Письма 1820-1835 годов

М. И. ГОГОЛЬ Санкт-Петербург. Ноября 12. 1829

Письмо ваше, пущенное 14-го октября, я получил, но не отвечал так долго потому, что вручил незадолго пред сим одно письмо Андрею Андреевичу по его требованию, в собственные его руки незапечатанное; следовательно вы не подивитесь, если я в нем немного польстил ему; впрочем он, точно, для меня много сделал: по его милости я теперь имею теплое на зиму платье, также заплатил должные мною за квартиру.

Чем отплачу я вам, почтеннейшая маминька, за ваше материнское обо мне попечение? В каждом письме вашем я вижу доказательства тому вместе с драгоценными наставлениями вашими. Одна моя молитва, одно мое прошение у бога, чтобы даровал мне средства и силы доставить вам утешение после толиких испытанных вами горестей. Я надеюсь получить довольно порядочное место в министерстве внутренних дел, но жалованья не могу получить раньше, как через два месяца. Нечего делать, нужно будет прибегнуть снова к Андрею Андреевичу, хотя он и слишком много издержался в Петербурге. Однако ж всё-таки где-нибудь достану 300 рублей, а перед вами сдержу свое слово. Боже сохрани, чтобы я осмелился просить у вас, а особливо еще в нынешнее время…

Вы пишете, что довольно нерассчетно живу или по крайней мере жил прежде, но, ради бога, не верьте Светличному, в жизнь мою я не видал такого жестокого лгуна: когда он видел, чтобы у меня пировало множество гостей на мой счет? когда я нанимал квартиру, состоящую из 3-х комнат, один? И теперь нанимаем мы 3 комнаты, но нас три человека вместе стоят, и комнатки очень небольшие. Еще прошу вас, маминька, не думайте найти во мне хотя искру гордости. Если я прежде казался таковым, то теперь не покажусь верно им; ваши мысли на этот счет совершенно согласны с моими, они стоят быть написаны золотыми буквами, жаль только, что редкие следуют им.

Вы просите, чтобы я написал еще что-нибудь о пути своем. Занимательного впрочем мало. Терпел только порядочную бурю на корабле, во время которой к собственному удивлению моему и мысль о страхе не закрадывалась в мою душу; чувствовал только дурноту — неминуемое следствие качки; после двухдневного плавания, не видя ничего, кроме моря и неба, прибыли мы к берегам Швеции, где увидел я несколько странного вида разбросанных хижин. Народ вообще хорош, особливо женщины стройны и недурны собою. Вид острова Борнгольма с его дикими, обнаженными скалами и вместе цветущею зеленью долин и красивыми домиками восхитителен. Из острова Борнгольма мы прямо пристали чрез четыре дни и вышли на берег Дании. Я вам писал о пребывании своем в Травемунде и Любеке. В Гамбурге я пробыл очень мало. Но пределы письма заставляют меня отложить до следующего подробности.

Чувствительно сожалею о неудачах Петра Петровича и желаю ему от души поправления здоровья и обстоятельств. Прошу вас, маминька, если только у вас будет свободное время, доставлять мне сведения о поверьях, обычаях малороссиан, сказках, преданьях, находящихся в простонародьи. Надеюсь, что и ты, милая сестрица, не откажешься попрежнему участвовать. Прошу вас приказать [приказать вписано. ] вымерять длину, ширину, вышину дома и каждой комнаты порознь, или лучше приказать кому-либо знающему написать план и фасад в нынешнем его состоянии с масштабом. Я нашел способ расположить его чрезвычайно удобно, при самой небольшой переделке, на манер некоторых домов, виденных мною в Германии. Если же не понравится, то пришлю еще другим образом.

Николай Гоголь-Яновский.

Мой адрес: у Кукушкина мосту, в доме Зверькова, комната под № 16.