Песня Печали

20 Весь мир — сцена

Если учесть, что у нее были завязаны глаза, и она была в лесу, Печаль ощущала себя довольно бодро.

Когда они с Лувианом отыскали друг друга рано утром, игнорируя непристойно улыбающегося Аркадия, Ирис сказала им, что выкуп был заплачен, и Расмус уже отправился в Риллу с письмом, раскрывающим Веспуса. Печали пора было домой.

Через пару часов она ждала в лесу, по которому они с Лувианом шли всего несколько ночей назад, и на ней была та же одежда, что и в день похищения. Хоть колени болели от позы, прутья и камешки впивались в ее ноги из-под тонкой ткани штанов, Печаль впервые за долгое время была счастлива. Несколько дней, проведенных с друзьями, исцелили ее. Она и не знала, что так сильно нуждалась в этом. Она снова ощущала в себе огонь, который потушил своими затеями Веспус. Она была готова разобраться с ним. Желала этого.

— Ты в порядке? — спросил Лувиан в тысячный раз, гладя ее руку.

— Да, — снова сказала Печаль.

Он и Аркадий привели ее сюда, приглядывали за ней до прибытия спасителей. Печаль хотела поцеловать Лувиана, но знала, что Аркадий был неподалеку, следил за движением на дороге. Печаль прильнула к Лувиану, в ней заискрилась радость, когда он обвил ее руками и поцеловал в лоб.

Прошлой ночью они едва спали, были слишком заняты, изучая друг друга. Для нее было новым не спешить с кем-то, задерживаться на коже, прикосновении и вкусе, экспериментировать и поддаваться экспериментам. С Расмусом всегда было много спешки из-за ее почти зависимости от его прикосновения и их страха быть пойманными. Но с Лувианом было медленнее, это было роскошно.

Его любопытство было безграничным. Он хотел все знать, всем овладеть.

Его наглость, признавала Печаль, в этом случае была уместна.

Как только пот остыл на их коже, она устроилась в его объятиях, нежно гладила стержень в его соске.

— Вызов? — спросила она. — Какой именно?

— Первые несколько недель, — сказал он, — я был впервые вдали от семьи. Я был Лувианом Фэном, не Рэтбоном. Я упивался этим. Я и соседи по общежитию как-то ночью обсуждали, что не могли сделать из-за закона, но хотели бы. Я рос там, где к законам относятся выборочно, так что не мог приду мать, что еще я не мог сделать из того, что хотел.

Печаль кое-что вспомнила.

— Погоди. Ты как-то говорил, что не смог стать художником, потому что не было шансов. Но если ты мог делать все, что отел… — она замолчала и ждала объяснений.

— Меня останавливал не закон, — тихо сказал Лувиан. — Этому помешала мама. Я рассказывал тебе о последствиях моего перехода с права на политику, но я бы уже отдыхал на дне с рыбами, если бы выбрал искусство. Впрочем, — продолжил он, не дав ей ничего сказать, — когда один парень сказал, что хотел бы пирсинг, как у риллян, я повторил за ним. Конечно, он должен был оставаться скрытым для остальных, так что…

— Понятно.

— В чем-то мне повезло. Угадаешь, где другой парень сделал свой?

Печаль рассмеялась и поцеловала его грудь.

Они притихли на миг.

— Все еще не верится, что это по-настоящему, — добавил Лувиан через пару мгновений.

— Почему?

— Из-за… Расмуса.

— Мы разошлись еще до встречи с тобой, — сказала Печаль.

— Знаю, но если это твой тип?

— Мой тип?

— Сама понимаешь… высокий, культурный. Красивый. Очень красивый.

— Ты хочешь быть с Расмусом? — спросила Печаль.

Лувиан легонько укусил ее за плечо, и она рассмеялась и отодвинула его.

Она не привыкла к такой его стороне, не учитывала, что он мог быть уязвимым, в чем-то не уверенным. Она ощущала от этого неожиданную силу. Печаль приподнялась на локте.

— Ты мне очень нравишься, — сказала она. — Позволь тебе показать.

Аркадий издал свист, отвлекая Печаль от воспоминания.

— Едет карета, — его голос был близко. — Нам нужно идти.

Лувиан промолчал, и Печаль ощутила его губы на своих, он целовал ее как в последний раз. Печаль молилась пантеону Граций, чтобы это было не так.

— Увидимся очень скоро, — он прижался губами к ее уху. — Обещаю.

И он ушел.

— Вот она! — услышала она вопль Дугрея через миг, а потом тяжелые шаги сапог, спешащие к ней.

Печаль глубоко вдохнула и приготовилась. Вот и все.

Ее подняли и поставили на ноги, путы на запястьях разрезали, повязку сорвали с лица. Ее фальшивое облегчение было лишь отчасти притворством, когда она моргнула от света, пытаясь различить лица спасителей. Первым она увидела Аррана, его лицо было строгим из-за тревоги. Пока она привыкала к свету, она увидела Дугрея, на его лице смешались благодарность и ужас. Они отошли, пока она потирала запястья.

— Печаль, — сказал Арран, шагнув к ней. — Ты не ранена? — он обернулся, словно ожидал увидеть похитителей, бегущих среди деревьев.

Печаль подавила улыбку от игры Аррана. Он был бы чудесным дополнением к труппе, которую она видела в Западных болотах.

— Я в порядке. Сенатор Дэй. Невредима, честно.

— Слава Грациям, — сказал Арран, сжимая ее плечи. — Вернем тебя в замок.

Она забралась в карету первой, Дугрей и Арран — следом, оба сели напротив и смотрели на нее с тревогой.

Дугрей заговорил, как только они поехали:

— Ваше великолепие, прошу прощения за произошедшее с вами. Я приму любое наказание, которое вы посчитаете подходящим.

Печаль опешила.

— Я не хочу тебя наказывать.

— При всем уважении, Ваше великолепие, вы обязаны. Я ужасным образом подвел вас. Если бы с вами что-то произошло, вся вина легла бы на меня. Я принимаю это и последствия этого.

Ее сердце болело за него. Она ощущала, как он страдал из-за того, что не справился с долгом. Она задумалась, могла ли немного наказать его, чтобы успокоить его гордость. Но как? Он не заслужил такого.

— Дугрей, я видела, как ты сражался с ними. Их было слишком много. Это не была твоя вина. Серьезно. Я не позволю тебе винить себя в этом.

— Сыновья Раннона…

— Не хочу больше слушать об этом, — твердо сказала Печаль. — Я рада, что ты — мой страж, и так все и останется. Я тебе доверяю.

Он не выглядел радостно, хотя его только что простили, и Печаль поняла, что его тревожила не только совесть, но и гордость. Его вера в себя пошатнулась от произошедшего, и это так просто не восстановить.

Они погрузились в тишину, и Печаль отклонилась на спинку кресла, закрыла глаза. Теперь они ехали, и ее нервы были напряжены, ведь она была все ближе к Веспусу. Вся ее энергия уйдет на то, чтобы убедить его, что ничто не изменилось, что все карты все еще у него. Ей нужно было вести себя спокойно, не говорить ничего, что вызовет его подозрения…

— Печаль? Мы вернулись.

Печаль вздрогнула, Арран разбудил ее. Она и не поняла, что уснула.

— Прости. Я… устала, — честно сказала она.

Карета повернула, и Печаль увидела замок, белый камень, ставший золотом в свете уходящего осеннего солнца. И Шарон ждал у двери, следил за движением кареты с пристальностью сокола.

Печали нужно было играть не только для Веспуса. Шарона тоже нужно убедить.

Печаль смотрела на него в окно, он крепко сжимал колеса своего кресла, мрачно поджимал губы, и все ее сомнения насчет него пропали. Она вдруг ощутила отчаянную тоску по нему, его советам и поддержке, и ей захотелось поговорить с ним и снова доверять ему.

Как только карета остановилась, Печаль открыла дверцу и выбралась, попав в объятия Шарона. Он крепко сжал ее, ведя себя как отец, а не стойкий вице-канцлер. И Печаль обнимала его в ответ, пыталась выразить как можно больше извинений и обещаний быть лучше в объятиях.

Когда она отодвинулась и посмотрела на него, ей показалось, что он постарел лет на десять за время их разлуки, его лицо осунулось, вокруг рта пролегли новые морщины.

— Слава Грациям, — сказал он, голос дрожал так, как она еще не слышала, и на миг Печаль стала переживать, что он заплачет.

— Я в порядке, — сказала Печаль, от стыда ей было плохо. — В полном порядке.

Он окинул ее взглядом, словно проверял правду ее слов.

— Я думал, они хотели тебя убить, — сказал Шарон. — Думал, мы тебя больше не увидим.

Печаль сжимала руку Шарона, Арран толкал его кресло, а Дугрей держался рядом даже в стенах замка.

Арран вел их к личным покоям Шарона, в коридорах, к счастью, больше никого не было. Печаль не была там с детств а, но комнаты не изменились. Его покои были изящными, вся мебель была из темного дерева, сияла чистотой. Пол был без ковра, чтобы ему было удобнее передвигаться, между столами и диванчиками было много места, книжные шкафы были низкими, и только три полки были высоко, чтобы убирать туда свои книги. Хоть Печаль никогда не проводила тут много времени, в этом месте ей сразу стало лучше, ведь оно было так похоже на него.

— Арран, сообщи Йеденвату, что канцлер вернулась в хорошем настроении и здоровая, — сказал Шарон, направляя самостоятельно кресло к дивану.

— Они тут? — спросила Печаль. — Их созвали?

— Пришлось. На случай… худшего. Хотя они думают, что ты на карантине в Летнем замке. Тувы тут нет. Она сломала ногу.

— О, бедняжка. Она в порядке? Как?

— Несчастный случай в дороге, вроде бы. Она будет рада знать, что ты вернулась.

— Хорошо, что ты вернулась, — Арран улыбнулся Печали.

Печаль посмотрела на часы на камине Шарона.

— И скажи им, что я хочу провести собрание через два часа, — добавила она. — Чтобы они лично убедились, что я в порядке. И потому что я хочу кое-что предложить.

Арран кивнул, оставил Шарона и Печаль одних.

— Ты точно в порядке? — спросил Шарон. Он окинул ее взглядом, словно мог увидеть, что они с ней сделали, по ее коже. — Они тебе не навредили?

Она опустилась на колени перед ним.

— Честно. Они хорошо со мной обходились, если подумать, — это было сложно. Печаль едва могла смотреть на Шарона, пока говорила, стараясь держаться правды, насколько могла. — Меня кормили, пускали в туалет, у меня была кровать. Меня даже не связывали.

— Я не представляю, через что ты прошла. Прости, что не смог их остановить.

Печаль покачала головой, не доверяя своему языку.

— Я вас не виню. И никого не виню. Это в прошлом. Не будем тратить на это время.

— Конечно. Конечно, ты хочешь об этом забыть. Я освободил твое расписание, чтобы дать тебе время отдохнуть…

— Нет, — перебила Печаль. — Отдыхать я не хочу. Мне нужно взяться за дела, ради всех. Там… я многое осознала. Ошибки, которые нужно исправить. Для начала я напишу Ирис и попрошу ее вернуться домой. И Мэла. И я хочу обсудить роспуск стражей порядка.

Шарон уставился на нее.

— Сейчас?

— Скоро. Пока меня там держали, я поверила еще больше в то, что нам нужна надежная сила, отвечающая за порядок. Не банда, которая приходит только ради проявления жестокости. Я быстро помоюсь, напишу послам и сообщу им, что я в порядке, и встречусь с Йеденватом. Я подниму с ними этот вопрос сегодня. Пусть знают, что думаю я, а я послушаю их мысли.

Мгновение ей казалось, что он будет спорить, но Шарон пожал плечами.

— Тебя не отговорить, да?

Она нежно улыбнулась.

— Никак. Но я не буду торопить их. Я просто поговорю с Йеденватом об этом. И пока что все. Увидимся в Круглой комнате примерно через час?

— Печаль, — он замолчал, и она замерла. — Когда будешь готова, я хотел бы поговорить с тобой. Все ухудшилось после Риллы. Знаю, ты избегала меня, и я надеялся, что со временем ты меня простишь за участие в… твоем прошлом. Но тебя забрали, и я испугался, что так и не успел поговорить с тобой по душам…

— Я вас простила, — поспешно сказала Печаль, взяв его за руку. — Надеюсь, вы простили меня. Вы правы, я избегала вас, и я прошу прощения за это. Время вдали научило меня, что важно, а что — нет. Я злилась на то, что вы не можете изменить. Это не важно. Важен Раннон. Мы не можем изменить прошлое, но можем влиять на будущее. Я хочу, чтобы вы были рядом со мной, когда я буду делать это.

Печаль во второй раз за день боялась, что вызвала слезы своего вице-канцлера, но Шарон быстро кивнул и сглотнул. Когда он посмотрел в ее глаза, его глаза были ясными.

— Хорошо. Тогда вперед.

Печаль кивнула.

— Вперед. Но сначала я приму ванну.

Он издал смешок.

— Я буду готов.

Печаль оставила его в гостиной, чуть не врезалась в Дугрея, стоящего прямо за дверью. Он следовал за ней к ее комнате так, что она ощущала, как ткань его туники трется об нее, и от этого дрожь пробегала по ее рукам.

Вскоре стало ясно, что только Шарон и Дугрей хотели быть к ней ближе. Пара слуг, натирающих перила главной лестницы, побелели, увидев ее, отпрянули как можно дальше и задержали дыхание, пока она проходила. Печаль растерялась, ведь она думала, что они обрадуются ее возвращению в безопасность.

Она добралась до своих покоев, и служанки перепугались, когда она вошла. Одна задрожала, другая почти плакала. Печаль лишь тогда поняла.

— Я в порядке, — сказала им Печаль как можно убедительнее. — У меня нет чумы. И не было. Это была просто предосторожность.

Но то, что она чуть не заболела, ужасно пугало их.

— Можете идти, — она понимала, что они ей не помогут, пока думают, что они в опасности, так что отпустила их. Дугрей не уходил. — Я приму ванну, — сказала она.

Телохранитель кивнул, но оставался на месте.

— Я бы хотела искупаться без одежды, — добавила Печаль. — И без зрителей.

Дугрей покраснел, что было видно даже на смуглой коже.

— Я просто проверю ванную.

Он вернулся через миг, убедившись, что Сыновья Раннона не спрятались там, желая снова забрать его госпожу.

— Я буду снаружи, — сказал он.

Печаль заперла дверь, когда он вышел, и прошла в ванную, вставила пробку и включила воду. Пока ванна набиралась, Печаль снимала одежду, в которой ее похитили, меняла ее на чистую тунику и штаны. Когда ванна была полной, она выключила воду, поплескала руками в воде, чтобы Дугрей подумал, что она погрузилась в ванну.

А потом она тихо прошла по полу в гардеробную, открыла проход внутри. Пора было увидеть Веспуса.

21 Сифон и резервуар

Он ответил на стук, едва ее костяшки задели дверь, словно ждал ее. Он кивнул ей заходить, и она снова попала в странный зеленый мир, который он создал в ее замке.

Таасас была в гамаке из лоз, висящем с ветвей, укрывающих потолок. Веспус не ленился, пока Печали тут не было. Стебли двигались вокруг риллянки, пока она раскачивалась, словно просили ее внимания. Она была в желтом, и он делал ее фарфоровую кожу бледнее. Риллянка сонно улыбнулась Печали, но не остановилась, гладила пальцами ног ковер из мха под собой. Веспус прошел к столу и сел, махнул и Печали так делать.

— Где ты была? — едко спросил он. — На самом деле?

Печаль ощутила, как Таасас за ней перестала качаться.

— Я была в Летнем замке, Веспус, — сказала она. — На самом деле.

По его лицу было ясно, что он ей не верил.

— Я говорю правду. Врачи в Инарзе дали мне перчатки из тонкой рыбьей кожи, и мои ногти пробили ее. Когда они это заметили, то испугались, что я могла заразиться. Пришлось остаться на карантин, чтобы они проверили, что я не заражу половину страны.

Веспус приподнял бровь.

— Я же не могла сказать им, что была в порядке, верно? — Печаль вздохнула и отклонилась. — Пришлось притворяться, что такое возможно. Я рисковала, пережила глупую изоляцию. Я пришла сюда, как только смогла. Мой страж вообще думает, что я принимаю ванну.

— Хм-м-м, — сказал Веспус.

— Поверьте, Веспус, я уж точно не хочу вызвать ваши резкие действия, — сказала Печаль.

Он пронзил ее взглядом и кивнул, его плечи расслабились. Кости Печали чуть не стали жидкими от облегчения.

— Мой сын, я так понимаю, тебе не писал? — спросил Веспус, глядя на нее.

Печаль покачала головой, изображая смятение.

— Нет, если только не делал это, пока я была на карантине. А что?

— Он пропал.

Печаль скрывала эмоции.

— Я проверю, нет ли его писем у меня в кабинете.

Веспус пожал плечами.

— Не утруждайся. Уверен, он появится. Я попросил друзей в Рилле следить за его появлением.

Ей не нравилось, как это звучало.

— Я просто пришла сообщить, что вернулась, и что я вас не предала.

— Полагаю, мы продолжим согласно плану. И что скоро я смогу приступить к сооружению ограды.

— Конечно, — она сделала свой голос сухим. — Будто у меня есть выбор.

— Мне так не нравится, когда ты звучишь так, будто я тебе враг, — он вытащил флакон из кармана жилета и подставил его свету. Он был полон бледно-зеленой маслянистой жидкости. — Противоядие от Геллфиора. Закончил прошлой ночью. Одна капля в стакан воды должна разбудить каждого и обеспечить полное восстановление, — он сжал флакон, пока Печаль смотрела на его ладонь с противоядием.

— Откуда вы знаете, что это работает?

Он прищурился и ухмыльнулся.

— Работает. Я хочу землю, Печаль. Как только она станет моей, противоядие — твое.

Печаль напоминала себе, что его сын направлялся в замок Мелисии в Рилле, готовый раскрыть правду о делах Веспуса. Ей нужно было немного продержаться.

Но она процедила:

— Я уже созвала Йеденват на собрание днем. Я скажу им об ограде.

Веспус улыбнулся.

— Вот видишь? Намного лучше, когда мы работаем вместе. Нам нужно отпраздновать.

Печаль почти восхитилась его наглостью.

— Мне, правда, нужно идти.

— Бред. Думаю, еще пять минут ты можешь мне уделить, — сказал он, поднялся и прошел к небольшому шкафу, откуда вытащил бутылку вина и два бокала с узорами.

Он наполнил их, поднял свой в тосте. Печаль не ответила тем же, а осушила бокал одним глотком.

На вкус было как земля в ее пересохшем рту.

— За нас. И на этом мы закончим, — сказал Печаль. — Вы получите землю и сможете растить свои деревья, а остальной Раннон оставите в покое.

Веспус молчал, крутил вино в бокале, глядя, как оно подступало опасно близко к краю.

— Мы закончили, — повторила Печаль.

Движение сзади заставило Печаль обернуться. Таасас легко спрыгнула с гамака, прошла к Веспусу и забрала его вино, устроившись на его колене. Они красиво смотрелись. Печаль отвернулась, изобразив интерес к гамаку, который теперь расплетался, лозы отступали к ветвям.

Она повернулась, Таасас оказалась прямо перед ней. Печаль не успела ее остановить, та подняла руку, прижала ее к щеке Печали.

Мир разбился и стал целым как в калейдоскопе. Фрагменты слились в одно, и Печаль смогла увидеть картинку.

Она стояла в Зимнем замке, одетая в белое. Платье было длинным, слои прозрачной ткани задевали мраморный пол. Она услышала голоса слева, увидела Иррис в розовом платье, открывающем ее плечи в веснушках. Она сжимала большой букет: ирисы, розы и стрелиции. Иррис улыбнулась ей и протянула букет, Печаль в смятении приняла его. А потом Иррис посмотрела за нее, охнула, и Печаль повернулась.

Расмус шагал к ним, одетый в необычно официальный зеленый костюм, объемный галстук у горла, роза, как в ее букете, была на его лацкане, его волосы были наполовину собраны, открывая уши и ряды серебряных колец и гвоздиков там.

Он улыбнулся Печали, подходя к ней с надеждой в улыбке.

Он склонился и поцеловал ее.

Печаль отвернулась от ладони Таасас.

— Не смей… — прорычала она.

— Я думала, тебе это нравилось, — сказала Таасас. — Это должно было стать извинением за тот раз. Теперь мы все друзья.

Что-то в том, как она это произнесла, заставило Печаль подумать, что она разбита, повреждена так, что ее не восстановить. Она не была связана с миром вокруг себя, была призраком, а не женщиной. Печаль стало интересно, где Веспус ее нашел, или где скрывал ее до этого и как долго.

— Я могу попробовать другое. Что-то от тебя…

Она провела пальцем по пальцу Печали, и та уловила вспышку серого, блеск солнца на оправе очков и хитрый смех, а потом она отдернула руку.

— Отзови ее, — рявкнула Печаль.

— Таасас, любимая, — сказал Веспус, подзывая риллянку к себе. Она приподняла бровь, но послушалась и оставила Печаль в покое. — Допьем вино? Уверен, у Печали много дел.

Каждый его жест источал триумф. Он нарочито взмахнул рукой, поднимая бокал к губам, его глаза блестели, поймав ее взгляд. Наконец, спустя десятки лет планов и мечтаний он достиг своей цели. Он получил землю. Он думал, что одолел ее.

Печали хотелось поскорее стереть у него эту улыбку.

Она прошла в комнату, ощущая то холод, то жар от гнева и желания отомстить. Она опустилась в остывающую ванну, быстро помылась, снова надела вещи, в которых ходила к Веспусу. Она заплетала волосы и вспомнила, что не задержала дыхание в ванне. Ей становилось лучше. Она справлялась с травмой, нанесенной ей. Одолевала ее.

Печаль прибыла в Круглую комнату, ее советники обрадовались ей. Почти все…

— Печаль. Слава Грациям, ты в порядке, — сказал Бейрам Мизил, встал со своего стула и в три шага подошел и крепко обнял Печаль.

Бальтазар фыркнул.

Печаль повернулась к нему. Она слишком долго его терпела.

— Какие-то проблемы, сенатор Лис? — спросила она, намекая тоном, что надеялась, что его ответом было «да».

— Никаких. Мне тоже можно вас обнять? — сказал он.

— Я бы не хотела этого.

Он нахмурился. Она повернулась к Каспире, которая пожала ее руку и спросила, как она. Даже Элдон Самад, про которого Печаль когда-то думала, что в его венах песок, а не кровь, с пылом пожал руку Печали, радуясь, что она дома.

— Точно нужно так делать? — спросил Бейрам, когда они заняли места, его было возле пустого места Тувы. — Тебе не нужно отдохнуть?

— Я в порядке и всегда была. Но этого не скажешь о людях Северных болот. Я видела все своими глазами. Придется принять сложные решения.

Печаль отметила на большой карте на стене Круглой комнаты зараженную зону.

— Я говорила с докторами там. Ни одного случая вне этой зоны, — сказала она. — Они думают, что то, что вызывает болезнь, существует только там. Или вода, или что-то в земле, или зверь… — она с болью ощущала на себе взгляд Шарона. — Они верят, что источник заражения местный.

— И как нам это остановить? — сказала Каспира.

— Мы не можем, не зная, что это. Нужно сдержать это, — сказала Печаль.

— Как? Оградить? — спросил Шарон.

— Да, — сказала Печаль, игнорируя шок на его лице. — Это лучшее решение на данный момент. И единственное.

Тревога рябью прошла по комнате, и Печаль уперлась руками в стол, поглощая это.

— Разве у нас есть выбор? Если есть варианты лучше, я слушаю. Но нам нужно эвакуировать целый район и запечатать его.

— А если они принесут болезнь с собой? — спросил Самад, Каспира и Бейрам кивнули, и даже Шарон растерялся.

Это было сложно. Печаль почти кричала. Она знала, что они не могли принести болезнь с собой, потому что она не была чумой. И не будет ни эвакуации, ни ограды, ведь это было лишь игрой, которую нужно было пройти, чтобы Веспус не знал о ее настоящих планах. Чтобы он верил, что все в порядке, Йеденват должен был думать, что все плохо. Она должна была убедить их.

— А их работа? Жизни? — спросил Арран.

— Живые могут начать заново. Мертвые — нет, — сказала Печаль, закрывая тему. Никому не нравилась идея, это было ясно. Но другого решения не было. Она смотрела, как они приходили к нужному выводу.

Зная, что это получится, Печаль попросила Йеденват принять решение. Шарон и Арран проголосовали против, но остальные — за, даже Бейрам, чей район уменьшался от этого. Он смотрел Печали в глаза, поднимая руку, и ее сердце трещало по швам от веса его доверия и веры. Как только с Веспусом будет покончено, она посвятит жизнь тому, чтобы он верил в нее не зря. Печаль посвятит жизнь тому, чтобы Раннон стал таким, как она и обещала. И она станет таким канцлером, как обещала. К исполнению этого она могла уже приступить.

— Нужно кое-что еще обсудить, но это уже позитивнее, — сказала Печаль, глядя на Шарона, прося его об ответе. Он кивнул, и она продолжила. — Я хочу распустить стражей порядка, — все вдохнули, и она игнорировала это и продолжала. — Как только дело с чумой будет под контролем, я попрошу капитана Лозу проконсультировать нас насчет возвращения хранителей закона, которые были до правления Харуна… моего отца.

Бальтазар расхохотался и все повернулись к нему.

— Надеюсь, вы не ждете его согласия на это, — сказал он с весельем в глазах.

— Стражи представляют собой прошлое, которое я не хочу брать в будущее Раннона, — сказала Печаль, встречаясь взглядом с Бальтазаром. — Я уверена, капитан Лоза поймет это.

Бальтазар ухмыльнулся.

— Думаю, это отличная идея, — сказал Арран.

— Как и я, — согласился Бейрам.

Печаль оглядела комнату.

— У кого-то есть возражения или сомнения?

Каспира была удивлена, но покачала головой, когда Печаль встретилась с ней взглядом.

Лорд Самад пожал плечами, Бальтазар просто улыбнулся, и Печаль посчитала это как «нет».

— Хорошо. Я сообщу об ограде, как только у меня появятся детали.

Печаль могла поклясться, что Бальтазар пробормотал что-то с сарказмом, но, когда она посмотрела на него, он убрал эмоции с лица, и она не стала на него давить. Она разберется с ним, когда Веспус и Лоза будут ликвидированы.

Скоро.

— Я все думаю о Веспусе, — тихо сказал Шарон на спокойном ужине по случаю ее возвращения домой, где почти не было слуг. Печаль уже была в плохом настроении, потому что слуга чуть не перевернул на нее тарелку, облив ее колени соусом из шиповника, стараясь держаться на расстоянии.

— О чем вы?

— Хочет ли он ту землю даже сейчас?

Она повернулась к нему и не смогла скрыть шок, но он начал есть, словно ничего и не говорил, и Печаль вернулась к своей еде, но не ощущала вкус. Казалось зловещим, что он упомянул это, и на миг она задалась вопросом, знал ли он, подозревал ли правду за Геллфиором. Он не мог. И даже если мог, Шарон не стал бы хитрить, а спросил бы прямо.

Печаль не знала, что сказала бы, если бы он так сделал.

22 Шесть из семи

Следующее утро застало Печаль в ее кабинете, она пила крепкий черный кофе, от которого приятно трепетало сердце, пока читала почту. От Расмуса не было вестей, хотя Печаль не знала, позволят ли ему писать ей. Может, она узнает, что он доставил письмо, только когда Веспус скажет ей, что уезжает. Она помолилась Грациям, прося о милосердии Мелисии для Расмуса.

«Только бы она была справедливой», — просила она.

Иррис написала, что они с Мэлом прибудут в Истевар через пару дней. Она спросила, можно ли взять с собой друга, который «срочно просит о помиловании».

Лувиан.

Она все еще не помиловала его.

Что она скажет, чтобы очистить его имя, чтобы Мелисия и рилляне не захотели знать, как она поняла, что он невиновен? А потом она поняла, что была глупой — Мелисия будет занята Веспусом и не заметит дела Раннона, а, если спросит, Печаль расскажет, что напал тоже Веспус. А у раннонцев она могла сказать, что расследование показало, что Лувиан не был Сыном Раннона. Это не было ложью.

Она отодвинула письма, вытащила чистый лист и стала сочинять помилование, сделала паузу, услышав шум в коридоре. Три громких мужских голоса, которые уже боролись за власть. Голос Дугрея, который она легко узнала, потребовал остановиться.

Это мог быть Веспус?

Ужас и радость росли, Печаль приподнялась, и дверь распахнулась. Дугрей успел выдавить:

— Ваше великолепие, капитан Лоза, — и Лоза возник на пороге.

— Капитан Лоза, это неприлично, — сказал Шарон в коридоре.

Печаль не могла отвести взгляда с Лозы.

Он заполнил проем, смотрел на нее, щурясь. В руке он сжимал листок.

— Капитан Лоза, чем могу помочь? — спокойно спросила она.

— Скажи, что ты, черт возьми, шутишь, — сказал Лоза, и Шарон рявкнул:

— Капитан Лоза, держите себя в руках.

Печаль махнула Дугрею впустить Лозу, уперлась руками в стол, стараясь собраться с силами. Ее сердце гремело за ребрами от кофе и адреналина.

Лоза прошел к столу, встал перед ним. Дугрей следовал за ним. Он встал у края, мешая Лозе добраться до Печали. Вряд ли это помешало бы ему. Если бы он хотел схватить ее, он мог сдвинуть стол и отбросить его.

Шарон проехал в комнату, закрыл за собой дверь так, что она хлопнула. Печаль моргнула, но молчала, потрясенно глядя, как он подъезжал к Лозе. Он резко остановил коляску с гневом на лице. Хоть он был в коляске, он был готов — и мог — порвать Лозу.

— Капитан Лоза, приказываю вам объясниться. Сейчас, — приказал вице-канцлер.

— Ей нужно объясниться, — Лоза опустил с силой листок на стол, чернильница покачнулась. Там было письмо, адресованное Лозе.

— Она — твой канцлер, — сказала Печаль со сталью в голосе. — Лучше помнить это. И о чем ты говорил? О чем я там шутила?

Лоза хмуро глядел на нее, но Печаль смотрела на письмо. Она отодвинула свои бумаги, чтобы растекающееся на поверхности пятно их не задело, и взяла листок.

Она изображала спокойствие, пока читала записку, ее брови поползли вверх от последнего предложения.

— Это записка от «друга», чтобы предупредить капитана Лозу, что я хочу уволить всех стражей порядка, — объяснила Печаль. — И кто этот друг? — сказала она.

— Так это правда? — ответил Лоза, быстро дыша.

— Нет, — сказала Печаль. — Я никого не увольняю. Я распускаю стражей порядка. Они не нужны для нового Раннона. Нам не нужно силой давить на людей. Мы уже не скорбим.

— Мы делаем не только это, и ты это знаешь. Как ты сохранишь мир без нас? — Лоза дрожал, но не от страха, а от гнева. Его оливковая кожа стала серой.

Радость Печаль от его недовольства была хищной, огонь пылал в ее животе. Звезды, как приятно было использовать власть, а не слушаться Веспуса. Быть не марионеткой. И она была готова к этому. Готова выйти из тени Харуна, освободиться от манипуляций Веспуса. Еще одним темным пятном на Ранноне был только Лоза. Его время вышло, и он это знал. Он знал, что не мог ее остановить. Она была канцлером. Она вернула друзей и Лувиана. С ней были Шарон и Йеденват. У нее было все. А у Лозы — ничего. И Печаль поняла, что жалела его. Чувство кружило голову, и ей пришлось подавить улыбку наслаждения, пока она продолжала:

— Твой «друг» подвел, капитан. Он должен был сказать тебе, что мы с Йеденватом собирались обсудить с тобой это.

— Почему ты решила, что это «он»? — спросил Лоза.

— Это образно, — сказала Печаль. — Но почему бы это не быть ему? Ты знаешь, кто его послал?

— Конечно, нет. Я не говорил, что знаю, кто это. Я не имею понятия.

Но она заметила, что он не смотрел ей в глаза, потер подбородок.

Печаль удовлетворенно продолжила:

— Я не хотела свергнуть вас. Согласна, нам нужна сила, что хранит порядок, и я предлагаю хранителей закона, какие были до стражей. Агенты страны, которые следят за правосудием. Любой из стражей, который хочет стать хранителем закона, может им остаться. Всем нужно пройти обучение и экзамен, и для тех, кто пройдет, будет повышение зарплаты.

— И откуда же деньги на это? Ты говорила, что их нет.

— Для стражей порядка их нет, — сказала Печаль решительно. Она не отвечала больше. Она была канцлером, и ей не нужно было все объяснять.

Она в тишине смотрела, как Лоза думает, хмурясь.

— Что это значит? — процедил он. — Для нас. Какой будет наша власть?

Он говорил о себе. Звучало не так, что Печаль слышала это, и она поняла, что он мог уволиться. Мысль была чудесной.

— Стражи продолжать быть временной силой, но с изменениями. Они смогут арестовывать людей, но не приговаривать их или наказывать. Это будут решать судьи после рассмотрения дела.

— Можешь сказать прямо без этих словечек?

— Конечно. Проще говоря, работой хранителей закона будет арестовывать граждан, которые нарушили закон, и сохранять мир.

— Мир — другое слово для порядка?

— Да, — улыбнулась Печаль. — Проблема в другом… слово «порядок» обросло значениями в эти дни. Хранители закона будут новым началом. Больше никаких побоев. Любой хранитель закона, который решит вершить правосудие своими руками, будет считаться преступником.

Лоза смотрел на нее, облизывая пухлые губы, хмурясь. Печаль подавляла желание повернуться к Шарону, держала себя в руках и ожидала ответа Лозы.

— Так ты лишаешь нас сил? — сказал он разочаровывающе спокойным тоном.

— Не всех. Как я и сказала, вы сможете задерживать нарушителей. Но не использовать жестокость, — сказала Печаль.

— А если на нас нападут.

— Тогда вы используете логичную силу обезоружить угрозу. Покажете пример, ведя себя спокойно и уберегая всех, — она улыбнулась. — Это все не произойдет за ночь, капитан Лоза. Мы будем двигаться по районам, начиная с Западных болот.

— Почему оттуда?

— Нынче там меньше всего стражей, да? Идеальное место для эксперимента.

Опасная тишина расцвела между ними, Лоза обдумывал ее слова, и Печаль ждала, чтобы узнать, удовлетворит ли ее его реакция.

— Годы службы твоему отцу, — сказал он. — Годы. И после всего, что мы сделали при чуме, рискуя собой в центре болезни. После всего, что мы сделали, когда Сыновья Раннона напали на тебя. Ты так нам отплатила.

Печаль заговорила, не сдержавшись:

— Когда Сыновья Раннона напали на меня и Мэла в Прекаре, ты стоял и смотрел. И подошел в последний миг.

— Это ложь, — взревел Мирен, потянулся к дубинке на поясе.

Печаль заметила движение и посмотрела ему в глаза, махнув Дугрею, который взялся за саблю, оставаться на месте. Лоза сжал дубинку и держал у бока.

— Я тебе никогда не нравился, — пророкотал Лоза, как большой кот.

— Раннон меняется, — низким голосом сказала Печаль. — И ты меняешься с ним.

Лоза улыбнулся, уродливый изгиб был как гримаса.

— А если я уволюсь? Или ты этого и хочешь?

— Я хочу процветания своей стране, капитан Лоза. И все. Я дам то, что вы хотите. Больше денег, меньше работы. Вы жаловались из-за этого. Я должна ценить вашу поддержку.

Мирен Лоза с ненавистью смотрел на Печаль. Она ощущала желание ранить вокруг него, желание раздавить ее как насекомое.

Печаль расправила плечи с нейтральным выражением лица. Лоза вырвался из комнаты, Дугрей — следом.

— Я надеялась, что он уйдет, — сказала она, судорожно вдохнув.

Шарон покачал головой.

— Не стоило его провоцировать. Он опасен. И нам нужно узнать, кто его источник.

— Бальтазар, — тут же сказала Печаль.

Шарон посмотрел на нее.

— Ты же не позволяешь неприязни к сенатору Лису влиять на твои мысли?

— Кто еще это может быть? Только те, кто был в Круглой комнате, знали о моем плане. Тувы там не было. Это точно не вы с Арраном. Или Бейрам. У Каспиры и Самада нет повода. Только Бальтазар.

— И зачем ему это? — спросил Шарон.

— Причин много, — сказала Печаль. — Он ненавидит меня. С тех пор, как я заточила его в ночь, когда умерла Алисса. И он знает о моем отношении к нему. Он не может надеяться, что я повышу его или поддержу, что я буду его терпеть. А еще Веспус отказался от него. Я заметила, как на балу Бальтазар пытался поговорить с ним, но Веспус игнорировал его. Бальтазар ему не нужен с тех пор, как он помог убрать Харуна, и Бальтазар остался без сильного союзника. Думаю, Бальтазар пошел к Лозе, как только я сказала, что распускаю стражей, чтобы купить его верность.

— Тебе понадобятся доказательства.

— Они есть, — Печаль кивнула на брошенную Лозой записку. — Это его почерк. В последней строчке говорится сжечь записку после прочтения, но Лоза в своем стиле — побежал с ней ко мне и оставил записку. Идиот.

Шарон подъехал и осторожно взял записку, словно она могла рассыпаться. Через пару мгновений он кивнул.

— Что думаешь делать?

— Арестую его за измену, и он будет в плену до конца жизни.

Когда Шарон не возразил, Печали захотелось смеяться. Она могла это делать. Могла править. Кем бы она ни была, она — Печаль Вентаксис — могла это делать.

— Я хотела бы сделать Мэла сенатором Южных болот, — продолжила Печаль. — Думаю, ему пойдет на пользу эта роль, а Раннону — то, что мы будем работать вместе.

— Я думал, ты хотела назначить Иррис?

— Три Дэя в моем совете — это может вызвать недовольство. И я не думаю, что она это хочет.

Шарон склонил голову.

— Думаю, ты права.

— Идем, — сказала Печаль, обходя стол. — Выпьем чай и продумаем планы, которые, как думает Лоза, готовы. Не сомневаюсь, он долго будет молчать, и стоит продумать что-нибудь к тому времени.

Следующим утром Арран Дэй ворвался в ее комнату с первым светом, Дугрей следовал за ним. Печаль не была готова в такое время.

— Что такое? — Печаль попыталась прикрыться.

— На поместье Тувы Маршан в Западных болотах напали. Подожгли.

— Она жива? — они молчали, и она повторила еще раз, громче. — Скажите!

— Мы не знаем.

Лоза. Печаль сразу поняла, что это был Лоза.

Она не думала об одежде, накинула халат поверх ночной рубашки и побежала в Круглую комнату, где ждали Бальтазар, Самад, Каспира, Бейрам и Шарон. Пустой стул Тувы теперь имел другое значение, страх сотрясал тело Печали, когда она вспомнила сломанную ногу сенатора. Она не смогла бы убежать от огня…

Подавив страхи, Печаль опустилась на стул и сцепила ладони, чтобы они не дрожали.

— Что случилось?

— Мы не знаем наверняка, — пальцы Шарона дрожали, и, когда он понял, что Печаль заметила, он скрестил руки. — Мы знаем, что поместье Тувы пылает.

Печали было плохо.

— Тува в порядке? Мы что-нибудь знаем?

Шарон покачал головой.

— Пока нет вестей. Пожарные стараются совладать с огнем. Они созвали всех, — он посмотрел на нее. — Мы надеемся, что она выбралась.

Печаль знала, что все думали об одном: это было маловероятно. Их подруга вряд ли выбралась.

— Это был Лоза, — твердо сказала она. — Я хочу, чтобы его арестовали, — она посмотрела на них, последним — на Бальтазара. Она сказала, глядя на него. — Он пришел сюда вчера с анонимной запиской от «друга». Его «друг» сказал, что я хочу разогнать стражей порядка и заменить их хранителями закона. Ему это не понравилось.

— Он бы не напал на дом Тувы, — сказала Каспира.

— При чем тут она?

Печаль повернулась к ней.

— Я сказала, что хочу начать с Западных болот, потому что отряд там меньше всех.

— И это его ответ? — спросила Каспира.

Печаль кивнула.

— Вряд ли это совпадение.

— Я не верю, что кто-то, защищающий закон, сделал бы такое, — сказала Каспира. — Скорее всего, преступник — Сын Раннона.

— Это не Сыновья Раннона, — тут же сказала Печаль. — Я знаю, что это Лоза. И я уверена, что расследование это докажет.

— И кто сделает это? — сказал Бальтазар. — Если страж порядка совершил преступление?

Печаль повернулась к нему, склонив голову и глядя на него.

— На вашем месте, сенатор Лис, я бы продумывала слова.

— И что это значит? — ему хватило ума нервничать, тянуть за воротник туники.

— Вы написали Лозе о моих планах.

Бейрам возмущенно охнул, Каспира выпрямилась, глядя на соседа, Бальтазар помрачнел.

— Надеюсь, у вас есть доказательства, канцлер.

— О, есть. У меня есть ваше письмо. Вашим почерком. Лоза оставил его в моем кабинете. Он не сжег ее после прочтения, хоть вы просили, а принес с собой. Будете отрицать?

Бальтазар задумался, а потом вскочил и побежал к двери.

— Дугрей, — позвала Печаль.

Телохранитель появился на пороге, схватил сенатора Южных болот, не дав ему сбежать. Он ждал приказа Печали с их разговора на пути в Круглую комнату.

— Сенатор Лис арестован за измену по моему приказу, — спокойно сказала Печаль. — Прошу, отведи его в подземелье. Нет, постой, — она вспомнила о деревьях Веспуса. — Отведи его в тюрьму в штабе стражи порядка в Истеваре. Я хочу, чтобы Лоза знал, что случается с предателями.

— Так нельзя! — Бальтазар повернулся, лицо исказилось, пока он вопил.

Печаль отвернулась от него, от комнаты, делая вид, что разглядывает карту Раннона. Дугрей утащил его.

Она ждала, пока его возмущенные крики пропадут, и оглянулась. Весь Йеденват, включая Шарона, настороженно смотрел на нее.

— Не думаю, что нам нужно публично говорить о Лозе, — сказала она. — Мы не хотим поднять панику в стране, особенно с чумой и эвакуацией. Мы не хотим, чтобы люди думали, что полиция против них. Против нас. Мы близки к тому, чтобы потерять контроль. Я отправлю за ним нескольких стражей замка, которым доверяю. Договорились?

Йеденват кивнул.

— Я отправлю их, как только мы закончили тут.

— Что насчет Тувы? — спросил Бейрам. — Она… она может…

Он замолчал, мотая большой головой.

Обычно Тува его утешала. Они были не разлей вода, пока Печаль была жива и до этого. Теперь Арран неловко похлопал его по руке, встретившись взглядом с Печалью.

— Думаю, нам всем нужно немного отдохнуть, — сказал Шарон. — Надеюсь, к утру мы будем знать больше. Печаль, ты хочешь сказать нам что-то еще?

— Нет. Отдыхайте. Если я услышу что-то, я дам знать, — сказала Печаль.

Один за другим они вышли из комнаты и, к удивлению Печали, лорд Самад взял Бейрама за руку и остался с ним.

Печаль осталась, и Шарон с ней, пока она посылала за капитаном стражи замка.

— Я хочу, чтобы Мирена Лозу арестовали за связь с нападением на дом Маршан, — сказала Печаль женщине, появившейся перед ней. Капитану было за тридцать, она явно могла сломать руку мужчины, тряхнув запястьем. — Но скрытно. Стражи порядка не должны знать или даже подозревать, пока его не схватят.

— Да, ваше великолепие, — сказал капитан. — Понимаю. Вы знаете, где он?

— Нет, — Печаль посмотрела на Шарона. Он покачал головой.

— Не важно, — сказала капитан. — Мы его найдем.

Печаль отпустила ее, встала и начала расхаживать по комнате.

— Ты не собираешься отдыхать, да? — спросил Шарон.

Она не могла уснуть, не узнав, выжила ли Тува. И она знала, что и Шарон не сможет.

— Как и вы.

Они остались в относительной тишине и ждали.

После рассвета из Западных болот доставили послание.

Печаль знала, взяв свиток с серебряного подноса слуги, что новости плохие.

Она развернула свиток, посмотрела на послание. Шарон наблюдал с надеждой и страхом в глазах.

— Тува мертва, — сказала Печаль. — Она не выбралась из своей комнаты.

В ушах Печали гудело, словно оса застряла между ее кожей и черепом. Она подозревала, что Тува не справилась, принимала, что она не могла выжить. Она была готова к худшему. Но онемение растекалось по ней как трещина на стекле, и она поняла, что ожидала чудо.

Печаль опустилась на стул, на миг прикрыла глаза.

— У нее была семья? — спросила она.

Шарон ответил не сразу, а когда сделал это, его голос был пустым:

— У нее была сестра.

— Напишите ей.

— Я скажу Бейраму, — сказал Шарон.

— Уверены?

Он кивнул.

— Да. У тебя тут много дел, — он сжал колеса своего кресла и развернулся, оставил ее одну.

Печаль покрутила головой, шея затекла от того, как она склонялась над страницами. Она надеялась, что дым добрался до Тувы первым. Ужасная смерть.

Она подумала о Лозе, ее охватила ярость. Звезды, она хотела наказать его смертью.

Печаль прошла в свой кабинет, написала сестре Тувы, а потом отправилась к себе помыться и переодеться. Она погрузилась в мысли, пока шла по коридорам, разум пылал планами мести.

— Печаль? — прохладный риллянский голос окликнул ее, она оглянулась и увидела, как Веспус покидает крыло послов. — Я шел к тебе, — он окинул ее взглядом. — В чем дело?

— Тува Маршан умерла этой ночью. Пожар в ее доме.

Веспус выглядел искренне потрясенным.

— Мои соболезнования.

— Спасибо. Чего вы хотели?

— Сказать, что мы с Таасас уезжаем. Сестра написала с просьбой срочно вернуться домой.

Когда-то она обрадовалась бы. Этого она и хотела. Это означало, что все кончалось. Но она онемела, не было ни радости, ни триумфа. Она кивнула.

— Надеюсь, все в порядке.

— И я. Наверное, снова сын начудил.

— Вы сказали, что он пропал…

— Похоже, его нашли, — Веспус огляделся. Убедился, что они были одни. — Я вернусь через два дня. Мои деревья почти готовы. Эвакуацию пора начинать.

— Веспус, я только что потеряла одного из Йеденвата…

— Это ужасно печально. Но это не моя проблема.

Онемение пропало, остался красный туман гнева. Она хотела ударить его. Ее ладонь чесалась, мышцы в руке напряглись, требуя сделать это. Он словно понял это, приподнял брови, склонил голову, ожидая ее решения.

Миг длился вечность, хотя прошло всего пару секунд. Печаль взяла себя в руки и кивнула.

— Конечно, — сказала она. — Прошу меня простить, много работы. Хорошего пути домой.

Слава звездам. Слава Грациям и звездам. Расмус сделал это. Он доставил письмо Мелисии, и она вызвала Веспуса. Печали не нужно было больше видеть этого предателя.

23 Один и другой

Иррис написала, что они с Мэлом сразу же приедут. Обещала, что они прибудут к ужину.

Печали не нравилось, что они будут ехать по стране без защиты, пока там был Лоза, но она подавила искушение послать к ним сопровождение. Карета со стражем — даже без ливреи — отметит людей внутри как ценных, сделает их мишенью. И Лоза, как Веспус, знал, что Иррис была важна для Печали. Если он узнает, что она в пути и уязвима…

Печаль остановила эту мысль. Переживания не помогут. Она не могла ничего сделать, ей просто нужно было ждать, пока Иррис приедет, и верить, что все будет хорошо.

Она должна была подготовить речь о пожаре, успокоить людей, что дело расследуют, и им нечего бояться. Бред, если подумать, эта речь была бы обо всем и ни о чем — классическая политика. Но она не могла сосредоточиться, была занята, слушая, не приехали ли Иррис и Мэл, представляла худшее. А потом, просидев час над пустой страницей, она бросила эту затею. Она выскажется без записей, она хорошо умела импровизировать. Это было лучше лжи.

Она покинула кабинет, оставив записку Шарону с объяснением, куда пошла. Она направилась в галерею. Оттуда открывался вид на главную дорогу. Она увидит, как Иррис и Мэл проедут врата.

Печаль не была в галерее годами: в последний раз она была тут в Расмусом в детстве, во время их приключений. Во время ее детства галерея была закрыта по приказу Харуна, и она всегда боялась этого места. Не самой комнаты, длинного коридора, а картин бывших канцлеров на стенах, десятков строгих мужчин, свысока глядящих на Печаль, пока она шла по комнате. Там не было ни Робена, ни Харуна, и Печаль не хотела заказывать картины. Предки Вентаксисы смотрели на нее с золотых рам, судили ее, следили, где бы она ни встала.

Но сегодня она ощущала храбрость, смотрела на них по очереди. Она поразилась тому, как один был похож на Мэла. Та же тень ухмылки, тот же чуть приподнятый нос. Она подошла ближе, не удивилась, узнав, что это был Рохир — муж Ширы. В его гробницу Печаль пробралась и оставила кости. Ее желудок трепетал от черт Мэла в его лице, это был почти ответ на вопрос, что терзал ее неделями. Не важно, был он Вентаксисом или нет. Вряд ли Веспус расскажет ей, особенно, когда Мелисия разберется с ним.

Дверь открылась, и она ожидала увидеть Дугрея. Но это был Шарон.

Его явно кто-то перенес через ступеньки, а Печаль знала, что он не любил этого. Годами ранее, по словам ее бабушки, Харун обещал, что установит лифт для него, услышав, что в Меридее такой придумали, и он работал на канатах и рычагах, но этого не произошло.

— Что за взгляд? — спросил он, тоже хмурясь.

— Я попрошу установить лифт, — сказала она. — Для вас.

Он слабо улыбнулся.

— Давай сначала разберемся с Лозой? И Веспус снова уезжает?

— Его вызвала королева Мелисия.

— И он уехал, не дождавшись, пока прибудет его замена? Печаль, он использует тебя.

Печаль не сдержалась и рассмеялась.

Шарон был возмущен.

— Это не смешно, — сказал он. — Он пользуется твоим возрастом и неопытностью, как и кризисом с чумой. Он уклоняется от своих обязанностей. Он должен представлять тут страну и следить за гладкими отношениями между Риллой и нами. Тебе нужно дать ему понять, что это неприемлемо. Я буду честен. Я согласен с Иррис: он не должен быть послом.

— Вы позволили ему вернуться, — возразила Печаль.

— Потому что его выбрала Мелисия, а я был занят выборами. Но, думаю, тебе стоит поговорить с ней о новом начале. Печаль, я настаиваю на этом. Твой отец долго не слушал меня насчет лорда Корригана. Надеюсь, ты не повторишь ошибки. Веспуса интересует Раннон лишь тем, что он может получить. Ему нельзя доверять.

Печаль мешкала. Желание рассказать Шарону о Веспусе — обо всем — поднималось в ней. Она рассказала Иррис в Точке. Этот момент подходил для правды.

— Что такое? — спросил он. — Ты же ничего ему не доверила?

— Не специально… Но я обещаю, что Веспус не вернется.

— О чем ты?

— Я многое от вас скрывала, — сказала Печаль. — Хуже всего то, что Веспус знает, кто я. Он знает, что вы знаете, и знает о Расе. Он шантажировал меня этим с ночи после выборов.

Шарон закрыл глаза, Печаль боялась, что он потеряет сознание.

Она коснулась его, и он открыл глаза.

— Расскажи мне все.

Так она и сделала.

Солнце опустилось, когда она закончилась, день угасал, и тени двигались, словно патруль стражей. Шарон мало говорил, пока она рассказывала. Он был бледным, когда она закончила, раскрыв, зачем Мелисия вызвала Веспуса в Риллу.

— И даже если он попытается раскрыть меня, костей нет, у него нет доказательств. Мелисия не позволит ему вернуться, — закончила Печаль.

Шарон медленно кивнул.

— И ты ничего не слышала от Расмуса? Или Мелисии?

— Пока что нет, — Печаль не понимала его тревогу. — Думаете, я должна была?

Он сделал паузу.

— Не обязательно. Расмус добрался до нее вчера, он мог еще не успеть написать тебе. Или Мелисия ему запретила. Я не убежден, что Веспус так просто сдастся, если учесть, как он близко. Был, — исправился Шарон.

— Мелисия не выпустит его из-под надзора, — сказала Печаль. — Не когда проблема из-за Звездной воды.

— Наверное… — Шарон замолк и повернулся к окну. Он резко подъехал, и Печаль пошла за ним.

Лошадь одиноко неслась по дороге. Солнце мешало видеть, и Печаль не смогла сразу различить, кто это был.

Лошадь остановилась, и Печаль заметила лицо всадника.

Мэл. С кем-то на руках, и на ее лице было яркое пятно крови.

Иррис.

Печаль закричала, чтобы Дугрей помог Шарону, они поспешили к ступенькам. Ее телохранитель спустил вице-канцлера, Печаль взяла кресло. Ее ужас придал ей сил легко поднять его.

Они добрались до двери, а Мэл перенес бледную и неподвижную Иррис через порог. Она была без сознания, ее синяя туника была в крови от пореза на боку головы, волосы слиплись от крови. Но других ран видно не было, и она дышала.

— Отдай ее мне, — потребовал Шарон, и Мэл опустил Иррис на его колени, Шарон нежно придерживал ее. — Вези нас в мои покои, — попросил он Дугрея.

— Делай это, — сказала Печаль. — И отправь кого-то за доктором. Пусть спешат.

Дугрей кивнул и стал толкать кресло Шарона.

Мэл хотел пойти за ними, но Печаль остановила его.

— Что произошло? — спросила она.

— На нас напали у Истевара. Иррис ударили по голове. Кучер, думаю, мертв.

Печаль выругалась. Стоило отправить стражей. Хоть кого-то.

Подавляя гнев на себя, она окинула Мэла взглядом.

— Ты ранен? — спросила Печаль.

Мэл покачал головой.

Два стража замка — Печаль знала лица, но не их имена — прибежали со стороны покоев Шарона.

— Мы приведем врача, ваше великолепие, — сказал один из них, и Печаль кивнула.

— Идем, — она взяла Мэла за руку и повела его.

Они добрались до комнат вице-канцлера, Иррис лежала на кровати Шарона, и он был рядом с ней, неловко склонялся из своего кресла-коляски, чтобы взять за руку, колеса мешали ему быть так близко, как он хотел. Иррис все еще была без сознания, и Печаль следила, как ее грудь вздымалась и опадала. Она ощущала бессилие, так что послала за чаем, чтобы сделать хоть что-то.

Его принесли почти мгновенно, запах мяты наполнил комнату, и Печаль налила себе чашку. Он был ужасно сладким, но сахар придал ей сил, и она допила чашку, налила другую.

И Иррис проснулась.

Шарон охнул, Печаль чуть не выронила чайник, плеснула горячую жидкость на стол, опустила его и подбежала к кровати. Глаза Иррис были растерянными, она смотрела на них.

— Иррис? Ты меня слышишь? — сказал Шарон.

Она медленно закрыла глаза, и Печаль восприняла это как «да».

Иррис медленно коснулась головы, задела рану, и ее пальцы были красными, когда она убрала их.

— Где этот доктор? — прорычал Шарон, вытирая пальцы дочери своей туникой.

— Я посмотрю, — вызвался Мэл, но сделал два шага, в дверь постучали, ее открыла женщина средних лет с коричневым чемоданом доктора.

Она тут же подошла к Иррис.

— Здравствуй, Иррис. Я — доктор Маджела. Ты можешь говорить?

— Да, — тихо сказала Иррис.

— Хорошо. Я тебя осмотрю. Я вижу рану на твоей голове. Скажи, где-то еще болит?

— Только там.

— Хорошо. Я посмотрю, — она взглянула на Шарона, мягко кивнула, и он отодвинул кресло, отъехал к краю кровати, чтобы видеть, что делает доктор.

Она осторожно дотронулась до пореза, замерла, когда Иррис охнула и скривилась.

— Прошу прощения, — прошептала доктор Маджела. — Я промою рану и проверю, чтобы там не осталось осколков. Будет больно. Подержите ее за руку? — доктор повернулась к Печали.

Печаль взглянула на Шарона, проверяя, можно ли, а потом прошла мимо доктора и осторожно устроилась возле Иррис.

Иррис улыбнулась, и Печаль ответила тем же. Доктор вытащила бутылочку и ткань из чемодана. Она открыла бутылочку, и резкий запах фенола затмил аромат чая. Печаль и Иррис сморщили носы, а доктор обильно полила ткань жидкостью и прижала ее к голове Иррис.

Иррис тут же выругалась как рыбак, и Печаль рассмеялась, а потом замолкла, поняв, что это неприлично. Она повернулась к Шарону, чтобы извиниться, но увидела, что он расслабился, мягко улыбаясь. Мэл был восхищен яркими выражениями Иррис.

Казалось, кровь, которую врач вытирала, не кончится. Ногти Иррис впивались в ладонь Печали с каждым прикосновением ткани, а порез оказался небольшим, около дюйма длиной.

— Раны головы всегда сильно кровоточат, — сказала доктор, убрав последнюю ткань в урну, которую принес для нее Мэл. — Тебе повезло. На дюйм ниже, и задело бы висок. Рана чистая, но нужны швы, и нужен кто-то, кто побудет с тобой первую ночь.

— Я позабочусь о ней, — сказал Шарон. — Она может остаться тут. Я посплю в кресле.

Иррис начала возражать, и Печаль перебила:

— Она может отправиться в мою комнату со мной. Или я останусь в ее?

— Да, — согласилась Иррис. — Прости, папа, но я предпочту помощь Печали в одевании и мытье.

Шарон поджал губы, но кивнул.

— Хорошо. Теперь нужно зашить рану, — сказала доктор Маджела.

Швы вызывали у Иррис не столько боли, как промывание раны, хотя Печаль не могла смотреть, как доктор вдела в иглу черную нить и стала зашивать кожу Иррис, словно дыру в платье.

— Я проверю тебя завтра, — сказала доктор Маджела. — Боюсь, останется шрам.

— Плевать, — сказала Иррис, и Печаль улыбнулась.

Доктор собрала вещи в чемодан и улыбнулась.

— До завтра, — сказала она.

Шарон проводил ее, пожал ее ладонь своими руками, и она ушла. Он вернулся к остальным.

— Еще чай остался? — спросил он, и Мэл пошел проверить чайник.

— Да, — ответил Мэл, налил всем по чашке.

Он разнес их по одной, а потом сел на край кровати.

— Что случилось? — спросил Шарон. — Расскажите все.

— Это был Лоза, — сказала Иррис. — И он не скрывал лицо.

Кровь Печали похолодела. Если он не скрывал лицо, значит, думал, что жертва не сможет рассказать о столкновении. Костяшки Шарона побелели на чашке, он тоже пришел к этому выводу.

— Он напал на карету, когда мы были в паре миль от Истевара. Он не был один. Их было трое. С ним были мужчина и женщина, — сказала Иррис. — Они, похоже, преградили дорогу, как мы… — Иррис сделала паузу и закрыла рот, Шарон прищурился.

— Все хорошо. Он знает о похищении, — сказала Печаль. — Я все ему рассказала. Все.

Иррис напряглась, ожидая упреков, но Шарон сказал лишь:

— Мы поговорим об этом позже. Продолжай.

Иррис виновато улыбнулась ему и заговорила:

— Я выглянула и увидела, что они сбили кучера с его места. А потом напали на нас. Я выбралась с другой стороны, и женщина погналась за мной, бросаясь камнями. Я ошиблась, обернувшись. Тогда она по мне и попала. Я не отключилась сразу, увидела, как она склонилась надо мной с другим камнем в руке. Наверное, хотела убить. Но Мэл уже вырубил мужчину, с которым бился, повалил женщину одним ударом. Лоза, похоже, убежал.

Мэл кивнул.

— Я взял одну из лошадей, которые были запряжены в карету, и принес Иррис сюда. Я ничего не мог сделать для кучера.

— Повезло, что ты был там, — сказал Шарон.

— Повезло, что Аркадий научил меня ударять, — ответил Мэл.

Все притихли.

— Я бы хотела переодеться. Я ощущаю только запах крови, — сказала Иррис.

— Конечно, — согласился Шарон. — Печаль, поможешь…

— Я попробую, — сказала Иррис.

Печаль встала, как и Мэл, и они поддерживали Иррис по бокам.

Она покачивалась, когда встала, но улыбнулась отцу.

— Я в порядке. Я просто хочу переодеться.

— А потом отдыхай, — твердо сказал Шарон.

— А потом отдохну, — согласилась Иррис.

— Встретимся в моих покоях за ужином, мы и Арран. Так мы будем близко, пока Иррис отдыхает, и сможем поговорить, — сказала Печаль. — Нам нужно придумать. Что делать с Лозой. И… — она глубоко вдохнула. — Я хочу привести других. Одного человека.

Мэл и Иррис переглянулись с ухмылками. Шарон заметил это и хмуро посмотрел на Печаль. Его брови взлетели на лбу, когда он понял.

— Парнишка Рэтбон.

Иррис помахала, что хочет сесть, и Печаль с Мэлом опустили ее на кровать отца и ждали его вердикта.

— Ты взрослая, это твой дом. Даже твоя страна. Но он из семьи, которая устраивала только беды твоей семье и Раннону уже три поколения.

— Он не такой, как они, — Печаль тут же пожалела о своих словах, слыша в них клише.

— Он все еще носит фамилию Рэтбон.

— Нет. Мир уже знает, что я связана с ним как Лувианом Фэном. Он может оставаться Фэном.

— А если люди попытаются узнать его происхождение?

— Иррис ничего не смогла найти о нем, помните? — Печаль посмотрела на Иррис, и та кивнула, подтверждая. — Если она не смогла, то кто сможет?

Шарон задумался.

— Так и быть, но есть те, кто его знают, кто будет искать способы использовать его связь с тобой. Например, его семья. Это вас обоих подставит. Вам нужно помнить об осторожности. Для начала, Каспира плохо отреагирует, если узнает, что он — Рэтбон. И многие члены его семьи в тюрьме. И Аркадий — бандит.

Шарон был прав. Никому не было дела, что Лувиан отличался от Рэтбонов. Никому не было дела, что он пошел в университет, чтобы стать другим. Они услышат его фамилию, ее имя, и этого им хватит.

Печаль понимала, что ее жизнь принадлежала не ей. Никогда не принадлежала ей, и никогда не будет. Ее родили для правления, нравилось ей это или нет. И она могла стать великим лидером. Она знала это. Она не знала, какой ценой для нее. И для Раннона.

Иррис зевнула и привлекла общее внимание к ней.

— Простите, — сказала она. — Думаю, я прилягу ненадолго.

Мэл тут же встал ей помочь, и Шарон отодвинулся, пропуская ее. Печаль подошла к ней с другой стороны.

Они добрались до покоев Печали без проблем, Дугрей очистил коридоры, чтобы им не мешали. Мэл оставил их и ушел к себе, Печаль отпустила слуг, удивившись, когда они предложили остаться.

— Они избегали меня с моего возвращения, — сказала Печаль Иррис, когда они ушли, и Иррис легла на кровати Печали, отдыхая, пока вода набиралась в ванну. — Видимо, желание узнать, что с тобой случилось, важнее риска заразиться чумой от меня.

— Сплетни — валюта, — сказала Иррис. — А меня привез твой брат верхом на лошади, и я была в крови. Я как из романов Лувиана.

— Ты тоже их читала? — удивилась Печаль. Иррис больше любила читать точные факты.

— Аркадий больше не играет со мной в карты. Мне стало скучно, и Лувиан предложил мне один.

— И что думаешь?

Иррис попробовала приподнять бровь, забыла о ране и вскрикнула.

— Так тебе и надо, — сказала Печаль без злости, пошла в ванную и выключила воду.

Она помогла Иррис помыться и одеться, отвела ее к кровати и села рядом с ней.

— Я будто многое пропустила, — Иррис прижалась к подушкам Печали. — Поможешь наверстать?

— Тебе нужно отдыхать, — ответила Печаль.

— Я отдыхаю. Но я могу при этом слушать.

— Твой отец меня убьет.

— Сначала он убьет меня. Поверить не могу, что ты все ему рассказала. Что еще ты сделала, пока я не могла тебя остановить?

Печаль полчаса описывала Иррис сокращенную версию того, что произошло после ее возвращения в Истевар, поражаясь тому, что прошло всего два дня. А казалось, что прошла вечность. Иррис расстроилась из-за Тувы, ее печаль быстро стала гневом, когда Печаль рассказала о Лозе и его угрозах, хоть она взбодрилась от новости, что Бальтазар за решеткой. И она была рада, когда Печаль сказала, что Веспус уехал.

— Слава Грациям, — сказала Иррис, когда Печаль закончила, ее веки тяжело двигались. — Расмус сделал это. Все кончено.

— Почти. Мне нужно теперь арестовать Лозу, получить лекарство от Геллфиора, распространить его, сочинить историю для людей из Северных болот, чтобы они могли вернуться домой, попросить Мэла стать новым сенатором Южных болот, убрать стражей порядка. О, и править страной. Легко.

Иррис не ответила, и Печаль посмотрела на нее. Она уснула.

Печаль смотрела на ее дыхание, пока не убедилась, что оно было ровным. А потом накрыла подругу одеялом и прошла к окну.

Нужно было арестовать Лозу. Она хотела сделать это быстро и тихо, но до его нападения на Иррис и Мэла. Он знал, что они убежали, что его видели. Потому он будет готов к тому, что она кого-то отправит за ним.

А если она никого не отправит? Если заставит его прийти к ней?

Печаль кусала губу, пока в голове созревала новая идея.

Печаль постучала в дверь кабинета Шарона.

— Что такое? — он тут же поехал к ней. — Иррис?

— В порядке. Спит. Мэл сидит с ней. Я тут, потому что у меня есть идея, — сказала она. — И вам она не понравится.

— Расскажи.

— Я хотела, чтобы стражи арестовали Лозу, пока все не вышло на публику, но уже поздно. Люди видели, как прибыла Иррис, будут говорить. Рано или поздно все узнают, что его разыскивают. И мы не знаем, сколько с ним стражей порядка. Иррис и Мэл говорили, что было еще двое во время атаки, но их может быть больше. Я не представляю, что оставшиеся стражи порядка отправятся арестовывать его, потому что он может убить тех, кто попробует. И я не могу отправить на его поиски половину стражи замка, так мы станем уязвимы. Может, этого он и хочет. Но нам нужно поймать его, и скоро, чтобы убрать эту угрозу. Я предлагаю ловушку. И меня как наживку. Мы не можем ждать, пока он придет ко мне, мы заставим его прийти к нам.

Печаль подумала о Беате Рэтбон, говорящей, что она пробивает свой путь.

Печаль тоже так сделает. И Лоза не поймет, что она водит его за нос, пока не станет поздно.

— Почему я не удивлен? — смиренно спросил Шарон.

— И я предлагаю помощь Аркадия Рэтбона.

Вот. Это его удивило.

— Каспира будет в ярости, — сказал Шарон, придя в себя.

— Ей не нужно знать, что он — Рэтбон. Никому не нужно. Она его не видела. Мы назовем его Фэном, как Лувиана. Кади Фэн. Рэтбоны ненавидят стражей порядка, особенно Лозу. Он мешает им жить.

— Я должен сочувствовать? — спросил Шарон.

— Конечно, нет. Я просто говорю. Враг моего врага — мой друг.

— Нет ничего хорошего от дружбы с преступниками.

— Поздно, — сказала Печаль. — Нам нужны мышцы в борьбе с Лозой, и у Аркадия они есть.

Шарон страдальчески выдохнул и потер переносицу.

— Говори. Как сработает эта ловушка?

24 Враг моего врага

— Все просто, — сказала Печаль.

Она была в своих покоях с Мэлом, Шароном, Арраном и Иррис, которая проснулась голодной и отказалась оставаться в постели, пока все остальные ели. Стол перед ними был усеян остатками еды: каплун, фаршированный абрикосами и грецкими орехами, хлеб с кардамоном и маслом с солью, жареный плантан, дикий рис и горький зеленый салат. Все наелись и были сонными, кроме Печали, которая кипела энергией.

— Мне нужно в Западные болота, отдать дань уважения Туве. И все, — она мрачно опустила голову. — Нам нужно поехать на карете и… ждать нападения Лозы.

— Это план? — сказала Иррис.

— Я же сказала, что все просто, — Печаль улыбнулась.

— Почему ты уверена, что он нападет? — спросил Арран.

— Он не устоит. Но, чтобы повысить шансы, я издам заявление о его трусости. Я сообщу всему Раннону, что он напал на вас, и что его разыскивают по подозрению в связи с пожаром в поместье Тувы. Я хочу, чтобы он убежал. А потом… — она поймала взгляд Мэла и улыбнулась. — Я выпущу на него Аркадия.

Печаль повернулась к Иррис, которая улыбалась.

— И что ты думаешь об этом? — спросил Арран у отца.

— Я просто рад, что участвую хоть в этом вашем плане, — строго сказал он. — Кстати об этом, — сказал Шарон. — Я оплатил выкуп. Я хочу знать, где мои деньги.

Иррис прижала ладонь к ране на голове и хитро улыбнулась, сказав:

— Ай, мне нужно прилечь.

Арран рассмеялся, прикрыв рот, когда Шарон нахмурился.

— Я серьезно, — сказал Шарон.

— Все безопасно. Не переживай, отец. Я могу вернуть их тебе к концу завтрашнего дня. Обещаю, — Иррис взяла его за руку. — Хотя мне нужно отдохнуть.

Шарон заворчал, но понял намек, и, пока Арран и Мэл поднимались из-за стола, он отодвинул свое кресло, дал указания позвать его, если Иррис станет хоть немного хуже, и напомнить им держать стражей близко.

Когда они были маленькими, до появления Расмуса, до того, как Печаль получила свои покои, Иррис часто спала с ней в детской замка. Они сжимались возле друг друга, Иррис потирала спину Печали и рассказывала ей истории, пока младшая девочка не засыпала. Это было знакомое и приятное чувство, когда они обе забрались в кровать Печали, все еще в одежде, приподнялись на локтях и повернулись друг к другу.

Иррис уже больше напоминала себя, была чистой, кроме пореза — темного пятна между ее бровью и волосами.

— Итак… — сказала Иррис. — Лувиан Фэн. Или Рэтбон.

— Нет. Мы не будем говорить об этом, — Печаль подавила улыбку.

— Ладно тебе, — сказала Иррис. — Тебя и раса мы обсуждали. Рассказывай.

И тут Печаль кое-что поняла.

— А почему мы никогда не обсуждали тебя с кем-то?

Иррис пожала плечами и просто сказала:

— Мне такое не нравится. Меня никогда ни к кому не влекло, но и из мальчиков, пока я росла, я знала только Раса и своего брата, так что это к лучшему, — она улыбнулась. — Но, даже когда я осталась тут учиться, я не думала о встречах с кем-то. Я не надеялась. Я не… я всегда хотела быть архивариусом. И не думала, за кого выйду замуж или с кем буду. Я начинаю верить, что мне будет лучше всего одной, а моя семья — это ты и тот, с кем ты окажешься.

Слова Иррис не удивили Печаль. Она всегда хотела послушать рассказы Печали о Расмусе, но ни разу даже не намекала, что хотела бы встречаться с кем-то — любого пола. Когда с ней порой заигрывали гости, она мягко, но решительно отказывала им. Печали казалось, что дело было в том, что они были недостаточно хороши для ее красивой подруги, и Иррис знала это. Но это было понятнее.

Иррис прищурилась.

— Теперь расскажи, почему мистер Рэтбон не может слышать твое имя, не став цвета сливы.

Печаль плюхнулась на спину.

— Я с ним не спала, — сказал она. — Мы не могли. Не было защиты.

— И…

Печаль повернулась к ней и пошевелила бровями.

Иррис вытащила подушку из-под руки и ударила Печаль, вскрикнув от боли, когда движение потревожило ее голову.

Печаль села.

— Ты в порядке? Ты получила по заслугам, да, но ты в порядке?

— В порядке, — Иррис проверила швы на ране. — И не жалею. Хотя мне нужно принять обезболивающее, из-за боли в голове я не смогу уснуть.

— Я должна простить тебя, потому что ты ранена, но не хочу, — сказала Печаль, запихивая подушку под свою голову и ложась, а Иррис потянулась за флаконом, который ей оставила врач.

— И…время хорошо провели оба.

Печаль рассмеялась.

— Да, — сказала она. А потом тяжесть вернулась, она вспомнила слова Шарона. — Но твой отец прав. Как канцлер я не могу быть с ним, как и не могла быть с Расом. Его отец и брат в тюрьме, и, будем честными, со временем и остальные могут оказаться там. Йеденват будет в ярости. Это невозможно. Похоже, мне нравятся только те. С кем я не могу быть.

— Если это утешит, это все не намеренно. Ты не была увешена вариантами.

Она говорила так похоже на Лувиана, что Печаль невольно улыбнулась.

— Он мне нравится, — сказала она. — И я нравлюсь ему. Но этого мало.

— Не надо так, — Иррис осторожно легла рядом. — С Расом это было невозможно, но с Лувианом так быть не должно. Твои сомнения понятны, но это не все. Не смешивай его с грязью его семьи. И мир знает его как Фэна. Им не нужно знать больше.

Печаль молчала мгновение, пытаясь потушить огоньки надежды, загоревшиеся в ней. Это было безнадежно. Она не могла просить Лувиана отречься от семьи — хоть он шутил, его это ранит. Между ними была любовь. Странная любовь, но какая семья не строилась на крови и общем безумии?

Она посмотрела на Иррис. Пока она думала, Иррис уснула.

Печаль выключила лампу у кровати и легла, глаза закрылись. Она уже засыпала, когда услышала тихий шорох, доносящийся из гардеробной. Она тут же проснулась, отбросила одеяла и села, прислушиваясь. Звук донесся снова, что-то тянулось по полу.

Кто-то был внутри.

— Иррис? — прошептала Печаль. — Иррис?

Без толку — от обезболивающего Иррис крепко уснула, и Печаль не хотела просить о помощи Дугрея. Она не хотела, чтобы кто-то еще знал о проходе.

Ругая себя за то, что не проверила комнату сразу, Печаль подняла лампу, не зажгла ее. Она тихо кралась по полу, прислушивалась к шороху. Ее пульс вышел из-под контроля, адреналин и страх курсировали в ней, подпитывали друг друга, но Печаль стиснула зубы. Она раскроет их раньше, чем они схватят ее.

Она сжала ручку и стала отсчитывать мысленно.

«Три… два…»

Она открыла дверь и замахнулась лампой.

Но ничего не задела.

Печаль повернула диск лампы, выпуская газ, и загорелся огонек. Она повернула лампу и заглянула в гардеробную.

Пусто.

Все висело на местах, ничто не двигалось и не выпирало. Ноги не выглядывали из-за вещей.

Волоски на ее шее встали дыбом, когда она снова услышала шорох. Он доносился из тайного хода.

Но то, что там было, должно было понять, что Печаль была там. Должно было услышать, как открылась дверь, как она вскрикнула, не успев подавить весь вопль. Но шорох продолжался…

Она замерла и слушала. У звука не было ритма, он напоминал ногти или когти на дереве.

Крыса?

Печаль поежилась. Она не боялась их, но не хотела крыс в замке. И возле своей спальни.

Печали нужно было знать.

Она подвинула одежду, прошла к фальшивой стене, сунула палец в дыру, чтобы активировать скрытый механизм. Дверь освободилась со щелчком, и Печаль открыла ее, с трудом подавив крик.

Не крыса.

Шипы.

Проход был перекрыт.

Стена шипов закрывала его, сплетенная плотно. Она медленно двигалась, словно лозы еще росли. От этого и был шорох — шипы царапали тонкое дерево, пока двигались.

Он сделал это, чтобы отогнать ее. Чтобы она не пробралась в его покои, пока его нет. Но зачем?

Он оставил там противоядие?

Ее сердце наполнилось надеждой, и она пыталась успокоиться. Он бы так не рисковал.

Но зачем тогда перекрывать тайный ход? Он знал, что она не могла пройти в его покои без его разрешения, которое он не мог дать, пока не вернулся. В теории, смысла перекрывать путь не было.

Она могла лишь ждать, пока Мелисия пришлет весть о новом после, и тогда она сможет приказать, чтобы в комнатах Веспуса убрали. Она найдет противоядие, и ей не придется просить Расмуса помочь.

Подавляя желание взять саблю и разрезать лозы с шипами, Печаль закрыла потайную дверь и вернула одежду на место, прикрывая ее. Это не приглушило звук, и в пустом проходе он разносился эхом. Печаль слышала его, вернувшись в постель.

Она взглянула на Иррис, спящую крепко и не замечающую звук. Печаль посмотрела на лекарство, оставленное врачом. Она сделала большой глоток и закрыла глаза.

Не удивительно, что ее ночь была полной кошмаров, один другого хуже. Ей снился пожар в доме Тувы, крики Тувы, но она не могла пробраться к ней. Тува стала Иррис, и Печаль видела ее, она била по стеклу окна, но оно не разбивалось, а огонь плясал за ней. Потом была ванна, Мэл удерживал ее голову под водой и спрашивал у гордого Аркадия Рэтбона, все ли он делал правильно.

Последний кошмар был хуже всех. Она была с Лувианом, и он держал в руках сверток, покачивая его. Ребенок. Печаль знала с уверенностью снов, что это был их ребенок. Она посмотрела на Лувиана, и он был старше, на челюсти и щеках пролегли тени щетины, немного морщин появилось под глазами. На третьем пальце его левой ладони было кольцо, и у нее было такое же.

— Она спит, — сказал Лувиан, глядя на Печаль поверх очков. — Поцелуй ее, и я ее уложу в кроватку.

Но, когда Печаль склонилась к малышке, она увидела, что это был скелет, а одеяло стало плотным шелковым саваном.

Ребенок открыл рот и скакал:

— Мама, — и Печаль резко проснулась, прижала руки к горлу, пытаясь отдышаться.

Она села, простыни под ней пропитал пот, одеяло тоже было мокрым. Часы над камином показывали. Что было четыре утра, просыпаться было еще рано. Иррис крепко спала рядом, ее дыхание было ровным.

Печаль встала, пошла в ванную, включила воду. Ванна поможет. Если нет, она хотя бы отвлечется. Когда она прошла в гардеробную за чистой ночной рубашкой, там было тихо, шипы словно уснули. Вода набиралась, Печаль выглянула в окно на темный двор. Все было мирным, тихим. Небо было еще темным, звезды скрылись за тучами, обещающими дождь.

Если повезет, к концу следующего дня ее кошмары закончатся. Лоза будет в тюрьме, а Мелисия назначит другого посла. Жизнь могла вернуться в норму.

Она помылась и оделась, отправила Дугрея принести чернила и бумагу, чтобы она могла написать Аркадию и попросить его помощи, а еще она хотела набросать обвинения для Лозы. Когда Иррис проснулась и присоединилась к ней за завтраком из лепешек и яиц, Печаль уже отправила письма.

— Что теперь? — спросила Иррис.

— Будем ждать.

Новостей из Риллы. Ответа Аркадия. И победы.

Им не нужно было ждать долго. Через час прибыло послание от Веспуса, он отказывался от своего поста и отмечал, что нового посла пришлют, как только Мелисия найдет подходящую замену. Письмо было сухим, ни одного лишнего слова. Веспус сказал лишь, что не сможет вернуться как посол в Раннон, извинился от Риллы за то, что не уследили за ситуацией. Печаль представила, как Мелисия заставляет его написать это, читает письмо, чтобы допустить к отправке, и эта картинка ее обрадовала. Веспус слушался кого-то. Веспус под чьим-то контролем.

Печаль закружилась в танце по комнате. Иррис смеялась с кровати, и они так шумели, что Дугрей прибежал в комнату и смутился, когда девушки рассмеялись.

Чтобы исправиться, Печаль посерьезнела и объяснила свой план по поимке Лозы. Дугрей помрачнел, узнав, что стражи будет много.

— Дело не в тебе, — сказала ему Печаль. — И это временно. Пока не поймаем Лозу. Ты — все еще мой главный телохранитель.

— Конечно, — ответил Дугрей, хмурясь, словно и не сомневался в этом, но шагал бодрее, чем до этого.

Она, Иррис, Арран и Мэл провели день в гостиной Печали, ждали прибытия Аркадия. И, когда он прибыл, с ним был сюрприз.

Лувиан был там, страж замка держал руки за его спиной, и Печаль вспомнила о недописанном помиловании на своем столе.

— Он прибыл с ним, — страж замка кивнул на Аркадия. — И настоял, чтобы его привели к вам.

— Пора бы уже издать помилование, канцлер, — сказал Лувиан и вскрикнул, когда страж жал его сильнее.

— Он помилован! — быстро сказала Печаль. — Официально признан невиновным. Прошу, отпустите его.

Страж мрачно посмотрел на Печаль, но послушался.

Печаль познакомила Аркадия со своим телохранителем, а потом позволила себе посмотреть на Лувиана. Она хотела обвить его руками и прижаться лицом к его шее. Желание кружило голову, и ей пришлось скрестить руки, когда она подошла к нему.

— Канцлер, — сказал он, глаза блестели за очками. — Благодарю за помилование.

— Не за что, мистер Фэн. Простите, что пришлось ждать так долго.

— Это того стоило, — он улыбнулся, и у Печали возникло впечатление, что он говорил не о помиловании. Она посмотрела на Аркадия, который понимающе улыбнулся. Печаль нахмурилась.

— Я покажу, где вы останетесь на ночь. Мы выделили место в бараках…

— Не повезло, малый, — Аркадий ткнул Лувиана локтем.

— Не называй его так, — яростно рявкнула Печаль, и Аркадий вздрогнул. — Идемте.

Печаль еще не бывала в бараках стражей — не было повода. Они были в дальней западной части земель замка, за кухнями и над погребами, и Печаль невольно подумала о растениях, которые Веспус оставил там. Ей нужно было переместить их — нет, она уничтожит их. Так будет лучше. Он, скорее всего, забрал ключ с собой, но Лувиан мог взломать замки, она была в этом уверена.

Они шли, коридоры были наполнены манящими ароматами лука и чеснока, чего-то сладкого и шоколадного, свежего хлеба и корицы. Они были у кухонь, там Печаль тоже еще не бывала.

Она не проникала на кухни в детстве, потому что бедных поваров заставляли готовить еду для выживания, а не наслаждения. Печаль потрясали места замка, которые она не видела. Коридоры были из белого камня, без краски, на полу была плитка, а не доски. Лампы на стене были старыми, масляными, Печаль такие раньше не видела. Слуги двигались быстро, хотя все замирали и смотрели на нее, Мэла и Иррис, страж вел их в бараки.

Аркадий и Лувиан получили личные комнаты, обычно использующиеся капитанами. Они были скромными, но удобными, в каждой была кровать с белыми простынями и острыми углами. Такими они были, пока Аркадий не растянулся на них, заняв комнату как свою.

— Видимо, я по соседству, — сказал Лувиан.

— Я пойду с тобой, — ответила Печаль, отчаянно желая провести с ним пару секунд.

Аркадий рассмеялся, и Печаль захотела убить его.

— Хорошая идея, — напряженно сказа Лувиан, юркнул мимо Печали и открыл дверь.

Печаль пошла за ним, ее кровь пылала.

Комната была такой же, но кровать Лувиана была все еще нетронутой. Она прошла в комнату и повернулась закрыть дверь, надеясь, что они смогут поговорить наедине. Она тут же ощутила его за собой.

Его пальцы коснулись прядей, выбившихся из пучка на ее макушке, и он стал накручивать их на пальцы.

Во рту Печали вдруг пересохло, все внутри напряглось.

— Привет, — шепнул Лувиан ей на ухо, вызывая волну дрожи на ее спине.

— Привет, — ответила она.

Другая его ладонь сползала к ее талии, он прижался носом к ее волосам и вдохнул. А потом поцеловал край ее уха, легонько, как перышко. Глаза Печали закрылись, она быстро дышала.

— Слушай, — она взяла себя в руки. — Нам нужно поговорить.

Он сразу ее отпустил, словно ожидал такое, и сел на кровать. Печаль посмотрела на кровать и стул, опустилась рядом с Лувианом и взяла его за руку. Он выглядел раздавлено, словно собака после удара от злого хозяина. Так себя ощущала Печаль.

— Не знаю, как у нас получится, — сказала она. — Но я такая, и ты такой. Шарон думает…

— Ты рассказала ему? — глаза Лувиана расширились за очками.

— Да. Он отметил, что ты — Рэтбон, а я — канцлер. Будет много шуму из-за нас вместе.

— Тогда мы никому не скажем, — заявил он. — Ты смогла так пробыть с Расмусом два года. Сможешь и еще раз.

— Этого ты хочешь? — спросила Печаль. — Быть тайной?

— Я бы понял это. Но в этом нет необходимости. Мир думает, что я — Лувиан Фэн. Никому не нужно знать, что я — Рэтбон. Ты не смогла найти доказательств, так что никто не сможет.

Так говорила и Иррис.

— Тебе придется оставить семью. Даже тайные визиты не будет возможными.

Он кивнул после паузы.

— Даже сейчас. После всего, что они для нас сделали?

— А ты не хочешь, чтобы я так сделал?

— Я не могу делать этот выбор, Лувиан. Тебе нужно решить.

Его взгляд смягчился, когда она произнесла его имя.

— Я решил, что это произойдет.

Печаль рассмеялась.

— Подумай об этом, — сказала она. — Серьезно. Я никуда не денусь.

— Стоило просто тебя поцеловать, — проворчал Лувиан.

Печаль хотела бы, чтобы он так сделал. Они бы сейчас целовались.

Он прижал ладонь к ее лицу, и Печаль прильнула к его руке. Он прижался губами к ее лбу, и Печаль подавляла желание поймать его губы своими. Она дождется его решения. И если он решит, что все равно хочет быть с ним, она разберется с Шароном, и они все сделают правильно. Вместе, открыто.

Она поняла, что отклонила голову за миг до того, как ее губы могли задеть его. Печаль отодвинулась, вздыхая.

— Так близко, — сказал он.

— Ты ужасен. Теперь я всю ночь буду думать об этом, — призналась она.

Он усмехнулся.

— Ты всегда можешь отвлечься книгой, которую я принес для тебя.

— Ты принес мне книгу?

Он кивнул, опустил свою сумку на кровать, порылся в ней и нашел книгу.

— Вот, — он вручил Печали сверток коричневой бумаги, широко улыбаясь, когда она его приняла. — О, чуть не забыл. Мама передает свою любовь.

Печаль прищурилась. Ей показалось, что Беата Рэтбон не была о ней высокого мнения. Вряд ли она передавала бы любовь.

— Так она и сказала?

— Нет… Я прочел между строк. Идем, — сказал он. — Мы тут уже больше пяти минут. Не будем лишать Аркадия шанса шутить обо мне.

Иррис, видимо, предупредила Аркадия молчать, потому что он не сказал ни слова, когда они вернулись, едва взглянул на них. Хотя дело могло быть в Мэле, сидящем рядом с ним на кровати, их колени соприкасались, и это отвлекало его. Печаль хотела спросить потом у Иррис, что она знала об этом.

Они оставались еще час, рассказывая друг другу о том, что пропустили. Печаль почти все время ощущала на себе взгляд Лувиана. Он смотрелся неправильно в комнатке стража в своем гладко выглаженном синем костюме, на котором чудом не было ни складки после пути. Он должен был находиться в замке в своем кабинете.

Вскоре пришло время возвращаться.

Они поужинали с Шароном в его покоях, еще раз обсудили план Печали, пока даже Шарон не успокоился. Печаль рано покинула их, уставшая после прошлой ночи. Слуги подготовили ей кровать, и через десять минут она забралась туда, помывшись и переодевшись. Рядом с ней был сверток от Лувиана.

Она с улыбкой раскрыла его, рассмеялась при виде еще одного романа. На обложке мужчина с голой грудью прижимал к себе бледнокожую женщину, отклонившую голову, прикрыв глаза. Печаль прочла аннотацию сзади. Книга была о разбойнике, похитившем принцессу. Она рассмеялась и принялась за книгу.

Она остановилась, когда поняла, что некоторые страницы были с отметками, вернулась к ним.

Ее тело пылало.

Лувиан подчеркнул части в книге, где персонажи были близки, оставил пометки по краям страниц.

Не уверен, что смогу придать телу необходимую форму, так что придется развивать гибкость.

Звучит ОЧЕНЬ весело.

Раз ты опытнее в отношениях, подтверди, возможно ли такое? Если да, вызов принят. Если нет, вызов все еще принят.

Печаль отложила книгу и смеялась, молотя ногами по воздуху.

25 Лозы

Печаль спала лучше всех ночей с ее возвращения, проснулась, умылась и оделась до прибытия слуги с завтраком. Она положила на лепешку грейпфрут и джем из розового перца, съела это, выбрала плотный плащ в дорогу, чтобы защититься от холода. Она несла его в руках, пока шла к главному залу, где стоял настороженно Дугрей, а еще были Иррис, Шарон, Мэл, Арран и Лувиан.

Аркадий ждал в карете, прятался там уже час, забравшись, еще когда карета была в каретном сарае. Все, кто смотрел с крыльца Зимнего замка — а Печаль подозревала, что кто-то это делал — видели только ее и телохранителя, садящихся внутрь.

Утром опубликовали обвинения. Она прочла за завтраком, удовлетворившись, что это и арест Бальтазара заставят Лозу напасть на нее. Может, она поспешила арестовывать Бальтазара — можно было держать его рядом и передавать через него информацию Лозе. Но заявление сделает свое дело, Печаль была в этом уверена.

Там она звала его трусом и дураком, говорила, что он не запугает ее. Она тщательно подбирала слова, и каждое было исполнено презрения к нему. Она была груба с ним. Он должен был возненавидеть это.

Она представила, как он кипел, читая это, клянясь отомстить ей. Печаль поняла, что оба ее врага были связаны с природой: Лоза — по фамилии, а Веспус по своей натуре, и она оказалась между ними.

— Хотел бы я, чтобы ты пустила меня поехать с тобой, — сказал Лувиан. — Если что-то пойдет не так…

— Не пойдет, — убедила его Печаль.

— Путь ведет тебя на север Истевара, а потом на запад к поместью Тувы, — сказал Шарон. — Оттуда ты помолишься в храме и отправишься домой. Мы не знаем, где нападет Лоза.

— Если вообще нападет, — отметил Арран.

— И мне придется кататься, пока он не нападет, — сказала Печаль, но она сомневалась, что так будет. Гордость заставит его действовать раньше.

Они проводили ее до кареты, и первая дрожь волнения пробежала по спине Печали. Но она скрыла это, обняла Мэла и Иррис, пожала руки Шарону и Аррану. Лувиан помог ей надеть плащ, и она улыбнулась ему, и в изгибе ее губ была тысяча обещаний, а он прочел их все и вернул со своей улыбкой в пятикратном размере.

Печаль забралась в карету, удивилась размеру Аркадия. Ему как-то нашли форму, и она изменила его — он казался еще выше, одежда подчеркнула его мышцы. Он всегда выглядел грозно, но строгая форма сделала его внушительным, словно он был сделан из камня, из чего-то неразрушимого.

Печаль не думала, что когда-нибудь полностью простит его за нападение на нее в Истеваре, но что-то в ней изменилось, и он перестал быть врагом или угрозой. Он был просто Аркадием.

Путь в Западные болота был кошмаром, но не из-за чего-нибудь произошедшего, а из-за того, что ничего не случилось. Каждый раз, когда карета замедлялась, пропуская другую, или подпрыгивала на ухабах, или когда вопили лошади, сердце Печали сжималось, она готовилась бежать и бороться, но карета ехала дальше, и кучер не знал, что пассажиры были напряжены. Она хотела предупредить его о том, что может произойти, но Дугрей предложил, что лучше почти никому не рассказывать о ловушке. Когда Аркадий согласился, Печаль с неохотой поддалась, но заставила Дугрея пообещать, что он попытается защитить бедного кучера, если сможет.

Когда они прибыли в деревню, где находилось поместье Маршан, ноги и челюсть Печали болели от напряжения всю дорогу, она сжимала зубы, выбираясь из кареты на дрожащих конечностях. Она ни разу не расслабилась. Было так плохо, что Печаль почти желала, чтобы что-то произошло, чтобы буря разрядила напряженную атмосферу.

Поместье было разрушено.

Ничего не осталось, кроме пары почерневших внешних стен. Здание уже не дымилось, и оболочка выделялась на солнце пятном среди пейзажа.

Люди положили цветы у ворот, и Печаль остановилась прочесть послания. Во всех говорилось, как любили Туву, как сильно по ней будут скучать. Это вызвало слезы у Печали и, когда она посмотрела на Дугрея, его глаза тоже были мокрыми.

От поместья они направились к храму, где Тува пролежит еще пять ночей по традиции Раннона. Семь ночей, по одной в честь каждой Грации, а потом ее похоронят. Печаль и остальные из Йеденвата посетят похороны, но она хотела прийти сегодня, лично попрощаться с сенатором Западных болот, погибшей из-за нее.

Все храмы были круглыми в честь вечной жизни, и тому, что нет ни конца, ни начала. Как многие раннонские здания, он был из белого камня, потолок был открыт небу, большое окно в центре впускало свет в комнату. Летом это было бы ужасно — как под увеличительным стеклом. Но сегодня, в начале зимы, было приятно оказаться в свете слабых лучей солнца.

Печаль осталась на пару мгновений, думая о Туве, вспоминая, какой теплой она была, как поддерживала. Печаль не была религиозной, но помолилась Грации смерти и перерождения, попросила позаботиться о Туве.

Зимнее солнце уже садилось, когда они с Дугреем покинули храм и отправились домой. Они поедут на восток, а потом резко свернут на юг в Истевар.

Печаль почти ощущала, как приближается Лоза. Аркадий, наверное, тоже, потому что, когда она вернулась в карету, он вытаскивал впечатляющую коллекцию ножей и метательных звездочек из-под туники, пристегивал их к лодыжкам и рукам.

Глаза Дугрея выпучились, пока Аркадий разглядывал коллекцию, а потом он выбрал четыре ножа и четыре звездочки. По две штуки каждого он отдал Печали.

— На всякий случай, — сказал он, остальные возвращая на место. Он замер и посмотрел на Дугрея. — Хочешь что-нибудь? — спросил он.

Дугрей без слов покачал головой, и Аркадий закончил прятать свое оружие.

— Аркадий? — сказала Печаль.

Он посмотрел на нее.

— Спасибо.

Он кивнул и повернулся к окну.

Печаль сомневалась, что сможет метко бросить, так что убрала звездочки в карман, но ножи оставила на коленях и сжала рукояти. Они ощущались удобно в ее руках, и она поняла, что Аркадий оценивал, какие подойдут. Он дал ей оружие, которое она могла легко держать. С которым ей было удобно.

Печаль посмотрела на него, но он все еще разглядывал окрестности, и она подавила благодарности, вместо этого стала дышать медленнее, пытаясь успокоиться.

Она будет готова, когда они нападут. Она использует ножи, если будет нужно.

Они миновали милю, другую, но ничего не происходило. Дугрей порой выглядывал в окно, проверял дорогу впереди и позади, но не видел ничего, что его потревожило бы. И Печаль поняла, что могла ошибиться. Что Лоза мог и не пойти в атаку. По крайней мере, сейчас.

Они ехали к центру Истевара, Печаль протянула ножи Аркадия обратно.

— Оставь их, — буркнул он. — Я найду еще.

Дугрей выглядел возмущенно, но Печаль слабо улыбнулась Аркадию.

— Спасибо.

Он кивнул, кривя губы в подобии улыбки.

— Думаю, днем… — успела сказать Печаль, и снаружи вспыхнул ослепительный свет.

Она вылетела из своего сидения, врезалась в Аркадия, стукнулась об потолок, и все они упали вправо.

Она рухнула на Дугрея, придавив его к стенке кареты, один из ножей чуть не попал по ее глазу, пролетая возле ее лица.

Через миг карета рухнула на землю и разбилась как тыква, высыпав обитателей на улицу, крики звенели в воздухе.

Печаль инстинктивно проверила конечности, обнаружила, что все они работают, встала на колени, чтобы оглядеться. Что-то теплое текло по ее щеке.

Аркадий слева от нее поднимался на ноги, выглядел целым, смотрел на Печаль. Дугрей был без сознания, лицо залила кровь. Кучера не было видно, но лошади были мертвы, валялись на дороге впереди.

Люди пробегали мимо, вопя и завывая, никто не останавливался, чтобы помочь, и Печаль озиралась, пыталась понять, где была. Казалось, они были на главной улице, и здание взорвалось.

И она увидела не простое здание.

Впереди нее горел штаб стражей порядка Истевара. Они собирались проехать штаб, бедные лошади пострадали больше всего от силы, отбросившей карету в сторону.

Ей повезло выжить. Еще пара секунд, и…

— Блин, — сказал Аркадий.

Печаль проследила за его взглядом и увидела трех мужчин, нижние половины их лиц были скрыты, они бежали сюда.

В центре с акульими глазами над шарфом на носу и рту, был Мирен Лоза. Он увидел ее, его брови приподнялись, словно он был удивлен, и Печаль поняла, что это не была засада, предназначенная для нее — она случайно попала им под руку. Они не планировали ее присутствие при взрыве.

Но Лоза не растерялся. Он опустил шарф, чтобы она видела его довольную улыбку. Печаль пыталась отыскать ножи Аркадия, заметила один в паре футов от себя, другой пропал. Она бросилась к тому, который видела, вытащила метательную звездочку из кармана, сжала ее левой рукой. Она бросит, если будет нужно, бросит все. Вес другой звездочки был приятным на ее бедре. Она пригнулась, готовая бороться.

Аркадий встал перед ней.

— Не пытайся помочь, — сказал он.

Люди Лозы побежали в стороны, Лоза окинул Аркадия взглядом.

— А ты большой, — крикнул он. — Больше меня. Но знаешь, что говорят о крупных гадах? Они сильно падают. Раннон содрогнется, когда я тебя собью.

Аркадий не ответил, не двигался. Он сжимал дубинку в руке, как у стражей порядка, другая была пустой, хотя Печаль знала, сколько при нем было оружия. Печаль оставалась позади наготове, поглядывала на врагов, пыталась прочесть язык их тел, предсказать, кто и куда нападет.

Ее страх пропал, она была сосредоточена, исполнена решимости, словно мир двигался чуть медленнее обычного, давая ей время увидеть все.

Она смотрела, как мужчина слева, средних лет с проседью, крупный из-за жира, а не мышц, попытался оббежать Аркадия.

Рука Аркадия взметнулась, хотя сам он словно не двигался, и он задел голову мужчины. Тот упал без звука, глаза были открыты, ничего не видели. На нем не было ни следа, но он явно был мертв.

Лоза и другой мужчина замерли, переглянулись, общаясь без слов.

А потом бросились вперед.

Лоза напал на Аркадия, не вздрогнул, когда Аркадий атаковал дубинкой. Через миг Лоза нанес удар по челюсти Аркадия, и голова того покачнулась.

Этого не хватило, чтобы повалить его, Аркадий ответил своим ударом, попал по центру лица Лозы с жутким треском.

Кровь полилась из его носа, он безумно оскалился и бросился на Аркадия, сбил его на землю.

Два великана удерживали друг друга в смертельных объятиях, наносили удар за ударом, не давая отодвинуться. Сила каждого была огромной, они катались по земле, пытаясь заполучить преимущество.

Его товарищ замер, его бросок был фальшивкой, чтобы запутать Аркадия, пока Лоза нападал. И пока Лоза был на земле, Печаль могла попасть по стражу порядка.

Она ощутила панику, и мир ускорился. Печаль бросила звездочку левой, слабой рукой.

Раздражение и страх ужалили ее, когда она сильно промазала.

Мужчина не уклонялся, словно и не ждал, что она может попасть. Он рассмеялся и направился к ней, подняв дубинку.

Во второй раз она не промазала.

Она дернула запястьем, звездочка полетела в его лицо и задела щеку.

— Сволочь, — прошипел он и бросился на нее.

И упал вперед, Дугрей, чудом проснувшийся, схватил его за лодыжку и заставил растянуться.

Как только он упал, Дугрей с пыхтением забрался на него.

— Я его поймал, — сказал он.

— Свяжи его, — приказала она Дугрею.

Дугрей слез с мужчины и начал связывать его.

Печаль посмотрела на дерущихся Аркадия и Лозу. Их лица превратились в месиво, покрылись кровью, и, пока Печаль смотрела. Лоза выплюнул зуб в Аркадия. За ними от штаба стражей порядка поднимался дым, огонь продолжал бушевать внутри.

Хоть улицы опустели после взрыва — люди убежали, спасаясь, — теперь они возвращались, желая помочь, и сердце Печали восхищалось ими, их смелостью.

Некоторые побежали к Аркадию и Лозе, пытаясь разделить их, окружили их телами, а другие встали цепочкой и передавали ведра, чтобы потушить пожар в здании.

Топот копыт заставил ее обернуться, и Печаль увидела лошадей, несущихся к ним, и всадников в сером. Стражи замка — ее люди — спешили ей на помощь.

И Лувиан с пылающими за очками глазами несся к ней.

Он спрыгнул с лошади и притянул ее к себе, с силой сдавил в объятиях.

— Слава Грациям, ты в порядке, — сказал он, целуя ее волосы, крепко обвивая руками, даже когда он чуть отстранился, проверяя ее на раны. Он коснулся ее щеки там, где ее задел нож, его пальцы стали красными, и ярость омрачила его черты.

— Я в порядке, — сказала Печаль, поймала его пальцы и вытерла о свою одежду. Она повернулась.

Драка закончилась, Лоза лежал на животе, лицо было прижато к брусчатке. Аркадий стоял, чуть горбясь, но стоял, жители города и стражи замка заметили его серую форму, приняли его за своего и потирали его руку, хлопали по спине, насмешливо смотрели на поверженного Лозу. Печаль не знала, был он без сознания или мертв, и она не знала, что предпочитала. Она была рада, что Аркадий был в порядке.

Он повернулся, не удивился появлению своего брата и кивнул.

Лувиан кивнул в ответ, что-то теплое мелькнуло между ними.

— Мы схватили Лозу, — потрясенно сказала Печаль. — Получилось.

— Да, — сказал Лувиан.

Они переглянулись и рассмеялись.

Лоза, к сожалению, выжил, его связали, чтобы доставить в Зимний замок и запереть в бараках. Штаб стражей порядка был разрушен, у Веспуса остались ключи от подземелья, и запереть его можно было только там. Печали не нравилось, что он в ее замке, но все стражи замка будут присматривать за ним.

Она посмотрела на развалины штаба стражей порядка и поняла, что там был Бальтазар. Лоза ведь освободил его перед взрывом? Они были союзниками…

Печаль прошла к связанному Лозе.

— Ты освободил сенатора Лиса? — спросила она.

Он посмотрел на Печаль одним открытым глазом.

— Зачем? Он был змеей.

Печаль подавила шок. Она ненавидела Бальтазара, но не хотела ему смерти.

— Ты убил уже двух моих сенаторов, — сказала Печаль.

Его зубы были сломаны, губы потрескались и опухли, но он улыбнулся ей, словно она произнесла лучшую шутку в мире.

— Игнорируй его, — шепнул Лувиан, и Печаль приподняла бровь и отвернулась, словно он не был достоин ее времени. Она не хотела, чтобы люди увидели, как она теряет контроль.

Веревку привязали к уздечке лошади, чтобы вести Лозу в Зимний замок. Печаль пришлось скрестить руки, чтобы не шлепнуть лошадь, отправляя ее в галоп, чтобы Лоза тянулся за ней.

Один из стражей подошел к ней и низко поклонился.

— Прошу прощения, ваше великолепие. Стражи обыскивали округу и нашли карету в переулке. Она полна взрывчатки. Мы полагаем, это Лозы.

— Звезды, — Печаль поежилась. Она могла лишь представить, что Лоза планировал сделать с этим. — Заберите ее в замок и заприте на своем складе оружия. Мы решим, что с ней делать, позже.

— Хорошо, ваше великолепие, — страж поклонился и убежал.

— Слава Грациям, мы поймали его раньше, чем он использовал и это, — сказал Лувиан.

Печаль кивнула.

Пока они ждали карету, а раны Аркадия обрабатывали, Печаль позволила пекарю увести ее и Лувиана в его магазин, который чудом уцелел. Он провел их за стойку, мимо подносов с хлебом и булочками на теплую кухню, пахнущую сахаром, где он дал им горячее вино и медовые пирожные, окутал их плечи одеялами.

— От шока, — сказал он, хотя Печаль не ощущала шок. Она не закрылась, а была полна энергии, она чуть не предложила идти в замок пешком, а не ждать карету.

Как только пекарь ушел в другую часть пекарни, Лувиан подошел так близко к Печали, что его тело прижалось к ее. Он обвил ее рукой, крепко сжал пальцами, и она ощутила его дрожь.

Они стояли, Печаль ела в тишине, а Лувиан держал ее так, словно от этого зависела его жизнь, пока не прибыла карета.

— Мы будем через минуту, — сказал Лувиан ждущему стражу, и он кивнул и оставил их.

Лувиан убрал чашку из руки Печали, опустил ее на столик, притянул Печаль в свои руки и поцеловал.

В его поцелуе был голод, рожденный не только от желания, он прижал Печаль к стене, придавил ее бедрами. Она ощущала, как сбились его очки, но они не остановились, чтобы поправить их. Она запустила пальцы в его волосы, потянула сильнее. Он не возражал, его язык вторгся в ее рот, захватывая ее.

Печаль поняла смутно, что страх распалял его желание целовать ее, пробовать ее, ощущать ее губы своими. Страх требовал доказательства, что она жива и в порядке.

И ее радовала жизнь. Печаль ощущала, как кровь бежит по венам, пульсируя жизнью в такт с ритмом ее сердца. Она ощущала каждый дюйм своего тела, синяки и царапины от взрыва, его ладони на ней, обжигающие ее. Он все еще дрожал, и, когда она погладила его руки, пытаясь унять дрожь, он поцеловал ее еще яростнее.

Они разделились от звука шагов, и Лувиан поправил очки, его глаза сверкали за ними, он тяжело дышал.

— Карета здесь, ваше великолепие, — сказал им страж замка.

Печаль поблагодарила его, ждала, пока он уйдет. Она повернулась, пылко поцеловала Лувиана еще раз и пошла за стражем к Аркадию и Дугрею, ждущим у кареты.

Все лицо Аркадия было в синяках, его губы и глаза опухли, на щеке были порезы, нос явно был сломан. Но он попытался улыбнуться, увидев Лувиана и Печаль, хоть от этого его губа треснула.

Печаль прошла к нему и привстала на носочки. Она даже так с трудом дотянулась до подбородка, нежно поцеловала краешек.

— Спасибо, — сказал он.

Он кивнул ей и похлопал ее по руке. Печали казалось, будто ее мягко похлопал медведь — даже побитый Аркадий Рэтбон обладал силой, от которой она пошатнулась. Аркадий Рэтбон был нечто.

Им пришлось вызвать доктора Маджелу обработать их раны, и она начала с Печали. Порез был неглубоким, не требовал швов, но это не помешало Лувиану нависать над ней, следя, как врач промывает ранку. Шарон бросал мрачные взгляды за ним, но, к счастью, молчал.

Аркадий был разбит, как и ожидалось. Его нос и левая скула были сломаны, хоть он не переживал, сказал, что нос ему ломали уже дважды, и он все еще выглядел лучше всех среди своих братьев. Его ребра и ладони чудом уцелели, хотя, когда он поднял тунику, его грудь и живот были в синяках, и кожа на костяшках потрескалась как на губах.

Печаль поняла, что, пока Аркадия осматривали, Мэл, который вместе с Иррис и Шароном тут же пришли, когда Печаль и Аркадий вернулись, замер так, что напоминал статую рядом с ним.

— Думаю, это все, — сказала доктор Маджела. — Но зовите меня, если будут изменения, или если что-то будет вас беспокоить. Я зайду завтра проверить ваши новые раны.

Печаль не сразу поняла, что доктор шутит.

— Спасибо, — сказала она, печально улыбаясь. — Мы постараемся не попадать в беду.

— Я вас провожу, доктор, — Шарон поехал к двери. — Мистер Фэн, пойдемте со мной. Я хочу услышать отчет о сегодня, — сказал Шарон. — Нужно открыть дело против Лозы, и ваши показания будут полезны.

Она слабо улыбнулась Лувиану.

— Увидимся завтра, — мягко сказала она.

Они ушли, и Печаль миновала Аркадия и Мэла и направилась в ванную осмотреть лицо.

— У нас будут похожие шрамы, — Иррис появилась за ней.

— Я не знаю, что о нас думает о нас доктор Маджела, — Печаль потрогала лицо, скривилась от вспышки боли. Она поняла, что будет синяк. Звезды, она будет жутко выглядеть утром.

— Но мы выглядим в тысячу раз лучше Аркадия. И Лозы, — сказала Иррис, отвернулась и пошла к другим.

Печаль посмотрела на себя в зеркало, склонила голову. Шрам мог быть и неплохим. Он сможет показать, что она не была политиком-неженкой. Что она могла наравне с лучшими.

Иррис снова появилась за ней с огромными глазами, прижимая палец к губам. Она поманила Печаль за собой.

А там Мэл стоял на коленях перед Аркадием, обхватив его лицо, и целовал его.

— Кхм, — Печаль громко кашлянула и улыбнулась. Теперь она могла отомстить Аркадию за недавние издевки. — Мэл, тебе стоит забрать Аркадия в свои покои, чтобы он отдохнул, — сказала она с хитрым блеском в глазах. — Вряд ли он справится с долгой дорогой в бараки. У него затуманены глаза. И слабость в коленях.

Аркадий хмуро посмотрел на нее, но лицо смягчилось, когда он повернулся к Мэлу, ожидая его решение.

Мэл кивал с ответным блеском в глазах.

— Тогда идите, — сказала Иррис.

Мэл встал, помогал Аркадию, и Печаль не была уверена из-за кошмарного состояния его лица, но Аркадий будто покраснел.

— Помягче с ним, — попросила Печаль Мэла, и Аркадий показал ей неприличный жест.

Они ушли, и она опустилась на стул.

— Мне нужно принять ванну, — сказала Печаль и застонала.

— И мне. Я сейчас так и сделаю. Если я не усну там, можно вернуться?

— Да. Но если я буду спать глубоким сном победителя, оставь меня, — Печаль проводила Иррис до коридора.

Дугрей, стоящий в конце крыла, поспешил к ней.

— Можешь отдохнуть этой ночью, — сказала Печаль.

— В этом нет необходимости, ваше великолепие.

— Бред. Это приказ. Ты был невероятен сегодня. Ты заслужил хороший отдых ночью.

— Но мой долг…

— Делать, что велено, — Печаль улыбнулась, смягчая приказ. — Я в безопасности тут. Иди. Расслабься.

Он кивнул, хмурясь, словно мысль об отдыхе была ему чуждой.

Печаль вернулась к своей комнате, но ждала на пороге, пока он не покинул крыло. Она собиралась его повысить. Он это заслужил.

Она прошла по покоям, закрывая двери за собой, наслаждаясь уединением, пока потирала спину. Она думала, что не пострадала при аварии, но спина и ноги болели. Она прошла в ванную, включила воду и сняла тунику и штаны. Она принялась разглядывать себя.

Как она и подозревала, появились синяки, темно-коричневые под ее золотистой кожей. Она надавила на один, скривилась от боли в нем. Печаль решила, что ванна поможет.

Кто-то постучал в дверь ее спальни, и она подхватила одежду, натянула ее и открыла дверь.

Слуга стоял там с письмом на серебряном подносе.

— Только что прибыло, ваше великолепие. Отмечено как срочное.

Печаль схватила его и перевернула, ее сердце колотилось при виде дерева альвус и трех звезд Риллы. Королевская печать. Печать Мелисии.

— Благодарю, — она отпустила слугу. Печаль выключила воду и прошла к кровати, села и разорвала конверт, ее ладони тряслись. Там был вердикт Мелисии насчет нее и Расмуса. Внутри были судьба Расмуса и отчасти ее.

Но послание было не от Мелисии.

Оно было от Веспуса.

«Я предупреждал, что мне нельзя перечить», — говорилось там.

И ее радость пропали, их сменил страх.

Она яростно говорила себе прекратить. Он был в Рилле под контролем Мелисии.

Он ничего не мог ей сделать. Пусть угрожает. Это не имело значения.

Она опустила письмо и услышала странный шорох из гардеробной.

Сердце Печали забилось быстрее, во рту пересохло. Она встала и пошла туда.

Печаль осторожно открыла дверь тайного хода.

Шипы отступили, оставив брешь, в которую она могла пройти.

Она замерла на миг, и лозы тут же развернулись, впились в ее одежду и потащили ее в проход с удивительной силой. Она пыталась кричать, но другая лоза поднялась, перекрыла ей рот, заглушая звук.

Дверь закрылась за ней.

Лозы тянули ее, давили на спину, и она шла вслепую, только шипы вели ее, пока на другой стороне не открылась дверь.

Ее вытолкнули в коридор посла, и мысли о побеге пропали от увиденного там.

Лозы обвивали все от пола до потолка густым покровом, толстые и движущиеся. Они выглядели как змеи или щупальца, переплетались между собой.

Они не трогали только дверь Веспуса.

Когда Веспус своей способностью изменил зал в замке Адавария, это было волшебно. Но это было кошмарно и жестоко: природу сделали неестественной, Печаль такого и представить себе не могла.

Дверь в покои Веспуса открылась.

Она увидела Расмуса, висящего как муху в центре комнаты, пойманного паутиной движущейся зелени.

— Беги, — смог выдавить он, и лоза перекрыла его рот.

26 Терпеливый человек

Она повернулась и попыталась бежать, но было поздно. Больше лоз поймали ее за лодыжки и запястья, втягивая в комнату. Они перенесли Печаль через порог и закрыли за ней дверь.

Растения подняли ее напротив Расмуса, обвили ее талию, чтобы удержать прямо. Печаль не могла свести с него взгляда, его руки и ноги из-за лоз вытянулись в стороны, он выглядел как жертва. Его волосы спутались, в них виднелись стебли, тянули за пряди. Он был без рубашки, царапины на животе и руках были от борьбы с путами.

Глаза Расмуса были огромными, темнее обычного. Он не мог отвернуться и смотрел в угол, на нее, снова в угол. Печаль с трудом развернулась, и ее кровь похолодела, крик умер на языке.

Веспус и Таасас. Они сидели за столом, пили из тех же бокалов, из которых они с Веспусом пили пару дней назад. Игнорируя ее. Игнорируя Расмуса.

Кожу Печали покалывало, она вспомнила свои кошмары.

Таасас была там, пока она спала. Смотрела на нее. Касалась ее. Заражала ее разум больными снами.

Теперь они говорили на риллянском. Веспус тихо рассмеялся от слов Таасас, и Печаль невольно смутилась, словно помешала им.

Веспус был в рубашке и штанах, рукава были закатаны, волосы — стянуты в пучок на голове. Таасас напротив него была наряжена в длинное серебряное платье на тонких лямках на ее плечах, подобных птичьим.

Вокруг них извивались стебли, колыхались, как зеленое море, нежное, по сравнению с ужасом вокруг его сына. Пока Печаль смотрела, стебельки гладили лицо и руки Веспуса, словно успокаивали его, листья задевали его волосы с шорохом, задерживались на его ушах и шее. Они будто утешали его, и он прикрыл глаза, пока они ласкали его лицо, черты были гладкими, без тревог.

Они окружали его как стража.

Хоть он выглядел спокойно, она ощущала, как от него исходил гнев, обжигая ее как летнее солнце. Его ярость была живой, словно сидела с ним и Таасас третьим человеком, готовая ударить. Печаль ощутила слепой ужас. Он лишил ее голоса.

Веспус повернулся. Он посмотрел на Печаль.

Все внутри нее сжалось, а он помрачнел, и растения ответили на перемену его внимания, отодвинулись, а потом собрались вокруг него, защищая, направляя на нее листья и стебли, как кинжалы. Она с трудом сдержалась, чтобы не обмочиться от ужаса.

Веспус смотрел на нее, склонив голову на бок.

— Печаль. Ведь лишь это она принесла нам.

Его слова словно сняли чары, и Печаль отыскала голос.

— Что происходит? Вы должны быть в Рилле.

Веспус беззвучно оскалился, его фиолетовые глаза потемнели.

— Ты говорила мне, что тебя не интересует спорт. Он не интересует и меня, — он поднял листок, и Печаль узнала послание, которое она писала королеве Мелисии. Она задрожала. Не могла сдержаться.

Это обрадовало Веспуса, он улыбнулся и поднял письмо.

— Представь мое удивление, когда моего сына поймали почти у замка Адаварии с этим в кармане, — Веспус развернул письмо — «Королева Мелисия, — прочел он, и Печаль закрыла глаза. — Мне больно присылать плохие вести, но и потому, что я знаю теперь, что стоило написать вам раньше. Я надеялась, как и все мы, что я смогу исполнить долг, для которого меня выбрал мой народ…».

Таасас рассмеялась, звуча как колокольчик, и Печаль билась в путах, вызывая лишь больше смеха. Веспус сам улыбнулся, и это звучало в его голосе, когда он продолжил:

— «В ночь перед выборами ваш сводный брат угрожал раскрыть мою тайну, если я не предоставлю его землю в моей стране, которую он давно хотел получить. Он не впервые действовал против интересов Раннона, думая о своей цели — думаю, вы подозревали об этом, а то и знали — и в прошлый раз его действия привели к его увольнению с поста. Но в этот раз я верила, что смогу остановить его, не испортив репутацию наших стран, так что я подыграла его требованиям, надеясь, что получу время для решения проблемы».

Веспус замер и посмотрел на нее.

— «И я подыграла…», — повторил он.

Печаль не могла смотреть на него, пока он читал.

— «Мне стыдно и печально признавать, что я не смогла сделать это. Ваше величество, в Северных болотах нет болезни, но зелье, созданное лордом Корриганом, вызывает реакцию со схожими признаками. Лорд Корриган в это время хочет, чтобы я очистила землю и отдала ему под ферму для деревьев альвус. Так он сможет получать большие запасы Звездной воды. Он признался мне в ночь, когда начал шантажировать, что верил, что может со Звездной водой изменить мир. И я боюсь, что он не шутит.

Я пишу с просьбой о помощи, и я должна была сделать это очень давно. Но, чтобы сделать это, я должна быть честна и рассказать, что лорд Корриган хочет раскрыть обо мне. Ваш племянник и мой хороший друг Расмус предложил доставить вам письмо лично, и я благодарна за это и потрясена. Я прошу вашего прощения и понимания из-за ужасных ошибок, которые я совершила по своей неопытности и наивности. Ваша, бла-бла-бла».

Он опустил письмо, и кожа Печали пылала, словно охваченная огнем.

— Умно, что ты это не написала. Но остальное не так умно.

Он поднял бокал и выпил. Пока он делал это, пальцы его левой ладони лениво трепетали, и лозы вокруг него танцевали в такт с ним.

Печаль поняла, что в бокале была Звездная вода. Не вино. Он пил это.

— Ты думала, что перехитришь меня? — спросил он. — Это не честно. Ты постаралась, и ты победила бы, если бы не перегнула. Ты зря вернулась в Истевар. Тебя видели в таверне, где ты останавливалась. Я вскоре понял, почему. Вернулась переместить скелет?

То, как спокойно он говорил, пугало Печаль до глубины души.

Лозы поднялись вокруг него, когда он процедил:

— Ты врала мне. В этой комнате. Я думал, мы договорились. Я думал, ты понимала, что могла получить от всего этого. Но ты стала играть. Похищение, ограбление могилы. Ты послала моего сына к моей сводной сестре с просьбой о помощи. Думала, я не пойму, что происходит?

— Я должна была попробовать, — сказала Печаль. Она заставила себя звучать ровно.

Веспус смотрел на нее и кивнул. Он заговорил снова, и в голосе было уважение:

— Полагаю, ты так подумала, — он потянулся к графину, вытащил пробку и наполнил бокал. — Но у тебя не вышло. Помни, что то, что произойдет дальше, получилось из-за тебя. Я говорил тебе, что остановлюсь, когда получу землю. Ты решила сделать это войной, не я.

— Я пыталась спасти свою страну от тебя.

Веспус пожал плечами и осушил бокал.

Он наполнил его снова, и Печаль заметила, как потемнели вены на его предплечьях. А потом она поняла, что это были не вены, а корни под его кожей, зеленые и тянущиеся вдаль. Растения вокруг него стали танцевать сильнее, гладили его с силой. Таасас отклонилась, на ее лице впервые появился страх.

Веспус посмотрел на Печаль, и его глаза были зелеными. Ярко-зелеными, цвета яда. Она сжалась, и он рассмеялся, поднял бокал, и Печаль не хотела, чтобы он пил это. Она не хотела видеть, что еще он мог призвать.

Но он не выпил его.

Он держал его, ждал, пока лоза заберет бокал.

Расмус стал извиваться и стонать за кляпом из лозы, и Печаль повернулась, чтобы понять, почему, ожидая увидеть шипы, пронзающие его кожу, скользящие по нему, вызывая боль. Но она ничего не видела и не понимала.

А потом Веспус поднял руки, и лоза с бокалом потянулась к Расмусу.

— Нет, — она повернулась к Веспусу. — Прошу, пощади его. Умоляю.

— Поздно, — он звучал почти грустно, его изумрудные глаза сияли, как светлячки. — У тебя был шанс. Ты дважды пошла против меня. Третьего раза не будет.

— Он — твой сын, — прошептала Печаль, ее тошнило.

Веспус посмотрел на Расмуса, боль мелькнула на его лице.

Но он встряхнулся, погладил листья одного из растений рядом с ним.

— У меня есть растения, есть другие дети, и я могу посеять еще. Таасас юна. И одарена, — сказал Веспус, взглянул на жену, наблюдающую за сценой с испугом и восторгом. — Расмус, как и ты, сделал выбор.

Печаль билась в своих путах, но без толку. Лозы сдавливали ее запястья, лодыжки и талию. Она могла лишь смотреть, как лоза со Звездной водой тянулась к Расмусу, глаза которого одичали от ужаса, пока он боролся с путами, поворачивая голову, чтобы лоза не дала ему напиток.

Побеги потянулись из стеблей, которые удерживали его, к его лицу, и он извивался, пытаясь вырваться. Но воля его отца держала его в плену, и мелкие ростки проникли под его кляп в его рот.

— Хватит! — закричала она. — Прошу!

Веспус скучающе взглянул на нее.

— Ненавижу это слово, — только и сказал он.

Звук, который издавал Расмус, пока лозы обвивали его, был бездумным, вырывался из него, и в его криках не было ни следа человека.

Крики Печали умерли на ее губах, когда огромная лоза, закрывающая рот Расмуса, отодвинулась, показывая, что с ним сделали.

Мелкие побеги давили на его рот, оттянули губы, отклонили его голову как можно дальше, раскрыв широко его рот и горло. Печаль смотрела, как лоза со Звездной водой движется к Расмусу, выливает напиток в его рот, и лозы зажимают его рот и нос, не давая выплюнуть. Он давился, но лозы держали его, и ему пришлось проглотить.

Звездная вода усиливала способности риллян. Веспус так мог управлять растениями сильнее, чем должен был, а риллянская принцесса, Эйрлис, так могла призывать лед пальцами.

От этого Расмус, чье прикосновение она уже хотела как успокоительное, сможет стирать все ее мысли и чувства, кроме желания. Желания его кожи и прикосновения. Это было запрещено для нее.

Как только она коснется его, они будут обречены.

— Ты — монстр, — сказала Печаль, дрожа от страха.

Веспус убрал письмо в карман, встал и прошел мимо нее к двери.

— Я не собирался так делать, — он повернул ручку двери. — А теперь, Печаль Вентаксис, я перемещу свои деревья. Я не хочу, чтобы они пострадали, когда люди придут разбивать Зимний замок, гневаясь на тебя. Но не переживай. Я скоро вернусь. Не один. А пока наслаждайтесь друг другом.

Он повернулся к Таасас, и та тут же широко улыбнулась и протянула руку. Веспус взял ее за руку и увел.

Печаль смотрела на Расмуса, который кашлял, пока ростки покидали его рот, оставляя зеленые следы. Его глаза были почти такими же темными, как у его отца, бездонными, когда он посмотрел на нее.

— Прости меня, — сказал он, слезы лились по его лицу.

Печаль кивнула, ее глаза наполнились влагой.

И лозы потащили ее вперед, к коже Расмуса.

Ростки на ее запястьях заставили ее ладони подняться к его груди, и она сжала кулаки, надеясь уменьшить влияние его прикосновения, его руки согнулись против его воли, чтобы обнять ее.

И все закончилось. Не было больше боли и борьбы. Она парила, свободная, как птица, не скованная кожей, разумом и своей ролью. Она была лишь чувствами, купалась в свете звезд или бархате в голове, и это было роскошно и чувственно. Она была свободна.

Все, что терзало ее секунды назад, пропало, и остался экстаз, что был сильнее всего, что она ощущала раньше. Не было страха и боли. Была лишь радость и желание получить больше.

Она знала его тело, знала его кожу под своими пальцами, его запах, и это тоже радовало ее, пока она вспоминала это.

Она прижалась лицом к его груди, слушала дикое биение его сердца, прижалась губами к его пульсу там.

— Не надо, — выдавил он, и Печаль подняла голову.

Он был таким печальным. Почему он так выглядел?

Она растерянно отодвинулась от него и нахмурилась.

— Что такое? — спросила она.

— Ты опьянена. Из-за меня. Тебе нужно остановиться, — сказал он, глядя на нее темными глазами. — Думай о Лувиане. Ты хочешь Лувиана.

Но Печаль не хотела думать о Лувиане или останавливаться. Когда она касалась Расмуса, ничего не болело. Она нежилась в этом чувстве, позволяя себе парить в нем, откинув голову, глаза закрылись.

Если его было так приятно касаться, то как будет ощущаться поцелуй?

Она потянулась к нему, приоткрыв рот.

— Хватит, — рявкнул он, и лоза закрыла его рот.

Он мрачно смотрел на Печаль поверх лозы, и что-то поменялось в ее разуме. Он никогда раньше не останавливал ее.

Печаль в смятении убрала руки, боролась с лозой, которая заставляла ее руки вернуться на месте, пока она не потеряла терпение, склонилась и укусила стебель. Сок покрыл ее губы, и Лоза отпрянула.

Другая тут же заменила ее, но горький вкус сока во рту и отсутствие прикосновения к Расмусу на миг вернули Печали ясность разума.

И она подняла кулак ко рту и укусила себя, сосредоточилась на боли. Его способность — то, что жило в его коже, зовущей ее — тут же стала манить ее, чтобы стереть боль, но Печаль кусала все сильнее, не хотела утешений. Слезы потекли из ее глаз, кровь полилась между пальцев.

«Думай о Лувиане».

Лувиан, наглый, раздражающий, неукротимый. Лувиан, который шел за ней всюду, но только если думал, что это ей не навредит. Лувиан, вызывающий ее смех. Он делал ее храброй, потому что его веры в нее хватало на их обоих.

Она думала о нем, кусала свою плоть, хоть лозы подняли ее тунику, чтобы кожа ее живота и груди прижалась к Расмусу.

Она думала о себе и Расмусе. Они не хотели этого. Они выбрали быть друзьями.

Ее воля ведь что-то значила? Она боролась за власть над телом.

Это не было настоящим.

— Он хочет, чтобы нас вот так застали, — сказал Расмус.

Она кивнула, все еще кусая ладонь, цепляясь за ясность, которую это придавало ей. Она знала, что он был прав. Веспус не просто скажет, что его сын и канцлер нарушают священный закон между их народами, а покажет им.

Лозы без предупреждения отпустили их и вернулись к столбикам кровати, словно больше нигде и не были. Печаль рухнула на кровать, Расмус — где-то рядом с ней. Туман и желание пропали из ее головы, она села и опустила тунику.

Ей было плохо от стыда и отвращения.

— Что случилось? — сказал Расмус, пытаясь звучать нормально.

— Не знаю, — медленно сказала она.

Они смотрели друг на друга, и глаза Расмуса расширились.

— Почему они остановились?

— Какая разница? — Печаль вскочила с кровати, дернула дверную ручку, но она не поддавалась.

Печаль повернулась, Расмус спешно натягивал рубашку, найденную у стула, застегивал пуговицы.

Растения отступали к своим горшкам, ростки втягивались в стебли, уже не слушались Веспуса, а возвращались в нормальное состояние. Вскоре комната стала такой, какой Печаль видела ее во время визита утром, когда сообщили о чуме. Комната любителя ботаники.

— Думаешь, с ним что-то случилось? — сказал Расмус.

Печаль не успела ответить, раздался громкий грохот, и комната содрогнулась, стекло в лампах стучало о медное основание.

27 Конец игры

— Что это было? — сказала Печаль.

— Звучало как взрыв.

Она думала о том же. Два взрыва за один день… волоски на ее шее встали дыбом.

— Нам нужно выбираться отсюда.

Они снова попробовали дверь, но не могли никак ее открыть.

— Диван, — предложила Печаль, и они подняли ее вдвоем и использовали как таран, хоть хрупкое основание дивана разбилось от первого удара. Больше в комнате не было ничего достаточно прочного или того, что они могли поднять. Они бросались на дверь, и Печаль ударилась рукой так, что закричала, и Расмус заставил ее остановиться, прижал ладонь к ее ране и убрал боль.

Они отдыхали, тяжело дыша, и Печали казалось, что она слышала крики вдали. Она прижалась ухом к двери, прислушивалась. Но звук пропал, оставив тишину, которая пугала даже сильнее.

Они ждали того, что будет дальше, сердце Печали с болью колотилось в груди. Что вызвало тот грохот? Минуты утекали, они застыли как статуи у двери, и никто не приходил.

— Нужно выбраться отсюда, — сказал Расмус, проходя к окнам. — Мне это не нравится.

Не заботясь о трудах отца, он смахнул растения с подоконника на пол и открыл окно.

— Слишком далеко, — тут же сказала Печаль. Спальни и крыло послов были на третьем этаже. Они как минимум сломают руки и ноги, спрыгнув отсюда.

— Если мы сбросим матрас и все остальное мягкое? — спросил Расмус.

Печаль прошла к окну и посмотрела вниз, голова закружилась.

— Слишком далеко, — повторила она.

Он хотел возразить, но замолчал.

— Кто-то идет.

Шаги звучали снаружи, ручка загремела, и Печаль и Расмус отпрянули и переглянулись.

— Печаль? Ты там? — голос был приглушен толстым деревом, но узнаваемый.

— Иррис. ИРРИС! — закричала Печаль, подбежала к двери и заколотила по ней ладонями. — Мы тут.

— Отойдите, — крикнула Иррис.

Печаль и Расмус послушались, и что-то большое врезалось в дверь.

— Аркадий, — прошептала Печаль, невольно улыбаясь.

— Аркадий тут? — спросил Расмус.

— И Лувиан.

Дверь дрожала не петлях, и они отпрянули еще на шаг.

Он точно был не в состоянии выбивать двери, но это его не беспокоило — от его следующей попытки петли не выдержали, и дверь повисла на них, открывая Иррис, Аркадия и Мэла.

— Расмус? — сказала Иррис. Аркадий смотрел на них, щуря опухшие глаза. Бедный Мэл растерялся. — Что ты тут делаешь?

— Веспус перехватил письмо, — быстро объяснила Печаль. — Он сковал нас тут. Откуда вы узнали, что я была тут?

— После взрыва стражи нашего крыла не выпускали меня. Они сказали мне идти к свои покои и ждать, но я пошла к тебе. Когда я увидела дверь гардеробной открытой, я решила, что ты пошла по тайному проходу, и я позвала Мэла и Аркадия, и мы пошли туда.

— Как вы пробились сквозь шипы? — спросила Печаль.

— Какие шипы?

Печаль посмотрела на Расмуса, кусая губу. И шипы, как все растения в спальне, вдруг отступили…

Это были плохие новости для Веспуса.

— Что взорвалось? — спросил Расмус.

— Не знаю. Но вряд ли нам стоит задерживаться.

— Мы можем уйти через крыло послов. Тут нет стражи, — сказала Печаль и замерла. — Стойте.

Она поняла, что это может быть ее последний шанс, пробежала в кабинет и принялась рыскать там.

— Печаль, что ты делаешь? — осведомилась Иррис. — Нужно уходить. Он может вернуться в любой миг.

— Противоядие, — отчаянно сказала Печаль. — Оно может быть тут. Маленький флакон с зеленой жидкостью. Помогите!

Иррис, Расмус и Мэл присоединились к ней, рылись в выдвижных ящиках, пока Аркадий стоял на страже.

Печаль ничего не нашла, стала проверять одежду в шкафу, смотрела в карманах и в обуви. Наверху была полка, и она подпрыгнула, пытаясь понять, есть ли там что-то, вытянула тонкую папку, скрытую сзади. Она быстро заглянула, там мог упоминаться рецепт противоядия.

Но она увидела имя Мэла.

Там были и письма Веспусу, дата на них была пятилетней давности, и Печаль могла прочесть только это в мелких риллянских словах. Не почерк Веспуса. Кто-то писал ему о Мэле.

Она перевернула письмо и заметила внизу подпись «Белисс».

Другие были записями Веспуса, насколько поняла Печаль. Она узнала только имя Мэла. До последней страницы, где она увидела свое имя, с силой вычеркнутое.

Волоски на теле Печали встали дыбом, она поняла, что могли содержать бумаги.

Правду о Мэле.

Читать времени не было, и она взяла бумаги и сунула в карман штанов.

— Это?

Печаль выбралась из шкафа и увидела, как Мэл держит флакон бледно-зеленой жидкости.

— Да! — завопила Печаль, пересекая комнату и забирая у него противоядие.

— Было прикреплено под подоконником, — объяснил Мэл. — Белисс рассказывала, что так он прятал сделанные в детстве зелья. Я даже нашел одно в ее доме как-то раз.

— Гений, — закричала Печаль, и Мэл гордо просиял.

— Идемте, — позвала Иррис с порога, и они вместе выбежали из комнаты.

В конце коридора Печаль послушала у двери, чуть успокоилась, ничего не уловив. Она взяла себя в руки, глубоко вдохнула и открыла дверь.

Ничего.

Замок казался зловеще пустынным, когда они вышли на площадку. Никого вокруг не было: ни слуг, ни стражи у дверей. Печаль не ожидала увидеть кого-то у крыла послов по дипломатическим причинам. Но никого не видеть и не слышать…

— Никого не видно, — Иррис озвучила мысли Печали со смятением в голосе. — Ни звука.

— Может, они забаррикадировались после взрыва, — предположил Мэл.

Печаль знала, что это было сомнительное. Ее стражи побежали бы туда, а не прочь. Может, там все и были.

— Хорошо. Нужно найти Шарона. Может, он знает, что происходит.

Печаль и остальные спустились на два этажа, тихо двигались вдоль стен, прислушиваясь.

Шанс впереди заставили их замереть, но двое слуг появились из-за угла, напуганные больше, чем команда Печали, они пробежали мимо них, словно и не увидели.

Печаль переглянулась и Иррис, и они пошли вперед еще осторожнее.

Они пошли туда, откуда бежали слуги, миновали банкетный зал, свет луны падал прямоугольниками из окон, озаряя путь, пока они двигались к части совета. Комната была готова для использования, как всегда, но этой ночью было зловеще видеть разложенную утварь, словно за мгновения до их появления зал был полон ужинающих людей.

Тишина заполняла Печаль ужасом. Это не была тишина мира ночью. Это не была тишина старых дней, когда весь замок словно застыл во времени. Это была тишина с хищником, затишье охотника. Ночь наблюдала за ними и ждала. Все инстинкты в ее теле кричали, что они были в опасности, что им нужно было бежать и прятаться, молиться, чтобы их не нашли.

Она замерла у двери, протянула руку.

— Итак, — сказала она для Аркадия. — Там кабинеты Йеденвата, мой кабинет и Круглая комната. Мы…

Она замерла, нюхая воздух.

— Дым, — сказала Иррис.

Печаль потянулась к ручке двери, отдернула руку, резко охнув от жара.

Расмус потянулся к ручке, но она шлепнула его по руке и обернула свою ладонь туникой. Она повернула ручку.

Пламя взревело, когда она открыла дверь, свежий воздух впитался в огонь, и он ответил языками пламени.

Они упали на пол и покатились, вскочили на ноги и отбежали.

Печаль смотрела, как огонь начинает лизать стены банкетного зала.

Все внутри были мертвы. Она подумала о Шароне и Арране. Они точно должны быть снаружи.

— Нужно идти, — Мэл схватил ее за руку, и она вспомнила их в Прекаре, они снова убегали от огня. Они выбрались в зал, направились к фойе сзади…

— Там! — крикнул кто-то над ними.

Печаль и остальные обернулись, на лестнице были пятеро мужчин, черные шарфы закрывали их лица, в руках были дубинки. Она увидела их значки — кулак на железном сердце — и поняла, кем они были.

Стражи порядка.

— Бегите! — крикнула Печаль, и они помчались мимо ступенек, откуда мужчины собирались бежать за ними. Они вырвались за двери на другой стороне, оказались в одной из приемных. Они заскользили на отполированном паркете, паника росла, когда мужчины ворвались в комнату за ними как саранча.

Они выбежали за дверь, закрыли ее за собой, словно это могло помочь. Аркадий бросился на красивый шкаф у стены.

Печаль поняла, что он задумал, схватила ручку двери и крепко держала, пока мужчины с другой стороны пытались ее повернуть, бились об дверь. Печаль стиснула зубы.

— Давай, давай, давай… — бормотала Печаль, пот делал ручку скользкой.

Мэл и Иррис побежали помочь Аркадию, пока он двигал шкаф к двери. Расмус надавил на дверь вместе с Печалью. Они толкали втроем, древняя мебель все равно долго не поддавалась. Печаль и Расмус отскочили в последний миг, и шкаф перекрыл дверь, не давая мужчинам открыть ее полностью.

Это не даст им много времени, но поможет, и они побежали дальше по широким коридорам, мимо картин и темных окон.

Они попали в западный зал, побежали к дверям сбоку, ведущим в сад. Двери распахнулись, и там оказалась чудовищная фигура.

Лоза.

С ним были десять других, и только он не скрывал лицо.

Лицо все еще было в следах кулаков Аркадия. Если бы не его крупное тело и то, как он стоял, Печаль не узнала бы его. Один его глаз опух и полностью закрылся, его нос был пятном в центре лица. Его волосы примялись от крови, и она ощущала металлический запах со своего места, кровь пропитала его одежду, и он вонял как животное. Он улыбнулся Печали, в его улыбке были бреши.

— Ты, — сказал Аркадий. — Хочешь еще? — он выглядел так, словно еще одна драка с Миреном Лозой была для него поводом для радости.

— А ты говорила, что не хочешь обезьяну, — Лоза оскалился, глядя на Печаль. — Так, так, так… Ты не так умна, как о себе думаешь.

— Я все еще умнее тебя, — сказала Печаль. Хоть ее горло сдавило от страха при виде него, она сжала кулаки.

Он увидел жест, и его здоровый глаз весело заблестел.

— Да? Тогда как ты попала в мою ловушку? — он улыбнулся снова, и Печаль поежилась. — Да, мисс Вентаксис. Нападение в Истеваре было планом, чтобы я попал сюда, на земли замка.

Печаль не могла дышать.

— Ты врешь.

— Нет. Я понял, что куда проще попасть сюда и прикончить вас всех одним ударом, а не убирать по одному. Ты думала, что устроила ловушку для меня со своим заявлением и поездкой по Раннону. Ты думала, что заманивала меня. Но это я охотился на тебя. Чтобы ты была там, где я хотел. Тогда, когда я хотел.

Печаль вспомнила улыбку Лозы, когда его забирали. Она думала, что он блефовал, пытался запугать ее. Но это была радостная улыбка, потому что она сделала то, что он и хотел.

Лоза и хотел попасться в Истеваре. Он знал, раз штаб стражей порядка будет уничтожен, она заберет его в Зимний замок. Там он и хотел быть.

Он заставил ее привести его в ее дом. В стены, в сердце ее замка. Он даже заставил ее доставить сюда взрывчатку. Она отдала приказ запереть их в…

Печаль поняла, что взорвалось. Почему там не было стражей.

Он взорвал бараки.

Где спали стражи.

Где спал Лувиан.

Нет. Она отогнала мысль. Не давала себе думать об этом.

— Теперь она понимает, — насмехался Лоза. — Спасибо, мисс Вентаксис. Без вас я не справился бы.

— И ты пришел убить меня и занять мое место? — сказала она.

Мирен рассмеялся, звук был низким и быстро стал кашлем. Когда он закончил, он сплюнул кровь на пол.

— Нет. Не убить. Арестовать. Тебя, ее, — он кивнул на Иррис, — их, — он посмотрел на Мэла и Аркадия. — И судить за преступления против Раннона. А потом я убью тебя.

Она этого не ожидала, но она пыталась смотреть прямо и говорить ровно.

— Какие преступления? — сказала она.

— Те, которые твоя семья выдвинула против королевичей. Ты помнишь, как великая династия Вентаксис пришла к власти? Вы свергли монархию. Вы подняли людей и покончили с ними. Это правосудие. Все прошло по кругу. Вы такие же, как они, и теперь вам пора уйти. Ваши преступления — пренебрежение, алчность, коррупция.

Она могла честно отрицать только алчность.

Они замерли и притихли на миг, словно это был танец, и обе стороны стеснялись пригласить друг друга. А потом Лоза бросился, и танец начался.

Он бросился на Печаль, но Аркадий предсказал его движение и сбил ее на пол.

Она откатилась, и ее схватил один из стражей порядка, он жестоко ударил ее по виску, и она оказалась оглушена и на коленях.

Лоза перед ней сидел на груди Аркадия, бил его по голове снова и снова. Мэл кричал и пытался отбиться от стражей порядка.

Иррис схватил другой мужчина, его ладонь была на ее шее, мешая ей дышать.

Расмус сжался на боку, пытался защитить голову, страж порядка пинал его по животу. Он замер, тело расслабилось. Он потерял сознание.

Лоза встал, подошел к Печали и схватил ее за волосы.

— Вот так выглядит бой со мной. Заканчивается за секунды.

Печаль открыла рот, но что-то обрушилось на ее голову.

А потом еще — мелкие острые гранулы стучали по полу, сыплясь сверху, и все, даже Лоза и его люди, замерли и посмотрели наверх.

Веспус спрыгнул с балкона, его зеленые глаза сияли. Таасас была рядом с ним.

Веспус поднял руки, и зал ожил.

Росток вырвался из пола и вырос за секунды, и Печаль поняла, что он бросил семена.

Лоза вскрикнул от потрясения, росток обвил его шею. Он отпустил Печаль. Росток потянул его к полу, десятки других сделали так же, связывая его.

Плющ и лозы покрыли зал, извивались вокруг стражей порядка, как змеи, оставляя Печаль и ее друзей одних. Веспус стоял над ними, управляя растениями, как маэстро оркестром.

Печаль подбежала к Аркадию, пока Иррис — к Расмусу. Она потянулась к нему одновременно с Мэлом, они оба искали пульс.

— Я его не ощущаю, — Мэл всхлипнул.

Но Аркадий Рэтбон был прочнее, и Печаль нашла его пульс, схватила пальцы Мэла и прижала к его запястью, чтобы он сам ощутил правду.

— Его тупая толстая шея, — глаза Мэла сияли, и Печаль, не думая, поцеловала его в лоб.

— Оставайся с ним, — сказала она, поспешила к Иррис, держащей стонущего Расмуса.

На его лице была кровь, и он не мог выпрямиться, живот болел от ударов. Печаль молилась Грациям, чтобы ничего внутри него не пострадало. Она огляделась и увидела, что Лоза задыхался, растения сжимались на его шее, но Веспус все продолжал, сжимая кулак. Почему он помогал им? Печаль не понимала, глядя на него.

Кровь текла из носа Веспуса, густая черная кровь лилась по его лицу, и волоски на шее Печали встали дыбом. Таасас тянула его за рукав, но он будто не видел или не ощущал ее, его изумрудные глаза пылали, пока он смотрел на Лозу.

Не понимая, почему, Печаль сказала:

— Стой.

Веспус или не слышал ее, или не хотел, сжал другой кулак, и Лоза и его люди стали метаться, их тела боролись за выживание. Они умирали.

Как и Веспус, поняла она.

Она поднялась и побежала к лестнице.

— Хватит! — закричала она, пересекая по две ступеньки за шаг.

Она не знала, зачем делала это. После того, что он сделал с ней и Расмусом. После всего, что он сделал с ней. Она должна была радоваться, что он убивал себя.

Звездная вода. Он принял слишком много, чтобы управлять шипами, лозами, державшими ее и Расмуса, и теперь это. Это убивало его, а он не мог остановиться.

Он посмотрел на нее, глаза сияли, кровь свободно лилась из его носа, ушей. Он пошатнулся, и Печаль поймала его. Таасас была с другой стороны. Они опустили его на пол.

Веспус смотрел на Печаль зелеными глазами.

— Мой сын жив? — спросил он.

Печаль от потрясения смогла лишь кивнуть.

Словно дожидаясь только этого, он обмяк в ее руках.

А потом его веки поднялись, и Таасас закричала.

Там, где до этого сияли зеленым глаза, были пустые дыры. Звездная вода была как Ламентия. Веспус перебрал, как Алисса, жена Бальтазара, в ночь перед тем, как все это началось.

Веспус стал содрогаться, его тело дрожало, зубы стучали, зеленая пена пошла изо рта.

— Сделай что-нибудь, — попросила Таасас.

Печаль смотрела на нее. Что она могла? Ему не помочь.

— Закончи это, — прошептала Таасас. — Прошу.

Печаль прижала ладонь ко рту и носу Веспуса, плотно накрыла, не отпуская, пока он не замер.

Она ошибалась. Она смогла его убить.

— Они уничтожили его растения, — Таасас погладила волосы Веспуса, когда Печаль убрала руку. — Те, в подземельях. Мы направлялись туда, когда они взорвали бараки. Они чуть не задели нас. Они убили его детей. Работу его жизни. Его мечты. Мы проверили — ничего не осталось. Ни малейшего зернышка, — она встала. — Они должны заплатить за это.

Печаль смотрела, а Таасас встала. Она заметила бутылочку в руке Таасас, полную прозрачной жидкости, и ее дыхание застряло в горле.

— Не надо, — прошептала она.

Таасас прошла мимо нее, спустилась с лестницы. Она откупорила бутылочку и бросила пробку на пол, и та подпрыгивала там в такт ее шагам, пока она шла и пила Звездную воду.

Лоза и его люди оправились после нападения Веспуса, пошли к Мэлу и Иррис, занявшим защитные стойки перед неподвижным Аркадием и Расмусом, который пытался встать.

Лоза посмотрел на Таасас, добравшейся до последних ступенек, с торжеством взглянул на Печаль.

— Где твой парень? — спросил Лоза у Таасас.

— Он был моим мужем, — сказала Таасас своим зловещим сонным голосом. — И он мертв.

— Соболезную, — оскалился Лоза.

— И я.

Печали показалось, что на его лице мелькнул страх, но он выдавил смешок, глядя на своих товарищей, и они тоже рассмеялись.

— И что ты можешь сделать? — спросила она.

— Это, — сказала Таасас. Она бросила бутылочку и указала на Лозу.

Печаль смотрела, как он моргнул, оказался в реальности, которую ему показывала Таасас. И не только ему. Все, кто был с ним, дико озирались, видя то, чего не было.

Печаль шагнула вперед, испугавшись, что это заденет ее друзей, но они были ошеломлены, а не напуганы. Таасас шла вокруг стражей порядка, не касаясь их, а Печаль спустилась по лестнице. Она помогла Иррис поднять Расмуса и указала на двери, а потом прошла к Мэлу и Аркадию. Аркадий все еще был без сознания, и она взяла за одну руку, Мэл — за другую, и они потащили его.

И тут Лоза закричал.

Печаль в ужасе отпустила руку Аркадия и посмотрела туда, где Таасас все еще шагала вокруг толпы, выглядя как аристократка, гуляющая вечером. Но сад был из тел, и они извивались, двигались в унисон, как цветы на ветру.

Только Лоза не танцевал, он кружился на месте, видя то, чего не было. Он смотрел на своих людей, но видел не их странное поведение, а что-то намного мрачнее.

Крики Лозы стали громче, стали визгом, а потом он замолк, посмотрел на свои ноги. Бедра двигались, словно он хотел идти, пытался сбежать. Печаль смотрела на лужу мочи у его ног, но он не пытался отойти, верил, что не мог. Его бедра застыли, а потом и плечи, а потом и шея с головой.

И он стал двигаться как его люди, здоровый глаз выпучился от ужаса. Он не мог это прекратить.

Их ладони поднялись в унисон, замерли, пальцы были растопырены. Они стояли, раскинув руки, как могучие дубы. Словно притворялись деревьями в детстве. Печаль догадалась, что Таасас показывала Лозе, как его люди превращаются в деревья, а потом и он стал таким.

В честь Веспуса. Он бы оценил это.

Их пальцы согнулись, как когти, ладони двигались к их лицам. Их глазам.

Печаль знала, что делала Таасас, встретилась с ней взглядом.

Таасас улыбнулась и помахала, повернулась к стражам порядка.

И Печаль схватила Аркадия за руку, не ждала помощи Мэла. Она не хотела видеть, как это кончится.

28 Новый порядок мира

Печаль не оглядывалась, и, когда Мэл повернулся, рявкнула на него, чтобы он помогал с Аркадием. Ему не нужно было это видеть. И никому не нужно было.

Хуже всего была тишина вместо криков. Но видение Таасас удерживало стражей так сильно, что они не знали, что делали.

Печаль содрогнулась от мощи Таасас. Она могла изменить мир, который люди видели, в котором жили. Она заставляла их жить в реальности, которую создала сама. Их сознание зависело от ее воли. Конечно, Мелисия хотела скрыть такие способности, ведь точно началась бы война, если бы мир узнал о таких, как Таасас. О том, что могло быть, если Звездную воду получат такие.

Иррис вернулась помочь Печали и Мэлу, и они смогли спустить Аркадия по лестнице, осторожно опустили его на тропу. Он не приходил в себя, но Печаль проверила пульс, и он был сильным. Мэл сел на пол и устроил голову Аркадия на своих коленях.

Она оставила их и пошла к Расмусу, сидящему в стороне, прижав ладонь к ребрам.

— Думаю, они сломаны, — сказал он. Глаза были мутными, а лицо — бледнее обычного.

— Остальное в порядке?

Он посмотрел на нее, фиолетовые глаза остекленели от боли.

— Мой отец мертв, да?

Она не знала, должна ли была сказать, что убила его или закончила то, что начала Звездная вода. Она поежилась, вспомнив, как он извивался под ее хваткой, и как он обмяк, умирая, и его глазницы без глаз глядели на нее.

Нет. Она покончила с его страданиями. И Расмусу не нужно было знать жуткие детали о смерти его отца.

— Да. Он перебрал со Звездной водой.

Расмус выдохнул и закрыл глаза.

— Я должен печалиться, — сказал он. — Но не после того, что он сделал с нами.

— Он все еще твой отец, — сказала Печаль. — Ты можешь печалиться. И он спросил о тебе. Он спросил, жив ли ты. И был рад.

Расмус пожал плечами, и она осторожно коснулась его плеча.

— Слушай, мне нужно найти Шарона и поискать помощь. Ты в порядке?

Расмус кивнул, и Печаль оставила его, поманила Иррис за собой.

Дым перекрывал небо за замком, облака не давали увидеть звезды сверху, и они отправились туда. Девушки бежали, чуть не столкнулись со стражем, повернув за угол.

Сердце Печаль обрадовалось, когда она узнала своего телохранителя.

Дугрей был в ярости.

— Ваше великолепие, где вы были? Я проверил ваши покои, и вас не было. Стражи в крыле сказали, что вы их не проходили.

Нетерпение не позволяло Печали объяснять или быть вежливой.

— Не важно. Ты видел лорда Дэя?

Дугрей залепетал от гнева:

— Да. Он с остальными.

— Какими остальными? — спросила Иррис. — Мой брат? Мистер Фэн?

— Все сенаторы целы. И мистер Фэн.

— Он жив? — повторила Печаль и схватила Дугрея за плечи.

Она почти сразу же отпустила его, когда потрясенный телохранитель кивнул.

Иррис и Печаль переглянулись, и Печаль ощутила надежду в груди. Как им могло так повезти? Как так получилось, что они все выжили? Она была проклята, приносила только печаль. Как ее проклятие не задело их?

Ей нужно было увидеть своими глазами.

— Вы не ранены? — Дугрей окинул ее взглядом.

— Мы — нет. Остальные ранены, — добавила Печаль. — Мой брат, Расмус Корриган и Аркадий… Кади Фэн, — Печаль вспомнила его поддельное имя в последний миг. — Ты можешь послать за врачом?

— Мне нужно оставаться с вами.

— Дугрей, прошу.

Он напряженно кивнул.

— Спасибо. Они у главного зала… Там… не очень красиво…

Дугрей бросил на нее взгляд и побежал прочь.

Печаль сжала руку Иррис и пошла к пожару.

Они приближались, дым сгущался, мешая видеть. И, когда они добрались до горящей части замка, девушки остановились в потрясении.

Выжившие стражи замка были там, пытались потушить огонь, но Печаль знала, что они не спасут замок. Почти все Восточное крыло пропало: кабинеты, Круглая комната. Покои Шарона пропали, и ее покои выглядели так, словно могли вот-вот обрушиться.

Огонь уже не правил, но дымился, и Печаль видела каждые пару мгновений красное мерцание жара внутри, словно злой глаз открывался и проверял, там ли они. Когда он делал это, кто-то быстро указывал туда и тушил.

Стражи, слуги и люди в повседневной одежде, которых она не узнавала, работали вместе, чтобы потушить огонь, пожарные качали воду насосами и шлангами из озер в садах замка, направляли ее к огню, и люди передавали ведра, стараясь помочь. Печаль оказалась в цепочке с ведрами, Иррис была рядом с ней, они передавали воду туда-сюда.

Сажа прилипла к их коже, пот струями стекал по ней. Руки и плечи Печали болели, но она бездумно двигалась, пока кто-то не крикнул, что все чисто, и цепочка разошлась, подвинулась на пару футов, готовая продолжать. Печаль и Иррис собирались пройти к ним, когда их позвали:

— Печаль! Иррис!

Они повернулись и увидели, как Арран Дэй бежит, хромая, к ним.

— Вы в порядке, — сказал он, сжимая девушек в объятиях. — Мы так переживали. Мы думали, что вы были в безопасности в своем крыле, но стражи сказали, что вас там нет, — облегчение сменилось гневом, пока он продолжал. — Мы не могли нигде вас найти. Где вы были?

Он не ждал ответа, потащил их от пожарных, но Печаль остановила его.

— Стой, — сказала она, вытащила бумаги из кармана.

Правда о Мэле. Она была в этом уверена.

Печаль свернула их, сделала толстый бумажный дротик. А потом изо всех сил запустила в горящее здание, смотрела, как бумаги пропадают в огне.

Несколько людей возмутились, когда она добавила огню топливо, но она не слушала их. Пара листов бумаги не навредят, и это был ее замок.

— Хорошо, — сказала Печаль Аррану, глядящему на нее. — Идем.

Он повел их по садам к маленькому летнему домику.

Внутри сидели Шарон и Лувиан, тихо говорили. Иррис бросилась к отцу, но Печаль осталась на пороге, смотрела на Лувиана.

Он не был мертв.

Стекло линзы в его очках треснуло, и от этого ее сердце сжалось. Они криво на нем сидели.

Он увидел ее и слабо улыбнулся. Она прошла к нему.

— У тебя треснули очки, — сказала она.

— Им конец, — он снял их и показал ей. Левая душка была разбита, чудом держалась.

Он вернул их на нос и обхватил ее лицо руками.

— Я кого-то ударил, — сказал он.

— Да? — Печаль приподняла бровь.

— Да. Думаю, я сломал руку, — он протянул руку. — Или растянул. Может, ушиб. Но я больше так делать не буду. Дни драк в прошлом.

Печаль склонилась и поцеловала его.

— Спасибо, что не умер, — сказала она.

— Рад, что угодил.

Шарон кашлянул, и Печаль коснулась щеки Лувиана, а потом прошла к наставнику.

Она опустилась на колени перед ним, они обнялись. Печаль пыталась выразить радость и благодарность объятиями.

— Я так рад, что вы обе в порядке, — сказал Шарон и поцеловал ее в лоб.

Арран придвинул стулья для Иррис и Печали, и они сели кругом. Иррис прислонилась к брату, он обвил ее рукой. Она взяла Шарона за руку. Печаль взяла его за другую руку. Лувиан сидел так близко к ней, что задевал ее бедро своим.

Шарон рассказал им, что был в своих покоях и читал, когда услышал взрыв. Он отправился поднять тревогу и понял, что бараки взорвались. Он сразу понял, что это был Лоза.

Два стража эвакуировали Шарона против его воли, доставили в летний домик, оставили с ним стража. Но их нашел один из стражей порядка.

— И я стал героем, — отметил Лувиан, и, к удивлению Печали, Шарон рассмеялся и посмотрел на него почти с любовью.

Лувиан заговорил дальше:

— Я услышал крики. Я нашел стража, бьющегося с одним из нарушителей. И я ударил его.

Печаль улыбнулась от гордости в его голосе. Но Лувиан не улыбнулся в ответ.

Он смотрел на нее.

— Нам сказали, что ты была в порядке в своих покоях. Только это не дало мне пойти за тобой. Это не… — он спрашивал взглядом.

Печаль рассказала о произошедшем, избавив от некоторых деталей. Она не рассказала, что Веспус сделал с ней и Расмусом, она не была готова говорить о таком. Вряд ли она хоть когда-то сможет рассказать такое.

Когда она закончила, все сидели в потрясенной тишине. Лувиан крепко сжимал ее свободную руку.

— Где Таасас? — спросил Шарон.

— Не знаю. Может, ушла в Риллу, где ее нашел Веспус.

— А он мертв? — спросил Арран.

— Точно. И если Лоза выжил, — Печаль надеялась, что нет, ради него и нее, — он и его люди не будут больше угрозой.

— Тогда ты в безопасности, — сказал Шарон. — Раннон в безопасности.

— Да. И у меня противоядие от яда Веспуса, — вспомнила она и вытащила флакон из кармана. — Одна капля на жертву, он сказал. Доставим это в Северные болота этой ночью. Люди достаточно долго ждали.

— Что ты бросила в огонь? — спросила Иррис.

Печаль ответила после паузы:

— В основном, письма. О Мэле.

Атмосфера в комнате стала напряженной.

— Что там говорилось?

— Я не знаю, они были на риллянском. Но я поняла достаточно, чтобы знать, что дата на них была намного раньше его возвращения. На годы раньше.

— Почему ты сожгла их? — спросил Шарон. — Они могли рассказать нам, кто он.

— Это не важно, — сказала Печаль. Это уже давно не было важно. — Мэл верит, что нашел семью, и это так. Он нашел. Я — его сестра, и он — мой брат. Нам нужно знать только это. И все.

Шарон кивнул.

— Он уже не угроза для тебя. Это в прошлом. У тебя противоядие, и мы отдадим его жертвам, — он утомленно потер лицо. — И все вернется в норму.

— В норму, — повторила Печаль. Она не знала, почему, но от этой мысли стало грустно.

Они остались в летнем домике, вдали от суеты, пока стражи не сказали им, что доктор прибыл. Аркадий пришел в себя, хоть едва понимал это. Печаль крепко сжала ладонь Лувиана, пока он смотрел на брата.

— Ему нужно в больницу, — сказала доктор Маджела. — И этому тоже, — она указала на Расмуса.

— Пойдешь с ними? — спросила Печаль у Лувиана.

— Конечно.

Он помог погрузить Аркадия и Расмуса в карету, и они пропали в ночи.

— Посол Кратор из Меридеи пригласила нас остаться в ее доме в городе на ночь, — Шарон вернулся от темнокожего гонца из Меридеи, с которым до этого говорил. Мужчина улыбнулся Печали, поймав ее взгляд, и она ответила тем же.

— Давайте. А утром переберемся в Летний замок. После того, как узнаем, как силен ущерб.

Они посмотрели на Зимний замок, когда-то сиявший белизной, а теперь почерневший от дыма. Печаль ожидала, что он рассыплется в любой момент. Она не знала, хотела ли этого.

Она последовала за Шароном, Иррис и Арраном в карету, на которой прибыл гонец и уже сидел там. У ворот Истевара были люди, собравшиеся из-за шума и огня, и они требовали новостей.

— Стойте, — сказала Печаль. — Мне нужно поговорить с ними. Показать, что все хорошо.

Шарон гордо улыбнулся ей и последовал за ней по тропе, Арран и Иррис — по бокам от них.

Люди обрадовались при виде нее, некоторые потянулись, словно хотели коснуться. Их радость при виде нее, живой и невредимой, потрясла ее. И их переживания о ней потрясали.

— Как вы видите, я в порядке, — сказала она, и они радостно завопили. — Лорд Дэй, сенатор Дэй и мисс Дэй тоже.

Больше радости, Арран слабо помахал.

— Я не знаю пока размер ущерба. Будет много вопросов в грядущие дни. Много обсуждений. Но пока что вернитесь в дома и отдыхайте. Завтра будет новый день, — они захлопали, и она пошла к карете, забралась туда со своей семьей.

Кратор, посол Меридеи, тепло поприветствовала их, отвела в комнату, где их ждали еда и вода.

Печаль была голодна, они с Иррис и Арраном набросились на еду. За минуты они проглотили все: слоеную выпечку с пряными бобами и рисом, красный соус, от которого во рту Печали стало холодно, когда она попробовала это с жареной картошкой, мелкие сосиски, которые лопались у ее во рту, и холодное молоко, которое, по словам посла, было из растений.

Она показала им комнаты, сначала для Аррана и Шарона, которые получили комнату на первом этаже, а потом наверху для Иррис и Печали. Печаль посмотрела с надеждой на кровать, а потом повернулась к послу.

— Выглядит райски, но… мне нужно написать письма. И составить списки.

Иррис, которая хотела сесть на кровать, выпрямилась.

— Нет, ты отдыхай, — сказала Печаль. — Мне нужно написать Мелисии как можно скорее.

Иррис благодарно кивнула, опустилась на кровать.

— Это не закончится, да? — Кратор криво улыбнулась Печали и повела ее в другую комнату.

Там было тесно, но там был стол и стопка чистой бумаги.

— Идеально, — сказала она.

Она написала Мелисии и рассказала, как Веспус отдал жизнь, защищая ее, Иррис и Расмуса. Она не упоминала, что он использовал Звездную коду, зная, что риллянская королева прочитает между строк, пока она описывала, как он пожертвовал собой. Она не упомянула Таасас. Она объяснила, что Расмус был ранен, но выздоровеет и напишет ей, а она проследит за этим.

Она поняла, что Расмус был теперь в порядке. Веспус не дал ему доставить письмо, и Мелисия не знала о нем и Печали. Он мог вернуться домой и быть свободным. Она знала, что обещала больше не врать, но эта, последняя, не навредит. И от их близости пострадали только они, и теперь они смирились с этим.

Печаль написала каждому из Йеденвата, рассказала о случившемся и пообещала, что их скоро позовут на собрание.

Она отклонилась и потерла глаза. Ей нужно было написать еще одно письмо.

— Ты покидаешь пост? — Шарон смотрел на бумагу, которую она ему вручила.

— Да.

— Почему? Печаль… это твой шанс. Наш шанс. Веспус побежден, народ из Северных болот будет исцелен. Они вернутся в свои дома. И Лоза мертв, ты можешь распустить стражей порядка. Мы сможем жить дальше. Раннон будет развиваться.

— Да. Но не со мной во главе. Там все, — она кивнула на документ. — Я хочу все изменить. Я хочу, чтобы Раннон начал заново. Хватит канцлеров Вентаксисов друг за другом. И Йеденват должны выбирать люди. Они должны голосовать за лидера, который лучше представит их общество. Каждые пять лет весь Раннон будет голосовать за одного из Йеденвата, который станет их канцлером, и другого, который станет вице-канцлером. Никто не сможет служить на этом посту дольше двух сроков, чтобы у всех районов был шанс быть представленными, и чтобы никто не был такими, как мои предки.

— Нынешнему Йеденвату это не понравится.

— Все равно. И они могут сохранить дома и имущество. Я не заберу у них это. Только их работу. Если они были верны, они смогут убедить народ оставить их. Бейрама и Аррана точно вернут, — она улыбнулась. — А другим придется это заслужить.

— А Мэл? А если он решит, что хочет быть канцлером, и такие, как Самад, поддержат его, чтобы оставить работу? А если они попытаются подавить твои приказы?

— Он не станет, — Печаль была в этом уверена. Он никогда не хотел эту работу, как и она. Только принадлежать. И теперь у него было место. Он знал об этом.

— Печаль, я понимаю, для тебя все было кошмарно, но тебе нужно обдумать это…

— Шарон, я думала об этом месяцами. Я говорила с самого начала, что не хотела этого. Я боролась с Мэлом, потому что не доверяла ему. Я думала, что я была лучшим вариантом для моей страны. Но теперь я вижу, что я не должна и вовсе быть вариантом.

— Ты заботишься о своем народе, — Шарон смотрел на нее так, словно не видел раньше. — Ты их любишь.

— Да. Но я могу служить им в другом. Я могу стать медсестрой, профессором, адвокатом или пожарным. Я могу даже попробовать себя как сенатор и победить в выборах канцлера самостоятельно. Я смогу сделать это на своих условиях, я же не отказалась навсегда. Но пока что так нужно. Система прогнила, и из-за этого испортилась я. Я хочу повлиять, и я понимаю теперь. Что мне не нужно знать ответы, чтобы сделать это. Я могу быть частью вопроса.

Она сделала паузу и улыбнулась.

— Я сделаю все, что в этом письме, законом, а потом оставлю пост, но только сначала сделаю вас временным канцлером вместо меня.

— Нет.

— Да. Я доверяю, что вы превратите эти мысли в жизнь. Только вы. Остальные из Йеденвата будут работать с вами еще пять лет, помогая готовить Раннон к переменам. А потом они произойдут. Мы сделаем Раннон таким, каким всегда хотели?

— А что ты будешь делать?

— Не знаю. Я не решила. И я пока не планирую. Я хочу узнать, кто такая Печаль Вентаксис. Может, я отыщу свою настоящую семью. Может, нет. Может, буду путешествовать или соберу цирковую труппу, — она улыбнулась. — Время покажет.

29 Гражданка Вентаксис

Печаль сидела на ступенях института в Восточных болотах, сжимая в руках кофе, который против правил пронесла с собой. Знак на двери столовой ясно заявлял, что вся еда и напитки должны быть поглощены внутри, но Печаль не переживала, нарушая правила, большие или маленькие. И она вернет чашку, когда допьет. Никто не пострадает. Она просто хотела побыть одна, посидеть тихо и насладиться темным горьким напитком.

— Мисс? Мисс? Нужно это вернуть внутрь, мисс.

Печаль улыбнулась, спокойствие не длилось долго. Она встала и обернулась.

— О, мисс Вентаксис. Я вас не узнала. Прошу, не переживайте и оставайтесь там.

— Все хорошо, — Печаль улыбнулась женщине. — Я должна была слушаться.

Дугрей бросил на нее взгляд, выражающий «Я же говорил», а Печаль пошла за женщиной в столовую, закатив глаза, присоединившись к товарищам. Ее телохранитель стоял на расстоянии.

— Ты попробовала, — рассмеялась Дори, когда Печаль плюхнулась на стул рядом с ней.

— Так нужно было, — сказала Печаль. — Теперь я студентка. Мятеж и непослушание прилагаются. Я должна бороться с системой.

— И как система? — спросила Натаза.

Печаль хитро улыбнулась.

— Система в порядке. Система заберет меня днем.

— Идемте. Мы опоздаем, — Дори собрала свои папки.

Печаль допила кофе, и девушки отправились на занятия, Дугрей плелся за ними, сел рядом с ними и игнорировал их, пока они обменивались записками и шутили, раздражая профессора.

Она не ожидала, что найдет друзей, еще и так просто. Учитывая, кем она была. Впервые в истории Раннона — Лэтеи — канцлер оставлял пост и заявлял, что отправляется в университет.

Это вызвало, конечно, бурю, и потому Шарон настоял оставить Дугрея как ее телохранителя. Они договорились, что он будет с ней в институте и в путешествиях, но на выходных он будет отдыхать и позволять ей жить нормальной жизнью. Потому она и оставила пост.

Были протесты, обвинения, что она бросает Раннон, и она страдала из-за свобод, которые дала людям — много раз на досках объявлений появлялись статьи, зовущие ее беспечной, и авторы намекали, что такого и ожидали от подростка.

Печаль не дала Шарону ответить им.

— Нет. Пусть говорят то, что чувствуют, вслух. Это лучше шепотов в тавернах.

Даже когда попытались устроить мятеж, Печаль остановила Шарона.

— Демократия, — сказала она. — Им можно злиться на меня. И можно это выражать.

Мэл ясно дал понять, что не примет роль, сообщил, что останется с сестрой. И, когда в Ранноне не случилось катастрофы, и планы Печали оказались надежными, шум утих. И теперь наибольшей угрозой для нее были сплетники-репортеры, которые любили спрашивать у ее товарищей и профессоров о ее жизни студентки. Она, к ее раздражению, стала знаменитостью.

К счастью, ее друзья презирали репортеров, как и она. Прошло три месяца ее первого года как студентки, и она наслаждалась этим, знакомствами с новыми людьми, всем, что могла попробовать, тем, как боролась с проблемами, которые могли привести к плохим оценкам. Все это приятно отличалось от управления страной.

Пока она ходила на занятия по праву, искусству, истории и литературе — к удивлению Лувиана и Иррис — а еще политики, хоть лекции не вязались с ее знаниями, и она уже знала, что политика была не для нее. Пока что.

Со временем ей придется решить, куда дальше. Но не сейчас. Она все еще училась быть хорошей студенткой — ей было сложно подчиняться, хоть это не удивляло, ведь она до недавних пор сама управляла. Но она справлялась, ее оценки были отличными, хоть поведение порой хромало.

После лекции Печаль попрощалась с подругами, вышла из белого здания и поспешила по землям университета к воротам.

Лувиан уже ждал там, и его очки вспыхнули на солнце, когда он увидел, как она приближается.

Он шагнул к ней навстречу, протянул руку для ее сумки с учебниками и закинул на свое плечо.

— Мой герой, — сказала Печаль.

— Замолчи и поцелуй меня.

Она обвила руками его шею и прижалась губами к его губам, игнорируя свист и вопли товарищей-студентов.

— Дети, — сказал Лувиан, отодвинулся и взял ее за руку.

— Я одна из этих детей.

Он покачал головой, хитро улыбнулся ей.

— Нет, ты…

— Если назовешь меня женщиной, я тебя ударю.

Его улыбка стала усмешкой, и он замолчал.

Они прошли милю к дому в Восточных болотах, который Печаль купила на свою долю имущества Вентаксисов, болтая о планах на неделю.

— Как проходит восстановление? — спросила она у Лувиана.

— Неплохо. Кабинеты готовы. Думаю, лорд Дэй — канцлер Дэй, прости — хочет начать работать там на следующей неделе, и я тоже буду там. Я получу свой кабинет. Я попросил табличку на двери: «Лувиан Фэн, личный помощник канцлера».

— И что сказал Шарон?

— Я не посмею повторять это при твоих нежных ушах леди. Ты видела Иррис?

— Нет, она была занята на этой неделе. Я писала ей, но она сказала, что близка к прорыву в ее работе, и что будет на связи.

— Есть идеи, что это?

— Нет, но в прошлый раз она была так заинтересована старым письмом о голодных семи годах Раннона, которых не было в книгах по истории. Это может быть что угодно.

— Типичная Иррис со своими странностями.

— Сказал тот, кто до сих пор управляет библиотекой Лувиана Эндерли Рэтбона.

— Кстати, у тебя просрочена книга. Придется заплатить штраф.

— Какой штраф?

Он шепнул что-то ей на ухо, и ее лицо вспыхнуло.

— Будет больше, если не сразу заплатишь, — он хитро приподнял бровь.

Печаль не могла говорить.

Когда они вернулись в ее дом, Лувиан направился на кухню и стал готовить ужин, а Печаль взялась за письма. Это была любимая часть недели Печали — два дня, когда ему не нужно было находиться в Истеваре, и он оставался с ней. Он часто напоминал ей, что она могла ходить в университет Истевара, видеть его каждый день, но она целовала его в щеку и говорила:

— Разлука помогает сердцу любить сильнее, — она нуждалась в пространстве, чтобы сосредоточиться на учебе. Она впервые что-то делала для себя.

Ее ждали три письма — одно с изящным почерком Расмуса, другое с красивым почерком Мэла, и третье от Иррис. Она начала с Мэла.

Лувиан принес ей стакан лимонной воды, и Печаль благодарно потягивала напиток. Вкус напоминал весну.

— Мэл хочет знать, будем ли мы на ужине в Прекаре на следующей неделе, — сказала она. — Там будет и Аркадий, — насколько Печаль понимала, ее брат и брат Лувиана состояли в отношениях, но не хотели обсуждать это с Печалью и Лувианом, как бы те ни просили.

— Это личное, — сказал Мэл Печали в их прошлую встречу. — Я не спрашиваю тебя о Лувиане.

— Потому что нам все равно, — добавил Аркадий.

Печаль улыбнулась от воспоминания и посмотрела на Лувиана, ожидая ответа.

Он пожал плечами.

— Можно устроить. О, кстати… моя мама хочет приехать и остаться на Фестивале весны.

Печаль сглотнула.

— Тут? У нас?

— Тут, у нас. Она сказала, цитирую: «Будет интересно посмотреть, содержит ли бунтарка свой дом лучше, чем делала со страной». Мы не сможем отгонять ее и дальше, — он виновато улыбнулся ей и вернулся на кухню. Печаль закатила глаза.

Но бунтарка звучала лучше марионетки.

Она открыла письмо Расмуса.

Он уехал на север, в Сварту, еще до того, как Печаль начала учиться. Они поужинали вместе в гостинице Мелисии в Рилле, пили в его честь и за других. Печаль и Мэл улыбались друг другу за столом, помня их прошлый визит сюда.

Печаль не жалела, что уничтожила правду о том, был ли Мэл Вентаксисом. Ей не нужны были доказательства, был ли Мэл ее братом. Он просто был, и этого хватало.

— Рас говорит, там готовятся к зиме, — крикнула Печаль Лувиану. — Разве не забавно, что, пока мы готовимся к лету, там становится холоднее и темнее?

— Нам нужно как-нибудь побывать там и посмотреть, — Лувиан выглянул из-за двери.

— Да… что-то горит? — Печаль понюхала воздух.

— Нет, — Лувиан пропал на кухне. — Все хорошо, — сказал он. — Немного гари нужно по рецепту. Это подгоревший овощной суп. Мое коронное блюдо.

Печаль улыбнулась и открыла третий конверт. Внутри был второй, без подписей. Иррис добавила записку.

Она прочла. И воплем позвала Лувиана.

Он оказался рядом с ней через миг, сжимая в руке нож.

Он выглядел так смешно, что Печаль рассмеялась.

— Я в порядке. Но смотри…

Она протянула ему записку.

— Это от Иррис. Она нашла моих родителей. Нашла их.

Лувиан смотрел на нее.

— Ты знала, что она их ищет?

Печаль глубоко вдохнула.

— Отчасти. Я забыла, что просила Шарона найти их, чтобы уничтожить записи и не дать Веспусу их использовать. Но я заставила его подумать, что хотела знать из-за того, что переживала, что они среди пострадавших от чумы. Он, наверное, попросил Иррис поискать, чтобы я знала, были ли среди умерших мои… были ли… понимаешь?

Лувиан кивнул, но молчал, ждал, пока она продолжит.

Печаль посмотрела на запечатанный конверт в своих руках.

— Она говорит, мне решать, открывать его или нет.

— И…

Печаль посмотрела на конверт, думая о Мэле. Об Аркадии, Шароне, Иррис и Арране. О Лувиане, стоящем рядом с ней и ждущем ее решения. Ее семья. Семья, которую она собрала в любви и боли, полная доверия, построенная на труде.

Часть ее хотела знать, кем были ее родители, откуда она была. Она ожидала, что будут времена, когда это желание будет преследовать ее призраком. Дни, когда она ссорилась с Шароном и смотрела, как он, Арран и Иррис воспринимают друг друга как должное, ощущать себя отдельной от них. Ночи, когда Лувиан грызся с Аркадием или возмущался из-за мамы, не понимая, что она не знала, что это такое. Конверт будет манить ее в эти времена.

И ей хотелось поговорить с родителями. Дать им знать, что произошло, закрыть для них эту историю. Может, если бы Харун узнал правду о Мэле годы назад, все было бы по-другому. Но Печаль теперь понимала, что прошлое нельзя было изменить. Можно было лишь влиять на будущее. И ее интересовало будущее.

— Я помогу тебе закончить ужин, — сказала она, вставая.

Печаль опустила письмо на стол и взяла Лувиана за руку.