Пик Купидона (ЛП)

ГЛАВА 1

Миа

— Если в ближайшее время ты не найдешь кого-нибудь, кто будет раскачивать твою кровать до изнеможения, я вышвырну тебя из дома.

Моя сестра-близнец Элени бросает телефон на диван рядом со мной, ее губы изогнуты в изящной гримасе. Я никогда не понимала, как ей это удается, но я добавляю это в свой мысленный список способов, которыми она продолжает оставаться верхом элегантности.

— Прости, — сидя на диване в пижаме, я подтягиваю под себя ноги, и дую на свой горячий шоколад, не обращая внимания на мягкое свечение ее телефона. ― Пожалуйста, объясни мне, какое отношение имеет мой секс к моим качествам как соседки по комнате?

Она проводит руками по своему кремовому брючному костюму. Великолепная ткань рябит от ее прикосновений.

— Это как приходить домой к грустной кошатнице, у которой нет кошек, и от этого твоя аура постепенно становится паршивой. Тебе нужен хороший «О», чтобы оживить эти щеки.

— Хороший «О», — повторяю я, делая маленький глоток своего напитка и отворачиваясь к своему фильму с паузой на канале «Hallmark». — Я получаю их каждую пятницу, спасибо.

Это правда. На самом деле, у меня есть целый набор игрушек, все они заказаны на сайте скрытой доставки, и я меняю их каждую пятницу, пока Элени ходит на свидания. Я из тех, кого некоторые назвали бы «застенчивой мастурбаторшей». Потому что я не могу делать это, если знаю, что кто-то рядом и может услышать.

Элени вскидывает руки, прежде чем деликатно сесть на кожаное кресло рядом с нашим диваном.

— Оргазм должен быть спонтанным. А не планироваться, как что-то на повестке дня.

— Это говорит женщина, которая ходит на свидания каждую пятницу, — возражаю я, вызывающе поднимая бровь.

Наличие твердого расписания - одна из немногих общих черт у нас с сестрой. А все остальное? Практически полная противоположность.

Там, где она напористая, я сдержанная. Там, где она - мисс модные брюки, я - мисс уютные сарафаны. Пока она довольствуется тем, что сидит перед дюжиной камер, будучи представителем многомиллиардной корпорации, я нахожусь на заднем плане, работая над финансами этой корпорации, не вставая с дивана.

Мне никогда не нравилось быть в центре внимания. Слишком велико давление, когда люди смотрят на тебя, и даже представление их в нижнем белье совершенно не помогает моим расшатанным нервам.

— Миа, я хожу на свидания по пятницам, потому что на неделе я занята, а субботы принадлежат друзьям, в то время как воскресенья предназначены для...

— Для дел. Я знаю, — заканчиваю я за нее, делая еще один глоток из своей кружки. И да, я вижу иронию. И в моей кружке, и в том, что она говорит мне быть спонтанной, в то время как сама живет по жесткому графику. — И снова я спрашиваю. Какое отношение к тебе имеет мой будущий выбор домашнего животного и происхождение оргазма?

Элени стиснула зубы, ее темные глаза сузились.

— Потому что наша мебель слишком дорога, чтобы царапать ее до чертиков, а твоей киске требуется немного любви. Это помогает твоему внутреннему балансу.

Я отмахиваюсь от нее, делая еще один медленный глоток. Я хмурюсь, когда замечаю, что мои взбитые сливки уже растаяли.

— Ты драматизируешь, так что, очевидно, что-то назревает. В чем дело?

Наклонившись вперед в кресле, моя сестра скрещивает ноги в лодыжках и кладет руки на колени. На ее сердцевидном лице появляется лукавая ухмылка.

— Я устроила тебе свидание на сегодняшний вечер.

— Что? — мои брови резко сходятся вместе. — Какого черта ты это делаешь?

Она снова вскидывает руки.

— Потому что сегодня День святого Валентина, а ты не ходила на чертово свидание уже, наверное, три года.

— Потому что я надрываю свою задницу, работая почти восемьдесят часов в неделю! — говорю я раздраженно.

— Жизнь не в том, чтобы работать до смерти, Миа.

— И не только в том, чтобы получать импровизированные «О».

— Тогда, о чем, черт возьми, идет речь? — Элени качает головой, ее темные волны вьются вокруг бронзового лица. Мы обе доминиканки, но ее кожа всегда была более загорелой, чем моя. Может быть, это из-за всех ее спонтанных оргазмов.

— Слушай, я не прошу тебя влюбиться, но как твоя сестра и лучшая подруга, я думаю, что тебе нужно немного пожить, и вот, наконец, я вмешиваюсь. Считай это интервенцией или чем-то вроде того.

Я знаю, что намерения моей сестры исходят из лучших побуждений, и это единственная причина, по которой я случайно не пролила горячий шоколад на ее кремовые брюки, пока шла на кухню.

— И ты подумала, что подбросить мне это утром будет отличным способом сделать это.

Она берет свой телефон с дивана, явно раздраженная тем, что я не смотрю на экран.

— Конечно. Это единственный способ, на который ты согласишься.

Возможно, это правда. Тем не менее, у меня были большие планы на сегодня. Сначала досмотреть фильм, потом посмотреть из окна на недавно выпавший снег. Потом, возможно, принять расслабляющую ванну и посмотреть еще один фильм. Сегодня у меня выходной, так что возможности безграничны. Первое свидание в праздник любви? Определенно, это не на повестке дня.

Но она не совсем не права.

Моя жизнь на свиданиях была, можно сказать, скучной. Те несколько мужчин, с которыми я встречалась в колледже, не искали ничего серьезного, за что я их, конечно, не виню, а все последующие были... не он.

Черт, теперь, когда я думаю об этом, ни один парень не нравился мне так сильно, как этот, из выпускного класса школы. Самое забавное в нем было то, что мы даже не встречались. Я даже не уверена, что нас можно назвать настоящими друзьями. У нас были случайные разговоры в коридоре, а позже я стала его репетитором после того, как его оценка по математике грозила ему дисквалификацией.

Илай Брукс.

Он был «тем самым парнем» в школе. Вежливый, харизматичный, с хорошим чувством юмора. Надежная комбинация, которую я так и не смогла найти после окончания школы десять лет назад. Где-то между поздними вечерами и учебниками я очень привязалась к его компании. Жаль, что я так и не смогла набраться упорства моей сестры и сказать ему об этом.

Но несмотря на то, что мы не стали кем-то друг для друга, сам по себе он стал. Три года подряд его называли самым ценным игроком в своей команде в Национальной хоккейной лиге. Не говоря уже о том, что он каким-то образом стал еще более сексуальным.

Кто-то скажет, что это упущенная возможность, но я не могу представить себе худшей участи, этот человек живет в центре внимания. Мне пришлось бы принимать антацид каждые двадцать минут.

— Я обещаю, что вы хорошо проведете время. Этот парень просто находка и не может дождаться ужина.

Я внутренне застонала, допивая свой горячий шоколад со взбитыми сливками. У моей сестры хороший вкус в мужчинах и еще лучший радар для поиска «хороших парней» - именно так она активно избегает их на своем пути раскрепощения - поэтому я знаю, что она имеет в виду, когда говорит, что он - находка. Но все же...

— Кто он? — спрашиваю я, возвращаясь на диван.

Ее лицо озаряет широкая улыбка.

— Мой старый школьный друг. Он приехал в город на выходные, и так получилось, что мое свидание отменилось, но у меня все еще забронирован столик в «Пике Купидона».

Значит, не свидание. А просто секс на одну ночь.

Мои глаза расширяются, и я поднимаю руку.

— Подожди. Ты хочешь, чтобы я пошла на свидание с твоим старым приятелем в пятизвездочный курорт под предлогом того, что он будет в городе только сегодня вечером?

Она втягивает нижнюю губу в рот и сморщивает нос.

— Типа того.

— Типа того?

Элени встает.

— Послушай. Если ты не хочешь идти, мне ничего не стоит отменить встречу с ним. Я просто подумала, что, может быть, ты захочешь выйти из своей зоны комфорта и развлечься.

Развлечься. Я почти смеюсь над прямым намеком. Но, как обычно, она права. Мне бы не помешала ночь вне дома и, возможно, немного развлечений, которые не были бы уже заранее расписаны. Это было бы здорово. И в такой день все сосредоточены на своём спутнике, и мне можно не беспокоиться о том, что они смотрят на меня.

Я мысленно прокручиваю свой ответ туда-сюда. В лучшем случае, я хорошо проведу время. В худшем случае, это будет ночь, свободная от необходимости готовить или мыть посуду.

— Отлично.

Она издает небольшой восторженный писк, прежде чем схватить свое пальто на спинке дивана.

— Я дам ему знать. У меня сегодня поздний завтрак, но когда я вернусь, будем тебя собирать!

Ее слова заставили меня задуматься. Элени собирает меня — это эквивалент грима в стиле кино. Обычно это приводит к тому, что она выщипывает пару случайных волосков на бровях и заставляет меня надеть туфли на каблуках на два дюйма выше допустимого.

Но уже на втором ее взволнованном крике за дверью я закатываю глаза и качаю головой, возвращаясь к своей романтической комедии на паузе. Она застряла на той части, где герой делает неловкое публичное признание, которое мне всегда приходится перематывать вперед.

Я списала это на секундное смущение, которое испытывала во время просмотра, но, возможно, это укол ревности.

****

Сегодня утром в новостях предупредили о то том, что с севера может надвигаться снежная погода. Это резкое ухудшение погоды, которое может принести немного снега, но ничего страшного. Как человек, проживший в Колорадо всю свою жизнь, я знаю, что иногда новости могут быть совершенно неправильными.

Это определенно один из таких случаев.

Мои ногти впиваются в ладони, когда я крепче сжимаю их вокруг резиновой ручки, удерживающей меня внутри кресельного подъёмника. Белые хлопья сердито шлепаются в окно, а свист усиливающегося ветра кажется таким же громким, как встречный поезд.

Буря возникла из ниоткуда и решила обрушиться на меня, когда я находилась в тридцати футах от земли. Сердце стучит в груди с каждой секундой, пока кресельный подъёмник поднимается в гору. Я знаю, что я в безопасности, но, если ветер не утихнет, и кресельный подъёмник придется остановить... что ж, я не могу придумать ничего хуже, чем приезд спасателей.

Следующие несколько минут я безмолвно молю мать-природу доставить меня на вершину. Я хочу воспринять это как знак того, что мне следовало бы оставить свою задницу на удобном диване, но изо всех сил стараюсь сохранять позитивный настрой. Хотя это трудно, когда мое тело раскачивается при каждом порыве, а цепи наверху поют свою сладкую мелодию напряжения. Я не то чтобы боюсь высоты, но чувствую себя на ней не очень комфортно.

Почти там. Почти там.

Я повторяю это снова и снова, пока, наконец, свет курорта не пробивается сквозь бурю, немного ослабляя сердцебиение. Когда лифт наконец останавливается и служащий открывает мою дверь, я выпрыгиваю, едва не столкнувшись с ним.

— Извините, — говорю я ему, хватаясь за боковой поручень.

Он качает головой.

— Ничего страшного. Мы вообще-то собираемся закрыть его, пока не пройдет буря.

Я начинаю кивать в знак понимания, но тут что-то тревожное охватывает меня.

— Как скоро это произойдет? Я не собираюсь оставаться здесь на ночь.

Идти на первое свидание не так уж плохо. Делать это в день Святого Валентина - немного неприятно. Но застрять в ресторане? Я бы предпочла стоять на сцене и петь караоке. Это о многом говорит.

Служащий пожимает плечами.

— Они говорят, что это должно пройти в течение часа.

Облегчение проникает в меня, но тут же исчезает. В новостях сказали, что шторма не будет вообще.

Вот дерьмо.

Прежде чем идти к ресторану, я пишу сестре сообщение о том, что мне едва удалось избежать леденящей пасти смерти и что ей лучше прилететь на воздушном шаре, чтобы забрать меня позже, если подъемники останутся закрытыми. К счастью, это, пожалуй, лучшее место для того, чтобы застрять.

Пик Купидона - один из самых красивых горнолыжных курортов в штате. С момента своего открытия он был назван номером один на многих форумах, и я могу подтвердить его абсолютную красоту.

Нас с Элени отправили сюда в рамках выездного мероприятия нашей компании, и, честно говоря, это одна из причин, по которой я согласилась на свидание.

Он так же прекрасен, как я помню. Три этажа стеклянных окон от пола до потолка выстроились вдоль фасада, а двенадцать этажей безупречных номеров расположились в форме буквы С. В каждом номере есть массивный балкон, в некоторых из них даже есть джакузи и камины, и все они больше похожи на большие однокомнатные квартиры, чем на гостиничные номера.

Ресторан также впечатляет, и мой желудок урчит при воспоминании о жареном каре ягненка.

Внутри лобби меня окутывает тепло, обволакивая мое тело, как теплое полотенце после душа. Тем не менее, меня пробирает дрожь, когда я подхожу к большому дубовому столу.

Хостес приветствует меня, она искренне улыбается ярко-красными губами.

— Добрый день. Очень рада, что вы добрались благополучно. Вы заселяетесь?

Я качаю головой.

— У меня забронирован столик для ужина. Фамилия Де Ла Круз.

Женщина кивает, прежде чем набрать что-то на компьютере. Ее глаза коротко пробегают по экрану, затем расширяются.

— О. Вы здесь для...

Она обращает свое внимание на кого-то позади меня, заставляя меня вздрогнуть. Джентльмен появляется, казалось бы, из ниоткуда и протягивает руку.

— Могу я взять ваше пальто?

Мой взгляд перескакивает с хостес на него.

— Конечно, — я снимаю пальто со своих рук и протягиваю ему. Хостес осматривает меня снизу-верх, и на мгновение меня захлестывает волна благодарности за работу моей сестры. — Что вы сказали раньше?

Пока мужчина протягивает передо мной билет на пальто, в моей голове начинает звучать крошечное предупреждение. Внезапно я нервничаю гораздо больше, чем минуту назад.

Хостес качает головой и выходит из-за стойки.

— Сейчас я вас проведу. Мы перенесли ваш столик в кабинки у задней стенки. Там более уединенно и нет прямого обзора большей части обеденной зоны. Более романтично, если хотите.

Мои брови сжимаются вместе.

— Простите. Я немного запуталась. Зачем вам понадобилось нас перемещать?

Хостес улыбается мне еще раз, но улыбка больше похожа на «разве это не очевидно», а затем ведет меня в приватную зону ресторана. Свет здесь гораздо тусклее, чем я помню, и все столики заняты. Повсюду парочки, большинство из которых непринужденно едят, а несколько других, кажется, находятся в двух секундах от желания съесть друг друга.

У меня скрутило живот, когда она повела меня к ряду кабинок возле высоких стеклянных окон с видом на склоны. Отсюда открывается невероятный вид на текущий шторм, но это также очень интимное место, которое не предназначено для первого свидания. Особенно не вслепую.

— Извините, — пытаюсь я снова. — Не могли бы вы сказать мне...

— Вот мы и пришли, — хостес резко останавливается у последней маленькой U-образной кабинки, где спиной ко мне сидит мужчина. — Я сейчас позову вашего сервера.

Я даже не успеваю поблагодарить ее, прежде чем она исчезает, но, опять же, я, вероятно, и не смогла бы. Не тогда, когда мужчина повернулся, и его серые глаза столкнулись с моими.

Вы, должно быть, чертовски издеваетесь надо мной.

— Привет, Миа. Давно не виделись.

ГЛАВА 2

Миа

10 ЛЕТ НАЗАД

— Как ты думаешь, кому Брукс продал свою душу, чтобы быть таким совершенным?

Моя сестра чуть не подавилась своей водой по слишком высокой цене, но сумела выдавить из себя все еще нелестный смешок.

— Прости. Что?

Ухмыляясь ее драматизму, я откусываю кусочек оставшейся маминой пасты и киваю в сторону Илая Брукса. В школе сейчас обеденное время, и я имею беспрепятственный обзор стола, за которым он сидит.

— Дьявол или демон с перекрестка?

— Я... — она тихо говорит. — Как ты думаешь, зачем ему это нужно?

Я снова делаю жест в его сторону, поднимая брови в выражении «да уж».

Илай сидит с другими хоккеистами, но на самом деле они сидят с ним. Он сидит в центре длинного стола, на его угловатом лице — легкая улыбка. Его песочно-каштановые волосы взъерошены на макушке, а высокие скулы слегка румяны от тренировки. Но, несмотря на это, он просто великолепен.

Все его товарищи по команде следят за каждым его словом, а сидящие за соседними столами не могут удержаться и время от времени переглядываются, некоторые из них явно надеются привлечь его внимание.

Самое лучшее, или, в моем случае, самое худшее в нем - это то, насколько он добр. Популярность не доводит его до бешенства, и он не типичный спортсмен, который ходит ради того, чтобы повеселиться. Он скромный, сердечный со всеми, и он смешной.

По-настоящему смешной, черт возьми.

Как будто сероглазая аномалия слышит мои мысли, потому что его взгляд находит мой, вызывая у меня тихий вздох. Я выпрямляюсь, но сколько бы раз мой мозг ни подавал сигнал отвернуться, мои глаза почему-то не получают этого сообщения.

Я застряла на его орбите, совершенно беспомощная перед его притяжением.

Мое сердце делает двойной удар, а по щекам растекается тепло. Определенно, это был не демон перекрестка.

Элени подталкивает меня в плечо.

— Земля вызывает Мию.

Я дважды моргаю, прежде чем, наконец, переключить свое внимание на сестру и отвлечься от него.

— Что?

Она закатывает глаза и делает еще один длинный глоток.

— Я сказала, что не думаю, что он что-то продал. Возможно, у него просто потрясающие родители, которые отлично его воспитали.

— У нас замечательные родители, но ты все еще агрессивно напористая.

— Амбициозная, — возражает она. — И почему бы тебе не спросить его после школы, когда у вас будет репетиторское занятие?

Я слишком сильно протыкаю вилкой кусочек зити, покрытый альфредо, прежде чем покачать головой.

— Ни в коем случае.

— Я могу найти где-нибудь святую воду. Ты можешь просто небрежно плеснуть на него. — Элени смеется, продолжая, несмотря на то, что мое лицо скривилось от отвращения. — Ты можешь разыграть это и поскользнуться, приземлиться на него и намочить вас обоих. Только убедись, что на тебе белая рубашка, чтобы, если он не растает, то мокрая одежда, это последнее что могло волновать его.

— Ты подлая.

Она пожимает плечами, допивая воду.

— Может быть, немного. Но, по крайней мере, я не собираюсь тратить ни одной йоты своей жизни на размышления о том, что, если бы.

Во мне проскальзывает раздражение. Почему она всегда должна быть права?

— Потому что я умная — говорит она, как будто читает мои мысли. Но, опять же, это не удивило бы меня, ведь мы близнецы и все такое. — Не обязательно умна на пятерку, как ты, но умна по жизни.

Я закатываю глаза.

— Ты имеешь в виду «уличный ум».

— В любом случае, Миа, воспользуйся шансом, пока не пожалела. Он настоящая находка.

Так и есть. Но даже если бы я преодолела огромный ком в горле, когда смотрю на него, я даже не уверена, что бы я сказала. Чего бы я хотела.

Быть с таким человеком, как Илай Брукс, означало бы жизнь в центре внимания, а это одно из немногих моих жестких ограничений. Так в чем вообще смысл?

Мои глаза переходят на хоккеиста, чей взгляд все еще прикован ко мне.

Воздух загудел, когда он слабо улыбнулся и подмигнул.

****

— Умножение раньше деления, верно? — Ровный голос Илая наполняет нашу маленькую кабинку в закусочной моих родителей.

Мы приходим сюда после школы три раза в неделю, чтобы я могла позаниматься с ним на уроках математики. Ему нравится, потому что он получает шоколадные коктейли, которые можно пить сколько угодно. А мне нравится, потому что это мой второй дом. Моя мама работает официанткой и составляет мне компанию, пока Элени в группе поддержки.

— Нет. Но не переживай, потому что это одно из самых больших заблуждений в математическом мире. На самом деле, при чтении слева направо на первом месте стоит та операция, которая стоит на первом месте. — Я тащу жареную картошку через небольшую гору кетчупа, прежде чем отправить ее в рот.

Как ни странно, когда мы здесь, в кабинке, вдвоем, и никто не смотрит в нашу сторону, мне легче находиться в его присутствии. Более комфортно.

Я имею в виду, что мои нервы все еще вибрируют, а в горле иногда завязывается комок, когда его взгляд задерживается на мне, но это отличается от того, что было в школе. Когда все наблюдают за ним и обращают пристальное внимание на то, с кем он разговаривает. Здесь мы как будто находимся в своем собственном маленьком пузыре.

— Черт, точно. Я знаю это, — светлые брови Илая хмурятся, а его губы опускаются в уголках.

— Ты действительно это знаешь. Я думаю, ты позволяешь своим нервам брать вверх над тобой, потому что на кону стоит очень многое.

Вся причина, по которой Илай обратился ко мне, это рекомендация его учителя математики. Если он не сдаст этот семестр, он не будет играть, а из того, что я о нем знаю, хоккей - это его жизнь. Понятно, почему он может растеряться под давлением.

Хотя, должна признать, есть что-то интимное в том, чтобы видеть, как Илай нервничает. Обычно от него исходит только спокойная уверенность, и я слышала, что он еще лучше ведет себя на льду, когда наступает решающий момент. Видеть его уязвимую сторону в последние несколько недель, это заставляет мой мозг делать глупые вещи с моим сердцем.

Перелистнув на другую страницу, я обвела несколько вопросов, которые он должен решить.

— Ты так нервничаешь, когда выходишь на лед?

Илай ворчит, отодвигая свой пустой стакан на край стола.

— Никогда. Но это другое. Это то, в чем я хорош. Как бы нелепо и избито это ни звучало, играть в хоккей для меня так же легко, как дышать.

Я качаю головой.

— Нет, я понимаю. Математика - это мой хлеб с маслом. Я даже не задыхаюсь рядом с тобой, когда говорю о математике.

Какого черта? Почему я только что это сказала?

Моя грудь напряглась, когда я задумалась, где, черт возьми, находится узел, который обычно застревает у меня в горле и не дает мне сказать глупость.

Его стальные глаза смотрят на меня, его лицо не поддается прочтению.

— Почему ты задыхаешься рядом со мной?

— Потому что ты Илай Брукс, — просто отвечаю я, пытаясь подавить желание ерзать под тяжестью его взгляда.

Он слегка наклоняет голову, пряди волос падают ему на лоб.

— И?

— И, — начинаю я, растягивая слово, пытаясь не замечать, как он стал как-то сексуальнее за последние четыре секунды. — Ты самый популярный парень в школе, лучший спортсмен и, соответственно, нравишься всем.

— Звучит как начало сюжета всех школьных романтических фильмов, — он ухмыляется, прежде чем провести пальцами по моей тарелке. — Можно?

Не обращая внимания на шквал бабочек в моем животе, я киваю.

— Да, и это переработанный сюжет, поскольку он хорошо работает.

До того, как я начала заниматься с Илаем, мы общались в коридоре из-за нашей общей любви к фильмам восьмидесятых. Большинство из них были комедиями, но довольно большое количество - романтическими.

Он пожимает плечами и отправляет в рот одну из моих картошек фри.

— Понятно. Так это та часть фильма, где качок и его тихий репетитор влюбляются друг в друга? Из-за совместной картошки фри и математических задач?

Я уверена, что в этот момент все мое лицо горит, пока мой мозг пытается сформулировать реальные слова.

— Нет.

Илай смеется, и этого звука достаточно, чтобы успокоить всю тревогу, проникающую в меня.

— Я прикалываюсь над тобой, Миа. Я определенно влюбился в тебя не из-за математических задач.

Мне требуется больше времени понять, что он только что сказал, и когда я это делаю, время уходит, чтобы попросить его уточнить, что он имеет в виду. Вместо этого я незаметно покусываю внутреннюю сторону своей нижней губы и молчу следующие несколько минут, наблюдая за тем, как он правильно решает задачи.

Волнение и гордость бурлят в моей груди, растворяя комок в горле.

— Вот так. Ты справился.

Его глаза округляются.

— Все?

— Все, — я протягиваю указательный палец в нашем праздничном обмене, который мы создали однажды ночью из-за нашей любви к инопланетянам в корзинах для велосипедов.

— Да, блядь, — шепчет он, прижимая свой палец к моему.

— Я так понимаю, что занятие идет хорошо? — моя мама появляется сбоку от нашей кабинки, фактически разрушая наш личный пузырь. — Еще один коктейль, Илай?

Он качает головой, опуская руку.

— Нет, спасибо, миссис Де Ла Круз. Вообще-то я уже собираюсь уходить.

Уже? Эта мысль приходит мне в голову, но, к счастью, я в состоянии заставить ее отступить. Сегодня я уже один раз облажалась, не нужно делать это дважды.

— Моя малышка подготовила тебя к сдаче экзамена? Это завтра, верно?

Мои глаза метнулись к маме, а затем к нему. Уже завтра экзамен? Черт.

— Абсолютно. Я чувствую себя отлично. Спасибо еще раз за то, что так часто позволяете мне занимать вашу кабинку.

— Было очень приятно. Удачи! — моя мама улыбается на прощание и уходит, чтобы обслужить клиентов, пока я понимаю, что это наше последнее занятие с ним вместе. И я на девяносто процентов уверена, что он дал мне «зеленый свет», а я все испортила. Он, наверное, думает, что мне это неинтересно.

Но я заинтересована.

Черт.

Илай берет свой пиджак со стенда и встает, просовывая руки в рукава.

Скажи что-нибудь, Миа.

Он достает ключи из кармана и вертит их на среднем пальце.

Он колеблется? Он колеблется! Скажи что-нибудь!

— Ну… Еще раз, Миа, я не могу не поблагодарить тебя за помощь, — он ловит свои ключи на последнем повороте и делает шаг назад.

Черт. Черт. Черт.

Я открываю рот, но слова вылетают не те.

— Это совсем не проблема. У тебя все получится.

Одна сторона его губ приподнимается, но легкая улыбка не отражается в его глазах, и такое впечатление, что мое сердце падает в желудок, обугливаясь в кислоте.

— Хорошо. Увидимся?

Я согласно киваю, чувствуя, как тяжесть удерживает мои конечности на месте, пока он медленно поворачивается на пятках.

Еще до того, как он полностью вышел из дверей закусочной, я знаю, что буду жалеть об этом. Я буду сожалеть о том, что не попыталась.

Но я также не эгоистка. Он должен быть в центре внимания, хотя сама мысль об этом вызывает у меня острую тошноту. Ему нужно быть с кем-то, кто соответствует этим потребностям, а я не такой человек. По крайней мере, так я говорю себе, чтобы хоть немного уменьшить боль в груди.

ГЛАВА 3

Илай

Десять лет назад я был настолько глуп, что позволил Мии Де Ла Круз ускользнуть от меня.

Я знал, что ее тихий и сдержанный характер противоположен моему и моим планам на жизнь, и решил, что будет лучше, если она сама сделает первый шаг. Таким образом, я бы знал без сомнения, что она хочет меня, несмотря ни на что. У меня были намерения в отношении её, но воплотить в реальность увы не вышло, поэтому я закончил школу, вынужденный любоваться своей девочкой издалека.

Я видел, как она набрала лучший балл в нашем классе и произнесла вдохновляющую, проникновенную речь во время нашего выпускного. Сначала ей было трудно начать. Ее глаза метались по сторонам, руки сжимали край платья, пока она переминалась с ноги на ногу. Но потом, из ниоткуда, эти карие глаза остановились на мне, и она начала говорить так, как будто на всем стадионе были только мы с ней.

Это возродило мою надежду на то, что, возможно, мы могли бы попытаться стать кем-то, несмотря на наши явные различия. Но когда я пошел искать ее после церемонии, я подслушал ее разговор с сестрой и узнал, что она смотрела не на меня, а на Элени, которая сидела прямо за мной.

Я думал, что, когда я закончу школу и уеду через полстраны в колледж, я забуду о ней. Что те несколько недель, которые мы провели вместе, станут далеким воспоминанием, относящимся к тому времени, которое все обычно стараются забыть.

Но это не так, не совсем так. Время от времени я делал или видел что-то, что напоминало мне о ней. Это может быть что-то непонятное, например, посидеть в кабинке ресторана, или что-то непосредственное, например, выпить шоколадный коктейль. Моменты были мимолетными, но ее улыбка, ее смех наполняли меня домашним чувством, которое я могу описать только как, то, которое возникает, когда смотришь что-то из своего детства.

После окончания школы меня взяли в мою нынешнюю команду в Национальной хоккейной лиге, и я еще больше дорожил этими случайными моментами. Это утолило мою тоску по дому до межсезонья, когда я смог вернуться.

К счастью, мы играли в городе прошлой ночью, и я случайно столкнулся с Элени, сестрой Мии, на следующее утро по дороге на завтрак. В школе она была светской львицей, мы часто встречались с одними и теми же людьми и нередко оказывались вместе на вечеринках. Мы решили поболтать за чашечкой кофе, и к концу разговора она предложила мне, взять её забронированный столик в Пик Купидона и пойти туда с Мией. Хорошо зная Элени, я знал, что с этой женщиной невозможно спорить - хотя и не собирался этого делать. Я согласился на её предложение.

Я не буду лгать и говорить, что я не нервничал как черт. На самом деле, я только этим и занимался. Часть меня беспокоилась, что я так долго использовал воспоминания как хорошее чувство, что, когда я действительно увижу ее, все будет совсем по-другому. Что я позволил этим воспоминаниям о ней превратиться в нечто настолько великое в моем воображении, что это будет недействительно в реальности.

Но как только мои глаза встречаются с ее большими карими глазами, я понимаю, каким засранцем я был. Ничто из того, что я представлял или вспоминал, не сравнится с реальностью.

Она чертовски великолепна. Ее длинные каштановые локоны откинуты с нежного лица и спадают на обнаженные плечи. Тонкие бретельки ее наряда ведут вниз к нежно-розовому платью, которое демонстрирует дразнящее декольте и развевается на бедрах, которые так и хочется обхватить пальцами.

В моей груди что-то сжимается, когда я встаю, оставаясь в тени тусклой кабинки. Я поднимаю одну руку, и она наклоняется, чтобы слегка приобнять меня. Прикосновение невинно по своей природе, но то, как кончики ее пальцев слегка касаются моей груди, заставляет мой пульс биться еще сильнее.

— Илай, какой сюрприз. Как ты? — её голос немного высок, и я понимаю, что не только я нервничаю.

— У меня все хорошо, Миа. Как ты? — я неохотно отпускаю ее, позволяя ей сесть.

Она кивает в сторону окна.

— У меня было приключение с близким к смерти опытом, но сейчас я в порядке.

Я слегка смеюсь.

— Я рад, что это была только близкая смерть.

— То же самое, — она улыбается, появляются ее ямочки и это напоминает мне, как сильно я скучал по ним. — Не могу поверить, что Элени не сказала мне, что это ты на свидании вслепую. Я бы точно не стала так ей сопротивляться.

Я вскидываю бровь, пытаясь игнорировать гордость, расцветающую в моей груди от ее комментария.

— Да?

— Конечно. Я… — она делает паузу, как бы обдумывая свои слова, затем качает головой. — Увидеть старого одноклассника, это облегчение. Особенно тебя. А теперь расскажи мне, как ты поживаешь.

Прежде чем я успеваю ответить, нас приветствует сервер. Очевидно, что администратор дал ей обычную инструкцию о конфиденциальности, которая сопровождает меня везде, куда бы я ни пошел, потому что ее голос звучит тише, чем нужно. Хотя, когда ее взгляд останавливается на мне, становится ясно, что часть «не смотреть» была пропущена.

— Здравствуйте, меня зовут Вероника. Могу я предложить вам для начала бокал вина?

Мои глаза переходят на Мию, губы которой кривятся в вежливой улыбке.

— Только чай для меня, пожалуйста.

Вероника нахмуривает брови, как будто просьба Мии о теплом напитке посреди метели является чем-то возмутительным. После короткой паузы она кивает и поворачивается ко мне с абсурдно большой улыбкой на лице.

— Да, конечно. А для вас, сэр?

— У вас случайно нет шоколадных коктейлей?

Миа прикрывает рот рукой, стараясь скрыть смех, а сервер выглядит искренне озадаченной.

Вероника переводит взгляд с меня на Мию, а затем прочищает горло.

— Для вас, я уверена, я смогу что-нибудь придумать. Не хотите ли вы начать с закусок? У нас есть устрицы Рокфеллер, брускетта с авокадо и креветки с огурцом?

— Тебе что-нибудь нравится, Миа?

Она пожимает плечами.

— Брускетта?

Я киваю, не отрывая взгляда от ее глаз.

— Нам это, пожалуйста.

Сервер снова улыбается мне, ее глаза задерживаются на мне достаточно долго, чтобы на это обратила внимание Миа, но я не поворачиваюсь и вместо этого сосредотачиваюсь на Мии.

— Скажи мне, чем ты занималась?

Она поджимает губы и слегка двигает ими, ожидая, пока Вероника уйдет, затем вздыхает.

— Ничего, правда. Я имею в виду, я поступила в колледж и начала стажироваться в коммуникационной корпорации вместе со своей сестрой. Потом закончила колледж и перешла в их финансовый отдел. Я работаю дома, что означает, что я слишком много времени провожу в пижаме и почти уверена, что очистила свой резервный список фильмов от «Hallmark».

Это вызывает у меня смех.

— Впечатляет. У тебя есть любимый троп, или это все еще репетиторство?

Глаза Мии слегка расширяются, прежде чем она усмехается.

— У меня есть пятерка лучших. Но я думаю, что городская девушка получает амнезию и вынуждена работать на ферме, и генеральный директор, которому нужна поддельная невеста, борются за первое место.

— Ах, старая добрая амнезия. Ты права, — я наклоняюсь вперед, упираясь предплечьями в стол. — Это просто высший класс.

Ее карие глаза игриво закатываются.

— Ладно, но, если серьезно, твоя жизнь кажется куда более захватывающей. Расскажи мне, каково это, надирать задницы на льду.

Я поднимаю брови.

— Ты смотришь, как я играю?

Она пожимает плечами.

— Может быть, раз или два.

Удовлетворение охватывает меня. Даже если это было всего один раз, мне нравится, что она думает обо мне после окончания школы.

— Ну, благодаря тебе я сдал экзамен мистеру Клори и провел свой лучший сезон. Меня взяли в Миннесоту и задрафтовали в мою нынешнюю профессиональную команду.

Миа сияет.

— Я знала, что ты пройдешь этот курс. Кстати говоря, на днях я видела мистера Клори.

— Да ну? Он все еще придурок?

— Он допрашивал случайного десятилетнего ребенка о том, во сколько ему обойдется покупка двух фунтов органических бананов по сравнению с обычными.

Я смеюсь.

— Звучит примерно так.

Сервер возвращается с двумя стаканами воды, чашкой чая и моим чудом, шоколадным коктейлем. Он находится в низком стакане-тумблере, а две вишенки лежат сбоку, проткнутые коктейльной пикой.

— Я вернусь через минуту с вашей брускеттой. Есть ли что-нибудь, что я могу принести вам в это время

— Нет, спасибо, Вероника, — я качаю головой, беру вишню от своего молочного коктейля и протягивая её Мие. — Ты все еще любишь вишню?

— Ты помнишь это? — она слегка перегибается через стол, забирает у меня палочку и кладет ее на свою салфетку.

— Как я могу забыть, когда ты украла все мои до единой?

Ее рот открывается.

— Я бы никогда! Ты знаешь, как я нервничала, когда мы встречались?

— Нет, ты не нервничала. Не так, как ты тогда придиралась к моей заднице из-за того, что я перепутал порядок действий.

Миа насмехается.

— Я была самым милым репетитором.

Я пожимаю плечами.

— Спорно.

Она откидывает голову назад со смехом, который я тоже не совсем правильно запомнил. Он легкий и заразительный, проходит через меня и заставляет всех остальных в этом чертовом ресторане исчезнуть.

— Это говорит хороший парень, которого сажают в штрафной бокс раз в игру.

— Значит, ты видела не одну игру, — замечаю я, пробуя шоколадный коктейль. Он скорее ностальгический, чем вкусный, и отправляет меня туда, где мало жизненных проблем. — Коктейли твоей мамы намного лучше.

— Да, я уверена. Некоторые вещи лучше оставить для маленьких семейных ресторанчиков.

Я запиваю густое шоколадное молоко водой.

— Я вижу, как ты пропустила ту часть, где говорилось о просмотре моих игр.

Миа прячет улыбку за своей кружкой, делая слишком долгий глоток, чтобы выиграть время, прежде чем ей придется признаться, что она думала обо мне не раз и не два. Но, конечно, ее спасает Вероника, которая появляется с нашей брускеттой с авокадо.

Она быстро принимает наши заказы, но, когда она поворачивается, чтобы уйти, Миа встает и просит дамскую комнату.

Когда она уходит, я изо всех сил стараюсь не смотреть на нее, но глазам, кажется, все равно, и они следуют за изгибами ее фигуры через все море столиков.

Моя кровь нагревается и ускоряется в венах, и в мои мысли вторгается видение того, как она кончает за этим столом, с людьми всего в нескольких метрах от нас. Как ей придется заглушать свои стоны и скрывать охвативший её оргазм, пока соседние пары наслаждаются своим «Costolette Brasato».

Эта мысль внезапно напомнила мне, почему это не сработало тогда и почему точно не сработает сейчас. Миа всегда была из тех, кто держится подальше от посторонних глаз. Она любит держаться сама по себе и, вероятно, предпочитает, чтобы ее оргазмы были в её постели, спрятанной в темноте.

Моя жизнь в свете, на виду у всех, только перешла в более яркий луч, и мои желания в постели такие же

Столько времени, и я сомневаюсь, что наша история когда-нибудь изменится. Она просто останется сладким сном, вне досягаемости.

ГЛАВА 4

Миа

— Я в буквальном смысле задушу тебя! Илай Брукс!? — я прижимаю рот ближе к динамику телефона, отчего мой шепот больше похож на бессвязное шипение. — Илай, мать твою, Брукс! Элени? О чем ты думала?

Я сбежала в туалет, чтобы позвонить сестре. Туалеты здесь чертовски шикарные, и я нахожусь в одной из тех кабинок, которые представляют собой отдельную комнату. Мои ладони скользкие, мой желудок не знает, чего хочет, утонуть или уплыть, и у меня мурашки, которые, я уверена, останутся со мной до конца свидания.

В школе, когда я занималась с ним репетиторством, нам было чем заняться, чтобы я не думала о том, что нахожусь в полуметре от него в интимной обстановке. А сейчас? Это я, он, и уже установленное ожидание одной ночи.

— Я думаю, что тебе нужно потрахаться, и что может быть лучше, чем с кем-то, кого ты раньше знала и в кого была влюблена? — её голос почти напевает, и я представляю себе, как ладонью тру по её макушке, как когда мы были моложе. Раньше она ненавидела, когда я портила ее прическу, но секунды несовершенства было достаточно, чтобы вытащить меня из всех страданий, через которые она меня пропускала. — Думай об этом как о том, что ты можешь вычеркнуть из своего списка дел.

Странная комбинация раздражения и благодарности бурлит внутри меня, заставляя глубоко вдохнуть.

— Была влюблена. И секс на одну ночь со знаменитым хоккеистом не входит в мою карту Бинго.

— Список желаний. И поиметь мою задницу. Я знаю, что у тебя на пульте в кликере запрограммирован этот дурацкий спортивный канал, — на заднем плане раздается звон бокалов, а где-то позади слышен слабый звук джазовой музыки. — И еще, я бросила тебе свой телефон. На нем была его чертова фотография.

Я внутренне ругаю себя за то, что не потратила две секунды на то, чтобы посмотреть на телефон сегодня утром. Но опять же из-за нервов, я бы, наверное, отговорила себя приходить. Я действительно была по уши влюблена в него и полностью все испортила.

Хотя, честно говоря, наверное, это к лучшему. Я всегда хотела быть как можно дальше от глаз и внимания всего мира, а этот человек буквально живет под микроскопом.

Моя сестра испустила долгий вздох.

— Миа, пожалуйста, иди туда и хорошо проведи время. Выпей пару бокалов, поцелуйся, и пожалуйста, ради всего святого, трахни этого мужчину в кресельном подъёмнике по дороге вниз.

— Элени!

Она смеется.

— Я серьезно. Поживи немного, девочка. Это одна ночь. Больше никаких «что-если».

Больше никаких «что-если».

Мне повезло, что у меня их не так много, но Илай всегда был для меня самым главным. Должна ли я испытать оргазм без батареек? Да, конечно. Должна ли я сделать это с Илаем Бруксом, ради подростковой влюбленности? Определенно. Но заниматься сексом в месте, где нас может увидеть любой? Для этого определенно потребуется, что-то гораздо более крепкое, чем мой нынешний напиток.

— Хорошо, но никаких обещаний по поводу использования публичного проявления привязанности.

Я чувствую улыбку моей сестры через телефон.

— Будь большой девочкой или иди домой, Миа.

Покачав головой, я отключаюсь и выхожу из кабинки. Девушка, которая находится через две раковины от меня, говорит по телефону, подкрашивая губы.

— Нет, клянусь, это он. Малик хочет узнать, может ли он взять автограф.

Это та часть, где я должна была бы сказать: «Видишь, он слишком известен», или, возможно, быть раздраженной тем, что случайным незнакомцам вполне удобно прерывать мое свидание в день Святого Валентина, но вместо этого я чувствую... гордость. Волнение.

Из всех людей в мире, с которыми такой человек, как Илай, мог бы провести День Святого Валентина, он проводит его со мной. С его репутацией и известностью, вполне вероятно, что нас увидят вместе и, возможно, даже сфотографируют, и мы попадем в таблоиды.

И он не против.

Поговорим о повышении самооценки.

Вымыв руки, я возвращаюсь в ресторан, где застаю Илая, который делает то, что похоже на удар кулаками, с мужчиной с рыжими волосами. Когда они разводят руки, я вижу, что их указательные пальцы направлены вверх, я видела, как он это делает с другими игроками по команде после гола.

— Я не помешала? — я улыбаюсь, возвращаясь на свое место в кабинке.

— Извините, — начинает мужчина. — Я увидел момент, когда он был свободен, и не мог не подойти поздороваться. Я большой фанат вашего парня.

Илай качает головой.

— Ничего страшного. Всегда приятно встретить фаната.

Мужчина пожимает руку Илаю и возвращается к своему столику. Когда он отойдет достаточно далеко, чтобы не подслушивать, я спрашиваю очевидное:

— Я не уверена, что меня должно больше интересовать. Тот факт, что у меня есть знаменитый парень, о котором я ничего не знала, или же беспокоит тебя то, что тебя узнают везде, куда бы ты ни пошел.

Легкая усмешка появляется на губах Илая, и в ответ у меня сжимается низ живота. Трудно смотреть на него и не думать о словах сестры.

Его угловатая челюсть сейчас покрыта короткой аккуратной бородкой. Несколько выцветших шрамов, которые я нахожу неоправданно сексуальными, украшают его слегка кривой нос, висок и левую щеку. Все они получены в результате схваток на льду, и все их я наблюдала сквозь крошечные щели между моих пальцев, прикрывающих мои глаза. Его тело так же стало больше. Худые мышцы превратились в объемную массу, его белая рубашка на пуговицах немного облегала плечи и руки, демонстрируя силу, необходимую для того, чтобы отбиваться от разъяренных противников.

Годы воздали ему должное.

— Я прошу прощения за это. Иногда проще согласиться с просьбой людей, — он наклоняется к кабинке, опираясь рукой на спинку. — И нет. Я уже привык к этому. На самом деле, есть некая мотивация, которая приходит, когда за тобой постоянно наблюдают.

— Мотивация? Больше похоже на раздражение кишечника.

Илай посмеивается. Это низкий и чувственный звук, похожий на то, что я бы с удовольствием услышала у себя на шее. Или у моей груди. Или между моих бедер.

Мое лицо нагревается от видения, пытающегося вторгнуться в мое сознание. Вот дерьмо. Мне нужно взять себя в руки. Я позволила сестре залезть в мою голову.

Прочистив горло, я отогнала эти мысли.

— Что ты имеешь в виду под мотивацией?

Его рука сомкнулась вокруг стакана с водой на столе, большой палец медленно двигается вверх-вниз, сбивая капли конденсата. Само по себе действие достаточно невинно, но оно сжигает слабую хватку, которую я держу на своем бушующем возбуждении.

— Знать, что люди наблюдают за мной... — он делает паузу, его взгляд опускается к моему. Его серые глаза заставляют мое сердце биться быстрее, а дыхание - учащаться. — Это побуждает меня делать больше. Делать лучше.

Я закусываю нижнюю губу, пока я пытаюсь поймать хоть какую-то связную речь.

— Я... я могу это понять.

Он поднимает бровь.

— Ты можешь? Ты всегда так нервничала перед людьми, когда мы учились в школе.

— О, я и сейчас нервничаю. Моя кожа становится горячей, язык твердым, слова труднее выговаривать. Но я полностью понимаю, как это может действовать в качестве внешнего мотиватора.

Его голова медленно двигается вверх-вниз в знак понимания.

— Когда ты в последний раз выступала перед большой группой людей?

Я отвечаю мгновенно, потому что мне до сих пор снятся кошмары об этом.

— Выпускной.

— О, ничего себе, так давно?

Я киваю.

— Да. Даже собеседование при приеме на работу было с небольшой группой из трех человек, и то по видеоконференции.

Илай проводит большой рукой по волосам, мышцы его бицепсов проступают сквозь ткань.

— Я помню ту речь. Ты очень хорошо выступила.

Внутренне содрогаясь, я качаю головой. Он льстит. «Хорошо» это идеальный антоним к тому, как я выступила тогда. Я до сих пор не могу поверить, что позволила своей семье уговорить меня на это.

— Когда я говорю, что едва справилась, не облевав всех в первом ряду, я имею в виду «едва».

Он хихикает, звук искажает его ровный голос.

— Ну, сначала — да. Ты была похожа на оленя в свете фар. Но как только твои глаза сосредоточились на твоей сестре, это было круто. Я гордился тобой.

— Моя сестра? — моя голова слегка наклоняется в сторону. — Я была настолько взволнована, что даже не смогла найти ее.

Теперь его очередь выглядеть озадаченным. Его рот открывается дважды, а между бровями образуется глубокая впадина.

— Она сидела прямо за мной. Ты все время смотрела на нее.

Я не знаю, что смешнее. Он думает, что я могу кого-то увидеть за его огромной фигурой, или он считает, что я хочу видеть кого-то еще, кроме него.

Может быть, это крик моей сестры в моей голове или реальность того, что я действительно не хочу покидать этот ужин с какими-либо сожалениями, но я говорю ему правду.

— Я смотрела на тебя, Илай.

Он недоверчиво сужает глаза.

— Не может быть. Я видел тебя после церемонии. Твоя сестра сказала, что она рада, что ты смогла сосредоточиться на своем «счастливом месте».

Порочный жар разливается по моим щекам. Ладно, возможно, я не хотела быть настолько откровенной. К счастью, появляется официантка с нашей едой и неодобрительно ворчит в мою сторону, глядя на почти полную тарелку с закусками.

— Могу ли я принести вам что-нибудь еще? — очевидно, что ее вопрос адресован скорее Илаю, чем нам обоим, учитывая то, как она открыто таращилась на него, я уверена, что вопрос был задан именно ему. Хотя я не могу сказать, что виню ее.

— Можно мне мохито? — я знаю, что один напиток ничего не даст, но мне нужно плацебо жидкой храбрости, если я надеюсь сказать «к черту» и рискнуть с этим человеком.

Глаза Илая метнулись в мою сторону, заставив мой пульс заколотиться. Мне удается мягко улыбнуться, на что он отвечает ответной улыбкой, и я уверена, что мои трусики теперь мокрые.

Он медленно отводит взгляд от меня и смотрит на Веронику.

— Два, пожалуйста.

— Сейчас принесу, сэр, — как и раньше, она задерживается на несколько лишних секунд, прежде чем снова исчезнуть через скопление столиков.

— Выглядит очень вкусно, — я беру свою вилку, надеясь перенаправить разговор, но Илай качает головой.

— Ага. Ни за что. Так что это за «счастливое место»?

— Нет шансов пропустить это?

Он качает головой.

— Ни единого.

Закатывая глаза, я сдаюсь.

— Я расскажу тебе, но мне нужно твое слово, что ты не будешь меня осуждать.

Илай поднимает три пальца.

— Честь скаута.

Нервная дрожь пробегает по мне, когда я объясняю, что моим счастливым местом всегда была закусочная. Мои мама и папа открыли ее еще до нашего рождения, и я любила бывать там постоянно. Даже если там обычно было полно людей, у меня все равно был свой кусочек покоя посреди всего этого. Те недели, когда мы с Илаем работали вместе, помогли мне понять несколько вещей, главная из которых заключалась в том, что не только будка могла успокоить мои нервы.

Он тоже мог.

Я до сих пор не знаю, что было в нем такого, и, хотя я все еще испытывала типичную для меня застенчивость, при нем я всегда чувствовала себя в безопасности. Без осуждения. Свободной быть собой.

Поэтому, когда я произносила свою речь и нашла его в толпе, я представила, что это только он и я, снова в закусочной моих родителей, сидим в нашей угловой кабинке.

Илай молча ест свою еду, пока я рассказываю, а когда я заканчиваю, я немного запыхалась и уверена, что мое сердце оставило синяк на моей грудной клетке.

Когда он продолжает молчать в течение минуты, беспокойство начинает сжимать мои внутренности. Сомнение тоже просачивается внутрь, терзая мое сердце. Почему я...

— Ты сыграешь со мной в игру, Миа?

Каким-то образом мне удается сдержать шокированный смех.

— В игру?

Он кивает.

Я открываю рот, чтобы задать вопрос, но не решаюсь, так как ничего не приходит на ум. По сути, я только что сказала этому человеку, что он — лекарство от моей социальной тревожности, а он просит меня сыграть в игру.

Часть сдерживаемого смеха просачивается наружу.

— Конечно. Какую игру вы задумали, мистер Брукс?

По его лицу скользит ухмылка, похожая на ту, которую дьявол надел бы перед заключением сделки.

— Правда или вызов.