Первокурсники

Глава 1

К присутствию Люка Тейлора я была не готова.

Я продолжила танцевать, но от его вида все мои внутренности будто наэлектризовались. Сопровождавший Люка парень передал ему пинту чего-то зеленого, тот глотнул и скривился. Над головами пронесся гудок, и народ вокруг завопил.

— Пошумим, Ютландский колледж! — крикнул диджей. — И не забывайте представляться, когда меняетесь одеждой!

Скачущая рядом со мной девчонка улыбнулась и что-то сказала. Расслышать? Ни единого шанса. Я кивнула и как могла громко крикнула: «Фиби!» — затем взяла протянутые мне уши Йоды и отдала взамен свой светоотражающий жилет. Музыка сменилась, и девица начала дергаться будто на рейве.

Так, нужно взять себя в руки. И влиться во всеобщую истерию. А еще позвонить Флоре.

Я попыталась выбраться с танцпола, но уткнулась в футболку с изображением принцессы Дианы и надписью «Червонная королева». Вскоре из во́рота появилась девчачья голова — Негин с моего этажа. Из комнаты напротив.

— Привет. — Я широко улыбнулась.

Негин что-то ответила, но музыка оглушала.

— Со мной тут такая странность случилась! — проорала я.

Она, оттопырив ухо пальцем, наклонилась поближе:

— Чего?

— Я только что кое-кого видела…

Негин вновь потрясла головой. В приступе безумия, не иначе, я схватила ее за руку и потащила сквозь толпу. Мы выбрались к бару, и я поняла, что все еще сжимаю ее ладонь — дикость, учитывая, что мы познакомились всего-то пару часов назад. Но теперь казалось, что я не могу просто так ее отпустить. Я затянула Негин в туалет и в кабинку.

— Тебе фигово? Хочешь блевануть? — В ее голосе слышалось беспокойство, но в основном отвращение. — Я не лучший кандидат, чтобы держать волосы…

— Нет, я в порядке. Я только…

— Извини, просто я на самом деле ненавижу рвоту.

— Разве ты не на медицинском?

Негин нахмурилась:

— Чтобы изучать медицину, не обязательно любить рвоту.

— Да, точно, прости. — Я хотела сесть на унитаз, но там не было крышки. — В общем, блевать я не собираюсь. — Я подпрыгнула на месте, отрывая подошвы от липкого пола. — Проблема не физическая.

Брови Негин медленно уползли под ее челку.

— Значит, эмоциональная.

Ну что за глупость! Я фыркнула, наверное, окончательно став в ее глазах сумасшедшей.

— Прости, я иногда фыркаю. Не могу это контролировать. Короче, да, это экстренная эмоциональная проблема. — Я глубоко вдохнула. — Парень из моей школы… здесь.

Это «здесь» я практически прошептала и указала на пол.

Брови Негин вернулись на место.

— Да уж, эмоционально. — Она чуть изогнула губы в намеке на улыбку.

Я понятия не имела, как все объяснить. Как точно описать последние семь лет небытия. Я попробовала снова:

— Ладно… парень, которого я хотела во всех смыслах и больше всего на свете, сейчас здесь. — И исступленно замахала руками.

— О. — Похоже, Негин не могла решить, как на такое реагировать. — Ты не знала, что он едет в Йорк?

— Нет, ни сном ни духом.

— Ясно…

— Я не могу внятно объяснить, потому что пьяна.

— Понятно. — Она торжественно кивнула. Вообще, выражение лица у нее сейчас было как у принцессы Дианы на футболке.

— Мне просто нужно время, чтобы подготовиться к встрече с ним, понимаешь? Ну вроде как перегруппироваться, настроиться на игру.

Негин в мои силы явно не верила.

— Я бы тебя обняла, — сказала она, — но я не обнимаюсь.

Она не обнимается. Не держит волосы. Что она вообще делает? Как же мне нужна Флора! Флора может одновременно обнимать и держать волосы, что она мастерски продемонстрировала на мой семнадцатый день рождения. Но… уф, еще мне нужно прекратить идеализировать старых друзей и сосредоточиться на потенциальных новых. Если подумать, текилой меня тогда напоила тоже Флора.

— Хочешь пойти и поболтать с ним? — спросила Негин.

— Нет! Боже, нет.

Она снова посмотрела на дверь и тяжко вздохнула:

— Ладно. Тогда чего ты хочешь? Мы уже… довольно долго торчим в кабинке. И не то что бы я так уж тащилась от этой первой ночи новичков, но все же надеялась провести ее несколько иначе…

Мы обе уставились на унитаз.

— Какого хрена? Ты там сдохла, что ли? — раздался снаружи вопль.

— Никто не сдох! — крикнула я в ответ. — Еще… еще секундочку.

Негин заправила волосы за уши.

— Брат мне рассказывал, как одна его знакомая девчонка поступила в универ и в первый день запнулась, пока натягивала пододеяльник, ударилась головой и вырубилась. И поскольку дверь была заперта, никто даже не узнал, что она приехала. Ее нашли только через шесть дней.

— Нашли… мертвой?

— Ну, она ж не просто так почти неделю лежала в пододеяльнике. — Негин криво улыбнулась, и я рассмеялась.

— Прости, но хуже истории я еще не слыхивала.

Она покачала головой:

— Возможно, это даже неправда. Мой брат мог все придумать, чтобы еще сильнее напугать меня перед отъездом.

От того что не я одна нервничаю, стало как-то легче. Негин открыла сумку и выудила баночку вазелина. Из ее идеальной стрижки-боб ни один черный волосок не выбивался, прям сплошная каска, как у фигурки Лего. И если не считать выцветшую футболку с принцессой Ди, выглядела Негин опрятно. Черные джинсы, конверсы, никакого макияжа. Будто диктор новостей, вступивший в инди-группу.

— Короче, — сказала я, — отныне я дверь не запираю. И пододеяльник не меняю.

Негин осторожно нанесла вазелин на губы.

— Не переживай, можем просто проверять друг друга по вечерам. Ну, на случай, если одна из нас помрет.

— Ю-ху! Пакт о смерти.

Да что со мной такое? Ненавижу «ю-ху». Хуже «ю-ху» нет ничего на свете. Это так… по-черлидерски восторженно. Я такого и не говорила никогда. Стресс от встречи с Люком Тейлором сводил меня с ума.

В дверь снова постучали:

— Если жива, может, дашь и другим пописать?

— Сейчас! — рявкнула Негин и повернулась ко мне. — Ладно. Ты готова выйти и столкнуться с…

— Люком, — подсказала я. — Не думаю, что когда-нибудь буду к этому готова. Если б ты только его увидела, сразу бы поняла.

Я достала телефон и пролистала на фотографию Люка.

— Видишь?

Негин уставилась на экран. Снимок был сделан всего две недели назад. Люк Тейлор держал табличку с буквой «У» после сдачи экзамена по вождению. В белой футболке, а волосы очень-очень светлые, выгоревшие на солнце. Даже казалось, что он покрасился, потому что корни были темнее. Люк выглядел слегка смущенным, будто его заставили позировать. Я сунула телефон Негин в руку, и она покорно склонилась над ним. Но ничего не сказала.

— Это он, — прошипела я.

Она кивнула:

— Я догадалась.

Я ждала продолжения, и Негин, наверное, поняла, что должна еще что-то добавить.

— Обычный такой… секси парень.

Семилетняя преданность во мне ощетинилась.

— Ему больше идет, когда волосы подлиннее.

— Где он?

— Думаю, на экзамене по вождению.

— Да нет, — вздохнула Негин. — Сейчас он где?

— О. Чуть в стороне от танцпола, сбоку.

— Ладно, мы пройдем мимо, и если он тебя увидит, просто поздоровайся.

Она говорила так уверенно, что я согласилась:

— Хорошо.

Мы открыли дверь кабинки, и раздраженная девица по ту сторону рванула внутрь, толком не дав нам выйти. Мы помыли руки, хотя на самом деле в туалет не ходили. Я попыталась привести в порядок балетную пачку, повязку на голове и уши Йоды. Негин протянула мне вазелин.

— Хотела б я выглядеть не так… хаотично, — пожаловалась я.

— Это вечеринка с обменом шмотками. Ты бы выглядела куда страннее в нормальном наряде.

— Да, ты права.

Я глубоко вдохнула, и мы вышли. Но Люк Тейлор уже исчез.

Я старался сосредоточиться на словах Артура, но жужжание в кармане отвлекало.

Если я правильно посчитал — а я не сомневался, что правильно, — то телефон вибрировал уже одиннадцатый раз с тех пор, как мы спустились в бар. Одиннадцатый. Внутри всколыхнулся гнев. Она что, всерьез решила, будто я проведу приветственную ночь первокурсников, стоя снаружи и болтая с ней? Разве не в общении с новыми людьми смысл этой первой недели?

Жужжание прекратилось, когда Артур толкнул мне по стойке стопку с чем-то сияюще-голубым и пинту пива. На нем красовался ярко-красный халат поверх джинсовой безрукавки, а потные черные волосы торчали из-под желтой плавательной шапочки. На мне под цветастым мексиканским пончо была мамина футболка с тура «Воп Jovi» 2007 года. Мы оба выглядели до крайности нелепо. Впрочем, как и все вокруг. Даже на бармене было кимоно.

Я понял, что губы Артура снова двигаются, и, наклонившись, попытался сосредоточиться.

— В этом году я не должен был жить в кампусе! — перекрикивал он музыку. — Мы с друзьями хотели снять дом и все такое. Даже задаток внесли.

— И что случилось? — проорал я в ответ.

— Его забраковали! Буквально две недели назад. Асбест. Так я и очутился в корпусе Би по соседству с тобой. — Артур опрокинул стопку и поморщился. — Что ж, могло быть и хуже. Не каждый второкурсник может пережить неделю новичков дважды, скажи?

Я кивнул и осушил свою стопку. Будто зубная паста со вкусом водки.

— Что такое асбест? — крикнул я.

Артур в один заход заглотил полпинты пива.

— Нечто невидимое, что обволакивает дом изнутри.

— Смахивает на вай-фай.

— Смахивает, ага, — кивнул он. — Но вайфай, который тихо убивает тебя во сне.

— Ясно. Фигово.

Рявкнул гудок, и мы с Артуром обменялись — халат на пончо. Бармен выставил на поднос еще ряд голубых шотов, и тут явились Бет и Барни. Или это был не Барни? Может, Том? У Тома тоже рыжие волосы. Наверное, это Том…

— Бет! Барни! — воскликнул Артур.

— Решили глянуть, не нужна ли вам помощь, — весело сообщил Барни-не-Том — худой коротышка с кучей веснушек и сильным дорсетским акцентом.

Бет возвышалась над ним почти на голову и походила на строгого старосту, что только подчеркивал ее наряд Гарри Поттера.

— Раз, два, три, четыре, пять… — Артур одну за другой совал стопки меж пальцами Барни.

— Если честно, я бы предпочла джин с тоником, а не шоты, — резко сказала Бет. — Вы будто ополаскиватель для рта пьете.

— Спокуха, будет тебе джин и тоник, — заверил Артур. — Принесем его с остальным.

— Спасибо.

Они вернулись к столу, а Артур наклонился ко мне:

— Кстати, за этим Барни нужен глаз да глаз.

— Почему?

— Он помешан на этикетках. Я видел, как он прилепил стикер к своей банке «Нутеллы». В нашем корпусе в прошлом году один такой этикетировщик жил. Полный псих. Его выгнали со второго курса за расстрел белки из пневматики. Тоже был химиком.

— А разве Барни не географию изучает?

Я это запомнил только потому, что мы с Барни и Артуром единственные на нашем этаже не занимались химией.

Артур допил пиво и с грохотом опустил бокал на стойку.

— Ага, ну это все та же теория большого взрыва и около нее, разве нет? Разве что географы в основном просто разукрашивают. А ты что изучаешь?

— Английский. А ты на философии, да?

— Да, чувак. — Он потер неравномерно заросший подбородок. — Я рассуждаю о вопросах для больших мальчиков. Какова природа истины? Как отыскать смысл в безбожной вселенной? Насколько сексуальна девчонка, что болтает с диджеем?

Я оглянулся — девчонка и правда оказалась сексуальной. Артур поднял поднос, теперь опасно перегруженный напитками.

— Ну что, идем?

Мой карман снова завибрировал. Двенадцатый раз. Я достал телефон.

— Подойду через минутку, прости, нужно ответить. Я быстро.

Я выскользнул через главный вход и, болезненно содрогнувшись от холода, прижал телефон к уху:

— Привет.

— Привет. — Голос ее звучал скомканно и отстраненно. Как и большую часть лета.

— Слушай, прости, что не отвечал, я…

— Знаю, — перебила она. — Я знаю, что ты занят.

— Я не занят, просто… это первая ночь. Кажется, гуляют все до одного.

— Знаю.

Молчание.

— Так что мне, наверное, лучше вернуться.

— Хорошо. Встретил кого-нибудь милого?

— Ну, на моем этаже все нормальные. Без конца трещат о химии, но вроде хорошие ребята. И мой сосед Артур клевый. Хотя он уже на втором курсе.

— Отлично. Круто. Я… Я просто хотела убедиться, что все в порядке. Мне показалось, что утром перед твоим отъездом мы не до конца разобрались. Я не хотела разлучаться, когда между нами все вот так странно.

Я вздохнул:

— Между нами все лето все вот так странно.

И снова тишина. Впервые кто-то из нас произнес это вслух. Почему-то в двухстах милях от нее признание далось легче.

Она все молчала, потому я продолжил. Выпивка, жужжание в кармане и двести миль буквально выталкивали наружу все, что до сих пор было надежно заперто в моей голове.

— И думаю, теперь, когда я здесь, менее странным оно уже не станет.

— В смысле? — Тихо-тихо.

— В смысле я здесь, а ты там. Мы нечасто будем видеться.

— Да, но ты сказал… на вечеринке у Риса, помнишь? Ты сказал, что мы справимся, не дадим всему развалиться.

— Помню, но… если оно разваливается, может, и справляться не стоит. — Я слышал, как она резко втянула воздух, и все же продолжил: — Ну вот, например, сейчас я должен заниматься другим, понимаешь? Общаться с людьми. Заводить новых друзей. Но вместо этого стою здесь и разговариваю с тобой. Ты правда хочешь, чтобы я все три года на телефоне провисел?

— Ведешь себя как козел, Люк, — пробормотала она.

Согласен. Немножко. Но еще я прав.

— Слушай, извини. Глупо обсуждать это сейчас, — вздохнул я. — Я слегка разозлился. И на мне халат. Я позвоню тебе завтра.

Понятия не имею, зачем сказал о халате.

— Я не хочу обсуждать это завтра. — Ее голос надломился от слез. — Хочу сейчас.

— Что ж, а я нет.

— Если тебе есть что сказать, то говори уже. Ты встретил кого-то?

Я не смог сдержать смех.

— Конечно же, я никого не встретил, Эбби!

Я тут с тобой болтаю! Когда б я кого встретил?

— Но ты хочешь найти другую, да?

— Я хочу вернуться внутрь.

Я нажал отбой, не дожидаясь ответа. Но стоило шагнуть в дверь, как карман снова зажужжал.

— Ты боялась с ним увидеться, а теперь киснешь, потому что он ушел.

— Знаю, — простонала я. — Вот ублюдок, проигнорировал наш подсознательный инструктаж. Мы тут весь сценарий уже расписали, а он даже не соизволил явиться.

Негин кивнула:

— У меня так всегда в спорах с мамой. Я мысленно репетирую речь, спускаюсь и начинаю, а она перебивает. И я такая, мам, стоп, — она подняла руку, — ты портишь мое эпическое возвращение.

Я мечтала о встрече с Люком Тейлором все лето. Это входило в программу подготовки к колледжу. И мы с Флорой обдумали все детали. Но осуществить мне удалось только одну — купить большой шарф, который я сняла в машине по дороге сюда, когда мама сказала, что на улице двадцать градусов и меня сочтут странной, а то и смертельно больной.

Мы взяли еще выпить и отыскали свободный столик на краю танцпола. С диджеем на сцене болтала девчонка с радужными волосами, обстриженными «под горшок». Днем из окна своей комнаты я видела, как она приехала. На ней были все те же спортивные штаны и топ, но теперь к ним добавилась золотая корона, слегка заваленная на одну сторону, будто девица тут позирует для модной фотосессии.

— Она точно первокурсница? — усомнилась я. — Ощущение, что она тут всех знает.

— Чуть раньше она что-то писала маркером на животе одного парня. — Похоже, своего мнения об этом у Негин не было, и она просто между прочим передавала информацию.

— Что? Номер телефона?

— Нет, думаю, это была строчка из песни или типа того. — Она закатила глаза. — С глубоким смыслом.

— Я застала ее приезд сегодня днем. Она вообще не привезла никаких вещей. Просто поднялась в комнату с дуршлагом. Мол, я такая классная, что на ближайшие три года мне понадобятся только разноцветные волосы и дуршлаг.

— Будто с луны свалилась, — кивнула Негин.

— Именно. С голым пузом и дуршлагом. Она даже не переоделась. Всерьез подозреваю, что это ее единственный наряд.

Как становятся вот такой? Достаточно храброй, чтобы обкорнать волосы под радужный горшок и прийти на вечеринку в мужских трениках? Что за жизнь предшествует этому моменту?

Вскоре диджей вручил стриженой свои наушники, и она замахала руками, воодушевляя толпу.

А мы нашли ребят со своего этажа и так и танцевали дальше кучкой. Наше проживание в соседних комнатах выдавал люминисцентный глиттер, которым от души сбрызнула нас Либерти из Ливерпуля перед выходом. Негин двигалась очень сдержанно, а мегаскромница Бекки вообще почти не танцевала и при каждом гудке в панике оглядывалась. Либерти скакала вокруг, обнимая всех и каждого и сдабривая танец внезапными стриптизерскими па.

Снова прозвучал гудок, и Коннор, еще один из моих соседей, впрыгнул в центр круга, стянул футболку и начал размахивать ею над головой, будто лассо. Никому из нас не грозило забыть его имя, потому как через его лоб тянулась надпись: «Поцелуй меня, я Коннор». И радость его была столь громкой, что боевой клич «Первая ночь новичков!» наверняка долетел даже в самые дальние уголки комнаты.

Уклоняясь от взмахов лассо-футболки, все расступились, и мои уши Йоды полетели на пол. Я наклонилась, чтобы их поднять, а разогнувшись, оказалась лицом к лицу с Люком Тейлором. Стоило забыть о нем на секунду, и вот он, как чертик из табакерки.

— Привет. — Я попыталась улыбнуться.

— Привет! — крикнул он сквозь музыку. Грянул гудок, и Люк протянул мне свой халат. — Эм…

Я не сразу поняла, в чем заминка. А когда осознала, в желудок будто камень бухнулся.

— Фиби, — сказала я.

— Да, конечно. — Люк Тейлор улыбнулся. — Фиби. А я Люк. Привет.

Я прямо чувствовала, как лицо мое краснеет и перекашивается.

Негин старалась не выдавать своего интереса и вроде бы и танцевала возле меня, но развернувшись в другую сторону. От ее присутствия было только хуже. Я мечтала вернуться в начало вечера и не трепаться о Люке, как какая-то отчаявшаяся идиотка.

Я протянула ему уши Йоды, и он надел их.

— Вот так случайность, что мы оба здесь! — крикнула я.

— Да, я… — Он пощупал выпирающий из кармана телефон и уставился вниз. — Прости, мне…

Люк не закончил. Просто огляделся и ринулся прочь. Не попрощавшись. Если б я встретила кого-то из школы, пусть бы даже и не узнав, то проявила бы чуть больше любезности. Мы в двухстах милях от дома. Мы знакомы с одиннадцати лет. Похоже, кое-кто очень не хотел, чтобы нас видели вместе. Будто боялся выдать, что мы как-то связаны. Я глубоко вдохнула и повернулась к Негин.

— Итак… значит, это он? — спросила она, сложив ладонь «лодочкой» возле моего уха, чтобы я расслышала.

Я прикусила губу и кивнула.

Она пожала плечами:

— Он не особо-то в курсе.

— Школа была большая. Так что не все знали друг друга.

Я чувствовала себя посмешищем. Как какая-то чокнутая извращенка. За семь лет мы напрямую разговаривали всего пять раз, но я думала, что хотя бы имя-то мое он знает. Теперь же из меня словно воздух выпустили. Потребовались все силы, чтобы взять себя в руки и максимально широко улыбнуться Негин.

— Чувствую себя неудачницей.

Она покачала головой:

— Моя тетя до сих пор зовет меня Лейлой, хотя это имя моей сестры.

— Команда корпуса Ди-и-и-и-и-и-и! — На нас навалилась Либерти, заставляя улыбнуться и выставив перед собой руку с телефоном.

Мы обнялись, и она сделала селфи.

— Я в уборную, — буркнула я и пробралась через танцпол к туалетам.

Я сделала несколько глубоких вдохов и уставилась в зеркало. Красная как рак, и глиттер по всему лицу размазан.

На глаза вдруг навернулись слезы. Встреча с Люком застала меня врасплох, заставила почувствовать себя крошечной и беззащитной. Все шло так хорошо, а потом я все испортила, болтая о нем, будто о какой-то вещи.

Еще один глубокий вдох.

Едва миновала полночь. Я села на унитаз, достала телефон, и оттуда, с фотографии, на которой был отмечен, мне улыбнулся Люк Тейлор. Подружившийся уже с целой кучей новых людей, такой уверенный даже в футболке с «Bon Jovi» и плаще Супермена. Я сунула телефон в сумку. Наверное, я просто надралась. Я умыла лицо и умудрилась размазать глиттер по волосам.

Затем вернулась на танцпол, огляделась, но не нашла ни Негин, ни еще кого-то из знакомых. Коннор, Либерти, Бекки, все исчезли. Я потанцевала одна и поплелась в бар, откуда снова и снова осматривала комнату. Мне нужно было вернуться в свой корпус.

А потом мне помахал Джош — наш куратор-наставник со второго курса. Высокий, мускулистый, бритый наголо, будто морской пехотинец или типа того. Я двинулась к краю танцпола, где он играл с приятелями в настольный футбол. Джош показался мне очень милым: двадцать минут объяснял маме, как добраться до торгового центра, и наклеил на каждую дверь стикеры с нашими именами и картинками. На моем была панда — весьма уместно, поскольку своим поведением я явно заслужила вымирание.

— Я всех потеряла. — Я огляделась, подтверждая свои слова.

— Не переживай, — усмехнулся Джош. — Можешь потусоваться с нами. По сути, моя обязанность как наставника-второкурсника убедиться, что вы веселитесь. Это мои соседи по дому, Уилл и Пит.

Уилл обладал классической красотой. Высокий, с идеально растрепанными волосами а-ля мальчик из частной школы и улыбкой человека, осознающего собственную привлекательность. Здороваясь, он наклонился и поцеловал меня в щеку. Пит был пониже и менее разговорчив и каким-то образом оказался в таком количестве тряпья, что практически в нем тонул.

Заиграла какая-то хип-хоп песня, которая им всем нравилась, и мы начали танцевать. Мы с Уиллом провернули эту штуку, ну, когда вы смотрите друг на друга, а потом отводите взгляд. С каждой песней мы все сближались, он улыбался мне почти смущенно, и я чувствовала, как Пит и Джош тактично отодвигаются. Мы с Уиллом танцевали уже почти впритык, а потом свели и более близкое знакомство. Он хорошо целовался, но я все время отвлекалась, размышляя, не смотрят ли на нас ребята с моего этажа. Или Люк Тейлор. Не то чтобы кому-нибудь, а особенно ему, было дело… В общем, ночь шла своим чередом, но как бы хорошо парень ни целовался, делать это становится немного неловко, когда ничего о нем не знаешь, да еще и стоишь в халате.

— Мне лучше поискать подругу, — сказала я наконец. — Может, она тоже потерялась.

Все слегка вышло из-под контроля. В смысле, я должна была завести новых друзей, а не получить от ворот поворот от Люка Тейлора, заблудиться и целоваться с незнакомцем. Я все еще нигде не видела Негин, так что через главные двери вышла в зал с торговыми автоматами. Из темной комнаты с табличкой «Компьютерная лаборатория» доносился странный шум. Я даже не сразу сообразила, что это.

Я скрипнула незапертой дверью. Вскоре глаза привыкли к темноте, и я поняла, что тихий низкий звук исходит от силуэта в углу. Сидя лицом к окну и содрогаясь всем телом, кто-то плакал.

Люк Тейлор плакал.

Глава 2

Я не собирался этого говорить. Оно как-то… само вылетело.

Эбби будто выдавила из меня слова. Придала смелости их произнести.

— Если не хочешь со мной разговаривать, — прошипела она, — если не хочешь справляться с проблемами, так, может, нам расстаться, Люк? Может, нам стоит, мать твою, расстаться?

И я сказал:

— Да. Хорошо. Может, и стоит.

И ухо заполнили ее тихие всхлипы, а меня охватило это ужасающее и пьянящее чувство прыжка с высоты, когда не знаешь, вода внизу или асфальт.

Я так и сидел, слушая ее рыдания и ощущая, как паника и водка со вкусом зубной пасты борются за место в моей груди, ползут по горлу и давят изнутри на глазные яблоки.

А потом телефон затих. И я подумал: «И все?» Мы действительно расстались? Могут ли три года жизни вот так закончиться по щелчку пальцев посреди ночи в темном компьютерном классе? Я закрыл лицо руками, но слезы сочились сквозь пальцы. Да что за хрень со мной творится? Полдня вдали от дома, и я уже разваливаюсь на куски.

Я мельком увидел свое отражение в одном из мониторов. Потное, бледное, зареванное лицо, обрамленное зелеными ушами Йоды. Это было так нелепо, что я покатился со смеху. Отчего окончательно стал похож на безумца. Я снял и положил уши на стол перед собой.

И вдруг услышал шум. Поднял взгляд, но в комнате никого не было. Я вытер лицо и выглянул в коридор, но и там оказалось пусто, только эта девчонка из школы, Фиби, доставала шоколадку из автомата.

Я встревожился, осознав, что она могла видеть меня таким… А даже если не видела, то, наверное, сейчас гадает, что за маньяк станет сидеть один в полночь в компьютерном классе.

— Привет, — как можно непринужденнее окликнул я.

Фиби улыбнулась:

— Привет.

Ее щеки раскраснелись от жары в баре, на лбу сверкали фиолетовые блестки.

— Веселая ночка? — спросил я, и она кивнула.

Я вдруг запаниковал, а не красные и не влажные ли мои глаза, так что выпалил:

— Я только что снял контактные линзы.

Фиби вновь вежливо кивнула, а до меня дошло, что если глаза не красные и не мокрые, то фраза совсем не к месту.

Затем она что-то сказала, но я не расслышал, потому что за нами распахнулись двери бара, выпуская наружу оглушительную музыку, крики и девушку в ярко-оранжевом наряде и меховых наушниках Пикачу. Какое-то время она раскачивалась на месте, а потом медленно осела на ступеньки.

— Ты в порядке? — забеспокоилась Фиби.

Девушка пару раз моргнула и прищурилась, будто не могла сфокусировать взгляд. От нее несло текилой и рвотой. Мы помогли ей подняться.

— Где твои друзья? — спросил я.

— Не знаю, — промямлила девчонка, и вдруг лицо ее вытянулось. — В смысле… я же их только встретила… Думаете, мы уже друзья? Думаете, я им нравлюсь?

— Несомненно, — заверила Фиби.

— А вам я нравлюсь?

Я кивнул:

— Конечно. Мы оба ярые фанаты твоего таланта.

Фиби рассмеялась, а девчонка, кажется, вполне довольная ответом, обхватила нас за плечи.

— Хорошо, хотя бы с вами я дружу. Мы можем быть друг другу друзьями, правда? Друзья с первой ночи новичков.

— Друзья с первой ночи новичков, — повторили мы с Фиби и обменялись усмешками.

Девчонка тяжко вздохнула и пригляделась к нам повнимательнее. Похоже, каждая смена выражения лица требовала от нее невероятных усилий.

— Как вас звать? — прошептала она.

— Люк и Фиби, — сказал я.

Она кивнула:

— Привет, Люк и Фиби. Я Стефани Стивенс.

— Приятно познакомиться, Стефани Стивенс.

Ты сама доберешься до комнаты?

Стефани Стивенс вздохнула и резко помотала головой, будто шестилетний ребенок:

— Не-е-е-е-е-ет.

— Где ты живешь?

Она попыталась сосредоточиться, собрав глаза в кучу.

— Сандерленд, Бельмонт-роад, семнадцать…

— Да нет же, здесь, в Ютланде. В каком корпусе живешь? Би? Си?

— Ой, я не из Ютланда. Из Вульфстана.

Фиби посмотрела на карту кампуса, прикрепленную к дверям бара. Вульфстан шел сразу за Ютландом.

— Ладно… Вульфстанский колледж… сюда.

Мы взялись за руки и со Стефани Стивенс посередке медленно двинулись по крытой аллее. Выбравшиеся из темноты озера утки крякали нам вслед.

Странно было думать, что всего год назад во время экскурсии по кампусу мы с Эбби бродили здесь же. Шагали за гидом от колледжа к колледжу вокруг огромного мутного озера, размышляя, купаются ли в нем летом, и фотографируясь на травянистом берегу. Мы даже устроили зимний пикник у главного моста, накупив самой странной всячины в «интернациональном» отделе супермаркета. Жевали вяленое мясо и чудные немецкие сладости и говорили обо всем, чем будем заниматься здесь на будущий год. Теперь эти воспоминания казались нереальными, будто и не моими вовсе. Я вытряхнул их из головы и повернулся к Фиби:

— Ну как тебе соседи?

— Довольно… безумные, — ответила она. — Один парень, Коннор, летом работал на Ибице и решил, что просто обязан устроить нам дикие деньки.

Я кивнул:

— Что может быть лучше принудительного веселья.

— Ага. Хотя я обозначила границу, отказавшись пить текилу из раковины.

— Прошу, ни слова о текиле, — мрачно пробормотала Стефани Стивенс.

— А у тебя как с соседями? — спросила меня Фиби.

— Судя по всему, с точностью до наоборот. Нет, они вроде приятные. Тихие, но приятные. Хотя почти все изучают химию и знакомство прошло под разговоры о полимерах и прочей ерунде. А ты что изучаешь?

— Английский.

— О, здорово. И я. Может, попадем в одну группу.

Повисла пауза, и вдруг Стефани Стивенс остановилась и заявила:

— А я изучаю французский и гостиничный бизнес.

После чего ее вырвало в кусты.

К тому моменту, как мы добрались до Вульфстана, утки от нас отстали. Каким-то чудом Стефани Стивенс сумела вспомнить код от корпуса, и вскоре мы рука об руку поднялись по лестнице. В коридоре она потыкалась ключом в замок, открыла дверь, пробормотала: «Хрших снов, дрзя с первой нчи нвичков», и рухнула на кровать лицом вниз. Ее комната ничем не отличалась от моей: те же табачно-желтые стены, то же обшарпанное ковровое покрытие, тот же странный коричневый шкафчик, в котором прячутся раковина и зеркало. Здесь даже стояла точно такая же новая лампа из «Икеи».

— Думаешь, с ней все в порядке? — прошептала Фиби.

— Ну, она храпит, — заметил я. — Хороший знак.

— Не для ее соседей, — поморщилась Фиби. — Только послушай — она как живой тромбон. А стены тут тонкие.

Я засмеялся:

— Наверное, лучше придать ей более здоровую позу, да? На всякий случай.

Под нескончаемое бормотание «я люблю своих друзей с первой ночи новичков» мы осторожно перевернули Стефани.

— Как-то боязно оставлять ее в таком состоянии, — прошептала Фиби.

— Ага. Давай выпьем чаю, а потом вернемся и проверим, как она?

— Эм… хорошо. Да, отличная идея.

Мы прошли на кухню, и, пока закипал чайник, я нашел кружки и молоко. Затем мы спустились на улицу. Через озеро тянулся узкий красный мостик, и мы немного постояли посредине, прислонившись к перилам и наблюдая, как от наших кружек поднимается пар.

Было холодно, и я чувствовал, как ветер и горячий чай изгоняют из меня алкоголь. Я думал об Эбби, о телефонном разговоре и невообразимой дерьмовости последних месяцев. Я провел лето, считая, что универ волшебным образом все изменит. Я поеду в Йорк, она — в Кардифф, и ни о каком расставании даже речи не зайдет. Всего десять часов в колледже, и я уже получил важный жизненный урок: не будь таким чертовски наивным.

— О боже, да! — Из кармана халата, который я отдал ей в баре, Фиби выудила «Твикс». — Совсем забыла, что его купила. Каждому по палочке?

— Отлично. — Я взял свою долю шоколада.

И среди прочих вопросов задумался, почему никогда не замечал, насколько Фиби хороша. Водопад темных вьющихся волос, потрясающая улыбка…

Наверное, я миллион раз проходил мимо нее в школе. Не могла же она так сильно измениться за десять недель? Вероятно, я слишком зациклился на Эбби и не смотрел на других девчонок… Нет, неправда. Я точно замечал Ишу Мэтьюз. И Лорен Грин. И Кэти Ридер.

Но я никогда не замечал Фиби.

Все это походило на внетелесный опыт.

Именно о такого рода дерьме когда-то мечтала четырнадцатилетняя я. Ну, может, не о блюющей Стефани Стивенс и не о подкатывающем к горлу пунше, который мы с соседями распили еще до похода в бар, но о той части, что касается Люка Тейлора. О нашем дружеском общении один на один. Будто Доктор Кто, я перенеслась назад и нырнула в фантазию девятиклассницы Фиби. Главное сейчас выглядеть невозмутимой, беззаботной и не лепетать. По словам Флоры, я начинаю лапать людей, когда напиваюсь, так что теперь, стоило мне оказаться сантиметрах в тридцати от Люка, я отодвигалась.

Он глотнул чая, затем уселся на перила, так что ноги болтались над мостом. Я последовала его примеру. Почти. В смысле, я последовала, но забыла, что моя кружка гораздо полнее, чем его, и что мне абсолютно неподвластны плавные и грациозные движения. На долю секунды я подумала, что сейчас перевалюсь через железные перила и улечу в озеро, пронзительно взвизгнула, а потом с грохотом опять приземлилась на ноги на мост, словно престарелый пингвин.

Когда я подняла глаза, Люк отряхивал волосы от чая.

— Боже, ты как? Мне так жаль! — Я почти коснулась его, но вовремя одернула руку. — Я пыталась спасти чай. Прости.

— Спасти чай. — Он расхохотался, и я тоже не смогла удержаться. — Приятно знать, что ты ценишь меня меньше, чем чай.

Безумно хотелось достать телефон и отправить Флоре сообщение с точной цитатой.

— Неуклюжесть — мое второе имя, — призналась я. — Родители три года заставляли меня танцевать диско, чтобы хоть немного это исправить, но только добавили мне комплексов. Дома есть моя фотка в обтягивающем бирюзовом комбезе. В смысле, подобное ребенку не помогает, а делает только хуже…

Я сжала в кулаке большой палец, пытаясь оборвать свой лепет. Ну хотя бы не фыркнула. Из всех привычек фырканье, наверное, самая несексуальная.

Люк улыбнулся:

— Мама заставляла меня танцевать фламенко, потому что моя сестра ходила на занятия, а она не хотела оплачивать няню.

— Сколько тебе было?

— Достаточно, чтобы осознавать, что я там единственный парень. Им даже пришлось купить мне специальную цветастую рубашку в красный и черный горох. Я сдавал экзамен и все такое.

— Хорошо сдал?

Он притворно скромно пожал плечами:

— Ох, даже не помню. Получил почетную грамоту. Ничего особенного. Просто грамота.

— Не могу представить тебя танцующим фламенко, — рассмеялась я.

— На самом деле я был неплох. Хочешь перелью тебе немного своего чая?

— Нет, как я уже сказала, я спасала чай. Немного осталось. — Я показала Люку свою кружку. — Мне как-то неловко. Из этих кружек еще ни разу не пили. Смотри, тут наклейка — два фунта девяносто девять пенсов, Роберт Диас.

— Уверен, никто не станет возражать, — сказал Люк. — Никто даже не узнает. К тому же мы всегда можем все свалить на Стефани Стивенс.

— Ага, оставим записку, мол, это сделала Стефани Стивенс.

Мы посидели еще немного, просто потягивая чай и глядя на озеро, что помогло мне понять, насколько сильно я вымоталась.

Люк вздохнул:

— По ощущениям это был самый долгий день в моей жизни. С утреннего пробуждения будто и не часы, а недели прошли.

Интересно, день показался ему таким длинным из-за того же, из-за чего Люк плакал — чем бы оно ни было? Это как-то связано с Эбби Бейкер? Конечно, нет. Они же золотая пара нашего выпуска. Вдруг вспомнилось, как они выглядели на балу — будто стояли на красной ковровой дорожке «Оскара», а не у стойки регистрации «Кингстон Холидей Инн».

— Да, но мы справились. — Я подняла кружку. — Вздрогнем. За переживших первый день.

Мы чокнулись, и Люк кивнул:

— Ага. За нас с тобой, и если Стефани Стивенс не умерла, то и за нее тоже. Мы пережили первый день в универе. И мы оба нашли себе друга. На самом деле даже двух друзей, если считать Стефани Стивенс. Если она мертва, то тем более считаем, она ведь не сможет ничего оспорить.

Я покачала головой:

— Ну вот серьезно, почему все так одержимы смертью в универе?

— Без понятия. Ты знаешь Риса Морриса?

Конечно, я знала Риса Морриса. Он был лучшим другом Люка.

— Возможно…

— В общем, он рассказывал мне, как один парень в первую ночь новичков свалился в мусорку, ударился головой и отключился, и его отвезли на свалку.

— Ну а я о чем? И он не просто умер, а умер странно. Негин, моя подруга из соседней комнаты, тоже на этом повернута.

— О, так у тебя уже есть подруга? — Люк поднял бровь. — Досадно. Я думал, что мы со Стефани Стивенс твои закадыки с первой ночи новичков. Ну и если эта Негин твоя подруга, то где она?

На самом деле я понятия не имела, где Негин. Интересно, она разозлилась, что я исчезла? Я неопределенно махнула рукой через озеро в сторону Ютланда:

— Где-то там.

— Это утка, Фиби. — Означенная утка поплыла к нам. — Смотри, она тоже хочет подружиться.

Я бросила в воду крошки от «Твикса».

— Ладно, договорились, — ухмыльнулся Люк. — Ты, я, Стефани Стивенс, Негин — кем бы она ни была — и эта утка. Вот и вся компания с первой ночи новичков. Больше друзей — это уже перебор.

— Так странно. Все утверждают, что ты никогда больше не заговоришь с теми, с кем тусил в первую неделю, но мне правда нравится Негин.

Он поднял кружку:

— Вздрогнем. Мы с уткой и Стефани Стивенс отбор не прошли. Ну и ладно. Зато мы есть друг удруга.

Люк оказался гораздо забавнее, чем я представляла. И отнюдь не таким самоуверенным. На самом деле говори.?! он довольно мягко, тихо. Он безучастио посмотрел на воду.

— Интересно, что произойдет через три года? — произнес он так, будто забыл, что я стою рядом.

— Нам будет двадцать один. Кажется, что до этого еще так далеко. А что ты хочешь, чтобы произошло?

Люк не поднял взгляда.

— Наверное, чтобы все стало менее сложным.

И впервые он сказал что-то серьезно, без насмешки. Мне даже показалось, что вот он, настоящий. Я не знала, что делать, потому просто молчала.

Люк словно мальчишка болтал ногами над мостом.

— Ну что, проверим нашу подругу с первой ночи новичков? — Он спрыгнул и протянул мне руку: — Постарайся не упасть.

Вкладывая свою ладонь в его, я одновременно представляла, как опишу все это Флоре. Я впервые прикоснулась к Люку Тейлору. И очень постаралась не опираться на него всем весом, чтобы позорно не утащить его за собой в озеро. Мы вернулись в корпус, поднялись по лестнице. На кухне тщательно вымыли кружки и поставили обратно на полку. А затем заглянули к Стефани Стивенс, будто новоиспеченные родители, проверяющие малыша в колыбельке. Она храпела так громко, что книжная полка содрогалась.

Мы побрели обратно через мост и по тропинке. Из бара Ютланда все еще доносилась музыка, но там уже включили свет.

Мы шли бок о бок, и при каждом шаге наши руки соприкасались. Мой пульс зашкаливал. И пусть девятый класс — пик моего маньячного преследования Люка Тейлора — давно стал лишь смущающим воспоминанием, я все еще сходила по нему с ума. Даже сильнее, чем по Максу и Адаму, двум парням, с которыми на самом деле спала. Мне даже не хватало смелости прямо на него взглянуть, чтобы себя не выдать.

Мы остановились возле ютландского бара и замерли. Лицом к лицу, очень близко. Мой желудок раз сто перевернулся. Классическое положение для поцелуя…

— Что ж, увидимся завтра? — сказал Люк и, потянувшись, обнял меня. Быстро, поверхностно, как бы говоря «ну ладно, бывай».

А я написала Флоре: «ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ О ЛЮКЕ ТЕЙЛОРЕ: ВСЕ, НА ЧТО ТОЛЬКО ХВАТИТ ТВОЕЙ ФАНТАЗИИ, СЛУЧИЛОСЬ».

Дверь Негин была закрыта, но я видела, что свет еще горит, и тихонько постучала:

— Это Фиби. Просто убеждаюсь, что ты жива.

— Жива, — раздался голос. Затем Негин в пижаме открыла дверь и улыбнулась: — Прости, что потеряла тебя. Я не ложилась, чтобы убедиться, что ты тоже жива.

В баре будто взорвалась бомба. Под включенными лампами шатались дезориентированные потные люди и ошалело моргали друг на друга, точно нелепо разодетые кроты. На танцполе пятеро парней в разорванных простынях-тогах молотили кулаками воздух под «Build Me Up Buttercup». Девчонка в костюме банана рыдала под настольным футболом, а другая, одетая как Джастин Бибер, ее утешала. Двое разгоряченных игроков над ними агрессивно гоняли мяч, кажется, даже не подозревая, что под столом сидят девушки.

Я чувствовал опустошение. Не в дурацком чрезмерно пафосном смысле. Я просто будто… онемел изнутри. И вымотался. Я пытался привыкнуть к фразе «мы расстались», но это походило на ввод неправильного пароля. И правильного не подобрать. Почему-то все казалось нереальным. Словно и телефонный разговор, и слезы в компьютерном классе случились давным-давно. А самое странное, что лучшим за ночь было время, проведенное с Фиби и Стефани Стивенс. По крайней мере, они отвлекли меня от прочих мыслей. После случившегося мне не светило веселье, но жизнерадостность Фиби оказалась заразной. С ней так легко общаться.

Я не нашел ни Артура, ни кого-то еще из соседей, так что вернулся в корпус Би. Несмотря на почти два часа ночи, спать не хотелось. Не хотелось давать мозгу возможность как следует обработать последние события. Услышав из комнаты Артура тихую музыку, я постучал. Голос его звучал приглушенно:

— Секунду… кто там?

— Это Люк.

Пауза, а потом:

— Ладно… Входи, открыто.

Поначалу я решил, что ослышался, потому что в комнате никого не было. Сквозь музыку прорывался звук льющейся воды, будто где-то в стене трубу прорвало, и вдруг голос Артура:

— Итак, куда ты запропастился?

Только тогда я заметил его кроссовки, торчащие из-под открытой дверцы шкафа.

— Ой, извини, — пробормотал я. — Я тебя не увидел. Ты в порядке?

— Да, чувак. Почти закончил.

Я хотел было спросить, что он почти закончил, но тут опознал этот льющийся звук.

— Прости, ты там… это самое? Отливаешь? В раковину?

— Ага. Что ж еще. Для чего, по-твоему, эта раковина нужна?

— Ну… о таком ее назначении я точно не думал.

— Слушай, приятель, то, что мы не так богаты, как эти пафосные засранцы из колледжа Гильдас, не значит, что мы не можем импровизировать, смекаешь?

Я видел, как кроссовки поднялись и опустились, и струя оборвалась. Артур, красный, потный и ухмыляющийся, вышел из-за двери — в плаще Супермена, с которым я начал эту ночь.

— Ну вот. Как… — Он поднял указательный палец, обрывая себя на полуслове. — Прости, забыл смыть.

Затем вернулся за шкаф и открыл краны. Обуревавшие меня в тот момент чувства, похоже, отразились на лице, потому что Артур хмыкнул:

— Не волнуйся, друг мой, вскоре ты и сам начнешь отливать в раковину, ибо туалеты в этом корпусе буквально в конце коридора. — Он включил икс-бокс. — Проходи, я не против выпить чашку чая, если ты его заваришь.

— Без проблем, — рассмеялся я.

— А пожевать есть чего? — прошептал Артур. — Мама забила на меня в этом семестре. Наверное, решила, что раз я не первокурсник, то и есть мне ни к чему.

— Мне мама дала ингредиенты, но никакой настоящей еды, — сказал я. — К примеру, у меня есть мука, соль, оливковое масло… а есть нечего.

Артур озорно приподнял бровь:

— Мы всегда можем одолжить у Барни немного «Нутеллы»… Уверен, он не станет возражать…

Спустя десять тостов с шоколадной пастой, мы валялись на полу, готовые впасть в кому. Артур зачерпнул остатки «Нутеллы» и уставился на пустую банку.

— Они не должны делать эту штуку такой охренительно вкусной, — простонал он. — Наличие подобной вкусноты явно создает проблемы в общем жилом пространстве. Это, мать их, безответственность, вот что это такое.

— Что будем делать? — вяло пробормотал я.

Артур дернул ящик прикроватной тумбочки и выудил маркер.

— Черт, у меня только черный. Был бы коричневый, мы б закрасили банку, и он бы никогда не заметил разницу.

— Пока не решил бы поесть. А он предположительно рано или поздно решил бы.

Артур лишь пожал плечами и кинул банку мне:

— Просто позаботься об уликах, и он не сможет доказать, что это наших рук дело.

Я поплелся на кухню, но как раз в этот миг распахнулась дверь Бет, и оттуда вышел Барни, одетый, вероятно, в ее футболку, поскольку ему она доставала до колен, да и надпись гласила «ХОККЕИСТКИ ЛАНКАСТЕРА». Слегка взъерошенная голова Бет высунулась из-за его спины, и мы втроем замерли, смущенно пялясь друг на друга.

А затем Барни сказал:

— Это моя «Нутелла»?

Извинившись и заверив, что утром куплю ему новую банку, я вернулся к Артуру, но тот уже храпел на полу. Я выключил икс-бокс и направился к себе.

Лег на кровать, окруженную нераспакованными чемоданами и сумками из «Икеи», и уставился в грязно-желтый потолок. У телефона села батарея, и я решил хотя бы в этот раз оставить все как есть.

Глава 3

Крутизна прописана в ДНК. Для крутых совершенно естественно дрыхнуть до тех пор, пока их сон не прервут — в этом вся свобода и непринужденность рок-н-ролла. Я почти каждый день просыпаюсь в семь. А после пьянки даже раньше.

Я не сразу сообразила, где нахожусь, и потянулась к тонкой коричневой занавеске, чтобы выглянуть из хлипкого оконца. Так чудно. Я сюда не на выходные приехала. Я теперь действительно жила в этой странной крохотной комнатушке, в сотнях миль от дома. Через дорогу растянулась деревенская поляна со старой церковью и шагающими туда-сюда утками — словно открытка, какую можно купить для малознакомого старика. Эдакий английский сельский пейзаж, но с тысячами подростков, живущих в округе.

Я будто играла себя для себя же в зрительном зале. Но спектакль был насквозь фальшивым. Я застелила постель, чего никогда не делала. Сложила пижаму и убрала под подушку — впервые в жизни. А потом изучила ящики с идеальными стопками одежды и натянула домашний костюм. Потому что теперь я студентка, и у меня есть трикотажный спортивный костюм от «ASOS» специально для отдыха.

Я оделась, чтобы просто сходить в туалет. Так ведь полагается, да? Я осторожно открыла дверь и выглянула в коридор. Вылитая больница. Пластиковая плитка на полу и стены того странного желтого оттенка, в какой обычно красят школьные классы. Было темно, только табличка пожарного выхода светилась. Странно, что я живу там, где есть табличка пожарного выхода.

Я пошлепала по коридору новыми тапочками, размышляя, не проснулся ли кто еще в этих маленьких коробках. В туалете стояла такая тишина, что я сначала кинула в унитаз бумаги и наклонилась, чтобы сильно не журчать. Не сказала бы, что прежде меня заботило, слышит ли кто-нибудь, как я писаю. Отнюдь. В этом плане я либерал. Я писала при куче случайных незнакомцев на вечеринках. Но сейчас я была не совсем собой. Скорее, Сэнди из «Бриолина», когда она просыпается поутру, и птицы помогают ей одеться. В домашний костюм.

На кухне все было заставлено посудой. В раковину свалили кучу кружек и сковородок (все еще с этикетками), в некоторых оставалась еда. На столе стояли тарелки с обгоревшими корочками тостов, около двадцати чашек с чаем и большая миска с красным пуншем на донышке и дрейфующими по нему чипсами. И везде бутылки. Пахло жженым сыром и выдохшимся алкоголем. Я взяла чайник, но из-за горы в раковине так и не смогла набрать воды.

Понятия не имея, что делать, я вернулась в комнату, улеглась на застеленную новым покрывалом кровать и принялась листать снимки с прошлой ночи. Флора запостила фотку, дико похож на обложку альбома. Она сидела на ступенях какого-то грандиозного здания в Лидсе в бальном платье, стоптанных кроссовках и боа из перьев. Ее обесцвеченное растрепанное каре ярко светилось на черно-белом снимке. Справа от нее расположилась девчонка в черном платье с разрезом и тиаре а-ля «Завтрак у Тиффани», а слева — парень в перекошенном смокинге. Флора подписала картинку просто «Бал». Казалось, она так далеко… С людьми, которых я никогда не встречала, в месте, где я никогда не бывала, в платье, которого я прежде не видела. И это немного пугало. Словно лучшая подруга ускользает от меня. Каких-то две недели назад после вечера с Люком Тейлором я бы и в два часа ночи долбилась к ней в дверь, чтобы обо всем рассказать.

Флора до сих пор не прочла мое вчерашнее сообщение, так что я начала сочинять длинное бессвязное эссе о случившемся:

Осознав, что рыдающий смайлик превращает меня в чудовище, я все стерла и написала просто «ПРОСЫПАЙСЯ И ПОЗВОНИ МНЕ». Что же довело до слез Люка Тейлора? Кто довел его до слез? Люк Тейлор плакал. И это лишь сделало его еще сексуальнее. Чутким, ярким, встревоженным и мучительно таинственным.

Вообще, делать было совершенно нечего, только лежать там, вслушиваться в скрипучие стоны здания и гадать, когда же кто-нибудь проснется.

После совместного вечера Люк вновь стал главным героем моих грез. Теперь уже без всякого сталкерства. Ладно, с самой малостью. Интересно, а парни когда-нибудь ложатся на спину и проигрывают в голове сценарии-мечты о понравившихся девушках? И если эти мечты спроецировать на стену, будут ли они похожи на наши? Стыдно, конечно, что я все эти годы фантазировала о Люке Тейлоре, но никогда всерьез не задумывалась, что ему действительно нравится. А он ведь может плакать, шутить, заваривать чай, он живой и настоящий. Есть над чем поразмыслить.

В прошлом я явно этим не утруждалась. Люк просто становился таким, каким мне хотелось. В седьмом классе, когда я играла в футбол, в моих мечтах мы вместе ехали в футбольный лагерь. Потом мы встречались с ним на концерте, а еще позже — на инсценировке собрания ООН, где мы оба представляли Свазиленд или что-то вроде того. Люк Тейлор был олицетворением того или иного периода моей жизни.

Неудивительно, что, погрязшая в этих фантазиях, я никогда толком не влюблялась.

Я съела несколько шоколадных драже. Посмотрела видео о мальчике, подружившемся со старой выдрой. Затем вновь встала, сунула ноги в тапочки и достала косметичку. Но стоило добраться до душевой и открыть дверь, как меня окатило мерзким запахом. Посреди кабинки, будто коровья лепешка, красовалась гигантская куча твердой красной рвоты. Я захлопнула дверь и, решив лучше помыть посуду, сходила за «Фейри» и «Силит Бэнг». Я очищала тарелку за тарелкой, и время тянулось безумно медленно. Но наконец я отправила маме фотку сверкающей чистотой кухни: «Да-да, я убралась!»

Я оделась и побрела в неизвестность, чувствуя себя взрослой — ответственно и самостоятельно пошла покупать еду.

Кампус словно вымер. Я не видела ни единого человека, и было немного страшно, но пораженчески повернуть назад не позволяла гордость. Я шагала по тропинке, следуя указателям и пытаясь найти дорогу к магазину. Будто в каком-то причудливом фильме про зомби-апокалипсис: я совершенно одна в бетонных джунглях, хотя точно знаю, что в зданиях вокруг на самом деле спят сотни людей.

Магазин оказался закрыт — такая себе антикульминация. Я мерзла даже в новом пальто и дико хотела есть. И вдруг поняла, что не помню, откуда пришла. И в какой стороне Ютланд. Я вернулась к озеру и попыталась решить, куда двигаться дальше.

А потом в одной из высоких серых стен распахнулась дверь, и оттуда вышел парень.

Итак, я и случайный незнакомец в постапокалипсическом Йоркском универе. Он оглянулся на дверь, из которой появился, словно не до конца сознавая, где только что был и как туда попал. Я поймала себя на том, что пялюсь на него. А затем поняла, что никакой это не незнакомец. На нем была футболка «Червонная королева», только теперь ее украшали пятна и отпечатки ног.

— Фиби! — воскликнул Джош, обнимая меня. — Выглядишь потерянной.

— Я и потерялась. На этаже все спят, и я решила купить немного поесть. — Я будто оправдывалась. Мол, нет, я не нажралась и не проснулась в не пойми чьей койке. Я нарочно не смотрела на дверь за спиной Джоша. — Но магазин закрыт, и я понятия не имею, как вообще сюда пришла.

— И вот, словно джинн из лампы, появляется твой куратор, чтобы все исправить.

Джош походил на героя романа Томаса Харди. Крепкий, загорелый, с честным открытым лицом и добрыми глазами, которые никак не вязались с бритым черепом.

— Вызывала?

— Да. Так и думала, что ты крадешься по кампусу во вчерашней одежде исключительно по моему вызову.

— Я не крадусь, — возразил Джош. — Мне скрывать нечего. — Он рассмеялся, будто мальчишка после удачной шалости, затем глубоко вдохнул, закрыл глаза и застонал: — Мне надо на работу.

— Что? Сейчас? Только без пятнадцати девять.

— Мне к одиннадцати, и все же. — Он зевнул и вытянул руки над головой. — Умираю с голоду. Идем, я знаю, где можно купить еды.

Мы прошли по мосту, на котором я ночью сидела с Люком. Джоша обкрякала какая-то утка, и он, передразнив утиную походку, крякнул на нее в ответ. Еще нам встретилась женщина в ярко-красном костюме и на шпильках.

— Время почти вышло, Джош, — улыбнулась она. — Сегодня последний день. Последний.

— Аврил, почему, по-твоему, я встал так рано? Как раз иду в библиотеку, чтобы все закончить.

— Библиотека там, — указала женщина в противоположную сторону.

— Мне нужно поесть. Даже парни, опаздывающие со сдачей реферата, должны питаться.

Она лишь покачала головой и пошла дальше, посмеиваясь себе под нос.

— Аврил из канцелярии английской кафедры. Мы с ней почти лучшие друзья. Вот к кому надо бежать, когда вышли все сроки сдачи.

— В смысле, кого подмазывать?

Джош пожал плечами:

— Я не силен в тонких намеках. Я тупо тащу ей сладости с работы, выкладываю на стол и такой: «Аврил, вот тебе тортик, выручай».

— Изящно.

— Ну разве я не совершенство? — Он опустил руку мне на плечо: — Итак… кажется, вы с Уиллом вчера поладили.

Его глаза блестели.

— Ага, он правда милый.

А еще подтянутый. Почему я не написала о нем Флоре? Интерлюдия с Люком Тейлором напрочь вышибла все из головы. Джош все еще смотрел на меня с улыбкой.

— Прекрати, ты меня смущаешь. Он правда милый.

Я это уже говорила. О боже.

Мы пересекли другой мост и пошли вдоль берега озера по подмерзшей земле.

— Тебе не холодно?

Джош покачал головой:

— Нет. Я воин. — И попрыгал вверх-вниз на месте. — До костей продрогший воин.

— Хочешь дам шапку? Она девчачья, но…

— Да. Я все гадал, когда ты как настоящий рыцарь предложишь мне что-нибудь из своих теплых вещей.

Он натянул мою красную шапку чуть ли не до носу, закрывая уши.

Мы добрались до сельской площади, зашли в магазин, и Джош взял корзинку.

— Может, приготовим завтрак на всех? — спросил он. — Думаю, так бы поступил хороший куратор.

Я кивнула. Мы взяли горячий шоколад, молоко и яйца, а затем он кинул сверху сахарную пудру и цветную посыпку.

— Ты собираешься испечь им торт на завтрак? — удивилась я. — Тебе же нужно на работу…

— Доверься мне. У меня четыре младшие сестры, я умею устраивать крутые утренние пикники.

Когда мы вернулись, в корпусе Ди по-прежнему стояла тишина.

— Ух ты, какой у вас порядок, — рассмеялся Джош. — Наша кухня за прошлый год ни разу так не выглядела.

Я фыркнула:

— Я скучала, вот и убралась.

Он достал миску и начал смешивать глазурь.

— Можно я воспользуюсь этой сковородкой?

Я кивнула:

— Да, это моя. А что именно ты делаешь?

Когда Джош разбивал яйца, на кухню зашел Коннор. Он явно не утруждался выбором одежды, так что явился во флисовых шортах и футболке с надписью «ПОРА ИСПАЧКАТЬСЯ». Коннор врезался в стену и отрикошетил на стул.

— Хочешь чаю? — спросила я.

Он опустил голову на стол и простонал «да», а в следующий миг на кухню вплыла Либерти в шелковых шортиках, майке и гольфах.

— Вы печете?

Джош кивнул, а Коннор приглушенно засмеялся в стол.

— Ты так ржачно говоришь «печете». Пи-и-и- и-и… че-те.

У Либерти был самый сильный ливерпульский акцент, какой я только слышала.

— Пи-и-и-и-и-че-те, пи-и-и-и-и-че-те! — проорала она Коннору на ухо и села на соседний стул.

Я начала намазывать масло на хлеб. На целую кучу хлеба. А Джош схватился за миску с глазурью.

— Что ты делаешь? — Я оглянулась через плечо. — Хочешь покрыть глазурью яичные сэндвичи?

— На вид мерзота, — сказала Либерти.

— Мир-за-та, — передразнил Коннор, и она легонько его пнула.

— Когда готовишь яичный эльфийский хлеб, нужно выбросить из головы все запреты и довериться своему сердцу. — Джош соскреб яйцо на кусок хлеба и зажал его сверху другим.

— Как-то слишком глубоко для меня, приятель. — Коннор глотнул чая. — Похоже на хрень из «Властелина колец».

Понаблюдав, как Джош поливает сэндвич глазурью и покрывает разноцветными шариками обсыпки, я ринулась к своей полке в шкафу и достала формочки для печенья, которые заставила купить маму, хотя никогда ничего не пекла.

Я выбрала формочку-утку и вдавила ее в хлеб.

— Ты всерьез притащила формочки для печенья в универ? — ухмыльнулся Джош.

— А ты всерьез превратил готовку яично-эльфийских бутербродов в поэзию и жизненную мантру?

К нам присоединились Негин и Бекки. Обе полностью одетые.

— Никто из нас за ночь не умер, — улыбнулась я.

— Я была на грани, — отозвалась Негин. — В моей комнате холодрыга.

Бекки замялась у микроволновки, как будто не знала, имеет ли право присесть.

— Бекки… — Джош оттащил от стола один стул. — Ты готова изменить свою жизнь?

— Хочешь чашечку чая? — Я улыбнулась максимально ободряюще.

— Спасибо, — едва ли не прошептала Бекки и села возле Либерти.

Джош положил яичный сэндвич в форме утки перед Коннором.

Тот выпрямился, подозрительно прищурился и сунул весь кусок в рот. Прожевал, проглотил, а потом встал, от души обнял Джоша и провел его за руку по кухне.

— Ничего прекраснее я в жизни не ел. Следующие три года я питаюсь только этим. Я тебя люблю.

— Негин, тут есть ракета. У тебя как раз такая на стикере с именем. — Я погрузила в очередной сэндвич формочку-ракету.

— Думаю, тарелки лучше не трогать без необходимости. Как и ножи и вилки, — сказал Коннор. — Если что-то можно есть руками, то руками и едим. Политика корпуса Ди.

Негин явно сомневалась и в такой политике, и в глазированном яичном сэндвиче. Она принюхалась и только потом укусила.

Джош вырезал для Бекки динозавра, а я сфоткала, чтобы показать маме, насколько удачным вложением оказалась покупка формочек.

А потом Джош залпом допил чай и встал:

— Мне пора на работу. А вы обязательно сходите на ярмарку для первокурсников.

— Хочешь, дам свой джемпер? — предложила я, но тут глянула вниз. Джемпер был белый с блестяще-фиолетовым контуром кроличьей головы. — Или… поищу другой.

— Не волнуйся, — улыбнулся Джош. — Уверен, мне и этот подойдет.

Это напоминало помесь барахолки с цирком. Сотни столов хаотично разбросаны по огромному залу, кругом цветастые, нарисованные от руки плакаты с рекламой спортивных команд, кружков по интересам и всевозможных обществ и их излишне активные для столь раннего утра представители в диких нарядах и с широченными улыбками. Куда ни повернись — кто-нибудь тебе орет, машет, сует в руку листовку, ручку или печенье.

Мы с Артуром, еще не отошедшие после вчерашнего, с трудом пробирались через это безумие.

Включенный утром телефон не показал никаких новых сообщений и пропущенных вызовов. Очень странное ощущение. Все лето я думал, что пустой экран принесет облегчение, но стало только хуже. Будто чувство вины и беспокойство внезапно усилились.

Я просто хотел, очень-очень сильно, чтобы Эбби оправилась. Чтобы снова была счастлива. Я сидел на кровати. пытаясь осознать произошедшее, а потом в дверь постучал Артур, и мне показалось, что тухнуть тут в одиночестве вместо похода на ярмарку для новичков как-то совсем неприемлемо.

Артур сунул в карман еще одну новенькую ручку, предложенную психотически веселым незнакомцем, и затравленно огляделся.

— После прошлогодней ярмарки, — пробормотал, — мне лучше особо не высовываться.

— Почему?

— Я явился еще пьяный после ночи, записался на все про все случайное дерьмо и с тех пор не был ни на одной встрече.

Будто по команде наш путь преградил некто в белом мешковатом комбинезоне, шляпе с полностью закрывающей лицо черной сеткой и с горой листовок, гласивших: «ОБЩЕСТВО ПЧЕЛОВОДОВ ЙОРКА: ВЕРНЫЙ СПОСОБ НАЙТИ ДРУЗЕЙ И… МЕД!»

— Привет, Артур, — произнес некто с сильным северным акцентом. — Не видел тебя ни на одном собрании. А ведь в прошлом году ты казался таким увлеченным.

Артур пялился себе под ноги:

— Да, чувак, прости. Просто я, эм… если честно, я предпочитаю пчеловодить сам по себе. Только я и пчелы. Для меня пчеловодство — это очень личное.

Некто не шелохнулся.

— Значит, у тебя есть улей?

— Ага, — кивнул Артур. — Держу его в ванной.

Некто вздрогнул и возопил:

— Артур! Нельзя держать ульи во влажных местах! Пчелы не переносят сырости. Это первое, чему бы ты научился на собраниях пчеловодов, если б потрудился прийти.

Артур, извиняясь, всплеснул руками:

— Нет-нет, прости. Я хотел сказать, что держу улей в духовке. Или в микроволновке. И там, и там по очереди. И вообще, чего ты так беспокоишься обо мне, Мартин. Уверен, у тебя куча новобранцев. Где остальные пчеловоды?

— Где-то здесь, — указал безликий Мартин.

— Ну да, конечно, но нам пора. — Артур за руку потащил меня вперед. — Я должен показать Люку, что тут и как. — Едва мы удалились, он покачал головой: — Трындец. Предводитель фехтовальщиков, наверное, даст мне в морду, если заметит. Вот тебе совет, чувак: подписывайся только на то, чем действительно увлекаешься. Вместе с электронной почтой они получают и твою душу. Тебя никогда не отпустят. — Он легонько пнул задравшийся ковер. — Я до самой смерти буду получать протоколы пчеловодческих собраний.

Мы увидели, как в соседнем проходе Рози, Том, Бет и Нишант с нашего этажа вступают в общество химиков.

— Они же и так изучают химию, — застонал Артур. — На кой черт им еще и это общество?

Мимо прошагал парень на ходулях с криком:

— Вступайте в общество ходулистов!

Артур, подняв руку, стукнулся с ним кулаками:

— Вперед, Данило! — Затем повернулся ко мне: — Это Данило с моего курса. Вот, угодил к ходулистам.

И тут по залу пронесся девичий голос — гулкий и монотонный, будто в аэропорту:

— Артур Уотлинг, немедленно явитесь к стенду хорового пения, чтобы исполнить «Однажды мой принц придет»[1]. Повторяю: Артур Уотлинг, вас ожидают у стенда хорового пения.

Улыбка Артура перекосилась, и он дико заозирался в поисках говорившей.

— Артур Уотлинг, тебе нужны очки, — вновь зазвучал голос. — Артур Уотлинг, я прямо на виду, в углу возле стенда Вархаммера.

Мы прошли мимо лохматых викингов из общества Вархаммера к столу хористов в углу, за которым в одиночестве сидела девушка в красном свитере. Она помахала нам блестящим микрофоном, подключенным к динамику на шаткой сцене.

— Здорова, Рите! — хмыкнул Артур. — С каких пор ты руководишь Йоркской командой караоке?

— Ни с каких. — Девушка стянула с головы резинку, и кудрявые черные волосы устремились во все стороны. — В жизни не пела. Просто присматриваю за столом Лиз, пока она ходит за чипсами. — Она заново заплела волосы и опять помахала микрофоном. — Я должна заставить народ петь.

— Шансов ноль, — поморщился Артур. — Я знаю, что тут за люди.

— Ты вот в прошлом году пел. — Девушка выгнула бровь.

— Черт, серьезно?

Она рассмеялась:

— Да. «Свободных девчонок»[2], если не путаю. А потом пошел и записался к вархаммерцам.

— Твою ж мать. Неудивительно, что они так злобно смотрят.

— Нет, думаю, они всегда такие. — Девушка наконец повернулась ко мне и улыбнулась: — Кстати, я Рита. В прошлом году мы с Артуром жили в соседних комнатах.

— Я Люк, его новый сосед. Приятно познакомиться.

Она нахмурилась:

— Ох, бедняга. Он уже просветил тебя насчет преимуществ мочеиспускания в умывальник?

— Изложил основные аспекты, да.

— Ага, я выслушала ту же речь в первый день. Проблема в том, что девушке сделать это в раковину не так-то просто. О, слава богу, вот и Лиз.

Лиз — девчонка в ярко-зеленой толстовке с надписью «ОБЩЕСТВО ХОРИСТОВ» — забрала свой микрофон, и Артур с Ритой отправились пить кофе. Меня они не позвали, что было слегка обидно, и сам я не напросился, так что в итоге просто бродил меж столами, чувствуя, как отступает похмелье под натиском зверского голода, и стараясь не думать об Эбби.

Я записался в футбольную команду. Пожалуй, это был самый оживленный и шумный стенд в зале. Парни за столом будто бы сразу опознали во мне своего, закивали и заулыбались, а один, по имени Уилл, пожал мне руку и сказал:

— Отлично, приятель. Увидимся на отборе?

Полагаю, я действительно «свой». Да, наверное, весь смысл высшего образования в том, чтобы расширить сознание, выйти за рамки, попробовать что-то новое, но ведь не так уж плохо придерживаться знакомой территории. И я знаю футбол. Это единственное, что мне действительно нравится и в чем я чрезвычайно хорош. Это чего-то да стоит.

Шататься в одиночестве было неловко, так что я присоединился к очереди за бесплатными чипсами и тут наконец заметил знакомое лицо. Невдалеке у одного из столов подписывала бланк Фиби, пока ей что-то взволнованно вещала девочка с косичками.

Ощутив внезапную легкость, я помахал и подошел.

— Как дела?

— Привет, Люк! Сам как? — На щеках Фиби выступил румянец. Она была искренне рада встрече. — Я искала нашу старую подругу Стефани Стивенс, но ее вроде нет.

— Знаю, я и сам чувствую какую-то ответственность за нее. Хотя она наверняка нас даже не помнит. Ну а ты… куда записалась?

— В общество феминисток. — Фиби щелкнула ручкой по связке фиолетовых шаров, прикрепленных к столу. — У них тут шарики и все такое, так что все жутко официально. А ты уже куда-нибудь вступил?

— Эм-м… в футбольную команду, и пока все.

— А, ну конечно, футбол… — Она фыркнула и тут же зажала рот. — Прости, но это мое главное воспоминание о собраниях по понедельникам. Мистер Вейл озвучивает результаты матча: «…И в субботу Люк Тейлор забил исключительный хет-трик. Молодчина, Люк».

Фиби удивительно точно скопировала голос мистера Вейла.

— Я и еще куда-нибудь запишусь, — излишне оборонительно сказал я. — Просто пока не решил куда.

— Да, я тоже, — кивнула она.

— А знаешь что? Мы могли бы записаться куда-нибудь вместе.

Фиби довольно долго молчала.

— Э… ага, ладно… Куда?

Мы огляделись.

— Может, в Карибское общество? — Она указала на стол с огромным флагом Ямайки и щуплым дредастым пареньком, качающим головой под Боба Марли.

— Думаешь, он правда оттуда? — усомнился я.

— Я уже с ним говорила. Это Джереми, и он с Гернси. Заявил, что жизнь на маленьком острове даровала ему «карибский менталитет».

— Ну да… Нет, думаю, Джереми мы пропустим. Какие еще варианты?

— Не знаю…

Я отделил от связки один из феминистских воздушных шаров и предложил:

— Хорошо, давай так: я отпускаю шарик, и на какой бы стол он ни опустился — мы запишемся.

— Идет, — улыбнулась Фиби.

Я отпустил нитку, и шар, взмыв вверх, поплыл над лесом голов и рук. Мы шли следом и наблюдали, как он медленно опускается на стол, окруженный метлами и жизнерадостными студентами в длинных черных мантиях.

Фиби подняла брови:

— Ух ты. Это немного… слишком.

— Нет уж, идем! — усмехнулся я. — Мы договорились, что запишемся, куда бы он ни приземлился.

Так странно. Вдруг безумно захотелось доказать ей, что я не просто скучный однобокий футболист. Что мой кругозор куда шире. Хотя, если честно, я и сам в это не до конца верил.

— Ага, договорились, — кивнула Фиби. — Но… квиддич?

— Шарик сказал свое слово, Фиби.

— Воздушные шары не разговаривают, Люк. Даже в «Гарри Поттере».

— Весь смысл универа в том, чтобы пробовать новое.

— Ты прям как моя мама, — засмеялась она.

— Что ж, мама у тебя явно офигенная. Идем.

Мы пробрались к столику квиддича и вписали в бланк свои имена. Парень в парике Рона Уизли сообщил, что сегодня днем состоится «неформальная встреча».

— Надо пойти, — сказал я Фиби. — Нельзя записаться, а потом забить.

— Ну, технически можно… — прошептала она.

— Нет, мы внесли наши имена и должны прийти хотя бы раз. — Я протянул ладонь. — По рукам?

— Ладно, ладно, — усмехнулась Фиби. — Я приду.

Мы обменялись рукопожатиями и номерами, но когда я убирал телефон обратно в карман, он снова завибрировал. С легким облегчением я отметил, что это не Эбби. Звонили со стационарного телефона.

— Да? — ответил я и услышал женский голос.

— Люк? Люк, это Салли. — Короткая пауза. — Мама Эбби.

Глава 4

Это не свидание. Вот что я без конца себе твердила. Мы просто случайно, ради смеха, вступили в команду по квиддичу.

Но в то же время это вроде как свидание. Мы ведь договорились встретиться. Что привело к множеству вопросов и к неумолчной внутренней истерии. Начиная с «надо ли собрать волосы наверх?» и до самого «если дойдет до дела, я что, правда забью на Эбби Бейкер и пересплю с Люком?».

Очевидно, да. Пусть и не без сожалений, потому что в девятом классе она позволила мне присоединиться к своей танцевальной группе, когда Флора уехала, и вступилась за меня, когда Мод Эванс пыталась дать мне роль зубной щетки. К тому же Эбби плакала, когда уходила миссис Ренчанова. Так что я знаю, что она милая. Хотя могла бы и не утруждаться, учитывая ее внешность.

Я уже нафантазировала, что именно Эбби заставила Люка плакать, изменив ему со своим соседом по общаге. Флора что-то такое предположила мельком, и версия укоренилась в моем мозгу, став единственно верной и логичной.

Люк же совершенно преобразился в моих глазах, когда потащил меня записываться на квиддич. За семь лет наблюдения за Люком Тейлором ни мне, ни Флоре ни разу в голову не пришло, что у него есть чувство юмора. Но он умел плакать и шутить. Возможно, он и есть мой идеал мужчины.

Я подтянула спортивные штаны. Я пыталась выглядеть круто, как та девчонка с радужным горшком, но без собственно стрижки треники не особо впечатляли.

— Пришли.

Негин подняла глаза. Мы стояли в нескольких метрах от длинного приземистого здания, похожего на сарай. Перед дверью толкалась и болтала небольшая кучка людей. Люка еще не было.

— Ладно, увидимся. — Негин, словно турист, вцепилась в лямки своего рюкзака и развернулась.

Я не хотела оставаться одна и неловко ждать, пока один из поттероманов со мной заговорит.

— Уверена, что не хочешь со мной?

Негин уставилась вдаль, словно о чем-то глубоко задумалась, а затем медленно кивнула:

— Да. Я на сто процентов уверена, что не хочу вступать в клуб любителей квиддича.

— Да я тоже не хочу, — призналась я, понизив голос. — И знаю, что тебе нравится «Гарри Поттер».

— Ага, но я из Когтеврана и сильно сомневаюсь, что когтевранцы увлекаются физическими нагрузками. — Негин закатила глаза. — Ладно, я подожду, пока он придет.

— Ну что, девчонки, вы на собрание?

Перед нами появилась очень-очень высокая девушка с поистине шикарным голосом.

— Могу пойти с вами, чтоб вас за чудачек не приняли. — Согласия она не ждала и просто широко улыбнулась. — Ого, он такой маленький, что я наверняка не впишусь.

Девушка подошла к сараю и встала к нему спиной, как в детстве, когда измеряешь рост. Ее макушка почти доставала до крыши.

— Нет, серьезно не впишусь. Смотрите. — Она вразвалочку вернулась к нам. — Я Фрэнки.

— Фиби.

— Негин. Но я в клуб не вступаю.

— О боже, почему нет? Зайдешь на десять минут, и тебя унесет нереальная веселуха. — Фрэнки развела руки, показывая намечающийся размах «веселухи».

А потом, не дожидаясь ответа, подхватила нас под руки и повела к сараю.

— Вы соседки?

Мы кивнули. Негин вроде как тащили против воли. А я безуспешно выглядывала Люка.

Фрэнки громко застонала, привлекая внимание всех присутствующих.

— Нет, не надо. Прошу. Я могу разрыдаться, если начнем говорить об общаге. — Она отнюдь не выглядела так, будто готова разрыдаться. — В принципе я сама виновата. Прямо сейчас я должна быть в Коста-Рике, в заповеднике ленивцев.

Я улыбнулась. Негин выглядела слегка ошеломленной нашей новой чокнутой знакомой.

— Знаю-знаю, — продолжила Фрэнки. — Но я правда люблю ленивцев. Вообще все живое люблю. Даже москитов, они ведь просто пытаются выжить. Я так люблю животных, что в следующей жизни буду ветеринаром. В этой жизни я слишком толстая для ветеринара, но все еще подумываю стать психологом для зверья.

— И почему ты не поехала в Коста-Рику? — спросила Негин, сворачивая с темы звериной психологии.

— Отличный вопрос. Моя лучшая подруга, Тигс, тоже сильно разозлилась. Потому что она хотела поехать в Таиланд и Австралию, но я такая: «Нет-нет, мы нужны ленивцам!» А в последнюю минуту я передумала и решила отправиться в универ. Еще и узнала, что в Коста-Рике есть пауки размером со шнауцеров. Миниатюрных, но все же.

Я рассмеялась:

— А билеты ты оплатила?

— Да, папа тоже меня ненавидит. Они отказались покупать мне новую одежду. — Фрэнки подняла ногу. — Вот почему я гоняю в этих легинсах. Эта ткань в силах остановить укус змеи в джунглях.

Я уставилась на легинсы, и Фрэнки кивнула:

— Честное слово. Сам Беар Грилле[3] бы такими не побрезговал. Кусай сколько влезет — не прокусишь. У меня нет одежды для учебы, только снаряжение для выживания в джунглях. Но если нас атакуют зомби, у меня также есть противомоскитная сетка, налобный фонарь и дневник путешествий с личной монограммой, триста фунтов за который мне уже никто не вернет.

Негин все еще пребывала в легком шоке от Фрэнки.

— Что ты изучаешь? — осторожно спросила она.

— Археологию. Они любят острить, мол, мне выпала честь смахнуть пыль с веков. И покуда я не с ленивцами, меня поселили на этаж с кучей стариков, а их вообще ничего не интересует. Я целую неделю дрыхла, готовясь к неделе новичков, и за все это время они удосужились лишь предложить мне поесть вместе сыра.

— Как мыши, — заметила я.

Фрэнки расхохоталась так громко, что все поттероманы оборвали разговоры и уставились на нее.

— Они и правда мыши, — вздохнула она, — но вообще, не такие уж плохие. Они жалеют меня, один даже угостил меня тостами. А другая защитила докторскую по археологии, так что, надеюсь, она расскажет мне, что за хрень творится в археологической среде. Я думала, мы будем путешествовать, отправимся в Каир, как в «Мумии», но какой там Египет? Кто выделит на это средства? Уф, они отлично нагнетают атмосферу, удерживая нас снаружи. В смысле… холодновато тут, особенно в одежде для тропиков. — Фрэнки запрыгала на месте, размахивая руками. — Быстренько разогреемся… А вы почему здесь? Не в универе, конечно, а в квиддич-клубе, — пропыхтела она. — Я вот прирожденный охотник.

— Я здесь просто как группа поддержки, — сказала Негин. — А Фиби ждет… кое-кого.

Фрэнки в очередной раз подпрыгнула и замерла перед нами в позе морской звезды.

— Типа свидание?

Негин кивнула, а я в то же время покачала головой. Фрэнки оживилась.

— Это точно не свидание, — проблеяла я. — Просто встреча с… парнем.

— Прошу, расскажи мне, — зашептала Фрэнки. — Прошу-у-у-у. Обожаю такое. Даже больше, чем животных и «Гарри Поттера». Это моя настоящая страсть. Не лишай меня сплетен! — Она обошла нас с Негин со спины, сунула голову между нами и снова прошептала: — Ну расскажи-и-и-и…

Я оглядела округу, насколько хватало глаз, и не заметила никого даже отдаленно похожего на Люка Тейлора.

— Ладно, — сдалась я. — Здесь учится парень, который мне нравился в школе…

— Как его зовут?

— Люк Тейлор.

— Отлично, продолжай.

— Ну… мы встретились на ярмарке и решили вдвоем вступить в команду по квиддичу.

— Вы решили или он тебя попросил? — прищурилась Фрэнки.

— Скажем так, он хотел куда-нибудь записаться… со мной.

— Вопрос решен! — хлопнула она в ладоши. — Бронируй церковь, потому что у нас тут в разгаре любо-о-о-оф-ф-ф.

Фрэнки снова запрыгала на месте.

— Я б заплатила, чтобы увидеть, чем все закончится. Немного, но фунтов пять точно. — Она сжала кулаки вместе и издала победный клич. Затем посмотрела на Негин: — Мы с тобой в первом ряду.

Дверь распахнулась, и рыжая девчонка, с ног до головы облаченная в розовое, взвизгнула:

— Мы готовы!

— Когда явится Люк Тейлор, подай сигнал. — Фрэнки задрала голову и громко завыла в небеса. Все обернулись. — Просто слабенький вой, ничего особенного. Расслабьтесь.

Мы очутились в вытянутой пустой комнате с низким потолком. Одну стену украшали фотографии безмерно счастливых людей. Счастливых и сверкающих улыбками на премьере «Проклятого дитя», в туре по студии «Уорнер Бразерс» и на игре в квиддич. Над снимками были подвешены разнообразные ленты, чашки и шарфы ручной вязки. А вдоль другой стены выстроились в ряд несколько метелок и в самом конце — одна швабра.

По комнате, пританцовывая, носился парнишка с пластиковой тарелкой, угощая всех сладостями.

— Вряд ли тут есть слизеринцы, — прошептала Негин.

— О мой бог, шоколадные лягушки! — воскликнула Фрэнки и схватила сразу три, тут же вручив нам с Негин по одной.

Я глянула на телефон. Затем на дверь. Ни следа Люка, а ведь время уже позднее. Чем дольше его не было, тем сильнее я нервничала. Я не могла ни на чем сосредоточиться и без конца поправляла волосы.

В центр комнаты вышла девушка в армейском камуфляже и невероятно громко хлопнула в ладоши. Поза и выражение лица выдавали в ней местного вышибалу. Казалось, она может раздробить скалу одной левой. Рядом с ней мялся маленький, чрезвычайно тощий паренек в свитере и брюках Гриффиндора, которые скорее напоминали легинсы.

— Это официально мой самый любимый клуб, — сценическим шепотом заявила Фрэнки. — В смысле, где еще такое найдешь! — Она развернула и сунула в рот очередную шоколадную лягушку. Целиком.

Негин заметила, что я снова кошусь на дверь:

— Еще даже получаса не прошло.

— Ничего страшного, — хмыкнула я, и она ободряюще улыбнулась.

— Добро пожаловать в квиддич-клуб, — заговорил тощий гриффиндорец. — Я Брендон, сокапитан. А это Мисти, тоже сокапитан. Мы решили обойтись без заместителей, потому мы оба одинаково важны.

— Мисти и Брендон, — пробормотала Негин.

Я кивнула:

— Брендоном могли бы звать парня на спортивном байке из Калифорнии. А Мисти отличное имя для…

— Стриптизерши, — прошептали мы хором, отчего слово прозвучало довольно громко.

Фрэнки прокашлялась, пытаясь нас прикрыть.

Скрипнула дверь, и узел в моем животе наконец-то ослаб. Я повернулась поболтать с Негин, чтобы со стороны казалось, будто я никого и не ждала, но ни один из вошедших не был Люком. Я натянуто улыбнулась, пытаясь выглядеть нормально.

— Простите, мы не знали, можно ли заходить, — извинилась девушка с длинными светлыми волосами.

Рядом с ней стоял потрясающий красавчик в очках и с копной смоляных кудрей. Очень загорелый, в черном пальто.

Фрэнки тихонько завыла:

— Люк Тейлор секси! Ты молодчага.

— Это не он. — Я старалась говорить беззаботно, но прозвучало довольно уныло.

— Уверена? — прошептала Фрэнки. — Потому что… о мой бог…

Мы все посмотрели на кудрявого парня, и он улыбнулся. Я ссутулилась, мечтая уменьшиться в размерах. Фрэнки подтянула колени повыше и склонилась ко мне:

— Ты как? — Лицо ее смягчилось, и казалось, она впервые говорит серьезно. — Кем бы ни был этот Люк Тейлор, он явно не способен оценить важность квиддича.

— Или пунктуальности, — мрачно поддакнула Негин.

Люк не собирался приходить. Паршиво, с какой стороны ни глянь. Я чувствовала себя полной идиоткой.

— Все нормально, — отмахнулась я. — Хотя странно, это ведь была его затея. Казалось, ему правда хочется.

Фрэнки обняла меня нереально длинными руками:

— По мне, так парни в целом весьма странные существа. Отныне и во веки веков мы сестры по ненависти к мужикам. Но если Люк Тейлор все же появится, можешь нас бросить.

Я рассмеялась, и тощий Брендон снова заговорил:

— Все вы теперь часть нашей квиддич-семьи. Мы — Йоркские боггарты.

Негин не смогла подавить ухмылку, а Фрэнки восторженно улюлюкнула.

— Итак, — сказала Мисти, и все затихли. — Для начала я обязана подчеркнуть, что реальные матчи по квиддичу сильно отличаются от тех, о которых вы читали в романах о Гарри Поттере. В жизни мы не летаем, да. Йоркские боггарты — часть университетской лиги. Прошлый год мы завершили в хвосте первого дивизиона, что, не буду лгать, стало ударом. Тем отраднее видеть сегодня так много новых лиц. Наш главный соперник в этом сезоне — Лидские обливиаторы. Но, уверена, при регулярных тренировках мы сможем стать их худшим кошмаром и обливиэйтить[4] их на фиг.

В конце речи Мисти даже слегка улыбнулась сама себе, будто уже затащила нас на вершину.

— Полный сюр, — безразлично пробормотала Негин.

— Ну что, — хмыкнул Брендон, — проведем небольшую разминку?

Все встали в кружок, представились и назвали свой факультет Хогвартса. Затем бросали и ловили мешочки с бобами. Когда фоном включили «Harry and the Potters»[5], а игра пошла на счет, я окончательно перестала оглядываться на дверь.

Квиддич — это в основном беготня с метлой между ног и попытки увернуться от волейбольных мячей. В какой-то момент меня пробрал такой истеричный смех, что пришлось отойти в сторонку и успокоиться. Когда мы уходили, я осознала, что в самом деле хочу вернуться.

Едва мы удалились от сарая на несколько метров, Фрэнки потрясла головой:

— Простите, но это все просто умора. А еще, ло-о-о-ол, мы уже на второй день выследили самого обалденного парня во всем универе. Да что там, может, и во всем мире! К тому же он иностранец, так что, наверное, никого здесь не знает. Ранимый… нуждающийся в высокой женщине, которая поможет ему расслабиться и получить удовольствие.

— Да, он и правда обалденный, — согласилась я.

Негин кивнула:

— Даже ты должна признать, что он круче Люка Тейлора.

— Я все еще не верю, что он не пришел.

— Люк Тейлор мертв для меня, — заявила Фрэнки. — То есть я помню, что мы с ним даже не встречались ни разу, но он все равно для меня мертв. — Она внезапно остановилась. — А вдруг он и правда мертв? И потому не пришел. Вы вообще в курсе, сколько новичков помирает в первом семестре? Миллионы!

«Мы просто решили, что ей лучше остаться дома».

Она повторяла это снова и снова. И добавляла: «Конечно же, тебя никто не винит».

Если не винит, так зачем тогда вообще об этом упоминать? Тем более десять раз за один разговор.

Конечно же, все винили меня. Наверное, потому что я и правда виноват. Я разлюбил Эбби. Так просто и так до смешного сложно.

Не знаю, когда это случилось. Я точно не проснулся однажды утром от озарения. Мне потребовалось целое лето, чтобы понять. После того как пришли ответы из колледжей, август и сентябрь слились в один слезливый разговор о том, насколько не важно, что Эбби не поступила в Йорк и что мы все равно справимся даже на расстоянии. А потом меня вдруг осенило, что, возможно, я больше не хочу справляться. Засранец ли я? Не знаю. Наверное.

Нет, не так. Я точно засранец. Потому что теперь Эбби не едет в универ. Жизнь ее сломана, и в этом виноват я.

— Мы не можем отпустить ее в Кардифф в таком состоянии, Люк, — сказала ее мама. — Результаты экзаменов ее и так подкосили, а после вчерашнего… — Она тяжело вздохнула. — Я просто не хочу, чтобы она вновь страдала, понимаешь? Утром она была разбита, сказала, что не хочет ехать на следующей неделе. И думаю, она права. Для начала учебы нужен определенный… настрой. А из-за последних событий она к такому не готова. В общем, мы подождем год, а там… посмотрим.

Я в основном молчал. Позволил говорить ей. И услышал, что они уезжают на неделю или около того, чтобы развеяться всей семьей, и, мол, будет лучше, если мы с Эбби какое-то время воздержимся от общения.

На свой этаж я поднялся в каком-то оцепенении. Думал позвонить одному из друзей, Рису или Гарри, или еще кому, но что бы они сказали? Вряд ли я смог бы откровенничать с ними о бесконечных пропущенных звонках, или неугасающем чувстве вины, или о том, как ревел в гребаном компьютерном классе. Я даже не представлял, как начать подобный разговор.

Телефон показал три пропущенных от родителей — значит, им мама Эбби тоже позвонила. Внезапно показалось, будто я барахтаюсь в воде в дикий шторм, начинаю тонуть…

Я просто хотел понять, что произошло. Что во мне изменилось. Ну вот серьезно, если ты не чувствуешь то, что чувствовал прежде, разве не лучше быть честным? Сразу во всем признаться? Или нужно провести остаток дней, притворяясь ради чужого счастья?

Я купил два «Твикса», вернулся в комнату и погрузился в беспокойный, полупохмельный сон. А когда проснулся снова, уже стемнело.

Я смотрел на пустые стены, на два чемодана на ковре — все еще не распакованных. Слушал, как снаружи шумят люди между корпусами, как звенят бутылки в пластиковых пакетах.

Чтобы отвлечься от телефонного разговора, я наконец разобрал вещи и начал разбирать фотографии. Я привез с собой маленькую красную папку, в которой храню все, что имеет для меня эмоциональную ценность: фотографии, открытки, письма и тому подобное. Но это не помогло, потому что почти все там связано с Эбби. Она почти на каждом снимке. Все письма и открытки от нее. Кто б еще мог прислать мне письмо? Ее имя было высечено на всей моей жизни, как на камне. Черт, кто я без нее?

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, внутрь сунулся Артур. Он замер в проеме, моргая и зевая.

— Я не против выпить чашку чая, если ты его заваришь.

Несмотря ни на что, я рассмеялся:

— Не заварю. И у нас все равно закончилось молоко.

— В холодильнике две пинты!

— Это молоко Барни. Оно ж подписано.

Артур скривился:

— Да ну на хрен, молоко общее. Об этом все знают. Есть продукты, стикеры на которых не считаются. — Он начал загибать пальцы: — Молоко, масло, пиво, котлеты по-киевски…

— Так это ты сожрал его котлеты? Он недавно жаловался.

Артур пожал плечами:

— Как я уже сказал, они общие. Подсказка в названии: по-киевски. Россия — родина коммунизма.

Он вошел в комнату и, сунувшись в папку, выудил первую попавшуюся фотку — я и Рис в маскарадных костюмах. Затем поднял открытку с надписью: «Жизнь начинается в 40!»

— На кой черт она тебе? — хохотнул Артур.

— О, это так, ерунда. Шутка для двоих.

В дверь сунула голову Рита:

— Ого, вы тут обстановочку оживляете? А я ходила в библиотеку за книжкой и решила заглянуть поздороваться. Так странно возвращаться в общагу…

— Рите, ты у нас будущий юрист, — обрадовался Артур. — Скажи Люку, что котлеты по-киевски общие.

— Котлеты нам пока не положены, — покачала головой Рита. — Только на третьем курсе.

Артур бросил открытку на кровать и зашагал к двери:

— Что ж, а вот Рита выпьет со мной чаю. Рита — настоящий друг.

Они ушли, а я уставился на открытку. На самом деле никакая это не ерунда.

Я достал из папки другие: «Удачи на новой работе!», «С Китайским Новым годом!» и «Лучшему дедушке в мире!».

Все началось в шестнадцатый день рождения Эбби. Мы встречались всего пару месяцев, и я возвращался с каникул, когда понял, что не купил ей открытку. В магазинчике аэропорта выбор оказался довольно поганый, и на единственной хоть как-то связанной с днем рождения открытке красовался большой цветастый значок и надпись «Тебе сегодня 8!». Я подарил ее Эбби тем вечером, и она рассмеялась.

А дальше по нарастающей: на Рождество, дни рождения и годовщину мы соревновались, кто подарит самую нелепую, неуместную и непонятную открытку. Помню, как у нас обоих чай пошел носом, когда на последний день всех влюбленных Эбби распаковала мой личный шедевр: «Поздравляю, ты стал дядей!»

Прошло… Сколько? Месяцев семь? Тогда я и на секунду не мог представить жизнь без Эбби. Был абсолютно уверен, что мы вместе навсегда. Как, черт возьми, можно просто… лишиться столь сильного чувства? Почему я лишился его, а она нет?

Я снова лег на кровать и попытался вычислить, с чего же все началось. Наверное, с подготовки к экзаменам. Наши родители сошлись во мнении, что нам лучше поменьше времени проводить вместе и сосредоточиться на учебе, и помню, как вскоре почти испытал облегчение. Что не вижу Эбби каждый день. Что теперь появилось время на себя. И я носил в себе это чувство вины, будто мрачный секрет, и с каждой встречей он становился все тяжелее.

А потом, после экзаменов, была поездка на Тенерифе. Вот когда все окончательно полетело в тартарары. Девушки были только у меня и Гарри, так что мы каждый вечер уходили пораньше, пока остальные отжигали с незнакомками на танцполе. И в последний вечер я подумал: «Да ну на хрен» — и остался. И одна девушка, Наоми, все улыбалась мне, и мы танцевали все ближе и ближе. Ничего не случилось, но правда в том… Я хотел, чтобы случилось. А это точно так же плохо. Помню, как лежал в постели той ночью, слушал пьяные бормотания спящего Риса и чувствовал себя изменником. Уже ничто не могло быть как прежде.

Когда я вернулся домой, Эбби, казалось, все поняла. Я был готов поклясться, что она знает. И она знала, что что-то случилось. И чем дальше я отступал, тем отчаянней она за меня цеплялась. Я звонил все реже и реже, а она — все чаще и чаще. И постепенно мы будто выдавили из наших отношений всю легкость и веселье и теперь просто коротали вместе время, потому что… потому.

Когда пришли ответы из колледжей, Эбби открыла конверт и, разрыдавшись, скорчилась на скамейке, и казалось, само наше будущее корчится там вместе с ней. Мы не проведем следующие три года вместе в Йорке. Дико, непостижимо, страшно. И при этом волнительно. Потому что мы слишком долго были словно бы одним человеком. Или, может, просто во всем определяли друг друга. Половина школы знала меня лишь как «бойфренда Эбби», но на ближайшие три года я мог стать… собой.

Нужно было прямо там, на скамейке, рассказать о своих чувствах. Но я не смог. Я просто обнял ее, поцеловал и пообещал, что мы справимся.

Под веками закололо от набежавших слез. Вот же глупость! Этой неделе полагалось стать самой захватывающей в моей жизни, а я все просрал и лежу рыдаю в своей комнате.

За стеной слышался приглушенный смех Артура и Риты. Я сел, глубоко вдохнул и попытался успокоить свернувшуюся под ложечкой вину. Тщетно. Я умылся, повесил на стену несколько фоток — без Эбби, — затем сунул открытки в папку, а папку — под кровать.

На стук в дверь Артур крикнул:

— Открыто!

В комнате витал густой дым. Артур развалился перед кроватью и резался в икс-бокс, а Рита, скрестив ноги, сидела на одеяле, потягивала чай и читала книгу толщиной с кирпич.

Я забрал у Артура сигарету, затянулся и протянул Рите.

— О, нет, спасибо. Я не курю. — Она улыбнулась Артуру, который не отрывал пустого взгляда от экрана. — Я здесь ради искрометных бесед.

Я еще раз затянулся.

— Ну что, как тебе ярмарка для новичков? — спросила Рита, перевернув страницу. — Записался куда-нибудь?

— Да, в футбольную команду и… — И тут до меня дошло: — Вот черт!

— Что? — ожил Артур. — Только не говори, что вступил в долбаное Карибское общество.

Рита засмеялась:

— Бедный старина Джереми. Он не теряет надежды заманить меня в свои сети. А я без конца отвечаю, что это мама моя с Тринидада, а я из Лутона.

— Нет, — простонал я. — Ничего карибского. Я записался на квиддич.

Артур нахмурился:

— Это что-то из «Гарри Поттера»? Люди всерьез в это играют? — Он повернулся к Рите: — Люди ведь не умеют летать, правда?

— Нам не положены полеты до третьего курса, — ответила она.

— Я должен был днем пойти на квиддич, — пробормотал я. — Совсем забыл.

В голове вихрем пронеслось: Фиби, воздушный шар, рукопожатие.

— Ты придурок, — хмыкнул Артур. — Я предупреждал: не подписывайся на то, что тебе неинтересно.

— Но мне интересно! Я честно собирался пойти. Просто… кое-что случилось.

Куда ни глянь — я порчу все, к чему прикасаюсь. Я едва познакомился с Фиби, и она, наверное, уже считает меня полнейшим кретином. Я вдруг ощутил нестерпимое желание увидеть ее. Извиниться за то, что не пришел. До ее корпуса всего минута пешком. Сейчас она наверняка выпивает с соседями.

Я встал:

— Я ненадолго отлучусь.

Артур нажал на паузу:

— О, отлично. Купи заодно немного выпивки, лады? — Он вынул из кармана мятую двадцатку. — Вот, держи. Возьми столько пива, на сколько хватит. И может, чуток чипсов.

Я прошел к корпусу Фиби, пересек газон и задрал голову. Фиби увидел сразу же через кухонное окно: она болтала с высокой блондинкой и бритоголовым парнем. Они пили, смеялись и изображали танцевальные движения роботов под какой-то хип-хоп.

И меня посетило странное озарение. С какого перепугу я решил, что ее волнует, пришел я на квиддич или нет? Кто я для нее? Никто. Парень, мимо которого она проходила в школьных коридорах.

Я сел на скамейку и потер глаза. За каждым окном в каждом корпусе шумели и веселились люди, и я вдруг почувствовал себя крошечным, невидимым и абсолютно одиноким.

Я встал, гадая, сколько дешевой выпивки можно купить на двадцать фунтов. Мне нужно было прочистить голову. Прояснить мысли. И лучший для этого способ — как следует, от души напиться.