Первый практикум. Напиток бессмертия (СИ)

— Сорокин, ты вконец скаженный? — осведомилась Ольга, приспустив очки. — Ты на серьёзных щах просишь нас отстирать тебе порты?

— А чё такого? — удивился Андрей.

— А у тебя руки по плечи отсохли что ли? — ещё строже спросила Ольга.

— Ну это ж девчонки должны стирать!

— Андрюх, тормози — будут жертвы, — полушёпотом посоветовал Берг.

— А чего? Чё сложного? Пять минут делов! — повернулся Андрей.

— Во всём этом извечном «чё сложнава» меня удивляет одно — ты предпочитаешь не сделать, а клевать мозги нам! Значит, мозги клевать всё-таки проще! — заметила Маша.

— Да не пацанское это дело! Если б дрова нарубить надо было…

— Вот и сигай за борт! — рявкнула Ольга. — Сплавай до берега за дровишками туда и назад, глядишь, и кальсоны пообполощутся!

С этими словами она резко встала и промаршировала на другой конец плота.

— Говорил же, будут жертвы! — с улыбкой сказал Берг.

— Да ничё б она не сделала! — надулся Андрей.

— Я бы не был так уверен, — покачал головой Руслан.

В этот момент тёмная точка показалась над деревьями и стала увеличиваться. Очень скоро в ней можно было узнать силуэт летящего хвостатого человека. Через минуту на плот мягко приземлился Хануман и вывалил на плот целую охапку разномастных фруктов. Теперь при свете дня Виктор смог более детально рассмотреть нового попутчика. Учитель с удивлением увидел, что кожа у обезьяночеловека странного голубоватого цвета. Одет Хануман был в белую набедренную повязку, на руках и ногах сверкало множество золотых браслетов. За его пояс были заткнуты огромный нож и многострадальный цветастый зонтик Богданова.

— Налетайте, — сказал Хануман весело, указывая на фрукты. — свеженькие, только что спёр.

— Спасибо! — отозвались ребята и потянулись к ароматным плодам.

Хануман взял какой-то круглый жёлтый фрукт, сел на край плота, свесив ноги в воду, и смачно захрумкал. Его длинный тонкий хвост игриво извивался за спиной. Виктор подошёл.

— Извините, можно присесть? — спросил он, указывая на место рядом с ним.

— Конечно! — весело отозвался Хануман.

Виктор резво закатал штаны, сел рядом с Хануманом и попытался откусить от большого зелёного пузатого фрукта, чуть не сломав себе зуб.

— Его разрубить надо. На, держи.

С этими словами Хануман вынул из ножен огромный нож и подал рукоятью вперёд Виктору. Богданов с опаской принял нож и замахнулся разрубить плод, но через секунду передумал.

— Можете помочь? Я с холодным оружием как-то не привык. Больше грамоте учён. Убьюсь ещё.

Хануман по-доброму хмыкнул, взял плод и двумя взмахами разделал его. Виктор с благодарностью взял дольку и откусил. Вкусно.

— А мы вообшшэ гже? — прошамкал Виктор с набитым ртом.

— В смысле вообще или конкретно сейчас? — уточнил Хануман.

— И то, и другое.

— Вообще вы в Куру. А конкретно сейчас вы на плоту, что плывёт по Ямуне из Индрапрастхи в Праяг.

— Ну теперь всё, конечно, стало гораздо понятнее, — сокрушённо пробормотал Виктор.

— Да, в сущности, какая разница? Вы сейчас здесь. И всё, — безмятежно проговорил Хануман и снова заработал челюстями.

— Вот в том-то и дело, что мы здесь, а хочется-то там, — пожаловался Виктор.

— Там — это где? — заинтересовался Хануман.

— Дома, — просто ответил Виктор.

— Домой всегда хочется, — согласился Хануман. — А где твой дом?

— Да не важно, где он. Добраться можно куда угодно, если идти, — тяжело сказал Виктор. — Самое трудное, что он не сейчас.

— Дом не здесь и не сейчас, — задумчиво повторил Хануман. — Но ведь куда бы ты ни посмотрел, в какие бы времена ни жил, всё вокруг тебя есть Единое и Вечное. Как и ты есть. И дом твой на самом деле в твоём сердце, и ты можешь обрести его, где бы ты ни был. Стоит лишь обратиться мыслями к своему сердцу. Если отринуть всё наносное и внешнее, забыть страсти, отпустить иллюзорные привязанности, то дом твой тут же и будет с тобой.

— К сожалению, у меня тут совершенно не иллюзорные ученики, у которых неиллюзорные родители получат неиллюзорные инфаркты все оптом. А потом начнут являться мне в кошмарах, если я не верну их детей домой, — проговорил Виктор, покачав головой. — Не в обиду сказано. А я даже не знаю, с чего начать.

— Какие обиды? — улыбнулся Хануман.

Улыбка на обезьяньем лице выглядела несколько угрожающе, учитывая полный комплект клыков.

— А насчёт того, с чего начать: вы же искали мудреца? Ну так он, может, и придумает чего.

— Ты везёшь нас к мудрецу?! Тому самому? Который в Индрапрастхе был? — вскинулся Виктор.

— Ну, чисто технически несёт нас Ямуна. Но да. Мы плывём в Праяг, недалеко от которой живёт риши Бхарадваджа. Это он гостил в Индрапрастхе. Умный мужик, — Хануман безмятежно болтал ногами в воде.

— А долго плыть? — с надеждой спросил Виктор.

— Пару дней. Не знаю, я не пробовал ещё плавать по Ямуне на плоту, обычно летал, — почесав подбородок, ответил Хануман.

— А нельзя побыстрее? Может, шестами подтолкнуть? Тут глубоко?

Виктор начал подниматься и обвёл плот полным энтузиазма взглядом.

— А зачем побыстрее? — удивился Хануман. — Ты посмотри вокруг, какая красота. Наслаждайся. Сейчас разлив как раз.

— Действительно, — присоединилась к разговору Маша. — Когда ещё такое будет? В наше время со всеми этими самолётами пропал всякий романтизм. Когда мы с Машкой были совсем крохами, мы на море ездили на поезде. Почти двое суток. Классно было! Это «ту-тух, ту-тух», покачивание, пейзажи, пролетающие за окном. Мы обожали поезд. А теперь что? Мы больше не впадаем в это путешествовательное настроение.

Маша посмотрела вдаль и мечтательно продолжила:

— А в восемнадцатом веке вообще — собрался из Парижа в Ниццу, так это целые недели нужно провести на корабле. И ездили на полгода отдыхать. Теперь таких отпусков нет… Мы прыгаем в самолёт, летим пару часов в жуткой тесноте. И впечатления потом в себя запихиваем, как гуси — не прожёвывая. Не наслаждаемся, не смакуем. И потом обратно в такую же суматошную жизнь. Из нас совсем исчезла созерцательность.

Виктор поднял глаза. Опушённые джунглями берега обнимали зеленоватую мутную реку. В них кипела суетливая жизнь — по деревьям скакали обезьяны, пели тропические птицы, в зарослях шуршали ящерицы и мелкое зверьё. В воде танцевала рыба, в воздухе кружили стрекозы и бабочки.

Священная Ямуна плавно несла свои воды меж низких лесистых берегов. Река оттеняла основательной степенностью деловитую суету мелкой жизни, которую сама и питала. На правом берегу человек в длинной лодке, полумесяцем возвышавшейся над водой, выпутывал из сетей рыбу. Небо прояснилось, солнце заливало всё весёлым светом, и блики играли на мелких волнах. Пахло сырой землёй и тиной, лёгкий ветерок доносил тонкий цветочный аромат. Непривычное глазу буйство красок и запахов завораживало.

Виктор невольно оглянулся на ребят на плоту. Кривов, Вельский и Сорокин молча жевали фрукты, иногда подправляя шестами плот, плавно поворачивавшийся в стремнине. Парни слушали пересказ вчерашних событий в исполнении близняшек Медведевых, изобиловавший ранее неизвестными Виктору подробностями.

Настя и Ольга копались в рюкзаках и что-то перекладывали. У огромного, в рост человека, шалаша Асатиани пытался изобразить компот из фруктов и речной воды в невесть откуда взявшемся глиняном котелке. Снегов докучал ему советами.

Из шалаша вылез взъерошенный заспанный Берг и осмотрелся, прикрыв от яркого света один глаз. За ним выбрался Агеев, скула его стала немного наползать на глаз. Настя тихо предложила холодную примочку. Руслан кивнул, поблагодарил её и тяжело уставился на Кривова. Кривов встретил его взгляд прямо. Ребята притихли.

— Я должен их вернуть. Я за них в ответе, — повторил Виктор.

— Я понимаю тебя. Просто мы живём в разных мирах. Когда разные миры сталкиваются — это всегда больно. Но ты не печалься, боль не может терзать вечно. Либо она тебя сломит, либо ты станешь совсем другим человеком, тем, которому эта боль уже не страшна.

Хануман похлопал Виктора по плечу.

— Если ты хотел меня подбодрить, то у тебя не очень получилось, если честно, — сказал Виктор, невесело улыбнувшись. — Я бы предпочёл, чтобы просто не было больно.

— Я об этом и говорю, — кивнул Хануман.

— Мы просто по-разному избавляемся от боли, да? — улыбнулся Виктор.

— Да, — серьёзно кивнул Хануман.

— Компот готов! — оповестил Георгий.

К котелку потянулись люди снять пробу. Удивительно, но Асатиани сотворил что-то и правда вкусное.

— Меня бабушка Циури учила готовить, — вздохнул Георгий. — Волнуется, наверное, — грустно добавил он.

Все тяжело замолчали, уставившись в застеленный листьями пол.

— Не грустите! Иногда надо спешить, а иногда — отдыхать. Это не менее важно, — назидательным тоном сказал Хануман. — Скоро будем в Праяге. Тривени Сангам — зрелище удивительное. Так мы называем место, где воедино сливается три реки. Священное место. Если омыться водами Тривени Сангам, то можно смыть с себя все грехи.

Ребята переглянулись без энтузиазма и начали готовиться к долгому путешествию. Душеспасительные речи Ханумана проняли только близняшек и Настю. Девочки ушли на нос плота и уселись любоваться видами, свесив ноги в воду. Виктор посмотрел на Ханумана и уселся на край плота с намерением впитать в себя созерцательную мудрость. Не получилось. То ли душа Богданова была слишком черства, то ли созерцать он не умел, но медитативным настроением нового попутчика он не проникся.

На его счастье, нескольких суток на путешествие не потребовалось. К вечеру река, стиснутая скалистыми берегами, взбурлила, впереди показались городские строения. Движение на реке стало оживлённым. На холме возвышались красивые дома, к воде спускалась широкая лестница. На берегу мелкими цветными муравьями сновали люди. Река вильнула вправо и вынесла плот в излучину. Зрелище и впрямь было захватывающим: зеленоватая мутная Ямуна внезапно врезалась в прозрачную Гангу, и какое-то время реки не смешивались, красиво вихрясь на границе вод. Под палящим солнцем вода искрилась и бликовала.

— А где третья река? — спросила Ольга.

— Сарасвати покинула наш грешный проявленный мир и теперь невидима. Но она здесь. Мы все это знаем, — торжественно ответил Хануман. — Давайте вот там пристанем, хоть не затопчут. Хорошо, что не Кубмха Мела, тогда бы вообще не пристали. Но она попозже, в месяце Магх.

— А я знаю, что это! — вдруг вскинулась Настя. — Это такой фестиваль в Аллахабаде. Самый большой религиозный праздник в мире. Туда столько людей приезжает, что приходится строить временный город для паломников.

— Серьёзно? — изумленно проговорил Хануман. — Я и не знал! Жаль, не увидим! Запасёмся подарками, а то к мудрецам с пустыми руками ходить не принято. Кстати, может, по городу пройдёмся? Тут красиво. А то Индрапрастху вы, так сказать, не с того ракурса посмотрели. А потом в ашрам рванём.

— Куда? — спросил Вельский.

— В ашрам, — пояснила Настя. — Дом отшельника называется ашрам.

— Правильно, — поддакнул Хануман. — Означает «защищённое место».

Ребята переглянулись и кивнули с любопытством на лицах. Виктор горел желанием скорее бежать к мудрецу с вопросами, но оказался в разгромном меньшинстве. Хануман указал на берег. Набережная была наводнена народом. Люди купались, общались, полоскали бельё, жгли благовония в бронзовых блюдах, смеялись. Ребята направили плот к указанному месту, где было не так многолюдно. Плот тихо пристал к берегу, и Хануман стал деловито привязывать его к большому камню. Ребята ступили на твёрдую землю, Саша тут же присел на одно колено, пригляделся к земле и сдавленно выдохнул:

— Что за?..

Все посмотрели под ноги и чуть не подпрыгнули — скалистый берег и каменные ступени на берегу реки были покрыты человеческими волосами.

— Не дёргайтесь, — добродушно сказал Хануман. — Это паломники отрезают волосы для подношения своим почившим предкам.

— Дико выглядит… — пробормотала Маша.

Ступать босыми ногами по такому необычному ковру было жутковато, и ребята невольно поднялись на цыпочки. Только Хануман шагал твёрдо и размашисто.

— Хануман, а Вы не боитесь, что экскурсия в компании обезьяноголового мифического товарища может обернуться катастрофой локального масштаба с давкой? — спросила Даша.

— Сама ты мифическая! — обиделся Хануман. — Здесь верят, что живой образ бога приносит удачу, так что ряженых ходит много. Вот я и буду ряженый. Может, ещё и подарков надают.

— Лучше всего прятаться на виду, — кивнул Берг.

— Именно! — кивнул Хануман и с хитрой улыбкой добавил, — в крайнем случае сделаю вот так.

Он встал по стойке «смирно», странно дрогнул, а через секунду на его месте сидела маленькая симпатичная ничуть не мифического вида обезьянка. Компания дружно охнула, а Хануман хихикнул, вскочил на плечо взвизгнувшей Ольге, игриво тяпнул её за ухо и многозначительно поиграл бровями. Ольга рыкнула и не вполне деликатно ссадила обезьянку на плечо Виктору. Хануман спрыгнул на землю, вернул свой прежний облик и засмеялся, а ребята начали наперебой выкрикивать:

— Ну круто!

— Вот это трюк!

— Клаааасс!

Недалеко от Ямуны они увидели два небольших храма, у входов в них толпились люди, звучала музыка, били барабаны. Хануман указал на них ладошкой и сказал:

— Этот — Шивы. А этот — мой. Козырно, правда?

И он с улыбкой обернулся к следовавшим за ним школьникам.

— В смысле, Ваш? — опешил Ян. — Это прям Ваш храм?

— Ну да, — Хануман гордо кивнул. — Там моя лежащая статуя. Сейчас воды Ганги у самых её ног, потом отступят. Такая особенность у храма.

— Я впервые общаюсь с кем-то, кому посвящён храм, — пробормотал Снегов.

— Серьёзно? — удивился Хануман и хлопнул его по плечу. — Здесь такое сплошь и рядом! Привыкай!

Праяг не был похож на Индрапрастху. Дома были коричневыми, воздух наполнен ароматом курящихся повсюду благовоний. До слуха доносились мантры и песнопения, по улицам ходили странствующие аскеты, одетые покрывала в цвета охры. Это были садху, как их назвал Хануман — люди, посвятившие себя богам, аскезе, проповеди и отречению от всего мирского.

— Каждый индус в своей жизни может пройти через четыре этапа жизни, — рассказывал Хануман. — Сначала человек должен учиться, таких называют Брахмачарья.

— Так вот, что это было! — воскликнул Руслан. — Сын плотника был Брахмачарья. Мы всё боялись, не едят ли тут их, а это, оказалось, значит «школьник».

Хануман расхохотался.

— Да, Брахмачарья — это ученики. Все дваждырождённые обязаны постигать Веды! Потом, в двадцать пять лет, люди могут взять на себя ответственность за семью. Это Грихастха, в этот период можно любить, рожать детей, наживать богатство.

Хануман махнул ладошкой на толпу.

— Смотрите, стариков нет. Когда кожа сморщится, а волосы поседеют, человек может стать Ванапрастха, отшельником. Он уходит в лес и постепенно отдаляется от мирских привязанностей. С ним может жить супруг, а другие люди могут только ненадолго приходить к нему за советом.

— А это тогда кто? Они же старики, — поинтересовался Вельский.

— Это особый период в жизни! Когда супруг умирает, и у Грихастха не остаётся совсем уж никаких земных дел, он может стать Санньяса, блуждающим проповедником. Садху — они санньясы. Они отказываются от всего мирского, от любой привязанности. У них нет супругов, детей, дома, родителей, имущества. Они умирают для мира. Даже иногда похороны себе устраивают. Символические, разумеется.

— И что, все так? — спросил Виктор.

— Конечно, нет, — улыбнулся Хануман. — Большинство так влюбляется в семейный этап, что продлевают его до конца своих дней.

Хануман указал на ограждённое многоствольное неимоверно разросшееся дерево, отдалённо напоминающее фикус в приёмной директора.

— Это — Акшаяват Тритхарадж.

Под деревом молились, оставляли подношения, воскуряли благовония.

— Чего-чего радж? — пробасил Берг.

— Неумирающее древо, баньян, — пояснил Хануман. — Оно видело, как был сотворён мир. Сам Вишну спит в его листве!

— Товарищ Хануман, а как дерево может быть свидетелем рождения мира, если оно само в мире? — ехидно спросил Агеев.

— Не придирайся, Руслан! — обиделся Хануман.

Город был пропитан храмовым духом — шествия богомольцев под оглушительную музыку протанцовывали к реке и обратно. На каждом углу стояли статуи богов, которым все проходящие свидетельствовали своё почтение приветственным жестом. Духовные учителя, гуру, проповедовали сидящим у их ног прямо на земле ученикам.

Ряженых и правда было много, по улицам ходили люди с выкрашенными в разные цвета лицами, увешанные цветами, черепами, браслетами и цепочками. К ним подходили, испрашивая благословения. Наконец, подошли и к Хануману. Мужчина с самым торжественным видом приблизился к обезьяну со сложенными в молитвенном жесте руками и почтительно склонился перед ним. Хануман принял одухотворённый вид, воздел руки к небу, потом медленно опустил их на голову паломнику и…

— Ухуауаухахахаха! — по-обезьяньи заорал Хануман на всю улицу.

Ребята подпрыгнули и вытаращились на своего спутника, а паломник, кажется, именно этого и ожидал. В ответ он почесался характерным обезьяньим жестом, благодарно протянул Хануману какой-то фрукт, вынутый из котомки, и с блаженной улыбкой пошёл дальше. Хануман сноровисто завязал подношение в подол к Маше и пожал плечами.

— Ну вот начало и положено, — с улыбкой сказал Хануман. — Если не бояться опозориться и иметь несколько дурковатый вид, можно неплохо прожить. Следите за карманами, не то быстро обчистят. И это, девчонок вперёд вытолкайте. У вас такая странная мода на миниатюрные украшения, что нас сочтут нищими и не будут драть втридорога.

Рынок здесь выглядел, как и в Индрапрастхе. Шумный, остро пахнущий, цветастый и изобильный. Одно его отличало — товаров для отправления религиозных церемоний здесь было невероятное множество. Через пару часов ребята шли в обратном направлении с туго набитыми узлами, половину содержимого им вручили бесплатно в благодарность за благословение Ханумана.

— А мне даже обидно, — сказала Ольга. — Столько пихают ряженым за благословения, а настоящие-то они только у нас.

— Кто тебе сказал? — удивился Хануман. — Это получатель меняется после благословения, не податель. Не всё ли равно, кто это его произносит? А благодарность — наоборот, скорее про дающего, а не про получающего.

— Сложно вам тут живётся, товарищ Хануман, — улыбнулся Агеев.

Ребята вернулись к плоту, чтобы подвести его поближе к ашраму Бхарадваджи и, в случае чего, подарить. Школьники сложили добычу в шалаше, пока Хануман отвязывал плот от берега. Парни взялись за шесты и начали уверенно отчаливать от берега.

Внезапно, не сказав ни слова, Дима бросил шест, с силой разбежался и сиганул в воду.

— Вельский! — заорал вслед Виктор.

Но через секунду и он понял, что сорвало Диму с места. Совсем недалеко от берега, у большого камня, метрах в двадцати от плота над водой мелькнули тонкие ручки и пропали. Над поверхностью высунулось личико мальчика с широко открытым ртом, он с хрипом втянул воздух пополам с водой. Глаза его были направлены в небо, казалось, он видит уже не этот мир.

— Правь за ним, — панически взвизгнув, крикнул Виктор. — Все в шалаш!

Саша и Андрей сориентировались быстро и налегли на шесты, но развернуть разогнавшийся плот было не так просто. Ребята сгрудились у входа в шалаш и с любопытством высунулись из входа. Вельский молотил воду, быстро приближаясь к тонущему.

— Давай, давай, — тихо шептал Виктор.

— Нет, нет! — вдруг закричал Ян. — Хватай сзади!

Но было поздно. Тонущий мальчик вцепился в Вельского мёртвой хваткой. Дима заработал ногами, пытаясь сбросить мальчика с себя, вода вокруг них вскипела брызгами. Держаться на воде стало гораздо труднее

— Ныряй! Ныряй! — орал Ян, прыгая на краю плота. — Он отпустит тебя! Ныряй!

Наконец, Дима услышал его и нырнул. Через секунду маленькие ручки снова показались над водой. Вельский, очевидно, осознал свою ошибку, вынырнул у тонущего за спиной и, подхватив его за подбородок и прижав голову к себе, поплыл к быстро приближающемуся плоту. На плот их вздёрнули быстро в шесть рук. Ребёнок уже не двигался, он был очень худ и мал, лет пять на вид. Лицо его посинело, на губах проступила пена.

— Пропустите! — кричал Купала, распихивая рослых старшеклассников.

Пробившись к мальчику, Ян быстро встал на одно колено, поднял худенького ребёнка и перекинул через колено лицом вниз. Изо рта утопленника хлынула мутная вода. Ян навалился на спину мальчика, выдавливая воду. Вскоре поток прекратился, и Ян перевернул ребёнка на спину. Зрачки его были так расширены, что глаза, устремлённые в солнечное небо, казались чёрными. Ян приложил ухо к груди мальчика и застыл на секунду. Затем сдёрнул с себя рубашку, скрутил в комок и, запрокинув мальчику голову, подложил комок под шею. Ян закрыл лежащему рот и крепко прикрыл ладошкой губы, после чего накрыл губами нос ребёнка и выдохнул. Грудь мальчика поднялась и снова безжизненно опала. Ян повторил. И ещё, и ещё раз.

— А сердце качать? — спросил Саша.

— И так бьётся, — просипел Ян между выдохами и снова склонился к мальчику.

— Давай помогу, — подскочил Виктор и подменил запыхавшегося Яна.

— Осторожнее, не переборщите.

Виктор продолжил вгонять воздух в лёгкие мальчика, с каждым выдохом теряя крупицу надежды. Лицо ребёнка стремительно бледнело, он ни на что не реагировал. Но вдруг, когда Виктор уже готов был сдаться, мальчик дёрнулся, заскрёб руками по плоту и разразился надсадным кашлем. Богданов повернул его на бок и стал ждать, пока ребёнок прокашляется.

— И ведь ни звука не издал, — проговорил Руслан.

— Люди обычно так и тонут. Те, кто может кричать, ещё не все силы потеряли. — мрачно ответил Виктор. — Он, наверное, с камня прыгнул. В такую жару нельзя. От резкого перепада температуры могли судороги случиться. Надо сначала окунуться, остыть, а потом уже резвиться в воде. Или просто ударился обо что-то. В мутную воду прыгать вообще опасно, даже там, где спокойно прыгал в прошлом году.

— Там водоросли внизу, — пробормотал Дима. — Мог запутаться. Я на пузе плыл, чтобы не задеть. Пока нырял, чуть не встрял. Вообще бы купаться сюда не полез.

— Виктор Петрович, там по берегу какая-то женщина носится. Мать, наверное, — заметил Берг.

Действительно, по широкой каменной лестнице бегала женщина, дёргая прохожих за руки. Люди оглядывались и разводили руками. Кривов и Сорокин налегли на шесты, подгоняя плот к берегу.

— Очнулась, блин! — зло сказал Виктор.

— Зачем Вы так, Виктор Петрович? — осторожно спросила Ольга.

— А таких малышей без присмотра оставлять у воды нельзя, — рыкнул Виктор. — Ничто не может быть дороже детской жизни.

Мальчик перестал кашлять и хрипло задышал, диковато оглядываясь по сторонам. Плот быстро приближался к лестнице. Женщина на берегу заметила ребёнка на плоту и заламывая руки причитала и порывалась прыгнуть в воду и плыть навстречу.

— Его к врачу надо срочно, — сказала Настя из-за спин ребят. — Там что-то плохое случается из-за того, что вода в лёгкие попадает.

— Сейчас подберём родительницу, и доставлю вас в ашрам, — впервые с начала передряги подал голос Хануман.

Плот не успел пристать к берегу, как женщина лёгким изящным прыжком перелетела разделявшее их пространство. Она бросилась к ребёнку, бормоча что-то невнятное, и попыталась поднять его на руки.

— Подождите, гражданка, — веско произнес Виктор. — Ребёнка необходимо незамедлительно доставить в медицинское учреждение для оказания квалифицированной помощи.

Кажется, женщина его не очень поняла, но попытки сбежать прекратились. Тут она увидела Ханумана и бухнулась на колени, причитая ещё отчаяннее.

— Вот теперь можно и поторопиться, — проговорил Хануман.

Он подошёл к краю плота, сел в позе лотоса лицом к заходящему солнцу, скрутил из пальцев какую-то немыслимую ригизюлю и, прикрыв глаза, монотонно запел на одной ноте:

— Говиндам ади пурушам там ахам бхаджами…

Все на плоту напряжённо смотрели на обезьяночеловека и ждали фееричных спецэффектов. Сначала не происходило ничего. И через минуту. И через пять. Все разочарованно вздохнули и переглянулись, как вдруг заметили, что берега проносятся мимо с потрясающей скоростью. Ребята воспряли духом. Люди удивлённо провожали взглядом сплавляющийся с крейсерской скоростью плот, оставляющий после себя длинный кильватерный след. Хануман бросил за спину:

— Держитесь…

Ребята быстро послушались и легли на плот, ухватившись за что попало. Через минуту плот заложил лихой вираж и пошёл на таран небольшой лестницы, спускающейся из джунглей прямо к воде. Крики на берегу стали громче, в них смешалось удивление, неверие, ужас и благоговение. Ребята в ужасе завопили. Женщина непрестанно бормотала мантры и улыбалась. Хануман не шелохнулся. Харшшшшш! Плот взбрыкнул, как норовистый жеребец и поскрёб пузом по ступенькам вверх.

За лестницей начиналась утоптанная грунтовая дорога, вполне удобная для пешей прогулки, но не для поездки юзом на плоту. Лежащих по краям безжалостно хлестало папоротниками, Ян поймал раззявленным в крике ртом здоровенную муху и подавился. Плот трясло и подбрасывало, как велосипед на шпалах. На голову Ольге упало сшибленное с низкого деревца гнездо. Какая-то женщина, шедшая к воде, едва успела шарахнуться в сторону, и долго ещё им в спины летели возмущённые проклятья. Впереди наметился небольшой просвет, и ребята воспряли духом. Наконец, бешеная гонка прекратилась.

— Прибыли, — выдохнул Хануман.

Защищённая обитель.

Пассажиры настороженно приподняли головы и осмотрелись. Усыпанный листьями и мусором плот припарковался на просторной мощёной плоским камнем площадке, от которой расходились извилистые тропинки. Ребята начали неуверенно подниматься.

— Пойдёмте! К риши обращаться только «Махарадж», с этим строго, — напутствовал Хануман. — По имени обращаться нельзя, оно священно.

— Вельскому можно, — хмыкнула Ольга.

— Это почему ещё? — насторожился Дима.

— А ты у нас тут после купания самый безгрешный, — Ольга захихикала.

Ребята ссыпались с плота на твёрдую землю. Виктор нёс ребёнка, его мать, с хрустом вырывая пуговицы, цеплялась за борт учительской рубашки. Ребята застыли в нерешительности. Им навстречу вышел пожилой мужчина в жёлтом одеянии.

— Утопление! Нужна помощь! — крикнул Виктор.

Мужчина сорвался с места, подхватил из рук учителя ребёнка и уложил его прямо на землю. Ребёнок тяжело дышал в полузабытьи. Мужчина положил руки на грудь мальчика, переместил их на спину, к чему-то прислушался, и, прикрыв глаза, запел мантру. Мальчик захрипел, а изо рта его обильно пошла красноватая пена. Мать дёрнулась было, но Саша Кривов мягко, но непреклонно заступил ей путь. Очень скоро мальчик смог откашляться и, обведя всех затуманенным взглядом, увидел мать, улыбнулся и крепко заснул. Мужчина протёр его губы лоскутом ткани, потом подхватил маленькое тельце на руки и понёс по тропинке, кивком предложив школьникам идти по другой. Мать мальчика поспешила за сыном.

Компания послушно поплелась по другой тропинке, оглядываясь по сторонам. Дорожка была прибрана, земля между деревьями — подметена, в ветвях пели птицы, откуда-то доносился запах благовоний. Внезапно кто-то показался на небольшом пятачке, заросшем мягкой травой. Это был старик, он пребывал в йогической позе. Правда, Виктор с большим трудом мог бы назвать это позой, он вообще затруднялся сообразить, каким образом, чисто технически, организм, в котором присутствует больше двухсот костей, может принять такое положение.

В центре композиции в вертикальном положении располагалась голова в небольшой жёлтой чалме. Симпатичная, надо сказать, голова, с короткой седой бородкой, впалыми щеками, тремя белыми линиями на лбу и блаженно прикрытыми глубоко посаженными глазами. Из-за ушей на манер оленьих рогов торчали голые не очень чистые стопы. Перед лицом находилась рука со сложенными щепотью большим, безымянным пальцами и мизинцем. Тощие колени смотрели вперёд, но почему-то по бокам снизу. Все остальные части дедушкиного организма представляли собой морской узел неопределяемой направленности.

Что характерно, стоял дедушка на одном указательном пальце правой руки. Ребята от такого дива споткнулись и застыли на миг. В этот момент старик поднял правую руку, ту самую, на которой он и стоял, почесал нос и опустил её обратно на землю. Причудливо скрученное тело при этом непоколебимо висело в воздухе.

— Извините, пожалуйста, а это Вы — риши? — аккуратно полушёпотом поинтересовалась Настя.

Дедушка, не открывая глаз, поднял руку, снова правую, и указал ладошкой, что ребятам стоит дальше следовать по тропинке. Компания, оглядываясь, поспешили вперёд. Через минуту в просвете между деревьями показался дом. Видимо, это и был ашрам. Вопреки ожиданиям дом оказался простым, хотя и большим. Деревянные столбы поддерживали крышу, крытую пальмовыми листьями, стены были сделаны из глины. Перед входом располагался крытый двор. Ребята мялись, не зная, куда направиться дальше.

От дома шла утоптанная тропинка, по сторонам которой в отдалении виднелись несколько хижин поменьше. В одну из них и внесли мальчика. Вдруг из-за закрытой двери дальней хижины раздался оглушительный крик, полный боли и отчаяния. Вопль оборвался, потом повторился снова и перешёл в невнятные рыдания. И столько в нём было бесконечной тоски, что ребята невольно поёжились.

— Что это? — тихо спросил Снегов.

— Это живой мертвец, — ответил уверенный голос из-за их спин.

Ребята обернулись и увидели мужчину. Неопределённого возраста, жилистого, обладавшего пугающим пронзительным взглядом. Одет он был, как и первый мужчина, вышедший к ним.

— Как это, живой мертвец? — пискнул Ян.

— Этот человек был купцом. Когда-то. Весьма уважаемым купцом. Успешным, богатым. Он торговал с Кардуниаш. Однажды иностранный купец расплатился с ним высушенным на солнце соком растения хул гил. Цветка радости.

Мужчина мрачно улыбнулся и перевёл взгляд со Славы вдаль.

— Весьма интересно, что скотина этот «цветок радости» не ест. А если он случайно попадёт в корм, то животные впадают в бешенство и болеют. Так вот, этот купец часто жаловался на головную боль. Иностранный друг купца решил ему помочь и дал крохотный горшочек с белыми крупинками. Пожуёшь такую крупинку, и боль уходит. А вместе с болью — грусть, тоска, голод, жажда… Такое облегчение, что хочется испытывать его снова и снова.

Ребята напряжённо переглянулись.

— Он наркоман? — почему-то шёпотом спросила Ольга.

— Он стал болен с первой крупинки, — ответил мужчина. — Его тело ещё долго сопротивлялось яду, но душа… Любовь к этому блаженству сразу и прочно пустила корни в его душу.

Мужчина заложил руки за спину, прошёлся и остановился, задумчиво глядя на хижины.

— И сначала всё было хорошо. Он жевал крупинки, головная боль уходила, а на её место приходила радость, и он жевал крупинки снова. Он был счастлив. А потом он купил ещё. И ещё. А потом он продал коров и дом, чтобы купить ещё.

— Кошмар, — прошептала Даша.

— Кошмар начался чуть позже, — проговорил индиец. — Когда не стало ни дома, ни имущества, а крупинки закончились. Без крупинок приходила боль и тоска. Купец понял, что падает в бездну, но было уже поздно. Вся мука, прикрытая вуалью хул гил потекла вспять полноводной рекой. Купец был готов на всё, чтобы добыть ещё крупинок и хоть на время перестать тонуть и захлёбываться в своей тьме. У него была жена. И он продал жену. У него были дочери. И он продал дочерей.

— Родных дочерей? — просипел Саша.

— Да. Троих. Одной было всего семь лет. И он продал бы больше, если бы они были, — кивнул мужчина. — Даже обычные люди могут стать чудовищами, если уверены, что их за это не накажут. А этот человек тяжело болен. Он не думал о наказании. Он просто хотел ещё.

— Любимую жену и детей… — сдавленно проговорил Виктор.

— В нём не стало любви, чужеземец. Способность любить — это первое, что он потерял. К сожалению, эту потерю, самую страшную, люди не замечают. У тех, кто не может любить, нет совести. Они не знают чужих страданий.

Вопль снова сотряс воздух и затих.

— Он любит только свой яд. Он забыл о семье, пище, воде. Он забыл о жизни. Он уже был мёртв, хотя всё ещё ходил и дышал. А крупинки нужны были всё чаще и чаще. И когда в очередной раз мука стала невыносимой, купец пошёл к своему другу, торговцу из Кардуниаш, тому самому, и умолял дать крупинки. Купец был готов на всё. Предать, убить, продать своё тело для любых нужд.

Ольга вскинула руку к горлу, как будто её тошнило.

— Да. Купец предложил и это. Торговец ужаснулся вида друга и отказал. И тогда купец убил его. Ради горшочка с белыми крупинками. Он нашёл их, и когда стража вязала его руки, он пытался запихнуть побольше в рот и плакал от счастья. Наверное, он хотел умереть. Когда люди поняли, что купец не в себе, они привезли его сюда.

Тяжёлая тишина повисла на площадке.

— Вылечил головную боль… — протянул Агеев.

Мужчина покачал головой.

— Эти крупинки не лечат боль и грусть, они прячут её, откладывают на потом, а позднее всё воздаётся сторицей. Они копят агонию, делают её настолько огромной, что она перестаёт вмещаться в теле больного, выходит и пожирает всех вокруг.

Индиец посмотрел Агееву в глаза.

— Но можно же чем-то помочь? — осведомилась Маша.

— Вы не можете сделать ничего, — отрезал индиец. — Только одно — никогда не прикасайтесь к хул гил!

— Его вообще возможно вылечить? — глухо спросила Ольга.

— Таким, как прежде, он не будет уже никогда, что бы мы ни делали, — сказал мужчина. — Возможно, ему можно было бы помочь прекратить принимать хул гил, но он должен захотеть этого. Он должен сражаться с болезнью изо всех сил. Он же любит своё зелье так сильно, что готов драться за, а не против него. Сейчас мы можем только пытаться унять боль и надеяться, что он переживёт тяжёлый период.

— Он может не выжить? — спросил Вельский.

— Да, чужеземец. Если не захочет жить. Мы не можем никого заставить жить. А он не хочет существовать без своего яда.

— Но почему?! Он что, не понимает, что убивает себя? — вскричала Настя.

— Понимает. Не так страшна телесная мука, которую переживает зависимый. Его ужасает возможность прийти в себя и лицом к лицу столкнуться с тем, что натворил в опьянении. К тому же, он теперь просто не умеет жить. У него нет других устремлений, интересов и мыслей. Вся его жизнь в яде.

— Это ужасно! — глухо воскликнул Виктор.

— Да. И боюсь, это только первая песчинка в страшном обвале, который поразит наш мир, когда люди прознают про хул гил, — мрачно подвёл итог мужчина.

Наконец, к кричащему вбежали люди, послышалась возня, а потом всё стихло.

— Можете называть меня Кормилец. — Индиец оторвался от созерцания хижин и обвёл взглядом школьников. — Пойдёмте, выпьем ласси, расскажете мне свою историю. Что-то мне подсказывает, что она будет весьма увлекательной.

Мужчина кинул многозначительный взгляд на Ханумана, ничуть ему не удивившись, и важной походкой пошёл назад к дому. Компания проследовала за Кормильцем на крытый двор перед главным домом и по его приглашению расположилась на тростниковых циновках.

Как и в Шараньяпуре, им первым делом подали воду в глиняных крохотных стаканчиках. Ребята довольно ловко сумели выпить её, не касаясь губами сосудов. Угощение они принимали с опаской, но были приятно удивлены ласси — им оказался очень вкусный сладкий напиток из йогурта и фруктов. Бальзам на их наперчённые желудки.

— Итак, кто же вы такие? — начал Кормилец, когда все пригубили ласси.

— Меня, уважаемый Кормилец, зовут Виктор, а это — мои ученики, — Виктор не успел закончить, когда Кормилец перебил его.

— Вы — уже учитель? — спросил он крайне удивлённо и с некоторой иронией.

— Да, — Виктор почувствовал укол обиды и выпрямил спину.

— Хоррошшооооо, — протянул Кормилец и чуть улыбнулся в усы.

— Мы в очень затруднительном положении сейчас и совершенно не знаем, куда двигаться. Скажите, пожалуйста, а мудрец здесь? — взмолился Виктор.

— А вам так сильно нужен мудрец? — улыбнулся Кормилец.

— До зарезу! — кивнул Виктор.

— И зачем так срочно? — спросил Кормилец.

— Понимаете, мы совершенно мистическим образом пропали из дома и попали в другое время и другое место! В это почти невозможно поверить, но это правда! — затараторил Виктор. — У нас был урок, а потом свет пропал, а снаружи вместо школы вдруг джунгли и макаки! И нам бы обратно…

— К макакам? — уточнил Кормилец.

— Нет, в школу, — запнулся Виктор. — А мы совершенно не знаем, что нам делать! У меня двенадцать учеников, родители, наверное, с ума сходят: дети пропали, никаких вестей! А нам совершенно никак нельзя сейчас гулять по древней Индии — у нас контрольные на носу!

Виктор посмотрел на Кормильца в надежде, что тот сам поймёт, чего от него хотят. На лице Кормильца застыло несколько озадаченное выражение. Он обвёл взглядом всю компанию и резюмировал:

— То есть, вы из гуркулы в мгновение ока были чудесным образом перенесены в это время и место?

— Именно! — обрадовался Виктор.

— И вас волнуют контрольные? — Кормилец поднял бровь.

Виктор почувствовал, что ляпнул что-то не то, но тут же возобновил попытки:

— Позовите, пожалуйста, мудреца! Мы очень хотим с ним поговорить! Мы отчаянно нуждаемся в совете! Нам бы понять, как выбраться!

— Куда вы так рвётесь?

— Домой! — хором отозвались ученики и Богданов.

— Ну хоть в этом единодушны… — кивнул Кормилец. — А почему вы сюда попали?

— Нам сказали, что тут мы сможем попросить совета… — начал было Виктор, но Кормилец его прервал.

— Я не говорю про этот ашрам. Это вы уже объяснили. Я говорю про это место и время. Почему вы сюда попали?

Школьники не нашлись с ответом.

— В каком смысле, почему? — не понял Агеев. — Просто попали, и всё.

— «Просто» ничего не бывает. Если вы абсолютно не понимаете, что с вами произошло, попробуйте подойти к ситуации по-другому. Подумайте, почему это с вами произошло. Или зачем, — пожал плечами Кормилец.

— Что значит, почему? — пробормотал Виктор. — Пока мы сюда не загремели, у нас всё было замечательно.

Кормилец перевёл взгляд на учителя и мрачно сказал:

— Врать тому, у кого вы пытаетесь попросить помощи — это глупо.

Ребята настороженно переглянулись.

— Мы не врём… — чуть менее уверенно проговорила Маша. — Мы сидели на практике, всё было хорошо, а потом вот…

— То есть, вы все уверены, что до этого события у вас у всех всё было прекрасно?

— Ну… да… — нестройно отозвались ребята.

— И вам всем не о чем было поразмыслить? Нечему уже было учиться?

— Ну у нас с ОБЖ были тёрки, но за пару в дневнике ведь не бросают к тиграм, — выпалил Сорокин.

— ОБЖ, значит…

— Вы нам поможете? — надрывно спросил Ян.

— Чем?

— Советом! — отозвалась Ольга.

— Отбросьте несущественное и сосредоточьтесь на главном.

— Вот спасибо… — пробормотала Даша.

— Вам осталось определить, что — главное! — сказал Кормилец, пожав плечами.

— А что — главное? — спросил Сорокин.

— Вы хотите, чтобы кто-то вам сказал, что для вас — главное?

— Сейчас вернуться домой — главное, — терпеливо проговорил Берг.

Кормилец нахмурился, подался вперёд и чуть не по слогам проговорил:

— Вы сидели в гуркуле и молили о снисхождении мудрости, как и любой ученик. И вдруг случилось абсолютно невиданное чудо: вы были услышаны. По чьей-то воле вы оказались здесь. Вы встречали на своём пути людей, у которых могли учиться. Вы добрались до этого ашрама, дома мудрости. И всё, чего вы истово хотите — это вернуть всё назад?

— Ну да, — опешил Виктор. — мы за этим и пришли.

Кормилец вздохнул.

— Ну раз так — я понятия не имею, как нарушить волю мироздания.

— По-моему, нам и здесь ничего не светит, — буркнула Маша.

— То есть, Вы тоже не знаете, как нам вернуться домой? — голос Виктора стал бесцветным.

— Нет, — твёрдо ответил Кормилец.

Во дворе повисла тяжёлая тишина. Ребята застыли, ошеломлённые. Через минуту послышались тихие всхлипы.

— Я… Я так надеялась…

Настя уткнулась в плечо Саши и разрыдалась в голос.

— Ничего, малявка. Мы ещё что-нибудь придумаем.

Саша приобнял первоклашку. Голос его был уверенным, но лицо исказилось от боли. Вельский и Сорокин мрачно переглянулись. Ольга лишь недовольно поморщилась. У Славы и Яна дрожали губы.

— Это что, нам в кусты бегать и в речках мыться до скончания века? — вполголоса возмутилась Даша. — Это просто невероятно!

— Ванна — это самая меньшая из наших проблем, — ответила ей Маша.

Девочки опустили головы. Берг хмурился и оценивающим взглядом смотрел на джунгли вокруг. Асатиани вдруг натурально взвыл, вскочил и пошёл, не разбирая дороги:

— О бедная бабуля… Я не увижу больше братьев и сестёр!..

Он продолжал бормотать, удаляясь. Когда мощёная площадка закончилась, парень застыл спиной к товарищам, скорбно изогнувшись.

— Нытик, — тихо выплюнул Руслан и сжал зубы.

— Тебя не спросили, — так же тихо рыкнул Берг. — Тебя, мерзавца, одного дома никто не ждёт.

Агеев вскочил, прошипел что-то невнятное и сорвался с места. Ольга отвернулась.

— А всё из-за вашей выходки на ОБЖ! — бросил на бегу Руслан Сорокину.

— Да пошёл ты! — окрысился Андрей и собрался встать.

— Тихо! — рявкнул Виктор.

Его в кои то веки послушались. Руслан ушёл, Асатиани стенал и заламывал руки. Настя откровенно плакала. Близняшки Медведевы зло оглядывались, Даша нервно отряхивала юбку от листьев. Ян и Слава смотрели на учителя мокрыми глазами. Ольга, Дима и Эрик были относительно спокойны. Саша хмурился. Кормилец хранил молчание.

— Что дальше, Виктор Петрович? — спросила Ольга.

— Не знаю, — тяжело ответил учитель. — Переночуем здесь, если уважаемый Кормилец позволит. Утром поговорим. Сегодня время думать.

Переночевать Кормилец их пустил. Ребята, поблагодарив сквозь зубы, поднесли ему добытую на рынке в Праяге еду, а потом весь вечер распускали разбитый плот на дрова. В Ашраме они увидели несколько работавших людей, но общительность проявил только один. Мужчина провёл ребят по ашраму, коротко объяснив, что и где находится, а затем предоставил их самим себе.

Покормили их умеренно и просто. Говорить не хотелось. Спокойно жевали только Берг и Ольга. Настя икала от слёз. Остальным кусок не лез в горло, вечер был тягостным и тянулся бесконечно. На ночлег они отправились в разные хижины, подальше от лазарета. Улеглись без привычного ворчания и жалоб на комаров и твёрдую постель. Все затихли, но по дыханию ребят Виктор понял, что никто не спит. Сам от тоже не сомкнул глаз той ночью.

К полуночи, совершенно отчаявшись уснуть, Богданов выбрался из хижины и побрёл по дорожке куда глаза глядят. Ночь была душной и влажной. Необычайно звёздное, чужое небо висело прямо над верхушками непривычно разлапистых деревьев. Джунгли перешёптывались на ветру. Виктор шёл, пиная опавшие листья, и не глядел вперёд, пока мощёная тропинка не закончилась. Богданов поднял голову: тупик. Вокруг него стеной стоял непроходимый тёмный опасный лес. Идти дальше было некуда. Виктор вдруг закусил край рукава, чтобы не издать ни звука, и затрясся от безудержных рыданий.

Утро ребята встретили уставшими и хмурыми. За завтраком они сидели молча, а после, не сговариваясь, поплелись на крытый двор.

— Какие варианты? — первым заговорил Берг.

— Остаться здесь. Вернуться в Шараньяпуру. Осесть где-нибудь ещё, — пожала плечами Ольга.

— Варианта у нас два, — буркнула Маша. — Сдаться или ещё повоевать.

— Может, это — знак? — проговорила Даша. — Нам всё время что-то мешает. Может, надо просто где-то остановиться?

— Если б я в такие знаки верил, вообще бы не выходил из дома, — пробасил Саша.

— Я попробую найти способ, — упрямо твердил Агеев.

— Упёртый, как баран, — выпалил Сорокин.

— И пойду один, если потребуется! — огрызнулся Руслан.

— Да и пёс с тобой! — рыкнула Ольга.

— Я хочу домой! — твёрдо сказала Настя.

— Я обещал, малявка, — тихо ответил Саша.

Настя снова пропустила это слово мимо ушей.

— Я б тоже пошёл куда-нибудь. Чего сидеть? — Эрик пожал плечами.

— Я должен вернуться к семье! — проговорил Георгий.

— Понять бы, куда дальше двигаться, — задумался Ян.

— А не всё ли равно теперь? — спросила Маша.

— В каком смысле? — встрял Слава.

— Мы всё время имели конкретную цель, и везде мимо. Один раз нас даже чуть не прибили. Может, имеет смысл действовать от противного и не искать чего-то конкретного? — объяснила Маша.

— А мне интересно, почему учитель хранит загадочное молчание, — насмешливо перебил Кривов. — Вы что скажете, Виктор Петрович?

Над двором повисла тишина. Богданов угрюмо посмотрел на учеников, потом отвернулся, потёр ладонями лицо и с усталым выдохом ответил:

— Согласен.

— С чем согласны? — переспросил Саша.

— С Машей. Пойдёмте куда-нибудь, — Виктор махнул рукой.

— Хануман вчера пропал, — протянул Ян. — Жаль.

— Подбросил бы, — мечтательно сказал Андрей.

— Не подбросил бы, — покачала головой Маша. — Опять бы, как Дашка, завёл разговоры про знаки судьбы и сказал бы, что нам надо идти пешком.

Ребята дружно вздохнули. На крытый двор степенно вошёл Кормилец.

— Приветствую Бога в вас! — зычно воскликнул он. — Хорошо ли вы спали под этой крышей?

— Спасибо! Мы спали прекрасно, — вежливо соврал Виктор. — Скажите, уважаемый Кормилец, как нам отсюда выйти на какую-нибудь дорогу? Мы прибыли не совсем обычным способом, и теперь не очень ориентируемся в пространстве.

— Ну куда же вы так торопитесь?

— А нам теперь, в общем-то, всё равно, здесь или где-то ещё… — грустно ответил Виктор.

Глаза Кормильца едва заметно сузились. Он оглядел Виктора, окинул взором компанию и чуть ухмыльнулся в бороду.

— Хм… Ну что ж? В таком случае, вы можете пройти через джунгли на север и выйдете на большой тракт. Ну или можете прибиться к кому-нибудь, кто путешествует по священной Ганге. Люди часто останавливаются здесь, чтобы получить благословение.

— Наверное, до реки добраться проще? — спросила Маша.

Обе близняшки до всей этой передряги дикую природу видели только на картинках и относились к ней с огромной настороженностью.

— Да. Проще. У Ганги есть гхат, к которому мы часто ходим, дорога теперь очень широкая и удобная, — сказал Кормилец с ухмылкой.

— Тогда я за реку! — вскричала Даша.

Девушка даже подняла руку, как на уроке.

— И меньше вероятность, что нас сожрут, — веско добавил Эрик.

— Значит, река, — согласился Кормилец. — Куда вы хотите попасть?

— А не важно, — отозвался Георгий. — Кто первый приплывёт.

— Прекрасно, — Кормилец расплылся в улыбке. — Я похлопочу о вас у первых же гостей.

— Нам нечем заплатить, — тихо напомнила Настя.

Действительно. После побега из Индрапрастхи у ребят остались только рюкзаки тех четверых, кто избежал заключения. Да и те были полупустыми.

— У вас есть руки, — наставительно произнес Кормилец. — Вы всегда можете расплатиться работой. Пока человек может работать, он не пропадёт. Разве что, сам захочет этого.

Ждать оказии пришлось совсем недолго. Как и говорил Кормилец, путешественники заходили в ашрам часто. К первым двум группам примкнуть не удалось, поскольку они прибыли на небольших лодках. Зато третьим прибывшим оказался богатый купец, шедший с товаром на корабле вниз по Ганге в Каши. Купец желал получить благословение на удачное путешествие и намеревался отбыть сразу же, как только закажет пуджу в храме.

Не далее, чем к полудню Кормилец получил для ребят разрешение присоединиться к плаванию. За час компания собралась и дошла до гхата по широкой просеке. Недалеко от берега на якоре стоял длинный корабль с навесом из пальмовых листьев в центре. На носу судна была вырезана какая-то скульптура, перевитая цветочными гирляндами. У гхата их уже ждала лодочка, чтобы переправить на борт.

Путники быстро взобрались на палубу и оглянулись на стоящего на берегу Кормильца с несколькими жителями ашрама. Капитан судна, несимпатичный худой властный мужчина, скомандовал поднять якорь. Странствие продолжилось.

Корабль отошёл довольно далеко, когда Настя порскнула к борту и крикнула:

— Кормилец! Кормилец! А с мальчиком, которого мы принесли, с ним всё будет в порядке?!

— Да, девочка. Он будет в порядке. Ему повезло. Вода может представлять большую опасность, — отозвался Кормилец.

При этих словах Виктор нахмурился. Эта фраза задела что-то в его памяти, но воспоминание никак не всплывало на поверхность. Настя счастливо улыбнулась и помахала людям на берегу. Те помахали в ответ.

Когда стоявших на борту уже невозможно было различить с берега, из джунглей тихо вышел Хануман. Обезьяночеловек присел, коснулся земли у ног Кормильца, дотронулся до своего лба и встал плечом к плечу с мужчиной. Вдвоём они наблюдали за тем, как гарбхара уменьшалась.

— Ювелирно! — тихо проговорил Хануман.

Битва

Виктор сидел под навесом на корабле и бездумно смотрел на проплывающий мимо пейзаж. Природные красоты больше не трогали его. Учитель начинал подозревать, что они застряли в этом мире навечно, и ему пора примерять наряд местных жителей и учиться есть термоядерную пищу. И отделаться от этого липкого чувства он никак не мог. Оно страшило Богданова, то ли своей новизной, то ли необратимостью, от которой он и бежал, запрыгнув на это судно. На кой чёрт они вообще полезли на этот баркас? Теперь сидят и тихо дрейфуют по Ганге в сторону какого-то Каши, где, возможно, тоже сидит какой-нибудь мудрец, который тоже не скажет, что им делать. Когда они смирятся и прекратят свой бесполезный бег? Говорят, после смирения наступает облегчение.

Он без устали прокручивал в голове события своей жизни. Что послужило спусковым крючком? С чего начался весь этот ужас? Что они сделали? «Вода может представлять большую опасность», — вспомнил он слова Кормильца. А вслед за ними в голове почему-то всплыли другие: «Также смертельную опасность может нести вода». Эта фраза, произнесённая хриплым таинственным голосом, намертво прилипла к образу экзальтированной продавщицы из магазинчика, где он давным-давно покупал пирамидки.

Жутко странный магазинчик с жутко странной продавщицей, которые появились в странное время и сгинули неизвестно куда. Магазинчик, где ему всучили престранный кулон, явившийся потом ему в кошмаре, после которого всё и началось. Виктор сунул руку под ворот рубашки и сдёрнул через голову кулончик-пёрышко. Стало слегка прохладнее, или ему так показалось?

Может ли это всё быть из-за какого-то маленького кулончика? Глупости! Украшения не могут обладать мистическими свойствами. Но ведь значки-переводчики-то работают… Виктор зло посмотрел на покачивающуюся на чёрном шнурке безделушку и решил, что хуже всё равно уже не будет. Испытав секундный порыв вышвырнуть кулон за борт, он сунул его в карман и тут же забыл про него. Тотчас же к нему тихо подошёл индиец, которого Виктор счёл капитаном данного судна. Он представился Черепахой.

— Можно присоединиться? — спросил он.

— Конечно, — грустно ответил Виктор.

— Тяжесть твоих дум прижимает моё судно чуть не ко дну великой Ганги, — по-доброму усмехнулся индиец. — Что так тревожит тебя?

— Я думаю о словах того человека в ашраме, Кормильца… Почему мы здесь? — проговорил Виктор. — И правда, почему? Что послужило причиной? Что мы такого сделали? И кто сделал? Может, кабинет был проклят, и в него нельзя заходить?

— Не заходить, не открывать, не делать… — Черепаха улыбнулся, глядя за борт. — Да, такое может быть. Если ничего не делать, то ничего и не произойдёт. Но это не значит, что ты своим бездействием направляешь судьбу.

Виктор непонимающе посмотрел на капитана. Индиец продолжал:

— Никто ни над чем не властен. Ты можешь запереться дома и жить в страхе, но твой престарелый сосед уснёт, не погасив печь перед сном, и твой дом сгорит. Ты можешь призывать на свою голову все мыслимые проклятия, но удача всё равно будет преследовать тебя. Потому, что всегда есть миллионы вещей, которые ты не можешь изменить, но они несут свою лепту в твою жизнь каждый день. Не думай, что всё тебе подвластно, и что всё можно исправить или повернуть вспять.

— Вы говорите загадками, — сокрушённо покачал головой Виктор.

— Поясню: если ты решил, что всё в твоей жизни из-за тебя одного, то нет. То, что ты слишком рано или поздно вышел из дому, или то, где ты был, и с кем говорил, не решают всего. Твои поступки, безусловно, влияют на твоё будущее, но не определяют его однозначно.

— Это совсем не приближает меня к пониманию того, как мне вернуть моих учеников домой, — Виктор опустил голову.

— Почему тебя это так беспокоит? Разве вам здесь так уж плохо? — спросил Черепаха.

— Я виноват, уважаемый Черепаха. Я очень виноват перед своими учениками, — вздохнул Виктор и потупил взор.

— Чувство вины очень легко взрастает в нашей душе, и его сложнее всего выкорчевать, ибо оно пускает корни глубоко. Именно поэтому на это чувство так любят давить некоторые люди, — Черепаха покачал головой. — В чём же ты виноват, Виктор?

— Я подумал о том, чтобы сдаться, — горько сказал Виктор.

— Сдаться? — поднял брови Черепаха.

— Да. Я вёл своих учеников по этой земле, чтобы найти помощь, но всюду, где бы её ни просил, получал отказ. Староста деревни, куда мы попали в самом начале нашего путешествия, предложил нам остаться в поселении и бросить затею найти путь домой. Царь Куру вообще бросил в клетку и обещал сжечь, не спросив имени-отчества. Факир, на которого наткнулся Кривов, хотел, подлец, забрать Настю. Но мы были мужественны и находили в себе силы продолжать поиски. А потом в ашраме, куда мы так рвались, мудреца не оказалось, к нам вышел только ученик…

— Неужели? — изумился Черепаха.

— … и сказал, что на наш вопрос вообще нельзя ответить. И это, наверное, подкосило меня. Я начал верить в то, что мы и правда отсюда не выберемся.

— Ну, во-первых, чужеземец, так ли уж вам отказывали в помощи? — улыбнулся Черепаха. — Староста деревни приютил вас, напоил, накормил и напутствовал, как умел. Король Куру научил вас сплочённости и помог воссоединиться с друзьями. Факир, как ты правильно заметил, настоящий подлец. И тем не менее, он разбудил вашу бдительность. А ученик из ашрама не отказал в помощи, а указал, что вопрос, который вы задаёте, не может получить ответа. Не потому, что он был зол на вас, а потому, что на этот вопрос ответа не знает никто, кроме вас.

— Если б я знал ответ на этот вопрос, я бы не метался по Индии, как ужаленный, — пробормотал Виктор.

— Значит, ты ещё не готов понять ответ, — просто предложил Черепаха.

— Да что тут сложного?! — вскипел Виктор. — Просто, как мычание! Как нам попасть домой?! Я очень готов услышать, понять и принять ответ на этот вопрос!

— Если бы ты был готов принять ответ, ты бы услышал его, даже если бы ни у кого ничего не спрашивал, — отрезал Черепаха.

— Да ну вас с вашими мудростями, — рыкнул Виктор. — Ответ в тебе самом, обратитесь к внутреннему глазу, прочистите чакры! Нет никакого глаза и ответов в нас никаких нет!

— Ну, сложность собственной личности — это вообще вопрос выбора, — кивнул Черепаха.

Виктор плюнул в сердцах, а к Черепахе тихо приблизился Асатиани.

— Не обижайтесь на него, пожалуйста! — тихо, но отчетливо шепнул он.

Виктор навострил уши, чуя, что сейчас ему будут мыть кости.

— Я не обижаюсь, дитя, — улыбнулся Черепаха. — Но ваш учитель поразительно глух для слышащего.

— Это ничего, он исправится, — Георгий подобрался поближе и уселся рядом на пол корабля. — Он чувствует себя обязанным вернуть нас домой.

— Правильно он чувствует. Он — учитель, вы — его ученики. Вы не равны. Поэтому да, он вам обязан. У неравных есть друг перед другом обязанности, — кивнул Черепаха.

Виктор повернулся лицом к реке, чтобы никто не мог видеть, как изменилось его лицо с этими словами. Странно: предполагать и убедиться — настолько разные вещи!

— Расскажите мне о Каши, пожалуйста, — попросил парень и склонил голову, приготовившись слушать. — Вы часто там бывали?

— Бывал, — хохотнул Черепаха. — Каши — самый святой город на земле, мы называем такие места «тиртх». Именно в этом месте Шива создал наш мир. Он основал этот город пять тысяч лет назад и пребывает там со своей женой Парвати. Туда приезжает множество людей, чтобы омыться в водах священной Ганги, принести ей дары и жертвы. По вечерам гхаты на левом берегу Ганги полыхают огнями пудж и погребальных костров. Дивное зрелище. Каши огромен, да вы и сам это скоро увидите. Нам пару часов осталось. Мандиры города великолепны, в Каши есть сотни мандиров для сотен богов.

— У вас столько богов… — мечтательно протянул Асатиани.

— На самом деле, всего один, дитя. Всё есть нерушимый, недвижимый, неизменный Брахман. Всё есть закон и источник. Но у него есть три миллиона триста тридцать три тысячи триста тридцать три лица. Все наши боги — это лица Брахмана. И всё, что ты видишь — это Брахман. И наш Атман — тоже.

— Кто? — Георгий вконец растерялся.

— Атман, — Черепаха огладил бороду. — Брахман, осознавший себя. То есть, я. Или ты, — он легонько ткнул парня пальцем в нос. — То высшее, что в нас есть. Наше «я», которое Брахман.

— Ничего не понял, — Асатиани развёл руками.

— Я есть Брахман. И ты есть Брахман. И мир вокруг тебя — тоже. И боги. Ты — это мир, а мир — это ты. И ища ответы, иди в первую очередь к себе, — добавил Черепаха и повернул голову в сторону поднимающегося на палубе шума.

Виктор тоже отвлёкся от философствований Черепахи и оглянулся.

— … и мы рискуем повторить подвиг Моисея в этих джунглях! — проворчала Ольга, продолжая долго распалявшийся разговор.

— У Моисея, если не ошибаюсь, всё закончилось довольно неплохо! — вставил Берг.

— Да! Только он сорок лет по пустыне бродил! Готов вернуться предпенсионером? — рявкнула Светлова.

— Оль, остынь… — попыталась вмешаться Маша.

— Да хрен она остынет, зануда! — бухнул Сорокин.

— Заткнись! — рассвирепела Ольга. — Не развоняйся ты про своих змей на практике, может, и не было бы ничего!

— Я что, по-твоему, во всём виноват? — Андрей поднялся во весь рост.

— Сорокин, уймись! Светлова, марш на корму! — подал голос Виктор.

— А Вы бы помолчали, Виктор Петрович, — не поднимая глаз прорычал Кривов. — Вы вообще порывались сесть на зад ещё в деревне и плюнуть на всю идею возвращения! Думаете, никто не понял?

— Да и пошли-то только потому, что духу не хватило признаться, что вы отчаянно трусили! — добавила Ольга.

— Неправда! — вскричал Виктор.

— Правда! И завели нас прямиком в тюремную камеру! — влез Агеев.

— Кто бы говорил, Рус?! — взвизгнула Маша. — Не наорал бы на Сашу — могли бы и вывернуться все вместе!

— Так мы и вывернулись… — буркнул Слава.

Георгий поспешил подойти к товарищам.

— Да что ты! — гнусаво промычал Ян. — Зашибись, вывернулись! Из вещей только штаны остались, ободрали до последнего рюкзака! Даже пожрать купить не на что!

— А тебе б только пожрать! — выпалил Асатиани.

— Спрыгни за борт, сделай милость! — огрызнулся Ян.

— А ты сам-то, Кривов! — взбеленился Виктор. — Свалил и бросил нас там в лесу!

— Да, вроде как, Вы ж у нас за главного числитесь, — усмехнулся Саша. — Получается, я не бросил, а создал филиал нашей душевной компании!

— Ребята… — неуверенно пробормотала Настя, подходя к ссорящимся ребятам.

— А ты чего лезешь? Самая умная?! — бросил Сорокин. — Не видишь, взрослые люди разговаривают!

— Темнеет странно, вы не заметили? — тихо проговорила Настя.

Ребята, наконец, прекратили пререкаться и подняли головы.

На небо с запада наползала непонятная туча, сжирая свет заходящего солнца. Поднялся ветер, раскачивая шедшую под парусом лодку, по берегам раскричались обезьяны. Школьники и члены команды начали беспокойно оглядываться по сторонам. Ветер разом согнал с деревьев несметное полчище птиц, выглядевших чёрными силуэтами на фоне стремительно темнеющего неба. Птицы с криками сбились в стаю и заметались прямо над кораблем, напоминая жуткий дышащий живой организм, пульсирующий над головами.

Ветер завертелся вокруг корабля, выбивая слёзы из глаз, трепля одежду. Запахло чем-то гнилым. Воздух наполнился низким давящим гулом. Корабль мелко завибрировал под ногами. Обезьяньи вопли превратились в исступлённый вой. Люди испуганно вертели головами, пытаясь понять, что происходит. Наконец кто-то с невнятным криком ткнул пальцем в небо.

— Это ракшасы! К бою! — вдруг заорал рослый охранник, и в его голосе явно проступили панические ноты.

Люди забегали по палубе. Ребят расталкивали к бортам. По всему кораблю пронёсся металлический лязг — мужчины обнажали оружие. Короткие копья, странной формы мечи и кинжалы, в темноте было толком не разобрать. Птичья стая над их головами внезапно сделала широкий крюк и понеслась на корабль в слаженной атаке. Ребята инстинктивно попадали на доски, прикрыв головы руками. Вооружённые матросы вскинули щиты. Те, у кого их не было, спрятались под навес в центре. «Бам-бам-бам» — застучало по палубе, и повисла тишина. Виктор, приподняв голову, огляделся и застыл в мистическом ужасе.

Из чёрных клубящихся сгустков тьмы овеществлялись согнутые тела. Виктор похолодел. На палубе с колен поднимались чудовища. Десяток чёрных косматых фигур, напоминающих людей в рваных грязных набедренных повязках. Некоторые, с ужасом понял Виктор, имели четыре руки. Они все были вооружены сверкающим стальным оружием, покрытым какой-то отвратительной чёрной слизью. От ракшасов исходил омерзительный смрад гниющего мяса.

Один из демонов выпрямился во весь свой немалый рост и окинул судно взглядом. Между спутанными пыльно-чёрными волосами сверкнули выпученные красные нечеловеческие глаза. Уродливая морда повернулась из стороны в сторону. Чудовище не могло закрыть пасть, из которой торчали похожие на стекольные осколки зубы, пятнистые, как серый гранит. Скошенный приплюснутый нос съёжился и втянул воздух, принюхиваясь. С аппетитом причмокнув, монстр поднял меч, раскрыл пасть и издал пронзительный визг, поваливший людей на колени. Его свита разом бросилась в атаку.

Вооружённые люди вскочили и отважно приняли удар, послышались крики, брызнула первая кровь. Людей было больше, но демоны ужасали своей мощью. Сопротивление разметали мгновенно, превратив строй обороняющихся в свалку. Какофония вокруг корабля усилилась. Над головами на бреющем полёте с криками носились чёрные птицы, задевая когтями головы сражающихся. Отовсюду слышались искажённые вопли невидимых животных.

Виктор увидел, как через низкие борта на палубу из ниоткуда переваливаются извивающиеся змеиные тела. Одна змея заползла на плечо Насте, и девочка с оглушительным визгом отшвырнула её в воду. Крик привлёк внимание, и двое чудовищ развернулись к первокласснице, как акулы, почуявшие кровь.

Виктор действовал инстинктивно. Он подхватил валявшуюся рядом неизвестно от чего отломанную палку и дико вытаращив от ужаса глаза встал перед Настей. Учитель бестолково размахивал своим нелепым оружием из стороны в сторону. Девочка сжалась под бортом. Со стороны чудовищ послышалось бульканье, похожее на смех. Монстры пошли на Виктора, раскручивая оружие в руках.

Берг вместе с каким-то матросом отмахивался от чудовища подхваченной с палубы бухтой каната. Их неумолимо теснили к корме. Кривов, Вельский и Сорокин пытались прикрыть визжащих близняшек. Ольга бесполезно расколотила третий глиняный горшок о чью-то голову. Девушка попыталась ткнуть осколком в отвратительное рыло ракшаса и чудом избежала клацнувших зубов. Стоявший рядом матрос оттолкнул её, взмахнул длинным кинжалом и тут же получил рану через всю руку. Ян и Слава скрылись под куском плотной материи от пикирующих на них птиц. Руслан, раскорячив ноги, упёрся в сваленные на палубе бочки и поразительно метко метал тяжёлые колючие плоды в демонов. Совершив бросок, он уверенно нырял в укрытие. Подбитые им демоны хватались за уязвлённые глаза и лица, внося в происходящее ещё большую сумятицу.

Дерущиеся метались по палубе, крики людей смешались с воплями чудищ. На помощь к Виктору бросился один из индийцев, и они вместе старались отбиться от идущих к ним демонов. Им удавалось продержаться по одной причине — в тесноте многорукие уроды мешали друг другу и никак не желали уступить первенство другому.

Изловчившись, Виктор саданул чудовище палкой в висок, матрос добавил ему скорости пинком. Оно взмахнуло руками и, потеряв равновесие, неловко ступило по палубе. Настя, не прекращая визжать от ужаса, выставила ногу, о которую ракшас споткнулся и вывалился за борт. Послышался всплеск, потом шипение, в небо рванул столб вонючего пара, из центра которого донёсся кошмарный крик.

— Они боятся воды!!! — не своим голосом заорал Виктор.

Люди отреагировали мгновенно. Георгий плюхнул за борт ведро на верёвке и плеснул на палубу, щедро оросив ближайшего демона и стоящих рядом матросов. Отовсюду слышался плеск — люди черпали воду и выплёскивали её на ракшасов. Визг пронёсся по кораблю. Ракшасы бесновались и вертелись на месте, раздирая собственную чёрную плоть длинными когтями. Один из демонов попытался задушить матроса и отскочил, тряся обожжёнными руками. Вода священной Ганги сделала людей неуязвимыми к прикосновениям чудовищ.

Главарь демонов окинул взором поле боя и в ярости закричал. Но битва ещё не была окончена. Предводитель ракшасов загавкал, лязгая зубами. Гарбхара натужно дрогнула. Люди попадали с ног на палубу. Судно билось как в припадке, а потом, низко хлюпнув, оторвалось от реки. Вода и берега ухнули куда-то вниз. Спасительная Ганга удалялась. Корабль болтался в воздухе, как сорванный ветром лист. Люди кричали и падали, теряя равновесие. Ничего не могло дать опору, не за что было зацепиться. Один из матросов не удержался, вывалился за борт и с криком полетел вниз. Всплеск послышался нескоро.

— Что это? — просипел Виктор.

— Ракшасы. Демоны. Зло, — отрывисто отозвался запыхавшийся матрос.

— Как их победить?

— Их может прогнать Индра, но до восхода ещё очень далеко. Плохо дело.

Матросы вопили, Агеев откровенно матерился, Кривов пытался отдавать команды, демоны наседали. Виктор заметил, что они пытались оглушать людей и бросать в один угол на палубу, а не убивать. Он даже представлять не хотел, что они задумали. По палубе ползали змеи, стремясь ужалить сопротивляющихся людей в ноги, птицы пикировали, метя в глаза. Демоны, чуя близкую победу, разъярились ещё больше. Стоя над поверженными они роняли на палубу слюни.

Виктор вцепился в борт, подперев Настю ногой, и принялся отмахиваться от нападающего дубинкой. Его товарищ-матрос лежал рядом без сознания, на его виске набухала уродливая пересечённая кровоточащей раной шишка. Взгляд учителя метался по палубе в поисках спасения. Наступающий на него монстр ухмылялся и красовался перед ним, раскручивая мечи.

— Агни! — раздался откуда-то вопль.

Виктор повернул голову на крик и увидел, как пузатый купец схватил масляную лампу и щедро плеснул масло на сваленный в центре гарбхары товар. Полыхнуло. В лицо ударил жар, в небо повалил удушливый чёрный дым. Демоны завопили разом и отпрянули от разрастающегося клуба огня.

— Ом Шри Агни Сурья Джая Рам! — запел купец.

— Ом Шри Агни Сурья Джая Рам! — мгновенно подхватили остальные.

Демоны метались по палубе, ошеломлённые, но всё ещё смертоносные. Пламя разрасталось. Дым стелился по доскам, накрывая клубами бойню. Люди застряли между демонами и огнем в высоте над водой. Настя фальцетом подхватила мантру за остальными, и Виктор, вдохнув поглубже, последовал её примеру. Он понятия не имел, помогал ли он своим пением. Пламя вдруг затрепетало, как живое, заколыхалось из стороны в сторону и взметнулось к небу вопреки порывам бешеного ветра. Глаза резало от жара, дым начал душить и драть горло. Виктор толкнул Настю на живот на палубу, дёрнул надорванный пропитанный водой рукав своей рубашки, оборвав его по плечо. Скрутив тряпку в комок, он сунул его девочке под нос, надеясь, что тот хоть немного защитит её от гари.

Пламя бесновалось, как привязанный зверь. Люди отползали подальше, утаскивая товарищей от демонов, кричащих дикими голосами. Вдруг пламя издало рёв и рванулось вверх двумя крутыми спиралями, напоминающими бараньи рога. Огонь начал остервенело стегать демонов пылающими плетьми, рассыпая повсюду жалящие искры. Люди в ужасе забились в углы, не переставая петь мантру.

Виктор отшатнулся, свернулся на палубе, прикрыв Настю своим телом. Его обсыпало угольями и искрами, рубашка загорелась, и он перекатился на спину, чтобы сбить крохотные язычки пламени. Спину ошпарило, лицо и открытые руки обжигало. Виктор понял, что если так будет продолжаться, то конец придёт не только демонам, но и людям.

Визг демонов стал оглушающим, пламя подпаливало их и выбрасывало за борт, откуда слышались вопли. Оно ярилось, пока на палубе не остался один предводитель ракшасов. Демон закричал, люди в ужасе смотрели на него, никто не решался выйти с чудовищем один на один. И тогда в центр палубы спокойно вышел Черепаха.

Его одежда была в порядке, будто он не побывал вместе во всеми в ужасном сражении. Лицо его преисполнилось спокойствия.

— Уходи, — уверенно сказал он ракшасу.

Тот заревел в ответ и поднял зажатое в каждой из четырёх рук оружие.

— Уходи! — резче повторил Черепаха.

Демон пошёл на капитана. Черепаха не двинулся. Он только нахмурил брови и пронзил ракшаса внезапно полыхнувшим взглядом. Оружие демона вылетело из рук и унеслось за борт. Ракшас сделал ещё шаг. Черепаха как-то натужно дёрнул головой, и его противник отлетел на несколько метров, как от удара. Но это не охладило его пыл. Чудовище поднялось на ноги и помчалось на капитана с животным воплем. Черепаха коротко топнул ногой. Дрожь сотрясла всё судно и оставшихся на нём людей. Пламя, полыхавшее за спиной Черепахи, дёрнулось. Демона подбросило в воздух и смело с корабля.

Гарбхара дрогнула в воздухе, когда с исчезновением последнего демона поддерживающая её сила исчезла, и полетела вниз. За треском едва было слышно истерическое «Полундрааааааа!» голосом Асатиани. Виктор вцепился в какие-то доски и притиснул Настю вниз.

ШМЯК!

Корабль рухнул в воду, грудью ударившись о поверхность. Людей швырнуло, горящие тюки разметало по палубе, часть вышвырнуло за борт. От удара в воздух взметнулась туча брызг, которые обрушились благодатным дождём на полыхающее судно. Под водяной пылью пламя утихомирилось, будто его приласкали нежные руки. А потом всё затихло.

Бдение богини.

Виктор дико огляделся, быстро осмотрел встрёпанную, помятую, но невредимую Настю, а потом вскочил и побежал по палубе, разыскивая своих учеников. Ян и Слава нашлись сидящими без движения бок о бок, в руках у них были погасшие факелы, с которых ещё капала вода. Волосы мальчишек завились от жара, лица были перемазаны сажей. При виде учителя они отмерли и без единого слова на четвереньках поползли в сторону Насти.

Георгий безвольно лежал лицом вниз, в порыве героизма накрыв Ольгу собой. За свой поступок он поплатился: рубашка на его спине была разорвана и обуглена. На голой коже красовались болезненные, но неопасные ожоги. Светлова, шипя и отплёвываясь, пыталась спихнуть его с себя, пока не увидела израненную спину парня. Тут же её движения стали гораздо более бережными, хотя шипеть девушка не перестала. Виктор испуганно рванулся к Асатиани. Приблизившись, учитель заметил, как ловелас на мгновение приоткрыл один хитрый-прехитрый глаз и еле заметно довольно ухмыльнулся. Почти натурально извернувшись, Георгий уткнулся носом в Ольгину шею, жалобно застонал и повис на девичьих руках ещё более скорбно. Виктор плюнул в сердцах и пошёл дальше, чувствуя устремлённый в его спину удивлённо-негодующий взгляд Светловой.

На корме кого-то накрыло парусом, придавленным обугленными джутовыми канатами. Этот кто-то копошился в попытках выбраться и громко ругался. Застрявшему помогали матросы. Судя по бодрому потоку слов и силе голоса, жизни спелёнатого ничто не угрожало. И действительно, спустя минуту над парусом взвился в полный рост Руслан. В разорванной одежде, но живой и здоровый, он с воинственным оскалом пару раз бесцельно взмахнул трофейным мечом и затих, увидев, что бой окончен.

Берг уже бегал с матросами, помогая тушить пожар. Он чуть прихрамывал, но выглядел неплохо. Виктор привлёк его внимание и вздёрнул подбородок, спрашивая, как у него дела. Берг кивнул и вернулся к тушению пожара.

Виктор заметил последних подопечных. Маша и Даша рыдали, повиснув на Вельском. Парень стоически предоставлял девушкам плечи для орошения слезами, хотя, по выражению его лица было понятно, что Дима от процесса не в восторге. Помятый и оборванный Кривов стоял крепко, широко расставив ноги, и так же пристально, как Виктор, оглядывал палубу. Его рубашка представляла собой сплошное месиво лоскутков. В руках Саша сжимал меч и почему-то чеканное металлическое блюдо. Взгляд его был бешеный.

Сорокин неловко сидел у ног Кривова. Виктор поспешил к ним.

— Вы в порядке? — спросил он, подбегая ближе.

— Дыаааааааа, — прорыдала Маша.

— Я так испугалаааааась… — вторила ей Даша.

— Нет, н-не в порядке… — как-то тихо просипел Сорокин.

Виктор перевёл взгляд на Андрея. Лицо парня было неестественно бледным, лоб покрывала испарина, он часто дышал. Виктор упал рядом с Сорокиным на колени, с другой стороны от него присел Кривов. Богданов окинул Андрея взглядом и непонимающе посмотрел ему в глаза. Сорокин медленно поднял намертво стиснутую в дрожащей руке угольно-чёрную змею. Её голова с окровавленной пастью безжизненно обвисла. Виктор почувствовал, как у него застывают внутренности.

— Поймал… — просипел Сорокин.

— Куда?.. — проблеял Виктор, молясь, чтобы укус был не на туловище или голове.

Но Саша уже действовал, его руки молниеносно выдёргивали ремень из шлёвок собственных брюк. Мгновение спустя оба заметили небольшое кровавое пятно на левой лодыжке Сорокина. Кривов захлестнул бедро Андрея ремнём и, сжав зубы, без жалости стянул ногу одноклассника прямо поверх брюк. Андрей закричал от боли.

— Не шевелись, — сквозь зубы проговорил Саша.

— Врач! Здесь есть врач? — ни на что не надеясь панически закричал Виктор.

— Что у вас там? — неожиданно раздался очень звучный уверенный голос.

К ним твёрдой походкой шёл Черепаха. Мужчина подошёл, быстро осмотрел Андрея, бросил взгляд на схваченную им змею, и глаза его сузились. Он уверенно положил руку на рану и запел:

— Ом эти ми туда соха…

Черепаха ритмично и монотонно напевал эти слова, не отпуская руки с раненой лодыжки Сорокина. Из-под его ладони, казалось, струился свет. Ребята сгрудились вокруг сидящих на палубе и завороженно смотрели на священнодействие. Вскоре Черепаха поднял глаза и указал Кривову на ремень. Саша напряжённо остановил его:

— Яд нейтрализован? Он будет в порядке?

— Жгут больше не нужен, чужеземец. Снимай. Я не могу прикоснуться к изделию из кожи священной коровы, — тяжело проговорил Черепаха.

Саша посмотрел на мужчину и рывком сдёрнул кожаную полосу с бедра Сорокина, тот облегчённо выдохнул, но тотчас же скривился и пробормотал:

— Нога как будто ледяная…

Черепаха нахмурился ещё сильнее и разорвал штанину Андрея, обнажая жуткое зрелище. Ранки, оставленные зубами змеи, были чёрными. Настолько чёрными, что вообще не отражали свет, как два миниатюрных отверстия в пустоту. Вокруг них фиолетовой болезненной пульсирующей паутиной проступили вены, кожа от пятки до середины голени приобрела серо-синий мертвецкий оттенок.

— Ч-ч-чё за фигня?! — взвизгнул Андрей.

Парень уставился на свою ногу так, будто она ему не принадлежала. Черепаха медлил с ответом.

— Мои умения опираются на силу высоких познаний, чужеземец, — медленно говорил Черепаха. — Я весьма искусен во врачевании и могу исцелить укус любой змеи. Я могу изгнать из тела яд даже лучшего из змей, Такшаки. Но то, что ты держишь в руке, чужеземец, — это не змея.

— А чё это? — спросил Сорокин, растерянно глядя на чёрную змею.

— Это воплощённый Хаос, — ответил Черепаха. — Посланец самой Смерти. Существо не нашего мира. Теперь в твоих венах течёт Халахала. Никому не под силу излечить тебя.

Сорокин побледнел ещё больше и сглотнул.

— И что теперь делать? — дрожащим голосом спросила Маша.

— Я замедлил распространение Хаоса по его телу, но изгнать яд из тела я не могу, — покачал головой Черепаха.

— Он что, теперь умрёт? — пискнул Ян.

— Это вполне вероятно.

— Но не неизбежно? — уцепился за соломинку Виктор.

— Можно попытаться… — протянул Черепаха и едва заметно бросил одобрительный взгляд на Виктора.

— Что нужно делать?! — почти хором выпалили ребята.

Черепаха помедлил, пожевал губами и поднялся. Он подошёл к борту гарбхары и посмотрел вдаль.

— Правьте к гхатам, — звучно скомандовал он.

Матросы пытались вставить весла в уключины. Ребята бросились им помогать. Девушки заливали пламя. Настя осталась с Андреем.

— Куда мы? — спросил Виктор.

— В храм.

— Молиться? Сейчас?! — вскричал Виктор.

— Вы попали к нам в начале месяца Ашвина. Светлая половина этого месяца посвящена Дурге. Сегодня начинается Дурга-пуджа, которая продлится четыре дня. Мы примем участие в обряде Ягран. Всенощном Бдении.

Ребята непонимающе уставились на Черепаху.

— Дурга — супруга Шивы, который уже имел дело с Халахалой. Мы обратимся за помощью к богине.

— Напрямую? — скептически спросил Кривов.

— Не ёрничай, чужеземец, — осадил его Черепаха. — Вы всё увидите. Если нам повезёт, богиня ответит нам.

— Я считаю, надо искать врача, — упорствовал Саша.

— Я сделал больше, чем смог бы любой из лекарей. Но это не смогло очистить тело твоего друга. Я предлагаю вам обратиться к настолько высокой помощи, насколько это возможно. Дитя, ты можешь встать, — обратился Черепаха к Андрею.

Сорокин смог встать сам, аккуратно наступил на раненную ногу, потом попрыгал на ней и с удивлением проговорил:

— Странные ощущения… Но не больно.

Гарбхара, повинуясь слаженным усилиям матросов и ребят, тяжело пошла под углом к течению. Корабль умирал и нёс людей к спасительной суше из последних сил. На палубе было тихо и мрачно. Команда потеряла нескольких матросов. Весь товар был уничтожен. Ужас пережитой битвы ещё не отпустил людей. Скорбь по погибшим осязаемо витала в воздухе.

Виктор наконец поднял голову и огляделся по сторонам. Перед ними во всём своём величии предстал ночной Каши. Спускающиеся ступенями к воде гхаты были освещены огнями. Огромные костры в три человеческих роста плевались в небо алыми искрами, на ступенях сияли костры поменьше. Огни пылали на блюдах в руках людей, в увитых цветами плошках, пущенных на воду. Город сиял тревожным оранжево-красным светом. Густой дым поднимался над набережной, застилая ярко мерцавшие звёзды.

Подпаленная гарбхара подошла к берегу. Песнопения стали громче. Матросы спрыгнули в реку и троекратно окунулись с головой, смывая с себя копоть и кровь, судно за верёвки подтащили к причалу и пришвартовали. Когда на берег сошёл Черепаха, за ним потянулись и остальные. Его на почтительном расстоянии окружила толпа и начала благоговейно кланяться.

— Идите за мной, — скомандовал Черепаха и устремился вперёд по гхатам вниз по Ганге.

Ребята переглянулись, но всё-таки последовали за капитаном. Андрей, чуть прихрамывая, шёл сам. Настя держалась рядом с ним. Кривов недовольно бормотал себе под нос.

Всю набережную запрудил народ. Люди совершали омовение, люди возносили молитвы, люди рыдали и радовались. На гхатах были устроены площадки, на которых полыхали огромные костры. Вокруг этих костров стояли облачённые в белое. Погребальные плачи и славословия смешались в одну какофонию. За гхатами возвышались еле различимые в благовонном дыму резные каменные и деревянные здания, сверкающие позолотой.

Черепаха вскоре свернул от реки и углубился в город, где, казалось, храмов едва ли не больше, чем домов. Невероятно кривые узкие улицы были полны паломников, обнажённых садху, проповедующих гуру, у ног которых сидели ученики. Под стенами спали бродячие собаки. На верёвках сушилось выстиранное бельё. Здесь же продавались вязанки дров для костров, цветочные гирлянды и благовония для обрядов. На улице было шумно даже ночью.

К ребятам присоединялись местные жители. Вскоре собралась огромная поющая процессия. Люди скандировали «Ом Дум Дургайей Намаха». По-видимому, шествие и служило началом богослужения. Вскоре ребята увидели впереди ярко-красное здание храма на берегу пруда. Люди слаженно обходили святилище с огнями в руках, как в крестном ходу.

Черепаха придержал ребят у входа.

— Обувь нужно снять, — сказал он и осмотрел босые ноги школьников. — Хорошо. Не мешайте, не высовывайтесь. Вообще, иноверцам вход в храм воспрещён. Постарайтесь не привлекать внимания. Старайтесь выкинуть из головы дурные мысли — Дурга всевидяща. Она не потерпит зла в своей обители.

— А что, если?.. — начал было Ян.

— Не проверяйте! — отрезал Черепаха.

— Нам бы не благовония жечь, а врача нормального! — взорвался Саша.

— А они все здесь! — настаивал Черепаха. — Весь город здесь!

Кривов фыркнул, отвернулся и заметался по крошечному клочку земли, свободному от людей. Экзальтированная толпа танцевала и кружилась вокруг храма. Найти в ней кого-то конкретного было совершенно невозможно. Взгляд Саши перескакивал с лица на лицо и становился всё отчаяннее.

— Я помочь пытаюсь, — мягче сказал Черепаха.

— Да не вышла бы боком эта помощь… — еле слышно пробормотал Саша.

— Я испрошу помощи у богини. И если нам повезёт, она снизойдёт к нам.

Все поплелись за Черепахой в забитый народом храм.

Убранство храма было очень красочным: на стенах изображались сцены из бытия богини. От сочных и ярких красок рябило в глазах. Ребят толкали и пихали, люди вокруг пели мантры. Всё бурлило в напряжённом ожидании.

Черепаха оставил ребят и начал пробираться к алтарю, толпа перед ним благоговейно расступалась. У одной из стен над алтарём стояла статуя многорукой богини. Ребята могли видеть только её голову, в облике которой не было ничего умиротворяющего: черноволосая, с вытаращенными глазами и нахмуренными бровями. Она с яростным выражением на белом лице взирала на волнующихся у её ног людей.

— Грозная дама, — прошептал Асатиани.

— Да уж… — отозвалась Маша. — Как бы не зашибла вместо помощи…

— Не надо, Маш! Черепаха сказал думать о хорошем, — напутствовал Слава. — Иначе быть беде.

— Ой, мне кажется, я что-то такое чувствую… — сдавленно прошептала Даша.

— Что? — так же сдавленно спросил её Ян.

— А-а-апчхи! — выдала Даша и застыла, прислушавшись к себе. — Нет, всё. Всё прошло.

Сорокин цокнул языком и закатил глаза. Берг хохотнул.

— Не хворай, — сквозь зубы проговорила Ольга.

Священнодействие началось. Пуджу проводил Черепаха. Звучала музыка, били барабаны, Черепаха пел гимны, окроплял статую чем-то и украшал её цветами. Толпа бурлила и перемешивалась в зале, люди подходили к богине с поклонами и складывали к её ногам подношения.

Под звук барабанов в зал вошли разодетые в красное с золотом танцовщицы. При виде них у Кривова дёрнулся глаз. Девушки начали двигаться в такт музыке, скорее изображая пантомиму, чем танцуя. К ним выбежал мужчина, наряженный в замысловатый костюм. Ребята поняли — у ног статуи Дурги разворачивалось представление о битве богини с каким-то демоном. Дурга хохотала в неистовстве боя и поражала своего врага копьём. Когда демон был побеждён, к танцовщицам вышел ещё один мужчина, одетый львом, и солистка закинула на него ногу в финальной позе. Остальные танцовщицы забежали ей за спину, раскинув руки так, словно над поверженным демоном на льве восседает сама многорукая грозная Дурга.

По залу пронёсся порыв ветра, поколебав язычки пламени. Музыканты сбились с ритма и затихли. Песнопения прекратились, люди в страхе ахнули. В зале повисла тишина. Только огонь на алтаре разгорелся ярче. Он отбрасывал на статую тени, делая облик богини ещё более устрашающим.

Одна из танцовщиц, стоявшая в заднем ряду, неловко дёрнулась и издала сдавленный вопль. Тело ее выгнулось дугой, казалось, что сейчас затрещат её кости. И вдруг девушка встала, сгорбившись. Тень за спиной статуи выросла до исполинских размеров, накрывая собой стены и потолок. Люди упали на колени. Причёска танцовщицы распалась, и чёрные кудри поплыли по воздуху, как по воде. Одежды ее трепетали безо всякого ветра, как будто она стояла над жарким пламенем. Кожа на глазах побелела. Девушка медленно распрямилась и открыла глаза. Виктор мог поклясться, что в глазах её полыхал огонь. Ноздри танцовщицы гневно раздувались, брови были нахмурены. Весь её облик странно подрагивал и плыл.

Дурга, а это без сомнения, была она, огляделась на павших ниц паломников и громогласно расхохоталась. Изо рта её вырвалось пламя. Богиня опустила голову и тяжело посмотрела на школьников. Она пошла к ним, при каждом её шаге по храму пробегала дрожь. Дурга приблизилась и заглянула в глаза Виктору. «Слаб-слаб-слаб-слаб», — пронеслось у него в голове затихающим шёпотом. Богиня презрительно усмехнулась. Виктор отвёл глаза. Дурга перевела взгляд на других школьников. Ребята съёжились. На щеках Кривова заиграли желваки, Настя стыдливо опустила голову, Берг отвернулся. Прямого взгляда богини не выдержал никто.

— В мой храм принято приходить с чистым сердцем, дасы!

Ребята замерли, не смея пошевелиться. Дурга наконец, подошла к Сорокину.

— Хм… — усмехнулась она. — Недолго тебе осталось.

Она наклонилась к плечу Андрея, раздула ноздри, шумно втянула воздух и продолжила:

— Я чую на тебе смертный смрад.

Богиня обошла вокруг Андрея и снова встала перед ним. Непонятно как, миниатюрная, она тем не менее смотрела на него сверху вниз.

— Хочешь жить, дас?

— Хочу, — просипел Андрей, сглотнув.

Дурга снова расхохоталась, запрокинув голову. Отсмеявшись, она с ироничной улыбкой посмотрела на Сорокина и сказала:

— Конечно, хочешь! Хм… — богиня хмыкнула, оглядев Андрея с ног до головы. — Можешь попытаться добыть сокровище. Пить его вам нельзя, но вытравить яд из раны оно поможет. Сокровище исцеляет!

Ребята непонимающе переглянулись и уставились на Дургу во все глаза.

— Но только одного из вас! — крикнула вдруг богиня.

Ребята подскочили, как и все в храме. Вдруг Дурга в упор посмотрела на Ольгу, улыбнулась и ткнула её в нос:

— Пунь! Можете попытаться. А теперь… Вон из моей обители!!!

Дрожь от этого вопля пронеслась по храму и задула последние огоньки. Тело богини засветилось рыжим пламенным светом, ослепив всех присутствующих. Ребята вылетели из храма и пришли в себя только в его дворе. Саша держал Настю за воротник. Из храма доносился нечеловеческий хохот. В открытых дверях было видно, что Дурга пустилась танцевать, позвякивая браслетами на руках и лодыжках. Из окон храма струился алый свет. Богомольцы вокруг святилища попадали ниц и запели. Ребята отбежали от храма на безопасное расстояние и только там позволили себе обернуться и перевести дух.

— Кто-нибудь чё-нибудь понял? — спросил Сорокин.

— Не-а, — хором отозвались ребята.

Из храма сквозь толпу быстрой походкой вышел Черепаха. Глаза его блестели, на лице был написан азарт.

— Вы невероятные счастливцы! Дурга вас не убила!

— А могла?! — вскричала Ольга.

— Конечно!

— И Вы говорите об этом только сейчас?! — разозлился Виктор.

— Это был единственный способ спросить совета. А что? Вы бы отказались? — вкрадчиво спросил Черепаха.

— Я пошёл бы один! — рыкнул Сорокин.

Черепаха устало нахмурился.

— И я бы с ним пошёл! — крикнули хором Виктор и Саша.

— И я бы пошёл, а остальных бы оставили! — встрял Дима.

— И я, — тихо прошептала Настя.

— Всё позади. И вы получили совет. — Черепаха окинул всех задумчивым взглядом из-под кустистых бровей.

— Какой совет? Белиберда какая-то! — возмутился Асатиани. — Только поседел зря!

— Что за сокровище? — силилась понять Даша. — Это что-то потустороннее, да?

— Ах, ну да… Вы не знаете, — пробормотал Черепаха.

— Чего не знаем? — хором спросили ребята.

Черепаха поманил их уйти с оживлённой улицы. После явления Дурги толпа просто сошла с ума, на площади перед храмом образовалось настоящее столпотворение. Ребятам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга в этом гвалте. Они спешно отошли с улицы и забились в какой-то крохотный двор. Черепаха уселся на каменный парапет, а ребята и Виктор уселись перед ним прямо на землю. Мужчина начал рассказ:

— Есть легенда, шрути. То есть, услышанная нашими предками от богов.

— Прямо от богов? — благоговейно перебила Даша.

— Да. Сегодня вы видели, что это вполне возможно. Так вот. Когда-то на заре времён, немногим после очередного создания нашего мира в теле Вишну, дэвы и асуры, решили получить напиток бессмертия.

Лица ребят непонимающе вытянулись. Черепаха тут же пояснил:

— Называйте их богами и демонами, если хотите. Напиток бессмертия мы называем «Амрита». Вишну просветил дэвов и асуров, что Амрита покоится на дне Молочного Океана, и чтобы добыть её, Океан необходимо взболтать.

— Как коктейль? — удивился Сорокин.

Черепаха посмотрел на него укоризненно.

— Как любую жидкость, Сорокин! Не позорь Родину! — буркнул Виктор.

— Для этого дэвы и асуры взяли гору Мандара, верхушку горы Меру, центра мироздания. Дэвы и асуры водрузили её в центр Молочного океана, после чего обернули вокруг неё змея Васуки, как верёвку. Проделав это, они начали по очереди тянуть змея то за хвост, то за голову. Мандара стала вращаться, как мутовка, взбивая воды Океана, отчего они превратились в гхи, топлёное масло. В начале из вод показался самый страшный во вселенной яд — Халахала. Его эссенцию забрали себе все змеи и другие ядовитые твари и растения.

Сорокин взглянул на свою ногу.

— Да, дитя! Похоже, что укусившая тебя тварь была источником Халахалы! Господь Шива спас наш мир, проглотив ужасный яд. После этого дэвы и асуры бросали в Океан различные травы, и из Океана появлялись сокровища. Последним сокровищем была чаша, полная Амриты.

Черепаха замолчал, ребята не смели прервать его.

— Возможно, вы могли бы попытаться повторить этот опыт… — Черепаха окинул их цепким взглядом и пробормотал скорее себе, чем им. — Не с Мандарой, конечно, но хотя бы с подножия Меру вы камень донесёте. Не Васуки, но чудесный змей у вас есть…

— То есть, — осторожно вставил Кривов, — нам нужно взять валун, бросить в море, обвязать его змеёй и попытаться таким образом его раскрутить, пока на поверхность не всплывёт чудесный исцеляющий эликсир?

Услышав эти слова из Сашиных уст, ребята ужаснулись. Виктор внимательно посмотрел на Черепаху и решил, что у того в глазах отчётливо светится безумие.

— Именно! — веско ответил Черепаха. — Только не простой камень, не просто в море и не просто змея.

Повисло молчание. Ребята переглянулись.

— Может, лучше врача поищем? — тихо проговорил Берг. — Хануман что-то упоминал про Кашьяпу, ну, что тот может быть в этом Каши.

— Точно! — подхватила Маша. — А тот король, он что-то говорил, что Кашьяпа может лечить от яда…

— Вы все феерически бронелобые! — прошептала Ольга.

— Это почему ещё? — не понял Асатиани.

— Да потому, что это он и есть! — рыкнула Ольга на него.

— С чего ты взяла? — удивился Виктор.

— Ну… Сначала вдруг ученик в ашраме читает нам лекции, как мудрец, но мудреца на месте нет. И имя странное, — сконфуженно пролепетала Настя.

— Вот! Даже мелочь сообразила! — проворчала Ольга. — А потом нас передали с рук на руки другому случайно оказавшемуся рядом совсем не мудрецу с опять-таки странным именем. И плыл он тоже случайно в Каши, где обретается тот самый Кашьяпа. И этот совсем не мудрец тоже читает нам лекции. А потом движением брови он выкидывает за борт разъярённого демона, наложением рук лечит Андрея и призывает богиню. До этого такие финты только мифический обезьян нам выдавал!

— Вы хотите сказать, что это вот, — Агеев моргнул глазом и дёрнул головой в сторону Черепахи, — тот самый риши, который ровесник вселенной, и всё вот это вот?

— Я хочу сказать, что тут что-то очень нечисто, и я подозреваю, что да, это именно он. Но почему-то он не хочет раскрывать инкогнито, — кивнула Ольга.

— А по-моему, у вас всех троих вместе с риши поехали крыши! — сказал Вельский. — Удивительно только, что в одну сторону.

— Может, и правда поищем какого лекаря? — прошептал Ян. — Должны же они здесь натренироваться лечить ядовитые укусы… Может, ну его, эту мистику?

— А ты давно на кораблях по небу без мистики летал? — спросил его сидевший рядом Слава. — У меня ощущение, что мы сейчас там, где это всё — не мистика, а самое, что ни на есть, нормальное времяпрепровождение.

— И ты предлагаешь поверить мужику, который советует нам болтать камень в море вместо того, чтобы искать противоядие? — съязвила Маша.

— Решайте, но решайте быстрее, время ваше не бесконечно! — подал голос Черепаха.

Ребята опустили глаза на ногу Андрея и заметили, что пугающая синева немного разрослась по ноге. Еле заметно, но всё же заметно.

— Чёрт! — вскричал Андрей. — Давайте чё-нить сделаем!

— Если решитесь, то пути назад уже не будет. Пойдёте к лекарям — потеряете драгоценное время. Другу вашему они не помогут, — сказал Черепаха, покачав головой. — Решитесь последовать совету Ма Дурги — покинете этот мир, ибо ушедшие туда более в этот мир уже не приходят.

— И что с нами будет, — спросил Виктор.

— Что-то, — ответил Черепаха.

Ребята потрясённо замолчали.

— Мне кажется, у Андрея право первого голоса, — первым заговорил Саша.

— Переложить всю ответственность на плечи того, кто не может убежать от последствий — это очень удобно! — вскрикнул Виктор.

— Мы все не можем от них убежать! — рявкнул в ответ Кривов.

— Ты готов поставить такой вопрос на голосование? — изумился Виктор.

— Вы считаете себя правомочным единолично решать, что нам делать со своими жизнями? — парировал Берг.

— Вы несовершеннолетние!

— Но не несовершенноумные! — отрезала Маша.

Виктор не нашёлся, что ответить. Он оглядел своих учеников, они мрачно, но неотрывно посмотрели ему в глаза, готовые стоять на своём до конца.

— Я за то, чтобы последовать совету Черепахи, — проговорил Андрей. — Поможет или нет — это пятьдесят на пятьдесят, либо да, либо нет. Так же, как и с лекарем. А вот в плане дембеля из этого квеста — это серьёзная подвижка. В другую реальность перейти нам ещё не предлагали. Это — шанс.

— А я против! — сказала Маша. — Это всё звучит, как бред сумасшедшего!

— Согласен, — добавил Вельский. — Мы должны башкой думать, это не кино.

— Серьёзно? — встрял Слава. — Ты же сам нам рассказывал, с какими спецэффектами вы дрались с факиром. Вдруг всё потому, что вы были за хороших, и теперь это снова прокатит? Я готов поверить.

— Слав, если бы речь шла о какой-нибудь фигне, то и ладно! — воскликнула Маша. — А сейчас мы рискуем угробить Сорокина и застрять неизвестно где! Нет, остаться безопаснее!

— Ага. До следующего раза! — мрачно ответил Георгий. — Нас ловили, кормили всякой отравой, хотели сжечь, потом макнули в реку, а потом вообще чуть не сожрали! Что дальше?! Метеорит прямой наводкой? Я бы попытался сделать что-то невероятное. Например, взболтать океан.

— Поддерживаю! — добавил Руслан. — У нас не было ни одного спокойного дня! И улучшения не предвидится. Надо что-то менять.

Даша смотрела на сестру и кивала.

— Он и правда риши, — тихо сказала Настя. — Мы должны довериться ему. Может, поэтому мы здесь? Для этого?

— Оставь ты свои сказки, — воскликнул Ян. — Противоядие надёжнее!

— Если оно есть! — проговорила Ольга. — Не знаю, как вы, а я последние дни провела в какой-то параллельной реальности. Здесь бывают обезьяноголовые люди, здесь есть демоны и змеелюды, здесь можно летать по небу, и здесь заклинания работают. Я считаю, мы должны попробовать решить проблему по законам этого мира!

— Не согласен, — пробасил Берг. — У нас тоже маги всякие были, всё туфта. Я верю в науку!

— Андрей, будь благоразумен, — тихо просил Саша. — Ты сейчас лезешь в петлю… Я считаю, нужно искать врача. Так хоть будет шанс… Плевать, если мы и правда тут застрянем. Я не готов выбраться такой ценой.

Андрей упрямо поджал губы.

— Я здесь не один. Подыхать мне не хочется, но выжить и угробить всех вас, а потом до конца жизни вам в глаза смотреть…

Повисло долгое молчание. Виктор чувствовал, как утекает драгоценное время. Школьники напряжённо переглядывались.

— Виктор Петрович, мнения разделились, — разбил тишину Берг. — Вы творите историю.

Богданов малодушно надеялся, что вопрос решится сам собой, без его участия. Не вышло. Напряжение, повисшее над группой, было осязаемым. Учитель посмотрел в упрямые глаза Сорокина. Тот готов был пожертвовать собой, чтобы у его товарищей появился призрачный шанс на спасение. Готов ли он рискнуть двенадцатью людьми? Неизвестность или относительная безопасность?

— Мы пойдём, — тихо объявил Виктор. — Потому что, если мы этого не сделаем, ни один из вас этого мне не простит. И ты тоже, Саша!

Ребята с мрачной решимостью перевели взгляд на Черепаху.

— Что нужно делать? — спросил Виктор.

Черепаха кивнул, ухмыльнулся в усы и огладил бороду.

Пахтание океана.

— Когда попадёте на Меру — не медлите. Этот мир не для праздных прогулок.

— Там опасно? — сразу насторожился Берг.

— Нет. Как раз наоборот. Это — райское место, вы можете забыть, зачем вы пришли. Идите вдоль подножия горы, найдите какой-нибудь большой камень. Дальше вы слышали. Камень в море, змею — обернуть вокруг…

— Как мы сможем раскрутить огромный валун, лежащий на мелководье? — иронично спросил Кривов.

— Очень и очень трудно! — отозвался Черепаха. — Но это возможно! Главное — чтобы взятый вами камень принадлежал именно горе, а не побережью. Тогда условия будут выполнены.

— И что потом?

— Потом, когда Океан вспенится, вам нужно будет собрать всплывшую Амриту. Ма Дурга запретила её пить, так что просто капните каплю ему на рану.

Черепаха ладошкой указал на Сорокина.

— И это поможет? — с сомнением проговорил Ян.

— Всенепременно, — с абсолютной уверенностью в голосе ответил Черепаха.

— Последняя проблема: как мы туда попадём? — спросил Берг. — У Андрея дела уже плохи. Как мы успеем попасть туда, не знаю — куда?

Ребята заволновались. И правда, если эта сказочная Меру — часть потустороннего мира, то как вообще туда попасть? Куда идти? Богданов собрался было что-то сказать, но осёкся, увидев заговорщическую улыбку на лице Черепахи.

— Надеюсь, вы не боитесь высоты, — сказал индиец.

Все непонимающе уставились на него. А Черепаха поднял лицо к небу и о чём-то задумался. На какое-то время повисла тишина, но вдруг ребята заметили в небе какую-то тень на фоне мерцающих звёзд. Тень увеличивалась в размерах, кружась в звёздном небе. К городу бесшумно приближалось что-то огромное.

— Пойдёмте, здесь мало места!

Черепаха первым поднялся и поспешил из тесного дворика. Ребята вышли на ближайшую площадь и напряжённо уставились в небо. Вскоре послышалось тяжёлое хлопанье крыльев. В толпе кто-то закричал, люди побежали, некоторые попадали на колени, валились ниц. Отблески огней выхватили из тьмы приближающуюся фигуру. Когти, огромные пернатые крылья, кривой клюв… Над крышами домов и храмов хлопал крыльями исполинский орёл. Поднялся крик:

— Гаруда! Гаруда!

Подняв тучу пыли, орёл приземлился рядом с Черепахой и обратил пронзительный, полный мысли взгляд на толпу вокруг. Птица была огромной, головой она достала бы до третьего этажа. Черепаха подошёл к ней и дружески погладил по коричневым перьям, и что-то зашептал. Птица вежливо опустила огромную голову и смотрела на Черепаху умными немигающими глазами. Договорившись о чём-то, мужчина обернулся к школьникам.

— Садитесь, — проговорил он. — Это — птица Гаруда. Только он сможет доставить вас на гору Меру.

— Сейчас?! — вскричал Виктор.

— Сейчас, — веско ответил Черепаха. — Пока ваша решимость не иссякла. И пока ваш друг ещё может быть спасён. Времени у вас очень мало.

Птица перевела взгляд на ребят и простёрла крыло, предлагая по нему взобраться к себе на спину.

— Во что, чёрт побери, мы ввязались? — тихо пробормотал Виктор.

— Спокойно, Виктор Петрович! Всё идёт по плану! — приободрила его Ольга.

— А каков план?

— Не знаю! Я надеялась, что вы не спросите, — буркнула Ольга.

Школьники переминались в нерешительности. Всё-таки не каждый день им предлагали забраться на гигантского орла, чтобы полететь на гору, с которой не возвращаются. Первой решилась Настя. Девочка взбежала по крылу Гаруды с таким выражением лица, с каким ныряют в холодную воду. Гаруда натурально хмыкнул, глядя на неё. За девочкой неотступно следовал Кривов. За ними потянулись все остальные. Подниматься по живому крылу было страшно. Ребята на четвереньках заползли на орла и ухватились за перья. Последним к Гаруде подошёл Черепаха.

— Вы с нами? — с облегчением спросила Настя.

— Нет. С вами я не пойду. Я ещё не готов уйти из этого мира. Это случится несколько позже. Держитесь. Вы полетите в сторону Кошалы, чужеземец!

— Что такое Кошала? — уточнил Берг.

— Это царство. Как Куру и Каши. Со столицей в Айдохье.

— Тут есть ещё царства? — удивился Эрик.

— Для того, чтобы попасть из Куру в Каши, чужеземец, вы по реке пересекли два царства: Шурасена и Ватса. Вы этого не заметили? Держитесь!

С этими словами Черепаха похлопал Гаруду по шее. Птица только этого и ждала. Она поднялась, огласила округу громогласным криком, взмахнула огромными крыльями и под изумлённые и напуганные вопли толпы оторвалась от земли. Близняшки взвизгнули, кто-то взвыл, Настя уткнулась лицом в перья. Орёл поднимался всё выше, взмывая над Каши. Под ними кружился неспящий священный город на левом берегу великой матери-Ганги.

Птица несла их дальше, и пылающие огнями гхаты превратились в далёкий костёр, а потом накренились и канули куда-то в темноту. Гаруда тяжело взмахивал крыльями, ребят болтало вверх и вниз, ветер выбивал слёзы из глаз. Но, вопреки ожиданиям, холодно не было. Птица неслась над землёй, под её брюхом проплывали пушистые джунгли, подсвеченные по берегам реки огнями деревень и городов.

— Где мы? — перекрикивая ветер спросил Берг.

— А чёрт его знает! — так же криком отозвался Виктор.

Ребята во все глаза смотрели вниз, разглядывая проплывающие под ними города. Празднества шли по всей земле, и поселения с высоты птичьего полёта напоминали светящиеся паутинки. По берегам огни сияли ярче всего. Даже реки были подсвечены плывущими по ним бесчисленными плошками с огоньками. Словно почувствовав интерес пассажиров, орёл опустился чуть ниже, и земля предстала перед ними во всей красе. Они летели над обработанными полями, руинами городов, густыми лесами, окружёнными толпой храмами. Гаруда едва заметно отклонялся от прямого курса, чтобы подлететь поближе к тому или иному городу.

Скоро земля внизу сморщилась, джунгли отступили, и в предрассветных лучах нежно зарозовели заснеженные верхушки гор. Гаруда летел над Гималаями, направляясь на север. Орёл набирал скорость и высоту. Запахло снегом. Школьники высунулись так далеко, как могли, чтобы разглядеть невиданное зрелище. Птица начала активно взмахивать крыльями, горы внизу стали уменьшаться и превратились в неясную рябь.

Гаруда нырнул в облака, ребят окружила розовато-белая дымка. Виктор испугался, что они задохнутся на такой немыслимой высоте. Но страхи его оказались напрасны. Дышать, вопреки ожиданиям, было легко. А птица летела всё выше и выше. Вскоре Богданов вообще перестал ориентироваться в пространстве. Казалось, Гаруда уже несколько раз сменил направление полёта. Учителю оставалось только надеяться, что огромная птица не заблудится в этом молочном мареве.

Внезапно пелена облаков спала, и перед путниками показалась гора. Не просто гора, а Гора! Мать всех гор. Белая вершина сверкала в ярком солнечном свете, её склоны были покрыты густыми сочно-зелёными лесами. Кое-где со скал обрушивались водопады, над деревьями парили райские птицы, за верхушку Горы цеплялись облака, а ее подножие белесыми водами омывал бескрайний Океан. Между Горой и Океаном виднелась крохотная полоска суши.

Гаруда, наконец, тяжело приземлился на бесконечном пляже с кипенно-белым песком. Ребята не сразу смогли разжать руки, намертво вцепившиеся в перья исполинской птицы. Гаруда бесстрастно дождался, пока его спину покинет последний пассажир, бросил на ребят прощальный взгляд и, подняв песок в воздух, штопором взвился в небо.

— И что теперь? — сказал Асатиани, почесав голову.

Пляж был очень узким, сразу за песком начиналась густая растительность, круто поднимающаяся по склонам горы за облака. Лёгкий бриз едва шевелил волосы, седая вода еле-еле волновалась. Мелкие волны лениво выползали на сверкающий песок и так же лениво откатывались обратно. Океан был гладким, как зеркало, и в нём отражался среди дня видимый в небе Млечный Путь. Джунгли шелестели кронами.

— Черепаха сказал, что надо взять камень с горы и положить в воду, — ответил Виктор.

— Может, составить план? Разбить склон на квадраты? — предложил Берг.

— Ты пока рисовать будешь, у меня нога отвалится! — взъярился Сорокин.

— Надо поторопиться, — согласился Виктор.

— Значит, просто быстро идём на гору, — отозвался Агеев и первым зашагал в сторону кручи.

Остальные переглянулись и поспешили за ним.

— А где искать-то? — спросил Сорокин.

— Предлагаю разойтись веером, — сказал Берг. — И не теряем друг друга из виду. Если найдёте что-то подходящее — зовите.

В лесу было полно плодовых деревьев, и ребята на ходу срывали спелые фрукты, утоляя голод. Знакомых фруктов оказалось на удивление много. Даже тех, что росли в наших совсем не тропических садах.

Как ни странно, было ни жарко, ни холодно. Не донимали кровососущие насекомые. Через какое-то время ребята перестали с ужасом ждать, что по неосторожно поставленной ноге проползёт ядовитый паук.

Поиск затягивался. Создавалось ощущение, что лес кто-то аккуратно прочёсывает грабельками. Трава росла травинка к травинке, папоротники и мох под любым ракурсом годились позировать для пейзажа, даже деревья напоминали выпестованный умелой рукой бонсай. А все найденные камни были живописно, как нарочно, завалены деревьями и оплетены лианами. Нечего было даже надеяться сдвинуть их с места. Ребята начали волноваться. Спустя пару часов скитаний по склону они услышали весёлый крик Асатиани:

— Ребятааа! Кажется, я нашёл!

Школьники поспешили к Георгию и поняли, что нужный камень действительно нашёлся. Асатиани с видом победителя опирался плечом на белый валун, застывший на краю небольшого уступа в скале. Парень бесстрашно влез по отвесной каменной стене на три метра и теперь охранял находку. В этом месте, судя по всему, не так давно случился камнепад, и от уступа до самого Океана всё было завалено щебнем.

— Камень держится на честном слове. Легко столкнуть!

— А что? — сказал Кривов. — Отлично!

— А дальше что? — спросила Даша.

— До моря только щебёнка, никаких деревьев, путь — прямой… Должно получиться! — согласилась Ольга.

— Точно… Если сразу не увязнет, то разгонится и сам скатится в воду, — кивнул Агеев.

— Решено, — объявил Виктор. — Георгий, ты там справишься? Или надо вместе?

— Попробую. Разойдитесь! — скомандовал сверху Асатиани. — Подальше! За деревья!

Ребята, поскальзываясь на камнях, разбежались в стороны и спрятались за деревьями, высунувшись с любопытством из-за стволов. Георгий примерился к камню, упёрся в него спиной и надавил. Валун даже не дрогнул. Парень удвоил усилия. Не помогло.

— Кажется, нужна помощь! — крикнул Георгий.

— Иду! — ответил Берг.

Берг, а за ним — Кривов, Виктор и Агеев, вышли из укрытия и направились к скале, по которой взобрался Георгий. Берг и Кривов подсадили учителя и Руслана, а потом долго спорили, кому идти первым, а кому ловить товарища, если тот сорвётся. И Берг, и Кривов были примерно в одной весовой категории, но победил Кривов, сославшись на собственную спортивную подготовку. Дескать, его раздавить труднее, вот и лезть Эрику первым. Так и решили. Под руководством Георгия, который подсказывал сверху, куда поставить ногу, и где уцепиться рукой, оба влезли на уступ. Еле уместившись на каменном пятачке впятером, парни сели отдышаться.

— Ты где научился лазать так ловко? — спросил Георгия Берг. — Прямо, как горный…

— Скажешь это — и ты мне больше не друг! — наполовину серьёзно отозвался Асатиани. — А лазать — это просто. Каждые каникулы я к родственникам ездил. Всё детство. Там гор много, все дети лазают.

— Ну всё, поехали! — поторопил ребят Виктор.

Парни встали, расположились вокруг валуна и надавили общими усилиями. Безрезультатно.

— Может, раскачать? — донёсся снизу голос Ольги.

— Раскачиваем, — тут же согласился учитель. — И раз! И два! И три!

Сработало. Камень покачался немного, с трудом подался с места, грохнулся на щебневую насыпь и тяжеловесно покатился вниз. С нарастающим грохотом он устремился к воде, подпрыгивая преодолел узкую полоску песка и обрушился в воду, подняв приличную волну. Вспененная вода окружила камень пушистым ореолом. Намокший валун засверкал на солнце, как огромный опал.