Певучая речка

МАЙСКИЕ ВСТРЕЧИ

Пропылил и скрылся первый автобус с заспанными пассажирами. Позади осталось и село Пески, где рождаются и нарастают утренние звуки. Все заботы позади, а перед глазами прохладная синь озера, густая зелень бора и светлая березовая даль…

На отмели не хлопья пены, а сверкающие чайки-мартыны. Они нехотя поднимаются, резко кричат и снова опускаются на воду. Тут же впаяны в стеклянную гладь стайки хохлатой чернети, нарядные широконоски, юркие чирки. Никто не тревожит птиц выстрелами, мотоциклетным треском. И я отворачиваю в степь под звенящее жаворонковое небо.

Здесь со всех сторон пристают ко мне со своими смешными вопросами — «чьи вы?» — чибисы, а большой веретенник завел нескончаемое: «Веретень, веретень, веретень». Да знаю же я, знаю, как тебя зовут!

То слева, то справа слышится: «Чи-зить, чи-зить». Белые и желтые трясогузки, перекликаясь меж собой, семенят впереди меня, перепархивают с легким щебетом. Любопытные пичуги вежливо сопровождают на край степи.

Она обрывается возле кочковатого круглого болота. Тут царство куликов, расхваливающих его на все голоса. И вправду, нет на свете для них ничего милее неказистого болота. Родное оно каждой опетой кочкой, каждым редким кустиком и худенькой березкой.

Конотоповая дорожка взбегает на взгорок и теряется в цветущих кустарниках ивняка. Издали светятся на них золотисто-медовые сережки. Кажется, вот-вот полетят они за компанию с мохнатыми шмелями, гуднут в теплыни майского воздуха. Да только как стронуться, хоть и щекочут шмели!

Высоким березняком спешу к дружному тетеревиному токовищу.

Не заглушает громкое бульканье веселые голоса зябликов, мелодичную звень синиц и ликующее токование лесных коньков. Только где косачи — точно и не скажешь.

Расступились березы, и словно брызнула удивительная яркость молодых сосенок. Чисто в них, покойно, и остро-остро пахнуло смолой. А между рядками коричневая россыпь лосиного помета. Давно пасутся, видать, сохатые в борке, но ни единой сосенки не объели.

Втайне надеюсь на встречу с лосями. А, может, вдруг посчастливится увидать мамашу с детенышем? Однако надо успеть к косачам. Совсем близко слышится в сосенках хлопанье крыльев, а на ближней березке сидит иссиня-черный петух. Он, точь-в-точь судья всесоюзной категории, внимательно следит за бурными поединками собратьев.

Присаживаюсь в метрах десяти от токовища и наблюдаю. За сосенкой неумело чуфыркает молодой тетерев. Отзываюсь ему, и он, принимая меня за равного, важно выступает на полянку. Горят красные брови, блестят распущенные крылья, белеет подхвостье. Он ищет соперника, но не замечает и раздосадованно подпрыгивает.

Мою «перебранку» с косачом прерывает приглушенный топот. Оборачиваюсь и невольно вздрагиваю: в трех метрах стоит лесной козел. Он в упор рассматривает меня, а я его — стройного красавца. Ветвистые рога еще в пуху, но все равно великолепен сибирский козел. Он неторопливо проходит вблизи и только после взлета перепуганных косачей переходит на пружинистые прыжки.

Солнце поднялось в зенит, и, как по команде, умолкли тетерева. Лишь иногда доносится курлыканье журавлей и далекое гудение тракторов. С зазеленевших лывин и болотин то и дело поднимаются селезни в парадном оперении. Описав круг, они снова опускаются на разливы.

Иду сплошным «бельником» — высокоствольным березовым лесом. Воздух — будто не дышишь, а пьешь березовый сок. А если заденешь смородиновый куст, то как бы свежую сладко-кислую ягоду отведал.

Владениям голосистых зябликов и коньков нет конца и края. Сверху, где переливается белизна берез в солнечных бликах, не смолкают их песенки. А внизу неподвижные вертишейки наполняют лес пронзительными криками. Все живет, поет и радуется.

…Легко шагается майским лесом. Он насквозь просвечен и обласкан солнцем. Сколько пройду — не знаю. Везде ждут меня встречи с птицами, то сразу с четырьмя зайцами на старой полевой дороге, то с диковинным капом на березе, то еще с кем-то и с чем-то.