Переворот

ЭПИЗОД 2

— … Мы не остановимся ни перед чем ради этой высокой цели. Севастополь, так же как и весь Крым, должен быть российским. Исторические ошибки рано или поздно надо исправлять…

Лицо президента в этот день выглядело как нельзя более самодовольным. Красный цвет его кожи усиливался плохо настроенным телевизором и казался еще более зловещим, чем когда-либо. У троих офицеров, сидевших в скромном гостиничном номере, настроение было подавленное. Они входили в число тех немногих, кто знал, что угрозы президента совсем не слова. Все учились в столице в различных военных академиях и давно поняли, что идет планомерная и активная подготовка к большой войне.

Первое лицо страны еще вещало с экрана, когда раздался стук в дверь. В комнату вошел еще один майор. Прошедшие годы, активно наступающая полнота и лысыватость все же не слишком сильно изменили Виктора Соломина. За эти годы он успел сделать неплохую карьеру и теперь значился при Генеральном штабе. Именно от него Сизов и остальные офицеры узнали о готовящейся авантюре. Открытое лицо Соломина было встревожено, в глазах читалось ощущение подавленности.

— Я на минутку, — сказал он, опускаясь в кресло и бросая на журнальный столик фуражку. — Назначен час "Ч".

— Когда? — торопливо спросили все трое.

— В следующую среду, в восемь тридцать утра.

— Дурдом! — обхватывая голову руками, простонал рослый блондин с петлицами танкиста, майор Доронин. — Неужели они не понимают, что это конец всему, конец стране?!

— Да какое им дело до страны? До нашей крови? — Говоривший эти слова невысокий круглолицый майор, это был Сизов, по привычке начал расхаживать по комнате из угла в угол, не прерывая своей речи. — Витя, все подтверждается. Елистов прокачал свои связи в Кремле, план у них прост. Вся эта шайка понимает, что новые выборы им не выиграть. Вот почему им и нужна война с Украиной. Ввести военное положение, отменить выборы и хоть немного еще задержаться у кормушки.

— Что же теперь делать? — спросил поздний гость.

— А то, про что мы говорим последние полгода. Надо их опередить.

— Круто берешь, Сизов, — качнул головой Соломин.

— А что, Витя, у тебя есть другие предложения?

Тот отрицательно покачал головой, потом поднялся с кресла.

— И когда? — спросил он на прощанье.

— Срок они назначили сами. Если через неделю, то мы должны опередить их хотя бы на сутки.

Сизов задержал генштабиста на пороге:

— Солома, надо бы задействовать Сазонтьева. Выдерни любой ценой из его дыры, хорошо бы вместе с его спецназом. Скоро он нам будет очень нужен.

— Хорошо, я попробую это сделать.

После ухода Соломина Сизов обернулся к остальным офицерам:

— Ну, какие есть мысли, идеи, сомнения? Только давайте честно, без экивоков.

Первым начал Зимин, сокурсник Сизова по академии.

— Честно говоря, в успех подобного дела верится с трудом. Мы все-таки не в Египте. Это Насер мог совершить переворот силами лейтенантов или Каддафи в Ливии, а у нас такое вряд ли пройдет. Мы можем захватить Кремль, даже Москву, но ненадолго. Нас раздавят максимум через полчаса.

— Кто?

— Ну как кто? Кантемировцы или таманцы, какая разница. По идее для подавления мятежа должно хватить даже воинских частей в черте города. Все эти спецгруппы типа "Альфы", ОМОН, СОБРы. Кремлевский полк, в конце концов.

— Да, нас раздавят, если будем действовать медленно и нерешительно. Ударить надо быстро, жестоко, так чтобы повергнуть всю страну в шок. В народе полный упадок доверия к политикам. Своими предвыборными кампаниями они добились обратного, на парламентских выборах голосовать пришла лишь половина избирателей, а теперь еще и президентская гонка. Так что со стороны штатских я не вижу сильного противника. А к войскам надо обратиться через головы генералов, ориентироваться на лейтенантов, капитанов, майоров. Эти нас должны поддержать. Ты же знаешь положение в стране и настроение в армии. Самые авторитетные генералы либо в отставке, либо на Кавказе. А насчет "придворных" дивизий…

Сизов задумался, прошелся по комнате, потом обернулся к своим слушателям.

— Если взорвать мосты, то насколько это задержит их марш?

— Я думаю ненамного, наведут понтоны. Максимум на час, — ответил Доронин.

— Но все равно, нам важна будет каждая секунда. Главное — это центры связи, блокировать связь всех силовых министерств, так чтобы в эфире были только мы. Ну и само собой разумеется, Останкино, Шаболовка, короче — телевидение. А насчет Египта… Тебе не верится, а меня это как раз вдохновляет. За этих, — он кивнул наверх, — уже никто не пойдет, как в девяносто первом. Страна сейчас в очередном тупике, ни вперед, ни назад, как лошадь на лестничной площадке. Одной ногой в социализме, другой в капитализме, полный бардак. Их ошибка еще в том, что в пылу предвыборной борьбы грязью заляпали всех. Все эти их рейтинги дутые, как дырявые презервативы…

Снова постучали, и Сизов сам открыл дверь. На пороге стояли двое в штатском, подполковник ФАПСИ Николай Елистов, высокий, худощавый мужчина лет сорока с продолговатым некрасивым лицом и молодой улыбчивый парень лет тридцати, которого Сизов видел в первый раз. На майоров новичок смотрел с любопытством ребенка, в первый раз попавшего в зоопарк.

Елистов за руку поздоровался со всеми присутствующими и представил своего спутника:

— Знакомьтесь, Андрей Фокин, журналист.

Увидев явное недоумение на лицах присутствующих и некоторую настороженность в глазах Сизова, Елистов рассмеялся.

— Я Андрея знаю десять лет, так что ручаюсь головой. И все, о чем вы тут говорите последний год, он давно уже изложил гораздо более интересно и занимательно.

Подполковник вытащил из кармана и бросил на стол небольшую брошюру. Сизов с любопытством прочитал броский заголовок: "Зачем России нужен Пиночет?"

— Андрей хорошо пишет, он доведет до ума всю идеологию.

— Хорошо, — согласился Сизов. — Попробуем. Какие новости?

Елистов, сбросив плащ, опустился в кресло, закурил и на секунду прикрыл глаза. При этом пальцы его левой руки машинально массировали, поглаживали и теребили большую, выпуклую родинку каплеобразной формы под ухом. Это не очень красиво смотрелось со стороны, но полковник ничего не мог с собой поделать, в моменты наивысшего волнения рука его сама тянулась к дьявольской отметине.

Сизов до конца так и не понял этого человека. Николай Елистов возглавлял одно из подразделений ФАПСИ, прослушивающих центр города. Когда к нему попала запись разговора нескольких офицеров в ведомственной гостинице, Елистов подумал, что это обычный треп. Но что-то в интонациях одного голоса заставило его отдать приказание установить постоянное прослушивание номера Сизова. Вскоре он убедился, что в отличие от остальных болтунов в погонах, этот парень может совершить то, во что не верил никто из его собеседников. Руководители Елистова даже не предполагали, какое честолюбие гложет полковника. Он знал, что за раскрытие этого "разговорного" заговора может досрочно получить очередное звание, а то и повышение по службе. Но этого ему было мало. Когда политическая обстановка в стране резко ухудшилась и дело явно пошло к обострению отношений с Украиной, Елистов, все тщательно обдумав, сам пошел на контакт с Сизовым. Без его поддержки "заговор майоров" не стоил бы ничего.

— Предположительно, нас могут поддержать Угаров, Дементьев и Корзун, — сказал Елистов.

Все эти генералы давно пребывали в отставке, но до сих пор пользовались авторитетом в армии и стране. Подполковник продолжил:

— Сделаем им вызов в день Икс, предложим формально возглавить мятеж, поставить свою фамилию под обращением. Кто-то да согласится.

— Что с ФСБ? — спросил Сизов.

— Поддержка будет. Несколько офицеров ФСБ сформировали три штурмовые группы из бывших профессионалов, недостатка в оружии они не испытывают и готовы взять на себя самые важные объекты.

В это время Сизов вытащил из-за шкафа большой лист ватмана.

— Вот наши наброски. Я склоняюсь к мысли атаковать президента все-таки в Кремле. Перехватить его в загородной резиденции легче, но тут важен психологический аспект. Страна должна испытать сильный шок, это на время парализует всех. Тут у меня все фазы действий…

Но рассмотреть его пометки толком никто не успел. В дверь громко постучали, Сизов вздрогнул и перевернул ватман обратной стороной.

— Кто там еще? — крикнул он.

— Открывай, а то сейчас дверь снесу! — загремел из коридора густой бас.

— Сашка! — радостно воскликнул Сизов. — Как вовремя!

Действительно, это был Сазонтьев. За годы, прошедшие после той памятной выпускной ночи, он изрядно заматерел и походил сейчас на ходячую статую советского воина в Трептов-парке. Приподняв друга, он сжал его так, что у Владимира затрещали кости. Сизов почувствовал запах спиртного и слегка поморщился. По его мнению, Сибиряк слишком перебирал с этим непременным компонентом армейской жизни, что во многом и препятствовало карьере Сашки. До сих пор на его погонах сияли капитанских звездочки. А ведь Сазонтьев не вылазил из горячих точек, буквально на пузе исследовав весь Кавказ. За эти годы он переквалифицировался в спецназовца и чувствовал себя в этих специфических войсках как рыба в воде.

— Ты что, в отпуске?

— Да кто бы мне его дал? Все отпуска отменены, — ухмыльнулся Сазонтьев, водружая на ватман трехлитровый графин фирменной водки. — За техникой послали, десять новых БМП обещают. Возьму документы в министерстве и махну за машинами на Урал.

Вслед за водкой капитан выложил на стол батон колбасы и лихо нарезал его здоровенными колясками.

— Чего ждешь, давай стаканы, — велел он хозяину. — И представь меня своим друзьям.

— Александр Сазонтьев, пока капитан, но в будущем непременно генералиссимус. Ярый поклонник Наполеона, с его книгами не расстается даже на фронте.

Вскоре на ватмане стояло все, чему полагается быть на столе по такому случаю: хлеб, селедка, маринованные огурцы. Под напором Сазонтьева присутствующие быстро уговорили полграфина, за это время много и хорошо поговорив.

— Ты скажи главное: воевать с хохлами кому-нибудь хочется? — спросил Сизов.

— Дуракам да генералам, да и то не всем. Есть с десяток ретивых, а так все понимают, к чему это приведет. Все сразу Югославию вспоминают. Такая же петрушка будет. Но взять командующего моего округа, тот прямо рвется в бой. Его тут было прижали за махинации с квартирами, себе и сынку сделал четыре хоромины в разных концах города, плюс загородный дворец. Вот эта сволочь и рвется в Крым. Все равно не он под пули пойдет, пацанов кинут.

— А если произойдет то же, что восемнадцатого Брюмера? — осторожно спросил Сизов.

— А разве это возможно?

Владимир молча сдвинул в сторону всю закуску и перевернул ватман.

За это время на чистом листе бумаге проступили круглые отпечатки стаканов, кое-где жир с колбасы и пятна россола пропитались насквозь, но Сазонтьеву хватило минуты, чтобы понять смысл всего начертанного на этом листе.

— Однако! — заметно трезвея, сказал он. Тряхнув головой, он длинно и забористо выругался, с силой протер ладонью лицо, еще раз внимательно рассмотрел ватман.

— Лихо задумано. — Он ткнул пальцев в сторону Сизова. — Твоя, Сизый, идея?

— Моя. Нравится?

— Да. А вот здесь вот со своими абреками буду я!

И Сазонтьев ткнул пальцем в квадратик с надписью "Кремль".

ЭПИЗОД 5

Президент Соединенный Штатов Джон Апдайк отдыхал у себя в номере после длительного перелета через океан в Европу. Этот визит в Испанию был самым рутинным и обыденным делом. Вечером предстояла встреча с королем, затем переговоры с премьер-министром. Апдайк был давним поклонником Уинстона Черчилля и свято выполнял одну из его заповедей — непременный часовой сон днем для поддержания наилучшей формы и долголетия. В свои шестьдесят лет бывший губернатор Техаса выглядел гораздо моложе, лишь седина выдавала его возраст. Худощавое, чуть вытянутое лицо и орлиный нос делали его похожим на киноактера Пола Ньюмэна, и это во многом определяло имидж президента, своего парня, человека с ранчо, ковбоя в политике и в жизни.

Сон первого человека самой богатой и могущественной страны мира был прерван неожиданно и бесцеремонно. Невысокий полноватый человек в больших очках и с легкой, начинающейся залысиной быстрым нервным шагом просто ворвался в спальню президента.

— Сэр! — позвал он. — Проснитесь!

Апдайк спал, и помощник президента по национальной безопасности Гарри Линч позволил себе потрепать президента по плечу и несколько сфамильярничать:

— Джон, проснись!

— В чем дело? — с недоумением спросил Апдайк, с трудом отрывая голову от подушки. Линч уже отошел в сторону и, включив телевизор, настроил его на канал Си-эн-эн. Барбара Херст, популярнейший телерепортер, буквально кричала с экрана:

— …Такого в Москве не было с девяносто третьего года! Уже минут пять в Кремле продолжается стрельба. Блокируя въезд на Красную площадь, стоят бронетранспортеры, сейчас мы видим, что люди в военной форме формируют из машин что-то похожее на баррикады!..

Панорама Кремля, снимаемая с верхнего этажа гостиницы "Россия", подтверждала все, что говорила Барбара. Более двух десятков машин сбились в большое стадо, перекрывая въезд со стороны Васильевского спуска. Над яркими, лакированнымм крышами "Жигулей", "Ауди" и "Мерседесов" возвышалась скошенная башенка бронетранспортера. Несколько человек в камуфляже, перекрыв движение, выбрасывали из проезжающих машин их владельцев и подгоняли все новые и новые автомобили в этот рукотворный затор. Вскоре им пришлось оставить это занятие, со стороны набережной вылетели три милицейских автомобиля и большой служебный автобус. И милиционеры, и высыпавшие из автобуса омоновцы с ходу открыли огонь по своим противникам. Те сразу же исчезли за необычной баррикадой, и тут же ожил пулемет бронетранспортера. Башня его начала рывками двигаться из стороны в сторону, выплевывая длинные очереди.

В это время в Кремле бой уже шел непосредственно в здании Большого Кремлевского дворца. Рота спецназа под командованием Сизова успела прорваться внутрь и взять первый этаж, но на второй им не давала подняться охрана президента. Не подходило к Сизову и пополнение, кинжальный огонь из окон второго этажа не позволял приблизиться к зданию дворца больше никому. Нападавшие не ожидали, что предстоит преодолеть такое сопротивление. Большая часть Кремлевского полка находилась в этот день в Шереметьево, на встрече премьер-министр Англии, остальных блокировали в казарме. Но профессионалы из личной охраны президента свое дело знали, даже прошедший Кавказ спецназ не мог подавить их отчаянное сопротивление. Уже пять минут солдаты топтались около парадной лестницы. Четверо из них заплатили своими жизнями за этот рискованный шаг.

Сизов скрипнул зубами. Уходило самое главное — время. И тут наверху, на втором этаже, раздался мощный взрыв, затем еще один.

— Из эрпеге с улицы шпарят! — с восхищением в голосе закричал на ухо Сизову прапорщик Татарник, двухметровый гигант, личный адъютант и любимец Сазонтьева. — Это командир, точно говорю!

А взрывы все не прекращались, на головы Сизова и его людей летела штукатурка и куски позолоченной лепнины. Наконец от входа громыхнул знакомый густой бас:

— Ну что вы тут вошкаетесь! Гранатомет мне!

— Все-таки прорвался! — с явным обожанием сказал Татарник.

Сибиряк действительно прорвался, но из двадцати человек его группы в живых осталось только пятеро.

Пока Сазонтьев заряжал тяжелый РПГ, Сизов успел спросить его:

— Как там, снаружи?

— С полчаса продержимся.

Батальон Сазонтьева составил основу ударной группы. Две роты держали оборону вокруг Кремля. Эти парни прошли с Сибиряком все горячие точки страны и верили в своего капитана как в бога.

Тем временем Сазонтьев тщательно прицелился и нажал на спуск. Взрывам выбило тяжелую, трехметровую дверь. Огонь на несколько секунд захлебнулся, но снова встретил рванувшихся вперед солдат. Атакующие откатились, оставив еще два тела на лестнице. Скрипнув зубами, Сазонтьев подхватил с пола громоздкий станковый гранатомет АГС и, держа его на весу, как обычный ручной пулемет, двинулся вперед. Он шел словно заговоренный, на нем не было ни каски, ни бронежилета, пули свистели рядом, одна из них сорвала с плеча погон, но капитан продвигался вперед, на ходу стреляя из гранатомета. Казалось, что он не целится, но вспышки взрывов на верхней площадке делали свое дело, свинцовый ливень начал слабеть и вслед за рослой фигурой Сибиряка рванулась вперед пятнистая лава штурмовой группы.

Через пять минут все было кончено. Сазонтьев пинком отворил дверь в кабинет президента. Вопреки ожиданиям, хозяин кабинета не казался ни испуганным, ни растерянным. Лицо его словно окаменело, и, дождавшись пока войдет последний из его нежданных посетителей, президент резко и твердо спросил:

— По какому праву вы устраиваете погром в Кремле?! Как Верховный Главнокомандующий я приказываю освободить помещение, солдатам сдать оружие и вернуться в казармы! Всем офицерам предлагаю самим следовать на гауптвахту, только это спасет вас от трибунала и немедленного расстрела!

В толпе солдат возникло замешательство, они начали переглядываться. Спас положение Сазонтьев. Положив на пол гранатомет, он выволок президента из кресла и с помощью Доронина отшвырнул к одной из стен. Лицо первого человека страны побагровело, он явно задыхался.

— Вы сошли с ума! Неужели вы думаете, что вам все это сойдет с рук?! Солдаты, арестуйте их!

На еще недавно уверенных лицах спецназовцев Сизов прочел явную растерянность. Президент по-прежнему обладал незаурядной внутренней силой. Тогда Владимир вышел вперед и обернулся лицом к толпе:

— Господа офицеры, считаю, что это должны сделать мы.

Их оказалось шестеро. Самый младший был лейтенантом, Сазонтьев — капитан, остальные четверо пребывали в звании майоров.

— В лицо не стрелять, — предупредил Сизов. — Целься, пли!

Пять автоматов изрыгнули продолговатое оглушительное пламя, и президент упал. В тишине раздался густой мат Сазонтьева. В его "Калашникове", позаимствованном у какого-то солдата, не оказалось патронов. Вставив другой рожок, капитан подошел вплотную и в упор дал очередь по уже мертвому телу президента. Некоторых этот жест Сибиряка покоробил, но Сизов понял друга. Тот как бы подписался под всем происшедшим и согласился разделить участь остальных участников расстрела до конца.

— Где у нас оператор? — обратился Сизов к молчаливой толпе.

— Я здесь, — отозвался невысокий чернявый парень в необмятом камуфляже и с явно гражданскими манерами.

— Снимай давай, Эйзенштейн! — пробасил Сазонтьев и отошел к рации, пристроенной на большом президентском столе. Он не знал, что Вадик Шустерман давно уже снимал все происходящее в комнате, незаметно, исподтишка, не поднимая камеру к плечу.

— Валера, как ты там? — закричал Сибиряк в микрофон. — Держись, мы уже закончили!

Тем временем Сизов подхватил под руку лейтенанта и тихо сказал:

— Белов, что хочешь делай, но эту кассету надо доставить в Останкино. Там найдешь майора Зимина с Фокиным, дальше они все организуют. Возьми с собой столько людей, сколько хочешь.

— Мне хватит десятка.

— Ладно, ни пуха тебе!

— Володька, Солома на проводе! — обрадованно вскрикнул Сазонтьев.

— Что у него там? — тревожно спросил Сизов.

— Все нормально, — четко донеслось из динамика. — Генштаб наш, обошлось без стрельбы.

— Как министр?

— Сидит в своем кабинете под арестом.

— Наше обращение передали?

— Да, крутят непрерывно. Шестой свое слово сдержал, Белый дом, МВД и ФСБ отключены.

"Молодец Елистов, — с некоторым удивлением подумал Сизов. — Все-таки он не болтун".

— Передай еще, что президент мертв. Это подстегнет многих.

— Хорошо, я пытаюсь уговорить Хаустова обратиться к войскам.

— И как?

— Он колеблется.

Начальник Генштаба Хаустов был самым благоразумным из верхушки военного руководства страны. Все знали, что он не хотел крымской войны, именно поэтому Соломин так много внимания уделил разговорам с генерал-полковником.

Спустя два часа в Мадриде президент США, госсекретарь Кэтрин Джонс и Гарри Линч по-прежнему сидели перед телевизором. Встреча с королем пошла псу под хвост, но никто из этой троицы даже не думал о последствиях несоблюдения протокола. На передвижном столике перед ними стояли бутылка виски, лед, содовая и кофейник с горячим кофе по-турецки.

— М-да, печально, — пробормотал Апдайк, в который уже раз разглядывая на экране изображение лежащего на полу мертвого русского коллеги. — Такой был солидный человек, и вот…

Вошедший в номер телохранитель передал Линчу листок бумаги. Пробежав его глазами, секретарь совбеза поморщился.

— Радиоперехват, они отказываются воевать с Украиной и предлагают им переговоры.

— А те что?

— Скорее всего согласятся. Война была нужна русскому президенту, а не украинскому.

— Больше всего эта война была нужна нам, — вмешалась в разговор госсекретарь, тучная женщина лет шестидесяти с оплывшим жабьим лицом. Налив себе в чашку кофе, она со вздохом заметила:

— Если бы мы столкнули лбами эти две страны, то через год Россию можно было списывать со счетов мировой истории. Такую войну она бы не вынесла, русские на коленях приползли бы к нам за подачками.

— Что нам теперь делать, вот в чем вопрос, — заметил Апдайк.

— Я надеюсь, что все-таки этот мятеж подавят, — сказала госсекретарь. — Как по-твоему, Гарри?

— Бесспорно, у них нет никаких шансов.

— А пока нам надо вернуться в Вашингтон, — подвел резюме президент.

— Но испанцы могут обидеться, — заметила Джонс. — К тому же я не думаю, что нам следует демонстрировать свою озабоченность этой заварушкой.

— Хорошо, остаемся, только работаем по минимуму. Встретимся с королем, премьер-министром, и хватит. Званый ужин и оперу придется отменить.

ЭПИЗОД 6

Для передового отряда разведки Кантемировской дивизии взорванный мост не оказался непреодолимым препятствием. Все пять БМП скатились с насыпи и по очереди с ревом врезались в воду. Бронемашины еще не достигли противоположного берега, когда к реке подошли основные силы кантемировцев.

— Навести понтонный мост. И смотри мне — быстро! — приказал начальнику инженерной службы дивизии полковник Глебов, командир элитной части.

Отойдя в сторону, он остановился над обрывом и закурил. Комдив нервничал. Все то, что сейчас происходило в столице, не укладывалось ни в какие рамки. Гвардейские подмосковные дивизии всегда считались последним оплотом любого правящего режима. Даже знаменитая "Дзержинка" не могла сейчас помочь президенту и правительству. Большая ее часть находилась на Кавказе, и только таманцы и кантемировцы, несмотря на отсутствие приказа, выступили из своих лагерей. Кроме возможного приказа были секретные инструкции, которые Глебов и выполнял. Волновало его другое. Надо было воевать против своих, а это всегда тяжело.

От штабной машины к нему подошел зам. по воспитательной работе полковник Синицын, которого в дивизии звали привычным словом "замполит".

— Ну что там? — спросил Глебов не оборачиваясь.

— Все то же. Непрерывно читают обращение Угарова.

— С Угаровым я воевал в восемьдесят шестом под Кандагаром. Тогда я был еще лейтенантом.

— А я в восемьдесят восьмом под Хостом.

— Генштаб молчит?

— Да. Либо его захватили…

— Либо он стоит за этим переворотом, — закончил мысль замполита полковник.

Глебов тяжело вздохнул, выкинул сигарету и тут же закурил новую.

— Ты чего психуешь? — спросил Синицын.

— Тебя ведь не было в столице в девяносто первом? А я прошел все это! До сих пор помню ощущение, что мы какие-то фашисты, оккупанты. Оттрахали нас тогда здорово. Да и за этих козлов наверху не очень хочется кровь проливать, то, что они творили последнее время, выходит за все рамки…

— Товарищ полковник, телевидение начало работать! — закричал высунувшийся из штабной машины дежурный лейтенант.

Через пять минут Глебов и еще несколько офицеров увидели на экране тело мертвого президента. Картинка сменилась, и появилось знакомое лицо генерала Угарова. С текстом его обращения все уже были прекрасно знакомы. Рации во всех танках и БМП были настроены только на эту волну.

— Жители России, я прошу вас сохранять спокойствие и нейтралитет. То, что сейчас происходит в стране, делается для вашего блага и для пресечения пагубной идеи братоубийственной войны со славянским народом…

Офицеры по одному начали покидать салон штабной машины.

— Товарищ полковник, мост готов! — доложил командир саперной роты.

— Хорошо, сейчас двинемся, — сказал Глебов и закурил очередную сигарету. В это время к нему подошел командир передовой роты. Игорь Норкин считался самым перспективным из последнего выпуска пришедших в часть офицеров. Еще его прадеды воевали за Россию, и род Норкиных дал стране пятерых генералов и двух Героев Советского Союза.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться! — волнуясь, но жестко сказал он.

— Да.

— Товарищ полковник, я думаю, нам не следует продолжать движение к столице.

— Это еще почему? — вскинул брови Глебов. Он хотел что-то еще добавить матом, но сдержался.

— Президент мертв, воевать с Украиной не хочет никто. По сути они сделали то, о чем думал каждый. Надо поддержать этих людей.

— Лейтенант, кроме президента есть еще премьер-министр, есть Дума, есть конституция и, в конце концов, присяга! Вам все ясно?!

— Я не хотел бы умирать за этих говорунов из Думы, — упрямо сказал молодой офицер.

— Лейтенант Норкин! Отправляйтесь к своему подразделению и начинайте движение вперед, иначе я вас расстреляю!

Лейтенант молча козырнул и пошел к БМП. Глебов также двинулся к своему "уазику", но, открывая дверь, услышал где-то совсем рядом, за массивным штабным "Уралом", одинокий пистолетный выстрел. Полковник удивленно оглянулся и поспешил на этот тревожный звук. Навстречу ему уже бежал бледный Синицын.

— Что там?

— Норкин, — только и ответил замполит.

Раздвинув толпу, Глебов опустился на колени перед телом лейтенанта. Игорь лежал в неестественной, выгнутой позе, пробитым виском к земле, и лицо его было спокойным и бесстрастным. Отлетевший в сторону пистолет казался обычной игрушкой.

— Ах ты, черт! Что ж ты наделал, пацан!

Сняв фуражку, полковник на минуту застыл над телом офицера.

Когда Глебов поднялся, Синицыну показалось, что комдив постарел лет на десять.

— Отставить выдвижение. Разведвзводу продолжить марш в город, в бой не вступать, докладывать об обстановке в столице. По-прежнему вызывать Генштаб, и найдите мне в эфире командира таманцев, черт возьми!

Через час после этого в большом, очень известном здании на прославленной площади, седовласый человек неторопливо и с виду даже спокойно курил у окна. Его размышление прервало появление Елистова. Тот в отличие от хозяина кабинета был взвинчен и явно зол.

— Таманцы также остановились и ограничились высылкой разведки, — доложил он.

— Вот как. Что же это у нас получается, первая часть плана с блеском, а вторая ни к черту?

— Анализировать будем потом. Что нам сейчас делать?

Хозяин кабинета, директор ФСБ Демин пристально посмотрел на своего собеседника. Подполковник, по случаю важных событий облаченный в камуфляж, сидя в кресле, по привычке теребил свою родинку, а этого Демин не переносил. Поэтому и ответ у него получился несколько более резким:

— Придется задействовать наши спецгруппы.

— "Альфу"? Они не пойдут, ни они, ни "Витязь".

— Почему?

— Это вас надо спрашивать, почему вы их так воспитали! Все эти быки в восторге от майоров, они принимают мятеж всерьез и никто не пойдет против них. Я это предвидел, поэтому мы так и рассчитывали на гвардейские дивизии. Сколько человек у нас есть из других спецподразделений?

Демин пожал плечами.

— Ну с сотню наберем, может две. Соберем солдат со всех существующих в столице частей, это будет уже прилично.

— В какие сроки?

— Спецов в течение часа, всех остальных — часа за два.

— Долго, — решил Елистов. — Сотню ваших спецов они перещелкают в два счета, этот батальон тоже не лыком шит. Две трети — ветераны Кавказа.

Он надолго задумался, молчал и Демин. В тишине приоткрылась дверь, и адъютант директора Палин тихо сказал патрону:

— Николай Михайлович, включите телевизор.

Демин щелкнул пультом телевизора и увидел на экране оплывшее лицо начальника Генерального штаба Хаустова. Очевидно, он уже кончал свою краткую речь.

— … остановить кровопролитие в стране. Я надеюсь на здравый смысл генералов, солдат и офицеров Российских вооруженных сил.

— Ну вот и все, — сказал Демин. — Теперь они хозяева страны.

ЭПИЗОД 9

За пресс-конференцией нового руководства России президент США и его окружение наблюдали уже на борту летевшего над Атлантикой "Боинга". Вел ее одетый в камуфляж Андрей Фокин. Журналист даже в этих нервных условиях сиял своей неизменной, чуть нахальной улыбкой.

— Начнем по порядку, — сказал он. — То есть по ранжиру. Генерал полковник Уваров, полковник Генерального штаба Зиновьев, подполковник Елистов, майор Сизов, майор Соломин, майор Сазонтьев, капитан 1-го ранга Куракин…

Когда объявляли Сазонтьева, тот невольно покосился на свои погоны. Майором его сделали за пятнадцать минут до этой говорильни, решили, что так будет посолиднее. Тем временем пресс-конференция началась.

— Слово для официального сообщения предоставляется майору Сизову.

Владимир начал читать с листа спокойно, внешне бесстрастно:

— За прошедшие сутки власть в России перешла в руки военной администрации. Президент, ведший страну к ненужной и губительной войне с братским славянским народом, отстранен от руководства и убит при штурме своей резиденции. На сегодняшний день большинство военных округов поддерживают наши действия, обстановка в столице и в целом по стране спокойная, митингов, шествий, демонстраций в поддержку свергнутого режима не отмечено. В связи с этим новое руководство страны заявляет, что вся законодательная и исполнительная власть в России переходит в его руки. Руководство страной будет производиться коллегиально, Временным Военным Советом. Дума распускается. Подлежат роспуску и запрету все, — это короткое слово Сизов акцентировал, быстро глянув на журналистов, — партии и прочие политические организации, а также газеты и другие партийные средства информации. На телевидении и в печати вводится цензура, временно перекрыты границы, закрыты аэропорты. Мы призываем граждан России сохранять спокойствие и поддержать действия Временного Военного Совета.

После окончания короткой речи Сизова в зале на минуту повисла пауза. Даже прожженная корреспондентская братия оказалась в шоке. Наконец один из репортеров спросил о том, что было ближе к телу:

— Скажите, майор, сколько же цензоров тогда появится у нас в стране? Ведь это надо приставить цербера в каждую из газет?

— Я не думаю, что нынешнее количество газет сохранится. Очень многие из них, откровенно бульварного толка, просто придется закрыть. Это не касается крупнейших изданий с миллионными тиражами.

После прояснения столь животрепещущей темы вопросы посыпались как из рога изобилия. Отвечал на них в основном Сизов.

— Как погиб президент?

— Как мужчина, с оружием в руках.

— Какие разрушения в Кремле?

— Больше всего пострадал Большой Кремлевский дворец, но я думаю, что мы его быстро восстановим.

— Скажите, какова судьба премьер-министра, министра обороны и председателей обеих палат?

— Все они находятся под арестом, так же как и лидеры большинства партий.

— В чем цель этого ареста?

— Чтобы не натворили глупостей.

— Сколько вы рассчитываете продержаться у власти?

— Столько, сколько понадобится для наведения в стране порядка. Но не меньше десяти лет.

— Почему вы так расплывчато назвали ваш орган власти — Военный Совет? Не честнее ли будет назвать его просто хунтой?

С ответом Сизов чуть замешкался, но не потому, что не знал, что ответить. Ему понравилась сама журналистка, задавшая этот вопрос. Невысокая, стройная, с красивым, привлекательным лицом и явно горевшей ненавистью в зеленых глазах. За Сизова отозвался Соломин.

— Ну почему же сразу хунта, мы ведь не в Испании и не в Латинской Америке. Не надо заранее навешивать ярлыки.

— Какой смысл вы вкладываете в понятие "порядок"?

— Смысл только один, так же как и порядок. Нормализация законов, искоренение коррупции, — продолжил Соломин. В отличие от своего однокашника он выглядел расслабленным, добродушным, сама манера разговора и тембр голоса были мягкими и располагающими. — Поднятие жизненного уровня населения и авторитета России в мире.

— Правда ли, что на Москву движутся части Кантемировской дивизии?

— Нет. Если бы это было так, то они давно были бы уже здесь. И Кантемировская и Таманская дивизии поддержали переворот.

— Были слухи, что в одном из округов убит командующий. Это так?

— Даже не в одном. Подобных случаев два.

— Скажите, генерал, как вам удалось провернуть все это дело в тайне от ФСБ?

Генерал-полковник Уваров, герой Афганистана и Чечни, все это время сидевший с несколько отрешенным видом, чуть вздрогнул и, улыбнувшись, развел руками:

— Все вопросы к моим более молодым коллегам. Меня известили о надвигающихся событиях буквально за час до их начала. Я не скрывал своих отрицательных взглядов на методы правления президента, и так как цели переворота совпадали с моими, то я счел за честь присоединиться к столь рискованному предприятию. Насколько я знаю, такие предложения были переданы еще нескольким генералам в отставке, но они пожелали остаться в стороне.

— Какой пост вы будете занимать в будущем правительстве?

— Мне предложено стать министром обороны.

— Кто еще войдет в состав правительства?

— По всем этим вопросам обращайтесь к майору Сизову.

Сизов снова взял слово.

— Ну что ж, тогда конкретно по персоналиям. Координатором Военного Совета буду я, главой правительства назначается майор Генерального штаба Соломин. Все назначения отраслевых министров будут произведены им позднее.

Виктор приподнялся, кивнул своей круглой лысеющей головой.

— Но уже сейчас мы можем определить силовых министров. Как вы уже поняли, генерал Угаров назначается министром обороны. Майор Сазонтьев определен к нему первым заместителем. Капитан 1-го ранга Куракин назначается командующим Военно-Морским Флотом. Министр внутренних дел — майор Доронин. Директором ФСБ остается Николай Михайлович Демин, директором ФАПСИ назначается полковник Елистов. Министром иностранных дел у нас будет человек штатский, Володин, он уже работает, летит сейчас в Киев на переговоры с Шевченко.

Это назначение вызвало большое оживление в зале. Володин некогда занимал пост первого заместителя министра иностранных дел, затем, под давлением левого большинства в Думе, был со скандалом уволен. Он всегда считался рьяным поборником независимого курса России в международных делах, за что и попал в опалу у окружения президента.

Пресс-конференция еще шла, а судьба нового правительства, казалось, была уже решена. На высоте десяти километров над Атлантикой президент Соединенных Штатов сказал свою очередную историческую фразу, тут же зафиксированную Гарри Линчем для своей будущей книги:

— Это не наше правительство, и оно нам не нужно. Сделайте все, чтобы убрать их с дороги истории.