ТИМОФЕЙ

ПЕРСЫ[792]

ном

…Струг бил в струг,

Полосуя гладь Форкиады[793];

5 Ноги обув

В зубы копий,

Взбычив лоб,

Рвались они смять

Сосновые руки весел.

Налетал ли неоттяжный удар,

10 Щепящий гребные упряжи, —

Скопом рушились пловцы на ударивших;

Лучился ли у досок просвет —

Всплескивал вновь

Стук пенных сосен в кривом бегу;

15 А когда, размыканные,

Зияли ладейные тела

Боковинами в опоясках льнов, —

То иных доковеркивал новый гром,

А иные стремглав шли вглубь,

20 Обезблещенные хватким железом.

Опетленный Арес[794],

Взнузданный в огне,

Твердым древком

Взлетал из рук и падал меж тел,

25 Трепеща на ветру оперением.

Смерть

Нес полновес свинца

И смольный огонь,

Обжимавший стрекальные обрубины.

Теснящаяся жизнь

Жертвою стлалась

30 Медному жалу змей,

Крылящих с натянутых жил.

А зеленогривое море

Рубцевала

Красная роса кораблей,

35 И все было боль и крик.

В напор и в отпор

Наш и вражий строй

Вплавь резал грудь

Амфитриты

В венце из рыб,

Меж мраморных крыл[795],

40 И тогда-то

Гермский долинник[796],

Чьей земли не обстичь и в день,

Плугом ног,

Стуком рук

Взрыл дождевое поле,

45 Сам себе остров под кнутами волн.

Взыскуя исхода,

Завлеченный туда, где все уже едино…»

50 …Взмолился он к морскому отцу:

«Почто, Посидон…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

70 …А когда и щадил его ветер —

Врушивался в рот

Пенный ливень не Вакхова литья,

Полое захлестывая снедалище.

75 Горлом изрыгая соль,

Криком, как визг, и мыслью, как бред,

Сквозь скрежет зубов

80 Вдосталь клял он

Море, сокрушителя тел:

«Лжешь, неистовое,

Хищную шею твою

85 Уж вломило ты под канатное ярмо[797]:

Мой, мой царь

Ныне тебя взмутит

Соснами, отродьями гор,

Ныне замкнет

В свой беглый взгляд твою плавкую гладь,

90 Лживая буйственница,

Вековая ненавистница,

Любовница ветров, гончих меж волн»,

Так хрипел он, спершись в груди,

Крутою пеною

95 Извергая из губ глубинную соль.

Но уже расточалась в бег

Торопливая вражеская сила;

Шеями вперед

Гибли струги, дробясь о мель;

100 Рвались из рук

Черные ладейные ноги[798],

В челюстях крушились

Мраморными брызгами дети ртов[799].

105 Было море в трупах, как небо в звездах:

Ослепшие,

Бездыханные,

Щекотали они волны, бременили берега,

И там, на песке,

110 Дрогла нагота,

Кипели слезы

С криком и стуком

Рук о грудь,

С похоронным стоном

О земле отцов:

115 «Мизия моя,

Горные складки в космах лесов.

Вырваться бы к вам

Из ристалища ветров,

Да не канет моя плоть незасыпанною!

120 Вот он, ввыси —

Страшный провал

Неба, родителя нимф,

Неба, Атлантова гнета;

Вот он, внизу —

Взвихренной пучины бездонный зев!

Умчаться бы мне туда,

Где вовек бы моему властелину

125 Над плавью Геллы

Крыши не крыть для дальновидного пути!

Тогда бы

Не шел я на эллинского Ареса

От Тмольских круч и лидийских Сард[800];

130 А ныне

Где обресть мне

Сладкий приют от избежимой ли судьбы?

Илионский брод —

Единое мне разрешение от бед,

135 Если пасть там к колену Горной Матери,

Охватить те руки о дивных локтях

Владычицы, одетой в черную листву:

Вызволи, золотоволосая,

140 Меня, меня, прегражденного в днях,

Да не вынет мне жизнь

Бьющее под челюсть

Скорое железо в привычной руке,

Да не размечет меня

145 Северный ветер, губитель кораблей,

Ходок по волнам,

Леденящий в ночи, —

Ибо уже одичалый вал

Разымает мне с членом член,

Чтобы лечь мне в снедь

150 Пагубным клювам плотоядных стай».

Таковы лились горючие стенания.

А как пал

Сирый в бою

Пажитных насельник Келен[801]

155 Пред железным рубителем эллином,

И заворотило его за волосы горлом вверх, —

Он обвил молящей рукой сгиб нависших ног,

Он заплел язык азийский эллинским,

160 Он взломал чекан печати на устах своих,

След следя ионийских слов:

«Я меня тебя как?

Какое дело?

Никогда обратно:

165 Вести меня сюда мой царь;

Больше, отче, нет, нет,

Никогда воевать сюда,

Сяду тихо!

Я не тебя сюда, я там —

170 Сарды, Сузы, Агбатаны![802]

Артемис, мой великий бог,

В Эфес защита!»

Но уже расточившись вспять,

175 Быстропутные беглецы

Обоюдоострые дроты пометали из рук,

180 Врезали в лица острия ногтей,

Растерзали на грудях персидскую ткань,

Сладили голосами азийский вопль,

И царев собор

Отгрянул их стонущему ужасу,

185 Вскинувши взоры на встающую страду.

А царь,

Взвидев силу свою

В завороте, в смуте, в отпоре, в бегу,

Поверг себя на колени,

Вскинул на себя руки

190 И, обуреваемый вспененною судьбой,

Молвил:

«Горе дому, которому не стоять!

О, палящие струги эллинов,

Извели вы

Юных лет многолюдный цвет:

195 Не увить ему ладей в их обратной тропе,

Ибо их сгрызет

Пышущая пасть безъяремного огня,

Да восстанет скорбь но всей Персиде.

200 О, тяжек мне и горек эллинский путь!

Так не медлите же,

Запрягите мне колесницу о четырех конях,

205 Бессчетную благодать вздымите на возы,

Запалите шатры,—

Да не станет им впрок мое обилие».

210 А те,

Вскинувши победный столб

В святейший удел Крониду,

Прозвенели песнь,

Иэ, иэ, спасителю Пеану,

Стуча стопой

В лад высокой переступи пляса.

215 Иэ, Пеан,

Величатель

Новозданной Музы,

Золотой лирницы,

Приди подспорником песнословиям моим!

220 Ибо мощный народ,

Знатный отцами,

Долгий днями,

Правящий Спарту,

Брызжущий юным ее цветом,

Стрекалом меня жжет,

Смехом меня мутит,

Вменяя в бесчестье[803]

225 Древней Музе

Юные песни.

А я от тех песен

Не чуждаю

Ни старого, ни юного, ни сверстного,

230 А гоню я прочь

Лишь охальников старой Музы,

Терзателей лада,

Истошных вопленников,

С площадными горланами мерящих голоса.

Первым Орфей,

Сын Каллиопы, пиерийский горец,

235 Пестрозвучную породил черепаху[804];

За ним Терпандр,

Вскормленник Антиссы в эолийском Лесбосе,

В славных песнях

240 Запряг свою Музу на десять сторон;

И вот Тимофей,

Вздыбив кифару

В мере и ладе одиннадцати струн,

Отверзает залежь

245 Певчего сокровища в тереме Муз.

А родил его Милет,

Первый город

Ахейского люда о двенадцати стенах[805],

И к тому ли святому городу

250 Низойди,

Пифийский стрелец,

Одаряя непомутимый народ

Зацветающим обилием и миром

Благозакония.

Загрузка...