Первая зорька

ГЛАВНЫЙ ТРОФЕЙ

Зима в том году была на редкость многоснежной. Глубокий покров мешал диким животным передвигаться, доставать корм. Сибирские косули и лоси собирались в огромные табуны, размещались по берегам рек или около колхозных стогов. Семигорское городское общество охотников организовало подкормку животных и охрану их от хищников и браконьеров. Участвовали в этом и два закадычных друга-восьмиклассника Ваня Чебыкин и Петя Смирнов.

В декабре они вместе со взрослыми дежурили два воскресенья на Ураимском заломе, но, кроме мирно пасшихся косуль, никого не видели. Здесь не было даже лисьих следов. Хищники еще не пронюхали об этом месте зимовки животных.

А вот в Сосновом мысу, недалеко от Курги, куда собрались на зимовку копытные, ежедневно разбойничали волки. Егерь Василий Щукин и помощник его Алексей Коряков ничего не могли поделать с серыми разбойниками. Ваня и Петя решили провести каникулы в Сосновом мысу.

…Лыжи мягко скользили по свежевыпавшему снежку. Занималась заря, когда юные лыжники подошли к лесному кордону. Впереди бесконечными холмами стояли в полудреме сосновые леса.

Егеря не было дома, он уже отправился в обход, и ребята поспешили к нему на помощь.

Василий Щукин, старейший егерь Сосновомысского охотничьего участка, знает каждый кустик, каждый ручеек, каждую лесную тропку, по которой можно безошибочно двигаться по лесу, знает, какие звери и птицы водятся.

Рабочий день у Щукина начинается до восхода солнца и заканчивается затемно. У егеря всегда много хлопот. Летом надо следить, чтобы ястребы не обижали глухариные или тетеревиные выводки. Появились у косуль детеныши — смотри, чтобы на участке не разбойничала рысь. Завезли на участок бобров, опять новая забота, — надо, чтобы никто их не тревожил, чтобы они спокойно могли построить себе жилье. Осенью и зимой — оберегай участок от браконьеров.

Василий был неутомим. Его маленькая, плотно сбитая фигурка появлялась то в одном, то в другом конце егерского участка, и всюду находилось дело.

Сегодня егерь поднялся чуть свет. Он преследовал раненного им накануне волка.

След вел прямо к центру Соснового мыса, в самые крепи. Вот здесь, в низине, зверь ложился: видимо, тяжело ему было нести в себе свинцовый заряд.

— Не уйдешь, проклятый! — шептал Василий, разглядывая сгустки крови, оставленные зверем.

В густом подлеске снег был рыхлый, и волк с трудом передвигался. Хотелось с ним побыстрей покончить, но серому помогали кусты и густой подлесок: там, где мог пролезть зверь, Василию приходилось делать большой круг, обходя заросли, и погоня затягивалась.

Тропу, проложенную лосями, на которую удалось снова волку вырваться, Василий знал хорошо, и он решил пересечь ему дорогу, перебравшись через горный кряж. Подъем был не из легких.

«Если волк спустится в падь, там его трудно будет взять, — раздумывал Василий. — Надо перехватывать у пади».

Лыжи неслышно скользнули вниз, и Василий птицей полетел по склону горы. Вдруг что-то хрустнуло. Лыжа уперлась в пень, Василий не удержался, упал и скатился с обрыва, увлекая за собою снежную массу, которая забивала ему рот, нос, уши. Его кидало то на каменную глыбу, то на упавший ствол дерева.

Но стремительное падение наконец закончилось, охотник открыл глаза, и первое, что увидел, — это стволы своего ружья. Он потянулся к ним и почувствовал острую боль в ноге. С трудом выкарабкавшись из сугроба, Василий осмотрел ногу. Она была вывихнута и страшно болела. Левая штанина намокла от крови.

Егерь знал, что его длительное отсутствие вызовет на кордоне тревогу, и кто-нибудь придет на помощь. Но надо продержаться несколько часов. А между тем промокшая одежда начинала уже замерзать.

«Нужен сушняк», — подумал охотник и, превозмогая боль, толчками подался к упавшему невдалеке дереву. Там он наломал веток, сделал себе постель и стал готовить костер.

Короток зимний день! Вот уже и надвигаются сумерки.

— В-в-а-а-у-у-у! — где-то затянул свою песню волк, ему отозвался другой, третий. Почти рядом взбрехнул и молодой волчонок.

— Разгулялась чертова скотина! — выругался Василий. Он спешил. Эти ненасытные дьяволы хуже мороза. Когда они голодны, могут сожрать кого угодно, даже своего собрата.

Василий ломал сушняк, сдирал с одинокой березки кору. У костра не страшны ни холод, ни звери.

Но где же спички? В карманах их нет. Возможно, выпали, когда он летел с обрыва или ползал, собирая хворост.

Силы оставили Василия. На лбу выступил холодный пот. А хищники между тем все теснее сжимали кольцо. Наверху, откуда недавно свалился Василий, замелькали их серые тени. Засветились огоньки справа и слева.

Егерь зарядил картечью ружье, подполз к молодой березке, оперся на нее и встал на колено. Хищники вели себя не совсем уверенно. Но запах крови возбуждал их, и они рискнули напасть на охотника.

Вот один зверь выдвинулся вперед и нагло уставился на Василия. Тот вскинул ружье и выстрелил. Волк осел и, тяжело волоча зад, потащился в сторону. Остальные бросились за ним.

Но через несколько минут недалеко от Василия снова замелькали серые тени. Егерь выбрал самого матерого зверя и нажал на спуск. Выстрел не последовал.

«Осечка!» — молнией пронеслось в голове охотника, Он нажал на другой крючок, но ружье молчало — не сменен патрон!

Сухой щелчок курков только на несколько сантиметров заставил отступить волков. Егерь в отчаянии попытался переломить тулку, но она не раскрывалась. Усиленный заряд пороха под картечью разнес гильзу. Тогда он ударил затвором о березку, ружье раскрылось, но выбрасыватель не сработал.

Василий в ярости схватил ружье за стволы и бросил в ближайшего зверя. Волки отпрянули, но тут же стали опасливо обнюхивать незнакомый им предмет.

Василий в это время сидел уже на вершине березки. Но слишком тонкое было деревцо, чтобы удержать на себе взрослого человека. Березка склонялась все ниже и ниже. Он еле держался, силы покидали его. Наиболее злобные звери беспрерывно подпрыгивали, пытаясь стащить охотника с дерева. Тот отбивался ножом и поранил уже несколько волков. Звери стали осторожными. Они расселись недалеко от березки, надеясь, что добыча сама спустится к ним на землю.

Но вот вожак не выдержал, разбежался, оттолкнулся от земли, подпрыгнул. Василий дважды ударил зверя ножом. Перемерзшее деревцо, как стеклышко, хрупнуло у самого основания. Человек и волк рухнули в снег…

Рябчики, как шапки-невидимки. Вспорхнут — увидишь, сядут на сук, сольются с кроной деревьев, и их нет.

— Давай попробуем манить на пищик! — предложил Ваня.

Они обошли рассевшихся на деревьях птиц с другой стороны.

— Тиу-тиу-у-у-тють-т-тю! — поманил Петя, но лес безмолвствовал, и только где-то вдали раздавалось деловое постукивание дятла. Юным охотникам явно не везло: птицы были прямо под носом и не одну не возьмешь.

— Вань, смотри, что это? — воскликнул Петя, указывая на глубокую борозду, проложенную под соснами. Казалось, что кто-то взял бревно и протащил его по снегу.

— Выдра, — пояснил Ваня. — У нее лапы короткие. Она свое тело по снегу тащит волоком. Вот и получается такая борозда.

— А почему она здесь, на горе? Ведь выдры живут около воды.

— Видимо, переходила из ручья в ручей. Здесь где-то Малая Курга протекает. Она почти не замерзает всю зиму, и рыбы там много. Вот выдра и направилась туда.

Ребята бродили по лесу уже несколько часов. Вот промчался во весь дух заяц-беляк, а с двух сторон его следа на снегу виднелись бороздки, прочерченные перьями. Не мог же заяц быть с крыльями?

— Птица за ним гналась какая-то. Сова, видимо, — уточнил Ваня.

— Смотри, Петя, смотри! — Ваня показывал куда-то на вершину сосны.

Серым комочком, точно метеор, носилась с ветки на ветку белочка. Вслед за ней, с еще большей быстротой, летела куница. Движения ее были стремительны, и казалось, что она даже не касается веток.

Петя вскинул ружье и направил его ствол кверху.

— Стой, не стреляй! — прошептал Ваня. — Куниц отстреливают только по лицензиям.

Он громко кашлянул. Куница круто развернулась и мгновенно исчезла в кронах деревьев.

Солнце заканчивало свой полуденный обход, клонилось к закату.

— Обратно пойдем по компасу, — предложил Петя. — Двинемся на юго-запад и через несколько минут будем на кордоне. Дядя Вася уже наверно дома.

— Надо же было так с пути нам сбиться, — продолжал сокрушаться Ваня.

Тронулись в путь. Шли долго, а лес становился все гуще, девственнее. Вот пересекли безвестный журчащий по-весеннему родничок, берущий свое начало прямо из-под скалы. Впереди забелели шапки гор. Неожиданно кончился лес. Метров на тридцать — сорок в ширину простиралась ровная, открытая площадка. Она шла вправо и влево, за нею возвышалась огромная гора с отвесными и неприступными стенами.

— Где мы? — задумчиво произнес Ваня.

Петя все еще храбрился.

— Смотри на компас. Если учесть, что кордон от нас расположен на юго-западе, то мы находимся от нужной нам точки…

— Брось болтать! — оборвал его Ваня. — Признайся, заблудились с твоим компасом. Посмотри, какая гора впереди; чтобы ее обойти, надо полдня потерять.

Надвигающиеся сумерки сделали сосны и ели из зеленых почти черными. Гора казалась особенно высокой и неприветливой.

— Что же делать? — чуть слышно прошептал Петя.

— У нас два выхода: или оставаться здесь и провести ночь у костра или по своим следам возвращаться обратно.

Но в это время где-то вверху застонали волки.

— В-в-а-у-у-у! — раздавалось все громче и громче.

Ребята еще ни разу не слышали этой унылой звериной песни, но поняли, что это были волки, и им стало страшно.

Ветерок прошелестел в вершинах деревьев. Как будто сосны вздрогнули, испугавшись чего-то.

— Б-ах! — совсем близко вдруг раздался выстрел.

Ребята бросились в его сторону.

— Дядя Вася-я! — закричал Петя. — Ого-го!..

Но только далекие сосны повторили эхо, и снова воцарилась мертвая тишина.

Петя остановился в нерешительности под деревом. Впереди мелькнула серая тень, за ней другая, третья…

— Овчарка! — прошептал он.

— Молчи! Откуда ей взяться. Волки…

Волки были почти рядом. Но что это? Звери, бежавшие позади первого волка, наступали на него, хватали за ноги, за спину. Тот зло огрызался, тяжело волоча задние ноги. Затем он остановился, и стая мгновенно окружила его. Разгорелась жестокая схватка. Волки свились в один клубок. Слышалось рычание, сопение да слабое повизгивание. Звери жадно растаскивали, проглатывая на ходу, окровавленные куски мяса, шерсти, слизывали кровавую пену, оставленную на снегу. Потом бросились опять в ту сторону, откуда появились.

Пораженные ребята даже не могли пошевелиться. Они забыли о ружьях, о том, где находятся и за чем шли в лес.

Но опомнившись, они побежали туда, где недавно прозвучал выстрел.

— Смотри, смотри! — воскликнул Петя.

— Человек? — толкнул в бок товарища Ваня.

«Загрызут», — подумал он, увидя, как из плотного кольца волков, окруживших березу, подпрыгнул один из них и вцепился в человека.

Ваня, не помня себя, нажал на спусковой крючок, потом на другой. За ним выстрелил Петя. Дробь больно хлестала по шкурам серых хищников. Волки шарахнулись в стороны. Около сломанной тонкой березки недвижимо темнели два тела: человека и волка.

…Ребят Василий встретил широко открытыми глазами. Он пытался улыбнуться, но улыбки на лице, измученном болью в ноге и плече, не получилось. Егерь тяжело приподнялся на локте, столкнул с себя голову зверя.

— Р-ребята, — хрипло выдохнул Василий и тяжело опустился на снег.

Ребята сбросили лыжи, подбежали к нему и попытались приподнять. Но тело Василия оказалось безжизненным. Мокрая одежда покрылась корочкой льда и больно жгла руки.

— Давай разведем костер, а то он замерзнет! — прошептал Ваня.

Юные охотники быстро подожгли собранные Василием ветки, натаскали хвои, расстелили ее около костра и перенесли туда Василия. Сухие ветки горели жарко, от одежды егеря валил густой пар.

На седьмой день ребята засобирались домой. Их провожал Алексей Коряков, Василий и его жена. Егерь уже почти поправился, раны зарубцевались. Прихрамывая, он вышел на крыльцо.

— Ну что ж, птенцы! Ни пуха ни пера вам! — Василий по-отечески обнял за плечи ребят. — Молодцом провели вы эти дни. Волка добили, которого я ранил, и птиц постреляли неплохо. Но пусть вашим главным трофеем буду я. — В его глазах блеснули лукавые искорки, пальцы перекатывали небольшой шарик на подбородке. — Эта дробинка будет мне напоминать о славных юных друзьях, моих спасителях.

Ребята, ободренные похвалой старого егеря, летели, как на крыльях. Как-то по-особому в этот день светило солнце, по-особому пели птицы. Хотелось смеяться. А лыжи несли и несли их вперед.