Первый император. Эндшпиль

The Great Game forever

The Great Game forever [1]

И вечный бой !

Покой нам только снится

Сквозь кровь и пыль…

А. Блок «На поле Куликовом»

Под солнцем горячим, под ночью слепою

Немало пришлось нам пройти.

Мы – мирные люди, но наш бронепоезд

Стоит на запасном пути!

М. Светлов. «Песня о Каховке»

Дневник императора Николая II

14-го января 1913 г. Понедельник. Утром читал, потом принял: Ипатьева, Игнатьева, Кривошеина и Зубатова. Завтракал с германским посольством по случаю дня рождения Вильгельма. От 3 до 4 час. погулял вокруг озера. Было довольно холодно и ветрено. До чая принял доклад фон Эссена. Занимался спокойно до 8 час. После обеда явился Н.П. Саблин по возвращении из командировки в Константинополь. Провели с ним вечер до 12 час.[2]

Швейцарская Конфедерация. Монтре. Отель «Монтре-Палас». Июнь 1912 г.

Большой зал отеля, в обычное время используемый как ресторан, сегодня заполняла толпа. В глазах рябило от шитья разнообразных мундиров, увешанных орденами, фраков и женских нарядов с драгоценностями. У ряда тесно расставленных роскошных золоченных полукресел теснятся главы государств и делегаций, послы, министры и маршалы стран-участниц конференции. Только что фланировавшие и обменившиеся впечатлениями гости после объявлений герольдмейстера поспешно выстраивались шпалерами вдоль ковра, протянутого от двери к возвышению, на котором стояли кресла для Их Императорских и Королевских Величеств.

Неторопливо, согласно церемониала, шагавший в тройке лидеров Континентальной Коалиции Николай сдержанно улыбался. Все это столпотворение отчего-то напомнило ему увиденную во время путешествия на крейсере «Память Азова» стаю обезьян. Видимо потому, что одним из первых он увидел японского дипломата Такахира Кагоро. Николай мстительно подумал, что наконец-то эти макаки расплатились за все…

Место проведения мирной конференции выбрали не сразу. После подписания перемирий в Бресте и Сеуле боевые действия прекратились. Но переговоры о мире не начались сразу после этого. Потребовалось время на согласование позиций союзников. Кроме того, потребовалось время, чтобы отклонить назойливые предложения американцев о посредничестве. С идеей о созыве конгресса с участием представителей всех воевавших сторон выступил от имени короля Георга министр иностранных дел Британии Эдуард Грей. Он предложил местом встречи Стокгольм, как столицу нейтрального государства. Но Стокгольм не устраивал Николая II, учитывавшего недружественную политику шведского правительства. Тогда министр иностранных дел Роман Розен внес предложение провести конгресс в Швейцарии, причем не в столице, а в городке Монтре. Монтре, знаменитый элитарный европейский курорт, мог с комфортом разместить все собиравшиеся на конгресс делегации. И, что немаловажно, найти достойные апартаменты даже для монархов. Поэтому предложение приняли практически сразу. Пару месяцев ушло на решение организационных вопросов. Еще месяц на прибытие и размещение делегаций. Наконец в феврале конгресс торжественно открылся. Тогда Николай и его спутники побывали здесь первый раз, разъехавшись после завершения церемонии открытия по домам. Потом долгих четыре с лишним месяца дипломаты в черных фраках, с выглядывающими из-под них белыми манишками упражнялись в возможностях своих языков скрывать их истинные мысли[3]. И в обелении простых и естественных желаний победителей хапнуть побольше, а побежденных – откупиться меньшим. Но как известно со времен Экклезиаста, все в мире проходит. Прошел и закончился и этот конгресс. Договорились дипломаты, печально вздохнув приняли свою участь побежденные, недовольно поворчав, успокоились наблюдатели. Наступил заключительный день. Исторический, без всякого сомнения. День подписания всеобщего мирного договора…

Николай осторожно скосил взгляд на идущего в центре Вильгельма. Судя по его виду, сегодня кайзер был вне себя от радости. И кажется, считал себя главным триумфатором. Николай вспомнил давний разговор с Сандро об опасностях союза с Германией и подумал, что он отчасти прав. «Надо будет превентивно меры предпринять, на всякий случай, - решил царь. – Хорошо, что Англию окончательно обессилить мы не дали. Необходимо ей помочь определиться с главным противником… и направить гнев на отнявшего колонии и рынки… Да, сей вопрос стоит будировать обязательно и постоянно. Для этих торгашей удар по прибылям побольнее потерянного престижа и даже флота. Заодно и клинышек вбить можно между британцами и штатовцами. Те тоже на чужих рынках своего не упустили…»

- В самом деле, следовало бы постелить ковры на лестнице, - неожиданно резко, хозяйским тоном высказался Вильгельм. «Точно, чорт побери, Вилли почувствовал себя главным», - машинально отметил Николай. Но подъем уже закончился и тройка главных героев сегодняшнего дня заняла места в креслах. Вильгельм сел в центре длинного стола, лицом к окнам. Справа от него - Николай, слева – король Италии Виктор-Эммануил.

В наступившей в зале тишине стоящие у стены напольные часы громко отбивают время. Три часа. Вдруг появляется солнце. Оно освещает террасы и листву парка, оно отражается в зеркалах и всех ослепляет.

Вильгельм вполголоса произносит:

- Вот и солнце, спутник победителей. Солнце Тевтобургского леса... Солнце Седана и Ютланда, останься нам верным. Согревай всегда наши сердца и древнюю землю Германии… - после небольшой, едва заметной, паузы, покосившись на Николая, кайзер добавил, - и ее союзников…

Заведующий протокольным отделом приступил к поименному вызову английских и французских делегатов, а затем, в порядке очередности, всех делегаций, министры которых будут подписывать трактат.

Николай смотрел на подходящих одного за другим министров и делегатов, подписывающих документ и невольно вспоминал текст самого трактата: «Е. В. Император Всероссийский, Е. В. Император Германский король Прусский, Е. В. король Италии, Е. В. Царь Болгарский, Е. В. король сербов, хорватов и словенцев, Е. В. король Черногории, …, президент Французской республики, Е. В. король Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии император Индии, Е. В. Император Оттоманов, Е. В. Император Японии желая восстановить пользование благами мира для их стран и народов, и желая укрепить восстановленный в Европе и Азии мир от новых бедствий проистекающих из ведения войн, единодушно были того мнения, что созвание конгресса представляло бы наилучший способ для обеспечения сих условий.

Вследствие сего, Вышепоименованные Величества и президент Французской республики назначили своими уполномоченными, а именно:[…], кои, вследствие предложения Российского Императорского Двора и по приглашению Швейцарской Конфедерации, собрались в Монтре, снабженные полномочиями, найденными в надлежащей и установленной форме».

Подписали представители России, Германии…

«А вот и представитель Черногории. Статья четыреста тридцатая. Новые границы Черногории определены следующим образом… Сколько же пришлось попотеть Розену и мне, пока отговорили Николая от присоединения албанских разбойников к их стране. - он едва сдержал рвущуюся на лицо усмешку - Надо признать, что сами черногорцы немногим цивилизованнее… Англичанин, надменный, как все эти островные обезьяны. Но даже хваленая британская невозмутимость дала трещину – при подписании лицо стало словно любимый ими лайм проглотил, целиком со шкуркой и не разжевывая. Еще бы… статьи с сорок третьей по девяносто пятую. Ограничение армии, флота, запрет иметь дирижабли и многомоторные самолеты. Контрибуция. Потеря части колоний и единоличного управления Суэцким каналом. Тут вообще вид будет, как у совы, проглотившей кактус… А вот и японец, макака ускоглазая, - Николай никак не мог разобраться в причинах своей нелюбви именно к японцам. - Неужели то происшествие в Оцу так потрясло его, что подействовало на Петра? С другой стороны, и чорт бы с ним…»

Японец, в отличие от англичанина, держался совершенно невозмутимо и только брошенный им на Николая короткий взгляд выдал его ситинное состояние.

Как бы то ни было, в четыре часа пятнадцать минут подписание трактата полномочными представителями закончилось. И тут же прозвучал первый залп орудийного салюта в честь окончания Великой войны. Громовые раскаты следующих одного за другим залпов двадцати одной салютной пушки, предоставленной швейцарской армией, как бы подчеркивают заключительные слова Николая Второго:

- Господа, все подписи поставлены. Подписание договоров между союзными и присоединившимися державами и их противниками свершилось. Наступил ожидаемый всеми нашими народами мир. Заседание закрывается!

После этого монархи и главы государств, министры, генералы, дипломаты направляются в парк при отеле. Там идущие делегации приветствуют приглашенные на праздник гости. Особенно бурно охваченная энтузиазмом толпа приветствует идущее последним трио двух императоров и короля. Союз этих трех людей представляется публике надежным залогом мирного и цветущего будущего.

Отстав на полшага, Николай внимательно смотрел на надутого от величия Вильгельма и напряженно думал, что следует предпринять в первую очередь и срочно…

Российская империя. Петергоф. Июнь 1912 г.

Сегодня государь принимал академика Вернадского и его спутников – А.П. Карпинского, Б.Б. Голицына, Ф.Н. Чернышева, в так называемом «Морском» кабинете. Ученые, в первый раз оказавшиеся на Высочайшей аудиенции, с интересом рассматривали любимое место работы императора. Несколько иллюминаторов и окно, искусно имитирующее световой люк, давали достаточно свет для комфортной работы. Большой письменный стол, на котором в рабочем беспорядке лежали документы, у одной стены. Дубовые застекленные шкафы вдоль двух стен, в которых стояли книги самой разнообразной, связанной с морем, тематики. Кроме книг, на полках располагались модели кораблей флота Российского, от парусного «Орла» времен Тишайшего царя, до броненосцев и новейших линкоров. Посередине же кабинета стоял необычный круглый стол, всей своей формой символизирующий, что здесь будет разговор равного среди равных. Дождавшись, когда вошедшие поздороваются, представятся и поздоровавшись в ответ, Его Величество сейчас же предложил всем рассаживаться за круглым столом.

— Садитесь, господа ученые, не стесняйтесь, - улыбнулся он. – У меня все по-простому. Этикет оставим придворным, у нас же с вами более серьезные вопросы. Причем, я полагаю, вы уже поняли какие. Не так ли, господа?

- Мы можем лишь подозревать, Ваше Император…, - начал отвечать Вернадский.

- Извините, что перебиваю, Владимир Иванович, - снова улыбнулся император. – Еще раз напоминаю – без церемоний, господа. Мы же не в Китае. Титулуйте просто государем.

- Прошу прощения, государь, - извинился Вернадский. Остальные приглашенные молчали, предоставив академику право отвечать за всех. – Мы полагаем, что приглашение нас на высочайшую аудиенцию связано с нашей совместной работой в организованной в прошлом году Радиевой комиссии.

- Браво, господа! Как истинные ученые вы сумели правильно определить тему нашей беседы.

- Сие было не слишком сложно, государь, - похвала императора явно понравилась всем присутствующим. – Теперь, когда человечество вступает в новый век лучистой (атомной) энергии, важность исследований ее рано или поздно осознают все высокообразованные и думающие люди. Использование таковой энергии вместо угля, нефти и силы падающей воды позволит получить практически неограниченные источники энергии. А покойный Николай Николаевич Бекетов, например, считал, что лучистая энергия позволит получить двигатели с практически неограниченным временем работы.

- Это все хорошо и даже отлично, господа. Но увы, есть предположения что сия энергия может быть использована в военных целях, - сообщил Николай с интересом изучая реакцию ученых.

- Что? Варварство! Утопия. Не может быть, - удивленно и негодующе отреагировали все, не сдержавшись и высказавшись вслух.

- Но, государь, Великая война показала всю бессмысленность милитаризма, - заметил Вернадский. – И заключенный вашими усилиями трактат сделал невозможным новую войну…

- Увы, Владимир Иванович, как вы сами, наверное, убеждались во время своих научных изысканий, в мире нет ничего невозможного, - по-простонародному развел руками Николай. – А побежденные всегда хотят реванша и часто при этом их не останавливают никакие материальные и уж тем более нравственные барьеры. Вот так и с лучистой энергией… Наше посольство прислало мне одну недавно вышедшую книгу знаменитого английского писателя Уэллса, - император, повернувшись, взял с полки лежащий на ней томик в коленкоровой обложке. С вытисненными на ней именем и фамилией автора, и названием: Herbert Wells. «In The World Set Free: A Story of Mankind»[4]. Открыл заложенную страницу и неторопливо прочитал переведенные им строки по-русски. - Тут раздался грохот, похожий на раскаты грома. Мир вокруг куда-то исчез. На земле не существовало ничего, кроме пурпурно-алого, ослепительного сверкания. В этом слепящем свете, оседая, рушились стены, взлетали в воздух колонны и кружились куски стекла…[5]

Ученые потрясенно молчали, переглядываясь.

- Вот так, господа, - переждав несколько мгновений, продолжил разговор Николай. – Пока вы думаете об получении энергии и усовершенствовании транспорта, кто-то думает о создании бомбы или снаряда. Тем паче, что есть у нас с вами один пример похожий на взрыв с использованием лучистой энергии…

- Тунгусский метеорит, - не выдержав, перебил царя Вернадский.

- Вы совершенно правы, Владимир Иванович, - нисколько не обидевшись, подтвердил Николай. – И мы просто обязаны исследовать и этот феномен и возможности использования лучистой энергии в любых целях, мирных или военных. Как вы считаете, господа?.

В завязавшемся споре двое из присутствующих считали, что эта выдумка писателя, полная реникса и заставить выделяться лучистую энергию взрывом невозможно. Двое же ученых придерживались противоположного мнения. Но в том, что экспедиция в район Подкаменной Тунгуски нужна и что кроме Радиевой комиссии следует создать Радиевую лабораторию, а лучше целый Радиевый институт, согласились все. О чем и заявили Его Величеству. И уже в конце заседания Вернадский добавил.

- Открывшееся перед нами дело большой государственной важности — изучение свойств и запасов радиоактивных минералов Российской империи, потребует посылку в ближайшие годы не одной, а множества экспедиций. Мы, а не другие должны знать, должны выяснить, что хранит в себе в этом отношении почва нашей родной страны. Ибо с учетом того, что мы сейчас обсудили, владение большими запасами радия даст владельцам его силу и власть, перед которыми может побледнеть то могущество, какое получают владельцы золота, земли и капитала…[6]

Швейцария. Женева, пивная «Bistrot 23». Июнь 1912 г.

Некогда известная лишь в узких кругах пивная давно стала популярнейшим местом не только среди обитателей квартала. Но и у немногочисленных путешественников, желающих посмотреть на исторические места. Пивная тоже числится таким местом. Не зря один из столиков постоянно пустует, а на полу и пробитой пулей спинке стула прислуга каждые несколько дней аккуратно подновляла красной краской «следы крови». Что удивительно, пивная, в которой застрелили эсера Савинкова, стала популярной и у эмигрантов-революционеров, особенно, к сильному изумлению владельца, русских.

Вот и сейчас в углу переполненного зала собралась за одним из столиков небольшая компания говоривших по-русски эмигрантов. Один из них, невысокий, крепко сложенный, чуть лысоватый блондин, быстро читал какую-то рукопись, не отвлекаясь на разговор своих соратников.

Читал он присланную из России в редакцию «Искры» статью на весьма актуальную тему: «Международная ситуация и задачи социал-демократов». Тем более актуальную, что отложенные из-за войны дискуссии между двумя течениями в партии вновь обострились. И теперь грозили перерасти в окончательный раскол. Тем более неприятный, что он грозил утратой газеты, как органа пропаганды и агитации, так как в редакции большинство, принадлежало оппонентам возглавляемого им движения в партии. Самое обидное было в том, что на всех предыдущих собраниях побеждали именно сторонники этого человека, известного в партийных кругах как Старик. Получившие из-за этого прозвище большевиков они внезапно для себя оказались в меньшинстве в одной из важнейших для партии организаций. Впрочем, сейчас он, казалось, полностью погрузился в текст и не думал о редакционных дрязгах.

«Рассмотрим положение побежденных в Великой войне сторон, - читал Старик. - Великобритания. Бывшая владычица морей потеряла колонии в Америке, за исключением доминиона Канада, Белиза и нескольких островов. Потеряны самые доходные, ввиду наличия месторождений драгоценных металлов и алмазов, колонии на юге Африки (колонии Капская, Наталь, Оранжевой реки, Трансвааль и всю территорию Родезии) … Образованное на их месте государство Южно-Африканского союза откровенно враждебно англичанам. Английские войска выведены из Египта и Судана, где их заменяют контингенты трех великих держав Континентального Союза. К этому надо прибавить передачу большей части акций Суэцкого канала Германии, России, Италии и их мелким сателлитам. Таким образом, господство Британии в Индии и на Тихом океане, во многом основанное на контроле морских путей, становится под сомнение… И это даже при отсутствии выплаты денежных репараций победителям… Франция потерпела очередной менее чем за столетие оглушительный разгром. Она потеряла все свои колонии, за исключением Алжира потеряла северные, самые развитые в промышленном отношении департаменты, которые аннексированы Германией. Утрачена часть земель на юге, захваченных Италией. Репарации, выплачиваемые России и Германии, отказ от истребования российских долгов, вызывают дополнительную финансовую нагрузку на экономику страны, обнищание практически всех слоев населения и пауперизацию пролетариата … Османская империя, фактически, развалилась. Под ее контролем, кроме исконно османских земель осталась лишь часть былых провинций в Малой Азии и на Ближнем Востоке. Россия, аннексировавшая Проливы и турецкую Армению, а также часть междуречья и Германия, получившая в качестве протектората вновь образованный Израиль, сделали все чтобы ее ослабить. Даже не участвовавшая в войне Греция получила приращения в населенных ее соплеменниками прибрежных областях Малой Азии Израиль, Ирак, Аравийский эмират – это, по мнению многих политиков только начало деления земель, ранее находившихся под варварским, но сдерживающим откровенно первобытные нравы османским владычеством. Следует ожидать здесь появления новых «государств» и новых «правителей», ничем не отличающихся от разбойников. Кроме того, состоявшийся дележ европейского наследства уже вызвал резкие противоречия между Сербией, Болгарией и Грецией… Бывшая Австро-Венгрия, лоскутная Дунайская Империя, окончательно умерла. Германские. богемские, иллирийские земли и область Кракова вошли в состав Германской империи, Россия аннексировала населенные родственными народами области Галиции и Лодомерии; часть земель захватила Румыния; земли, населенная соплеменниками, ушли под владычество Италии, а также Сербии и Черногории… Вновь образованные королевства Венгрии и великое княжество Словакии могли бы послужить примером решения национального вопроса путем самоопределения, если бы не навязанный им монархический строй, сразу превращающий всю эту ситуацию в фарс… Теперь бросим взгляд на Китай и Дальний Восток. Япония, потеряв аннексированный Россией Эдзо, флот и большую часть армии окончательно превращается в обычную азиатскую страну-полуколонию вроде Кореи и распавшегося на провинции Китая… Там и находятся основные русские приобретения, включая протектораты над … Монголией, Маньчжурией и Кореей… Рассматривая положение победителей, надо отметить, что больше всех в результате войны выиграла Германская империя… Однако капиталисты САСШ, хотя и сумели получить прибыль от произошедшей мировой бойни, не достигли тех целей, которые они себе ставили. «Ивнинг Пост» писала в начале войны, что она вызовет падение торгово-промышленной и финансовой гегемонии Европы. Ту же мысль выражала статья в газете «Сан», указывая притом на новые перспективы, которые открываются перед Северной Америкой. - Кризис европейских финансов и европейской торговли, очистит дорогу всем тем нациям, силы которых не будут ослаблены войной. После гражданской войны в Соединенных Штатах господство американцев в судоходстве было потеряно, а благодаря европейской войне оно может вновь возродиться… Между прочим, представляется блестящий случай освободить страну от задолженности Европе, владеющей большим количеством американских ценных бумаг, — сообщала газета, намекая, очевидно, на планы скупить американские бумаги на европейских биржах по дешевой цене… Это не мир, это фактически перемирие лет на двадцать. Рано или поздно английский и французский народы освободятся от цепей, наложенных на них «миром Монтре». Что в сочетании с неудовлетворенными аппетитами американских капиталистов приведет к еще более разрушительной войне, мировой. Той самой предсказанной в гениальном пророчестве Энгельса… И мы, социал-демократы должны объяснить рабочим это положение дел… Полученные после победы денежные средства и территории несомненно будут использованы правительством Николая II для подкупа крестьянства и пролетариата, что затруднит ведение пропаганды и агитации… Но нельзя опускать руки…»

- Архиважная и архинужная статья, Петр, - заявил «Старик», дочитав и отложив в сторону листы, - но редакция ее не примет. Нет, нет, - успокоил он – сама статья хороша. Но вот засевшие в редакции оппортунисты ни за что ее в печать не пропустят. Именно из-за описываемых в ней мер борьбы. Ты Суслика[7] видел?

- Видел. Он считает, что в нынешнем положении раскол приведет к падению авторитета партии, - ответил Петр, большевик с партийной кличкой «Музыкант».

- А соглашательство с оппортунистами его тем более не повышает! – возмутился «Старик» - Пусть объяснит он мне, ради всего святого, откуда взял он храбрость говорить в таком елейном тоне о мире, когда оппозиция, и Мартов в том числе, формально отвергла мир в ответ на ультиматум Центрального Комитета? Да именно теперь и начинается настоящая борьба за революционную партию. А сейчас, в условиях тотального давления на революционное движение со стороны соглашателей, оппортунистов и сторонников ухода от революционной борьбы в экономизм и тред-юнионизм. Подумайте же, наконец, хорошенько о всей политической позиции, взгляните пошире и выясните же себе, не пряча головы под крыло, куда вы идете и ради чего вы канитель тянете? Пять лет я криком кричу – прежде чем объединяться, надо размежеваться…

- Толко как быть в таком случАе с финансровАниэм, - с акцентом спросил сидевший до того спокойно молодой брюнет в очках. – Без поддэржки штанов далеко не убежиш, - скаламбурил он[8].

- Карл, ты как всегда неудачно пошутил, - нахмурился «Старик». – Решением финансовых вопросов есть кому заняться. И они их решат, обещали архинадежные люди…

Санкт-Петербург. Дворцовая набережная, 26. Июль 1912 г.

Дворец, некогда принадлежавший великому князю Владимиру Александровичу, теперь, вместо прежних роскошных балов принимал у себя лишь скучные совещания. А вместо мундиров офицеров гвардейских полков теперь здесь мелькали «голубые мундиры» Отдельного Жандармского Корпуса.

В обширном кабинете, ранее, похоже, бывшим рабочим кабинетом покойного ныне государственного преступника, неудачно попытавшегося свергнуть с престола императора, за рабочим столом сидел сам командир Корпуса, генерал-майор фон Коттен.

Сменивший генерала Саввича, временно исполняющего обязанности после внезапно умершего опытного командира жандармов барона Таубе, Коттен, несмотря на продолжительную службу в Корпусе, пока еще воспринимался центральным управлением как чужак. Поэтому докладывающий обстоятельства громкого дела столоначальник по делам Сибирского округа капитан Чижевский и начальник штаба Корпуса генерал Гершельман вели себя строго официально.

-… ранним утром двадцать восьмого июня сего года, банда, состоящая из семнадцати человек, разбившись на шесть групп, атаковала здание миасского вокзала. Первый отряд взорвал пироксилином дверь почтовой комнаты, в результате сего погиб стражник, находящийся внутри. Второй отряд захватил зал ожидания третьего класса, убив при этом троих стражников. Третий отряд убил стражника - часового в канцелярии начальника станции. Шестой отряд захватил начальника станции с контролёром и принудил его открыть несгораемый сейф, в котором было около двух пудов золота и шестьдесят тысяч рублей. Боевики четвертого отряда в это же время топором перерубили телеграфные провода, разбили телефоны, уничтожили железнодорожную жезловую сигнализацию. На шум стали сбегаться охранники пакгаузов. Но бандиты прицельным огнем убили их начальника, рассеяв остальных в ближайшем лесу. После этого они захватили маневровый паровоз, погрузили добычу и уехали в сторону Златоуста. На станциях Тургояк и Сыростан разрушили телеграф. Не доезжая до Златоуста, сошли с добычей в лес, а паровоз направили в Миасс, где он начальником станции был направлен в тупик и разбился, столкнувшись со стоящими там двумя вагонами. Преступное деяние готовилось весьма тщательно. Бандиты закупили по пистолету «браунинг» гражданского калибра на каждого боевика. У каждого боевика имелось по тринадцать снаряженных магазинов к пистолету (сто тридцать патронов). Кроме этого, у них было и второе оружие – револьверы «наган» с патронами и запас патронов в коробках - по сто штук на браунинг. Проведенным губернским управлением под командованием полковника Мандрыгина установлено, что организовали сие принадлежащие к местной организации социал-демократов - радикалистов Мячин, Сидоркина, Хрущов, Алексеев, Брагина.Боевики долго скрывались от погони в горах, однако вскоре банда была арестована. Ареста удалось избежать четверым боевикам, во главе с Константином Мячиным К сожалению, кроме пары фунтов золота, при них более ничего не найдено. По сведениям полученным через зарубежную агентуру денежные средства, в том числе вырученные от продажи золота, переправлена через отделения Русско-Китайского для внешней торговли банка на счет в Швейцарии. Дела по арестованным бандитам переданы в суд. Розыски сбежавших продолжаются. Однако по тем же агентурным сообщениям Константин Мячин, известный также под фамилиями Яковлев и Стоянович, он же - Финн, он же - Николай, в настоящее время находится в Китае[9].

- Государь недоволен сим происшествием до сих пор и постоянно требует найти и покарать всех виновных. Деньги вернуть по возможности, - заметил фон Коттен, как только капитан закончил доклад. – Ваше мнение, Дмитрий Константинович? Что предпримем? – обратился он к Гершельману.

- Полагаю, Михаил Фридрихович, сибирский округ к сим делам привлекать не стоит, ибо там злоумышленники отсиживаться не будут. А для работы за границей у сибиряков специалистов нет, - старчески пожевав в раздумьи губами, ответил Гершельман.

- Да, пожалуй, вы правы, Дмитрий Константинович, - согласился Коттен. – Передайте в управления округа обычные ориентировки на сих господ, капитан. И все. Идите.

- Слушаюсь, господин генерал, - четко, по-военному развернувшись, капитан вышел из кабинета.

- Будет обидно, если первыми смогут получить результат эти выскочки из «всемогучего и вездесучего»[10] - пошутил фон Коттен. – А посему, Дмитрий Константинович, собирайте-ка штабных, будем решать, как сих бандитов ловить будем.

- Есть, Михаил Фридрихович, - поднялся из-за стола Гершельман. – Разрешите выполнять?

- Конечно, Дмитрий Константинович, - согласился Коттен. – И давайте «без чинов», Дмитрий Константинович. Нам работать вместе, - негромко добавил он в спину уходящему начальнику штаба. Тот молча развернулся, кивнул и снова повернувшись, вышел из кабинета.

- Обижается, - хмыкнул Коттен, нажимая кнопку звонка.

- Вызови мне мотор[11], - попросил он заглянувшего в дверь адъютанта. – Кто будет искать – я в «У Палкина».

Этот новый для Петербурга ресторан полюбился Коттену наличием кабинетов с отдельным входом. В которых было очень удобно принимать людей, встречи с которыми командир ОКЖ показывать всем и каждому не хотел. Тем более сейчас, когда требовались необычные услуги от человека, не слишком стремившегося афишировать принадлежность к жандармам.

А у знаменитого поэта и не менее знаменитого в узких кругах разведчика Гумилева такого намерения не было. Уговаривать его на сотрудничество, а впоследствии и на вступление в Особую Группу фон Коттену пришлось долго. Выполнявший в свое время кое-какие задания Генерального штаба в Африке, отличившийся в боях на Австрийском фронте, Николай Степанович разделял предубеждения, существовавшие в обществе. Но устоять перед обаянием и логичными рассуждениями Михаила Фридриховича не смог. И сейчас входил в созданную лично Коттеном секретную группу, предназначенную для выполнения деликатных миссий за рубежом. А что может быть лучшим прикрытием для такой миссии, чем скучающий и решивший лично получить впечатлений от заграничной жизни поэт-фронтовик? К тому же приключения, риск и завлекательная тайная жизнь… Так что сейчас Коттен решил привлечь штабс-капитана ОКЖ по секретному списку Гумилева к поимке этих «неуловимых» бандитов…

Российская империя. Охотск. Август 1912 г.

Песок и камни привычно поскрипывали под подошвами сапог пары гуляющих, один из которых был очень высокого роста. Пожизненно - ссыльный первого разряда Николай Николаевич Кобылин (Романов) неторопливо шел по берегу. Шедший за ним жандарм, недовольно зыркая то на море, то на идущего впереди подконвойного, думал о ждущем его в казарме обеде. И о том, что он непременно остынет, да и прожорливый напарник Прошка обязательно утащит хотя бы кусок сахару. Но несмотря на все свое недовольство, он строго соблюдал инструкцию и не заговаривал с ссыльным.

На горизонте как всегда, торчали опостылевшие прогуливающимся по пляжу пешеходам величественные серо-голубые горы. А с другой стороны на каменистый пляж с не менее надоевшим шорохом накатывались волны Охотского моря. Но ни красоты природы, ни чистый и вкусный северный воздух не могли отвлечь Николая Николаевича от мрачных мыслей.

Подумать же ему требовалось о многом. За те восемь лет, что бывшие заговорщики против царской власти, лишенные всех привилегий и фамилий, сосланные навечно, отсидели здесь, их ряды сильно поредели. Первым не выдержал ужасающих условий ссылки, особенно грубой и однообразной пищи, Владимир, скончавшийся в девятьсот девятом году. Вслед за ним тихо и мирно ушла во сне его жена Мария «Михень». Третьим стал Кирилл Владимирович, заболевший от постоянного пьянства и умерший, как сообщили, в море, по пути во Владивосток. Потом утонул во время рыбалки Андрей Владимирович. Лодку, на которой он вышел в море, перевернуло неожиданно налетевшим штормовым шквалом. Что удивительно – один из сопровождавших бывшего великого князя аборигенов сумел выжить. Зацепился за лодку и дождался подошедшего на помощь жандармского катера. Тела Андрея, естественно, не нашли. Начальника охраны сняли и, как говорят, направили следить за ссыльными в Минусинск. А режим ужесточили настолько, что жандарм теперь разве что в клозет не заходит и в спальню…

Но даже не это волновало Николая Николаевича больше всего. И даже мне состояние здоровья, ни привязавшийся кашель, ни мигрень, нападающая внезапно. Больше всего бывшего великого князя и генерального инспектора кавалерии возмущало, что неправильные и нелогичные действия племянника приводили не к ожидаемому им краху, а к неожиданным и нелогичным успехам. Дважды разбитая чудом господним Япония, разделенная на части старая недоброжелательница Австрия, поверженная лукавая Франция – список триумфов обновленного императора можно было и продолжить, но даже то, что вспомнилось Николаю сейчас, неимоверно впечатляло. Особенно если учесть, каким путем Николай Второй всего этого добивался. Провокации, хитрая, прямо-таки византийская политика с не сразу понятным внешнему наблюдению предательством союзников, стравливание партнеров и противников между собой… прямое вмешательство в управление государством, которым племянник раньше откровенно манкировал[12]…

Николай Николаевич мог поклясться чем угодно, что до своей болезни Николай Второй действительно тяготился необходимостью заниматься делами и даже просто выслушивать доклады министров. А после болезни все изменилось волшебным образом. Николаша[13] вспомнил истории про кочегарку, в которую, племянник полез сам, про неожиданно умелое фехтование во время покушения на него китайцев, выданные царем загодя приказы на подавление мятежа и очередной, раз задумался о возможности подмены племянника. Заодно вспомнил, как вчера спорил об этом с пьяным Борисом. Тот был убежден, что Николая все же подменили и сделала это Аликс. Которая обоснованно боялась, что после смерти мужа ее попросту отстранят от престола. А то и вообще отправят в монастырь. Подмены никто не заметил именно потому, что под видом тифа к Николаю никого не пускали, а потом просто не до того стало. И Аликс убили не просто так – подменный Ники решил править сам, без ее руководства. Вот и подставил женушку с детьми под бомбы. Поэтому же всех исполнителей и их руководство уничтожили – чтобы никто не проболтался ненароком или не стал шантажировать заказчика. Борис даже расплакался пьяными слезами от вывода, что теперь Россией правит никому не ведомый монстр. Впрочем, ему пронять этим Николая Николаевича не удалось. Да и сейчас, во время прогулки, обдумывая еще раз возможность подмены, Николай пришел к выводу о невероятном совпадении, чтобы за истекшее время никто не заметил никаких отличий. Те же слуги, например …

Идущий следом жандарм неожиданно громко кашлянул, сбив НикНика с мысли. Возмущенно дернув головой, Николай Николаевич бросил взгляд туда же, куда смотрел остановившийся в паре…тройке шагов за спиной конвоир. На горизонте, четко выделяясь на фоне горизонта, дымил кораблик. Причем, похоже, шел в сторону Охотска.

«Неужели – пограничный крейсер? – подумал Николаша. – А вдруг племянник прочел мое послание и теперь…», - он резко развернулся и прошел мимо застывшего жандарма, направляясь к порту. Корабль, да еще прибывший неожиданно, в этом забытом богом краю – праздник. Пропустить который Николай не хотел, даже если его мечты об ответе от императора окажутся всего лишь мечтами.

Франция. Париж. Сентябрь 1912 г.

Гумилев, аккуратно проверившись в ближайшей витрине на предмет слежки, вошел в двери детективного агентства «Бинт и Самбэн». Здесь его уже ждали. Привратник, с явной солдатской выправкой, вежливо спросил, фамилию и проводил к кабинету одного из совладельцев. Николай в очередной раз подумал, что российские газетчики явно преувеличивают степень озлобленности французов по отношению к русским. Во всяком случае, пока ему встретилось только стремление выкачать из наивных приезжих побольше денег. А в остальном ничего с «довойны» не изменилось, как сейчас стало модно говорить в определенных кругах. Если, конечно, не учитывать присущие послевоенному времени в побежденной стране разруху и бедность.

Сам Анри Бинт, типичный француз, невысокий, чернявый, встретил Николая в своем кабинете приветливо и тут же предложил кофе. Без выражения недовольства на лице выслушал отказ и предложил приступить к делу. Достал откуда-то из недр стола блокнот, старый, потрепанный, явно рабочий, карандаш и приготовился писать. Слушал внимательно, тут же записывая что-то в блокнот. Исписал как минимум две страницы, потом взял у Гумилева фотографию и описание личности фигуранта, переведенное на французский. Внимательно прочел описание, сравнивая его с фотографией, после чего открыл лежащую на столе папку. Положил фото и листы туда и перевел взгляд своих белесых, ничего не выражающих глаз на посетителя.

– Данных для поиска маловато, - посетовал он, глядя на Николая, - Давайте уточним, мсье Гумилев. Он живет под своим именем?

- Не думаю. Въехал под своим, а вот дальше… Вряд ли.

- Начнем с самого простого, - дежурно улыбнувшись, Анри вновь открыл блокнот и что-то туда записал. Фигурант въехал через Брест, не так ли?

- Так, - согласился Гумилев.

- У него, как у вас отмечено, здесь в знакомых только эмигранты - социал-демократы?

- По нашим сведениям, других связей у него здесь нет.

- Отлично, - закрыв блокнот и отложив карандаш, снова улыбнулся Бинт, потирая руки характерно-довольным жестом скряги, увидевшего горсть золота. – Проверим через Сюртэ[14] всех известных нам эмигрантов. Наверняка он к кому-то заходил за новыми документами. Если же нет… будем искать, в первую очередь в Париже. Почему-то всех русских радикалов тянет именно сюда, - пошутил он.

- Хорошо, - согласился Николай. – Адрес мой у вас есть, жду отчета. Вот аванс, – он выложил на стол завернутую в синюю банковскую упаковку стопочку золотых червонцев, - И не пожалуйста, учтите, что найденный вами Мячин должен быть обязательно передан мне.

- Понимаю, мсье. Это sine qua non[15], - охотно согласился Бинт. – Учитывая современные отношения, полиция вам его не выдаст ни при каких обстоятельствах. Не беспокойтесь, мсье Николя, мы гарантируем выполнение всех ваших условий.

Гумилев с трудом удержался, чтобы не уточнить, почему современные, практически враждебные отношения между Россией и Францией, не мешают работе мсье Бинта на русское правительство. Но он сдержался и вежливо распрощавшись с сыщиком, отправился на снятую для него и двух сопровождавших его боевиков квартиру.

Разумеется, Гумилев знал, что частное розыскное бюро «Бинт и Самбэн» создано было задолго до войны на средства Департамента полиции и работало в основном по русским заказам. Все дело в том, что русская полиция и жандармерия обычно комплектовали ряды агентов наружного наблюдения из простонародья, в лучшем случае из отставных унтер-офицеров. Незнание ими иностранных языков не позволяло использовать их для работы за границей. Именно поэтому в той же Франции розыскной деятельностью в русских интересах уже четверть века занималось упомянутое бюро. Причем, как убедился сейчас Николай, этим делам не мешала даже сложившаяся политическая обстановка.

Российская Империя. Санкт-Петербург. Сентябрь 1912 г.

В половине девятого утра в Адмиралтействе уже воцарилась привычная суета пред началом присутственных часов. Кто-то еще только сдавал свою шинель служителю при гардеробе, а кто-то уже занимал место за столом и раскладывал бумаги в рабочем порядке. Некоторые же пока толпились в коридоре, где, дождавшись сослуживцев, обменивался последними новостями. Внимание этих последних и привлекли два капитана второго ранга, увешанные боевыми наградами. Встретившись в коридоре, они сначала вежливо поздоровались. А потом, все-таки не выдержав, чисто по-русски обнялись, как обнимаются старые, давно не видевшие друг друга товарищи.

- Лешка!

- Сашка!

- Так, - первым заметив устремленные на них взгляды, очнулся Александр. – Ты куда сейчас?

- Я? Документы сдал… Вообще-то планировал где-нибудь позавтракать. А ты?

- А я вообще зашел просто спросить, когда мои бумаги будут готовы, - ответил Александр. – Но могу сделать это и позднее, пока мне спешить некуда.

- Тогда, - предложил Алексей – в ресторан. Как ты?

- А пошли, - тут же согласился Александр.

- Куда пойдем? «Кюба», «Донон»? – осведомился Алексей.

- Поехали в «Донон», - подумав с минуту, предложил Александр Белов. – У «Кюба» сейчас на какого-нибудь штабного адмирала наткнемся, а у «Донона» сегодня точно свободно будет – гвардия опять на учениях.

- Смотрю, ты уже все рестораны разучил, - пошутил Алексей Корсак.

- Поживешь здесь с мое – тоже изучишь, - не остался в долгу Белов.

- Пошли, пошли, - поторопил друга Алексей.

- Иду к «Донону» я, там ждут меня друзья, там жар сердечный ценят и дружбе не изменят[16], - негромко пропел отрывок песни из ставшей вновь популярной оперетты Александр.

- Сашка, ты еще и театралом стал? – удивился Алексей. – А поешь хорошо. Переводишься в Управление Императорских театров? – опять пошутил он, выходя на улицу.

- Увы, мой друг, не отпускают, - засмеялся Белов. – Жду назначения на Тихий. Там сейчас, как ты, наверное, знаешь, два новых линкора достраиваются. Старшим артиллеристом на «Кинбурн». А ты как?

- Да вот, видишь приехал получать корабль, - скромно ответил Корсак.

- Ты? Корабль? – спросил с завистью Белов.

- Прикажете ехать, вашисиясь? – ворвался в разговор подкативший извозчик.

- Да, братец. Свези-ка нас к «Донону», - согласился Белов.

- Садитесь, вашисяись. Прокачу с ветерком!

Взяв с места рысью, лошади быстро помчали коляску вперед. Лихач еле успевал криком распугивать переходящих улицу прохожих.

До ресторана оба молчали и лишь заняв место за столиком и взяв в руки меню, возобновили прерванный разговор.

- Так какой тебе корабль дают, если не секрет, - спросил Белов у Корсака.

- Пока точно не знаю, но либо что-то из типа «Современный», либо какой-то из «Новиков». Только «Новики» где-то года полтора в достройке стоять будут, - ответил небрежно Алексей. – Так что даже и не знаю, что лучше…

- Погоди-ка, это ведь миноносцы? – удивился Александр. – Ты же у нас знатным артиллеристом был, все призы брал. Рассказывай, как в миноносники переквалифицировался?

- Война, - коротко ответил Алексей. Александр, понимающе кивнув, больше расспрашивать не стал. Как по команде, в этот момент подошел к столику официант и друзья отвлеклись от разговора.

- Вдовы Клико благословенное вино в бутылке мерзлой для поэта на стол тотчас принесено, - неожиданно продекламировал Алексей, подмигнув другу, когда официант принес, откупорил и начал разливать. благородное шампанское. Как только, окутавшись белоснежной пеной, оно заиграло за стеклом бокалов, Алексей предложил тост за встречу. Выпили, попробовали первую перемену блюд, после чего за столиком вновь завязался разговор.

Вспоминали об учебе, друзьях, войне.

- Подожди-ка, -неожиданно вспомнил Александр. - «Порт-Артурская побудка», Колчак и Корсак. Совсем из головы вылетело. Это же твоя знаменитая торпедная атака…

- Ну, не только моя, но командовал отрядом и одним из миноносцев точно я, - скромно признался Алексей, после чего друзья выпили снова.

- Про Оленева знаешь, - грустно спросил Корсак.

- Читал, - коротко ответил Белов и подозвал официанта. – Нам графинчик водки.

- Пятьдесят восьмого нумера-с? – уточнил официант.

- Давай, - согласился Белов.

Официант принес прозрачный, переливающийся на солнечном свете запотевший хрустальный графин и такие же стопки. Ловко разлил по стопочкам водку и исчез, как джинн из арабских сказок, исполнивший желания господина.

- Выпьем за него и за всех тех, кто не вернулся, - предложил, поднимая стопку, Александр.

Они молча выпили, закусили как из воздуха возникшей на столе паровой стерлядью. И выпили по второй, теперь уже под тост Алексея.

- Семь футов под килем…

Водка пошла хорошо, мир понемногу наполнялся веселыми красками, а ресторан – посетителями. Появлявшийся словно джинн из кувшина официант только и успевал менять блюда и подливать сначала водку в стопки, а потом и оставшееся шампанское. Разговоры теперь перешли на обсуждение жизненных условий, знакомых барышень, ставших уже замужними дамами, пока они теряли время в море, театральных и музыкальных новинок.

Закончилась дружеская посиделка почти за два час до полуночи. Обнимаясь на прощание, подвыпивший Алексей неожиданно процитировал Шекспира:

- Не знаю, встретимся ли мы опять,

Поэтому простимся навсегда,

Прощай же навсегда, навеки, Кассий!

И, если встретимся, то улыбнемся

А нет, - так мы расстались хорошо.

- Ты с чего это так расстроился, Лешка? – удивился Александр. - Завтра в Адмиралтействе встретимся.

- Завтра… завтра да, а вот потом, в будущем…, - нахмурился Алексей, махнул рукой и залез в коляску.

- Ты зря так, Лешка. Запомни – мы еще встретимся. Не через десять лет, так через сто! – крикнул вслед отъезжающему лихачу Александр.

Британская империя. Лондон, клуб «White’s». Сентябрь 1912 г.

Британия сильна традициями. Если римляне говорили: «Пусть сгинет мир, но торжествует закон», то британцы могли бы сказать: Пусть cгорит мир, но торжествует традиция». Надо признать, правило неплохое, а в нарушении правил и традиций британцев упрекнуть трудно. Поэтому даже в самые трудные месяцы Великой Войны для избранных джентльменов клуб «Уайтс» был открыт в традиционное для посещений время. Теперь, когда война закончилась, в клубе вообще восстановилась практически довоенная атмосфера. За массивными кирпичными стенами оставались послевоенная разруха, падение производства и сужающиеся рынки, продолжающие расти цены, в первую очередь на продукты, голодающие окраины и забастовки рабочих. По крайней мере громко об этом джентльмены не говорили. А о чем они вели долгие беседы в кабинетах на втором этаже, знали только сами участники переговоров и стены кабинетов. Вот только стены молчаливы по своей природе, а собеседники старались держать свои переговоры в тайне.

Как, например, вот эта пятерка курильщиков, напряженно слушающая шестого…

- … Нет и нет, джентльмены, это поколение для наших целей потеряно. Даже кузены. Никто не хочет воевать и не захочет, пока не пройдет страх, навеянной этой жуткой войной. К тому же сейчас все заняты перевариванием результатов этой… войны, - казалось, что говоривший хотел произнести какое-то иное слово, но в последний момент передумал. – Максимум, что произойдет, по оценкам моих умников – кузены могут поссориться с гуннами из-за южноамериканских рынков. Но только в том случае, если джерри станет тесно на новых рынках в измененных границах метрополии и колоний… Напряженность во взаимоотношениях с Россией при нынешнем кайзере маловероятна. Наследник в этом отношении более перспективен, поскольку очень воинственен и имеет не слишком выдающиеся умственные способности. Но, к нашему глубокому сожалению, пока особой поддержкой в армии и обществе он не пользуется. Так что нам остается только ждать естественной смены власти. У русских же все еще более запутано. Женитьба императора на простой дворянке, оттолкнув часть высшего общества, понравилась большинству низов и даже части их «интеллигенции». С учетом работы их секретных служб, серьезной оппозиции тираническому правлению ожидать не приходится. Не скажу, что все недовольные стали монархистами, но всерьез бороться против власти опасаются многие… даже польские и финские националисты притихли…

- Но, если есть надежда на кронпринца и на недовольных в России… может быть рискнуть и сделать дополнительные вложения? – вступил в разговор второй из сидящих.

- Джентльмены, лишних денег нет и пока не предвидится. Все свободные средства сейчас нужны в Индии, - заметил третий собеседник. – Тем более, как вы все понимаете, после потери Суэцкого канала и южноафриканских колоний у нас проблемы с финансами…

- Неужели в Индии так плохо? – удивился второй. И пояснил удивленно посмотревшим на него собеседникам – Я уже месяц с адмиралами разбираюсь в проблемах флота, даже газеты не всегда было время почитать.

- Не переживайте, - усмехнулся первый. – Газеты и их владельцы проявляют патриотическую сдержанность в описании событий в Индии. Но мне тоже хочется узнать вашу оценку ситуации, сэр.

- Постараюсь быть кратким, джентльмены, - согласился третий. – Напомню, что еще во время раздела Бенгалии в пятом году мы столкнулись с резким ростом антибританской деятельности. Начались убийства «изменников» из числа туземных, а затем и английских чиновников. Произошло покушение на жизнь лейтенант-губернатора Бенгалии сэра Эндрю Фрэйзера. Кульминацией стало покушение на жизнь вице-короля Индии маркиза Керзона. Однако в то время нашим полицейским силам удалось разгромить банды туземцев. Несколько человек попали в тюрьму, часть эмигрировала в САСШ и Германию. Как удалось выяснить, с началом войны эмигранты были переправлены в Индию на нейтральных судах и воссоздали разгромленные ранее организации. Неудачи английского оружия вызвали в туземцах стремление к восстанию. В настоящее время действует не менее восьми тысяч повстанцев в Бенгалии, до шестнадцати тысяч в Пенджабе и не менее пяти тысяч рассеяно небольшими отрядами по всей остальной территории индусских княжеств, включая ранее нейтральные. Для борьбы с ними привлечены силы Индийской армии численностью около шестидесяти тысяч человек и подкрепления из состава армии метрополии численностью более двадцати тысяч. Используется все имеющиеся новейшие средства – бронированные пулеметные автомобили, боевые самолеты и газы…

- Не подозревал, что все так серьезно, - изумился второй. – Надеюсь, хотя бы с проходом наших судов через Суэц проблем нет?

- Что удивительно – ни Россия, ни Германия никаких заявлений по этому поводу не делают. Создается впечатление, что континенталы хотят показать всему миру, что непричастны к восстанию, - заметил первый.

- Вооружение? Лидеры? – коротко бросил второй.

Третий развел руками.

- Увы, никаких следов. Вооружение – наше, возможно из захваченного во время боев во Франции, но доказать это будет сложно.

- А я говорил, что нельзя уступать Зону племен и соглашаться на русское покровительство Афганистану, - проворчал вступивший в разговор четвертый собеседник.

- Мы были не в той ситуации, чтобы спорить из-за таких пустяков, - ответил ему первый.

- Из-за этих, как вы говорите, пустяков, сэр, туземцы получили наглядный пример нашей слабости. И теперь нам надо тушить пожар, разожженный усилиями тех, кто не хотел «спорить из-за пустяков», - разозлился четвертый.

- Джентльмены, джентльмены, не надо ссориться, - сказал, вставая из-за стола и начав расхаживать по комнате, третий собеседник. – Мы здесь собрались, чтобы выработать наилучшие меры для исправления случившегося, а не чтобы ссориться. Давайте думать о деле, джентльмены.

Российская Империя. Санкт-Петербург. Октябрь 1912 г.

В ресторане «У Палыча» сегодня было тихо. Сидело несколько приличных компаний, в основном, если присмотреться по одежке, из городских почетных граждан. Тихо выпивали, закусывали и вели неторопливые беседы.

«Вот ведь, - поразился еще не отошедший до конца от праижских приключений Николай. – И пусть весь мир подождет…». Стараясь ничем не выделяться из окружающих, он столь же неторопливо поднял чашечку кофе и сделал глоток. «Замечательно. Действительно чудесный, точно по-турецки, - кофе оказался точно таким, как то, что он пил во время своей поездки в Африку через османские владения. – Кофе-то замечательный, а вот Михаила Фридриховича не видно. Впрочем, теперь спешить некуда». С каждым глотком кофе он чувствовал себя все спокойнее и спокойнее. Тяжелое задание, поспешное бегство, шторм, который пришлось пережить на плохо приспособленном для перевозки пассажиров трампе, все напряжение предыдущих недель словно смывалось чуть горьковатым и пряным напитком. Неожиданно появилось вдохновение. Он усмехнулся и потянул из кармана записную книжку.

Первые строфы легли на бумагу. Стихотворение словно писалось само собой. Кажется, муза утешала его за проигранную, про себя он думал только так, операцию. Проигранную, но… может статься, разбудившую поэтическое вдохновение. Николай стремительно, не останавливаясь, покрывал лист блокнота строками:

- Для кого же теперь вы готовите смерть,

Сильный меч и далеко стреляющий лук?

Иль не знаете вы – завоевана твердь,

К нам склонилась земля, как союзник и друг…[17]

Поставив наконец завершающий вопросительный знак, Гумилев наконец поднял глаза на сидящего напротив фон Коттена.

- А я заметил, что вы почувствовали мое присутствие, - вместо приветствия сказал главный жандарм. И неожиданно ласково улыбнулся. – Все отлично, Николай Степанович. Задержался на личной аудиенции. Не переживайте. Живым или мертвым, но вы бандита достали. Его Величество весьма доволен и повелеть соизволил о награждении всех причастных. Кроме того, объявил о своем благоволении вам и попросил включить вас в штаб Корпуса. «Поэты для России не менее важны, чем Государи. Посему их беречь надо» - его личные слова, полковник. Да, да и звание повелеть изволил через чин, поздравляю. Надеюсь, со стихотворением разрешите первому познакомится, как гонцу, принесшему хорошую новость?

Из газет:

«В дипломатических кругах много толков вызывает изданная в Париже книга известного политического публициста Андре Тардие "Ненужная война". Он, между прочим, рассказывает, что германский кронпринц за две недели до посылки Англией флота, беседуя с французским послом в Берлине Камбоном, сказал: "Дорогой посол, вы сумели избежать войны, Я вас с этим поздравляю и надеюсь, что продолжите сохранять нейтралитет, чтобы не случилось". Из этих слов, замечает Тардие, видно, что Германия надеялась вступить в войну против России на стороне Австро-Венгрии при нейтралитете Антанты…»

«Петербургскiя вѣдомости» 05.12.1911 г.

«ЦАРИЦЫН. Полицией убит долго скрывавшийся главарь разбойничьей шайки мещанин Калмыков, оказавший при задержании вооруженное сопротивление. Разбойником в перестрелке ранен городовой. Шайка Калмыкова совершила в городе и уезде ряд вооруженных нападений.»

«Московскiя вѣдомости» 17.04.1912 г.

«ГЕЛЬСИНГФОРС, 18.IV-1.V. Сегодня по случаю 1-го мая нового стиля, во всех главных городах Финляндии произошли обычные демонстрации рабочих. Власти приняли чрезвычайные меры предосторожности. В Гельсингфорсе держались наготове дежурные войсковые части. В Выборге по требованию коменданта не произносились речи. Продажа красного цветка повсеместно была запрещена. По полученным вчера сведениям, порядок нигде не нарушался.»

«Петербургскiя вѣдомости» 19.04.1910 г.

«Вчера в Москве найден старинный клад, который, судя по некоторым датам, был зарыт в землю либо во времена Бориса Годунова, либо во времена междуцарствия. В 3 часа дня во владении купеческого общества, на Солянке, в том месте, где некогда существовал казенный соляной двор, рабочий, прорывая канаву под фундамент строящегося здания, на глубине пяти аршин, лопатою отрыл большой глиняный кувшин, который от удара лопаты разрушился, и из него высыпалось множество серебряной монеты. Монеты имеют овальную форму, на некоторых из них на одной стороне изображен Георгий Победоносец, а на другой - имеются подписи славянскими буквами, при чем свободно можно разобрать даты, относящиеся к временам Иоанна Грозного. Найденная монета уложена в несколько мешочков и опечатана. Вес всей найденной монеты около ½ пуда. Находка будет передана в московское археологическое общество.»

«Московскiя вѣдомости» 29.05.1914 г.

«В столице много толков вызывает изданная недавно книга известного поэта Николая Гумилева "Военные строфы". Поступивший, неожиданно для многих кругов, в 1912 г. на службу поэт в изысканных строках воспевает… С разрешения автора мы публикуем одно из произведений, впервые увидевших свет на страницах этого издания:

…

На испытанном луке дрожит тетива,

И все шепчет, и шепчет сверкающий меч.

Он, безумный, еще не забыл острова,

Голубые моря нескончаемых сеч.

Для кого же теперь вы готовите смерть,

Сильный меч и далеко-стреляющий лук?

Иль не знаете вы: завоевана твердь,

К нам склонилась земля, как союзник и друг;

Все моря целовали мои корабли,

Мы почтили сраженьями все берега.

Неужели за гранью широкой земли

И за гранью небес вы узнали врага?»

«Петербургскiя вѣдомости» 12.12.1914 г.

Примечания:

[1] «Большая игра навсегда», англ. Большая игра – термин, которым в 1840 году впервые обозначил борьбу за преобладание в Азии между Россией и Великобританией в 18-19 веках Конолли, офицер Ост-Индской компании. В данном случае следует рассматривать в расширенном смысле, как обозначение геополитического соперничества любых держав

[2] Отредактированная запись из дневника от 14.01.1913 г.

[3] «Язык дан человеку, чтобы скрывать свои мысли». Шарль Мориис де Талейран-Перигор — французский политик и дипломат, занимавший пост министра иностранных дел при трех политически противоположных режимах, начиная с Директории и кончая правительством Луи-Филиппа. Известный мастер политической интриги

[4] Герберт Уэлс «В освобожденном мире: История человечества». 1913 г. В России название обычно переводится как «Освобожденный мир»

[5] Г. Уэллс «Освобожденный мир»

[6] Использованы реальные высказывания Вернадского и реальные факты создания в 1910 г. постоянной Радиевой Комиссии при Российской академии наук. Осенью 1911 г. в Санкт-Петербурге Вернадским была образована Радиевая лаборатория Академии наук. В 1912 году организуется постоянно действующая Радиевая экспедиция, в которой сосредоточена вся экспедиционная радиологическая работа Академии наук. Начиная с 1914 года под редакцией Вернадского начинают издаваться «Труды Радиевой экспедиции»

[7] Одна из ранних партийных кличек. Г.М. Кржижановского

[8] Карл Радек (Кароль Собельсон) – австрийский революционер, в нашей реальности - советский политический деятель, литератор, дипломат, литературный критик. Известен своими шутками.

[9] Использованы сведения о реальной «экспроприации» в Миассе в 1909 г., собранные миасским краеведом Василием Мандрыгиным

[10] Напоминаю, что это -прозвище Третьего Отделения Его Императорского Величества Канцелярии, восстановленной Николаем-Петром. «Параллельная» ОКЖ спецслужба, что вызывает конкуренцию между ними

[11] Мотор – так тогда называли автомобили

[12] Манкировать – небрежно относится к чему-либо, пренебрегать (например – м. службой)

[13] Напоминаю что «Николаша», «НикНик» - это прозвища Николая Николаевича (младшего) и «Аликс» – императрицы Александры Федоровны, в этом варианте истории погибшей во время покушения эсеров вместе с дочерью Ольгой в янвре 1905 г.

[14] Название первоначально криминальной полиции, а позднее часто - всех спецслужб Франции

[15] Часть латинского выражения conditio sine qua non (кондицио сине ква нон) – необходимое условие. Обычно используется без первого слова именно в качестве понятия «необходимое условие»

[16] Измененная часть арии графа Данило из оперетты Ф. Легара «Веселая вдова» (в нашей реальности впервые сыграна на сцене в Вене, 1905 г., в России – с 1906 г.)

[17] Н. Гумилев. Отрывок из стихотворения «После победы». Полный текст – ниже.