Песнь сауриалов

Глава 11. Предательство

Брек отскочил от Зары и тоже вытащил меч, но с сомнением посмотрел на Элию. Он вспомнил слова мудреца, сказанные трибуналу.

— Эльминстер говорил нам, что Фальш уничтожен, — сказал он.

— Да, — согласилась Элия, — моими собственными руками. Но до этого маленький монстр создал ее и еще одиннадцать других моих копий, пешек, которых. он намеревался использовать, чтобы уничтожить своего старого врага Моандера.

Элия приставила меч к горлу Зары.

— Так вот почему тебе так хотелось, чтобы Акабар выступил против Моандера, да? Потому что ты — создание Фальша.

Зара посмотрела в глаза Элии и спокойно ответила:

— А ты создание Моандера и поэтому тебе хочется увидеть, что Моандер жив?

У тебя есть возможность убить меня. Оружие в твоих руках. Почему ты не воспользуешься и не покончишь со мной?

— Ты ведьма! — рявкнула Элия. Она швырнула меч на землю и бросилась на Зару.

Обе женщины покатились по земле. Дракон поторопился разнимать их, но Брек остановил его, положив руку на плечо.

— Никогда не делай этого, — усмехнулся он, — не встревай между ссорящимися женщинами.

Услышав покровительственный тон Брека и увидев его веселую усмешку, сауриал сердито прищурил глаза, но подумал и согласился с тем, что в словах следопыта есть разумное зерно. Он стоял и смотрел, как Элия и Зара катаются по мокрой земле, и с иронией думал о том, что несколько минут назад Элию забавляла драка между ним самим и Бреком.

Элия попыталась схватить Зару за горло, но укололась о что-то металлическое и отдернула руки. Под халатом у жрицы был кожаный воротник с заклепками. Глаза воительницы расширились от внезапного подозрения. Она схватила за халат жрицы и разорвала белую ткань от воротника до пояса. Под халатом Зары оказалась короткая кольчуга.

— Ты украла мою кольчугу! — завизжала Элия. Она подняла кулак, но прежде чем она успела ударить Зару в лицо, та вытащила из рукава цеп и огрела ее по голове.

Держась обеими руками за ухо и голову, Элия со стоном откатилась от жены Акабара. Зара поднялась и отскочила от Элии. Дракон наклонился над Элией, та пыталась встать на колени.

— Вы закончили свою кошачью свару? — спросил Брек.

— Кошачью свару? — удивленно повторила Зара.

— Когда дерутся две женщины это называется кошачья свара, — объяснил Брек.

— Почему, — спросила Зара.

— Ну, потому что женщины дерутся не так, как мужчины, а скорее, как кошки.

Когтями, знаешь ли, — улыбаясь, ответил Брек.

Зло прищурившись, Зара угрожающе махнула цепом.

— Подойди-ка, следопыт, и я покажу тебе, как дерутся женщины, — зарычала она.

Оставив Элию, Дракон встал между Зарой и Бреком: Он схватил термитку за руку и яростно затряс головой.

— Дракон, отпусти меня! — потребовала Зара. — Нужно преподать урок этому надменному северному варвару, — кивнула она в сторону Брека.

Дракон воздел руки к небу. Происходящее казалось ему кошмарным сном. Он подумал, что хуже этого может быть только драка между ним и Элией.

— Верни мне мою кольчугу, воровка, — сказала Элия. подбирая меч и поднимаясь на ноги. У нее на виске росла большая шишка и наливался темный синяк.

— Я верну ее тебе, — резко ответила Зара. — Во-первых, я не хотела ее надевать. Только бесстыдные дикарки вроде тебя могут это носить.

— Ты не хотела… — Элия перевела взгляд с Зары на Дракона. — Это ты дал ей мою кольчугу, да? — потребовала она ответа. — И этот плащ, и эти сапоги. Они тоже мои?

Дракон виновато кивнул, показывая, что он просит прощения. Он подошел к Элии и потянулся, чтобы залечить рану на ее голове.

Девушка резко отскочила от сауриала.

— Не трогай меня! — зарычала она.

— Извини, — снова показал Дракон. — Прости меня.

Элия повернулась к нему спиной.

— Никогда. Не подходи ко мне. Не говори со мной, — сказала она. — Мне не о чем с тобой говорить.

Девушка пошла прочь от сауриала. На краю опушки она остановилась и прислонилась к дереву.

Дракон видел, как трясутся ее плечи и понимал, что она плачет. Ему стало не по себе. Он сел на траву, положив голову на колени.

Ошеломленный Брек пытался придумать, что же ему делать. Наклонившись, чтобы подобрать поводья своего коня, он спросил Зару:

— А что ты сделала с лошадью Элии?

— Я отпустила ее, — сказала Зара.

— Что? — рявкнул Брек.

— Я отпустила ее, чтобы вы не могли использовать ее в охоте на моего Акабара, — объяснила Зара. — Я пыталась заставить убежать и этого, но не смогла.

— Конечно. Это мой конь, и он слишком хорошо обучен, чтобы делать подобные глупости. А куда ты дела седло Элии? — спросил он.

— Оно осталось на лошади, — ответила Зара.

Брек фыркнул.

— Южане, — пробормотал он и спросил:

— Ты хоть что-нибудь знаешь о лошадях?

— Нет, — без всякого стыда сказала Зара. — Я жрица Тайморы, а не конюх.

— Куда она убежала? — раздраженно спросил Брек.

— Почему я должна это говорить? — фыркнула Зара.

— Потому, что если ты не скажешь, то лошадь, которую ты отпустила, будет страдать от язв из-за седла, укусов насекомых и болезней, и, вероятно, умрет, потому что ты не сняла с нее седло.

Казалась, что Зара огорчена.

— Туда, — сказала она, показывая в сторону Тенистого дола.

— Тогда пошли, — сказал Брек и потянул ее за руку. — Ты поможешь мне найти эту лошадь.

Вытащив из кармана светящийся камень, Зара подняла его повыше, чтобы Брек мог искать на земле следы. К счастью, лошадь была уставшей и голодной, поэтому они нашли ее щиплющей траву неподалеку. Брек позвал ее, и она подошла к нему.

— Глупое животное, — сказал ей Брек, взяв ее за узду и гладя ее морду. — Как ты могла нас бросить? — Он поднял с земли запачканные поводья. — Она могла за что-нибудь зацепиться, — сказал Брек, махнув концом повода в сторону Зары. — И тогда умерла бы от голода и жажды.

— Извини, — сказала Зара. — Я не знала. Но я не позволю тебе убить моего Акабара. Он виноват не больше, чем это животное.

— Откуда тебе знать? Ты даже не была там, когда убили Кайр.

— Акабар — мой муж. Я хорошо его знаю. А Дракон говорит, что хорошо знает Грифта и, что Грифт не чудовище.

— Кайр не стала бы врать, — настаивал Брек. — Кайр была моим учителем. Я тоже хорошо ее знал.

— Она была твоей любовью? — с беспристрастным интересом южного ученого спросила Зара.

Следопыт покраснел.

— Что за вопросы? — сердито спросил он. — Это не твое дело.

— Да, — сказала Зара. — Ты любил Кайр. Это более, чем очевидно. Леди Шерл сказала, что она была очень красивой. И если ты не был ее любовником, то ты мог убить ее в гневе или из ревности.

— Ты с ума сошла, — зарычал Брек.

— Может быть, она испугалась твоего темперамента, — предположила Зара.

— Нет! Она думала, что я слишком молод! — закричал Брек.

— О, — тихо сказала Зара. — Сколько же тебе? — спросила она.

— Двадцать зим. Таймора! Не могу поверить, что сказал тебе это! — воскликнул Брек.

— То, что тебе двадцать лет? Почему? — спросила Зара. — Это какая-то тайна?

— Нет, не это, — сказал Брек, потирая виски. — Забудь об этом.

— Двадцать — совсем немало, — сказала Зара. Брек раздраженно выдохнул.

— Когда мне было восемнадцать, я сделал глупость и слишком много приставал к ней… со своими чувствами. Она подумала, что нам надо на некоторое время прекратить работать вместе. Она уехала, исчезла больше чем на год. Когда я услышал, что она попросила назначить меня в тот же трибунал, что и ее, то подумал, что она наконец решила, что мне уже достаточно лет.

— Но она не так решила? — спросила Зара.

Брек пожал плечами.

— Не знаю. Она приехала в Тенистый дол два дня назад, и с тех пор я был наедине с ней не более нескольких секунд, и она… — он замолчал.

— Что она, — мягко спросила Зара.

— Она была другой… какой-то неприступной. — Брек покачал головой и опустил глаза, он чувствовал, что оскорбил память Кайр. — Нет, — сказал он, — это не совсем так. Я боялся подойти к ней… боялся того, что она скажет.

Теперь это не важно. Я просто хочу, чтобы она была жива.

Не говоря больше ни слова, Брек повел лошадь Элии к опушке, где оставались Элия и Дракон. Зара в задумчивости пошла за ним.

Когда они пришли, Дракон разводил костер в середине опушки, а Элия стояла на ее краю спиной к сауриалу и занималась лошадью Брека. Придав своему лицу выражение озабоченности, Элия пыталась скрыть свои расстроенные чувства.

Брек подвел лошадь к дереву рядом с Элией и привязал поводья к ветке.

Седло с его лошади и седельные сумки были разложены на упавшем дереве.

— Я взяла щетку из твоей сумки, — сказала Элия.

— Хорошо, — ответил Брек. — Дай мне мой скребок, и я займусь твоей лошадью, — предложил он, расседлывая лошадь Элии. Он положил седло на упавшее дерево рядом со своим и бросил сверху попону.

Элия протянула парню скребок. Брек начал чистить лошадь Элии и сказал:

— Прости, что я обвинял тебя в том, что ты помогла Заре бежать.

Элия пожала плечами.

— Ты же не знал, что я о ней думаю.

— Ты не любишь ее потому, что она твоя… одна из твоих копий, да? — спросил Брек.

— Да, — ответила Элия.

— Знаешь, она не кажется такой уж плохой. По крайней мере, она предана своему мужу, — сказал Брек.

Элия фыркнула.

— Она просто хорошая актриса, — язвительно заметила Элия.

— Кажется, она нравится Дракону.

— Дракон дурак, — резко ответила Элия. Удивленный ее горячностью, Брек промолчал. Элия молча закончила чистку коня. Затем она взяла свои седельные сумки и отошла к другому дереву у края опушки. Она села под деревом и начала снимать свою амуницию.

Закончив с лошадью Элии, Брек подошел к костру. Зара и Дракон приготовили тушеное мясо из припасов и каких-то трав, которые сауриал подобрал по пути.

Сауриал что-то показал Заре.

— Дракон хочет, чтобы ты отнес Элии чашку, — объяснила парню Зара.

— Да, конечно, — согласился Брек. — А что, обычно она долго сердится на тебя? — спросил он. Дракон ответил, и Зара перевела:

— Она никогда не сердилась на него раньше.

— Здорово, — пробормотал Брек. — Как будто у нас и без этого мало проблем.

Он взял хлеб и чашку для себя и еще одну для Элии и понес это к краю опушки, где та чистила меч.

Элия взглянула на подошедшего следопыта.

— Я не голодна, — сказала она.

— Ты должна поесть, — ответил Брек, присев на корточки рядом с ней.

— В чем дело? — спросила Элия.

— В чем дело! — воскликнул следопыт. — Дело в том, что ты обещала лорду Морнгриму помочь мне доставить Акабара и Грифта обратно в башню, чего ты не сможешь сделать, если упадешь от голода со своей лошади. И если для тебя недостаточно твоего слова Морнгриму, вспомни о том, что Грифт знает, где находится Безымянный. Думаю, ты хочешь найти Безымянного.

— Да, — сказала Элия. В ее голосе слышалась надежда.

— Тогда съешь свой обед, — ответил Брек.

Элия взяла у него чашку.

— Не возражаешь, если я сяду рядом с тобой? — спросил Брек.

— Располагайся, — согласилась Элия. — Хотя, боюсь, что я сейчас не очень приятный собеседник.

— Я тоже, поэтому нам должно быть достаточно хорошо, — ответил Брек. Он разломил кусок хлеба пополам и протянул половину Элии.

Девушка грустно улыбнулась.

— Я не слышал от тебя ничего о Безымянном, — сказал следопыт.

— Не знаю, что сказать, — ответила Элия. Она откусила кусок мяса. Прожевав и проглотив, она спросила:

— Что ты хочешь о нем узнать?

— Ты любишь его? — спросил Брек.

— Это мой отец, — ответила Элия, как будто этим было все сказано.

— Но ты любишь его? — снова спросил Брек.

— Он сделал меня такой, какая я есть, — сказала девушка. — Я обязана ему своей жизнью.

Брек откусил кусок мяса.

— Я сказала Морале, что люблю его, — продолжила Элия. — Она пыталась убедить меня, что я не должна этого делать. Ты не собираешься убеждать меня в том же?

— Я недостаточно хорошо знаю Безымянного, — сказал Брек, качая головой.

Втайне следопыт пытался понять, что за игру затеяла Морала. — Это его песни ты пела в прошлую ночь в «Старом черепе»? — спросил он.

— В основном, — ответила Элия.

Брек подождал, пока она не вытерла куском хлеба остатки подливки, и спросил:

— А ты не споешь для меня ту песню про нимфу?

Чтобы скрыть свои страх и неуверенность, Элия опустила глаза. Ей хотелось, чтобы Брек выразил восхищение произведением Безымянного. Песня о нимфе звучала бы очень естественно в этом лесу. Она должна была рискнуть и попытаться спеть эту песню, даже если снова исказит ее.

— Конечно, — ответила она, неуверенно улыбаясь. Она отставила чашку и прочистила горло глотком воды. Сердито взглянув на небо, она обратилась к богам с импровизированной молитвой: «Я уже знаю о Моандере и хочу помочь Безымянному, поэтому, пожалуйста, не надо портить эту песню».

В умиротворяющей атмосфере леса Элия пела гораздо тише, чем могла в шумной таверне Джель. Она начала песню с бессловных криков сирен, затем пропела первые стихи:

— Блики солнечного света пляшут на листве растений, вслед за этим превращаясь в образ женщины прекрасной.

Брек прислонился к дереву и прикрыл глаза.

Элия обвела взглядом освещенную лунным светом опушку и представила, как солнце танцует на золотых листьях деревьев, на ягодах и полевых цветах. Она без заминки допела песню. Закончив, она посмотрела на Брека, чтобы узнать, понравилось ли ему.

По щекам следопыта текли слезы. Он открыл глаза и смущенно посмотрел на Элию.

— Извини, — сказал он. — Это заставило меня вспомнить о Кайр. — Он поспешно вытер глаза рукавом. — Я подежурю первым. Тебе лучше немного поспать.

Элия молча кивнула, и Брек пошел к другому месту на краю опушки.

«Он думает только о Кайр, — раздраженно подумала Элия. — Безымянный его не интересует». От злости она ударила по сумке кулаком. Никого, кроме меня Безымянный не интересует. Она замоталась поплотнее в плащ и положила голову на сумку. И я никого не интересую, кроме Безымянного.

Акабар и его созданная демоном жена могут гоняться за Моандером, если им хочется, Дракон может отправляться с ними, на здоровье. Но как только я найду Грифта и заставлю отдать путеводный камень, я отправлюсь на поиски моего отца.

Оливия сама перевязала рану, нанесенную ей бихолдером. Она была слишком зла на барда, чтобы принять от него какую-либо помощь. Она чувствовала себя преданной им после его заявления о том, что он собирался заключить сделку с Ксараном. Она ожидала от него большего самоуважения, чтобы иметь дело с подобной тварью. Коротко объяснив ему, что Шут ограбил мастерскую и оставил для него смертоносную ловушку, она отошла в угол, чтобы тихо отдохнуть.

Казалось, что Путеводец не замечал гнева хафлинга. Он начал лихорадочно осматривать мастерскую в поисках хоть чего-нибудь, что можно использовать против орков. Он не мог открыть другую дверь мастерской, поэтому у них оставалась только одна дорога — мимо орков. К несчастью, его поиски дали очень небольшие результаты. Шут то ли знал обо всех укромных места, устроенных его создателем, то ли нашел их, поэтому он забрал все, кроме музыкальных инструментов. Их он побросал в угол и по всей видимости сжег молнией. Уцелел только один инструмент — медный рог.

Путеводец вытащил рог из кучи обгоревших гитар, расплавленных флейт и разбитых арф и осторожно его очистил.

— Ну, что, Таймора, ты не обделила меня сегодня удачей? — пробормотал он.

Оливия была слишком заинтересована и не могла промолчать. С надеждой в голосе она спросила:

— Этот рог волшебный?

— Оливия, почему бы тебе не попробовать и самой не узнать? — предложил он и протянул ей инструмент.

Оливия обеими руками подняла тяжелый латунный рог ко рту. Надув щеки, она дунула, что было сил, но безрезультатно.

— Мой рот слишком мал, — сказала она, возвращая рог барду.

— Удивительно, если учитывать, сколько от тебя шума, — строго сказал Путеводец. Он поднес рог к губам и сначала сыграл охотничий сигнал, потом военную команду. Наконец он пристегнул его к поясу, как оружие.

— Ну? Он волшебный? — вновь спросила Оливия.

Путеводец кивнул.

— А что он делает?

— Если сказать правильные слова, то от его звука может снести крышу, — ответил Бард, — буквально.

— Если вспомнить, что орки не замечены в большой любви к музыке, — сказала Оливия, — это будет очень здорово.

Путеводец снова наклонился над кучей поломанных инструментов. Он вытащил арфу. Деревянная рама была разбита и обожжена, струны лопнули. Он открыл потайное отделение в основании арфы.

— Осталось кое-что… ага! — воскликнул он, когда что-то маленькое и блестящее упало в его ладонь. — Вот, Оливия. Ты должна это надеть, — сказал он и протянул серьгу.

Еще не взяв ее, Оливия оценивающе осмотрела драгоценность. На платиновом кольце висел белый бриллиант, который хафлинг оценила не меньше, чем в один карат. Это очень красивое изделие было явно изготовлено эльфами.

— Маленькая штучка, чтобы занять орков, да? — спросила она, борясь с желанием принять подарок.

Путеводец сел рядом с ней. Он вынул из ее уха крохотное золотое кольцо и вставил в дырочку ее в мочке бриллиантовую серьгу. Он толкнул бриллиантовую подвеску, и та начала раскачиваться.

— Оливия, — внезапно спросил он, — ты говоришь на языке эльфов?

— Вообще-то нет, — покачала головой Оливия. Несмотря на то, что она была сердита на Путеводца, она не могла не радоваться, чувствуя, как подвеска ударяется о ее шею. — Кроме числительных и нескольких слов, нужных для торговли.

— У эльфов есть поговорка: «Слух ясный, как алмаз». Как у тебя со слухом, Оливия? я Оливия слегка смущенно взглянула на него. Тут до нее дошло.

— Ты говоришь на языке эльфов! — воскликнула она. — Я тебя отлично понимаю! Серьга тоже волшебная!

Путеводец кивнул.

— Ты можешь с ней понимать большинство из языков Королевств, — объяснил он. — Ты все еще сердишься на меня?

— Должна, — высокомерно ответила Оливия.

— Понимаю. Но на самом деле? — спросил он. Оливия вздохнула и покачала головой из стороны в сторону.

Путеводец отпил воды из ее фляжки, — Оливия, — начал он, — это все, что сказал Шут — что он обчистил мастерскую и, что я должен умереть?

— Это все, — соврала она. — А потом он прошелся по комнате распыляющими лучами и подкорнал мне волосы.

Путеводец провел пальцами по тому, что осталось от ее волос на макушке — по полосе темно-рыжей шерстки.

— Думаю, в маленьком росте есть свои преимущества, — вяло пошутил он.

Оливия фыркнула.

— Как и ползать на брюхе, хотя это и не очень достойное занятие, — сказала она.

— Оливия, ты не можешь перестать? — рявкнул он. — У нас нет другого выхода, кроме сделки с Ксараном.

— Нет, не могу, — ответила Оливия, топнув ногой. Ее злость мгновенно вернулась. Она не позволит подкупить себя какими-то бриллиантами, волшебные они или нет.

— Нельзя иметь дел с бихолдерами, — сказала она Путеводцу. — Разве ты не научился ничему после того, как Кассана и Фальш бросили тебя гнить в подземелье?

— Оливия, мы не можем говорить с позиции силы, — сказал бард, обводя рукой пустую комнату. — У нас нет даже снадобья, чтобы вылечить твое плечо.

— Когда ты начал договариваться с Ксараном, то не знал об этом, — упрекнула его Оливия.

— Да чихать на это бессмертие, — зло сказал Путеводец.

— Замечательно! — в тон ему ответила Оливия. — Хватай! Надеюсь, подавишься!

— О, пожал… — Путеводец замолчал и вздохнул. — Но теперь от бессмертия мне вероятно придется отказаться. Я ничего не смогу предложить ему, и мне не хочется провести еще год, создавая подобие для злобного монстра.

— Поэтому ты собираешься продать Акабара только для того, чтобы выбраться отсюда живым? — спросила Оливия.

— Чтобы мы выбрались отсюда, Оливия, — сказал Путеводец.

— Я разберусь с этим с помощью моего кинжала, — сказала хафлинг.

— О, за последний год ты набралась смелости и гордости? — саркастически спросил Путеводец.

— У меня был хороший учитель, — прошипела Оливия. — По крайней мере, я так думаю.

Лицо Путеводца дернулось, как от удара. Он схватил ее за плечи и притянул к себе так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее лица. Оливия вздрогнула от боли в раненом плече, но смолчала.

— Послушай меня, Оливия Раскеттл, — приказал Путеводец. — В том, чтобы выжить нет бесчестия. Может быть, ты убьешь нескольких орков, но в конце концов они тебя поймают. Хотя, сразу они тебя не убьют. О, нет. Ты привлекательная женщина, и то обстоятельство, что ты мала ростом, тебя ничуть. не спасет. Они решат, что так даже забавнее. Ты же знаешь, что это за чудовища.

Оливия вздрогнула, кровь отлила от ее лица, но она не уступала.

— Я не позволю тебе предать Акабара, — сказала она, сдерживая рыдания. — У Ксарана должен быть способ, чтобы убедиться, что ты не собираешься обмануть его. А если он заколдует тебя с помощью одного из своих волшебных глаз? Тогда у тебя будет мало шансов.

— Сомневаюсь, что колдовство Ксарана сможет подействовать на меня, — ответил Путеводец.

— Ксаран может надеть на тебя волшебный удушающий воротник на случай, если ты не вернешься, или отправить команду орков, чтобы они сопровождали нас или использовать меня в качестве заложника.

— Я не уйду отсюда без тебя, и какие бы гарантии не придумал Ксаран, мы найдем способ их обойти, — уверил ее Путеводец. — Кроме того, Ксаран сказал, что ему нужно что-то, что есть у Акабара, а не сам Акабар. Предположим, Акабар захочет продать Ксарану эту вещь, что бы это ни было. А?

— Акабар — торговец тканями. Зачем бихолдеру ткани? Повесить занавески в логове орков? — саркастически спросила Оливия.

Путеводец отпустил Оливию и слегка толкнул пальцем ее алмазную серьгу.

— Ты такая упрямая женщина, — сказал он. — Верь мне. Я хочу, чтобы мы выбрались отсюда живыми, и я не позволю, чтобы с Акабаром что-то случилось, но мне нужна твоя помощь.

Оливия посмотрела в голубые глаза Путеводца. Она чувствовала себя мотыльком, которого притягивает огонь свечи. Вероятно, ее всегда будет притягивать планы, придуманные Путеводцем, пока она не сгорит в одном из них, как мотылек в пламени свечи.

— Вот, — сказала она, протягивая его кинжал. — Я нашла его в туннеле. Он может тебе понадобиться.

Увидев свою семейную реликвию, Путеводец просиял.

— Ты действительно моя маленькая богиня удачи, не так ли? — спросил он, взяв кинжал.

— Может быть, поэтому тебе так мало везет, — пошутила Оливия.

— Когда ты талантлив настолько, насколько я, немного удачи — это все, что тебе нужно, — заявил бард.

Оливия неодобрительно покачала головой.

— Давай для начала выберемся с этой вечеринки, — пробормотала она.

Путеводец вытащил из стены светящийся камень и отдал ей. В правой руке у него был кинжал, а левой он держал за руку Оливию.

— Держись ближе, — приказал он, подводя ее к двери.

«Ты такой яркий, разве может мотылек устоять?» — грустно подумала она.

Путеводец провел пальцами по тройному вырезу. Дверь открылась на фут внутрь. Орки в коридоре отозвались громкими криками. Путеводец вытащил Оливию за дверь и просвистел три ноты. Дверь немедленно захлопнулась.

Путь им закрывали шесть особенно крупных орков с заряженными самострелами.

Позади них в коридоре сидело еще не меньше дюжины. Чудовищам приходилось щуриться в свете камня, который держала Оливия, но было ясно, что они видят их достаточно хорошо, чтобы не промахнуться.

Не испугавшись численного перевеса противника, Путеводец немедленно предъявил свои требования. Приняв боевую стойку, размахивая сверкающим кинжалом, он приказал собравшимся оркам:

— Отведите нас к Ксарану!

Орки зашумели. Самый крупный прорычал на общем языке:

— Бросай оружие и камень, тоже.

Путеводец подошел ближе к говорившему орку и, не обращая внимания на направленный в живот самострел, рявкнул:

— Или вы отведете нас к Ксарану, или Ксаран накажет вас за вашу дерзость.

Чудовища начали ругаться по-оркски. С помощью волшебной серьги Оливия понимала их слова, хотя ей этого не очень-то и хотелось. Самый большой из орков повернулся к Путеводцу спиной и пошел по коридору. Путеводец шел за ним достаточно близко для того, чтобы слышать вонь, идущую от одежды чудовища, и тащил за собой Оливию.

Несколько орков побежали вперед и пропали в проломе в стене — они торопились предупредить остальных членов своего племени. Большинство орков подождали, пока пройдут их вожак и пленники, затем поднялись и пошли за ними.

Оливия видела, как они показывают на нее пальцами, слышала мерзости, которые они шептали и чувствовала на себе их взгляды.

Они не успели пройти в пролом, в стене, как на их пути встал другой особенно крупный орк, который сказал по-оркски:

— Ксарану нужен только бард. Сокровища, которые он принесет из волшебной комнаты, обещаны нам. По праву малышка наша.

Орки одобрительно зашумели.

Вожак повернулся к Путеводцу.

— Мой брат прав. Ксарану нужен только ты. Оставь хафлинга, — приказал он.

Оливия испугалась и вцепилась в руку Путеводца. Она изо всех сил пыталась не заплакать.

Путеводец пренебрежительно посмотрел на вожака и его брата и сказал:

— Она моя.

— Ксарана хафлинг не волнует, — сказал вожак. — Если мы не приведем ее, он нас не накажет.

— Я накажу, — рявкнул по-оркски Путеводец. — Медленно, — угрожающе прибавил он.

Вожак зарычал, но повернулся и повел их дальше. Его брат враждебно посмотрел на Путеводца. В ответ тот взглянул с такой явной ненавистью, что испуганный орк отступил на шаг.

Путеводец протиснулся в пролом в стене, втянул за собой Оливию, и они пошли по тоннелю, ведущему в логово орков.

Дракон проснулся от того, что Брек тронул его за плечо. Следопыт был очень взволнован. Сауриал весело чирикнул.

— Элия, — сказал следопыт. — Она ходит во сне. Что нам делать?

Дракон не на шутку испугался. Элия не ходила во сне с тех пор, как она была «рождена», когда они плыли на корабле из Вестгэйта в Сюзейл после побега из подземелья Кассаны. Вполне взрослая с виду, она была совсем как ребенок со всеми детскими страхами. Ужас волшебной церемонии ее создания отозвались ночными кошмарами, которые счастливо забылись после сна в Сюзейле, когда она проснулась уже взрослой.

Одетая в одну только тунику Элия стояла около костра. Лицо ее было бледно, глаза закрыты, а рот открыт. Она тихо плакала.

Дракон поднялся и подошел к ней. Он провел пальцем по ее руке, вдоль волшебных голубых знаков. Рыдания затихли, ее дыхание выровнялось. Внезапно воздух вокруг костра наполнился щелканьем и свистом. Дракон обернулся, ожидая увидеть Грифта. Он издал запах лимона — запах радости. Но вокруг были только Брек, Элия и спящая Зара. Дракон снова повернулся к Элии, его глаза расширились от удивления.

— Что это? — спросил Брек. — Что случилось?

Дракон сделал Бреку знак, чтобы тот помолчал. Следопыт не мог слышать свиста и щелчков, исходивших изо рта Элии. Его уши не воспринимали эти звуки, как и уши любого человека, если ему не помогает волшебство. Хотя Элия каким-то образом издавала эти звуки, даже она сама вряд ли могла их слышать. Их слышал Дракон, и для него это были не просто звуки, которые издает сауриал, а слова на сауриальском языке.

Хотя Элия и говорила по-сауриальски, ее речь казалась несвязным бормотанием.

— Мы готовы для семени. Где семя? Найдите семя. Принесите семя, — снова и снова повторяла она.

У Элии не было запаховых желез, с помощью которых сауриалы выражают эмоции и настроение, ее речь была невыразительной, как язык жестов, который Дракону приходилось использовать для общения с ней. Прислушавшись к гипнотическому ритму слов, паладин понял, что если бы Элия могла издавать запахи, это было бы пением или заклинанием. Затем Элия начала новый куплет.

— Безымянный найден, — сказала она по-сауриальски. — Безымянный должен присоединиться к нам. Безымянный найдет семя. Безымянный принесет семя.

Внезапно Элия прервала заклинание. Она вытянула руку, направив указательный палец вниз, и нарисовала параллельно земле круг.

Дракон вздрогнул.

Элия закричала на общем языке:

— Нет! Нет! Нет!

Она потянулась и схватила Дракона за плечи. В ее широко раскрытых глазах отражалось пламя костра. Она тихо заплакала.

Дракон вновь погладил знаки на ее руке и накинул плащ. Взяв ее за плечи, он уложил ее на свое одеяло рядом с костром, затем нежно укрыл ее, и Элия вновь закрыла глаза. Он гладил ее по голове, пока она не перестала плакать и не успокоилась и, как очень хотелось Дракону, мирно уснула.

— Может быть, тебе лучше подежурить во вторую смену вместо нее, — предложил Брек.

Дракон кивнул.

— И часто это с ней? — спросил следопыт.

Дракон отрицательно покачал головой.

— Никогда? — переспросил Брек. — Как и никогда не сердилась на тебя?

Дракон зло прищурился, глядя на него.

— Готов поспорить, я знаю, почему она ходила во сне, — сказал Брек. — Она рассержена на тебя из-за Зары.

Дракон посмотрел на костер.

— Тебе надо извиниться перед ней, почему бы она не сердилась на тебя, — сказал Брек. — Мы не можем одновременно охотиться на убийцу Кайр и заниматься всякими странностями вроде лунатизма.

Парень повернулся и пошел к своим сумкам, принюхиваясь. «Странно, — подумал он, — уже поздно для цветущих фиалок».

Он не был достаточно близко знаком с Драконом, чтобы понять, что это запах страха сауриала.

Дракон смотрел на лагерь своими желтыми глазами рептилии, но все, что он видел, был образ Элии, нарисовавшей в воздухе круг указательным пальцем. Этого жеста не было в воровском языке жестов, которому она научила его. Это был сауриальский символ — символ смерти.