Петуния Дурсль и совиная почта (фанфик по ГП)

Глава 15. Ультиматум МакГонагалл

— Это самое странное предложение, которое я получала за всю свою карьеру, — сказала директор совершенно без эмоций.

Ее строгое худое лицо не изменилось ни на йоту, пока Петуния излагала суть вопроса, а мутно-зеленые глаза, спрятанные за прямоугольными очками, ни разу, казалось, не моргнули.

Чтобы явиться на аудиенцию к директору, не упав в обморок еще у дверей, Петунии пришлось заварить всю валериану, которая была в ее запасах. Но сердце все равно скакало, будто птичка в клетке, или лягушонок Джей-Джей по кровати, когда девочка его выпускала. "Почему так страшно?" — удивлялась Питти, ведь директор МакГонагалл не кричала, не ворчала и вообще говорила вполне… нормально?

Конечно, Петуния подготовилась к встрече и изучила биографию женщины. Старушки, даже сказала бы она, потому как Минерве МакГонагалл было немногим больше восьмидесяти, но выглядела она лет на пятьдесят, хотя строгая форма, тонкие вытянутые в линию губы и холодный взгляд и могли прибавить еще пару годков. Дочь священника, единственная девочка в семье, которой всю жизнь пришлось доказывать, что она не хуже мужчин, положив на жертвенный алтарь семейное счастье и полностью посвятив себя карьере. В школе она даже играла в квиддич и получала награды. Затем стала учителем, долгие годы преподавала трансфигурацию, получила лицензию анимага, и, наконец, стала директором Хогвартса, которому отдала свои лучшие годы жизни. Конечно, она не хотела, чтобы ее методы ведения работы были обруганы, чтобы ей, взрослой и состоятельной женщине, ставили в пример великого и гениального Альбуса Дамблдора, в честь которого назван кузен Петунии Ал, будто сама она ничего не может и даже на четверть дюйма* не приблизилась к идеалу. И потому МакГонагалл свято чтила правила и законы. И не терпела нового. Хотя если верить дяде Гарри, строгой и не терпящей нового она была еще в годы преподавания.

А ведь чтобы пробиться к директрисе, Петунии пришлось пройти через старост, учителей и главу Дома, с которой у девочки были очень натянутые отношения. Пришлось много раз говорить разным людям одно и то же, много раз получать отказы и много раз начинать все заново. Очень долго Питти пыталась дойти до тяжелой дубовой двери, спрятанной за горгульей, чтобы сейчас отступать. Поэтому она, наконец собравшись с духом, прочистила горло и продолжила:

— Это не спонтанное решение, директор МакГонагалл…

Но та перебила, сбив весь настрой, будто нарочно:

— Конечно, иначе бы мы увиделись еще в сентябре, мисс Дурсль. Я прекрасно знаю вашу неприятную историю с совами. Но вы ведь должны понимать, что птицы делали свою работу. Им сказали не приносить писем по такому-то адресу, и они этого не делали. Речевого аппарата у них, к несчастью, нет, так что и предупредить вас о положении дел они не могли. Этот вопрос я считала закрытым еще с января…

— Простите, — теперь перебила Питти, чувствуя, как трясутся поджилки, — но мое предложение основано отнюдь не на… казусе, случившемся в начале учебного года. Я правда считаю, что столь небольшое нововведение сделает жизнь многих учеников Хогвартса проще, а значит, освободит их от лишних забот и позволит больше заниматься учебой.

— Да, с учебой у детей не-волшебников возникают проблемы, — воспользовавшись паузой, начала директор, — но я не считаю…

— А вы только подумайте, — снова перебила Петуния, чувствуя, как под ней разверзается адская яма, — на дворе две тысяче восемнадцатый год, а школа до сих пор работает на чернилах и пергаменте. Я молчу про то, что маленький пожар может уничтожить всю вашу документацию. И я прекрасно знаю, что интернет в Хогвартсе, как и электричество, совершенно недоступен. Но бумага и ручки — это же отнюдь не электричество! Это просто. И это в разы, в разы лучше, чем… — Петуния чуть не сказала "чертовы", — перья и пергамент. Вы представьте, сколько гусей и ворон скажут вам спасибо за то, что вы перестанете общипывать их хвосты.

— Лично я…

— Я понимаю, что это делаете не лично вы. Это я образно, директор, — в который раз перебила Петуния и замолчала, ожидая страшной кары.

Но директор МакГонагалл молчала. И изучающе глядела на ученицу. Петунии был примерно понятен ее образ мыслей. Какая-то первогодка, дитя, которое младшее нее самой лет на семьдесят, приходит тут и ставит условия. Поняв, что если даст женщине молча думать дальше, то все потеряет, Петуния снова открыла рот:

— Я знаю, о чем вы думаете. Мне тринадцать лет, а я пришла тут вас учить. А вы не выкидываете меня из этого окна, — девочка кивнула на узкую готическую щель, покрытую витражом, — только потому, что я племянница мальчика-который-выжил…

— Напротив, — быстро ответила директор. — Я весь год наблюдаю за вами и не могу не отметить, как яростно вы скрываете столь знаменитое родство. Не могу не признать, насколько это радует меня.

"Она меня похвалила? Может, я еще сплю и ни на какую аудиенцию не пришла?" — стараясь не выпучивать от изумления глаза, подумала Петуния.

— Тем не менее, ваше предложение слишком радикально. И слишком многочисленно.

— Если вы выбираете между тем, ввести ли бумагу, и тем, открыть ли маггловскую почту, то я настоятельно прошу вас склониться ко второму. Повторюсь, уверена, я не одна страдаю от совиной системы доставки писем и посылок. И дело вовсе не в том, что совы не приносили письма моим родным. Я в целом не была рада такому способу отправки писем, а у вас совершенно нет альтернатив. И это я считаю несправедливым, — скороговоркой выдала Питти.

— Альтернатив?

— Ну… смотрите, на третьем курсе можно выбрать новые предметы для изучения. Дается несколько вариантов. В Большом Зале на столах появляется куча еды, из которой можно выбрать то, что больше нравится. В школе можно выбрать кружки и секции по желанию и способностям. Но почему-то мы, ученики, не можем выбрать варианты в таком простом деле, как связь с родными и любимыми людьми, которых мы не видим месяцами. Ладно, у вас нет электричества, интернета и телефонной связи, я понимаю, что провести их здесь совершенно невозможно. Хотя вы не представляете, как мне хочется услышать голос мамы… — закрыв глаза, чтобы не заплакать, произнесла Петуния. — Я прошу хотя бы позволить мне писать письма так, как мне удобнее, и отправлять их более классическим способом для меня, магглорожденной, которая до двенадцати лет даже не знала о волшебстве. И опять же, со всем уважением, но я уверена, что таких, как я, учеников в школе очень много. Не может же быть, чтобы все магглорожденные ученики не испытывали трудностей? Нам и так сложнее, чем другим ученикам. А в ваших силах сделать нашу жизнь чуточку проще.

— Поправ устои и традиции, сложенные веками, — вздохнув, добавила директор, поглядев на манифест, написанный Петунией, который все это время лежал перед ней на столе и на который она ни разу даже не опустила глаз.

— Когда-то так говорили и о поездах, — вспомнив рассказ тети Джинни, заметила Петуния.

И тут же пожалела, потому что впервые за все время директор посмотрела на нее с какой-то эмоцией, и эмоция эта, кажется, была не положительной. Она сощурила глаза, на переносице резко появилась морщинка, а и без того тонкие губы превратились в красную ниточку.

— Директор МакГонагалл… — начала Петуния, но осеклась. Она не знала, как поправить свое положение.

— Итак… — сказала директриса, но тоже не продолжила. Она коротко глянула на свиток, исписанный кривым почерком Петунии (последнее исправляющее перо, испустив жалобный писк, перестало писать еще месяц назад). — Итак… Говорите, вы такая не одна, мисс Дурсль?

— Да? — Девочка не сразу ее поняла.

— У вас есть список детей, которые не против вашей затеи открыть почтовое отделение в Хогвартсе?

— Я не… Нет, но я могу составить, если вы дадите мне немного времени…

— Не стоит переводить пергамент. Вот вам мое предложение, — директор МакГонагалл посмотрела девочке прямо в глаза, — я сегодня же установлю почтовый ящик на первом этаже замка, возле входных дверей. И назначу своего рода почтальона. В его обязанности будет входить раз в два-три дня забирать все письма, отвозить их в Лондон и оставлять в отделении почты не-волшебников. Вы проведете ему инструктаж, как это делать. У вас есть чуть меньше месяца, до последних экзаменов, чтобы хотя бы сорок учеников воспользовались вашим способом отправки писем.

— Сорок?! — вырвалось у Петунии. Она знала от силы человек тридцать, общалась с пятнадцатью, и магглорожденных из них было человека три.

— Да, это чуть меньше десяти процентов от количества учащихся в этом году. Школе должно быть не накладно реализовывать такие предприятия, а для этого у них должен быть спрос. Десять процентов — совсем немного.

— Конечно. — Кивнула Петуния, понимая, что ее затея провалена на корню. Лучше бы МакГонагалл ей просто отказала.

— В последний учебный день посчитаем, сколько учеников пользуется почтовым ящиком. Прошу заметить, я говорю о количестве учеников, а не количестве писем…

— Да, да, я поняла, — ответила Питти, расстраиваясь еще больше.

— И если у вас получится собрать хотя бы сорок пользователей, со следующего учебного года я введу такую практику уже на постоянной, а не экспериментальной основе. Идет?

Будто Петуния могла сказать "нет"! Она кивнула, хотя не испытывала ни радости, ни воодушевления.

— Тогда до свидания, мисс Дурсль. Приятного отдыха.

Питти скомкано попрощалась и вышла из кабинета директора. Идя по винтовой лестнице на третий этаж, а затем через Большой Зал в комнаты Хаффлпаффа, она корила себя, что вообще затеяла всю эту "революцию".

— Большое дело! — самодовольно прокомментировала Пруденс Свифт часом позже в гостиной Хаффлпаффа. — Я напишу тебе штук двадцать писем! У меня много родни.

— Нет, она четко сказала: сорок учеников. — Петуния вздохнула. — Это нереально.

— Ты в школе волшебства, дорогуша. Все реально! — Староста, как обычно, была полна энтузиазма.

— Я бы отправила письмо твоим способом, но боюсь, маггловские почтальоны не найдут мой дом, — виновато сказала Клементина. Она была поистине грустна.

Питти понимала, что дети волшебников, даже если сильно захотят помочь, не смогут этого сделать, потому что чаще всего их дома находятся вдали от маггловских поселений или скрыты заклятиями, как, например, дом дяди Гарри. Из-за этого, кстати, отпадал даже Альбус, хотя он бы точно не отказал.

— А у магглов есть какое-нибудь зелье, чтобы лучше слышать или запоминать кучу информации? Я бы могла заказать его? — не унималась Тина.

— Магглы заказывают не так. Надо зарегистрироваться на каком-нибудь сайте, добавить нужный товар в корзину и… — Петуния поняла, что зря распинается. — И нет, у магглов нет таких зелий. По крайней мере, работающих.

— Тебе нужно Охотничье зелье. Оно улучшает нюх и слух на какое-то время. — Пруденс положила палец поперек рта. — Только я тебе этого не говорила. Его нельзя использовать на экзаменах.

— Благодарю тебя, Свифт. Ты делаешь мою жизнь лучше. Воистину не зря ты староста! — Тина открыла первый попавшийся учебник и написала на полях название зелья. Ее глаза не переставали быть сонно-мечтательными даже когда она искренне радовалась.

— Пошли в Большой Зал. Там мне будет проще ориентироваться, — сказала Свифт расстроенной Петунии, вяло сидящей в мягком кресле, и потянула ее за руку.

— Что ты собираешься делать?

— Составить список детей магглов и предложить каждому простой выбор: или я насылаю на их конечности мощнейшее Фризио, или они пишут мамочке, пользуясь маггловской почтой.

— Думаю, директриса такого рвения не оценит.

— Да я же шучу, Дурсль. Я что, похожа на зверя? Я, конечно, староста, но довольно добрая. О, свет очей моих Фитцкрутер, ты-то мне и нужен! — вдруг вскричала девушка, увидев в дверях спальни для мальчиков своего сотоварища-старосту.

Он был сонный, потирал глаза, а на его темноволосой кудрявой голове можно было устраивать гнездо. Клементина была уверена, что Свифт и Фитцкрутер встречаются, но держат это в тайне. Она многозначительно посмотрела на подругу, но Петуния была слишком грустна, чтобы реагировать на ее танцующие бровки.

— Что нужно? — тяжело вздохнув, спросил парень, сразу понимая, что Свифт добра не просто так. — Сегодня, вообще-то, воскресенье.

— Томас, милый мой, мне и правда нужна твоя помощь, — хлопая глазами, ответила девушка и коротко изложила ему суть дела.

— Ладно, займусь мальчишками, а вы девчонками. И пожалуйста, можно я не буду расспрашивать Слизерин? Уверен, там нет магглорожденных.

— Почему? — Петуния выгнула бровь.

— Дурсль, не задавай глупых вопросов, — несмотря на тон, Томас Фитцкрутер откровенно веселился. — Магглы в Слизерине. Как что-нибудь скажет! — И он, смеясь, вышел из гостиной.

Ярко-синие небо казалось мультяшным, а цветные витрины многочисленных кофеен и магазинов лишь подтверждали это чувство. Всюду цвели клумбы с пахучими крупными цветами, их разнообразие поразило бы любого герболога. В теплом воздухе стоял пряный запах примул, заглушаемый иногда флером выпечки и меда. Май украшал Хогсмид не хуже рождественских гирлянд.

В "Кабаньей голове" не пахло ничем, кроме кислого пива и пота, а вид покосившихся стен, поросших мхом, не украшали ни цветы, ни небо, ни май в целом. "Кабанья голова" не признавала весны, здесь всегда была поздняя дождливая осень. К счастью, на этот раз хотя бы без ливня.

Клемент Магглорожденный прибыл на сходку последним. На этот раз сходка была запланированная, что несказанно радовало главаря. Как и предмет, который был на повестке дня. Еще утром Зуб передала ему последние новости. Все шло по плану.

Заказав сливочного пива, которое здесь не наливали в высокий стакан, а выдавали прямо в бутылке, сально-пыльной, Клемент направился к дальнему столику, за которым сидели Фея, Зуб и замаскированный Рыжий.

— Отлично вышло, — похвалил Клемент костюм последнего: он был на голову выше себя настоящего, кожа стала светлее, волосы прямее, а черты лица угадывались только когда Рыжий улыбался. — Ну что, Зуб уже всем все сообщила?

Присутствующие закивали. Девушка, услышав свое имя, приосанилась. Она знала, что хорошо поработала.

— Я надеюсь, будет толк, — сказала Фея. Клемент заметил, что она сидит с сжатыми губами и сложенными на груди руками.

— Чем ты недовольна?

— Уже май, а мы в нашем деле совершенно не продвинулись.

— Как говорится, маленький шажок для человека — большой шаг для человечества…

— А я тем временем заканчиваю учиться и скоро не смогу помогать, — перебила Фея его так тщательно отрепетированную речь.

Клемент поморщился и решил спрятать лицо за бутылкой пива, выглотав половину содержимого за раз. Все сидели и молча ждали его ответа.

— Ты сможешь помогать так же, как и Дылда. Все будет отлично.

— Дылда и на каникулах не мог к ней подобраться.

— Да и ты, я помню, тоже. Хотя шанс был просто золотой! — заметила Зуб.

— Нас вынудили. Мы не могли отказать… или бы вызвали подозрения.

— Ладно, ладно, — Клемент примирительно поднял руку. Девушки все еще играли между собой в переглядки. — Осталось мало времени, и теперь нам надо укрепить свои позиции. Объект номер четыре и впрямь оказался самым лучшим кандидатом для нашего дела. Теперь нам надо внедриться в его окружение поглубже. Зуба явно мало. Поэтому у меня вопрос, — Клемент заметил, как напрягся Рыжий, и повернулся к нему всем корпусом, — как дела с амурным моментом?

— В процессе, — заливаясь краской, ответил тот.

Девушки отвлеклись от переглядок и дружно уставились на Рыжего.

— Нечего на него смотреть. Я понимаю, почему это проблема. А потому думаю и сам… подбить клинья. Мне это будет проще.

— Она тебя отошьет, будь уверен, — весело ответила Зуб, чем задела Клемента, но он взял себя в руки быстрее, чем она смогла бы заметить перемену на его лице.

— Попытка — не пытка. И еще, думаю, нам пора завербовать еще кого-нибудь. Из Дома объекта, разумеется. Так будет лучше.

— Согласна. У меня есть вариант, — с готовностью вызвалась Зуб, так резко вытянув вверх руку, что чуть не уронила свое пиво.

Фея не разделила ее энтузиазм:

— Я знаю, кого ты имеешь в виду. Она не подходит.

— И почему же?

— Во-первых, она странная. Очень. Во-вторых, у нее очень странная семейная история. Очень, — Фея и сама заметила, что часто повторяется, но высказать мнение для нее было важнее, чем строить красивые фразы. Она продолжила: — И загадочная. Есть чувство, что кто-то подчистил всю открытую информацию.

— Она не связана с Волдемортом? — резко спросил Клемент.

Фея удивленно наморщила идеальный лоб:

— Нет, что ты? Я не это имела в виду!

— А что же?

— В том то и дело, что я не знаю. Информации нет. Там, где генеалогическое древо касается ее отца, просто пустота. Не может же она родиться из воздуха? Да и родня ее не вызывает доверия.

— Если бы мы всегда ориентировались на родственников, то сам Волдеморт не был бы побежден. Вспомни, кто тетя Гарри Поттера? Думаю, хуже человека в родственниках не найти.

— О да, теперь сочувствую его скромной племяннице еще больше, — вставил Рыжий.

— Сочувствие тебе не поможет, — сурово заметил Клемент, чем заставил собеседника снова стать пунцовым.

— Тем не менее, я против. К тому же, эта девочка из чистокровных, — твердо выдала Фея.

— Откуда тебе знать, если ты сама сказала, что не смогла выяснить, кто ее отец? — парировала Зуб.

Фея открыла было рот, чтобы ответить, но Клемент, понимая, что от их споров не будет толка, перебил:

— Кто еще на примете? Что сказали Красавица с Красавчиком? Гриб? У них есть идеи?

— Они, конечно же, за своих однокурсников. А это, ты сам сказал, нам не подходит, — ответила Зуб, продолжая смотреть на Фею.

Глава с радостью подумал, что в следующем году ему не придется терпеть их перепалки. Он с нетерпением предвкушал эти моменты.

— А ты что думаешь, Рыжий?

Рыжий, немного опешив, сглотнул, а затем, отведя смущенный взгляд от предводителя, все же ответил:

— Объект дружит с двумя…

— Нет! Они тоже чистокровные. Да что с вами? Вы забыли, какова наша истинная и глобальная цель? — не выдержала Зуб.

Она приподнялась на стуле, и Клементу пришлось взять ее за плечи, чтобы усадить обратно.

— Потише! — прошипел он. — Итак, все ваши предложения не нравятся Зубу. Хотя она забывает, что наши Дылда и Фея, как минимум, тоже чистокровные.

— Не сказала бы. — Фея подняла в воздух изящный пальчик. — Но да. И ты, Клемент, насколько я знаю, тоже.

— Мои мотивы схожи с твоими, Фея, — он кивнул, — потому что чистая кровь отнюдь не означает отсутствие крови маггловской. Есть куча способов ее разбавить.

— Да, да. Куча сверхъестественных существ. Хватит балаболить. Ваши предложения не подходят, потому что эти люди не поймут нашу цель и не смогут проникнуться нашими идеями, — запальчиво отвечала Зуб, так и не понизив голоса, чем очень раздражала Клемента и пугала Фею. Рыжий же, казалось, был в восторге от ее бравады. — А стирать память мы еще не научились, по крайней мере, оставляя мозги человека в целости. Поэтому так рисковать я считаю… идиотизмом, вот!

Клемент молчал, проводя темным взглядом по остальным участникам сходки. Фея хмурилась, Зуб краснела, а Рыжий стал на полголовы ниже, что означало скорое распревращение.

— Ладно. Нам ведь не обязательно вербовать друзей объекта.

— А кого тогда? — перебила Зуб.

Как же Клемента это раздражало! Он глотнул остатки пива, стукнул бутылкой о стол и вперил суровый взгляд в Зуба. По правде сказать, у него не было примеров. Хотя…

— Есть одна девочка. Она дочь магглорожденной матери, а отец ее — не последний человек в магическом мире. Она умна, дружелюбна и располагает к себе. Нам такие люди, разумеется, полезны.

— Ну конечно, — прошептала Зуб. Не зря она приняла это на свой счет.

— И я с ней уже вполне законтачил, — продолжил Клемент.

— Какое необычное для тебя слово! — съехидничала Зуб.

— Я поняла, про кого ты, — перебила ее Фея, всегда знающая о родственных связях всех, казалось бы, людей вокруг. Это было ее призвание. — Она и правда очень подходит.

— Кто? — Зуб нахмурилась.

Поколебавшись секунду, Фея перегнулась через стол и наклонилась над ухом девушки. Быстро шепнув ей имя, она грациозно вернулась на место. Зуб задумалась. А потом кивнула. Когда она это сделала, какое-то незримое напряжение вдруг спало.

— Попробуем? — уточнил у нее Клемент.

— Да. К тому же, если придется стирать ее память, такие мозги не особо жалко.

— Какая ты злая, Зуб! — воскликнула Фея и тут же прикрыла рот ладонями.

К счастью, кроме них и бармена в зале никого не было. Но бармен давно уже был глух как пень.

— При ее внешности она и без мозгов проживет, — равнодушно ответила Зуб.

Пока они не разругались, Клемент поспешил закончить:

— Объявляю сходку закрытой. Фея и Рыжий уйдут первыми, потому что он скоро превратится в самого себя. Затем Зуб. Последним я.

Когда Фея и Рыжий, надевший капюшон по самый нос, вышли из "Кабаньей головы", Зуб решительно повернулась к Клементу. Она знала, что он специально остался с ней наедине.

— Прекрати мне перечить, — бесстрастно попросил он.

Она не стала спокойнее:

— А то что? И мои мозги сваришь?

— Ты, конечно, тоже с легкостью проживешь без них.

— Какой нелепый комплимент, — заметила собеседница, тем не менее расправив плечи и перекинув блестящие волосы за спину.

Клемент внутренне усмехнулся. Он не утверждал, что все девушки одинаковы, но иногда это доказывал его немалый опыт.

— Дорогая Зуб, я бы никогда не простил себе, если бы ты ушла от нас. Ты слишком хороша и полезна для нашего дела. Только потому я и терплю твои выходки. — К концу речи его голос стал холодным, и собеседница это заметила.

Она промолчала, чем несказанно порадовала Клемента.

Еще минуту просидев в неприятной тишине, глава сказал:

— Можешь идти, Зуб. И не забудь, что твоя работа еще не закончена.

Она кивнула и молча покинула паб. Клемент надеялся, что теперь девушка хорошо его поняла.

______

*Четверть дюйма — примерно шесть миллиметров