Петров, к доске!

Я понимаю, что менять прошлое не так уж легко (2)

— Галя, ты пойми… — Снова завёлся Виталий Петрович. Просто заело его на этой фразе.

У меня уже, честно говоря, от его «ты пойми», начал дергаться глаз. К тому же, все очевиднее становился тот факт, что участковому нравится моя мать. Отчего-то такой поворот событий слегка нервировал. Впрочем, обидчивый генерал тоже беспокоил, врать не буду, но за матушку особенно было волнительно.

Виталий Петрович уже не меня отчитывал, а всеми способами пытался произвести на нее впечатление. Выглядело это немного нелепо. По крайней мере для меня.

Но я вот чего-то не припомню в своей юности отчима. Вообще никакого. Семья у нас оставалось неизменно маленькой до самого конца. Я, матушка, Илюха. И даже когда уехал в столицу нашей Родины, она так себе никого и не завела.

Поэтому конкретно в данную минуту я еще не знал, как мне поступить с внезапно всплывшей информацией. Наверное, счастья родительнице я бы хотел. В конце концов, она еще достаточно молодая женщина. Ей и сорока нет.

Сидит в этом дебильном кабинете уставшая, замученная, с волосами, собраными в пучок, ненакрашенная. Платье скромное, немного потрепаное жизнью и многочисленными стирками. А родительницу, между прочим, сорвали с работы. Должна выглядеть поприличнее.

— Сейчас если упустишь, потом не вороти́шь. Вон, глянь на Валерку, соседа твоего. Иванов Валерка. Нормальный был парень. А вырос в полнейшего лоботряса. Сидит на шее у матери. То работает на шаражках, то пинка ему под зад дали. День через день — пьяный. Никитична, мать его, она уж и женить непутевого рада. Лишь бы сплавить хоть куда. Только кому он нужен, такой подарок. Зато при каждой встрече жалуется, что бабы за ним не бегают, жадные до денег сволочи. Если и обращают внимания, так все не те. То глупые, то некрасивые. А сам вон, вечно немытый, в свои тридцать нигде не работает. Даром, что его мать в свое время в институт запихнула. Да бегала, причитала. Ой, Валерочка такой талантливый. Такой умный. А теперь этот Валерочка житья ей не дает. И все возмущается, как же так, ему нужен наследник и продолжитель рода. А у самого ни кола, ни двора. Имеется лишь ржавый велосипед в наличии. Я его как не встречу, он постоянно задает мне один и тот же вопрос: «Как думаешь, неужели я последний носитель своей фамилии?» Его фамилия Иванов, какой к чертям собачьим, последний носитель? А ведь пацаном он действительно был сообразительным. Учился хорошо. Но мать его сама избаловала. Понимаешь? Так этот хоть просто пьет. А за остальных если взяться? Не хуже «Джентльменов удачи». Украл, выпил, в тюрьму. Нет, Галина. Так не пойдёт.

Мать продолжала слушать участкового молча, опустив взгляд, и тот от ее покладистости распылялся все сильнее. Прямо даже грудь колесом выкатил, какой он молодец.

Я тоже распылялся, но совсем в другую сторону. Меня все происходящее бесило изрядно. Поэтому где-то на этапе перехода от Валеры к Костяну, который не только пьет но и руки распускает, я не выдержал.

— Виталий Петрович, а что, простите, мне шьют? Разбой? Ограбление? Тут даже мелкое хулиганство не канает.

— Ты видишь, Галина⁉– Участковый вскочил из-за стола, за которым сидел, и ткнул в меня пальцем. Лицо его при этом слегка порозовело и пошло пятнами. — Он уже у тебя разговаривает как малолетний уголовник! Нет, дело это я так не брошу. Не имею право. Буду каждый день заходить, проверять, как Алексей себя ведет.

— Здо́рово. — Я хлопнул в ладоши несколько раз. — Теперь можно идти? Пока вы тут, жертвуя собой в отцы мне не навязались. Конечно, исключительно в силу социальной ответственности и чувства долга.

— Алеша! — Мать впервые за все то время, которое мы провели в кабинете участкового, вскинулась и сказала хоть что-то. — Ты как разговариваешь? Так нельзя. Извините Виталий Петрович.

Она смущенно посмотрела на участкового. Тот, правда, тоже после моих слов боевой пыл немного утратил. Наверное, не ожидал, что я рубану правду-матку прямо в глаза.

— Дык я… Я ж искренне, от души… — Выдал, наконец, Виталий Петрович.

Он снял фуражку, вытер потный лоб платочком, который предварительно вытащил из кармана, и натянул ее обратно.

— Лучшего тебе желаю, Алексей. Только самого лучшего.

— Я так и подумал. Можно идти?

Участковый снова промокнул платочком лоб. Только теперь фуражку не снимал, сдвинул на затылок, хотя я вообще не понимаю, что он с ней никак не расстанется. На улице — тёплынь, а в кабинете так вообще жара.

— Идите. — Кивнул Виталий Петрович. Потом добавил. — Но смотри мне, Алексей.

Мать вскочила со стула, на котором сидела и пулей выскочила из кабинета. Прощалась она уже на ходу. Видимо, ей как и мне быстрее хотелось уйти из этого чудесного места.

Едва мы оказались на улице, я тут же заметил Макса и Дееву. Они ждали моего освобождения прямо у крыльца.

— Леха! — Товарищ сразу же кинулся навстречу и принялся трясти меня за плечо.

У него было такое выражение лица, будто я не час провел здесь, а половину жизни, и сейчас, наконец, попал на свободу.

Наташка, в отличие от Макса, кидаться не стала. Она неспеша подошла и скромненько замерла в сторонке.

— Все хорошо, Галина Митрофановна? — Спросила староста родительницу, пока Макс теребил меня, расспрашивая подробности общения с участковым.

— Да что ж хорошего, Наталья? — Мать судорожно вздохнула. — Вот, дожила. По милициям со старшеньким шляюсь.

Я хотел сказать, что на фоне младшенького, который лет через десять будет по еще более хреновым местам шляться, уж ко мне вообще не может быть претензий. Но промолчал.

Потому что теперь я точно постараюсь Илюху не упустить. Знание будущего сильно упрощает в этом плане жизнь. Ну и, конечно, дает возможность все наладить. А я налажу. Непременно. Илюша просто в определенный момент вообще один остался. Полез не в ту сторону и не в ту компанию. Но такого не произойдёт. Я из него всю душу вытрясу, а лучше…

— Илюху надо отдать в спорт. — Выдал вдруг я. Хотя момент, конечно, был неподходящий. Правда и у меня это вышло случайно. Просто ляпнул вслух свои мысли.

— Неужели? — Мать посмотрела на меня и покачала головой. — Илью в милицию не забирают, потому что он не бьет генералов по голове.

— Да, мам! Ну хватит. Случайно же вышло.

— Конечно, случайно! — Тут же поддакнул Макс. — Теть Галь, мы там были, все видели.

— Ладно… — Родительница устало провела ладонью по лицу. — Идемте к нам. Я вас чаем напою. Блинчики быстренько соображу под чай.

— Ой, нет. Спасибо. Мне домой надо. — Деева смутилась и даже сделала шаг назад. Будто ее кто-то мог схватить и потащить силком. — Я просто с Максимом ждала, что там в итоге будет. За компанию. Все-таки моя вина есть в произошедшем. Это я попросила котенка достать. А Лёша… Он действительно не виноват. До свидания, Галина Митрофановна.

Деева уже собиралась развернуться и уйти, когда «вспомнила» про нас с Максом. Хотя, на самом деле, уверен, она просто подумала, что в этом случае игнор с ее стороны будет выглядеть совсем уж глупо.

— Пока. — Кивнула староста нам обоим, а затем шустро рванула в сторону дома.

— Хорошая девочка. — Задумчиво выдала матушка, глядя ей вслед. — И ты посмотри, какая ответственная. Ждала.

— Теть Галь, это у нее Лёха такой приступ сознательности вызвал. — Прокомментировал Макс и тут же совершенно глупо заржал.

— Алексей? — Удивилась родительница, а затем с сомнением посмотрела на меня.

Причем взгляд у нее такой был, словно она родного сына впервые видит, и ей очень непонятно, как я могу вообще кого-то вдохновить хоть на что-то.

— О-о-о… — Задумчивость родительницы сменилась пониманием. — Вашей старосте небезразличен Алексей?

Она расплылась улыбкой и тихо хихикнула. Ну хоть не заржала, как мой дружок.

— Поговорить больше не о чем? — Начал снова раздражаться я. — Домой пойдем. Кто-то чай с блинчиками обещал.

В итоге, мы так и топали до нашей пятиэтажки. Я шел с хмурым лицом, а матушка напару с Максом многозначительно переглядывались и чуть ли не подмигивали друг друг. Вот тебе и взрослая женщина.

— О, Леха! — Удивился младший брат, когда мы вошли в квартиру. — А тебя чего? Не посодют? Я уже Славке сказал, что у меня старший брат в тюрьме сидит. Славка гулять звал. А я ему ответил, не могу. Горе в семье у нас…

Илюха выскочил в прихожую сразу, как только услышал звук подвернувшегося в дверном замке ключа.

— Интересно… — Протянул я, снимая один кед. Второго же не было. Я так и шел, между прочим, как дурак до самого дома. В одном кеде. — Весь район уже знает, или частично?

— Половина точно. — По-деловому ответил братец. — Потому что мне Алевтина Степановна сказала, а ей — какая-то другая бабка из соседнего двора. А той…

— Илья! — Мать скинула обувь, прошла в кухню и без сил плюхнулась на табуретку. — Не бабка. Нельзя, так. Что за выражение.

— Дык они же не слышат. — Вполне резонно удивился Илюха. — Какая разница?

— Погоди… — Я ухватил за шиворот братца. Как раз в тот момент, когда он пытался мимо меня проскочить в комнату. — А ты где Алевтину Степановну видел, сидя в закрытой квартире? Опять в окно лез?

— Ниче не лез! Ниче я не лез! Отпусти! — Илюха принялся, брыкаться, стараясь ударить меня в живот рукой или, что было бы еще лучше с его точки зрения, ногой.

— А ну хватит! — Выглянула мать из кухни. — Бегом мыть руки и будем чай пить.

Я выпустил братца. Тот, показав язык, рванул в комнату. Макс уже разулся и тоже прошел в зал. В общем, вроде бы, спустя несколько часов веселья, наступили тишина и покой. Так подумалось мне. Но…

Мы только уселись на диван, в ожидании обещанного чая, как опять появилась родительница с вопросом:

— Ребят, а где вазочка, в которую я наливаю варенье обычно? Ну та, которую мне тетя Софа подарила. Настоящая, хрустальная. Точно помню, ставила ее в обычное место. Это ведь память.

Илья, который только собрался выйти из спальни, чтоб проверить, чем нас будут кормить, потому что жрать он хотел всегда, везде и в любое время суток, моментально сдал назад и даже для верности прикрыл дверь.

Следующие полчаса прошли в процессе выяснения обстоятельств пропажи вазочки. Мы коллективно пристали к Илюхе с вопросом, не он ли что-то сделал с вазочкой. Даже Макс подключился.

Илюха всё отрицал, но как-то подозрительно настойчиво. Даже мать, искренне верящая во все его сказки, начала сомневаться с невиновности младшего сына. Однако, чего Илюхе не занимать, так это наглости. Мне кажется даже если его застукать на месте преступления, он все равно будет доказывать, что ни в чем не виноват. Причем, доказывать с возмущением и криками о то, как тяжело быть младшим ребенком в семье.

В общем, следствие грозило зайти в тупик, мать выглядела расстроенной из-за вазочки и вранья Илюши, а мне сильно хотелось чего-нибудь съесть. Поэтому я решил пойти на хитрость.

— Илюха, если ты признаешься, что сделал с вазочкой, я дам тебе три рубля.

Выражение лица младшего брата в одну секунду изменилось. Просто три рубля сейчас это — очень, очень хорошая сумма. А для мелкого пацана — фантастическая.

— Оттуда у тебя три рубля? — Спросил он, прищурившись.

— Действительно, Алексей. — Мать даже отвлеклась от своей драгоценной вазочки.

— Собирал. Ну! — Я тряхнул легонько Илюшу за плечо. — Где вазочка? Признавайся.

— Прям три рубля дашь? — Уточнил братец с недоверием.

— Да! Говори уже!

Конечно, никому ничего я давать не собирался. Вот еще. Просто хотелось выяснить правду, найти эту вазочку и уже спокойно поесть.

— Я ее разбил. — Тут же выдал Илюха.

— Как разбил⁈ — Ахнула мать, прижав ладошку к кубам. — А куда же ты дел осколки?

— Взял совок и веник, собрал их и выкинул, чтоб вы с Лехой не узнали. Гони три рубля!

Илюша протянул руку и несколько раз ею тряхнул. Естественно, его последняя фраза предназначалась мне, а не родительнице.

Только я собрался сказать братцу, что он идиот, если думает, будто за двойной косяк его вознаградят, как в дверь позвонили.

— Всем стоять! Ничего не делать! — Повысив голос, велела матушка. — А лучше вообще не двигаться.

Она выскочил в прихожую и через секунду мы услышали громкий голос той самой Алевтины Степановны.

— Галина, вот, держи. Это твоя вазочка. Я ее сразу признала. Смотрю, Илья через окно с этим… со Славиком разговаривает. Который из пятого подъезда. Подошла ближе, а они, ироды-малолетние, решают, как в поход пойдут. Золото добывать. И твой оболтус вазочку, значит, Славику сует. Иди, говорит, на толкучку, обменяй на тушенку. Сообразительные, вишь какие.

— Ты что, придурок малолетний, развести всех хотел? — Я медленно повернулся в сторону братца и сделал шаг.

— А-а-а-а-а! Помогите! Леха в тюрьме с ума сошел! — Заорал Илюша и одним прыжком метнулся к спальне, собираясь, видимо, там закрыться.

— Ну все. Мандец тебе. — С чувством высказался я и бросился следом за ним.