Первокурсники

Глава 10

Кампус — это аномальная зона. Дико раздражающее параллельное измерение, где без конца сталкиваешься с теми, кого видеть не хочешь, зато с тем, кого ищешь, — черта с два.

Я целую неделю пытался «случайно» столкнуться с Фиби. У нас была пара совместных лекций, но оба раза она сидела в противоположном конце аудитории.

Я даже околачивался перед дверями корпуса Ди, притворяясь, что изучаю ассортимент торговых автоматов дольше необходимого, на случай, если она выйдет. Не повезло.

Зато шагая по дорожке, ведущей прочь от кампуса, я в четвертый раз за несколько дней увидел Карибского Джереми. Он сидел на траве возле озера с огромным пакетом чипсов возле ног и довольно паршиво наигрывал на акустической гитаре «No Woman, No Cry». Так как глаза Джереми были закрыты, он не заметил, что две утки радостно таскают закуску из шуршащей пачки.

Я покинул территорию кампуса и двинулся по кольцевой дороге мимо массивных дубов и странных маленьких бунгало, в которых жили аспиранты. Неделя прошла впустую, словно в лимбе — Нетфликс, лазанья из микроволновки, иногда курево с Артуром, — но я чувствовал, что сегодня студенческая жизнь наконец начнется как надо. Именно отсюда я буду отсчитывать следующие три года. С посвящения в команду.

Встречу назначили в грязном пабе с плоской крышей недалеко от кампуса, и когда я пришел, на парковке мялись еще пятеро новичков.

— Они велели ждать снаружи, — сказал парень по имени Трев, с которым я перекинулся парой слов на отборе. Затем застенчиво улыбнулся из-за завесы дредов. — Нервничаешь?

Он был довольно невысоким и говорил с заметным северным акцентом — вероятно, манчестерским.

— Не особо, — соврал я. — А ты?

Трев кивнул:

— Ага, чувак. Наверное, сильнее, чем когда-либо в жизни. Хотя нет, если подумать, то сегодняшняя нервотрепка на втором месте. В прошлом году мой брат участвовал в телевикторине, и вот тогда я трясся по максимуму. Прозвучит паршиво, но я даже не за него переживал. Просто боялся, что он скажет какую-нибудь тупость, а потом народ в школе начнет что-то вроде: «О, видел вчера по телику твоего брата, ну и дебилом же он себя выставил». Ну и всякое такое. Но в конце концов он выступил отлично. Не выиграл, но получил как-то там приз за вопрос о нелетающих птицах. — Он умолк и выдохнул. — Прости, чувак. Я болтаю всякое дерьмо, когда нервничаю. Медицинская проблема.

Я рассмеялся и почувствовал, как напряжение в животе рассасывается.

— Не парься, я тоже хорош. Когда я нервничаю, то лгу и притворяюсь, что это не так.

Подтянулось еще несколько новичков, включая парня, на голову возвышавшегося над остальными. Заросший щетиной и с облаком грязно-блондинистых волос, он легко мог сойти за персонажа «Игры престолов», если б не напялил ярко-зеленый дождевик.

Следом явился пьяный Тоби с отбора, сжимая в руке полупустую бутылку шнапса. Он тут же запустил ее по кругу.

— Чувак, ты в курсе, что ближайшие пять часов они будут накачивать нас бухлом? — спросил Трев.

Тоби пожал плечами и сделал большой глоток:

— Успокаивает нервы.

Трев глянул на меня, и вот один из третьекурсников наконец распахнул дверь. Он провел нас в заднюю часть паба, где посреди комнаты стоял один длинный банкетный стол.

— Может, они нас как следует накормят, — предположил Трев.

Все расселись, и я заметил, что вокруг уже собрались знакомые ребята со второго и третьего курсов, в том числе Уилл. Демперс взобрался на стул во главе стола.

— Так, новички, заткнулись и слушаем! — рявкнул он с сочным говором ученика государственной школы.

Я легко мог представить его лет через двадцать потным красномордым политиком, вопящим на всю палату общин.

— Если выполните все, что мы скажем, — продолжил Демперс, — выберетесь из этого паба невредимыми. Но если ослушаетесь, то будете наказаны… — Выдержав, как он, наверное, думал, драматическую паузу, он ударил кулаком по ладони. — Жестоко наказаны!

— Вот придурок так придурок, — прошептал наклонившийся ко мне Трев.

Демперс согнулся и выудил из картонной коробки целую гору металлических наручников. По группе новичков пронесся вздох — не то удивления, не то ужаса, не то того и другого сразу. Все старшекурсники заржали.

— Не переживайте, это не какое-то шизанутое дерьмо в стиле «Пятидесяти оттенков», — хохотнул Демперс. — Каждый из вас будет прикован наручниками к одному из старших. — Он указал на второй и третий курс. — И вам придется пить вдвое больше, чем нам. Ну вот, например…

Он спрыгнул со стула и защелкнул один браслет на руке чувака из «Игры престолов», а второй на своей.

— Наверное, не лучшее время для признаний, — сказал тот, — но я не пью.

— Завали, — фыркнул Демперс. Кто-то передал ему пинту «Гиннеса», он высосал ее, большую часть пролив на футболку, и просипел: — Вот, теперь ты. Две пинты.

Игропрестольный с сожалением покачал кудрявой головой:

— Как я и сказал, приятель, прости, не пью. — Говорил он с сильным и звучным йоркширским акцентом.

— Издеваешься? — Демперс сплюнул. — Тогда можешь валить отсюда, гомик.

Я внутренне содрогнулся, но Игропрестольный и бровью не повел. Лишь пожал плечами, кивнул и вдруг встал и двинулся прочь, с силой дернув Демперса за собой. Тот завалился на пол с громким шлепком, и несколько ребят засмеялись.

— Гребаный урод! — проревел Демперс.

Игропрестольный не обратил внимания и пошел дальше, волоча его за собой.

— Да мать твою, остановись! — кричал Демперс.

Наконец здоровяк обернулся и посмотрел на него, будто на камень, попавший в ботинок.

— Может, лучше снимешь наручники, приятель? А то домой я тебя не потащу.

Теперь смеялись все, даже старшие. Багровый от ярости Демперс расстегнул браслеты и проорал вслед уходящему новичку:

— Скатертью дорога, придурок!

Уилл не выглядел особо довольным. Наличие столь крупного игрока явно пошло бы команде на пользу. Но он прокашлялся и спокойно поднял руку:

— Ладно, все, остынь. Ты всегда кого-нибудь выставляешь. Без этого и посвящение не посвящение.

Демперс раздал наручники, мы разделились на пары и начали пить. Я оказался прикован к Джорди Элу, который почему-то повадился называть меня «Свифт».

— С тебя четыре текилы, Свифт.

Между третьей и четвертой рюмкой я спросил:

— Почему «Свифт»?

— Потому что ты пьешь как чертова баба, чувак. Люк Тейлор… Тейлор Свифт.

— Да ладно. Как-то слабенько.

Джорди опрокинул в себя порцию джина с тоником.

— А теперь два джина, Свифт. Вперед.

Через какое-то время Тоби уже столько раз стошнило, что он буквально откашливал воздух, а Трев и вовсе сдался. Он сидел и кряхтел, сжимая пальцами виски, пока ржущий Демперс его фотографировал. Я пытался остановить вращение комнаты, но голова и живот беспощадно пульсировали.

— Некоторые из вас пьянеют медленнее прочих, — прогремел Демперс. — Нам нужны дополнительные номинации!

Почувствовав хлопок по плечу, я обернулся и уставился на зависшего надо мной Уилла.

— Думаю, Тейлору не помешает экспериментальный коктейль, — ухмыльнулся он.

— Угу, — промямлил я, — как скажете.

Уилл назвал ингредиенты — явно первое, что пришло в голову:

— Виски, заварная лапша, майонез, абсент, горчица, «Гиннес».

— Срань господня, чувак… — поморщился рядом со мной Трев.

Уилл схватил стакан, чтобы приготовить свой смертельный коктейль, но Демперс его остановил:

— Нет. Он должен все выпить… из своего ботинка.

Старшекурсники рассмеялись. Я посмотрел на Демперса, проверяя, насколько он серьезен. Судя по поджатым губам — еще как серьезен. Атмосфера внезапно сгустилась, ожесточилась. Но я был уже в стельку, так что мог все и придумать.

— Снимай ботинок, новичок! — рявкнул Демперс.

— Лучше не надо, — пробормотал я.

Он наклонился так, что почти коснулся носом моего лица. Так близко, что я почувствовал острый куриный запах его дыхания.

— Ты не расслышал, новичок? — процедил Демперс. — Я сказал… Быстро. Снимай. Свой. Долбаный. Ботинок.

Вспышка гнева на секунду меня отрезвила, и захотелось двинуть ему в морду. Старшекурсники начали скандировать: «Сни-май! Сни май!», — пока остальные новички нервно хихикали. Я глянул на Уилла в надежде, что он вмешается и наложит вето, но он скандировал со всеми.

Под всеобщее ликование я медленно стянул ботинок и наблюдал, как Демперс наполняет его комковатым, зелено-черным коктейлем. Когда он протянул его мне, я вспомнил о парне из «Игры престолов». Откуда в нем столько уверенности в себе, чтобы просто взять и уйти? С чего он взял, что сможет найти других друзей?

— Давай! — гавкнул Демперс.

Я видел, как по шнуркам зловеще стекают капли горчицы, но все же прижал ботинок к губам. Шум вокруг все нарастал и нарастал, и я надеялся, что адское пойло меня просто вырубит и покончит уже с этим посвящением.

Увы.

Меня лишь вырвало — весьма обильно — на второй ботинок.

Остаток ночи запомнился стоп-кадрами. Вот мы в такси по дороге в город, во тьме размытые огни уличных фонарей, через окно в салон врывается ветер. Затем Тоби бормочет извинения, а таксист орет:

— Гребаные студенты! Кто за вами будет убирать блевотину?

И вот мы уже в каком-то клубе, я пытаюсь удержаться в вертикальном положении, а Уилл кричит сквозь музыку:

— Не парься из-за Демперса! Его порой заносит!

— Все нормально.

— Да и наверняка ты все это уже проходил.

Я кивнул, но на самом деле пьянки футболистов в школе проходили куда приятнее. И веселее. Наверное, потому что заправляли там я и Рис, и нам и в голову не приходило заставлять кого-то пить из собственной обуви.

Уилл достал телефон:

— Я добавлю тебе в общий чат, чтоб ты был в курсе времени тренировок и прочего. Ну и еще… кое-чего. — Он протянул мне очередной ягербомб. — Одна бонусная фигня.

Понятия не имею, как я вернулся в общагу. Просто шагнул в комнату, открыл шкафчик с умывальником и попытался сфокусироваться на отражении в зеркале. Но лицо двоилось, а нос и вовсе норовил уплыть в сторону.

Я лег на кровать и уставился в телефон. Футбольный чат уже пестрил фотками меня, Трева, Тоби и прочих новичков. Но в основном меня с коктейлем в ботинке.

Я чуть прокрутил вверх и вдруг замер и прищурился, убеждаясь, что мне не мерещится.

Среди рвотных снимков затесались три фотографии, одна за другой, трех разных девушек. Все спят, глаза закрыты, волосы разметаны по подушке. Под последней комментарий Демперса: «Стена позора. Топ 3 прошлого года. Вызов брошен, новички…»

Кожу закололо. Я словно подглядел в замочную скважину за чем-то очень личным, чего не должен был видеть. И не знаю почему, но в тот момент я впервые с начала учебы безумно захотел домой.

Я закрыл глаза, надеясь уснуть, но внезапно услышал рядом какой-то голос.

— Алло? — шептал кто-то. — Люк?

Я вылупился на лежащий рядом телефон.

— Эбби? — промямлил.

— Люк, ты в курсе который час?

— Нет… Что случилось? Ты в порядке?

— Это ты мне позвонил.

— Серьезно?

Эбби вздохнула:

— Говоришь как пьяный.

Голос ее казался уставшим. И таким… домашним.

— Не так уж я и пьян. Как ты? Я хотел тебе позвонить. Всю неделю.

Я наблюдал, как вращается потолок. Все быстрее и быстрее.

— Почему? — прошептала Эбби.

Боже, как приятно было ее слышать.

— Потому что… не знаю. Наверное, я по тебе скучаю. Я… может, я не должен был говорить то, что сказал в первую ночь. Я не подумал…

— Ты и сейчас не думаешь.

— Нет, просто… я… В универе все не так, как я представлял. Мне кажется, я не вписываюсь. Кажется, у меня не получится.

— И ты решил, что просто позвонишь мне и все вернется на круги своя и мы снова будем вместе? — Похоже, она плакала. — Все гораздо сложнее, Люк.

— Нет, я знаю, но… Наверное, я не могу забыть тебя. — Слова вырвались быстрее, чем я сообразил, правда ли так думаю.

— Я тоже не могу тебя забыть.

— Ну, — пробормотал я. — Тогда ладно.

А потом потолок перестал вращаться, и я уснул.

Глава 11

Меня охватила иррациональная нервозность.

В конце концов, что случится? В худшем случае я не устроюсь на работу в кафе. Это не сравнить по масштабам с потерей девственности или прыжком с парашютом. Просто очередная ситуация, в которую я должна нырнуть, не представляя, что делаю, и надеясь на лучшее. Из-за стянутых в балетный пучок волос болели уши, так что я без конца ими шевелила.

Я осторожно толкнула дверь, но она оказалась заперта. Джош за прилавком сосредоточенно раскладывал в ряд гигантские булочки. Было странно видеть его вне кампуса за серьезным занятием. При последней нашей встрече он весьма гармонично отжигал на танцполе. Сейчас же в белой рубашке он выглядел моложе, словно школьную форму надел. Я легонько постучала, Джош поднял взгляд, просиял и пошел открывать. А затем обнял, не формально, а от души, будто ждал меня в аэропорту часами. Для универа подобные объятия — искренние, крепкие, доверительные — большая редкость.

— Отличный пучок, Беннет. Как настрой?

— Нормальный. Вот только я измотана, потому что Фрэнки спит со мной три ночи подряд, а она королева пинков и ерзанья.

— О, эта безумная женщина. Вчера она забралась на магазинную стойку, умоляя продавца позволить ей подавать чипсы. — Джош покачал головой. — Негин пришлось соврать ей, будто на улице высокий парень раздает паштет.

— Я серьезно отношусь к этой пробной смене, так что вернулась домой до полуночи.

Я нуждалась в деньгах, и работа в чайной «Беттис» казалась куда романтичнее, чем в «Пицца Хат».

— «Беттис» серьезно относится к серьезному отношению сотрудников. — Вернувшись к прилавку, Джош вручил мне перчатки и коробку булочек, и мы продолжили их раскладывать теперь уже вместе.

Я хотела что-нибудь сказать про Уилла. Ну чтобы как-то сгладить ситуацию и не испортить нашу с Джошем дружбу. Неловкости между мной и Йоркскими студентами и так хватало на следующие три года, а ведь прошло всего три недели.

Несмотря на торжественно принятый в присутствии Фрэнки, Бекки и Негин обет целомудрия, в том числе в отношении переписки, в нашем корпусе я уже была печально известна своими любовными перипетиями. После недели новичков мы с Уиллом сталкивались несколько раз, и он делал вид, что меня не знает. Я видела, как он болтает с разными людьми в клубах, но особо не переживала. Ну ладно, переживала. То есть что это за хрень — страстная неделя, дурацкая ночь, морская свинка, и всё? Что между нами произошло? Но вообще, мне просто хотелось иметь возможность свободно передвигаться, не боясь случайной встречи с ним. Особенно теперь, когда приходится все время быть настороже, избегая Люка Тейлора. Мне уже пришлось дважды прятаться в туалете, пока коридор не опустел, и старательно не встречаться с ним глазами на занятиях.

— Ты шевелишь ушами, Беннет? — Джош выложил на прилавок последнюю булочку.

— Ага, я немного перестаралась с пучком. Аж голова от него болит.

— Ты совсем другая с такой прической. Просто не верится, что столько волос уместились в этот калачик. — Он склонился ко мне. — Ладно, Сандра явится через минуту. Когда она придет, просто стань няшкой-улыбашкой. Будто ты в секте. Здесь надо все время улыбаться, это самое главное. Пока усердно растягиваешь губы, можешь хоть людей убивать в свободное время. — Джош посмотрел вниз. — Отлично все разложила.

— А вот это мне судить. — Из-за угла появилась суровая женщина, в самом деле обряженная в нечто вроде униформы служанки из «Аббатства Даунтон».

Она отвела меня вниз по лестнице в комнату для персонала и вручила аккуратную стопку одежды в прозрачном полиэтиленовом пакете. Я закрылась в служебном туалете, натянула через голову рубашку и присобачила на ворот брошь из пакета, будто галстук-бабочку.

— Ну как? — раздался снаружи голос Джоша.

Я открыла дверь:

— Выгляжу нелепо. И я без понятия, что это такое. — Я приложила непонятную фигню к талии. — Кажется, для работы здесь нужно быть очень худым.

— Это на голову, — сказал Джош.

Я повернулась к зеркалу и прижала вещицу ко лбу.

— Все равно не понимаю. Что с ней делать?

— Не знаю. Парням такие не дают.

— Всюду патриархат.

— Повернись-ка.

Джош аккуратно достал из моего пучка шпильки, и волосы упали на спину. Затем он заново собрал их в хвост, медленно скрутил новый калачик, не такой тугой, и под конец продел под ним тесемки и закрепил на мне странный головной убор.

— Ты меня будто в школу собираешь, — заметила я.

— Четыре сестры. Я могу плести колосок, французские косички, немецкие косички, делать разные проборы и скручивать диковинные пучки.

Он похлопал меня по макушке, и мы вернулись наверх. Народу там прибавилось, и Сандра, собрав всех сотрудников, долго вещала о спецпредложениях, уборке столов и о том, как важно сделать людей в очереди счастливыми. Я все еще немного нервничала. Она без конца произносила незнакомые слова, и все вокруг понимающе кивали.

— Ты справишься, — шепнул Джош.

Утро я довольно неплохо провела за прилавком. Мне не нужно было работать с кассой, лишь складывать булочки, пирожные и печенье в коробки и передавать их леди по имени Джулия, которая, кажется, обладала энциклопедическими знаниями обо всем, что когда-либо продавалось в «Беттис».

— У вас есть перечно-мятный крем «Леди Бетти»?

— Только на Рождество, дорогая. Подождите несколько недель.

И едва я решила, что правда справляюсь, как появилась Сандра:

— Лорел опять заболела, так что, боюсь, в зал придется выйти тебе, Фиби.

Желудок скрутило. Я в жизни не работала официанткой, а в «Беттис», если б среди официанток проводились олимпийские игры, брали бы одних чемпионок. Сплошные серебряные вилочки для торта, чайные ситечки и кипенно-белые скатерти. Я вспомнила, как в резюме назвалась официанткой премиум-класса, хотя все потуги на французский сервис сводились к тому, что на семидесятилетие бабули я наливала ей шампанское.

Я уже вся вспотела. Люди продолжали задавать вопросы, ответы на которые я не знала, и помощи попросить было не у кого — все вокруг казались слишком занятыми. Чем быстрее я приносила заказ, тем больше приходило гостей. Я забывала номера столиков и сорта чая и не могла ни за кем уследить, так что людям приходилось махать руками, чтобы я их наконец заметила.

На одном из столиков я опрокинула вазочку с красным тюльпаном и тут же вспомнила Сильвию Плат. Что, в свою очередь, навело на мысли о Люке, и меня сковал ужас — а ну как я опять покрылась эсэмэсочной сыпью. А затем я вообще забыла, что собиралась делать. Я так долго хотела в туалет, что даже привыкла к боли. Как люди соглашаются на столь сложную работу ради такой маленькой зарплаты? Паника затмила разум, и я не могла вспомнить, что произошло три секунды назад.

Меня сверлили взглядами четыре женщины с одного из моих столов. Я отнесла сэндвичи компании американцев, а женщины покачали головами, словно я сделала что-то не так. По спине ручьями стекал пот. Я просмотрела миллионы клочков бумаги, которые запихнула в карман фартука, но их заказа не нашла. А я ведь точно его принимала.

— Прости, золотце, — сказала одна из дам, — но мы здесь уже полчаса, а даже чая не получили.

— Мне очень жаль. Позвольте я схожу на кухню и проверю ваш заказ.

— Нас устроит чайничек чая, — влезла вторая и посмотрела на подружку, мол, ну что за идиотка.

Задыхаясь от паники, я спустилась в служебный туалет и снова просмотрела записи. Я не оформила заказ. И даже если оформлю сейчас, он попадет в самый конец очереди, и им придется ждать еще полчаса.

Мысли путались. Нужно было просто принять свой косяк, найти Сандру и во всем признаться. Я глубоко вдохнула и вышла. С другого конца комнаты мне подмигнул Джош. Я покачала головой, пытаясь показать, что влипла.

Джош с улыбкой произнес что-то, отчего люди вокруг покатились со смеху, а затем подошел ко мне.

— Кажется, я облажалась, — прошептала я. — Забыла пробить заказ.

— Успокойся. Я разберусь.

Но тут появилась Сандра:

— Что-то не так, солнышко? Ты должна обслуживать гостей в зале. — Голос ее резал точно бритва.

— Сандра, — Джош поморщился, — я пообещал Фиби пробить ее заказ, но совсем забыл. Не вини ее. Я вызвался, потому что у нее много столиков, а у нас тут поспокойнее.

Она покачала головой:

— Ладно, тогда реши проблему. — А затем помаршировала прочь.

От охватившей меня радости хотелось обниматься.

— Твой чепец отваливается, — ухмыльнулся Джош.

— Спасибо тебе огромное! — Я вела себя так, будто он выудил меня из воды после крушения «Титаника».

Пора было собраться с силами и одолеть эту пробную смену.

— Я хочу, чтобы тебя приняли. — Джош улыбнулся. — Тогда у меня появится здесь друг. Мне, конечно, нравится иметь двадцать с лишним мамочек, но знаешь… С тобой будет веселее.

Мы получили злополучный заказ и вместе отнесли чай и пирожные за столик. Джош умудрялся парой слов влюблять в себя окружающих, при этом не говоря ничего такого особенного.

Как только обеденный пик миновал, все стихло. Мы с Джошем убрались в зале, а между обслуживанием новых гостей шепотом играли в «поцелуй-женись-убей».

Четыре часа пролетели незаметно. Я переоделась и попыталась сложить форму в такую же аккуратную стопку, в какой ее получила.

— Оставь себе, — хмыкнула Сандра. — Добро пожаловать в «Беттис».

Мы с Джошем вышли из чайной вместе, а когда добрались до угла, он вновь по-медвежьи меня обнял. Так крепко, что, сам того не сознавая, оторвал от земли.

— Спасибо, что пристроил меня.

— Я ни при чем, — отмахнулся он. — Ты все сама.

Темнело. Люди загружались в машины с пакетами из магазинов, а мы брели по мощеной улочке в сторону универа.

— Не хочешь заглянуть ко мне, выпить чаю? Тут недалеко.

Я скривилась:

— Эм… не знаю.

— Из-за Уилла? — забеспокоился Джош. — Ты вообще как? Нормально?

Я кивнула, не представляя, что сказать. Интересно, он что-нибудь знал о той ночи? Уилл ему что-нибудь рассказал? И если да, то что Джош подумал?

Мы оба заглянули в витрину магазина игрушек.

— Что бы ты купила? — спросил Джош. — Думаю, что беличью семейку Сильвания.

— Ну очевидно же, что у меня такая уже есть. Это классика. Я бы купила светящийся хула-хуп. Когда их вообще успели изобрести? — Я всмотрелась в стекло. — Полагаю, ты бы взял… пистолет с поролоновыми снарядами.

Джош наморщил нос:

— Что? Это оскорбление! Я бы взял плюшевого мишку. Люблю милых плюшевых мишек.

Мы пошли дальше в тишине.

— Все нормально, — наконец сказала я. — Ну, в том, что касается Уилла. Я просто чувствую себя… Просто не хочу, чтоб все было так по-дурацки.

Джош кивнул:

— Ага. Что ж, Уилл… Он несколько… — Он помолчал. — Уилл крут во многом, но… Не знаю.

— Я думала, вы прям близкие друзья, — удивилась я.

Он вытащил руки из карманов куртки.

— В общем-то да. В прошлом году мы жили на одном этаже и оба играли в футбол, и с самого начала было ясно, что и дом мы снимем вместе. А потом его отец и вовсе купил дом в Йорке…

Мы остановились возле магазина посуды.

— Размышления о совместном жилье меня убивают, — призналась я. — Все уже обсуждают, ищут соседей. Мол, а ты с кем снимешь дом?

— Серьезно, Беннет, не поддавайся давлению. Не нужно решать сразу. Я вот… как бы сожалею, что поторопился.

— Ты все еще играешь в футбол? — Я гадала, познакомился ли он с Люком.

— Нет, бросил после второго семестра. Я играл в школе, но здесь, с этими парнями… Не знаю. Правда, даже нормально описать не могу. — Джош покачал головой. — Как уже сказано, у меня четыре сестры, так что, наверное, я немного чувствительнее к подобным подтруниваниям.

Я ждала продолжения, но он молчал.

— Ты всегда можешь пойти со мной, Фрэнки и Негин на квиддич. На следующей неделе у нас дружеский матч.

Джош улыбнулся:

— Кто знает, Беннет, может, я и воспользуюсь твоим приглашением.

Я заглянула в витрину посудной лавки.

— Ого, да у них целый ряд прибамбасов для выпечки. Чую, зарплату я спущу на формочки для яично-эльфийских сэндвичей.

— Да, — кивнул Джош, — нам надо пополнять коллекцию.

Формочек и правда было не счесть — в виде всех возможных предметов. Я повернулась к Джошу:

— Ладно, какая, по-твоему, моя любимая?

Он прищурился и через секунду ответил:

— Ставлю на паровозик.

— Да! Самая любимая форма!

— Я хорошо тебя знаю, Беннет. А это что, формочка-телефон?

Я пошла дальше:

— Вот ее мы не купим. Телефоны — источник всех моих жизненных неурядиц. Ты правда хочешь узнать, что у нас произошло с Уиллом?

— В этой истории много красочных описаний? В смысле, я увижу тебя в новом свете, Беннет?

— Я послала ему гифку с морской свинкой, танцующей макарену. И с тех пор ничего о нем не слышала.

Джош замер, а потом так громко захохотал, что идущая следом женщина перебежала на другую сторону улицы.

— Прекрати. — Я натянула шапку на глаза. — Пожалуйста. Я до сих пор страдаю.

Он стиснул мои ладони:

— Не переживай. Поверь, морская свинка — любительница макарены — это еще цветочки. В шестнадцать лет на День святого Валентина я написал своей подружке паршивую любовную поэму и случайно отправил ее своей матери.

Я достала телефон:

— Да уж, неприятно, но у меня есть то, что заткнет тебя за пояс. Если покажу, тебе придется дружить со мной до конца дней. — Я нашла сообщение и протянула телефон Джошу.

Он прищурился:

— Люк Тейлор самый…

— Вслух не читай! — Я шлепнула его по руке. — И без того фигово.

— И ты отправила это сообщение?..

Я закрыла глаза и кивнула.

— Ух ты. — Джош замер и провел рукой по бритой голове. — Ну да, ты меня сделала. Это Усэйн Болт[8] неловких посланий. Вообще, мне даже как-то полегчало.

— О, отлично. Просто блеск. Рада, что моя дерьможизнь приносит пользу.

— По мне, управлять жизнью куда проще, пока в ней нет девчонок, — вздохнул Джош.

— Или парней.

— Людей. Нельзя пускать в жизнь людей.

— И технологии. Особенно телефоны. Пока что все мои студенческие трагедии связаны с телефоном. Элизабет Беннет никогда бы не оплошала, послав Дарси картинку с морской свинкой. Сначала пришлось бы ее нарисовать, а потом отправить с гонцом на лошади.

Джош пожал плечами:

— Может, она и отправила, просто в финальную версию эпизод не попал. Поищи в вырезанных сценах.

— Ты ведь в курсе, что это не только фильм, но и книга?

— А ты в курсе, что я тоже на кафедре английского?

Я вздохнула:

— Наверное, нам лучше просто выбросить телефоны и жить как люди прошлого.

— Согласен. Ты держись подальше от телефонов, а я продолжу жить как монах.

Я скривилась:

— Ты не живешь как монах. О чем ты вообще?

— Эмоциональный монах. Я поклялся стать эмоциональным монахом. Не хочу больше ни в кого влюбляться.

— Ты был влюблен? Она здесь?

Джош покачал головой:

— Нет, дома. Мы расстались в прошлом году. То есть она меня бросила. Сломала. — Голос его звучал донельзя серьезно.

Я хотела узнать подробности, но, глядя на его лицо, решила не спрашивать. Ощущение, что у всех уже была великая любовь — у всех, кроме меня. Может, мне такое вообще не светит? Ну, будто у меня иммунитет или вроде того.

— Думаю, у нас обоих все будет чудесно, — улыбнулся Джош. — К тому же ты Беннет, Беннет. Так что рано или поздно кто-то неизбежно скажет, что бесконечно тобою очарован и влюблен.

Глава 12

Уилл яростно лупил по кнопкам викторины, бормоча как маньяк:

— Криптон… Шестьдесят восьмой… Вормсский рейхстаг…

При этом умудрялся выбирать правильные ответы. Очень впечатляюще.

— Черт, откуда ты все это знаешь?..

— Заткнись, игра на деньги, — прошипел он и вдруг прищурился. — Кто в тысяча девятьсот двадцать пятом написал роман «Процесс»? — Он повернулся ко мне. — Давай, литератор. Это по твоей части.

Я нажал кнопку «Франц Кафка», и автомат выплюнул несколько фунтов железками.

— О да, мужик! — Уилл наклонился и собрал монеты. — Мы идеальная команда.

Он протиснулся мимо бильярдного стола и зашагал к барной стойке, а я двинулся следом.

— В прошлом году я столько раз играл на этом автомате, что до сих пор помню все ответы. Может, я почти просрал свой диплом, но точно могу зашибить мелочовки в пабе. — Уилл махнул бармену. — Что будешь?

— Ничего. У меня семинар. Нужно заскочить в общагу за вещами.

Уилл пожал плечами и заказал себе пинту, а я задумался, не поговорить ли с ним про Эбби. О том, что на самом деле означает это «не могу тебя забыть».

То есть мы снова вместе? Что-то не похоже. В основном потому, что мы даже не общались с той ночи, как произнесли эти слова. Прошло больше недели, и тишина. Ни одного сообщения. И я тогда был так пьян, что уже начал сомневаться, не придумал ли этот разговор.

Уилл глотнул пива и спросил:

— Твои соседи все такие же охрененно скучные?

— Если честно, я их толком не вижу. — Я пожал плечами. — Они все химики, так что целыми днями торчат в лабораториях.

— Круто, — кивнул Уилл. — Просто… не знаю, нашел ли ты, с кем снимать дом на следующий год, но у меня, вероятно, будет свободная комната.

— Ого. Серьезно?

Я слегка опешил. Химики уже говорили о совместном жилье, и я собирался с духом, чтобы спросить, какие планы у Артура и Риты. Вот только у них есть собственные друзья, своя жизнь. Они никогда мне не звонили, не предлагали пересечься где-нибудь, как Уилл. Артур оказался моим соседом только благодаря случаю и асбесту. И не то что бы мы прям сблизились и нашли друг друга. Правда в том, что, кажется, у меня здесь не было никого ближе Уилла.

— Ага, я не против, — сказал я. — Было бы отлично.

Он начал подсчитывать выигранные монеты на стойке.

— Но учти, мужик, это еще не точно. Мне нужно посмотреть, что будет делать Джош.

— Да-да, конечно.

Я попрощался и вернулся в общагу за сумкой. Бет и Барни на кухне яростно распыляли освежитель воздуха в надежде перекрыть вонь артуровского сыра.

Я направился по дорожке к нужному зданию, прикрываясь воротником куртки от ветра и в триллионный раз прокручивая в голове разговор с Эбби.

Хуже всего, что мне вообще не с кем было обсуждать подобные штуки. Я так устал от бесконечных сомнений и страхов, что вчера вечером даже позвонил Рису. Но весь наш разговор свелся к дерьмовой игре «Арсенала» в нынешнем сезоне. Я не мог выйти за рамки шуточек и бессмысленной болтовни. Не мог улучить момент и сказать то, что действительно хотел: что я тут с ума схожу. Из-за всего — друзей, футбола, собственной никчемности. А главное, из-за того, что сломал что-то в Эбби и уже никогда не смогу исправить.

Я словно все время был на грани. Словно медленно тонул и не мог позвать на помощь, хотя вокруг полно людей.

Телефон завибрировал, и сердце совершило привычный уже кульбит, но это была не Эбби, а один из футболистов в чате — новичок по имени Мерф. Я открыл сообщение с очередным фото незнакомой спящей девушки. Кажется, уже четвертым за неделю.

Я обязан был проверять чат, на случай если речь зайдет о тренировке, матче или о чем-то таком, а потому просто не мог избежать этих снимков. Демперс называл это «Стеной позора»: всякий раз, когда кто-то из команды спал с девушкой, он постил фотографию. Вот только фотки — еще далеко не самое ужасное. Больше всего меня убивали комментарии под ними. Парни оценивали девушек по десятибалльной шкале и писали всякую жесть об их внешности.

Я снова посмотрел на экран. Демперс и Джорди Эл уже прокомментировали: «3/10… Страшнючая, чувак» и «Любая дырка — это цель». Я сунул телефон в карман и пошел дальше.

Когда я добрался, все уже расселись. Фиби в дальнем конце комнаты доставала книги из рюкзака. Сегодня она выглядела особенно красиво: густые кудрявые волосы были собраны наверх в аккуратный пучок, открывая лицо.

Шагнув в дверь, я сразу же попытался поймать ее взгляд, но не смог. В последние дни мы даже кивками не обменивались. И если по первости я радовался полученному сообщению, то теперь начинал о нем жалеть. Что толку кому-то нравиться, если человек слишком смущен, чтобы заговорить с тобой?

Внезапно меня осенило, что можно расставить все точки над «i» прямо здесь и сейчас, точно так же написав Фиби о ее сексуальности. Но я довольно быстро отмахнулся от этой идеи как от самой худшей, что когда-либо приходили мне в голову.

В аудиторию вошел преподаватель, Йоргос, и бросил сумку на стол.

— Внимание, — объявил он. — Увы, у меня для вас плохие новости. Презентации.

Кто-то застонал, и Йоргос засмеялся.

— Знаю, знаю. Изучая литературу, рассчитываешь сидеть и писать, а не стоять и говорить. Но эссе — это лишь семьдесят пять процентов вашей оценки за семестр. Оставшиеся двадцать пять нужно добрать на презентациях.

На сей раз раздался очень громкий стон, и Йоргос снова улыбнулся. Он походил на более молодую, худую и менее устрашающую версию Хавьера Бардема.

— Не волнуйтесь. Вам не придется проходить через это унизительное испытание в одиночку. Будете работать в группах по три человека. — Он оглядел комнату. — И не хватайтесь сразу за сидящих рядом друзей. Давайте немного перетасуемся.

И Йоргос, щелкая пальцами будто дирижер оркестра, начал наугад объединять народ в тройки. Последний щелчок связал секси Мэри со смешными волосами, меня и Фиби.

— И ваша тройка.

Секси Мэри ухмыльнулась мне, я ухмыльнулся Фиби, а та просто сосредоточенно уставилась в свой блокнот.

Едва семинар закончился, Фиби ринулась к двери, но Мэри преградила путь.

— Может, выпьем кофе и потрындим? — предложила она нам обоим. — Обсудим презентацию?

Через несколько минут мы сидели в баре Вульфстана, пили растворимый, едва теплый капучино, и Фиби по-прежнему избегала моего взгляда. На самом деле ни мне, ни ей не довелось сказать и пяти слов. Сексуальная, но нелепая Мэри была рада трещать за всех.

— Думаю, мы должны сделать что-то о воспоминаниях. Наверное, можно закрутить все вокруг Теда и Сильвии или вообще уйти в сторону Джойса, Набокова, Пруста… — Она вдруг хлопнула ладонью по столу, отчего половина моего кофе выплеснулась на блюдце. — О боже, давайте замутим перформанс в стиле Пруста! Ну типа сядем перед классом, будем макать печенье в чай и рассказывать о своих самых ранних воспоминаниях.

Мэри умолкла и уставилась на нас, и я понял, что она наконец готова не только говорить, но еще и слушать. На ней был зеленый топ с разрезом в форме молнии на боку, и я разглядел готичные буквы татуировки, но никак не мог разобрать надпись.

Я так на ней сосредоточился, что на мгновение забыл о повисшем молчании. К счастью, Фиби оказалась внимательнее.

— Ну… тема воспоминаний мне нравится. Точно берем ее. Я только не уверена насчет перформанса. — Она мягко улыбнулась. — Актриса из меня неважная.

— О, об этом не беспокойся. — Мэри театрально всплеснула руками. — Выступление за мной. Могу даже прочитать кое-что из своих стихотворений. У меня есть одно под названием «Винчестер не отбрасывает тени», с ним связаны довольно сильные воспоминания…

Она наклонилась, чтобы что-то достать из сумки, и я наконец прочитал надпись на боку. «Любила. Люблю. Буду любить». И вдруг из ниоткуда на меня обрушилось воспоминание о том, чего я даже не знал — все равно что наступить на мину.

Я повернулся к Фиби:

— Ты хорошая актриса. Ты играла Френчи в «Бриолине».

Мэри уставилась на меня. И Фиби тоже. Затем Мэри растерянно улыбнулась, но лицо Фиби осталось непроницаемым.

— Не знаю, почему вдруг вспомнил, — продолжил я, наслаждаясь взглядом ее сине-зеленых глаз впервые со дня ярмарки. — Десятый класс, да? В столовой. Ты была великолепна. Помню, как Аннабель случайно запулила свою туфлю в толпу, а ты свела все к шутке.

Фиби улыбнулась и опустила взгляд в чашку.

— Да, ты прав, это было в десятом.

Я пошел смотреть только потому, что Эбби играла Сэнди. В финальной сцене она выглядела до смешного сексуально в кожаных штанах и блондинистом парике. Вообще я даже подумывал прослушаться на роль одного из парней, но Рис так над этим ржал, что в итоге я струсил.

— О чем вы, черт возьми? — нахмурилась Мэри.

— Мы с Фиби вместе учились в школе, — объяснил я, и ее глаза округлились.

— Ох, блин, идеально! Может, используем это? Я почитаю стихи, а потом вы повспоминаете, как сидели рядышком на физике или типа того…

Мы с Фиби вновь переглянулись и улыбнулись.

Мэри покосилась на свой телефон:

— О, да чтоб вас, я опаздываю на репетицию. — Она вскочила, искусно взъерошив руками разноцветные волосы. — Кстати, у нас на следующей неделе концерт, приходите. Группа «Fit Sister», играем по вторникам в баре Гильдаса. — Мэри залпом допила кофе и грохнула чашкой по блюдцу. — В общем, поболтаем позже. Потрясный был мозговой штурм.

И она убежала, оставив нас с Фиби наедине.

От этой хрени с Френчи хотелось лезть на стену.

Я просто пыталась пересидеть тихонько, не пялиться на Люка, не говорить с ним и максимально быстро слинять из бара. Но упоминание «Бриолина» воскресило давно забытые мечты.

Мы выступали как раз в то время, когда Люк и Эбби Бейкер только начали встречаться. Каждый вечер я выходила с репетиции и видела, как он колотит футбольным мячом о стену, ожидая Эбби. А потом я возвращалась домой и предавалась безнадежным грезам о том, каково бы было, если бы вместо нее Люк ждал меня.

Теперь, когда Горшковолосая исчезла, сидеть рядом с ним стало просто невыносимо. И всякий раз, как я поднимала взгляд, перед глазами проплывало мое позорное сообщение. Слишком унизительно. Я схватила рюкзак и собиралась уже извиниться и уйти, но тут Люк заговорил:

— Что ж, Мэри милая… — Он вскинул брови. — Согласна?

Несмотря ни на что, я рассмеялась.

— Да. Очень милая.

Люк промокнул пролитый на стол кофе салфеткой.

— Но черта с два я сяду перед классом, чтоб макать печенье в чай и рассказывать о своих самых ранних воспоминаниях.

— Ага, я от затеи тоже не в восторге.

Я все не убирала руку с рюкзака, готовая сорваться в любой момент, как только разговор свернет не в то русло. Но нет, все шло хорошо.

— Видела ее татуировку? — спросил Люк.

Я кивнула:

— «Любила. Люблю. Буду любить». Со смыслом.

— Да. Хотя в целом смахивает на спряжение глагола из школьной программы.

— Точно. Представляешь, какие у нее стихи?

Люк снова поднял брови. Боже, какой же он обалденный. Я постаралась не думать об этом, так как именно мысли об обалденности Люка чаще всего доставляли мне неприятности.

— Да уж, — сказал он. — Возможно, стоит пожертвовать двадцатью пятью процентами оценки за первый семестр, только чтобы их услышать.

Мы рассмеялись, и я подумала: неужели это и значит быть взрослым? Настоящие взрослые могут отправить кому-то сообщение с признанием в вечной любви, а потом запросто пить с этим человеком дружеский кофе? Реальный мир правда так устроен?

— Я бы не хотела зубоскалить о Мэри, — призналась я. — Она мне в самом деле нравится. Если честно, мы с друзьями ею несколько одержимы.

Люк кивнул:

— Я тоже ею немного одержим. Она меня привлекает, но в то же время пугает.

Слушать о том, как его влечет к другой, — это уже слишком. Я сильнее стиснула лямку рюкзака, и Люк, наверное, заметил, потому что тоже схватился за сумку.

— Что ж, мы сошлись на том, что оба слегка одержимы Мэри. Уже хорошо. Ты сейчас в Ютланд?

Мы допили кофе и медленно побрели к общаге, будто шагая по тонкому льду. И все вроде бы потихоньку возвращалось к норме, но всякий раз, стоило между нами воцариться легкости и беззаботности, я вспоминала свое сообщение, представляла, как Люк его читает, и вновь мечтала провалиться сквозь землю. Я молилась, чтобы мы не столкнулись с Фрэнки и Негин, иначе уровень неловкости вообще зашкалит.

— А что там о воспоминаниях Теда Хьюза и Сильвии Плат? — спросил Люк. — Я вроде как на первом семинаре все прослушал.

Он не добавил: «Я все прослушал, потому что ржал как конь над сообщением, в котором ты назвала меня самым горячим парнем на земле», но наверняка об этом подумал. Впервые один из нас упомянул тот семинар, и я почувствовала, как краснеет моя шея. Чертова эсэмэсочная сыпь. Я потуже затянула шарф, чтобы ее прикрыть.

— Ну, если в общем, — начала я, — то Тед Хьюз и Сильвия Плат познакомились на вечеринке, и эта встреча запомнилась как одна из самых эпичных и напряженных в истории литературы. Сильвия до крови прокусила Теду щеку.

— Да ладно? Как-то жестко.

— Нет, думаю, она просто запала. Или это было такое экспрессивное проявление неких… чувств. Но она точно его укусила, и с тех пор оба знали, что к добру или к худу, но они связаны. Словно они должны были встретиться. И оба действительно верили в этот фаталистический момент.

— Ну да.

— Но вот странность: оба написали о нем в своих дневниках, и кто-то явно ошибся с незначительными деталями. Синяя или красная лента. Итак, по словам Йоргоса, это важно, наверное, потому что Хьюз и Плат поэты, а значит, цвета и образность неразделимы.

Люк медленно кивнул:

— То есть либо лента была синей, и Тед видел Сильвию такой, какая она есть… Или лента красная, и он никогда не видел ее настоящую, лишь проецировал на нее то, что хотел увидеть?

— Именно. И честно говоря, я согласна с Мэри. Это лента Сильвии, так что она-то точно знала. Потому, кажется, Тед с самого начала воспринял ее превратно.

Я чувствовала на себе взгляд Люка.

— Ясно, — сказал он. — Я понял.

Ни черта я не понял.

Это то, что случилось со мной и Эбби? Я с самого начала воспринял ее превратно? Или она меня? Может, она думала, что я спокойный, уравновешенный синий, тогда как на самом деле я огненный, разрушающий жизни красный?

С мыслями об Эбби вернулось чувство вины за то, что я запал на Фиби и считаю Мэри сексуальной, но пугающей. А потом я ощутил вину за то, что думаю о Мэри и Эбби, хотя должен бы внимательнее слушать Фиби. В конце концов я так расстроился из-за всего этого, что пнул попавшийся под ноги каштан, распугав белок.

— Поэзия слишком сложна, — пробормотал я.

Фиби рассмеялась:

— Ну а что тебе нравится? Кто твой любимый писатель?

— Не знаю. Мне нравится Джон Фанте, Кен Кизи. Еще люблю Хемингуэя.

— Люк! — Она смотрела на меня с притворным ужасом… а может, и с настоящим. — Хемингуэй был жестоким пьяницей.

— Да я ж не его самого люблю. Уверен, мужик был тем еще уродом. Просто мне нравится, как он писал. И в тексте чувствуется, что он действительно горел поиском смысла жизни. Все эти навязчивые идеи с охотой на акул, бычьими боями, выслеживанием дичи — безумные, опасные поступки, лишь бы почувствовать себя более живым.

— То есть, по сути, куча невинных животных должна была умереть, чтобы один пьяный мужик «почувствовал себя более живым»? Пожалуй, я останусь с Джейн Остин.

Мы прошлись мимо бара Ютланда, компьютерной комнаты, торговых автоматов. Так странно, словно мы вновь медленно нащупывали единый ритм. До ночи шуток про Стефани Стивенс в плане легкости общения было еще далеко, но прогресс налицо.

— Вообще, у меня есть отличная книга о Теде и Сильвии, — сказала Фиби. — Мама дала — она от этой парочки без ума. Если захочешь, могу одолжить в любое время. Особенно если в итоге решим делать презентацию о них.

— Да, было бы здорово. Спасибо.

Мы дошли до развилки — корпус Ди налево, корпус Би направо — и замерли на мгновение, стискивая лямки сумок и не глядя друг на друга.

— Итак… — Фиби позволила слову повиснуть между нами.

Я правда не хотел, чтобы она уходила. Хотел и дальше с ней тусоваться.

— Может… я возьму ее прямо сейчас? — предложил я. — В смысле, книгу?

Фиби теребила свой огромный шарф и смотрела в окно.

— Да. Конечно. Круто.

Корпус Ди внешне ничем не отличался от корпуса Би, но из-за отсутствия сырной вони казался гораздо гостеприимнее.

Кухня здесь выглядела похуже, чем наша, но комната Фиби была куда опрятнее и приятнее, чем моя. К тому же она красиво развесила по стенам фотографии, а шкаф с умывальником украсила гирляндами с крошечными разноцветными огоньками. Пока Фиби доставала с полки книгу, я пригляделся к фотографиям.

— Быть не может. Это же… День Книги?

Среди снимков Фиби и ее друзей нашелся один общий всех девятиклассников в костюмах литературных персонажей.

— Ага. — Она встала на колени на кровать рядом со мной и улыбнулась, рассматривая фото.

Я подался вперед и прищурился.

— Нашел тебя!

— С такими волосами это несложно, — вздохнула Фиби, собрав волосы в кулак и перебросив через плечо.

— А ты… кто? — Я все присматривался, но так и не смог понять. — Облако?

Она рассмеялась:

— Я мышь.

— А, ну да, вижу. Мышь. — Я кивнул. — Собирательный образ мыши всея литературы? Какая именно мышь?

Фиби закатила глаза:

— Мышонок из книжки про Груффало. Смотри. — Она указала на стоящую рядом девушку, кажется, в костюме дьявола. — Это Флора в образе Груффало. Ты помнишь Флору?

Я помнил Флору, но не знал, что ее зовут Флора.

— Ага, помню. Значит, Груффало и Мышонок. Это немного… узконаправленно, не находишь?

Фиби пожала плечами и вручила мне книгу про Теда и Сильвию.

— Узконаправленные штуки всегда самые лучшие. Ты-то сам хоть на фотке есть или был слишком крут для Дня Книги?

— Разумеется, я там есть. — Я ткнул пальцем в крошечного угловатого четырнадцатилетнего себя, зажатого в заднем ряду между Рисом и Гарри. — Я величайший литературный герой всех времен. Пацан в футболке «Арсенала».

Фиби скривилась:

— Ты пришел на День Книги в футболке «Арсенала»?

— Кто-то на бескрайних просторах мировой литературы наверняка такую носил. К примеру, чувак из «Бейсбольной лихорадки».

— Чувак из «Бейсбольной лихорадки», — передразнила она. — Классика.

— Да, это классика, благодарю покорно.

— Да ну. Просто тебе не по плечу создать крутой образ. Признай. Вот что ты надел на вечеринку смайликов? Футболку с рожицей или типа того, угадала?

— Нет, с поднятым большим пальцем.

— А мог бы чуть сильнее постараться, — рассмеялась Фиби.

И хотя я знал, что она ничего такого не имеет в виду, все равно подумал о пропущенном квиддиче. И об Эбби. И о длинном следе прочих неудач за моей спиной.

«Мог бы чуть сильнее постараться». Наверное, это напишут на моем надгробии.

Я вздохнул и, развернувшись, сел на кровать.

— Это точно. Проблема в том, Фиби, что я, кажется… знатный говнюк.

Я улыбнулся, но она не улыбнулась в ответ — только смотрела так пристально. Довольно неприятная штука, учитывая, что с самого прихода сюда мы лишь разок на пару секунд встретились взглядами.

— Ты не говнюк, — медленно произнесла Фиби. Затем слегка отодвинулась от меня и вновь уставилась на фотографии. — Помнишь семнадцатилетие Зоуи Кенни? В особняке ее отца?

— Э… да, — кивнул я, хотя не помнил, чтобы видел Фиби на той вечеринке.

— Помнишь, как явились пьяные в стельку Крис Айзекс, Алекс Пейн и остальные из их компашки и начали докапываться до Джастина? Мол, из-за длинных волос он похож на девчонку.

Воспоминания потихоньку возвращались. Мерзкий был случай. Они повалили Джастина Хадера на пол, и Крис схватил ножницы и заявил, дескать, сделает ему правильную стрижку. Пацанскую.

— Да. Помню.

— Это ты их остановил, — почти прошептала Фиби. — Ты оттащил Криса. Велел им оставить Джастина в покое.

— Крис Айзекс и Алекс Пейн были самыми большими придурками во всей школе.

— Да, но тебя они слушали.

— Только потому, что мы вместе играли в футбол.

— Да какая разница. — Фиби снова заглянула мне прямо в глаза. — Ты предотвратил нечто ужасное. И я помню, как в тот момент подумала…

Она осеклась и слегка покачала головой, словно стыдилась тех своих мыслей или типа того. Затем вновь вцепилась в перекинутые на одно плечо длинные кудрявые волосы.

— В общем, я помню, как подумала, что Люк Тейлор точно не говнюк.

Я хотел рассмеяться, но смех застрял в горле. Фиби меня словно встряхнула, напоминая, что я — это не только неудача с Эбби. Я сидел там, в тишине, на кровати рядом с ней, притворяясь, что рассматриваю снимки, и впервые в жизни чувствовал себя абсолютно прекрасно.

Глава 13

— Просто невероятно, какие они у тебя длинные, — бормотала Либерти.

Всякий раз, как она защелкивала выпрямитель на моих волосах, я внутренне вздрагивала.

— Да, но как смотрится-то? — спросила я. Нормально?

— В жизни не видела ничего подобного, — искренне заверила она.

— Либерти, «в жизни не видела ничего подобного» — ни фига не обнадеживающий ответ. Так можно сказать о ядерном взрыве или об идиотах, которые делают пластику, чтобы походить на кошек.

— Да просто ты выглядишь совсем по…

В комнату ворвалась Фрэнки и преувеличенно внимательно дважды меня оглядела с ног до головы.

— Что это такое, а? Подруга, что происходит? — Затем наклонилась, так что ее лицо оказалось прямо перед моим. — Тебя не узнать, серьезно. И это охренеть как меня пугает.

Фрэнки покачала головой. И вдруг кинулась в коридор с воплями:

— Негин! Негин!

Вскочив, я уставилась в зеркало. Выпрямленные волосы доставали до самой задницы. Я и правда была не похожа на себя. Фрэнки сфотографировала меня на телефон и вновь забегала вокруг, стуча в стены. Либерти уже в открытую смеялась.

— Коннор! Коннор! Где все? — Фрэнки замерла посреди комнаты и продолжила орать: — Бекки! Нейтан! — Затем подошла к моей кровати и распахнула окно: — Ну пожалуйста, кто-нибудь! Я не могу испытать это в одиночку.

— Эй, сосредоточься, — одернула ее я. — Я через час встречаюсь с Люком.

Фрэнки скривилась:

— Вы всю неделю виделись каждый день.

— Знаю, но сегодня у нас презентация. — Я посмотрела на Либерти. — Может, лучше их вымыть?

Фрэнки сгребла мои волосы в кулак и пригляделась.

— Ни в коем случае. Это же может стать для вас с Люком новым началом. То есть ты буквально можешь притвориться кем-то другим. Типа: «Ой, а Фиби пришлось уехать, я Горация, новенькая в группе. И я никогда не присылала тебе никакого фото, я ведь Гора…»

Игнорируя ее, я вновь повернулась к Либерти:

— Ну серьезно, я знаю, что отняла полтора часа твоей жизни, но если все плохо…

Она покачала головой:

— Нет. Это как с красной помадой — просто нужно привыкнуть.

— Что мне надеть?

Фрэнки открыла мой шкаф:

— Что бы надела Горация — вот в чем вопрос.

Либерти восторженно запрыгала на месте:

— Я тебе что-нибудь одолжу.

— Либерти, у нас с тобой очень разные стили.

Ее стилем была беззастенчивая сексуальность. Подходит скорее для вип-тусовки на Ибице, чем для семинара по романтической поэзии.

— Полагаю, из-за прически я и так выгляжу слишком гламурно, и люди могут подумать, что я…

— Горация! — воскликнула Фрэнки. — Считай ее своим альтер эго. И вообще, Горация не станет притворяться, что не отправляла сообщение Люку Тейлору. Она просто скажет: «Да, так я тестирую своих мужчин. Хочешь погладить мои прямые длинные волосы или нет?»

— Мы можем больше не вспоминать о сообщении? — взмолилась я.

— Я никогда о нем не забуду. — Фрэнки скрестила руки на груди. — Это самое ржачное, что со мной когда-либо случалось. А ведь случилось все даже и не со мной.

Я рассмеялась:

— Ну что поделать, если я могу видеться с Люком только благодаря безумной медитации, во время которой внушила себе, что не отправляла ему никакую фотографию.

Чистая правда. Последние три дня мы с Люком и Мэри встречались в библиотеке каждый день, и я бы не справилась, если бы не похоронила мысли о сообщении где-то очень-очень глубоко.

— Люк, наверное, это сообщение себе на заставку поставил, — фыркнула Либерти. — Он правда ни разу о нем не упоминал?

Я покачала головой.

— Так странно, — вздохнула она и повернулась к Фрэнки: — А можно и мне придумать имя для альтер эго?

Фрэнки пожала плечами:

— Тебе оно ни к чему, но если хочешь. Как насчет Геркулеса?

— О, Геркулес, мне нрави…

Ее прервал вопль Коннора из кухни:

— Вафли!

Я знала, что всякий раз, крича: «Вааааафлииии!» — он бьет себя в грудь.

Из приоткрывшейся двери высунулась голова Коннора.

— Мы делаем ва-а-а-а-афли-и-и-и.

Мы прошли на кухню к нему и Нейтану.

— Вы купили вафельницу? — удивилась я.

— Ого, ты совсем на себя не похожа. — Нейтан выглядел по-настоящему потрясенным.

Фрэнки повернула к нам телефон. На экране красовался Кузен Итт[9], к которому она присобачила мою фотку. Надпись внизу гласила: «Чумовая пятница».

— Мы расплавили вместе фруктовое драже, шоколадные батончики и медовые хлопья, — гордо сообщил Коннор. — Хотя хлопья, как выяснилось, не плавятся.

— Коннор, по-твоему, я выгляжу нелепо? — спросила я.

— На самом деле ее интересует, решит ли Люк Тейлор, что она выглядит нелепо, — поправила Фрэнки.

Коннор покачал головой:

— Я б хотел сказать, что на волосы он и внимания не обратит, но ты похожа на девку из японского ужастика, так что, наверное, все же обратит. — Вафельница задымилась, и он похлестал по ней кухонным полотенцем. — Но ведь в том и прелесть отношений. Никогда не знаешь, что выкинет девчонка в следующий раз. Типа напялит туфли на танкетке, или нарастит ногти как у Росомахи, или заставит тебя в миллионный раз делать одну и ту же фотку. Лично мне это в кайф.

Фрэнки уже меня обнимала, так что я чуть сдвинулась, и мы притянули в объятия еще и Коннора.

— Странно, но от твоих слов мне правда полегчало.

Вернувшись в комнату, я натянула самый скучный наряд, какой только придумала: джинсы и белую футболку. Благодаря прическе мне и без стриптизерских сапог Либерти хватит внимания.

Я надела полупальто, спрятав под него волосы, и упаковала рюкзак. Нервы шалили — и не только из-за Люка, но и из-за презентации. Это ведь наш первый своеобразный зачет. По пути на семинар я словно черепаха втягивала голову в воротник, лишь бы никто не заметил прическу.

Сначала я думала, что Люк опаздывает, но потом увидела его ползающего на карачках по газону перед зданием.

— Ты что делаешь? — спросила, остановившись на тропинке.

Он улыбнулся:

— Я забыл про листья.

— Мэри тебя убьет, — рассмеялась я. — Листья, они же… повсюду!

— Да, но вот когда они мне действительно понадобились — их нет. Раньше тут все было усыпано листьями, но то ли ветер сдул, то ли еще что.

Люк казался неподдельно встревоженным.

— Это потому, что ты ползаешь по газону без деревьев. Откуда тут взяться листьям?

Он встал:

— О. Да, точно. Логично.

Клянусь, Люк Тейлор даже немного покраснел.

Я указала на деревья на другой стороне озера:

— Давай быстрее, у нас есть несколько минут.

Мы бросились через мост, и я поняла, что это тот самый мост, на котором мы сидели в первую ночь. Когда я глянула на Люка, он смотрел на корпус Стефани Стивенс, но никто из нас не произнес ни слова.

Мы начали собирать листья.

— Они слегка влажные, — заметил Люк.

— Ладно, ты собирай, а я буду их сушить об пальто.

Он протянул мне лист, и я вытерла его насухо.

— Черт, ну что за бред, — застонал Люк. — Почему мы позволили Мэри толкнуть нас на этот покрытый мокрыми листьями путь безумия?

— Потому что своих идей у нас не было.

Он протянул мне последний лист, и я добавила его в стопку.

— Бюджетненько на вид, но сгодится.

Перед аудиторией нас ждала Мэри — с тонной туши на ресницах и трафаретной серебряной звездой прямо под глазом. Ну и в уже привычных мешковатых штанах и укороченном топе. У настолько горячих девиц что, иммунитет к холоду?

Мэри обняла нас.

— Люк, листья принес?

— Конечно, — кивнул он. — Еще вчера собрал.

Я покачала головой и одними губами произнесла «брехло». А затем Мэри оглядела нас еще раз и театрально обвела руками мои волосы.

— Твою мать, Фибс. Сколько волос! Красивых волос. Фиби с красивыми волосами.

Люк кивнул:

— Да, я еще раньше хотел сказать. Смотрятся совсем иначе. Ну типа круто. То есть кудрявые тоже красивые. Но вот так тоже… — Он осекся, заметив, как Мэри кусает губу, и закончил: — Мило.

Мэри присвистнула:

— Шикарно. Прибереги красноречие для презентации, Тейлор.

Нужно было сказать о волосах сразу.

Я ведь правда заметил. В случае Фиби первым делом всегда замечаешь волосы. И ей действительно очень шло. Но я вечно не знаю, что говорить в таких ситуациях. Ну вроде как если скажешь, то будто придаешь этому большое значение. А если промолчишь — ты придурок. И так, и так в пролете.

Мы расселись, и Йоргос начал вещать, как он рад нашим презентациям. А потом вызвал Марту, ливерпульца Пола и Кэти. Они вышли вперед и открыли PowerPoint. У них был PowerPoint, а у нас стопка мокрых листьев. Я занервничал.

Мэри, судя по виду, было плевать. Она будто даже скучала. Я написал в блокноте: «Нам хана?» — и подтолкнул его к Фиби. Она ответила заглавными буквами: «СКОРЕЕ ВСЕГО».

Ливерпулец Пол закончил монолог о Чосере, все зааплодировали, Йоргос выдал речь о важности исследований… а я вдруг понял, что вот-вот провалю свой первый универский зачет.

— Отлично, — подытожил Йоргос. — Мэри, Фиби, Люк — посмотрим на вас.

Мэри вскочила и с несколько самодовольным видом раздала листья.

— У нас экспериментальный проект, — сказала она, и я заметил, как Фиби слегка вздрогнула.

Мэри протянула листок Йоргосу, затем подошла к двери и выключила свет.

— Закройте глаза, — провозгласила она, будто на сцене школьного театра.

Мы с Фиби стояли по бокам от нее в передней части аудитории.

— Мы приглашаем вас в гипнотическое путешествие… по волнам памяти, — продолжила Мэри. — Как по вашим собственным воспоминаниям, так и по совместным воспоминаниям всех, кто был до вас.

У Фиби дернулся уголок рта. Хотя это была наша презентация, я чувствовал себя посторонним, словно никак не мог сосредоточиться. Просто стоял и оглядывал не особо-то темную комнату и людей с закрытыми глазами и старыми заплесневелыми листьями в руках.

— Почувствуйте вены, — шептала Мэри. Шептать она умела гораздо громче, чем говорить. — Представьте, как они тянутся друг к другу. Представьте, как в первый день в школе к вам тянется рука матери. А к ней тянется другая рука, а за ней еще одна. И все руки за вами тянутся во тьму. Бесконечная, бесконечная череда.

Народ в самом деле ощупывал розданные листья.

— Подумайте о любви, что вы испытали, — говорила Мэри. — Обо всех моментах, что меняли вашу или чью-то еще жизнь.

Я очень старался не думать об Эбби.

— Подумайте о секретах, что хранят ваши сердца. Ощутите соединившиеся вены и бьющиеся в них секреты других людей.

Мэри раскинула руки перед собой, точно Гендальф, и говорила медленно, будто сквозь дрему. Мы с Фиби оба посмотрели на листья в наших руках.

— Ты была синим, — произнес я.

— Как счастлив клоун, стоя на руках[10], — сказала Фиби.

— Подумайте о своем предке, по сугробам пробирающемся за едой, — прошептала Мэри.

— Где ты не сможешь удержать за руку, — прочла Фиби.

— А я причин остаться не найду[11]. — Я пытался скопировать мрачный тон Мэри, но безуспешно.

Она отступила назад, воскликнула:

— Говори, память!

И включила свет.

Несколько секунд все молчали. Просто сидели, моргали, гладили листья. Такое долгое, неловкое молчание. Затем Фиби прокашлялась и выдала свой короткий анализ стихотворения Сильвии Плат «Ариэль», никак не связанный с листвой, но впечатляющий и очень красноречивый. А я пробормотал свою часть о «Последнем письме» Теда Хьюза, хотя почти все украл из книги, что она мне одолжила.

И под конец Мэри озарила аудиторию улыбкой и сказала:

— Итак… вот и все. Сохраните листья. И вспоминайте нас каждый раз, как на них посмотрите.

Все захлопали, Йоргос улыбнулся и вызвал следующую тройку. Я понятия не имел, хорошо все прошло или плохо.

Мэри явно считала, что хорошо. С семинара она уходила пританцовывая.

— Я уважаю работу остальных, но мы точно были лучшими. Йоргос даже забрал с собой наш листик! Ну будто мы заставили его взглянуть на все по-новому. Я надеюсь.

Она взяла нас с Фиби за руки, и мы втроем побрели по коридору.

— Кажется, однажды я пересплю с Йоргосом, — заявила Мэри, словно выбирала, что бы съесть на ужин. — Знаю, спать с преподом — то еще клише, но он же секси…

— Ага, согласна, — кивнула Фиби. — На такого секси клише не распространяется.

— Поддерживаю, — вставил я, и они рассмеялись.

Мэри остановилась:

— Ну вы же придете позже на концерт группы?

Это мало походило на вопрос, скорее на утверждение. И говорила Мэри в третьем лице, будто сама в этой группе не состоит.

— Да, конечно, — сказал я.

— Клево. Тогда там и увидимся. Мне только надо забрать дымовую машину…

Я два часа перетряхивала гардероб, прежде чем поняла, что ничего достаточно крутого для похода на концерт «Fit Sister» у меня нет. В итоге я остановилась на классических джинсах и простой футболке, поклявшись на будущее на всякий случай купить ярко-синее платье с открытой спиной.

Мы с Люком встретились перед входом в бар, и, едва переступив порог, я дико смутилась.

Народу было битком, и все словно выросли в одном племени с Горшковолосой. Несколько человек с голубыми волосами, завязанными в пучки. Девчонка в блестящей юбке и растянутой спортивной майке. Еще одна в поношенных мешковатых трениках, но зато в свадебной фате. Да, вот так просто и естественно она нацепила длиннющую фату. Парни все тоже выглядели по-рокерски круто.

Мы с Люком купили выпить и устроились за боковым столиком, будто мама с папой, случайно зарулившие не в ту палатку на фестивале.

— Чувствую себя недостаточно крутым для подобной тусы, — прошептал Люк.

Я хотела сказать: «Ты-то крут, а вот я — нет». Но лишь кивнула:

— Я тоже.

Погас свет, кто-то зааплодировал, и тут на сцену поднялась Мэри, встав за огромным синтезатором с микрофоном. В черном свете были видны нарисованные на ее животе ультрафиолетовые звезды. Рядом, за еще одной клавиатурой с микрофоном, появился взъерошенный красавчик в проеденном молью свитере. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы его узнать, и я тут же достала телефон.

— Прям фанатка, — покачал головой Люк, когда я включила запись.

Я украсила короткое видео сердечками и отправила Фрэнки и Негин: «Живое выступление Мыслителя здесь и сейчас».

— Мы «Fit Sister»! — крикнула Мэри в микрофон. — И вы, народ, к нам еще не готовы… но ваши дети полюбят нас.

Они с Мыслителем заколотили по клавишам, создавая музыку, описать которую я не в силах. Звучало, словно кто-то играет в компьютерную игру под водой, а поверх накладывается искаженное пение Мэри. Голос у нее и правда хороший.

Люди перед сценой начали танцевать. Ну или не прям танцевать, а покачиваться, кивать и странно дергаться.

— Как думаешь, с ним все путем? — Люк кивнул на парня в шляпе Шерлока, который дико размахивал руками возле колонки. — Кажется, у него припадок.

— Здесь все двинутые, но двинутые в правильную сторону. Где-то между хедлайнерами на Гластонбери и пациентами психушки. — Я глотнула пива. — Просто я точно из команды гиков.

— Гики, объединяйтесь! — Люк поднял кулак в приветствии.

— Ты не гик. Ты стопроцентный качок.

Кажется, Люк обиделся.

— Ненавижу это слово. Будто ты просто тупой болван, которому, кроме футбола, ничего не интересно.

Пришло ответное фото от Негин и Фрэнки: они в пижамах пили горячий шоколад. Фрэнки написала: «Не верится, что ты запретила нам идти. Будто мы и правда можем опозорить тебя перед врагом квиддича. Скажи Мыслителю, что Негин — ЕГО ЕДИНСТВЕННАЯ ЛЮБОВЫ».

Следом написала Негин: «Ничего не говори Мыслителю! Как продвигается свидание?..»

Мыслитель на сцене теперь держал перед микрофоном маленький колокольчик и позвякивал им в ритме барабанного боя. Я еще раз сфотала.

— Уверена, тебе многое интересно, — успокоила я Люка. А затем, потому что было темно, а я чуток выпила и ощутила прилив храбрости, добавила: — Только не квиддич, очевидно.

Он повернулся ко мне и покачал головой:

— Если честно, Фиби… я давно хотел с тобой об этом поговорить. Просто кое-что… произошло, и мне было так паршиво, что хоть я и хотел прийти…

— Не парься. Там на самом деле очень весело.

Мы покосились на пафосно вальсирующую возле нас парочку.

Песня закончилась, и Мэри ткнула пальцем в нас с Люком:

— Да! Поприветствуйте моих друзей с семинара по листьям памяти!

Несколько человек в зале завопили, и мы усмехнулись. А потом вновь запузырилась и захлюпала музыка, и зарыдала поверх нее Мэри, и Люк предложил:

— Идем, мы должны хотя бы попытаться потанцевать, раз уж она практически посвятила нам концерт.

Мы спустились к сцене и попробовали копировать Шерлока. Поначалу было жутко неловко, но буквально пять секунд — и мы уже вовсю веселились. После трех песен мы так ухохотались и вспотели, что пришлось вернуться в бар.

— А если серьезно, можно я в следующий раз приду? — проорал мне на ухо Люк, когда мы заказали еще выпить. — В смысле, на квиддич. Я правда очень хочу.

Он протянул мне руку.

— Мы уже скрепляли договор рукопожатием, Люк Тейлор, — напомнила я. — Ты не человек слова.

И тогда он выудил из кармана листок:

— Клянусь своим гнилым листом памяти.

— Ладно. — Я пожала его ладонь.

Затем загорелся свет, и сквозь толпу, попутно обнимая людей, к нам поскакала Мэри с еще несколькими девчонками на буксире — включая Блестящую Юбку и Свадебную Фату, правда уже без фаты.

— Вы пришли! — взвизгнула Мэри, обнимая нас обоих.

— Конечно, — улыбнулся Люк.

Она постучала по барной стойке:

— Требую алкоголя!

Появился бармен, и Мэри начала заказывать.

Я указала на значок Общества феминисток на воротнике бывшей Свадебной Фаты:

— Так стыдно, я до сих пор не была ни на одном собрании, хотя записалась на ярмарке…

— Обязательно приходи! — улыбнулась Фата сначала мне, а потом и Люку: — И ты тоже.

— Ни за что не пропущу, — пробормотал он.

Мэри протянула ему рюмку:

— Люк в футбольной команде, так что он скорее угнетает женщин, чем освобождает.

Она явно шутила, но Блестящая Юбка вмиг ощетинилась и вперила в Люка подозрительный взгляд:

— Ты правда в команде?

Он кивнул.

— И что, вся эта фигня про Стену позора правда? — спросила она, и теперь на Люка смотрели уже все.

— Что за Стена позора? — не поняла я.

— Они фотографируют девчонок, с которыми спят, а потом оценивают их по десятибалльной шкале и всякое такое дерьмо, — объяснила Блестящая Юбка.

— Да ну, это просто слухи, Джен. — Свадебная Фата нахмурилась и повернулась к Люку: — Так ведь?

Меня бросило в жар. А если это правда? Уилл сфотографировал меня во сне? Ну нет, может, он и не ответил на сообщение, но и полным ублюдком не был, верно? Грудь сдавило от паники. Я ведь даже не переспала с Уиллом. Просто спала рядышком.

Люк опрокинул в себя рюмку и поморщился.

— Да неправда это, — сказал, вытирая губы.

Мэри ударила его по плечу:

— Слыхали? Тейлор — мой чувак. И если он говорит, что все это брехня, я ему верю.

Люк улыбнулся мне, и я, наслаждаясь прохладной волной облегчения, подумала: «Я тоже».

Глава 14

Меня до чертиков пугало то, как быстро все происходит.

Как быстро смутные мечтательные мысли о Фиби трансформировались в мысли более конкретные и серьезные, из разряда «это-в-самом-деле-может-случиться».

Рядом с ней я постоянно балансировал на грани. Изнывал от этого странного, необъяснимого электричества, которое зарождается в теле вместе с симпатией к кому-то новому. Я не чувствовал его с тех пор, как на первом уроке французского в десятом классе рядом со мной села Эбби, и теперь сходил с ума от страха, вины и волнения одновременно.

Одной мысли о скорой встрече с Фиби хватило, чтобы я ускорился, покидая поле. Стояло необычайно теплое октябрьское утро, и мы с Уиллом возвращались в Ютланд после ранней мини-тренировки. На прошлой неделе в своем первом матче мы проиграли Честерскому универу со счетом 4:2, поэтому Уилл настоял, чтобы отныне все тренировались при любой возможности.

Сегодня на поле я был крайне рассеян, так как без конца думал о Фиби. Мы договорились встретиться на лекции о поэзии, а потом сразу пойти на квиддич.

— Ну что, опрокинем по пинте? — спросил Уилл, глядя в телефон.

— Еще и половины десятого нет.

— Это значит «да»?

— У меня лекция.

Я подумывал рассказать ему о квиддиче, но быстро отказался от этой идеи. Во-первых, потому что Уилл наверняка начал бы издеваться. А во-вторых, потому что я так толком и не понял, что произошло у них с Фиби. Они точно не вместе, ибо за последние недели Уилл на моих глазах встречался с кучей девчонок. Но я все еще переживал, как он отреагирует, если узнает, что Фиби мне нравится. И гадал, что она думает о нем.

Его телефон пискнул, и Уилл сунул мне его под нос:

— Черт, мужик. Вот это красотка. Молодчага, Джорди Эл.

Я глянул на фотографию и понял, что сейчас самое время поговорить о Стене позора. О том, какая, по-моему, это гадость.

Я изо всех сил изображал непринужденность.

— Кстати, я вроде тебе не рассказывал. Я тут тусил недавно, и одна девчонка упомянула Стену позора. Мол, ходят слухи…

Уилл поджал губы:

— Ты же не трепался?

— Нет.

Он тут же расслабился и улыбнулся, отчего я почувствовал себя мерзким соучастником. Словно солгал из-за преданности команде, а не просто ляпнул под давлением стыда и паники.

— Некоторые девицы слишком напрягаются. — Уилл покачал головой. — Ну то есть чего такого? Люди все время друг друга фотают. Это просто шутка.

Я кивнул, хотя на шутку это совсем не походило, и сказал:

— Мне пора.

Я пронесся через весь кампус, надеясь попасть на лекцию пораньше и занять место рядом с Фиби, но в итоге все равно опоздал на пять минут. Я глубоко вздохнул и тихонько толкнул дверь, но, конечно же, она как назло громко заскрипела, и в мою сторону повернулась сотня голов.

— Ага… без этого никогда не обходится, — произнес профессор, прищурившись за стеклами очков. — Что ж, проходите побыстрее.

Было только одно свободное место в середине самого последнего ряда. Я протиснулся, извиняясь перед ворчащими студентами, которым приходилось вставать, и наконец сел, радуясь, что больше не в центре внимания.

А потом заверещал мой телефон.

И ко мне вновь повернулась сотня голов.

— И без этого никогда не обходится, — хмыкнул профессор. — Хотя обычно нас веселят разные люди.

Тихое фырканье переросло во всеобщий смех.

— Итак, — строго сказал профессор, когда я выключил телефон и достал свой экземпляр «Современной романтической поэзии». — Продолжим. В тысяча пятьсот сорок втором году союз Генриха Восьмого с императором Священной Римской империи Карлом Пятым заставляет его вмешаться в Итальянскую войну…

Я перестал копаться в сумке и огляделся, но так и не увидел Фиби. Не увидел вообще ни одного знакомого лица, кроме здоровенного парня из «Игры престолов», который свалил с посвящения в команду. И он точно не ходил ни на одну из лекций по литературе. Сидя сразу на двух местах, он почесывал свою ржавую бороду, а потом посмотрел на мою книгу, потыкал пальцами в телефон и придвинул его ко мне.

«ОШИБСЯ КОМНАТОЙ, ДРУЖИЩЕ».

Пока здоровяк пытался задушить смех, я рухнул лицом на стол.

Через час, когда я уже прилично разбирался во внешней политике Генриха VIII — хотя не представлял, зачем оно мне, — мы с Игропрестольным вышли из аудитории и наконец нормально познакомились. Звали его Эд, и поскольку он жил в Гильдасе, где проходили собрания квиддич-клуба, нам оказалось по пути. Эд был такой здоровенный, что его грязно-блондинистое афро почти скреблось о потолок крытой аллеи.

— Как прошло посвящение? — спросил он.

— Твой уход был самым ярким событием вечера.

Эд улыбнулся:

— Этот Демперс распоследний кретин.

— Да, есть немного. Но остальные классные. В основном.

Эд только плечами пожал.

— Значит, ты правда не пьешь? — спросил я.

— Не пью. Однажды попробовал, выдул пять пинт пива — и ноль эффекта. Наверное, из-за моих габаритов. Так что решил не заморачиваться и остановиться на ананасовом соке. Намного вкуснее.

— Но почему было не выпить хотя бы в тот вечер? Чтобы попасть в команду?

— А зачем? Я, конечно, люблю футбол, но если играть в команде — значит терпеть все это братанское фуфло, то оно мне не надо. Благо здесь есть чем заняться.

Мы пересекли мост Стефани Стивенс, и я вдруг кое-что учуял и остановился.

— Черт, я знаю этот запах…

На газоне невдалеке развалились Рита и Артур, оба листали книжки, а Артур еще и поедал клиновидный кусок бри будто пиццу. Заметив Эда, он чуть не подавился и прохрипел:

— Иисусе, ты только глянь, какой здоровый.

Эд глубоко втянул воздух:

— Отличный бри. Разбираешься.

— Именно! — Артур захлопнул книгу. — И почему ты не на моем этаже. Я окружен идиотами. Не обижайся, Люк.

— Даже не думал, — отмахнулся я. — Эд, это Артур и Рита. Артур и Рита, это Эд.

— И куда вы намылились? — спросила Рита.

— Иду в этот квиддич-клуб. Если хотите, тоже можете.

Ее губы четь дернулись в улыбке.

— А… девчонка со случайной эсэмэской?

— Что еще за девчонка? — не понял Эд.

— Да так, долго объяснять. Так вы идете или нет? — Я посмотрел на телефон. — Я уже опаздываю. Говорят, там весело. Сегодня вроде как товарищеский матч. Плюс там наверняка будет бесплатная еда. И бесплатный ананасовый сок.

— У меня семинар, — вздохнула Рита.

Но Артур вскочил и отряхнул пальто:

— А к черту, я в деле.

— Я тоже, — пожал плечами Эд. — Хотя если кто-нибудь попытается надеть на меня наручники, я свалю.

— Извини, но если он вновь тебя прокатит, никто из нас с ним больше не заговорит. Никогда. Точка. — Фрэнки казалась отнюдь не злой, а расстроенной.

Негин кивнула, потягивая сливочное пиво:

— Мы с ним и так ни разу не говорили, но да, чтобы провернуть этот номер дважды, он должен быть либо психически больным, либо настоящим козлом.

— Либо мертвым, — с надеждой произнесла я. — Почему-то же он пропустил лекцию? Зрелище было печальное. Я все повторяла людям, что заняла место для друга, а потом целый час сидела рядом с пустым стулом.

Я ведь правда думала, что он придет.

— Все-таки он козел, — добавила я.

— О нет, он не такой. — Фрэнки стиснула мою руку. — И вы меня, конечно, простите, но вашу ж маму, кто это вместе с ним?

Мы уставились на дверь, в которую как раз с улыбкой вошел Люк и еще два парня. Я даже не понимала, что улыбаюсь, пока Негин не прошептала:

— Ну просто няша. Отвратительно.

Фрэнки все еще крепко держала меня за руку.

— Прости, я, кажется, сейчас и правда помру. Только. Глянь. Какой. Он. Высокий.

С каждым словом хватка ее усиливалась.

— Прошу прощения за опоздание, — сказал Люк. — Угодил не на ту лекцию.

— Подтверждаю, — кивнул высокий парень.

— Еще ничего не началось. — Я пыталась говорить небрежно, но стоять там лицом к лицу с Люком было так странно… Наверное, потому что я слишком много и часто воображала его рядом на тренировках, и теперь мечта и реальность будто сплелись.

— Я Люк. — Он улыбнулся девчонкам.

— Артур, — представился второй из пришедших с ним. — Впервые пробую себя в роли квиддичиста. Или квиддичера?

— Квиддичиста, полагаю. — ответил нереально высокий парень с сильным северным акцентом. — Если играешь в квиддич, то ты квиддичист. А вот если б зарабатывал миллионы, был бы миллионером. — А затем улыбнулся нам. — Кстати, я Эд.

— Итак, Эд и Артур, — повторила я.

— А ты… Люк, не так ли? — Фрэнки произнесла «Люк» будто нелепое иностранное имя, которое впервые слышит. — Да, кажется, Фиби тебя упоминала.

Я сделала мысленную пометку пнуть ее позже во сне.

— Вам нужно зарегистрироваться. — Негин кивнула на стол, где сидели Брендон и Мисти, и ребята побрели в очередь.

Глядя им вслед, Фрэнки обняла нас и притянула к себе:

— Он высокий, обалденный и знаком с грамматикой, квиддичем и миллионерами. Само совершенство. Он…

Возвратился Люк, и она, осекшись, отвернулась к Негин, а я прошептала:

— У Эда есть девушка?

Люк ухмыльнулся:

— Не знаю, а что? Заинтересовал?

Наши глаза на секунду встретились.

— Нет, — медленно произнесла я. Он все еще смущал меня своей шикарной улыбкой, и я не хотела краснеть. — Спрашиваю для Фрэнки. Она с первой ночи новичков ищет высокого парня.

— Узнаю. Поработаем сводней. — Люк оглядел зал. Народ вокруг разогревался и сравнивал метлы. — Ну и как тут все устроено?

— Да, точно. — Я указала на возбужденно скачущего на месте Брендона: — Это Брендон. Он забавный. — Затем кивнула на Мисти в темно-красной камуфляжной толстовке. Выражение лица у нее было зверское. — А это Мисти. Совсем не забавная.

— Мисти? — повернулся ко мне Люк.

— Ага, знаю. Мы с Негин и Фрэнки уже это обсудили.

Мы рассмеялись, и наконец Брендон собрал всех в небольшой крут.

— Ну что, банда, спасибо, что пришли. Вижу, у нас появились новые лица, и это суперздоровски! Да же, Мист?

Мисти зыркала так, будто жаждала нас убить, но все же согласилась, что это суперздоровски.

— Соревнования начнутся на следующей неделе, — продолжил Брендон, — так что сегодня мы просто повеселимся и отыграем несколько товарищеских матчей между собой. В общем, хватайте метлы, народ! Начинаем!

Я вдруг осознала, что придется заниматься физическими упражнениями на глазах Люка Тейлора. А когда попыталась украдкой посмотреть на него, наткнулась на ответный внимательный взгляд.

Таких вечно взбудораженных людей, как Брендон, я еще не встречал. Словно кто-то запер кролика в человеческом теле, а потом обрядил в гриффиндорскую мантию.

— Итак, для товарищеских игр мы обычно делимся по факультетам! — крикнул он. — Давайте посмотрим, получится ли хоть примерно поровну…

Он оглядел круг и остановился на Артуре.

— Как насчет тебя, дружище? Не видел тебя на нашей первой встрече. Как тебя зовут?

— Артур.

— Отлично. И с какого ты факультета?

Артур пожал плечами:

— Без понятия. Я не особо прусь по «Гарри Поттеру», если честно.

Ни капли не обидевшийся Брендон улыбнулся:

— Хорошо, тогда давай зачислим тебя на Пуффендуй.

— Да ну на хрен, — фыркнул Артур. — Не буду я пуффендуйцем.

Фрэнки расхохоталась так громко, что смех эхом отразился от стен.

Мисти шагнула вперед и гордо хлопнула Артура по плечу:

— Ты прав. Импульсивный, огненный, страстный… Ты же явно гриффиндорец, да?

Артур запыхтел и попытался вернуть себе хладнокровие.

— Да, наверное. Возможно. Без разницы. Будто мне не все равно…

— Ну раз все равно, — начал Брендон, — то, может, Пуффендуй…

— Нет, мне уже сказали, что я гриффиндорец, — огрызнулся Артур. — Так что могу играть за Гриффиндор. Решено.

Мы разделились на две группы. Меня отправили в Когтевран вместе с Эдом и Негин. А нашими противниками стали пуффендуйцы, в том числе Фиби и Фрэнки.

— Мне дали гребаную швабру! — услышал я вопль Артура с другого конца зала, где Гриффиндор готовился сразиться со Слизерином. — Я должен быть волшебником, а не дворником!

Кто-то засвистел, и хотя половина из нас понятия не имела, что делать, матч начался.

Я тут же получил мяч от одного из первокурсников и увидел, как ко мне несется Фиби. Где-то на полсекунды в голове воцарилась безумная идея не двигаться и проверить, врежется ли она в меня.

Но я не рискнул и бросил мяч Эдду, а Фиби проскочила в дюйме от моей груди.

Она изогнула бровь и улыбнулась:

— Почти.

И убежала прочь, а я вдруг подумал, не стал ли первым в истории человеком, испытавшим возбуждение на поле для квиддича.

С мячом под мышкой Эд обошел врага по левому флангу и замер перед воротами. К нему уже яростно скакала Фрэнки, но он бросил мяч прямо мимо нее и угодил в верхний обруч.

Когтевранцы возликовали, и даже Фрэнки начала хлопать, пока один из пуффендуйцев на нее не рявкнул:

— Ты не в их команде!

Вратарь Пуффендуя искал, кому бросить мяч, а я пробрался к Фиби и встал за ее спиной.

— Я тебя пасу, Беннет. Мимо не пройдешь.

Она осторожно шагнула назад, почти прижавшись ко мне и шаркнув метлой по внутренней стороне моей ноги.

— Это не футбол, Тейлор. — Затем повернула ко мне порозовевшее лицо. — Вот это правильное состязание. Когда ты не в своей стихии.

Было трудно сосредоточиться на чем-то, кроме Фиби, но, поскольку пуффендуйцы уже шли в атаку, я попытался влиться в игру.

Кто-то крикнул:

— Пасите их!

И я отозвался:

— Я за Фиби!

— А меня никто не пасет! — воскликнула Фрэнки, глядя на Эда. — Ну то есть… кто-то же должен?

Он не обращал на нее никакого внимания, лишь неотрывно следил за мячом.

Один из пуффендуйцев попытался передать длинный пас, но Эд его перехватил и передал мяч Негин. Та секунду пялилась на него, а потом сорвалась с места.

Все вокруг пораженно замерли.

— Негин, — прошипела Фрэнки. — Да ты, должно быть, шутишь?

Негин оказалась невероятно быстрой. Загонщики Пуффендуя запустили в нее три бладжера (волейбольных мяча), но она увернулась от всех. Не сбавляя темпа, Негин провела мяч через верхний обруч, и наша команда снова восторженно завопила.

Из-за стола встала Мисти и крикнула, указывая на Эда и Негин:

— Ты и ты, имена?

Они представились, и она что-то яростно застрочила в блокноте.

Так странно: черта, что проявляется во мне на футбольном поле, всплыла и здесь. Я очень хотел победить.

Пуффендуйцы забили ответный гол, но затем мы с Эдом провели серию точных пассов и отправили Негин в еще один пылающий забег. Она снова запулила мяч в верхнее кольцо, и мы втроем дали друг другу не «пять», а все «десять».

Брендон бродил среди всеобщего хаоса, выкрикивал что-то ободряющее и хлопал игроков по спинам. Он улыбался, если кто-то совершал удачный маневр, и улыбался еще ярче, если кто-то ошибался. Когда Фрэнки чуть не обезглавила его, размахивая метлой, Брендон лишь рассмеялся и стал называть ее «Лаванда Метлой-вам-Дам».

И вот, на счете 14:10 раздался еще один свисток, и когтевранцы, радостные и обессиленные, рухнули на пол. Я был потным, измотанным и самым счастливым на свете.

Мисти попросила нас с Фиби убрать ворота-обручи, и когда мы выкатывали их в коридор, я чувствовал спиной взгляды Фрэнки и Негин. Мы отыскали кладовку и прислонили обручи к старому теннисному столу. А потом стояли, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, и смотрели друг на друга. Осознавая, что мы совершенно одни в пыльной подсобке. Просто улыбаясь, пытаясь отдышаться и ничего не говоря. Мы оба знали, что должно произойти, и ожидание было одновременно захватывающим и мучительным.

— Ну и… — пробормотала Фиби, и мы неловко рассмеялись.

Сердце стучало все быстрее, и как только в голову полезли мысли об Эбби, Фиби подалась вперед, и я наклонился, а она закрыла глаза.

Потом я будто вовсе перестал думать.

Я обнял ее, и наши липкие от пота тела соприкоснулись, и мы целовались, все сильнее и сильнее.

Глава 15

Фрэнки достала из микроволновки до краев заполненную миску с залитыми молоком хлопьями и мелкими шажками, чтобы не пролить, двинулась к столу. Мы с Негин ели тосты с медом.

— Пусть немного постоит, — сказала Фрэнки. — Люблю, когда оно превращается в эдакую пасту.

Затем взяла пакетик сахара и вытряхнула на коричневую смесь. Негин слегка поморщилась и протянула ей свой тост.

— Итак, значит Люк Тейлор теперь твой официальный бойфренд? — спросила Фрэнки, откусывая.

Я покачала головой:

— Если бы. Ты бы назвала бойфрендом случайного чувака с ночи новичков? Мы целовались. Один раз.

— Да ладно, не сравнивай, — вмешалась Негин. — Ты очень долго раскачивалась.

С момента поцелуя у меня беспрестанно кружилась голова. Прежде я такого не испытывала, ни по какому поводу. Разве что когда, скучая на школьных каникулах, поучаствовала в онлайн-конкурсе и выиграла роскошные выходные во флоридском Диснейленде для всей семьи. В тот раз тоже сначала был легкий толчок осознания, а потом полномасштабное землетрясение, после которого я чувствовала себя каким-то эпическим героем.

— Ты рассказала Флоре? — спросила Негин.

— Да. Она аж забыла, как дышать. Вела себя так, будто это наше совместное достижение. Вроде общего «Оскара». Все повторяла: «Ох, колотить, ты поцеловалась с Люком Тейлором. Ты это сделала!» — снова и снова. Собственно, в моей голове творилось примерно то же самое, даже непосредственно в момент поцелуя. Как будто вопли подсознания: «Какого хрена? Полный аут. Это точно по-настоящему?»

Фрэнки начала поедать застывшую сахарную корочку на хлопьях.

— Ты ему явно нравишься. Он даже написал тебе «спокойной ночи». Нет ничего значимее, чем «спокойной ночи». Это даже важнее, чем «я тебя люблю». Вообще, «спокойной ночи» как раз и подразумевает «я тебя люблю», потому что мы такое пишем только любимым. Мне никто никогда не желал спокойной ночи. Серьезно, никто.

— Вот бы еще узнать, что произошло между ним и Эбби, — вздохнула я. — Но как?

— А если просто… спросить между делом? — предложила Негин.

— Не вариант, так я сразу превращусь в чокнутую, мечтающую выйти за него замуж.

— Так и есть. И то, и то. Ну вы поняли. — Фрэнки вновь засыпала в миску сахар. — Я вчера говорила об этом с мамой. Вы в курсе, что солистка «Аббы» вышла за своего преследователя?

Я фыркнула в чай.

— Ладно, хватит обсуждать это вслух. Хотя, знаете, у меня осталось всего четыре ярких воспоминания до первой встречи с Люком Тейлором. Я недавно подсчитала.

Негин подняла глаза от тостов:

— Ты подсчитала свои воспоминания до знакомства с Тейлором? Довольно странно и, без обид, немного по-сталкерски.

— А по-моему, это романтично, — кивнула Фрэнки. — У меня вот не память, а решето, так что практически нет воспоминаний до вчерашнего знакомства с Эдом.

— Я не то чтобы специально считала, ориентируясь на встречу с Люком. Просто мы как раз проходим воспоминания. Ну как на них строится литература. Что без воспоминаний ничего не напишешь.

— Я без понятия, что мы проходим по археологии, — зевнула Фрэнки. — Они все вещают о науке. Мне никто никогда не говорил, что археология связана с наукой. Я в этом научном дерьме полный ноль. — Она зачерпнула ложкой пасту из хлопьев. — Так что там с этой Эбби?

— Я ничего не могу о ней узнать. Раньше она была одержима соцсетями, а теперь просто… исчезла.

— Боже, думаешь, Люк Тейлор ее убил? — ахнула Фрэнки.

— Он спортсмен, — кивнула Негин. — Море тестостерона.

— Ты тоже занимаешься спортом, — напомнила я.

— О, Негин убила кучу людей! — воскликнула Фрэнки. — С этой вот невозмутимой физиономией.

Я встала и сунула в тостер пару ломтиков хлеба.

— Я серьезно, Эбби исчезла. И теперь нет никакого способа узнать, что у них с Люком произошло.

— Кроме как спросить Люка… — Негин пожала плечами. — Что довольно просто.

— Спрашивать я точно не буду.

Вошла Бекки, укутанная в огромное пальто и с кучей свертков в руках.

— Бекстер! — крикнула Фрэнки, хотя сидела примерно в метре от нее. Затем подняла руку, и Бекки, сгрузив свертки на стол, дала ей очень слабенькое «пять». — Ты чего вернулась?

— Мы с Аароном поссорились, так что я села на поезд пораньше.

Бекки заправила волосы за уши, и я присмотрелась к ней повнимательнее. Глаза слегка покраснели.

Я вскочила и выдвинула для нее стул:

— Ты как?

— Нормально, просто… Все будет хорошо. — Голос звучал устало. — Я позвоню ему попозже. И могу съездить домой в следующий вторник.

Фрэнки покачала головой:

— Во вторник Хэллоуин. Приходим в костюмах служб спасения. Перед клубом, как всегда, тусим здесь. Я сделаю коктейли, вдохновленные личностью каждого. Вот ты, например, — это водка и фанта с примесью зеленого сиропа. — Она взяла миску и опрокинула в рот остатки молока.

— Сейчас у нас только и есть что водка, фанта и зеленый сироп, — сказала Негин.

Фрэнки начала разворачивать один из свертков.

— Кстати, о вечеринке в стиле служб спасения… — Она разорвала пластиковую упаковку и вывалила содержимое на стол.

Мы уставились на блестящее, как пакет, странное белое платье с красным крестом и на рекламную картонку с дамочкой, жутко похожей на стриптизершу, и надписью «Костюм Сексуальной Медсестры».

Фрэнки принюхалась:

— Пахнет чудно́. Как фломастер. Может, примерим?

Мы вернулись в мою комнату. Фрэнки тут же скинула одежду и, когда Бекки застегнула на ней платье, повернулась и раскинула руки над головой, будто открывала шоу в Вегасе.

— Ты теперь кажешься еще выше, — заметила я. — Наверное, потому что платье такое крошечное. Ноги нереально длинные. Прям три четверти всего тела.

— Как у комара-долгоножки? Гадство. — Фрэнки нахмурилась и сменила позу. — И что делать? Поискать магазин костюмов для гигантов?

— По крайней мере, если кто-то прольет на тебя бухло, сможешь просто смахнуть рукой. — Негин прищурилась. — Не из этого ли материала делают пеналы для карандашей?

— Нет, Негин, сейчас я сама как карандаш. — Фрэнки попыталась подтянуть чулки к подвязкам, но те застопорились где-то над коленями. — Я думала, такую хрень носят только модели «Виктория Сикрет», так чего они такие короткие?

— У меня проблема противоположная, — вздохнула я. — Спорим, мои будут слишком длинные и дотянутся до самой задницы?

— А еще тут огромный карман для сисек, но положить мне туда нечего. — Фрэнки повернулась к Бекки, сидевшей на моей кровати. — Ты не такая стерва, как эти две, так что скажи честно… Будь ты Эдом, сочла бы меня сексуальной в этом наряде?

Бекки, кажется, слегка обалдела от вопроса.

Мы с Негин расхохотались.

— Прости, ты правда секси, — выдавила я. — Просто у Бекки такое лицо… и ты так сказала «сексуальной»…

— Да пошли вы, — буркнула Фрэнки. Один чулок сполз на ее лодыжку, и она бухнулась на кровать рядом с Бекки. — Я говорила, что моя мама медсестра? И вот они подобное дерьмо не носят. Они носят туники, как дамочки в салонах красоты. Может, надо было взять такую? У кого-нибудь есть тридцать фунтов? И вообще, вперед, я хочу увидеть ваши костюмы.

Обычно я стесняюсь, раздеваясь перед кем-то, но Фрэнки вела себя так естественно, что мне тоже захотелось. Даже если чувствовала я совсем другое.

Кроме мамы, Фрэнки, пожалуй, единственная девушка, которую я видела совершенно голой. На пижамных вечеринках в школе все ловко снимали белье прямо под одеждой. И даже с Флорой наедине мы надевали в ванную бикини. Но оставшись у меня в первую же ночь, Фрэнки спокойно оголилась и будто меня загипнотизировала. Во-первых, обнаженным телом, а во-вторых, потому что не считала это чем-то особенным. Как будто ее никто не предупредил, что у девчонок принято дергаться и извиваться, чтобы вытянуть лифчик из-под футболки.

Я открыла пакет и начала переодеваться, пытаясь перенять свободную манеру Фрэнки.

— Ты больше похожа на настоящую медсестру, — сказала Негин. — Наверное, дело в зеленом цвете.

— Чувствую себя одной из фей Золушки. В талии очень туго.

Я села на кровать и попыталась разобраться, как надеть чулки с подвязками. В итоге пришлось смотреть обучающее видео на YouTube. Наконец я встала и оглядела себя.

— Они словно сгоняют весь жир с ног наверх, и он переваливается через край… Будто я кексик, а жир — масляная глазурь.

— И чего парни так от этого прутся? — недоумевала Фрэнки. — Можешь спросить Люка? Давай сфоткаю. Сделай моську медсестры.

Я выпрямилась и сделала суровое, но доброе лицо. Негин сфотографировала, качая головой.

— Думаю, любовь к подвязкам пошла от проституток прошлых веков. — Фрэнки стянула второй чулок. — А медсестры мужикам нравятся… может, из-за доброты?

— Иногда я мужчин совсем не понимаю. — Я посмотрела в зеркало. — Я точно буду потеть как свинья. К черту. Я это не надену. Дурацкий костюм. Ну на кого я похожа?

Фрэнки плюхнулась спиной на кровать:

— Ну если не наденешь, то я буду чувствовать себя еще более нелепо. Думаешь, нам вернут тринадцать фунтов?

— Мы обе эту ерунду не наденем. Вообще, давай договоримся никогда не носить чулки с подвязками. Я не проститутка из прошлых веков. И не медицинский работник. Так что это вроде как лживая реклама.

— По рукам, — кивнула Фрэнки.

— Просто наденьте форму санитаров, как мы с Бекки. Как раз завтра собираемся стащить пару комплектов из корпуса Эм. Можем и вам прихватить.

Замигал мой телефон на столе. Я глянула на экран и тут же выпрямилась:

— Черт.

— Кто это? — нахмурилась Негин. — Ты чего такая испуганная?

— Бог ты мой, это террористы? — завопила Фрэнки.

— Да, это террористы! — рявкнула Негин. — Они всегда звонят Фиби перед бомбежкой.

Бекки рассмеялась. Телефон все еще мигал, и я не знала, что делать.

— Это Люк.

— Да ладно!

Не успела я опомниться, как Фрэнки выхватила телефон из моей руки.

— Фрэнки, зараза! — закричала я. — Это моя жизнь!

— Это моя жизнь, — повторила Негин, и они с Бекки снова засмеялись.

Фрэнки шикнула на них и нажала «ответить».

— Привет, Люк Тейлор. — Она запрыгнула на кровать, удерживая трубку так высоко, что я не могла дотянуться.

— Боже… — прошептала я, заскочила следом и, упершись локтем ей в живот, попыталась отобрать телефон.

— Да, это Фрэнки. Рада была вчера с тобой пообщаться. Ну и погонять вместе в квиддич… Что… А, вот как… О, серьезно?

— Что он говорит? — зашипела я.

Лицо ее изменилось, и Фрэнки яростно закивала на окно.

С газона перед корпусом на нас глазел слегка ошарашенный Люк.

— Значит, вот как ты всегда одеваешься на завтрак?

Губы Фиби дрогнули, будто она пыталась сдержать улыбку.

— Да, разумеется. Это традиция корпуса Ди. Мы просыпаемся, натягиваем латексные наряды медсестер, достаем хлопья…

Я оглянулся на их корпус, откуда мы двинулись на лекции. В кухонном окне, так и не сменив костюм, танцевала Фрэнки.

— Значит, это наряды для Хэллоуина? — спросил я.

Фиби склонила голову:

— Нет, Люк, я просто люблю шататься по общаге в образе секси медсестры.

— Почему бы и нет.

Я был немного разочарован, когда она спустилась уже в обычной одежде. Меня мучил вопрос, как долго нужно ждать, прежде чем попытаться снова ее поцеловать. Собственно, после вчерашней игры я ни о чем другом и не думал.

— А ты в чем пойдешь?

Я пожал плечами:

— Наверное, одолжу лабораторный халат у химиков. Буду доктором.

Фиби вздрогнула от ветра и застегнула куртку.

— Странно, что все считают врачей и медсестер сексуальными. Не знаешь почему?

— Ну… они проводят много времени с голыми людьми.

— Да, но эти голые люди либо больны, либо мертвы.

— Тоже верно. И никто не считает сексуальными гробовщиков. Если честно, думаю, парням по вкусу любой наряд, демонстрирующий обнаженную плоть. — Я поднял руки. — Прошу прощения за свой пол.

— Принимается, — кивнула Фиби. — Но предупреждаю сразу, мы с Фрэнки все равно решили забить на секси медсестер. Наденем форму санитаров, как Негин и Бекки.

— Отличный план.

— Твой приятель Эд придет? Фрэнки на нем помешалась. — Она замерла и зажала рот рукой. — Ой, только ему не говори. Если, конечно, это у них не взаимно. Он тоже помешался?

Мы пошли дальше.

— Не знаю. При следующей встрече попробую выжать из него побольше информации.

— Нет, Люк. Тут надо действовать деликатно.

Я уставился на нее насмешливо-оскорбленно:

— Я деликатный, Фиби. Я суперделикатный. Не переживай.

Фиби подняла глаза, и губы ее снова дернулись.

Добравшись до аудитории, мы заняли места в заднем ряду. Народу было столько, что все жались друг к другу как сардины на жутко неудобных откидных сиденьях. И так как мы с Фиби устроились рядом, наши ноги под столом без конца соприкасались, и в конце концов это превратилось в своего рода игру. Один толкал другого, второй отвечал чуть сильнее, и при этом оба пытались — без особого успеха — сохранить невозмутимые лица.

В итоге к концу лекции я так ничего умного и не узнал. Интересно, за три года здесь я смогу научиться хоть чему-то? Родители взбесятся, если узнают, что оплачивают пихание под столом и чтение сообщений.

После лекции мы поднялись в библиотеку на холме и взяли книги для следующего семинара. А когда вышли на улицу, я вдруг понял, что никаких оправданных причин и дальше зависать вместе не осталось.

— Хочешь чая или еще чего? — с надеждой спросил я.

— Да, было бы неплохо.

Мы зашли в библиотечное кафе «Старкапс» — чую, судебный иск не за горами, — уже украшенное резиновыми скелетами и тыквами, и заказали чай и шоколадное печенье. Затем устроились под огромным деревом на берегу озера. Куртка и перчатки не спасали от холода, зато воздух был свежим, а небо — прозрачно-голубым. Землю покрывали плоды конского каштана, и Фиби подняла один.

— Мы с братом любили играть в «каштаны».

Внезапно из ниоткуда всплыло воспоминание.

— Эй, а помнишь, как Тома Гейла отстранили за то, что попал каштаном Дираджу в голову? Когда это было? Классе в восьмом?

— О да. На следующий день даже устроили собрание на тему «безопасных игр с каштанами». Но я думала, это Дирадж забросал Тома каштанами после того, как Том выстрелил в него из пневматики? Том Гейл был слегка психованный.

— Все еще так дико, что у нас столько общих воспоминаний, но до начала этого месяца мы друг друга не знали. — Я протянул ей самый большой и гладкий каштан, какой только нашел. — Держи, с таким ты всех в игре сделаешь. И даже сможешь вырубить Тома Гейла.

Фиби улыбнулась и сунула его в карман куртки, а я вдруг понял, что больше не могу ждать. Я наклонился, и мы снова поцеловались.

Получилось даже круче, чем вчера, но мы явно еще не достигли той стадии, когда после поцелуя спокойно продолжаешь общение. Едва мы отстранились, повисло неловкое молчание.

Я взглянул на озеро и заметил на другом берегу большую компанию. Кто-то отстал, и показалось, будто он смотрит на нас, но с такого расстояния трудно было сказать наверняка. А потом он поднял руку и помахал, и я понял, что это Уилл. Мы с Фиби помахали в ответ. Выражение его лица я не разглядел. Молчание вдруг стало еще напряженнее.

— Я, возможно, буду жить с Уиллом в следующем году. — Без понятия, зачем я это сказал. Наверное, хотел нарушить тишину. — Ну то есть это еще не точно, но…

— Ясно. — Фиби кивнула. — Круто.

И подняла еще один каштан.

Я все гадал, что она думает об Уилле. Насколько серьезно у них все было на неделе новичков. Меня не волновало, что они, вероятно, переспали, но еще как волновало, что он мог ее сфотографировать. Что этот снимок попал на Стену позора, под обстрел мерзких комментариев Демперса и остальных. И ведь не проверишь никак, поскольку мне были доступны сообщения только со дня добавления в чат.

— Если честно, меня до чертиков пугает вся эта движуха со съемом жилья, — сказала Фиби.

— Разве вы с Фрэнки и Негин будете жить не вместе?

Она пожала плечами и уставилась на каштан в руке:

— Мы это еще не обсуждали. У Негин куча друзей на курсе, а Фрэнки знает чуть ли не всех в кампусе. Так что… не знаю.

— Да, сплошной стресс.

Я посмотрел на озеро и вновь увидел на другой стороне Уилла, на сей раз идущего прочь.