Пишущая судьбы

Глава 1

" "Самолёт падает…. О Боже! Мы все умрём! Бедные дети!" — тело сковал ужас, и я не могу заставить себя двинуться, судорожно вцепившись в подлокотники кресла. Вокруг хаос — все кричат и плачут, и тут я замечаю девочку лет пяти. "Маленький ангелочек" — проносится в голове. Белокурые волосы, розовые щёчки, серые глаза в обрамлении густых черных ресниц — картинка, а не ребёнок. Она тоже испугана, только в отличие от остальных она не кричит, а внимательно смотрит на меня. Внутри что-то переворачивается, и ужас отходит на задний план. Вместо этого я чувствую желание прижать к себе этого ребёнка. Отстегнув ремень, я пытаюсь сделать к ней шаг, потом второй, третий, но каждое движение даётся с огромным трудом, и я уже боюсь, что не успею до того, как самолёт упадёт, и мы умрём. Изо всех сил я стараюсь двигаться быстрее и наконец, оказываюсь возле ребёнка. Прижав её к себе, я испытываю какое-то незнакомое и странное чувство. Такое впечатление, что я держу в своих руках кого-то очень дорогого и родного.

Девочка заглядывает мне в глаза и произносит:

— Мама, за что ты убила их и меня?

Неожиданно наступает тишина и все кто находится в самолёте, перестают метаться по салону и кричать, а разворачиваются и с интересом смотрят на меня, в ожидании ответа. В их взгляде нет осуждения, и от этого мне становится ещё хуже. "Я не желала вашей смерти!" — хочется закричать мне, но ничего не выходит, и всё что я могу, это нечленораздельно мычать. Наконец-то с трудом я выдавливаю из себя: "Я не желала этого! Простите!"".

И просыпаюсь от собственного крика. "О Боже! Это когда-нибудь закончится?". Сев в кровати я приложила дрожащие руки к сердцу, пытаясь унять сердцебиение. По шее и спине струиться холодный пот, и я чувствую, что майка вся мокрая, а кожа до отвращения липкая.

Часы показывают половину пятого утра и, уняв дрожь в теле, я кое-как спускаю ноги с кровати. "Надо в душ!".

Это кошмар мучает меня уже год, и есть только один способ избавиться от того могильного холода, который я ощущаю, просыпаясь — это принять обжигающе горячий душ. Каждый шаг даётся с трудом, прямо как во сне и, оказавшись в ванной комнате я, сняв майку с трусиками, включаю горячую воду.

Горячие струи бьют по телу, но я чувствую только жжение и боль, а хочется тепла, и только через пару минут тело начинает согреваться, и противная мелкая дрожь начинает проходить.

"Так, сейчас выпью две чашки кофе, а потом пойду к Хану" — вытираясь полотенцем, я пытаюсь стряхнуть с себя остатки сна и настроиться на реальность.

Обернувшись полотенцем, я вышла на кухню и, включив кофемашину, подошла к окну. Дом располагался в долине и из окна открывался потрясающий вид на окружающие горы, и текущую недалеко речку. Проснувшись после своего кошмара и глядя на спокойствие, которое царит вокруг, я хоть чуть-чуть расслаблялась, хотя с каждым днём всё труднее было это сделать. "Сколько можно меня мучить? Ведь, по идее, чем чаще видишь один и тот же кошмар, чем меньше страха он должен вызывать, почему же у меня всё наоборот? Почему с каждым днём становится только хуже и такое ощущение, что произойдёт что-то ужасное… Или не ужасное?" — я прислушалась к себе, пытаясь понять свои ощущения.

С каждым днём в душе росла уверенность, что впереди меня ждёт что-то, что перевернёт мою жизнь. "Тоже мне ведьма, пишущая судьбы других! В своей сначала надо было разобраться, а потом лезть в другие жизни! Говорила же бабушка, что надо научиться управлять своей жизнью, а потом только пользоваться даром и вершить судьбы других".

Раздался сигнал кофемашины, что кофе готово и я, взяв чашку, вернулась к окну. Сделав первый глоток, и почувствовав, как оно начало согревать меня изнутри, я начала расслабляться.

"Но, что сделано, уже не переделаешь! Теперь мне всю жизнь придётся жить со своими ошибками!" — в очередной раз сказала я себе.

Выпив первую чашку, я сделала себе вторую и, выпив её, пошла в спальню. Был только один способ побороть отвратительное настроение после кошмара и каждое утро я свято придерживалась этого ритуала — душ, кофе, а потом бешеная скачка на Хане, а если была зима — то езда на снегоходе.

Но я больше любила лето, потому что снегоход бездушная железяка, а мой Хан — великолепный чёрный конь, и когда мы неслись по долине, я чувствовала себя частью этого потрясающего животного и все мысли и угрызения совести меня покидали.

Подойдя к зеркалу, я посмотрела на себя и поморщилась. Мне был двадцать один год, но чем дальше, тем больше я чувствовала себя дряхлой старухой. На внешности это никак не отражалось, если не считать того, что в волосах всё больше появлялось седины, но от природы я была блондинкой с волосами цвета спелой пшеницы и седина не бросалась в глаза, если не присматриваться. В остальном же я была, наверное, классической красавицей. Правильные черты лица, густые ресницы, серые глаза, чуть припухлые губы, загоревшая кожа, в общем, внешность куклы Барби. С фигурой тоже всё было в порядке, и когда-то я очень кичилась своей внешностью, но год назад я очнулась и теперь видела в зеркале не внешнюю красоту, а внутренне уродство. "Ирония судьбы — блондинки всегда вызывают ассоциации с чистыми и наивными существами, и природа меня сделала именно такой, но ведь внутри душа у меня чернее сажи" — думала я, расчёсывая волосы.

Теперь я стала ненавидеть зеркала, а вернее боятся их, поэтому в доме у меня было только одно зеркало и, расчесавшись, и сделав пробор, я отошла от него. Заплетая сначала одну косичку, а потом вторую, я скользила взглядом по своей комнате.

Этот дом я нашла случайно и, приехав сюда поняла, что это именно то, что я ищу. Он, конечно, сильно отличался от моей московской квартиры, но это наоборот радовало. В Москве у меня были роскошные апартаменты с евро ремонтом и всевозможными удобствами, этот же дом был небольшим — всего две комнаты. Основное пространство занимала комната, которая совмещала в себе и холл, и зал и кухню, а второй комнатой была моя спальня. Основная комната была просторной, потому что из мебели там стоял только письменный стол, диван, два кресла, а в углу телевизор, который я редко смотрела. Во второй половине комнаты отделённая стойкой, была кухня, оснащённая по последнему слову техники. Но это скорее была не дань моде, а необходимость, потому что за тем же хлебом не хотелось ездить в посёлок, да и ручками я не любила делать себе салаты, или варить самостоятельно кофе. В спальни же стояла большая кровать, шкаф с одеждой, небольшой журнальный столик и книжный шкаф. Всё было отделано деревом, и за счёт этого дом давал ощущение уюта и тепла. Несмотря на то, что он располагался далеко от посёлков, предыдущий хозяин позаботился и об электричестве, и о подаче воды, поэтому основные удобства, в виде туалета и душа у меня были, а большего мне уже не надо было. Единственное, что я ещё поставила себе — это ветряк и купила генератор, потому что пару раз оставшись зимой без света, я поняла, что совсем отрываться от цивилизации не хочу.

Прожив здесь уже почти год, я иногда вспоминала свою московскую жизнь, и каждый раз морщилась.

В отличие от моей бабушки, которая тоже обладала даром писать судьбы, я, после её смерти, из своего дара сделала бизнес. Бабуля всегда очень осторожно выбирала людей, которым помогала, я же никогда особо над этим не задумывалась и главным показателем для меня были деньги. Моими услугами пользовались только очень богатые люди, и я брала с них немало денег, за счёт чего уже к двадцати годам имела очень солидные денежные накопления.

Моя мама умерла, рожая меня, и я росла окружённая любовью своей бабули. Она же и рассказала мне про дар, которым владели все женщины в нашей семье. Она была мягкой, доброй женщиной, и пока она была жива, я ещё хоть как-то сдерживала свои наклонности, но когда в восемнадцать лет я осталась одна, пустилась во все тяжкие.

Бросив институт, я сосредоточилась на своём даре и уже через полтора года купила себе шикарную квартиру. Деньги лились рекой, потому что мои услуги стоили очень дорого, а где есть деньги, есть куча друзей-прилипал, которые готовы с тобой дружить и петь тебе дифирамбы, за то, что ты оплачиваешь походы в клубы и всевозможные развлечения.

Сейчас меня пробирала дрожь, когда я вспоминала, как вела себя. Чем богаче я становилась, и чем больше понимала, что имею власть над людьми, тем высокомернее вела себя. Единственное на что у меня хватило ума — это не рассказывать своим дражайшим друзьям, откуда у меня такие деньги, и не показываться на глаза своим клиентам. В лицо меня знал только один человек, мой посредник, но и перед ним я всегда появлялась в чёрном парике, и однажды встретившись со мной в клубе, он даже не узнал меня без него.

Два года я жила во всей этой грязи — вечеринки, дискотеки, клубы, меняющие партнёры, готовые угождать во всём псевдо друзья. Но, однажды, проснувшись в обед после очередной вечеринки, на которой я отмечала ещё одну успешно прописанную судьбу и, увидев по телевизору результаты своего труда, я возненавидела себя, за то, что сделала.

Что конкретно заставило меня реально посмотреть на плоды своего труда, я до сих пор не понимала, но отчётливо запомнила момент, с которого всё началось — одна женщина, сломленная горем потери, тихо осела перед камерой, и врачи не смогли её спасти. Тогда я прозрела.

Закрывшись в квартире, я пила девять дней, пытаясь заглушить голос совести, но всё вокруг напоминало мне о том, что именно так, принося горе и боль, я зарабатывала свои деньги.

В конце концов, я и приняла решение бросить всё и уехать туда, где меня никто не знает, и где я смогу начать свою жизнь с чистого листа, не пользуясь больше своим даром.

Правда, мой посредник мне всё же навязал ещё одного клиента полгода назад, и я пошла мужчине навстречу, когда убедилась, что никто от этого не пострадает, но сразу после этого сменила номер телефона, чтобы больше меня не беспокоили.

Но, одно дело оборвать все связи, и совсем другое дело попытаться забыть о том, что сделала. Память страшная вещь и от неё никуда не деться. Мой кошмар не давал мне ни на секунду забыть о том, что я сделала. По телу прошла дрожь, и я одёрнула себя: "Хватит воспоминаний! Быстро одевайся!".

Натянув футболку, и надев штаны, я повязала бандану на голову и пошла к дверям. Надев на ноги тяжёлые ботинки и взяв солнцезащитные очки с плеером, я открыла дверь, и улыбнулась ласковым лучам солнца. "Свобода! Только я, природа и Хан!".