Пингвин Тамину и великий дух Маниту

Глава пятнадцатая, в которой Тамино впадает в отчаяние и призывает на помощь Вакан-Танка

Утром друзья проснулись и, попрощавшись с бабушкой Вековухой, тронулись в путь. День еще только занимался, и солнце светило вполсилы, так что идти было пока не жарко.

Тамино молча шагал вперед. Танка-Танка старался не отставать от него.

Все мысли Тамино были обращены к Южному полюсу. А вдруг, пока его не было, большелапые натворили на Южном полюсе всяких бед? Хорошо, если это не так. Но все равно, даже если все и обошлось, то это только пока. Нужно что-то делать. Нельзя допустить, чтобы с пингвинами произошло то же самое, что с индейцами. Пока Тамино видел только один выход — пойти опять в Большой совет и попытаться убедить отца Нанумы отказаться от введения должности министра по борьбе с большелапыми. Потому что, если пингвины начнут бороться с большелапыми, большелапые объявят войну пингвинам.

Зло всегда порождает зло, в этом Тамино был глубоко убежден.

Много часов шли они по бескрайним просторам прерии, маленький пингвин и старый волк, и каждый думал о своем. Вдруг Танка-Танка остановился. Постояв немного, он лег и закрыл глаза.

Тамино сначала даже не заметил, что друг отстал. Через какое-то время он обернулся, чтобы посмотреть, как там Танка-Танка, и обнаружил, что его нет. Приглядевшись, он различил вдалеке темный силуэт. Тамино бросился со всех лап назад, отчаянно ругая себя за то, что совсем забыл о своем немолодом спутнике.

Когда Тамино подбежал к Танка-Танка, тот поднял голову и открыл глаза.

— Я больше не могу, — сказал он тихо. — Иди один, Тамино. Оставь меня здесь. Ты доберешься до дому и без меня. Удачи тебе, маленький черно-белый брат.

— Ты что?! Как же я тебя тут оставлю! — возмутился Тамино. — Давай я тебе помогу подняться, и мы потихоньку пойдем дальше.

Тамино попытался сдвинуть полка с места, но у него ничего не получилось.

— Оставь меня, Тамино, — еле слышно прошептал Танка-Танка. — Настала зима моей жизни… Пришла мне пора умереть… Ты уже ничем не можешь мне помочь… Иди…

— Что это ты такое говоришь? Как это умереть? — Тамино совершенно растерялся. — Ты никак не можешь умереть! А как же я? Я ведь не знаю прерии и никогда отсюда не выйду!

Тамино опустился на землю рядом с волком и принялся гладить его крылом:

— Танка-Танка, ну вставай же, пойдем! Не бросай меня! — умоляющим голосом просил Тамино, обливаясь слезами.

Ему было страшно.

— Не бойся, Тамино, — проговорил Танка-Танка из последних сил. — Все будет хорошо. Ты обязательно достигнешь своей цели. Ты очень храбрый и очень смелый, и у тебя все получится. Обязательно получится.

Тамино не мог вымолвить ни слова. Он горько плакал, продолжая гладить старого волка по голове.

— Как хорошо, что ты со мной… — прошептал волк и слабо улыбнулся.

— Знаешь, Танка-Танка, — сказал Тамино, стараясь говорить как можно бодрее, — мы сейчас с тобой тут отдохнем, выспимся, как следует, ну а завтра с новыми силами пойдем себе дальше. Ладно?

Волк посмотрел на Тамино грустными глазами и ничего не ответил.

— Танка-Танка, не умирай, прошу тебя, не умирай!

Волк поднял голову и еле слышно проговорил:

— Вакан-Танка…

— Вакан-Танка? — не понял Тамино.

— Вакан-Танка, — снова повторил старый волк.

— Я не понимаю тебя! — Тамино был в полном отчаянии.

— Вакан-Танка, — в третий раз сказал волк и закрыл глаза. Теперь уже навсегда.

Никогда еще Тамино не было так больно. Он смотрел на своего старого друга и не мог поверить, что они больше никогда не поговорят, не пошутят… Горестные мысли крутились в голове. Он остался один. Один-одинешенек. Что же делать? И тут вдруг до его слуха донеслась знакомая мелодия. Как будто кто-то играл на флейте. Где же он слышал эту мелодию?! И этот нежный голос… Ну, конечно же, это голос из Большого Каньона!

Тамино тут же перестал плакать. Он понял, о чем ему говорил Танка-Танка, он понял, что ему теперь нужно делать. Тамино вскочил, набрал побольше воздуха в легкие и закричал громко-громко:

— Вакан-Танка! Вакан-Танка!

В ту же секунду небо потемнело, сомкнувшись плотным черным кольцом вокруг солнца, казавшегося на этом фоне ярким диском, от которого шел широкий луч. Этот луч был похож на светящийся столб. Он протянулся от солнца до самой земли, образовав внизу большой круг, в центре которого оказался теперь Танка-Танка.

Снова раздались звуки флейты, и небо заиграло яркими красками. Сначала оно стало желтым, потом фиолетовым, потом красным, зеленым, лиловым, розовым… Когда мелодия смолкла, солнечный столб почернел и почти слился с небом, которое снова стало совсем темным. Теперь Тамино ничего не видел, вокруг была непроглядная тьма. И вдруг снова запела флейта, но на этот раз мелодия была другая, очень печальная и все же прекрасная. Постепенно тьма начала рассеиваться, пока, наконец, все не стало как прежде: в вышине синело яркое небо, и солнце сияло во всей своей красе.

Тамино огляделся. Ничего как будто не изменилось. Только куда подевался Танка-Танка? Он бесследно исчез, а на том месте, где он еще недавно лежал, возвышалось теперь самое настоящее типи.

Тамино сделал несколько осторожных шагов. Какая-то неведомая сила неудержимо тянула его в сторону типи.

— Не бойся, заходи, маленький черно-белый брат, — услышал Тамино чей-то голос.

Тамино вошел в типи и увидел старого индейца. На голове у него красовалась корона из перьев. Индеец приветливо смотрел на вошедшего гостя.

— Добро пожаловать, Тамино, — сказал индеец. — Рад тебя видеть. Я давно уже поджидаю тебя. С того самого дня, как ты отправился в путь на поиски индейцев. Когда я узнал, зачем ты ищешь индейцев, я решил тебе помочь и предстал перед тобой в обличье старого волка Танка-Танка.

Тамино смотрел на индейца в полной растерянности.

— Я вижу, ты меня пока не понимаешь, — индеец улыбнулся, глядя на ошарашенного пингвина.

— Совсем ничего не понимаю, — признался Тамино.

— Сейчас я тебе все объясню, — спокойно продолжал индеец. — Прошу тебя, садись, рассказ мой будет долгим.

Тамино послушно сел и приготовился слушать.

— Меня зовут Быстрая Стрела. Я — последний вождь племени индейцев сиу и появляюсь только тогда, когда кто-то нуждается в моей помощи. Я помогаю тем, кто не хочет мириться с несправедливостью. Я посланник великого духа Маниту, я везде и нигде и могу принимать самые разные обличья. Сначала я был с тобою в обличье волка, теперь же, когда я убедился, что намерения твои серьезны и что ты не отступишь от намеченной цели, я решил предстать пред тобою в своем подлинном виде.

— А голос в Большом Каньоне, это тоже вы? — спросил Тамино.

Быстрая Стрела кивнул и щелкнул пальцами. В ту же минуту послышалась знакомая песня.

— Ну, хорошо, — сказал Быстрая Стрела, когда отзвучала песня, — теперь пора заняться твоими делами, Тамино. Насколько я знаю, у тебя накопилось ко мне множество вопросов. Я готов ответить на них.

Тамино на секунду задумался.

— Почему большелапые и звери не могут поладить между собою? Что Белый Человек сделал с индейцами? Неужели и пингвинов на Южном полюсе ожидает такая же судьба? — Вопросы так и сыпались из него, он никак не мог остановиться. — Почему индейцы носят на голове перья? Куда подевались индейцы из своих резерваций? И как помочь пингвинам, чтобы их не постигла та же участь, что и индейцев?

— Не всё сразу, не всё сразу, маленький пингвин, — остановил поток вопросов индеец. — Давай по порядку, иначе мы с тобой совсем запутаемся. Только сначала положено раскурить трубку и попросить Маниту о помощи.

Тамино вспомнил механических индейцев, которые тоже всё предлагали ему выкурить трубку. «Интересно, почему они так любят курить трубку??» — подумал Тамино и хотел было уже спросить об этом Быструю Стрелу, но тот, будто прочитав его мысли, начал объяснять:

— Мы, индейцы, придаем курению трубки особое значение. Дым, который мы выпускаем, это материальное воплощение наших желаний, которые мы обращаем к Маниту. И о чем бы ни шла речь, о мире или о войне, мы всегда первым делом выкуриваем трубку, чтобы поговорить с Маниту. Вот смотри, на этой трубке — белые перья, значит, мы хотим найти мирное решение. Если бы на ней были красные перья, то, стало быть, речь пойдет о войне.

Быстрая Стрела взял в руки щепку, потер ее о камень, и щепка загорелась. Он поднес огонь к трубке, неспешно затянулся и передал трубку Тамино. Тот сунул ее в рот и тоже затянулся, но через секунду закашлялся. От терпкого дыма у него перехватило дыхание, и Тамино решил, что настал его последний час. Прокашлявшись, он утер выступившие слезы и поспешил вернуть опасный предмет индейцу.

— Вы не могли бы покурить за меня, уважаемый вождь? — попросил Тамино, с надеждой глядя на вождя. — Может быть, Маниту примет мои желания от вас?

— Конечно, примет, — Быстрая Стрела рассмеялся, взглянув на взъерошенного пингвина. — Знаешь, Тамино, ты задал мне столько вопросов, что лучше я тебе расскажу об индейцах все по порядку. А потом, если у тебя еще останутся вопросы, я отвечу на них. Хорошо?

Тамино согласно кивнул.

— Так вот, — начал свой рассказ вождь Быстрая Стрела. — Мы, индейцы, тоже ведь большелапые, как ты говоришь. Потому что мы — люди. Только жили мы совсем иначе, чем большинство людей на этом свете. Мы жили в полном согласии с природой. Деревья, кусты, прерия, реки, птицы, звери — все это существовало вместе с нами, не принадлежа нам. Мы относились к ним, как к нашим братьями, ибо они кормили нас и защищали. И все вместе мы были частью Маниту, великого духа, который сотворил и леса, и озера, и горы, и нас. Он дал нам солнце и дождь, дабы растения могли произрастать всем на радость. Он дал нам землю, дабы на ней могли поселиться наши братья — животные. Никогда мы не брали у природы больше того, что нам нужно было для пропитания и поддержания сил. Мы относились к земле как к нашей общей матери. Никто не мог завладеть ею в своих личных целях, никто не мог ее продать или купить, потому что она принадлежала всем, как воздух и вода, как небо и солнце. И так было много тысячелетий. Пока не появился Белый Человек.

Он пришел лет пятьсот тому назад. Тогда Христофор Колумб хотел найти морской путь в Индию, и в один прекрасный день его корабли причалили у этих берегов. Колумб был убежден, что попал в Индию. Вот почему он назвал местных жителей индейцами. С появлением заморских гостей в нашей жизни все переменилось. Они не собирались с нами дружить. Им нужно было только одно — наши земли, наши леса, наша природа. С каждым днем белых людей становилось все больше и больше, они начали занимать наши территории. Настал момент, когда мы отказались отдавать им землю, и тогда они объявили нам войну.

Эта война длилась очень долго, и много индейцев погибло за эти годы. Постепенно нас стало гораздо меньше, чем пришельцев. А они всё приезжали и приезжали. Они истребляли нас огнем и мечом. Те же, кто не погиб от их оружия, умирали от неизвестных болезней, завезенных к нам европейцами. Потом они протянули по всей стране железные дороги, по которым пустили своих огненных скакунов. Они убивали наших братьев бизонов, так что скоро их почти не осталось. А ведь бизоны были нашей пищей. Из их шкур мы шили себе одежду и строили типи, из их костей делали наконечники для стрел. Индейцам стало нечем охотиться, нечем питаться и негде жить. Они начали вымирать от голода и холода.

Оставшиеся в живых, как могли, продолжали отстаивать свою свободу. Нам не хотелось ни с кем воевать, мы хотели договориться с Белым Человеком, объяснить, что мать-земля принадлежит всем. Но Белый Человек не слушал нас, он даже не пытался понять нас. Он объявил всех индейцев своими врагами и принялся рассказывать сказки, будто перья, которые мы носим на голове, это боевой убор, свидетельствующий о том, какие мы опасные. На самом-то деле эти перья означают совсем другое. Каждое перо — это память о добром поступке. Вот посмотри на меня, Тамино. У меня на голове семьдесят два пера, и это говорит о том, сколько добрых дел я сделал в жизни, а вовсе не о моем намерении на кого-либо напасть. Если мы по особым праздникам раскрашивали себя, то Белый Человек тут же говорил, что это у нас боевая раскраска, и не верил нам, когда мы пытались объяснить, что раскрашиваем себя для великого духа Маниту, чтобы он мог различать нас. Белый Человек истолковывал все по-своему, лишь бы изгнать нас с нашей земли. В конце концов, он загнал нас всех, как опасных преступников, в специальные поселения, в так называемые резервации.

Нам пришлось покориться. Белый Человек был сильнее нас. Мы стали жить в этих резервациях, но это была не жизнь. Великие вожди Сидячий Бык и Бешеный Конь еще пытались бороться, но, когда они умерли, некому было продолжить их дело. Стариков почти не осталось, а молодые индейцы потянулись в города, чтобы там попытать счастья. Но вряд ли кто-нибудь из них чувствует себя по-настоящему счастливым. Вот так. Знаешь, что сказал Бешеный Конь перед смертью? Он сказал: «Когда я умру, я вернусь на землю громом и молнией». Гром — это голос его, молнии — его язык, а дождь — слезы по братьям-индейцам.

Старый вождь умолк. Тамино сидел притихший, потрясенный услышанным.

И вдруг тишину разорвали гулкие раскаты грома, сверкнула молния, но дождь не пролился.

— Слышишь, маленький черно-белый брат?! — воскликнул Быстрая Стрела. — Это Бешеный Конь! Он говорит тебе, что ты не должен сдаваться, ты должен защитить своих братьев-пингвинов, чтобы ему не пришлось оплакивать и твой народ.

— Да, но как? — взволнованно спросил Тамино.

— Отправляйся домой, — произнес вождь. — Все будет хорошо. Вот увидишь. Все сложится. Само.

— А как же я доберусь до дому?! — воскликнул Тамино, только сейчас осознав, как далеко он забрался.

Вождь поднялся и сделал знак рукой, приглашая Тамино следовать за ним.

Когда Тамино выбрался из типи, он не поверил своим глазам. Прямо перед ними стояла огромная чаша, напоминавшая те посудины, на которых большелапые передвигались по морю. Но эта штуковина выглядела как-то иначе… Она была вся прозрачная! Казалось, что она сделана из чистейшего льда.

— Вот на этом каноэ ты и отправишься домой, Тамино, — сказал вождь улыбаясь. — Оно не простое, а волшебное. Оно будет выполнять все твои пожелания: куда захочешь, туда оно тебя и доставит.

— Спасибо, вождь Быстрая Стрела! — поблагодарил Тамино. — Вы мне очень помогли! А как мне вам сообщить, что я добрался до дому и чем все у меня там закончится?

— Не беспокойся, Тамино, — ответил старый индеец, ласково глядя на маленького пингвина. — Я и так буду о тебе всё знать. Давай прощаться. Не теряй времени, в добрый путь!

Тамино забрался в каноэ, сел на скамеечку и стал ждать, когда же лодка тронется в путь. Но лодка и не думала двигаться с места, хотя Тамино, как и велел старый вождь, дал ей команду отправляться на Южный полюс.

— Секундочку, Тамино, — сказал Быстрая Стрела и улыбнулся, видя, что Тамино не терпится поскорее отчалить. — Ты, кажется, не получил ответа на самый главный твой вопрос.

Тамино задумался и быстро перебрал в голове весь их разговор.

— Да нет, — сказал он после некоторой паузы, — кажется, вы на все мои вопросы ответили.

— А как же все-таки твой главный вопрос? — не отступал вождь.

— Какой? — Тамино совсем растерялся.

— Почему большелапые и звери не могут ладить друг с другом, — напомнил ему Большая Стрела.

— Ах, этот! — воскликнул Тамино. — Так я знаю на него ответ! Вы же мне все уже объяснили!

— Неужели? — удивился Быстрая Стрела. — Ну и как ты ответишь теперь на него? — спросил он с хитрой усмешкой.

— Очень просто, — бойко сказал Тамино. — Большелапые и звери никак не могут поладить друг с другом, потому что большелапые считают себя самыми умными и самыми главными на земле, забывая о том, что все мы — часть природы, часть Маниту, как называют это индейцы.

Вождь Быстрая Стрела кивнул и молча вынул из своей короны одно белое перо. Внимательно посмотрев на Тамино, он так же молча приладил ему перо на красную шапочку.

— Ты заслужил это перо, дорогой Тамино! — торжественно изрек вождь. — Ты храбрый и мужественный пингвин. И справедливый. Поэтому тебе присваивается звание почетного индейца!

Тамино обомлел. Такого он не ожидал! Его распирало от гордости, он стоял, выпятив грудь колесом, и от волнения не знал, что сказать.

— А можно мне у вас еще кое-что спросить? — осторожно поинтересовался он, придя в себя.

— Спрашивай, конечно, — разрешил вождь, глядя с улыбкой на почетного индейца.

— Скажите, а нельзя ли мне стать пингвейцем? — выпалил Тамино.

— Любой из нас есть то, что он есть, если ему удается быть тем, чем он хочет быть, — ответил вождь, загадочно улыбаясь. — Ну а теперь плыви с миром, маленький брат. Пусть Маниту не оставит тебя. Хау, я всё сказал.

В этот момент каноэ начало медленно подниматься вверх. Старый вождь помахал Тамино рукой и скрылся в своем типи.

Когда Тамино через некоторое время посмотрел вниз, на том месте, где еще недавно стояло типи, было пусто. Типи растворилось так же неожиданно, как и появилось. Если бы Тамино не сидел сейчас в ледяной лодке, он бы решил, что все это ему приснилось.

Тамино вздохнул и стал думать о папе с мамой, о принцессе Нануме, о своем друге Атце и обо всех пингвинах Южного полюса.