Пик Купидона (ЛП)

ГЛАВА 5

Миа

Я сижу в кабинке в пятизвездочном курорте с Илаем Бруксом, моей давней школьной любовью и нынешней звездой главной хоккейной команды, и собираюсь сыграть в игру «Правда или вызов». Я не знала точно, к чему, по моему мнению, может привести моя ночь, но она определенно не включала этого.

— Я позволю тебе начать первой! — говорит Илай, откусывая свой брокколи. Его челюсть напрягается, когда он жует, и в его работающем горле есть что-то такое, что делает злые вещи с моим воображением. — И я выберу правду.

Правда. Ха! Моя правда сейчас в том, что я очень быстро принимаю совершенно новую личность. Я чувствую, что теперь я могу легко передвигаться по U-образной кабинке и сокращать раздражающий промежуток между нами, несмотря на количество глаз, которые медленно начали смещаться в нашу сторону.

Всегда было что-то такое в общении с Илаем, что успокаивало мои нервы от общения с другими. Я не уверена почему, то ли это его непринужденный характер или его чертовы глаза, которые заманивают меня и не отпускают, или просто то, как приятно на него смотреть. Но сейчас он заключил нас в маленький пузырь, как тогда, в школьные годы. Есть только он и я, и маленькая игра, которую я намерена использовать, чтобы дать себе немного успокоиться. Чтобы понять, что то, что я чувствовала тогда, не было чем-то односторонним.

Я поднимаю свой коктейль и почти выпиваю его в два глотка.

Давай сделаем это.

— Когда ты в последний раз был на свидании?

Он медленно выпивает свой мохито и ухмыляется.

— Наше время в закусочной считается? Потому что если да, то десять лет назад.

Я насмехаюсь, безуспешно сдерживая наплыв возбуждения, пронизывающий меня.

— Игра называется «Правда или вызов», Илай. Не говори милых вещей, которые, как ты думаешь, помогут тебе забраться ко мне под платье.

Как только я произношу эти слова, мои глаза распахиваются, и я закрываю рот рукой. Я чувствую, как жар смущения разливается по моему лицу, и вдруг кажется, что еще дюжина глаз смотрит в нашу сторону.

Я понимаю, что это свидание изначально было для меня событием на одну ночь, но я не могу быть уверена, что для него оно имело такое же значение.

— Прости, это было действительно бесцеремонно. Я не...

Илай отмахнулся от меня, еще больше расслабившись в кабинке.

— Нет, я понимаю. Общее мнение таково, что люди говорят вещи, которые, как они знают, помогут получить секс.

Меня захлестывает волна благодарности за то, что он не привязался к моим словам. Я кусаю внутреннюю сторону своей нижней губы.

— Я сомневаюсь, что тебе вообще нужно что-то говорить. Ты, вероятно, получаешь больше внимания, чем знаешь, что с ним делать, прямо как в школе.

Несколько раз Илаю приходилось отключать телефон во время наших занятий с репетиторами. Он вибрировал в его сумке не менее четырех-пяти раз каждые пару минут, и я могла сказать, что иногда это было слишком.

Он пожимает плечом.

— Единственное внимание, которого я когда-либо хотел, я получаю прямо сейчас.

Мои глаза метнулись к нему, но мое горло вдруг стало таким плотным, что все, что я могу сделать, это уставиться на него. Так! Может быть, все было не так уж односторонне, в конце концов.

Волнение проходит через меня, мое тело нагревается от этой мысли.

Он хихикает, накалывая вилкой еще одну броколлину.

— И чтобы ты знала, это была не ложь. Я был, как некоторые сказали бы, слишком занят, чтобы встречаться. И ответ к тому, о чем ты говорила ранее - у меня нет намерения сказать что-нибудь милое, чтобы оказаться между твоих бедер.

Хотя я уверена, что его слова, это еще один способ успокоить мои нервы, они только еще больше их расшатывают. Они могут означать миллион разных вещей, и с тем, как моя киска сжимается, требуя знать, что именно он имеет в виду, я не могу остановить себя, чтобы выяснить это.

— Больше грязных разговоров, да?

Боже мой, Миа. Заткнись! Я определенно не это хотела сказать.

Я хватаю один из кусочков брускетты с угла моей тарелки и делаю неприлично большой укус. Это попытка удержать мой рот занятым, чтобы не сказать еще что-нибудь совершенно ужасное и одновременно скрыть горячий румянец, пылающий на моем лице.

Но вместо того, чтобы ответить, Илай слегка наклоняет голову, позволяя серым глазам медленно окинуть меня.

Я чувствую жар его глаз, когда они касаются каждой частички меня.

Мои губы.

Подбородок.

Опускаясь вниз по шее.

По ключицам.

Мурашки пробегают по моей коже, и в тот момент, когда его взгляд снова находит мой, я задерживаю дыхание. Я не помню, чтобы Илай когда-либо был таким... напряженным. Мальчишеская версия его притягивала каждую нежную частичку меня, угрожая украсть мое сердце одним лишь подмигиванием глаз. Но этот Илай, мужчина, которым он стал, обещает владеть каждой моей частичкой, и это в равной степени эротично и чертовски пугающе.

— Можно сказать, что я откровенный, — наконец говорит он. — Мне нравится говорить, о том, чего я хочу, как я этого хочу, и как мне это дадут.

Огонь немедленно вспыхивает глубоко в моей сердцевине. Трахни меня!

Закусив нижнюю губу, я взволновано двигаюсь сидя на месте. Мой клитор теперь пульсирует, и сжимание бедер не помогает ослабить внезапный приток давления. Тем не менее, мне удается найти свой голос, потому что мне необходимо знать без сомнений, что он чувствует.

— И чего же ты хочешь, Илай?

— Хм. Но теперь моя очередь, Миа. Правда или вызов?

Соблазн потребовать ответа очень силен, но я подавляю его.

— Я только что рассказала тебе всю свою правду, на самом деле, очень много правды, так что, думаю, я выберу «вызов».

Его брови поднимаются.

— Ты уверена?

Его тон - нечто среднее между предупреждением и вызовом. Волнение и трепет овладевают мной, и на секунду я задумываюсь о том, чтобы передумать.

Мы в ресторане, полном людей, более половины из них знают, кто он такой, на что он может меня подтолкнуть?

Я киваю, откусывая кусочек баранины. Она такая же нежная, как я помню, распадается на части и почти тает на языке.

— Говори, что хочешь.

Один уголок его губ подрагивает.

— Я осмелюсь предложить тебе пересесть сюда.

— Что?

Он откладывает вилку и показывает указательный палец.

— Я хочу, чтобы ты взяла свою тарелку и подошла ко мне с этой стороны.

Мой взгляд фокусируется на том месте, куда он указывает, с левой стороны от него.

Кабинки маленькие, интимные, полукруглые. Спинки средней высоты, доходят до плеч Илая, и они примыкают к бесшовной стеклянной стене с видом на склоны. Если я пересяду, люди смогут видеть только Илая.

Я задаюсь вопросом, не сделано ли это специально, из-за того внимания, которое сфокусировалось на нас после того, как тот человек поприветствовал Илая. Это выведет меня из общего поля зрения и приблизит к нему. Беспроигрышный вариант.

— Не хочешь пересаживаться? — спрашивает он, игривая улыбка дразнит край его рта.

— Вовсе нет, — я отодвигаю сначала свою воду, затем тарелку, а затем обхожу вокруг него, садясь примерно в пятнадцати сантиметрах от него.

Находясь так близко к нему, я могу различить теплый землистый аромат его одеколона и почувствовать чистое тепло, исходящее от его тела. Мои нервы воспламеняются, мышцы напрягаются, и сколько бы я ни пыталась направить свою внутреннюю уверенность, я не могу поднять глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Удобно?

— Да, — мой голос звучит намного тише, чем я хочу.

— Тогда почему твое тело такое жесткое?

Безрадостный смех сотрясает мое тело.

— Я напряжена.

Он «хмыкает», прежде чем вернуться к своей еде. К счастью, я левша, так что близкое соседство не делает прием пищи неудобным.

— Итак, твоя очередь. Правда или вызов?

Он даже не задумывается.

— Правда.

Обычно я бы поддразнила его за легкий выбор, но опять же, я бы даже не знала, что спросить, если бы он выбрал «вызов».

— Это может показаться немного странным, и ты, возможно, даже не вспомнишь, но ты кое-что сказал, когда я обучала тебя, и это запомнилось мне надолго. Я всегда жалела, что не спросила тебя, что ты имел в виду.

Губы Илая поджались, и он перевел взгляд на меня.

— Я заинтригован.

Вздох вырывается из моей груди, когда я готовлюсь к тому, что может оказаться ничем.

Или может быть всем.

— Ты говорил, что не влюбился в меня, пока я учила тебя математике. Что именно ты имел в виду?

Иногда я задавалась вопросом, имел ли он в виду, что никогда не сможет полюбить кого-то вроде меня, или он уже полюбил, и это не потому, что я помогла ему сдать экзамен у мистера Клори.

— О. Это легко. Но ты должна пообещать, что не будешь злиться.

Теперь моя очередь быть заинтригованной. Я поднимаю указательный палец в его сторону в знак молчаливого согласия с обещанием. Интересно, помнит ли он вообще о нашем маленьком жесте? Это было что-то вроде секретного рукопожатия, навеянного нашей любовью к фильмам, снятым в семидесятые и восьмидесятые годы.

Мы выяснили эту маленькую хитрость на втором курсе, когда он надел школьную рубашку из фильма «Феррис Бьюллер». Мы разговаривали в коридоре, пока не опоздали, и он протянул мне палец, чтобы я потрогала его.

После этого мы стали «мимолетными знакомыми». Иногда мы заводили разговоры о фильмах во время перерыва и время от времени задавали пустяковые вопросы, чтобы посмотреть, кто знает их лучше. Когда мы уходили на занятия, мы всегда касались указательными пальцами.

Илай улыбается, прежде чем положить вилку на край своей тарелки и соединить наши пальцы. Когда он убирает руку, он выдыхает и начинает:

— Ты мне нравишься с самого начала учебы, когда я подслушал твой разговор с сестрой о том, кого бы вы трахнули-вышли замуж-убили, если бы речь шла об актерах «Клуба «Завтрак».

Я не сдерживаю смех, и когда я фыркаю, я смеюсь еще сильнее.

— Ты лжешь.

Он качает головой.

— Нет, я абсолютно серьезен. Когда ты сказала ей, что трахнешь Ричарда? Я чуть не упал на одно колено.

— Я сказала это только потому, что это сводило Элени с ума. Она не могла поверить в это.

Илай кивает.

— О, я знаю, и было чертовски смешно наблюдать, как она пытается понять, а ты только и говоришь...

— Разница в возрасте - это вещь. Не позорь меня, — заканчиваю я, помня этот разговор как сейчас — Я не могу поверить, что это заставило тебя заинтересоваться мной.

Он слегка наклоняется, медленно вытягивая одну руку вверх, пока его глаза блуждают по моему лицу. Смех замирает в моем горле, когда его рука касается моей щеки. Я жду, мое дыхание замирает в легких, пока он заправляет волосы мне за ухо.

— Это было одно из многих.

Мой голос не возвращается, пока он не опускает руку и не берет вилку.

— И почему я должна злиться на тебя за это?

Он делает секундную паузу, покачивая своей вилкой взад-вперед, как будто не знает, что ему есть. А может быть, дело в том, что он подыскивает нужные слова. Наконец, он поднимает глаза.

— Потому что на самом деле мне не нужен был репетитор по математике.

Мои брови нахмурились.

— Подожди. Что?

В тот же момент, когда его губы приоткрываются, порыв ветра швырнул шквал снега в окно позади нас. Он непрерывно шел с тех пор, как мы сели, служа прекрасным пейзажем, дополняющим мрачную атмосферу внутри, но теперь я понимаю, какой сильный снегопад.

Похоже, если в ближайшее время он не ослабнет, мы не сможем уйти и спуститься в них.

Беспокойство бурлит во мне, угрожая украсть возбуждение, которое он вызвал. Мы не можем остаться здесь. Сегодня День святого Валентина, а этот курорт печально известен тем, что все места здесь заняты на месяцы вперед.

Впервые я действительно рада видеть, как за нашим столиком появляется наш обслуживающий персонал. Её брови сходятся вместе, между ними образуется глубокая впадина. Я предполагаю, что она интересуется нашим новым расположением мест, но ничего не говорит. Вместо этого она поправляет свое выражение лица и улыбается Илаю.

— Надеюсь, вам все по вкусу.

— Да, — отвечает Илай, все еще изучая мое лицо.

Вероника прочищает горло, переставляя ноги.

— Очень хорошо. Владелец отеля сообщил нам, что по прогнозам буря будет усиливаться, и настоятельно рекомендует всем гостям оставаться до тех пор, пока она не пройдет.

— Мы не ночные гости, — сообщаю я ей, мое тело становится еще более напряженным.

Вероника кивает.

— Да, но, к счастью, здесь есть одна свободная комната, так как одна пара не успела приехать до урагана.

Илай наконец смотрит на нее.

— Мы займем эту комнату.

Наш сервер выглядит слегка ошеломленной, когда он уделяет ей все свое внимание. Я слишком хорошо знаю это чувство, что я даже не могу разозлиться на ее очевидную увлеченность.

— Да, сэр.

Она снова оставляет нас наедине, и он возвращается к своей еде, как будто только что не бросил маленькую бомбу, сопровождаемую решением на ночь.

— Ладно, мне нужно знать, что это за штука с репетиторством. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что тебе не нужно было это?

— Теперь моя очередь, милая. Правда или вызов?

Мои губы приоткрылись, сердце заколотилось от того, как легко ласковое слово сорвалось с его губ. И как сильно мне это нравится.

— Хм... Вызов.

На его лице расплывается ухмылка, и я понимаю, что мне конец еще до того, как он произнес эти слова.

— Я вызываю тебя, позволить мне показать, как я был одержим тобой десять лет назад.

ГЛАВА 6

Миа

Как я был одержим тобой десять лет назад.

Серые глаза Илая скользят по моему лицу, прежде чем он бесстрастно поворачивается и продолжает есть, как будто он не развернул меня вокруг моей оси.

Я была без ума от этого мужчины почти три школьных года, а он, оказывается, чувствовал то же самое!?

Раздражение охватывает меня, я ненавижу смотреть фильмы, в которых используется троп недопонимания, и сейчас мне показывают, как легко попасть в его ловушку.

— Почему ты ничего не сказал? — спрашиваю я, слишком сильно вонзая вилку в жареную морковь.

Илай поднимает одно плечо.

— Честно говоря, я нервничал.

Я насмехаюсь.

— Ты!? Нервничал? Да ладно, Илай. Ты не только был очень популярным парнем, но и играл в хоккейной команде и мог увлечь любого человека, даже мужского пола. Какого черта тебе нервничать?

— Страх отказа, не все застрахованы от этого, — говорит он просто. — Кроме нашей общей любви к кино восьмидесятых, мы были практически противоположностями.

— И?

— И... — Он тянется к своему рому и делает большой глоток, прежде чем повернуться ко мне. — Я не думал, что кто-то вроде тебя будет заинтересован во мне.

Я издаю горький смешок и слегка откидываюсь назад, чтобы полностью встретиться с ним взглядом.

— Кто-то вроде меня?

Он наклоняет голову, его губы подрагивают, с одной стороны.

— Тот, кто буквально добровольно вырвет себе зубы, а затем глотает их как клоназепам, вместо того, чтобы участвовать в чем-либо в общественных местах.

Мой рот открывается, когда он слово в слово пересказывает то, что я сказала своей группе по коммуникации, когда один из них спросил, буду ли я выступать с нашей презентацией на первом курсе. На самом деле, теперь, когда я думаю об этом, именно один из товарищей Илая по команде предложил мне сделать это. Когда он это сделал, вся группа смотрела на него так, как будто у него выросла вторая голова. Мое предпочтение, быть поддержкой на заднем плане, никогда не было секретом.

— Я общительный человек, и у меня никогда не было намерений преследовать тебя, если бы я знал, что ты будешь несчастна со мной. Я хотел узнать, сможешь или захочешь ли ты когда-нибудь выйти из своей зоны комфорта, поэтому я попросил друга узнать, не согласишься ли ты выступить с речью от своей группы.

Что-то странное щемит в моей груди. Я не знаю, как сформулировать это чувство, но оно где-то между восхищением тем, что он не хотел, чтобы кто-то из нас тратил время на то, что мы неизбежно возненавидим, и злостью на то, что он не попытался.

— Так почему ты согласился на это свидание сегодня? — Мой голос прозвучал немного резче, чем я хотела. — Ты думал, я изменилась?

Несмотря на мой язвительный тон, Илай медленно качает головой.

— Вовсе нет. Я хотел увидеть тебя. Наверстать упущенное.

Неприятное подозрение подкрадывается из ниоткуда и впрыскивает в меня свой яд. Оно проникает в меня, собирая воедино кусочки головоломки, о которых я до сих пор даже не задумывался. Моя сестра ясно дала понять, что он приехал в город на выходные, и это дело одной ночи. Он также сказал, что не ходил ни на какие свидания, потому что был занят.

Мой момент прозрения был в равной степени озаряющим и болезненным.

— Это не имеет никакого отношения к тому факту, что я идеальный кандидат для секса на одну ночь, который не будет постить во всех социальных сетях, как она спала с печально известным Илаем Бруксом?

Говорить это кажется немного по-детски, но в моей голове это имеет смысл.

Илай смеется. Его смех глубокий и сильный, и, черт возьми, несмотря на то, что я немного взбешен, он чертовски сексуальный.

— Хочешь, я встану посреди этого ресторана и сообщу всем, что я здесь с тобой? Я сделаю это, заплачу счет и пойду домой. Потом я лягу на живот и позвоню тебе по FaceTime, чтобы мы могли разговаривать, пока не взойдет солнце.

Я поджимаю губы, чтобы не рассмеяться, но тут он резко встает, и мое сердце замирает в горле.

Моя рука тянется вверх и не очень мягко подталкивает его обратно к креслу.

— Не смей.

Он не обращает внимания на мою слабую хватку, а смотрит на меня сверху вниз.

— Почему? Не хочешь, чтобы мир увидел меня в самый романтический день года с моей первой большой любовью? Что даже после всех этих лет я не нашел никого, кто заставил бы меня улыбаться и смеяться, или чувствовать себя как дома, как это делаешь ты?

Мое сердце сжимается. Забавно, что, когда я смотрю свои фильмы, я думаю об этих моментах как о самых неудобных и неловких, и часто задаюсь вопросом, кому на самом деле могут понравиться подобные признания.

Оказывается, мне.

Мне очень нравится слышать, как он говорит, что из нас двоих «я тот, кто сбежал». На самом деле, я хочу немного больше контекста.

— А, так вот что ты говоришь, чтобы залезть мне между ног.

Это должно было быть шуткой, по крайней мере, вроде того, но Илай садится и наклоняется вперед, слегка захватывая мой подбородок большим и указательным пальцами, останавливая дыхание в моих легких.

— У меня не было намерений приходить сюда только для того, чтобы трахнуть тебя. Хотел ли я этого? Абсолютно, блядь, безусловно! Но на самом деле я хотел наверстать упущенное время и наконец-то сказать тебе, что я чувствовал тогда.

Я тяжело сглатываю, его слова оседают гораздо ниже, чем мое сердце на этот раз. Сжав бедра вместе, я киваю.

— Хорошо.

Его бровь поднимается, когда он опускает руку.

— Хорошо?

Пожимая плечом, я признаюсь:

— Сегодня вечером я хотела получить спонтанный оргазм, так что, думаю, я не могу слишком злиться.

Его вторая бровь присоединяется к первой, поднимаясь к линии волос.

— Спонтанный оргазм?

Я слегка улыбаюсь.

— Элени считает, что они должны быть немного более... — я машу рукой в сторону, подыскивая слова, которые не будут выглядеть так, будто моя сестра меня развращает. — Импровизированными. Естественным.

Илай кивает, возвращаясь к своей еде.

— Понятно. Так ты намеревалась прийти сюда и после заняться сексом?

Я чувствую, как мое лицо краснеет.

— Ну... да?

— Это странно, что я сейчас невероятно ревную?

Я закусываю нижнюю губу, безуспешно пытаясь скрыть улыбку.

— Это странно, что мне нравится, что ты ревнуешь?

— Я думаю, это значит, что я не полный дурак, раз продолжаю тосковать даже спустя десять лет.

Такое ощущение что бабочки вырвались на свободу в моем животе, порхая так неистово, что я думаю, у меня может начаться метеоризм

Я встречалась со многими мужчинами, некоторые мне нравились, с некоторыми у меня был секс. Но никогда не было ничего такого, что заставило бы меня думать, что я буду скучать по ним, если больше никогда их не увижу. Не было искры. Просто неловкие разговоры, которые нужно было провести, чтобы убедиться, что другой не полный придурок, а потом обычное взаимопонимание. Встречаемся ли мы снова или ищем что-то получше?

Почти всегда было последнее, и меня это никогда не волновало.

А вот с Илаем всегда была другая история. Даже когда мы считали себя лишь мимолетными знакомыми в коридоре, или репетитором и учеником, между нами что-то было. Что-то более глубокое, чем я могу выразить словами. Связь, которая просто существует.

Знать, что не только я чувствовала все это, одновременно и приятно, и мрачно. Так много растраченного времени. Но я определенно понимаю, о чем он говорил раньше. Он «социальная бабочка», которая любит быть рядом с людьми и очаровывать их своим остроумием. Я предпочитаю этого не делать. Поэтому, чтобы быть вместе, одному из нас придется серьезно изменить свою жизнь.

Радикальные компромиссы.

В итоге мы будем только несчастны.

Это правда. Это почти неопровержимый факт. Но почему мысль о том, что наше свидание закончится тем, что мы вернемся к тому, как было, звучит так чертовски удручающе? Особенно после того, что я знаю сейчас.

Мысль о завтрашнем дне, вызывает напряжение в моей груди, и из мрачной реальности расцветает ответная идея. Если это действительно всего лишь сегодняшний вечер, то я могу сделать это без сожалений и сделать все, что захочу, включая выход из зоны комфорта.

— Правда или вызов? — я придвигаюсь к нему ближе и откидываюсь назад.

— Позволь мне попробовать на этот раз вызов, — он усмехается, и в его голосе ясно слышен вызов.

Я ухмыляюсь, хватаю его левую руку и медленно тащу ее вниз и под стол, пока она не упирается в мое колено. Его глаза увеличиваются почти вдвое, но он молчит, когда я говорю.

— Я вызываю тебя показать мне, чего мне не хватало.

ГЛАВА 7

Илай

Когда я начал эту игру, у меня была четкая цель. Я хотел, чтобы Миа поняла, как сильно я заботился о ней в старших классах и как никто из тех, с кем я встречался с тех пор, не смог заполнить ту трещину, которую она оставила во мне.

Надеялся ли я подсознательно, что она выберет «вызов», чтобы я мог увидеть, как сильно я влияю на нее физически? Возможно.

Мог бы я предположить, что мои пальцы буду ласкать подол ее платья посреди полного ресторана по ее просьбе? Только в самых сладких мечтах.

— Здесь? Ты серьезно?

Ярко-карие глаза Мии смотрят на меня, возбуждение разливается в них, когда она кивает.

— Да.

Ее голос звучит с придыханием, и этот звук идет прямо в мой член, побуждая его к действию.

Я пытаюсь отвлечь себя от желания трахнуть ее прямо здесь, в этой кабинке, поэтому свободной рукой беру вилку и зачерпываю немного картофельного пюре с чесноком.

— Ты уверена?

Спросить согласие дважды, всегда лучшая практика, и на всякий случай предложить альтернативный вариант.

— Мы можем уйти сейчас и заселиться в наш номер.

Ее рот приоткрывается, но она ничего не говорит. Она также не оглядывается по сторонам, чтобы проверить, не смотрит ли кто.

Мне это нравится. Это показывает, что она доверяет мне в том, что я не буду позволять видеть её никому, кроме меня самого. Это огромный шаг для нее, и я не собираюсь относиться к этому легкомысленно.

Миа делает прерывистый вдох, прежде чем слегка рассмеяться.

— Если тебе страшно, просто скажи это.

Это вызывает у меня рычащий стон. Я боюсь, что это не имеет никакого отношения к тому, чтобы заставить ее кончить за этим столом. Это больше о возможности превратить простое влечение в зависимость.

— Я хочу знать, что ты уверена, потому что это созревало очень долго, и я намерен взять все, что ты готова мне дать. И я ожидаю, что ты тоже возьмешь все, что я тебе дам.

Она прикусывает нижнюю губу и дрожь пробегает по ней, когда мои слова оседают в её голове. Более десяти лет я ждал этого момента, и я больше не повторю свою ошибку.

Даже если я не смогу ее удержать.

Мысль о том, что у нас есть только эта ночь, сводит меня с ума. Сделав это, я открою дверь, которую не захочу закрывать, но даже зная это, я отказываюсь менять курс. Я готов рискну разбит себе сердце, лишь бы она была у меня хоть раз.

— Я уверена, Брукс.

— Хорошо, — хрипло говорю я, перестав ласкать пальцами верхнюю часть ее колена, и наклоняю голову. — Можно?

Ее нежное горло вздрагивает, когда она сглатывает.

— Да.

Никогда еще не было более прекрасного слова.

Я просовываю свою мозолистую руку под ее юбку, мягкость ее гладкой кожи и шелк ткани ощущаются как идеальная прогулка в рай.

Миа напрягается, но раздвигает бедра, когда я двигаюсь вверх, скользя по внутренней стороне ее бедра, пока не добираюсь до тонкого кружева, прикрывающего ее киску. Тепло от ее сердцевины охватывает мои пальцы, когда я отодвигаю ткань в сторону. Я зависаю у ее входа, следя глазами за ее реакцией.

Ее взгляд прикован к полу-съеденной тарелке перед ней. Ее грудь совершенно неподвижна, и на мгновение я задумываюсь, дышит ли она.

— Миа.

Ее веки дрогнули.

— Да?

— Дыши, любимая.

Она сразу же делает то, что ей велено, втягивая воздух полной грудью.

Я даю ей еще секунду, чтобы расслабиться, но, когда я не двигаюсь, она приподнимает бедра, прижимая свой обнаженный центр ближе к моей руке.

И снова я проверяю её. Может быть, потому что какая-то часть меня думает, что это какой-то жестокий сон.

— Я могу сменить на «правду», если ты...

Ее глаза встречаются с моими, в них бушует огонь, достаточный, чтобы сжечь мою гребаную душу.

— Илай! Боже мой! Если ты оставишь меня в таком состоянии в ресторане и не...

Я толкаюсь двумя пальцами в нее, фактически отрезая ее слова. Из нее вырывается слабый «хнык», и этот звук, бальзам на рану, которую она оставила десять лет назад, когда мы расстались в закусочной.

Ее киска сжимается вокруг моих пальцев, которые я засунул по костяшки в ее тугой канал, а моя ладонь давит на ее набухший клитор. Она вся мокрая.

— Это все для меня? — игриво спрашиваю я, загибая пальцы в ласкающем движении.

Голова Мии дергается в лучшем кивке, на который она способна, а обе ее руки хватаются за край стола.

— Хм... — я тянусь за водой, мое движение медленное и обдуманное. — Это то, чего ты хотела?

Она судорожно вздыхает.

— Да!

Я делаю глоток, раздвигая ее щель мизинцем и указательным и скользя внутрь и наружу средним и безымянным пальцами. Ощущение её вокруг моих пальцев заставляет мою кровь течь по моим венам так быстро, что это почти дискомфортно. Мой член набухает, давит на брюки, заставляя меня небрежно перестроить его.

— Думаю, теперь твоя очередь.

Костяшки пальцев Мии белеют, когда я глажу ее внутри.

— Илай, я не могу.

Я усмехаюсь, беру вилку и вонзаю ее в баранину.

— Я выберу «правду». Хочешь, я объясню тебе, что такое репетиторство?

Она тяжело вздыхает, ее бедра теперь слегка покачиваются, чтобы обеспечить трение о мою ладонь.

— Да!

— Моя жадная девочка, — хмыкаю я, ленивая улыбка растягивается по моему лицу, когда ее ресницы трепещут. Она переполнена как чувствами, пронизывающими ее, так и окружающей обстановкой. — Хорошо, но помни, что ты обещала не злиться.

Я загибаю пальцы, потирая место, отчего голова Мии склоняется вперед. Она пытается заговорить, но я продолжаю натирать это место, давая ей немного того трения, которое она только что искала.

Ее потребность сосредоточиться на моих словах, на том, чего она действительно хочет знать, только делает ее борьбу еще слаще.

— Обещай, что не будешь злиться.

Мои пальцы замедляют свой темп настолько, что я могу быстро осмотреть все вокруг нас и дать ей возможность отдышаться. Когда я снова смотрю на нее, она кивает.

— Обещаю.

— Хорошо, — я ухмыляюсь, возвращаясь к своему мучительному темпу. Я вытаскиваю пальцы, а затем засовываю их обратно, двигая ими при этом. — Кроме как о фильмах, мы с тобой практически не общались, и мне было трудно найти к тебе подход. Ты была своего рода затворницей, и каждый раз, когда я, наконец, мог оставить своих товарищей по команде и попытаться поймать тебя после игры, ты всегда исчезала.

Я рассеянно смахнул каплю конденсата со своего стакана и чуть сильнее толкаю пальцы в Мию.

— Другой ученик спросил мистера Клори о репетиторстве, и он предложил тебя. Конечно, мне нужно было попасть к тебе первым, поэтому я обратилась к тебе до начала следующего урока.

Глаза Мии смотрят на меня, и где-то под абсолютным экстазом я вижу вспышку раздражения.

Я поднимаю свободную руку в притворной капитуляции.

— Я знаю, знаю! Я заплатил частному репетитору для этого ученика, который первоначально собирался просить тебя. Он сдал.

Миа усмехается, но потом я прижимаю ладонь сильнее, и ее слабая попытка разозлиться исчезает. Ее ответный стон едва громче шепота, но для меня он оглушителен. Он звучит в моей голове, как проклятый зов сирены, когда я вытаскиваю пальцы и снова толкаю их в неё.

Я не могу не улыбнуться, когда она еще больше раздвигает бедра.

— Моя очередь. Правда или вызов, Миа?

Ее глаза расширяются настолько, насколько позволяет ее нахмуренный лоб, но ей удается тихо сказать:

— Правда.

— Тебе нравится, когда тебя трахают пальцами под столом в ресторане, полном людей? — я слегка наклоняю голову, понижая голос. — Тебя возбуждает, что они могут увидеть? Или возбуждает то, что они не видят?

Она качает головой, слова не успевают вырваться, поскольку я начинаю двигать быстрее пальцами. Она уже так близко.

— Я не... я не знаю.

Легкий смех вибрирует в моей груди.

— Давай выясним, что именно возбуждает тебя, хорошо?

В тот же момент, когда я фокусируюсь на клиторе Мии, Вероника появляется в дальнем конце ресторана, ее взгляд устремлен на нашу кабинку. Я знаю, что у меня мало времени, прежде чем она подойдет, но я знаю так же, что если я правильно рассчитаю время, то смогу раскрыть Мие её правду.

Мои пальцы в движении изгибаются внутри нее, пока я сильнее надавливаю ладонью на её клитор. Она опускает одну руку на стойку кабины, в то время как другую прижимает ко рту. Интенсивность моих движений заставляет ее хныкать и кусать ладонь, что даже кожа побелела от зубов.

Я наклоняюсь к ней, провожу губами по мочке ее уха и понижаю голос.

— Ты так хорошо справляешься, Миа. Могу я тебе кое-что сказать, прежде чем ты кончишь мне на руку?

Она пытается заговорить, но после того, как слово выходит неразборчивым, она кивает.

Я лениво улыбаюсь.

— Это принадлежит мне, сегодня вечером.

Глаза Мии встречаются с моими в тот момент, когда ее влагалище начинает трепетать, а Вероника подходит к нашему столику.

— Вот, это ключ-карта от вашей комнаты на ночь.

Я протягиваю свободную руку и беру ключ-карту, в то время как пальцы моей другой руки продолжают трахать Мию. Она уже так близко, что все ее тело начинает трястись, мелкая дрожь пробегает по ее ногам, и ее дыхание становится все более неровным.

— Спасибо, Вероника, я думаю, мы закончили с ужином. Если только ты не хочешь десерт?

Я смотрю на Мию, которая почти не дышит. Ее глаза расширяются, когда она смотрит на меня, а затем на Веронику. Я сильнее вращаю пальцами, когда ее киска сжимается, и она решительно качает головой.

— Со мной все в порядке, — пискнула она.

Глаза Вероники сужаются, и впервые она действительно признает присутствие Мии. Она осматривает ее явно расстроенное лицо, затем поджимает губы и поворачиваясь улыбается мне.

Я толкаюсь в Мию пальцами так быстро, что мышцы моего бицепса начинают напрягаться.

— Я тоже в порядке.

— Ладно, хорошо, я вернусь через... вы в порядке!? — резко говорит она, смотря на Мию, которая сейчас находится на пороге кульминации. Ее бедра фиксируют мою руку на месте, а ее киска сжимается вокруг моих пальцев.

Миа не отвечает, и я знаю, что это потому, что она физически не может. Эта мысль только сильнее разгоняет мою кровь. Я никогда в жизни не был так чертовски возбужден, и теплая капля спермы на конце моего члена напоминает мне, что если мы в скором времени не уйдем, то я, скорее всего, кончу прямо здесь.

— У нее немного болит голова, — вру я, отодвигая свою пустую тарелку на край стола. — Принесите чек, пожалуйста.

Вероника, похоже, слегка раздражена тем, что мое внимание не отвлекается от моей спутницы, но кивает, вынимая из фартука черную книжку и кладёт её рядом со мной.

— Я вернусь, чтобы рассчитать вас.

Она едва успевает отойти на метр, прежде чем Миа взрывается, ее оргазм пронизывает её и угрожает отрезать мне пальцы в процессе.

Ее руки с силой опускаются на стол, когда она охвачена волной оргазма, а мои пальцы все еще двигаются и вытягивают каждый импульс. Ногтями впиваясь в стол, она пытается ровно вдохнуть воздух, но мое постоянное движение пальцами не дает ей это сделать.

— Вот так, любимая. Я хочу все. Дай мне это, — я продолжаю свой темп, пока ее тело не перестает дрожать, а ее киска не заканчивает пульсировать.

Ее дыхание прерывистое, когда она наконец успокаивается, и я вынимаю пальцы из нее. Она вздрагивает, ее ресницы трепещут от глубокого вздоха.

— О боже!

Это заставляет меня тихо смеяться.

— Не думаю, что именно он был сейчас под столом.

Я поднимаю руку и не борюсь с искушением попробовать, какая она на вкус. Глубокий гул удовлетворения вырывается из моей груди от вкуса её возбуждения. Мой рот жаждет оказаться на ней.

— Илай, — ее слегка смущенный шепот-шипение очень милый, и я не могу не попытаться сохранить его в памяти. — Это было...

Она прерывается, тяжело сглатывая.

— Я думаю, моей девочке нравится риск быть пойманной, — мягко говорю я.

— Я не могу поверить, что я только что сделала это. Не могу поверить, что позволила тебе это сделать. И перед нашим сервером.

Я поднимаю бровь.

— Тебе не понравилось?

Ее голова мотается туда-сюда.

— Мне понравилось. Я просто... я не могу поверить, насколько мне это понравилось. Черт, я даже не любитель публичных проявлений привязанности, не говоря уже о чем-то подобном.

— Ты хочешь уйти сейчас?

Миа повернула голову ко мне.

— Конечно. Но у меня все еще есть вопросы.

Я бросаю свою черную карту AMEX на стол и улыбаюсь.

— А у меня все еще есть вещи, которые я хочу сделать с тобой. Пойдем.

ГЛАВА 8

Миа

Я явно сошла с ума. Полностью.

Мало того, что Илай засунул руку мне под юбку посреди очень людного ресторана, он так же трахал меня пальцами, пока я не кончила, при этом чертова сервер находилась у нашего столика. И сделал он это по моей просьбе.

Никогда в жизни я не думала, что способна на что-то подобное. Я имею в виду, я буквально мастурбирую за закрытой дверью, в темноте, под одеялом, в пустом доме, черт возьми. Но этот мужчина заставил меня быть готовой умолять его о разрядке, даже не задумываясь о десятках людей вокруг нас.

И не только это, но мне нравилась каждая чертова секунда. Так сильно, что я вибрирую от желания сделать это снова.

Это было грязно и весело, и я чувствовала себя... свободной. Свободной от постоянных веревок, которые, кажется, наматываются вокруг меня, как только я оказываюсь перед большим количеством людей. Обычной тяжести и страха, которые приходят с риском, не было. Был только Илай и всепоглощающее чувство эйфории.

Мое сердце быстро колотится, когда он заканчивает расплачиваться, и нас направляют к лифту. С каждым шагом к блестящим металлическим дверям я думаю только о том, насколько сильно он намерен испортить для меня всех мужчин. Я уже точно знаю, что никто и никогда не сравнится с ним.

И это пугает меня до чертиков.

Он нажимает на кнопку лифта и проверяет брошюру, которую нам дала сервер вместе с ключом. Комната, которая открылась, была не просто комнатой, это был номер для молодоженов на последнем этаже.

Если до спонтанного оргазма я чувствовала себя немного неловко, то сейчас я воспринимаю это как прямой знак Вселенной, что она хочет, чтобы все эти тонкие чувства и очевидные связи были исследованы, и я… Взволнована.

Раздается звук, и двери раздвигаются, открывая пустой лифт.

— Дамы вперед, — он жестом приглашает меня войти, с лукавой улыбкой на губах. Это вызывает трепетание в моем животе, и моя кровь движется немного быстрее.

— Спасибо, мистер Брукс, — я прохожу перед ним, с осторожностью, не касаясь его тела. Меня пронзает дрожь, когда его тяжелые шаги следуют за мной, и темный лифт наполняет негромкий гул.

Я поворачиваюсь и смотрю, как он нажимает на большую цифру двенадцать, а затем прислоняется к стене. Его песочные волосы падают на лоб, а мышцы челюсти напрягаются, когда он вытягивает шею. Его взгляд блуждает по мне, на этот раз гораздо медленнее, чем раньше.

Восхитительная дрожь пробегает по моему позвоночнику, оседая глубоко в моей сердцевине.

— Моя очередь, — его серые глаза смотрят в мои, фиксируя меня на месте. — Правда или вызов?

— О, мы все еще играем?

Он безразлично пожимает плечами.

— Если только ты не хочешь прекратить.

Я качаю головой. Мне это нравится. Есть что-то в том, чтобы играть в игру для принятия сексуальных решений, что снимает напряжение. Помогает справиться с неизбежными нервами. Хотя это правда, что он помогает мне чувствовать себя комфортно среди других людей, я все еще немного растеряна рядом с ним.

Когда речь идет о чем-то новом или необычном, наступает начальная фаза, когда не хочется делать или говорить что-то глупое, чтобы поставить себя в неловкое положение. Но игра способна избавить от этого и сделать это просто забавным.

— Правда.

Он отталкивается от стены лифта и делает широкий шаг, необходимый для того, чтобы сократить расстояние между нами. Мурашки пробегают по моим рукам, когда он вторгается в мое пространство, его грозовые глаза изучают мое лицо, заставляя меня затаить дыхание. Он двигает рукой, проводя указательным пальцем по моей руке так легко, что я почти думаю, что это мне показалось.

Желание тяжело разливается в низу моего живота, когда его палец поднимается, проводит по ключице и под подбородком, чтобы он мог наклонить мое лицо к своему.

— Скажи мне, любимая. Если бы я сейчас опустился на колени, ты бы позволила мне съесть твою киску?

Мои бедра сжимаются вместе, а грудь вздымается от резкого вздоха. Почему я так чертовски сильно хочу сказать «да»?

— Я не знаю.

Илай наклоняется ближе, его губы в дюйме от моих.

— Тогда, возможно, твой рот.

Его глаза опускаются вниз, прежде чем он прижимается к моим губам нежнейшим из поцелуев. От этого прикосновения меня пронзает дрожь удовольствия. Его рот одновременно мягкий и твердый, и желание ощутить его везде почти поглотило меня.

Илай слегка отстраняется, его взгляд ненадолго встречается с моим, прежде чем он видит явную потребность и делает это снова, на этот раз задерживаясь на секунду дольше.

Мое дыхание учащается, когда он делает это еще раз, я напрягаюсь от предвкушения. Я обхватываю его за талию, голова начинает плыть, и в следующее мгновение обе его руки обхватывают мое лицо.

Его губы прижимаются к моим, и весь мир тает в его огне.

Поцелуй уже не неуверенный, а нуждающийся и отчаянный. Я никогда не чувствовала такой страсти, и все мое тело обмякает, полагаясь на него, чтобы удержать меня в вертикальном положении.

Его эрекция упирается мне в бедро, когда он проводит языком по моим губам, требуя проникновения, и я немедленно даю ему это.

Я даю ему все. Я позволяю ему сделать то, что он сказал, и поглотить меня целиком.

Мои руки скользят по нему к его спине, где мои ногти впиваются в толстые мышцы, чтобы удержать меня.

Он стонет мне в рот, его бедра прижимают меня к стене лифта, показывая мне, как сильно он хотел меня. И как сильно он хочет меня.

Я наклоняюсь вперед, прижимаясь ближе к нему, безумно желая стереть даже самое маленькое пространство между нами. Годы желания сделать это, увидеть хотя бы на секунду, каково это, ощущать ласки Илая, поглощают меня.

Его пальцы скользят вверх, запутываясь в моих волосах, а он проводит своим языком по моему. Как будто он ждал этого дольше, чем я, и даже возможность этого заставляет мой клитор пульсировать.

Спустя, как мне кажется, всего тридцать секунд, лифт звенит, сигнализируя, что мы наконец-то приехали.

Илай опускает руки, медленно отступая назад. Я почти задыхаюсь, моя грудь поднимается и опускается, как будто я пробежала чертову милю. Но он не сильно отличается. Его глаза полуприкрыты, дыхание учащенное.

— Жаль, что мы так долго ждали, чтобы сделать это, — Илай улыбается, но улыбка кажется грустной. Как будто он понимает то же самое, что и я. Мы никогда не вернем то время. Потерянное время. И если мы сдадимся сейчас, это только усугубит сожаление, потому что это только на одну ночь. — Ну что, пойдем?

Я киваю, прикусывая нижнюю губу.

— Пойдем.

Мы входим в длинный, тусклый холл. Это коридор двойной ширины с мраморными полами, люстрами через каждые несколько метров и абстрактными картинами вдоль стен. Он останавливается у первой двери справа.

Отель Пик Купидона пользуется славой практически по всем параметрам. От великолепных склонов до изысканной кухни и невероятным обслуживанием. Но больше всего мне нравятся их номера. По сути, это роскошные однокомнатные апартаменты с полноразмерной кухней, гостиной, столовой и кроватями, которые, клянусь, больше, чем размер «king size».

Однако, когда Илай прижимает ключ-карту к замку и открывает дверь в наш номер, я понимаю, что видела не самое приятное, что может предложить этот курорт.

В нашем номере есть фойе со сводчатым потолком и большой люстрой. Лепестки роз устилают дорожку, ведущую в главную зону. Как и в других номерах, здесь есть все удобства, только кровать окружена большим белым балдахином и украшена более чем дюжиной красных роз.

Балдахин, вероятно, служит для уединения, поскольку в дальней части комнаты стена представляет собой несколько окон от пола до потолка, из которых открывается вид на курорт. Рядом с кроватью находятся две массивные стеклянные двери, ведущие на балкон. Илай шагает впереди меня, направляясь прямо к ним.

Он щелкает выключателем, освещая террасу и круглую гидромассажную ванну в центре. Снег все еще валит, но, судя по тому, что он идет вниз, ветер утих, оставив лишь прекрасный вид.

Илай слегка поворачивается, его глаза находят мои через его плечо.

— Ты ведь не боишься высоты, правда, милая?

ГЛАВА 9

Миа

Илай запускает джакузи всего несколькими нажатиями на планшете, висящего на стене.

Все еще немного потрясенная и, возможно, немного ошеломленная комнатой, я нервно смеюсь.

— У меня нет купальника.

— О, но разве это не лучший вариант? — Он одаривает меня ухмылкой, которая делает плохие вещи с моим либидо. Черт, все, что делает этот мужчина, является смертельной дозой афродизиака.

Скажи мне, любимая. Если бы я сейчас опустился на колени, ты бы позволила мне съесть твою киску?

Воспоминание об этом моменте пронеслось в голове, когда Илай поворачивается к дверям. Удивительно, но мой ответ был так близок к «да», что напугал меня. Искренне. Я уже давно поняла, что я за человек, и ничто этого не изменит. Но в этих небольших случаях с ним, когда моя голова почти в бреду, а моя киска болит от желания, ничто другое не имеет значения.

Ни его статус, ни моя застенчивость, ни наше окружение, ни наш конец. Это как быть в центре торнадо. В то время как все эти вещи кружатся вокруг, угрожая поглотить меня, я в безопасности в центре с Илаем.

Это то, что я всегда чувствовала, даже в старших классах, но никогда не могла сформулировать. Теперь, после долгих лет разлуки и возвращения этого чувства снова, я могу подтвердить сходство.

Мой взгляд переходит на Илая, который прислонился к стеклу, его широкие руки сложены на груди, а ноги скрещены на лодыжках. Он совершенно спокоен, комфортен и уверен в себе во всех смыслах этого слова. Вместо легкого укола ревности, который я испытываю, глядя на любого, кто излучает такую же энергию, я чувствую себя... невероятно возбужденной.

— Твоя очередь? — спрашивает он, наклоняя голову в сторону. Он приподнимает бровь и сжимает челюсть так сексуально, что мне приходится сжать бедра вместе.

— Да, — я прочищаю горло, вставая с шезлонга, на котором сидела, пока Илай играл с настройками джакузи.

— Какой из них ты выбираешь?

Он лениво моргает, его глаза не отрываются от моего лица, пока его язык высовывается и скользит по внутреннему уголку губ.

— Я выбираю «вызов».

— Естественно, — шучу я, делая неторопливый шаг к нему. Мое сердце начинает колотиться сильнее, чем ближе я подхожу, но я маскирую нервную волну застенчивой улыбкой. — И дай угадаю, ты хочешь, чтобы я вызвала тебя раздеться и выйти на балкон?

Илай хмыкает, пожимая плечом

— Мир принадлежит тебе, Миа. Скажи мне, чего ты хочешь, и я сделаю это.

— Что угодно? — спрашиваю я.

Он кивает один раз, и впервые за сегодняшний вечер черты его лица становятся серьезными.

— Все, что угодно.

Мой пульс трепещет от того, как это слово слетает с его языка, и от миллиона различных значений, которые оно может иметь.

Сегодняшний вечер должен был быть посвящен спонтанному «О» и выходу из моей зоны комфорта. Хотя все это, безусловно, происходит, путь сильно изменился. С ним я хочу перешагнуть через то, что считала возможным. Я хочу делать и говорить то, что мне никогда не было комфортно делать с кем-то другим.

Я хочу оглянуться на эту ночь и ни о чем не жалеть.

Не раздумывая ни секунды, я обращаюсь к своей внутренней Элени и говорю первую дикую вещь, которая приходит на ум, удивляя даже саму себя.

— Я вызываю тебя заставить меня кончить, не прикасаясь ко мне.

Брови Илая поднимаются к линии волос, пока он думает о том, что я прошу. Когда это происходит, он проводит зубами по нижней губе.

— Но тебе ведь разрешено прикасаться ко мне, верно?

Я тяжело сглатываю. Его голос понизился на октаву, просачиваясь глубоко в мою сердцевину с каждым произнесенным слогом.

— Да.

На его губах появляется улыбка.

— Где?

Я киваю ему за спину.

— Джакузи.

— Идеально.

В следующее мгновение Илай начинает расстегивать пуговицы на рубашке. Его пальцы двигаются быстро, без усилий расстегивая каждую пуговицу едва заметным движением большого пальца. Я не уверена, специально ли он так делает, что бы это выглядело сексуально как грех, но мое дыхание учащается с каждым его открывшимся обнаженным участком груди. Когда он доходит до самого низа, он снимает ткань с каждого плеча, спуская рубашку вниз по мускулистым рукам. Его бицепсы большие, слегка очерченные, а предплечья, идеальное сочетание гладкости и выпуклых вен. Мое тело трепещет от внезапного желания иметь их на каждом дюйме меня, и я тут же жалею, что не предложила что-то другое. Такое, чтобы его руки были по всему моему телу.

Его широкая грудь скрыта белой майкой, прежде чем он скрещивает руки, задирает ее над головой и снимает. Затем, не давая мне ни секунды, чтобы полюбоваться им, он расстегивает ремень и снимает с себя брюки, оставляя только черные трусы, прикрывающие его массивную выпуклость.

Легко понять, как ему удается полностью выбивать других хоккеистов на льду, и я думаю, что у меня даже слюна начинает выделяться при виде его широкого, мускулистого тела передо мной.

Он ухмыляется, медленно поворачивается, чтобы открыть мне восхитительный вид на свою рельефную спину, и открывает дверь. Как бы странно это ни звучало, но его способность просто раздеться и стать еще более уверенным с отсутствием одежды возбуждает.

К сожалению, моя способность сделать то же самое, что и он, не так сильна, и я спешу в ванную комнату. Бабочки порхают у меня в животе, когда я раздеваюсь до лифчика и трусиков. Рассматривая нежное черное кружево, я молча благодарю сестру, которая заставила меня надеть все самое лучшее. Возбуждение и нервы смешиваются в моих конечностях, заставляя меня одновременно испытывать головокружение, и ужас.

Неужели я собираюсь залезть в джакузи с Илаем на двенадцатом этаже, где любой может просто заглянуть и увидеть нас? Безусловно. Устраивает ли меня такая возможность? Опять же, однозначное «да».

Почему это нормально? Я понятия не имею, но я собираюсь кататься на этих волнительных американских горках до тех пор, пока мы оба не насытимся. И потом мое сердце разобьется из-за того, что все это должно закончиться.

Я быстро закрепляю вокруг себя полотенце и возвращаюсь в спальную зону. Когда я выхожу на террасу, прохлада ночного воздуха обволакивает меня, заставляя дрожать. Моя кожа покрывается колючками, соски затвердевают, превращаясь в пики, а мышцы живота становятся жесткими. Я напоминаю себе, что это одна из тех вещей, которые нужно пережить, если хочешь, чтобы у тебя остались самые яркие воспоминания о величайших оргазмах в твоей жизни.

— Здесь гораздо менее холодно, милая, — Илай прислонился к спинке круглой джакузи, его руки лежат по обе стороны от края. Пар клубится вокруг его лица, которое слегка освещается маленькими огоньками внутри воды.

Каждый раз, когда я думаю, что этот мужчина не может стать еще сексуальнее, это происходит. И в какой-то момент я думаю, что мое кровяное давление может справиться с таким напряжением.

— Правда? — легкомысленно спрашиваю я, делая расслабленный шаг вперед.

Уголок его рта опускается вниз.

— Полагаю, это вопрос мнения. Хотя есть только один способ выяснить это.

Я игриво закатываю глаза.

Снаружи она отделана темным дубом, вертикально идущим по бокам, но внутри - современная гидромассажная ванна. Она черная, а слабый свет под ее поверхностью - голубоватый. Позади джакузи видны ряды балконов из других номеров, которые выходят на заднюю часть курорта. Большинство из них темные, но в нескольких есть пары, занимающие их.

Опять же, я помещаю себя в зону прямой видимости, где если бы кто-нибудь просто посмотрел, то увидел бы меня. Эта мысль заставляет мое сердце биться немного быстрее, и моя киска сжимается. И если быть до конца честной, я становлюсь более влажной.

Что, черт возьми, со мной происходит?

Тряхнув головой, я избавилась от неизбежных сомнений, которые всегда закрадываются в мой разум, когда я думаю о том, чтобы сделать что-то за пределами своей зоны комфорта. Я делаю это! И я уверена, что буду вспоминать эту ночь миллион раз, когда вернусь к своему пятничному расписанию под толстым одеялом.

Илай молча наблюдает, как я снимаю полотенце со своего тела и кладу его на стоящий рядом стул. Обычно в такие моменты мне хочется прикрыть обнаженную плоть и отвлечь своим сарказмом. Но когда его глаза впиваются в каждый квадратный сантиметр меня, я не могу удержаться, чтобы не выпрямиться.

Он сжимает челюсть, и смотрит на меня с выражением лица, которое я не могу прочесть. В нем есть серьезность. Такая, которая удерживает меня на месте. Ресторан - это одно, но это... это пересекает линию невозврата. Это поддаться непрекращающейся тяге, даже зная, что ничего из этого не выйдет.

Я переминаюсь на ногах, мои руки наконец-то находят путь вокруг моей талии.

Илай качает головой, проталкиваясь сквозь воду и перебираясь через борт джакузи, чтобы взять меня за руку

— Я ни за что на свете не позволю тебе думать о завтрашнем дне, когда мы все еще находимся в сегодняшнем.

Я сглатываю, ненавидя то, как сильно мне нравится его рука на моей.

— Но зачем игнорировать это? Завтра наступит.

— И многие люди не проснутся, чтобы увидеть его. Живи со мной в этом моменте. Прямо сейчас. Тот, которого мы ждали десять долбаных лет.

Ну, по крайней мере, я не собираюсь тратить ни йоты своей жизни на размышления «а вдруг».

Слова сестры громко звучат у меня в ушах. Если я остановлюсь только потому, что испугалась грусти, которую я буду чувствовать без него на следующей неделе, я буду жалеть о гораздо большем.

Тяжелый вздох вырывается из меня, когда я заставляю отступить волнение.

К черту.

Если я собираюсь провести ночь с этим мужчиной, я собираюсь сделать все.

Мягкая улыбка отражается на моем лице, когда я использую его руку в качестве опоры и забираюсь внутрь. Теплая вода поглощает все мое тело, когда я погружаюсь в нее, окутывая меня полным блаженством на фоне холодного воздуха.

Илай отпускает мою руку, и мы оба отталкиваемся, садясь на противоположных сторонах, на расстоянии метра друг от друга, между нами только пар и вода.

— Итак, давай поговорим о «вызове».