Первый горн

— Хавальд, ты слишком любопытен. Он здесь, чтобы приглядеть за нашими вещами и предупредить, если вдруг что-то случится. И, конечно, чтобы запустить воду.

Мы подошли к задней двери, той, что вела в купальню.

— Тебе действительно удалось заставить Эберехарда сделать это для тебя?

— Для нас, — она указала на деревянную скамейку, которой ещё не стояло там раньше. — Положи сюда свои вещи. Эберхард поклялся, что Тимоти заслуживает доверия.

Тимоти кивнул.

— Я бы никогда…, - он замолчал, когда увидел мою поднятую вверх руку.

— Я тебе верю, Тимоти.

Я посмотрел в сторону Лиандры, которая, к моему удивлению, действительно начала снимать доспехи и одежду.

— Ты действительно хочешь…

— Не знаю, о чём ты думаешь, Хавальд, — сказала она с улыбкой, которая грозила ввергнуть меня в смятение, — и после тех слов, что ты сказал недавно даже не знаю, заслуживаешь ли ты этого, но да.

Я уже начал избавляться от плаща, когда понял смысл её предложения.

— О чём бы я не думал… да?

Переливающийся метал её доспехов скользнул на пол, и она начала развязывать шнурки своего дублета.

— Ты слышишь вовсе не так плохо, как утверждает Зокора.

Я бросил взгляд на Тимоти: он напряжённо смотрел в другой угол туманной прачечной, всё же мне показалось я увидел, как покраснело его лицо.

Существуют приглашения, от которых мужчина не может отказаться. Возможно, я также ожидал, что она передумает… Однако надеялся на совсем другое.

Но даже ещё прежде, чем я избавился от штанов, она уже стояла передо мной голая, какой её создали боги и движением руки распускала косу, так что её волосы хлынули на плечи, словно белое пламя.

Она стояла там, предлагая себя моему взгляду, который безнаказанно блуждал по её телу и смотрела на меня с вызовом своими фиолетовыми глазами.

Я стянул штаны и теперь стоял перед ней. Однажды я уже созерцал её в таком виде, однако она ещё не видела меня голым.

Это было очень странное чувство, когда она разглядывала меня. Я редко стеснялся противоположного пола, но в этот раз всё было как-то по-другому. Световой шар над нами освещал колышущийся пар, погружал всё, что находилось за радиусом света в странные тени. Тимоти был одной из них. Казалось, будто существовали только мы в пределах света, и ничего, что находилось за ним, не могло нас тронуть.

Облака пара перемещались между нами, окружали, давая свободу взглядам; в придачу эта тишина, она и её таинственная улыбка. Это было похоже на сон.

— Разве ты не хотела показать мне что-то с цепочкой? — спросил я, затаив дыхание и едва узнал свой собственный голос.

— На неё наложена магия, это верно. Но… она была только предлогом, чтобы заманить тебя сюда. Чтобы преподнести тебе сюрприз.

— Ты преуспела, — сообщил я, продолжая смотреть на неё.

Она больше ничего не сказала, а соблазнительно улыбнулась, открыла дверь и жестом пригласила меня войти. Несмотря ни на что, я прекрасно заметил, что она, как и я, взяла с собой в купальню клинок. Оба меча нашли своё место возле двери, которая закрылась, оставив Тимоти снаружи.

Свет над её головой погас и в быстрой последовательности от её кончиков пальцев отскочили десятки искр. Каждая из них нашла фитиль свечи.

Везде в купальне, на каждом карнизе, на каждом выступе и вдоль купальни она поставила свечи; их тёплое сияние отражалось в голубых плитках и погрузило всю комнату в тёплый свет.

Я уже оставил надежду, что когда-нибудь снова смогу согреться, казалось, будто я неожиданно нашёл сокровище. Купальня была наполнена сухим теплом, без влажности, которая царила рядом, в прачечной. Тепло, которое впитали в себя мои усталые кости. Тепло, которое оживило меня, как будто я пробудился из долгого оцепенения.

Каменные скамейки вокруг ящика были теперь покрыты деревянными досками, в небольшом шкафчике лежали полотенца, на столе стояла миска с зимними фруктами, а в наполненном снегом ведёрке бутылка лучшего фиоренцкого вина; к ней два бокала из драгоценного стекла. В ящике лежали камни, а над ними колыхался воздух. Они были источником тепла в этой комнате и, видимо, также причиной того, что воздух был таким сухим.

Где Лиандра или Эберхард нашли сухоцвет, который тут и там украшал стены купальни я даже не мог представить, но меня ошеломило увиденное.

— Я…

Она подошла ко мне так близко, что её грудь слегка коснулась моей, и я ощутил её запах и запах роз. Она положила мне на губы палец и смотрела на меня таким взглядом, что у меня подкосились ноги.

Затем она молча отвернулась и обхватив обоими руками волосы, подняла вверх своё белокурое великолепие. Она медленно спустилась по лестнице в купальню, прошла через воду, которая доставала ей до шеи, пока не оказалась на другом краю бассейна. Там она повернулась и опустила вниз волосы, которые одно мгновение плавали на воде, словно светло-золотистое сияние, похожее на лилию.

Клубы пара вздымались над водой, словно вуаль.

— Ты не хочешь войти? — тихо спросила она, и теперь я в первый раз увидел настоящую неуверенность в её глазах.

И эта неуверенность тронула меня, и я утонул в её взгляде.

Не говоря ни слова, я последовал за ней в воду. Вода коснулась меня своим жаром, казалась почти невыносимо горячей, окутала меня, ласкала, расслабила напряжённые мышцы и заставила вскипеть кровь. Или это была она? Я лишь на мгновение прервал зрительный контакт, и уже внезапно оказался перед ней.

Я снова посмотрел ей в глаза, проверяя, не колеблется ли она. Ища что-то, что могло бы меня остановить, но ничего в них не увидел, кроме ожидания поцелуя.

Поэтому я подошёл ещё ближе, пока не почувствовал её тело, которое прижалось к моему. Медленно и осторожно я обнял её, прижимая к себе, как будто хотел вобрать в себя что-то бесконечно драгоценное и поцеловал.

Как часто целуется мужчина, воин, на протяжение своей очень длинной жизни? Как часто я обещал любить, говорил это серьёзно или лгал. Как часто я уже искал мягкие губы молодой женщины? Говорят, что мужчина может стать таким старым, как горы и всё-таки не забыть своего первого поцелуя. Древняя мудрость, которую я считал ложью до этого момента, потому что только теперь я действительно целовался в первый раз.

Как часто я думал о чём-то другом во время поцелуя?

Как часто мои глаза были настороженны, поцелуй расчётлив, всего лишь развлечение, игра?

Мои глаза закрылись, и я утонул в её мягких губах, лишившись всех мыслей, сомнений, желаний или намерений.

Как долго длился этот поцелуй, я никогда не узнаю, он был слишком коротким и в тоже время длинной в целую вечность. Когда я оторвался от её губ, я увидел, что и она закрыла глаза. Теперь они очень медленно открылись.

В этот неподвластный времени момент, я увидел многое в её глазах, но одного там точно не было: расчёта. Она отдалась мне, потому что хотела, а не потому, что преследовала какую-то цель, и поэтому мой последний страх исчез.

Одно мгновение мне было стыдно за мысль, что она хотела себя как-то продать, потом горячая вода накрыла нас.

Позже, намного позже, когда снег в ведёрке уже давно растаял, и мы удобно устроились на деревянных лежанках, я изучал её. Она стояла на коленях, повернувшись ко мне спиной, руки на бёдрах, в то время как я осторожно расчёсывал ей волосы. Сотня взмахов щёткой, как когда-то научила меня сестра. Каждый раз, когда щётка касалась её волос, она вздрагивала от приятного ощущения и издавала тихий звук, который время от времени соблазнял меня поцеловать ей плечо или что-то другое.

Но в кокой-то момент был сделан последний взмах щёткой, а её белокурые волосы снова заплетены в косу. Она наполовину лежала, наполовину прислонилась ко мне, её голова покоилась на моей груди, а груди находились в моих руках.

Я нежно её целовал.

— Почему?

Она долго не отвечала, её дыхание было таким равномерным, что я почти подумал, она заснула. Но я знал, что она услышала мои слова.

— Почему я отдалась тебе? — она говорила тихо, но я хорошо её понимал.

Казалось, будто я смог бы понять, даже если бы это были просто её мысли.

— Да.

— Было много мужчин, которые хотели меня. Но я никогда не была уверена в том, хотят ли они меня или желают только то, что я могу им дать.

Я подумал о королевских залах в замке, поле битвы, с которого мне постоянно приходилось отступать, там она выросла… И причиной не могло быть её состояние. Возможно, для кого-то, вроде меня, оно казалось значительным, однако если сравнивать обстоятельства при дворе, оно было скорее неважным. Что же от неё тогда хотели? Я знал, что это было.

— Ухо королевы?

Она кивнула в моих руках.

— Меня часто просили передать ей то или другое, расспросить, даже обмануть или предать. Но это не всё, — она откинула голову назад, так чтобы посмотреть на меня. — То, что в моих жилах течёт кровь эльфов, всем очевидно. Мне потребовалось много времени, чтобы вырасти, и я была ребёнком дольше, чем мне было во благо. Когда я наконец стала женщиной, нашлось много благородных лордов, которые хотели приукрасить своё эго моей девственной кровью. Трофеем, выигранным словно на турнире, которым можно было бы похвастаться. И после того, как мой почти любовник объявил, что я делю постель с каждым, кто захочет меня взять, мне, тем более, не давали прохода.

— Но ты ведь не хочешь сказать, что отдалась мне, потому что не нашлось никого получше? — я сказал это в шутку, но она в ужасе на меня посмотрела.

— Нет! Хавальд, не думай так! Я отдалась тебе, потому что увидела в твоих глазах лишь влечение ко мне, никаких других помыслов, никакого коварства и никакого обмана. Я видела, как ты на меня смотришь, когда думал, что я этого не замечаю. Так же, как и я поедала взглядами тебя, когда ты не смотрел в мою сторону. Ты необыкновенный мужчина, Хавальд. Я не знаю, что меня так в тебе пленяло. Только то, что я быстро отдала своё сердце, возможно уже в тот момент, когда ты не захотел терпеть мою бабью болтовню, — она опустила взгляд. — Я никогда не буду сожалеть об этой ночи, хотя мысль о том, что я снова тебя потеряю, причиняет боль уже сейчас.

Я намотал её косу на руку, развернул и вновь поцеловал со страстью и пылом.

— Почему ты должна меня потерять? Что нам мешает пойти общей дорогой, куда бы она нас не повела?

— Хотя ты не сэр Родерик?

— Ты мне теперь веришь, Лиандра? Я думал, что теперь ты можешь скорее подумать, что я — это он.

— Не всегда, но иногда я вижу, правдивы ли слова. Ты говорил правду, знака единства, выжженного на столе, не требовалось.

Теперь мне стало стыдно, потому что это была правда только наполовину.

Я не был сэром Родериком, потому что его никогда по-настоящему не существовало. Но я был тем, кого она искала. В этот момент я решил для себя рассказать ей обо всём: кем и чем я был. Но позже, не сейчас. Позже ещё будет достаточно времени. Я на это надеялся.

— Хорошо, так что может нас остановить? — спросил я.

Она положила голову мне на руки и подняла взгляд, в глазах блестели слёзы.

— Ты меня покинешь. Через пять, десять, пятнадцать лет. Но я обещаю, что останусь рядом, пока ты не уйдёшь.

— Зачем мне уходить? Ты оцениваешь себя настолько низко, что думаешь, я от тебя устану?

— Люди умирают. Ты… стар. Я никогда не думала…

Она заколебалась. Я молчал.

— Я никогда не думала, что смогу полюбить старика.

— Ты меня любишь?

Она медленно кивнула и одарила застенчивой улыбкой.

— Думаю, что люблю, но откуда мне знать наверняка? Я ещё никогда не испытывала чего-то подобного.

Она была честна. Теперь я сам колебался.

— Это не лучший момент для любви, — сказал я, заработав сначала испуганный, а потом удивлённые взгляд.

— Ты прав, я прошу слишком многого… Только… нет, — она посмотрела на меня с таким выражением, которого я никогда не забуду. — Я не буду ничего от тебя требовать.

Я вытер слезу с её щеки и улыбнулся.

— Это ещё не всё, что я хотел сказать. Это не лучшее место, не лучшее время для любви, но когда любовь обращала внимание на обстоятельства? Я тоже ещё никогда не испытывал подобного.

— Ты намного старше.

— И то, что я чувствую, встречается намного реже, чем я думал. Но я могу тебя успокоить, — я обхватил её лицо руками и нежно поцеловал. — Я буду долго тебя сопровождать, если ты и боги этого захотят.

30. Сын торговца

Мы долго молчали, в то время как тепло нас окутывало, и мы просто наслаждались им и друг другом.

Затем она внезапно нарушила молчание.

— Теперь расскажи мне, наконец, как тебе достался изгоняющий меч? Кто ты на самом деле?

Я боялся этого момента, этого вопроса, но больше не хотел ничего от неё скрывать. Поэтому решил отказаться от полуправд и рассказать ей свою историю.

— Понадобиться много времени, чтобы рассказать о…

Нас предупредили холодный поток воздуха и мерцание свечей, но недостаточно быстро.

— А вот и мои влюбленные пташки. Помедленней, вы ведь не хотите, чтобы с мальчиком случилось что-нибудь, верно?

Это был Янош. Удерживая Тимоти и приставив к горлу паренька кинжал, он зашёл в купальню, а дверь захлопнул за собой ногой.

Никто из нас не произнёс ни слова, мы оба смотрели на наши клинки, прислонённые к стене.

— О, это тепло…, - он подмигнул нам, обводя сверкающим взглядом белое тело Лиандры. — И какое божественное зрелище! Воистину, творение богов не превзойти, женщина — это величайший дар для глаз мужчины.

— Для того, чтобы проявлять галантность, — фыркнула Лиандра, — Вы выбрали не те слова, не то время и, не то место!

— Не думаю, что это так. Скорее, это как раз подходящие место и время, — он внимательно нас изучил. — Вы со мной согласны, что я смог бы убить мальчика, прежде чем вы позовёте свои мечи.

— Вы последуете за ним быстрее, чем думаете, это я вам обещаю, — прошипела Лиандра в ответ.

— Что ж, может и так. А может и нет.

Он открыл дверь и вытолкнул в неё паренька.

— Вернись к двери и в этот раз следи лучше за тем, чтобы никто не мешал.

В тоже время он потянулся к поясу, снял свой меч и бросил его за дверь, прежде чем снова её захлопнуть.

— Кинжал я сохраню, — с задорной улыбкой он прошёл к миске с фруктами и насадил на него яблоко. — Яблоки мне больше нравятся почищенными.

— Чего вы хотите? — спросил я.

Пока ещё я не позвал свой меч, но все здесь знали, что Янош теперь больше не сможет этому помешать. Было ли это легкомыслием или мужеством? Но у него в заложниках оставались ещё другие гости постоялого двора, наши руки были по-прежнему связаны.

Он посмотрел на нас и подмигнул, бросил на пол яблочную кожуру, положил кинжал рядом с миской и оприходовал яблоко за три присеста.

— Горячая ванна в этот холод… Надеюсь, вы ничего не имеете против того, чтобы я составил вам компанию.

— Имеем, — возразила Лиандра.

Она всё ещё стояла в боевой готовности и не собиралась прикрывать свою наготу. Она позвала Каменное сердце и держала его в руках. В этот раз я знал, что она напоит его кровью своего сердца.

— Тогда убейте меня. Но позвольте умереть в тепле.

Он начал раздеваться, невзирая на сердитый взгляд, который бросала на него Лиандра.

— Не думайте, что я не испытала бы удовлетворения, — прорычала она.

— Нет, нет, в это я как раз-таки верю. Но вы оба не так глупы, чтобы убить меня, не узнав, что меня привело к вам.

Было такое ощущение, что раздевается медведь. Янош был немного ниже меня ростом, но гораздо более массивный. Он избавился от штанов и громко рассмеялся, когда увидел взгляд Лиандры. Он был возбуждён, и как бы ни хотелось этого признавать, сложен, словно жеребец.

Всё тело Лиандры слегка покраснело.

— Не обращайте на это внимание, — сказал Янош широко ухмыляясь. Он знал, какое впечатление производит его вид. — Мы все знаем, что характер важнее.

И на этих неожиданных словах он театрально упал задом в бассейн. И когда брызги полетели во все стороны, сразу же потухло множество свечей.

Кажется, я ещё не совсем справился с удивлением, когда появилась его тёмная голова и он встряхнулся, словно мокрая собака. Капли попали на Лиандру и меня, потушили ещё больше свеч и зашипели на горячих камнях.

Он громко рассмеялся.

— Вам бы увидеть свои лица! Вас уже многие видели настолько ошарашенными? Нет, думаю, это не так.

Он снова с очевидным удовольствием погрузился в воду и когда вновь появился, положил свои массивные предплечья на край бассейна и упёрся в них подбородком.

— Вы ведь не собираетесь лишить меня удовольствия и спрятать свои прелести под полотенцем? — спросил он, когда Лиандра потянулась за полотенцем.

Она бросила на него убийственный взгляд.

— Нет, как раз-таки собираюсь. Вы не тот, кому я позволю наслаждаться видом моего тела.

— А если бы я пообещал не смотреть?

— Я бы вам не поверила.

— И правильно бы сделали!

Он снова рассмеялся.

— Вы чего-то хотите? Что это? — спросил я.

Чего он добивается своим фарсом?

— Как всегда прямолинеен. Собственно, знаете, что именно эти слова я уже однажды от вас слышал?

— Нет.

Он повернулся к Лиандре, которая несмотря на полотенце, всё ещё выглядела соблазнительно.

— Что он рассказал вам о себе?

— Достаточно, — сказала она.

— Если бы вы не помешали, то рассказал бы больше, — сухо вставил я.

— Хорошо, я не хочу забегать вперёд, только надеюсь, что когда-нибудь тоже смогу услышать его историю. Позвольте подстегнуть вашу память и послушайте мою.

— Я была бы вам признательна, если вы сделаете это побыстрее, — сказала Лиандра. — У нас есть дела поважнее, чем слушать ваши непрошеные слова.

Он снова рассмеялся.

— Я вам верю. Что ж, тогда буду краток. Я не всегда был бандитом. Весьма могло бы случиться так, что мы встретились бы и обменялись дружескими взглядами. Я родился сыном торговца тканями в Толмаре. Мой отец было очень успешным в торговле, его повозки ездили на дальнее расстояние, а ткани были востребованы у аристократов, потому что он знал, как долго сохранять цвета. Когда мне исполнилось восемь, он решил отвезти обоз в Иллиан. Торговые пути были закрыты; это было как раз в то время, когда орды варваров сеяли ужас в королевствах. Двадцать других торговцев присоединились к нему, привлечённые золотом, которое можно было заработать, если повозки доберутся до Иллиана в то время, когда там во всём недостаток. Мой отец нанял наёмников, и их должен был возглавить человек, чья репутация была безупречна. Капитан наёмников без собственного отряда, который до тех пор не потерял ещё ни одного обоза. Мой отец был высокомерным мужчиной, каким-то образом он оскорбил этого наёмника по имени Джамал. Что это было за оскорбление, я не знаю до сегодняшнего дня. Так что мой отец решил нанять кого-то другого. Обоз довольно скоро выехал из нашего прекрасного города. Я сопровождал отца. Получилось так, что новый капитан наёмников оказался бандитом, который сговорился с другими и заманил обоз в засаду. Но план бандита сложился не совсем так, как он хотел. Большинство охранников остались верными, они были достойными мужчинами, поэтому разразилась битва, длившаяся три дня. Но на третий день бой был проигран, в живых остались ещё только несколько защитников, включая меня, но не моего отца. В тот день я убил арбалетом первого человека, когда убийца вытаскивал свой меч из груди отца.

Он набрал в лёгкие воздуха и пристально посмотрел на меня. Меня внезапно охватили неприятные воспоминания.

— Бандиты тоже потеряли людей, их осталось всего десять, нас же, тех кто ещё мог управляться с мечом, было только четверо. Последний выживший торговец поджёг повозки, а это так сильно разозлило бандитов, что пощады больше не приходилось ждать. Я сам спрятался под повозку, когда появился Джамал. Он был один, когда напал не десятерых. Из моего укрытия я мог наблюдать, как он сражается. Никогда с тех пор больше не видел, чтобы кто-то ещё мог так управляться с мечом, — его взгляд ненадолго перенёсся в далёкое прошлое. — Что я могу сказать? Это был Джамал. У них не было ни шанса. Он убил шестерых, остальных, включая главаря, вырубил. Он притащил их, привязав сзади к лошади в наш горящий лагерь. Я вышел из своего укрытия. Мне было восемь, но всё же казалось, что я имею право подойти к наёмнику и в качестве нового господина кое-чего от него добиться. Когда я, такой благородный, маленький наследник сожжённого состояния, стоял перед ним, он обратился ко мне…

— Вы чего-то хотите. Что это? — прошептал я.

Лиандра перевела взгляд т меня к нему. Она была в полной растерянности, но быстро оправилась.

— Тогда я сказал ему, что хочу голову предателя, а он ответил, что я могу её взять. Поэтому я отрезал мужчине голову своим ножом для хлеба, — рассказал Янош и поднял на меня взгляд. — Не могли бы вы подать мне ещё одно яблоко?

Я наклонился вперёд и бросил ему яблоко. Он впился в него зубами.

— Я думала, что они нравятся вам больше почищенными? — язвительно спросила Лиандра.

— Просить вас сейчас подать мне мой кинжал было бы, возможно, неправильно понято, — Янош рассмеялся. — В конец концов, вы бы так неуклюже его бросили, что могли бы меня нечаянно поранить.

Лиандра сверкнула на него глазами, а он широко ухмыльнулся в ответ. Его кинжал всё ещё лежал рядом с миской… В этой идеи что-то было. Но Янош продолжил рассказывать, как будто вовсе не заметил моего взгляда.

— Что ж, Джамал ускакал. Его ещё спросили, почему, собственно, он приехал. «Он передумал», — вот был его ответ, — Янош не отрывал от меня взгляда. — Это было несправедливо, но я возненавидел этого мужчину. Всё состояние нашей семьи было вложено в горящие повозки, у меня больше ничего не осталось, даже отца. Мне было восемь, конечно я не смог бы сохранить наследство моего отца. Я ненавидел этого Джамала, потому что, если бы он не отказался возглавлять обоз моего отца, то ничего не случилось бы. Из-за него я оказался на улице, присоединился к ворам и убийцам и стал именно тем, кого так презирал этот Джемал. И все эти годы я молился, чтобы боги привели этого мужчину к моему клинку. Прежде чем убить его, я хотел задать ему вопрос: почему он отказался от предложения моего отца? Я знаю, что отец предложил достаточно золота, значит причина была в другом. Что это была за причина?

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— Я поставил условие, которое он не захотел выполнить, — сообщил я.

Глаза Яноша блестели.

— И что за условие?

— Он хотел взять в путешествие своего сына. Предприятие было опасным, таким опасным, что путешествие уже само по себе было похоже на самоубийство. Я бы сопровождал его, если бы он оставил дома своего сына. Я не вожу в бой детей.

— Это правда?

Я кивнул.

— Это правда, — подтвердила Лиандра. — Я могу это чувствовать.

Янош долго на меня смотрел.

— У меня больше нет причин сомневаться в его словах, сэра. Он говорит не всё, но то, что говорит — в это я верю. Просто я не хотел этого признавать.

— Теперь вы хотите его убить? — спросила Лиандра. Она посмотрела на Каменное сердце, которое ожидало своего участия в её руках. — Прежде вы кончите не моём клинке.

Янош оттолкнулся от края бассейна и медленно поднялся по лестнице. Он вытерся полотенцем, разглядывая нас.

Так, без грязной одежды, чистый, волосы приглажены, а не спутаны, он выглядел статно. Я без труда мог бы представить его в наряде торговца.

— Нет. Я больше не могу, — наконец сказал он. Он наклонился поднял одежду и начал одеваться. — Слишком поздно, но я вижу, что ошибался и в долгу перед вами, потому что обязан вам жизнью. Моей жизнью. Возможно, я убийца, негодяй и вор, но сохранил остатки чести. Не хочу беспокоить вас дольше.

— Если наши пути ещё раз пересекутся, — крикнула Лиандра ему вслед, — я вас повешу.

— А я лишу вас вашего имущества! — прозвучал со смехом его ответ. — Я прошу прощения за беспокойство. Можете продолжить то, на чём я вас только что прервал.

— Вы воистину щедры, — сказал я. — Но теперь у меня тоже есть вопрос.

Он остановился у двери.

— Спрашивайте.

— Почему мой ответ отменил вашу клятву?

— Потому что это был единственные ответ, которого я не ожидал. Ибо знайте, я попросил отца взять меня в это путешествие, отвоевал у него это обещание, заставил его поклясться всеми богами, что он возьмёт меня с собой. Поэтому теперь знаю, кто во всём виноват.

Сказав эти слова, он закрыл за собой дверь и оставил нас одних.

Мы оба смотрели на закрытую дверь. Потом, спустя какое-то время, Лиандра посмотрела на меня.

— Не пойми меня неправильно Хавальд, но… почему-то он произвёл на меня впечатление.

Я обнял её.

— И всё же, ты не шутила. Ты его повесишь, — я скорее почувствовал, чем увидел, как она кивает.

— Да. Если мы выживем… Он осмелился сделать слишком много.

— Возможно, от него будет зависеть то, выберемся мы отсюда живыми или нет.

— Нет, — твёрдо сказала Лиандра, посмотрев на свой меч Каменное сердце и медленно отложила его в сторону. — Я в это не верю.

31. История Странника

Когда мы вышли из купальни, Тимоти уже ждал нас. Он потупился и почти дрожал.

— Мне так жаль, что я сплоховал. Я… я заснул.

— Как он прошёл через запертую дверь? — спросила Лиандра, но Тимоти лишь покачал головой.

— Я не знаю, я проснулся и почувствовал его нож. Простите благородные господа, но я испугался.

— Здесь что, у всех есть ключ? — прорычала она, когда одевалась.

В этот раз моим удовольствием было помочь ей.

— Необязательно ключ. Я сам не разбираюсь в замках, но знаю, что есть способы, как их можно преодолеть.

— Да. Это называется отмычкой.

Теперь она помогла одеться мне. Было просто наслаждением залезть в сухие, тёплые вещи.

До сих пор запертые двери были чем-то, что я уважал или открывал с помощью боевого топора или тарана.

Когда мы вернулись в зал для гостей, хозяин постоялого двора поспешил к нам.

— Вы отсутствовали очень долго, я беспокоился!

Я увидел, что Зиглинда стоит на столе и понял, из-за чего он беспокоился. Её платье было расстёгнуто, и она несмотря на то, что в комнате было прохладно, отказалась от нижней юбки; под складкой верхней вырисовывалась её стройная нога.

Она раскачивалась в так припева хорошо знакомой мне песни, которая была не совсем целомудренной.

Казалось, в зале все зачарованно слушают её и магическую скрипку. Столы в трактире были сдвинуты так, чтобы все могли её хорошо видеть. На данный момент невозможно было подойти к нашему месту. В этот раз там удобно устроились Зокора и Ригвард. Он расчёсывал ей волосы, и они вместе наблюдали за Зиглиндой.

— Это её вторая песня, — тихо сказал Эберхард.

Я шагнул к нему за барную стойку и взял два кубка и бутылку фиоренского вина.

Под прилавком я увидел булаву и боевой топор средних размеров. Эберхард увидел мой взгляд и пожал плечами.

— С топором и молотом я орудую лучше, чес с мечом.

Лиандра подошла к нам, и я протянул ей полный кубок.

— Я благодарю вас, хозяин, за приложенные ради нас усилия, — сказал я.

Эберхард кивнул, не отрывая взгляда от дочери.

— Всегда к вашим услугам. Я сам наслаждался теплом, когда подготавливал комнату. Посмотрите не неё, сэр, разве она не красавица? Из моих дочерей она больше всего похожа на мою жену. У меня сердце обливается кровью, видеть её такой.

Зиглинда закончила свою песню дерзким поклоном, её длинные, светлые волосы разлетелись в разные стороны. Когда она выпрямилась, распущенные волосы доставали до бёдер.

— Ещё! — загорланил один из стражей торговцев.

— Ещё, пой ещё! — выкрикнул другой.

— Прежде всего, покажи нам больше, — сказал громко один из бандитов.

Янош снова сидел со своими людьми за столом. Казалось, он почувствовал мой взгляд, потому что повернулся в нашу сторону и подмигнул.

Я ощутил, как напряглась Лиандра, но потом она рассмеялась.

— Он негодяй.

Да, негодяй, даже ещё больше, чем я думал, потому что вскочил со своего стула и проворно, словно горный козёл, запрыгнул на стол, где обнял рукой Зиглинду.

— Вы пристрастились к развлечениям, неудивительно, в такой тёмной дыре! Здесь любой сойдёт с ума… Девица, твоя скрипка, ты снова больше не можешь на ней играть?

Зиглинда кивнула, и я увидел, как Эберхард расслабился.

— Тогда дайте ей другую, думаю, ещё одна где-нибудь, да найдётся, верно? — смеясь воскликнул Янош.

Эберхард выдвинул ящик под прилавком и вытащил из него скрипку. Он протянул её Зиглинде и осторожно забрал другую.

— Не знаю, что он задумал, но недавно приказал мне найти ещё одну скрипку, — тихо сказал он.

— Я не певец, — крикнул Янош в толпу, — скорее человек действия.

Он наклонился к Зиглинде, повернул её так, что она выгнула спину и чуть ли не горизонтально легла на его руку и под скандирование и хлопанье гостей с очевидным удовольствием поцеловал, даже если я заметил чистую зависть во взгляде того или иного бандита.

Он выпрямился, вернув в вертикальное положение Зиглинду. Она выглядела странно смущённой, а её лицо было пунцового цвета.

— Как вы видите, мне вполне хватает развлечений! — он рассмеялся.

Даже если некоторые засмеялись за ним, чтобы не навлечь на себя его гнева, всё же мне показалось, что большая часть смеялась непринуждённо.

— Но поскольку мы все друзья, — он широко улыбнулся толпе, — и вы всегда любезно за мной наблюдаете, я хочу вас развлечь! — он отпил от своего вина, подняв бокал за здоровье.

— Как вы наверняка знаете, ограбление хорошо охраняемых обозов не сплошное удовольствие, потому что некоторые имеют наглость защищаться! И когда после этого сидишь вечером уставший за костром, начинаешь рассказывать друг другу истории, и в свете последних событий хочу с вами поделится одной из них.

С поклоном он обратился к Эберхарду.

— Хозяин, вина для всех здесь в зале. Запишите его на мой счёт! — снова раздался его оглушительный, раскатистый смех.

Последовали улюлюканье и хохот. И смеялись не только его люди.

— Они ходят у него по струнке, — услышал я, как тихо сказала Лиандра, когда хозяин постоялого двора и Тимоти поспешили наполнить кувшины.

Я также увидел, как некоторые стражники подняли вверх свои кубки, чтобы им наполнили. Сегодня вечером, так мне казалось, на алкоголь налегали больше, чем последние два вечера вместе взятые.

Мы наблюдали, как Янош опустошил свой кубок. Ручьи напитка побежали из уголков его рта на одежду, смешавшись там с грязью, пылью и кровью. Я вспомнил, с каким удовольствием он нырнул в воду; некоторые вещи не совсем складывались у нашего капитана грабителей.

— Скажи, — Лиандра прислонилась ко мне, — стало холоднее, или мне только так кажется?

— Может это потому, что мы вышили из тепла, — предположил я.

Но она была права, у меня тоже было ощущение, что холод усилился. Жар каминов чувствовался даже здесь, иногда, не задумываясь, один из гостей подбрасывал в огонь полено. Пламя пылало беспрерывно теперь уже в течение трёх дней, и камины уже долго были слишком горячими, чтобы прикоснуться к ним, но сам трактир казался мне холоднее, чем раньше.

Однако Янош снова привлёк наше внимание. Он вытянул руки в стороны, ожидая, когда в комнате настанет тишина, снова рассмеялся и начал рассказывать.

— В истории, которую я хочу вам рассказать, речь пойдёт о спасение города Келар. Келар был гордым и свободным городом, свободным от королевства Иллиан. Это было на руку герцогу Гольвару, потому что так ему не нужно было волноваться о проблемах, когда после успешной осады, он собирался забрать его себе! — он сделал преувеличенный поклон. — Нужно родиться герцогом, тогда тебе позволено грабить города. А вот таких как мы сразу вешают, стоит им украсть у жирного торговца кошелёк! Я спрашиваю вас, разве это справедливо?

Снова он завоевал смех слушателей.

— То, о чём я хочу сообщить, произошло на восемнадцатый год осады. Знаете, там жил свинопас, родившийся в тот день, когда город закрыл ворота перед войском герцога Гольвара. Однако после стольких лет осады, в какой-то момент, свиньи закончились. Так что наш герой, лишённый свиней, помогал на стенах города. Он оттаскивал мёртвых, мыл их и отвозил на кладбище. Ремонтировал кольчуги и точил мечи, приносил на стены еду и что ещё важнее, вино! — он поднял свой кубок и выпил. — За здоровье нашего героя!

Все рассмеялись. Я к ним не присоединился. Я уже знал эту историю. Да, я знал её лучше, чем кто-либо ещё.

— Что ж, после того, как прошло восемнадцать лет, каждому идиоту в городе, включая членов совета, стало ясно, что они не смогут выстоять. Высокие хранилища были пусты, вся скотина съедена, так что некоторые граждане уже жадно поглядывали на своих толстых жён… Я имею ввиду иначе, чем тем бы хотелось! Но члены совета знали, что Гольвар отдал своим войскам разрешение грабить, а им ведь хотелось сохранить своих красивых жён и самим кувыркаться с ними в постели! — он притянул Зиглинду к себе и грубо схватил её за задницу. — Сыграй мелодию к моим словам, девица!

Он поднял вверх кубок.

— Итак, люди из Келара, благородные господа, теперь поняли, что лучше им быть под защитой королевства, чем под каблуком герцога. Об этом нужно сказать королю, иначе он продолжит делать то, что и в последние годы: то есть сидеть со своей армией сложа руки и не делать ничего! Поэтому нужно найти храброго человека, который передаст послание королю. Этому храброму человеку пообещали дать много денег, землю, красивых женщин, так что они повиновались призыву, тайком уходя ночью из города, чтобы вернуться днём разрубленными на две части: тела на катапульте герцога, а головы на острие болта баллисты. Отчего вскоре стало не хватить храбрых малых, и так сообщение не было передано. У одного только герцога было теперь десять экземпляров этой писанины, но он, видимо, не собирался передавать его дальше! Начинай играть, девица!

Скрипка Зиглинды произвела мелодию, которая заставила меня вздрогнуть. Казалось, будто струны оживили звуки фанфар и горнов, гудение тетивы лука и удары камней из катапульты. Мелодия, которая лишила ироничные слова Яноша остроты и продемонстрировала трагедию.

Казалось, даже Янош это заметил; он не совсем был доволен её игрой, но и его, видимо, тронула музыка, потому что он изменил свой тон и заговорил тише, более проникновенно, как будто и мог теперь видеть тот город перед глазами.

— В отчаянии, члены совета попросили помощи у богов, принесли жертвы в своих храмах и спросили совета у священников. Священники, выполнив своё гадание, вышли, чтобы объявить о несчастье. Все смотрели на верховную жрицу Астарты или верховного воителя Борона, но вперёд, перед собравшимися членами совета, выступил первосвященник Сольтара. То, что так сильно ожидаемое решение, должен был принести бог смерти, заставило благородных господ задрожать на стульях! — Янош замолчал и сделал глоток вина, в то время как скрипка Зиглинды породила эти давно прошедшие сцены.

— Но потом, — продолжил Янош, — главный член совета собрался с духом. «Говорите, священник, какой совет вы нам дадите!» — крикнул он, и не только он побледнел, когда священник ответил. «Есть кое-кто, кто здесь покоится, воин старой империи. Он похоронен в нашем храме, лежит там со своим мечом. Мой бог сказал, что тот, кто примет этот меч, будет тем, кто сможет передать послание королю. Но этот воин, чтобы доставить сообщение, должен сам пройти через врата смерти.»

Янош понизил голос.

— Трепет охватил слушателей. Врата смерти были построены на утёсе, а тот был высотой в сто человек. Через эти врата, осуждённые шли в своё последние путешествие, чтобы разбиться у подножия скал и стать пищей для рыб. Советник стал в отчаяние призывать добровольцев, кто захотел бы стать носителем меча смерти и пройти через врата в вечность, чтобы отправить королю крик о помощи слишком гордого города. Но никто не вызвался. «Разве здесь нет никого, кто любит этот город больше, чем свою жизнь? Кто хочет пожертвовать собой ради своих близких?» Таким отчаянным был крик о помощи советника, что он достиг и свинопаса, который пришёл в зал совета, чтобы немного согреться. Так что свинопас встал, вышел из толпы и предстал перед высшим советом и священниками троицы. Он встал на колени перед священником Сольтара. «Дайте мне меч смерти, я пронесу его через врата смерти, потому что город породил меня, защищал меня, дал мне родину. Он стена, защищающая мою жизнь, город, в котором живёт моя сестра.» «Вы будете вознаграждены», — сказал советник и предложил свинопасу тоже, что раньше обещал другим, только в этот раз он был ещё более щедрым, прекрасно понимая, что ещё никто не смог пронести своё богатство через те врата. Но свинопас покачал головой. «Позвольте мне назвать свои пожелания. Моя сестра ещё маленькая, ей всего шесть. Она должна стать прелестной, почитаемой дамой, обученной в храмах. И вы должны выдать её замуж за молодого человека, о котором говорят только хорошее и который нашёл благоволение в глазах богов.

Так как я больше не смогу этого сделать, постройте перед городом дом, в котором гости, приехавшие в город, смогут провести ночь и поесть бесплатно. Это мой дом, который должен построить мужчина. Посадите во дворе яблоню, его плоды должны принадлежать тем, кто живёт ещё беднее, чем жил я. Оно будет моим деревом, которое должен посадить мужчина. Пока стоят стены города, возьмите пять бездомных девочек и пять бездомных мальчиков, у которых нет матери и отца, дайте им дом, любящую семью и профессию. Они должны стать моими детьми, которых должен зачать в жизни мужчина.» Свинопас выпрямился, стоя прямо и гордо перед советником, как будто тот не был благородным господином, а он простым сторожем свиней. «Для меня парочку сапог, брюки, дублет и ранец с едой, а также тёплый плащ.» Сделка была заключена перед всеми благородными господами города. Мальчика вымыли и совершили обряд помазания. Он спал в эту последнюю ночь на мягкой постели, получил сапоги, куртку, брюки, ранец и плащ. В час самой глубокой ночи, окружённый бесчисленным количеством факелов и под звук колоколов и фанфар, его сопроводили вдоль тропы, по которой прошло столько много бедных кающихся грешников до него, к высоким вратам смерти. Но ещё никогда раньше такая процессия не следовала за юнцом, нет за мужчиной, который шёл по этому пути с высоко поднятой головой. За ним следовали даже священники наших богов, а за юнцом чёрный слуга нёс ящик, содержащий меч смерти.

Янош замолчал, сделал глоток и обвёл взглядом людей. Было слышно только потрескивание каминов, все внимательно слушали. Музыка Зиглинды вела нас по окружённой факелами дороге наверх, на этот утёс, показала серьёзные лица тех, кто стоял вдоль тропинки, позволила увидеть врата, которые были посвящены Сольтару. Врата из тёмного обсидиана, чёрные, как сама ночь и такие мрачные, как его царство.

— Добравшись до врат, которые через два шага заканчивались пропастью, свинопас опустился на колени. Весь город затаил дыхание, когда чёрный священник открыл ящик, и юнец принял меч. Он прицепил его к спине, потому что это был не обычный меч, а меч бастард, почти такой же большой, как и он сам. К тому же изгоняющий меч, магический клинок. Он в последний раз помолился, а затем взял свиток с посланием к королю. Когда он встал, через врата подул ветер, который заставил развеваться его чёрный плащ. Говорят, это был холодный ветер, прямо из царства хранителя мёртвых. Ветер, который потушил большинство факелов и заставил содрогнуться толпу. Мальчик вытащил меч смерти из ножен, пересёк врата, посмотрел в бездну белого прибоя, который бушевал глубоко под ним…

Янош сделал ещё глоток и широко ухмыльнулся.

— … и когда повернулся, потребовал верёвку, длиной в шестьсот локтей!

В зале для гостей раздался смех облегчения, каждый из них, наверное, уже слышал эту историю, но она всё ещё вызывала смех.

— Да, смейтесь, смейтесь! — выкрикнул Янош. — Мы знаем, что случилось. Юнец в эту тёмную ночь с помощью верёвки спустился по утёсу вниз, пробрался, сражаясь своим новым мечом, через ряды осаждающих и на десятый день добрался до двора Иллиана, чтобы передать там то сообщение. Король принял присягу советников и послал свою армию, которая месяц спустя прорвала блокаду города. С того дня перед главными воротами города стоит дом для гостей с яблоней. Возможно, вы сами однажды там отдыхали.

Он огляделся, и некоторые в комнате закивали.

— Я тоже там бывал. И даже если я не уверен в благословении богов, вино там было очень вкусным, еда питательной, и я выспался в мягкой постели благодетеля. Но что случилось с самими свинопасом? Он перешагнул чрез врата смерти, а значит был посвящён Сольтару, — он наклонился вперёд и понизил голос. — Говорят, что Сольтар больше не захотел принимать его, потому что уже однажды открыл ему врата. Поэтому он всё ещё прибывает среди нас, вечный странник, который не может умереть, на его спине меч мёртвых душ, в глазах смерть для всех, кто угрожает королевству, потому что он тоже поклялся перед королём…, - его голос понизился до шёпота. — Может он прибывает среди нас, является гостем на этом постоялом дворе, смотрит на нас глазами, которые видели вечность. Однако его можно легко узнать, потому что говорят, что он всё ещё тянет за собой верёвку!

Люди, которые действительно неуверенно огляделись по сторонам, загоготали на последнем предложении или ударили себя по бедру. Хохот казался мне почти истерическим.

Янош резко выпрямился, допил вино и бросил кубок в стену.

— Играй девица! — крикнул он, покружив Зиглинду. — А вы, бездельники, поднимайтесь и дрыгайте ногами в танце, давайте сегодня отпразднуем и повеселимся. Потому что сегодня ночью никто не пройдёт через врата смерти! Даю вам слово!

Он начал топать ногой и хлопать в ладоши.

— Играй девица!

И Зиглинда заиграла, смычок танцевал по струнам. Она сама выгибалась под музыку, в старом, быстром танце, а её стройная нога задавала ритм, и случилось чудо. Сначала нерешительно, потом всё больше и больше, люди поднимались и присоединялись к танцу.

— Чего, ради ледяного ада Сольтара, он хочет этим добиться? — прошептала Лиандра.

— Я не знаю, — ответил я. Янош посмотрел в мою сторону и снова подмигнул нам. — Но думаю, он уже достиг своей цели.

— Здесь ты можешь оказаться прав. Но что это?

Эберхард подошёл к нам.

— Я хочу его ненавидеть. Посмотрите, как моя Зиглинда ему улыбается. Он негодяй, вор и убийца, но ради богов, разве он не мог стать кем-то другим? Кем-то, кому я захотел бы отдать свою дочь?

Я медленно кивнул, ища в лицах людей в комнате то, что могло бы подсказать мне, чего добивается Янош, но ничего не нашёл. Янош был хитрым.

— Как ты думаешь, история правдива? — спросила Лиандра.

Я удивлённо посмотрел на неё.

— История о свинопасе? Да, правдива. Я некоторое время жив в Келаре, сам ночевал в том доме. Говорят, что дочь его сестры вышла замуж за принца Иллиана.

— Должно быть он был интересным мужчиной, этот свинопас. Думаешь, это правда, что он всё ещё находится среди нас?

— Учитывая то, что его мать обрюхатил эльф, когда та посла свиней, то в истории, возможно, что-то есть, — сказал я с улыбкой.

— Я этого ещё никогда не слышала.

Я рассмеялся, когда увидел её лицо.

— Я тоже. Я только что это придумал. Но мне кажется это более вероятным, чем то, что Сальтар не пускает его в царство мёртвых.

32. Холодное дыхание льда

Она как раз собиралась что-то ответить, когда позади нас раздался тихий голос.

— Папа…

Это была Мария.

Эберхард сразу поспешил к ней, выслушал её и подал нам знак подойти к нему.

— Вы должны на это посмотреть.

— Что случилось? — спросила Лиандра, когда мы последовали за хозяином постоялого двора и его дочкой.

— Я сам не знаю, — ответил он через плечо, — но она говорит, что башня издаёт странные звуки.

Мы последовали за Марией в покои хозяина. Её сестра, Лизбета, ожидала нас там с арбалетом в руках. Она отложила арбалет в сторону, когда увидела нас и бросилась к отцу в объятья.

— Папа, я боюсь.

С тех пор, как я был здесь в последний раз, хозяин постоялого двора перекрыл и утеплил лестницу, ведущую на верхние этажи и натаскал целые кучи дров. Каждое окно было запечатано толстыми одеялами, а свечи наполняли комнату тёплым сиянием. Дорогие ковры покрывали холодный камень у наших ног, красочные ткани висели под потолком. Пламя в большом камине танцевало и трещало. Здесь было прохладно, но не холодно. Было уютно.

Хрыст!

Звук исходил сверху, было похоже, будто кто-то наступил ногой на дерево. Мы все поглядели на потолок, потом на перекрытую лестницу. Хозяин постоялого двора испуганно посмотрел на нас.

Лиандра вздохнула, и мы обменялись взглядами.

Она обратилась к хозяину постоялого двора:

— Мы проверим для вас, в чём дело.

Эберхард с благодарностью кивнул и начал освобождать дверь.

Лёд затрещал, когда он открывал дверь, потом на пол посыпались ледяные кристаллы. Холод, повеявший на нас с винтовой лестницы, был словно ударом в лицо. Я натянул на рот плащ и стал осторожно подниматься по скользкой лестнице, Лиандра следовала за мной с фонарём в руках.

Пластины изо льда толщиной с палец затрещали и сломались, когда я открывал дверь на следующий этаж. Неужели я только позавчера уложил здесь ударом Лиандру?

Когда Лиандра подняла позади меня фонарь и осветила комнату, у меня перехватило дыхание. Холод превратил комнату в мерцающий дворец, каждая поверхность была покрыта отливающим синевой панцирем изо льда, толщиной с палец. С потолка свисали тонкие сосульки, встречаясь на полу со сталагмитами, тянущимися им навстречу. Наше дыхание повеяло в комнату, словно туман, чтобы потом опуститься на пол снегом.

— Ради богов, — тихо сказала Лиандра.

Хрыст!

В этот раз звук был громким, его было хорошо слышно. Свет фонаря осветил место его происхождения. Сначала я не увидел, что бы это могло быть, но затем заметил на одной из стен тонкую линию во льду и ещё более тонкую в камне подо льдом.

— Холод разрывает камень! — выдохнула Лиандра.

Я кивнул.

Если бы башня была не такой массивной, то был бы повод для беспокойства, но даже с трещинами, мощные стены ещё выдерживали, но как долго?

Холод был суровым, но я решил подняться наверх. Когда я распахнул дверь на смотровую площадку, часть двери откололась и упала на пол, где дерево разбилось на десятки кусков.

Здесь наверху была гробовая тишина, никакого дуновения ветра, только моё дыхание шумело в ушах и замерзало у рта.

Мы вышли на улицу в ночь, такую тёмную и звёздную, что каждая отдельная звезда являла собой великолепие, как будто они хотели нам понравиться. Обе луны были так чётко и ясно очерчены, что казалось, будто я могу различать формы и структуры на серпах. Было такое ощущение, будто смотришь из глубины колодца наверх.

— Посмотри, — услышал я Лиандру.

Её голос был не громче дуновения ветерка.

Высоко над нами звёзды на небосводе сформировали облик волка. Я не мог поверить своим глазам: как могли измениться сами звёзды? Но потом понял. Вот тут была всем известная рука Астарты с её колосом, а там меч Борона, но между ними находились звёзды, которых обычно не было видно, и они объединили знаки наших богов в ледяного волка, который теперь владел небосводом над нашими головами.

Казалось, что воздух перед ноздрями волка мерцает, как будто тот дышит, но это был всего лишь горячий воздух из камина. Здесь наверху замёрз даже камин; от него отвалился кусок камня и лежал упакованный в лёд у моих ног.

Вокруг нас, вдалеке, мелькали молнии, но гром не доходил. Буря всё ещё находилась там, где прибывала уже в течение нескольких дней, замороженная на одном месте, точно так же, как и мы.

Когда я попытался ответить, то почувствовал, что мои губы не так-то легко оторвать от плаща.

Не говоря ни слова, мы спустились вниз.

Раньше комната семьи казалась мне прохладной, теперь тёплый воздух был благословением, которое терзало мою кожу тысячью уколов и заставило прослезиться глаза. Я опустился на стул и наблюдал, как они снова закрывают и запечатывают вход на лестницу.

— Что это? — боязливо спросил Эберхард.

— Это холод, хозяин, — ответил я онемевшими, причиняющими боль губами. Я пошевелил руками: они покраснели и щипали, как будто я погрузил их в горячую воду. — Холод ломает камень.

Эберхард попросил нас проверить и другие комнаты постоялого двора, чтобы установить, как далеко проник лёд. Поэтому Лиандра и я зашли также в нашу комнату.

Уже даже коридор возле комнаты был украшен ледяным узором, которого ещё не было несколько часов назад. Прошлой ночью Лиандра сотворила заклинание, принёсшее тепло. Этой же ночью даже мысль повторить заклинание казалась бессмысленной, потому что лёд окончательно проник в стены.

— Учитывая всё то, что нужно было сделать — позаботится о теле Мартина, о других дочерях в башне, неудивительно, что никто не приглядывал за жаром в камине, — наконец сказал я.

Лиандра слегка качнула головой.

— Смори внимательнее, в каине есть жар.

Я осторожно шагнул в комнату и высвободил мою котомку изо льда.

— Как такое возможно? Насколько вообще может стать холодно?

Лиандра тоже подняла свою котомку, вернее попыталась поднять, потому что одна из кожаных ручек сломалась. Она осторожно взяла свою книгу, которую холод, казалось, не тронул и положила в сумку, затем мы вышли из комнаты и тщательно закрыв за собой дверь, вернулись назад.

— Чтобы ответить на твой вопрос, — сказала Лиандра, когда я стучал в дверь башни, — Великий магистр нашей школы рассказывал, что можно заморозить воздух, и он упадёт словно снег.

— Он, безусловно, имел ввиду дыхание.

— Нет. Он имел ввиду, что сам воздух может превратиться в лёд.

— Такого не может быть.

Она подняла на меня взгляд.

— Ты уверен?

Хозяин постоялого двора приветствовал нас горячим чаем, который был как раз кстати.

— Мы везде нашли одно и тоже, — сообщила Лиандра хозяину постоялого двора, пока я массировал ей руки. — Животные в сарае — возможно, несколько выживут, но не много. Кузница и склад — холод режет там, словно нож. Верхние этажи…, - она покачала головой. — То, что у вас есть здесь тепло, этим вы обязаны архитектору-строителю башни и её толстым стенам. Но всё остальное, что возвышается над снегом, пало жертвой холода. Только ещё это место, зал для гостей, кухня и прачечная обеспечивают защиту.

Хозяин постоялого двора угрюмо кивнул.

— Понимаю, — он встретился со мной взглядом. — Сэр, скажите мне правду… мы все умрём?

— Ещё нет. Благодаря твоему усердию и дальновидности у нас есть горючее. При необходимости, мы соберёмся в кухне, вокруг печей. Но если этот неестественный холод продлится, станет ещё холоднее. Тогда никто из нас не доживёт до лета.

— Сколько? — тихо спросил Эберхард.

Лизбета прижалась к нему и смотрела на нас округлившимися глазами.

— Как правило, я сказала бы, пока есть дрова, — тихо ответила Лиандра. Она колебалась. — Холод неестественного происхождения.

Я в изумлении уставился на неё.

— Разве ты не говорила, что такое невозможно?

— Тогда я ещё не знала, что здесь пересекаются магические энергии, — она подняла взгляд, казалось, её фиолетовые глаза смотрят мне в самое сердце. — Буря подогревается точкой пересечения магии. Здешний узел… там что-то происходит, и это приведёт всех нас к ледяной смерти.

— Возможно. Но почему сейчас, спустя все эти столетия?

— Это было чем-то вызвано. Кто-то принёс что-то в это место и высвободил силы. Статую, — она залезла в карман плаща и вытащила цепь с кулоном в виде волка. — И вот это. Я тебе уже говорила, что нашла магию в этой цепочке. Старую и могущественную магию. Это доказывает моё предположение. Магия продолжает расти, в тоже время отнимая у нас жизненное тепло.

Я внимательно оглядел тяжёлое серебро и не желая к нему прикасаться, поднял руку.

— Убери.

— Ты можешь взять её сам, — сказала она, опуская цепочку мне в руку. — Пока ты её не оденешь, ничего не случиться. Это старая магия, и её не видели здесь с тех самых пор. Кто-то её вернул.

— Вернул?

— Да. Изначально она происходит отсюда. Амулет варваров, с помощью которого их шаманы могли превращаться в волков, как это и описывал комендант. У Бальтазара было шесть таких цепей, когда он исчез отсюда после мятежа. Однако в то время они перестали действовать, — она зажала мои пальцы вокруг цепочки. — Между этими цепями и тем, что здесь происходит, есть связь. Они привязаны к силе точки пересечения.

— А если мы её уничтожим?

— Мы не знаем, что случится. Но одно ясно точно, — она потёрла руки друг о друга, чтобы согреться. — Что-то не так с точкой пересечения. Ты ещё помнишь, что Бальтазар не смог снова открыть портал в Аскир? Тогда что-то случилось, что-то, о чём мы не знаем. В то время точка пересечения была деактивирована, а теперь вновь активирована. А сейчас она выведена из равновесия.

— Раз так, — я подбросил цепь, поймал и положил в карман. — То мы, по крайней мере, знаем, что делать.

— И что же нам делать, сэр? — спросил Эберхард.

— Нужно найти эту магическую точку пересечения и снова уравновесить, исправить то, что было повреждено.

— И как? — спросила Лиандра.

— Ты поймёшь это, когда мы будем на месте, — ответил я. — Ты же Маэстра.

Хозяин постоялого двора покачал головой.

— Никто не осмелится пойти туда. Как вы собираетесь найти храм? Никто не знает, где он находится, — нахмурившись, он обратился к Лиандре. — Или путь к нему описан в этой книге?

Она покачала головой.

— К сожалению, нет.

— Мы найдём способ, — сказал я, стараясь придать моему голосу уверенности.

— Если нет, то мы все замёрзнем, — ответил хозяин постоялого двора, совсем не успокоившись.

Я подумал о солдатах, находящихся внизу.

— По крайней мере, тогда мы будем в хорошей компании.

— Но вы туда пойдёте? — спросил хозяин постоялого двора.

— Да, — сказал я. — Завтра после завтрака.

— Я приготовлю вам угощение, достойное князей, — пообещал Эберхард.

— Главное, чтобы оно было тёплым, — ответила Лиандра.

33. Бальтазар

Я встал.

— Мне нужно сходить по нужде, увидимся в зале для гостей.

Она кивнула.

— Это определённо будет интересная ночь.

Я остановился пред лестницей и обернулся к ней.

— Надеюсь, что нет, сегодня ночью я предпочёл бы, чтобы всё было скучно.

Уборная находилась в углу коридора перед кузницей, и уже даже представление о том, что придётся выйти на этот холод, было противно, но есть вещи, которые невозможно откладывать вечно.

Когда я вышел из уборной, радуясь, что снова одел штаны, я увидел фигуру, стоящую в тени.

Янош. Я узнал его по массивным плечам. Он прислонился к двери кузницы, скрестив руки на груди.

— Чего вы хотите? — резко спросил я.

— Предупредить вас, старик. Не вмешивайтесь, и тогда ни с кем ничего не случиться. Не всё так, как вы думаете, но когда появится знак, покажется и всё остальное!

— Знак волка? — спросил я, и он удивлённо посмотрел на меня.

— Откуда вы знаете? Вы не можете знать! Но это правда, как только он появится, всё встанет на свои места.

— Я…, - у меня вылетело из головы то, что я хотел ему ответить, что-то в том смысле, что ему тогда лучше тоже не вмешиваться, когда внезапно раздался крик.

Я узнал голос. Зиглинда.

Когда он оттолкнулся от стены и бросился бежать, казалось, удивился точно так же, как и я; я следовал за ним по пятам.

Под его рукой дверь в зал для гостей распахнулась, ударилась о стену, и там он задержал её ногой, когда остановился в дверях. Это был превосходный шанс перерезать ему горло сзади, если бы я так не старался разглядеть через его плечо, что происходит в зале для гостей.

Сначала я думал, что это новые гости, хотя не мог объяснить, откуда они взялись, только потом я узнал господина барона, его двоих робких дочерей и стражников. Все были оснащены для битвы и готовы к путешествию: одеты в тёплые, тёмные плащи, а под ними в кольчуги, даже, казалось бы, застенчивые дочери.

С ними в союзе были три наёмника, что вели себя так тихо и спокойно, а также люди Яноша. Они стояли с одной стороны зала, с другой собрались остальные гости, куча оружия лежала на прилавке.

Обе «дочери» держали в руках лёгкие арбалеты, другие стражники держали наготове мечи и топоры. Тимоти лежал неподвижно за прилавком, с моей позиции не было видно, был ли он просто без сознания или смертельно ранен.

Одни из мужчин Яноша схватив Зиглинду за волосы, прижал к стене и целовал, в то время как она тщетно пыталась его ударить.

Сделав большой шаг вперёд, Янош оказался рядом с мужчиной и оттащил его от неё.

— Я же сказал, она моя!

Другой отшатнулся назад, усмехаясь и вытирая с губ кровь.

— Тебя не было.

Янош повернулся к мужчине, которого нам представили, как барона фон Клеммефельс.

— Что это значит? Мы же договорились…

Мужчина его прервал. Это был тот же гнусавый голос, который мы привыкли слышать от барона, но гораздо более холодный. Теперь я узнал голос из моего сна. Это был Бальтазар, старше, возможно десятка на два, но всё ещё живой.

Я не заметил этого, потому что стройный, молодой человек того времени превратился в плотного мужчину, которого порочная жизнь отметила глубокими морщинами. Но как такое возможно? С тех пор прошли столетия! Однако голос невозможно было спутать.

— Пора идти. Знаки появились на небе, храм снова активен.

Янош неохотно кивнул.

— Хорошо, но действительно ли это было так необходимо? Они ведь просто овцы…

Он сделал жест рукой, который включал в себя ситуацию в комнате.

— Именно так, — барон сделал шаг в сторону других гостей, схватил одного из шахтёров и притянул к себе. — Но, когда они видят, что с ними может случиться, они начинают паниковать, а это может привести к непредсказуемым последствиям.

Барон приставил обе руки к вискам мужчины, тот внезапно замер, а его глаза закатились. Когда барон отпустил его, пред нами предстало пугающее зрелище.

Молодой человек повалился перед бароном на пол, и ещё когда падал, его молодое лицо превратилось в старую гримасу, мёртвую маску мужчины, который дожил до безмерно старого возраста. Из высохшей оболочки носа, рта и ушей хлынул серый дым.

Барон глубоко вдохнул и улыбнулся.

— Некромант, — сказала Зокора с отвращением в голосе.

Она была первая, кто вообще отреагировал.

Одна из «дочерей» подняла арбалет и выстрелила.

— Нет! — выкрикнул Ригвард, бросаясь вперёд и закрывая собой Закору.

Мы все беспомощно наблюдали, как болт воткнулся ему в грудь, и он упал. Кулаки людей сжались, а приспешники барона угрожающе подняли свои мечи.

— Никто не утраивает неприятностей и тогда ни с кем ничего не случиться, — сказал Бальтазар с улыбкой, от которой кровь в жилах застыла быстрее, чем от холода. — Вы будите рады узнать, что мы уходим.

Зокора держала в руках Ригварда, её взгляд был холодным и пустым, когда она посмотрела на барона, и заставил съёжиться даже меня.

Барона это не тронуло.

Он повернулся ко мне.

— Ах да. Сэр Хавальд. Хотите свершить подвиг и поставить под угрозу жизнь других людей или позволите нам уйти? — он улыбнулся. — Знаете, вы блокируете дверь?

— Я знаю, кто вы, Бальтазар. Я не успокоюсь до тех пор, пока вас не настигнет давно запоздавшая смерть.

Это сказал я? Мне самому казалось, что это не так. Возможно, это был вовсе не я, но тем не менее, это была также и моя клятва.

Его глаза распахнулись от удивления, потом он снова взял себя в руки.

— Будет забавно посмотреть, как вы собираетесь это сделать. А до тех пор, будьте паинькой, положите своё оружие на прилавок и встаньте к другим овцам.

Я хотел что-то возразить, но он поднял руку.

— Если хотите блеять, сделайте это после того, как я уйду. До тех пор ваша болтовня приведёт к гибели другой овцы.

Я кивнул, что ещё оставалась делать и медленно вошёл в комнату. Я снял со спины Искоренителя душ и положил его на стол. Затем направился в угол перед прилавком, недалеко от других испуганных гостей, но всё же на некотором расстояние от них. Мне нужно было только протянуть руку, и Искоренитель душ последует за мной. Я ещё только ждал подходящего момента.

— Янош, убедись в том, чтобы никто не делал проблем! Вы оба возьмёте эту потаскуху с собой, — приказал он Яношу и двум другим его людям. Зиглинда пыталась сопротивляться, но один из мужчин нанёс ей удар по виску. Она обмякла, и он закинул её себе на плечо. Янош молча за всем наблюдал, посмотрел в сторону Бальтазара и сделал глубокий вдох. Но если и хотел что-то сказать или сделать, то его прервали, когда позади меня открылась дверь.

— А вот и наши последние гости. Мы вас уже ждали, — сказал барон своим гнусавым голосом, глядя на дверь за прилавком. Там стояла Лиандра вместе с мертвенно-бледным Эберхардом. Она держала в руке Каменное сердце.

Когда она изучала сцену в зале для гостей, её лицо было бесстрастным. Она увидела, что мой меч лежит на прилавке и что я без оружия стою возле стены, а затем с разочарованием посмотрела на меня.

Что я должен был сделать? Возможно, я смог бы убить Яноша, но после того, что случилось с шахтёром, я не сомневался в том, что негодяй исполнит свою угрозу. Это-то я и пытался сообщить ей своими глазами.

— Как большая семья, — сказал Бальтазар и улыбнулся.

— Маэстра, хозяин, если вам дороги жизни этих людей, тогда сложите оружие и присоединитесь к старику.

Она колебалась в течение бесконечного момента, пока убийца Ригварда с отчётливым щелчком не вложила новый болт в свой арбалет.

Мертвенно-бледный хозяин присоединился ко мне, в то время как Лиандра складывала свои мечи и два кинжала на прилавок, а потом тоже подошла к нам.

— Хорошо, — сказал барон. — Хозяин, надеюсь, вы не возражаете, если я не оплачу счёта. Просто запишите его на моё имя. Если никто не двинется с места, то, возможно, вы ещё переживёте конец бури.

Люди барона осторожно двинулись к двери и прошли через неё, предпоследним следовал мужчина с Зиглиндой на плече, затем Янош, который теперь тоже вытащил из ножен меч.

— Что вы собираетесь делать с моей дочерью? — спросил, набравшись мужества, хозяин постоялого двора.

— Ничего особенного, хозяин. Она всего лишь ключ, который расчистит нам путь.

Сказав эти слова, барон исчез в двери, которая закрылась за Яношем, и мы услышали, как задвинули засов.

— Что он имеет в виду? — испуганно выкрикнул Эберхард, когда Лиандра и я бросились к нашему оружию.

— Он принесёт её в жертву, чтобы с помощью её жизненной энергии завершить магическое действие, — холодно сказала Лиандра. Она взяла в руки Каменное сердце. — Но не в том случае, если я смогу ему помешать.

Между тем я направил взгляд на дверь, сделал глубокий вдох, разбежался и налетел на неё: двери моё плечо было не почём, и я отшатнулся с проклятьем на губах и болью в плече. Стабильные двери, действительно, приносят одни неудобства.

— Отойди, — крикнула Лиандра, подчеркнув свой приказ движением руки.

Было такое ощущение, будто в дверь ударил огромный кулак, превратив её в тысячу маленьких щепок и кусочков железа, которые в облаке из дерева и метала посыпались в коридор за ней.

— Отойди, — крикнула Зокора, когда протиснулась мимо меня и бросилась вслед за Лиандрой.

Женщины!

Я стиснул зубы, вправил плечо, схватил Искоренителя душ и побежал за ними.

Как и ожидалось, люди барона направлялись к башне. Когда мы добежали до неё, дверь была открыта, точно так же, как люк в подвал.

Я увидел Лиандру у люка, как она вытянула палец, а из него вниз выстрелила яркая молния, которая с грохотом вернулась наверх и ударила в стену башни; она едва не попала в Лиандру. Снизу раздался смех.

Ведущая вниз лестница запылала и осыпалась пеплом в подвал, между нами и ними находилась серебристо мерцающая стена.

— Какого лешего…? — спросил я.

— Энергетическая стена, — объяснила Лиандра. — Достаточно сильная, чтобы противостоять молнии.

— Он только что забрал себе жизнь. На данный момент он силён.

Голос Зокоры был холодным. Она стояла рядом и с бесстрастным выражением лица смотрела вниз, но её глаза светились внутренним огнём. Ещё никогда Лиандра и она не были так похожи, как сейчас. Я был рад, что её гнев направлен не на меня.

— Что теперь? — спросил я, переводя взгляд с Лиандры на Зокору.

— Мы обречены только смотреть, — сквозь зубы ответила Лиандра.

Красноватый свет её глаз был таким сильным, что почти отбрасывал тени.

Через магический заслон я наблюдал, как Бальтазар и его люди, один за другим, спускаются вниз по шахте. Напоследок мужчина, который нёс Зиглинду наклонился, собираясь бросить её в шахту.

— Нет! — раздался позади меня дрожащий голос хозяина постоялого двора. И именно в этот момент резко обернулся Янош и одним ударом срубил голову своего же человека, так что в шахту, вместо Зиглинды, упал он. Янош оттащил её от отверстия.

Серебристо мерцающая стена внезапно исчезла.

Зокора протянула обе руки к люку, они начали светиться, но Лиандра оттолкнула её в сторону.

— Нет.

Раздался шипящий звук, когда заклинание Зокоры угасло, затем тёмный эльф резко повернулась и сверкнула на Лиандру глазами.

— Почему я должна его пощадить!

— Посмотрите, — тихо сказала Лиандра.

Янош поднял Зиглинду, свой окровавленный меч, лежащий рядом с шахтой и отрубленной головой, он проигнорировал. Он держал её, словно хрупкую куклу, как будто она была для него бесценной. Он медленно поднял к нам своё лицо.

— Она жива. С ней ничего не случилось! — крикнул он. — Если найдёте верёвку, то спускайтесь, — он криво усмехнулся. — Я подожду вас здесь.

Он снял свой плащ, завернул в него Зиглинду и просто стоял там и ждал.

— Да кому нужна верёвка? — выкрикнула Зокора и спрыгнула вниз, пружинисто приземлившись внизу. Лиандра последовала её примеру. Как бы мне хотелось, чтобы у меня была верёвка, но и я тоже прыгнул.

Боги были на моей стороне, я хорошо приземлился и смог откатиться в сторону, ничего не сломав. И когда обе неравные женщины выстроились перед Яношем, я лишь немного запыхался.

Зокора выглядела так, будто с трудом сдерживается. Маленькие, голубые искры танцевали вокруг её тела, волосы развевались на ветру, который больше никто не ощущал.

— Я обещал ей, что с ней ничего не случиться, — тихо сказал Янош. Он посмотрел в мою сторону. — Я держу своё слово.

— Вы также обещали, — сказал я, когда восстановил дыхание, — что сегодня никто не пройдёт через врата смерти.

— Да. Но это другой нарушил моё слово.

— Хотите сказать, что переметнулись на другую сторону? — с подозрением спросила Лиандра.

Янош кивнул.

— Да. Не только сейчас, а уже раньше, в купальне.

— Могли бы об этом упомянуть, — сухо произнёс я. — Это могло бы помочь!

Позади нас вниз опустили лестницу, и Эберхард первым бросился спускаться вниз; он сразу же устремился к Яношу. Ещё прежде, чем Эберхард успел хоть что-то сказать, Янош протянул ему дочь.

Эберхард убрал в сторону плащ Яноша. В нём лежала Зиглинда, её правая половина лица была окровавлена, а глаз начал заплывать.

— Посмотрите, что с ней сделали! — выкрикнул хозяин постоялого двора, сверкая на Яноша глазами.

— Радуйся, что она жива, — тихо сказал Янош.

Он протянул руку, как будто хотел прикоснуться к лицу Зиглинды, но хозяин постоялого двора попятился назад. В этот момент из шахты у наших ног раздался далёкий, продолжительный предсмертный вопль, за которым последовала яркая вспышка молнии и такой грохот, как будто рушится мир.

Кроме Зокоры, все вздрогнули.

— Что это было, ради семи адов пламени? — спросил я.

— Он, для того чтобы открыть дверь, принёс в жертву кого-то другого, — объяснила Зокора. — Этого следовало ожидать.

— Что вы знаете о двери?

— Достаточно, — произнесла тёмный эльф.

Я заморгал, когда внезапно понял, кого очертила серебренная магия Лиандры: та стройная фигура, которая попала ночью в магическую ловушку Лиандры, была никем иным, как нашим тёмным эльфом. Оглядываясь назад, я недоумевал, как мог неверно истолковать пол серебреной тени. Теперь мне казалось это совершенно очевидным.

— Кто вы? Что вы здесь делали? — спросил я.

Зокора взглянула на меня.

— Любопытство опасно. Я уже говорила.

Я потерял терпение.

— Не хотите наконец ответить!

Моя рука легла на рукоятку Искоренителя душ, и я почти его вытащил.

Она покачала головой и подняла руку.

— Моё любопытство. Я увидела, как позапрошлой ночью борон крадётся в башню и захотела узнать, что он там ищет, потому что, когда он вернулся, он пах холодными пещерами, а это хорошо знакомый мне запах.

— Вы знали об этой комнате! — обвинила её Лиандра, указывая на дверь в кабинет старого коменданта.

— Да, — сказала она. — Примерно четыреста лет назад я уже один раз делала здесь привал и смогла спокойно осмотреть здание. В то время здесь никто не жил, — она посмотрела на шахту у наших ног. — Однако эту комнату я тогда не нашла.

Я раздражённо посмотрел наверх, где когда-то начиналось царство богов.

— Во имя богов, вы могли бы проронить хоть слово!

Она склонила голову на бок.

— Зачем? Меня это не касалось.

— А теперь? — спросила Лиандра.

— Теперь это стало моим делом. Он убил Ригварда.

— Я думал, вам не нравятся люди!

Зокора резко повернулась ко мне, её глаза пылали тем же зловещим красным светом, как и у Лиандры.

— Я такого никогда не говорила! У вас есть свои ошибки, и я имею право сказать вам о них, но я никогда не говорила, что вы мне не нравитесь! Напротив, это люди могут затронуть и согреть моё сердце, а не мои братья и сёстры!

— Вам нравился Ригвард? — тихо спросил я.

— Да, — сказала она, — И я смогла бы его полюбить. Он учился, и мы разговаривали, казалось, он понимает. И он отдал за меня свою жизнь. Женщина, которая в него стреляла, принадлежит мне.

Затем она наклонилась и схватилась за верёвку, что вела в шахту.

— Не сейчас, — тихо сказал Янош. — Сначала нужно подготовиться. Я считаю, что он способен оставить какую-нибудь ловушку. Мы вооружимся и последуем за ним позже.

— Судя по вашим речам, кажется, вы тоже хотите отомстить, — удивлённо констатировала Лиандра.

— Да, — подтверждая кивнул Янош. — Он меня обманул, — он посмотрел в сторону Зиглинды, которая всё ещё завёрнутая в его плащ, лежала без сознания в руках отца.

— Вы её спасли, но всё же держитесь от моей дочери подальше, потому что это из-за вас она оказалась в таком положении, — решительно сказал Эберхард.

Янош долго смотрел на него.

— Конечно, мне это не нравится, но решать вам.

Затем он наклонился, чтобы поднять свой окровавленный меч, и замер, когда Лиандра подняла руку.

— Вы боитесь, что я ударю вам в спину? — он выпрямился, пристально глядя на неё. — Хорошо. Может хотите сразу меня повесить?

— Как мы можем быть уверены, что…

Он прервал её.

— Сэра, я клянусь душой моего отца, что не подниму клинка против вас, пока вы сами не нападёте на меня!

— Поклянитесь, что вы будете нам товарищем по оружию, пока этот мужчина, барон, не умрёт. Мы, в свою очередь, клянёмся, что дадим вам неделю времени, прежде чем откроем на вас охоту, — холодно сказала Лиандра.

Янош серьёзно кивнул.

— Так тому и быть. Я клянусь душой моего отца.

— Вы доверяете ему? — ошеломлённо спросил Эберхард.

Я посмотрел на Яноша.

— Знаете, — ответил я хозяину постоялого двора, — я сам удивляюсь, но да, я ему верю.

— Тьфу, если он клянётся душой, тогда отец уже мёртв, тогда какая польза от такой клятвы! — сердито воскликнула Зокора, сверкая на Яноша глазами.

— В этом случае, — сказал я, смотря при этом Яношу в глаза, — он обязательно исполнит клятву.

Зокора поглядела на Яноша, затем на меня, и неохотно кивнула.

— Я принимаю твою клятву, — наконец сказала она мне и подошла к лестнице.

Я взял Лиандру за руку и отвёл в сторону.

— Не хочешь мне кое-что объяснить? Эта молния вовсе не показалась мне безобидной. Я думал, ты не владеешь такой магией?

Она подняла взгляд, прижалась ко мне, и красный отблеск в её глазах потух.

— Я разозлилась. Вот и всё.

— Надеюсь, ты никогда не будешь так злиться на меня.

— Просто не давай мне повода. Будь ко мне всегда милым.

— Это, — сказал я, поворачивая и подталкивая её к лестнице, — я точно не буду тебе обещать.

34. Ни за деньги, ни за хорошие слова

— Что вы предлагаете? Вы что, сошли с ума? — это выкрикнул Хольгер, другой торговец.

Мы все снова находились в зале для гостей. Внизу, в подвале башни, лежала свёрнутая верёвка из шахты. Барон ускользнул от нас, и то, что он вернётся, по крайней мере, этим путём, было маловероятно.

Каждый снова взял своё оружие, тело несчастного шахтёра было отнесено на склад, и в первые за несколько дней все облегчённо вздохнули. Казалось, опасность миновала.

Зиглинда тоже пришла в себя. Её разбитый глаз исчез после того, как Зокора возложила на него руку и пробормотала молитву своей богине. Она снова обслуживала гостей, против воли Эберхарда, но её лицо было в одно и тоже время сердитым и задумчивым.

Тимоти также чувствовал себя лучше. Он сидел на стуле, бледный и испуганный, ещё совершенно растерянный после удара, который заработал.

— С ним всё в порядке, — сказала тёмный эльф, после того, как коротко прикоснулась к нему. — У него крепкая голова. Немного отдыха, и он скоро поправится.

В настоящий момент отдыха парню было не видать; в зале для гостей стало громко, после того как другие поняли, что я собирался сделать.

— Мы должны обезвредить этого мужчину, — повторил я в очередной раз. — Поэтому мне нужны люди, которые будут преследовать его вместе с нами, чтобы он понёс заслуженное наказание.

— Он убийца. Маг! И с ним одиннадцать человек!

— Десять, — поправил Янош. — Он потерял ещё одного.

Палус, один из стражей Ригварда, поднял вверх руки, всех успокаивая.

— Их слишком много. Вы видели, что он сделал с шахтёром? Как, ещё раз, вы его назвали, тёмный эльф?

— Да, спросите её! — выкрикнул Хольгар. — Похоже, она хорошо осведомлена о тёмных силах! — он ехидно посмотрел на неё.

— Я назвала его некромантом. И, если ты, Хольгар, хоть ещё раз заговоришь со мной в подобном презрительном тоне, я вырежу тебе язык, поджарю его на огне и приправив твоими кишками, скормлю тебе. Я назвала своё имя, используй его.

— Я…, - начал возмущаться Хольгар.

— Вы будите обращаться к ней вежливо, — прервал я его.

Он увидел мой взгляд, пробормотал что-то себе под нос, но затем кивнул.

— Простите, Зокора, — заставил он себя сказать.

Ему всё же удалось выдавить эти слова, однако выглядел он при этом так, будто вот-вот ими подавится.

— Что такое некромант? — спросил Палус Закору.

— Легенда, — вмешалась Лиандра.

Зокора приподняла вверх брови.

— Разве ты не научилась тому, Лиандра, что легенды могут быть правдой? Ты ещё слишком молода, но я уже встречала нескольких некромантов, — Зокора оглядела всех. — Есть маги, которые извлекают для себя пользу из силы магии, которая есть везде.

Священники, злоупотребляющие божественными дарами, доставшиеся им, потому что они получили благосклонность своих богов, благодаря верному служению. Существуют таланты, которые есть у некоторых из нас. Один умеет говорить с животными, другой всегда сказать, сколько сейчас время, а ещё один левитировать или ходить по воде.

Многие закивали. Эти маленькие таланты иногда были бессмысленны, иногда весьма полезны. Но чаще всего, их скрывали, чтобы не вызывать зависть других.

— Способность использовать магию, это такой же талант. Ещё один — отбирать дары у других, а вместе с ними жизнь, разум и душу. Если не знаешь, на что нужно обращать внимание, то сложно отличить мага от некроманта. И по этой причине в некоторых человеческий странах преследуют и сжигают любого мага.

— В наших нет! — вставил кто-то.

— Да, — кивнула Зокора. — Некроманты встречаются редко. Другое слово для них убийца души. Чтобы творить магию, они крадут и убивают, — она обратилась к одному из выживших шахтёров. — Каким талантом обладал твой друг?

— Он… он мог видеть в темноте. Без ламп, — нерешительно ответил тот.

Она огляделась.

— Теперь барон может видеть в темноте.

— Ни за деньги, ни за хорошие слова я не последую за таким некромантом в ледяные глубины, — сказал один из стражников Хольгара.

— Я на это надеюсь! Я требую, чтобы вы защищали меня, за это я вам и плачу, — выкрикнул Хольгар. — Если они так хотят, пусть сами совершают это безумие!

— Ригвард считал тебя своим другом, — спокойно сказала Зокора.

Хольгар пренебрежительно махнул рукой.

— Всего лишь партнёр по бизнесу, ничего более. Я знал его только несколько лет. Нет причин умирать ради его памяти.

— Ни за деньги, ни за хорошие слова? — спросила Зиглинда позади меня. Она протиснулась мимо меня вперёд.

— Я могу предложить кое-что другое.

Она облизнула губы, изучая мужчин перед собой. В её голосе прозвучал тембр, требующий внимания.

— Я пересплю с каждым, кто присоединится к сэру Хавальду и сэре Лиандре.

Недоверчивое бормотание наполнило комнату, внезапно воздух стал словно наэлектризованным, а в глазах стражников читалась чистая похоть.

— Ты этого не сделаешь, — в ужасе выкрикнул Эберхард. — Я запрещаю!

— Ты не можешь запретить мне, отец. Я хочу отомстить. Я не владею мечом и не могу обращаться с арбалетом, но могу выполнить то, что предложила.

— Она всё равно говорит это не всерьёз, — сказал один из стражников.

— Разве? — спросила Зиглинда и подошла к нему, покачивая бёдрами. Она развязала шнурок своей блузки, открывая грудь. — Вот, — сказала она, взяла руку мужчины и положила её на голую кожу. — Вам всё ещё кажется, что я вру?

— Я этого не допущу, — выкрикнул Эберхард и поспешил к ней, но она повернулась и сверкнула на него глазами.

— Тогда ты потеряешь меня, отец. Клянусь, я покину вас и пойду искать удачи на улицу, если ты будешь мне мешать.

Эберхард побледнел и отшатнулся, как будто она его ударила. А вот я почувствовал настоящий удар, Лиандра врезала мне локтем в бок.

— Сделай что-нибудь…, - прошипела она со стороны.

— Подожди, — тихо сказал я, споря с самим собой.

До сих пор нас было четверо, а это слишком мало, нам нужно больше соратников. Но действительно ли я готов заплатить эту цену, чтобы ради этого девушка открыто занималась проституцией.

— Я запрещаю, — неожиданно сказал Янош.

Зиглинда резко повернулась к нему, со всё ещё обнажённой грудью и громко рассмеялась.

— Ты? Именно ты? Какое ты имеешь право? Разве не ты первый похотливо ко мне приставал, обещал пощадить жизни моих отца и сестёр, если я тебе отдамся? И именно ты хочешь мне запретить?

Она рассмеялась, и этот смех прогнал Яноша. Зиглинда стояла перед нами, поглаживая тело руками, а её глаза, снова были глазами феи.

— Я клянусь всеми богами, что заведу интрижку, за которую не жалко будет и умереть, со всеми мужиками, кто последует за этим убийцей, чтобы покарать его! Или вы все трусливы и лишены мужского достоинства? — она подняла голову. — И я не откажу вам ни в чём, делайте со мной, что хотите!

Лиандра вышла вперёд и схватила Зиглинду за руку.

— Зиглинда, это не вы!

— О нет, это я. И знаете, что, сэра, эта мысль даже возбуждает меня! Я испытываю вожделение, когда думаю от том, что отдамся всем этим похотливым мужикам, здесь, прямо на столе, так, чтобы все увидели, как я выполняю свои обещания, при условии, что это будет стоить барону головы! Всё для блага дела… да, сэра, это я! Каждый здесь пускал слюни по моему телу, смотрел на меня жадными глазами, прикасался ко мне тайком или открыто, делал мне предложения…

Она повернулась ко мне.

— Вы тоже, сэр Хавальд, смотрели на меня так. Даже посоветовали сделать это, так что теперь молчите!

Я поднял вверх руки, я ведь ничего не сказал. Зиглинда стояла перед нами со вздымающейся грудью, безгранично соблазнительная, на лице таинственная и в тоже время решительная улыбка.

— Итак! У кого есть мужество последовать за этим убийцей, может лечь со мной, здесь и сейчас!

— Зиглинда, — голос Зокоры был холодным, прорезав эту накалённую атмосферу словно лезвием изо льда. — Сэра Лиандра права. Это не ты. Твоё вожделение возникло из-за виноградины, которую я тебе дала.

— Что? — Лиандра резко повернулась. — Что вы такое говорите?

Зокора склонила голову на бок.

— Вы спросили, есть ли способ, предотвратить беременность. У нас молодые женщины должны один раз в году восславлять женственность в храме. Хотя для нас обычно очень важно, выбирать отцов с умом, но в это время это сложно сделать. Так что таким образом мы предотвращаем беременность. С другой стороны, заклинание вызывает вожделение, поэтому мы снова и снова хотим спариваться. Думаю, вы называете это оргией.

Лиандра стояла и ошеломлённо на неё смотрела. Я как раз сделал глоток вина и подавился. Зиглинда рассмеялась.

— Вот, слышите? Я говорю правду, я возбуждена и держу своё слово! Ну же, кто хочет взять меня первым?

— Я! — выкрикнул охранник и вышел вперёд, когда Зиглинда широко расставив ноги, села на стол.

— Нет, — сказал я.

Я принял решение.

Возможно, сейчас Зиглинда думает так, но когда действие виноградины пройдёт… Я просто не мог этого допустить. Всё должно получиться и без неё.

— Потому что я не возьму с собой никого, кто это сделает! Мужчина должен проявлять мужество не только, когда речь заходит о том, чтобы лечь с женщиной, он должен также обладать честью. Как иначе можно будет положиться на него в битве? И как долго продлится такое мужество?

— Вы не можете так поступить! — выкрикнула Зиглинда. — Этот некромант настоящая причина наших страданий! Он должен умереть!

— Он умрёт, — сказал я и подошёл к Эберхарду. — Дайте мне тележное колесо.

Он молча залез в жилет и протянул мне золотую монету.

— Было сказано, ни за деньги, ни за хорошие слова, — сказал я и вышел вперёд, держа большим и указательным пальцами большую золотую монету, которую мы нашли у бедного Мартина.

Я поднял её вверх, так, чтобы все видели.

— Три тысячи таких монет лежат там внизу. Кто последует за нами, получит часть этого золота в равных частях.

Жадность, которая теперь засветилась в глазах, не сильно отличалась от той, что вызвала Зиглинда, однако нравилась мне намного больше. Золото — это единственное, что могло затмить её предложение. Одна единственная монета, и любой похотливый козёл мог купить себе десятки женщин. Но не одна из них не была настолько достойной, как Зиглинда.

Я понимал её, было всё так, как она сказал: она не могла сражаться, но я не сомневался ни минуты, что если бы могла, то последовала бы за нами в эти ледяные пещеры.

— Она настоящая? — спросил, затаив дыхание, один из стражников.

— Да, — сказал я. — Вот.

Я положил монету на стол, что стоял напротив того, с которого как раз вставала Зиглинда.

— Можете посмотреть.

Мужчины набросились на монету, даже Хольгар подошёл. Я воспользовался моментом и приблизился к Зиглинде, которая теперь безудержно рыдала. Я обнял её и погладил по волосам, в то время как Лиандра задумчиво смотрела на меня.

— Зиглинда, ты поступила очень храбро, но эта жертва не нужна.

— Я…, - она икала. — … я бы это сделала…

— Я знаю, — сказал я и двумя пальцами стянул вместе края её блузки. — Но я знаю, о чём говорю. Я не хочу брать с собой никого, кто только притворяется смелым, потому что хочет лечь с тобой, даже если я колебался, потому что ты действительно мотивировала их.

Она вытерла слёзы.

— Сэр Хавальд, есть что-то, что я хочу сделать. Нет, я чувствую, что должна это сделать. Мужчин нужно мотивировать, верно? И чтобы они могли спустились туда в холод, их надо свести с ума, так, чтобы они почти образумили…

— Да.

— Хорошо. Тогда я…

Я приложил палец к её губам.

— Подожди, пока я не сказал кое-что ещё. Если ты и после этих слов будешь настаивать на том, чтобы что-то предложить, я не буду тебя останавливать.

— Обещаете?

Я колебался, увидел её серьёзное выражение лица и кивнул.

— Я даю тебе слово.

— Хорошо, я подожду, пока вы скажете.

Я повернулся к остальным.

— Если вам недостаточно золота, я дам вам ещё одну причину.

Мужчины, что собрались вокруг монеты, посмотрели на меня.

— И что за причину?

— Ваши жизни.

— Вы нам угрожаете? — спросил Хольгер.

Торговец нравился мне всё меньше и меньше.

Я покачал головой.

— Нет. Но есть кое-что, чего вы не знаете! Дело в том, что холод вызван магией, он притягивается местом, которое находится под нами. Если мы не спустимся вниз и не дадим Маэстра возможности отрегулировать поток магии, тогда все здесь замёрзнут. Вы, хозяин постоялого двора, животные, а также Зиглинда и её сёстры.

— Это правда? — спросил один из охранников Леандру.

Она кивнула.

— Да. Однако я не могу…

— … сказать, сколько времени это займёт. Мы должны доверится богам! — прервал я Лиандру.

Зокора посмотрела на нас и приподняла вверх бровь, однако ничего не сказала.

Люди посмотрели друг на друга, комнату наполнило возбуждённое бормотание.

— Почему ты не дал мне договорить? — тихо спросила Лиандра.

— Чтобы ты не рассказывала им, что не знаешь, как отрегулировать магию.

— Но так и есть.

Я покачал головой.

— Я знаю, что ты найдёшь способ.

— Но…

— Если нет, не будет иметь значения, кто пойдёт или кто останется. Тогда зачем кому-то идти с нами? А так у нас есть шанс.

Она понимающе кивнула.

— Так как сэр Хавальд, — заговорила Зиглинда позади меня, её голос звучал спокойно и решительно, — обратил моё внимание на то, что мужество оставит мужчину после того, как я сдержу слово, я даю новое обещание. Кто вернётся после боя, с тем я заведу любовную связь.

— Это буду я. Никто, кроме меня, — сказал Янош.

— Что, ты? Это ты заварил всю кашу, зачем ей выбирать тебя! — выкрикнул разгневанно один из мужчин.

— Причины нет, — спокойно сказал Янош. — Только та, что я её люблю.

— Любовь? — крикнул Эберхард, — Из ваших уст это звучит так, будто сборщик налогов хочет прочитать мессу!

— Вы имеете ввиду вора, — сказал Янош. — Но это правда. Я клянусь перед всеми богами. Я прошу у вас её руки, позвольте мне взять её в жёны, потому что я серьёзен. А именно, прежде чем я спущусь в ледник.

— Чтобы я стала вашей женой? Вы сумасшедший! — крикнула Зиглинда.

— Вряд ли я выживу в пещерах. А если всё-таки выживу…, - он бросил взгляд на Лиандру. — Сэра хочет преследовать меня и повесить.

— Нет, — сказала Зиглинда. — Я пообещала переспать с теми, кто вернётся после боя, — она гордо подняла подбородок. — Я отдаю своё тело, но не руку.

Кто-то прочистил горло. Мы все удивлённо посмотрели на него. Это был Варош, один из охранников, до сих пор скорее один из тихих. Тот, кого Ригвард назвал постоянным, и кто уже один раз доказал своё мастерство с арбалетом и болтом.

— Друзья, — сказал он. — Я пойду вместе с вами. Не из-за расположения девушки или золота, а потому, что это правильно. Сэр Хавальд прав: мужчина должен быть достоин своего имени, — он поклонился Зиглинде. — Если я выживу, для меня будет честью состязаться за вашу благосклонность. Но я не собираюсь требовать вашего тела. И не хочу называть другом того, кто ведёт себя так бесчестно, — он посмотрел на меня. — Когда мы выдвигаемся?

К моему большому удивлению остальные тоже закивали. Ещё один вышел вперёд. Им оказался Палус, другой стражник Ригварда.

— Варош прав. У нас есть достоинство. Простите нас, девица, но ваша красота вскружила нам голову. Ни один мужчина не может устоять перед вашими прелестями, но это неправильно. Вы не шлюха, — он посмотрел на своих товарищей. — Мы спасём свою жизнь от холода, убьём некроманта, будем щедро вознаграждены золотом и сможем сохранить свою гордость. Что вы на это скажите?

Один за другим они кивнули.

— Вы не можете оставить меня здесь без охраны, — Хольгар вскочил на ноги, сжав кулаки. — У нас есть договор!

Варош повернулся к нему. Его выражение лица было бесстрастным.

— Господин, мы защищаем вашу жизнь. Здесь наверху опасности больше нет, кроме смерти от холода. И именно её мы пытаемся от вас отвести.

— Но…

— Если мы выживем, вам понадобится защита для обратного пути, — сказал один из других охранников. — Я, во всяком случае, не собираюсь отдавать жизнь за того, у кого так мало порядочности, что он хочет запретить мне идти своим путём.

Хольгер заметил, что мужчины смотрят на него, и вскинул руки вверх. — Идите, во имя Сольтара! Сами увидите, к чему это приведёт!

— Мы, четверо, тоже идём с вами, если вы хотите взять нас с собой, — сказал Симон, шахтёр. — Мы не лучшие бойцы, но хорошо ориентируемся под землёй. Мы будем вам полезны.

Я с облегчением, но тайком выдохнул.

— Зиглинда, грог для всех нас. — Я обратился к мужчинам, которые направили теперь своё внимание на меня. — Первым делом мы вооружимся…

Краем глаза я увидел, что Зиглинда встала и прошла к бару. Когда она чуть позже подавала меня грог, она немного улыбалась.

— Я говорила серьёзно, — тихо сказала она, прежде чем пройти дальше. — Но всё же благодарю вас.

35. Выступление в тёмную страну

— Мне жаль, хозяин, что мы похищаем у вас все товары, — сказала позже Лиандра.

Мы всё ещё находились в зале для гостей, там как раз открывали ещё один ящик, который принесли два мужчины со склада. Мужчины стояли у камина, не слишком близко, потому что перед ним жар был невыносимым и массировали себе руки. Путь через кузницу к складу и назад был жестоким: если закрыть лицо платком, то дыхание в нём немедленно замерзало.

Эберхард сделал неопределённый жест рукой.

— Не имеет значения. Товар лежит здесь, и теперь кажется от него больше пользы, чем если бы я захотел его сохранить, — он посмотрел на неё. — Я не могу сказать, насколько я благодарен вам за то, что вы помешали Зиглинде выполнить свои замыслы.

— Это были не мы, — тихо сказала Лиандра. — В конечном итоге оказалось, что честь — это не такое уж и незнакомое слово.

Я залез в ящик и вытащил из него длинную дублёнку из светло-серой кожи и с чёрно-белым, внутреннем мехом.

— А что это за животное? — спросила она, когда провела пальцами по мягком меху. — Мех просто изумителен!

Эберхард пожал плечами.

— Я ещё никогда их не видел, но это вроде бы ледяная выдра. Этот товар купил мой отец. Это хорошие дублёнки, с дальнего севера, где нужно постоянно защищаться от холода. И отец написал рядом, что каждая из них должна стоить три золотых. Посмотрите.

Он взял чашку и наполнил её водой, чтобы затем опрокинуть на мех. Вода сбежала вниз, оставив мех таким же сухим, как и раньше.

— Эта дублёнка действительно стоит своего золота, — благоговейно сказал один из стражников. — Это магия?

Хозяин постоялого двора пожал плечами.

— Об этом мне ничего не известно.

— Когда только думаю о том, сколько раз сидел в своём седле мокрый, продрогший до костей и со сбитым задом, точно говорю вам — эта дублёнка стоит своего золота, — сказал охранник.

— Как тебя зовут, молодой человек? — спросил я, пользуясь случаем.

— Йоаким, сэр.

— Ты в чём-нибудь искусен?

Он покачал головой.

— Я довольно хорошо обращаюсь с мечом и арбалетом, но на этом всё, — он поднял взгляд и выглядел при этом немного угрюмо. — Я также могу готовить.

Я похлопал его по плечу.

— Поверь мне, ты, скорее всего, самый важный человек.

Я обратился к хозяину постоялого двора.

— Ваши дочери теперь в безопасности. Позовите их и пусть они приготовят для нас пищу на четыре дня. Йоаким поможет им упаковать пайки.

Он кивнул и уже хотел отвернуться, но я его задержал.

— Скажите, на вашем чудесном складе орехи тоже имеются?

Эберхард размышляя, потёр нос.

— Думаю да, только не знаю, хорошие ли они ещё.

— Идите и выясните. Может у вас и изюм есть?

Он кивнул.

— Да, но не целая бочка, возможно, половина. Большего я не мог себе позволить.

Я похлопал его по плечу.

— Хвала богам, что вы вообще смогли их себе позволить. Нет лучшей пищи, чем изюм и орехи.

— Я ещё никогда не ел изюма, — сказал благоговейно один из шахтёров. Он нервно теребил свою кольчугу. — Я не знал, что кольчуги такие тяжёлые, я едва могу в ней двигаться, — сказал он.

— Что вы одели под неё?

— Слишком много, — ответила за него Лиандра. — Снимите кольчугу и оставьте только дублет. Дублёнку накиньте на кольчугу, а не под неё.

— Да, сэра.

Наконец я взглянул на нашу маленькую армию.

Повсюду лежали мечи, щиты и топоры, а также части доспехов. В углу были сложенны ящики, которые вскоре окажутся в камине. Мужчины стояли вокруг столов, примеряли одежду и доспехи, размахивали оружием, чтобы проверить их баланс или набивали себе брюхо.

— Что ты о них думаешь? — тихо спросила Лиандра.

— У меня уже были бойцы и похуже. Большинство знает, как пользоваться мечом. А люди Симона… посмотри.

Шахтёры выбрали для себя кирки, укоротив рукоятки и обмотав их кожей.

— Ни один из них не может держать в руках меча, но, если они ударят киркой, она пройдёт сквозь доспехи, как горячее железо сквозь масло.

— Да, но только если их сначала не пронзят, — сказала она.

— Тогда мы дадим им арбалеты.

— Только если стреляя, они не будут стоять позади нас. Святые боги, только посмотри!

Немного ранее Зокора взяла тело Ригварда и исчезла с ним. Несколько охранников предложили ей помощь — ей удалось заслужить уважение мужчин — но она покачала головой. Она хотела помыть и благословить его, ритуал, который пожелала выполнить в одиночку.

Теперь она вернулась, и я понял, почему тёмные эльфы вызывали в сердцах людей страх. На ней теперь тоже была одета кольчуга, не менее искусно выполненная, чем та, что у Лиандры, только материал её доспехов был чёрный, словно ночь.

— Антамир! — тихо объяснила Лиандра.

Вокруг тёмного эльфа развивался дымчато-серый плащ с экономно выполненным серебряным узором, и как внизу, в подвале, вокруг танцевали серебристые искры. Она разукрасила лицо.

Если раньше её кожа была тёмной, то теперь лицо под капюшоном её плаща было лишь чёрной дырой, в которой глаза святились красным огнём. Под ужасными глазами, в тени её капюшона, выделялись две бледные линии.

На её груди лежала тяжёлая, серебреная цепь с подвеской, изображающая голову горного льва. На руки были одеты кольчужные перчатки, укреплённые в пальцах и заканчивающиеся когтями. Она увидела взгляды и свирепо улыбнулась.

— Никому из вас не нужно меня боятся, — сказала она, показывая кроваво-красные зубы.

— Боги, как же я этому рад! — вырвалось у одного стражника.

— Да, — сказала она спокойным голосом. — Радуйтесь, что это не вы, за кем я собираюсь охотится.

На меня было не так-то просто произвести впечатление, но, когда я увидел её такой, у меня пробежала по спине дрожь.

— Ты видишь цепь? — спросил я Лиандру.

Она кивнула.

Цепочка Зокоры почти не отличалась от волчьей цепочки, что лежала у меня в кармане, и только теперь я понял, что она имела ввиду, когда сказала, что её знаком является кошка.

Зокора присоединилась к нам и подняла на меня взгляд.

— Я готова.

Я посмотрел, но не почувствовал её, обычно я мог ощущать близость другого человека, но от неё ничего не исходило, я только знал, где она стоит, потому что видел. Если у тебя что-то перед глазами, а затем ты их закрываешь, то, хотя больше этого не видишь, однако можешь себе представить, что оно должно находиться здесь или там. Когда же я закрывал глаза, казалось, будто я забываю про Зокору.

— Что вы делаете? — тихо спросил я.

Она улыбнулась. Вид кроваво-красных зубов действительно был только для тех, кто имел сильные нервы.

— Тёмная сестра одаривает своих служительниц тем или иным талантом, также есть способности, которые у нас в крови. Вы видите меня, потому что я так хочу. Другие, однако не смогут.

— И ваших следов тоже будет не найти, верно? — спросила Лиандра.

— Да, — ответила Зокора.

Я колебался.

— Зокора, позвольте задать вам один вопрос. Кто вы? Я имею ввиду, мы собираемся сражаться вместе, я…

— Тёмный эльф, — она увидела мой взгляд и улыбнулась.

— В этот раз я удовлетворю твоё любопытство. Меня зовут Зокора а Зераш, я первая дочь высшего столпа, главная служительница тёмной сестры. По человеческим годам мне шестьсот семьдесят лет. Во имя моей богини я убила сорок четыре воина и двести других. Вот уже триста двенадцать лет я каждый год принимаю испытание от богини.

— Ритуальный поединок с другой служительницей? — тихо спросила Лиандра.

Зокора кивнула.

— Их я не причислила к убитым мной, потому что мою руку направляла богиня.

— Что значит дочь высшего столпа? — спросил я.

Она рассмеялась.

— Это означает, что после смерти моей матери тёмной землёй буду управлять я, — она сжала кулаки. — Ригвард был всего лишь человеком, но он был моим, а его кровь будет течь в жилах моих сыновей. Он мне нравился, — её глаза запылали сильнее.

Хотя она стояла прямо передо мной, я не видел её лица, только эти глаза, серебряные линии под ними и её кроваво-красные зубы.

— Этот некромант спустился в моё царство, — прошипела она. — Ещё никогда он не совершал настолько большую ошибку.

Я посмотрел ей вслед, когда она села в своём углу, где неподвижно замерла.

— Напомни мне, чтобы я никогда не сердил тёмного эльфа, — тихо сказал я Лиандре.

— Она принцесса. Думаешь, это правда?

— У неё нет причин врать, — ответил я. — Хотя я не думаю, что это подходящий титул. Кто знает, как тёмные эльфы видят своих правителей. Меня больше беспокоит то, действительно ли она убила столько много врагов. Если да, то нам повезло, что гнев Зокоры не настиг нас, — я наклонился к Лиандре и провёл пальцами по её гладкой щеке.

— Скажи, что происходит с твоими глазами? Я знаю, что красный огонь в них часто загорается из-за гнева, но что это значит?

Лиандра посмотрела на меня, красное сияние потухло, и я снова увидел фиолетовый цвет, который так мне нравился.

— У тёмных эльфов способность видеть в темноте развита больше, чем у эльфов. Мы видим тепло. Когда становится так холодно, как сейчас, эта способность проявляется красным огнём в глазах.

— Никакого волшебства?

Она покачала головой.

— Нет. Когда я злюсь, красный огонь также показывает мой гнев, — она посмотрела в сторону Зокоры. — Нельзя сделать наше общее происхождение ещё более явным, верно?

— Ты уверена, что только наполовину эльф?

Лиандра рассмеялась.

— Нет, потому что так сказать нельзя. Никто не знает, как смешивается кровь эльфов и людей, это проявляется со временем. Были дети, которые стали эльфами, другие людьми или смесью, как я, — она рассмеялась. — Не знаю, правда это или нет, но если правда, то это слух, который не нравится эльфам, потому что также поговаривают, что иногда из связи двух эльфов может родиться человек. Есть эльфы, которые говорят, что человек, это эльф без магии. Никто из эльфов не любит это слышать, ведь они считают себя лучше нас.

— А к кому причисляешь себя ты, Лиандра? — тихо спросил я.

— Прежде я сказала бы и к тем и другим. Но теперь я стала старше. Моё сердце — сердце человека. Но когда вижу Зокору, в моей крови также отзывается желание к тёмной охоте.

— К тёмной охоте?

— Не забывай, я не росла среди эльфов, так что это не собственный опыт. Но я много читала в архивах храмовой школы. Ты слышал о дикой охоте?

Я кивнул.

— Говорят, что раз в сто лет или около того эльфы отправляются на ритуальную охоту. В это время люди должны держаться от них подальше, потому что всё, что стоит у них на пути, находится в опасности. Предположительно, тогда они невменяемы.

Собственно, это было всё, что я знал.

— В этом есть определённая доля правды. Это священный ритуал, и те, кто принимает в нём участие, вдыхают священные травы, благодаря которым впадают в состояние экстаза. Тёмная охота — это аналогичный ритуал для тёмных эльфов, но никто никогда её не видел чтобы суметь рассказать.

Я посмотрел на Зокору.

— Не похоже, чтобы она вдохнула дурманящие пары.

Лиандра коротко и сухо рассмеялась.

— Эльфы на дикой охоте вдыхают их, чтобы пробудить жажду крови, которая обычно подавляется эльфами в течение всей жизни. Думаешь, Зокоре ещё нужно пробуждать эту жажду?

Я смерил взглядом Зокору. Она подняла голову и мрачно мне улыбнулась.

— Нет, — сказал я. — Думаю, в этом действительно нет необходимости.

Я оглядел деятельность вокруг.

— Я последую примеру Зокоры и отдохну перед отбытием.

Я взял одну из этих дублёнок, направился к нашему столу и удобно устроившись, накрыл себя ей.

— Разбудите меня через три отрезка свечи, — попросил я Эберхарда, который подбежал, чтобы спросить, может ли что-нибудь для меня сделать. — Тогда мы выступаем.

— Только через три отрезка? — спросил он. — А разве тогда барон не будет слишком сильно вас опережать?

Лиандра села рядом.

— Нет. Мы просто ещё не готовы. Три отрезка — это скорее оптимистичная оценка.

— Вы тоже собираетесь поспать? — спросил Эберхард.

Лиандра покачала головой.

— Я нет.

36. Разговор

Я уже почти заснул, когда услышал голос Яноша.

— За вашим столом найдётся место для негодяя?

Я приоткрыл глаза.

— Нужно ещё об этом подумать.

— Скажите, какое приняли решение, когда будите готовы, — ответил Янош и сел.

— Что с вами случилось? — спросил я не без причины, потому что главарь бандитов выглядел иначе.

Он помылся, прежде лохматые волосы аккуратно заплёл в косу и переоделся в другую одежду. Он выглядел по-настоящему благовоспитанно, даже его руки были чистыми.

— Мне ещё никогда не нравились гряз и зловоние, — он посмотрел на свои руки. — Но если бы я дал знать об этом окружающим… Иногда мне казалось, что все бандиты погрязли в грязи.

— Возможно, это потому, что едва какой респектабельный крестьянин или свободный землевладелец предложит убийце чистую постель и ванну.

— В этом есть смысл.

Зиглинда проходила мимо, он остановил её и осторожно взял чашку горячего супа с подноса. Она невозмутимо на него посмотрела, а затем, не сказав ни слова, пошла дальше. Он печально посмотрел ей вслед и вздохнул.

— Или же респектабельная женщина, — наконец сказал он.

— О, вы знали, что она респектабельная? Что-то этого не было заметно, — цинично произнёс я.

Он поднял взгляд.

— Как вы думаете, сколько потребовалось бы времени, чтобы один из моих людей поимел её, если бы я не заявил на неё свои права?

— Если бы, да кабы! Вы хотели её защитить? Сейчас об этом легко говорить.

— Да. Но почему вы должны мне поверить? — он вздохнул, вытащил из дублета деревянную ложку и начал хлебать суп.

Я не видел причин отвечать. Я ему не верил.

— Он хорош, вам следует тоже попробовать.

— Вы подсели ко мне по этой причине? Чтобы поговорить о супе?

Он чуть помедлил.

— Нет, конечно нет. Я думал, что вы захотите узнать что-нибудь о бароне. Я удивляюсь, что вы не задаёте вопросов.

— Насколько я могу судить, барон спланировал всё заранее, — сказал я.

Я предполагал, насколько заранее это было.

Янош помахал ложкой.

— Он уже много месяцев назад связался со мной. Он нашёл меня в Лассандааре.

— Почему он выбрал вас?

— Он искал кого-то, кто сделал бы грязную работу. Не то, чтобы у него были угрызения совести, но он любит перекладывать такие дела на других.

— И тогда он подумал о вас.

— У Яноша Тёмной руки есть определённая репутация. Дело, но прежде всего оплата меня устроили. Я собрал пять человек, которым была известна моя репутация и направился сюда.

— Какое у вас было задание?

Он откинулся на спинку стула.

— Кроме грязной работы? Отвлекать внимание. В то время, как все со страхом смотрели на нас, но мог действовать незаметно.

— Что вы можете рассказать мне о нём?

— Я не знал, что он некромант, не знал, что нечто подобное вообще существует. Я считал его Маэстро. Он и его люди очень хорошие бойцы и абсолютно безжалостные. И…, - он колебался, — вроде как чокнутые. Две воительницы, которых он выдавал здесь за своих дочерей и двое его мужчин подчиняются ему во всём. Он каким-то образом их контролирует. Со Штернхаймом я не совсем уверен. Он его правая рука, и он передавал мне приказы, — он посмотрел на свою тарелку. — Я однажды видел, что он творит со своими женщинами. У них есть больше причин, чем у кого-либо другого, убить его. Барон извлекает свою силу и страсть из крови, отчаяния и боли, возможно, и свою магическую силу… Вы видели, что он сделал с шахтёром.

— Хороших же друзей вы себе выбрали. Вы знаете, чего он добивается?

— Он предложил мне часть сокровищ, но он ищет кое-что другое. Он ищет ключ, и фантазировал о том, что станет самым могущественным магом, который когда-либо существовал.

— Император Талака и Асканон обрадуются, услышав об этом, — сухо сказал я.

— Я не знаю, жив ли ещё Асканон. Талак же, напротив, уже должен знать о бароне. Так как он дал мне красное золото империи Талак, чтобы нанять других.

— Он работает на империю Талак?

Янош кивнул.

— Я так думаю. Преследует ли он какие-то собственные цели, об этом знает только он сам.

— Что вы знаете ещё?

Янош ухмыльнулся.

— Ему снятся кошмары. Мужчина преследует его во сне. Это просто наслаждение, видеть, как он скулит, когда просыпается. Я слышал, как он кричал: сержант, нет, нет! Снова и снова, — Янош оскалил зубы. — Поделом ему, — он увидел моё лицо и приподнял вверх бровь.

— Почему вы так мрачно улыбаетесь?

— Я рад слышать, что сержант смог это сделать.

— Вы знаете сержанта?

— О да. Вы тоже ещё с ним познакомитесь, — кое-что другое пришло мне в голову, и я выпрямился на стуле, чтобы испытующе посмотреть на него. — Янош, Тёмная рука командует сотней человек. Почему вам нужно было собирать людей?

— Моя удача оставила меня полгода назад, королевский отряд уничтожил моих людей.

— Вы смогли сбежать?

— Я ведь сижу здесь, не так ли?

— Можно было бы подумать, что такая новость быстро распространится, — сказал я.

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Я не знаю, почему солдаты королевы не хвастаются своими подвигами. Может они хотели поймать других.

— Может быть.

Я снова откинулся на спинку стула.

— То, что вы мне рассказали, не так уж и много. У вас есть что-то, что было бы для меня полезным? Я тоже считаю, что он заслуживает эти кошмары, но какой мне от этого прок?

— У него есть военная подготовка, он может читать и рисовать карты, знает десятки разных языков. У него исключительно хорошие рефлексы, и он крепкий орешек, но сил у него маловато. Он может обращаться с мечом, но попытается быстро закончить бой, потому что быстро устаёт. Это всё, что я знаю, мы ведь не близкие приятели.

— Скажите, вы когда-нибудь слышали имя Бальтазар?

— Да. Однажды он слишком много выпил. Говорил о том, что Бальтазар всё ещё никак не успокоится, но скоро это закончится.

Тарелка была пустой, Янош вытер ложку о свои брюки и спрятал её.

— Есть ещё кое-что, — сказал он, когда вставал. — Он хочет стать богом.

— А кто этого не хочет. Куда вы идёте?

Он поднял тарелку.

— Если она не откажет мне, возьму добавку.

— У вас хороший аппетит для того, кто скоро умрёт.

— Ешь, пока можешь. Это первое, что узнаёшь, когда становишься солдатом. Умереть всегда успеешь, поесть нет.

— Когда вы были солдатом?

Янош ухмыльнулся.

— Никогда. Слишком много дисциплинарных мер.

Сказав это, он окончательно отвернулся. Я смотрел ему вслед, но слишком устал, чтобы размышлять о том, что он мне рассказал.

Были ещё некоторые вещи, которые не складывались. Подумаю об этом позже. Натянув на себя дублёнку, я закрыл глаза.

— Мы готовы, — услышал я голос, говорила Лиандра.

Я зевнул, потянулся и встал. Она стояла рядом и смотрела мне прямо в лицо.

— С тобой что случилось, Хавальд. Ты выглядишь отдохнувшим.

— Такой сон творит чудеса.

— Хотелось бы мне, чтобы у нас была свеча, отмечающая часы, но прошло скорее пять, а не три часа. Хавальд, твоё лицо…

— Что с ним?

Она подняла руку и нежно провела по моей щеке.

— Оно более гладкое, кажется моложе.

Я взял её руку и поцеловал.

— Видишь, как иногда необходим хороший сон.

Остальные стояли вокруг. Янош слева, Зокора справа. Я оглядел мой маленький отряд. Все в ожидание смотрели на меня. Я ненавидел обращения с речью, но иногда бывают моменты, когда они необходимы. Поэтому я посмотрел на каждого, прямо в глаза, чтобы проверить, будет ли кто избегать моего взгляда. Но никто из них не опустил глаз.

— Значит говорите, что готовы? — спросил я. — Вам не хватает ещё годика муштры, но добрые намерения для меня ценнее. Я буду командовать, Зокора разведывать, сэра Лиандра думать, а вот умирать привилегия за Яношем. Если кто хочет знать, почему командую я, ответ очень прост. У меня больше опыта. Мы разделимся на четыре группы. Один шахтёр в каждой группе, осторожно с арбалетами. Каждый из нас, а под нами я подразумеваю Яноша, Зокору, Лиандру и меня, поведёт одну группу. Итак, ты, ты, ты и ты — вы моя группа. Следуйте за мной.

Я прошёл к следующему свободному столу.

— Раз вы уже настолько готовы и хотите выдвигаться, снимайте свои доспехи и складывайте здесь на стол. Хозяин!

Эберхард поспешил ко мне.

— Мне нужен свиной жир. Кадки будет достаточно и сажа.

— Сажи у меня хватает, — сказал Эберхард.

Зокора посмотрела на меня, приподняла вверх бровь и улыбнулась. Затем она выбрала себе людей и отослала их ко мне.

— Вы четверо будите со мной. Идите к Хавальду и следуйте его указаниям, — сухо сказала она.

Янош и Лиандра тоже отобрали себе людей и приказали им подойти к моему столу.