Первый контакт. Назад в СССР

Глава 3

Я пришел по адресу, который был указан на папке, медленно поднялся по скрипучей лестнице на третий этаж. Ключ с трудом повернулся в замке — видимо, он был такой же древний, как и сам дом. Войдя внутрь, я оказался в типичной советской квартире.

Небольшая прихожая встретила меня потертыми обоями в мелкий цветочек и старым зеркалом в потускневшей деревянной раме. Справа от входа стояла вешалка, на которой одиноко болталось потертое пальто. Под ней — пара разношенных ботинок, явно нуждающихся в ремонте.

Я прошел в комнату и невольно усмехнулся. Типичная советская берлога холостяка. Небольшая комната была заставлена мебелью, которая, кажется, помнила еще времена Сталина. У окна стоял письменный стол, заваленный учебниками и тетрадями. Над ним висела полка с книгами — в основном учебная литература, но заметил я и пару томиков Стругацких.

В углу притулился древний телевизор «Рекорд». Рядом с телевизором — радиоприемник «Спидола». Интересно, может, в нем спрятан жучок? Или в телефоне, который стоит на тумбочке у кровати? А может, КГБ уже успело здесь побывать и напичкать всю квартиру прослушкой? Как в фильмах… вот и ключ так туго проходил в замочную скважину.

Но я быстро об этом забыл. Мое внимание привлекла железная банка из-под индийского чая, стоящая на подоконнике. Рядом с ней висел отрывной календарь, на котором красным были отмечены некоторые числа с подписью «отдать деньги тете Зине! СРОЧНО ИЩИ ДЕНЬГИ!».

Ага, значит, я квартирант! И, судя по всему, у весьма колоритной хозяйки-спекулянтки. Интересно, что за фрукт эта тетя Зина? Наверняка та еще бизнесвумен советского разлива.

Я плюхнулся на старенький диван, пружины которого жалобно скрипнули под моим весом. Запрокинув голову, я уставился в потолок, с которого свисала лампочка без абажура.

Завтра первый рабочий день младшего научного сотрудника. Интересно, что меня ждет? И как я, черт возьми, буду скрывать свои знания из будущего если желание показать на что я способен слишком огромно? А вдруг эта квартира напичкана жучками, и каждое мое слово записывается… Как бы успеть сделать больше одной технологии или заполучить конспекты для изучения…, но после этих нервных дум, я быстро и незаметно для себя провалился в сон…

Бац! Я резко открыл глаза. Солнечный свет заливал комнату через незашторенное окно. Удивительно, но несмотря на то, что я уснул на диване, ничего не болело. Ни спина, ни шея — ничего. Вот она, молодость.

Взгляд упал на будильник — маленький, зелененький, с красной кнопкой сверху. Точь-в-точь как тот, что стоял у моих родителей в детстве. Но улыбка мгновенно сползла с лица, когда я увидел время.

— Десять часов?! — крикнул я. — Черт, черт, черт! Я же должен был быть в институте в восемь!

Я вскочил с дивана, лихорадочно оглядываясь в поисках одежды. К счастью, вещей у Алексея было немного. Я схватил первую попавшуюся рубашку, которая показалась мне относительно чистой, натянул брюки и, прыгая на одной ноге, начал надевать ботинки.

Расческа! Где здесь расческа? А, к черту! Я взъерошил волосы руками и бросился к выходу. На секунду задержался у зеркала — из него на меня смотрел взъерошенный молодой парень с диким взглядом. Ну, с богом…

И тут я столкнулся с ней!

— Лешенька, куда ж ты так несешься? А деньги-то за квартиру? — пропела она, хитро прищурившись

А вот и тетя Зина собственной персоной. Невысокая полная женщина лет шестидесяти, с ярко накрашенными губами и в цветастом халате, преградила мне путь. И моя догадка что я квартирант… как всегда прав!

— Тетя Зина, простите, я на работу опаздываю! Вечером, все вечером! — выпалил я, пытаясь проскочить мимо нее.

— Ну-ну, смотри у меня, — погрозила она пальцем. — А то ведь могу и выселить. У меня очередь на комнату, знаешь ли. Вон, инженер с завода предлагал… он точно платить будет вовремя!

— Обязательно, тетя Зина! Я все отдам! — крикнул я уже с лестницы, перепрыгивая через две ступеньки.

Выскочив на улицу, я на секунду замер, оглядываясь. Куда бежать? Где этот чертов институт? И тут меня осенило — я же понятия не имею, куда мне нужно! В панике я хлопнул себя по карманам и с облегчением нащупал бумажку что дала мне милая Неля. Развернув ее трясущимися руками, я увидел адрес, записанный красивым почерком Нинель.

— Так, улица Вавилова… это же где-то в районе метро «Академическая»!» — вспомнил я. Слава богу, география Москвы за полвека не слишком изменилась.

Я бросился к метро, на ходу выуживая из кармана мелочь. Купив жетон, я протиснулся через толпу к турникету. И тут я заметил его — мужчину в сером плаще, который слишком пристально смотрел в мою сторону. Я сделал вид, что не заметил, и прошел дальше. В вагоне я увидел еще одного — молодого парня с газетой, который то и дело бросал на меня быстрые взгляды поверх страниц. Ну, этого стоило ожидать. Слежка началась.

Выскочив из метро на станции «Академическая», я помчался к зданию НИИ-4, которое возвышалось вдалеке — массивное, с колоннами и лепниной. Вокруг института кипела жизнь: студенты с папками спешили на занятия, солидные ученые в очках неторопливо прогуливались, обсуждая что-то важное.

У входа в массивное здание из серого гранита, увенчанное красной звездой, я заметил Нинель. Она нервно теребила край своего строгого костюма цвета маренго (гоубовато-грязноватый), то и дело поглядывая на массивные часы «Победа» на запястье. Её глаза были красными, словно она сдерживала слезы. Увидев меня, она всплеснула руками:

— Алексей Николаевич! Ну что же вы? — В её голосе слышалось облегчение пополам с отчаянием. — Вы хоть понимаете, что подводите других своими опозданиями? Меня же с работы снимут за такое!

— Простите, я… — начал было я, но она перебила:

— Молчите! Нас ждёт Игорь Степанович, и он в ярости. Если нас выгонят из проекта, как он этого и хочет… я даже боюсь представить, что будет…

Мы быстро направились к проходной, где два дюжих сотрудника КГБ в форме внимательно изучали каждого входящего. Один из них, с лицом, словно вырубленным из камня, долго вертел в руках мой наспех выписанный пропуск, сверяя его с какими-то списками.

— Товарищ, вы уверены, что имеете допуск? — спросил он, прищурившись.

— Он со мной, — вмешалась Нинель, её голос дрожал. — Петрова, старший научный сотрудник. Вот мой пропуск.

Охранник ещё раз смерил меня подозрительным взглядом, но всё же кивнул:

— Проходите. Но чтоб без фокусов!

Нинель почти бегом вела меня по длинным коридорам. Стены были увешаны плакатами: «Наша цель — коммунизм!», «Советская наука — самая передовая в мире!», портретами Королёва, Курчатова и других светил советской науки. Мы миновали несколько постов охраны, где вооружённые автоматами солдаты внимательно проверяли наши документы.

— Вот здесь мы работаем, — сказала Нинель, остановившись перед массивной стальной дверью с табличкой «Особый отдел. Посторонним вход воспрещён».

Она провернула свой ключ, раздался писк, и дверь с шипением отъехала в сторону.

— Без меня вам не зайти и не выйти… надеюсь это пока. — сообщила она. — Ключи вам еще не положены.

Я молча кивнул и вошел.

Лаборатория поражала своими масштабами: огромные столы, заваленные чертежами и деталями, мерно гудящие ЭВМ «Минск-22» размером с небольшую комнату, колбы и пробирки всех форм и размеров. В воздухе висел лёгкий туман от паяльного дыма. Группа учёных в белых халатах склонилась над каким-то прибором, горячо обсуждая его работу.

В центре этого научного хаоса стоял Игорь Степанович Колесников — второй «избранный». Его волосы были всклокочены, а в глазах горел фанатичный огонь. Увидев нас, он резко оборвал свою беседу с группой учёных и направился к нам быстрым шагом.

— Ну наконец-то! — прогремел его голос. — Товарищ Новиков изволил почтить нас своим присутствием!

Я открыл рот, чтобы извиниться, но Игорь Степанович уже повернулся к Нинель:

— Петрова! Если ваш подопечный ещё раз опоздает, отвечать будете лично перед товарищем Железновым. Ясно?

Нинель побледнела и часто закивала:

— Да, Игорь Степанович. Больше такого не повторится.

Колесников внезапно сменил тон, в его голосе появились нотки притворного дружелюбия:

— Вам, Новиков, крупно повезло. Собрание Политбюро состоится только завтра. Прибудут очень важные товарищи, включая представителей ЦК КПСС. Так что у вас есть время… проявить себя.

Колесников окинул нас серьезным взглядом и сказал:

— Товарищи, завтра важный день. Мы должны представить отчет по каждому заданию, полученному от наших… гостей. Нужно определить, с какими из них у нас больше шансов справиться.

Колесников окинул меня оценивающим взглядом, в его глазах мелькнул хитрый огонек:

— Новиков, у меня для вас особое задание. Вот, — он протянул мне тонкую папку с грифом «Совершенно секретно», — здесь химическая формула одного… интересного вещества. Ваша задача — решить, определить, что это за вещество и к какой части нашего общего проекта оно может относиться.

Я открыл папку и увидел длинную, сложную химическую формулу, занимающую почти всю страницу. Беглый взгляд не выявил ничего необычного — обычная органическая молекула, хоть и довольно сложная.

Колесников продолжил, тщательно подбирая слова:

— Понимаете, товарищ Новиков, это вещество может быть ключом к одному из заданий наших… гостей. Ваша задача — не только определить вещество, но и предположить его возможное применение в нашем проекте. Будьте… творческим, — он улыбнулся, но глаза оставались холодными. — У вас есть время до завтрашнего утра. Результаты вашей работы будут иметь… большое значение и мне лучше взглянуть на результат до начала собрания.

— Я понял, товарищ Колесников. Сделаю всё возможное, — ответил я с энтузиазмом.

— Не сомневаюсь, — проговорил он. — Удачи, товарищ Новиков. Она вам понадобится.

Он бросил многозначительный взгляд на Нинель, и я заметил, как она слегка покраснела.

— Нинель Петровна, — его голос стал мягче, — не могли бы вы помочь мне с подготовкой презентации?

— Я не могу. Мне нужно показать моему подопечному его рабочее место. Пойдемте, Алексей, — тихо сказала она и отвела взгляд от Игоря.

Нинель повела меня через лабораторию к небольшой двери в дальнем углу. Открыв ее, она впустила меня в тесную комнатушку, которую язык не поворачивался назвать иначе как «каморка».

— Вот здесь мы будем работать, — сказала она, и я заметил, как дрогнул ее голос.

Я осмотрелся и неожиданно для себя рассмеялся.

— Не волнуйтесь, Нинель Петровна, — сказал я, подмигнув ей. — Скоро ветер переменится, и уже мы будем работать в главном научном зале.

Нинель слабо улыбнулась, но я видел, что она не верит моим словам. В ее глазах читалось отчаяние человека, который уже готовится к худшему.

— Давайте лучше займемся делом, — сказала она, пытаясь звучать деловито. — Что вы думаете об этом задании?

Я раскрыл папку и начал изучать химическую формулу. С первого взгляда она казалась обычной органической молекулой, но чем дольше я смотрел, тем больше странностей замечал.

— Это… необычно, — пробормотал я, хмуря брови.

Нинель напряглась рядом со мной:

— Что такое, Алексей Николаевич?

— Посмотрите сюда, — я указал на часть формулы. — Этот элемент… его атомная масса не соответствует ни одному известному элементу в таблице Менделеева.

Глаза Нинель расширились:

— Вы уверены?

— Абсолютно, — кивнул я. — И это не единственная странность. Вот здесь, — я показал на другую часть формулы, — эта связь… она не должна быть стабильной. По всем законам химии, эта молекула должна распадаться за доли секунды.

Я заметил, как Нинель побледнела. Она не верит в меня.

— Алексей Николаевич, — начала она осторожно, — я понимаю, что это сложно. Если вы чувствуете, что не справитесь…

— Нет-нет, все в порядке, — перебил я ее, чувствуя азарт. — Это невероятно интересно! Если эта формула верна, мы имеем дело с чем-то… революционным. Возможно, это ключ к созданию сверхпроводников или даже…

Я замолчал поняв что могу сказать что-то лишнее и сойти за ненормального. Нинель смотрела на меня со смесью удивления и тревоги. Того глядишь… вот-вот приложит ладонь ко лбу, чтобы проверить температуру.

— Я… я оставлю вас работать, — сказала она наконец. — Если что-то понадобится, я буду в соседней лаборатории.

Нинель ушла, а я погрузился в работу. Химические формулы, молекулярные структуры, валентности — все это сливалось в единый поток. За окном стемнело, и только тусклый свет настольной лампы освещал мой рабочий стол.

Вечером заглянула Нинель. Ее лицо выражало смесь удивления и беспокойства.

— Алексей Николаевич, уже десятый час! — воскликнула она. — Может, пойдете домой? Отдохнете, поспите… завтра с новыми силами продолжите. Уже почти все ушли, только дежурный милиционер на входе остался. Я уйду, и вас некому будет выпустить.

Я оторвался от бумаг и посмотрел на нее усталыми глазами.

— Нинель Петровна, дорогая, я тут на пороге великого открытия, — сказал я с улыбкой. — Глядишь, орден Ленина нам обеспечу.

Она покачала головой, явно думая, что я заработался, но спорить не стала.

— Ну хорошо. Чайку хоть попейте, я в термосе оставила.

Когда она ушла, я вздохнул с облегчением и вернулся к формуле. Чем больше я в нее вглядывался, тем больше странностей замечал. В какой-то момент я понял — это не ошибка, а намеренное искажение. Кто-то словно неправильно переписал формулу, изменив несколько ключевых связей.

Я взял свежий лист бумаги и начал восстанавливать исходную формулу. Часы пролетели незаметно. Где-то вдалеке прогудел гудок ночной смены на заводе, напомнив, что страна не спит, работает.

Когда последняя связь встала на свое место, я откинулся на спинку скрипучего стула и посмотрел на часы. Три часа ночи.

То, что получилось, поражало воображение. Это был сверхпроводник, но такой, какого я не встречал даже в своем времени. Он мог работать при комнатной температуре, что делало его применение поистине революционным. Такой материал мог изменить все: от энергетики до вычислительной техники. С его помощью можно было бы создать сверхмощные магниты для термоядерных реакторов, невероятно быстрые компьютеры, поезда на магнитной подушке.

Я представил, как этот материал мог бы изменить мир. СССР мог бы совершить технологический рывок, обогнав все страны на десятилетия.

Но отступать было поздно. Я собрал все бумаги, аккуратно сложил их в папку и спрятал в сейф. Теперь оставалось только ждать утра и реакции Колесникова. Интересно, что скажет наш «гений», когда увидит решенную задачу?

Усталость навалилась внезапно, но вместе с ней пришло и чувство удовлетворения. Я справился. Можно искать место для сна.

Выбор был невелик: жесткий стул или не менее жесткий пол. Эх, роскошь советского НИИ. Устроившись кое-как на стуле, я закрыл глаза.

Разбудила меня Нинель. Ее голос, смесь удивления и раздражения, вырвал меня из объятий Морфея:

— Алексей Николаевич! Зачем вы так много работаете?

Я с трудом разлепил веки и поднял голову. Мир вокруг медленно обретал четкость. Нинель стояла надо мной, уперев руки в бока. Сегодня она сменила привычный строгий костюм на что-то более… интригующее. Черная водолазка и брюки так идеально обтягивали ее фигуру, что я, еще не до конца проснувшись, не нашел ничего умнее, как выпалить:

— Выходите за меня, Неля!

Эффект был мгновенным. Щеки Нинель вспыхнули, как два спелых помидора, а глаза округлились от удивления.

— Да что вы такое говорите! — воскликнула она, нервно теребя край водолазки. — Перестаньте нести ерунду! Скоро мы с вами будем безработными, о какой семье может идти речь?

Она тяжело опустилась на шаткую табуретку, стоявшую рядом с моим импровизированным спальным местом. Ее плечи поникли, а взгляд уткнулся в потертый линолеум на полу.

— Ну что, может, уже сдадитесь? — прошептала она так тихо, что я едва расслышал. — Я не выдержу еще шесть дней ждать увольнения! Я так нервничаю…

Я встал, чувствуя, как хрустят суставы после ночи, проведенной на жестком стуле. Попытался привести в порядок свои растрепанные волосы, но быстро оставил эту затею.

— А может, перейдем на «ты»? — предложил я с улыбкой, пытаясь разрядить атмосферу.

Нинель подняла на меня удивленный взгляд.

— А почему бы и нет? — неожиданно согласилась она. — Давай… давай на «ты». Все равно нам осталось работать вместе считанные дни.

Я схватил папку с решенными уравнениями, взял Нинель за руку и потянул к выходу из нашей каморки.

— Куда мы? — воскликнула она, пытаясь сопротивляться.

— Я готов! — ответил я, не уточняя, к чему именно.

Мы вырвались в коридор, заполненный утренней суетой НИИ. Мимо нас пробегали сотрудники с кипами бумаг.

Распахнув двери главной лаборатории, мы оказались в эпицентре научного урагана. Огромное помещение гудело как улей. Десятки ученых склонились над чертежными досками, что-то яростно обсуждая. В углу пыхтела новенькая ЭВМ размером с небольшой шкаф, окруженная толпой восхищенных инженеров.

— Из Ленинграда ответили! — донесся до нас возбужденный женский голос. Молоденькая лаборантка махала какой-то бумажкой. — Сказали, что все будет сделано в срок!

— Китай готов сотрудничать и обменяться с нами ресурсами! — выпалил запыхавшийся мужчина, вбежавший в лабораторию. Его галстук съехал набок, а на лбу блестели капельки пота.

Молодцы! Дело движется. Но стоило мне начать гордиться соотечественниками как я увидел его— нашу канцелярскую крысу. Колесников стоял у окна, с самодовольной улыбкой наблюдая за суетой в лаборатории. Рядом с ним маячил хмурый тип в сером костюме, слишком приталенном для обычного ученого. «КГБ». Я заметил еще парочку таких же типов — у входа и в дальнем углу. Они пытались слиться с толпой, но их выдавала военная выправка и настороженные взгляды.

Заметив нас, Колесников расплылся в ехидной улыбке. Он явно ждал момента своего триумфа.

— Ну что, — сказал он, когда мы подошли, — пора вернуться на учебу, студент? Или, может быть, к швабре?

Я молча протянул Колесникову папку с решенным уравнением. Он раскрыл ее, и я с удовольствием наблюдал, как менялось выражение его лица. Шок, недоверие, злость…, а затем, неожиданно, торжествующая улыбка.

— Офицеры! — крикнул он, подзывая сотрудников КГБ. — Я был прав. Этот молодой человек — шпион!

Не успел я опомниться, как меня схватили за руки два дюжих молодца. Нинель вскрикнула, пытаясь вырваться из хватки третьего.

— Вы с ума сошли? — воскликнул я, пытаясь сохранять спокойствие. — Какой шпион? Я просто решил ваше уравнение!

— Именно! — торжествующе произнес Колесников, обращаясь к офицерам. — Это уравнение было уже решено в тех бумагах, что нам передали пришельцы. Я нарочно переписал его, сделав ошибки, чтобы проверить его. Уверен, что ему передали решение спецслужбы стран-конкурентов. Он бы не смог найти эти ошибки сам, а тем более решить его!

Я почувствовал, как земля уходит из-под ног. Мой триумф обернулся ловушкой. Я закатил глаза и расстроенно выдохнул:

— Я-то думал, что решил это уравнение для своей родины, а оказывается, оно готовое есть у всех стран! ВЫ ВПУСТУЮ ТРАТИТЕ МОЕ ВРЕМЯ И ПОТЕНЦИАЛ! — буквально прорычал сквозь зубы я.

Внезапно меня осенило: если такое невероятно инновационное решение уже дано нам в готовом виде, что же нам предстоит создать на самом деле? Но додумать эту мысль я не успел.

— В Лефортово его, — скомандовал один из офицеров, и меня потащили к выходу.

Нинель попыталась что-то сказать, но ее грубо оттолкнули.

— Товарищ Колесников, — прохрипел я, пытаясь сопротивляться, — вы совершаете ошибку! Я не шпион, я просто…

Но мои слова потонули в шуме. Последнее, что я увидел перед тем, как меня вывели из лаборатории, было самодовольное лицо Колесникова и испуганные глаза Нинель.

В коридоре института царила суматоха. Сотрудники выглядывали из кабинетов, шепотом обсуждая происходящее. «Шпиона поймали!», «Американский агент!», «Надо же, такой молодой, а уже предатель!» — доносилось со всех сторон.