Перелом: Рассвет

Глава 4.

В конце октября Владимир отпросился сам и отпросил Григория съездить на пару дней в Москву. Собрать вещи, перевезти на новое местожительство. Правительство уже приняло решение старые города восстанавливать не как жилые и производственно – экономические центры, а как памятники истории, учебные и культурные центры. Вылетели вместе с инспекцией правительства. Благополучно приземлились во Внуково. Он оставался единственным гражданским, исправно функционирующим аэродромом в бывшей столице. Остальные, говорят, были или заброшены, или использовались военными, как например Быково и Домодедово. Постепенно уходили и оттуда. Москва встретила унылым дождичком и полусгнившей листвой. Доехали очень быстро. Поезда не ходили, их заменили сдвоенные вагоны, вроде больших трамваев. Народу мало, поэтому такой транспорт оказался очень удобен. От Киевского вокзала, после недолгих препирательств решили пройтись пешком к Кремлю, погулять там, посмотреть на то, что осталось от центра города.

Вокзал, хоть и с выбитыми стёклами, оставался самым прибранным местом в городе. Первый взрыв случился в районе Лосиного острова и не принёс значительных разрушений. Пострадали спальные районы Гольяново, Ярославского шоссе, слегка Медведково и Мытищи. Эпицентр второго – над Пушкинской площадью – уничтожил весь исторический центр города. В радиусе пяти – шести километров дома были или сожжены и разрушены полностью, или сильно пострадали, дальше – выбитые стёкла, сожжённые чердаки или полностью выгоревшие кварталы. Прошло больше полугода, а улицы всё так же были завалены обломками и грязью. Город производил не плачевное, а чудовищное впечатление. Брошенные, уже ржавеющие машины оттащили к обочинам и тротуарам, где они и догнивали. Тротуары, заваленные мусором и битым кирпичом от развалившихся домов. Друзья знали, что большие города восстанавливать не собирались, только исторические и культурные объекты. Тем не менее то, что они увидели, не лезло ни в какие рамки.

Пешеходный мост через Москву реку неплохо сохранился. Видимо его поддерживали в относительном порядке, как и сам вокзал, площадь перед ним. Правда, здоровенный торговый центр рядом с площадью, сложился сам в себя и частично осыпался в метро. На его месте высилась огромная груда мусора. Ближе к Смоленской площади становилось всё хуже и хуже. Полосы сгоревших домов, ни одного целого стекла, снесённые крыши.

– Вот. Это пример нового хозяйствования, – Гриша не скрывал своего злорадства, – Всё развалено, никому ни до чего нет дела.

– А что ты хотел увидеть? – Владимир удивлённо посмотрел на друга, – Если бы принялись восстанавливать города, ещё половина жителей была бы без крыши над головой, а сейчас не только все беженцы размещены, но и иммигранты, да деревенские жители в нормальное жильё переехали. И это за полгода всего! Тебе этого мало?

– Да много, много. Я ворчу чего? Пропадает многовариантность в развитии. Как и в СССР все одной шеренгой в светлое будущее. Вот чего я боюсь. Ведь в Союзе тоже немало чего хорошего делалось, а чем всё обернулось? Пшиком.

– Я долго думал, почему одни страны и народы развиваются, куда-то стремятся, а другие только гниют. Конечно, всех подталкивает необходимость. Конечно, внешние и внутренние конфликты и вызовы дают возможность развиваться или наоборот разваливаться. Но и ещё одно. Как только правители отрываются от граждан, страна неизбежно скатывается в яму. Как только народ страны начинает делиться на быдло и аристократию, на единственно правых правителей и всегда неправых тружеников, как начинается деградация, развал. Только беда, война или другие несчастья, грозящие существованию правителей способны повернуть этот процесс вспять. Чем больше и прочнее обратная связь руководство – народ, тем интенсивнее развивается страна. В Союзе Сталин выборку руководства осуществлял самолично. Просто уничтожалась вся верхушка и набиралась новая. Такая вот своеобразная санация управленческой вертикали власти.

– Хочешь сказать, что как только вырезание верхушки прекратилось, так наступил застой и развал?

– Не сразу, но неизбежно наступил. Выработался изолированный слой новой аристократии – номенклатура. Интересы не только народа, но и страны, для этих людей ничего не значили. Интересовали исключительно собственные интересы.

– Ну, это везде, во всём мире и во все времена было.

– Да, поэтому страны с сильным лидером, который мог не считаться с клановыми интересами, тут же вырывались вперёд. Потом образовывались новые кланы, новая аристократия. Но это потом. В исторический период возьми того же Наполеона. Россия же всегда двигалась рывками. От царя – идиота, к царю – умнице. Или царице. Опять же, кого умницей считать. Страна то отставала на десятилетия, а то на столетия, то догоняла, и перегоняла.

– Почему же демократические страны вырывались вперёд?

– Там хотя бы пародия демократии была. Народ хотя бы видимость самоуправления имел. Отсюда и результат. И не важно, что демократия на голову поставлена, а ноги в воздухе болтались. Всё равно, такая система имела преимущество по сравнению с аристократией любого вида, в том числе и Советского – номенклатурного. Точно также феодализм имел неоспоримые преимущества по сравнению с рабовладельческими порядками. И прежде всего – психологические. Ощущение большей свободы, большей самостоятельности. Капитализм предоставлял еще большее ощущение свободы, имел видимость народного самоуправления. Кстати, совершенно очевидно, что этот факт хорошо понимали и искусственно поддерживали. Производительным трудом, как промышленным, так и сельскохозяйственным при рыночном устройстве общества заняты не более 10 – 12 процентов трудоспособного населения, всё остальное искусственно созданные сферы деятельности и места приложения сил населения. Тут и гипертрофированно раздутая сфера потребления, искусственно созданные рабочие места в производстве и торговле. Всё равно этого не хватало. Поэтому пропагандировалась сфера азарта, зрелищного спорта, развивалась индустрия развлечений. Всё, что основано на базовых инстинктах и страстях. И, чему ты сам свидетель – система развалилась даже быстрее, нежели аристократически – феодальные или диктаторские режимы.

– Да, видел весь этот кошмар. Только считаю – всё должно происходить эволюционным путём, а у нас постоянные перманентные революции. Сейчас у нас вся фактическая власть в руках армии и спецслужб. А у меня с детства выработалась к ним аллергическая реакция, своего рода идиосинкразия. Как бы нам из огня, да в полымя не попасть!

– А кому ещё было действовать. Это единственные структуры, которые кровно заинтересованы в существовании страны, как таковой. Всем остальным власть предержащим на это глубоко плевать было и есть. У всех остальных в лучшем случае – узковедомственные, а в худшем – узкокорыстные интересы. А на счёт эволюции… Я что-то не могу представить, чтобы из кучи металлолома эволюционным путём вдруг родился бы, скажем автомобиль. Из металлолома может эволюционным образом только ржавчина родиться. Так и с человечеством, с обществом. Необходимо поставить цели и их последовательно решать, иначе, кроме хаоса и безобразия ничего не будет.

Друзья пошли по садовому кольцу в сторону Крымского моста. Пустая проезжая часть смотрелась неестественно, нелепо широко. Непроизвольно хотелось идти поближе к домам, но там тротуар часто загромождали обломки.

– Смотри, мародеры!

Группа людей выносила из хорошо сохранившегося дома офисную технику.

– Их собиратели называют, – Володя усмехнулся, – Сейчас совсем мало осталось, а в первое время – тысячами ходили. Остались только официальные. Я по Сети и по телевизору смотрел. И Стражи совсем мало в Москве, только на окраинах, да на заставах. У нас в отделе специальные тесты для полиграфов составляли, чтобы этих друзей проверять. Я сам не занимался, но слышал, что благодарность за них отдел получил.

– За мародёров?

– Нет, за то, что их почти не стало. Они только офисы, магазины и промышленные здания очищать имеют право, в частные квартиры входить запрещено.

– А как их проверить можно?

– Всех регулярно по тестам прогоняют. Кто, что либо нарушил, у тех лицензию отбирают. Кроме того – они же только ищут, потом всё централизованно принимается и вывозится.

– А музеи?

– Музеями – профессионалы занимаются. Сейчас сил у страны, их восстанавливать и приводить в порядок, нет. Но уже начата консервация, где надо подводится автономное тепло, свет. Кремль, я слышал, хотят полностью восстанавливать, некоторые другие музеи.

У Крымского моста свернули на набережную. Пошли в сторону Кремля.

– Во, хоть одна польза, – Григорий показал на груду металла на стрелке острова, – От этого Петюни, творения Церетели одно воспоминание осталось! Его, как считаешь, не восстановят?

Ближе к Кремлю народа стало попадаться больше. Что-то делали со зданием Французского посольства, выше по улице стояла тяжёлая строительная техника. Собственно Кремль пострадал относительно немного. Во всяком случае, именно пострадал, а не был разрушен до основания. Восстановительные работы велись, но вяло. Севернее Кремля тянулись сплошные завалы из разваленных, сгоревших, рассыпавшихся домов. Туда соваться бессмысленно. Через хорошо сохранившийся Большой каменный мост перешли реку. В начале Ленинского проспекта стали попадаться машины.

Григорий поднял руку. Остановилась старенькая «Волга».

– Вам куда? В Кунцево? Я в Матвеевское, там пешочком дойдёте. – Водитель разблокировал двери.

– Что, балуют? – Владимир показал на пимпочки-запоры на дверях.

– Сейчас тихо, – водитель усмехнулся, – старая привычка. В прежней жизни, когда ещё деньги деньгами были – бомбил. Тогда баловали, бывало. А сейчас какой смысл. Разве что машину умыкнуть, так она скоро на списание пойдёт, вместе с хозяином.

Водителю, хоть и было за шестьдесят, но выглядел не в пример свежее своего драндулета. Видно было, что бравирует.

– Мы давно уже в городе не были, а Вы здесь постоянно обитаете?– Григорий с удовольствием вытянул ноги. Всего пару–тройку часов бродили, а ноги гудят. Сказывалось внутреннее напряжение и беспокойство.

– Да, всем предлагали уехать, как это, ну понимаете… случилось, а я не захотел. Хорошо моя профессия пригодилась, – водитель покатил по проспекту. – Я реставратор. Сейчас работы по специальности нет – всё больше для сохранения и консервации трудимся. Да и в своём доме не оставили, хотя он совсем мало пострадал. Перевели в Матвеевское. Сейчас в городе всего три жилых района к зиме готовят: Матвеевское, Крылатское, да Сетунь. Остальные в забросе стоят. Говорят, нет смысла восстанавливать. А вы за вещами?

Сейчас меньше, а месяца три – четыре назад многие приезжали. Даже пытались через кордоны прорываться. И радиация людей не страшила. Впрочем, её почти и не было. Сейчас мало народа приезжает.

– Вы думаете, что ни будь сохранилось? – перебил Гриша.

– В Кунцево дома не разрушены, почему не сохраниться. Грабили вначале только в центре, до окраин руки не доходили, а когда дошли, уже власти встряли. Кого арестовали, кого припугнули. Сейчас и подавно, всё централизованно. Собиратели собирают, всё официально принимается и вывозится. В Одинцове громадные склады и сортировочные пункты. Как сейчас говорят – логистические. Туда всё свозят.

В районе Ломоносовского проспекта всяческие следы атомных ударов пропали, только пустые улицы, да осенняя грязь на них напоминали о трагедии и наводили оторопь.

– Обещают не раньше, чем через годик – другой начать Москву перестраивать, – продолжал водитель, – раньше, говорят, руки не дойдут. Я так думаю, что город уже умер. Может, какие музеи или кварталы, как пример старой жизни и восстановят, а городу, как мы его помним уже не подняться. Как вспомнишь пробки, да сутолоку московскую бестолковую, так даже жутко становиться – пустыня! Дом, если его хозяева оставляют, сразу разрушаться начинает, что уж о целом городе говорить! Вон едем по мёртвому городу. Здесь уже никто не живёт. А вечером, помните? Весь город светом залит был. Сейчас тьма египетская. Только в жилых кварталах освещение, а так темнотища везде. Патрули с очками этими тепловыми ходят, да вертолёты ночные летают, а так никого. Даже поисковики стараются из центра убраться. Говорят страшно очень.

– А как же нам вещи вывести? – спросил Григорий.

– Это теперь просто. По телефону спасателей или общей справки вызываете машину. Приедут, отвезут в гостиницу. А насчёт вещей, так напишите список, адрес, по которому вещи забрать и куда переслать. Всё на месте и получите. Всё бесплатно. Даже новые карточные деньги не потребуются. Всё государство на себя берёт. В этом отношении удобно. Я, например, на Ордынке жил так, когда переселили, быстро вещи перевезли и без потерь. Сейчас воровать, да обманывать себе дороже. Загремишь в лагерь к ворам, мало не покажется. Подъезжаем ко мне… Ладно, доставлю до места, сегодня я рано. Вы где в Кунцево обитаете. Я если к станции довезу, ничего?

– Спасибо большое, – Владимир впервые включился, – от станции мы пешочком. Где Вы говорили гостиницы?

– Я вообще-то не говорил. Говорил, что спасатели могут довести, а гостиницы во всех жилых районах. Где точно не скажу, знаю только в Матвеевском. Но точно есть и в Крылатском, и на Сетуни.

– Ладно, мы по справочной узнаем, коли она работает. Уже подъезжаем. Быстро как доехали! Есть преимущество, когда машин на улицах нет. Свободно и быстро. Спасибо Вам.

Владимир выбрался с заднего сиденья. Нога, попав в грязь, поехала. С трудом удержался, хватаясь за дверцу.

– Аккуратно. Так дверь отломаешь, – Григорий выбрался на более чистое место и, обернувшись к водителю, – скоро по Москве в болотных сапогах ходить придётся!

– По большей части Москвы уже сейчас только со скалолазным оборудованием пробраться можно. – Обречённо махнув рукой, водитель потихоньку тронулся обратно. "Волга" вновь свернула на Аминьевское и покатила в сторону Матвеевского. Друзья проводили её взглядом.

– И не заплатили ничего, – Григорий покачал головой, да и как теперь платить, с этими карточками?

– Намечают сделать переводы, типа денежных сертификатов, – Владимир, обходя лужи, начал продвигаться к спуску – лесенке в сторону Рублевского шоссе, под железную дорогу, – там система зачётов и именных зачислений, но пока техника не позволяет. Не у всех универсальные приборы, как у меня. Даже у тебя нет. Обещают, что после Нового года всем будут выдавать, тогда можно будет и оплачивать. А пока только как карточками можно пользоваться. Кстати, и сама система не отработана. Представляешь, какой объём информации пропускать необходимо?

– Не понимаю я, зачем было деньги отменять! – Григорий пошёл спускаться за Владимиром, – подкорректировать, даже может быть заменить, но не отменять.

– Опять бы свистопляска началась – воровство, коррупция, и так далее и тому подобное. Тут же необходимо было сделать главное. Не допустить сам факт личного накопления.

– А вот это вряд ли. Всё равно будут копить. Не деньги, так драгоценности, не драгоценности, так картины, значки, жетоны, ракушки. И опять понесётся коза по кочкам. Только выльется всё в натуральный обмен. А потом всё равно, какой – то общий эквивалент ценности найдется. Человека не переделаешь.

– Нет. Сейчас делают систему распределения исключительно по рангам и статусу. Фактически, частную собственность на что-либо серьёзное отменили. Жильё, удобства, качества услуг и возможностей – все по рангу и значимости человека.

– Возвращаясь к нашим баранам, это означает, что немедленно выделится правящая верхушка, поддерживаемая средним звеном новой элиты, в свою очередь поддерживаемых низшим слоем управленцев. И все они вольготно улягутся на простой народ.

– Чтобы этого не случилось система и служит. Перевёрнутая с головы на ноги демократия. У капиталистов народу предлагали выбирать правителей из тех и только из тех, кто верой и правдой служил этому самому капиталу. А снять – шалишь! Только после срока правления, да и то подсовывали такого – же. Сейчас сам видишь. Выбирают люди тех, кого лично знают. Только по своей работе или месту жительства. А снять начальничка – проще простого. По рейтингу. Ты в стране недавно, но уже принимал участие в опросах, не мог не принимать.

– Да, только не особо понял. Потом, выбирается и снимается руководство только низшего уровня.

– Пока. Уже опубликован график, вернее признаки, когда будет сниматься руководство всех уровней.

– А назначаться?

– Как простой обыватель или даже специалист, но совершенно в другой области, может назначать руководителя в том деле, где он сам – ни уха ни рыла. Назначать руководство могут только специалисты. Напротив, результат работы всем и каждому виден. Будь то производство, политика или обслуживание. Если руководитель для людей, для страны работает, народ всегда такого поддержит. Не обманешь.

– Тогда начнут удобных начальников ставить, чтобы ничего не делать.

– Маленькие коллективы – да. Поэтому выборные должности только от тысячи человек, а всё остальное назначение. Вот у тебя. Ты принимаешь участие в нескольких выборах и во многих опросах и референдумах. Ты выбираешь территориального главу – от места, где живёшь. Его выбирают вместе с тобой ещё около тысячи человек. Все его неплохо знают, тут понятно. Там, где работаешь, выбираешь начальника производства. Принимают в этом участие тоже около тысячи работников. Опять же его все они неплохо знают. Эти руководители, в свою очередь назначают своих помощников, заместителей. Снять их можно, только если это поддержит большинство всего коллектива, а не тот отдел или группа, кем непосредственно заместитель руководит. Так убирается мелкое местничество. Выборные руководители, в свою очередь, выбирают своё руководство. Сейчас это руководство предприятий и районов. Впоследствии, те, в свою очередь будут выбирать своё руководство, а те своё. Вплоть до главы страны. Для того, чтобы иметь возможность руководить, им нужна будет безоговорочная поддержка граждан. Уже сейчас, при введении новой системы по районам и предприятиям слетели несколько руководителей. Граждане выразили им своё недоверие, они и потеряли посты. Возмущения и апелляции к вышестоящему руководству не помогли, хотя крика было много.

– Я не понял что за ранги и статус? У меня – первый, у тебя – третий.

– При голосовании, опросах, референдумах ты имеешь один голос, я три.

– Ничего себе! Значит, ты и жрать за троих будешь?

– Не по количеству, по качеству. Государство гарантирует гражданину весь набор. Жильё, продукты, товары. У гражданина первого ранга – по минимуму, чем выше ранг, тем лучше и комфортнее житьё–бытьё. А статус, на качество жизни не влияет. Он показывает его положение внутри ранга. Если ты прибавляешь статус, значит всё у тебя в порядке, если он падает, пора беспокоится, выяснять почему.

– Кто же назначает всё это? Начальство?

– Да нет! Ты же принимал, не мог не принимать участие в опросах всяких. У тебя браслет-идентификатор пищать начинает вечером, пока на все вопросы по компьютеру не ответишь. И отключить его нельзя – он не отключается.

– Да, можно только отложить, а потом он ещё громче и противнее орать начинает. Приходится садиться и на всякие дурацкие вопросы отвечать. Как обслужили, да с кем ехал, да что думаешь о соседях – в десятеричной шкале.

– Вот – вот. По этим вопросам и составляется индивидуальные рейтинги всех граждан. Сначала случайным образом, если присутствуют несовпадения или полярные оценки, более подробный разбор полётов. Иногда до поголовных опросов. По мнению окружения, занимаемой должности, положению в обществе и присваивается ранг гражданина. А статус, это как бы промежуточные значения, чтобы человек вовремя скорректировал своё поведение. Если конечно этого хочет. Ты не обижайся, что у тебя только первый ранг, тебя же теперешние коллеги и соседи ещё плохо знают, ты ни чем себя не показал.

– А если я не хочу себя никак показывать и принимать участие в жизни страны? Хочу только спокойно для себя, для своей семьи жить.

– Тогда тебя на первый раз ограничат в гражданстве. Невозможно жить в обществе и пренебрегать им. Ты лишишься право голоса. Если ты будешь нужен, тебе оставят уровень второго и даже третьего ранга. Но гражданином ты уже не будешь считаться. Правда тут некоторые ещё есть ограничения по работе. Не будучи гражданином нельзя принимать участие в воспитании детей, нельзя занимать руководящие должности, а так ходи себе, если никому не мешаешь. Другое дело, если ты мешаешь окружающим. Тут тебя попросят выбрать место жительство, которое тебе наиболее подходит, так сказать – по темпераменту.

– То – есть в тюрьму!

– В лагерь, в тюрьму, если опасен для общества. А если, скажем, любишь шумные вечеринки, ночью тебе не спится, а утром не разбудишь, зачем же тебе других мучить и самому страдать. Живи себе с такими де полуночниками. Или, предположим, тебе претят чужие воззрения, чужая вера, образ мыслей и жизни. Навязывать ты никому ничего не можешь. За это и гражданства лишится недолго, поэтому живи себе с теми, кто близок тебе по духу. Так, как комфортнее, как считаешь правильно. Государство не может лезть в жизнь другого человека, но обязано защитить свободу своих граждан. Хочешь пропагандировать свои мысли – вот тебе Сеть, вот тебе печать, телевидение в разделах предложений и дискуссий. Если тебе есть чего сказать и предложить, тебя обязательно заметят. Сейчас это всё в стадии разработки и установления. Насколько я знаю, готовится к всеобщему обсуждению Устав России, и Присяга Гражданина. Уже в конце года будет опубликована Декларация о намерениях и направлении развития страны.

– Всё очень смутно и сложно.

– Что ты! Гораздо проще и естественней, нежели было. Другое дело, что к старым порядкам привыкли. А так – смотри, что мы имели. Сверхусложнённое законодательство – в нем даже специалисты не разбирались. Только маленький свой раздел. Кто – то работал с семейным кодексом, кто – то с уголовным, да не со всем, а по частям, кто – то разбирался в жилищном законодательстве, кто-то в налогах. С налогообложением, вообще песня! Тебе ли не знать! Всё сверх всякой меры запутано. Причём тенденции не к упрощению, а к усложнению, всё большей противоречивости и запутанности. Так легче в свою сторону повернуть тем, у кого денег на профессионального адвоката хватало. Ни справедливости, ни даже закона. Всегда можно было закон обойти или купить, или продать. А деньги! Тут вообще чёрт ногу сломит. Фонды, проценты, акционирование в сотнях форм и принципов. Предпринимались все возможные и невозможные меры, чтобы неспециалист, обычный человек ничего не понял. Так его проще обмануть, провести, отнять деньги, собственность, заставить работать на себя. Процветал систематический и системный обман во всех проявлениях, во всех сферах жизни.

– Чтобы чиновники, да денежные мешки так просто власть упустили? Что – то сомнительно.

– Вот это точно! Просто нынешняя верхушка ситуацией воспользовалась. В связи с войной, силы и возможности чиновников резко ослабли, а финансовая система просто приказала долго жить. Кроме того, внешнее давление прекратилось вовсе. Некому стало держать и не пущать. Этим спецслужбы и президент воспользовались. Без войны ничего бы не вышло. И, в случае, если России пришлось в войне до конца выкладываться – тоже самое. Конечно, в том случае, если бы в мире вообще что ни будь живое осталось. А так мы, поначалу, как бы в стороне оказались. Все в мире сами собой заняты были. А сейчас и вовсе никому до нас дела нет. А так бы задавили!

– Посмотрим, что дальше будет! Чиновничество не все перелопачено, да и местных лидеров, всяческих местечковых и национальных вождей нельзя со счетов скидывать.

– Ты сам не подозреваешь, какая это проблема! Это важнейший вопрос устройства нового общества. Сейчас местные лидеры стали последней занозой нового. Дело в том, что теперь общество не предполагает харизматических, сильных лидеров вообще! Вся система основана на волеизлиянии граждан страны, на их самосознании и самоидентификации.

– Это как?

– Маленькие, средние и даже крупные коллективы всегда сползают к местечковости, к потворству собственным корыстным интересам. Перелом начинается на уровне 30 – 40 миллионов человек. Тут количество переходит в качество. Корыстные и даже национальные интересы не пропадают, но отходят на второй план. Есть возможность осуществления, так называемого "вертикального прогресса". Считать его считали, но, ни кто до конца не понимает, что это такое. Полное и последовательное народное самоуправление не допускает существования сильных и, как оборотная сторона, самовлюблённых лидеров. Они просто отсекаются от власти сразу. Поэтому схлестнуться с национальными и оставшимися корпоративными лидерами нам предстоит очень скоро. Сейчас те не понимают до конца того, что их время ушло. Как только поймут – неизбежен бунт. Наша основная задача не допустить одновременности выступления старой управленческой гвардии, новой экономической элиты и всевозможных национальных князьков. Раздробить их очень не малые силы, особенно на местах, особенно в национальных окраинах. Окраины, это условно. Они могут быть очень даже в центре, как та же Башкирия, Коми, Татарстан, Бурятия. Если власть в промышленности, транспорте, энергетике, в русских краях и областях в основном перехвачена, то с национальными республиками гораздо сложнее. Стране нужна передышка, нужно время для восстановления и успокоения. Я отвечаю – почему сейчас нет преобразований на среднем и высшем звене управления, особенно территориальном. Новой власти необходимо укрепиться и утвердиться, приобрести авторитет у граждан страны. Если сейчас тронуть местных лидеров, страна или потонет во внутренних разборках, или без толку потеряет порядка 30% граждан. Кроме этого, неизбежной становится внутрироссийская гражданская национальная война. Через пару лет, если всё пойдёт правильно, ситуация стабилизируется, и общего конфликта не возникнет. Возможны только местные всплески, и то, больше эмоций. Это время необходимо для перетекания власти к вновь сформированным структурам народоуправления.

За разговором друзья прошли мимо выхода метро. Поднялись по Рублевскому шоссе к Крылатскому. Квартира отца Гриши находилась ближе к "Молодёжной", справа от шоссе. Около дома остановились.

– Гляди, плита внешней стены упала! – Григорий показал пальцем, – от сотрясения что ли?

– Это что, отца квартира? Я у него никогда не был.

– Мы же вместе подъезжали, я к нему заходил!

– Я то, не заходил – тогда в машине ждал.

– Зато сейчас зайдём.

Поднялись на четвёртый этаж. Дверь подъезда открыта и сорвана с петель. Кому это понадобилось – непонятно. Квартирная – сохранилась. Григорий достал ключи.

– Как съездили? Всё, что планировали, собрали? – Галина встретила мужа на кухне. Дуговы собирались отметить восемнадцатилетие дочери. Пригласили своих друзей, друзей дочери, сослуживцев.

– Что с тобой планировали, всё взял. Хотели один контейнер с Гришей брать, но на месте оказалось это сложным. На каждую квартиру пришлось брать свой. Так что привёз всё что надо и что не надо. Сама разбирайся. – Владимир повалился на стул. – Устал я что то. Долго пришлось ждать маршрутку из аэропорта.

– Взял бы машину. Давно предлагали, а ты всё не чухаешься.

– Это Григорий всю жизнь водит, а я только права имею, а водила из меня никакой. Вот – ты права получишь, тогда можно и подумать о машине, а так только стоять будет.

– Как Москва поживает?

– Ни как не поживает. Почти всё в развале, а что сохранилось, разваливается. В центре понемногу копаются, да в нескольких западных районах живут, а так всё заброшено. Правда дороги в основном расчищены, проехать и пройти везде можно. Мы в центрах разрушений не были, но говорят и там уже разгребают. В общем, город, как мы его помним – умер!

– Почему такой трагизм в голосе? Ты всегда говорил, что неестественно, когда все деньги, вся промышленность, все ресурсы в один или несколько центров вбухано. Вот и получи распределение по всей стране.

– Нет, всё правильно. Только я в Москве родился и вырос. Это как к смерти отношение. Если человек долго болел, его смерть принимаешь как должное, иногда даже, как избавление, облегчение. А когда внезапно умирает человек, полный сил и энергии, оторопь берёт: как? Почему? Вот так и с Москвой. Центр притяжения для всей страны вдруг превратился в труп. В одночасье. Сознанием понимаешь, что это даже к лучшему, что прошлая жизнь – это путь в никуда, дорога к смерти, а всё равно жалко.

– Как у Григория? Таня говорила, что в квартире стена обвалилась?

– Да, листьев намело, дождь немного попортил, но в основном всё сохранилось. Правда, дом – на списание. Входить страшно.

– Тебя обзвонились с работы. Ты что, свой мобильник на выборочный режим поставил?

– А как иначе, иначе все время на телефоне пришлось бы сидеть!

– Твоя вина! Не можешь заместителей заставить работать самостоятельно.

– Я же только месяц на должности. Это Якушев всё на себя замыкал. Ладно, пойду к компьютеру. У нас, когда сбор? Завтра?

– Да, я первичные заготовки делаю, а завтра дочка помочь обещала, да Таня с Наташей придут пораньше. Твои, кто будет?

– Петя должен подойти, да Костя Вяземский, ну и естественно Григорий.

– Иди, трудоголик, уже извертелся!

В застолье следующего дня горчинку придали совместные рассказы Владимира и Григория о Москве. Многие там были. Забирали свои вещи, в командировку или по другим делам, но это было или сразу после атомных ударов или чуть позже. Почти весь город тогда перекрыли для посещения и общего впечатления не получалось. Володя и Гриша первые из присутствующих побывали в центре, свободно побродили. Ни телевизор, на компьютер, как бы on-lain они не были, не передают настроения заброшенности и разорения, как личные впечатления. После обсуждения московских тем, перешли к общеполитическим. Подобно периоду кончины СССР и становления новой России конца восьмидесятых – самого начала девяностых прошлого века, все интересы, разговоры, даже за праздничным столом, крутились вокруг государственных дел и преобразований. Как и тогда, полярные мнения, противоположные убеждения и суждения занимали всех. Как всегда за столом, общий разговор разбился на группки и пары.

– Я считаю, что впервые обсуждается судьба страны непосредственно народом, – Костя положил вилку, повернулся к Григорию, – все высказывают предложения. Причём предложения действительно рассматриваются!

– Ага, в начале девяностых тоже рассматривались, – Гриша повернулся за одобрением в сторону Владимира, – только что после этого получилось?

– А что получилось? – Владимир тоже отложил вилку, – ты сам вроде бы неплохо приспособился.

– Пришлось приспособиться. Надо было самому что-то есть и семью содержать. В начале 90-х вообще работы не было!

– Стоп, стоп, стоп, – Костя поднял руку, – мы сейчас все переругаемся. Кто сколько ел, кто сколько пил… . Верно то, что государство стремительно разваливалось и всех за собой тащило. Все хватали, что под руку попадалось. Другое дело, кому то попадалось много, кому то ничего. Дело прошлое. Сейчас, как я момент понимаю, стоит вопрос о том какое собственно государство строить.

– На самом деле вы все ошибаетесь и все правы, – встрял Петя, – я, как математик, вижу дело так. Как и раньше, референдумы и опросы необходимы не для управления страной, а для выявления и, если необходимо, коррекции общественного мнения. Математическая модель будущего общества уже существует и коридор прохода в него очень узок. И по времени и по решениям. Упустим время, упустим возможности. Поэтому Григорий прав в том, что референдум необходим не для выявления истины или желаний народа, а для легитимизации процесса. Математическая модель показывает, что единожды сформулированные граничные условия нового общества, обладают возможностями самоподдерживаться неопределённо долго. Мы имеем возможность войти в новое состояние стабильности. Вы все наверняка смотрели отчёты. Прежнее стабильное состояние – это различные стадии феодализма с элементами рабовладения.

– Короче, я прав, считая, что эти опросы – фикция?

– Почему же. Они очень важны и нужны, – продолжил Петя, – они позволяют выявить тенденции общественного мнения и, если хочешь, манипулировать им в нужную сторону. Другое дело для чего это делается. Общественным мнением манипулировали всегда и везде. Иногда это делалось осознано, иногда нет. Но даже самый тиранистый диктатор был вынужден опираться на общественное мнение. Другое дело, что решения принимались или по принципу «хочу» или по принципу «хотели как лучше». Это в лучшем случае. В худшем – мне лично выгодно, значит так и правильно. Сейчас, с вероятностью близкой к 100% можно рассчитать последствия тех или иных решений. Свобода воли кончилась. Началась сплошная осознанная необходимость. В этой новой действительности мы ещё жить не привыкли. В этом всё дело.

– А чем плоха была старая система, – не унимался Григорий, – вроде бы все неплохо жили.

– Кто не плохо, а большинство плохо, – Заметила Галина, прервав свой разговор с Таней, – заметь, не только у нас в стране – по всему миру так. Не только плохо жили, но и выхода, перспективы на будущее большинство людей не видели. Даже если «золотой миллиард» хорошенько копнуть, не то, что счастливых, просто благополучных, дай бог – треть наберётся.

– И тут важно не количество и качество съеденного, выпитого и потреблённого, – подхватил Костя, – а что от самого человека ничего никогда не зависело. В самых раздемократических странах только уж полные дебилы думали, что граждане этой страны ею управляют. Всем всегда понятно, что управляют элиты. И не важно, оформлено это партийными списками или узурпацией власти непосредственно у кормушки. Где грызня между элит была, там народу доставалось побольше, где у «лучших людей» всё схвачено было, там народ вообще бедствовал. Зато, больше получая, верхушка больше рисковала слететь, когда кто-то полез бы к власти, используя народные бедствия. Но опять же для себя, не для народа или страны. Потом только, если не совсем кретины, верхушка приходила к выводу, что страну оказывается надо не только разворовывать, но и укреплять и развивать. Для своего, естественно, блага.

– Я всё равно не понимаю, – Григорий достал сигарету, начал её крутить в пальцах, – чем «тогда» отличается от «сейчас»?

– Именно в Уставе России, в Основном, и, замечу, единственном Законе. – Владимир поднялся, – кто хочет курить, пойдёмте в другую комнату, не будем здесь воздух отравлять.

Народ потянулся на кухню.

– Я продолжу. – Владимир встал у окна, опершись о подоконник, – ты, Гриш, я вижу, немного не в курсе всего происходящего. Мы то, по роду службы вынуждены все эти вопросы знать. Да и в общих информационных сетях эти вопросы давно обсуждаются. Я небольшое отступление сделаю, в качестве информации. Как уже говорилось, феодализм наиболее стабильная формация. Строгая пирамидальная иерархическая система сама себя поддерживает неопределённо долгое время. Любая стабильная система не предполагает внутреннего развития, если она самодостаточна. Так и феодализм разрушился не от внутреннего противоречия, а от внешних причин. Другое дело, почему и отчего эти внешние причины сформировались. Ограничение самодержавных и монархических принципов управления противоречили внутренней феодальной элите. Однако, самодержец, как и любой руководитель, не в состоянии всё делать сам. Вынужден делится властью и полномочиями. Все конституции всех стран предполагают распределение полномочий, разделение ветвей власти. Но везде, кроме конституций США и Швейцарии, предполагается делегация власти от монарха или президента, к правящей элите. Пусть у этого президента власть номинальна, пусть иллюзорна, но верховный арбитр всегда есть.

В США принципиально другая конституция. Власть формально от народа делегировалась элите, а та, в свою очередь предоставлял её президенту. Под неусыпным контролем этой самой элиты. Вообще в США имелся шанс организовать систему сходню с той, которую мы сейчас пытаемся построить в России. Ещё Джефферсон, один из отцов-основателей, предлагал обращаться к народу непосредственно. Но тогда на это не пошли, да и не могли пойти чисто по техническим причинам. Тем не менее лицо, находящееся над ветвями власти выкинули, поставив все ветви власти в примерно равные, вечно конкурирующие условия. Подкреплённая экономической моделью рыночной системы Адама Смита, эта политико-экономическая система не только дожила до наших дней, но и имела преимущество перед традиционными. Действительно, в политической жизни США личный интерес каждого чиновника являлся гарантией сохранения прав других чиновников. Это, в свою очередь, служило гарантом стабильности и безопасности. США опробовали первую систему непрерывной конкуренции не только в экономической, но и в политической жизни страны. Вся эта система до конца служила тем, для кого и была создана – элите страны. Народ использовался не как статист, что происходило во всем остальном мире, нет. Он использовался, как массовка спектакля. Народ с удовольствием и последовательно вовлекался в шоу под названием «политическая жизнь страны». Статисты очень нужны, только – они ничего не решают. Собственно, как ничего не решают и актёры. Режиссеры-постановщики же, всегда в тени. Они лишь скромно пользовались выручкой от спектакля. Вернее её распределяли. Среди своих.

– Сейчас, сейчас, – заметив нетерпение, Владимир жестом остановил Гришу, – сейчас перехожу к нашим проблемам. Тем более, что в сложившихся условиях в Америке теперь будет складываться традиционное общество. Сначала деление на мелкие части, захват власти харизматичным лидером, и постепенное объединение земель по мере возникновения внешней угрозы. Теперь о нас.

У нас сейчас, во вновь проектируемой стране, ветвей власти, в обязательном порядке генерирующих элиту, нет. Причём нет принципиально. Судебные, управленческие, политические решения принимаются по прецеденту или непосредственным, прямым опросом заинтересованных граждан. Если вопрос общегосударственного значения, обсуждение происходит всей страной. Результаты опросов имеют прямое и непреложное действие. Если вопрос областного или районного масштаба, его решают граждане той области или того района. И, так дальше, по нисходящей. Естественно, приоритет имеет решение более высокой инстанции. Высший приоритет у всероссийского референдума.

– Где гарантии, что всё это не будет подтасовано и переврано? – перебил Григорий.

– Для этого и служит Устав, – ответил за Владимира Костя, – Никто не отменяет само наличие начальства, как таковое. Оперативное управление как было, так и будет у начальников, руководителей, министров. Только отчет они станут держать не только и не столько перед своим начальством, сколько перед гражданским обществом. Ведь снять руководителей любого ранга теперь можно просто по рейтингу. Народ же всё видит. Не нравишься ты, не угодил чем то – слетишь немедленно.

– Это полный хаос получится, – Гриша покрутил головой, – раньше начальство одну задницу лизало, а ныне придётся ко всем приспосабливаться. Кто же тогда работать будет? Кто меньше всего делает, тот и хорош для подчинённых.

– А причём тут подчиненные? – вступил в разговор Петя, – подчинённые только выбрать, выдвинуть от своего коллектива могут, а снять его – все, кто потребляет его продукцию. Не важно, что это – организация производства ботинок, порядок в области или политический курс страны. Всё это продукт, вырабатываемый руководителем. Плохие ботинки выпускает твой комбинат – отдохни от руководства, раз не можешь наладить производство.

– А гарантии?

– Гарантии и обсуждаются, – снова заговорил Владимир, – все возможные гарантии в Уставе. Полная открытость, запрет на секретность и конфиденциальность. Любая общественно значимая информация – в открытом доступе. Любые общественно значимые шаги и решения – обсуждаемы и решение принимается всеми заинтересованными гражданами. Руководство, начальство решение граждан только исполняет.

– Ха, ха. Ха.

– Чтобы не было – ха, ха, ха, служат многочисленные органы контроля и информации. Народный контроль, журналисты, службы безопасности, контрольно ревизионная служба и служба государственной безопасности. Все службы государства имеют возможность перекрёстного контроля других служб, все имеют возможность прямого обращения к гражданам. Более того прямую обязанность непрерывного контакта с населением. Сейчас все государственные органы власти и новые хозяйственные ведут непрерывную внутреннюю видеосъёмку всего значимого. Мне говорили, технари не успевают к Сети новые суперы подключать. Сеть уже сейчас трещит. Это кстати проблема. Информации столько, что в ней легко утонуть. Уже сейчас приходится, как то её отбирать. Есть интересные идеи. А то разные конторы понавесили у себя камер, чуть ли не каждый квадратный метр и гонят в Сеть пустые картинки. Думают, чем больше закачают, тем лучше. Есть идея выработать общий для всех коэффициент эффективности. Если ниже базового порога – контору расформировывать к чёртовой матери, а необходимые функции перераспределять по другим. Ну и конечно, мнения населения. Если какая то контора, организация, производство или структура населению не нужна – к черту её. Правда бывает, что нужна государству в целом. Тогда государство их и содержать обязано.

– Это всё сложности переходного периода, – перебил Костя. – Дальше всё само собой притрётся. Тут главное задать определённые граничные условия, а дальше пойдёт саморазвитие. Как механизм. Сделал, отладил, а потом только смотри – поддерживай в рабочем состоянии. Но Григорий по большому счёту прав в одном: обсуждение Устава, в общем то профанация.

???

– Я считаю, что в форме обсуждения, народу предложили просто ознакомится с Основным законом. Может, что либо подправить по мелочам, скорректировать редакцию. Идею, смысл и принципы изменять нельзя. У нас остался очень маленький коридор для действий. Все другие пути ведут к деградации. Если мы начнём обсуждать принципы, дело неизбежно заболтаем.

– Мы тут сами заболтались. – Владимир оторвался от подоконника, направился к двери, – пошли к столу. Дамы там уже нас ждать перестали.

В комнате, как то сам по себе, негромко бубнил телевизор, дамы обсуждали приключения отца Тани на Украине.

– В общем, только чудом жив остался, – Татьяна промокнула глаза салфеткой, – да и мать могла погибнуть. Что же на нас несчастья всё валятся!

– А что опять случилось? – Володя встрял в разговор.

– Я тебе говорила, – Галя погладила Таню по голове, – с родителями Тани на Украине что приключилось!

– Что-то вашей семье «везет» последнее время, как утопленникам. – Владимир повернулся к Грише, – то с сестрой и её семейством проблемы, то ты вляпываешься. Теперь тесть с тёщей… .

– Я, так дважды! А с Никитой вообще ничего не понятно. То ли жив, то ли нет. Да теперь Федор с Елизаветой еле со своего села выбрались. Называется, хотели в тихом месте пересидеть. Ничего себе тихое местечко! Как ещё в живых остались! Действительно впору поверить, что за что-то на нас боженька взъелся.

– А что там произошло? – Костя заинтересованно перегнулся через стол.

– Если кратко – разборки между бандеровцами и, как они говорили, предателями Украины – соглашателями с москалями.

– И чего?

– Они, то есть тесть с тёщей, хотели уже домой, в Москву возвращаться. Устроили отходной вечер. А тут националисты. Причем, насколько я понял, один – знакомый Фёдора, чуть ли не одноклассник. Но видать, не слишком хороший знакомый. В общем взяли они Фёдора с собой, вроде как заложником. Я вообще то не очень понял, зачем он им нужен был. Зачем они его по лесам таскали. Но жив он остался чудом – только это и понял.

– Да, весело! – Владимир поднял рюмку, – что ж, чтобы долго им жилось!

Закусили.

– О Никите ничего?

Григорий и Таня почти синхронно повертели головами.

Постепенно общий разговор вновь разбился на островки.

– Может быть я не кстати, но нам надо ещё много пить, – Петя поднял рюмку, – у нас поводов ещё много. Первое – присутствующий здесь Костя Вяземский скоро покидает нас, и видимо, уже если не окончательно, то надолго.

– Да, я назначен руководителем Сибирского отделения. Якушев поспособствовал. На неделе отбываю в Омск.

– В сам город?

-Да нет, недалеко от него, говорят очень красивые места. Милости просим в гости.

– Ты сам сначала обустройся, – Галина передала нарезку дальше по столу, – да семьёй обзаведись.

Утром на работе у многих, вчерашних собутыльников, мягко говоря, сохло во рту.

Нагрянул Якушев. Начальство просто так не приезжает. Чаще всего с разносом.

– Владимир, в чём дело? – Сергей Васильевич нервно ходил перед окном, стараясь не смотреть на стоящего перед ним Дугова. – Все у тебя в порядке было, а тут стоило отлучиться – такой облом. Тесты на пьянку не идут вообще. В чём дело?

– Сергей Васильевич, – Владимир присел на стул, – похоже тесты тут не годятся, или мы не так их составляем, уже кажется всё перепробовали. Вы же знаете, тесты для алкоголиков не нужны, там и так всё понятно. Нужно научиться тестировать склонность. А как это выявить? У нормальных людей, по тестам, склонность к пьянке даже больше, нежели у сильно пьющих. Пьющие, зачастую искренне не хотят пить. Особенно после запоя. А как срок приходит – срываются. Как этот момент отловить, какие критерии? Это скорее прерогатива медицины, с их приборами, генетическими тестами. Мы, пожалуй, тут бессильны.

– Медицина над этим работает, – Якушев присел напротив Владимира, – твоя задача работать со своей стороны. Сейчас по нашим тестам проводятся тестирования почти во всех отраслях, готовится общая Присяга Гражданина. А какой может быть гражданин, если он потенциальный алкш. Фуу. От тебя хоть прикуривай. Где-ж ты так?

– Вчера у меня собирались.

– Да чтоб так пить, это сколько здоровья надо? Что хоть отмечали?

– Я с товарищем в Москву ездил – обсуждали, у дочери совершеннолетие, да и так – подискутировали.

– Да… Надискутировались вы я вижу. Ладно. Теперь по теме. Поговори с медиками, с наркологами. Нам надо научиться выявлять эту гадость и со стороны психологии. Задача стоит противодействовать пьяным тенденциям на уровне намерений, а не действий. Это дело будущего, но задел нужен уже сейчас. Пока пьяниц и склонных к принятию будут по факту отселять в посёлки. Уже сейчас, сам знаешь, организованы посёлки для бомжей, алкоголиков, в общем – люмпенов. Съездил бы ты туда. Может, чего надумаешь. У тебя как с Присягой?

– На выходе, шлифуем.

– Вот и ладушки. На прошлой неделе Федорова видел, просил привет передать.

– Как он? Чем занимается?

– Как и хотел, весь в науке. Обещал в будущем году в Сеть нечто необыкновенное выложить. Темнил, посмеивался, говорил – я вас породил, я вас и убью.

– Я смотрел его страничку. Там почти ничего нет. Что, он имел в виду, не знаете?

– Только подозреваю. Видимо пытается разработать систему, когда тесты принципиально не нужны. Сейчас он работает со спецами, занимающимися искусственным интеллектом. Николай Дмитриевич всегда говорил, что тестирование обладает принципиальным недостатком – субъективизмом составителей. И его преодолеть невозможно, можно лишь минимизировать. Чем мы собственно и занимаемся. Как он намерен это противоречие убрать – не знаю. Может, исходя из контекста диалогов, разговоров, непрерывного анализа интонаций. Только тут никаких вычислительных мощностей не хватит. Хотя… . Вычислительная техника настолько быстро развивается… .

Кажется, только недавно оперировали памятью в мегабайты, а сейчас уже гигабайты в прошлом, теперь терабайты подавай. Я уж не говорю о быстродействии. Сейчас, твоя записная книжка, мощней и быстрей какого ни будь «супера» конца прошлого века. Ну, это так… Лирика.

Вырваться в командировку удалось только через неделю. Шла шлифовка Присяги гражданина с сопровождающей её системой тестов. Поехали в посёлок, недалеко от Сарапула. Отправились вчетвером.

– Петь, я тебя предупреждал, – Владимир с товарищем ехали на заднем сиденье. Вел машину руководитель сектора, отвечающий за социальную адаптацию, рядом – его заместитель. – Это не Белоруссия и не Крым. Тут обсчитывать пока нечего. Мы понять пытаемся, как к этому делу подобраться можно.

– Ничего, может пригожусь, – Петя оторвался от ноутбука, – а если чего нароете, сразу и обсчитать можно будет.

– Как будто по Сети обсчитать нельзя!

– Чего ты ворчишь! Какая разница, где на компьютере работать! А так хоть развеюсь, уже заплесневел, на одном месте сидеть.

– Как только успел, заплесневеть. Только с Крыма вернулись.

– Так это когда было. Уже больше месяца прошло.

– Тебе бы не математиком, а путешественником быть. Так тебя в дорогу тянет.

– Тебя, будто не тянет? Был бы ты домоседом, заместителей в одиночку бы посылал. А так сам везде влезаешь. Кстати путешественником – это скучно. Я и дело делаю, и в окошко посматриваю. Так интересно. А путешествие, в качестве профессии – брр. Не по мне.

Под колёса плавно катилась дорога. Леса, перелески, взгорки. Дорога сильно петляла, повторяя рельеф местности, поднималась на горушки, спускалась в едва присыпанные овраги. Пересекала ручьи и вполне приличные речки. На удивление, покрытие привели в порядок. Центральные федеральные трассы, с их напряжённым дорожным ритмом, остались далеко в стороне. Здесь, в глубинке машин встречалось мало. Приближающаяся зима потихоньку начала вступать в свои права. Время от времени затевался лёгкий снежок, поля, леса примеривали зимние наряды. Задумчивость осени сменялась белым оцепенением. Порхающие снежинки, плавность хода машины и пустынность дороги вводили в некое медитативное состояние полной заторможенности.

Машина вильнула, выправилась и, сбавляя ход, пошла к обочине.

– Всё, засыпаю, надо немного развеяться, – водитель – крупный, медведеобразный мужчина вылез из кресла. На его фоне особенно забавно смотрелся его заместитель – хрупкая, маленькая женщина, подросткового вида. Имя он тоже имел под стать внешности – Михаил.

Все вышли. Сразу, как подушка навалилась тишина. Все звуки ушли далеко за горизонт, вокруг разлито спокойствие. Ничего в мире не двигалось, не происходило, да и происходить не должно. Аж ушам больно!

– Какой покой вокруг! – Вероника зябко повела плечами, – а уже зима, холодно становится.

– Интересно, в эту зиму обещанные сугробы будут? – Петя вылез было на обочину с ноутбуком, посмотрел на порхающие снежинки и быстро убрал его в машину.

– Ты чего его прячешь? – Владимир вылез последним, – а говорил, что на нём можно чуть ли не под водой работать.

– Наверно можно, только я проверять не собираюсь, а то, действительно в путешественники придётся переквалифицироваться. Без работы то.

– Такое впечатление, что эта тишина весь мир залила, – продолжила Вероника, – а как подумаешь, что в мире творится… даже не верится.

– А чего творится? – Петя вытащил из машины куртку, накинул на плечи Веронике, – там везде скоро такая же тишина наладится. Мёртвая тишина.

– Действительно, забавно, – подхватил Владимир, – все нас всегда учить хотели, как нам жить. Доучились.

– Наша вечная беда в том, что мы то, советчиков этих слушали, открыв рот. То срочно спасать их начинали, когда они от своей же жизнедеятельности дуба давали. – Михаил пошёл вокруг машины, осматриваясь, – нам хоть сейчас – подальше, подальше от всего этого бардака.

– Руководство страны, похоже, это и намерено делать. Не даром объявили политику изоляционизма. Китай, Япония в режиме автаркии столетия, если не тысячелетия жили – и ничего, скучно, но стабильно. Зато сейчас – весело! Особенно в Китае. Весь центральный и восточный Китай – самые густонаселённые районы – сплошной радиоактивный пепел. Или Америка, вернее США. При самоизоляционизме за полвека из дикой страны лесорубов и фермеров превратились в самую индустриальную державу.

– Еще более дикую, – вставила Вероника.

– Вопрос с культурой очень непрост, – Владимир опёрся спиной о край проёма двери, – каждый народ, а то и просто групка самозванцев пытается своё мировоззрение, а то и извращения представить, как истину в последней инстанции. За эту правду голимую, готовы положить головы миллионов, или миллиардов, как в последний раз вышло. Я всегда считал, что культурен тот, кто со своими правилами или убеждениями к другим не лезет.

– Вроде не холодно на улице, а как то зябко мне! – Володя передёрнулся и полез за другой курткой.

– Это в машине разопрели малость, надо немного вялость выморозить.

– Наша общая российская беда в доверчивости. – Вероника перестала дрожать, – и своим прохиндеям верили всегда, и заморским. Как бы такую волшебную палочку придумать, чтобы каждый сразу видел – это мошенник, ему не то, что верить, рядом с ним стоять нельзя.

– Да, на русском горбу, всяк покататься готов, а мы как раз такую волшебную палочку и разрабатываем. Чем мы, по-твоему, занимаемся. Кстати, русский народ в режиме фактической оккупации уже четыреста – пятьсот лет живёт. Только-только освобождаться начинал, его ещё в больший оборот брали, – Михаил несколько раз присел, – вроде развеялся малость, поехали. Нам ещё часа два пилить.

В поселок приехали к трём часам. Вероника выпорхнула из машины уже в своей куртке.

– Давайте сначала зайдём, перекусим, – указала рукой на небольшое кафе, расположенном в одном помещении с магазином, – очень кушать хочется!

В кафе, за столиком сидели четыре человека – трое сильно подвыпивших молодых мужчин и такая же женщина. Перед ними початая бутылка водки, пиво, недоеденные гамбургеры и бутерброды.

– Что брать будете,– Худая, какая то помятая буфетчица неодобрительно посмотрела на вновь вошедших, – заказывайте!

– А, что у вас покушать найдётся? – Вероника с некоторой опаской покосилась на пьяненькую компанию, внутренне жалея, что зашли.

Посёлок, в который они приехали был совершенно новым, только-только построенным, но каким то уже изначально запущенным. То же можно сказать и о кафе. Вроде бы чисто, вроде бы всё новое, но ощущение нежилого помещения давило на психику. Создавалось впечатление, что люди здесь живут как то временно, что это не дом, а временное и очень не любимое пристанище. И вещи, и здания это чувствовали, и тоже относились к людям без теплоты, с каким-то презрением. В такой атмосфере и люди, и вещи не помогали, а мешали друг другу жить, разрушаясь, приходя в негодность даже быстрее, нежели просто брошенные на произвол судьбы.

– Глаза есть, смотрите, – тыкнула пальцем в прейскурант буфетчица.

– Какая прелесть, – восхитился Петя, – а я то, дурак думал, что такая совковость уже приказала долго жить, ан нет, живёт и пухнет!

– Кто, чего пухнет, – начал с угрозой приподниматься из за стола пьяненький гражданин.

– Давайте, пойдём отсюда, – Вероника посмотрела на Владимира, – Всё равно то, что здесь продают, я есть не буду.

– Это чем же мой товар не угодил, – продолжила закипать продавщица, – все свежее! Приехали тут, хамить сразу начинают!

Вошедший позже остальных Михаил, своим богатырским видом несколько сбил градус назревавшего конфликта. Молодые люди продолжали бурчать, но уже сидя. Только буфетчица распалялась, даже после того, как Владимир с компанией вышли из кафе.

– Ну, вот и покушали, – Петя с интересом оглядывался, – надо же, какие экземпляры сохранились! Есть на что посмотреть! Взгляните вокруг, всё вроде – новое, а то ли недоделанное, то ли успевшее уже одряхлеть.

– Что-то не благополучно тут, – Михаил показал на здание напротив кафе – Вон магазинчик, там еды купим.

Небольшой торговый зал, аккуратный прилавок. Всё чисто. За прилавком продавщица в летах, однако, в отличие от буфетчицы, опрятная, свежо выглядящая.

– Здравствуйте, – Владимир наклонился над прилавком, – а у вас здесь мило!

– Да, в отличие от буфета, – вставил Петя.

– Я уже не могу, – продавщица поднялась с табуретки навстречу посетителям, – вокруг одна пьянь. Где-то наркотики даже достают. Вечером выйти на улицу страшно. Темень. Фонари почти все побиты, драки, мат, мордобой на каждом шагу. Счастье, что сейчас наличных денег нет, иначе вообще работать невозможно было бы.

– Как же вас в такое место занесло? – Вероника с сочувствием глядела на продавщицу, – должны же распределять по тестам.

– Какие тесты, о чём вы говорите. Нижний эвакуировали в такой спешке, почти панике. Тогда только-только Хабаровск разбомбили. Всех куда ни попадя распихивали. Я в рабочем пригороде жила, только что развелась, вот меня со всеми нашими сюда и поместили. А у нас к войне уже почти что все спились. Работы нет, денег нет. Кто мог и, главное, хотел работать, постепенно уехали, семьи позабирали. Я в ларьке около дома работала. Несколько раз меня грабили, но хозяин не выгонял, видимо нравилось, как работаю. Как расселять, я одно просила, чтобы вместе с бывшим не поселили. Тут все пьют, и мужики, и женщины. Денег на карточках на вино мало получается, так берут сахар, свёклу приспособились выращивать, всякую гадость на огородах за посёлком выращивают. Вот и меняются друг с другом. Кто самогон, кто травку, даже мак где-то берут. Вот такой бартер. Что-то я разболталась. Вы за долгое время первые меня похвалили. Тут ведь никому ничего, кроме дури не надо.

– А что же руководство? Вы о переводе просили?

– Не просила – умоляла! А мне: ты сколько в Нижнем жилой площади имела? То-то, сиди и помалкивай. А уже никакой мочи нет. Лучше уж как прежде, в коммуналку, чем так… . Сейчас отдельный домик, да и жить легче – всё есть, живи да радуйся, только вот жить не хочется.

– Вероника, Михаил, выбирайте продукты, да в машину, а мы с Петей в Администрацию.

– А вы кто? – опасливо спросила продавщица, – я вам наговорила всего… .

– Вы не волнуйтесь, – Владимир оглянулся от дверей, – ничего плохо не будет, даже наоборот. Мы и проверяющие, и консультирующие. А вы, подайте заявку на переселение. Если не возьмут в Администрации, отдайте нам, или просто по Сети можно переслать. У вас компьютер, подключенный к сети, стоит дома?

– Компьютер стоит, мы все по нему только телевизор смотрим. У нас телепередачи только по компьютеру. И как телефон его можно использовать.

– А рейтинги, выборы, опросы? – Михаил удивлённо переглянулся с Вероникой.

– А какие выборы, – удивилась продавщица, – по телевизору, то-есть по компьютору этому, говорили, что выборы будут в январе месяце. Там и референдум какой то. Только я не совсем поняла какой.

– Здорово, – Все удивлённо переглянулись, – а кто же управляет посёлком?

– Как кто? – Еще более удивилась продавщица, – кого назначили в районе, те и управляют.

– Да, всё страньше и страньше, – Владимир обернулся к Михаилу, – мы разбираться, а вы, как затаритесь, так в машину и оттуда ни ногой. Прямая связь с нами, вызови силовиков, да, заодно медиков – наркологию. Чувствую, придётся нам тут задержаться. В этом посёлке что-то непонятное творится. Мне это дело мои прежние приключения напоминает, в поселке временно перемещенных. Помните?

Михаил и Петя закивали головами, Вероника удивлённо переводила взгляд с одного на другого.

– Вот, Михаил, пока будете нас ждать, девушку введи в курс дела. Подчинённые должны знать о подвигах начальства. Даже несмотря на то, что от него, то бишь от начальства, мало что зависело.

Административное здание встретило таким же запустением, как и весь посёлок. Начальства на месте не было. В проходной комнате сидела секретарша, она же делопроизводитель – по её собственным словам, она же отвечающая за пожарную безопасность – что следовало из листочка, прикреплённого к стенду на стене комнаты. Кроме этого листка, на доске прикреплено объявление о собрании месячной давности и открытка «с днём рождения» – почти полугодовалой. Пыльный, но как не странно, живой цветок довершал картину.

– Что вы хотели? – Женщина оторвалась от монитора и перевела взгляд на посетителей.

– Я Дугов, руководитель группы тестирования и проверки, – представился Владимир, – я хотел бы увидеть руководство посёлка, договорится о порядке проведения тестирований.

– Всё руководство сейчас на рабочих местах, но нас никто не предупреждал ни о каком тестировании или проверке.

– А что, о проверке предупреждают заранее? – Владимир заглянул в монитор – там двигались какие-то фигурки, – у, стратегией увлекаетесь!

Секретарша поспешно отключила компьютер, просто выдернув шнур.

– Забавное отключение, – прокомментировал Петя, – так у него всё в «мозгах» перемешается, у компа.

– Всё таки, где конкретно руководитель посёлка, его зам., начальник производства?

– Управляющий приболел – дома находится, его зам. и начальник производства уехали в район.

– А куда именно, зачем?

– Почти все в посёлке работали на комбикормовом заводе. Так он два месяца назад сгорел. Пяти посёлкам работать негде. Вот руководство и поехало разбираться.

– Когда поехало? Два месяца назад?

– Нет, около недели.

– Где проживает управляющий, где его найти?

– Дом №184.

– Замечательно, и где это?

– Сейчас, где то план посёлка был. Подождите. А какие у вас документы. Я же документы у вас не проверила! Ваши полномочия. Мне никто не говорил о ревизии.

– Ну, так включайте компьютер, как вы собираетесь документы без него проверять? И потом, какие документы могут быть? У меня полный допуск. Это вам, что ни будь говорит?

– Не знаю, раньше всегда о проверке из района сообщали, надо туда позвонить, выяснить… .

– Вы пока выясняйте, а мы пойдёт начальство поищем.

Владимир и Петя вышли из правления, подошли к машине. Михаил работал на компьютере.

– С врачами и органами связались, – Вероника стояла, опираясь на дверцу, – сейчас запрашиваем информацию по посёлку.

– Петь, присоединяйся, – выясни, где территориально руководство находится, а то будем бегать без толку.

– Сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним, – полупропел Петя раскрывая ноутбук. – Во, моего допуска, почему то не хватает! Владимир Николаевич, приложите телефончик, пожалуйста.

– Это почему? Это же открытая информация!

– У всего руководства светится – выходной. Так, посмотрим, когда у них рабочие дни. – Петя склонился над дисплеем. – Во дают. Нет у них рабочих дней! Так…, ваш допуск зарегистрирован, посмотрим, где они сейчас… . Нет, никто из посёлка не уезжал, все здесь. – Петя обернулся к Владимиру, – у них новые идентификаторы, как у нас, а у продавщицы, да и секретарши, я заметил, какое то старье! Есть! Даю карту расположения.

На дисплее высветилась карта посёлка с нумерацией домов и местонахождением руководства. Руководитель производства, управляющий и его заместитель, находились в одном доме, около комбикормового завода.

– Ну что? Поехали разбираться!

Все уселись, машина покатила мимо магазина, повернула к правлению, дальше по улице.

– Во, секретарша чешет, – Михаил показал вперёд, – видимо предупреждать о нашем пришествии. У нее что? Телефона нет?

Петя перегнулся через кресло, вытянул шею вперёд, – Так ведь они все свои телефоны заблокировали, поставили «недоступно – выходной». А доступ секретарше не дали.

Машина перегнала испуганно оглядывающуюся секретаршу, подошла к помеченному на карте дому. В дом вошли почти одновременно, Владимир, Петя и секретарша.

– Владимир Васильевич, – первой начала женщина, – я хотел предупредить, но не успела!

За столом сидели четверо мужчин средних лет. Пьянка была в самом разгаре. На столе водка, пиво. Похож на тот, который застали в кафе, только закуска разнообразнее.

– Предупредить о чём? – со стула поднялся крупный широколицый мужчина в темном костюме. Галстук был ослаблен и сдвинут на бок, ворот рубашки расстёгнут. Лицо начало наливаться кровью, заводясь – а вы, кто? Что вам здесь надо?

– Предупредить о нашем приезде, – Владимир прошёл к столу, – я Дугов, Владимир Николаевич. Руководитель группы тестирования. Имею полномочия проведения инспекций и проверок. А вы, видимо управляющий, Владимир Васильевич?

– Да, но меня никто не предупреждал, – сбавил тон широколицый.

– Об инспекции вас предупреждают? Забавно! Где мы можем поговорить? За таким столом, как то о делах говорить сложно. Жду вас, вашего зама и директора производства в правлении.

Владимир и Петя вышли. У машины Владимир спросил,– ты прослушку включил?

– Нет, только сканирование. Будем знать кому, куда звонили все трое. На прослушку нужен ваш доступ, а я его уже с ноутбука убрал. Если что криминальное, пусть в записи компетентные органы разбираются.

– Тоже верно, Михаил, давай к правлению

– О. уже названивают, – Вероника подсматривала на дисплей Пети, смешно ввернув шею, – двое звонят.

– Да управляющий – в область, в администрацию, – Петя передвинул ноутбук, чтобы всем было видно, – а зам, ого! в местное ФСБ, вернее оно теперь СГБ. Зачем?

– Мы сегодня есть будем, или будем помирать голодной смертью? – встряла Вероника.

– Во, маленькая, худенькая, а есть больше всех хочет! – уставился на нее Петя.

Остановившись на небольшом пятачке между правлением и магазином, принялись за еду.

– Так! Секретарша первая пришла. А руководство всё названивает. Владимир Николаевич, я всё к нам пересылаю. Кстати, пришло сообщение, что сюда выехала бригада врачей наркологов и группа силового прикрытия. Ругаются ругательски, что мы сюда без предупреждения приехали. Я так понял, что у них группа посёлков на особом контроле и наш в том числе. Может быть, это имел в виду управляющий?

– Вряд ли, – ответил Владимир проглотив кусок колбасы с хлебом, – видимо в руководстве района или даже области – лапа. Это уже пусть соответствующие органы разбираются. Меня другое волнует. Ведь местные выборы руководителей, в новых поселениях, должны проводится в обязательном порядке с момента их образования. А ни о каких выборах продавщица слыхом не слыхивала. Завод, по словам секретарши, сгорел как два месяца. Чем люди всё это время занимаются. Петь, у тебя ноутбук включён, посмотри, что там по производству – по комбикормовому заводу?

Петя отложил бутерброд, вновь склонился над экраном.

– А ничего с ним не происходит. По информации в сети, завод находится в стадии наладки. Ха! Уже полгода обновлений нет, хотя должны «он лайн» вывешивать. Вообще информация по посёлку не поступает, ни прямая, ни даже старая. Вот тебе и закон о доступности общественно значимой информации.

– Руководство подтягивается, Пётр, заканчиваем перекус, пошли. Михаил, ты с Вероникой в машине!

В правлении, на столе у секретарши вновь работал компьютер. Теперь в режиме заставки. По экрану плавали разноцветные рыбки. Прошли мимо испуганной женщины в кабинет. Там были все четверо, принимавших участие в застолье.

– Ещё раз, здравствуйте. Я Дугов, Владимир Николаевич. Это мой заместитель – Петр Костров. – Петя сделал удивлённые глаза, на что Владимир погрозил ему за спиной кулаком.

– Ваши полномочия можно проверить?

– Да пожалуйста, вот допуск, – Владимир протянул управляющему карточку.

Приложив карточку к сканеру, управляющий уставился на дисплей. Туда же, через плечо заглядывали другие руководители. Выражение интереса быстро сменились разочарованием.

– Я вижу – всё в порядке. Мы приехали сюда, с первоначальным намерением, протестировать население посёлка на предмет пьянства и алкоголизма. Объясню, почему в ваш, – заметив готовый сорваться вопрос, сказал Владимир. – Мы просто сделали статистическую выборку по потреблению готового алкоголя и по продаже сахара, и сахаросодержащих продуктов в отдельно взятом населённом пункте. Кроме этого к подборке прибавили покупки спиртосодержащих жидкостей, в количествах, превосходящих среднестатистические. Наиболее близкими поселками, отвечающими нашей выборке, оказались гроздь посёлков рядом с вами. Ваш, в том числе. Чисто территориально, ваш посёлок оказался для нас удобнее. Теперь несколько чисто технических вопросов. Первое – почему в Сети не вывешена деятельность правления и предприятия. Это должно делаться в непрерывном режиме. К этому же вопросу. Почему не включены на режим «рабочий день» телефоны-идентификаторы руководства посёлка и завода?

– Так ведь завод сгорел! – выступил вперёд директор.

– Как идут восстановительные работы? Вообще, чем занимаются люди? У вас на сайте нет обновлений уже полгода.

– У нас специалистов нет, чтобы в сети, да и вообще на компьютере работать, – управляющий посёлком опять, как и в первую встречу начал багроветь, – и какое вы имеете право на нас кричать!

– Да, тут вы правы, – Владимир снизил тон, – погорячился. Это вообще не моё дело, – начальнички переглянулись, – я уже вызвал людей, которые компетентны в этих вопросах. Я только хотел спросить. Так, ради чистого интереса. Каким образом у вас проходят непрерывные опросы населения, и на каком основании вы вообще являетесь руководителями? Вам разве неизвестно, что должности руководителя поселения и первичного производства являются выборными? Кроме этого, подтверждение рейтинга не может происходить реже одного раза в квартал.

– Нас назначили сюда из области, – подал голос управляющий, – им и снимать.

– Тут вы ошибаетесь. Глубоко. Если подтвердится, что вас еще и прикрывают из центра, то не им уже вас снимать. Их снимут даже быстрее, чем вас.

Начальнички переглянулись.

– Ладно, это опять же нас сейчас не касается, – продолжил Владимир, – нам необходим коттедж. Мы здесь, в этом посёлке, останемся, где-то на недельку. Постельные принадлежности у нас с собой. Нам сгодится стандартный домик, с тремя комнатами. Четыре кровати.

– Домиков свободных у нас нет, – заявил управляющий.

– Как это? Все посёлки вашего типа располагают по крайней мере 30% резервом жилья. Это без домов гостиничного типа.

– Вы что-то путаете. Страна пережила тяжелое время. Войну. Миллионы людей эвакуированы из больших городов. А вы говорите о каких то резервных домах. У нас, тем более, несчастье – сгорел комбикормовый завод, который должен кормить не только наш поселок, но и соседние.

– Комбикормом? – Вырвалось у Пети.

– Вот, и ваш помощник не понимает обстановку, – продолжал глава посёлка, – всей стране нелегко. Необходимы места для специалистов, которые будут восстанавливать производство.

– Стоп. Завод восстанавливается?

– Пока нет, но скоро прибудут специалисты, их необходимо разместить.

– Иными словами предоставить жильё вы отказываетесь?

– Просто не имеем такой возможности! Всё занято!

В комнату заглянула секретарша.

– Владимир Васильевич, трубочку возьмите, – и аккуратно прикрыла дверь.

Глава посёлка взял трубку. По мере разговора из лица медленно вытекала краска, постепенно становясь смертельно бледным, зеленоватым. У него вообще довольно быстро менялась цветность физиономии.

– Я снят, без права занимать руководящие должности, – управляющий медленно положил трубку, – вы, Полесов, – кивнул он директору завода, – тоже.

– Как же это? А как же наше начальство?

– Они арестованы. Как мне сообщили, нас тоже следовало, только наши посты – выборные, поэтому к нам применили, как там сказали – процедуру люстрации. Я спросил, что это такое, мне доходчиво объяснили, что дворником мне работать будет можно.

Четверо руководителей вышли из кабинета, за ним пошли и Владимир с Петей. Секретарша вскочила с вращающегося кресла.

– А я как же?

– Как видно из создавшейся ситуации, вы теперь за главного, точнее – за главную – сказал Владимир, – во всяком случае, до приезда внешнего управляющего. Его я думаю быстро пришлют. Я, вообще то, не очень понимаю, что здесь происходило и на что эти начальнички рассчитывали. Думаю, вы больше в курсе дела. Ну, это потом, пока нам бы разместиться. Дело к вечеру, а завтра надо работать. Поможете? Правда, ваш бывший руководитель говорил, что свободных коттеджей нет!

– Что вы, половина посёлка пустует. Все, кто мог или хотел уехать – уехал, только пьяницы да наркоманы остались.

– А как же вы? Да и продавщица в магазине не показалась увлекающейся.

– У меня муж. Не могу я его бросить. Не могу и всё. А она из-за сына мучается. С мужем то она до переезда развелась. Сыну всего девятнадцать, а уже вполне спился. И увы, как многие здесь, поколачивать мать принялся.

– Весело. Ладно, утро вечера мудренее. Кстати, готовьтесь. Уже сегодня сюда должны несколько групп прибыть. По крайней мере, врачи и отряд силовой поддержки. Не удивляйтесь, – обернувшись к Пете, – получи ключи, а я к ребятам.

Пётр догнал Владимира около машины.

– Не напрасно о силовиках сказали?

– Почему? Наоборот. Сейчас о них весь посёлок узнает, нам спокойнее, да и местным жителям, чтобы не думалось. А то ещё чего учудят. Я имею в виду бывшее руководство.

– Опасаетесь повторения?

– Ну, дураков хватает. Ключи получил? Поехали располагаться.

Вечер, ночь, да и утро проходили не то, чтобы весело, сколько шумно. Вечером, первыми приехала бригада врачей. Суета со знакомством, размещением, обсуждениями заняла весь вечер. Суеты добавили несколько пьяных компаний. Чем позже, тем агрессивнее они становились. К ночи подтянулись военные. Быстро наведя порядок, разместились в гостевых домиках. Руководители договорились собраться часов в одиннадцать, в правлении. Обсудить работу. На том и кончился день. Часа в два ночи.

На утро, пушистый снег победил-таки, осеннее-зимнюю серость и слякоть. Легкий морозец бодрил и вселял оптимизм. Посёлок, в свете нового дня смотрелся уже не таким замызганным, запущенным. Протаптывая дорожки в снегу, к правлению сходились руководители приехавших групп. Владимир распорядился развёртывать оборудование и отправился на собрание.

Мужчина с одутловатым, гладко выбритым лицом, в строгом костюме пригласил всех в кабинет.

– Давайте знакомится, – начал он, – я, новый внешний управляющий этого посёлка. Баринов, Сергей Владимирович. Приехал только что, поэтому не очень в курсе здешний дел. Только то, что удалось выяснить по Сети. А там, кроме вчерашних обновлений – ничего фактического нет.

– Майор СГБ, Петренко, – представился крупный мужчина в камуфляже, с головой, абсолютно лишённой волос. То ли они там вообще не прижились, то ли побритой столь тщательно, что череп стал похож на полированный биллиардный шар с наклеенными мелкими чертами лица и плотно прижатыми к черепу ушами. – Прибыл вчера вечером, вернее уже ночью с группой немедленного реагирования ГБ. По нашим данным, здесь были возможны организованные провокации и спонтанные беспорядки.

– Я, Никонов, р-р-руководитель бригады врачей – наркологов, – поднялся со стула невысокий худой мужчина, лет тридцати. Говорил он с лёгким заиканием, все остальные слова, проговаривая скороговоркой, – мы давно точили зуб на группу посёлков, которые располагаются здесь. Однако, нам посоветовали, очень настойчиво посоветовали, из организации, которую п-п-представляет майор, пока заняться другими делами. Без объяснения причин.

– Я потом поясню! – приподнялся и вновь с видимым удовольствием усевшись, откликнулся майор.

– Дугов, – представился Владимир, – я собственно тот, кто заварил всю эту кашу. Дело в том, что нам поручена организация тестирования и проверок в отношении выявления латентных алкоголиков. По статистической выборке, здесь было с кем работать, вот мы и приехали. А тут черт те чего. Моя ошибка, что не посмотрели информацию по производству и администрации. Но нас это мало касалось. Пока сюда не приехали.

– Прежде, чем я поясню, почему госбезопасность просила повременить с этими посёлками, – вновь приподнялся майор, – предлагаю выслушать секретаршу правления, она же делопроизводитель, – Петренко ухмыльнулся и вопросительно посмотрел на присутствующих, – думаю, что она в курсе местных дел и достаточно напугана, чтобы говорить искренне даже без ваших, – кивок в сторону Владимира, – полиграфов. Все согласны?

Вошла всклокоченная, нервно оглядывающаяся секретарша.

– Мы просим вас, – начал Баринов, вновь возглавив собрание, – ответить на наши вопросы. По нашему мнению вы в курсе всех дел в посёлке и, наверное, на производстве. Сначала расскажите то, что сами считаете нужным, а потом уже, приступим к уточнениям, если, что непонятным останется.

– Да. Конечно, только о чём говорить?

– А, с самого начала. Вы ведь здесь со времени заселения?

– Да, в нашем посёлке, и в тех, которые рядом, расселены граждане, в основном из Нижнего Новгорода. Когда Хабаровск разбомбили, Нижний начали расселять, как и другие крупные города, секретарша виновато, будто извиняясь, улыбнулась, – Вот, я сюда и попала. Меня взял с собой мой начальник. Он в Нижнем был зам главы УВД города, – все, кроме майора, удивлённо переглянулись. – А я, его помощником.

– Помощником в звании капитана, – перебил Петренко. – Опустим, почему вы с вашим боссом сняли погоны и вернёмся к посёлку.

– Сюда его назначили областные руководители, – продолжила женщина, нервно теребя платок в руках, – в наш посёлок определяли на жительство почти исключительно пьющих людей. Которые имели многочисленные приводы, кто попадал в вытрезвитель, в общем, вёл асоциальный образ жизни. Но, ни за что серьёзное не привлекался.

– Чтобы сократить повествовательный момент, – вновь перебил Петренко, – поясню, что предполагалась организация лечебно профилактических районов по реабилитации и лечению алкоголиков, наркоманов, тунеядцев. Естественно с ограниченными, по гражданским правам, статусами для проживающих. Однако, пользуясь неразберихой и военным положением в стране, эти ограничения были сняты. По каким основаниям и кто это сделал, сейчас выясняется. Поясню. Все новые правоохранительные органы и структуры занимались социально опасной преступностью и системными перестройками управления страной. Предполагается, что смена режима посёлков подобного типа произошла одновременно с попыткой использования криминалитета в милицейско-административном перевороте в начале года. Верхушку и исполнителей изолировали или обезвредили полностью, а вот серёдка – осталась. Пока оставалась хотя бы призрачная внешняя угроза, приняли решение их не трогать.

– Что вы имеете в виду под серединкой? – Петя заинтересованно вытянул вперёд шею.

– Районное и областное, а также краевое и республиканское руководство. Власть и сила от них постепенно перетекала в новые структуры хозяйствования. Сейчас у них осталась одна скорлупа власти. С конца лета готовятся серия мероприятий бескровного изъятия всех атрибутов власти у местных князьков. Планировалось приступить к операции ближе к январю. Но вы, Владимир Николаевич, – поклон в сторону Дугова, – опять нас поторопили. Возможно, к лучшему. К нам поступали данные, что информация о предстоящих чистках всё-таки просачивалась.

– Чистки, предполагают изоляцию? – спросил Владимир.

– Нет, – рубанул рукой полковник, – только особо опасных предполагается изолировать. Их единицы. В основном не здесь, в южных республиках. Туда вас ни под каким видом не пустили бы. Там ещё сохранилась благоприятная среда, в которой старое руководство может найти поддержку. Даже силовую. Нам новая Чеченская ни к чему. Всех остальных руководителей районного и областого-краевого-республиканского звена ждёт люстрация. Видимо навсегда. Районные кадры полностью подготовлены. Кроме этого уже в следующем году вводится прямое снятие руководство районов гражданами. После принятия Присяги начнутся пробные опросы и референдум по районам. Области-края-республики с нового года ликвидируются полностью. Вся административная власть переходит к федеральным округам. Там всё под контролем.

– Я просматривал варианты развития, – добавил Владимир, – предполагалось даже изолирование некоторых районов и даже республик, чтобы не допустить горячей фазы, при возможном возникновении конфликта. Но там опасность конфронтации – весной – летом этого года и летом следующего.

– В этом году серьёзных местных выступлений удалось избежать, – продолжил Петренко, – в основном отвлечением на внешнюю угрозу и словесными гарантиями. А угрозы будущего… Решено в конце года полностью открыть, для всеобщего обозрения и обсуждения, перспективные разработки. Те, которые сейчас осуществляются. Вопрос одной – двух недель. Но вернёмся к нашей ситуации. Итак, барышня, – обернулся к секретарше, – что же происходило после вашего переезда. Особенно в сфере производства. Я так понимаю, что запрет на продажу спиртного в посёлках вашего типа каким-то образом обошли?

– Никакого запрета никогда и не было, – удивилась женщина, – свободно в продаже и вино, и водка, и пиво. Когда деньги нормальные были, много спиртного продавали, а потом, с социальными картами, нельзя стало, так начали самогон гнать.

– И дурь на огородах и в садах выращивать, – перебил полковник.

– Как завод сгорел, это месяца три – четыре назад было, работы совсем не стало…

– Опять ложь или незнание. Мои ребята на заводе ещё ночью побывали. Целёхонек. Пару бочек солярки сожгли, да ручками, ручками, оборудование кое-какое разбили, навес – один обвалили, другой сожгли. Часть оборудования запустили в нештатном режиме. Кто то там очень талантливым оказался. Уже сейчас завод может гнать тонны спирта, десятки килограммов всякой дури, начиная от очищенного опиума и марихуаны, до гашиша и героина. Кроме этого искусственные наркотики. Талантливый химик поработал, кроме того, технолог, и, видимо не один. Спирт, кстати, видимо в качестве прикрытия. Во всяком случае, руководство в район выходило именно с идеей перепрофилирования завода на производство спирта.

– Здесь не с-с-спирт производить, а клинику развёртывать, – врач встал, прошёл к окну, – кого я здесь видел, или пьяны, или с похмельным синдромом. Многие под наркотическим опьянением. Надо вычистить всю эту гадость максимально быстро. На вас, полковник надежда. А я вызываю подмогу. Одной бригадой нам здесь не справится. Здесь наркологический центр разворачивать надо. Я всё понял. П-п-п-пойду дам указания . Мы будем развёртывать оборудование в спортивно развлекательном комплексе. Он всё равно заброшен. Временную клинику можно устроить. Правда по хорошему, всех надо госпитализировать, и то гарантий, процентов 5-10 вылечивания. А так…

Махнув рукой Никонов направился к выходу.

– Я распоряжусь наладить связь с вашими сотрудниками, – сказал вслед полковник, чтобы постоянно на контроле были. Сейчас можно всякого ожидать. Что от нас нужно, сразу говорите, – и обернувшись к Владимиру, – сейчас у народа ломка пойдёт, когда мои орлы всю дурь уничтожат. Всего можно ждать. Вплоть до попыток захвата заложнков. Поэтому все передвижения исключительно группой и под охраной моих молодцов.

– Так всё плохо?

– И некоторое время с нарастанием! Вы где будете?

– Думаю здесь. Места нам особо много не надо. Наша задача выявить общие опросные тенденции в процессе. Интересны реакции трезвого, пьяного, похмельного. Наша задача, через тестирование, психологический тренинг, выявлять, а возможно купировать, а то и устранять склонность людей к злоупотреблению. Не только алкоголем, вообще всем. Любые экстремумы. Поведенческие, психологические.

– Не очень понимаю, зачем это надо. Потенциальный алкоголизм, наркоманию, даже агрессивность прекрасно диагностирует медицина. В том числе генетические исследования. Лечение, последствия, опять же в сфере деятельности медиков.

– Вы же слышали о проценте излечиваемости! А остальных куда?

– Горбатого могила исправит. Сейчас, если нет возможности полностью излечить этих субчиков, надо их от дури изолировать, да работать заставить, чтобы не жрали чужой хлеб.

– На данном этапе – да, только надо и дальше двигаться. Ведь так можно дойти, что половина народа – в тюрьме, вторая – охраняет. Вот и пришло светлое будущее. Задача государства – создавать условия жизни, максимально подходящие для людей. Какими бы, эти люди не были. Именно условия, а вы говорите изолировать. Не давать, не пущать. Наша задача – выяснить почему, как исправить и какие граничные условия задать. С возможно большей личной свободой.

– С этой личной свободой, они такого нагромоздят, потом всем миром не расхлебаешь.

– Пусть громоздят. Им самим и расхлёбывать. Два условия позволяли безобразничать. Во первых – шанс безнаказанности, во вторых – отупление сознания. Необязательно вином или наркотиками. Поведенческие реакции прекрасно воспитываются. Нежелание и невозможность работать бралась за основу не только преступниками или там, ворами в законе. Ещё раньше подобный кодекс поведения имели дворяне. Так называемый «кодекс чести». Вся эта аристократическая шелупонь дала пример поведения нынешним ворам и «браткам». Да и сами «аристократы» – род свой ведут от бывших бандитов, разбойников с большой дороги. Всевозможных разбойных баронов, да дружинников пахана – князя.

– Вы это перебрали… Дворяне, особенно у нас на Руси, отечество защищали…

– Ну да? Себя они защищали, свою власть, своё имущество, за которое принимали землю и народ, который на этой земле проживал. И относились к народу всегда, как к сырью, как к расходному материалу, реже как к полезным ископаемым. Подход к власти до последнего момента оставался прежним. Прежних властителей от кормушки оттеснили, сами в нее, как свиньи с ногами забрались. А отношение к народу, к людям не изменилось. Любая маленькая вошь, чуть приобретя власть, озаряется аристократическим чванством. Дескать, я, богом избранное существо, а все вокруг ничтожества и убожества. За исключением непосредственного начальства разумеется, но с стремлением это самое начальство втоптать в грязь, стереть в порошок, потому что это начальство его самого тоже ни в грош не ставит. Собственно вся задача теперешнего момента отстранить от власти некомпетентного и неумного хама, к этой власти прибившемуся и намертво к ней присосавшегося. Вот и всё. Создать условия, когда дурак с харизмой или горлопан сможет иметь что угодно, только не власть. А если и, каким-то чудом приобретет её, потеряет через неделю. Над этим и работаем. У нас только тот народ, который у нас есть. Местами пьяный, местами глупый, иногда буйный, порой забитый. Но другого народа у нас нет. Задача начального этапа, это создание условий, чтобы люди не мешали друг другу жить, работать, учиться, просто существовать. Также наша задача исключить всё, что гасит сознание, не даёт возможности разумной жизни. Во все времена правители, начальство, руководство, «лучшие люди», которые сами себя на эту должность назначили, решали за народ, что ему лучше делать, как ему надо себя вести и куда ему идти. Сейчас пришла пора, вернее впервые за многие столетия, если не тысячелетия появилась возможность дать власть самому народу. Именно дать. Сам народ взять её никогда не сможет. Всегда найдётся бандит с со компанией, который объявит себя «самым, самым, самым». Самым сильным, самым либеральным, самым мудрым, безо всяких на то оснований.

– Это я понимаю, но приём здесь пьяницы? Причем здесь этот посёлок.

– А как определить человек может быть гражданином или нет? Может он выбирать, может быть избранным? В конце концов, разумен или нет. Где критерии? И кто эти критерии определять должен? Добродетелей и советчиком много найдётся, сразу набегут. Важно отстроить самоподдерживающуюся систему народовластия. Устранить саму возможность узурпации власти вообще кем либо.

– Всё это замечательно, непонятно только, как определить – разумен человек или нет. Может он самостоятельно принимать решения или нет. И, вообще, человек он, или марионетка.

– Стоп! А ведь это может получиться! На счёт самостоятельности принятия решений. Это, как раз, можно легко отразить в тестах! Как Петь?

– Давайте статистику – обсчитаем, какие проблемы!

– Не буду мешать, – Петренко пошёл к выходу, – я оставлю троих своих ребят здесь, да и со мной постоянную связь держите! Сами не ходите. Если надо кого на тестирование доставить, говорите, сделаем.

Командировка в «пьяный посёлок» заняла больше месяца, вместо запланированной недели. Нарабатывалась, вернее уточнялась статистика по психологическому портрету гражданина России. Нарабатывались пункты опросов и анкет, автоматически отбраковывавших людей склонных к не взвешенным, неразумным, импульсивным решениям, появились результаты по тестированию пристрастия не только к алкоголю или наркотикам, но и к игромании. В общих, решающих и опросных анкетах появились пункты, позволяющие чётко выявлять зависимые и вынужденные решения. Иными словами, стало возможным не учитывать или начать разбирательство о причинах, если опросы установили, что человек находится под чьим-то контролем, что он не свободен в выборе. Сильно помогли привлечённые психиатры и наркологи в выявлении маний и психозов. Все анкеты референдумов и опросов теперь включали пункты, позволяющие выявлять находится человек под контролем, или нет, рассуждает логически или спонтанно, принимает решение под чьим-то давлением, под воздействием алкоголя, наркотиков. Иными словами – адекватен, как раньше говорили, избиратель или нет. Фактически, дееспособность гражданина отныне проверялась непрерывно, при каждом опросе, голосовании, референдуме. Предполагалось, что уже в следующем году гражданин будет обязан принимать непосредственное участие в экономической, хозяйственной и политической жизни страны постоянно, каждый день. От разумности, взвешенности, адекватности этих решений напрямую должна зависеть жизнь страны, её настоящее и будущее. Помогли и медики, вернее достижения медтехники. В новый личный прибор предполагалось вмонтировать наравне с регистраторами кровяного давления, температуры и пульса тестеры на психотропные вещества.

Новые подходы к опросам, поставили на уши не только отдел Дугова. Якушев пару раз пытался вызвать Владимира на ковёр с отчётом, не смог, прилетел сам. После недолгой ругани и попыток поставить на место «зарвавшегося, возомнившего из себя невесть что», вник наконец в проблему.

– Ты что же наделал! До Нового Года месяц, потом, сразу за ним утверждение Устава и Референдум. Не какой ни будь референдум, а Референдум, с большой буквы! А с твоими идеями вообще вся наша работа коту под хвост!

– Нет, всё годится, нужно только пункт опросника переставить, три – четыре новых вопроса вставить, и по другому анализ анкеты вести.

– Ага, всего ничего! Полгода работы!

– Петя уже всё обсчитал, привлекался весь отдел, не смотрите, что я здесь застрял. Все в авральном режиме работали. Через пару недель отшлифуем. Зато, какие плюсы. По любой анкете сразу видно – пьян человек или нет, под контролем или нет. Постоянное считывание дееспособности! Более того, появляется возможность при любом психическом или психологическом срыве оказывать немедленную помощь.Не дожидаясь развития болезни или фобии.

– А ты подумал, сколько в стране действительно дееспособных, независимо думающих, да просто постоянно трезвых людей? Из кого гражданское общество будем строить? И херувимов? И где их взять?

– Отсекать необходимо только экстремумы, только наибольшие отклонения. Но вы же видите! Мы имеем полный поведенческий спектр. Причём совершенно объективный. Если за исходное взять данное положение дел, то сразу становится видно, как те или иные решения влияют не только на общество в целом, но и на каждого отдельного человека. Такого инструмента самосовершенствования человечество ещё не имело.

– Вот это меня особенно настораживает. Мы только – только начали строить действительно новое общество. Не декларативно, а реально, а тут такой инструмент. При прежних режимах, он идеален для бесконечного удержания власти.

– Вот и замечательно! Постоянное удержание народовластия, что лучше?

– Мы ещё даже не знаем, что это такое, народовластие. Ну, да ладно. Тебя, я вижу, отсюда не вытащишь.

– Пока переезжать будем, пока настраиваться, время упустим. Тут такая статистика воздействий идёт, лучше не придумаешь. Сами же торопите. А на новом месте заново всю линейку воздействий строить. Там, как раз, время и потеряем!

– Ладно, ладно, внял. Сюда уже Костя Вяземский из Новосибирска летит. Не морщись, – заметив гримасу Владимира, усмехнулся Якушев, – он теперь серьёзный и вдумчивый. Фёдоров от науки оторвался, тоже сюда рвётся, так что готовься. Еще пяток руководителей региональных отделений прибудут. Только успевай поворачиваться. Я уже распорядился новые линии связи сюда провести, здешние – дохленькие. Так что работайте. Но, чтобы к Новому Году, чтоб хотя бы Устав в выверенном виде был!

– А, что Устав, устав можно не трогать, тут изменения только в Присяге Гражданина, и то, я думаю, не существенные. Успеем!

Успели. Под самый Новый Год все разъехались по домам. Ожидалось программное выступление президента.

– Я уж боялась, что не приедешь, – Галина с дочерью встретила Владимира на пороге, – так и придётся одним встречать!

– Что Григорий, не придёт? – поцеловав жену, подставив щёку под дочкин поцелуй, спросил Владимир.

– Нет, мы решили собраться завтра, дать тебе отдохнуть. Весь зелёный уже. У меня всё готово, давай за стол. Наверно голодный?

– Есть такое дело. Давай перекусим, да надо вступление послушать, много разговоров о нём!

Выступление президента.

Дорогие сограждане! Соотечественники! В прошедшем году наша страна пережила большие беды и потрясения. Война, развязанная Соединёнными Штатами, привела к многочисленным жертвам среди мирного населения. Весь мир утонул в огне. Мы пошли на кардинальные преобразования экономики, хозяйствования, полностью изменилась структура расселения граждан. Обстоятельства вынудили большинство населения поменять образ жизни. Угроза ядерных ударов заставила нас пойти на децентрализацию промышленности и производств, пересмотреть подход к сельскому хозяйству. Это, в свою очередь, привело к переселению миллионов и миллионов людей. Наш народ не только повторил подвиг эвакуации и построения с нуля оборонных предприятий, в период второй мировой войны, но и многократно превзошёл его. Практически на пустом месте, всего за год создана новая прогрессивная экономика в масштабе страны. Это непревзойдённый, удивительный подвиг нашего народа.

Учителя из-за океана, да и доморощенные либералы и демократы всех мастей пытались учить нас, как жить. Как мы видим, управляемая, лживая демократия, насаждаемая на Западе, рассыпалась, как карточный домик. Наша задача – не повторять ни своих, ни чужих ошибок. Финансовая и экономическая система, провозглашающая доминирование капитала, основанная на «священной» частной собственности, нашей стране, нашему народу не подходит. Многочисленные предварительные опросы выявили стойкую и последовательную тенденцию нашего народа к общинности, к коллективизму. Однако коллективизм не тождественен уравниловки, столь характерной для советского периода нашей истории. Также нехарактерна атмосфера лжи и демагогии, царившие тогда. Гражданин хочет жить соответственно своему вкладу в общее дело. Человек хочет и может быть свободен в той степени, пока эта свобода не ограничивает свободу других людей. Люди хотят жить, трудится, общаться с теми людьми, в той среде, которая им ближе, понятней, естественней. Такую систему народовластия мы и собираемся построить в нашей стране.

Продолжающаяся мировая война, будем надеяться, закончилась для России. В мире не осталось стран, союзов или блоков, способных всерьёз угрожать нам. Прекратили своё существование, как единая страна, Соединённые Штаты Америки. Рассыпался блок НАТО, созданный и поддерживаемый заокеанской империей. Сами западные страны переживают период деградации и распада. Разрушена до основания экономика, промышленность, развалилось сельское хозяйство. В руинах лежит Китай и Индия, дотла сожжен Пакистан. Новоявленный Халифат, опираясь на слабость окружающих его стран, захватывает все большие пространства. Прошедшим летом исламистами были предприняты попытки проверить на прочность и нашу страну. Получив достойный отпор, они перенесли свою экспансию на другие страны.

Звучали предложения активно вмешаться в международные дела. В том числе, помочь странам Запада в отражении натиска с мусульманского Востока. Сколько раз уже было, когда Россия спасала Запад от разгрома, от беды. И что получала в ответ? Ненависть, вражду, высокомерные поучения и пренебрежение. Если Россия временно ослабевала, Западные страны старались окончательно затоптать её, стереть с лица земли. В ответ на помощь, на поддержку, Запад отвечал ненавистью и враждебностью. Довольно! Большинство населения нашей страны считает, что России пора заняться собой. Хватит спасать всех кого не лень за счёт счастья, благополучия, самоё жизни наших соотечественников, граждан России. Мы говорим: многовековая оккупация, нещадная эксплуатация нашей страны закончена. Отныне главный приоритет – благополучие России, её народа.

Мы начинаем процесс формирования единого гражданского общества прямого самоуправления. В течение года, максимум двух лет все функции управления страной перейдут непосредственно гражданам. Создаются системы управления и контроля, которые обеспечат возможность самим гражданам управлять своей страной. Сами граждане дифференцируются по их заслугам. Отныне не начальство будет определять вклад каждого отдельного гражданина в жизнь страны, а непосредственно, сами люди. Постоянные опросы и сбор мнений определят кто на что способен и кто чего достоин. Уже полгода все граждане страны выбирают местное самоуправление и руководство на местах. В наступающем году, с введением всех институтов контроля и информации, граждане будут непосредственно влиять на власть районного и регионального уровня. А за этим, и на верховную власть в стране. Демократию Западного типа мы ставим с головы на ноги. Назначаться руководство всех уровней будет на сугубо профессиональной основе. Только профессионалы могут назначать и занимать хозяйственные, экономические, политические, любые руководящие должности. Результат же их работы виден каждому. Оставаться на должности руководство сможет исключительно в том случае, если большинство граждан его поддерживает. Большинство тех людей, которые в той или иной степени зависят от результатов работы этого руководителя.

Серьёзнейшая ответственность отныне ложится на плечи людей. Они, а не кто-то сидящий наверху, напрямую и непосредственно ответственны за себя, свою жизнь, жизнь всей страны. Невозможно управлять страной с завязанными глазами. Жизненно необходимо предоставление полной и неискаженной информации для граждан. Категорически невозможна любая секретность или утаивание общественно значимой информации. Так же невозможно принятие решений людьми неадекватными, злоупотребляющими алкоголем, психотропными веществами, я уже не говорю о наркоманах и психически больных людях. Психически неуравновешенные, нездоровые люди не могут принимать решения, важные для жизни страны. Впрочем, адекватность или дееспособность, как и все решения, принимаемые в прошлом судом, будет теперь решаться непосредственно гражданами страны. Все судебные решения передаются гражданам. Суды всех категорий со следующего года будут принимать решения по прецеденту. Каждый гражданин, группа лиц, организация может согласиться с решением суда, а может обратиться к народу непосредственно. Законотворчество становится живым, творческим процессом, лишенным конъюнктурщины, продажности, лживости. Для объективности и всесторонности все процессуальные действия уже проводятся открыто. Всё, что касается следствия, немедленно публикуется в Сети и доступно для всех граждан страны. Не обсуждаемых, закрытых тем в жизни общества отныне быть не может.

Гражданам теперь решать и направление развития страны, её будущность. Раньше развитие, само существование государства зависело от его окружения. Именно внешние вызовы заставляли изобретать новые методы и средства производства. Военная угроза вынуждала людей изобретать все новые и новые средства взаимного уничтожения, разрабатывать всё более сокрушительное оружие. Дошло до того, что использование атомного оружия ставило под вопрос само существование человечества, могло вообще уничтожить жизнь на Земле. Тем не менее, за военными разработками подтягивалась и гражданская наука, за военными отраслями шли прогрессивные технические и даже гуманитарные открытия и разработки. История показывает, что прекращение развитие немедленно ведёт к деградации, к краху цивилизации. Необходимо не только сохранять накопленный потенциал человеческого познания, но и последовательно развивать его. Остановка развития – смерти подобна. Кроме этого, внешнюю угрозу, на данный момент ослабленную, никто не отменял. Мы видели, как быстро может меняться ситуация в мире. Поэтому развитие военных отраслей также следует продолжать.

После Новогодних праздников вашему вниманию будут предоставлены многочисленные анкеты и референдумы по вопросам дальнейшей жизни в стране. Прошу очень ответственно относиться к этим, пока ещё новым для вас обязанностям. Эти опросы необходимы стране. Гражданами могут считаться только те люди, которые принимают постоянное участие в жизни страны, имеют активную жизненную позицию. Нас ждёт большая, кропотливая, созидательная работа на благо родины, на наше собственное благо. Мы надеемся, я надеюсь, что свободный, честный труд приведёт нашу страну к небывалым высотам, а её граждан к процветанию и счастью.

С наступающим Новым Годом товарищи! Я снова говорю – Товарищи, потому что, все мы компаньоны в деле процветания Родины, все мы совладельцы нашей любимой России. С праздником товарищи.