Пирос

5

За лето на южном фронте не произошло ни одного важного сражения. Попытки вытолкнуть войска Райдоса за границу проваливались одна за другой, но и их легионам вглубь пройти не удавалось. Соседствующие с югом области нервничали из-за крупных беспорядков, которые учиняли мародёры и словно сошедшие с ума люди, но столица жила спокойно. Несмотря на новости об участившихся поджогах, разгромах и убийствах, совершённых руками самих южан, жителей Пироса, люди верили, что врагу до них не добраться.

Для этого делалось всё возможное: непроходимые барьеры преграждали путь всякому, кто пытался проникнуть с осаждённых территорий вглубь страны, создавались наземные преграды, каждый южный гарнизон был мобилизован и подготовлен к немедленному отправлению на поля сражений. Пока, к счастью, в этом не было необходимости. И пусть стражи порядка не всегда справлялись с происходящим в городах и деревнях, армия у границ пока выполняла свои обязанности так хорошо, как только могла, сохраняя преимущество.

И всё же, несмотря на все принятые меры, Филиппу было неспокойно. С помощью друзей-техников настроив синернист на обхождение созданных в замке блоков, он постоянно обновлял сводки новостей. И всё, что из них становилось ясно: юг Керреллам уже не принадлежал. Люди не хотели, чтобы он кому-то принадлежал. Обозлённые, они сжигали чужие дома, чужое имущество, могли напасть на соседей, которые высказались за королевскую семью. Те, кто поддерживал Пирос, бежали с юга, забирая всё, что могли. Они обходили барьеры, вымаливали возможность пройти через блокпосты и скрыться там, где казалось безопаснее. Что угодно — только бы сбежать от ужаса, который наступил после объявления войны. Даже бойцы, находящиеся на юге, постоянно были начеку, чтобы их не убили озверевшие пиросцы.

Все найденные новости заставляли Филиппа думать, что он сам должен что-то сделать. Эдвард же, наблюдая за хмурым братом и вечно занятым отцом, который стал появляться в замке реже обычного, боялся, как бы его не оставили дома, не отпустив в Академию. Он даже слышал разговор Филиппа с матерью.

— В Мидланде точно всё спокойно? — спрашивала она. — Как бы с вами ничего не случилось.

— Нам ничего не будет угрожать, — убеждал брат. — Райдосовцы ведут себя в Мидланде, как все. Они нарушат закон и устав, если попробуют причинить нам вред.

От этого Эдварду становилось жутковато. Академия виделась глотком свежего воздуха — он так хотел скорее выбраться из дворца, где в каждом углу затаились напряжение и угнетённость. Эдвард был уверен: в Академии такого не будет. Даже если ему придётся видеться с Филиппом, один человек — не так уж много.

Он просто не мог оставаться на Пиросе.

Академия Мидланда — место, в которое стремился попасть любой считающий себя сильным волшебник. Знаменитая школа в не менее знаменитой стране, которая привлекала уже тем, что в ней не было короля. Всем управлял парламент, который, по слухам, имел прямую связь с самим Советом Магии — высшей властью, которой подчинялся весь мир. Говорили, по их указанию несколько веков назад и был построен замок Академии: огромное белокаменное здание, окружённое высоким кованым забором и рядом пышных кустов. Оно выделялось среди длинных пятиэтажных сооружений, тянущихся вдоль улиц едиными блоками и различающихся лишь по цвету фасадов и форме лепнины вокруг окон.

Замок Академии имел несколько ярусов: крылья общежитий справа и слева тоже были низкими и длинными, окна их выходили на шумные, полные студентов сады, окружившие здание со всех сторон. За ними следовали башни, чьи шпили, расположенные на белоснежных куполах, украшали жёлтые флаги. Между башнями ярусами набирали высоту крыши центрального корпуса. Громадные часы украшали его фронтон, а под ними висело полотно с гербом Академии: на щите с чёрной окантовкой переплетались буквы «А» и «М», из-за щита выходили ленты и цветы.

Поражённый Эдвард сначала даже подумал, что замок Академии вполне мог бы посоревноваться в размерах с королевским дворцом Пироса, который по красоте архитектуры уступал точно. Роскошь, чувствовавшаяся во всём, начиная с молочно-белых стен и заканчивая яркими цветами, высаженными вдоль дорожек, завораживала и кидала тень на простую, строгую красоту замка на Пиросе. Не удивительно, что Академия Мидланда пользовалась такой популярностью — один её вид внушал благоговение.

Привезённый и тут же брошенный Филиппом Эдвард стоял, с трудом сдерживаясь, чтобы не раскрыть рот, и глядел по сторонам. Он был счастлив. Ещё больше он радовался тому, что ему выкупили блок со спальней, небольшой гостиной-кабинетом и личной ванной прямо в общежитии, а не как планировалось в городе.

Удивляло Эдварда только одно: обилие простолюдинов. Молодые люди и девушки в обычной, порой бедной одежде то и дело проходили мимо, заставляя дивиться, неужто у них был такой талант к магии, что Академия выделила гранты на их обучение. Знакомых же Эдвард замечал мало, что не казалось, впрочем, большой проблемой. Главное, что его друг детства Джонатан Спаркс, сын графа Спаркса, одного из советников Элиада Керрелла, тоже учился в Академии и жил в комнате-блоке недалеко от Эдварда.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, — сразу признался Джонатан. — На Пиросе такие беспорядки…

— Мама тоже так думает, — с усмешкой ответил Эдвард. — Но не сидеть же мне в комнате, забившись в угол! Уверен, здесь намного безопаснее.

— Наверняка! — Джон оживился. — Поговаривают, в Академии происходят довольно занимательные вещи. — Он потёр руки, оглядываясь по сторонам. — А ещё я приметил парочку милейших леди.

Джонатан многозначительно поднял брови и рассмеялся. Эдвард неловко улыбнулся в ответ. Джон же продолжал:

— У меня есть пара планов на зимние праздники, Эд. Твоё высочество ведь составит мне компанию?

— Разумеется! — воскликнул Эдвард. — Всё что угодно! Я не хочу возвращаться на Пирос, тем более на праздники. Фил здесь выглядит как в трауре, представь, какой ужас в замке!

Джонатан понимающе кивнул. Он и сам предпочитал находиться подальше от Пироса, подальше от отца, который, как и его величество, погряз в делах. Но если Джон мог спокойно куда-нибудь уехать в любой момент, то Эдварду для этого необходимо было разрешение матери. Мадам Керрелл же сына никуда отпускать не хотела, опасаясь, как бы с ним ничего не случилось. И Эдвард, проведший всё лето в замке, мечтая о том, чтобы выбраться повеселиться, загорелся идеей. Он уже чувствовал всю свободу, которая открылась перед ним в Мидланде. Его не стесняли рамки статуса наследника, как Филиппа. До него никому не было дела, только Джону. А тот постоянно повторял, как на том мероприятии будет круто, какие важные люди там будут, будто специально разжигая огонь любопытства.

Только вот утолить любопытство Эдварду оказалось не суждено.

В начале зимы он получил письмо от матери. Она просила быть готовым уехать в первый же день зимних каникул, которые длились почти месяц — с начала восхождения новой звезды и до её угасания.

«Это не обсуждается», — писала мадам Керрелл. Парой строчек были убиты все надежды Эдварда на встречу пятнадцатого дня рождения в весёлой компании друзей где-нибудь в поместье Спарксов или в таинственном месте, на которое с воодушевлением намекал Джонатан. Дома не могло ждать ничего, кроме угрюмой напряжённости, преследовавшей его всё лето. Так испортить праздники нужно было постараться. Но хотел он или нет — ехать пришлось.

И в первые дни всё казалось нормальным: суета приготовления к балу по случаю дня рождения маскировала угнетающую атмосферу, и даже Филипп не выглядел настолько хмурым. Он, как обычно, находился в своих мыслях, но они словно приносили ему удовольствие. «Даже у него хорошее настроение», — качал головой Эдвард и безуспешно пытался понять, зачем его вызвали из Академии. Его присутствие никому не приносило пользы: он без дела слонялся по замку, часами сидел в библиотеке, хотя почти не читал — просто там были очень удобные обитые бархатом подоконники, а из окна открывался вид на парк и город. По ночам там зажигались огни, а глубокое, тёмно-синее небо испещряли крошечные звёзды, одна из которых день за днём горела ярче и ярче, предвещая большой праздник, который вот-вот должен был так же ярко загореться десятками свечей. Днём атмосфера предвкушения спадала, но серые пустые пейзажи казались такими спокойными, что совсем не верилось, что где-то на юге идёт война, опять и опять вспыхивают ожесточённые сражения, что границу пересекла мощная опасная техника, работающая, по слухам, не на магической энергии, а на каком-то редком топливе со второго материка. На эту технику не действовали магические преграды…

— Эй, Эд. — Эдвард вздрогнул и повернулся к Филиппу. — Тебя маман зовёт.

— Почему это говоришь ты, а не кто-то… другой? — спросил Эдвард, спрыгивая с подоконника. Обычно к матери его звали слуги или гувернёр.

Филипп криво усмехнулся.

— Потому что зовёт она тебя на подгонку костюма, на которой только что был я. Чего не сделаешь, чтобы отделаться от этого.

Эдвард весело хмыкнул — примерка костюмов перед балами и приёмами была общей их бедой.

— Мне кажется, мама жалеет, что у неё нет дочери, — сказал он, — и отыгрывается на нас.

Филипп прыснул и покачал головой. Эдвард пожал плечами и ушёл, а Филипп сел на подоконник и прислонился лбом к холодному стеклу. На нём тут же образовался след от его дыхания. У Филиппа ужасно болела голова, и он надеялся, что так станет хоть немного легче. Какое-то время он просто смотрел во двор, медленно моргая и вдыхая через рот. Прямо под окнами — сухая, бледно-зелёная трава, голые кусты, покрытые тонким инеем. Замковая стена, обвитая ветвями низких, слабых деревец, напротив окна казалась серой. Как и фонтаны, что краем глаза видел Филипп левее по парковой аллее. Там, в стылой дождевой воде, ещё плавали гнилые листья. В этом году, несмотря на то что первый зимний месяц был на исходе, на Пиросе так и не выпал снег. Осень тоже стояла долго. Заморозки начались совсем недавно.

Виски сдавило новой волной боли. Филипп зажмурился, но уже через миг распахнул глаза, пронзённый внезапным предчувствием. На него смотрел человек. Филипп мог поклясться — секунду назад его не было. Незнакомец стоял под окном, держа в руке посох с мерцающим кристаллом на верхушке, и смотрел из-под капюшона, полностью скрывавшего лицо. Филипп не видел глаз, но пронизывающий насквозь взгляд ощущал прекрасно. Под этим взглядом он замер, не смея даже дышать.

Словно убедившись, что на него смотрят, незнакомец отвернулся и начал чертить посохом на дорожке непонятные линии. Филипп насторожился и, забыв о боли, прижался к стеклу, внимательно следя за его действиями. И вдруг понял: в разрозненных линиях вырисовывались драконы! Из их схематичных пастей вырывались клубы пламени, а люди и странные машины, как на оживших картинках, горели в чёрточках огня. Секундой позже Филипп разглядел над драконами нечто, похожее на щит или герб с буквой «П». «Пирос», — догадался он и перевёл взгляд на «атакованных» драконами. Над ними был щит с буквой «Р».

— Ну конечно… — выдохнул Филипп и тут же стёр со стекла пар, чтобы ничего не пропустить.

Но человек в плаще закончил и снова взглянул на Филиппа. Резкий порыв ветра вырвал из-под капюшона длинные седые волосы, взметнул плащ — и человек рассыпался множеством снежинок. Они вихрем пролетели над травой, взмыли в небо — и на землю обрушился снегопад.

Уже на следующий день после этого странного происшествия состоялся бал по поводу семнадцатилетия Филиппа. Разумеется, приглашены были все члены Восточного Альянса и, традиционно, богатые и влиятельные семьи Пироса, которым, однако, было предложено уехать после празднества. Никто не смел спорить.

Приглашённые, как и виновник торжества, понимали: бал устраивали для сбора Альянса без привлечения лишнего внимания, а потому все вели себя так, словно пришли именно на праздник, а не на политический приём, где рано или поздно придётся говорить о неприятной для всей восточной части Мэтрика разгорающейся войне. Все поздравления имениннику были данью вежливости, на самом деле гостей больше занимала политическая часть «праздника». И Филипп, со сдержанной улыбкой принимая поздравления и подарки, не мог никого за это винить — его собственные мысли были заняты тем же. Он догадывался, что отец будет опять просить о военной поддержке, потому что иначе против теневых магов Райдоса, да ещё и владеющих немагическим оружием, его королевству просто не выстоять. С начала осени обстановка обострилась. Немагическое оружие пускалось в ход всё чаще и чаще, и Пирос оказался в западне. У них не было выхода в океан, не было стабильного партнёрства с Форкселли — и не было чертежей, чтобы наладить производство подобной техники. Командование находилось в постоянном напряжении, пытаясь передумать, переписать стратегии. Изначально расчёт шёл только на магию…

Члены альянса не могли не понимать критичность ситуации, и Филипп намеревался узнать их решение из первых уст. Он знал, как это сделать. Более того, он уже такое проворачивал. Но в этот раз ему нужен был ещё один человек. Тот стоял в углу зала, в тени под колонной, где его, казалось, никто и не замечал, и ждал Филиппа. У них была договорённость.

Когда торжественная часть закончилась и гости переключили внимание друг на друга, обсуждая только им интересные новости, Филипп направился к выходу. Он как бы невзначай взглянул на долговязого рыжего молодого человека и едва заметно кивнул, мол, следуй за мной. И тот, выждав пару секунд, тоже покинул зал.

Они встретились в коридоре. Молодой человек поравнялся с замедлившим шаг Филиппом, и тот с дружеской улыбкой протянул руку.

— Здравствуй, Уибер.

— Рад вас видеть, ваше высочество, — сдержанно ответил он, бросая взгляд на проходящих мимо девушек.

Те кокетливо засмеялись. Уибер втянул голову в плечи и поправил очки в тонкой оправе.

— Мило, — прокомментировал Филипп, не оборачиваясь на девушек. — Пройдём со мной. Нам нужно как можно меньше глаз. Ты ведь принёс?

— Разумеется. — Уибер постучал ладонью по левой стороне груди. Там, во внутреннем кармане, у него находился чип в форме жука, который они с Корнелием Уэром разрабатывали для Филиппа. — Где мне тебе это показать? — спросил Уибер, оглядываясь по сторонам.

Коридор был пуст, но Филипп покачал головой. Здесь было ненадёжно. Везде, где могли появиться люди, было ненадёжно. Он повёл друга в свою «тайную комнату» — единственное место в замке, в котором был уверен. Там Уибер, удивлённо окинув взглядом тёмное и пыльное помещение, пожал плечами и достал жучка. Выглядел он как украшение размером с мизинец со сверкающим камнем вместо тельца, с золотыми лапками и усиками.

— Его нужно прикрепить на синернист, — сказал Уибер, многозначительно кивнув.

Филипп тут же достал прибор. Они посадили украшенье на большой перламутровый камень, и жучок обхватил его. Филипп нажал на кнопку, и… Ничего не произошло. Он поднял глаза на Уибера. Тот почесал затылок, недовольно сжимая губы. Он такой исход ожидал, но надеялся избежать.

— Расстояние не отрегулировано, — пояснил он. — Не согласовано с камерой в зале, с параметрами замка. Возможно, у вас тут поля какие-то его глушат…

— Не должны, — мотнул головой Филипп. — Мы с Корнелием это обсуждали, когда он показывал экспериментальную версию. Он настроил жука так же, как и старый маячок, а тот до сих пор хорошо работает.

— Тогда нужно найти место, где будет ловить. Был бы Корнелий, он, может быть, придумал бы, как всё исправить прямо здесь и сейчас, но…

Уибер развёл руками. Филипп понимающе закивал, кривя губы. Корнелий Уэр, несмотря на все его выдающиеся способности, был обычным человеком с Вейера, без выдающегося происхождения, без родословной… Вход на балы ему был заказан.

— Плохо, — покачал головой Филипп. — Если я буду где-то близко, и меня, и прибор кто-нибудь засечёт.

— Никто даже не подумает о том, что их подслушивают. В прошлый раз ведь прокатило, верно?

— Верно. — Филипп потёр подбородок. — Тогда нужно быстрее найти место и обеспечить себе доступ туда во время совещания. Оно должно быть завтра после обеда.

— Удачи, Фил, — сказал Уибер с виноватым видом. — Если всё будет совсем плохо и прибор не заработает, ты можешь воспользоваться старой игрушкой. — Он кивнул на стоящий на тумбе прибор с круглым крупным камнем, похожий на синернист.

— Спасибо, Уибер, — усмехнулся Филипп, — но я хочу проверить эту. Если прибор работает, мы потом всё исправим. Возвращайся в зал, а я пойду найду место, откуда будет ловить сигнал.

Они разошлись: Уибер пошёл в гостевое крыло, а Филипп спустился на второй этаж. В высокое окно у лестницы было видно, что в противоположном крыле задёрнуты шторы. Именно там и находился кабинет для совещаний, и его тщательно охраняли. Но Филипп всё равно осторожно завернул за угол и, включив синернист, пошёл вперёд, поглядывая на голографическое изображение. Сигнал становился сильнее, потихоньку вырисовывалась картина пустого тёмного помещения.

Коридоры были пусты, Филипп почти не волновался, что его заметят, но вдруг остановился и прищурился. Чем ближе к задёрнутым шторам, скрывающим тайный коридор, тем чётче он ощущал поле. Подойдёшь опасно близко — и оно тебя выдаст. Хорошая защита от непрошеных гостей. Но сигнал тут был уже достаточно устойчив, и Филипп осмотрелся, ища, где можно было спрятаться.

И место нашлось — в оконном проёме недалеко от зала. Со стороны коридора увидеть притаившегося на подоконнике человека было едва ли возможно, а в коридор напротив никто бы не сунулся во время столь важного собрания.

Оставшись довольным, Филипп проверил качество приёма, воровато оглянулся, распустил поддерживающий гардину ремешок и ушёл назад к лестнице.

И на следующий день начали происходить таинственные исчезновения. Сначала король Элиад и мадам де Монтель, опять надевшая больше колец, чем хватало пальцев, пропали из обеденного зала, не дождавшись основных блюд. Затем то же самое случилось и с остальными представителями Восточного Альянса, которые исчезали прямо из-за стола, уходя куда-то и не возвращаясь. Их поведение раздражало мадам Керрелл, которая изо всех сил сдерживала себя, понимая — она не в силах что-либо изменить. Ей оставалось лишь зло тыкать вилкой в стейк, корчась всякий раз, когда кто-то молча поднимался из-за стола. Её лицо выражало сдерживаемую ярость, когда она отвечала на реплики оставшихся дам. Видя это, Филипп, мечтавший поскорее улизнуть, заставил себя досидеть до конца, а затем бегом, обходными путями добрался до примеченного окна, где спрятался на неудобном подоконнике за тяжёлыми шторами, включил усовершенствованный синернист и надел наушники.

— Как видите, и в этот раз приглашение на совет не было принято, — завершил отец фразу, которую Филипп услышать не успел, но понял, о ком идёт речь — о Райдосе. Его император Рейднар Роуэл уже долгое время отказывался от переговоров с кем бы то ни было из Альянса, не собирался объяснять своей позиции и выходить на личный контакт, лишь изредка отвечая через представителей. Но и они говорили общие фразы, ничего не конкретизируя и уходя от ответов.

— Это неприемлемо, — прокомментировал кто-то вне поля зрения.

— Именно, именно, — проскрипела мадам Монтель. В этот раз она была куда сильнее вовлечена в собрание и сидела в центре стола, кидая на окружавших её мужчин внимательные взгляды. — И этот вопрос стоит сделать первым на повестке дня. Боюсь, если такое ещё раз повторится, мы вынуждены будем прибегнуть к более серьёзным мерам. До Совета Магии, разумеется, не дойдёт, но Восточный совет — почему бы и нет?

— Вы надеетесь получить от них… что? — спросил Гардиан Арт, и Филипп зло сжал зубы. — Райдос хочет откусить от Пироса кусок — вот их причины. Они всего лишь пользуются ситуацией. В конце концов, — в его голосе слышалась насмешка, — беспорядки приобретали непозволительный характер ещё до военного вмешательства Райдоса.

— Не хотите же вы сказать, что они поступают правильно? — спросил Элиад Керрелл, плохо скрывая злость.

— Разумеется, я не одобряю такой политики, — проговорил Арт. — Но и того, что так хочется вам, Элиад, не поддерживаю.

Филипп понадеялся, что мадам Монтель прервёт зарождавшийся спор, но на её лице мелькнуло любопытство, и она сложила руки под подбородком.

— Я много раз объяснял ситуацию, её опасность для Пироса и причины, почему я прошу о помощи!

— Ну а я, соответственно, в очередной раз готов объяснить, почему Санаркс отказывает Пиросу в военной поддержке. И я буду настаивать, чтобы на это согласилось как можно меньшее количество стран.

Филипп заставлял себя сидеть тихо, хоть это было трудно. Ему хотелось рычать, кричать, но он молча копил злость внутри, сильнее цепляясь за синернист: иначе бы выдал себя, и всё бы пошло крахом.

Вдруг штора качнулась. Филипп нахмурился и вынул один из наушников. Казалось, что в коридоре тихо, но он был уверен, что не один — штору кто-то задел. Он вынул второй наушник и в абсолютной тишине услышал лёгкие, осторожные шаги и шорох ткани. Филипп выглянул из убежища, стараясь не шуметь на случай, если это охрана, и глаза его округлились.

Недалеко от его укрытия к углу коридора кралась девочка с закрученными в крупные кольца тёмными волосами. Пара шагов — она ступит за границу сигнальных чар. Её вряд ли арестуют, но шум поднимут и, может быть, отложат собрание. Это в лучшем случае. В худшем — Филиппа обнаружат тоже. Он сглотнул, представляя реакцию отца. Нет, этого он допустить никак не мог.

Раздражённо выдохнув сквозь зубы, Филипп отложил прибор и слез с подоконника. Бесшумно он подкрался к девочке — и схватил сзади, зажимая ей рот. Она едва слышно вскрикнула и дёрнулась, чтобы вырваться, но Филипп оказался сильнее. Её сердце забилось чаще, и она задержала дыхание.

— Тихо, — прошептал Филипп. — Не бойся. Если ты не будешь кричать, я тебя отпущу. Договорились?

Помедлив мгновение, девочка кивнула. Филипп убрал руку с её рта, но вместо того, чтобы отпустить полностью, вцепился в запястье и потащил за собой к окну, подальше от поворота.

— Но… — воскликнула она, оглядываясь.

— Тихо, — повторил Филипп. — Скажи спасибо, что я тебя увёл. Тебе здесь нельзя находиться. Увидят — будут неприятности. А они увидят. Там сеть.

Девочка скрестила руки на груди, недовольно щёлкнула каблуками и надула губы. Потом прищурилась и метнула упрямый взгляд на Филиппа.

— Вам тоже нельзя здесь находиться, — выдала она и небрежным движением откинула упавшую на плечи прядь.

Филипп смерил её взглядом. Белое платье с кружевами и бантом под грудью, перчатки до локтей, сверкающие бриллиантами цветы на украшениях — явно дочка одних из богатейших гостей замка. Она была симпатичной девочкой с острым подбородком, тонким носом и раскосыми ярко накрашенными глазами. Её можно было бы назвать красивой, но Филипп чувствовал что-то, что не позволяло ему это сделать. Наверно, дело было в сверлящем, изучающем взгляде тёмно-голубых глаз. В слишком взрослом взгляде.

А ещё она ему кого-то напоминала, только Филипп не понимал, кого именно.

— Это мой замок, мне можно, — сказал он и сел на подоконник. — Уходи, иначе я сообщу охране.

— Чтобы вас тоже арестовали и отсюда увели? — Девочка по-кукольному взмахнула ресницами. — А вы ведь тоже делаете то, что нельзя. — Она заглянула за штору и заметила синернист, из которого до сих пор вылетала голограмма, изображавшая представителей Альянса. — Следите за всеми.

— О небо! — Филипп закатил глаза. — Уходи. Я и так пропустил много из разговора, а тут решается судьба моего королевства. Я хочу послушать.

— Я тоже! Я слышала, что мой отец на подобных собраниях говорит занятные вещи.

Девочка заинтересованно смотрела на то, как активно жестикулировали мужчины на изображении, а Филипп смотрел на неё. Впечатление, что он должен был бы её знать, усиливалось.

— А кто твой отец? — спросил он осторожно.

Девочка театрально закатила глаза.

— Ну да, мы ведь с вами лично не знакомы. Хелена Арт. — Она протянула ему руку, переворачивая её, будто не решив — для рукопожатия или для поцелуя её подаёт. — А вас я знаю, вы…

— Вот чёрт!

Филипп ударил себя по лбу. Как он сразу не понял? Тёмные волосы, недовольный прищур… Она была копией Гардиана Арта! И это объясняло ему всё, начиная с её поведения и заканчивая его моментальной неприязнью.

Хелена удивлённо подняла брови.

Филипп покачал головой, вскочил с подоконника и зашагал прочь, бормоча себе под нос о том, как его раздражают «эти Арты».

Хелена непонимающе смотрела ему вслед, как-то мечтательно улыбаясь. Она прикоснулась к запястью, к плечу… Казалось, что она всё ещё чувствовала его руки, немного грубые прикосновения. Она жалела, что он ушёл. В нём было что-то притягательное, моментально зацепившее, очаровавшее. Он был выше неё, сильнее, его взгляд изучал её. Возможно, лишь оттого что Филипп не мог понять, кто она вообще такая, но Хелена об этом не думала. Больше ей нравилось вспоминать его широкие плечи, зелёные глаза, кажущиеся такими умными и серьёзными. Наверно, с ним о многом можно было поговорить. Наверно, было бы мило посидеть рядом на подоконнике, подслушивая то, что им нельзя было слышать. Наверно, они бы неплохо смотрелись вместе. Наверно… Если бы он не ушёл.

Вдруг в тайном коридоре с грохотом открылась дверь, послышались шаги, возмущённые голоса. Хелена вздрогнула и шмыгнула в укрытие Филиппа за шторой.