Писатель без мандата

3. Недоделанная история

Однако вернемся в 1996 год. После оглашения результатов первого тура мне позвонил Меньшов:

– Юра, я снимаю фильм о Зюганове. Его покажут накануне голосования 1 июля. Можете в кадре пообщаться с Геннадием Андреевичем и его семьей?

– Могу…

Ко мне режиссер обратился не случайно. С конца 1994 года я стал одним из ведущих образовательного канала «Российские университеты», делившего четвертую кнопку с НТВ. Вообще-то мой роман с телевидением начался гораздо раньше, еще при советской власти, о чем я как-нибудь расскажу. Так вот, в выходные дни «Университеты» превращались в «Семейный канал», и я, придумав рубрику «Семейный обед», приглашал в эфир лидеров оппозиции с чадами и домочадцами: Проханова, Бабурина… Начальство, должен признаться, не препятствовало, вся ответственность возлагалась на ведущего. Забегая вперед, скажу: после победы Ельцина контроль ужесточился, а «Университеты» закрыли, отдав всю четвертую кнопку верному НТВ.

Итак, я согласился на предложение Меньшова и вскоре оказался в гостях у Зюганова, в доме из бежевого кирпича неподалеку от Белорусского вокзала. Теперь такие дома именуют элитными, а тогда называли цековскими. По советским понятиям, жилплощадь у вождя постсоветского пролетариата была роскошная, четырехкомнатная, улучшенной, как говорили, планировки. Символично, что чуть ли не на той же лестничной площадке жил до недавнего времени и Борис Ельцин, позже переехавший в элитный дом на Рублевке, куда переселились и его присные. Квартира Зюганова была обставлена в полном соответствии с дефицитными грезами не избалованного советского потребителя: импортная мебель, хорошая видеотехника и много-много книг, в основном собрания сочинений – корешок к корешку. Никаких излишеств, вроде антиквариата, не припомню.

Под нацеленными камерами мы расселись за большим семейным столом, накрытым к чаепитию. Сам Геннадий Андреевич был в домашней рубахе, и его лицо, обычно зловеще искаженное продажными операторами, светилось милым русским добродушием. Под стать мужу оказалась супруга «красного супостата» Надежда Васильевна, немолодая, но милая, умная, тактичная женщина. Понравились мне и дети вождя Андрей и Татьяна – красивые, сдержанные, воспитанные.

– Не обращайте на камеры внимания! Нас тут нет… – твердил, бегая вокруг стола, Меньшов. – Просто беседуйте, общайтесь!

Мы и беседовали – о жизни, о семье, об искусстве и, конечно, о политике, общаясь свободно, тепло, по-домашнему. Я увидел совершенно другого Зюганова, мудрого, убедительного, спокойного, заботливого и совсем не страшного. От него веяло не жаждой реванша, а верой в справедливость. Меньшов потирал руки:

– С такой картинкой, ребята, мы перевернем выборы!

Думаю, он был не далек от реальности. К тому времени рейтинг ЕБН упал до нескольких процентов, все надежды возлагались на умельцев, вроде Глеба Павловского, на доминирование в СМИ, на демонизацию соперника, на манипуляции общественным сознанием. Ельцинские 35 процентов в первом туре выглядели как явное насилие политтехнологий над здравым смыслом. Однако на тех, кто наконец оценил утраченные блага социализма, вранье и передергивание фактов уже не действовали: попробуй-ка снова обмануть шахтеров, превратившихся из рабочей элиты в чумазых люмпенов. Всех колеблющихся уже облапошили в первом туре, исчерпав до дна резерв сомневающихся. В этой ситуации показ фильма на Первом канале, который смотрели по всей стране, включая глухие деревушки, аилы и стойбища, мог бы радикально повлиять на итоги голосования во втором туре. Техника подтасовки цифр тогда еще только разрабатывалась, компьютерная техника еще не подоспела на помощь мошенникам, а в избирательных комиссиях на местах сидело немало явных и тайных сторонников КПРФ. Мы чуяли пряный запах скорой победы.

– Владимир Валентинович, как думаете, что сделают с Ельциным?

– А что тут думать-то? Вы, Юра, об этом уже написали. Как там у вас это называется?

– СОСОД… Строго охраняемый садово-огородный демгородок…

– Вот-вот!

Кстати, не знаю, как Меньшов (киношники редко работают даром), но мне никакого гонорара никто даже не предлагал, а я, хоть и нуждался тогда в средствах, спросить постеснялся: так нас воспитали партия и комсомол.

Видеохроника последних предвыборных дней запечатлела еле живого Ельцина, он уже не плясал на подиумах с молодежью, а еле ворочал языком, с трудом поднимая опухшие, как у Вия, веки. Говорят, ЕБН перенес на ногах еще один инфаркт и не случайно сразу после победы лег по нож американского кардиохирурга Дебейки, на сутки отдав ядерный чемоданчик Черномырдину. (Кстати, именно тогда мне впервые пришла в голову мысль написать что-нибудь о злоключениях «атомной кнопки», что я и сделал спустя двадцать лет, сочинив апокалиптическую комедию «Чемоданчик».) Зюганов же, наоборот, выглядел энергичным, решительным, и его рейтинг рос стремительно, как молодой бамбук. Наименее замаранные бизнесмены и не запятнанные кровью 93-го силовики потянулись в штаб-квартиру КПРФ, предлагая деньги, помощь, услуги. Появление в эфире нашего ролика про домашнего, обаятельного, доброго Зюганова могло стать знаком коренного перелома в кампании, сигналом к сносу «оккупационного режима». И тут мне позвонил потрясенный Меньшов:

– Юра, Эрнст снял наш фильм из сетки!

– Как? Он не имел права, это беззаконие, это черт знает что такое…

– Я сказал Геннадию то же самое. Надо собирать пресс-конференцию с нашими и зарубежными журналистами. Устраивать мировой скандал, выводить народ на улицы!

– А он?

– Согласился и поехал в избирательную комиссию. Юра, выступите, если что, на пресс-конференции?

– Выступлю.

Меньшов вышел на связь через день и мрачно предложил встретиться. Я приехал к нему на Тверскую-Ямскую. Режиссер жил в доме из все того же бежевого кирпича, получив жилье от Моссовета после триумфа фильма «Москва слезам не верит». Но в квартире он ни о чем говорить не стал, кивнув на телефон; мы вышли на солнечную улицу, сели на лавочке возле загса, располагавшегося на первом этаже.

– Геннадия позвали на самый верх, выше не бывает… – тихо сообщил Владимир Валентинович. – и объяснили: фильм не покажут ни при каких условиях. Даже если коммунисты победят, власть им не отдадут, а партию разгромят, начнут с семьи Зюганова, введут чрезвычайное положение. Лебедь готов взять репрессии на себя. Запад поддержит…

– Не решатся!

– На расстрел Белого дома ведь решились же. Им терять нечего.

– И что ответил Зюганов?

– Он сказал: теперь главное – сохранить партию. Это не последние выборы. К тому же ЕБН очень плох, каждый день под капельницей.

– Значит, струсили?

– Значит, так. М-да, «настоящих буйных мало». Гена оказался из смирных. А Ельцин буйный, потому и выигрывает.

– Как думаете, Владимир Валентинович, нас-то за этот фильм не потянут?

– Бросьте, Юра, им тогда надо полстраны пересажать, – рассеянно ответил Меньшов, памятливым режиссерским оком озирая молодоженов, они как раз выходили из загса в окружении родни, подружек и шаферов.

Невеста была на диво хороша, и жених смотрел на нее страстно, думая явно не о скорых выборах, а о первой брачной ночи. Через несколько лет я вспомнил эту веселую толпу у загса, глядя сцену свадьбы Алентовой и Гаркалина в комедии «Ширли-мырли». Жаль, мастер убрал в последнем варианте эпизод, когда Кроликов, спасаясь от преследования, забегает в душевую, где тесно моются голые баскетболистки. Впечатляло…

На выборах 3 июля Ельцин набрал 53 процента, а Зюганов – 40, но ходили упорные слухи, что результаты подтасованы. Кстати, Дмитрий Медведев, выступая в 2012-м перед «внесистемной» оппозицией, открыто признал, что в 1996 году «победил кто угодно, но не Борис Николаевич». Думаю, Медведев человек осведомленный и ему можно верить. Сторонники горячо подбивали проигравшего Зюганова подать в суд, призвать сторонников к гражданскому неповиновению, обратиться к мировому сообществу, но он предпочел сохранить партию и ее парламентский статус. Если бы Ленин в 1918 году повел себя так же, то Деникин в 1919-м въехал бы в Москву под звон колоколов, развесил бы вожаков на фонарях и перепорол бы в назидание пол-России.

Я вот иногда думаю: а если бы Геннадий Андреевич оказался в хорошем смысле буйным политиком и победил – что стало бы со страной? Гражданская война? Вряд ли… Либеральные закоперщики и нувориши смылись бы из страны еще до инаугурации: авиабилеты – в карманах. Кто бы вышел против коммунистов? Кооператоры, как в 91-м? Их в ту пору уже ликвидировали как класс, наводнив страну импортными жратвой, шмотками, ширпотребом. «Челноков» с баулами на баррикадах я себе тоже как-то слабо представляю. В армии и силовых структурах еще было полным-полно советских кадров, весьма скудно оплачиваемых, и они никогда бы не развязали террор. Себе дороже. Да и мстительный генерал Лебедь, обиженный Ельциным, думаю, сразу предложил бы свои услуги Зюганову, чтобы навести порядок. Даже те, кто вкусил от благ капитализма, думаю, не поднялись бы, ведь коммунисты не собирались упразднять рынок. Речь шла лишь о ликвидации обнаглевших олигархов, откровенно бесивших народ своим хамоватым инородчеством, об удалении из власти проамериканской пятой колонны, о пересмотре итогов воровской ваучерной приватизации, о возрождении разгромленной армии, о восстановлении единого экономико-политического пространства СССР.

А можно ли было восстановить СССР, разваленный пять лет назад? Не знаю… Прибалтика была потеряна, там, думаю, удалось бы лишь добиться для русских равных прав с титульными нациями, но и это немало; получив доступ к выборам, русские общины навсегда бы обеспечили лояльность лимитрофов к России. Что же касается других советских республик, там едва-едва началось в ту пору строительство этнократических государств, и национальная элита еще не подавила русские кадры. Речь идет об Украине, Белоруссии, Казахстане, Молдавии, Киргизии, Узбекистане, Азербайджане, где сильны были коммунистические партии, а экономические связи с Москвой не разорваны. Эти республики, члены СНГ, вполне могли согласиться на обновленный Союз, сохранив широкую автономию. В стране под контролем КПРФ начал бы развиваться госкапитализм по китайскому сценарию. Почему бы и нет? Ведь Путин сделал позже то же самое, укротив, но не уничтожив олигархов. Однако тогда, в 1996 году, все случилось так, как случилось: Россия, истощенная «семибанкирщиной», хаосмейкерами, вроде Гайдара, тотальным воровством Семьи, двинулась к дефолту, второй чеченской войне, потере суверенитета, полураспаду… В итоге беспомощный Ельцин сам отказался от власти, добытой с таким трудом, в пользу Путина… Когда, покидая резиденцию и тряся старческими щеками, он просил преемника «беречь Россию», мне захотелось выстрелить в телевизор из гранатомета.

А если бы на первом канале перед выборами все-таки показали наш фильм? Мы могли бы сделать Историю. Не доделали. Эх, да что там говорить: настоящих буйных мало…