Есть у меня один изъян:
Я лев, что рос средь обезьян.
Я их не лучше. Я другой.
Я просто чуждый, не чужой.
Я обликом на львов похож.
Я – лев. Но я ко львам не вхож.
Их раздражает мой изъян,
Ведь вырос я средь обезьян.
Ночь безлика и душна.
Ни звезды, одна луна.
Мы с тобой в одно окно
Смотрим на неё давно.
Для обиды нет причин:
Я одна, и ты один.
Жизнь одна, но двое в ней,
Каждый в тишине своей.
Я тебя придумала?
Да!
Значит никогда?
Никогда!
То есть навсегда?
Навсегда!
Все тропинки травы сотрут.
Память снова торит маршрут.
Помашу рукой ей вослед,
В омут оборвавшихся лет.
Росы пали на травы и мир отразили,
Луг зелёный и неба сфероид, синевой,
И отмыли листки от слежавшейся пыли,
А потом воспарились в светлый облачный слой.
И опять упадут, и потом испарятся,
Полетят вниз снегами… дождями… росой…
Мы уйдём навсегда, словно воины с плаца,
В свой последний, неравный, неправедный бой…
Мы уйдём навсегда, как и все перед нами,
Как и те, что за нами, до скончания дней…
Словно воины с плаца, повзводно, рядами…
Росы в травах, как россыпь драгоценных камней…
И опять в облака, а потом возвратятся,
Оставляя в растеньях частичку себя…
Жаль, весь мир отражая, не дано повторяться
Нам, как росам осенним, или каплям дождя.
За столько лет прощенья нет…
Оставь! К чему все эти разговоры?!
Хоть всё прошло и стёрся след…
Зачем же вновь печали сыплешь споры?!
Другая жизнь, другой расклад…
Так отпусти, ушедшего мороки.
Но искры памяти саднят…
Твои раздумья странны и жестоки.
Хоть ничего нельзя вернуть…
Зачем же снова сердце разрываешь?!
Я до сих пор ищу в чём суть…
Уже давным-давно всё понимаешь.
Душа раскаяньем полна…
Моя вина… моя вина…
Ты разве можешь отмотать обратно?!
Жизнь не кино, к началам безвозвратна!
Мы все живём, как можем, как умеем,
И зря потом о прошлом сожалеем,
Нам не узнать, что было б «если бы…»,
Один маршрут у абриса судьбы.
Но что же боль так мозг терзает,
И горечь памяти не тает?!