Все чаще вспоминается мне город,
ведь память наша
прошлому верна,
где в наковальню пирса
бьет, как молот,
упругая,
поморская волна.
В отличие от старых городов,
в которых
величественней церкви
здании нет,
венчает высь
не силуэт собора,
а крейсера державный силуэт.
В том городе мне двадцать.
Я упруго
иду но жесткой мостовой вперед.
Я чувствую плечом широким друга,
а сердцем
чувствую
Краснознаменный флот.
Давно уже далекий небосвод
глухая ночь
закрыла черной шторой,
и только телевышки шпиль плывет,
как раскаленный гвоздь,
пронзивший город.
Да к пирсу,
остроносы и стройны,
швартуются эсминцы молчаливо,
да одноглазый сторож тишины —
прожектор —
зорко шарит по заливу.
Который год матросские дороги
уводят нас за горизонт.
Который год бессонные тревоги
внезапно обрывают сон.
Нас матери ночами ждут у окон.
Тоска любимой с каждым днем острей.
Нас ждут.
И все же знают,
что до срока —
на кораблях мы Родине нужней.
Мы любим жизнь.
Мы прожили немного:
всего лишь двадцать две весны.
Нам очень счастья хочется земного
и хочется нам тишины.
Но обрывают резкие тревоги
моих друзей короткий сон,
и новые
матросские дороги
уводят нас за горизонт.