Первый практикум. Напиток бессмертия (СИ)

— Кто здесь? — прошептал Виктор.

Он не надеялся услышать ответ, просто хотел услышать хоть что-то. Голос натужно поборол молчание, но прозвучал так бессильно, что напугал ещё больше.

–..хэт хэ сах мес аммат исфет шесму им пет хэт хэ…

— Что?..

Звук нарастал, приближаясь со всех сторон. Виктор оглянулся и почувствовал, что его клонит к полу какая-то тяжесть. Он с трудом проталкивал воздух в лёгкие, широко открыв рот. Лоб покрылся холодной испариной. Виктор рванул ворот рубашки, сердце колотилось в горле. Он тонул.

Тьма за окном стала осязаемой, обрела плотность и плоть. Виктор видел, как она перекатывается по стеклу раздутым шершавым брюхом и шарит щупальцами. Она смотрела, Виктор кожей ощущал взгляд тысяч глаз. Враждебный, голодный взгляд абсолютного бесчеловечного зла, не способного осознать себя.

Виктор понял, что это конец. Сейчас чёрное изначальное бесконечное ничто поглотит его, и он исчезнет, будто его и не было никогда. От него не останется даже пыли. Он уже погиб, хотя всё ещё дышал. Руки тряслись, он прирос к стулу. Капля пота потекла по спине.

К ужасу Виктора, его настольная лампа начала тускнеть. Круг тёплого яркого уютного света сузился. Казалось, что вместе со светом исчезли и стены комнаты. Что в этой чёрной пустоте, в этом вакууме остались только стол и стул. И сам Виктор, подвешенный в чернильном шепчущем мраке, что ждал свою жертву. Терпеливо ждал, когда погаснет последний луч света, чтобы добраться до единственной искры жизни, дотянуться и сожрать.

Краем глаза Виктор уловил какой-то блик. Кулон-пёрышко из исчезнувшего магазинчика в подвале, небрежно подвешенный на лампу, каким-то образом поймал тускнеющий лучик и блеснул. Нет… Кулон светился сам. Сначала еле заметно, но со временем всё ярче, и Тьма шипела вокруг него. Тьме не нравился этот свет.

— …хэт хэ мешер сах ба ка хэт нэх грах… — рокотало Ничто, вызывая мучительную дрожь в костях.

Виктор трясущейся рукой схватил кулон и надел на себя. Тёплый толчок в область сердца придал ему сил вскочить. Виктор попятился, сшибив стул. Звук падения прозвучал не громче вздоха.

— …джу джу натар хотеп сах — бесновалась Тьма, разъярённая сопротивлением.

Виктор видел, как она клубится за окном, ощупывает стекло в поисках прорехи. Она давила, пыталась пробраться внутрь. Вдруг тишину разрезал высокий взвизг и треск. По стеклу пробежала трещина, за ней — другая. Тьма хотела смять комнату, как субмарину, зашедшую на глубину, где живым не место. Лампа замигала. Виктор вскрикнул и не помня себя рванул к выходу из комнаты. Почти оторвав ручку, он распахнул дверь и еле успел затормозить. Тьма уже окружила его и плескалась нефтяной плёнкой в дверном проёме.

— …хэ хэ мешер сах мешер сах апоп хэ сах! — шипело из Тьмы.

Паника сковала Виктора, он заорал не своим голосом и не услышал себя. Тьма окончательно поглотила звуки. Бежать было некуда. Виктор беззвучно надрывался, ощущал, как рвутся голосовые связки, ломаются под неподъёмной тяжестью рёбра, как вдавливает в черепную коробку глаза. Тьма начала вваливаться в комнату.

Вдруг яркий белый свет вырвался из его груди, резанув ядерной вспышкой. Ямку между ключиц обожгло нестерпимой болью. Кулон полыхнул сверхновой. Свет ударил, как взрывная волна, врезавшись в Тьму, и лягнул Виктора в грудь. Его оторвало от пола и понесло по воздуху, кожа горела от нестерпимого жара. Виктор понял, что умирает, выгнулся от боли, завопил и… проснулся, с воплем свалившись со стула на пол в своей комнате. За ним полетели тетради и ручки. Через секунду в комнату вбежала Мария Ивановна в ночной сорочке, растрёпанная и испуганная. Увидев мать, Виктор наконец смог замолчать. Мария Ивановна подбежала к нему, упала на колени и схватила его за трясущиеся руки.

— Витя, Витя, что с тобой?!

Мама заглядывала ему в глаза. Виктор протолкнул воздух в лёгкие.

— Кажется, — сказал он чужим хриплым голосом, — кажется, кошмар приснился.

— О, Господи!

Мария Ивановна засуетилась, вытерла подолом его мокрый лоб. Виктор с трудом встал, тело слушалось плохо. Футболка промокла насквозь, руки ходили ходуном, дыхание было болезненным.

— Горюшко! Сходи, умойся, на тебе лица нет! Я чаю заварю! Давай, давай!

Мария Ивановна подтолкнула сына в спину и поспешно вышла в сторону кухни. Через секунду загремел металлический чайник. Виктор тяжело посмотрел за дверь и сглотнул. За распахнутой створкой виднелась скамеечка у двери, его ветровка, плащ матери, слегка небрежно расставленная обувь. На больших часах была одна минута первого. Часы тикали, за окном шелестел дождь, шуршали проезжая редкие машины, каркнула разбуженная ворона. Виктор с трудом переставлял налившиеся свинцом ноги.

Богданов шёл, как сквозь воду, с опаской заглядывая за каждый угол. Он чувствовал себя так, будто пробежал марафон и не ел неделю. Вокруг всё было залито успокаивающим резким электрическим светом, но сердце всё ещё билось часто. Виктор подумал, что никогда больше не сможет спать в темноте. Его немного отпустило, когда он поплескал себе в лицо ледяной воды. В зеркале отразилось бледное сероватое лицо с внезапно проступившими складками между бровей и у губ.

— Вить, ты как? Я тебе в чай коньяку плеснула, — крикнула Мария Ивановна с кухни.

Виктор встряхнулся. Вообще, они оба не пили, но сейчас он понял, что чашка горячего сладкого чаю с коньяком ему не повредит. Он вытер лицо жёстким вафельным полотенцем и повернулся, чтобы выйти, когда в зеркале что-то блеснуло.

Кулон-пёрышко висел на его шее.

Пальмы за дверью.

Утро, солнечное и ясное, смыло страх. Виктор с трудом мог вспомнить, что точно ему приснилось. Но повинуясь какой-то странной мысли, пёрышко он всё-таки не снял.

— Мам, я сегодня надолго! — крикнул Виктор вглубь квартиры из прихожей. — Трудовая повинность.

Суббота, двадцать второе сентября. Ярославль расцветился. В зелени уже настойчиво проглядывала желтизна и багрянец. Горожане оделись в уютные плащи и модные курточки. На асфальте и брусчатке стояли лужи, в которых прыгали дети. Над тротуарами плыли цветастые зонтики. Мокрые дороги нарядно отражали свет фонарей. Небо стало мягким и каким-то плюшевым, солнце приятно гладило по щекам, облака нахохлились и стали похожи на сдобные оладушки. Воробьи деловито с многоголосым «чив-чив-чив» купались в песке. Пахло осенью.

Школьный сад тоже прихорошился. Яблони, груши, сливы и какие-то другие неизвестные Виктору деревья протягивали прохожим ветви, полные плодов. Кусты сгибались от усеявших их ягод, манили сочными тяжёлыми фруктами всех цветов радуги. Деревья плодоносили так буйно, что выглядели как щедро украшенные шарами новогодние ёлки. И пахли чем-то вкусным и сладким.

После короткого учебного дня с последним звонком захлопали открываемые с великим энтузиазмом двери классов. Ученическая река потекла в сторону долгожданной свободы. А Виктор поплёлся в учительскую, где припозднившиеся коллеги как раз заканчивали дописывать, дочитывать и одеваться.

— А собирать это всё будут? Жалко же, — спросил Виктор, рассеянно уставившись в окно и ни к кому конкретно не обращаясь.

— Конечно, соберут! Как не собрать? Целый фестиваль устроят, как и каждый год, — ответил Геннадий Саввич.

Геннадий Саввич был учителем ОБЖ, толстый, смуглый и забавно длинноносый.

— Фестиваль? — заинтересовался Виктор.

— Да, повариха варенья наварит, пирожков напечёт, школу листочками украсим, пир устроим, вино и пиво рекой! — громко хохотнул географ, Лука Фёдорович, невысокий красивый мужчина неуёмной энергии и чувства юмора. — Будем объедаться и плясать до упаду.

— Какое вино? — беззлобно возразил Геннадий Саввич. — Мы в школе!

— Всё время надеюсь, что вы про это забудете! — ухмыльнулся Лука Фёдорович.

С громовым «БАМС» он захлопнул классный журнал и зыркнул на Геннадия Саввича.

— Это Вам всё траву подавай, я люблю мясо и пиво!

Лука Фёдорович с этими словами панибратски приобнял Виктора. Богданов съёжился и покосился в ответ, но это ничуть не смутило Луку Фёдоровича.

— Каждому своё, — согласился Геннадий Саввич с умиротворённым кивком.

— Да уж конечно, — усмехнулся Лука Фёдорович и, наконец, отлепился от Виктора.

— А завтра знаменательный день, — вдруг сказала Майя Романовна, учительница астрономии.

— Воскресенье? — подал голос Харитон Корнеевич.

— Равноденствие! — важно ответила Майя Романовна, ткнув пальцем в потолок.

— Вот и приурочим! — воскликнул Лука Фёдорович.

— Учеников в выходной не соберёте, — шепнула учительница младших классов, похожая на гейшу.

— Тогда я приду один и сам всё съем! — нагловато заявил Лука Фёдорович.

— Нисколько не сомневаюсь! — хохотнул Харитон Корнеевич.

— Какой кулон у Вас интересный, — заметила вдруг Майя Романовна.

Учителя с улыбками машинально посмотрели на Виктора, чтобы разглядеть этот самый «интересный кулон». И улыбки мгновенно застыли на их лицах, превратившись в вымученные оскалы. Виктор опустил глаза и увидел, что пёрышко выпало из ворота футболки.

— Да, — протянул Виктор, пряча кулон, — случайно наткнулся в магазинчике. Когда призмы покупал. Этнический, кажется.

— Вам очень идёт, — проговорила Майя Романовна и с каким-то нажимом продолжила, — не снимайте никогда!

— Забавная безделушка, — отмахнулся Лука Фёдорович, — но мне кажется, она женская.

— Ничего подобного! — возмутилась Майя Романовна. — Он подходит каждому!

— Вам так понравилось? — не унимался Лука Фёдорович. — Может, Виктор Петрович и подарит его Вам.

Виктор смотрел удивлённо на спорящую парочку, но с ещё большим удивлением обнаружил, что учительскую охватило напряжение. Все следили за перепалкой острыми взглядами и, казалось, не дышали. Майя Романовна смотрела сосредоточенно и серьёзно, Харитон Корнеевич скорбно поджал губы. Учительница младших классов застыла с ещё более непроницаемым лицом, а Лука Фёдорович даже казался злым и раздражённым. Виктор поспешил прервать ссору.

— Конечно, Майя Романовна, я Вам его подарю, если хотите.

— Не стоит, Виктор Петрович, — тихо сказала она, не отрывая взгляд от Луки Фёдоровича.

— Носите его. Мне будет приятно, что такая прекрасная вещица останется у Вас.

— А у Вас скоро практика, да? — спросил Геннадий Саввич, разбивая не успевшую оформиться паузу.

Учителя разом встрепенулись и продолжили свои дела.

— Да, сегодня, вот сейчас и отправлюсь, — несколько натянуто ответил Виктор.

Теперь практика не казалась ему таким уж ужасным событием. Он планировал помочь ребятам с уроками, выжать из штрафников отработки и показать интересный эксперимент. В общем, воспринимал новую задачу с серьёзным энтузиазмом.

— Ах да… Я к Вам троих проштрафившихся направил, — продолжил Геннадий Саввич, пристально глядя на него.

— Дайте угадаю, Кривов и компания?

Виктор почему-то не сомневался в ответе. И тут Геннадий Саввич встал, вперевалочку подошёл к нему и внезапно обнял своими пухлыми руками, похлопывая по спине.

— Искренне желаю Вам удачи, — проникновенно сказал он, посмотрев Богданову в глаза.

Виктор опешил окончательно. Остальные учителя повторили пожелание удачи с самым серьёзным видом. Тут прозвенел спасительный звонок, и Виктор покинул учительскую, поминутно оглядываясь.

В триста первый кабинет он вошёл в задумчивом настроении. В классе сидело двенадцать человек. Действительно, Саша Кривов со своей свитой — Димой Вельским и Андреем Сорокиным, как всегда — на камчатке. На первой парте пламенела шевелюра Оли Светловой, две близняшки Медведевы пристально разглядывали свежий маникюр. Девятиклассник Берг вдумчиво рылся в рюкзаке. Слава Снегов из 6В качался на стуле. Вечно насупленный Руслан Агеев сидел, сложив руки на груди. Обиженный Ян Купала обернулся к Виктору. Георгий Асатиани барабанил пальцами какой-то ритм. Ещё там была какая-то младшеклассница, которую Виктор не знал.

— Здравствуйте! — проговорил Виктор.

Класс встрепенулся. Дойдя до учительского стола, Богданов обратился к самой младшей.

— Я Виктор Петрович. А тебя как зовут?

— Настя Чёрных, — тихо представилась девочка и отчаянно покраснела.

— Тебе родителей дождаться надо? Ты на продлёнку?

— Да. И английский сделать.

Настя достала толстый учебник и тетрадь, демонстрируя полную готовность приняться за работу.

— Понял, сделаем, — кивнул Виктор. — Кто ещё поработать пришёл?

Берг поднял руку.

— Да, Эрик? Что там у тебя?

— География. Контурные карты.

Эрик помахал альбомом.

— Эээ… Ну попытаемся. У меня по географии не очень, и то натянули оценку из жалости.

Виктор почесал макушку. По классу прокатилась волна тихих смешков.

— Настя, дуй к доске, давай свой английский. И вы все, доставайте домашку. Раз уж все мы здесь сегодня собрались, то и выполните. Освободите себе воскресенье. Ян, тебе вот новый вариант. Сядь на первую парту, чтоб я тебя видел, пиши контрольную.

Ян, шумно сопя, поплёлся за первую парту. Настя робко вышла к доске и зачитала простенькое задание на спряжение глаголов. Справились с ним быстро. Кривов тихо скучал на задней парте, глядя на свои сложенные руки. Домашнюю работу он так и не достал. Ольга подсказывала Насте, Берг рисовал что-то в альбоме. Агеев усиленно чертил и размахивал карандашом, как дирижёр. Близняшки втихушку обсуждали что-то звучавшее подозрительно похоже на «тушь, румяна и помада новой марки». Через сорок минут Виктор забрал у Яна его контрольную, поворчал и подозвал его к учительскому столу.

— Ян, прочитай, пожалуйста, вопрос третьей задачи.

— Какова масса движущегося тела, — пробубнил Ян.

— А ты что пишешь?

— Тридцать пять километров в час, — ещё грустнее сказал Ян.

— Вот то-то и оно! Понять смысл вопроса — это половина решения. Дуй переделывать!

Через час с домашней работой закончили. Виктор быстро проверил решение Яна, чиркнул что-то на листке и отдал автору. Яново лицо мгновенно расслабилось.

— Саша, — наконец громко сказал Виктор.

Кривов неохотно поднял глаза. По лицу было понятно — он точно знает, что сейчас начнётся.

— Признавайся, за что вас Геннадий Саввич сюда сослал.

Кривов сложил руки на груди и упрямо уставился вниз.

— Оль, что там такое? — обратился к ней Виктор.

— Вы хотите и меня в это вклепать, Виктор Петрович?

Оля вздёрнула одну бровь и поправила очки.

— Понял, согласен. Извини. Вельский! Сорокин!

Дима отвернулся к входной двери. А Андрей рявкнул:

— Да кому какая разница, надо змею после укуса ловить или не надо?!

— Надо, — вдруг хмуро сказал Ян. — Если змею не знаешь, то её лучше показать врачу, чтобы противоядие подобрал. У нас это каждый ребёнок знает.

— Это у вас в болотах все знают! — прошипел Андрей. — А у нас змеёв, короче, ядовитых не водятся!

— Водятся, Сорокин, водятся! — повысил голос Виктор. — Вообще в жизни может случиться всё, что угодно. Абсолютно всё! Твой самолёт может не долететь до Таиланда и сесть на воду у необитаемого острова. Может начаться война, можешь на экскурсии по заповеднику наткнуться на какого-нибудь хищника. Может начаться пандемия. Понимаешь? И времени готовиться не будет. Поэтому для тебя и предмет в школе специальный придумали! Чтоб ты знал, что делать с ядовитой змеёй, куда бежать от наводнения и как ногу вывихнутую перевязывать!

— В Ярославле змей ваще нет! — упорствовал Сорокин. — Сколько тут живу — ни одной не видел!

— Андрей, Геннадий Саввич передаёт тебе полезные знания, — наставительно проговорил Виктор. — Тебе пока что за них не надо платить, находить свободное время, искать преподавателя. Тебе эти знания приносят на блюде с голубой каёмкой, более того, в тебя их настырно впихивают! Тебе только и надо, что не сопротивляться и впитывать, а ты сам не хочешь учиться, так ещё и отнимаешь эту возможность у других!

— Да чем они полезные?! Я б лучше чё нужное послушал! Как выжить на одну зарплату, например! На кой мне сдались объяснения, как отличить ядерный удар от обычного? Если ядерный, то финита ля комедия, короче, — гундел Сорокин.

— Во-первых, про зарплату на обществознании рассказывают и на трудах, а не здесь. А во-вторых, Андрей, ты понятия не имеешь, где ты можешь оказаться за твою жизнь, и какие навыки тебе пригодятся!

— Правильно! — снова встрял Ян. — Нужно учиться плаванию, даже если живёшь в пустыне. Случись что, за тебя никто не поплывёт!

— Ян, мысль правильная, — кивнул Виктор.

— Вот и плавай! — огрызнулся Андрей в сторону Купалы. — А я не собираюсь в джунгли к кобрам, наводнениям и прочей дребедени!

— Так, Сорокин, — гаркнул Виктор, хлопнув, по столу. — Прекращай дурить. Тебе придётся наскрести хотя бы тройку по ОБЖ, иначе снова увидишь меня в следующем году. И загреметь на второй год из-за ОБЖ — позорище! Это ж не ракетостроение, просто выучить надо! В воскресенье все трое прочитаете весь материал от начала года, это не «Артамен», и в понедельник напишете проверочную у Геннадия Саввича! В противном случае постигнет вас кара в виде вызова родителей и общественных работ с тряпкой, тяпкой и граблями. А это, согласитесь, унизительнее, чем проверочная! Всё!

Сорокин надулся, как мышь на крупу. Виктор оставил его вариться в собственном соку и принялся закрывать окна.

— Опять фокусы, Виктор Петрович? — спросил Асатиани.

— А то! Саша, пересядь, пожалуйста, на боковой ряд. Мне понадобится средняя парта.

Кривов пересел, а Виктор при свете из последнего открытого окна начал возводить на последней парте штатив.

— Что сегодня? — поинтересовался Агеев.

— Самодельный лазерный микроскоп! — объявил Богданов. — Проекционный. Простейший, разумеется.

Ребята оживились. Даже Кривов с лёгким интересом приоткрыл один глаз.

— Итак, мы имеем два штатива, на одном я закреплю мощную лазерную указку, а на втором — шприц. Исследовать мы будем жидкости, это удобно. Но вообще, можно исследовать любую прозрачную среду, — вещал Виктор, закрепляя струбцины на штативах.

— А почему, Виктор Петрович, Ваша указка на ключ закрывается? — весело спросил Снегов. — Там сокровища?

— Нет, Слава, это безопасность. Как и любую вещь, лазер можно использовать с пользой для людей и во вред им. Можно лазером бородавки прижигать, а можно использовать его, как оружие.

Ребята скептически посмотрели на лазерную указку размером с толстый фломастер.

— Зря не верите. Лазерный луч — это высокоэнергетический поток частиц. При попадании на какую-либо поверхность он её сильно нагревает. Даже, если поверхность — отражающая.

— И что? Можно человека пополам разрезать? Как в «Гиперболоиде инженера Гарина»? — неожиданно подал голос Вельский.

— Читал «Гиперболоид»? Впечатлён!

Виктор с лёгким удивлением посмотрел на слегка покрасневшего Диму.

— Нет. Такой указкой нельзя разрезать человека пополам, даже ожог не оставишь, хотя «ущипнуть» получится, если задержать луч на одной точке. А вот ослепить человека вполне хватит.

— Да ладно! — не поверил Сорокин.

— Не ладно! Сетчатка глаза создана для того, чтобы поглощать свет, — продолжил Виктор. — Лазер легко оставляет на ней ожоги, которые очень трудно или даже невозможно вылечить. Обычной лазерной указки хватит для того, чтобы надолго дезориентировать человека, а такой мощной, как эта, достаточно, чтобы оставить необратимые повреждения.

Ребята насупились и посмотрели на указку с недоверием.

— Такая маленькая… — протянул Ян. — Тоже мне, грозное оружие.

— Да. Маленькая и опасная, — кивнул Виктор. — Может поджечь спичку, а может оставить человека инвалидом.

Виктор выдержал паузу и пристально посмотрел на ребят.

— Никогда! Никогда — никогда не светите указкой в глаза! Запомнили? Именно для этого здесь есть этот ключ. Невозможно предотвратить злонамеренное использование технологии, но можно предотвратить хотя бы причинение вреда по неосторожности. Поэтому, пока мы проводим эксперимент, пересядьте все на боковые ряды, чтобы случайно не прилетело.

Ребята послушались и с интересом уставились на установку.

— Так что там про микроскоп? Будем инфузорий в туфельках смотреть? — с интересом спросила Ольга.

Виктор сбросил менторский тон и заговорил веселее.

— Если есть, посмотрим. Но микроскоп простейший, увидим только контуры. Принцип работы предельно простой. В шприцы я набрал разные жидкости, сейчас закреплю шприц на штативе, выдавлю из шприца каплю, чтобы она повисла на игле. Всем очевидно, что висящая капелька имеет форму двояковыпуклой линзы?

Виктор оглядел класс, активно крутя винты на штативе.

— Только очень кривой, — вставил Агеев.

— Ну да, но нам хватит, — сказал Виктор, почесав затылок. — Так вот, направляем на каплю луч лазера, он преломляется в капле, как в линзе и попадёт на доску, там появляется изображение. Я отошёл подальше, чтобы пятно получилось побольше.

Богданов повернул ключ и начал подстраивать направление луча.

— Лазерный луч — это когерентное излучение. То есть, внутри него все световые потоки имеют одинаковую длину и форму волны, поэтому что, Берг?

— Они друг другу не мешают? — предположил Эрик.

— Правильно! Это как с качелями. Если все сидящие на качелях подкачивают одинаково и постоянно, то качель будет качаться. А если кто-то будет мешать…

— То ему дадут по морде! — перебил Сорокин.

Ребята засмеялись. Виктор посмотрел на Андрея укоризненно и продолжил:

— Лазерный луч почти не рассеивается. Поэтому, кстати, он и светит так далеко. Но нам интересно не это. А то, что весь мусор и микроорганизмы в капле отбросят чёткую тень, чего в обычном свете не видно. Хотя, органоиды в клетках мы, конечно, не увидим.

Виктор опустил последнюю штору, и класс погрузился в темноту. Ребята заинтригованно притихли.

— Итак, начнём с дистиллированной воды, которую я купил в аптеке. Если производитель не схалтурил, то мы в ней ничего не найдём. А теперь будем творить магию.

И Виктор в темноте для пущего эффекта включил и направил на каплю лазер. На белой доске появилось яркое зелёное пятно, в котором всё-таки нашлась какая-то пыль. Дальше в ход пошла водопроводная вода, вода из лужи, разбавленное молоко, растворы сахара и соли и подсолнечное масло.

Виктор поступил верно, когда купил несколько упаковок шприцов. Студиозисы загорелись жаждой знаний. Через пятнадцать минут, когда имеющиеся жидкости были исследованы, на столе Виктора в ряд выстроились новые образцы. Вода из недопитой бутылки Снегова, лимонад Яна и слюна Берга. Вельский пожертвовал каплю пота. Чтобы выжать её из себя, он отжимался добрых пять минут. Потом ребята рассматривали воду, в которой все присутствующие ополоснули руки — грязь болотная. Настя выудила из рюкзака яблочный сок. Всем миром пытались выдавить из Светловой слезу, но дружно решили, что проще вызвать из её глаз молнии.

Ребята с удовольствием искали в тенях фигурки животных и самых страшных, конечно, нашли в биоматериале Вельского. Гонялись за Асатиани, требуя крови в научных целях, но Георгий влез на шкаф. Оттуда парень отмахивался горшком с усатым хлорофитумом, обзывал всех вивисекторами и грозил покалечить портрет Ньютона, если живодёры не отойдут на безопасное расстояние. Асатиани кричал, что готов умереть ради любви или Родины, но никак не ради эксперимента, который даже не прославит его в веках.

Наконец, Виктор снял со штатива последний шприц с водой, которой они вымыли доску, и под недовольные вопли объявил, что инвентарь для экспериментов закончился. Дойдя до своего стола, Богданов включил свет.

— Всё, расходимся. От старшеклассников к понедельнику, или когда у вас там урок, жду объяснения, почему вокруг всех теней был виден полосатый муар. Да, Агеев, раз уж ты здесь…

Руслан немного свысока посмотрел на учителя. Виктор покопался в своём рюкзаке и выудил из пачки с контрольными работу Руслана. Невольно поёжился, вспоминая сон, который сморил его как раз за ней.

— Держи! Хвалю! Поставил четыре, снял балл за хулиганство. Ты прекрасно понял, что я от вас в той задачке хотел.

Руслан забрал свою контрольную, пробежал глазами и улыбнулся.

— Надо же. А в прошлом году учительница влепила неуд, — проговорил он.

— За что? — спросил Виктор.

— В прошлом году задачка была: сколько сможет проплыть подо льдом утка, если она развивает скорость такую-то, а дыхание задерживает на столько-то. Ну я и написал, что утка — не пингвин, и подо льдом не плавает. Училка и вкатила кол, хотя остальные пять задач были решены верно. Вызов к директору оформила, истерику организовала… Оказалось, что она сама задачки сочиняла и знатно оскорбилась.

Агеев ухмылялся. Кривов хмыкнул с задней парты

— Ну… Конечно, формально ты прав, но вообще не надо было, — укоризненно сказал Виктор.

— Надо было! Зачем она глупости спрашивает?! — взвился Агеев. — Придиралась, что в ответе мы «кг» вместо «килограмм» писали. Снижала оценки за грамматические ошибки, а когда мы возмущались, что не упражнения по русскому пишем, визжала, что это тоже ошибка. Ну и чего обижаться? У неё тоже ошибка была!

— Ну, ну, не ярись. Больше она тебе двойки ставить не будет! — успокоил Виктор.

— Вот именно, — с мрачной улыбкой подал голос Кривов. — И Вы не ставьте, а то мало ли.

Виктор даже вздрогнул. Саша был отъявленным молчуном.

— Мало ли что, Кривов? — нахмурился Виктор.

Ребята как-то разом перестали шуршать рюкзаками, напряжённо переглянулись, завозились и потупились. Только Саша продолжал буравить его взглядом. Виктор напрягся. Настя Чёрных тоже недоумённо огляделась и спросила:

— А что случилось?

— Малявкам слова не давали! — рыкнул Сорокин.

Настя испуганно съёжилась. Кривов тяжело опустил локти на парту, наклонился так, что его плечи стали казаться ещё больше, и зло посмотрел на Андрея. Тот мгновенно стёр с лица надменную улыбку и пробормотал:

— Сдулась она.

Кривов так же медленно оторвал взгляд от Андрея и отвернулся, снова приняв расслабленную позу.

— В каком смысле, сдулась? — Виктор понизил голос.

Долгое время было тихо, потом заговорил Берг.

— Ирина Валерьевна Бедская. Пропала без вести. Прямо с урока. Точнее, вот с такой практики. Всех, кто у неё был, развели по другим школам.

— Как можно пропасть прямо с урока? — опешил Виктор.

Он представил себе исчезновение учительницы со звуком «пухххх» в клубах фиолетового дыма прямо из-за учительского стола. В его воображении Бедская почему-то была ужасно похожа на фрёкен Бок

Ребята переглянулись.

— А никто не знает, что там произошло, — залопотала Даша. — Вся школа потом гудела, замены искали, но никто не продержался и четверти. Увольнялись. Ребята же ушли на практику, а в субботу уже никто не пришёл на уроки. У нас так Димка Рябов сдулся. Но ребята-то ничего, созванивались потом. Всех по обмену куда-то отправили, только молчат, как партизаны. А Ирины Валерьевны след простыл… Никто ничего не сказал. Практик больше по физике в том году не было.

— А что милиция? — спросил Виктор.

— Мы не видели никого… В смысле, милиционеров, — ответил Ян. — Может, и не было расследования.

— Наверное, расследование велось без огласки. Да не может такого быть, чтобы человек пропал, а никому и дела нет! — Виктор даже махнул рукой.

— Может, может, — улыбнулся Кривов. — Достаточно, чтобы нужные люди и в нужном количестве были согласны тихо списать человека. Вычеркнули из штата, и «уехала, а куда — не знаем».

— Отличная попытка, Кривов! Думал меня напугать? Не вышло! — выплюнул Виктор. — Низко, Кривов, очень низко. Всё! По домам, хороших выходных.

Ребята засуетились. Виктор в сердцах сгрёб кучу лазерных указок, пирамидок и другого хлама со стола в рюкзак одним махом. Не глядя на Сашу, он промаршировал к выходу первым и коснулся ручки двери. В этот момент свет в классе погас. Виктор дёрнул дверь на себя.

Школы за кабинетом не было. За порогом Виктор увидел небольшую лесную прогалину. Прямо за дверью росли деревья, кусты, травы и цветы. Ветви переплетали лианы, в которых что-то копошилось. В лицо пахнуло тропической сыростью.

Жара мгновенно окутала Богданова. Яркое солнце пробивалось сквозь полог листвы, травы весело шуршали на лёгком ветерке. Жирную чёрную землю устлала размокшая жухлая листва. К солнцу тянулись какие-то пальмы, папоротники и другие растения, которых Виктор не узнал.

Ничто не желтело к осени, наоборот — здесь было вечное лето. Стволы и пни покрывал влаголюбивый зелёный мох. С листьев срывались сверкающие в солнечных лучах капли и звонко падали в прозрачные лужи, будто совсем недавно здесь прошёл дождь. В зарослях что-то чирикало, свистело, орало и чавкало, с ветки на ветку перелетали птицы. Неподалёку Виктор увидел невысокую худенькую очень смуглую девушку в каких-то цветастых одеждах. Она, звеня браслетами, собирала в неглубокую плетёную корзину низко висящие плоды, напоминающие смесь зелёного яблока и незрелой шишки.

Ошарашенный Виктор застыл памятником, только моргал и вращал глазами в попытках охватить взором всю картину целиком. У него определённо галлюцинации. Сначала мадагаскарские бабочки, летающие собаки, вечный двигатель, а теперь вот это. Его прошиб холодный пот. Девушка подняла глаза, в ужасе вскрикнула, взмахнула руками, плоды посыпались на мокрую землю. Она на секунду замерла, а потом развернулась и припустила по тропинке от Виктора, сверкая голыми грязными пятками.

— Извините… — машинально сказал Виктор.

Он захлопнул дверь изнутри и прислонился к ней спиной, раскинув руки, как герой на амбразуре, будто пытался удержать что-то рвущееся в класс. Лицо его побледнело, а взгляд сосредоточился на чём-то видимом только ему одному, далеко за пределами кабинета.

— С-с-саша, — прокаркал Виктор вмиг осипшим голосом, — ты не мог бы на минуточку подойти, если тебе не трудно?

Он с трудом сфокусировал взгляд на Кривове и поманил его поближе. Тот опасливо приблизился. Виктор нервно облизнул губы и свистящим шёпотом, который, впрочем, был отлично слышен в наступившей тишине, попросил:

— Саш, выгляни, пожалуйста, и скажи, что ты там видишь…

— Что?

— Я, как бы это сказать?.. В общем, посмотри за дверь, а? — Виктор отвёл глаза.

— А дверь можно открыть? — иронично спросил Кривов.

— А без этого можно обойтись? — с надеждой проговорил Виктор.

Кривов недоверчиво хмыкнул, но припал глазом к замочной скважине. Через секунду он выпрямился. Виктор наконец поднял взгляд, и столько надежды в нём было. Надежды и страха. Кривов зажмурился, потряс головой, решительно отодвинул Виктора со своего пути и приоткрыл дверь на самую малость, чтобы так же осторожно подсмотреть в щёлку. Спустя мгновение Саша так же захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, скопировав позу учителя. Он пронзительно посмотрел на Виктора и тихо-тихо проговорил:

— У меня хорошая новость.

— Правда? — с надеждой спросил Виктор. — Какая?

— Вы не спятили, — мрачно ответил Саша.

Виктор закусил костяшку указательного пальца.

— Да что там такое?! — не выдержал Руслан.

Виктор вместо ответа подошёл к затемнённому окну, глянул за штору, а потом резко потянул шнурок. Штора быстро скрутилась в рулон под потолком, явив изумлённым ребятам буйство зелени, закрывающее солнце. С ветки, что упиралась прямо в стекло, с коротким взвизгом снялась какая-то белая тропическая птица с красным хвостом.

В кабинете повисла тишина.

— Не собирался ты, Андрюха, в джунгли, зато джунгли собрались к тебе… — припечатал Кривов.

Шараньяпура.

Ребята в немом изумлении смотрели на джунгли за окном. Ольга прочистила горло и привычным движением средним пальцем подтолкнула очки выше на нос.

— Мы не пили одну воду, не ели одну пищу… Нам не могли пустить газ? — строгим голосом проговорила она.

— Какой газ, Светлова? Это только в кино может быть. И вообще, галлюцинации у нескольких людей одинаковыми не бывают, — заметил Агеев.

— Да-а-а, Андрюха. Теперь нам практика по ОБЖ обеспечена! — мрачно пошутил Вельский.

— А ты заткнись! — огрызнулся Сорокин.

— Становится очень интересно, куда могла деться Бедская, — протянула Ольга.

— Может, кабинет проклят? — дрожащим шёпотом спросила Даша. — Может, это призрак Бедской нас так? Пропала, сгинула, а её беспокойный дух выживает из этого кабинета новых учителей? Вместе с учениками…

— Предположение с газом более правдоподобно, — сухо сказала Маша.

— Да не может того быть! — вскинулся Руслан. — Так не бывает! Невозможно щёлкнуть пальцами и переместить кабинет в джунгли! Вот, телефон же работает!

Он выдернул из кармана толстовки телефон, воздел его к небу, как путеводный факел, проверил сеть. И улыбка сошла с его лица.

— Ну, может, тут плохо ловит. Смотрите: я сейчас открою кран и зажгу свет, польётся вода и загорится лампочка. Это значит, мы всё еще подключены к общим коммуникациям, и это просто наши прикололись. Принесли пальмы в кадках под окна!

— Ага, на третий этаж, — буркнул Берг. — А на аренду автовышки скинулись со школьных обедов.

Но Агеев упрямо спрыгнул со своего стула, зайцем подскочил к двери лаборантской и щёлкнул выключателем рядом с ней. Ничего не произошло.

— Может, отключили свет, — ещё менее уверенно проговорил Руслан.

Он немного помедлил, а потом резко повернул вентиль водопроводного крана. Из зева трубы с заунывным жужжанием вылетела жирная навозная муха.

Виктор нехотя проговорил:

— Там за дверью земля, из неё деревья растут. Большие, старые. Там девушка какие-то фрукты собирала…

— Девушка? — снова подал голос Берг.

— О! Оживился! — загоготал Сорокин. — Думаешь, твоя любовь?

— Дурак ты, Сорокин! Думаю, что если мы и правда оказались чёрт знает где… — Берг цыкнул языком и продолжил. — Она, увидев Виктора Петровича там, где испокон веку бегали одни бабуины, явно удивилась. И побежала трепать об этом на всех углах.

Ребята встревоженно переглянулись, а Берг добил:

— По всем законам сплетен через пятнадцать минут наши персонажи обрастут деталями. Да такими, что бравые берсерки, грызущие щиты, покажутся на нашем фоне пушистыми котятами. И зуб даю, скоро здесь будет толпа её братьев. И будь я на их месте, пришёл бы с дубиной и факелом, а не с цветами!

Все замолчали.

— А может, здесь посидим? — робко предложила Даша.

— И что? Воды нет, из еды только учебники и одноклассники, — пробасил Кривов. — Долго просидим?

— Угу… Если не подожгут снаружи, — кивнул Эрик.

— Ещё бы понять, «здесь» — это где… — Слава Снегов задумчиво почесал подбородок.

— А какая разница? — не понял Асатиани.

— А такая, что если мы в Индонезии, то надо искать посольство, а если в Амазонии, то молиться, — ответил Берг.

— Почему? — спросила Настя.

— Потому, что в Амазонии слишком много биологических видов, которые вполне охотно питаются школьниками, — мрачно ответил Берг. — Если сравнивать с Амазонией, я лично предпочёл бы газ, про который говорила Оля.

— Я представляю, как мы в полном составе с учебниками все в траве и листьях вывалимся из джунглей и явимся в посольство. И скажем, что нас перенесли вместе с кабинетом из Ярославля в лес… — пробормотала Маша.

— Вопрос не в этом, а в том, что делать, товарищи, — сказал Георгий Асатиани.

— И что же нам скажет vox populi? — поинтересовался Виктор.

— Какие попули?! Драпать надо! — брякнул Сорокин.

— Я домой хочу, — жалобно протянула Настя.

На ресницах девочки повисли крупные слёзы. Кривов подошёл к Насте, присел у её стула и, положив руку на плечо, заглянул ей в глаза.

— Мы доставим тебя домой, я обещаю, — тихо сказал он.

— Я за то, чтобы остаться здесь, — поддержала сестру Маша.

— А я за то, чтобы сниматься, не теряя ни минуты, — отрезал Кривов.

В кабинете повисла тишина.

— Согласен с Кривовым, — проговорил Агеев.

Берг кивнул, близняшки сжались и завыли. Ольга рассудительно проговорила:

— Можем выйти на разведку.

— Может, не будем разделяться? — спросил Виктор.

— Но что тогда делать? — в отчаянии выпалил Ян.

— Не знаю, — еле слышно проговорил Виктор.

Вдруг кабинет ощутимо тряхнуло, как будто его кто-то брал штурмом с применением мортир и катапульт. С потолка посыпалась пыль.

— К стенам!!! — заорал Кривов.

Все мгновенно повскакивали с мест, роняя стулья прижались к ближайшим стенам, замерли и подняли головы. Все затихло на долю секунды, а потом кабинет тряхнуло ещё сильнее. С потолка упал кусок штукатурки размером с парту и грохнулся, проломив учительский стол.

— Ходу!!! — завопил Берг.

Парень схватил за шиворот стоявших рядом близняшек и побежал к выходу, лавируя между опрокинутыми стульями. Саша летел за ним, таща за руку первоклашку. Он мчался с такой скоростью, что девочка едва касалась пола кончиками пальцев. Эрик рванул дверь, выскочил наружу и застыл, не отпуская девочек. Саша вытолкнул Настю и встал в проёме, придерживая дверь остальным.

С потолка падали куски, обнажая дранку, ребята на бегу прикрывали головы рюкзаками и руками. Асатиани получил удар в плечо и выкрикнул что-то не по-русски, споткнулся и вломился в дверной проём, как раненый бизон. Виктор пересчитывал выбежавших, за последним, Снеговым, он выпрыгнул сам, захлопнул дверь и оглянулся.

Дверь стояла. В смысле, посреди зелёного буйства стояла одна дверь. Без стен. Она покачалась немного, потом нехотя накренилась назад и шмякнулась с влажным звуком в густую лесную подстилку, явив номерок «301» небу. Виктор на мгновение задумался, как доказать господину Лютэну, что это не он разрушил кабинет. Нервное перенапряжение распирало его изнутри и пролилось болтовнёй.

— Вот и прекратились наши духовные метания. Теперь не будем мучаться, что же дальше делать. Спорили-спорили… А оно вот как. Но вообще это бред какой-то, вам не кажется? Эй, ребят?

Удивившись гробовой тишине, столь редкой для группы подростков, Виктор оглянулся, чтобы посмотреть, почему ему никто не отвечает, и замер. Из-за ближайшего дерева точно ему в лицо смотрел наконечник стрелы. Виктор скосил глаза: лес ощетинился стрелами. Группа смуглых мужчин в ярких юбках держала наготове луки. Пауза затягивалась, грозя перерасти в бойню, если кто-нибудь дёрнется. Виктору вдруг мучительно захотелось чихнуть.

Внезапно Настя Чёрных вывернулась из толпы, под вопль Кривова: «Куда?!» выскочила вперёд и со вскриком «ать» встала в раскоряку. Жеста не понял никто, но вниманием всех присутствующих она завладела безоговорочно. Это было понятно по враз выпучившимся глазам участников мероприятия как с одной, так и с другой стороны. Постояв мгновение, Настя взбрыкнула одной ногой, взмахнула руками и погарцевала влево, как взбесившаяся пони. Все в абсолютном шоке проследили за ней. Она остановилась и повернулась на месте, приняв ещё более странную позу.

Виктор внезапно осознал, что она… танцует. Она выплясывала что-то очень странное, вскидывая ноги, заламывая руки и вращая глазами. Форменная юбка подпрыгивала, косичка с бантом на конце взлетала выше её головы. Она напевала под нос что-то и, кажется, считала шаги. Часть стрел переориентировалась на неё. Группа не смела шелохнуться.

— Нам кранты… — прохрипел Кривов.

Не сдержавшись, парень добавил такую непечатную фразу, за какую его бы точно выгнали к директору с наложением очень серьёзных санкций и рестрикций. Виктор даже не подумал его одёрнуть. Частично из-за страха привлечь к себе внимание, а частично — из-за того, что был в глубине души с ним полностью согласен. Настя продолжала выделывать коленца, окружившие их люди смотрели на неё в немом изумлении. Виктор готовился к скоропостижной смерти, близняшки тихо повторяли: «Мамочки-мамочки-мамочки».

Вдруг Виктор заметил, что ближайший к ним мужчина слегка притопывает в такт Настиным выкрутасам. Это выглядело удивительно: человек с оружием наизготовку и зверским выражением лица пританцовывает, не в силах совладать с собой. «Эх, была-не была», — подумал Виктор и выскочил к Насте, пытаясь изображать что-то похожее на её нарочитые позы. Через секунду Светлова уже отплясывала рядом с ними гопака.

Наконец, мужчины не выдержали. Первый из них опустил лук и с песней пошёл в пляс. Остальные ослабили натяжение тетив и стояли, покачиваясь и подпевая. Ученики, поняв производимый эффект, массово и добровольно, как пионеры на первомай, присоединились к танцу.

— Ничего тупее в жизни не делал, — пропыхтел между прыжками Кривов.

Танцевал Саша непрофессионально, но впечатляюще, как новозеландский маори. Он хлопал себя по плечам, ногам и груди, которая при ударах гудела, как пустая бочка.

— Может, теперь они подумают, что все мы сбрендили, и хоть поостерегутся нас, болезных, жрать, — ответил Виктор.

— Вы что, ещё ничего не поняли? — пропела на какой-то очень весёлый и восточный мотив Оля.

— А что мы должны были понять? — вторя ей, пропел Асатиани, выделывая руками характерные грузинские кренделя.

Но Ольга с залихватским «гэть-гэть-гэть» уже кружилась в другую сторону. Виктор увидел, что все новоприбывшие самозабвенно пляшут. Луки и стрелы были забыты.

— Я больше не могу! — причитал Вельский, скача вприсядку.

— Танцуй, зараза, танцуй! — рявкнул Кривов, топая так, что земля подрагивала.

И Вельский затанцевал. Наконец, Настя изобразила какое-то подобие реверанса, и местные жители сочли это сигналом к завершению перформанса. Они разразились приветственными криками и, кажется, аплодисментами. Ближайший к ним мужчина сделал широкий жест в сторону тропинки и сказал:

— За мной.

— Нам идти за ними? — переводя дыхание спросил Ян.

— А как будто у нас есть выбор! — ответил запыхавшийся Кривов.

Ребят вели по тропе в джунглях, столь узкой, что им пришлось идти гуськом. Природа была многообразной, дикой и какой-то необузданно-пёстрой, изобилующей невероятным количеством оттенков зелёного, но в то же время непривычно недружелюбной. Широкие листья то и дело лупили по мордасам, за шиворот постоянно капало. Злые откормленные кровососущие пикировали, норовя впиться в открытую кожу с лёту, как истребители.

В лесах вблизи городов встретить живность — целое приключение. Кукушки боятся подать голос, кабаны появляются только ночью. Олени и лоси, как единороги — вроде все верят, что они есть, но никто никогда не видел. Хотя, пожалуй, есть и там представители лесной фауны, жаждущие встречи с человеком. Непуганые белки, жирные от того количества еды, которое им оставляют в кормушках, и надоедливые вездесущие комары.

В джунглях же жизнь громко заявляет о себе, настырно лезет обниматься и только ненадолго расступается, чтобы пропустить этих шумных двуногих. К примеру, с ветки, нависающей прямо над тропинкой, спускался длинный пушистый хвост, пыльно-бежевый, с чёрными то ли пятнышками, то ли колечками. Тёмный кончик лениво подрагивал над самыми головами, Кривов и Берг почтительно пригнулись, чтобы не задеть его. Недалеко от хвоста, не дальше метра, приоткрылся один сонный кошачий глаз, демаскировав небольшую пятнистую морду с умильно розовым носом. Нос оценивающе пошевелился, глаза открылись и проинспектировали компанию на предмет съедобности. Кошачья морда отчётливо приобрела задумчивое выражение.

— Дымчатый леопард! — чуть слышно прошептал Слава. — По телевизору видел недавно. Они на добычу с веток прыгают. На обезьян охотятся. И даже на оленей…

Ребята после этих слов подобрались и со страхом уставились на хищника. Но, видимо, выглядели они не слишком аппетитно, так что леопард отвернулся и красноречиво свесил в сторону группы зад. Впрочем, не преминув предварительно широко зевнуть, нарочито показывая непропорционально длинные клыки, мол, «вы не думайте, я по приматам спец, но возиться не охота». Посыл вызвал уважение, и ребята совсем притихли. Теперь они смотрели по сторонам с гораздо большей опаской. Из высокой листвы доносились необычные крики крупных цветастых птиц. В кустах что-то шуршало, пищало, взрыкивало. А совсем вдалеке через заросли ломился кто-то уж совсем крупный, о ком Виктор старался не думать.

Ребята шли напряжённо оглядываясь. Процессия чрезвычайно напоминала конвой. Настя Чёрных шла прямо за учителем и тихо бубнила ему в спину:

— За руку не здороваться.

— А как? — пробормотал Виктор.

— Сложите ладошки вместе и кивните. Обувь надо снять при входе в дом, стопы не показывать, ноги в сторону людей не вытягивать, лучше сидеть по-турецки. Есть только правой рукой, левой тарелку даже трогать нельзя.

— Почему? — спросила шедшая за ней Ольга.

— Они после туалета… В общем, левую руку вообще лучше не использовать ни для чего. Могут побить, — ответила Настя.

Тропа расширялась и превратилась в узкую пешеходную дорогу. Из-за буйной растительности она походила на проложенный в зелени тоннель, пронизанный солнечными лучами. Вскоре в зарослях наметился просвет. Виктор заметил следы давней гари на исполинских пнях и предположил, что здесь когда-то был крупный лесной пожар. Или же люди сами подожгли лес, чтобы расчистить место.

Наконец, ребята вынырнули из зарослей и увидели на большом перелесье деревню. Точнее, высокий деревянный забор с широкими воротами, забранными решёткой. Виктор посреди джунглей ожидал чего угодно, но не фортификационных сооружений, достойных средневекового городка. А потом Богданов вспомнил натужный треск ломаемых каким-то зверем деревьев и подумал, что стену можно было сделать и повыше.

Недалеко по правую руку виднелась гладь пруда строгой прямоугольной формы, явно рукотворного. Вокруг него копошились люди с какими-то инструментами. За прудом на поляне паслось смешанное стадо овец и коров. С той стороны доносилась лёгкая мелодия дудочки. На расчищенных участках люди с мешками и тяпками остановили свою работу и с интересом оглядывали путников.

По окрику ведшего колонну мужчины ворота открыли, и деревенская атмосфера обрушилась на них сразу. Надо сказать, что конвоирам пришлось кричать довольно громко, поскольку первое, что их встретило в деревне, был шум. Настолько густой, что ребята погружались в него натужно, как в клей. Орали все. Мычали коровы, лаяли собаки, кричали зазывалы и лавочники, стенали павлины, свистели какие-то птицы. Откуда-то доносились удары молота по железяке. Носильщики и женщины переругивались на ходу и болтали с такой скоростью, что понять, о чём речь, было невозможно. Через улицу бежала курица, за ней — девочка, за девочкой — мать, за матерью — две собаки. Естественно, все пятеро отчаянно голосили.

— Есть нужно самыми кончиками пальцев, ложек нет, нож нельзя, — продолжала Настя.

Девочке приходилось теперь заметно повышать голос.

— Почему? — недоумевал Виктор.

— Ну вот так, — смутилась Настя. — Оставлять еду на тарелке нельзя. Вместо тарелок дадут что-нибудь одноразовое. Есть надо в среднем темпе.

— Понять бы, какой он, этот средний темп! — буркнул Вельский, но на него никто не обратил внимания.

Ребята проходили сквозь маленький базар. Торговцы сидели под навесами на циновках, сплетённых из пальмовых листьев, прямо на земле, и ритмично кричали, зазывая покупателей. Покупатели кричали в ответ и торговались, отчаянно, со всей пролетарской ненавистью. С удивлением Виктор заметил, что люди не расплачиваются, а меняются друг с другом. Денег он вообще не увидел. Не хватало ещё попасть в какую-нибудь общину хиппи-староверов, где запрещены деньги, телефоны, телевизоры, радио, машины и прочие блага цивилизации! Им из таких праведных мест выбираться только пешком в обнимку с леопардами. Если покажут, куда.

Товары, разложенные на циновках, были абсолютно непривычны нашему глазу. Горшки и кучки благовонных субстанций и специй всех цветов радуги, источающие густой и пряный аромат. По соседству с ними лежали всевозможные овощи и фрукты, ни один из которых ребята с ходу не узнали. Глиняные миски под навесами красовались орнаментами на боках. Кувшины, больше всего похожие на сомбреро, были сложены так, что верхний кувшин служил крышкой нижнему. Сосуды помельче, связанные виноградными гроздьями, висели у стропил, видимо, чтобы уберечь их содержимое от вездесущей голодной живности.

Путникам приходилось постоянно уворачиваться от носильщиков, ребятишек и животных, снующих без всякой логики. Местные женщины с непередаваемо царским величием и грацией несли на головах конструкции из тюков и корзин. Стопки вещей были настолько высокими и шаткими, что всё это только каким-то чудом не падало с грохотом, заживо погребая под собой носительницу.

— На женщин пристально не смотреть!

Несколько ребят предусмотрительно потупились.

— Руками не трогать, — добавила Настя.

— Не больно-то и хотелось! — проговорил Асатиани.

— Надо что-нибудь подарить хозяевам, — продолжала Настя.

— Что? — подал голос Агеев.

— Не знаю. Безделицу, но интересную. Сувенир какой-нибудь, — сказала Настя, пожав плечами. — Женщинам нельзя показывать ноги, нам надо что-то придумать с юбками.

Действительно, форменные юбки едва прикрывали колени, и местные косились на них довольно странно и даже осуждающе.

— Нельзя распускать волосы, трогать кого-то юбкой.

Школьники осматривались вокруг с открытыми ртами, как на экскурсии. Ребята быстро заметили, что хижины в деревне располагались в строгом порядке. Деревня выглядела так, будто жители пришли на это место строем, встали военным лагерем, да так и заматерели. Невысокие стены были, сделаны из глины или грязи. Правда, проходя по улице группа увидела, как люди чинили обветшавшую стену дома. В эту «глину» мужчина со смачными шлепками добавил что-то подозрительно похожее на коровьи лепёшки, после чего принялся всё это месить с энтузиазмом. Ребята ошарашенно наблюдали за внесением столь необычного ингредиента в строительную смесь и с немым удивлением в глазах повернулись к Насте.

— Коровы священны, — развела та руками.

Коровы, кстати, были совершенно не похожи на наших тучных бурёнок, ни статью, ни безмятежным пацифистским характером. Ходили эти коровы, где им заблагорассудится. Они флегматично жевали, стоя посреди шумных улиц и лёжа в теньке. Они объедали чьи-то кусты, перегораживали путь прохожим и ни на кого не обращали внимания. А люди в свою очередь не трогали их, вежливо обходили и резво подбирали оброненные ими священные продукты жизнедеятельности. Этими лепёшками потом женщины облепляли заборы, видимо, чтобы те подсохли. Ну или осенили их своей святостью, кто их знает? Виктор слышал, что такими лепёшками можно топить печи, хотя, кому это нужно при таком обилии дров?

Крыши домов были сделаны из пальмовых листьев и тростника, красиво сплетенных в циновки, а иногда и просто наваленных связанными копнами. Прямо как солома на избах с фотографий старых русских деревень. На улицах валялись листья, глиняные черепки, скорлупа кокосовых орехов. На мусор никто не обращал внимания.

Если к мусору на дороге все относились с философской отстранённостью, то чистоту собственного тела соблюдали строго. За время шествия ребята увидели, как минимум, пятерых человек, поливавшихся из ковшиков и мылившихся прямо перед дверями своих хижин. Повсюду на растянутых верёвках сушилось выстиранное бельё. Заборов между домами, кстати, не было вообще.

— А ты откуда всё это знаешь? — подозрительно спросил Вельский.

— Кино люблю, — смутилась Настя.

— Какое? — не понял Сорокин.

— Какое-какое? Индийское! — рявкнула Ольга. — Ты, Сорокин, поразительно бронелобый!

Виктор предпочёл не акцентировать общее внимание на том, что он тоже бронелобый, и сделал вид, что слова Ольги для него новостью не стали.

— Наверное, есть только две страны, где можно танцами спасти себе жизнь! Индия и Куба, — заметила Маша.

— Ещё Греция! — подал голос Асатиани.

— Да хоть Зимбабве! Никого не смущает, что мы их понимаем? До сегодняшнего дня я думал, что не знаю хинди, — вдруг сказал Вельский.

Виктор даже с шага сбился, но быстро восстановил темп под удивлёнными взглядами конвоиров. И действительно! Ситуация стала казаться ему ещё более абсурдной, хотя пять минут назад он считал, что это попросту невозможно.

— Будем разбираться по мере поступления! — отрезал Берг. — Сейчас нам важнее, чтобы нам не сделали зимбабвийский вариант харакири за то, что мы не так почесали нос! Продолжай, Насть!

— Про касты не спрашивать! Это неприлично, — вскинулась Настя.

— Да чёрт с ним! Всё рассказать не успеешь. Сиди рядом и подсказывай, — проговорил Кривов.

— А нас, скорее всего, уведут… — сообщила Настя просто.

— Куда? Кого? — не понял Виктор.

— Девчонок. На кухню или ещё куда, — пожала плечами Настя. — Если, конечно, мы идём в гости, а не на суд, — мрачно добавила она.

— Это ещё почему? — наседал Виктор. — Я против!

— Женщины не сидят за столом с мужчинами… — пояснила Настя. — Даже в семье.

— И почему мы не попали в какой-нибудь матриархат с красивыми ребятами? — прорычала Ольга.

— Тебе здесь красивых ребят мало? — игриво сказал Асатиани.

— Мало, Гоша, мало! Катастрофически, — отрезала Ольга.

Георгий обиделся. А Ольга глянула на него и продолжила:

— И их станет ещё меньше, если ты, Гоша, где-нибудь опростоволосишься, и тебя убьют!

— Извините, пожалуйста! — Виктор решился обратиться к ближайшему провожатому. — А куда мы идём?

— Мы идём в дом к плотнику, — вполне дружелюбно ответил тот. — Он староста Шараньяпуры. Пусть решает, что делать.

— Шараньяпуры? — переспросил Виктор.

— Наша деревня. Мы называем её Шараньяпура.

Ну, на месте их не убили, что радовало, но судьба их всё равно оставалась туманной. Виктор мало знал о степени кровожадности местных плотников.

По мере их продвижения за ними собиралась толпа, состоящая в основном из детей. Все смуглые, с подведёнными чёрным глазами, со штрихами и точками на лбах, в цветастых платках и со звенящими браслетами. Они беспрестанно тарахтели и неприкрыто рассматривали путешественников. Виктор почувствовал себя жирафом, которого решили провести по улицам Петербурга на потеху толпе. Наибольший ажиотаж вызвали беловолосый Берг, исполин Саша и ярко-рыжая Ольга. На них указывали ладошками и некоторые даже норовили потрогать. В общем, процессия быстро переквалифицировалась из этапирования в цирковое шествие.

Их подвели к большой хижине без окон. Она отличалась от других разве что размерами. Круглое глинобитное строение с высокой крышей из сплетённых пожелтевших пальмовых листьев. Искусно вырезанная двустворчатая пёстро раскрашенная дверь смотрелась странно в неровной стене. Навес из тех же листьев на бамбуковых стропилах был пристроен к стене и накрывал летнюю кухню с печью, стоящей прямо на земле. Сооружение напоминало перевёрнутый казан с отверстием и крышкой сверху.

— Тандур, — проговорил Руслан, кивая на печку, у которой кашеварили три женщины.

Все вокруг оторвались от работы и с интересом смотрели на приближающуюся толпу. Во дворе Виктор увидел приспособления для плотничьего труда. Похоже, они пришли.

В гостях у плотника.

Из дома вышел длинноволосый сухонький старик с белой бородой в такой же цветастой юбке, как у всех вокруг. Борода старичка была разделена надвое и зачёсана вверх, усы залихватски подкручены, что придавало ему несколько пиратский вид. На лбу были нарисованы три белые горизонтальные линии, так же, как и у многих других мужчин. За ним из хижины высунулись несколько парней разных возрастов.

— Приветствую бога в вас! — он молитвенно сложил руки и кивнул.

Голос плотника был тих и мягок. Ребята ответили ему, повторив жест и фразу.

— Здесь вы можете омыться с дороги.

Старик широким жестом указал на большую глиняную бадью с дождевой водой. Все путники тщательно омыли руки и поплескали в лица, смывая пот, быстро покрывший их во влажной жаре.

— Прошу вас, будьте моими гостями! Гость есть Бог!

Плотник жестом пригласил всех в хижину. У Виктора отлегло от сердца. Гость! Кажется, аутодафе отменялось. От тандура отошла женщина и поманила девушек за собой. Повинуясь, они пошли в сторону кухонного навеса. Виктор проводил их обеспокоенным взглядом, но решил, что в данный момент он не в том положении, чтобы спорить с хозяевами о правилах, и промолчал.

Мужчин провели в дом. Памятуя Настины наставления, они дружно сбросили туфли у входа. Хозяин с неодобрением посмотрел на кожаные ботинки Берга.

После яркого солнца ребята ненадолго ослепли. Но вскоре глаза их привыкли к полумраку, и они смогли рассмотреть внутреннее убранство. Точнее, его отсутствие. Пол земляной и чисто выметенный, на нём тростниковые циновки. Никакой мебели. Никаких розеток, лампочек, телевизоров, радио, генераторов… Не было даже банального фонарика на пальчиковых батарейках. Виктор не заметил ни кроссовок у входа, ни зубных щёток, ни велосипедов. Это настораживало.

Окна в доме всё-таки обнаружились, Виктор обнаружил их в комнатах за бамбуковыми перегородками. Небольшие отверстия в глиняных стенах, забранные деревянными решётками, были заполнены любопытными детскими мордашками. Видимо, сорванцам приходилось стоять друг у друга на плечах. В комнату, куда пригласили путников, свет проникал только через дверь, в центре помещения стоял столик, похожий на песочные часы.

Хозяин дома пригласил ребят сесть, и все привычно расселись так, как сидели на уроках физики в школьном музее. Виктор оказался несколько впереди, а остальные — полукругом. Напротив, так же на пол сели хозяин дома и ещё несколько мужчин. Лица, заглядывающие во все доступные для подглядывания отверстия, похоже, смущали только гостей.

В комнату вошла хозяйка дома с большим подносом, на котором стояли глиняные чашки с водой. По странному землистому привкусу воды Виктор догадался, что чашки не были обожжены, а только высушены на солнце. Он старался не думать о том, что добавляли в глину гончары. Хозяйка молча забрала чашки и унесла. Вскоре с улицы послышался звон разбиваемой посуды. Виктор очень надеялся, что это не потому, что они успели чем-то рассердить местных жителей. Хозяин не повёл и бровью.

— Приветствую вас в моём доме! — наконец, заговорил плотник. — Меня зовут Аджаташатру, это мои сыновья.

Плотник указал на четырёх мужчин. Все они, как один, покачали головами, как болванчики, будто говоря «ай-ай-ай».

— У Вас столько сыновей! — заметил Виктор.

— Да, — с гордостью ответил хозяин. — У меня их пятеро.

— А где пятый?

— В лесу.

— А он скоро придёт?

— Да, уже очень скоро! — покачал головой плотник. — Через два года.

— А он совсем живёт в лесу? — осторожно спросил Вельский.

— Да! Он сейчас Брахмачарья.

Ребята переглянулись. Спрашивать, что такое «брахмачарья», и не сделают ли это с ними насильно, было неловко. А плотник продолжил:

— Как вас зовут, чужеземцы, и какими судьбами вы оказались в наших краях?

— Меня зовут Виктор Петрович, а это мои ученики.

Виктор указал на своих подопечных. И тут случилось нечто, от чего он обалдел. Хозяин и его сыновья мгновенно подскочили, по очереди подошли к нему и почтительно троекратно потрогали землю у его ног. Всё произошло так быстро, что только к концу действия Виктор смог сбросить оцепенение и запротестовал.

— Вы чего?!

Виктор чувствовал себя крайне неловко, ведь Аджаташатру и его отпрыски были намного старше него.

— Вы же учитель! — удивлённо проговорил Аджаташатру. — Дозволено ли, о почтенный, нам будет прикоснуться к твоей мудрости?

— М-м-мудрости? — замялся Виктор. — Да я вообще-то…

И тут Богданов получил такой болезненный тычок в спину от сидевшего за ним Кривова, что чуть не подскочил. Видимо, пинок сшиб пробку с бочки учительского красноречия, так что Виктора прорвало:

— …несказанно мудр! Конечно, я буду счастлив! Но давайте же не будем омрачать наше застолье высокопарными речами, ведь встреча — это всегда радость и счастье!

— Благодарю, о почтенный!

Аджаташатру сложил руки в приветственном жесте и поклонился. Виктор лихорадочно соображал, чего от него хотят. В это время в комнату снова вошла хозяйка с несколькими девушками, в руках они держали банановые листья, на которые горками были выложены блюда. По комнате поплыли умопомрачительные ароматы, от которых у гостей бесстыдно завопили желудки.

— Позволь, о почтенный, разделить с вами трапезу! — сказал хозяин и указал ладошкой на кушанья.

Все были более, чем рады подкрепиться. Виктор выдержал едва заметную паузу и понял, что хозяин смотрит на него в ожидании. Видимо, на правах старшего гостя Учитель должен был попробовать пищу первым. Богданову некстати вспомнилась существовавшая в средние века профессия дегустатора блюд, они тоже кушали первыми, а потом все смотрели, помрёт, или нет.

Учитель остро ощутил отсутствие Насти с её подсказками. Он решил, что стопка банановых листов — это те самые одноразовые тарелки, и протянул к ним правую руку. Левую он предусмотрительно сунул в карман брюк, хотя чувствовал себя при этом крайне глупо. Разнообразие блюд внушало ужас. Виктор слышал раньше, что индийцы в большинстве своём вегетарианцы и любят перчёное, но этим его знания о национальной кухне и ограничивались. На столике были выложены сухие лепёшки с чёрными ожогами. На вид весьма безобидные. Рядом высились горки по-разному приготовленного риса. Вокруг выстроилось ещё по меньшей мере десять разных полужидких блюд в хитро свёрнутых банановых листках.

Виктор решил начать с чего-то знакомого и потянулся к горке, казалось, обычного белого риса. Он подцепил щепотку кушанья, положил на листок и с замиранием сердца толкнул пару крупинок в рот. Ученики затаили дыхание. Это действительно оказался обыкновенный варёный рассыпчатый рис.

Когда Виктор положил еще немного на свой листок, послышался общий облегчённый выдох. Богданов попробовал ещё один вид риса, странного, сладковатого и пряного, с привкусом кокоса, и похвалил еду. Хозяин дома, казалось, ждал этого знака и начал переправлять еду с стола на свой банановый лист. Его примеру последовали и другие. Виктор внимательно смотрел, как и что они делают, а Аджаташатру решил завести светскую беседу.

— О уважаемый Виктор, а скажи мне, почему вы все такие белые? Вы болеете? — с невинным любопытством на лице спросил хозяин.

— А? Нет… У нас все такие. Ну большинство, — запнулся Виктор.

— А вы сразу рождаетесь белыми или потом белеете с возрастом?

На лице хозяина было поистине детское непосредственное любопытство.

— Сразу. Ну, те, кто белые, те сразу рождаются белыми, — вконец растерялся Виктор.

— О! так у вас есть и нормальные люди? — заинтересовался один из сыновей плотника.

— Есть. В смысле, белые — они тоже нормальные. То есть, вообще все нормальные! — запутался Виктор.

— О уважаемый Виктор, а откуда вы прибыли к нам?

— Мы из России.

— А где это, о почтенный? — развёл руками Аджаташатру.

Ребята на секунду переглянулись. Похоже, дела шли несколько хуже, чем они рассчитывали. Возможно, эти люди не ходят в школы и не контактируют с внешним миром. Шестерёнки в голове Богданова крутились всё быстрее, но в стройный слаженный механизм всё никак не складывались, так что его мозг пока тарахтел вхолостую, на прогреве. Позвонить в полицию не получится — у хозяев явно нет телефона, машин нет…

— Серьёзно? Кто в наше время не знает о России? — удивился Виктор.

— Расскажи нам о своей стране, уважаемый! — попросил ещё один юноша.

— Ну… Она большая…

— Она тянется от восхода и до заката, — внезапно вполголоса заговорил Вельский. — Это самая огромная страна мира. Она так велика, что одним своим боком вступает в вечер, когда на другом краю ещё только утро. На севере зимой днём не садится солнце, а летом по ночам оно не заходит. И там почти над головой висит полярная звезда. А на юге там растут пальмы, абрикосы и инжир, и зимой иногда даже не выпадает снег. Это страна медведей. На севере они белые, а на юге — бурые. Наша страна прекрасна и изобильна. Но, конечно, там не так тепло, как здесь, — улыбнулся Дима.

Товарищи вытаращились на однокашника, словно увидев впервые. Хозяин дома слушал, мечтательно прикрыв глаза.

— Твоя страна прекрасна, — сказал Аджаташатру. — И ты говоришь о своём севере то, что говорили наши предки о нашей родине. Это должно быть, очень красивая страна. А расскажи мне, уважаемый Виктор, был ли ты женат.

В этот момент Виктор сунул в рот лепёшку, которую он по примеру других едоков обмакнул в какое-то жёлтое и очень вкусно пахнущее блюдо. В следующую секунду он понял, что ответить уже не в силах. Сейчас бы очень не помешал огнетушитель. Эту кухню называли острой? Да это оружие массового поражения! Во рту Виктора полыхал пожар. По вкусу блюдо напоминало раскалённый прут, приправленный распадающимся ураном, политый лавой и запечённый в нижних слоях солнечной короносферы. Богданов явственно почувствовал, как из его ушей пошёл дым. Он мгновенно взмок, кровь бросилась ему в лицо, из глаз брызнули слёзы. Виктор сдавленно выплюнул звук, похожий на крик зебры. Аджаташатру понял его состояние на свой манер.

— Ты плачешь по жене? Скажи мне, уважаемый Виктор, как вышло, что ты отправился странствовать и учительствовать, не отринув земные привязанности? Я ещё ни разу не видел гуру, что рыдал бы по покинутой жене, — удивился хозяин дома.

Виктор, дико вращая глазами, сражался с пылающими внутренностями, поэтому в разговор вступил Берг.

— Да мы и сами не поняли, почтенный. Два часа назад мы были в своём городе, в России, где полярная звезда и медведи. А потом вдруг оказались здесь.

— Боги внезапно перенесли вас сюда? — удивился самый молодой сын хозяина.

— Да! — воскликнул Слава Снегов. — Мы просто оказались здесь. И нам бы понять, как вернуться.

— Возможно, боги измыслили наилучшее место для вашего духовного пути, и не стоит сопротивляться их решению, — проговорил Аджаташатру.

— После такого я точно готов встать на очень правильный духовный путь, но мои родители не привыкли, чтобы я без спроса исчезал с уроков в Индию, — забеспокоился Ян.

— Куда? — спросили хором хозяева.

— В Индию… — настороженно проговорил Кривов. — Мы же в Индии? Стране, где верят в Шиву и Кришну, где раскрашивают слонов и танцуют по любому поводу?

— Да, мы чтим Шиву, Кришну и многих других богов, но, чужеземец, наша страна называется Куру. Я не знаю, что такое Индия, — ответил один из сыновей плотника.

— Сын, возможно, они говорят о Синдху. Так наших западных соседей называют чужеземцы, — поглаживая бороду произнес Аджаташатру.

— Какие чужеземцы? — наконец прохрипел Виктор.

— Вавилоняне. Кардуниаш, — сказал Аджаташатру.

Повисла пауза. Ребята переглядывались в абсолютном шоке.

— У меня ощущение, что мы чего-то не понимаем, — шепнул Агеев.

— Минуточку! — вклинился Эрик и полез в рюкзак. — Вот, мы же здесь?

Берг выудил из рюкзака свои контурные карты, пошуршал листочками и открыл их на раскрашенном полуострове Индостан, куда и ткнул пальцем. Аджаташатру с сыновьями с интересом перегнулись к альбому. Они удивлённо начали ощупывать учебное пособие, обмениваясь мнениями о странных кипенно-белых листах и дивном тончайшем орнаменте, что был на них нанесён. К ужасу ребят, очертаний страны в «орнаменте» не узнал ни один.

— У меня не ощущение, а полная уверенность, что мы в глубокой… проблеме, — прошелестел Берг.

— В чём дело? — пробасил Кривов.

— В том, что они не поняли, что держат в руках карту.

— И Вавилон. Вавилон — тот самый, который перестал существовать, как независимое государство около пятисотого года до нашей эры? — вклинился Ян.

На секунду повисла тишина. Ян состроил просящие глаза голодного котёнка и обратился к плотнику:

— Простите, почтенный Аджаташатру, не были бы Вы столь любезны рассказать нам о стране Синдху, которая знается с Вавилоном?

— Это Сапта-Синдхава, чужеземец. Семиречье. Тысячи лет назад там был процветающий край, но на этих землях случилась страшная война, которая описана в Великом сказании о потомках Бхараты, — проговорил хозяин дома. — Сапта Синдхава не пережила эту войну.

— А можно почитать? — спросил Вельский.

— Почитать? Что это значит? — удивился один из сыновей хозяина.

— Взять книгу, где записаны эти тексты и прочитать отрывок, посвящённый этой стране, — елейным голосом, как для дураков, пропел Вельский.

— Мы не пишем, чужеземец. У каждого нашего человека достаточно памяти, чтобы запомнить эти тексты наизусть!

Аджаташатру оскорблённо надулся.

— Это у наших соседей не достаёт памяти, чтобы знать их собственный канон, и они тычут палками в сырую глину, чтобы записать текст! Но почтенный Виктор, разве ты не знаешь священных текстов? Чему же ты учишь этих прекрасных юношей?

— Я учитель физики. Это наука, которая объясняет природу.

Плотник переглянулся с сыновьями и непонимающе уставился на Виктора.

— Например, при входе в твой дом твоя супруга подала нам холодной воды. Холодной — в столь жаркий день. Если я правильно понимаю, вы охлаждаете её, налив в широкий глиняный сосуд и положив сверху сено или солому? Это я видел? — спросил Виктор.

— Совершенно верно, чужеземец, — кивнул Аджаташатру.

— А почему вы это делаете именно так, а не иначе?

— Потому, что так делали предки, и мы не видим причин отказываться от этого способа, — просто ответил хозяин.

— А знаешь ли ты, почтенный Аджаташатру, почему вода остывает, если так сделать?

— Нет, почтенный, — задумчиво проговорил хозяин дома после недолгой паузы. — Я просто знаю, что это происходит.

Виктор обратил внимание, что Аджаташатру сопровождает свою речь покачиванием головы, этим «ай-ай-ай», как мы сопровождаем кивками. И это покачивание означает что угодно: «да», «нет», «хорошо», «плохо», «продолжай», «постой», «проходи», «здравствуй»… Запутаться можно.

— Вот, почтенный, именно этому я учу своих учеников. Мы учимся распознавать и понимать явления, предсказывать и объяснять природу. Такова традиция нашей страны. У нас много учителей, которые посвящают себя очень узким областям знаний.

Тут Виктор вспомнил одну из Настиных подсказок, полез в рюкзак и достал хрустальную пирамидку.

— Вот, уважаемый Аджаташатру, прими в дар эту вещицу. Посмотри.

Виктор поднёс пирамидку к свету, и на стене за ней показалась красивая радуга. Хозяин дома с сыновьями в удивлении открыли рты и стали разглядывать стекляшку.

— Эта вещица может разделить видимый белый свет на составляющие, которые мы называем радугой. Она оказалась в моей поклаже потому, что мы как раз и занимались разбором подобных оптических явлений, обусловленных…

— Но это же чудо! — вскричал Аджаташатру. — Ты расщепил неуловимый свет так, что стали видны гуны, из которых он состоит! Ты великий учитель!

Аджаташатру снова попытался припасть к ногам Виктора.

— Нет, почтенный! — снова вскинулся Виктор. — Это всего лишь простой эксперимент, и каждый может повторить его.

Богданов отчаянно искал способ отвлечь старика от реверансов.

— Я учу понимать природу, но я ничего не понимаю в великих сказаниях. Почтенный Аджаташатру, не мог бы ты рассказать нам, что говорят ваши предания об этой войне.

Аджаташатру огладил бороду и торжественно стал зачитывать вслух нараспев:

— «Слушай же меня о том, какие необычайные появлялись знамения — дивные и противоестественные, когда он, великий духом, совершал свой путь. При безоблачном небе раздавались раскаты грома в сопровождении молний. А вслед за этим грозовое облако, хотя и не было туч, стало проливать непрерывно дождь. Великие реки вместе с превосходнейшей Синдху, текущие на восток, устремились в обратном направлении. Перепутались все страны света, и ничего нельзя было различить. Всюду сверкали огни, о царь, и сотрясалась земля. Водоемы и сосуды сотнями переполнялись и источали воду. И вся эта вселенная была окутана мраком. И из-за пыли, застилавшей все вокруг, нельзя было, о царь, распознать страны света и нужные направления. Громкие крики раздавались с неба, но воплощенных существ, от которых исходили звуки, не было видно. Такие чудесные явления наблюдались по всей стране, о царь! Резкий юго-западный ветер со страшным шумом обрушивался на Хастинапур, ломая деревья целыми кучами.» Вот так, чужеземец, наши предания описывают битвы, что проходили по всей нашей стране. Этот ужас не должен был повториться, поэтому правители разбили страшное оружие на куски и бросили в море. С тех пор знания об этом оружии хранят лишь некоторые брамины и хранят его в тайне, чтобы никто не смог повторить этот страшный день.

Воцарилось долгое молчание.

— Почтенный Аджаташатру, а когда была эта война? — спросил Виктор.

— Тысячи лет назад, чужеземец, тысячи. Но страх и ужас был настолько велик, что память и поныне жива в наших сердцах. Мы передаём эти предания из уст в уста, от учителя к ученику с тех самых пор и поныне и будем передавать впредь.

— А можешь ли ты почтенный Аджаташатру, рассказать точно, в каком месте произошла эта страшная и ужасная война?

— Война шла везде. Но мы говорили о Синдху. Сапта-Синдхава находится к западу отсюда. На том месте теперь джунгли. Но страшные шрамы остались на нашей земле. Пустые города, разрушенные и покинутые, стоят там напоминанием о людском горе, и самый большой их них — Холм Мертвецов. Некогда богатый и прекрасный город, опустошённый ужасной войной. И священная река Сарасвати тоже покинула нашу землю, придя в ужас от людских злодеяний.

— Страшные вещи ты рассказываешь, уважаемый Аджаташатру, — сказал Виктор. — Мне жаль слышать, что ваша земля познала такое горе.

— Сарасвати… — вдруг вскинулся Берг. — Та Сарасвати, что впадала в Инд?

— Да, уважаемый, — ответил ему один из юношей. — Та Сарасвати, что сливалась с Синдху. В вашей далёкой стране тоже хранят память о тех далёких событиях?

— Ну не о событиях, но о реке мы знаем, — кивнул Эрик. — О реке, что некогда была центром Индской цивилизации. О полноводной реке, которая начала пересыхать за шесть тысяч лет до нашего рождения, когда тектонические сдвиги изменили русла Сатлуджа и Ямуны, её притоков.

Однокашники вытаращились на Эрика.

— Что вы на меня смотрите? Я люблю географию. У меня пятёрка, — буркнул Эрик.

— Я не знаю, что такое тектонический сдвиг, и что такое география, но Сатлудж впадает в Синдху, а Ямуна — в Гангу, — сказал Пахниндра.

— Ну вот, я и говорю… Уважаемый Адж… — Берг запнулся, но повторить попытку выговорить имя не решился, — а давно ли Сарасвати покинула эту землю?

— Около пятисот лет уже русло Сарасвати наполняется только дождями и не несёт более свои воды в океан, — ответил за отца один из сыновей.

— Значит, мы примерно в тысячном году до нашей эры.

— В Индии, — добавил Руслан.

— Чёрт знает где в Индии, — подал голос Вельский.

— Чёрт знает, как мы сюда попали, — отметил Асатиани.

— Чёрт знает, куда идти, — сказал Слава.

— Чёрт знает, что делать, — продолжил Сорокин.

— Чёрт знает, как выбраться, — вставил Ян.

— И чёрт знает, можно ли вообще выбраться, — мрачно закончил Саша.

Все повернулись к Виктору в ожидании комментария. Богданов сидел, обхватив подбородок рукой и в ужасе молчал. Он понятия не имел, что сказать. А хотел закричать, что ему тоже страшно, и что он тоже не знает, что делать. Но не произнёс ни слова.

Во внезапно наступившей тишине он услышал, что недалеко играет музыка и звучит весёлый смех. Виктор показал глазами, что хочет посмотреть, что там, хозяин дома с улыбкой махнул ладошкой в сторону выхода. Виктор открыл дверь, за ним сгрудились ученики.

На улице неподалёку от дома полным ходом шло веселье. Трое мужчин играли на барабанах и странных инструментах, похожих на пузатые тыквы с вытянутыми грифами и множеством колков. Под музыку отплясывали девушки и женщины.

Приглядевшись, Виктор заметил рыжую шевелюру Ольги, теперь скрученную в аккуратный пучок. С удивлением он увидел, что девушки были одеты в такие же пестрые покрывала, как и местные барышни. На шеях его подопечных весело болтались гирлянды из цветов, а из-за ушей торчали цветы. Вообще девчонки теперь напоминали больше танцующие клумбы, чем учащихся серьёзного учебного заведения. На руках у близняшек бряцали костяные и металлические браслеты. Руки всех четверых были изрисованы какими-то узорами, глаза подведены. Девушки хохотали и кружились в танце и, кажется, отлично проводили время.

— Кажется, мы зашли не на ту вечеринку, — пробормотал Кривов.

— Мы тут, не щадя себя, всю голову сломали, что дальше делать, а они пляшут! — возмутился Руслан Агеев.

Виктор обернулся к Аджаташатру, но за спиной уже никого не было. Оглядевшись, Богданов с удивлением увидел, что хозяин дома сбросил образ благодушного старца и присоединился к веселью, отплясывая ничуть не хуже своих молодых сыновей. Местные жители махали ребятам руками и приглашали к себе. Виктор решил не выделяться и влился в ряды танцующих. Приплясывая, он пробрался к девочкам и спросил:

— Вы как?

— Да отлично! — ответила Даша, широко улыбаясь. — Мы перетряхнули наши канцтовары, вывалили откат, и дальше всё пошло, как нельзя лучше! Настя была за культурного амбассадора. Нас приодели, так что по местным меркам мы одеты даже более, чем прилично. А ещё нас кормили сладостями, и мы травили анекдоты до того момента, пока ребята не принесли ситар. Дальше Вы видите.

— Кстати, мы выяснили, почему понимаем местный язык, — добавила запыхавшаяся Маша. — Нас переодеть попытались. С меня сняли пиджак — я сразу перестала что-либо понимать.

— Точно! Путём несложного эксперимента установили, что дело в школьном значке, — поддержала Ольга. — Пока он на одежде, проблем с переводом не возникает.

— Блин! А можно мне на женскую половину?! — возопил проплясавший мимо Агеев.

Вслед ему возмущённо посмотрели несколько пожилых мужчин. Надо сказать, что двухчасовой танцевальный марафон очень здорово снимает стресс и прочищает мозги. Виктор почувствовал, что подкатывавшая паника отступила. Спустя какое-то время он выбился из сил и вышел из толпы, чтобы глотнуть воды. К нему подошёл Аджаташатру.

— Я подумал, может, брамины смогут вам помочь. Они единственные из дваждырождённых хранят древние знания. Может быть, они знают тех, кто так же путешествовал по воле богов ранее. Это шанс.

— И где нам их искать? — спросил Виктор.

— Я мало знаю, но говорят, будто у нашего раджи в Индрапрастхе гостит мудрец. Может быть, он подскажет вам, что делать.

— Мудрец?

— Да. В мире есть семь мудрецов. Они предвечны и божественны. Они постигают древние знания и передают их людям. Один из этих мудрецов, по слухам, сейчас в Индрапрастхе.

— Как нам добраться туда, почтенный?

— Это не столь далеко. Всего два дня пути. Здесь рядом проходит Уттара, Дорога на Север. Мы проводим вас к ней. Дальше вы не заблудитесь. Сегодня приглашаю вас переночевать в моём доме, а завтра утром мы тронемся в путь.

— Благодарю тебя, почтенный Аджаташатру. О большем я и не смел просить, — ответил Виктор, складывая руки перед грудью и кланяясь.

Наступила глухая ночь, хотя наручные часы Виктора показывали всего восемь вечера. Весёлая, пританцовывающая толпа проводила ребят к дому Аджаташатру, где их вновь разделили: девушек отправили спать в другую комнату.

На мужской половине кроватей не было, лишь циновки на земляном полу. Ребята укладывались, покряхтывая, и завистливо пыхтели, справедливо полагая, что девчонки опять их обставили в плане комфорта. В окна заглядывали любопытные малыши, Виктор старался не обращать на них внимания. Через некоторое время все затихли, слышалось только дыхание. Тихо всхлипывал Ян.

— Вообще, нам повезло, — негромко заметил Берг.

— Серьёзно? То есть, вот это всё — это повезло? Ты нормальный ваще? — саркастично спросил Сорокин.

— Ну вообще да, — отрезал Эрик. — Лучше так, чем, скажем, в палеозой. Там бы выбор невелик был: либо зажарить лёгкие в перенасыщенной кислородом атмосфере, либо пойти на ужин гигантской стрекозе…

— Ребята, — подал голос Асатиани. — Мне про войну одному показалось, что на взрыв похоже?

— Нет, — ответил Виктор. — Не одному. Больше того: похоже на атомный взрыв, Георгий. На атомный! — он помолчал. — Дождь после взрыва характерен для атомных взрывов. Радиоактивная пыль поднимается высоко в атмосферу, соединяется с водой и проливается ядовитым дождём. Часть пыли остаётся в воздухе, и день становится чёрным, как ночь. Старик говорил о молниях — вполне мог иметь в виду атомные вспышки. Они ярче Солнца. Мощная взрывная волна, землетрясения… Вплоть до тектонических изменений, Эрик, если взорвать в правильном месте. Вполне может быть твой тектонический сдвиг. С реками вспять и всё такое.

— А разве такое возможно? Ядерные взрывы тысячи лет назад? — спросил Ян.

Мальчик больше не всхлипывал, хоть голос его и звучал гнусаво.

— Атомные, Купала, — строго поправил Виктор. — Больше похоже на атомный, я считаю. Возможно или нет, а факт наличия описания налицо.

— Это же бред полный, — сказал Вельский. — Просто вымысел со сравнениями, гиперболами и параболами. «В серебре, как жар горя…» Никто же не горел на самом деле.

— Рус, какой шанс попасть пальцем в небо четырнадцать раз в одном абзаце?

Вопрос Асатиани был риторическим. Все замолчали в задумчивости. И тут заговорил Кривов:

— Виктор Петрович, я не понял, а кто там выиграл?

— В атомной войне? — спросил Виктор. — Никто, Саша. В атомной войне не выигрывает никто.

Благословения.

Наутро ребята проснулись от истошного петушиного крика. Заря только занималась, но в этих местах солнце не всходило, а выстреливало в небо, как пушечный снаряд. Ребята встали, кряхтя после сна на жёстком полу. Настроение у всех было более, чем хмурое. Более того, вчерашний выжигающий внутренности ужин всю ночь мучительно ворочался в их животах. Утром Виктор, жутко смущаясь, спросил у одного из сыновей плотника, где они могут воспользоваться туалетом. Тот сначала не понял, а потом вывел Богданова из дому, посмотрел в сторону джунглей и сделал широкий жест, вроде «широка страна моя родная». Ребята переглянулись и помрачнели ещё сильнее, а потом долго Виктор из-за широких листьев вещал соседним кустам:

— Здесь вам нет санэпидстанций, проверок, проб, лабораторий и контролёров производства! Есть здесь опасно для жизни! Это дома вы можете всего лишь насмерть подавиться любым абсолютно безопасным продуктом…

— Всего лишь, — послышалось из-за соседнего куста.

— …то подхватить вирус, какую-нибудь бактерию или наесться биотоксина — это здесь проще простого. Мы также понятия не имеем, чем они поливают свои поля. Вдруг водой из какого-нибудь ядовитого озера! И на аллергию нарваться — получите, распишитесь. В этих условиях необходимо особенно тщательно соблюдать меры безопасности питания! А именно: мыть руки…

— Мы их вымыли! — обиженно отозвался разлапистый папоротник голосом Яна.

— Я знаю! — рыкнул Виктор и продолжил. — Обязательно соблюдать гигиену на кухне! Не использовать одни и те же принадлежности для работы с сырыми и готовыми продуктами! Тщательно мыть и дезинфицировать всё, предохранять продукты от насекомых и грызунов…

— Они на земле готовят! — возмущённо прозвучал голос Славы с другой стороны.

— Я знаю! — разозлился Виктор. — Тщательно термически обрабатывать продукты…

— Так а чё? Оно всё жареное… — прогундел Сорокин.

— Я знаю! Использовать исключительно чистую воду…

— Бутилированную, из соседнего супермаркета! — сострил Берг.

— Знаю! — раздосадованно отозвался Виктор. — Хранить продукты и готовые блюда при безопасной температуре…

— Угу. В холодильнике, — проговорил Дима.

— Знаю! — прошипел Виктор. — И наконец, основную часть своего рациона набирать из привычных или приближенных к привычным продуктов. Незнакомую пищу пробовать только в очень небольших количествах во избежание приступов несварения, среди которых вздутие живота, диарея, гастрит, панкреатит…

— Виктор Петрович, Вы бы звучали гораздо более наставительно, если бы не сидели с нами в одном ряду! — со смехом сказал Кривов.

— Знаю, — буркнул Виктор и замолчал, насупившись.

Ещё сильнее их взбесил цветущий выспавшийся вид девушек, которые присоединились к ним во дворе. Хозяева дали им свёртки с едой, которые ребята уложили в свои рюкзаки. Виктор собирался, как в поход. Он перекладывал вещи в рюкзаке и даже застегнул его стропу спереди, отчего показался себе невероятно солидным туристом. Провожать путников отправились Нараян и Викрам, старшие сыновья старца. Вооружившись длинными угрожающего вида ножами, они выдвинулись в путь во главе колонны.

Группа шла по деревне, а за ней так же следовала толпа. Начал накрапывать дождь. По случаю конца сентября у всех ребят были с собой зонты, школьники выудили их из рюкзаков и раскрыли. Этим нехитрым действием они произвели фурор. Звездой утра стал цветастый зонтик Виктора с одной торчащей спицей. Вправду сказать, он больше бы подошёл пожилой даме, бегущей из коровника в сарай за подойником в безразмерных калошах на босу ногу. Ученики не преминули хохотнуть, а Виктор обиделся. А что? Этот зонтик ему подарила мама! Он ему дорог!

Впереди показалось обвешанное ленточками и цветами невероятно кривое шишковатое дерево с выкрашенным красным стволом. Его окружал небольшой заборчик, у корней лежал политый чем-то камень. Кажется, это был маленький алтарь.

— Нараян, а что это такое? — с интересом спросил Виктор.

— Это дом якши.

Нараян характерно покачал головой из стороны в сторону.

— Якши? — переспросил Виктор.

— Дух. Защитник. Ну, якши, — растерянно ответил Нараян.

— А что он делает? — продолжал Виктор.

— Защищает деревню. Если его кормить хорошо. Иногда даёт богатство. Иногда отвечает на вопросы.

— А что надо делать, чтобы задать вопрос?

Вообще Виктор во всяких лесовиков и якши не верил. Ну он и в перемещения в древнюю Индию не верил ещё вчера утром.

— Надо держать его дом в чистоте и принести подношение.

— Можно?

— Можно, — улыбнулся Нараян.

— Виктор Петрович, Вы решили приобщиться к местным верованиям? — поинтересовалась Ольга.

— А чем чёрт не шутит? — бросил за спину Виктор, походя к заборчику.

— Ну в нынешней ситуации да. Поспорить трудно, — мрачно согласилась Ольга.

Виктор переступил через заборчик и подошёл к дереву. Рядом лежал маленький ритуальный веник, которым Виктор символически пару раз взмахнул, подметая землю. Затем учитель полез в рюкзак, достал кусочек лепёшки и положил на алтарь.

— Эмм… Уважаемый якши! Разрешите обратиться, — неловко начал Виктор.

Он старался говорить шёпотом, чтобы его отчаянная попытка переговорить с деревом не выглядела совсем уж жалко.

— Я, эмм, тут с вопросом к Вам, если можно. Мы тут с ребятами встряли в историю. Во всех смыслах. И как бы не совсем запланированно. И нам бы всё обратно пере… этого, но как это сделать? Если Вы мне подскажете, я буду безмерно благодарен. Вот.

Виктор прекратил лепетать и прислушался, ожидая сам не зная, чего. Минута прошла в тишине. И вторая. «Что я творю? — подумал Виктор, — С деревом разговариваю! Я сумасшедший», — он плюнул и отвернулся, чтобы уйти.

— Припёрся он с вопросами! — прошелестело сзади еле слышно.

Виктор застыл на месте спиной к дереву.

— Учитель, тоже мне! — продолжил скрипучий голос.

Богданов медленно повернулся — дерево стояло, как и прежде. Ни единый листок не шевелился.

— Ученики его за руку водят, мама сопельки утирает.

«Я точно галлюцинирую. Это всё мой бред. И Индия, и дерево, и танцы… Я просто брежу, у меня… Как это? Активная фаза? Это всё мне привиделось. Возможно, вообще всё от самого начала, и школа, и институт, и Стах Глебович этот, а я вообще не человек. И сейчас моё фиолетовое восьминогое тело пичкают вкусным галоперидолом на Юпитере… Так, прекрати! Так и правда недолго до мягкой комнаты доразмышляться!»

— Никто мне ничего не утирает! — прошипел Виктор.

— Нашёл, кому врать! — прошипели в ответ. — Ты когда в последний раз сам себе носки стирал?

— Да при чём тут мои носки?!

Виктор почувствовал, что мучительно краснеет.

— Да при всём! — рявкнули в ответ уже не таясь. — У тебя дюжина человек за спиной! Ты за них в ответе! За их жизни! А ты до сих пор не нашёл в себе силы отвечать за самого себя! Какое тебе учительствовать? Куда ты их поведёшь? Куда ты вообще собрался?! Сиди спокойно в деревне, с голоду помереть не дадут. Будешь фокусы с пирамидками показывать. Нечего вам идти.

— Что значит, сиди? — опешил Виктор. — Наплевать на дом? Просто осесть здесь и ничего не делать?

— А что такого? Это же не трудно, — с ленцой ответили ему.

Виктор стоял, как громом поражённый. Остаться? Заманчиво. Деревня богатая, никакого риска, никаких трудностей. Они без проблем слепят большой дом, только без всяких коровьих дополнений, он согласен обойтись без божественной тщательно переваренной благодати. Он поможет крестьянам усовершенствовать систему полива, может, с металлургией или кузнечным делом попробует пошаманить. Туалеты построит — их отсутствие удручало его сильнее всего. Он наберёт учеников из местных ребятишек, откроет школу… Они отлично устроятся. А потом, может, им и подвернётся шанс вернуться. Когда-нибудь.

Виктор обернулся и задумчиво посмотрел на своих учеников. Двенадцать ребят. Некоторые — совсем маленькие. Они стояли там, растрёпанные, помятые, усталые и смотрели на него выжидающе, как в классе во время объяснения какой-то интересной темы. Им предстояло покинуть деревню и отправиться в путь, конец которого неизвестен. Он не знал, можно ли вообще повернуть произошедшее вспять, можно ли вернуться. Он не знал, что с ними случится, а здесь все были в относительной безопасности.

Виктор наткнулся на тяжёлый напряжённый взгляд Кривова. Секунду они смотрели друг другу в глаза, и вдруг Саша, кажется, что-то понял. Лицо его расслабилось и приобрело презрительное, даже брезгливое выражение. Он беззвучно усмехнулся, смерил учителя взглядом и демонстративно подтянул поудобнее лямки рюкзака. Виктор понял, что не сможет им сказать. Не сможет предложить остаться. Не сможет своими руками убить в них надежду вернуться обратно к родным, иначе это конец.

— Не пойдёт, — тяжело выдавил Виктор.

Ему стало страшно. Он с трудом проталкивал слова через глотку.

— Мы должны хотя бы попробовать. Иначе это будет просто нечестно по отношению к ним.

— Хм… — несколько заинтересованно отозвалось дерево после удивлённой паузы. — Хорошо подумал?

— Сумели попасть сюда — сумеем и выбраться! — чуть смелее сказал Виктор.

— Ну, утверждение излишне оптимистичное, но ладно. Так и быть. Замолвлю за вас словечко, — уже дружелюбнее проговорило дерево.

— Перед кем? — спросил Виктор.

— Перед своими.

— А делать-то что?

— Не знаю, — недовольно ответил дух. — Это надо у кого-то повыше спрашивать.

И дерево замолчало. Виктор подождал немного и понял, что оно больше не скажет ни слова. Он вернулся к своим ребятам, которые тут же принялись его расспрашивать:

— Ну? Что он сказал? — хором залопотали близняшки.

— Ничего, — буркнул Виктор. — Сказки всё это. Пойдём.

Бровь Кривова еле заметно дрогнула в удивлении, затем он чуть улыбнулся, искривив покалеченное лицо, и подал пример, бодро затопав в сторону северных ворот. Ребята поспешили за ним.

Нараян и Викрам вели их по хорошо утоптанной тропе через джунгли. На выходе из деревни Виктор смог рассмотреть пруд, который заметил ещё вчера. Он был полон воды. Нараян объяснил, что сейчас вокруг пруда работают люди, укрепляя и прочищая ирригационные каналы перед напряжённой работой. Сейчас в орошении необходимости не было, поскольку только что закончился сезон дождей, и земля насытилась. Позже, когда наступит засушливый сезон, крестьяне выйдут работать к пруду, зачерпывая из него воду и выливая в каналы для орошения полей, на которых растёт рис. Действительно, среди деревьев Виктор увидел выжженные участки земли, разровненные и обработанные.

Викрам и Нараян внимательно оглядывались по сторонам. Джунгли вокруг шуршали, попискивали, рычали и чавкали, заставляя чаще смотреть за спину. Виктор, шедший в тяжёлых думах в самом конце колонны, вдруг ощутил прошедший по волосам на затылке ветерок. Он хлопнул по голове в надежде прибить комара, но ничего не нащупал. Он обернулся и подозрительно окинул взглядом тропинку и близлежащие кусты. Всё было тихо. Виктор нехотя повернулся и чуть ускорил шаг, чтобы нагнать группу. Через минуту за его спиной отчётливо зашуршала листва, как будто что-то большое шмыгнуло и затаилось в кустах. Виктор обернулся снова. В джунглях гаденько захихикали.

— Ребята! — громко крикнул он. — Там кто-то есть!

Ученики растерялись и застыли с открытыми ртами. Нараян и Викрам быстро подтолкнули их в кучу и встали по бокам, держа свои огромные ножи наготове. Хихиканье повторилось снова и ближе.

БЭНЦ!

Что-то твёрдое и тяжёлое со всего лёту ударило Виктора точно в лоб. Вам когда-нибудь попадало мячом в лицо? Когда смотришь на это со стороны, кажется, что мяч летит долго и медленно, а человек, который стоит на его пути, просто балбес, что не увернулся. А вот когда попадает вам, сразу становится понятно, что увернуться почти невозможно. Вот горизонт чист, а вот уже шмяк в нос, пожалуйста. Мяч просто материализуется перед самыми вашими глазами и неумолимо применяет весь свой энтузиазм к нежной физиономии.

На самом деле всё просто. От далёких предков, рептилий, нам досталась одна дурацкая особенность зрения: движущиеся предметы мы видим хорошо, а неподвижные — плохо. Мы их замечаем только когда собираемся врезаться в них при ходьбе. Вообще, вполне логично. Если штука движется — значит она живая, и её можно съесть, либо она может съесть вас, поэтому можно и обратить внимание. А если не движется, значит, это куст, и пусть себе стоит, что ему сделается? Так что, если вам вдруг повстречается хищный динозавр, то вы знаете, что делать. Не шевелиться. Со змеями, кстати, тоже работает. И с крокодилами. Ну, пока они не сообразят, что вы — еда, притворяющаяся кустом.

Вот и мячик, летящий точно в нос, в поле зрения не перемещается, поэтому видим мы его только за секунду до трогательного поцелуя. Но всё не так печально, природа — она заботится о выживании своих творений. Правда, вместо того, чтобы исправить недочёт, она решила вопрос путём наименьших интеллектуальных затрат, и теперь самая прочная кость у человека — лобная. От неё, говорят, даже пули отскакивали, бывали случаи.

Это-то Виктора и спасло. В момент удара неизвестным предметом Виктор увидел звёзды. Всё вокруг взорвалось ярчайшими красками, мир накренился, земля больно ударила его промеж лопаток через рюкзак, вышибив дыхание. По лбу вверх потекло что-то тёплое. После удара руки Виктора рефлекторно метнулись вверх и подхватили атаковавший его снаряд. Наощупь он узнал кокос. «Очищенный», — машинально отметил Богданов. Потом мыслительные процессы угасли, и взгляд бесцельно устремился в облачное небо, как в той истории про Болконского и небо над Аустерлицем. Только без Болконского и без Аустерлица. Дальнейшая схватка прошла без его участия.

Растянувшегося на тропинке Виктора прикрыл Викрам. Из листвы после первого, видимо, трассирующего, кокоса на группу прицельно полетели манго, незрелые авокадо и что-то колючее и жутко вонючее. Джунгли взорвались хохотом, уханьем и визгами. Плоды летели довольно метко, невидимый противник был хорошо организован, подготовлен и обучен. Ребята уворачивались и закрывались рюкзаками. Кривов, больно получивший каким-то плодом в плечо, поднял его с земли и зло метнул обратно в листву.

— Это лангуры! Лангуры!

Нараян отчаянно замахал руками, показывая, что контратаку проводить запрещено.

Саша понятия не имел, кто такие лангуры, но вскоре увидел их в листве. Это были мелкие рыжеватые обезьяны с самыми наглыми мордами, которые ему только доводилось видеть. Они скакали с ветки на ветку, кричали, визжали, строили рожи и показывали людям свои безволосые тылы. Стая почти не имела численного перевеса, но бой велся на территории противника. Вооружённые тяжёлыми плодами, защищённые листвой и начисто лишённые совести и страха, лангуры представляли нешуточную опасность.

Нараян, Викрам и, что удивительно, Агеев поднятыми с земли палками ловко отбивали плоды, как заправские игроки в лапту. Кривов, Вельский и Сорокин брали грубой силой и принимали удары на плечи, корпус и руки. Асатиани махал полупустым рюкзаком, как транспарантом, и ругался не по-русски сквозь зубы. Младшие девочки сгрудились в центре над поверженным учителем, их прикрывали Берг и Ольга. Снегов, видимо, вследствие временного помутнения поднял с земли подгнившее авокадо и тянул его к джунглям с криками: «Вкусняшка! Смотри, какая вкусняшка!» Ян пытался оттащить его к основной группе, но получалось плохо.

Лоб Богданова был тревожно окровавлен. Саша чувствовал, как на плече наливается хороший синяк. Дима коротко крикнул, получив скользящий удар в висок. От группы девочек слышался непрерывный плач. Кривов понял, что пришло время тактической организованной спланированной ретировке, сиречь позорного панического бегства, и громогласно крикнул: «Валим!»

Саша вклинился между близняшками, схватил ручку рюкзака учителя, и поволок его по тропинке, прикрывая голову свободной рукой. Вдохновлённые его примером, остальные ученики инстинктивно образовали некое подобие древнеримского строя «клин» и ломанулись за Сашей, как стадо обезумевших слонов. Вставшие в арьергарде Нараян с Викрамом подбадривали ребят истерическими выкриками.

Через минут пятнадцать бега, сопровождаемого слаженным обезьяньим визгом, осыпаемые ветками ребята вывалились на поляну и спешно отбежали подальше от деревьев. К их счастью, тяжёлые плоды быстро закончились, фуражир у лангуров был так себе. Преследование захлебнулось. На землю лангуры не полезли, бросаться было больше нечем. Им оставалось только раздосадованно орать вслед сбежавшей добыче, что они и делали с полной самоотдачей.

Дышавшие широко открытыми ртами ребята оглянулись на лес, не веря в то, что нападение окончено. Первой отмерла Настя и подбежала к Кривову, который так и не выпустил из рук ручку рюкзака Виктора. Вслед за ней потянулись остальные и в растерянности склонились над Виктором, с лица которого не сходила лёгкая умиротворённая улыбка. В сочетании с окровавленным лбом и расфокусированным взглядом она выглядела довольно жутко. Настя достала из рюкзака аптечку.

— Ты где её взяла? — тихо спросил Кривов.

— Всегда ношу с собой. Мама кладёт в рюкзак, — ответила Настя, пожав плечами. — Коленки разбиваю часто. Ну или аллергия какая-нибудь… Там только самое необходимое.

Настя быстро вывалила на землю горстку разных упаковок и принялась оказывать Богданову первую помощь. Проводя нехитрые операции, она приговаривала себе под нос, как будто повторяла заученную речь:

— Очистить края раны от загрязнений…

Девочка разорвала упаковку с бактерицидной салфеткой и начисто протёрла лоб Виктора, показалась маленькая звездообразная ранка, окружённая назревающей шишкой.

— Остановить кровотечение, оказав давление на края раны…

Из ранки всё ещё сочилась небольшая струйка крови, и Настя сжала её края, сдвинув Виктору брови так, что он стал выглядеть насупившимся.

— Промыть рану раствором перекиси… Подайте пожалуйста! Никак не вытащить.

Вельский заглянул в аптечку, достал бутылочку с распылителем и передал Насте.

— А он не того?.. Вон, сколько крови… — тихо спросил Дима.

— Нет. С головы всегда много крови течёт, — Настя покачала головой. — Это только выглядит страшно. Но попить ему не помешает.

Настя обильно сбрызнула сжатую рану перекисью, та зашипела.

— Так, смазать края зелёнкой, йода у меня нет…

Дима без просьбы достал из аптечки новомодный фломастер с зелёнкой, и Настя обвела рану жирной звёздочкой. Получилось красиво.

— Внутри-то помажь, — проговорил Андрей.

— Внутри не надо. Сожгу рану, хуже заживать будет, — ответила Настя. — И шрам будет больше.

— Шрамы украшают мужчин, — веско сказал Дима.

— Тогда я просто Марлон Брандо! — хохотнул Кривов. — А Виктору Петровичу, может, и не помешает.

— Защитить от внешней среды… — пробормотала Настя, игнорируя их.

Края ранки к этому времени неплохо склеились, и Настя смогла их отпустить. Она достала два больших, явно рассчитанных на детские коленки, белых пластыря.

— Ну, в идеале пластырь должен стягивать края раны, но рана не прямая, так что…

Настя заклеила лоб Виктору крест-накрест, чтоб наверняка. Эта инсталляция на учителе напоминала мишень для снайпера.

— По возможности приложить холод.

Настя шмякнула о землю пакет химического «снежка», растрясла, чтобы охлаждение было равномернее, и водрузила его на лоб Виктору.

— Что делать, если у него сотрясение, я не знаю, — извиняющимся тоном проговорила она и посмотрела на остальных ребят.

— Удачно, что у тебя оказалась аптечка, — сказал Берг.

— Да она вообще всегда нужна, — согласилась Настя. — В лоб же не только кокосом в джунглях можно получить.

— Справедливо, — кивнул Эрик.

Ольга аккуратно похлопала учителя по щекам.

— Виктор Петрович! — осторожно позвал Богданова девичий голос.

Взгляд Виктора вдруг сфокусировался на Ольге, и он хрипло сказал:

— Я знаю кунг фу…

— Что? — спросил Кривов.

— Что, Кривов? — уже более осознанно прокаркал Виктор и уставился на трофейный кокос в своих руках. — Что это такое?

— Кокос, Виктор Петрович… — проговорила Ольга.

— Сам вижу, что не розы, Светлова! Кто и с какой целью сунул мне в руки кокос? Блин, голова болит…

Учитель поморщился, поднял руку и нащупал снежок на лбу.

— А это что?

— Оставьте, Виктор Петрович, это надо ещё минут десять подержать, иначе шишка будет с рог единорога, — сказала Настя.

— Что произошло?

Виктор попытался подняться, но Сорокин его удержал.

— Вам выпала великая честь! Сам Хануман направил к вам своих детей! — торжественно произнёс Викрам.

Мужчина улыбнулся так, будто ребята только что сорвали джек-пот в лотерею.

— Кто? — спросил Эрик.

— Хануман. Который помог Раме освободить Ситу из плена Раваны, — ответил Нараян.

В некрасиво выпученных неморгающих глазах членов группы начисто отсутствовали признаки интеллекта. Нараян смотрел в ответ. Тишину нарушало только заунывное «вьииииить-вьииииить» какой-то пичуги в кустах.

— Хануман, — пояснил Нараян. — «Тот, у кого разбита челюсть». Аватара Шивы. Сын бога ветра Ваю и апсары Пунджикасталы, которая из-за проклятия риши родилась на земле в образе принцессы ванаров Анджаны…

— На нас обезьяны напали, Виктор Петрович, — Ольга решила взять повествование в свои руки, очевидно, встревожившись, что Нараян, чего доброго, зачитает им наизусть какую-нибудь сказку на три тысячи страниц. — Швыряли в нас чем попало. Вам вот в лоб засветили.

— Вас благословил Хануман! — с улыбкой сказал Нараян.

— Благословил? — саркастически спросил Виктор, придерживая «Снежок» на лбу. — Мало того, что они мне, как ты выразилась, Ольга, засветили, так они ещё, кажется, спёрли мой зонтик!

— Хануман принял жертву! — воскликнул Викрам.

— Это я жертва! А зонтик — мамин! Был… А, да что теперь сделаешь? — сокрушался Виктор. — А далеко до дороги?

— Мы прибыли, вот она. — Викрам махнул ножом за их спины.

Расчищенную поляну пересекала хорошо утоптанная тропа такой ширины, что в наших деревнях её бы уже назвали дорогой. Тёмная земля была настолько спрессована множеством путников, что даже недавно прошедший дождь не мог её размочить. Дорога превратилась в маленький ручеёк, который уже подсыхал, и по нему как раз проходила группа бородатых угрюмых мужчин в каких-то пыльных полосатых одеждах. Рядом с ними в поводу шли лошади. На поляне они свернули с дороги, чтобы не загораживать путь другим странникам и о чём-то коротко переговорили. Один из них отошёл от группы, повернулся лицом к Виктору и внезапно начал врастать в землю. Виктор выпучил глаза, потом зажмурился и потряс головой.

— Там яма, — сказал стоявший в полный рост Берг.

— Это колодец, — уточнил Викрам. — На дороге их много. Вы сможете пополнить запасы воды.

— А что, у вас в колодец надо спускаться? — спросила Маша.

— А что, у вас не надо? — удивился Нараян.

— Нет. У нас в них вёдра на цепи кидают, а потом поднимают с водой, — ответил Слава.

— Ах вот как. У нас тоже так делают. И на Дороге тоже, — Нараян кивнул. — Всё, друзья мои, я оставляю вас. Держите путь на юг, вы достигнете Индрапрасхи завтра вечером.

— Да. Заблудиться невозможно, — Викрам покачал головой из стороны в сторону в их характерной манере. — Передвигайтесь только днём, а на ночь останавливайтесь на таких полянах. Тигры редко выходят на дорогу, но всё же так безопаснее. Дикие слоны почти не нападают. Медведи точно не выходят — не любят шума. А вот скорпионов и змей надо опасаться, да. Приятного путешествия, друзья мои!

И с этими словами Викрам и Нараян сложили ладони перед грудью, с улыбками поклонились и бодро затопали обратно по тропинке.

Великая Дорога на Север.

Ребята стояли, замерев в тех позах, в которых их застали эти слова. Через секунду они, не сговариваясь, скосили глаза вниз, вглядываясь в траву, и аккуратно на носочках, как по лужам, подошли ближе друг к другу.

— Змеи? — дрожащим голосом спросила Даша.

— Скорпионы? — тонко пропищала Маша.

— Он ещё что-то про тигров говорил, — сказал Агеев. — С нашей удачей, мы встретим всех…

— Не каркай, Рус! — буркнул Вельский.

Виктора прошиб холодный пот. В той сети тропинок, по которой они сюда пришли, найти дорогу назад было невозможно. Если они попытаются рвануть за провожатыми, то непременно заблудятся. Они навечно останутся в этих джунглях, и если их там не сожрут, то они просто одичают. Одичают и будут, голопопые, прыгать по деревьям и есть бананы вместе с лангурами. Это кошмар. Он своим идиотским решением из-за никому не нужной гордости убил целую группу учеников. Как они будут выживать в джунглях, вооружённые одними карандашами и тетрадками? Вот это они влипли…

— Так, отставить панику! Ходят же люди по этой дороге! Посмотрите — народу много, — бодро сказала Ольга. — Сейчас вольёмся в толпу, а если что, отбиваться будем всем миром.

Мимо с песнями проползал один голый тощий мужчина весь в какой-то муке с грязными волосами, свёрнутыми в ригизюлю. Ребята мгновенно отвернулись, хотя их глаза так и остались выпученными.

— С ним я никуда не пойду! — отрезал Агеев.

— Согласен, — ответил Виктор. — Ладно. Давайте, ребята, шевелим поршнями. Где там у нас юг? Сейчас утро, поэтому солнце должно быть слева. Так, всем прикрыть головы и открытые участки кожи от солнечных лучей, побольше пить. На тень надеяться не приходится. Тепловые удары нам ни к чему. Хорошо, что пиво тут не продают, в такую погоду вырубит всех, не донесу, — пробормотал он себе под нос. — Следите друг за другом. Обязательно сообщайте мне, если у кого-то покраснеет лицо, заболит или закружится голова или затошнит…

— Меня уже от всего этого тошнит! — рыкнул Сорокин.

— Меня тоже! — не менее зло гаркнул Виктор, — Ещё раз: следите за своим состоянием. Под таким солнцем запросто можно получить ожоги или тепловой удар, скорой нет. Из первой помощи можем только в тень отнести и водички дать, а это так себе. Всё, шагом марш!

И Виктор, подавая пример, поднялся на ноги и бодро, хоть и слегка покачиваясь, зашагал к дороге. Ребята поплелись следом.

Народу на дороге прибавилось. За первой парой людей в халатах показались другие, в таких же одеждах. Они вели табун лошадей. Лошади были невероятно красивы, лоснящиеся шкуры сверкали на солнце, кони вскидывали копыта, как на параде. А люди, казалось, идут вальяжно, даже лениво, как будто никуда не спешат.

Поляна только ненадолго выхватила Дорогу из-под сени тропической листвы. Очень скоро ребята вновь нырнули в изумрудный туннель, наполненный шелестом и птичьими криками. Блаженного ползуна они обогнали довольно быстро и на всякий случай обошли по широкой дуге, чтобы, так сказать, не заразиться духом святости. Виктор с удивлением подумал, что объявись такой богомолец в окрестностях, скажем, Екатеринбурга — был бы быстро доставлен в мягкую комнату. А здесь — ничего, пропускают с уважением, будто важным делом занят человек. Вот тебе и социокультурная адаптация…

Путников на дороге насчитывалось довольно много. Не сравнить, конечно, с почти библейским исходом дачников с загородной придорожной автобусной остановки летним пятничным вечером. Но всё же пустынной дорога не была. Ребята, шедшие налегке, скоро обогнали виденную ими ранее группу мрачных коневодов. Затем они увидели нескольких индийцев-носильщиков с огромными плетёными корзинами за спинами и группу женщин с тюками на головах. Навстречу им проехала натужно скрипевшая колёсами телега, запряжённая двумя горбатыми волами, в ноздри которых была продета верёвка.

Очень быстро ребята поняли, что на них мало обращают внимания, и перестали волноваться. Конечно, вслед им оборачивались, но всё же не так, как в деревне. Видимо, они всё-таки уступали экзальтированным пилигримам в умении эпатировать. Мальчики шли молча, изредка перебрасываясь короткими фразами, зато близняшки шушукались за всех.

— На свету рассмотрела — ну класс! — бормотала Маша, показывая Даше руки, разрисованные хной.

— Да вообще у них мейк классный! — вторила ей Даша.

— Нам Рашми и хны и сурьмы с собой отсыпала. Я по коробочке в рюкзак засунула, — кивнула Маша.