Первокурсники

Глава 5

— Ничего не осталось! — крикнула Фрэнки из другого конца магазина костюмов.

Затем застонала и исчезла. Мы с Негин нашли ее распростертой на полу в драматичной рыдательно-страдательной позе. Учитывая ее рост, Фрэнки занимала весь проход.

— Ну простите, — без особого энтузиазма отозвалась из зала продавщица. — У нас был наплыв.

На пустом стеллаже, под которым развалилась Фрэнки, висела табличка: «Одеяния призраков».

— Нет сил, — пробубнила Фрэнки и закрыла глаза, будто собралась спать на полу магазина. — Клянусь, последние пять ночей меня сломали.

Я легонько ее пнула:

— Подъем. Последняя ночь новичков, подруга.

— Эй, Лжеконнор, угомонись. — Негин покачала головой и посмотрела на Фрэнки: — А с тобой что? Утром ты была одержима этой вечеринкой смайликов и собиралась сделать папье-маше китайской сливы с помощью мяча для йоги.

— Нет, ну гениальная же идея. — Фрэнки открыла глаза. — Если какая-нибудь горшковолосая сделает костюм сливы в технике папье-маше, я впаду в ярость. То же самое с уткой, вылупляющейся из картонного яйца.

— Призрак — это как-то банально, — заметила Негин.

— А может, луна? — предложила я. — Нарядись луной в разных стадиях роста.

Фрэнки фыркнула, не вставая с пола:

— Нужно взять смайлик и сделать его сексуальным. Секси крокодил, секси сумка, секси буханка хлеба. — Она подняла ногу и нахмурилась. — Секси луна в разных стадиях роста.

И взвыла от смеха.

— Секси хлеб, — медленно повторила Негин. — Секси. Хлеб.

Фрэнки вскинула палец:

— Поверь, подруга, хотя бы одна сексуальная буханка хлеба там будет. А может, две или три.

— Если хочешь сексуальный наряд, надо выбирать зайчика, или танцовщицу фламенко, или… Не знаю. — Я достала телефон.

— Секси хлеб! — крикнула Фрэнки.

— Зайчиков Плейбой у меня нет, — глянула на нас женщина из-за стойки. — И никаких сексуальных сеньорит тоже.

— Видишь? — сказала я Фрэнки и повернулась к продавщице: — А сколько у вас костюмов хлеба?

— Ни одного. Но есть банка фасоли «Хайнц».

— Сомневаюсь, что есть смайлик банки фасоли. — Я посмотрела на Фрэнки: — Нам просто нужно найти какое-нибудь старье. Уже три часа. Давай купим что угодно.

— Это последняя ночь недели новичков, — возмутилась та. — Мы ее на всю жизнь запомним.

А точно ли? Ведь нельзя знать наверняка. Всегда есть шанс, что именно сегодняшнюю ночь ты запомнишь навеки, но порой запоминается совсем другое. К примеру, я не стремилась специально сохранить в памяти, как в восьмом классе мы с Флорой затемно выбрались из своих домов и гоняли на великах по пустому центру города. На самом деле запомнилась не вся ночь, только этот момент. И не знаю, почему мой мозг решил запечатлеть именно его из всех возможных вариантов. Может, и сегодняшняя вечеринка останется в памяти. Может, это как раз одна из таких ночей. Кто знает.

За прошедшие пять дней мы с Негин и Фрэнки стали командой. Мы эсэмэсились, едва проснувшись, ходили вместе по магазинам и перед сном проверяли, не умер ли кто из нас. Такое облегчение встретить приятных людей, которым я, кажется, действительно понравилась. Да, они не Флора, и что с того? Самое странное в подобных отношениях — какая-то нереальная близость с теми, кого едва знаешь. Я все еще настороженно приглядывалась к Негин и Фрэнки. Пыталась понять, что они за птицы, подстроиться под них и не разрушить ненароком нашу пятидневную дружбу. Может, они делали то же самое? И может, однажды мы об этом поговорим.

Я взяла мышиные ушки. Наверное, мышь — отличный компромисс между сексуальным и веселым.

— А есть смайлик-монахиня? — спросила Фрэнки, соскребаясь с пола. Они с Негин увлеченно пялились в телефоны. — Должен быть.

— Кому нужен смайлик-монахиня? — Я взяла пластиковый початок кукурузы и приставила его к Негин.

— Папе? — предположила она. — Для папского Инстаграма.

— Угу, решено, если есть такой смайлик — чур мой. Я в прямом смысле монашка нашего потока. И сегодня обязана это исправить.

— Ничто так не говорит «возьми меня», как кукурузный початок. — Я поднесла его ко рту и улыбнулась.

— Тут нет высоких мужиков! — возопила Фрэнки. — Я-то все ждала каких-нибудь голландцев по обмену… Ненавижу свой рост.

— А можешь поненавидеть его позже? — спросила Негин. — У нас осталось два часа, нужно сосредоточиться.

Она вновь уткнулась в телефон, и мы было последовали ее примеру, но тут Фрэнки пихнула меня в бок и указала на окно:

— Да ладно.

Дорогу к магазину переходили Джош и Уилл. Мое лицо запылало.

— Я не могу встретиться с Уиллом, — зашипела я. — Не сейчас. Мне спрятаться? Мы никогда не виделись при свете дня.

— Как вампиры, — хохотнула Фрэнки.

Мы с Уиллом сталкивались только в баре, где тусовались и обжимались. Я уставилась в пол. Мы были вместе в клубе этой ночью — всего несколько часов назад. Но днем все иначе. Я схватила юбку с надписью «рок-н-ролльная милашка» и напустила на себя крайне увлеченный вид. Фрэнки и Негин тоже притворились погруженными в изучение ассортимента.

— Выглядим странно, — прошептала Негин, когда дверь распахнулась и вошли парни.

— Привет, — сказала я и махнула рукой.

Слишком сильно. Будто кому-то на другом конце улицы. Затем попыталась сгладить позор, заправив волосы за уши и легонько пожав плечами. Что, наверное, смотрелось совсем по-идиотски. Уилл лениво улыбнулся. Просто возмутительно, что ему удавалось выглядеть сексуально даже после трехчасового сна. Голова опустела, и я не знала что сказать.

Слава богу, на помощь пришла Негин:

— Ни одного костюма призрака!

— И хлеба нет. Вообще, хлеба никогда не бывает, — поддержала Фрэнки.

Джош улыбнулся:

— Знаете, что сказал бы Коннор, если бы был здесь?

— Последняя ночь новичков! — крикнули мы хором, подражая безудержной радости Коннора.

— Точно, — кивнул Джош. — Как вы?

— Собираемся сегодня оторваться и зажечь, — сообщила Фрэнки. — И я купила ореховые кукурузные хлопья и два пакета гигантского шоколадного драже.

Она протянула открытую коробку хлопьев, которые мы ели по пути в город, и Уилл с Джошем зачерпнули по горсти.

Я отчаянно хотела сказать что-то, чтобы ситуация не казалась такой странной, и пробормотала немного маниакально:

— Мы не знаем, в чем идти.

Уилл улыбнулся:

— Мы тоже. У вас ведь нет огромных мультяшных глаз?

Продавщица покачала головой.

Он кивнул и поморщился:

— С похмелья вообще тяжко собираться.

Оттого что он даже мимолетно упомянул прошлую ночь, щеки запылали еще сильнее. Мы стояли лицом к лицу, и я чувствовала, что он тоже нервничает. Негин, Фрэнки и Джош общались с продавщицей, а я переминалась с ноги на ногу.

— Времени на выбор костюма и… сборы реально мало.

Черт, говорю как мама.

Уилл кивнул:

— Ага, им плевать, как ты все успеешь. Большинство людей просто напялят шляпы или разукрасят лицо или еще что-то в этом духе. Честно говоря, не стоит особо заморачиваться.

О боже, все так по-дурацки. Вчера мы так долго целовались, и теперь между нами вклинился огромный слон невысказанной физической близости. Даже случайное прикосновение к рукаву сейчас будет казаться вторжением в личное пространство. Я не осмеливалась посмотреть на Уилла прямо. Будто он солнце или типа того. Ненадолго повисла пауза, а потом наши взгляды встретились. И это было похоже на зрительный контакт, после которого мы всю неделю целовались на разных танцполах. Наконец мы оба улыбнулись, а потом и расхохотались одновременно. Мы смеялись и смеялись, и оба знали почему, но ничего не говорили.

Уилл глянул на телефон:

— Через час я должен быть на отборе футболистов, так что нам пора.

Упоминание футбола тут же воскресило в памяти образ Люка Тейлора. То есть я и не забывала ту первую ночь. Хотя так и не поняла, что именно произошло или не произошло между нашим общением на мосту и моментом, когда он продинамил меня с квиддичем. Отныне Фрэнки звала его «Тейлор Люк — квиддичу не друг». Довольно емко, как по мне.

С тех пор я видела его пару раз, но в основном мы друг друга игнорировали. В любое другое время это стало бы главной трагедией моей жизни, однако в пылу недели новичков и поцелуев с Уиллом я просто выкинула эту странность из головы. Полагаю, Люку суждено остаться одной из неразрешимых загадок моего прошлого. Словно мы принадлежим к разным сторонам диаграммы Венна и в первую ночь пересеклись лишь чудом, хотя не должны были.

— Готов? — спросил Джош.

Уилл кивнул и улыбнулся мне:

— Увидимся. Надеюсь, ты что-нибудь найдешь. В любом случае, уверен, ты будешь выглядеть… нуты знаешь. Славно.

А потом они ушли.

Фрэнки так громко загоготала, что аж продавщица подпрыгнула. А эта зараза все смеялась и смеялась, пока не начала задыхаться и не сложилась пополам.

— Ты будешь выглядеть славно.

— Прекрати. — Я сжала лицо руками. — Хватит.

— Ты будешь. Выглядеть. Славно.

Негин смеялась куда изящнее.

— А по-моему, это мило. И отвратительно. Отвратительно мило.

— Ты будешь выглядеть славно! — скандировали они, пока мы оплачивали мышиные и кошачьи уши, а также пластиковую черепаху и початок кукурузы.

И при каждом слове их истерика все усиливалась, подпитывая сама себя, так что в конце концов мы все задыхались от хохота.

— Почему сексом занимаются все, кроме меня? — Фрэнки утерла слезы.

— Я не занимаюсь, — сказала Негин.

— Да и я с Уиллом пока не спала, — добавила я.

— Ключевое слово «пока». — Фрэнки протянула мне коробку хлопьев. — Запасайся-ка ты углеводами. Нуты поняла… на вечер.

Я сидел на кухне, умирая от похмелья столь жуткого, что оно, казалось, пробралось до самых костей.

Последние пять дней практически слились в одну длинную туманную ночь. Дикая пьяная круговерть: из общаги на вечеринку в какой-нибудь бар, потом обратно в комнату Артура, чтобы проснуться на полу, позавтракать, поиграть в икс-бокс, опять пойти на вечеринку, вернуться, покурить… И так круг за кругом.

Я изо всех сил старался не думать об Эбби и решил, что лучший способ — не останавливаться: продолжать пить, курить и веселиться, чтобы мозг не мог сосредоточиться на ней дольше, чем на пару минут. Впрочем, иногда, когда я тупо валялся на полу комнаты Артура в пять утра, Эбби пробиралась в мою голову, и меня охватывало жгучее чувство вины.

Я быстро съел над раковиной бутерброд с «Нутеллой», поглядывая на дверь Бет, за которой шушукались и хихикали она и Барии. Затем пошел к Артуру. Они с Ритой увлеченно резались в «Эрудит». Рита сидела на одеяле, скрестив ноги и сгорбившись над доской, а Артур стоял на коленях на полу и упирался локтями в края кровати.

— Да уж, чувак, — прохрипел он, не отрывая глаз от доски. — Я утром чуть не сдох. Последний ягербомб явно был лишним.

— Огурчик, — весело сказала Рита, выкладывая буквы. — Четырнадцать очков плюс бонус за букву «к», так что… девятнадцать! Меня устраивает. Привет, Люк.

— Привет, Рита. — Я сел в кресло. — Огурчик. Ты молодец.

— Благодарю. Твой ход, Арт.

Артур медленно выдохнул и сжал пальцами переносицу.

— Эм… Какие еще есть слова? Кажется, я все забыл. — Он повернулся ко мне: — Люк, какие есть слова?

Рита улыбнулась ему, будто медсестра пациенту:

— У тебя есть буква «и», Уотлинг. Можешь просто получить «огурчики».

Артур кивнул и положил на доску «и».

— Огурчики. Гениально. С похмелья эта игра охренительно сложная.

— А мне нравится, — хмыкнула Рита. — Я будто играю сама с собой.

— Ну что, нашел наряд на вечер? — спросил Артур, вытряхивая из мешочка новые буквы.

— Ага. То есть… я просто распечатал «палец вверх» в компьютерном классе. Приклею его к белой футболке.

— Классика, — усмехнулся Артур. — Вижу, ты решил плюнуть на все условности.

— А ты в чем пойдешь?

— О, увидишь, друг мой. Поверь, я там всех порву.

— Когда начнем накидываться перед вечеринкой? — Я зевнул.

— Да хоть здесь и сейчас, — фыркнул Артур. — Химики все равно занудствуют, как обычно. А Бет и Барни я весь день не видел.

— Вообще, кажется, Бет и Барни трахаются. Я видел, как он выходил из ее комнаты в первую ночь. Забыл тебе рассказать.

Артур развернулся и выпучил глаза:

— Да ну на фиг, серьезно? Удивительно, как это Барни не приклеил на нее стикер.

Рита бросила в него подушку:

— Что б тебя, женоненавистник!

Артур стянул кепку и провел рукой по спутанным волосам:

— Уф, такую бомбу нужно срочно заесть «Твиксом». Кто сгоняет к автомату? Предлагаю Люка.

— Обойдешься. — Я встал, потягиваясь через боль. — Мне нужно на отбор в команду.

— Да ладно? — потрясенно воскликнул Артур. — А отложить они не могут? Это же неделя новичков! Нельзя заставлять людей тренироваться с похмелья. Это нарушение прав человека.

— Ага, но что теперь. Думаю, мне скоро полегчает.

— Сильно сомневаюсь, — пробормотал Артур.

Рита выложила на доску буквы, и он прищурился.

— Пакетика? Так нельзя, Рите! Даже я знаю. Какого еще пакетика? Ты склоняешь слово!

— Это «патетика», — рассмеялась она. — Означает «пафосная хрень».

— Это и есть пафосная хрень, — раздраженно буркнул Артур. — Нельзя просто выдумывать слова.

Рита слезла с кровати и погладила его по плечу:

— Ладно, Уотлинг. Ты пока гугли патетику, а я схожу куплю нам «Твикс».

Артур вскочил и крепко ее обнял:

— Маурита, подруга, я тебя обожаю. Ты величайшая из всех, с кем я когда-либо жил. Я тебе уже говорил?

— Да, говорил. А теперь дай мне мелочовку для автомата.

Мы с Ритой вышли в объятия полуденного бриза.

— Как тебе неделя новичков, Люк? — спросила она, когда мы пошагали по тропинке к автоматам с закусками.

— Ну… нормально. В смысле, довольно… безумно. Но нормально. Не знаю. А как прошла твоя?

— Если честно, не очень. Под таким давлением очень сложно по-настоящему… веселиться. Понимаешь?

Я кивнул.

— К тому же я тогда рассталась с парнем, — добавила Рита. — Было тоскливо.

Если я что и понял о Рите за последние дни, так это что она не склонна к пустой болтовне. И это серьезное, важное и удивительно честное признание она сделала так же просто, как большинство людей комментируют погоду. Мне Рита очень нравилась.

— Он тоже учится в Йорке? — спросил я. — Твой парень.

— Нет, Джек в Эдинбурге. Мы разъехались в разные универы, думая, что справимся на расстоянии, а на третий день недели новичков он позвонил и сказал, что ничего не выйдет.

— Черт, серьезно?

— Ага. — Мы добрались до автомата, и она начала скармливать ему горсть двадцатипенсовиков. — Но я в порядке. И все только к лучшему. Честно говоря, он был тем еще болваном. Носил плоскую кепку. Такое сойдет с рук только фермеру или гангстеру из двадцатых.

— Подозреваю, он не был ни тем, ни другим?

— Увы. В общем, вот так… мои воспоминания о неделе новичков оставляют желать лучшего. Конечно, здорово повеселиться и все такое, но дальше будет только круче, поверь. Вопреки распространенному мнению, это далеко не лучшая часть студенческой жизни.

«Твиксы» сползли с полки и шумно брякнулись в брюхо автомата, и Рита улыбнулась. А я вдруг подумал, не рассказать ли ей про Эбби. Просто выплеснуть все случившееся со дня получения писем из колледжей и до сегодняшнего дня и спросить ее мнение. Мне просто очень хотелось поговорить обо всем хоть с кем-то.

Но если я не в силах разобраться в собственных чувствах, то как смогу объяснить их другому человеку? Если честно, я просто не знал, как все описать и не выглядеть при этом засранцем, разрушившим жизнь Эбби. И эти мысли только подтверждали, что я засранец. Что я действительно разрушил ее жизнь.

Мы попрощались, и я отправился на отбор. Поле находилось в противоположной части кампуса, так что я пошел по крытой аллее вдоль озера, обмениваясь кивками с людьми, смутно знакомыми после пьяных ночей. Трава все еще блестела росой, и целые толпы уток отряхивали головы над водой. Подмораживало, но в голубовато-белом небе сияло солнце, отчего похмелье все яростнее скреблось в висках.

Футболисты приветствовали меня с большим энтузиазмом, даже когда я сказал, что в любой момент могу блевануть.

— Не грузись, чувак, мы все страдаем, — отозвался парень по имени Тоби. — Я не спал уже четыре дня.

Аристократично взъерошенный капитан, Уилл, собрал нас всех посреди поля.

— Итак, парни. Спасибо, что пришли. Знаю, на неделе новичков это сложно. Но мы лишь сделаем несколько упражнений и чуток сыграем — просто расслабьтесь и повеселитесь.

Я видел Уилла и раньше — на самом деле почти каждую ночь на этой неделе — в разных клубах, обычно на танцполе в обнимку с Фиби. Пару раз я пытался подойти к ней и извиниться за ситуацию с квиддичем, но она либо болтала с людьми, либо целовалась с Уиллом. Мне казалось странным, что мы не говорили с самой ярмарки для новичков.

— Ну а вообще, — продолжил Уилл, — если пройдете отбор, в ближайшие пару недель вас ждет посвящение, так что бойтесь…

Невысокий, коренастый и красномордый третьекурсник по имени Демперс добавил:

— До усрачки бойтесь, мать вашу.

По группе первокурсников пронеслись нервные смешки, но Уилл только отмахнулся:

— Да он придуривается, не волнуйтесь. Мы не настолько ужасны.

В итоге отбор прошел довольно весело. Правда, в матче моя команда проиграла — в основном из-за последнего гола Тоби, но я тоже забивал, дважды, и был уверен, что справился на отлично, потому как Уилл и другие игроки похлопали меня по спине, когда мы уходили с поля. Впервые за неделю я был счастлив и хоть немного управлял ситуацией. Футбол всегда действовал на меня именно так, будто отрезая от остального мира, давая возможность сосредоточиться на чем-то реальном, осязаемом и буквально выбивая из головы все прочее дерьмо. В конце матча я всегда чувствовал себя разбитым, больным и усталым, но при этом гораздо лучше, чем до него. Это как перезагрузка или типа того.

Когда мы толпились в раздевалке, я оказался возле Уилла, Демперса и еще пары парней, которые сгрудились над телефоном Уилла.

— Чувак, видел сегодня стену? — возбужденно прошептал Демперс.

— Уикс в своем репертуаре, — засмеялся Уилл.

— Вообще-то она была охренительно горячей, — сказал другой парень.

Они вдруг поняли, что я за их спинами, и Уилл, сунув телефон в карман, ухмыльнулся:

— Отличная игра, Люк. Увидимся вечером.

Глава 6

— Выглядишь обалденно!

И я не преувеличивала — взгляд оторвать не получалось. Либерти действительно нарядилась секси херувимом. На ней были белые кавайные шортики с рюшами, белые гольфы, белая майка и гигантские белые крылья, обклеенные перьями. Трудно поверить, но у нее еще остался глиттер, и она обмазалась им с ног до головы, отчего кожа ее мерцала, будто масляная. Либерти притащила в мою комнату щипцы и теперь завивала свои белокурые волосы. Негин сосредоточенно рисовала усы на лице Фрэнки, а Бекки оборачивала лодыжки большими кусками коричневого меха.

— Что-то не похожа я на обезьяну. — Она проткнула мех огромной булавкой. — Скорее на шайрскую лошадь.

— Нет, но сделай застенчивую мордочку, — попросила Фрэнки и рассмеялась, когда Бекки прикрыла глаза коричневыми мохнатыми руками. — Можно я еще раз сфотаю? Это потрясно!

Негин продела леску через кукурузный початок и нацепила ее на шею.

— Я будто из времен Великой депрессии.

— Тогда б ты съела кукурузу, а не сделала из нее ожерелье, — возразила я.

— Я играла Ленни в «О мышах и людях»! — воскликнула Фрэнки, поднимая руку, словно на уроке в школе. — Просто к слову.

И она начала вновь и вновь выкрикивать слово «люцерна» со странным американским акцентом.

— Что такое люцерна? — спросила Негин.

— Никто не знает, это одна из величайших загадок книги, — ответила Фрэнки, не выходя из образа.

Я посмотрела в зеркало. Негин нарисовала мне здоровские усы — главное, о них не забывать и не тереть лицо, а то все размажу.

На мне были джинсы и белая майка, а на шее висели нанизанные на леску Негин маленькие сырки. Я поправила ушки. Что ж, дорожное движение, как Либерти, может, и не остановлю, но выглядела я отлично.

— Мои уши без конца теряются в волосах, — сказала я.

— Мне нравится. Ты похожа на прерафаэлистскую мышь. — Фрэнки водила пластиковую черепашку по полу.

— Перед универом я собиралась постричься, — призналась я. — Но парикмахер сказал, что тогда волосы станут легче и будут торчать во все стороны.

— Думаю, смотрелось бы круто. Я свои обрезала за неделю до приезда. — И Негин, достав телефон, показала нам свою фотку с прямыми черными волосами до талии.

— Совсем другая, — хором сказали мы.

И она правда выглядела иначе.

— Думаете, та девчонка с горшком тоже покрасила волосы перед учебой? — спросила я.

— Думаю, она такой родилась. — Фрэнки пожала плечами. — Вылезла из мамки с разноцветным горшком на голове. Я обязана узнать ее имя.

— Кажется, Персефона. Я так слышала. — Либерти успела завить только несколько тоненьких прядок.

— Ты же говорила, что Ариэль? — возмутилась Негин, глядя на Фрэнки.

— Да, но я просто запуталась, потому что она напоминает мне русалочку. — Та подбрасывала черепашку в воздух и ловила.

— Персефона — классное имя. Наверняка так ее и зовут. — Я оставила попытки приплющить волосы вокруг ушей.

Засветился телефон Бекки.

— Простите, это Аарон, — смущенно улыбнулась она. — Я на секунду.

И вышла, подхватив обезьяний хвост.

— Бекки и Аарон — идеальная пара, — вздохнула Фрэнки. — Вы в курсе, что в первый день он прислал ей цветы? Букет ждал на стойке регистрации, когда она приехала.

— Ах, как чудесно, — проворковала Либерти. — Самый романтичный поступок моего бывшего — мое имя, написанное на снегу струей мочи.

Фрэнки взвизгнула от смеха:

— Вообще, впечатляет. У тебя длинное имя.

Мы отправились на кухню, где уже выпивали ребята. Все они раскрасили лица насыщенной желтой краской, а Негин поверх черной подводкой для глаз нарисовала разные смайлики. Коннор, нацепивший сомбреро и фальшивые усы, казался еще более взбудораженным, чем обычно. Когда Либерти начала мыть чашу, чтобы смешать пунш, он остановил ее:

— У меня есть идея получше! Все в ванную!

Затем схватил пакет с бутылками и банку «Несквика» и умчался.

Мы все втиснулись в узкую комнатушку и наблюдали, как Коннор, задрав ногу на бортик, одновременно выливает в ванну бутылку вина и бутылку текилы.

— Вот наша гигантская чаша для пунша! — провозгласил он.

Негин слегка поморщилась, оно и понятно — ванна выглядела отвратительно. На стенках темно-серым налетом отпечатался уровень воды, из одного из кранов торчали длинные черные волосы. И даже когда Коннор вылил кучу алкоголя, два литра колы, фруктовый сок и «Несквик», жидкость едва покрывала дно. Походило на зернистофиолетовое жидкое мыло, со странной блестящей пленкой на поверхности.

Коннор зачерпнул эту гадость стаканом и протянул Негин.

— Я не пью, — вежливо напомнила она.

— О, да, конечно. Так это типа из религиозных соображений?

Она пожала плечами:

— Сейчас скорее из медицинских. Как-то не хочется заработать гастроэнтерит.

Коннор сам опустошил стакан, после чего запрыгнул в ванну и лег, по дороге сбив с головы сомбреро.

— Ну же народ! — крикнул он. — Ванна бухла!

Джош пришел в обычных джинсах и футболке, но с резиновым пончиком на талии.

— Это наверняка опасно и нездорово, — вздохнул он, — но не все ли равно. Все-таки последняя ночь новичков…

— Последняя ночь новичков! — взревел Коннор.

— Точно. Итак, быстро играем в «Я никогда не» и в бар.

Мы вернулись на кухню и расставили стулья вокруг стола, и я заметила, как Коннор, с которого все еще стекал коктейль из ванной, ловко устроился возле Либерти.

— Ребят, пока не начали, я бы хотела поблагодарить вас за то, что приняли меня, — объявила Фрэнки. — Вот честно, я готова превратиться в рыдающий смайлик. Я люблю стариков, наверное, потому что они делятся со мной паштетом, но вы… вы меня прям спасли.

— Ты почтенный житель корпуса Ди, — заверил Джош. — Так что можешь начать игру.

Я огляделась. Мне и правда повезло встретить таких классных людей. Сегодня пришли даже Филлип и Нейтан, которые никогда ни в чем не участвовали. Мы стали разношерстной, но крепкой маленькой командой.

— Я никогда не… чувствовала влечение ни к кому из этого круга, — гордо заявила Фрэнки.

Все зароптали. Коннор, Либерти и Джош выпили.

Фрэнки преувеличенно важно покивала:

— Вы в курсе, что к окончанию универа номер вашего будущего супруга с восьмидесятипроцентной вероятностью уже будет в вашем телефоне?

— А номер Уилла у тебя уже записан? Вот в чем вопрос. — На этих словах Либерти все заулюлюкали в мою сторону.

Между нами с Уиллом что-то намечалось. Я нервничала, когда он заходил в комнату, и чувствовала головокружение от одной его улыбки. Пока что в плане парней универ определенно выигрывал у прежней жизни.

— Я тоже читала про телефонные номера, — сказала Негин. — Но мне нужны доказательства.

Фрэнки снова подняла руку:

— Мои родители познакомились в универе.

— Это просто еще один повод понервничать, — хмыкнула я. — К третьему курсу мы будем в истерике пролистывать список контактов.

— Я никогда не блевал в душевой! — крикнул Коннор и уставился на Либерти.

— Это была не я, — возмутилась она и расправила ангельские крылья, отворачивая лицо.

— Я никогда не занимался сексом на улице, — сказал Джош и сделал большой глоток пива.

С этими играми нужно быть осторожнее. Мол, все такие взрослые, опытные и веселые, но главная цель — разоблачение. Мне все равно, но для по-настоящему честных людей вроде Бекки это, наверное, та еще пытка. Я вдруг поняла, что она так и не вернулась из своей комнаты.

Вскоре в ванной не осталось пунша, и Коннор вытащил из шкафа бутылку водки, наполненную где-то на четверть.

— Нам скоро выходить, — сказал Джош. — Последний тур.

— Я никогда не дрочил! — крикнул Коннор и захохотал.

Парни выпили. Все, даже Нейтан и Филлип. Все признались. И ни один не выглядел хоть каплю смущенным, хотя обычно вопросы секса их задевали. Я чувствовала, что слегка покраснела, и уставилась на свой стакан. Затем покосилась на Фрэнки, но они с Негин просто болтали, словно ничего и не слышали. Либерти хихикнула, но руку со стаканом не подняла. Между девчонками явно повисла напряженная неловкость, хотя парни только сильнее развеселились. Дрочить… Даже слово мужское. Это они дрочат. Может, никто из девчонок не выпил, потому что даже не проассоциировал это слово с собой?

Мгновение я размышляла, не выпить ли, но смелости не хватило. Даже Либерти, секси херувим, оказалась недостаточно храброй. Странно, сколь многое в мире остается невысказанным.

Коннор перевернул пустую бутылку вверх дном и воскликнул:

— Вперед!

Артур выудил из шкафа нечто, что я поначалу принял за пышное коричневое платье на коричневых же лямках-подтяжках. А потом он развернул его, и я увидел два нарисованных глаза.

— Это какаха! — весело сообщил он.

— Ага, я вижу. Ты правда в этом пойдешь?

Он залпом допил пиво и бросил банку в ведро, довольно сильно промазав.

— Да, я и в прошлом году его надевал.

— Ты же вроде говорил, что с прошлой вечеринки смайликов ушел с тремя девицами?

— Так и было.

— В костюме какашки?

— Ага.

— Впечатляет.

— Еще бы. Кто знает, может, мне и в этом году повезет.

— Серьезно? — искренне удивился я. — Я думал ты с… ну ты понял. Что ты и Рита…

Артур рассмеялся:

— Если бы.

Вдруг его улыбка угасла, и он уставился на свои ботинки.

— То есть я правда не против… — Но быстро очнулся и вновь стал собой. — А ну-ка, пойдем оторвемся!

Мы забрали остальных соседей с кухни и направились в бар. Бет приклеила к толстовке нарисованную хоккейную клюшку, Барни нацепил подмигивающую улыбающуюся шапочку, а все химики специально сделали футболки с плачуще-смеющимся смайликом в защитных лабораторных очках.

Настолько безумно бар еще ни разу за неделю не выглядел. Куда ни глянь — везде балерины с рюмками, танцующие гроздья винограда и куча народу со светящимися шарами на головах, как попало раскрашенными желтым лицами и нарисованными поверх рожицами.

Артур заметил Дэна и Хассана со своего курса возле стойки, и мы двинулись к ним. Я заказал пиво, и вдруг что-то влажное плюхнулось мне на плечо. Скосив глаза, я увидел ком разваренных спагетти.

— Мне пинту и шот, новичок, — сказал Уилл, забирая спагетти с моего плеча обратно в пластиковую миску, привязанную к его макушке.

— Паста-смайлик, — понял я. — Мне нравится, он прикольный.

— Точно, приятель, я тоже так думаю. — Он хлопнул меня по спине и наклонился. — Слушай, официально мы не рассылаем результаты до следующей недели, но тебе я могу сказать уже сейчас. Ты в основном составе.

— Чую, разговор у них задушевный. — Фрэнки отпила из бутылки. — Уилл так многозначительно лапает Люка Тейлора.

Мы рядком стояли на танцполе и пялились на них. Фрэнки притянула меня к себе за сырное ожерелье и посмотрела в глаза.

— Многозначительно лапает, — повторила Негин и покачала головой.

— А ведь ему полагается делать это с Фиби. — Фрэнки расхохоталась над собственной шуткой, обрызгав нас с Негин голубым джином с тоником.

— Хватит глазеть. Давайте просто потанцуем или еще что? — взмолилась я.

Меня проигнорировали и продолжили наблюдать, так что и я не отвернулась.

— Любовь всей твоей жизни наседает на твоего ненавистного врага. — Фрэнки обняла меня.

— Уилл не наседает. И я не ненавижу Люка.

— То есть любовь к Уиллу ты не отрицаешь? — Она сделала еще глоток, не выпуская меня из захвата. — Он явно пытается вытащить из Тейлора информацию о тебе.

— Люк Тейлор ничего обо мне не знает.

Но меня опять проигнорировали. Фрэнки приложила ладонь к уху, будто вела репортаж в прямом эфире:

— А теперь Люк говорит: «Отказавшись от квиддича, я совершил величайшую ошибку в своей жизни. Я просто был напуган красотой Фиби. Да, жалкое оправдание для мужчины. Но теперь мое сердце бьется ради нее. Тоскует по ней. Я буквально готов умереть за нее. Она моя первая, моя последняя, моя единственная».

Негин нахмурилась:

— Как-то жутковато.

Фрэнки стиснула мое плечо:

— О боже, и вот этот жест Люка, видишь? Он означает «за нее я буду сражаться с тобою насмерть, Уилл». А еще «встретимся на рассвете у торговых автоматов, захвати пистолет, и пусть победитель получит сердце Фиби».

— Они собираются ее съесть? — уточнила Негин.

— Хватит! Они заметят, что мы пялимся. — Я так смеялась, что едва не выронила коктейль.

Фрэнки все еще была на своей волне:

— А теперь Люк Тейлор говорит, что обезумел от любви к Фиби. Говорит, что съест свое лицо, лишь бы быть с нею.

— Забавно, что он никак это не проявил за все годы в школе, к тому же у него, вероятно, все еще есть постоянная девушка, в которую он безумно влюблен.

Фрэнки наконец убрала руку и сунула мне под нос бутылку, точно микрофон:

— Если б тебе пришлось выбирать прямо сейчас, под угрозой смерти, кто бы стал твоим мужем, Уилл или Тейлор Люк — квиддичу не друг?

— Уилл, — ответила я. — Определенно Уилл. Потому что он мне правда нравится, и я ему нравлюсь, и он очень, очень милый.

— Честно, чувак, отлично поработал сегодня, — сказал Уилл. — Не так много новичков попадает в основной состав.

Он протянул мне шот, и мы выпили.

— Круто, — выдохнул я, пытаясь удержать мятную водку внутри.

Все силы уходили на то, чтобы не блевануть, и от моего плеча разило спагетти, но я все равно был счастлив. Даже Рису не удалось пробиться в основной состав в Ноттингеме.

— Эй, приятель, — окликнул Уилл бармена. — Нам еще по одной.

Он толкнул мне пинту, и я заплатил.

— Итак, откуда ты? — спросил Уилл, делая глоток.

— Кингстон. А ты?

— Лондон, чувак. Фулем. Клянусь, мы чуть ли не единственные лондонцы во всем универе. Тут кишмя кишат северяне.

— Ну, мы вроде как на севере.

Он пожал плечами, как будто только сейчас это понял.

— Что изучаешь?

— Английский.

— О, мужик! — Уилл от души глотнул пива, свалив на стойку за своей спиной горсть спагетти. — У вас там отличное соотношение девчонок и парней. Поверь, будешь в меньшинстве на семинарах.

— Круто. А ты?

Он нахмурился:

— ФПЭ.

— Это что?

— Философия, политика, экономика. Отец выбрал. И он за все платит, так что… — Уилл развел руками, словно «за все» — означало буквально за ютландский бар. — Но я хотя бы получу достойную работу после универа. А ты застрянешь в отстойнике, пописывая стишочки.

— Мечты-мечты, — вздохнул я. — Но так просто ты сразу на работу не попадешь. Возможно, мне в отстойнике понадобится стажер на пару месяцев.

Он рассмеялся и в несколько глотков допил пиво, и тут нарисовался Демперс, еще более потный и раскрасневшийся, чем обычно, в жуткой золотой футболке с ярко-зеленым значком доллара. Наверное, единственный, кто приложил еще меньше усилий при создании костюма, чем я. С ним явились еще два третьекурсника, которых Демперс представил как Быка и Джорди Эла. Оба обрядились в обтягивающие черные леотарды, что особенно удручало в случае Джорди, покрытого густой черной растительностью, которая торчала из каждой свободной щелки.

Он положил мохнатую лапу на плечо Уилла:

— Мужик, когда я предложил сегодня подцепить свежее мясцо, я имел в виду несколько другое.

— Расслабься, — хохотнул Уилл. — Я как раз говорил Тейлору, что он всех уделал.

Эл ударил своим бокалом по моему:

— Молодец, мужик. А теперь простите, но я пойду поищу мясо противоположного пола.

— Будто в таком виде тебе что-то светит, — ухмыльнулся Демперс.

Эл пожал плечами и пригладил леотард:

— Это повод начать разговор.

— Какие разговоры в последнюю ночь новичков? — пробормотал Уилл, сканируя толпу. — Это всегда кровавая бойня.

Демперс кивнул:

— Если не сможешь никого подцепить в последнюю ночь новичков, лучше просто отруби свой хрен.

— О, серьезно? — Уилл указал на танцпол. — Тогда вперед, Демпси…

Демперс закатил глаза:

— Ладно. Смотри и учись.

Он устремился прочь, и, провожая его, я заметил Фиби с подружками, все трое пялились прямо на нас. Поймав мой взгляд, они резко отвернулись и очень энергично затанцевали. Высокая блондинка выделывала странные фигуры, будто робот-цыпленок. Я решил, что сегодня просто обязан улучить момент и извиниться перед Фиби. Пора покончить с неловкостью.

— А у тебя есть планы на ночь, Тейлор? — спросил Уилл. — С какой-нибудь секси соседкой?

— Эм… нет, ничего такого.

— Ну тогда вперед. — Он снова оглядел толпу. — С кем хочешь познакомиться?

Джорди Эл долбанул его по спине, и из миски вновь повалились спагетти.

— У Барнса-то уже все на мази, так что теперь он пытается осчастливить остальных. Каков герой. Настоящий, мать его, джентльмен.

Уилл скромно пожал плечами:

— Ничего у меня не на мази…

— Да ты с ней всю неделю по ночам тусишь, — поддакнул Бык, и я вдруг понял, о ком речь.

— Она ничего. — Эл пожал плечами. — Волосы немного дикие, но все же. Вполне.

Я гадал, стоит ли сказать, что эту «ничего» я тоже знаю.

— Ага, ну посмотрим, что получится. — Уилл повернулся ко мне: — Вперед, Тейлор. Ты новичок, бога ради. Ты не можешь не трахнуться на этой неделе. Это типа противозаконно.

— Эм, угу. Но дело в том… У меня вроде есть девушка.

Слова возникли из ниоткуда, словно рефлекс. Я даже не знал, зачем это сказал. Но мысль об Эбби сразу же немного отрезвила.

Уилл глубокомысленно кивнул:

— «Вроде» — ключевое слово. Сомневаюсь, что это у вас надолго, мужик, без обид. Я в прошлом году тоже приехал несвободный. Освободился через четыре часа. — Он громко рассмеялся, прикончил очередную пинту и грохнул бокалом о стойку. — Как бы там ни было, спасибо за выпивку. О посвящении и прочей ерунде мы напишем на следующей неделе.

Навалившись на меня, Джорди Эл начал длинный монолог о какой-то игре на выпивание, в которую он только что играл, а я смотрел, как Уилл шагает к танцполу. Прямо к Фиби.

Глава 7

Уилл повернул ключ в замке, открыл дверь и, когда мы шагнули внутрь, взял меня за руку.

— В общем, в коридоре нет лампочки, но есть много всякого дерьма, так что шагай осторожно.

Я попыталась нащупать стену, но вместо этого ухватилась за руль велосипеда. Пол был какой-то неровный, и я без конца наступала на разбросанную обувь.

— Ну вот. — Уилл отпустил мою ладонь, щелкнул выключателем, и мы зажмурились от вспыхнувшего света.

С одной стороны гостиной стоял продавленный красный диванчик с частично расчехленными подушками, а напротив него друг на друге громоздились три велосипеда, с которых беспорядочно свисали майки и какие-то элементы футбольной формы. Стена за великами была исписана зеленым маркером — какая-то статистика с очками и заметками рядом с именами. Я увидела Джоша, Уилла, а еще Пита и Лолли. Кажется, Лолли я уже встречала — парень с отчетливым североирландским акцентом, чуть раньше на танцполе именно он начал собирать «паровозик». В доме сильно пахло гниющими фруктами.

Здесь явно неплохо повеселились перед походом в бар, ибо весь пол был устлан пустыми пивными банками. На диване выстроились полистироловые упаковки с остатками кебабов и чипсов. А на ковре валялось столько спагетти, что удивительно, как Уилл вообще смог сберечь что-то для костюма. Он пожал плечами:

— Отвратительное местечко. Мама сюда даже не заходит, ждет в машине.

Смущенным он не выглядел.

— Ну ладно. — Уилл улыбнулся. — А теперь я докажу, что не врал о полуночном пиршестве. Хочешь чашечку чая?

Я кивнула, и он скрылся на кухне.

Обычно я западаю на чувствительных, творческих парней. Полагаю, Адама я выбрала, потому что в десятом классе он играл в рок-группе — что-то около семи минут, — а выпускной работой Макса по ИЗО был рисунок девушки со слезой на щеке, и я решила, что он весь такой тонко чувствующий и понимает женщин. Наверное, Люк Тейлор мало похож на смятенного мыслителя. Но тогда что мне вообще в нем нравилось, кроме внешности?

А Уилл был просто сексуальным. Ни у кого бы язык не повернулся назвать его непривлекательным. Да, кто-то мог бы сказать, мол, не любит таких аристократично-шикарных парней с взъерошенной челкой, идеальными зубами и блестящими туфлями, но не о том, что Уилл несексуален.

И чем дольше я его знала, тем сильнее млела. За неделю наша случайная связь превратилась в устойчивую, и сейчас, когда мы уже несколько дней только друг с другом, было бы странно встречаться еще с кем-то. Эксклюзивные отношения — по крайней мере, в моей голове.

Отодвинув какие-то игровые прибамбасы и спортивные шмотки, я села на диван. Вечер промелькнул очень быстро. Как только к нам подошел Уилл, во все стороны полетела паста, добавляя веселья. Казалось, он из тех, кого все знают и любят. Уилл, Джош и их приятели стали центром вечеринки. Уилл такой непринужденный. Он не переживал, что может выглядеть глупо, танцевал под дрянные песни, а под конец встал со мной, Либерти, Фрэнки и Негин и сплясал макарену. И при каждом удобном случае мы пятились к краю танцпола, где он заправлял волосы мне за уши, брал в ладони мое лицо и начинал целовать.

Один раз мы оказались у барной стойки, и вдруг заиграла песня «Прыгай!». Уилл тут же заскакал вокруг меня, а потом подхватил на руки и унес туда, где мы могли вместе станцевать странное подобие польки. Я смеялась и никак не могла остановиться. Если парень может тебя рассмешить — пиши пропало.

Тогда-то я и решила, что хочу пойти с ним домой. А почему нет? Я в универе, и это последняя вечеринка новичков. У меня никогда не было секса на одну ночь. И не факт, что эта ночь станет единственной. А даже если станет — какая разница? Разве весь прикол не в том, чтобы слегка покуролесить?

Уилл вернулся с двумя кружками в одной руке и белой коробкой — в другой.

— У нас нет ни тарелок, ни столовых приборов, так что придется есть руками. — Он протянул мне кружку, наполовину заполненную прозрачной коричневой жидкостью. — Молока тоже нет, прости.

— Я даже боюсь представить, как выглядит ваша кухня, — улыбнулась я.

— Лучше тебе туда не заходить. Если честно, мы и сами стараемся появляться там пореже.

Уилл сел рядом прямо поверх кучи барахла и, поставив коробку на колени, начал аккуратно открывать боковые стенки.

— Ты так осторожен, будто там котенок или что-то типа того.

Наконец он поднял крышку, демонстрируя четыре идеальных маленьких пирожных — изящно вырезанных из марципана лисы, ежика, мышки и барсука.

— Ух ты. Мы не можем их съесть, это произведения искусства. Откуда? Им явно не место в этом доме, без обид. Ты их купил?

Уилл рассмеялся:

— Разумеется, нет. Джош работает в чайной в городе. И тащит домой несметное количество сладостей.

— Ну, если там позволяют брать продуктом, надеюсь, он поможет мне получить работу.

— А он обещал?

— На следующей неделе у меня уже пробная смена, так что… Он точно не разозлится, если мы это съедим?

Уилл покачал головой:

— За неделю он слопал уже штук тридцать таких, так что нет.

Я осторожно взяла барсука.

— Так и думал, что выберешь его.

— Почему?

— Не знаю. Просто барсук самый странный.

— Ага, то есть и я странная? — Я чуть пихнула его плечом.

— Нет, ты потрясающая. — Уилл улыбнулся и взял ежа.

— А что еж говорит о тебе?

— Что я хочу пирожное. А он самый большой.

— О боже, какой обалденный внутри крем, его так много.

Он кивнул, и какое-то время мы молча ели. А потом атмосфера слегка изменилась. Словно мы оба поняли, что не можем и дальше просто наслаждаться сладостями. Они не главное событие, а только повод сюда приехать. Никто из нас явно не думал, что после чая с пирожными я встану и уйду. Но и внезапно начать целоваться на продавленном диване мы тоже не могли. В первый раз я нервничала из-за жуткой неловкости и надеялась, что в следующий будет легче.

А потом все случилось.

Уилл наклонился и прижался к моим губам, и мы целовались на диване целую вечность.

— Ну вот, — прошептал он. — Моя спальня за кухней. Я не хочу, чтобы ты потеряла сознание раньше времени, так что давай просто пробежим быстренько с выключенным светом.

Я рассмеялась, и Уилл вскочил, схватил меня за руку и в самом деле побежал, утаскивая меня с собой сначала в темную кухню, а потом в свою комнату. Мы с разбегу завалились на кровать и продолжили целоваться, не прекращая хохотать. И целовались, и целовались, пока стало не до смеха.

По мне, все эти переходы от этапа к этапу реально странные. Уилл лежал на мне, но мы оба были полностью одеты. Кто из нас должен спровоцировать раздевание? Я мягко оттолкнула его и стянула майку, а затем помогла ему снять футболку. Теперь кожа касалась кожи, и грудь Уилла оказалась очень твердой, мускулистой, мне такую трогать еще не доводилось. Я знала, что он не сможет снять мой лифчик, так что потянулась за спину и расстегнула крючки. И снова поцелуи, а потом Уилл сунул руку между нами и попытался расстегнуть мои джинсы. Я помогла и выпуталась из них, оставшись в одних трусиках, но вокруг стояла такая темень, что мое ярко-синее кружевное белье, надетое на всякий пожарный, никто не оценил.

— Ты этого хочешь? — прошептал Уилл.

Поцеловав его, я ответила «да», и он стянул джинсы. А потом в мою голову пробралась мисс Хей.

Интересно, скольким людям она является перед сексом? Мисс Хей и ее факты о пенисе: «Если обнажаешься, когда поблизости есть пенис, сперма в любую секунду может сбиться с пути, попасть в тебя и оплодотворить твою яйцеклетку». В любую секунду. А еще она может с его рук перекочевать на твои, а потом опять в тебя. Или просочиться в тебя прямо с кровати. Мисс Хей и ее ужасающие подробности о пенисах словно сидели в засаде, ожидая, когда ты решишь сосредоточиться на процессе.

Мы вновь вернулись к поцелуям, и Уилл, потянувшись вниз, положил ладонь на мои трусики. А затем вдруг замер и отстранился. Секунд пять никто не издавал ни звука.

— Прости, — раздался его голос во тьме.

Я не представляла, что происходит, и радовалась темноте, потому как вдруг почувствовала невыносимый жгучий стыд.

— За что? — прошептала.

— Не стоило так напиваться…

Я понятия не имела, о чем он, и темная комната вновь погрузилась в тишину. Уилл же не ждал, что я что-нибудь отвечу?

— Придется подождать, — пробормотал он, — когда я чуток протрезвею.

И я вдруг ужаснулась собственной недогадливости. Запаниковала. Захотела все исправить, но не знала как. Я проползла по кровати и, обхватив Уилла за шею, поцеловала.

— Это все не важно, честно. — Я пыталась говорить беззаботно, но вряд ли получилось.

Мы лежали рядышком, и я все гадала, зачем же он так напился. Может, потому что я его не так уж сильно привлекаю? Я натянула на себя покрывало, изнывая от неловкости. Как будто правда стала причиной мужской недееспособности. Очень хотелось написать Флоре. И погуглить проблему. Но телефон остался в сумочке в гостиной. Я даже не отправила девчонкам подтверждение, что жива.

Дом по-прежнему казался пустым. Я не слышала ничьих шагов.

И судя по тому, как расслабился рядом Уилл… он уснул.

Артур либо ушел, либо вырубился. В любом случае на стук в дверь он не отозвался. Я отправил ему сообщение и прочитал ответ: «В городе с Ритой. Комната не заперта, е.х. поиграй в и-б. Оставил там соломку. Пожуй».

Я поплелся на кухню, все еще заваленную банками из-под алкоголя после вчерашнего кутежа. У плиты Рози, Том и Нишант помешивали что-то в огромной кастрюле и оживленно обсуждали некую «ковалентную связь». Когда я вошел, они с улыбками обернулись.

— Привет, Люк, — поздоровался Том.

— Привет. Как вы тут?

— Отлично.

— Что творите?

— Ну, это должна была быть паста с тунцом и майонезом, — сказал Нишант, — но Том забыл купить тунца…

— И майонез, — добавила Рози.

— Так что, по сути, мы готовим мою фирменную… мегасухую пасту, — подытожил Том.

Рози закатила глаза и улыбнулась ему:

— Не зря мама купила тебе книгу Джейми Оливера[6], да?

Все трое рассмеялись. Просто поразительно, что они знакомы всего шесть дней, а уже смотрятся как маленькая семья.

— Ну что, с завтрашнего дня у вас попрут лабораторные? — спросил я.

Том кивнул, а Рози уточнила:

— У тебя тоже завтра семинар?

— Ага. Правда, для него надо еще кое-что почитать.

Повисла тишина, которую прервал Нишант, вновь заговорив о ковалентных связях. Было неловко отираться рядом и готовить для себя, так что я быстро сделал тост и пошел обратно в комнату.

В коридоре Барни долбился в комнату Артура.

— Я уже проверял, — сказал я. — Его нет.

— О, ну ладно, — замялся Барни. — Просто я недавно покупал хрустящую соломку, а теперь не могу найти. Хотел спросить Артура, не… видел ли он ее.

— Я спрошу при первой же возможности.

— Спасибо, Люк. Если что, я в комнате Бет. — Он прокашлялся. — Занимаюсь.

— Ага, круто.

Я сел на кровать и, поедая тост, размышлял, а не только ли я во всем кампусе коротаю время в одиночестве. Бет была с Барни, Артур с Ритой, химики с химиками, остальные с кем-то еще.

Неделя новичков осталась позади, и чем я мог похвастаться, кроме того, что познал все уровни похмелья, один хуже другого? Единственные приятные события — отборочные в футбольную команду и спасение Стефани Стивенс. Я ни с кем не подружился. По крайней мере, хоть сколько-то крепко. Папа встретил Райана, моего крестного, в их первую ночь в Манчестере. Рис без конца выкладывал фотки со своими новыми друзьями из Ноттингема. Причина в невезении или просто… во мне?

Я жевал тост и пытался убедить себя, что все изменится с началом тренировок. Именно там «мои» люди. Там я всегда их находил. А может, на сей раз это случится на семинарах и лекциях. Но больше походило на то, что подружиться с кем-нибудь мне мешал страх ни с кем не подружиться. Ну вроде как трудно расслабиться и быть самим собой, если постоянно переживаешь, не этот ли разговор станет началом великой дружбы на всю жизнь.

Я доел тост и открыл первую главу «Современной романтической поэзии», чтобы подготовиться к завтрашнему семинару. Но через три абзаца сдался и, врубив Нетфликс, смотрел «Рика и Морти».

Когда примерно через час я вернулся на кухню, химики уже перекочевали в комнату Тома, а их место занял Артур. Он что-то разворачивал на столе.

— Что ты там притащил? — Я принюхался. — И чем это так воняет?

Артур обернулся, глаза его блестели восторгом.

— Чувак, я совершил сделку века. Серьезно, сделку века! В супермаркете «Святой Грааль». Всего пятьдесят фунтов… за это.

Он торжественно отступил, являя мне головку бри размером с автомобильную шину. Сыр был плотно упакован в целлофан, но вонь источал неимоверную.

— А съедобного у них ничего не нашлось? — пробубнил я, зажав нос.

Артур меня проигнорировал и гордо похлопал по головке:

— Ты только глянь, какой охрененно здоровый зверь! Да я теперь до конца семестра могу не тратить на еду ни пенса.

— Артур, ты не сможешь десять недель питаться одним бри.

Он изогнул бровь:

— Похоже на вызов, Люк.

— Это не вызов. Ты умрешь. Вероятно. К тому же он скоро испортится.

— Сыр не может испортиться, — фыркнул Артур. — Он уже испорчен, и это в сыре самое чудесное. Я могу оставить его хоть до две тысячи пятидесятого. Мои дети смогут его попробовать.

Я распахнул окна во всю ширь, а он попытался засунуть монстроголовку сыра в холодильник. Но она оказалась слишком большой. Тогда Артур разрезал ее на шесть вонючих кусков и на каждый прилепил стикер.

— Чтоб Барни не позарился, — пробормотал он. — Сыр точно не общий. — Затем выпрямился и отряхнул руки. — Ну вот и всё. Увидимся позже. Мы договорились тусануть с Дэном и Хассаном.

— О, ну ладно. — Я кивнул. — Круто.

Артур замер в дверном проеме:

— Если хочешь, пошли с нами.

Я покачал головой:

— Нет, не парься. Мне завтра рано вставать на инструктаж по технике безопасности.

— О да. Помню эту фигню. Дико скучно. Захвати с собой книжку или еще что. В общем, до встречи, чувак.

Я вновь вернулся на свою кровать и пялился в стену, слушая приглушенную болтовню, что доносилась из комнаты Тома.

Хотел было позвонить Рису, но не стал. Я вообще когда-нибудь звонил ему просто потрындеть? И вдруг поймал себя на том, что поднес палец к номеру Эбби. Почему-то безумно захотелось услышать ее голос. Хотелось поговорить с кем-то, кто на самом деле меня знает. Кто переживает обо мне.

Однако прежде, чем я решился, телефон сам ожил.

— Да? Уилл?

— Че по чем, мужик? — раздался голос Уилла. — Ты в общаге?

— Да, только поужинал. А что?

— Да я тут заскочил в кампус кое-что передать. Подумал, может, хочешь пива? В баре трансляция матча.

— Да. Отлично. Я не против.

Через несколько минут я сидел в баре, почти безлюдном по сравнению с прошедшей неделей. Уилл принес к нашему столику две бутылки пива и плюхнулся рядом.

— Черт, мужик. Писать эссе с похмелья совсем не весело. — Он сделал большой глоток и провел пальцами по волосам. — Я скучаю по первому курсу. Никакого напряга. Кроме того, что трахаешься каждую ночь.

Я указал на липкие спагетти на соседнем стуле:

— Они за тобой весь год будут убирать.

— Надо теперь постоянно таскать на голове пасту, — рассмеялся Уилл. — И тогда, как бы я ни нажрался, всегда смогу проследить свой путь.

— Значит, вечер прошел как надо? — спросил я.

Я видел, как около часа ночи он уходил в обнимку с Фиби.

Уилл поднял брови и ухмыльнулся:

— Да, вечерок удался, мужик. На славу. — Он аккуратно отодрал этикетку с бутылки и прилепил обратно. — Как тебе соседи?

— Нормальные. Если честно, у нас с ними мало общего.

— Перевожу: они скучные гики. — Уилл рассмеялся, и я вместе с ним.

— Да нет, они прикольные. Просто, думаю, мы слишком разные. Не знаю. То есть… заселение в общагу — это ведь как лотерея. Кому-то везет, кому-то нет.

Это самое близкое к «мне тут чертовски одиноко, и я не знаю, как быть», что я смог из себя выдавить.

Но, кажется, Уилл послание уловил. Он перестал улыбаться и опять начал ковырять этикетку.

— Ага, ну… теперь-то ты в команде, приятель, — сказал, не глядя на меня. — В смысле, теперь у тебя есть мы.

Я кивнул и улыбнулся, словно мне полегчало. А потом понял, что так и есть.

Телефон Уилла зажужжал, он проверил сообщение, хохотнул и, бросив мобильник на стол, поднялся:

— Пойду отолью.

Я глянул ему вслед и уставился на телефон, просто так оставленный на столе с разблокированным экраном. И за долю секунды до того, как он потемнел, я мельком увидел фотографию: что-то вроде спящей девушки на подушке.

Я потянулся к телефону, но включилась блокировка. Так что дальше я просто сидел, потягивал пиво и смотрел беззвучный матч на огромном телике.

Глава 8

Одеяло, словно шлейф, тащилось за Фрэнки по газону, придавая ей вид средневекового монарха.

— Такая рань, — ныла она. — Я даже не знала, что такая рань существует.

Мы с Негин плелись рядом.

— А что, если там Уилл? — спросила я. — Ну вроде как с Джошем?

— Да прям, — буркнула Фрэнки. — Кто в восемь утра добровольно попрется на инструктаж по технике безопасности?

— Эм… ты, — ответила Негин. — Ты ведь даже не из Ютланда. Так что, по сути, идти не должна.

— Что? — Фрэнки замерла и уставилась на нее. — И ты говоришь мне только сейчас? — Затем повернулась и посмотрела на корпус Ди. — Когда я уже зашла слишком далеко, чтобы повернуть назад…

Она медленно побрела вслед за нами, периодически постанывая.

Встречаться с Уиллом я действительно не хотела. Думала, что просто не справлюсь. Прошло уже двадцать четыре часа и… ничего. Как верно заметила Фрэнки, никто в здравом уме не обидится на морскую свинку, танцующую макарену.

По мнению Негин, Уилл, вероятно, просто не знал, что на такое отвечать и, дескать, мне лучше расслабиться. Но я не рассказала им о неудачной попытке заняться сексом. Даже думать об этом было стыдно, не то что обсуждать с кем-то, а если б я и могла, то мы все равно недостаточно близки для такого уровня унизительной неловкости. Я все гадала, почему Уилл не ответил. Негин и Фрэнки я призналась, что заходила к нему ненадолго, но ничего не произошло. Чистая правда. Если не вдаваться в детали.

Занавесок в комнате Уилла не было, и я проснулась в семь, как всегда. Даже простыни на кровати не было. Лежа там и удивляясь, как можно спать на голом матраце, я чувствовала себя своей матерью. Очень хотелось в туалет, но я понятия не имела, где он. Я на цыпочках выбралась в коридор, однако увидела лишь закрытые двери и не рискнула дергать их и проверять. Уилл проснулся, когда я одевалась, и предложил чай без молока. На прощание мы обнялись и поцеловались, и это было так естественно, в духе парочек. Вернувшись в общагу, я забралась под одеяло к Фрэнки, которая уже практически поселилась в моей комнате, отправила Уиллу морскую свинку в праздничном колпаке, танцующую макарену, и уснула.

А он не ответил.

Мы прошли по мосту в сторону колледжа Гильдас. Отсюда уже был виден центральный зал — огромный, овальный и почти полностью стеклянный. Словно гигантская летающая тарелка. Фрэнки все еще стенала по поводу ранней побудки.

— Если честно, Фрэнки, — сказала я, — скорее всего, именно ты из всего универа свалишься в реку.

— Или устроишь пожар, — кивнула Негин. — Они наверняка прознали о твоем приезде и организовали экстренный инструктаж по технике безопасности. Все в твою честь.

Не обращая на нас внимания, Фрэнки влилась в толпу, что двигалась к главному залу.

— У Джоша что, в руках планшет?

Джош стоял у дверей и отмечал входивших на прижатых к планшету листках. Интересно, он в курсе, что я была в его доме? Так странно, если он спал в соседней комнате, даже не подозревая, что я там. А Уилл сказал ему что-нибудь обо мне?

Джош, в неоново-желтой жилетке с названием университета и с десятками ручек, торчащих из джинсовых карманов, пытался сосчитать людей. Он улыбнулся нам, но выглядел слегка подавленным.

— Ты похож на учителя, — сказала я.

— Я похож на придурка, — засмеялся Джош. — Это вроде как важная обязанность куратора. Вообще, если я отмечу тебя в этом списке, а ты потом сгоришь в пожаре, всем будет плевать. И если утонешь в озере тоже. Главное, чтобы галочка стояла. — Он улыбнулся. — Фиби Беннет. Галочка.

Мы просочились внутрь и сели. Одеяло Фрэнки было таким большим, что полностью накрыло и ее, и Негин.

— Невероятно, — пробормотала Фрэнки. — Словно в океанариуме. Я люблю океанариум. Даже отмечала там восемнадцатый день рождения, и мы всей семьей нарядились моржами. Только гляньте. Здесь реально все-все-все.

В зале все нарастал гул, будто от человека к человеку передавалось электрическое жужжание. Внутрь втиснулось несколько сотен студентов. Все с недели новичков были в одной комнате. Все!

Фрэнки подняла одеяло перед лицом, и мы с Негин сдвинулись и сползли пониже, так что теперь мы втроем выглядывали из-за края, словно из-за щита.

— Думаю, так мы не избежим, а лишь привлечем внимание, — заметила Негин.

На сцену поднялся мужчина и начал что-то вещать, но его никто не слушал.

— А вон с тем ты обжималась! — торжественно прошептала Негин, пихая Фрэнки локтем и кивая в нужную сторону. — Я ж говорила, что ты с кем-то тискалась. Он даже в том же красном свитере. Смотри.

— Дело в том, что ты не пьешь, — сказала я Негин. — И все помнишь. Ты эдакий слон-трезвенник, ведущий Книгу Страшного суда с сожалениями новичков.

Теперь Фрэнки спряталась за одеялом с головой.

— Не дайте Красному Свитеру меня увидеть! — прошипела она. — У меня лицо отваливается.

Негин закатила глаза:

— У тебя всего-то нос шелушится.

— Слушайте, да тут весь цвет. — Я перечисляла и тихонько указывала: — Красивые Глазки, Обалденный Марко с квиддича, Мыслитель, Фил-боюсь-секса. Просто толпа горячих парней, за которых можно выйти замуж.

— И ни с кем из них мы толком не разговаривали, — добавила Негин.

— Я говорила с Филом-боюсь-секса, — возразила Фрэнки. — Откуда, по-твоему, я узнала, что он боится секса? Мы разболтались у игрового автомата. Я рассказала о своем росте, он — о страхе перед сексом. Мы сблизились.

— А Мыслитель такой загадочный, — прошептала Негин, и мы уставились на Мыслителя.

В шерстяном свитере крупной вязки с дырками в рукавах он потирал подбородок и мечтательно глядел в пространство перед собой.

— Ага, старый добрый Мыслитель, — кивнула Фрэнки. — Наверное, размышляет о том, что бы съесть на завтрак.

Мужчина на сцене продемонстрировал, как пользоваться огнетушителем, а потом проиграли мучительно убогий видеоролик в стиле криминальных шоу о том, как девушка в обтягивающем платье упала в реку. Я же продолжала разглядывать людей вокруг — всех, кого встречала за последнюю неделю и кто теперь оказался заперт в одной комнате.

В первые два захода я как-то пропустила Люка Тейлора, но теперь он угодил в фокус. И в отличие от школы, где его всегда окружали люди, сидел обособленно и учтиво смотрел видео. Такой красивый, что казался неуместным здесь. Словно голливудская звезда в бедняцком районе.

Инструктор указал на экран и сообщил, что лишь один бокал рома с колой отделяет нас от реки смерти.

— Глянь. — Фрэнки вонзила локоть мне под ребра. — Квиддичу-не-друг собственной персоной.

— Уже засекла, — прошептала я. — Сегодня он потрясно выглядит. Просто потрясно.

Мы все уставились на Люка. Загар и белая футболка отчетливо выделяли его из толпы. Он взъерошил волосы, откинулся на спинку стула и зевнул.

— Будто смотрим документалку о львах, — сказала Негин.

— В детстве меня отправили к педагогу-психологу, потому что я рисовала только львов. — Фрэнки изобразила, будто что-то возбужденно рисует. — Ну, это типа была такая мания.

— Можем мы на секунду переключиться на Люка Тейлора? — попросила я. — Знаю, он тот еще засранец, но просто постарайтесь отбросить предрассудки и взглянуть на него… объективно.

Я прямо чувствовала, как они закатывают глаза.

— Да ладно, ну признайте же, что он безумно красив.

— По-моему, он похож на куклу Кена, — сказала Фрэнки. — Такой… квадратный. В смысле, его лицо. И волосы.

— Когда, говоришь, ты перестала рисовать львов? — прошептала Негин.

На экране прокрутили еще один ролик — о парне, сдающем анализы на ЗППП, — и нас наконец выпустили из летающей тарелки.

— Я обратно в койку. — Фрэнки зевнула и посмотрела на меня: — В твою. А еще дико кушать хочется.

— И мне, — кивнула Негин. — Мы с Бекки договорились вместе позавтракать.

Я оставила их и побрела в сторону кафедры английского, похожей скорее на полуразрушенный жилой дом с остатками старых афиш театрального кружка на стенах. Все говорят о важности общения с одногруппниками, мол, тогда сможешь подружиться не только с соседями по общаге, и я мысленно настраивалась на беседу с ребятами на семинаре, но особо желанием не горела. А потом и вовсе заблудилась, пока искала аудиторию.

Когда я наконец добралась, почти все места были заняты. Единственным знакомым лицом оказалась стриженная под горшок девчонка, сегодня одетая в ярко-синее платье с бретелью-петлей и открытой спиной, под которым явно не было лифчика. Да и платье держалось так, словно готово вот-вот соскользнуть и явить миру голое тело.

Я нацепила веселую улыбку и, заняв свободный стул, поздоровалась со всеми:

— Привет.

В ответ прозвучало хоровое неловкое «привет». И вдруг ко мне склонилась горшковолосая:

— Ты ведь из Ютланда?

Я кивнула.

— Я тебя видела, — сказала она с улыбкой.

Я ощутила прилив гордости. Девчонка с горшком меня знала! Я тоже улыбнулась, но не знала, что сказать, так что просто ляпнула «круто» и почувствовала себя идиоткой.

Я вытащила пенал с карандашами и блокнот. Горшковолосая сидела прямо передо мной, и я никак не могла перестать пялиться. Из-под груди ее тянулась татуировка, заворачивая на спину. Какая-то надпись, я никак не могла разобрать. Сегодня она зализала радужные волосы назад и не накрасилась, но все равно выглядела шикарно. И совсем не нервничала. Просто сидела, скрестив ноги, как ребенок в ожидании сказки, будто сталкивалась с подобной хренью уже миллион раз.

Вошел и сел еще один студент. Я немного волновалась, будет ли Люк Тейлор в моей группе, но кажется, нет. Это б только добавило нам неловких разговоров в стиле «а вот это ты прочла?».

А потом появился и уселся на стул еще один парень. В заляпанных белой краской джинсах и выцветшей красной футболке с надписью «The Velvet Underground». В густых черных волосах, торчащих в разные стороны, тоже виднелись брызги краски. Подтянутый и загорелый, новенький смахивал на того чувака, что поет про «мое сердце разбито, черным по белому»[7]. И казался здесь чужим.

— Отлично. — Он кивнул сам себе и улыбнулся нам. — Литература воспоминаний. Звучит дико, да?

Похоже, француз или испанец. Короче, кто-то с очень-очень крутым акцентом. И он наш… как это вообще называется? Точно не «учитель». Руководитель семинара? Профессор? Ну нет, какой профессор, ему ж явно максимум двадцать пять.

Горшковолосая глянула мне в глаза и произнесла одними губами:

— Секси Препод!

Точно, преподаватель.

Я улыбнулась, соглашаясь. Просто удивительно, что я в итоге занималась сексом только с двумя парнями, учитывая, как я залипаю на стольких сразу. Будь я горшковолосой и щеголяй в задрапированной занавеске вместо платья, наверное, переспала бы уже с сотней людей.

Преподаватель снял колпачок с маркера для доски.

— Народ, ну скажите уже что-нибудь. При слове «воспоминания», что вам приходит на ум?

— Прошлое.

Горшковолосая даже не подняла руку. Ведь надо поднимать?

Секси Препод кивнул и записал слово на доске.

— Как тебя зовут?

— Мэри.

Я поверить не могла. Мэри! Не терпелось рассказать остальным. Как в наши дни кого-то могут звать Мэри? Мэри — самая скучная из сестер Беннет. Мэри — Матерь Божия. Мэри — женщина, которая нянчилась со мной после школы, пока мама ходила в группу для похудения.

Секси Препод постучал маркером по доске:

— О чем еще вы думаете, когда я говорю «воспоминания»?

— Ностальгия, — сказала девушка с французскими косами.

А потом в комнату вошел Люк Тейлор. Вот так вот. Как по заказу.

— Простите. Я заблудился.

Свободных стульев не осталось, и я было хотела уступить ему свой, а потом поняла, насколько это безумно. Секси Препод снял стул со стопки у стены, и все сдвинулись, чтобы освободить для него место. Мэри снова мне улыбнулась, будто говоря: «Ух ты, столько красавчиков в одном месте», отчего я мгновенно перепугалась и уверилась, что она собирается замутить с Люком Тейлором, а потом захотела написать Фрэнки, мол, вот видишь, не я одна поклоняюсь Люку Тейлору, все на него клюют.

— Как тебя зовут? — спросил Секси Препод.

— Люк. — Он выглядел слегка взволнованным.

Неужели я стала свидетельницей волнения Люка Тейлора? Оно ему шло.

— О чем ты думаешь, когда я говорю «воспоминания», Люк?

А теперь он занервничал.

— Эм… не знаю. Может, крайности? Ну вроде как в нашей голове остается либо что-то очень плохое, либо что-то очень хорошее.

Преподаватель записал все на доске, а я скопировала, медленно, слово в слово. Мы записали наши самые ранние воспоминания и цвета, которые с ними ассоциируются. Затем воспоминания о школе, о праздниках. Мы говорили о том, можем ли придумывать воспоминания и почему многие из нас помнят одно и то же.

Горшковолосая Мэри подняла руки поправить прическу, и я наконец прочитала ее татуировку. «Любила. Люблю. Буду любить». Мэри-живу-на-всю-катушку, мать ее. Когда она успела полюбить? И откуда взялась уверенность, что будет любить и дальше? Я срочно нуждалась в ответах.

А потом начала гадать, заговорит ли со мной Люк и упомянет ли квиддич. Когда Секси Препод объявил пятиминутку для похода в туалет, некоторые встали и ушли, а я достала телефон. Люк сидел через проход, старательно копируя записи с доски. Я хотела сказать ему что-нибудь небрежное и обдающее презрением, но в голову ничего не лезло. Почерк у него был умеренно корявым, типичным для парня.

Я включила камеру и медленно подняла телефон, стараясь выглядеть естественно. Затем нажала «снять» и быстро опустила руку. Еще раз записав фразу, которая уже была в блокноте, я снова взяла телефон.

«Неоспоримое доказательство. Люк Тейлор САМЫЙ ГОРЯЧИЙ ПАРЕНЬ НА ЗЕМЛЕ». Для пущего эффекта я добавила два выпученных глаза из ноликов и отправила снимок Фрэнки.

Вернулся Секси Препод. Люк проверил свой телефон и тут же отложил, копируя с доски последнюю запись.

— Два человека могут пережить одно и то же событие, — сказал преподаватель. — Но их воспоминания будут существенно отличаться. Ибо воспоминание — это не событие как таковое, а мы сами. То, какие мы есть и как воспринимаем мир.

Я подумала о Флоре и ночном катании на великах. Интересно, как она все запомнила? Вдруг очень захотелось спросить. Разговор в аудитории затрагивал уже довольно глубокие темы. Народ делился своими самыми ранними воспоминаниями.

— У нас с сестрой был плюшевый мишка по имени Норвин, — сказала Мэри. — И вот она клянется, что он был оранжевый, а я уверена, что фиолетовый. И мы обе уверены на сто процентов, вот что странно.

Секси Препод улыбнулась:

— Что эти воспоминания говорят о каждой из вас?

— Что одна из нас ошибается? — пожала плечами Мэри.

Он кивнул:

— Вот вам история. В ночь, когда Тед Хьюз и Сильвия Плат встретились на вечеринке в Кембридже, оба они вернулись в свои комнаты и написали об удивительном, мощном, взрывоопасном чувстве, связавшем их мгновенно. Столь важном для них, что оба сразу же все задокументировали. Начало любовной связи. Хьюз пишет о синей бархатной ленте в волосах Сильвии, а она — о красной бархатной ленте в своих волосах.

— Ей-то, наверное, лучше знать цвет, — заметила Мэри. — Это же ее лента.

— Возможно. Это первое, что приходит в голову. Вот только во всех стихах Плат ассоциирует себя с красным цветом. А в поэзии Хьюза она же связана только с синим.

— Что это значит? — спросил кто-то из парней.

Секси Препод пожал плечами:

— Не знаю. Что он всегда видел ее с одной стороны, а она себя — с другой? Что думаешь, Люк?

Люк явно до сих пор волновался.

— Не знаю. Звучит пугающе. Словно никто никого не видит по-настоящему.

Преподаватель кивнул, и мы прочитали стихотворение Теда Хьюза под названием «Красный», и я едва не разрыдалась, потому что всегда все близко принимаю к сердцу. Когда Секси Препод вновь начал что-то писать на доске, я украдкой проверила телефон.

И испытала самую мощную физическую реакцию в своей жизни. Тело словно заклинило, рот наполнился слюной. Я даже испугалась, что могу грохнуться в обморок или блевануть.

— Воспоминания и сочинительство не могут существовать друг без друга, — вещал Секси Препод, а я, едва улавливая суть, пялилась в блокнот и стискивала руки в кулаки, чтобы не дрожали.

Я снова заглянула в телефон, убеждаясь… и в груди будто провернулся нож.

Самый худший момент в моей жизни. И он еще не закончился.

Я отправила сообщение Люку.

Отправила Люку… фотографию Люка.

Все вокруг словно замедлилось. Я почти почувствовала, как покидаю тело, но левая нога под столом отчаянно затряслась, возвращая меня на землю.

Пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не посмотреть, проверил ли Люк сообщения. Может, он уже все увидел. Меня одновременно знобило от холода и бросало в жар. Нужно было выбираться оттуда. Не только из аудитории, но и из универа.

Я посмотрела на часы. Оставалось еще тридцать семь минут семинара.

В голове раздавался странный гул, щеки пылали. Но, сказавшись больной, я бы только привлекла внимание, так что попыталась выровнять дыхание и упорно переписывала слова с доски. Вот только мозг с рукой не особо взаимодействовали.

А потом я поняла, что на меня пялится Секси Препод. На меня пялились все. В том числе Люк Тейлор.

— Фиби? — с улыбкой спросил преподаватель. — Как по-твоему, отчего некоторые мгновения остаются в нашей голове навсегда?

Глава 9

Фиби встала и вылетела из аудитории так быстро, что я даже моргнуть не успел.

Просто схватила сумку, а в следующую секунду уже была за дверью, едва преподаватель сказал: «Увидимся через неделю». Да я даже толком не расслышал его слова. Впрочем, я пропустил мимо ушей почти все, что он говорил с момента прихода эсэмэски. Мой первый семинар в университете, а я практически ничего не узнал, потому что зациклился на сообщении из девяти слов.

Мне виделось всего два варианта. Первый: это шутка. Довольная странная, необъяснимо жестокая, но все же шутка. Фиби меня накручивала. Пыталась смутить. Или же решила, что я сочту это забавным. Как бы там ни было, при таком варианте она явно немного чокнутая.

Но был еще второй: что сообщение вполне серьезное, и Фиби Беннет искренне считает меня «самым горячим парнем на земле», вот только ошиблась адресатом.

Второй вариант мне нравился больше.

По пути в общагу я снова и снова перечитывал послание. Уворачивался от уток, кивал случайным знакомым с недели новичков, а образ Фиби в моей голове тем временем кардинально менялся.

Так странно. Будто после этих слов участок моего мозга, отвечающий за мысли о Фиби, вспыхнул другим цветом. Я опять гадал, почему не замечал ее прежде. Она ведь очень сексуальная. И веселая. Проведенный с нею в первую ночь час стал чуть ли не единственным временем в универе, когда я чувствовал себя легко и свободно. Фиби притягивала к себе прямотой и позитивом, и рядом с ней ты и сам становился более открытым и позитивным. Даже чувство вины по отношению к Эбби не могло стереть мою улыбку, когда я думал о Фиби. К тому моменту, как я добрался до корпуса, ввел код и поднялся по лестнице, я уже официально запал на Фиби Беннет.

Этаж был пуст. Я знал, что у химиков лабораторные до пяти вечера, а постучав к Артуру, выяснил, что и он ушел. С кухни несло канализацией и потными носками — здравствуй, бри! — но я отважно шагнул вперед, чтобы заварить чаю. На столе обнаружился сложенный втрое лист А4, адресованный Артуру и озаглавленный: «НЕДОПУСТИМЫЙ СЫРНЫЙ ЗАПАХ». Я начал читать и как раз добрался до последнего абзаца о «пропавшей соломке», когда вошла Рита. Она сразу подняла футболку, прикрывая нос.

— Боже, а воняет все так же.

Я помахал сочинением Барни:

— На это уже настрочили официальную жалобу. Хочешь чаю?

— Да, было бы здорово, спасибо. Только что выслушала нереально скучную лекцию, так что чай не повредит. Артур здесь?

— Не думаю. Я стучал.

— О, — Рита, все еще зажимая нос, хмуро оглядела холодную, липкую, забрызганную соусом кухню. — Что ж, здесь мы чай нормально не попьем.

Затем отлепила от доски объявлений заламинированный листок с правилами пожарной безопасности и осторожно вставила его в щель между дверью и косяком комнаты Артура.

— Эм… Рита, что ты делаешь?

— Расслабься. — Она сосредоточенно покусывала губу. — Я весь прошлый год так делала, когда Артура не было.

— Это хоть законно?

— Я студентка юридического, Люк, — отмахнулась она, словно это как-то отвечало на мой вопрос.

Затем покачала заламинированным листком и одновременно дернула ручку. Вдруг раздался тихий щелчок, и дверь распахнулась.

— Та-да! — провозгласила Рита и плюхнулась на кровать Артура.

Я зашел следом и, когда мы сидели, потягивая чай, решил, что должен хоть кому-нибудь рассказать о сообщении.

— Черт, — прошептала она, глядя на экран и медленно поднимая брови. — А девчонка не особо деликатная, да?

— По-твоему, все по-настоящему? Типа она правда так думает?

— Ну, она явно не собиралась отправлять тебе твое же фото. Так что можем с большой вероятностью предположить, что она жаждет твоего тела.

Я рассмеялся, чувствуя, как внутри что-то разгорается, будто в моем животе включили отопление.

— Думаешь, стоит ответить?

Рита закатила глаза:

— Нет, не вздумай что-нибудь отправить в ответ. Бедная девочка, наверное, в ужасе. И сейчас, пока мы тут болтаем, она рыдает под тремя одеялами. Да и что бы ты написал?

Я задумался.

— Не знаю. «Спасибо за сообщение» или вроде того.

Глаза Риты опять закатились.

— Спасибо за сообщение. Гениально. С тем же успехом можешь ударить ее по лицу. — Она глотнула чая. — Откуда ты вообще ее знаешь?

— Мы учились в одной школе, но тогда толком не общались, а встретились на прошлой неделе. На ярмарке для новичков я вроде как пообещал пойти с ней на квиддич.

— О да. А чего не пошел?

— Я… забыл.

— Так, ясно… — скривилась Рита. — Что ж, ты должен извиниться. И придумай оправдание посерьезней.

— Ага. Наверное.

— Она тебе хоть нравится?

— Да вот… я об этом раньше не задумывался. А сейчас… да. Кажется, да.

Рита громко застонала:

— Итак, это просто малознакомая девчонка из школы, которую раньше ты даже не замечал, но стоило ей случайно отправить сообщение, дескать, она не прочь порезвиться в койке, и ты махом влюбился. Серьезно, все мужики предсказуемые идиоты.

Спорить я не стал, потому что, если честно, она была права.

Она допила чай и поставила кружку на прикроватную тумбочку.

— Впрочем, для тебя все только к лучшему. Ты запал, да и она считает тебя самым горячим парнем на земле… Ну, судя по всему. У тебя же нет девушки?

Я подумал об Эбби, о которой ничего не слышал уже больше недели. Самое продолжительное молчание между нами за почти три года.

— Нет, — сказал я. — Девушки нет.

Рита пожала плечами:

— Ну вот и пожалуйста. Извинись, что был дебилом и прокатил ее с квиддичем, а потом… я не знаю. Пригласи ее на свидание или типа того.

Вдруг снаружи зазвенели ключи, дверь распахнулась, и на пороге возник хмурый Артур с огромным сырным сэндвичем в руках.

— Вы в курсе, что я могу заявить на вас в полицию? — Он бросил ключи на стол. — Вы вломились на мою территорию. Вы в прямом смысле преступники.

— Да ладно, Уотлинг, — хмыкнула Рита. — Твоя комната похожа на гостевую. Это общественное место.

— Ни хрена оно не общественное! — крикнул Артур, тыча в нас своим вонючим сэндвичем. — Это моя личная, частная, персональная комната! А если б я тут чем-нибудь личным и приватным занимался?

— Типа мочился в раковину?

— Нет. Типа крутил с девушкой.

Рита цокнула языком:

— Теперь, когда от тебя беспрестанно несет бри, о девушках можешь забыть.

— Ошибаешься, Маурита. Я лакомый кусочек для утонченных француженок, которые ценят выгодные покупки.

Они ухмыльнулись друг другу, и я в который раз задумался, почему они не вместе. Они казались идеальной парой. Впрочем, как и мы с Эбби. Как, черт возьми, вообще можно понять, подходите ли вы друг другу?

Я поднялся:

— Оставлю вас наедине.

— Ты на посвящение? — воодушевился Артур.

Он был странно одержим посвящением в футбольную команду, воображая некую безумную смесь масонской церемонии и сектантского ритуала. Может, так оно и есть.

— Нет, оно на следующей неделе. Я к себе. Нужно кое-что почитать.

— И как тебе футболисты? — спросила Рита.

— Да вроде классные ребята. А что?

— Нет, ничего. Просто в прошлом году с нами в корпусе жил Уилл Барнс. Помнишь, Арт? И он казался немного… — Она осеклась, и неоконченная фраза повисла в воздухе.

Я пожал плечами:

— По мне, так нормальный парень.

— Ну да, — улыбнулась Рита. — Уверена, что нормальный. Если честно, я с ним толком и не знакома. — Артур плюхнулся в кресло, и она добавила: — Кстати, Арт, ты не поверишь, что тут прислали Люку.

Он повернулся ко мне, но я уже шел к двери:

— Расскажи сама, Рита, а мне надо почитать. — Я хлопнул Артура по плечу. — Тебя там ждет сырная жалоба. Первая из множества, полагаю.

— Этот сыр — лучшее, что со мной когда-либо случалось, — чопорно произнес он.

Я вернулся в комнату и попытался погрузиться в сборник стихов Теда Хьюза, но мысли все время возвращались к Фиби. Наверное, Рита права: я предсказуемый идиот. Но знание, что я небезразличен Фиби, кардинально изменило мои чувства к ней. Может, она мне даже нравилась все это время, но я просто не понимал. Может, я просто забыл, каково испытывать симпатию к кому-то новому.

Если честно, это весьма приятно.

— Если честно, ничего хуже со мной еще не случалось.

Я и правда не могла вспомнить ничего ужаснее. И не могла перестать об этом думать. Чувствовала себя хомяком в клетке, который убегает все быстрее и быстрее, не сознавая, что крутит колесо.

Негин нежно коснулась моей руки:

— Фиби, ты в курсе, что раскачиваешься?

— Это, наверное, ПТСР, — сказала Фрэнки с кухонного пола.

Когда я показала им сообщение, она свернулась в позу зародыша и с тех пор так и не разогнулась, разрываясь между сочувственными кивками и истеричным смехом.

Негин потянулась к моему телефону, но я схватила его со стола с воплем:

— Не тронь!

Фрэнки опять затряслась всем телом.

— Ты ведь понимаешь, что от прикосновения Негин к твоему телефону хуже не станет? То есть давайте честно признаем, что хуже уже вообще некуда…

Я громко застонала:

— Вторая неделя в универе! Как я могла такое натворить? Боже…

— Ты весьма эпична. — Фрэнки подняла ноги над собой. — Твоя личная жизнь как долбаный… динамит.

— У меня нет личной жизни, — буркнула я.

— Еще как есть. Сначала Люк и облом на квиддиче. Потом Уилл и морская свинка… — Негин ощутимо шлепнула ее, и Фрэнки осеклась. — Прости. Лучше любить и потерять, чем любить и… случайно признаться в этом по эсэмэс.

Негин попыталась замаскировать смех кашлем и снова лягнула Фрэнки.

— Вообще это ты виновата! — рявкнула я на нее. — Ты заявила, что Люк Тейлор несексуальный.

Фрэнки села и тоже закричала:

— Но я же не заставляла тебя отправлять его фото… ему же!

Я глубоко вдохнула.

— Меня все еще тошнит. И тело горит, и лицо адски чешется.

Негин наклонилась ко мне и прищурилась:

— М-да… не хотела говорить, но у тебя тут что-то вроде… сыпи.

— Что?! — Я перемахнула через Фрэнки и уставилась на свое отражение в тостере.

Лицо было покрыто крупными красными пятнами, и они уже переползали на шею.

— Эсэмэсочная сыпь! — Фрэнки вскинула указательный палец.

— Тебе нужно успокоиться, — сказала Негин. — Это просто нервы.

— Лицо пылает, — заныла я и начала прыгать на месте.

— Ладно, сейчас. — Подбежав к раковине, Фрэнки одну за другой повыбрасывала на пол грязные кастрюли — грохот стоял знатный — и открыла кран.

— Что делать? — Я повернулась к Негин.

— Без понятия.

— Ты врач или кто? — взвизгнула я.

— Я уже тысячу раз повторяла, что врачом стану через семь лет.

Фрэнки подозвала меня к раковине:

— Пробка паршивая, так что давай быстрее.

Меня словно живьем на костре сжигали.

Я уставилась на воду.

— Ну давай же! — рявкнула Фрэнки.

Я нагнулась, глубоко вдохнула и закрыла глаза.

— Не могу, — пробормотала, а потом Фрэнки макнула меня головой в ледяную воду.

Меня тряхнуло от шока, но внезапно стало легче. Я ничего не слышала, кроме стука собственного сердца и шума воды в ушах.

Затем распрямилась, потрясенно глотая воздух ртом.

— Я тебя будто собственноручно крестила. — Фрэнки обняла меня за плечи.

— Эм… а что это вы тут делаете? — В дверях стоял до крайности растерянный Коннор.

Негин протянула мне кухонное полотенце с прилипшими к нему макаронами.

— Мы… макаем друг друга… в воду. — Она закашлялась.

— Ништяк! — Коннор подскочил к раковине и практически нырнул в нее. Затем выпрямился и, встряхнувшись словно пес, проревел: — Да-а-а-а-а!

— Это один из самых странных дней в моей жизни, — вздохнула Негин, включая чайник.

На кухню вошла Бекки, и если и удивилась, увидев двух мокрых соседей, то оказалась слишком вежливой, чтобы что-то сказать.

— Чай? — предложила ей Негин, и Бекки улыбнулась.

— Хочешь окунуться, Бекс? — дружелюбно спросил Коннор.

Он покачала головой:

— У меня куча работы, а потом надо кое-куда сходить.

— Ну тогда ладно. — Коннор кивнул.

— Можно я им расскажу? — заканючила Фрэнки. — В корпусе Ди царит доверие.

— Ты даже не из нашего корпуса! — проорала я.

Меня ощутимо трясло, но хоть лицо уже не полыхало.

— Фибс сфоткала парня и написала, что он, я цитирую, — Фрэнки изобразила воздушные кавычки, — «самый горячий парень на земле». А потом по ошибке отправила все это дело ему же.

Коннор вскинул руку, мол, дай пять:

— Фибс! Ты королева стеба! Серьезно, это охренительно гениально. Если ты ему не нравишься, то и ладно, проехали, а если нравишься, то он наверняка скоро подкатит.

— У него есть девушка, — сказала я.

— Точно мы этого не знаем, — напомнила Негин.

— Зато я точно знаю, что не нравлюсь ему.

— С чего вдруг? — удивился Коннор. — Ты секси, Фиби. И язык у тебя подвешен. Поверь. Я не гажу там, где ем, но если б решил рискнуть, то мимо бы не прошел.

Он подмигнул, и, как ни странно, мне полегчало.

— Давно ты отправила сообщение? — Бекки, похоже, искренне беспокоилась.

— Два часа назад. Короче, с этого дня между мной и парнями все кончено. И с технологиями. Ни мужиков, ни гаджетов. Точка.

Бекки глотнула чая:

— Он еще может ответить на твое сообщение.

— Ну серьезно, — простонала я, — что мне делать?

— Разве не очевидно? — сказала Фрэнки. — Просто избегай Люка Тейлора любой ценой.