Первое свидание

6

Зельма лежала в постели и стонала, прижимая пухлые руки к животу. Кэти осторожно просунула голову в дверь — и тут же получила исчерпывающую информацию о состоянии здоровья блондинки.

— Я умираю! Умираю! И никому нет дела... А между прочим, все из-за вас, дорогуша! Я впечатлительная, мне нельзя слушать про ужасы. Вы наговорили вчера про отравленное море и этот дурацкий свинец, а на рассвете меня ка-ак вывернет... ох, опять! Скорее, принесите из ванной тазик...

Кэти про себя подумала, что состояние Зельмы является результатом бурного и бессистемного потребления самых различных спиртных напитков вчера вечером, но благоразумно воздержалась от высказываний на эту тему. Вместо этого она сходила к Джемме и принесла страдалице активированного угля и растворимого аспирина. Зельма кривилась, но уголь ела, потом запила его минералкой; немного полежав, изволила принять аспирин — и почувствовала себя явно лучше. Вместе с интересом к жизни к ней вернулась страсть к болтовне. Кэти попробовала улизнуть — но Зельма оказалась теткой прямой и незамысловатой, как грабли.

— Посидите со мной, дорогуша. Во-первых, там вам делать совершенно нечего, все уплыли на яхте. Во-вторых, это все-таки из-за ваших разговоров я расклеилась. В-третьих... ой, а принесите мне расческу и зеркало из ванной, ладно? Кэти смирилась.

— Расчешите мне волосы, пожалуйста! Ужасно хочется ласки, хотя бы такой.

— Хорошо. Только сядьте повыше.

Зельма с готовностью уселась среди подушек, и Кэти со вздохом начала расчесывать ее длинные белые локоны.

— Вы правильно сделали, что не поплыли с остальными. У Пру на вас зуб.

— Вот как? Странно. Наши с леди Пилбем орбиты не пересекаются.

— Ну это как сказать. Кроме того, главное не это. Вам сколько лет?

— Двадцать пять...

— Вот и все. Понятно?

— Нет...

— Пру исполнилось тридцать девять. На следующий год ей пойдет пятый десяток. Мне, кстати, тоже.

— Вы хорошо выглядите. И леди Пилбем ее лет тоже никто не даст...

— Бросьте. Потом, она-то точно знает, сколько ей лет.

— Я вчера немного дерзко с ней разговаривала...

— Немного? Дорогуша, да ведь ты прямо в лицо ее назвала старухой! Как там... «зрелая и умная женщина с опытом». От такого любая взбесится. Мой тебе совет — и дальше отказывайся плавать в открытом море. Спихнет за борт — и вся недолга. Вероятно, тебе скоро придется искать работу.

— Это еще почему?

— Ну они же с Брюсом поженятся... Ай! Ты дернула меня за волосы!

— Извините. Тут заколка... А почему вы так думаете?

— Тут и думать нечего. Пруденс запала на красавчика Брюси еще при старике Пилбеме. А когда Пру чего-то хочет, она это получает.

Кэти через силу улыбнулась.

— А мнение Брюса она узнать не хочет?

— В каком смысле?

— Ну... может, он не хочет на ней жениться?

— С чего бы? Отличная партия, как ни крутани. Оба миллиардеры, из хороших семей, красивые... ну по крайней мере, Брюс — красавец. Прямо созданы друг для друга.

— Мне кажется, мужа и жену должно объединять еще что-то. Интересы, убеждения...

— Конечно! У них это есть. Деньги. Оба любят и умеют их делать. Собственно, дорогуша, что бы мы с тобой ни говорили, дело уже на мази. Она ведь и пригласила его сюда, чтобы сделать предложение.

Кэти едва удержалась, чтобы не треснуть Зельму щеткой, но вместо этого только саркастически заметила:

— Я очень отстала от жизни. Мне казалось, это мужчины делают предложение женщинам, а не наоборот.

— О, Пруденс такие мелочи никогда особенно не смущали. Я же говорю — она танк. Что захочет, то и получает. В детстве было так же.

— Вы дружите с детства?

Зельма неожиданно зло усмехнулась.

— Дружим? О нет. Я ненавижу ее с детства, а она меня с детства водит на коротком поводке — ведь на моем фоне она выглядит королевой.

— Странные отношения.

— Почему? Во-первых, это выгодно. Я живу у нее в доме, мотаюсь с ней по курортам, всякое такое... Во-вторых, ненавидеть полезно. Стимулирует надпочечники. Короче, думаю, к Рождеству они поженятся. Ай! Опять дернула. Вот что, дорогуша, подай-ка мне халат, если не трудно. У меня во рту помойка, но от твоего угля мне полегчало и я хочу пи-пи.

Зельма сползла с постели и решительно сбросила свою ночнушку. Кэти отвернулась. Нельзя сказать, чтобы Зельма была уродлива, но...

— Ах, какие сиськи! Спасибо Пру, между прочим. У нее потрясающий хирург. Взгляни, правда, здорово?

— Да.

— Конечно, тебе-то пока неинтересно. У тебя и свои хоть куда. Пруденс вчера глаз с твоего бюста не сводила. Еще бы! Угрохать кучу денег на силиконовые имплантаты специально для встречи с Брюси — и встретить вместе с ним молодую фею с натуральным шикарным бюстом! Любая запечалится.

Воспользовавшись визитом Зельмы в туалет, Кэти сбежала и до самого обеда бродила по саду и оливковой роще, кусая губы и ожесточенно споря сама с собой.

Какое ей дело до возможной женитьбы Брюса на леди Пилбем? Да никакого, если не считать того, что Кэти сразу же уволят.

Значит, тебя волнует только это?

Разумеется. В кои веки заполучила отличную работу, держусь уже месяц — и снова увольняться?

Врешь! Ты ревнуешь.

Вот еще!

Ты его любишь.

Не-ет, вот тут уж позвольте с вами не согласиться. Я влюблена — это ладно, это пожалуйста. Потому что в Брюса Блэквуда невозможно не влюбиться. Он слишком хорош, чтобы реагировать на него спокойно. Но любить...

Ты только теорий не разводи, о'кей? Полюбить — влюбиться... какая разница, если ты не представляешь уже себе другой жизни, жизни, в которой нет Брюса Блэквуда?

Прекрасно представляю. Я всего месяц нахожусь с ним рядом, понятно? И по большому счету я понятия не имею, что он за человек. Да, с ним легко и весело, он демократичен в самом хорошем смысле этого слова, его обожают все сотрудники, он остроумен, обаятелен, красив... но какой он на самом деле?

Ты дура, да?

Да, скорее всего...

Зельма бродила по дому и искала Кэти, поэтому та сочла за лучшее сбежать в деревню. Джемма одолжила ей велосипед, и смелая Кэти Спэрроу покатила по пыльной дороге, хохоча от удовольствия.

Деревня ей очень понравилась, тем более что здешние магазинчики были просто великолепны. Кэти купила себе купальник — чтобы ходить купаться и без Джеммы — и послала дяде Филу и Зете открытку с видом Мессины. Ее немного мучила совесть — ведь она так ничего дяде и не рассказала толком, лишь очень коротко предупредив по телефону, что у нее теперь новая работа.

Потом она посидела в кафе, съела три порции местного мороженого, выпила домашнего лимонада и отправилась в обратный путь.

Как оказалось, мореходы уже вернулись — фрау Бюхнер немного укачало, и теперь она лежала в тени на террасе, а муж обмахивал ее большим веером. Синьор Бартоломео извинился, подхватил свой подрамник и убежал в поля, печальный же Гордон Джонсон удобно устроился в беседке посреди сада и потому заметил вернувшуюся Кэти первым.

— Кэтрин! Вы тоже времени зря не теряли?

— Добрый день, Гордон. Я отлично прокатилась до деревни.

— Надеюсь, за ужином мы увидимся?

— Возможно. Я так объелась мороженого, что еще не знаю, захочу ли есть...

С этими словами Кэти укатила за дом, к конюшням, а мистер Джонсон сказал подошедшему к нему Брюсу Блэквуду:

— Очаровательная девушка. Непосредственна, словно дитя, но при этом умна и обаятельна.

— О да. Спэрроу у меня чистое сокровище.

— Брюс... вы не рассердитесь, если я скажу одну вещь?

— Я никогда не сержусь, Гордон, тем более на своих банкиров. Это экономически невыгодно.

— Все шутите... Я хотел спросить: у вас с мисс Спэрроу роман, не так ли?

Брюс присел на перила беседки и налил себе виски с содовой.

— Это так бросается в глаза, да? Пру сегодня мне все уши прожужжала на яхте...

— Девочка влюблена в вас, это ясно. Брюс, простите меня, я наверняка бестактен и вторгаюсь не в свою область... Просто мне очень симпатична мисс Кэтрин. А вы...

— Продолжайте, Гордон, продолжайте. А я, известный бабник и насмешник, собираюсь над ней надругаться и разбить ей сердце?

— Ну... вы несколько утрировали, но в целом... Ведь насколько я понимаю, планы леди Пилбем...

Брюс вдруг рассмеялся и хлопнул Джонсона по плечу.

— Старина, планы леди Пилбем — это только ее планы. Что же касается мисс Спэрроу, то... вы правы, это совершенно не ваше дело, но я все же скажу вам. Кэтрин Спэрроу — единственная женщина на земле, которую мне почему-то хочется свозить на мой остров.

Он допил виски и пошел к дому — высокий, стройный, красивый. Гордон Джонсон с удивлением смотрел ему вслед. Он еще ни разу не слышал таких слов от белокурого красавца-миллиардера Брюса Блэквуда.

Кэти сидела по-турецки на кровати и быстро барабанила по клавишам компьютера. На Брюса, появившегося, как и всегда, без стука, она посмотрела спокойно и почти равнодушно.

— Корабли вернулись в порт?

— Да. Отвратная поездочка. Я обгорел.

— Панамку надо было надеть.

— Да не было со мной рядом заботливого помощника, вот в чем беда. Я же без тебя как без рук.

— Ничего. Будешь хорошо себя вести — попадешь в хорошие руки.

— Ужинать пойдешь?

— Нет. Мама Марионелла сегодня готовит настоящую пиццу.

— Я смотрю, ты прижилась.

— А ты, я смотрю, все слоняешься неприкаянный.

Лицо у Брюса вдруг сделалось несчастное и очень юное.

— Спэрроу, мне кажется, что ты на меня сердишься, а я не пойму за что.

— Я не сержусь. Босс, мне надо ответить на письма и переслать отчет на Борнео. Я не дуюсь и не встаю в позу, но в гостиную мне идти совершенно незачем. Леди Пилбем будет сердиться, Гордон Джонсон — накачивать меня мартини, а Зельма...

— Как она, кстати?

— Не спрашивай. Все утро ее тошнило, и она обвиняла в этом меня. Потом ей полегчало, и она рассказывала мне о том, какой изумительный силиконовый бюст сварганили им с Пруденс Пилбем в Париже.

— Все-таки ты злая.

— Самую малость. Я и без нее сразу поняла — такого совершенства в природе не бывает.

— Ну почему... вот у некоторых...

— Босс! Иди поужинай.

— Ладно-ладно, не кричи. Спэрроу, ты замечаешь, что у нас с тобой совершенно ненормальные отношения? Ты, секретарша, хамишь мне, боссу, поучаешь, выгоняешь из комнаты. То целуешь, как сумасшедшая, то отталкиваешь. Знаешь ли, ум мужчины, он прямолинеен. Всяких вывертов не терпит.

— Брюс, пожалуйста, дай поработать.

— Завтра на пляж едем. Всей компанией. Ты тоже едешь.

— Хорошо! Еду. Но сейчас — оставь меня в покое.

— Уже ушел. И только попробуй что-нибудь перепутать. Уволю. И немедленно в постель!

Подушка шмякнулась об дверь. У Брюса Блэквуда была отменная реакция.

Утром леди Пилбем объявила общий сбор для поездки на пляжи одного из островков в бухте Мессины. Помимо купания и загорания в программе значилось посещение древней часовни на вершине утеса и ланч в любимом ресторане Пруденс. Зельма Паттерсон восстала из мертвых и явилась на террасу в ядовито-зеленом парео и ярко-розовом купальнике со стразами, так что никаких формальных поводов для отказа от участия в мероприятии (вроде ухода за несчастной больной) у Кэти не осталось.

День был солнечный, но не похожий на предыдущий. Кэти заметила это еще на рассвете, когда вместе с Джеммой ходила в потайную бухточку. Вода была на удивление холодной, и мелкие противные волны беспокойно шлепали о камни...

Сегодня было не жарко, а душно. Солнце то и дело заслоняли несущиеся по небу рваные полупрозрачные облака, ветер налетал порывами, но дышать было нечем. Фрау Бюхнер по обыкновению возлежала в шезлонге, ее муж с веером дежурил рядом. Бартоломео расположился на носу катера и делал зарисовки, никому их не показывая. Гордон Джонсон щеголял тропическим шлемом. Зельма слонялась вдоль борта, одной рукой держась за поручни, а другой крепко сжимая высокий бокал с чем-то янтарным — и Кэти подозревала, что это не яблочный сок...

Пруденс Пилбем в соблазнительной позе замерла у бушприта. Она надела белоснежные шортики — вслед за покойной Синтией хотелось порекомендовать ей более скромный фасон — и короткую курточку-болеро, такую же белоснежную. На голове у нее задорно поблескивала золотым якорьком капитанская фуражка. Белый цвет выгодно оттенял потрясающий загар, но одновременно и старил... а может, Кэти была просто изначально настроена против хозяйки виллы «Чинкве белле фьори».

Кэти ушла на корму и бездумно смотрела на пенный след позади катера. Рядом с ней вдруг оказался Брюс — и дыхание у девушки перехватило.

Конечно, он отлично знал, что выглядит как бог Аполлон. Именно поэтому и оделся только в легкомысленные шорты-бермуды оливковой расцветки, а на голову нацепил бейсболку козырьком назад. Белокурые вихры растрепал ветер, на смуглом лице странно мерцали голубые топазовые глаза, на мощной груди спокойно лежал золотой медальон...

— У тебя на редкость умиротворенное лицо, Спэрроу.

— Я люблю прогулки по морю. Почему ты оставил леди Пилбем в одиночестве?

— Она наслаждается имиджем завоевательницы морей. Эдакой пираткой. Пру любит повоображать.

— Ты как-то без уважения это говоришь.

— А ты и рада.

— Да нет. В конце концов, мы скоро уедем, ну а на ваши с леди Пилбем отношения я повлиять никак не могу, да и не имею права.

Брюс помолчал, потом задумчиво заговорил:

— Старик оставил ей слишком много денег. Она была совсем другой, не такой заносчивой. А когда унаследовала миллионы... да еще и приумножила их... решила, что разбирается вообще во всем на свете и может влиять на любые решения любых людей. На ее месте мне было бы до свечки, перепрофилирует мой партнер предприятия или нет. Главное — постоянный доход обеспечен.

— Брюс... тебе так важно, чтобы она дала свое согласие? Почему? Ведь это твои предприятия.

— Есть совет директоров. Есть пакеты акций. Пру достаточно поговорить с парочкой наших компаньонов — и предприятия перестанут быть моими.

— Она же тебя... хорошо к тебе относится!

— Брось. Называй вещи своими именами, Котенок. Она хочет, чтобы я на ней женился. Это объединит наши капиталы, удвоит, а то и утроит счет в банке, ну и даст возможность похвастаться в свете молодым красавчиком-мужем. Все довольно прагматично, чувствами здесь и не пахнет.

— Так ты знаешь?

— Что она меня охмуряет? По-твоему, я идиот? Разумеется.

— Брюси!!! Скорее сюда, малыш, здесь дельфины!

Брюс вздохнул, легко коснулся рукой щеки Кэти, повернулся и пошел на нос катера. Кэти осторожно приложила ладонь к тому месту, которого только что касались пальцы Брюса...

Они высадились на самом малолюдном пляже, хотя и здесь народу хватало. Леди Пилбем командовала матросам с катера, где расставлять лежаки, Зельма Паттерсон, прихватив с собой бутылочку шампанского, удалилась в тень, падавшую от скалы, супруги Бюхнер последовали ее примеру. Художник Бартоломео немедленно принялся устанавливать на песке свой подрамник, Гордон Джонсон терпеливо ходил следом за энергичной Пруденс Пилбем, держа в руках ее пляжную сумку, полотенца и вместительную сумку-холодильник.

Песок был горячий — даже ноги обжигал, а вот небо выглядело довольно устрашающе. Вместо рваных, но все же белых облаков по нему теперь стремительно неслись темно-серые тучи, ветер дул все сильнее, и эвкалипты, окружавшие пляж, тревожно гудели и шелестели под его порывами. Кэти вдруг поняла, что совсем не слышит цикад, чей неумолчный стрекот за последние дни стал уже привычным. Между тем духота стала совершенно невыносимой.

Брюс встал рядом с ней, вглядываясь в потемневшее море. Волны были не слишком высоки, но зато накатывали на берег все чаще и чаще. Брюс произнес:

— Будет шторм...

Пруденс Пилбем, немедленно оказавшаяся рядом, презрительно фыркнула.

— Вот еще! Просто ветер, ничего страшного. Дамы и господа! Все дышим полной грудью! Аромат эвкалипта необычайно полезен для легких.

Самое интересное, что все начали послушно пыхтеть, изо всех сил втягивая ароматный воздух ноздрями. Кэти вдруг хихикнула, представив, что было бы, прикажи леди Пилбем вовсе не дышать...

Примерно с полчаса все валялись на пляже и перебрасывались ленивыми репликами, но потом неугомонная Пруденс, пребывавшая сегодня в каком-то возбужденном состоянии, вскочила, хлопнула в ладоши и объявила, что теперь все идут сквозь эвкалиптовую рощу (строго говоря, эвкалипты покрывали весь остров, так что правильнее было бы назвать это лесом) на самый верх горы, где осмотрят древнюю часовню святой Цецилии, а затем отправятся обедать в чудесный ресторанчик, с террасы которого открывается потрясающий вид на море.

Сказано — сделано. С грехом пополам разношерстная компания, чей совокупный доход переваливал за десяток миллиардов, вытянулась в нестройную колонну и двинулась за Пруденс Пилбем. Брюс был вынужден идти впереди, рядом с предводительницей, а Кэти тащилась в самом хвосте, тоже не по своей воле, поскольку замыкала шествие Зельма Паттерсон, бодро размахивавшая наполовину опустошенной бутылкой шампанского и элегантным, хотя и пластиковым, бокалом. Именно она окликнула Кэти, и девушка была вынуждена идти со своей вчерашней «пациенткой», поддерживая ее, когда та поскальзывалась на камнях.

Очень скоро выяснилось, что леди Пилбем явно переоценила физическую подготовку своих гостей. Сама она, закаленная в спортзалах и массажных салонах, бодро шагала впереди, но остальные безнадежно отстали.

Зельма в принципе никуда не торопилась, поскольку прекрасно, по ее словам, знала, где находится ресторан. Супруги Бюхнер шли довольно быстро, но часто останавливались, чтобы передохнуть и «подышайт волшебный аромат эукалипт». Джакомо Бартоломео, судя по выражению его лица, успел трижды проклясть свое решение взять с собой подрамник, который нещадно колотил его по тощим бледным ногам и сползал с плеча. Гордон Джонсон старался изо всех сил — но его коротеньким пухлым ножкам было не угнаться за Пруденс и Брюсом. Тропинка между тем шла в гору все круче и круче, так что даже Кэти начала спотыкаться и слегка пыхтеть.

Они уже углубились практически в чащу эвкалиптов, когда небо разорвал ослепительный сполох молнии, а вслед за ним раздался ужасающий грохот. Кэти оглянулась и увидела, вернее не увидела Зельму. Это было странно, поскольку ослепительно-зеленое парео и розовый купальник явно не могли затеряться в листве. Кэти нерешительно посмотрела вперед — растянувшаяся процессия была уже не видна между деревьев. Кэти снова посмотрела назад.

Куда могла деться эта глупая Зельма Паттерсон? Кэти Спэрроу ужасно злилась — но и тревожилась. Зельма успела прилично выпить, а здешние тропинки ровными не назовешь. Вдруг она споткнулась, упала, ударилась головой и потеряла сознание?

Интересно, как же ее тогда тащить...

Кэти решительно зашагала в обратном направлении, но очень скоро поняла, что заблудилась. Вокруг высились громадные деревья, тропинку она потеряла, духота стала ужасающей, а гром теперь гремел почти не останавливаясь. Иногда яркие вспышки молний пробивались даже сквозь листву, и Кэти вдруг пришло в голову, что при грозе ни в коем случае нельзя находиться под высокими деревьями... Правда, их тут очень много, но где гарантия, что молния не ударит именно в то, под которым сейчас стоит несчастная Кэти Спэрроу? Совершенно не понимая, в какую сторону она идет, Кэти бросилась на просвет — и неожиданно оказалась на опушке эвкалиптовой чащи. Именно в этот момент, словно по заказу, от неба до моря полыхнула ветвистая ярко-синяя молния, оглушительно грянул раскат грома, и на голову перепуганной Кэти Спэрроу обрушился поистине тропический ливень. Вероятно, именно такой дождь имеется в виду в выражении «небеса разверзлись»...

Кэти пронзительно завизжала и кинулась обратно под сень спасительных эвкалиптов. Про Зельму Паттерсон она больше и не вспоминала.

Сразу стало холодно, тонкий льняной сарафан противно облепил все тело. Проклиная самоуверенность леди Пилбем, девушка съежилась под деревом, тщетно стараясь укрыться от дождя. Эта худощавая лошадь наверняка уже сидит в кафе и посмеивается... нет, ржет над заплутавшей в лесу секретаршей своего ненаглядного Брюси...

Внезапно затрещали кусты, и Брюс Блэквуд, ухитрявшийся импозантно выглядеть даже в легкомысленных бермудах и прозрачном дождевике на голое тело, возник перед Кэти Спэрроу. Он распахнул полы дождевика, Кэти кинулась к нему в объятия и возопила:

— Брюс! Какое счастье! Откуда у тебя плащ?

— Отобрал у Гордона. Они уже в ресторане, сидят и трескают буйабес, а я пошел искать тебя.

— Ты хороший, добрый человек, Брюс Блэквуд, Господь вознаградит тебя за доброту. Я боюсь грозы.

— Лучше скажи, как ты здесь оказалась? Если бы не твои вопли, я прошел бы мимо.

— Я Зельму искала. Она отстала и куда-то делась. Надеюсь, ее не смыло в море.

— Силикон не тонет.

Кэти не удержалась от ехидства:

— А как же тебя отпустила леди Пилбем?

— Я сбежал. Она сегодня явно не в себе. Всю дорогу вещала о своей любви к экологии. Магнитная буря, не иначе.

— Нехорошо так говорить о своей без пяти минут невесте.

— Понятно. Еще одна спятила. Ох уж эти бури...

Кэти сердито посмотрела ему в глаза.

— Если ты не видишь очевидного, то так тебе и надо. Она же демонстрирует, какой вы будете замечательной парой. Мало того что счет общий, так еще и интересы...

— Я не собираюсь на ней жениться, а она пока не собирается за меня замуж. Зачем я ей?

— Как — зачем? А зачем покупают породистых лошадей? Ты — красавец, богач, удачливый бизнесмен, твои фото украшают все глянцевые журналы мира... Пруденс поставила перед собой стратегическую цель, а чего Пруденс хочет — то она и получает.

— Вот спасибо! А я, значит, бессловесный идиот, который идет на поводу у решительной бабенки?

— Но ведь это решило бы все твои проблемы разом... Вместе у вас будет контрольный пакет акций, который позволит контролировать все предприятия и...

— Посмотри на меня, Кэт.

Она испуганно и растерянно посмотрела ему в глаза — и утонула в их бездонной, потемневшей глубине. Брюс медленно провел ладонью по пылающей щеке Кэти.

— Что с тобой, Котенок? Почему ты говоришь об этом сейчас, под дождем, в лесу, когда я тебя обнимаю и твое тело так близко? Ты хочешь отвлечь меня от единственной мысли, единственного желания, которое мучает меня весь этот месяц?

— Брюс, не надо...

— Смотри мне в глаза, Котенок. Ты же смелая, почему ты боишься? Ведь ты сама сказала: любовь — это когда на равных и по-честному.

— Мы никогда не будем на равных, Брюс.

— Что это за ерунду ты несешь? Ты еще вспомни, что я граф.

— Мы и без того принадлежим к разным мирам.

— А так?

И он прижал ее к себе еще крепче, а потом наклонился и стал целовать — медленно, нежно, страстно... Кэти закрыла глаза. Через некоторое время Брюс оторвался от ее губ и тихо спросил:

— Почему ты все время бежишь от меня? Неужели я такой плохой парень?

— Нет. Просто ты — охотник.

— В каком смысле?

— Ты не меня любишь, тебя дразнит моя неприступность, мой отказ быть с тобой. Ты не виноват, у тебя такая натура... Как только я уступлю, ты потеряешь ко мне интерес.

— Ты так уверена?

— Я не хочу проверять это на своей шкуре...

Вместо ответа Брюс снова стал целовать ее, и Кэти Спэрроу обреченно поняла, что не в силах ему сопротивляться. Она закинула руки Брюсу на шею, прижалась к нему и ответила на его поцелуи со всей страстью, которая скопилась в ее сердце...

Время утратило смысл. Дождь больше не имел значения. Вообще ничто не имело значения, только руки Брюса, только его губы у нее на плечах, груди, губах.

В этот момент громко и отчетливо треснул сучок, и визгливый голос Зельмы Паттерсон дурашливо произнес:

— Оп-па! Так вот что значит «личный помощник»? Я бы сказала, «глубоко личный».

Кэти и Брюс повернулись как по команде, еще тяжело дыша и не вполне придя в себя. Зельма стояла в нескольких шагах от них, крепко держась за ствол молодого эвкалипта. Парео и купальник плотно облепили ее телеса, блондинистые локоны повисли словно мокрая пакля, поплывшая косметика придала лицу довольно устрашающее выражение.

— И что это мы тут делаем?

— Мы... мы искали тебя. Я думала, ты потерялась...

— А я и потерялась, все правильно. Только вот, мне кажется, это я нашла вас, а не вы — меня. В этот момент неподалеку раздался обеспокоенный голос Пруденс Пилбем:

— Брю-си-и-и! Где ты, малыш? Я беспокоюсь!

Брюс закатил глаза к небу, вздохнул и с неохотой выпустил Кэти из объятий.

— Прости. Лучше ее не злить. Пошли?

— Да. Иди вперед. Она не обрадуется, увидев нас вдвоем.

— Ладно. Зельма?

— Я — могила.

— А я вовсе и не просил тебя молчать. Я спрашиваю, ты сама дойдешь? Бутылку ты, судя по всему, прикончила в гордом одиночестве.

— Катись, красавчик. Мамочка не любит ждать.

Брюс стиснул зубы, но ничего не ответил, повернулся и зашагал прочь. Зельма перевела взгляд на Кэти.

— Ну ты даешь! В жизни не видела, чтобы секретарши так бесстыдно целовались со своими боссами. И зачем ты это делаешь? Я же сказала, Пруденс выходит за Блэквуда.

Кэти гордо вскинула голову.

— Она может говорить что угодно, но решать за Брюса не сможет.

Зельма хихикнула.

— Бедная маленькая дурочка. Мотылек. Знаешь, сколько вас таких опалило крылышки? Тебе рассказали про Синтию?

— Я — не Синтия.

— О да. Ты будешь поумнее, но не намного, не обольщайся. Синтия хоть молчала, просто спала с ним и все. Это уж в последний раз она забыла свое место и раскрыла ротик не на тех и не там. А ты? Выступаешь, когда тебя никто не спрашивает, путаешься под ногами, целуешься с ним под носом у Пру. Неужели ты на что-то рассчитываешь? Да все, что ему нужно, это секс! Быстрый и удобный, без отрыва от работы.

— Я не хочу больше говорить на эту тему. Я вообще больше не хочу говорить с тобой. Ты выпила...

— Смотрите-ка, как мы умеем хорохориться! Милочка моя, да тебе надо сейчас подлизываться ко мне изо всех сил, чтобы я не рассказала все нашей дорогой Пру!

Кэти застыла на месте от ярости и бессилия, но Зельма приняла ее реакцию за страх и довольно усмехнулась, а потом заговорщически понизила голос.

— Ладно-ладно, не бойся. Тетя Зельма добрая. Пру, конечно, может тебя разжевать и выплюнуть, с ее-то деньгами и положением, но я — совсем другое дело. Я твоего поля ягода, дорогуша, и мне нет особой нужды тебя топить, разве только для развлечения. Хочешь поиграть с огнем — играй. В конце концов, у тебя есть то, чего Пру не купить ни за какие деньги.

— Я не понимаю...

Зельма вдруг оказалась совсем близко, дохнула на Кэти перегаром и больно ущипнула девушку за грудь.

— Вот это самое, дорогуша. Молодое, упругое тельце. Свои зубки, натуральные сиськи. Молодость.

Кэти отшатнулась и кинулась вслед за ушедшим Брюсом. Позади раздавался неприятный и визгливый смех Зельмы.