Письма

ПИСЬМО 1 (185) Григорию XI[1]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Достопочтеннейший и дражайший отец наш во Иисусе Христе! Недостойная, убогая, несчастная дочь Ваша Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишет Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас плодоносящим древом, изобилующим сладкими и нежными плодами и посаженным в плодородную почву (ибо будь оно не в земле, то засохло бы и не принесло плода), а именно в почву истинного самопознания. Ибо душа, познавшая себя, смиряется, так как не видит ничего, чем можно было бы гордиться, взращивает внутри сладкий плод горячей любви, ощущая безграничное милосердие Божие, и, зная, что в ней самой нет жизни, ту жизнь, которую имеет, приписывает Сущему[2]. И тогда душа оказывается вынуждена любить то, что любит Бог, и ненавидеть то, что Он ненавидит.

О сладостное и истинное самопознание! Ты несешь с собою нож ненависти, и в ненависти протягиваешь руку святого желания извлечь и убить червя себялюбия, червя, который так портит и так подтачивает корень нашего древа, что оно не может принести плода, а засыхает, и зелень его увядает; ибо в том, кто чрезмерно любит себя, живет отвратительная гордыня (причина и источник всякого зла), в каком бы положении он ни находился — властителя или подчиненного. И если он любит лишь себя самого, то есть любит себя ради себя, а не себя ради Бога, то не может совершить ничего, кроме зла, и всякая добродетель мертва в нем. Он подобен женщине, рожающей мертвых детей. Так оно и есть на самом деле, ибо нет у него жизни, исполненной любви, он желает хвалы и славы лишь себе, а не имени Божьему. Итак, говорю я: если он властитель, то поступает плохо, поскольку из-за любви к самому себе (то есть из-за страха оказаться неугодным тварным существам) в нем умирает святая справедливость, ведь он связан самоугождением и себялюбием. Он видит, что его подчиненные совершают проступки и грехи, и притворяется, будто не замечает содеянного, а потому и не исправляет; а если исправляет, то с такою теплохладностью сердечной, что не вырывает порок с корнем, а лишь налагает пластырь, и всегда боится кому-нибудь не понравиться и с кем-нибудь вступить в войну. Все это происходит из-за его себялюбия. А иногда такие люди хотят совершить все миром; я же говорю, что это — худшая жестокость, какую только можно допустить. Коль скоро рана в случае необходимости не прижигается огнем и не режется железом, а лишь смазывается, то она не исцеляется, но вся загнивает, и часто от этого наступает смерть.

Увы, увы, сладчайший мой отче! Вот причина, по которой подчиненные погрязли все в нечистоте и несправедливости. Увы, я говорю это со слезами:[3] сколь опасен сей упомянутый мною червь! Он не только приносит смерть пастырю, но и на всех остальных навлекает недуг и смерть. Почему человек продолжает использовать столько мази? Потому что от нее нет никакого вреда; ведь мазь, коей смазывают больных, не доставляет им ни малейшего неудовольствия и никаких неприятностей; все делается по их воле: они хотели мази — и получили. О, человеческое ничтожество! Слеп больной, не ведающий о нужде своей; и слеп пастырь, он же врачеватель, что заботится и печется лишь об удовольствии своем и о собственной пользе, а чтобы не лишиться их, не прибегает ни к ножу справедливости, ни к огню пылающей любви. С ними бывает по словам Христа: если один слепой ведет другого, то оба падают в яму[4]. Так и больной и лекарь попадают в ад. Такой пастырь — самый настоящий наемник, ибо он не то что не старается спасти своих овечек от волка, но сам их пожирает! А причина в том, что он любит себя вне Бога и потому не следует за Христом, истинным пастырем, давшим жизнь Своим овечкам[5]. Итак, такая извращенная любовь весьма опасна и для себя, и для других, и надлежит бежать ее, ибо каждому поколению людей она приносит много зла. Благодаря милосердию Божию, я надеюсь, почтенный отец мой, Вы угасите ее в себе и не будете ради себя любить ни себя, ни ближнего, ни Бога; но будете любить Его потому, что Он — высшая и вечная Милость и достоин любви; и будете любить себя и ближнего во славу и честь сладостного имени Иисусова. Итак, я хочу, чтобы Вы были тем истинным и добрым пастырем, который, даже имей он сотню тысяч жизней, все их готов был бы отдать ради славы Божией и ради спасения созданий Божиих. О отче мой, сладчайший Христос на земле, следуйте примеру доброго Григория;[6] и тогда это станет возможным для Вас, как было возможно для него, ибо он был из той же плоти, что и Вы, и Бог сейчас тот же, что и тогда. Не хватает нам лишь добродетели и жажды спасения душ, но есть средство помочь этому, отче: мы должны отогнать от себя и от каждого создания, не пребывающего в Боге, упомянутую выше любовь. Не обращайте внимания более ни на друзей, ни на родных, ни на мирские нужды, но только на добродетель и на возрастание духовное, ибо мирского недостает только тогда, когда человек оставляет попечение о духовном.

Так будем же стремиться к жажде, которую испытывали святые и истинные пастыри прошлого, и постараемся угасить в себе огонь этот, то есть огонь себялюбия! Будем поступать, как они, гасившие огонь огнем; ибо таков был огонь драгоценной и пылкой любви, горевший в их сердцах и душах, что они испытывали голод и начали пробовать и вкушать души. О, сладостный и преславный огонь, обладающий такою добродетелью, что способен угасить всякий другой огонь и всякое беспорядочное наслаждение, и удовольствие, и любовь к себе самому! Он действует как капля воды, которая сразу же испаряется в печи. И если кто-нибудь спросит меня, как наши предшественники обрели этот сладостный огонь и жажду (ведь сами по себе мы — бесплодные деревья), я скажу, что они привились к плодоносящему древу святейшего и сладчайшего Креста, на котором нашли закланного Агнца, пылающего таким огнем любви и жажды нашего спасения, что, похоже, его нельзя насытить. Агнец вопиет о своей жажде, как будто говоря: мое стремление к вашему спасению, и жажда, и желание его пересиливает пережитое мною страдание. О, сладчайший и благой Иисусе! Да устыдятся понтифики, и пастыри, и всякая тварь неведения нашего, и гордыни, и сластолюбия, глядя на великодушие, доброту и неизреченную любовь нашего Создателя! Он явил нам Себя в человеческом облике древом, исполненным сладких и нежных плодов, чтобы мы, дички, смогли привиться к Нему. Так поступал и возлюбленный Григорий, и другие добрые пастыри, то есть, понимая, что без добродетелей нет у них жизни в Слове, древе нашем, они привились к Нему, прилепились и привязались узами любви. Ибо глаз услаждается тем, что видит, если перед ним вещь красивая и благая. Итак, они узрели это, а, узрев, так приникли, что уже себя не помнили, но всё видели и ощущали в Боге. И ни ветер, ни град, ни бесы, ни люди не могли помешать им приносить добрые плоды, ибо они привились к сердцевине древа нашего — Иисуса. Следовательно, они приносили плоды из сердцевины сладостной любви, с которой соединились. Другого пути нет.

Именно это я хочу видеть в Вас. И пусть до сих пор Вы не проявляли достаточной твердости, но я воистину хочу и прошу Вас, чтобы оставшееся нам время Вы вели себя мужественно и, как человек мужественный, следовали за Христом, Чьим наместником являетесь[7]. Не страшитесь, отче, ничего из того, что приносят бурные ветры, устремляющиеся на Вас сейчас, а именно тех гнилых сучков, что бунтуют против Вас[8]. Не бойтесь, ибо божественная помощь близка. Лишь проявляйте попечение о духовном, о добрых пастырях, о добрых распорядителях в городах Ваших, ведь восстание как раз произошло из-за дурных пастырей и градоначальников[9]. Итак, исправьте положение, укрепитесь в Иисусе Христе и не бойтесь. Продвигайтесь вперед и с истинным и святым усердием исполните то, что начали по святому расположению; я имею в виду Ваш приезд[10] и святой сладостный Поход[11]. Не медлите долее, потому что из-за промедления уже произошло множество бед: чтобы воспрепятствовать Вашему приезду и Походу, восстал и продолжает восставать дьявол, ибо видит здесь опасность для себя. Итак, вперед, отец, и довольно нерадения! Вздымите хоругвь святейшего Креста и в благоухании Креста обретете мир. Прошу Вас призвать к святому миру взбунтовавшихся против Вас, дабы весь их воинственный пыл обратился против неверных. Уповаю на бесконечную милость Господа, Который пошлет вскоре Свою помощь. Ободритесь, ободритесь и придите, придите утешить бедных рабов Божиих — детей Ваших. Мы ждем Вас с нежностью, любовью, вожделением. Простите меня, отче, что сказала столько слов. Вы знаете, что уста глаголют от избытка сердца[12]. Уверена, что если Вы будете тем древом, каким я желаю Вас видеть, то ничто не помешает Вам.

Прошу Вас обратиться к Пизе и Лукке с отеческими словами, как наставит Вас Господь, и помочь им чем можно, призвать их к твердости и стойкости. Я только что побывала в Пизе и Лукке и, насколько могла, призывала их не заключать союза с прогнившими сучками, взбунтовавшимися против Вас. Однако же они в большой тревоге, так как не получают от Вас поддержки, а противная сторона все время подстрекает их к союзу, угрожая... Но пока что они не дали согласия. Прошу Вас написать об этом также непосредственно мессеру Пьеро[13], и сделайте сие неотложно, не медлите. Ничего более не скажу.

Здесь я слышала, что Вы назначили кардиналов[14]. Думаю, было бы к славе Божией и лучше для нас, чтобы Вы всегда стремились назначать достойных людей. Если же произойдет обратное, это будет величайшим поруганием Бога и вредом для святой Церкви. И не надо удивляться тогда, что Господь ниспошлет нам наказания и беды, ибо сие справедливо. Прошу Вас мужественно и со страхом Божиим совершить то, что Вы должны сделать.

Я слышала, что Вы собираетесь предоставить главе нашего Ордена[15] другой бенефиций[16]. Поэтому прошу Вас ради любви к распятому Христу, чтобы Вы, коль скоро уж этот викарий таков, постарались дать нам хорошего и добродетельного пастыря, ибо Орден нуждается в нем, так как слишком одичал. Вы можете обсудить это с мессером Николой да Озимо и с архиепископом Отрантским[17], я напишу им об этом. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Смиренно прошу Вашего благословения. Простите меня за самонадеянность, за то, что осмеливаюсь писать Вам. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 2 (196) Григорию XI[18]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Святейший и достопочтеннейший отец мой во Христе Иисусе! Я, Екатерина, недостойная и ничтожная дочь Ваша, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас добрым пастырем. Рассуждаю мысленно, нежный мой отче, что волк похищает у нас Ваших овечек[19], и нет никого, кто мог бы помочь им. И потому прибегаю к Вам, отцу и пастырю нашему, умоляя от имени распятого Христа: учитесь у Него, с такою пламенной любовью предавшего Себя ужасной смерти на святейшем Кресте, дабы исторгнуть заблудшую овечку рода человеческого из рук дьявольских — ибо из-за бунта человека против Бога попала она во власть бесов.

И вот пришла бесконечная милость Божия и узрела зло, узрела осуждение и гибель овечки и поняла, что гневом и войною не может избавить ее. Несмотря же на то, что была она оскорбляема овечкою (ведь человек, не послушавшись Бога и подняв бунт, заслуживал бесконечных мучений), высшая и вечная Премудрость не захотела поступить так. Она находит мягкий способ обхождения, самый нежный и исполненный любви из всех, что можно найти. Она сознает, что ничем другим так не привлекается сердце человека, как любовью, ибо он создан для любви. И в этом, похоже, причина Божественной любви, потому что человек создан лишь из любви — и душой, и телом. Из любви Бог создал его по образу и подобию Своему; и по любви отец и мать дали ему плоть, зачав и родив ребеночка. И вот Бог, видя, что человек способен к любви, бросает ему сразу же крючок любви[20], отдавая нам Слово, Сына Своего Единородного, принявшего человеческий облик ради заключения великого мира. Но справедливость требует отомстить за оскорбление, нанесенное Богу; тогда приходит Божественная милость и невыразимая любовь и, дабы утолить жажду справедливости и милосердия, приговаривает Сына Своего к смерти, придав Ему человеческий облик, то есть облачив в плоть Адама, который согрешил. Так Его смертью был умиротворен гнев Отца, и, наложив наказание на Сына, Отец отдал должное и справедливости и милосердию, освободив род человеческий из рук дьявольских. Сладостное Слово, раскинув руки на древе святейшего Креста, играло[21], обменяв смерть на жизнь и жизнь на смерть: так Своею смертью Оно упразднило нашу смерть и, чтобы дать нам жизнь, отдало жизнь Своего тела[22]. Так, любовью Оно спасло нас и благостью Своею победило нашу злобу. Между тем каждое сердце должно быть спасено, ибо (и это сказал Бог) большей любви невозможно явить, чем отдать жизнь свою за друзей[23]. И если Бог восхваляет любовь, побуждающую отдать жизнь за друзей, то что же скажем мы о той горячей, всепоглощающей любви, которая побуждает отдать жизнь за врагов своих?[24] Ведь из-за греховности мы стали врагами Богу. О, сладостное и любимое Слово! Через любовь Ты обрело овечку и через любовь дало ей жизнь, вернуло ее в овчарню, возвратив ей утраченную благодать.

О святейший, нежный мой отче, я не вижу здесь другого способа и средства вернуть Ваших овечек, которые, подобно бунтарям, покинули овчарню святой Церкви, не слушаясь Вас и не подчиняясь Вам, отче. Поэтому молю Вас от имени распятого Христа и хочу, чтобы Вы оказали мне эту милость, то есть чтобы своим милосердием победили их злобу. Мы Ваши, о отче! Я хорошо знаю: все они осознают, что поступили дурно; и хотя нет оправдания их скверным поступкам, тем не менее из-за многих бед, несправедливостей и неправедности, которые претерпели они по вине плохих пастырей и правителей, они считают, что не могут поступить иначе. Обоняя зловоние жизни многих правителей, которые, как Вы знаете, сущие бесы во плоти, люди те поддались столь ужасному страху, что поступили как Пилат, который убил Христа, дабы не потерять власть: стали преследовать Вас, дабы не лишиться своего положения. Итак, отче, прошу Вас проявить к ним милосердие. Не обращайте внимания на невежество и гордыню чад Ваших, а крючком любви и милосердия, прибегая к мягкому наказанию и милостивому порицанию, какие угодны будут Вашему Святейшеству, заключите мир с нами, несчастными согрешившими чадами Вашими. Говорю Вам, сладостный Христос на земле, от имени Христа на небе, что, ежели поступите так, то есть без ссоры и возмущения, то все они придут к Вам, сожалея о совершённом грехе, и положат головы Вам на колени. Тогда Вы возрадуетесь; возрадуемся и мы, ибо Вы любовью вернули заблудшую овечку в овчарню святой Церкви. Тогда, нежный мой отче, Вы исполните свое святое желание и волю Божию и осуществите святой поход; что я и призываю Вас сделать быстро и без небрежения. А они с огромным пылом будут готовы, да уже и сейчас готовы, отдать жизнь свою за Христа. О, Боже, сладостная любовь! Скорее воздвигните, отче, древо святейшего Креста и увидите, как волки превратятся в агнцев. Мир, мир, мир! И пусть не будет войны, продлим сладостное мирное время. Но если Вы захотите свершить отмщение и справедливость, то свершите их надо мною, несчастной и ничтожной, подвергните меня любому наказанию и мучению, каким Вам будет угодно, вплоть до смерти. Думаю, что из-за зловония моих неправедных дел обнаружились многие пороки, нестроения и разногласия. Итак, свершите любое возмездие, какое Вам будет угодно, надо мною, ничтожною дочерью Вашей. О, отче, я умираю от боли и не могу умереть. Придите, придите и не противьтесь более воле Божией, призывающей Вас; изголодавшиеся овечки ждут, чтобы Вы пришли и заняли место предшественника Вашего и учителя, апостола Петра. Ибо Вы, будучи наместником Христа, должны находиться в подобающем Вам месте[25]. Итак, придите, придите и не медлите более; укрепитесь духом и не бойтесь ничего, что может произойти, ибо с Вами Бог. Смиренно прошу Вашего благословения для себя и для всех чад моих; и прошу Вас простить мое самомнение. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 3 (206) Григорию XI[26]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Святейший и дражайший и нежнейший отец в сладчайшем Иисусе Христе! Я, недостойная дочь Ваша Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, весьма желая видеть в Вас полноту божественной благодати, — чтобы под действием божественной Благодати стали Вы орудием и причиною примирения всего мира[27]. Оттого молю Вас, нежный мой отче, чтобы с усердием и страстным стремлением к миру, славе Божией и спасению душ употребили Вы орудие Вашей власти, орудие добродетели. И если Вы мне скажете, отче: «Мир столь терзаем распрями! Как достигну я мира?» — я отвечу Вам от имени распятого Христа: Вашей властью подобает Вам исполнить три основные вещи[28], а именно: повыдергивать зловонные цветы, запятнанные нечистотой и алчностью, раздувшиеся от гордости в саду святой Церкви, — то есть низвергнуть дурных пастырей и правителей, отравляющих и наполняющих этот сад гнилью. О повелитель наш, используйте власть Вашу, чтобы вырвать эти цветы. Выбросьте их вон, дабы они не могли управлять. Велите им научиться управлять самими собою, ведя жизнь святую и добрую. Посадите в этом саду душистые цветы — пастырей и правителей, которые были бы истинными слугами Иисуса Христа, стремились бы лишь к славе Божией и к спасению душ, стали бы отцами для бедных. Увы, как стыдно смотреть на людей, которые должны быть зерцалом добровольной бедности, смиренными агнцами, должны раздавать имущество святой Церкви среди бедных; а мы видим, как они купаются в наслаждениях, роскоши и богатстве, предаются мирской суете в тысячу раз больше, чем если бы находились в миру![29] Более того, многие миряне, живущие доброй и святой жизнью, могут посрамить их. Но, похоже, высшая и вечная благость силою заставит сделать то, что не было сделано любовью; похоже, она попустит, чтобы богатство и наслаждения были отняты у ее Невесты[30]. Она как бы показывает: ей хотелось бы, чтобы святая Церковь вернулась к былой бедности, смирению и кротости, коими отличалась в то святое время, когда стремились лишь к славе Божией и к спасению души, заботясь о духовном, а не о мирском. Ибо с тех пор как на мирское начали обращать больше внимания, чем на духовное, дела стали идти все хуже и хуже. Потому-то, как Вы видите, Бог своим соизволением попустил Церкви многие гонения и треволнения. Но ободритесь, отче, и не страшитесь ничего, что произошло или произойдет, ничего, что делает Господь, дабы вернуть Церкви прежнее совершенство, дабы в саду том паслись овечки, а не волки, похищающие славу, принадлежащую Богу, — славу, которую они крадут и берут себе. Ободритесь в сладостном Иисусе Христе, ибо надеюсь я, что Его помощь, полнота Божественной благодати, Божественная поддержка и поспешение не оставят Вас[31], коль скоро будете придерживаться вышеуказанного образа действий. От войны Вы перейдете к величайшему миру, от гонений — к величайшему единению; не человеческой властью, но святой добродетелью победите видимых бесов — несправедливых злодеев и бесов невидимых, которые никогда не оставляют нас в покое.

Но подумайте, нежный отец, сколь трудно будет Вам осуществить все это, если не сделаете двух других вещей, которые ускорят исполнение прочих: речь идет о Вашем приезде и о воздвижении знамени святейшего Креста[32]. Пусть не исчезнет у Вас это святое желание из-за какой бы то ни было смуты или городского восстания, которые увидите или о которых услышите; наоборот, пусть еще сильнее разгорится в Вас огонь святого желания действовать поскорее. И не откладывайте приезд. Не верьте дьяволу, который видит, что терпит поражение, и потому старается ввести Вас в соблазн и заставить отложить дела, хочет, чтобы Вы утратили любовь и милосердие, и стремится помешать Вашему приезду. Говорю Вам, отче во Иисусе Христе, поскорее приезжайте, как кроткий агнец. Ответьте Духу Святому, призывающему Вас! Говорю Вам: приезжайте, приезжайте, приезжайте и не ждите удобного времени, ибо время не ждет[33]. Сделав то, к чему я призываю Вас, Вы поступите подобно непорочному агнцу, чьим наместником являетесь; придя как кроткий агнец, Он безоружною дланью убил наших врагов, используя лишь оружие любви, заботясь лишь о духовном и о возвращении благодати человеку, потерявшему ее из-за грехопадения.

Увы, нежный мой отче, этою слабою рукой пишу я Вам, умоляя и заклиная приехать и победить врагов наших. Призываю Вас от имени распятого Христа: не доверяйте советникам дьявола, которые возжелали помешать святому и доброму произволению. Будьте мужественны, а не боязливы. Ответьте Богу, призывающему Вас приехать и занять место преславного пастыря, святого Петра, наместником которого Вы остались. И воздвигните древо святого Креста; ибо как мы освободились через Крест (так говорит апостол Павел)[34], так, воздвигнув эту хоругвь, которая кажется мне утешением христиан, мы избавимся от войны, разобщенности и многих несправедливостей, а неверные избавятся от своего неверия[35]. Поступив таким образом, Вы приедете и наставите добрых пастырей святой Церкви, вернете ей потерянное сердце, пламенеющее любовью, ибо столько крови высосали у нее нечестивые расхитители, что она вся побледнела. Укрепитесь духом и приезжайте, отче, не заставляйте более ждать рабов Божиих, мучающихся от желания видеть Вас. И я, бедная и ничтожная, не могу долее ждать: я живу, но мне кажется, будто умираю в мучениях, видя такое поругание Бога. Не откладывайте заключение мира из-за того, что произошло в Болонье[36], но приезжайте; ибо говорю Вам: хищные волки положат свои головы Вам на колени, подобно кротким агнцам, и будут просить Вашего милосердия, отче.

Ничего более не скажу. Прошу Вас, отче, выслушать и услышать то, что сообщит Вам брат Раймондо[37] и другие находящиеся с ним чада, которые придут к Вам от распятого Христа и от меня; они истинные слуги Христовы и верные сыны святой Церкви. Простите, отче, мое невежество; и пусть благость Ваша извинит мою любовь и боль, заставляющие меня высказывать все это. Прошу Вашего благословения. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 4 (209) Григорию XI[38]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Святейший и достопочтеннейший отец в сладостном Иисусе Христе! Недостойная дочь Ваша Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишет Вашему Святейшеству в Его драгоценной крови, желая видеть Вас обретшим мир и примирившимся[39], Вас и чад Ваших[40]. Мира требует от Вас Бог, это Ему угодно, чтобы Вы сделали то, что можете. Увы нам! Ему, похоже, неугодно, чтобы нас настолько поглотили заботы о власти и мирском достоянии, что мы перестали бы замечать то уничтожение душ и поругание Бога, которые происходят из-за войны. Похоже, Ему угодно, чтобы Вы обратили взор разума на красоту души и на кровь Сына Его; тою кровью Он омыл лик души нашей, а Вы тою кровью управляете. Следовательно, Он призывает Вас возжаждать души в пищу себе. Ибо тот, кто печется о славе Божией и о спасении овечек, стремясь приютить их и вырвать из рук бесов, не обращает внимания на телесную жизнь и тем более на имущество. Да, Вы можете сказать, святой отец: «По совести, я призван сохранять и умножать имущество святой Церкви». О, признаю, это правда, но рассуждаю так: более следует печься о том, что дороже. Сокровище Церкви — кровь Христова, пролитая как выкуп за душу, ибо сокровище крови уплачено не за мирское достояние, а за спасение рода человеческого. Поэтому, хоть Вы и обязаны приобретать и сберегать сокровища, а также восстанавливать власть над городами, утраченную Церковью, но гораздо более подобает Вам возвращать на путь истинный овечек, являющихся главным сокровищем Церкви[41], — она весьма оскудевает, теряя их. Оскудевает же она не по сути своей, ибо кровь Христова не может умалиться, но оскудевает из-за того, что лишается украшения славы, которое получает от добродетельных, послушных и подчиняющихся ей. Итак, лучше пренебречь мирским золотом, а не духовным. Сделайте же, что возможно; и, сделав все возможное, будете прощены перед Богом и перед людьми мира сего. Вы сильнее поразите их жезлом благосклонности, любви и мира, чем жезлом войны; и вновь вернется к Вам достояние Ваше в духовном и мирском.

Погружаю душу мою в себя и Бога, всем сердцем желая нашего спасения и реформы святой Церкви, и блага всему миру; похоже, Бог не указывает никакого другого средства, и я не вижу другого средства в Боге, кроме мира. Итак, мир, мир ради любви к распятому Христу! И не обращайте внимания на невежество, слепоту и гордыню чад Ваших. Миром Вы избавите их от войны, памятозлобия и разобщенности — и сплотите их. А добродетелью изгоните дьявола.

Отверзите, отверзите взор разума с жаждой и стремлением к спасению душ и узрите двоякое зло, а именно зло высокого положения, власти и мирского достояния, которое Вы считаете себя обязанным приобретать, и зло утраты Благодати душами, а также послушания, которое они должны выказывать Вашему Святейшеству. И тогда увидите, что гораздо более подобает Вам заботиться о приобретении душ. Взор разума видит и различает, что есть меньшее зло; Вы, святейший Отец, находясь среди этих двух столь великих зол, должны выбрать меньшее. А избрав меньшее, дабы избежать большего, Вы избавитесь от обоих; оба они обернутся благом, то есть Вы вновь обретете чад своих в мире и исполните долг свой. Моя вина![42] Я говорю это не для того, чтобы поучать Вас; меня побуждает сладостная первичная Истина, желание, сладостный Отец мой, видеть Вас в мире, видеть обретшим покой души и тела. Ибо с этими войнами и несчастьями, как я посмотрю, нет у Вас ни одного благого часа. Имущество бедных тратится на солдат, поглощающих мясо и людей[43]. Я вижу: все это мешает Вашему святому желанию преобразить Невесту Вашу, преобразить, говорю, дав ей добрых пастырей и правителей. Вам известно, что, ведя войну, сделать это трудно, ведь, полагая, что нуждаетесь в правителях и синьорах, Вы чувствуете себя обязанным по их, а не по своему усмотрению избирать пастырей, хоть и наисквернейшее это дело — по какой-либо надобности назначать пастырей или кого другого в Церкви из тех, кто не отличается добродетелью, а ищет самоублажения, вместо того чтобы искать благо ради Бога, заботясь о славе и хвале имени Его[44]. Не должны пастыри превозноситься, не должны наподобие свиней быть запятнаны нечистотой, не должны быть листком, влекомым ветром богатства и суеты мирской. О, да не будет так ради любви Иисуса Христа и ради спасения души Вашей! Сделайте же все, что в силах Ваших, дабы устранить причину войны и не поступать неподобающим образом, назначая пастырей по велению людей, а не по воле Божией и по Вашему желанию. Вы нуждаетесь в помощи распятого Христа; на Нем сосредоточьте Вашу любовь и желание — не на человеке и человеческой помощи, но на сладостном Иисусе Христе, Чьим наместником являетесь. Ему угодно, чтобы Церковь вернулась в свое изначальное сладостное состояние. О, сколь блаженна будет Ваша душа и моя, когда увижу я, что Вы взялись за столь благое дело и любовью добиваетесь того, чего Бог дозволяет добиваться и силою[45]. Вот как надо поступить с заключением мира и с назначением истинных и добродетельных пастырей, смиренных слуг Божиих; Вы найдете их, коль скоро Ваше Святейшество соблаговолит искать их. Ибо по двум причинам Церковь утратила и продолжает утрачивать мирские блага свои: из-за войны и из-за отсутствия добродетели. Ведь там, где нет добродетели, всегда идет война с Создателем. Причина — в войне. Теперь скажу, что, если мы хотим вновь обрести утраченное, то нет здесь другого средства, кроме противоположного тому, из-за которого произошла утрата, то есть вновь обрести утраченное мы сможем с помощью мира и добродетели, как уже было сказано. Таким образом Вы исполните и другое святое желание Ваше, желание слуг Божиих и меня ничтожной: завоюете убогие души неверных, не причащающихся крови закланного Агнца.

Теперь Вы видите, святейший Отец, какому благу воздвигаются препятствия и какое зло вытекает из этого. Уповаю на милосердие Божие и на Ваше Святейшество, надеюсь, что, используя власть Вашу, Вы сумеете прибегнуть к указанному средству, то есть к святому миру. Такова воля Божия[46]. И говорю Вам от имени сладостного Иисуса, чтобы в этом и в других делах слушались Вы совета истинных слуг Божиих, ибо они дадут Вам советы в истине. Ими услаждайтесь — Вы нуждаетесь в них. Хорошо бы и весьма необходимо держать их возле себя, сделав их столпами в мистическом теле святой Церкви.

Думаю, что брат Я. да П[47]., податель сего, — истинный и сладостный слуга Божий, я его Вам рекомендую и молю: да соблаговолит Ваше Святейшество всегда видеть его и других подле себя. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Простите мое самомнение. Смиренно прошу Вашего благословения. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 5 (238) Григорию XI[48]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Святейший отец в сладостном Спасителе Христе! Недостойная и ничтожная дочь Ваша Екатерина вверяет Вам себя в драгоценной крови Сына Божия, желая видеть исполненной волю Божию и Ваше желание и созерцать подъятое ввысь знамя и знак святейшего Креста[49]. По-видимому, сладостная воля Божия хочет, чтобы Вы подняли этот знак; я знаю, что и Вы, святейший отец, очень сильно желаете того же. Поскольку этого хочет Бог и у Вас есть на это благое произволение, прошу Вас и говорю ради любви к распятому Христу не проявлять здесь небрежения; но коль скоро сладостный и благой Иисус посылает Вам путь и способ положить благое начало, сделайте это. Если сделаете, то Господь ущедрит Невесту Свою; и так с Божией помощью Вы перейдете от войны к миру. Помнится мне, что, когда я предстала перед Вашим Святейшеством, Вы сказали, что необходим хороший предводитель из государей, — мол, другого способа Вы не видите. Так вот, есть такой предводитель, святой отче.

Герцог Анжуйский[50] хочет из любви к Христу и из преклонения перед святым Крестом взять на себя в любовном и святом стремлении сей труд, который кажется ему легким, ибо он стремится к святому походу; поход покажется ему приятнейшим делом, лишь бы Вы, святейший отче мой, соблаговолили уделить ему внимание. О (сладостный Боже любовь!), не медлите долее с осуществлением Вашего желания и благой воли. Сумейте сохранить сокровища и дары, которые Христос ниспосылает Вам, — сохранить сейчас, пока еще есть время.

Похоже, божественная благость требует от Вас трех вещей[51]. За одну из них я благодарю Бога и Ваше Святейшество, ибо Он утвердил и укрепил Ваше сердце, дав Вам силы противостоять нападкам тех, кто хотел помешать Вам и воспрепятствовать Вашему приезду и занятию Вами подобающего места[52]. Я радуюсь и восхваляю Ваше благое упорство в осуществлении воли Божией и Вашего собственного благого желания.

Теперь прошу Вас: будьте усердны в исполнении и двух других повелений; ибо, когда я молила за Вас нашего сладостного Спасителя, как Вы меня просили, Он велел передать, что Вы должны приехать, а я, прося прощения и считая себя недостойной возвестить подобную тайну, говорила: «Господь мой, умоляю Тебя, если такова Твоя воля, чтобы он приехал, сделай так, чтобы его желание еще более возросло и разгорелось». Сладостный наш Спаситель по великой Своей благости возвестил: «Уверенно скажи ему: Я дам ему несомненный знак, что Моя воля — в том, чтобы он ехал: чем больше людей воспротивится ему и чем более будут восставать они против его приезда, тем сильнее почувствует он, как возрастает в нем сила, которую никто не сможет отнять у него; и она сумеет превозмочь врожденную его склонность[53]. Ныне говорю тебе: Я желаю, чтобы он воздвиг святейший Крест над неверными; и пусть воздвигнет он его и над своими подданными, а именно над теми, кто пасется и питается в вертограде святейшей Церкви, над служителями Моей крови[54]. Говорю: Я хочу, чтобы воздвиг он над ними Крест, борясь с их пороками и недостатками». Когда будет искоренен порок, тогда добродетель пустит ростки — благодаря тому, что Крест этот будет вложен в руки добрых пастырей и управителей святой Церкви. А если не получается, то повеление Его таково: старайтесь, чтобы те, кому предстоит совершить предначертанное, были благими и добродетельными и не страшились смерти своего тела. Богу угодно, чтобы мы обращали внимание не на земное положение, не на величие и роскошь мира сего, ибо Христа в них нет, но лишь на величие и богатство добродетели. Таким способом — любовью к Кресту — добрые будут бороться с пороками злых.

Ради любви к закланному Агнцу, изнемогшему и всеми покинутому на Кресте, прошу, святейший отче, Вас, Его наместника, исполнить сладостную волю Его и сделать то, что можете; Вы получите прощение пред лицом Его, и совесть Ваша будет чиста. А если не сделаете, что можете, то будете за это весьма порицаемы Богом. Надеюсь, ради Его благости и Вашей святости, Вы совершите это; ибо Вы исполнили первое требование — приступили к осуществлению приезда Вашего; исполните также и другие: святой поход и борьбу с пороками, укоренившимися в теле святой Церкви.

Ничего более не скажу. Простите мою самонадеянность. Я знаю, что господин герцог приедет к Вам, дабы с великим рвением поговорить о святом походе, как было сказано. Ради любви к Господу, совершите же поход: исполните Его сладостное желание. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Смиренно прошу Вашего благословения. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 6 (255) Григорию XI[55]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Святейший и нежнейший отче! Недостойная и ничтожная дочь Ваша Екатерина в сладостном Иисусе Христе вверяет Вам себя в Его драгоценной крови, желая видеть в Вас человека мужественного, лишенного какого-либо страха или плотской любви к себе самому или к кому-либо, связанному с Вами плотскими узами[56]. Рассуждая пред сладостным ликом Господа, я вижу: ничто не мешает исполнению Вашего святого желания[57], а все препятствия — лишь повод воспротивиться славе Божией и восхвалению и преобразованию святой Церкви. Душа с невыразимою любовью желает, чтобы Бог по Своему бесконечному милосердию избавил Вас от всякой страсти и теплохладности сердечной, сделал другим человеком — горящим и пылающим стремлением исправить положение дел, ибо иным образом Вы не сможете выполнить волю Божию и желание Его слуг. Увы, увы, нежнейший мой отче, простите мое самомнение, простите за то, что я высказала Вам это и говорю: понуждает меня к тому первичная сладостная Истина. Такова, отче, воля Ее, и Она требует этого от Вас[58]. Бог требует, чтобы Вы воздали по заслугам за преизобилующее множество нечестивых поступков, совершаемых теми, кто питается и пасется в саду святой Церкви. Он говорит, что животное не должно питаться пищей людей[59]. Вам дана власть, и Вы ее приняли, поэтому должны употреблять силу и пользоваться полномочиями Вашими; а если не хотите их употреблять, лучше тогда отказаться от принятого на себя: так скорее преумножится слава Божия и благо души Вашей.

Есть и еще кое-что, чего Бог требует от Вас и что Он повелевает. Ему угодно, чтобы Вы примирились со всей Тосканой, с коей пребываете ныне в ссоре[60]. Вы должны добиться от всех нечестивых чад, взбунтовавшихся против Вас, того, чего от них можно добиться, достигая всего возможного без войны, но и применяя наказание, как и подобает отцу поступать по отношению к оскорбившему его сыну. Более того, сладостное милосердие Божие требует, чтобы Вы предоставили все полномочия тем, кто просит Вас свершить дело святого похода. Вам это кажется невозможным, но на самом деле по сладостному милосердию Божию это возможно; Бог приказывает и хочет, чтобы так было. Остерегитесь, коль дорога Вам жизнь, допустить здесь небрежение; не смейтесь над тем, чего Святой Дух требует от Вас, — и сумеете это осуществить. Коли хотите справедливости — можете ее свершить. Можете и установить мир, если отринете извращенную роскошь и мирские наслаждения и станете заботиться лишь о славе Божией и о соблюдении долга перед святою Церковью. В Вашей власти также — дать мир тем, кто Вас о нем просит. Итак, Вы не бедны, а богаты, ибо держите в руках ключи от неба; и кому отворите его — оно будет отверсто, а перед кем закроете — затворено;[61] но если не сделаете этого, Бог осудит Вас. На Вашем месте я страшилась бы Божественного суда надо собою. Поэтому кротко умоляю Вас от имени распятого Христа: будьте послушны воле Божией; ибо я знаю, что ничего другого Вы не хотите и не желаете, как исполнять Его волю, дабы не заслужить сурового осуждения. «Проклят ты, не использовавший данные тебе время и силу!»[62] Я верю, отче, что по милосердию Божию Вы сделаете так, чтобы наказание не постигло Вас, и я могу положиться в том на Ваше Святейшество.

Ничего более не скажу. Простите меня, простите, ведь меня побуждает говорить великая забота о спасении Вашем и великая боль, когда я не вижу стремления к нему. Я охотно сказала бы это Вам лично, дабы сполна облегчить мою совесть. Когда Вашему Святейшеству будет угодно, чтобы я приехала, я охотно приеду. Сделайте так, чтобы у меня не было повода сетовать на Вас распятому Христу; ибо никому другому я не могу жаловаться, кто был бы выше Вас на земле. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Смиренно прошу Вашего благословения. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 7 (291) Урбану VI[63]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Святейший и дражайший отче в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас утвердившимся в истинной и совершенной любви, чтобы как добрый пастырь Вы были готовы отдать жизнь за овец Ваших[64]. И в самом деле, святейший отче, лишь утвердившийся в любви готов умереть ради любви Божией и ради спасения душ, ибо в нем нет себялюбия, любви к самому себе. А погрязший в себялюбии не готов отдать жизнь свою; и не то что жизнь — он не хочет претерпеть ни малейшего страдания, ибо всегда боится за себя, боится потерять телесную жизнь и сопутствующие ей утешения. Поэтому то, что он делает, он делает несовершенно и извращенно, так как извращено главное чувство, подвигающее его действовать. Ни в каком положении, будь он пастырь или подчиненный, нет в нем большой добродетели. Пастырь же, утвердившийся в истинной любви, так не поступает; всякое его действие — доброе и совершенное, потому что чувство соединяется и сливается в нем с совершенством божественной любви. Такой человек не боится ни дьявола, ни людей, а имеет лишь страх перед своим Создателем. Он не обращает внимания ни на мирское злословие, ни на бесчестие, ни на поношения, ни на низость, ни на возмущение, ни на недовольство со стороны своих подчиненных, которые начинают возмущаться и роптать, когда прелат укоряет их; как человек мужественный и облеченный силой любви, он не взирает на это.

Он не угашает огня святого желания и не отказывается от жемчуга справедливости, а хранит его в сердце своем светлым и соединенным с милосердием. Ибо если бы справедливость была без милосердия, ее окутывал бы мрак жестокости, и скорее она была бы несправедливостью, чем справедливостью; а милосердие без справедливости было бы для подчиненного как бальзам, налагаемый на рану, которая должна прижигаться огнем, так как от одного бальзама, без прижигания, она, скорее, загнивает, нежели исцеляется. Но при соединении одного с другим в прелате возникает и сияет жизнь, а в подчиненном — здравие, если он не стал уже приспешником дьявола, никоим образом не желающим исправляться. Впрочем, даже если подчиненный тысячу раз не исправляется, прелат тем не менее не должен оставлять его без исправления. Добродетель пастыря не умалится из-за того, что нечестивец не исправится. Пастырь должен проявить чистую и искреннюю любовь, пребывающую в душе, которая заботится о себе не ради себя, но ради Бога, а Бога ищет ради славы и хвалы имени Его, ибо видит, что Бог достоин любви по Своей бесконечной благости. И ближнего он взыскует не ради себя, а ради Бога, стремясь принести ближнему ту пользу, какую не может принести Богу. Ибо он видит и знает, что у нашего Бога нет нужды в нас[65], поэтому всячески старается принести пользу ближнему, особенно вверенным его попечению. Из-за их неблагодарности, из-за угроз или же лести он не перестает стремиться спасти их душу и тело. Он должен пребывать в истине, облачившись в брачные одежды любви[66], следуя учению кроткого и безвинного Агнца, нежного и доброго пастыря, который, подобно возлюбленному, принял ради нашего спасения позорную смерть на святейшем Кресте. Это диктует невыразимая любовь, которую душа восприяла в распятом Христе. Святейший отче, Господь поставил Вас пастырем над овечками всей христианской религии, сделал служителем на трапезе, за которою вкушается кровь распятого Христа, чьим наместником Вы являетесь. И Он сподобил Вас жить в такое время, когда преизобилует нечестие подданных, а оно уже очень долгое время изобилует как в теле святой Церкви, так и во вселенском теле христианской религии[67]. И потому для Вас настоятельно необходимо утвердиться в совершенной любви, украшенной жемчугом справедливости, как было сказано: чтобы Вы не внимали ни миру, ни несчастным людям, укоренившимся во зле, ни их поношению, но чтобы, подобно истинному рыцарю и справедливому пастырю, мужественно исправляли их, искореняя порок и насаждая добродетель[68], будучи готовым отдать жизнь, коли понадобится. О нежнейший отец, мир уже более не может терпеть — так изобилуют в нем пороки, особенно в людях, помещенных в сад святой Церкви как благоухающие цветы, дабы распространять благоухание добродетели; мы же видим, что они погрязли в великом множестве позорных и преступных пороков, зловонием коих пропитали весь мир. Увы, где чистота сердца и совершенная честность — такая, чтобы от этой честности невоздержанные сделались воздержанными? Все происходит наоборот, ибо из-за грязи воздержанные и чистые нередко оказываются вынуждены вкушать невоздержанность. Увы, где великодушие любви, где забота о душах, где подаяние бедным — и на нужды Церкви, и на их нужды? Вы прекрасно знаете, что они делают обратное. О, я несчастная! Я говорю это с болью: чада вкушают ту пищу, которую получают в крови Христовой, и при этом не стыдятся уподобляться барышникам и совершать мошенничества святыми руками, помазанными Вами, наместником Христа; не говоря уже о других происходящих нечестиях. Увы, где глубокое смирение — смирение, перед которым склоняются гордыня и чувственность? Пороки влекут этих погрязших в великой жадности людей к симонии:[69] они покупают бенефиции[70] с помощью подношений, лести или денег, развратных и суетных украшений — не как клирики, а хуже мирян. О нежный мой отче, принесите нам исцеление! Успокойте судорожные порывы рабов Божиих, умирающих от горя и не могущих умереть! С великим нетерпением ожидают они, что Вы, как истинный пастырь, прострете длань для уврачевания скорбей не только словом, но и действием; и да воссияет в Вас жемчуг справедливости вкупе с милосердием; и да наставите Вы в истине без всякого рабского страха тех, кто питается у груди сладостной Невесты, ставши служителями крови.

Но воистину, святейший отец, я не вижу, как это можно сделать, разве только Вы устроите сад Невесты своей по-новому, насадив в нем благие и добродетельные цветы[71]. Я жду, что Вы выберете сонм святых людей, в которых найдете добродетель и которые не боятся смерти. И не смотрите на величие, но пусть то будут пастыри, усердно пасущие своих овечек. И сонм хороших кардиналов, которые непосредственно для Вас будут столпами, помогающими, при Божием поспешествовании, нести тяжесть многочисленных забот. О, каким блаженством преисполнится душа моя, когда я увижу, что Невесте Христовой воздается то, что ей подобает, и что у груди ее питаются те, кто заботится не о собственном благе, но о славе и хвале имени Божия и о вкушении духовной пищи за трапезою Креста. Не сомневаюсь, что и миряне затем исправятся; они не смогут не сделать этого, когда побудят их к тому святое учение и честная жизнь пастырей. Итак, здесь нельзя спать, но мужественно и без небрежения, во славу и хвалу имени Божия, надлежит делать то, что можно, вплоть до смерти.

Далее прошу и побуждаю Вас ради любви к распятому Христу, чтобы из любви к той крови, служителем коей назначены, Вы не медлили, а милостиво приняли овечек, находящихся вне овчарни[72] (за мои грехи, полагаю), и чтобы благосердием и святостью преодолели окаменение их душ; чтобы Вы даровали им это благо, то есть приняли их обратно в овчарню. И даже если они не просят об этом с истинным и совершенным смирением, пусть Ваша святость восполнит их несовершенство. Принимайте от больного то, что он может дать. О, проявите милость к стольким гибнущим душам! И не обращайте внимания на смуту, произошедшую в этом городе[73], в котором прямо-таки словно бесы из ада старались помешать миру и спокойствию душ и тел. Однако божественная благость позаботилась о том, чтобы от большого зла[74] не произошло зла великого. Чада Ваши умиротворились и просят у Вас елея милосердия[75], пусть Вам и кажется, святейший отче, что они просят его не кротко, не с сердечным сокрушением о допущенной вине, как им следовало бы, как было бы угодно Вашему Святейшеству. О, не отступайте, ибо потом они станут лучшими чадами, чем другие. Увы, отче мой, я не желаю долее оставаться здесь[76]. Сделайте со мною потом что хотите. Окажите мне сию милость, проявите милосердие ко мне несчастнейшей, стучащейся к Вам. Отец мой, не отказывайте мне в этих крохах, которые я прошу у Вас для детей Ваших[77], дабы по заключении мира Вы могли воздвигнуть древо святейшего Креста. Вы прекрасно видите, что неверные явились и призывают Вас[78]. Надеюсь, что по Своему благосердию Господь преисполнит Вас пламенеющей любовью Своею и Вам откроется и вред, наносимый душам, и то, как Вы должны любить их. Тогда возрастут в Вас жажда и стремление вырвать их из рук дьявола, и Вы будете стараться уврачевать мистическое тело Церкви и вселенское тело христианской религии; особенно же будете стремиться примирить детей Ваших, укрощая их добротой, а жезл справедливости используя настолько, насколько они могут вынести, но не более. Я уверена, что без любви ничего не получится, потому и сказала, что желаю видеть Вас утвердившимся в истинной и совершенной любви. Нет, не то чтобы я не верила, что Вы пребываете в любви, но просто, будучи странниками и пришельцами в этой жизни[79], мы всегда можем возрастать в совершенстве любви. Я потому это сказала, что хочу видеть в Вас совершенство любви, то есть чтобы любовь в Вас постоянно питалась огнем святого желания, чтобы как добрый пастырь Вы распространяли ее на ваших подданных. Прошу, поступайте так, а я до самой смерти буду способствовать этому молитвой и чем могу во славу Божию и ради мира Вашего и чад Ваших.

Ничего более не скажу Вам. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Простите, святейший отче, мое самомнение: да будут любовь и скорбь моим извинением перед Вашим Святейшеством. Смиренно прошу Вашего благословения. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 8 (302) Урбану VI[80]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Святейший и нежнейший отче в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас истинным и настоящим пастырем и воспитателем Ваших овечек, которых Вы должны питать кровью распятого Христа. Вашему Святейшеству надлежит с великим усердием заботиться об этой крови, о том, кому и кем она преподносится; я имею в виду, святейший отец, что, когда надо назначить пастырей в сад святой Церкви, то пусть это будут люди, ищущие Бога, а не благ земных; и пусть те, кто таких мест добивается, пользуются честными, а не лживыми способами. О святейший отче, будьте терпеливы, когда с Вами говорят об этом, ибо делают это только ради славы Божией и Вашего спасения, как и подобает поступать сыну, испытывающему нежность и любовь к своему отцу и не терпящему, чтобы что-либо причинило отцу вред или позор. Такой заботливый сын всегда бдит, ибо знает, что отец, которому приходится править большою семьей, способен уследить лишь за тем, с чем может справиться один человек. Поэтому если законные дети не будут усердно заботиться о чести и пользе отца, то чужие будут часто его обманывать. Так оно и есть, святейший отче. Вы — отец и господин вселенского тела христианской религии, мы все пребываем под омофором[81] Вашего Святейшества; Вы всё можете Вашею властью, но видеть можете только за одного человека; и потому необходимо, чтобы чада Ваши прямодушно и без рабского страха пеклись о том, что служит к славе Божией и к спасению и славе Вашей и овечек, находящихся под Вашим жезлом. Я знаю, Ваше Святейшество весьма желает иметь добрых помощников, но Вам подобает терпеливо всё выслушивать[82].

Я уверена, что две причины заставляют Вас страдать и задумываться, и меня это совсем не удивляет. Во-первых, слыша о совершаемых проступках, Вы скорбите о том, что оскорбляют Бога. Оскорбление и проступки не нравятся Вам, и оттого у Вас сжимается сердце. Здесь мы не должны проявлять терпение и не огорчаться из-за наносимых Богу оскорблений. Нет! Иначе могло бы показаться, что мы соглашаемся с самими этими пороками. А другое, что досаждает Вам, — это когда Ваше чадо приходит сообщить, что оно слышало о делах, наносящих, по его мнению, оскорбление Богу, и причиняющих вред душам, и позорящих Ваше Святейшество, но при этом по глупости (и оттого, что совестно) не говорит Вашему Святейшеству прямиком чистую правду, какова она есть, а ведь ничто не должно укрываться и утаиваться от Вас.

По поводу этих скорбных обстоятельств скажу Вам, святой отец: когда глупое чадо оскорбит Вас, не огорчайтесь, а исправьте его глупость. Я говорю это, поскольку, судя по тому, что сказал мне маэстро Джованни о брате Бартоломео, последний по своему убожеству и чрезмерной совестливости огорчил и расстроил Вас;[83] и мы с ним весьма сожалеем об этом, ибо ему кажется, что он оскорбил Ваше Святейшество. Умоляю Вас ради любви к распятому Христу наказать меня за всякую скорбь, которую брат Вам доставил; я готова к любому наказанию и исправлению, какое благоугодно Вашему Святейшеству. Думаю, именно мои грехи стали причиною того, что он проявил такое неразумие, и потому именно я должна понести наказание; а он страстно желает принести покаяние перед Вами там, куда Вашему Святейшеству будет угодно, чтобы он прибыл. Будьте терпимы к его и моим изъянам. Омойтесь кровью распятого Христа, укрепитесь огнем Его кроткой любви. Простите мое невежество.

Смиренно прошу Вашего благословения. Благодарю божественную благость и Ваше Святейшество за благодать, дарованную мне в день Святого Иоанна[84]. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 9 (306) Урбану VI[85]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Святейший и нежнейший отче во Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас облаченным в надежное одеяние самой пылкой любви, так чтобы удары, наносимые Вам нечестивцами мира сего, любящими только самих себя, не смогли причинить Вам вреда, ибо никакой удар не страшен настолько, чтобы поразить душу, облаченную в такое одеяние. Господь — высшая и вечная сила, и мы не можем оскорбить или задеть Его никаким нашим нечестием, то есть Сам по себе Он не может потерпеть никакого урона. Вот почему ни наше зло Ему не вредит, ни добро наше не приносит Ему пользы. Только нам самим вредит зло, а добро приносит благо творящим его по божественной благодати. Итак, Бог — высшая и вечная сила, и кто пребывает в любви, пребывает в Боге, а Бог — в нем, ибо Бог есть любовь[86]. Когда душа облачена в это одеяние, поелику она пребывает в Боге, как было сказано, нет такой вещи, такого затруднения или волнения, которые могли бы ее победить; напротив, в трудностях она укрепляется, являя истину терпения; удары жалких нечестивых себялюбцев не заденут, не поразят ни склонность души Вашей, ни Невесту — святую Церковь; она не может быть побеждена, так как утвердилась на живом камне, сладостном Иисусе Христе[87]. Кому же тогда причинят вред эти удары? Да тем людям, святейший и нежнейший отче, которые сами их и наносят. Удары эти возвратятся к ним, как отравленные стрелы, Вас же они не поразят, а лишь скользнут по поверхности, не более, и не причинят Вам горечи и вреда тою смутой и ересью, которые посеяли в мистическом теле святой Церкви. Обогащайтесь в святом услаждении любовью, не ведая сомнения; сообразуйтесь с главой нашим, сладостным Христом, и укрепляйтесь в Нем, в Том, Кто от сотворения мира желал и вплоть до скончания веков будет желать, чтобы всякое великое дело совершалось не иначе как с большими трудностями. Итак, безо всякого страха устремляйтесь сквозь эти тернии, облачившись в надежное одеяние любви. О нет, нет, не замедляйте шага из-за этих трудностей и никоим образом не опасайтесь за жизнь Вашего тела, то есть не бойтесь потерять ее, ибо Бог есть Тот, кем Он является для Вас. И если необходимо отдать жизнь, нужно с готовностью отдать ее.

О, несчастная душа моя, причина всех этих зол! Я поняла, что бесы во плоти избрали не Христа на земле, но породили Антихриста против Вас, Христа на земле;[88] я исповедую и не отрицаю, что Вы — наместник Христа, Вы держите ключи от винного погреба святой Церкви, где хранится кровь непорочного Агнца; Вы — служитель Его, невзирая на тех, кто говорит обратное, и в посрамление той лжи, которую Бог рассеет Своею сладостною истиной. В истине той Он сделал свободными[89] Вас и сладостную Невесту Вашу. Вперед же, святейший отец! Вступите бесстрашно в сражение! В сражении же нам необходимо защитное облачение — божественная любовь, а это броня мощная. Потому я и сказала Вам, что желаю видеть Вас облаченным в это сладостное, достойное царей одеяние, чтобы Вы обрели больше уверенности и с воодушевлением переносили тяготы во славу и хвалу имени Божия и ради спасения душ. Укройтесь в отверстой ране распятого Христа, как в убежище; омойтесь Его сладостной кровью. А я, раба, искупленная кровью Христовой, и все, готовые отдать жизнь за истину, все, кого Господь дал мне любить особой любовью и о чьем спасении сподобил меня заботиться, — мы все будем слушаться Ваше Святейшество и переносить тяготы вплоть до смерти, помогая Вам оружием святой молитвы, а также сея и возвещая истину в любом месте, угодном сладостной воле Божией и Вашему Святейшеству. Ничего более не скажу по этому поводу.

Окружите себя хорошими и добродетельными пастырями, и пусть рядом с Вами будут служители Божии. Возлагайте надежду и веру не на несовершенную человеческую помощь, а лишь на божественное поспешение, которое никогда от нас не отнимется, покуда мы уповаем на него;[90] более того, Бог поможет нам в такой мере, в какой мы полагаемся на Него. Итак, будем уповать на Него всем сердцем, всеми чувствами, всеми силами нашими. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией.

Насколько знаю и могу, умоляю Вас, святейший отче, помимо надежды, которую Вы возлагали и будете возлагать на Создателя Вашего, как следует обезопасить себя. Мы должны делать это, дабы не искушать Бога, причем всеми способами. Я хочу, чтобы, не забывая о том, что Вам надлежит делать, Вы приняли все меры для обеспечения Вашей личной безопасности. Ибо мне известно, что злые люди, любящие мир сей и самих себя, не спят, а коварством и хитростью стремятся лишить Вас жизни[91]. Но сладостное и неизреченное милосердие Божие опережает и будет опережать их коварство; Бог позаботится о нуждах Невесты Своей. Но и Вы не отступайте, ибо Вы, со своей стороны, не делаете того, что можете. Простите, простите, отче, мое самомнение: пусть скорбь и любовь будут моим извинением, а также совесть, укорявшая меня, когда я так не говорила. Мне не будет теперь мира до тех пор, пока звук живого голоса и предстояние перед Вашим Святейшеством <...>[92], ибо я желаю отдать святой Церкви кровь и жизнь, вынуть ради нее костный мозг из костей, хоть и недостойна этого. Умоляю бесконечную благость Божию, чтобы она сделала меня и других, желающих отдать жизнь, достойными этого сейчас, когда настало время раскрыться цветам святых желаний[93] и показать, кто любит себя, а кто истину. Ничего более не скажу, хотя если бы следовала своему желанию, то не остановилась бы. Смиренно прошу Вашего сладостного благословения. Прошу также дать мне знать во истине волю Вашу, дабы послушно совершить то, что послужит к славе Божией и будет исполнением воли Вашей как наместника распятого Христа, — повиноваться во всем вплоть до смерти, покуда Господь будет ниспосылать благодать. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 10 (346) Урбану VI[94]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Святейший и нежнейший отче в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас освободившимся от всякой горечи и злой скорби, удручающей Вашу душу. И да будет устранена причина всякой скорби Вашей, и пусть останется в Вас лишь та сладостная скорбь, которая утучняет и укрепляет душу, ибо происходит от огня божественной любви, — то есть [останется] лишь болезнование и горькое сожаление о наших грехах и об оскорблении Бога, совершающемся как во вселенском теле христианской религии, так и в мистическом теле святой Церкви, и о погибели душ неверных, которые были искуплены кровью Христовой, как и мы (тою кровью, святейший отче, ключи от которой находятся у Вас); эти души мы видим в руках бесов. Такая скорбь питает душу во славу Божию и насыщает ее духовною пищей за трапезой святейшего Креста; укрепляет ее, избавляя от слабости себялюбия, дающего горечь, что угнетает и иссушает душу, так как себялюбие лишает душу любви и делает непереносимой для самой себя. Но в ком есть эта сладостная горечь, тот изгоняет горькое, ибо он ищет себя не для себя, но себя для Бога, и человека для Бога, а не для собственной пользы и удовольствия; он взыскует Бога ради Его бесконечной благости, ибо Он достоин быть любимым нами, и по долгу мы должны любить Его.

Как пришла душа к этому сладостному совершенству? Благодаря свету, ибо перед взором нашего ума мы помещаем как объект созерцания истину распятого Христа, через любовь вкушая Его учение. Душа облеклась в это учение и, следуя ему, стремилась лишь к славе Божией и спасению душ. Ведь Истина ради славы Отца и нашего спасения приняла с подлинным смирением и терпением позорную смерть на святейшем Кресте, и не было слышно ни единого звука роптания; в страшных мучениях вернула Она жизнь умершему чаду — роду человеческому. Похоже, святейший отче, вечной Истине угодно и Вас сделать подобным Себе, потому что Вы — наместник Ее, Христос на земле, и Она хочет, чтобы, претерпев горечь и тяготы, Вы преобразовали сладостную Невесту Его и Вашу, которая уже так давно вся поблекла. Не то чтобы сама по себе она могла получить какое-либо повреждение или лишиться огня божественной любви — это происходит лишь с теми, кто питался и питается от груди ее, из-за чьих грехов она побледнела и захворала, ибо своим себялюбием высосали они из нее кровь. Ныне настал час, когда Он хочет, чтобы она обновилась через Вас, Его орудие, через многие скорби и гонения. Из этих скорбей и нестроений она выйдет чистейшею девой, все старое будет отсечено от нее, и она обновится в новом человеке.

Итак, возрадуемся, ощущая эту сладостную горечь, после которой наступает весьма сладостное утешение. Будьте древом любви, привитым к древу жизни, сладостному Иисусу Христу! Пусть на этом дереве появится цветок, который в Вашей любви зачнет добродетель и плод и родит его в жажде славы Божией и спасения Ваших овечек. Вначале, когда Вы вкушаете этот плод устами святого желания, он кажется горьким; но когда душа принимает решение все претерпеть, вплоть до смерти, ради распятого Христа и из любви к добродетели, тогда он становится сладким. Подобным образом, я видела, поступают иногда с апельсином, который сам по себе кажется горьким и терпким; но когда из него вынимают мякоть и кладут в жидкость, вода отнимает у него горечь; а затем его наполняют чем-нибудь вкусным и покрывают сверху золотом. И куда подевалась та горечь, из-за которой сначала человек мог с трудом взять его в рот? Ушла в воду и огонь. Так, святейший отче, и душе, в которой любовь зарождается от добродетели, это состояние вначале кажется горьким, ибо душа еще несовершенна. Но она прибегает к помощи крови Христовой, и эта кровь дает воду благодати, растворяющую всякую горечь чувственности, — говорю, удручающую горечь, как было сказано выше. А поскольку кровь не без огня, так как она была пролита в огне любви, можно сказать (и это истина), что огонь и вода отнимают горечь, исчезает то, что было там изначально, то есть себялюбие; а затем душа исполняется силы, и истинного упорства, и терпения, смешанного с медом глубокого смирения, заключенного в самопознании; ибо, вкушая горечь, душа лучше познает себя и благость Творца своего. Когда плод сей вновь наполнен и закрыт, снаружи появляется золото, связующее то, что находится внутри. Это золото чистоты, блистающее огненною любовью, вырывающейся наружу и проявляющейся в заботе о пользе ближнего — заботе с подлинным терпением и постоянною сердечною кротостью, любовью, питающейся одной лишь сладостною горечью, что мы должны испытывать от печали из-за оскорбления Бога и из-за вреда, наносимого душам.

Давайте же, святейший отче, кротко вырастим плод без противной горечи; и тогда исчезнет горечь, пребывающая сегодня в сердцах и умах наших в связи с историей, случившейся из-за злых и нечестивых людей, любящих самих себя, причиняющих скорбь Вам и чадам Вашим тем оскорблением, которое нанесли Богу[95]. Уповаю на благосердие милостивого Создателя нашего, который избавит нас от этой скорби и даст нам свет или же разрушит планы людей, причинивших ее. А Ваше Святейшество и мы будем взращивать плоды добродетели, помня о крови распятого Христа и с подлинным смирением, как было сказано, — сознавая, что в нас самих нет бытия, но от Него имеем мы бытие и благодать, нисходящую на бытие. Так исполните же в себе волю Божию и желание моей души. Укрепитесь, нежнейший отче, истинным смирением, без всякого страха; ибо через распятого Христа Вы можете всё;[96] на Него возложили мы наше упование, и пусть оно в Нем постоянно пребывает. Ничего более не скажу. Простите мне великое мое самомнение. Смиренно прошу Вашего благословения. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 11 (351) Урбану VI[97]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Святейший отче! Да осенит Святой Дух Вашу душу, сердце и чувства огнем божественной любви и да озарит Ваш ум сверхъестественным светом, так чтобы в Вашем свете и мы, овечки, узрели свет[98] и чтобы никакой обман, который дьявол в своем коварстве хочет совершить, не мог остаться сокрытым от Вашего Святейшества. Я жажду видеть, святейший отче, как Вы исполните и всё прочее, чего требует от Вас сладостная воля Божия и что Вы сами, я знаю, весьма желаете исполнить.

Надеюсь, что нежный огонь Святого Духа будет действовать в Вашем сердце и душе так же, как в тех святых учениках, которым Он дал силу и власть против бесов видимых и невидимых. Своею добродетелью они повергали наземь тиранов мира сего, а перенесением тягот распространяли веру. Святой Дух дал им свет и мудрость в познании истины и учения, которое оставила Истина. И потому чувство, идущее вслед за разумом, Он облачил в огонь любви, так что они утратили всякий рабский страх и человекоугодие, а стремились лишь к славе Божией и к тому, чтобы вырвать души из рук бесовских; и эту просветившую их истину они хотели возвестить каждому человеку. Но после длительного бодрствования, постоянной смиренной молитвы и большого умственного напряжения в эти десять дней[99] они исполнились силою Святого Духа; вначале же был труд и святое упражнение. О святейший отче, похоже, они сегодня вразумляют нас, и поддерживают Ваше Святейшество, и учат нас, каким образом можно стяжать Святой Дух. Каким же образом? Мы должны пребывать в доме самопознания; в таком познании душа всегда смиряется и в радости не излишествует, а в печали не проявляет нетерпения; но все обдуманно и терпеливо совершает в таком познании, ибо возненавидела собственную чувственность. В этом доме душа бодрствует и постоянно молится, ибо ум наш должен бодрствовать в познании истины сладостной воли Божией, а не спать сном себялюбия. Тогда душа получает постоянную молитву, то есть святое и истинное желание; благодаря этому желанию проявляется добродетель, которая есть непрестанная молитва. Поэтому тот не перестает молиться, кто не перестает творить добро. Так мы получаем эту сладостную силу.

Итак, с истинным и святым усердием, сообразно нашим возможностям, будем следовать этому сладостному образу действий. Я говорю, что ученики поддержат Вас, истинного верховного понтифика, показав Вам божественную истину и Ее помощь, ибо они завоевали весь мир и отогнали мрак неверия не человеческими силами, но Божьей силою, мудростью и любовью; эта любовь не ослабела ни для Вас и ни для кого, кто полагается на Бога. Они и в самом деле поддерживают Вас этою силой в трудных для Вашей Невесты обстоятельствах. И поддерживают не только верой, но и делом. Ибо уже четыре недели тому назад мы сами наблюдали, как сила Божия посредством ничтожного человека[100] совершила чудесные вещи, дабы мы ясно увидели, что это действует Бог, а не человек. Итак, Ему воздадим славу, Ему будем признательны и благодарны.

Я сердечно радуюсь, святейший отец, что очи мои узрели исполнение воли Божией в Вас, а именно в том смиренном шествии святой процессией, не совершавшемся уже очень долгое время[101]. О, сколь угодно это было Богу и досадно бесам! Они пытались возмутить Вас изнутри и снаружи, но ангельская природа сдержала бесовскую ярость.

Я сказала, что хотела бы видеть, как сладостная воля Божия исполнится в Вас и во всем остальном, и потому напоминаю Вам: Истина желает, чтобы Вы день за днем заботами и усердием направляли и приводили в порядок Церковь Божию, насколько сумеете в отпущенное Вам время. Это Бог будет действовать через Вас, это Он даст Вам силу для трудов и свет для познания необходимого, а также мудрость и осмотрительность для управления Его корабликом[102] и волю к действию. Воля уже дана Вам, но еще более возрастет по Его бесконечному милосердию. Благодаря той мощи Вы победите тиранов, рассеете мрак ереси, ибо Он сам провозгласил и еще провозгласит эту истину.

Я радуюсь, что сладчайшая Матерь Божия Мария и кроткий Пётр, первоверховный апостол, вернули Вас на Ваше место[103]. Ныне же вечная Истина хочет, чтобы в Вашем саду Вы создали сад служителей Божиих. Вы будете питать их мирскою пищей, а они Вас — духовною, ибо им не останется ничего другого, как взывать к Господу о благополучии Церкви и Вашего Святейшества. Они будут солдатами, которые принесут Вам совершенную победу, причем не только над плохими христианами, отпавшими от святого послушания, но и над неверными, над которыми я так желаю увидеть воздвигнутым древо святого Креста. И уже, похоже, они приглашают нас к этому[104]. Вот тогда будет двойная радость!

Итак, будем возрастать и укрепляться в истинных и подлинных добродетелях; войдем в дом самопознания, дабы получить указанным способом полноту Святого Духа. Ободритесь, святейший и нежнейший отче мой, ибо Господь дарует Вам облегчение. За большими трудами следует большое утешение, ибо Он внимает святым и истинным желаниям. А теперь пусть возникнет любовь и начнутся смиренные дела (учитесь у смиренного Агнца, чьим наместником Вы являетесь), сопровождаемые истинным постоянством вплоть до смерти и твердой надеждой на Его промысел, и всегда находите радость в нашем Создателе и Его смиренных слугах. Я знаю, что Ваше Святейшество именно так находит радость, но напоминаю Вам об этом, потому что уста не могут не глаголать от избытка сердца[105] и особенно потому, что чувствую, как сладостное милосердие Божие побуждает к тому мою совесть. Будьте терпеливы по отношению ко мне, столь Вас отягощающей то так, то эдак, и простите мое самомнение. Я уверена, что Бог открывает Вам скорее чувства, чем слова. Смиренно прошу Вашего благословения. Да ниспошлет Вам сладостное и вечное милосердие Божие, превечная Троица, Свою благодать и полноту Своей любви, дабы святая Церковь преобразилась в Ваших руках и Вы принесли себя в жертву Богу.

Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Радуйтесь и ликуйте в сладостных таинствах Божиих. И если я в чем-нибудь оскорбила Бога или Ваше Святейшество, то признаю себя виновной и прошу простить меня; я готова к любой епитимье[106]. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 12 (7) Пьетро, кардиналу Остийскому[107]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший, достопочтенный отец в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас связанным узами любви, ибо, как я слышала, Вы стали легатом в Италии, чему я весьма радуюсь, полагая, что так Вы сможете потрудиться во славу Божию и на благо святой Церкви. Но все-таки, находясь только в узах легатства, без других уз[108], Вы не принесете такой пользы, потому я и сказала, что желаю видеть Вас связанным узами любви; ведь Вы знаете, что без любви нельзя принести благодатную пользу ни себе, ни ближнему. Любовь — это те сладостные и святые узы, которые связывают душу с ее Создателем; она связывает Бога с человеком и человека с Богом. Неизреченная любовь распяла и пригвоздила Богочеловека к древу святейшего Креста; она примиряет ссорящихся, соединяет разлученных, обогащает бедных добродетелью, ибо дает жизнь всем добродетелям; она дарует мир и прекращает войну, придает терпение, силу и несокрушимое упорство в благих и святых начинаниях. Она никогда не устает и никогда не перестает любить Бога и ближнего — ни из-за скорби, ни из-за страдания, ни из-за поношений, ни из-за издевательств, ни из-за унижений. Ее не поколеблет нетерпение, не прельстят наслаждения и удовольствия мира сего[109]. Обладающий ею стоек и не сдвинется с места вовек, ибо опирается на живой камень, сладостного Иисуса Христа[110], то есть, следуя Ему, от Него научился любить своего Создателя. В Нем он усвоил правило и учение, коих подобает придерживаться, ибо Он — путь и истина и жизнь[111], поэтому тот, кто читает в Нем, книге жизни, идет по прямому пути и стремится лишь к славе Божией и спасению душ ближних своих. Так поступал и Сам сладостный Иисус Христос: Он не лишил этой любви Отчую славу и наше спасение — ни из-за скорби, ни из-за мучений, ни из-за льстивых слов, к Нему обращенных, ни из-за нашей неблагодарности, — но претерпел до конца и исполнил это желание, исполнил дело, которое поручил Ему Отец — дело искупления рода человеческого. Этим Он принес славу Отцу, а нам спасение. Я хочу, чтобы Вы пребывали в этих узах и любви, внимая сладостной первичной Истине, которая проложила Вам путь, даровала жизнь, снабдила Вас уставом и правилом, открыла истинное учение. Итак, я хочу, чтобы Вы как верное чадо и как раб, искупленный кровью распятого Христа, мужественно и усердно следовали за Ним, не уставая ни от скорбей, ни от наслаждений, но идя до конца в этом и в любом другом деле, за которое беретесь ради распятого Христа. Старайтесь искоренить злодеяния и несчастья мира сего, многочисленные пороки, которые совершаются в поношение имени Божия. А Вы, как жаждущий славы Его и спасения ближнего, делайте все, что можете, для исправления зла. Я уверена, что, пребывая в сладостных узах любви, Вы выполните миссию, возложенную на Вас наместником Христа, указанным образом; но без первичных уз любви Вы не сможете этого сделать, не сможете выполнить ее так, как должны. И потому, прошу Вас, старайтесь взращивать в себе любовь. Соединитесь узами с распятым Христом и следуйте за Ним в подлинных и настоящих добродетелях; и с ближним также свяжите себя делом любви.

Я хочу, чтобы мы подумали, дражайший отче, о том, что, если наша душа не изживет себялюбие, самодовольство и любовь к миру сему, она никогда не сможет достичь истинной и совершенной любви, не будет связана узами любви. Ибо одна любовь противоречит другой; они столь противоположны, что себялюбие отдаляет тебя и от Бога, и от ближнего, а другая любовь соединяет с ними; первая приносит смерть, вторая дает жизнь; первая — мрак, вторая — свет, первая — войну, вторая — мир; первая так сжимает сердце, что оно не может уже вместить ни тебя самого, ни ближнего; а божественная любовь расширяет его, и оно становится способным принять в себя друзей, и врагов, и всякое разумное создание, ибо облачилось в любовь Христову и следует за Ним[112]. Себялюбие ничтожно, оно отдаляется от справедливости и допускает несправедливость, оно исполнено рабского страха, который не позволяет честно исполнять свой долг, будь то из-за лести или из-за боязни утратить свое положение. Извращенная услужливость и страх привели Пилата к убийству Христа. Подобные люди творят не справедливость, а несправедливость; живут не по справедливости и добродетели, не с божественной любовью, а несправедливо и порочно, с мрачным себялюбием. Итак, я желаю, чтобы в Вас не было такой любви, но чтобы Вы утвердились в подлинной и совершенной любви, любви к Богу ради Бога, поскольку Он достоин быть любимым, ибо Он — высшая и вечная благость, и в любви к себе ради Него и к ближнему ради Него, а не ради собственной выгоды. Итак, я желаю, отче мой, легат нашего господина Папы, чтобы Вы были связаны узами истинной и самой пылкой любви; это желает видеть в Вас душа моя. Ничего более не скажу. Укрепляйтесь в сладостном Иисусе Христе; и будьте усердны, а не беспечны в том, что должны сделать; и тогда я пойму, действительно ли Вы связаны узами любви и сильно желаете видеть вознесенною ввысь хоругвь святейшего Креста. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 13 (293) Кардиналу Пьетро ди Луна[113]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший отче в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас надежным столпом в саду святой Церкви, лишенным какого бы то ни было себялюбия, ослабляющего всякое разумное существо. Пусть живет в Вас лишь истинная любовь, утвердившаяся на живом камне, сладостном Иисусе Христе[114], и всегда следуйте стопами Его. В этой любви душа укрепляется, ибо изжила то, что делало ее слабой; и не только она становится сильна сама по себе, но нередко к этой силе оказывается причастен и наш ближний. Вы и подобные Вам особенно укрепляете других тогда, когда подаете им пример святой и честной жизни и проповедуете учение, основанное на истине, ибо именно учение и добрая жизнь показывают, что человек освободился от слабости, стал сильным и может противостоять трем главным врагам: дьяволу, извращенным и лукавым советам коего он не следует; миру, суету, почести и наслаждения которого он отвергает; и собственной немощи и плоти. Он попрал плоть стопою любви и светом разума, не содержит ее в извращенной неге, телесных наслаждениях, не питает яствами, а изнуряет покаянием, постом, бодрствованием и непрестанною смиренною молитвой. Таким образом он позволяет господствовать над собою не служанке — слабой плоти, но разуму. Мы должны поступать так, чтобы душа была госпожою, каковой ей и подобает быть, а чувственность — служанкою. Великий позор и стыд человеку, который из господина, столь сильного свободой, что никто не способен овладеть градом его души, превращается в жалкого прислужника и раба трех названных врагов, обращающих его в ничто и лишающих благодати. Напротив, сильные свободны, ибо вырвались из рук врагов своих и вооружили град души своей сонмом истинных и настоящих добродетелей. О, как любовно такие люди укрепляют ближнего своим рвением, жаждою славы Божией и спасения душ ближнего, воодушевляя на добродетель примером праведной жизни! Благодаря добродетели они избавляются от себялюбия, ослаблявшего их, как мы говорили ранее. Именно поэтому я и сказала, что тот, кто сделался сильным, часто укрепляет ближнего своего.

Итак, я желаю, дражайший отче, чтобы Вы были прочным и надежным столпом и никогда не менялись, что бы ни предлагал Вам мир и какие бы гонения ни поднялись среди вас, клириков, в мистическом теле святой Церкви. Но если Вы не освободитесь от себялюбия, то, несомненно, ослабеете и от слабости потерпите поражение. Вот потому душа моя и желает видеть Вас облеченным такою силой, чтобы Вы ни в каких обстоятельствах не потерпели поражение, а подставляли плечи, дабы помочь слабым и поддержать их. Дайте, дайте душе Вашей крови Христовой, дабы, подобно влюбленной, душа устремлялась в битву и мужественно сражалась. Пусть память наполнится этою драгоценною кровью, а ум пусть видит и постигает премудрость Слова, Единородного Сына Божия, Который кровью победил наше лукавство и лукавство древнего дьявола, поймав его на крючок нашей человеческой природы[115]. А воля пусть устремляется (опьяненная кровью Христовой, в которой обрела бездну Его любви) к любви, любя Его всем сердцем, всеми чувствами, всеми силами своими[116] вплоть до смерти, думая не о себе, а лишь о распятом Христе. И надо сесть за трапезу Креста и вкушать там как пищу души во славу Божию, неся тяготы с истинным терпением вплоть до смерти; с великим сочувствием относиться к недостаткам ближнего пред лицом Божиим и кротко терпеть несправедливое отношение к нам. Будем отныне поступать так, дражайший отче, ибо час настал.

Слышала я, какие раздоры зарождаются там у Вас между Христом на земле и его учениками;[117] это доставляет мне непереносимые страдания хотя бы из-за моего страха перед ересью:[118] я боюсь, как бы за мои грехи мы не впали в нее. Потому молю Вас ради той славной и драгоценной крови, которая была пролита в порыве пламенной любви, никогда не удаляться от добродетели и от Вашего главы. Молю Вас: настоятельно просите Христа на земле поскорее заключить мир, дабы отрезать пути, по которым эта беда может прийти, ибо слишком трудно сражаться изнутри и снаружи[119]. Скажите ему: пусть теперь же, собираясь вот-вот назначить кардиналов, обеспечит он себе надежную опору;[120] пусть это будут люди мужественные, не боящиеся смерти, но готовые ради любви к истине и реформы святой Церкви доблестно выдержать все что угодно, вплоть до смерти, и готовые отдать жизнь во славу Божию, если понадобится. О, не тяните время и немедля исправьте положение, а не то камень упадет нам на голову.

О, несчастная душа моя! Все прочее, а именно война, бесчестие и другие страдания покажутся нам менее значимыми, чем соломинка или тень, по сравнению с ожидаемым бедствием. Подумайте! Я содрогаюсь лишь при одной мысли об этом; особенно после того, как я слышала от одного человека[121], а ему было открыто посредством разума[122], насколько положение серьезно и опасно — настолько, что война (подумайте!) показалась ему пустяком по сравнению с этим. Говорю Вам: ему казалось, что душа и жизнь покинули его тело от скорби. И он умолял и просил милосердие Божие, чтобы оно помогло избежать беды. Он хотел, чтобы на его теле выступила кровь из-за столь святого и пламенного желания; обычный пот казался ему недостаточным для его удовлетворения, и потому он жаждал кровавого пота и был бы рад, если бы тело его истекло кровью. Я полагаю, дражайший отец, что лучше бы мне было промолчать, нежели говорить о таких вещах. Но, насколько я знаю и могу, прошу Вас, умолите Христа на земле и других людей, чтобы они поскорее заключили мир и действовали к славе Божией и ради преобразования святой Церкви, а со смутою бы покончили. Да укрепитесь добродетелью и добродетельными людьми, дабы противостоять мраку, рассеять его и пребывать в свете; и я не сомневаюсь, что Бог по Своему бесконечному милосердию поможет Вам и отгонит мрак и зловоние от Невесты Своей, и, когда будет угодно беспредельной и бесконечной благости и любви Божией, останутся благоухание и свет. Утешаюсь надеждой на это, и душа моя радуется. Ибо, кабы не надежда, думаю, я умерла бы в мучениях. Будьте же мужественны, будьте непоколебимым столпом, а я стану молиться, и другим велю, чтобы Господь сделал Вас таким. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Простите, отче, мое самомнение, что я осмелилась так долго говорить; пусть любовь и боль будут моим извинением перед Вами. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 14 (101) Кардиналу Джакомо Орсини[123]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам, любимейший и дражайший отец во Иисусе Христе, в Его драгоценной крови, желая видеть Вас связанным узами божественной и самой пылкой любви. Эта любовь подвигла Бога породить нас из Себя Самого, то есть из Своей бесконечной премудрости, дабы мы наслаждались бытием и разделяли Его высшее благо. Это те узы, которые после утраты человеком благодати в результате грехопадения соединили и связали Бога с человеческой природой и привили Его к нам — так жизнь привилась к смерти, дабы мы, мертвые, соединившись с Ним, обрели жизнь. И поскольку Бог привился к человеку, Богочеловек, подобно влюбленному, устремился к позорной смерти на Кресте. Воплощенное Слово захотело привиться к Древу Креста, и удерживали Его там не гвозди и не Крест (ибо они не смогли бы удержать Богочеловека), а любовь. Он — кроткий учитель, поднявшийся на кафедру, дабы преподать нам учение истины[124], и душа, следующая ему, не окажется во тьме. Он — путь, по которому мы идем в эту школу, то есть следуем Его деяниям. Он так сказал: «Я есмь Путь и Истина и Жизнь»[125]. И это на самом деле так, отче; ибо тот, кто следует за Словом через оскорбления, обиды, насмешки, позор, горе и мучения, в святой истинной бедности, смиренно и кротко, с подлинным и благим терпением перенося все оскорбления и страдания, учась от Учителя, который есть для нас путь, ибо Он создал его и Сам по нему следовал, такой человек каждому воздает добром за зло: таково Его учение. Вы прекрасно видите, с каким терпением Он переносил и переносит несправедливость, хотя кажется, будто Он делает вид, что не замечает ее. Однако когда наступит время и час смерти, тогда Он покажет, что все видел, ибо всякий проступок будет наказан, а всякое доброе дело вознаграждено. С каким великим терпением пренебрег он оскорблениями, которые были нанесены Ему на Кресте! Он слышит крики иудеев, которые с одной стороны кричат «Распни его!», а с другой, чтобы Он сошел с Креста, а Он взывает: «Отче, прости их»[126]. Он остается непоколебим в ответ на призывы сойти с Креста, но терпит до конца и с великой радостью восклицает и говорит: «Consummatum est»[127][128]. И хотя это слово может показаться печальным, на самом деле оно было словом радости для души, пожираемой и сжигаемой огнем божественной любви, души воплощенного Слова, Сына Божия. Сладостный Христос как будто хотел сказать: «Я совершил и исполнил написанное обо Мне. Исполнилось Мое мучительное желание искупить род человеческий. И Я радуюсь и ликую, что претерпел мучение и исполнил наложенное на Меня Отцом послушание, которое так сильно жаждал исполнить». О кроткий учитель, Ты открыл нам путь и учение! Ты говорил правду о том, что Ты есть и Путь и Истина и Жизнь! Ибо кто следует Твоему пути и учению, не имеет в себе смерти, но обретает жизнь вечную; и ни дьявол, ни человек, ни нанесенное оскорбление не могут ее отнять, если он того не хочет. Итак, устыдись, устыдись, человеческая гордыня, и самоугождение, и себялюбие, видя такое преизобилующее милосердие Божие, такую благодать и милости, получаемые по благодати, а не по долгу[129]. Похоже, неразумный человек не чувствует и не видит тепла и жара любви столь великого, что, будь мы из камня, уже должны были бы расколоться.

Увы, увы мне несчастной! Я не вижу другой причины, как то, что взор сознания не желает смотреть на древо Креста, на котором являет себя столь пылкая любовь. Это сладостное и нежное учение, изобилующее плодами, дарующими жизнь; в нем великодушие, ибо Он отверз и разъял Свое тело, из великодушия принес себя в жертву и совершил наше омовение и крещение Своею кровью. К этому крещению мы можем и должны ежедневно прибегать с великой любовью и непрестанной памятью: ибо подобно тому, как в крещении водой душа очищается от первородного греха и получает благодать, так кровью смываются наши нечестивые поступки[130] и нетерпение, и всякая обида умирает в нас. Мы уже не вспоминаем об этой обиде и не стремимся отомстить за нее, но душа получает полноту благодати, которая направляет ее по верному пути. Итак, я говорю, что, видя это, душа не может устоять и не уничтожить полностью, не убить свою извращенную чувственную волю, всегда бунтующую против души и против своего Создателя[131], но, стремясь к славе Божией и спасению души, перестанет обращать внимание на себя, а поступит как любящий человек, сердце и чувство которого принадлежат не ему, а тому, кого он любит. Любовь обладает таким свойством, что любящего и любимого наделяет единым сердцем и единым чувством;[132] и то, что любит один, любит и другой, ибо, если бы существовало хоть какое-то разногласие в любви, она не была бы совершенной. Я часто наблюдала, что любовь, питаемая нами к чему-либо, — то ли во имя нашей пользы, то ли ради наслаждения или удовольствия, которые мы находим в ней, — стремясь достигнуть результата, не взирает ни на низость, ни на оскорбление, ни на испытываемые страдания; не обращает она внимания и на усилия, а занята лишь тем, что старается удовлетворить желание, получив вожделенное.

О дражайший отче, не будем давать повода сынам тьмы стыдить нас; ибо это великий позор для сынов света[133], то есть для рабов Божиих, избранных и взятых от мира[134], и особенно для цветов и столпов, помещенных в саду святой Церкви. Вы должны быть не зловонным, а душистым цветком, облаченным в белоснежную чистоту, благоухающим терпением и самою пылкою любовью; щедрым и великодушным, а не скаредным, должны учиться от первичной Истины, по великодушию давшей нам жизнь. Вот какое благоухание должны Вы излить на сладостную Невесту Христову, отдыхающую в том саду[135]. О, сколь наслаждается нежная Невеста кроткими и истинными добродетелями! Обладающий ими — законный сын ее, которого она лелеет и питает от своей груди, давая ему молоко божественной благодати, в полной мере способное даровать нам жизнь вечного созерцания Бога. Христос так сказал Павлу: «Довольно для тебя благодати Моей»[136]. Я говорю, что Вы — столп, поставленный поддерживать жилище Невесты, поэтому Вы должны быть сильны, а не слабы; ибо слабый падет от любого ветерка[137] — будь то от страданий, или от нанесенной обиды, или от слишком большого благополучия и наслаждений, или от мирского величия. Итак, я хочу, чтобы Вы были сильны, поскольку Господь поставил Вас столпом в Своей Церкви. А есть ли способ преодолеть нашу слабость? Конечно, есть — любовь. Но не всякая любовь способна укрепить нас. Этого не смогут сделать ни пресыщение, ни богатство, ни гордыня, ни гнев, ни ненависть к обижающим нас, ни любовь к какой бы то ни было тварной вещи вне Бога. Такая любовь не только не дает нам сил, но и отнимает у нас то, что мы имеем; и столь она жалка и ничтожна, что приводит человека к самому извращенному рабству, какое только может быть, превращает его в слугу и раба того, в чем нет бытия, отнимает у него достоинство и величие. Понятно, что он страдает из-за этого, ибо сам лишил себя Бога. Итак, ничего другого не остается, как устремиться нашими чувствами, и желаниями, и любовью к Тому, Кто сильнее нас, то есть к Богу, от которого мы получаем всю силу[138]. Он — Господь наш, возлюбивший нас, когда мы Его не любили. Как только душа обретет и вкусит столь сладостную, самую сильную любовь, ни к чему другому она уже не может приобщиться и ничего другого не может пожелать, кроме нее; вне ее она ничего не ищет и не хочет. Тогда человек становится сильным, ибо нашел опору и поддержку в том, что прочно и постоянно, что никогда не изменится ни по какой причине; он всегда следует по стопам и подражает образу действий того, кого любит, так как у них сделалось одно сердце и одна воля. Он видит, что Христос испытывал высшее наслаждение в страданиях и униженном положении; будучи Сыном Божиим, Он жил среди людей, подобно агнцу смиренному, кроткому и всеми презираемому[139]. И слуги Его наслаждаются таким образом жизни, ненавидят и презирают все, что ему противоречит, и избегают этого. Они стали едины с Ним и любят то, что Бог любит, и ненавидят то, что Бог ненавидит. Поэтому они получают такую силу, что ничто не может повредить им. Они поступают как настоящие рыцари, для которых не существует такой бури, что могла бы их испугать. Они не испытывают страха, ибо полагаются не на себя, но всю свою надежду и веру возлагают на Господа, которого любят; они видят, что Он силен и хочет и может им помочь. Потому смиренно говорят они вместе с апостолом Павлом: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе»[140].

Итак, не спите долее, отче. Сами по себе Вы — столп слабый, но привейтесь к древу Креста, свяжите себя чувством и безмерной, невыразимой любовью с непорочным Агнцем, из всех частей Своего тела проливающим кровь. Да умягчатся сердца и да не будет более ни жестокосердия, ни небрежения, ибо время не ждет, а быстро стремит вперед свой бег. Любовью и святым желанием сотворим обитель у Него[141], и не нужно будет ничего более бояться. Вот сладостное и святое средство для сотворенного Богом создания: познать, что в нем самом нет бытия и что оно всегда совершает поступки, в которых тоже нет бытия, то есть грешит; все же остальное, что оно имеет, — от Бога. Познав себя, оно познаёт милость Божью в себе, и, зная это, оно Бога любит, а себя ненавидит, — не как создание Божие, а как бунтовщика против Творца своего. Так, продвигаясь в святом и истинном познании, оно не сбивается с пути, а мужественно идет вперед, ибо преображено и соединено с Тем, кто есть Путь и Истина и Жизнь. И так Он укрепил создание свое, что ни бесы, ни люди не могут отнять у него силу, настолько оно стало единым с Богом. Вот каково мое желание: я хочу видеть Вас связанным этими сладостными и прочными узами; и я сразу замечу, когда это произойдет. Один из главных признаков того, что мы связаны с Христом, что мы Его ученики, — воздаяние добром за зло. В противном случае нас ждет вечное проклятие. Богу весьма неугодно, когда люди так поступают, особенно же люди, подобные Вам: ведь Вы предназначены быть в святой Церкви зерцалом, в коем отражаются миряне. Нам бы следовало осознавать, что оскорбление, наносимое нами бесконечному Богу, больше, нежели то, что наносят нам самим конечные создания. Это так, но мы, тем не менее, хотим, чтобы Он простил нас, и примирился с нами, и сделал вид, что не замечает наших оскорблений. Коли так, то и нам подобает поступать так же по отношению к врагам нашим[142], и я прошу и заклинаю Вас от имени распятого Христа поступать так во славу Божию и ради спасения души Вашей. Ничего более не скажу. Простите мое невежество, ибо уста глаголют от избытка сердца[143]. Прошу Вас во имя неизреченной Любви быть образцом для подражания в святой Церкви, всегда искать славу и хвалу для Господа, а не для себя, ибо Вы поедаете и вкушаете души. Старайтесь делать все возможное, умоляя святого отца поскорее приехать и долее не медлить. И поддержите его в решении быстрее воздвигнуть древо святейшего Креста и отправиться в поход против неверных, дабы война, которая свирепствует ныне среди христиан[144], обратилась на неверных. Не бойтесь ничего происходящего, ибо божественная помощь с нами. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 15 (310) Трем итальянским кардиналам[145]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшие братья и отцы в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, желая видеть вас обратившимися к истинному и совершеннейшему свету и выбравшимися из того мрака и слепоты, в которые вы впали. Тогда вы будете мне отцами, а иначе — нет. Итак, я называю вас отцами в той мере, в какой вы удаляетесь от смерти и возвращаетесь к жизни (а ныне вы оставили жизнь благодати, вы — члены, отделенные от головы, от которой получили жизнь), единодушно пребывая в вере и полном послушании Папе Урбану VI; именно в таком послушании живут те, кто имеет свет, кто с его помощью познает истину, а познав, проникается к ней любовью. Ведь чего не видишь, нельзя познать; кто не познал — тот не любит; а кто не любит и не боится своего Создателя, тот любит себя чувственной любовью, и то, что он любит — удовольствия, почести и положение в мире, — он любит чувственно. Поскольку он создан по любви, то не может жить без любви: он любит или Бога, или себя и мир — любовью, ведущей к смерти, устремляя взор разума, затуманенный себялюбием, на преходящие вещи, проносящиеся мимо, подобно ветру. Поэтому такой человек не может познать ни истину, ни доброту; он знает лишь ложь, ибо нет в нем света. Ведь воистину, будь в нем свет, то познал бы он, что себялюбие ведет только к мучению и вечной смерти. Себялюбие дает ему заранее вкусить ад уже в этой жизни, потому что тот, кто беспорядочно любит себя и мирские блага, невыносим самому себе.

О, слепота человеческая! Разве не видишь, несчастный человек, что, в то время как ты полагаешь, будто любишь нечто прочное и стабильное, нечто приятное, доброе и красивое, на самом деле все это — полное ничтожество, изменчивые вещи, уродливые, лишенные доброты? Созданные вещи таковы не сами по себе — ведь они созданы все Богом, который есть высшее благо, — а из-за чувства человека, беспорядочно обладающего ими. Сколь переменчивы богатство и честь мирская у того, кто обладает ими без Бога, то есть без страха Божия! Сегодня он богат и велик — а вот уже и беден. Сколь уродлива наша телесная жизнь, ведь при жизни мы испускаем зловоние из каждого члена нашего тела! И впрямь — мешок навоза, пища червей, пища смерти[146]. Жизнь наша и красота юности проходят, подобно красоте цветка, сорванного с растения[147]. Никто не может удержать эту красоту, сохранить ее, чтобы она не была отнята, когда высшему Судии будет угодно срезать цветок жизни смертью, притом когда — никому не ведомо.

О несчастный! Мрак себялюбия не дает тебе познать эту истину. Ибо если бы ты познал ее, то предпочел бы как угодно мучиться, чем влачить такую жизнь; ты возлюбил бы и возжелал бы Сущего[148], мужественно вкусил бы Его истину и не метался бы, как лист на ветру; ты служил бы своему Создателю и любил бы в Нем всё, а вне Его — ничего. О, какое осуждение, какое порицание получит в последний час эта слепота в каждом создании, имеющем разум, а особенно в тех, кого Бог извлек из грязи мира и поставил на высшую ступень, сделав служителями крови кроткого непорочного Агнца! Увы, увы, к чему привело вас уклонение от добродетельного исполнения вашего исключительного служения! Вам дано питаться на груди святой Церкви; подобно цветам, вы посажены в этом саду, дабы испускать благоухание добродетели; вы поставлены столпами, поддерживающими этот Кораблик[149], а также наместника Христа на земле; вы водружены как светильники на поставце[150], чтобы светить верным христианам и распространять веру. Вы сами хорошо знаете, исполнили ли то, для чего были предназначены. Конечно нет, потому что себялюбие не дало вам познать это; ведь на самом деле вы помещены в этот сад для того лишь, чтобы укреплять, просвещать и подавать пример доброй и святой жизни. Если бы вы познали эту сладостную истину, то полюбили бы ее и облеклись в нее. А где благодарность, которую вы должны испытывать по отношению к Невесте, вскормившей вас своей грудью? Я вижу лишь неблагодарность, иссушающую источник преданности[151]. Что же свидетельствует о том, что вы неблагодарны, низки, продажны? То гонение, которому вы вместе с другими подвергли и продолжаете подвергать Невесту, в то время как должны служить ей щитом и сдерживать удары ереси[152]. Вы хорошо знаете истину, что Папа Урбан VI — настоящий Папа, верховный понтифик, избранный на законных выборах, а не из страха, — на самом деле, скорее благодаря божественному внушению, чем усилиям человеческим[153]. Вы нам это объявили, и это было истиной. А теперь вы поворачиваетесь спиной, как низкие и жалкие рыцари: вы испугались собственной тени. Вы отступили от укреплявшей вас истины и обратились ко лжи, что ослабляет душу и тело, лишая вас духовной Благодати и мирских благ. Что причиной тому? Яд себялюбия, заразивший мир. Из-за него вы, столпы, стали хуже соломы. Вы — цветы, испускающие не аромат, а зловоние, отравившее весь мир. Вы не светильники, воздвигнутые на поставце, чтобы распространять веру; нет, вы погребли свет под безмерной[154] гордыней, Вы не распространяете веру, а оскверняете ее, сея мрак в себе и в других. Вы должны быть земными ангелами, отнимающими нас у дьявола преисподней и в ангельском служении приводящими овечек к послушанию святой Церкви, а вы взялись за бесовское служение. Зло, которое в вас, вы хотите дать нам, выведя нас из послушания Христу на земле и приведя к послушанию Антихристу, приспешнику дьявола; и покуда вы пребываете в этой ереси, вы на его стороне.

Это не слепота неведения, то есть та, что происходит от неведения; у вас она не оттого, что кто-то сказал вам одно, а в действительности все обстоит по-другому. Нет, вы знаете истину: вы ее нам объявили, а не мы вам. О, сколь вы безумны! Нам вы сообщили истину, а сами вкушаете ложь. А теперь вы хотите извратить истину и заставить нас увидеть противоположное ей, для чего говорите, что избрали Папу Урбана из страха. Это неправда; и кто говорит так (обращаюсь к вам непочтительно, потому что вы лишили себя права на почтение), лжет на свою голову. Ибо тот, кого, по вашему утверждению, вы избрали из страха, — мессер Святого Петра[155], и это было очевидно для каждого, кто пожелал его увидеть. Вы можете сказать мне: «Почему ты не веришь нам?[156] Мы, избравшие его, знаем лучше вас». А я отвечу вам: вы сами показали мне различными способами, что отступили от истины и что я не должна верить, когда говорят, будто Папа Урбан VI — ненастоящий Папа. Если я обращусь к тому, что движет вашей жизнью, то не признаю за вами столь доброй и святой жизни, в которой по велению совести вы бы стремились избегать лжи. И что говорит мне о том, что жизнь ваша не отличается упорядоченностью? Яд ереси. А если я обращусь к выборам, проведенным, как вы сказали, законным образом, то мы узнаем, что вы избрали Папу согласно канонам[157], а не из страха. Мы уже сказали, что из страха вы указали на мессера Святого Петра. Что же свидетельствует о законности выборов, на которых вы избрали мессера Бартоломео, архиепископа Бари, теперешнего Папу Урбана VI, поставленного истинным образом? Торжественность его увенчания доказывает эту истину. Истинность торжества проявилась и в том почтении, которое вы ему оказывали, и в милостях, которые вы у него просили и которыми пользовались во всех делах[158]. Вы не можете отрицать это, разве что прибегая ко лжи.

О глупцы, достойные тысячи смертей! Подобно слепым, вы не видите собственного недуга; вы так запутались, что сами превращаете себя в лжецов и идолопоклонников. Ведь если бы то, что вы утверждаете сейчас, было правдой (а это не так, и я утверждаю и не отрицаю, что Папа Урбан VI — истинный Папа), значит, вы лгали нам тогда, заявляя, что он — верховный понтифик (каковым и является на самом деле)? Разве в таком случае вы не оказывали ему ложного почтения, поклоняясь ему как Христу на земле? И разве вы не предавались тогда симонии, добиваясь от него милостей и незаконно пользуясь ими? Именно так все и было. Теперь же избрали антипапу, и вы действуете заодно с избравшими: вы доказали это своими поступками и поведением, присутствуя там, где бесы во плоти избирали дьявола[159].

Вы можете сказать: «Мы-то не избирали». Не знаю, верить ли этому. Не думаю, что вы находились бы там, если бы речь шла о вашей жизни; по крайней мере, то, что вы замалчивали правду, не протестовали (как если бы это было не в вашей власти), заставляет меня так думать. Допустим, намерения ваши были менее пагубны, чем у других, тем не менее вы творили зло вместе с прочими. Что я могу сказать? Кто не с истиной, тот против нее;[160] кто не был тогда за Христа на земле, Папу Урбана VI, тот был против него. Говорю вам, что вы наряду с другими совершили зло; был избран приспешник дьявола, ибо, будь он чадом Христовым, он скорее предпочел бы смерть, чем согласился бы на такое зло, ведь он прекрасно знает истину и не может оправдаться неведением. Все эти дурные поступки вы совершаете и совершили из-за того дьявола, а именно: признали его Папой (а это неправда) и оказываете почтение кому не подобает. Вы удалились от источника света и приблизились к мраку, удалились от истины и пристали ко лжи. Куда ни взглянешь, везде только ложь. Вы достойны наказания, и — истинно говорю вам (и тем облегчаю мою совесть) — оно падет на вас, если вы с истинным смирением не обратитесь к послушанию. О, горе за горем! О, слепота на слепоте, не позволяющая видеть ни собственное зло, ни вред душе и телу! Если бы вы это видели, то не отказались бы так легко от истины, объятые рабским страхом, обуреваемые страстями, подобно гордецам и людям, погрязшим в удовольствиях и наслаждениях. Вы не могли потерпеть не только исправления поступка, но и суровых слов; укор заставил вас поднять голову[161]. Вот что побудило вас взбунтоваться. И тут мы видим истину: пока Христос на земле не начал вас жалить[162], вы признавали и почитали его как наместника Христа, каковым он и является на самом деле. Но последний плод, который вы принесли, — смертоносный плод, — показывает, что вы за деревья: ваше дерево посажено на почве гордыни, возникающей из себялюбия, а себялюбие лишает вас света разума. О, ради Бога, не поступайте так более! Вы не хотите смириться под крепкую руку Божию[163] и подчиниться наместнику Бога, пока еще есть время? Когда время пройдет, помочь будет невозможно. Признайте вину свою и смиритесь! Познайте бесконечную милость Божию, ибо Господь не повелел земле поглотить вас[164], диким зверям растерзать вас, а дал вам время для исправления души. Но если не признаете вину свою, то данное вам Им по благодати Своей обернется к великому осуждению вашему. Если захотите вернуться в овчарню и в истине питаться от груди Невесты Христовой, то вас милостиво примут Христос на небесах и Христос на земле, невзирая на совершённые вами нечестивые поступки. Прошу вас, не медлите, не сопротивляйтесь укорам совести, постоянно тревожащей вас[165]. И не смущайтесь от совершённого зла настолько, чтобы считать положение безвыходным и от тоски и отчаянья оставить заботу о спасении. Не так нужно поступать; лучше с живою верой и твердою надеждой прибегните к Спасителю вашему, со смирением вернитесь к своему игу[166], ведь упорство и отчаяние будут еще худшим проступком, они еще более неугодны Богу и миру. Итак, восстаньте, озаряемые светом, ибо без света вы окажетесь во мраке, в коем и пребывали до сих пор.

Поскольку душа моя полагает, что без света мы не можем ни познать, ни полюбить истину, я сказала и говорю, что сильнейшим образом желаю[167] видеть вас восставшими из мрака и соединившимися со светом. Это желание простирается на все разумные создания, но особенно на вас троих: о вас я сугубо скорблю и более дивлюсь проступку, совершенному вами, нежели всеми прочими. Пусть даже все покинули отца, вы должны были остаться чадами, которые поддерживают его, свидетельствуя об истине. И пускай отец обращался к вам только с упреками, вы все равно не должны были восставать против него, всеми способами отрицая его святость. Рассуждая по естеству, мы все должны быть равны (ибо так велит добродетель), а рассуждая по-человечески, Христос на земле — итальянец, и вы итальянцы, поэтому вами не могла двигать любовь к родине, как французами;[168] оттого я не вижу другой причины вашего поведения, кроме себялюбия. Избавьтесь от него, не ждите подходящего момента (ибо время не ждет вас); растопчите ногами это чувство, проникнувшись ненавистью к пороку и любовью к добродетели.

Обратитесь, обратитесь, не дожидайтесь жезла правосудия; ведь мы не можем высвободиться из рук Божиих. Мы в Его руках — или для Правосудия, или для Милосердия, и лучше нам признать грехи наши и пребывать в руках Милосердия, чем виновными находиться в руках Правосудия. Ибо грехи наши, особенно совершённые против святой Церкви, не останутся безнаказанными. Но я хочу взять на себя обязательство привести вас к Богу со слезами и в непрестанной молитве и вместе с вами принести покаяние, лишь бы вы пожелали вернуться к отцу[169], ожидающему вас, подобно истинному отцу, с распростертыми крылами милосердия[170]. О, о, не избегайте его милосердия и не уклоняйтесь от него, а примите со смирением и не верьте лукавым советчикам, которые несут вам смерть. О сладостные братья, вы будете мне нежными братьями и отцами, когда приблизитесь к истине. Не противьтесь долее слезам и поту, проливаемым за вас слугами Божьими, с тем чтобы вы омылись с головы до ног, ибо коли пренебрежете слезами и потом, а также исполненными тревоги нежными и мучительными молитвами[171], возносимыми за вас, то заслужите куда более суровое порицание. Бойтесь Бога и истинного суда Его. Полагаюсь на бесконечную Его благость, которая исполнит в вас желание слуг Его. И пусть вам не покажется проявлением суровости, что я уязвляю вас словами, — меня побудило писать стремление к вашему спасению; я бы непосредственно[172] вас уязвила, кабы Господь мне позволил. Да свершится воля Его! Вы заслуживаете скорее действия, чем слова. Заканчиваю и ничего более не скажу. Если бы мне дано было поступить по своей воле, то я не остановилась бы, — настолько душа моя исполнена печали и скорби при виде такой слепоты в людях, поставленных, чтобы светить; они же не ведут себя как агнцы, питающиеся пищей славы Божией, живущие спасением душ[173] и надеждой на реформу святой Церкви, а как разбойники крадут славу, подобающую Богу, и присваивают ее себе; а еще и как волки пожирают овечек[174]. Очень горестно мне от этого. Прошу вас ради любви к драгоценной крови, пролитой за вас со столь пламенной любовью, дайте отдохновение[175] душе моей, стремящейся к вашему спасению. Ничего более не скажу вам. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией, омойтесь кровью непорочного Агнца — в ней вы освободитесь от рабского страха и, просвещенные, будете жить отныне в страхе Божием. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 16 (242) Анджело да Рикасоли, епископу Флоренции[176]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший и достопочтенный отче в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас человеком мужественным, а не боязливым, дабы Вы доблестно служили сладостной Невесте Христовой, духовно подвизаясь в трудах во славу Божию там, где это сегодня нужно сладостной Невесте. Я уверена, что если Вы посмотрите на ее нужды очами разума, то всё будете делать с усердием, без всякого страха и небрежения. Никакое движение души, охваченной рабским страхом, не совершенно; и в каком бы состоянии душа ни находилась, она будет терпеть поражение в большом и малом и не доведет начатого до конца. О, сколь опасен этот страх! Он подрезает крылья святому желанию, ослепляет человека и не дает ему познать и увидеть истину. А все потому, что страх тот происходит от слепоты себялюбия. Как только разумное существо проникается к себе чувственной любовью, оно начинает бояться; причина страха в том, что любовь и надежда обращены на нечто ничтожное, что не отличается прочностью и постоянством, а, напротив, переменчиво, как ветер.

О извращенная любовь, сколь вредоносна ты для правителей светских и духовных и для их подчиненных! Если ею охвачен прелат, он никогда никого не исправляет, потому что боится потерять свои преимущества и не угодить подчиненным. Так же обстоит дело и с подчиненным — ибо в том, кто любит себя такою любовью, смирения нет, а есть лишь закоренелая гордыня. Гордый же не бывает послушным. Если любви той подвержен светский владыка, он не блюдет справедливость, а, напротив, поступает нечестиво и лживо, действуя ради собственного удовольствия или удовольствования тварных созданий. И таким образом, из-за небрежения об исправлении пасомых и отсутствия справедливости подчиненные скатываются все ниже, укореняясь в пороках и лукавстве.

Столь опасно себялюбие и беспорядочный страх, что их следует всячески избегать и взирать очами разума на непорочного Агнца — наше мерило и учение. Ему должны мы следовать, ибо Он — любовь и истина, Он стремится лишь к Отчей славе и нашему спасению. Он не испугался ни иудеев с их гонениями, ни коварства бесов, ни бесчестия, ни поношения, ни низостей; а в конце не убоялся и позорной смерти на кресте. Мы же —ученики в этой сладостной и приятной школе[177]. Итак, я хочу, дражайший и нежнейший отче, чтобы Вы усерднейше, но с осторожностью читали очами разума в Книге жизни, предлагающей Вам столь сладостное и приятное учение; и ни о чем не заботьтесь, кроме славы Божией, спасения душ и служения сладостной Невесте Христовой. Свет Христов освободит Вас от себялюбия, и Вы облечетесь в божественную любовь, станете искать Бога ради Его бесконечной милости, ибо Он достоин того, чтобы мы искали и любили Его. Во имя Бога Вы возлюбите себя и добродетель и возненавидите грех. И такою же любовью возлюбите ближнего своего.

Вы же видите, что божественная благость поместила Вас в мистическое тело святой Церкви и вскормила у груди сладостной Невесты — для того лишь, чтобы за трапезою святейшего Креста Вы вкушали пищу славы Божией и спасения душ. Богу угодно, чтобы эта пища вкушалась только на кресте — через перенесение телесных трудностей и многочисленных тревожных желаний, подобно Сыну Божию, испытывавшему одновременно и телесные мучения, и боль желания; и крест желания был больше креста телесного. Желание Христово было таково: жажда нашего искупления ради выполнения воли предвечного Отца; и она заставляла Христа страдать до тех пор, пока Он не совершил искупление. Более того, будучи Премудростью предвечного Отца, Он видел, кто причащается Его крови, а кто не причащается из-за грехов. Его кровь была дана всем, поэтому Он скорбел из-за неразумия тех, кто не хотел причащаться ее. И это крестное желание Он пронес с начала до конца. Когда же Он отдал жизнь Свою, само желание не исчезло — исчез лишь крест желания. Так же должны поступать и Вы, и всякое разумное существо: переносить телесные трудности и трудности, связанные с желанием, болезнуя об оскорблении Бога и о вечном проклятии многих погибающих душ. Похоже, дражайший отче, настало время воздать славу Господу и потрудиться ради ближнего. Пора отринуть чувственное себялюбие и рабский страх и действовать с истинной любовью и страхом Божиим. И если необходимо отдать жизнь ради славы Божией, то надлежит отдать ее, а тем более мирское достояние. Надеюсь, что по бесконечной милости Божией Вы, как человек мужественный, так и поступите и станете упорно продолжать начатое дело, а именно пребудете верным чадом святой Церкви и, возрастая в добродетели, достигнете великого совершенства. Меня весьма обрадовало Ваше благое упорство и постоянство, каковыми Вы до сих пор отличались. Умоляю Вас до самой смерти не обращаться вспять, а быть добродетельным мужем, благоуханным цветом, каковым Вы и должны быть, в мистическом теле святой Церкви, помня: кто мужественно не упорствует в добродетели, тот непостоянен.

Я сказала, что хочу видеть Вас человеком мужественным, а не боязливым, дабы Вы лучше могли исполнить волю Божию и мое желание — добиться Вашего спасения. Пусть сопровождает Вас смиренный и непорочный Агнец, и Вы обретете нашего Царя, подошедшего к нам в пути, смиренного и кроткого[178]. Тогда наша чувственность устыдится восставать из-за нетерпения, видя столь уничиженным Бога, умалившегося, дабы мы возросли. Сладостная первичная Истина учит нас возрастать. Как? Через приниженность подлинного смирения. Потому я и призываю учиться у Него быть смиренными и кроткими сердцем[179].

Давайте же, дражайший отче, пробудимся от сна небрежения и мужественно устремимся по пути учения Истины. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 17 (237) Герцогу Анжуйскому[180]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший господин и брат в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть в Вас сердце, пригвожденное и прибитое к кресту так, чтобы желание Ваше возросло и Вы проявили готовность и рвение подъять хоругвь святейшего креста. Я уверена, если Вы будете созерцать непорочного Агнца, из любви отдавшего жизнь и закланного на кресте, дабы избавить Вас от смерти и даровать Вам жизнь Благодати, то это станет для Вас тем святым воспоминанием, которое разожжет в Вас желание поскорее совершить поход и обуздает в Вашем сердце и душе всякое чрезмерное наслаждение и мирскую суету. Наслаждения проносятся, как ветер, и всегда убивают душу того, кто им предается; а если он не исправится, они доведут его до вечной смерти, ибо своими грехами он лишил себя созерцания Бога и заслужил созерцать лишь бесов и вступать в сношения только с ними.

Справедливо и правильно, чтобы оскорбляющий Бога, то есть бесконечное Благо, испытывал бесконечные мучения. Я говорю о тех, кто всю свою жизнь проводит в наслаждениях и роскоши, гоняется за великими почестями на больших пирах и всяческими удовольствиями; все свое состояние они ни на что другое и не тратят, в то время как бедняки умирают от голода. Таким людям нужны изобильные и разнообразные яства, блеск посуды, дорогие трапезы, изысканные и красивые одежды. Им нет дела до бедняжки души, умирающей от голода, ибо они лишают ее пищи — добродетели, святой исповеди и святого слова Божия, воплощенного Слова, Сына Божия Единородного. Из привязанности и любви должны мы следовать по Его стопам, любя то, что любит Он, ища то, что искал Он: любить добродетель и ненавидеть порок, искать славы Божией и спасения нашего и нашего ближнего. Христос сказал: не хлебом единым будет жив человек, но словом Божиим[181].

Итак, я хочу, дорогой и сладостный господин и брат мой в сладостном Иисусе Христе, чтобы с истинной добродетелью Вы следовали сладостному Слову, распятому Христу; не обманывайтесь ни миром, ни силой юности[182]. Ибо если мы будем следовать миру, то и к нам могут быть обращены слова, которые благословенный Христос сказал иудеям: «Они уподобляются окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты»[183]. О, как хорошо глаголет сладостная первичная Истина! Действительно, это так: снаружи люди, увешанные украшениями, кажутся прекрасными, тогда как сердца их и чувства исполнены мертвечиной и бренностью, порождающими в душе и теле зловоние и тошноту нечестия. Но надеюсь, что по милости Божией Вам удастся так исправить жизнь Вашу, что эта напасть не коснется Вас. Пылая величайшей любовью, возьмете Вы крест, на котором была умерщвлена и разрушена смерть, посланная в наказание за смертный грех, — и благодаря этому мы обрели жизнь. То же крест совершит и с Вами. При подъятии креста Вам будут прощены все оскорбления, нанесенные Богу[184], и тогда Господь скажет Вам: «Приди, возлюбленный сын мой, ты потрудился для Меня. Я утешу тебя и приведу на брачный пир вечной жизни, где насыщаются без отвращения, голодают без мучений[185], наслаждаются без шумных безобразий». Это не похоже на свадебные и званые пиры мира сего, которые обходятся дорого, а пользы не приносят, и чем больше насыщается там человек, тем сильнее у него опустошение внутри и радость его сменяется печалью. Вы наблюдали сие вчера, когда устроили великий праздник и пир, обернувшийся большим огорчением[186]. Господь попустил это из величайшей любви к Вашей душе; Он хотел показать Вам и тем, кто был с Вами, что такое наша суетная радость. А еще показал Господь, что те вчерашние поступки, слова, нравы, манеры и мнения неприятны для Него и неприемлемы. Увы! Боюсь, наша глупость такова, что не даст нам уразуметь божественное суждение.

От имени распятого Христа советую Вам всегда помнить вчерашний день, дабы впредь действовать упорядоченно, добродетельно и со страхом Божиим, а не без оного. Ободритесь, ободритесь, ибо я надеюсь, что по милости Своей Господь сподобит Вас на это. И не надо огорчаться и горевать по поводу того, что произошло вчера; пусть то будет целительная скорбь святого самопознания. Пусть то будет святая узда, сдерживающая в Вас чрезмерную суетность; точно так поступают со скачущей лошадью: натягивают поводья, чтобы не дать ей отклониться в сторону от дороги. Итак, сладостный сын мой в нашем сладостном Иисусе! Заключите в объятия святейший крест, ответьте Богу, призывающему Вас этим крестом, — и таким образом исполните Его волю и мое желание. Потому я и сказала, что хочу видеть Ваше сердце и желание пригвожденными и прибитыми к кресту.

Укрепите Ваше святое желание до отъезда святого Отца[187], взяв святой крест перед лицом Его Святейшества, — и чем быстрее, тем лучше и для христиан, и для неверных. Не допускайте небрежения, не медлите долее. Пусть лучше Вам не хватит времени для мирских дел, а не для духовных, особенно же для святого и сладостного дела, которое Господь по Своей милости препоручил Вам и сделал Вас достойным его, как Он часто поступает по отношению к Своим великим слугам.

Ничего более не скажу. Помните, Ваша светлость, что Вам предстоит умереть, а когда — Вы не знаете. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Простите мое самомнение. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 18 (235) Королю Франции[188]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший господин и отец в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть в Вас блюстителя святых и сладостных заповедей Божиих, ибо полагаю, что иначе мы не можем причаститься плода крови непорочного Агнца. Агнец этот, сладостный Иисус, указал нам путь. Он так сказал: «Ego sum via, veritas, et vita»[189][190]. Он — кроткий учитель, преподавший нам учение с кафедры святейшего Креста[191]. Достопочтенный отче, какое учение и какой путь дает Он Вам? Путь сей таков: страдания, позор, поношения, оскорбления и унижения; терпеливое перенесение голода и жажды; насыщение позором, распятие на кресте ради славы Отчей и нашего спасения. Своими страданиями и позором искупил Он вину и позор, в который впал человек по совершении греха. Он исправил и наказал наше нечестие в Своем теле; и сделал Он это лишь из любви, а не по долгу. Сладостный Агнец этот, путь наш, презрел мир со всеми его наслаждениями и почестями; Он возненавидел порок и возлюбил добродетель. Вы же, как сын и верный слуга распятого Христа, следуйте по Его стопам, по тому пути, который Он указывает Вам, а именно: переносите все скорби, мучения и страдания, которые причиняет Вам мир по божественному попущению, с подлинным терпением, ибо терпение непобедимо, оно само побеждает мир. Возлюбите добродетель, укорененную в истинной и святой справедливости, и отриньте порок. Прошу Вас, в Вашем положении, сделать три особенных дела ради любви к распятому Христу. Во-первых, презирайте мир со всеми его удовольствиями и самого себя; владейте королевством своим как взятым в долг, а не принадлежащим Вам, ибо Вам хорошо известно, что ни жизнь, ни здоровье, ни богатство, ни почести, ни высокое положение, ни власть Вам не принадлежат. Будь они Вашими, Вы могли бы распоряжаться ими по собственному усмотрению. Но человек хочет быть здоровым — и заболевает; хочет жить — и умирает; хочет быть богатым — а беден; хочет быть господином — а становится слугою и вассалом. А всё потому, что это не его, он пользуется всем лишь до тех пор, пока сие угодно Тому, Кто одолжил ему это[192]. Так что весьма неразумен тот, кто чужим распоряжается как своим. Строго говоря, он вор и заслуживает смерти. Потому прошу Вас, как человека мудрого[193], поступайте подобно хорошему распорядителю, владея всем как предоставленным Вам в долг, ибо Бог назначил Вас Своим распорядителем. Во-вторых, блюдите святую и истинную справедливость, не испорченную ни себялюбием, ни лестью, ни удовольствиями; и следите за тем, чтобы чиновники Ваши не творили несправедливостей ради денег, обижая бедных. Будьте отцом для бедных — как распорядитель всего, что дал Вам Бог. И пусть пороки, которые Вы обнаружите в королевстве Вашем, будут наказаны, а добродетелям воздастся хвала, ибо так надлежит поступать по велению божественной благодати.

В-третьих, следуйте учению, которое Учитель дал Вам на Кресте. Вот чего моя душа более всего хочет видеть в Вас: любовь и мир с ближним Вашим, с которым Вы так долго воюете[194]. Вы прекрасно знаете, что без этого корня любви древо души Вашей не принесет плода, а засохнет, ибо, пребывая в ненависти, не сможет впитывать влагу благодати. О да, дражайший отче, сладостная первичная Истина учит Вас и оставила в качестве заповеди: любить Бога превыше всего и ближнего, как самого себя[195]. Бог подал Вам пример, взойдя на древо святейшего Креста. Иудеи кричали: «Распни его!»[196], а Он смиренным и кротким голосом воскликнул: «Отче! прости им, ибо не ведают, что творят»[197]. Посмотрите на Его неизреченную любовь! Он не только прощает врагов, но и оправдывает их перед Отцом. Какой пример и какое учение! Праведник, не имеющий в Себе яда греха, терпит несправедливость, дабы искупить наши злодеяния!

О, как должен стыдиться человек, придерживающийся бесовского учения, одолеваемый чувственностью и заботящийся более о приобретении и сохранении богатств мира сего (все они суетны и исчезают, как ветер), чем богатств для души своей и ближнего! Ненавидя ближнего, он ненавидит сам себя, ибо ненависть лишает его божественной любви. Он глуп и слеп, так как не видит, что ножом ненависти к ближнему убивает самого себя.

Вот почему я прошу Вас и хочу, чтобы Вы следовали за распятым Христом и возжелали спасения ближнего, показывая, что подражаете Агнцу, избравшему смерть тела ради стремления к Отчей славе и спасению душ. Поступайте и Вы так же, господин мой. Не бойтесь потерять мирское богатство; потеря обернется для Вас приобретением, лишь бы Вы смогли примирить Вашу душу с братом Вашим. Удивляюсь, как Вы не готовы отдать за это даже жизнь, в случае возможности, не то что мирское достояние; ведь Вы видите, какое великое разрушение душ и телес царит повсюду; и сколько клириков, женщин и девиц было обесчещено и изгнано из-за войны. Не надо более раздоров ради любви к распятому Христу! Осознаете ли Вы, какое зло причините, если не сделаете то, что можете сделать? Зло христианам и зло язычникам, ибо Ваша ссора мешала и продолжает мешать святому походу. И если бы из-за нее произошло только такое зло, и то уже мы должны были бы, полагаю, ожидать божественного суда. Прошу Вас не творить больше зла и не препятствовать благу, каковым является возвращение Святой земли и тех бедных душ, которые не причащаются крови Сына Божия. Вы должны стыдиться того, что происходит, Вы и прочие христианские правители, ибо величайший позор перед людьми и мерзость перед Богом, что с братом ведется война, а врага никто не трогает; что люди стремятся захватить чужое, а не вернуть свое[198]. Не допустим впредь подобной глупости и слепоты! Говорю Вам от имени распятого Христа: не медлите с заключением мира. Заключите мир, а войну обратите на неверных. Поддержите своим покровительством этот замысел, поднимите его на знамя святейшего Креста; в час смерти Господь спросит с Вас и с других за нерадение и неразумие, которое допускалось прежде и допускается ежедневно. Не спите более (ради любви к распятому Христу и для Вашего же блага!) — у нас осталось мало времени; ибо время быстротечно, Вам предстоит умереть, а когда — неведомо.

Да разгорится в Вас пламень святого желания последовать за крестом и примириться с ближним. Исполнив сие, Вы проследуете путем и учением Агнца, закланного и покинутого на Кресте, и исполните заповеди. Путем этим вы направитесь, терпеливо перенося причиняемые Вам оскорбления; учения сего сможете держаться, примирясь с ближним; а божественной любви сумеете подражать, следуя за святейшим крестом в святом и сладостном походе. Мне представляется, что Ваш брат, господин герцог Анжуйский, желает потрудиться в этом святом начинании[199] ради любви ко Христу. Будет совестно, если столь сладостная и великая тайна пропадет втуне по Вашей вине. А совершив поход, Вы последуете стопами распятого Христа, исполните волю Божию и мою и заповеди Господни; потому я и сказала, что хочу видеть Вас блюстителем святых заповедей Божиих. Ничего более не скажу. Простите мое самомнение. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 19 (350) Королю Франции[200] (сего дня 6 мая 1379 г.)

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший отец в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть в Вас истинный и совершеннейший свет и желая, чтобы Вы познали истину, необходимую для Вашего спасения. Без этого света мы будем блуждать во мраке[201], а мрак тот не позволяет различать, что вредно для души и тела, а что полезно. Так портится вкус души: хорошее кажется ей плохим, а плохое — хорошим, то есть порок и то, что приводит нас ко греху, кажется нам хорошим и приятным, а добродетель и то, что побуждает к добродетели, — горьким и весьма тягостным. Но в ком есть свет, тот хорошо знает истину, и потому любит добродетель и Бога — источник всякой добродетели — и ненавидит порок и собственную чувственность — источник всякого порока. Что же лишает нас этого истинного и сладостного света? Человеческое себялюбие, это облако, застилающее взор разума и закрывающее зеницу света святейшей веры. Человек блуждает, подобно слепому и неразумному, идет на поводу у своей слабости, обуреваемый страстями и лишенный света разума; он похож на животное, что ведомо инстинктом, потому что у него нет разума. Какое великое несчастье, что из-за собственных пороков человек, которого Бог создал по Своему образу и подобию[202], добровольно делается хуже тварей бессловесных! Неблагодарный и неразумный, он не признаёт милостей Божиих, но все их приписывает себе.

Всякое зло происходит от себялюбия. Откуда берутся несправедливость и все прочие пороки? От себялюбия. Человек совершает несправедливость по отношению к Богу, самому себе, ближнему и святой Церкви. Он совершает несправедливость по отношению к Богу, потому что не воздает славы и хвалы имени Божьему, как должен делать; по отношению к себе, потому что не возненавидел, не отверг порок и не возлюбил добродетель; по отношению к ближнему, потому что не выказывает доброжелательности. Если он наделен властью, то не блюдет справедливость, ибо все делает лишь из человекоугодия и ради своего собственного человеческого удовольствия. Он не послушен Церкви и не поддерживает ее, а постоянно преследует. И причиною всему — себялюбие, не позволяющее человеку познать истину, ибо он лишен света. Сие совершенно очевидно, мы ежедневно наблюдаем это и по собственному опыту знаем, что так оно и есть.

Я не хочу, дражайший отче, чтобы облако это и Вам застило свет, но желаю, чтобы воссиял в Вас свет, который позволил бы Вам познать и различить истину. Судя по тому, что я слышу, сдается мне, Вы стали прислушиваться к советам сынов тьмы; а ведь Вы знаете, что если один слепой ведет другого, то оба упадут в яму[203]. Так случится и с Вами, коль не исправите поступков, о которых я слышу. Я весьма удивляюсь, что католик, желающий стяжать страх Божий и быть мужественным, позволяет собою помыкать, подобно дитяти малому, и не видит, что и себя и других обрекает на погибель, каковой является осквернение света святейшей веры советами и речами людей, о которых мы знаем, что они приспешники дьявола, засохшие деревья; людей, чьи пороки проявились в яде ереси[204], недавно посеянном ими, когда они начали утверждать, что Папа Урбан VI и не Папа вовсе. Отверзите очи разума и узрите: эти люди бессовестно лгут. Они сами себя способны сбить с толку и, с какой бы стороны мы ни взглянули, достойны великого наказания. Если послушать, что они говорят, — будто Папу избрали из страха перед народом, — то это неправда, поскольку, если уж на то пошло, избрали его с соблюдением всех канонов, как никто из верховных понтификов никогда не избирался. Да, выборы провели быстро, боясь, как бы народ не восстал; но отнюдь не из страха избрали мессера Бартоломео, архиепископа Бари, который зовется сегодня Папою Урбаном VI. Я доподлинно исповедую это и не отрицаю. Из страха избрали как раз мессера Святого Петра[205] (сие всем очевидно), но выборы Папы Урбана VI были проведены по правилам, как уже говорилось. Они объявили это Вам и нам, а также другим правителям мира[206], делом подкрепив свои слова, а именно оказав Папе уважение, выразив ему почтение как Христу на земле и со всею торжественностью возложив на него венец — тем самым вновь единодушно подтвердив свой выбор. Они просили у него милостей как у верховного понтифика и пользовались ими. Ну а если б оказалось неправдою, что Папа Урбан является Папой, если б его и впрямь избрали из страха, то разве избравшие не заслужили бы вечного осуждения? Подумать только: столпы святой Церкви, призванные распространять веру, решили из страха перед телесной смертью подвергнуть себя и нас смерти вечной, выдавая за отца того, кто им и не отец вовсе! Разве не были бы они тогда грабителями, забирающими себе и использующими то, чем пользоваться не вправе? Конечно, были бы, — если бы то, что они сейчас утверждают, было правдой. На самом же деле это неправда: Урбан VI — истинный Папа. Но подобно глупцам и безумцам, ослепленным себялюбием, они явили и сообщили правду нам, а себе оставили ложь. Они исповедовали эту истину до тех пор, пока Его Святейшество медлил с исправлением их пороков, но, как только Папа начал обличать их и показывать, что недоволен их преступной жизнью и хочет изменить ее, они тут же подняли голову[207]. И против кого же они ее подняли? Против святой веры. Они поступили хуже вероотступников.

О, жалкие людишки! Ни они сами, ни их приверженцы не понимают, что стоят на краю гибели. Уразумей они это — просили бы божественной помощи, признали бы свою вину и не проявляли бы бесовское упрямство; они ведь и в самом деле кажутся бесами и делают их дело. Дело же бесов — отвращать души от распятого Христа, уводить с пути истины, вовлекать в ложь и забирать их себе (ибо дьявол — отец лжи[208]) на страдания и мучения, давая им то, что сами имеют. Точно так же люди эти искажают истину, которую сами же сообщили нам, и, превращая ее в ложь, повсюду сеют раздоры; то зло, что находится внутри них самих, они хотят передать нам. Хотим ли мы на самом деле знать истину? Тогда поразмыслим и посмотрим на их жизнь и нравы, на то, каковы их сторонники, следующие путем нечестия, ибо один бес не может противоречить другому, — напротив, они соглашаются друг с другом.

Простите меня, дражайший отче (я буду считать Вас отцом лишь в той степени, в какой увижу, что Вы любите истину и боретесь с ложью). Я говорю так, ибо меня побуждает к тому скорбь из-за вечного проклятия, на которое они и другие люди будут осуждены, а я стремлюсь к их спасению. Я не осуждаю их как людей, но осуждаю порок и ересь, которые они посеяли по всему миру, а также их жестокость к себе и гибнущим из-за них бедным душам, за которые они должны будут дать ответ перед высшим Судией. Если бы они имели страх Божий или стыд перед людьми (коли уж не хотят бояться Бога) и если бы Папа Урбан поступил с ними наихудшим образом из возможных, примерно их опозорив, им надлежало бы терпеливо перенести это и скорее предпочесть тысячу раз умереть, чем сделать то, что они сделали. Ибо худшего позора и вреда не может быть, чем предстать перед всем миром раскольниками и еретиками, осквернителями святой веры. Я вижу здесь вред для души и для тела: ересью эти люди лишают себя благодати, а значит, и Бога, а что до тела, то они лишаются достоинства — и поделом; и всё это они сами учинили. Коли не отринут мрак, то их ждет божественный суд, и я вижу, что он уже близок; ибо всякая вина карается, а всякое добро вознаграждается. Трудно им будет идти против Господа[209], даже если бы у них были все человеческие силы. Господь — высшая сила, укрепляющая слабых, вверяющих себя Ему и надеющихся на Него. Он — истина, а истина делает нас свободными[210]. Мы видим, что подлинные слуги Божии следуют лишь истине и придерживаются правды о Папе Урбане VI, исповедуя его настоящим Папой, каков он и есть на самом деле. Вы не найдете ни одного истинного слуги Божия, который утверждал бы обратное. Я не говорю о тех, кто снаружи носит овечью шкуру, а внутри — хищные волки[211].

Неужели Вы считаете, что если бы это не было правдой, то Господь допустил бы, чтобы Его слуги блуждали во тьме? Нет, Он не допустил бы этого. Хотя Он допускает это для нечестивцев мира сего, но для слуг Своих Он этого не допускает, а дает им свет истины, ибо Он не презирает святые желания, а, напротив, принимает их, как добрый и милостивый отец, каковым и является. Я хочу, чтобы Вы призвали к себе тех людей [избравших Папу] и заставили их объявить Вам эту истину, — не соглашайтесь пребывать в неведении. Не позволяйте себе пойти на поводу у собственной страсти, поскольку Вам самому это причинит больше вреда, чем кому-либо другому. Пожалейте те многочисленные души, которые Вы предаете в руки бесам. Если уж не хотите творить добро, то, по крайней мере, не творите зло, ибо зло чаще обращается на того, кто его делает, чем на того, кому его хотели причинить. От этого происходит столько зла, что мы лишаемся благодати, а значит и Бога, иссякают и мирские блага, и для человека наступает смерть.

Увы! Похоже, мы не видим света: облако себялюбия заслонило нам свет и не позволяет увидеть его. Поэтому мы склонны воспринимать любые ложные сведения, которые нам сообщают вопреки истине себялюбцы. Но если у нас будет свет, такого не произойдет; тогда весьма благоразумно и со святым страхом Божиим Вы захотите докопаться до истины и узнать ее через людей, обладающих совестью и знанием. Коли захотите этого, то не впадете в невежество, так как у Вас есть источник знания[212], — который, боюсь, как бы Вы не утратили, если продолжите придерживаться нынешнего образа действий. Вы прекрасно знаете, что произойдет тогда с Вашим королевством. Если Вы обратитесь к добросовестным людям, не желающим в рабском страхе следовать человекоугодию, а придерживающимся истины, то они расскажут Вам всё и внесут мир в Ваши ум и душу.

Довольно, дражайший отче. Сведите Ваш ум в сердце, подумайте о том, что Вам суждено умереть, а когда — неведомо. Устремите умственный взор на Бога и Его истину, а не на страсть и не на любовь к родине[213], ибо, когда дело касается Бога, мы не должны проводить различий между людьми, поскольку все мы изошли из Его святого разума, были созданы по Его образу и подобию и искуплены драгоценной кровью Сына Его Единородного. Я уверена, что, если зажжется в Вас свет, Вы так и поступите и не станете дожидаться другого часа, ибо время никого не ждет. Вы призовете непокорных к святому и истинному послушанию. Иного пути нет.

Я сказала, что хочу видеть в Вас истинный и совершеннейший свет, дабы с помощью этого света Вы познали, полюбили истину и прониклись страхом перед ней. Вот тогда душа моя возрадуется о Вашем спасении, тому, что Вы избавились от такого большого заблуждения. Ничего более не скажу Вам. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Простите, если я слишком отяготила Вас словами. Забота о Вашем спасении пробуждает во мне желание сказать Вам это скорее устно и лично, чем в письме. Да исполнит Вас Господь Своею сладостнейшею благодатью. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 20 (357) Королю Венгрии[214]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший отец в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас укоренившимся в истинной и совершеннейшей любви. Такая любовь не ищет своекорыстия[215], а ищет лишь прославления и восхваления имени Божия в спасении душ; она ищет ближнего не ради себя, а ради Бога. Это мать, вскармливающая грудью детей — добродетели, ибо без любви никакая добродетель не будет иметь жизни. Человек вполне может совершить добродетельный поступок, но поступок тот не будет поистине добродетельным, если совершен не из чувства любви. Потому и сказал славный апостол и провозвестник Павел: «Если я раздам все имение мое нищим и отдам тело мое на сожжение, если я говорю языками ангельскими и имею дар пророчества, а любви не имею, то я — ничто»[216]. Любовь любит то, что любит Бог, и ненавидит то, что Бог ненавидит. Кто имеет ее, совлекается ветхого человека, то есть греха (ибо грех был так противен и ненавистен Богу, что Тот захотел поразить его в теле Своего Сына)[217], и облекается в человека нового[218], сладостного Иисуса Христа, льнет к Нему, следуя Его учению, невзирая на свое положение. Душа, пребывающая в любви, не забывает идти вслед за Христом. Она презирает мир со всеми его удовольствиями, понимая, чего они стоят, не имея в себе никакой прочности и основательности. Она обладает и пользуется ими как взятыми в долг, а не как своими собственными, ибо видит и знает, что или они отнимутся от нее, или она сама расстанется с ними со смертью.

Такая любовь заставляет душу благоволить к врагам и любить их; мир считает их врагами, но они не враги. Истинные враги человека — это мир, дьявол, слабая плоть и наша человеческая природа, ибо каждый из них борется против духа. Мир борется своими наслаждениями, которыми увлекает к сердечному легкомыслию, суетному и беспорядочному веселью. Дьявол внушает людям множество разнообразных мыслей, дабы заронить им в душу желание причинить нам вред и вызвать тем самым наш гнев и раздражение, чтобы мы лишились любви, дарующей нам жизнь Благодати. Оживает наша собственная чувственность, бунтует, возмущается и приводит в движение всяческие пороки. Вот наши враги. Правда, как подсказывает разум, они ослабли силою крови Христовой; душа, пребывающая в совершенной любви, с величайшей ненавистью восстает против них, объявляя войну пороку, и обретает мир в добродетели. Тогда врагов, которых, как говорилось, мир почитает врагами, то есть тех, кто наносит нам оскорбления или отнимает у нас принадлежащее нам, человек делает своими друзьями, любя их как создания Божьи и потому, что Господь заповедал их любить. Часто такая любовь рассеивает мрак ненависти в сердце ближнего. И кажется, будто такой человек сыплет на голову ближнего горящие угли любви[219].

Отношение к ближнему показывает, пребывает душа в любви или нет. Любовь не оставляет места злости и возмущению, терпеливо переносит недостатки ближнего, она не гневлива, а благожелательна. Любовь делает человека справедливым: каждому он воздает должное, будь то подданный или господин; она славит Бога и возносит хвалу имени Его. К себе человек, живущий любовью, испытывает ненависть и отвращение за грех, а к ближнему — любовь и благоволение. Если человек обладает властью и должен вершить справедливость, то он внимает каждому: великому и малому, бедному и богатому. Он не оскверняет справедливости ни лестью, ни угрозами, ни удовольствием, ни неудовольствием, но держит весы в состоянии равновесия, воздавая каждому то, чего требует разум. С великим усердием служит он своему ближнему, выказывая ему ту любовь, какую испытывает к Богу. Он не может быть полезен Богу, но старается принести пользу тому, кого Бог очень любит, то есть разумному созданию, данному нам как средство спасения. Сколь нежна эта мать-любовь, в которой нет ни малейшей горечи и которая всегда приносит сердечную радость тому, кто ею обладает!

Но Вы, дражайший отче, можете сказать мне: «Мне очень нравится эта любовь, но по какому особенному признаку могу я понять, что обладаю ею?» Я отвечу: если душа чувствует в себе те свойства, о которых мы говорили, то она обладает любовью. Все они сводятся прежде всего к двум. Первое — это истинное и святое терпение, с которым человек переносит большие и малые оскорбления, откуда бы и от кого бы они ни исходили; он все их переносит мирно и спокойно. Второе, и последнее, — это служение ближнему в нужде, насколько возможно. В первом случае человек с терпением переносит оскорбления, как было сказано; во втором, и последнем, он дает. А что он дает? Любовь, любя ближнего как самого себя;[220] и в зависимости от ниспосланной ему Богом благодати, а также духовных и мирских даров, он с великим усердием помогает людям. Его душа готова вкушать пищу слова Божия и старается сохранить ее до самой смерти[221]. Есть много и других свойств души, но, чтобы не впадать в излишнее многословие, я назвала только эти два основных. О, сколь блаженна душа, вскормленная у груди такой нежной матери! Душа смиренна и послушна, она скорее предпочтет смерть, чем выйдет из повиновения распятому Христу и Его наместнику.

Не поступайте как люди, лишенные любви, коснеющие в себялюбии, отравившем весь мир вокруг. Это и в самом деле яд, отравляющий душу: душа становится гневливой, нетерпеливой, взращивает в себе ненависть к Богу и к ближнему. Себялюбие погружает душу во мрак, не позволяющий различать истину, оскверняет святую веру. И Вы видите, дражайший отче, как затмили этот сладостный свет в мистическом теле святой Церкви нечестивые себялюбцы.

Увы! Призванные быть столпами и защитниками святой веры отреклись от нее. Кто заставлял их избирать наместником Христа Папу Урбана VI? Они выбрали его согласно канонам[222] и весьма торжественно увенчали, они выказывали ему почтение как верховному понтифику, каковым он и является; они выпрашивали у него милости и пользовались ими; они провозгласили его Папой по всему миру не из страха перед людьми, а лишь в соответствии с истиной, — и теперь говорят, что он не Папа. И выбрали антипапу[223], которого можно назвать приспешником дьявола; ведь будь он Христовым чадом, он скорее предпочел бы смерть, чем согласился бы на столь отвратительное деяние. Говорю, что причина всего этого зла в себялюбии. Если бы они любили добродетель, а не собственную чувственность, то не поступили бы так, а были бы довольны, что Христос на земле исправляет их образ жизни и очищает гниль многочисленных беззаконий, совершаемых ими и другими людьми в этом саду. Похоже, они взяли на себя прямо-таки дьявольское дело. Как дьявол, потерявший Бога и лишившийся Его лицезрения, хочет, чтобы и мы Его потеряли, и делает все возможное, чтобы навлечь на нас вечное проклятие, так и эти слепые поводыри слепых[224] хотят, чтобы и мы, подобно им, оказались во мраке заблуждений. Они не думают, презренные, о том, что им предстоит держать ответ перед Высшим Судией и за себя, и за те многие души, что гибнут из-за них.

Я не стану распространяться более об их великих злодеяниях и нечестии, ибо, похоже, Господь просветил взор Вашего разума и Вы распознали их ложь, равно как и объявленную ими истину относительно Папы Урбана VI. Если бы Вы не распознали истину, то сами впали бы в присущее им убожество. Наш сладостный Господь оказал Вам великую милость, не оставив Вас во мраке, а даровав Вам свет[225]. Поскольку Вы всегда были поборником нашей веры и защитником ее от неверных[226], похоже, наш сладостный Спаситель хочет, чтобы Вы выступили сейчас защитником святой Церкви и во всем были готовы защищать истину святой веры от еретиков — ложных христиан, отрицающих истину. Не тяните время, а с великим усердием ответствуйте Богу, призывающему Вас к этому служению[227].

Отложите все остальные дела. Сладостный и любящий Христос, из пламенной любви отдавший за Вас жизнь, хочет, чтобы Вы поняли: единственные враги Ваши — лишь главные враги святой Церкви и света святейшей веры. Со всеми прочими врагами Вы должны заключить мир[228] из любви к добродетели и дабы не лишиться любви Божией, а также исходя из нужд святой Церкви. Неужели Вы допустите, чтобы приспешник дьявола Антихрист и женщина[229] разрушили и погрузили во мрак и смятение всю нашу веру? Говорю Вам, что если Вы и другие правители, имеющие возможность действовать, со всяческим усердием и старанием не примете мер, то будете посрамлены перед Богом и подвергнетесь суровому порицанию за небрежение и теплохладность сердечную. Я не хочу, чтобы мы дожидались осуждения, ибо оно ужасно и выносится иначе, нежели на людском суде. Но прошу Вас, поспешите, не медлите. Возьмите эти дела в свои руки, так как Господь поручает их Вам и возлагает это бремя на Ваши плечи, — примите же его с должным почтением. Пожалейте отца нашего, Папу Урбана VI, с великою горечью взирающего, как адский волк крадет его овечек. В самом деле, он находит утешение лишь в своем Создателе — как человек, возлагающий свою надежду и упование на Него. И он надеется также, что Господь внушит Вам мысль принять это бремя во славу Божию и во благо святой Церкви. Прошу Вас исполнить ради любви к распятому Христу волю Божию и желание понтифика относительно Вас. Отверзите очи разума и взгляните на этих умерших. О, научитесь от славных мучеников, отвергших себя и приуготовившихся, из любви к святой вере, к любым страданиям и телесной смерти. Повсюду в мире царит из-за этого раздор; вот предлежит адский путь, и нет никого, кто отказался бы идти по нему, ибо повсюду себялюбцы, стремящиеся лишь ухватить свою долю от мирских богатств и почестей, которые на самом деле — величайшая бедность. А до душ, искупленных кровью распятого Христа, этим людям дела нет.

Итак, я хочу, чтобы Вы пребывали в истинной и совершенной любви, и я уже высказала о том мое желание. Будьте мужественны и готовы поскорее исполнить то, что можете; отложите всякое другое дело ради славы Божией и святой веры. Надеюсь, что по Своей бесконечной милости Господь укрепит ум Ваш и совесть. И умоляю Вас, пусть совесть будет стрекалом, не дающим Вам покоя, — до тех пор, пока я не увижу, что Вы делаете то, чего требует от Вас Господь. Принимайтесь поскорее за это святое дело! Говорю Вам это не без причины. Ваш приезд принесет большое благо. Возможно, эта истина возвестится и без человеческой помощи, и бедняжка королева[230] прекратит упорствовать — из страха или из любви. Посмотрите, как поддерживал ее Папа, Христос на земле, ожидая ее исправления и ради любви к Вам не лишая ее на деле того, от чего она сама, по сути, отказалась. Если бы Папа сделал это[231] сегодня, его поступок по справедливости был бы оправдан перед Богом и перед Вами. И Вы сами должны были бы желать, чтобы это произошло, коль скоро она не хочет воспользоваться проявленным к ней милосердием. Вас самого не должна вводить в заблуждение никакая страсть, то есть пусть не кажется Вам, что, если королеву объявят еретичкой, то это опозорит Вас и Ваше королевство. Нет, для Вас никакого позора тут нету, ибо ересь ее всем известна и очевидна. К тому же Вам сделает честь желание увидеть, как восстанавливается справедливость, или самому восстановить ее, исправить этот и любой другой порок в ком угодно, будь то даже Ваше собственное чадо[232]. И Вы даже обретете больше чести, если совершите справедливость в отношении него, чем кого-либо другого. Я прекрасно знаю, что, пребывая в сладостной матери-любви, Вы поймете, что это так. Но если мы устремимся вослед дыму и удовольствиям мира сего, как люди недалекого и низкого ума, а не королевского, то Вы этого не познаете.

Да прольет на Вас Господь Свой свет и благодать. Взойдите на корабль святой Церкви, помогите довести его до гавани мира и покоя. Ничего более не скажу Вам. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Простите, если слишком обременила Вас словами: любовь и скорбь о вечном проклятии душ да послужат мне извинением, а также воля Божия, побудившая меня написать Вам. Иисус сладостный, Иисус любовь. Поддержите королеву[233] от имени Иисуса Христа и от моего имени; и засвидетельствуйте ей почтение от моего имени.

ПИСЬМО 21 (143) Королеве Неаполитанской[234]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Достохвальная и дражайшая мать, госпожа королева! Ваша недостойная Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишет Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас истинною дочерью и невестою, посвященной нашему сладостному Господу. Сладостная первичная Истина назвала Вас дочерью, ибо мы созданы и произведены на свет Богом. Он так сказал: «Создадим человека по образу и подобию Нашему»[235]. Невестою же разумная тварь стала, когда Господь принял человеческую природу. О сладостная любовь Иисус! В знак того, что Ты взял ее в невесты, по прошествии восьми дней, во время святого Обрезания, Ты дал ей кольцо со сладостной и святейшей руки Твоей. Вы ведь знаете, моя досточтимая мать, что по прошествии восьми дней была взята плоть Его размером с ободок кольца; Бог начал с того, что выплатил нам залог, дабы мы имели твердую надежду на выплату сполна того, что получили на древе святейшего Креста, когда Супруг, непорочный Агнец, был принесен в жертву и обильно пролил кровь из всех членов тела Своего, коей смыл нечистоту и грехи невесты Своей, то есть рода человеческого. И заметьте: огонь божественной Любви дал нам не золотое кольцо, а кольцо Своей чистейшей плоти, и сладостнейший Отец дал для брачного пира не мясо животного, а Свое драгоценное тело; и эта пища — Агнец, зажаренный в огне Любви на древе святейшего Креста.

Итак, я смиренно прошу Вас ради Иисуса Христа: пусть Ваши сердце и душа всеми их чувствами, и силами, и усердием воспрянут, дабы полюбить Бога и служить столь сладостному и дорогому Отцу и супругу, как Господь, высшая и вечная Истина, воистину возлюбившая нас, причем безответно. Пусть же ни человек, ни высокое положение, ни величие, ни власть и никакая иная человеческая слава (все они суетны и проносятся подобно ветру) не отвратит нас от истинной любви, которая есть слава, и жизнь, и блаженство души; тогда докажем, что мы — верные супруги. К тому же, когда душа любит лишь своего Создателя и не желает ничего, что вне Его, тогда всё, что она любит и делает, она делает ради Него; а всё, что, как она видит, творится не по Его воле (пороки и грехи, всякая несправедливость и любой иной изъян), она так ненавидит, что из-за святой ненависти ко греху скорее предпочтет смерть, чем нарушит верность своему вечному Супругу. Будем, о, будем же верны, идя вослед распятому Христу, презирая порок и укореняясь в добродетели и любое великое дело затевая и исполняя ради Него.

Знайте, досточтимая моя госпожа, что душа моя радуется и ликует, ибо я получила Ваше письмо[236], которое весьма утешило меня тем, что, по-видимому, у Вас есть святое и благодетельное намерение отдать имущество и жизнь во славу имени Иисуса Христа. Вы не можете принести большую жертву и проявить большую любовь к Нему, чем проявив готовность отдать за Него жизнь, если понадобится. О, сколь сладостно будет видеть, как кровь проливается за кровь и как возрастает в Вас огонь святого желания при воспоминании о крови Сына Божия! Раз Вы носите титул королевы Иерусалима[237], станьте главою и движущею силой этого похода[238], дабы святыми местами отныне владели не худшие из неверных, а с честью — христиане, а также Вы — как Вашим достоянием. Знайте: святой отец весьма желает этого. Я хотела бы, чтобы Вы открыли перед ним Ваше стремление, которое святой Супруг внушил Вашей душе, и послали бы сказать ему об этом, дабы и его желание еще более возросло. Я хотела бы, чтобы Вы попросили снарядить святой поход, — в первую очередь Вы, а также и все христиане, возжелавшие последовать за Вами; ибо если Вы возьметесь за это и захотите привести святое намерение в исполнение, то обнаружите в христианах великую готовность последовать за Вами. Итак, ради любви к распятому Христу прошу Вас проявить усердие в этом деле. Я же, насколько позволяет моя немощь, умоляю высшее и вечное милосердие Божие озарить это и все прочие Ваши благие начинания совершеннейшим светом и укрепить в Вас желание, дабы, пылая огнем любви, Вы от обладания властью в этой жалкой и быстротечной жизни перешли в вечный град Иерусалим, видение мира[239], где Божественное Милосердие всех нас сделает царями и господами и вознаградит любой труд того, кто ради Его нежнейшей любви переносит все тяготы. Пребывайте в святой любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

Написано в четвертый день августа.

ПИСЬМО 22 (317) Королеве Неаполитанской[240]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшая мать в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас укорененной в истине, которую нам необходимо познать и полюбить ради нашего спасения. Укоренившийся в познании Истины, сладостном Иисусе Христе, обретет и вкусит мир и покой души в любви, а любовь душа обретает в таком познании.

Эту Истину нам надлежит познавать двумя основными способами; но прежде нам надо познать ее в каждой вещи, то есть каждую вещь, имеющую в себе бытие, надо любить в Боге и ради Бога, Который есть истина и без Которого нет ничего. В противном случае мы удалимся от истины и обратимся ко лжи, следуя ее отцу, дьяволу[241]. Я сказала, что нам надлежит познавать истину преимущественно двумя способами. Первый состоит в том, что мы должны познать истину Господа, бесконечно любящего нас и возлюбившего нас еще до нашего существования; более того, Он создал нас из любви (вот в чем была и есть истина!), дабы мы имели жизнь вечную и вкушали вечное высшее благо. А что доказывает нам, что так оно и есть на самом деле? Кровь, пролитая за нас в пламенной любви. В сладостной крови Слова, Сына Божия, мы познаем истину Его учения, дарующего жизнь и свет, рассеивающего мрак чувственной любви и человеческих наслаждений и удовольствий; чистым сердцем воспримем мы учение распятого Христа, укорененное в истине, и будем следовать ему. Второй, и последний, способ, заключается в том, что мы должны познать и увидеть истину в нашем ближнем, будь он велик или мал, подданный или господин. То есть когда мы видим, что наши ближние предпринимают какое-либо действие, к участию в котором они нас побуждают, мы должны распознать и понять, укоренено оно в истине или нет и какая сила движет тем, кто взялся за это дело. А кто не поступает так, тот подобен безумцу, слепцу, идущему вслед за слепым поводырем[242], погрязшим во лжи; он показывает, что в нем нет истины, и вместе с тем он не ищет истину. Иногда люди впадают в такое безумное, животное состояние, что, даже теряя из-за своего поведения жизнь души и тела и мирские блага, не обращают внимания на потерю, ибо ослеплены и не познали того, что должны знать; изнежившись, не имея твердости и постоянства, они блуждают во мраке.

О дражайшая мать — мать в той мере, в какой любите истину и послушны святой Церкви, — а иначе не назову Вас матерью и не буду разговаривать с Вами почтительно, ибо вижу в Вас большие перемены[243]. Из госпожи Вы превратились в служанку и рабу того, что не имеет в себе бытия, подчинились лжи и ее отцу, дьяволу; забыли наставления Святого Духа и внимаете советам бесов во плоти. Росток, привитый к истинной лозе, ножом себялюбия Вы отрезаны от этой лозы;[244] будучи законной дочерью, нежно любимой отцом, наместником Христа на земле, Папой Урбаном VI, истинным Папой и верховным понтификом, Вы отвернулись от груди Вашей матери — святой Церкви, где так долго кормились. Увы, увы, Вас можно оплакивать как мертвую, изгнанную из жизни Благодати, мертвую душой и мертвую телом, если не избавитесь от своего заблуждения. Не похоже, чтобы Вы познали истину Господню так, как я описала; познай Вы ее, Вы скорее предпочли бы умереть, чем смертельно оскорбить Бога. Не познали Вы ее и в Вашем ближнем; но под воздействием страсти Вы неразумнейшим образом последовали (исполнив его) самому жалкому и позорному совету, какой только мог быть дан. И какой больший позор может быть, чем когда христианка, считавшаяся католичкой и добродетельной женщиной, уподобляется христианам-вероотступникам, отказывается от добрых и святых нравов и перестает уважать Церковь? Увы! Отверзите очи разума и перестаньте почивать в убожестве! Не ждите смертного часа, когда Вам уже не помогут ни извинения, ни слова: «Я думала, что поступаю правильно», — ведь Вы знаете, что поступаете плохо, но, подобно немощной и одержимой, позволяете страсти управлять Вами.

Я полагаю, что совет исходил не от Вас, а от кого-то другого. Пожелайте, пожелайте познать истину и уразуметь, что это за люди и почему они внушают Вам ложь, выдавая ее за истину. Они утверждают, что Папа Урбан VI — не настоящий Папа, а антипапу, Антихриста, истинного приспешника дьявола, выдают за Христа на земле[245]. Какие у них есть тому доказательства? Никаких, они лгут и искажают истину, лгут бессовестно. Да и что могут сказать нечестивцы — не люди, а бесы во плоти, — которые, куда бы ни обратились, видят, что сотворили лишь зло? Даже если бы было правдой (а это не так), что Папа Урбан VI — и не Папа вовсе, уже за одно это они заслужили бы тысячу смертей, как обманщики, уличенные во лжи, ибо, вообще говоря, если они избрали его из страха, а не на настоящих выборах, проведенных согласно канонам, и представили его нам как истинного Папу, то, значит, выдали обман и ложь за правду, призвав нас, да и себя заодно, слушаться и почитать того, кто ни послушания, ни почитания не достоин. Они же выказывали ему почтение, просили у него милостей и пользовались ими как полученными от верховного понтифика, каков он и есть на самом деле. Я говорю, что если бы в действительности он не был Папой (что не так, по великому благоволению Господа, проявившего к нам милосердие), то за одно это им не полагалось бы слишком суровое наказание; но они заслуживают тысячи смертей за слова о том, что из страха заявляли, будто избрали его Папой, а в сущности он Папой не является. Будучи людьми, укорененными во лжи, они не говорят правды; но не могут скрыть ложь настолько, чтобы ее мрак и зловоние не чувствовались и не бросались в глаза. Стало ясно, кого они имели в виду, говоря об избрании Папы из страха после того, как избрали истинного Папу — господина Бартоломео, архиепископа Бари, именующегося сегодня Папой Урбаном VI. Из страха они избрали мессера Святого Петра;[246] но как добрый и честный человек он признал, что Папа не он, а господин Бартоломео, архиепископ Бари, нынешний Папа Урбан VI, признанный и почитаемый правоверными христианами как верховный понтифик и праведнейший человек — вопреки нечестивым нехристям, не имеющим имени Христова ни на устах, ни в сердце своем;[247] нечестивцам, отпавшим от веры и послушания святой Церкви и наместнику Христа на земле, росткам, отсеченным от истинной лозы, сеятелям раскола и величайшей ереси.

Отверзите, отверзите очи разума, не спите более в слепоте. Нельзя быть столь невежественной и столь отрезанной от истинного света, чтобы не видеть преступной жизни не ведающих страха Божия людей, ввергших Вас в такую ересь, ибо по плодам узнают деревья[248]. Их жизнь свидетельствует о том, что они говорят неправду; и советники, которыми они себя окружают внутри и снаружи, хоть и могут быть учеными мужами, но отнюдь не добродетельны, и жизнь их вовсе не похвальна, а, напротив, заслуживает порицания из-за многочисленных пороков. Где же тот праведный человек, которого они избрали антипапой, коль скоро наш верховный понтифик Папа Урбан VI не является в действительности истинным наместником Христа? Кого избрали они? Человека святой жизни? Нет, нечестивца, беса, ибо он творит бесовские дела[249]. Дьявол старается отвратить нас от истины — то же делает и он. А почему они не избрали праведника? Да потому что прекрасно знали, что праведник скорее предпочел бы смерть, чем согласился на такое, ибо не увидел бы в них даже проблеска истины. Потому-то бесы и выбрали беса, лжецы выбрали ложь. Все это свидетельствует о том, что Папа Урбан VI — настоящий Папа; они же лишены истины и любят ложь.

Вы могли бы сказать мне: «Из-за всего этого ум мой пребывает в смятении»; но почему Вы тогда хотя бы не остаетесь в стороне? Впрочем, тут все более чем ясно, и даже сверх того. И если Вы не хотите помочь Папе материально до получения других доказательств (а Ваш долг — оказать такую помощь, ибо мы, дети, должны помогать отцу, когда он в нужде), повинуйтесь ему, по крайней мере, в духовных вопросах, а в остальном будьте нейтральной. Но Вы поступаете как одержимая страстью; проклятый разносчик слухов[250] возбудил в Вас ненависть, презрение и страх потерять то, чего Вы сами себя лишили; все это отняло у Вас свет и разумение; упорствуя во зле, Вы не способны познать истину и из-за своего упорства не видите суда, надвигающегося на Вас.

Увы, с сердечной болью произношу я эти слова, ибо с нежной любовью желаю Вам спасения. Если Вы не измените поведения и не исправите свою жизнь, освободившись от этого и других заблуждений, то высший Судия, не оставляющий грехи без наказания в тех случаях, когда душа не очищается от них чистосердечным раскаянием, исповедью и изменением образа жизни, пошлет Вам такое наказание, что Вы станете устрашающим примером для тех, кому когда-либо вздумается поднять голову против святой Церкви. Не дожидайтесь розги, ибо трудно будет Вам противостоять Божественной справедливости. Вам предстоит умереть, а когда — неведомо. Ни богатство, ни положение, ни высокое звание в миру, ни бароны, ни народ, подчиняющийся Вам телесно, не смогут защитить Вас перед высшим Судией или укрыть от Божественной справедливости. Настанет час, когда Господь отдаст осужденных палачам, чтобы те свершили справедливость над Его врагами. Вы побуждали и побуждаете народ и всех Ваших подданных быть скорее против Вас, чем за Вас, ибо они не видят в Вас истины, не находят у Вас мужественного сердца, но лишь женскую слабость и непостоянство; Вы как лист, носимый ветром.

Эти люди хорошо помнят, что, когда Папа Урбан VI, истинный Папа, был избран на великих и подлинных выборах и весьма торжественно увенчан, Вы устроили большой и роскошный праздник[251], как и подобает поступать чаду ради прославления отца, а матери — ради прославления сына. Ибо он был Вам и сыном и отцом: отцом — по своему положению, а сыном — как подданный Ваш, то есть Вашего королевства[252]. Поэтому Вы правильно поступили. Более того, Вы велели всем повиноваться Его Святейшеству как верховному понтифику. Теперь же я вижу, что Вы оборотились в другую сторону, подобно женщине, не имеющей твердости, и хотите, чтобы они поступали прямо противоположным образом. О, ничтожная страсть! Вы хотите передать им то зло, которое носите в себе. И как, по-Вашему, могут они любить Вас и хранить Вам верность, когда видят, что из-за Вас лишаются жизни и приближаются к смерти, от истины переходят ко лжи? Вы отдаляете их от Христа на небе и от Христа на земле и хотите связать с дьяволом и с Антихристом, поборником и проповедником лжи. Да Вы и другие люди, следующие за ним, сами таковы.

Ради любви к распятому Христу не поступайте так больше! Своим поведением Вы призываете на себя божественный суд. Сожалею об этом. Если Вы не постараетесь избежать надвигающейся гибели, то не сможете вырваться из рук Божиих. Вы окажетесь в руках Господа для свершения или правосудия, или милосердия. Исправьте Вашу жизнь, дабы избежать правосудия и уповать на милосердие Божие. Не тратьте время, ибо настанет час, когда Вы не сможете исполнить то, что захотите. О овечки, вернитесь в овчарню, вверьтесь заботам пастыря, иначе Вас проглотит адский волк! Отдайтесь вновь под защиту слуг Божиих, которые воистину любят Вас больше, чем Вы сами любите себя; под защиту добрых, мудрых и порядочных советников. Советы же бесов во плоти и беспорядочный страх, который они в Вас вселили, боязнь потерять положение в миру (непостоянное, пролетающее, как ветер, которое или само нас покидает или которое мы покидаем, умирая) довели Вас до нынешнего состояния. Вы еще восплачете и посетуете (если не измените поведения): «Увы, увы! Я сама лишила себя того, утратой чего пугали меня дурные советчики». Но есть еще, дражайшая мать, время отвратить суд Божий. Вернитесь к послушанию святой Церкви, признайте зло, которое натворили, смиритесь под крепкую руку Божию[253], и Господь, призревший на смирение рабы Своей[254], смилостивится над нами, и утихнет гнев, что вызвали у Него грехи Ваши[255]. И через кровь Христову Вы привьетесь и прилепитесь к Нему узами любви и в этой любви познаете и полюбите истину; истина же отвратит Вас от лжи, рассеет мрак и даст Вам свет и познание по милости Божией. В этой истине Вы освободитесь, а иначе нет.

Поскольку истина делает нас свободными[256], я и сказала, желая Вашего спасения, что хочу видеть Вас укорененной в истине, дабы ложь не оскверняла Вас. Прошу же: исполните волю Божию относительно Вас и желание души моей, а желаю я всеми фибрами, всеми силами души моей Вашего спасения. Вот почему, побуждаемая Божественным милосердием, неизреченно любящим Вас, пишу я Вам с великою скорбью. Я и раньше писала Вам о том же[257]. Будьте терпеливы, если я слишком обременяю Вас словами и если высказываюсь самоуверенно и непочтительно. Любовь к Вам заставляет меня говорить самоуверенно. Допущенная Вами ошибка заставляет оставить должное почтение и выражаться непочтительно. Я бы предпочла высказать Вам истину лично, а не в письме — высказать ради Вашего спасения, а пуще того — ради славы Божией. Я скорее бы делом, а не словами, помогла виновному; а виновница и причина всего — Вы сами, поскольку никто — ни дьявол, ни человек — не может принудить Вас даже к самому малому греху, если Вы воспротивитесь. Потому я и сказала, что причина всего — Вы сами. Окунитесь в кровь распятого Христа. Там растворится облако себялюбия, рабский страх, яд ненависти и презрения. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 23 (362) Королеве Неаполитанской[258]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшая и достопочтенная мать! (Вы станете мне дороги, когда увижу я, что Вы — прилежная и послушная дочь святой Церкви, а достопочтенною — когда сделаетесь достойны почтения, оставив мрак ереси и пойдя вослед свету.) Я, Екатерина, раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть в Вас подлинное знание самой себя и истинного Творца. Сие знание необходимо для нашего спасения, ибо из святого знания происходит всякая добродетель. Где обретается подлинное смирение? В самопознании. Душа, осознающая, что в ней самой нет бытия, но что она получает бытие свое от Бога, не может горделиво восстать против своего Создателя или против ближнего, поскольку то, что самостоятельно не существует, не может возгордиться. Каким образом душа постигает свою греховность? Через самопознание, через святое размышление; то есть, размышляя о том, кто такая она, оскорбляющая Бога, и кто есть Бог, оскорбляемый ею. И она видит, что она, по своему человеческому естеству, — грязь, создана из пены земли. Она — мешок, источающий зловоние; отовсюду находят на нее напасти: она страдает под бременем многочисленных бедствий и нужд и над нею постоянно висит угроза смерти; она ожидает смерти, но не ведает, когда умрет. Итак, когда душа видит, что такое ничтожество, как она, оказывается инструментом, издающим лишь оскорбительные звуки пред лицом высшего и вечного блага (сладостного милосердия Божия, от которого она получила свое бытие и всяческую благодать, ниспосланную на духовное и мирское бытие), она начинает ненавидеть собственную немощь. По благодати, полученной от Господа, она познает, что мы должны служить Ему, а не оскорблять Его. Нам подобает воздавать Ему славу и честь, ведь мы не можем принести Ему пользу, поскольку Он — наш Бог, не имеющий в нас нужды;[259] напротив, это мы имеем в Нем нужду, ведь без Него у нас ничего нет. Из-за нашей греховности мы утрачиваем жизнь Благодати и достоинство, ибо теряем свет разума и переходим к неразумному животному существованию. О, человеческая слепота! Можем ли мы впасть в большее ничтожество, чем став неразумными животными? А если кто-нибудь скажет нам: «Ты неразумное животное», мы не сможем этого стерпеть и постараемся отомстить тому, кто так сказал. И однако, наша немощь такова, что мы сами превращаем себя в животных и при этом не мстим чувственности и себялюбию, которые превращают нас в неразумное животное. Все это происходит с нами потому, что мы не познали себя и не осознаем тяжести наших грехов. Почему же мы не осознаем их тяжести? Потому что не знаем, что следует за грехом и к чему он приводит; ибо понимай мы это подлинным разумением, о котором говорилось, то отказались бы от всякого порока и беспорядочной жизни и восприяли бы добродетель; и воздали бы тогда славу Господу, и сберегли бы красоту и достоинство нашей души; следовали бы учению и истине и, следуя ей, были бы чадами этой истины.

О нежнейшая мать, я желаю видеть Вас укоренившейся в этой истине, которой Вы станете следовать, когда по-настоящему познаете себя, а иначе — нет. Потому я и сказала Вам: желаю видеть, как Вы приходите к самопознанию. Призываю Вас познать эту истину, дабы Вы смогли полюбить ее. Вот она: Господь создал Вас, дабы даровать Вам жизнь вечную. Если Вы воззритесь на кроткого Агнца, в Его крови Вам будет явлено, что сие — истина. Кровь Его была пролита ради нашего искупления, она преподносится нам в теле святой Церкви. Что обещает названная истина любящим ее? Она обещает, что ценою сей крови человек получит вечную жизнь через святую исповедь, покаяние и исправление. Она обещает также, что всякое добро будет вознаграждено, а всякий грех наказан. Вот так она внушает нам святой страх и любовь — призывая нас бояться греха, раз мы боимся наказания.

О дражайшая мать! Вы знаете, что истина не может лгать. Тогда почему Вы идете против этой истины? Ибо, выступая против истины святой Церкви и Папы Урбана VI, Вы идете против истины Божией и утрачиваете плод крови Христовой, потому что святая Церковь зиждется на этой истине[260]. О, если Вы не заботитесь о Вашем спасении, то позаботьтесь хотя бы о вверенных Вашему попечению людях, о подданных, которыми Вы столько времени правили так усердно и мирно; теперь же, выступая против истины, Вы видите, что они развратились, и воюют, и убивают друг друга, подобно диким зверям, из-за проклятого раздора. Увы, неужели не разрывается сердце Ваше при мысли о том, что из-за Вас они так разобщены; один держит белую розу, другой — алую[261], один придерживается истины, другой — лжи?! Увы, несчастная душа моя! Разве не видите Вы, что все они созданы чистейшею розой предвечной воли Божией и возрождены к Благодати в пылающей алой розе крови Христовой, которой мы были омыты от греха в святом Крещении, которая соединила нас, христиан, и приняла в сад святой Церкви? Посмотрите: ни Вы, ни кто-либо другой не предложили им омовения и прекрасных роз, а только мать наша, святая Церковь, дала им оные через верховного понтифика, держащего ключи крови, — через Папу Урбана VI. Так как же сможет Ваша душа допустить, чтобы у них было отнято то, чего сами Вы им дать не способны? И разве не видите Вы, что поступаете жестоко по отношению к самой себе? Ведь, причиняя им зло и допуская их гибель, Вы подрываете свое собственное могущество. Кроме того, Вам предстоит держать ответ перед Богом за гибнущие души. А какой ответ сможете Вы дать? Весьма скверный. С великим стыдом предстанем мы перед высшим Судией в час смерти, скорого прихода коей ожидаем.

Увы, даже если это Вас не трогает, — по крайней мере, разве не должно задевать Вас то позорное положение, в каком Вы оказались? После Вашего обращения этот позор гораздо сильнее, чем до него; и последняя Ваша вина намного серьезнее и более неугодна Богу и людям, чем предыдущая[262]. Ибо на сей раз Вы признали истину и Вашу вину и, как [послушная] дочь, показали, что хотите вновь снискать отчее милосердие и благость, — но после этого поступили еще хуже, чем раньше. Или Вы не прямодушны, а притворно изображали то, чего не было, или высшая справедливость возжелала, чтобы я вновь принесла покаяние в моих старых, прошлых грехах, раз не заслуживаю видеть Вас в мире и покое, питающейся от груди святой Церкви. Она ожидала, что будет питать вас, а Вы — ее; она питала бы Вас Благодатью крови Агнца, а Вы ее — своею помощью. Вы видели, что она (то есть Римская церковь, первопрестол нашей веры) долгое время была как вдова без супруга[263], а мы без нее — как без отца. Теперь же, вновь обретя супруга, она рассчитывала, что Вы будете столпом, поддерживающим его, щитом, закрывающим его от ударов, восстанете против тех, кто захочет отнять у нее супруга. О, наша неблагодарность! Он ведь не только отец Вам в силу своего положения, но также и сын;[264] и вот теперь такая жестокость: Вы во всем противостоите ему. Мы видим, что дочь восстает против отца, мать — против сына. Это столь тяжкое горе для меня, что большего креста не понести мне в этой жизни. Я думаю о полученном от Вас письме, в котором Вы исповедуете Папу Урбана истинным верховным отцом и понтификом и говорите, что собираетесь повиноваться ему[265], а теперь я вижу обратное. Увы! Ради любви к Господу придерживайтесь Вашего исповедания. Оно, как говорилось, должно быть таковым: истинное исповедание с чистосердечным покаянием и исправлением. Исправьтесь же, отдав долг послушания, ибо Вы признали, что он — наместник Христа на земле. Будьте послушны, и через послушание получите плод Благодати и умиротворите гнев Божий, что навлекли на себя. Где же та истина, которая обыкновенно исходит из уст королев, истина, которая есть и которой подобает быть Евангелием? Ибо то, что королева обещает разумно и в Боге, не подлежит изменению. А я вижу и свидетельствую: Вы обещали и сказали, что хотите повиноваться верховному понтифику, а затем не только на словах, но и на деле поступили противоположным образом. И я весьма удивляюсь и безмерно скорблю, видя, как по дьявольскому наущению и следуя злым и дурным советам взор Вашего разума настолько затуманился облаком себялюбия, что Вы не боитесь ни погубить свою душу и свой народ, душой и телом, ни сами претерпеть телесный урон, ни выставить себя на мирской позор!

Нежнейшая мать, ради любви к распятому Христу, будьте сладкой, а не горькой для меня[266], вразумитесь хоть немного, не спите долее подобным сном, но в оставшееся Вам время пробудитесь, не дожидайтесь удобного момента, ибо время не ждет. И истинным познанием познайте себя, а также великое милосердие Божие по отношению к Вам. Оно ожидало Вас и не отняло у Вас жизнь, когда Вы пребывали в таком сумрачном состоянии, — а поступил так Господь по великому милосердию Своему. С желанием сим[267] воспримите добродетель, облекитесь в эту истину и смиренно, в истинном познании, вернитесь к отцу. И обретете милосердие и благость Его Святейшества, ибо он — милосердный отец, желающий жизни своему чаду. Ради любви к распятому Христу воспряньте от духовной смерти, дабы постыдное и жалкое нечестие не пережило Вас. Ведь телесная смерть постоянно нагоняет вас — Вас и тех, у кого юность уже позади[268]. Нет человека столь могущественного и великого, который бы своею властью и силой мог защититься от нее. Приговор произносится сразу же после зачатия во чреве матери, и никто не в силах противиться ему — всем приходится расплачиваться. А ведь мы — не лишенные разума животные, которые, умерев, перестают существовать. Мы — разумные твари, созданные по образу и подобию Божию[269]. Когда тело умирает, душа, что касается бытия, не умирает; она умирает для Благодати из-за своей греховности, если человек умирает в смертном грехе. Итак, необходимость подгоняет Вас: будьте милосердной, а не жестокой к себе самой. Ответьте Господу, милостиво и любовно призывающему Вас, не медлите с ответом, но отвечайте мужественно, дабы не услышать суровых слов: «Ты не вспомнила обо мне при жизни, и Я не вспомню о тебе в смерти»[270]. Что значит: «Ты не ответила Мне, когда Я призывал тебя, когда у тебя оставалось еще время; теперь же время прошло, и у тебя нет уже более способа спастись».

Уповаю на бесконечное милосердие Божие, которое Своею благодатью побудит Вас ответить Господу с великим усердием, а святой Церкви и Папе Урбану VI — незамедлительно выказав послушание. Господь не презрит стольких молитв и слез слуг Ваших, пекущихся о Вашем спасении. Будьте признательны и благодарны за такую милость, дабы питался в Вас источник милосердия. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 24 (28) Мессеру Бернабо Висконти, правителю Милана, через послов, отправленных к ней этим правителем[271]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас причастным крови Сына Божия, — как подобает сыну, созданному высшим Отцом по образу и подобию Его, как выкупленному рабу, — дабы Вы жили в любви и святом страхе Божием. Вы знаете, что тот, кто не любит своего Создателя сыновней любовью, не может быть причастен Крови. Итак, необходима любовь.

О дражайший отец, каким окаменевшим и упорствующим должно быть сердце, чтобы не растаять от нежного чувства и любви, питаемых к нему божественною Благостью? Любите, любите! Посмотрите, ведь Вас возлюбили прежде, чем полюбили Вы. Взглянув внутрь Себя, Бог полюбил красоту Своего создания и, движимый огнем неизреченной любви, создал его — для того лишь, чтобы оно обрело жизнь вечную и наслаждалось тем бесконечным благом, коим наслаждался Он Сам. О неизреченная Любовь, Ты явственно доказала эту любовь. Когда человек утратил Благодать из-за смертного греха, из-за непослушания Тебе, Господь мой, он лишился той любви. А теперь посмотрите, отче, каким способом милосердие Святого Духа возродило Благодать в человеке. Видите: всевышний Бог принял рабское состояние нашей человеческой природы в таком уничижении и глубоком смирении, которые должны посрамить нашу гордость. Да устыдятся неразумные сыны Адамовы! Что может быть сильнее, чем видеть Бога, смирившегося до человека? Ни больше, ни меньше — как будто человек повелевает Богом, а не Бог человеком! А ведь в человеке самом по себе нет бытия; все, что у него есть, он имеет от Бога по благодати, не по долгу[272]. Никто из познавших самого себя никогда не оскорбит смертельно Бога, не возгордится ни своим положением, ни величием, ни властью. Если бы такой человек правил всем миром, он почитал бы себя ничтожеством: ведь и над ним, как над самым презренным существом, господствует смерть; и неразумные наслаждения мира сего проходят для него так же, как и для всякого другого; он не в состоянии сделать так, чтобы жизнь, и здоровье, и все прочее, что сотворено, не пронеслось подобно ветру, он не в силах их удержать. Следовательно, какой бы властью ни обладали мы в этом мире, мы не можем считать себя господами[273]. А разве это власть, коль скоро она может быть у меня отнята и не подчиняется моей воле? Не думаю, что стоит зваться и почитать себя господами — скорее временными управляющими; да и право временно управлять дается нам не навсегда, а лишь на время, — на такой срок, какой будет угоден сладостному Господу нашему.

А спроси Вы меня: «Разве у человека в этой жизни нет никакого достояния?» — я отвечу: есть, и самое сладостное, самое благодатное и самое прочное, какое только может быть: это — град души нашей. Есть ли что-нибудь важнее и величественнее, чем обладать градом, где обретается Бог всеблагой, градом, где царит мир, покой и всякое утешение? Этот град столь прочен и столь нерушима власть над ним, что ни дьявол, ни человек не могут отнять его, если вы сами этого не захотите. Утратить его можно лишь из-за смертного греха — и тогда человек становится слугою и рабом греха, становится ничтожеством, утрачивает достоинство. Никто не в состоянии заставить нас совершить хоть малейший грех[274], потому что Господь вложил «да» и «нет» в то, что сильнее всего на свете, а именно в нашу волю[275]. Если воля говорит «да» в знак согласия, то грешит тем, что отдается наслаждению и удовольствию от греха; а если говорит «нет», то скорее предпочтет смерть, нежели нанесет оскорбление Богу и своей душе. Такой человек никогда не грешит, но охраняет град, властвует над самим собой и господствует над всем миром, ибо презирает мир и все его наслаждения, почитая их тленными, хуже, чем навоз[276]. Святые говорят, что слуги Божии — это свободные властители, одержавшие победу[277]. Многие одержали победу над городами и крепостями; но не одержав победы над самим собой и над своими врагами, то есть над миром, плотью и дьяволом, нельзя сказать, будто чем-либо владеешь[278]. Так восстаньте же, отче, твердо властвуйте над градом души Вашей; мужественно сражайтесь с тремя названными врагами; возьмите меч ненависти и любви: возлюбите добродетель и возненавидьте порок; поражайте его дланью свободной воли и да не усомнитесь. Ибо если рука сильна и меч прочен, то никто не может отнять его у Вас, как уже было сказано. Это, похоже, и имел в виду Павел, когда писал: «Ни голод, ни жажда, ни гонения, ни ангелы, ни бесы не отлучат меня от любви Божией, если я не хочу»[279]. Как будто сладостный Павел сказал: как не может отлучить меня от Бога ангельская природа, так и ничто не способно принудить меня к смертному греху вопреки моей воле. Враги наши сделались бессильными, потому что непорочный Агнец, дабы возвратить свободу человеку, освободить его, предал Себя позорной смерти на святейшем Кресте. Посмотрите, какая неизреченная любовь! Своей смертью Он дал нам жизнь; терпя позор и поношение, вернул нам честь; руками, прибитыми и пригвожденными ко Кресту, освободил нас от оков греха. Разверстым сердцем Он отбирает у нас жестокосердие; обнажив Себя, одевает нас; Он напояет нас Своею кровью. Мудростью Своею Он победил козни дьявола, бичеванием — нашу плоть, позором и смирением — наслаждения и гордыню мира; Он омыл нас изобилием Своей крови. Да не устрашимся же ничего: ведь Он, безоружный, победил наших врагов[280] и вернул нам свободную волю.

О сладостное Слово, Сыне Божий, Ты влил Свою Кровь в тело святой Церкви; Тебе угодно, чтобы кровь преподносилась руками наместника Твоего. Благость Божия позаботилась о нужде человека, ежедневно утрачивающего власть над собой оскорблением своего Создателя. Оттого Он предоставил целительное средство — святую исповедь, действенную лишь благодаря крови Агнца. Он предлагает это средство не один раз и не два, а постоянно. Неразумен тот, кто отстраняется и выступает против наместника, держащего ключи от крови распятого Христа. Даже будь наместник дьяволом во плоти, и тогда я не должна была бы поднимать против него главу, но всегда смиряться, прося Крови из милости; иным путем нельзя обрести Кровь и быть причастным плоду ее. Умоляю Вас из любви к распятому Христу: не выступайте более против того, кто стоит над Вами[281]. И не соблазняйтесь приманками, которые дьявол будет предлагать и уже предлагал Вам под видом добродетели, а именно желанием наказать плохих пастырей за проступки[282]. Не верьте дьяволу, не стремитесь вершить правосудие там, где это Вас не касается. Нашему Спасителю сие неугодно; Он говорит, что это Его помазанники;[283] Он не хочет, чтобы Вы или кто-либо другой вершили правосудие, потому что Сам хочет его вершить. О, сколь неподобающе было бы, вздумай слуга взять власть из рук судьи и сам свершить суд над злоумышленником! Сие было бы весьма предосудительно, ибо это не его дело, а судьи. Но возникает вопрос: «Коль скоро судья этого не делает, разве не правильно будет, если я это сделаю?» Нет, ибо всякий раз тебя будут за это порицать; а если ты убьешь кого-нибудь, то тебе вынесут смертный приговор — ни больше, ни меньше. Закон не учтет твое благое намерение стереть злоумышленника с лица земли. Ни закон, ни разум не допускают, чтобы ты вершил суд из-за того, что, мол, судья плох и не вершит его. Ты должен предоставить возмездие высшему Судии, кто не оставит без внимания несправедливость и другие пороки, но накажет их в свое время и своем месте, особенно на пороге смерти, когда минует эта мрачная жизнь; тогда всякое доброе дело вознаграждается, а всякая вина карается. Говорю Вам, дражайший отец и брат в сладостном Иисусе Христе: Богу неугодно, чтобы Вы или кто-либо другой вершили суд над Его служителями. Он оставил это право за Собой и Своим наместником, а если наместник этим не занимается (он должен этим заниматься, и плохо, если он этого не делает), то мы должны смиренно ожидать наказания и исправления от высшего Судии, превечного Бога. Даже если бы виновные отняли у нас наше имущество, то и тогда мы должны были бы скорее предпочесть потерять мирское достояние и жизнь тела, нежели духовные блага и жизнь Благодати, ибо первые имеют конец, а Благодать Божия бесконечна и дарует нам бесконечное благо; утратив ее, мы обретем бесконечное зло. Подумайте: Ваше доброе намерение не поможет Вам оправдаться ни перед Богом, ни перед божественным законом; напротив, Вас ждет приговор вечной смерти. Да не выпадет Вам никогда такое несчастье! Говорю Вам и молю от имени распятого Христа: никогда более не вмешивайтесь! Владейте мирно городами, вершите правосудие над своими подданными, когда они виновны, но не над служителями достославной и драгоценной Крови. Вы можете получить ее только из их рук; а не имея ее, не получите плода этой Крови и будете как гнилой член, отъятый от тела святой Церкви[284]. Не поступайте так более, отче! Смиренно желаю, чтобы мы склонили голову к коленам Христа на небе с нежностью и любовью, а Христа на земле (который замещает Христа небесного) — с уважением к крови Христовой, ключи от которой он носит. Кому он откроет — будет открыто; перед кем закроет — затворено[285]. У него могущество и власть, и никто не может вырвать ее у него из рук, потому что она дана ему сладостною первичною Истиной. Подумайте: среди неугодных Богу поступков, за которые Он карает, есть и такой грех, тоже не укрывающийся от Его взора: когда трогают Его помазанников, какими бы плохими они ни были. И не думайте, что, если Вам кажется, будто Христос не замечает ничего в жизни этой, то в другой не воспоследует наказания. Когда душа обнажится, избавившись от бренной оболочки, тогда покажет Он ей, что на самом-то деле все видел. Итак, я желаю, чтобы Вы были верным чадом святой Церкви и омывались кровью распятого Христа. Тогда Вы будете неотъемлемым, а не гнилым членом тела святой Церкви. Вы получите такую силу и свободу, что ни дьявол, ни человек не смогут ее у Вас отнять, потому что Вы освободитесь от рабского служения смертному греху, перестанете бунтовать против святой Церкви, укрепитесь силою Благодати, которая тогда поселится в Вас, и соединитесь с Отцом Вашим. Прошу Вас, сделайте это единение полным, не медлите долее.

Но как наверстать то время, когда Вы были разлучены с ним?[286] Думаю, отче, наступает момент, когда мы можем совершить сладостное и благодатное воздаяние. Вы подвергали тело смертельной опасности, а мирское имущество — угрозе гибели в войне против Вашего отца, а теперь призываю Вас от имени распятого Христа к истинному и нерушимому миру с добрым отцом, Христом на земле, и к войне против неверных, к проявлению готовности отдать тело и имущество за распятого Христа. Готовьтесь, Вам надлежит совершить это сладостное воздаяние. Прежде Вы шли против отца, так теперь придите на помощь, когда он подымет хоругвь святейшего Креста, ибо таково огромнейшее желание и воля святого отца[287]. Я хочу, чтобы Вы первым призвали и побудили святого отца поторопиться. Какой великий позор и поношение христианам — позволять худшим из неверных владеть тем, что по праву принадлежит нам![288] Мы поступаем как неразумные и низкие сердцем, враждуя и воюя лишь друг с другом. Из-за ненависти и злопамятства мы разобщены, тогда как нам следует быть связанными узами божественной и пылкой любви; эти узы столь прочны, что удержали Богочеловека прибитым и пригвожденным к древу святейшего Креста. Восстаньте же, отче, и из любви к Богу раздуйте для меня огонь святого желания в готовности отдать жизнь за распятого Христа, пролить кровь из любви к Крови. О, какое блаженство снизойдет на Вашу душу, да и на мою, в силу страстного моего желания лицезреть Ваше спасение, когда увижу я, что Вы отдаете жизнь во имя благого и сладостного Иисуса! Молю высшую и вечную Благость сделать нас достойными такой милости, как отдать за Него жизнь. Устремитесь же мужественно к свершению великих дел во имя Божие и во славу святой Церкви, как Вы поступали ради мирских целей, восставая против нее. Пойдя этим путем, Вы причаститесь крови Сына Божия. Откликнитесь на голос и милосердие Святого Духа, столь нежно призывающего Вас, что Он побуждает слуг Божиих вопиять перед Ним за Вас, дабы даровалась Вам жизнь Благодати. Подумайте, отче, Вы можете с головы до ног омыться слезами и потом, которые милость Божия заставляет проливать за Вас Своих слуг. Не пренебрегайте ими, не отвечайте неблагодарностью на такую благодать. Посмотрите, как любит Вас Бог! Ни язык Ваш не в состоянии передать, ни сердце помыслить, ни глаз увидеть[289], сколь велики милости, которые Он хочет излить на Вас, дабы Вы освободили град души своей от рабского служения смертному греху. Будьте благодарны и признательны, дабы не иссяк в Вас источник преданности[290]. Ничего более не скажу. Будьте, будьте верны, смиритесь под крепкую руку Божию![291] Любите и бойтесь распятого Христа, укройтесь в ранах распятого Христа, будьте готовы умереть за распятого Христа! Простите мое неразумие и самомнение, побуждающее много говорить; меня извиняет любовь и стремление к спасению Вашей души. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией.

О том, что просил меня слуга Ваш, посланный ко мне...[292] Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 25 (29) Госпоже супруге Бернабо Висконти[293]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Достопочтенная мать в Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас облаченной в одеяние самой пылкой любви, дабы Вы послужили средством и орудием примирения супруга Вашего со сладостным Иисусом Христом и с Его наместником, Христом на земле. Я уверена, что, если поселится в Вас такая добродетель, как любовь к ближнему, Ваш супруг не сможет не почувствовать ее жара. Так угодно первичной Истине, чтобы у Вас двоих был один дух, одно чувство и одно святое желание[294]. Вы не сможете добиться этого, если не будет в Вас любви.

Но Вы скажете мне: «Если нет у меня любви, а без любви я не могу этого добиться, то как мне обрести ее?» Скажу Вам, что любовь приобретается лишь любовью, ибо, кто хочет быть любимым, тот должен сначала полюбить сам, то есть иметь волю к любви. Когда возникнет у человека эта воля, ему надо открыть взор познания и увидеть, где и как обретается любовь. В самом человеке она обретается. Как так? Познав, что в нем самом нет бытия, видя, что сам по себе он не существует, человек познает и признает, что от Бога исходит бытие и благодать, укорененная в этом бытии, то есть все духовные и мирские милости и дары, которые Бог нам ниспосылает. Не будь нас на свете, мы не смогли бы получить благодать. Итак, все, что имеем мы и что приходит к нам, даруется неизреченной милостью и любовью Божией. Когда душа обретает и видит в себе огромную милость Божию, она поднимается и возрастает, рождается и возрастает в ней такая любовь и такое желание, что начинает она презирать и ни во что не ставить мир со всеми его наслаждениями. И я не удивляюсь этому, ведь таков закон любви: когда человек видит, что его любят, он тут же сам проникается любовью в ответ[295]. А полюбив, скорее предпочтет умереть, чем оскорбить того, кого любит. Он питается огнем любви, так как осознает, сколь сильно любим, когда видит себя тем полем и камнем, куда было вбито древо святейшего Креста. Вы хорошо знаете, что ни земля, ни камень не удержали бы Креста, и ни гвозди, ни Крест не удержали бы Слово, Единородного Сына Божия, если бы Его не удерживала любовь. Любовь Божия к нашей душе была тем камнем и теми гвоздями, которые удерживали Его.

Итак, вот способ обрести любовь. Теперь, когда мы нашли место, где обитает любовь, каким образом надлежит нам любить? О, досточтимая и нежнейшая мать, Он есть мерило и путь, иного пути нет. Его путь, который Он указывает нам, путь, которым мы должны следовать, коль скоро хотим света, хотим обрести жизнь Благодати, — это терпеть скорби, позор, насмешки, мучения, унижение и преследования и страданиями теми уподобиться распятому Христу. Он — непорочный Агнец, презревший богатство и власть мира сего. Хотя Он — Богочеловек, однако, как мерило и путь, Он стал исполнителем, а не нарушителем закона[296], и нас учит тому же. Он кроток и смирен — до такой степени, что не вырвалось из его уст ни единой жалобы. Он разъял Себя по щедрости любви Своей. Он вкушает наше спасение и наслаждается им, не ища и не видя Себя, но лишь славу Отца и благо людей. Он не избегает страданий — напротив, идет им навстречу. Великое дело — видеть сладостного и благого Христа, направляющего и пасущего весь мир; Сам же Он пребывает в такой нужде и бедности, что нет подобного Ему. Он столь беден, что у Марии не было пеленки, чтобы завернуть Своего Сына. В конце концов Он умирает нагим на Кресте, дабы одеть человека и прикрыть его наготу. Из-за совершённого греха человек стал нагим, утратил покров Благодати; потому-то Христос и лишает Себя жизни и облекает ею нас. Говорю: душа, нашедшая любовь в чувстве к распятому Христу, устыдится следовать иным путем, нежели путем распятого Христа. Она не захочет наслаждений, высокого положения, роскоши; напротив, возжелает уподобиться в этой жизни странникам или путникам, не помышляющим ни о чем ином, кроме как достичь своей цели. Ни благополучие, которое найдет она в пути, ни превратности судьбы не замедлят ее движения; если она мудрая странница, она мужественно идет вперед, влекомая любовью и стремлением к цели, которую жаждет достичь.

Хочу, чтобы и Вы поступали так же, нежнейшая мать и сестра в сладостном Иисусе Христе. Не смотрите на высокое положение, которое занимаете, ни на большое богатство и утехи, ни на возможные превратности судьбы или испытания, что могут выпасть на Вашу долю. Пусть ни удовольствие, ни страдание не отвлекает Вас; с мужественным сердцем ступайте по намеченному пути, неизменно услаждаясь добродетелью и перенося страдания ради распятого Христа, столь нежно учившего нас тому и другому. К вещам мира сего относитесь исходя из естественной потребности, а не из неуемной привязанности, ибо весьма неугодно Богу, чтобы Вы отдавали свою любовь тому, что меньше Вас. Это значит потерять свое достоинство, ведь человек уподобляется тому, что любит[297]. Если я люблю грех, то есть нечто, в чем нет бытия, то и я становлюсь ничем. Упасть ниже невозможно. Грех же происходит лишь оттого, что мы любим ненавидимое Богом и ненавидим Богом любимое. Следовательно, любя чувственной любовью преходящее мира сего и самого себя, человек грешит, так как Богу сие ненавистно, и столь Ему это неугодно, что Он возжелал сотворить суд и отмщение на Своем теле. Сделавшись наковальней, он расправился на ней с нашим нечестием. О, сколь низок и слеп человек, созданный по образу и подобию Божию и возрожденный в Благодати (прежде утраченной из-за смертного греха) изобильно пролившейся кровью, восстановившей этот образ; сколь слеп человек, отворачивающийся от любви, сделавшей его великим по Своей милости, и любящий то, что пребывает вне Бога, то есть отвращающий свое чувство от Него, чтобы любить созданные вещи и самого себя без Него! Не высокое положение, и не утехи мирские, и не люди достойны порицания, но то чувство, которое человек в них вкладывает, нарушая ради этого чувства сладостную заповедь Божию.

И, наоборот, когда человек освобождается от любви и нежного чувства к самому себе и целиком обращает его на распятого Христа, он достигает высшего достоинства из возможных, потому что достигает единения со своим Создателем. А может ли быть большее благо, нежели соединиться с Тем, Кто есть всякое благо? И человек не может приписать это достоинство и единение себе, ибо произошли они от любви. Высоко вознеслась бы служанка, взятая в жены императором, ведь, соединившись с ним, она стала бы императрицей, причем не сама по себе (сама по себе она — служанка), а благодаря положению императора. Подумайте, дражайшая мать в сладостном Иисусе Христе: точно так же любящая Бога душа, будучи служанкой и рабой, выкупленной кровью Сына Божия, обретает такое высокое достоинство, что уже не может зваться служанкою, а должна именоваться императрицей, женою вечного императора.

Это целиком соответствует слову первичной Истины: «Служить Богу не значит быть слугой, но значит царствовать»[298], ибо Бог освобождает душу от рабского служения греху и делает свободной. Весьма прочен такой совершенный союз, ибо через единение любви и добродетели он не только сообщает достоинство душе, но и через единение с Создателем делает совершенным первичное достоинство бытия. Душа освободилась от ветхого человека, прежней своей сущности, и облеклась в нового сладостного Иисуса Христа[299]. Когда такое происходит, душа обретает способность воспринимать и сохранять в себе Благодать, благодаря которой уже в этой жизни вкушает Бога, а в конце концов достигает вечного видения Его и упокоевается этим созерцанием, обретает совершенный покой и отдохновение, ибо желания ее исполнились. Вот причина, по которой в этой жизни она не может обрести покоя: она не удовлетворила своего желания, не достигнув единения с божественной сущностью; покуда она странница в этой жизни, ее лишь томят жажда и желание: желание идти прямым путем и жажда достичь его конца и цели. Это желание заставляет ее следовать путем, проложенным распятым Христом, как говорилось выше. Если бы она не любила цель пути, то есть Бога, ей не захотелось бы познать и путь. Итак, хочу, чтобы Вы взращивали святое и истинное желание следовать путем, который приведет Вас к цели. Знайте: он не темен, не мрачен, не полон шипов — напротив, он залит истинным светом. И проложил этот путь Иисус Христос Своею кровью, и Он освещает его. Там нет шипов; то благоухающий путь, с обилием цветов и нежных плодов; и когда человек вступает на сей сладостный путь, он вкушает такую сладость, что скорее предпочтет смерть, чем захочет уклониться от него. И хотя на пути могут встретиться шипы, а именно шипы страданий и заблуждений, причиною коих дьявол, хотя мир сей может предстать перед нами раздутым от гордыни, но истинно говорю: душа, наслаждающаяся на этом пути, не обращает на них внимания. Она поступает, как человек, пришедший к розовому кусту: он срывает розу и не трогает шипы[300], а душа, оставив позади муки и треволнения мира сего, срывает благовонную розу истинного и святого терпения, устремив взор познания на дарующую жизнь кровь Агнца, осеняющую этот путь. Итак, устремитесь, матушка, и все мы, верные христиане, да устремимся к этой крови, привлеченные ее благоуханием[301]. Тогда действительно опьянит нас эта кровь, сожжет и поглотит сладостная божественная любовь — мы соединимся с нею. Мы уподобимся пьянице, который думает не о себе, а о выпитом вине и о том, сколько его еще остается. Упейтесь кровью распятого Христа! Раз она перед вами, не дайте себе умереть от жажды! И пейте не так, чтобы пригубить, а так, чтобы опьянеть до самозабвения. Любите себя не ради себя, а ради Бога; и человека — не ради человека, но лишь во славу и хвалу Божию. Бога же любите не ради себя, ради своей выгоды, а любите Бога ради Самого Бога, ибо Он — высшее Благо, достойное любви. Тогда любовь будет совершенной, а не корыстной[302]. Вы станете помышлять лишь о распятом Христе, о выпитом вине, то есть о совершенной любви, которую, как Вы видите, Бог дал и явил Вам прежде создания мира, возлюбив Вас до того, как Вы обрели бытие. Ибо если бы Он Вас не возлюбил, то никогда не создал бы Вас. Но по любви, которую он испытал к Вам, увидев Вас в Себе, Он дал Вам бытие. И сейчас Ваши мысли пробудятся в этой любви. Говорю же: Вы станете размышлять о том, что предстоит испить, то есть станете ожидать и стремиться обрести и вкушать высшую и вечную красоту Божию. Теперь мы нашли место, где покоится любовь и где душа ее обретает, и уразумели, каким образом надлежит нам овладеть ею.

Прошу же Вас ради любви к распятому Христу: не ленитесь, но поторопитесь туда и следуйте указанным выше путем. Поступив так, Вы исполните волю Божию и желание Его относительно Вас, а ищет и желает Бог лишь одного — Вашего освящения;[303] исполните также и желание, что есть у меня, ничтожной, исполненной греха и нечестия, пекущейся о спасении Вашем и жаждущей его как ради Вас, так и ради супруга Вашего, ибо хочу я, чтобы Вы сделались орудием, которое побудит его к добродетели и наставит на путь истины. Призывайте и молите его, как можете, быть истинным чадом и слугою распятого Христа, послушным святому Отцу, Его наместнику, и пусть перестанет бунтовать против него. Дражайшие отец и мать, будьте едины волей и духом! Не ожидайте подходящего момента, ибо время не ждет. Смотрите, смотрите, взор Божий устремлен на Вас, и никто не может укрыться от него. Это сладостный Господь Ваш, не нуждающийся в Вас[304]. Он возлюбил нас прежде, чем мы Его, Он отдал нам Себя из милосердия, не по долгу. Не хочу, чтобы Вы ответили неблагодарностью на такую милость, а хочу, чтобы проявили благодарность и признательность в ответ на благодать и милосердие Святого Духа. Прошу Вас: всегда воспитывайте и растите детей Ваших в страхе Божием. Заботьтесь не только о телах их, но и о спасении душ. Знайте, Господь спросит с Вас за них в последний день. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Простите мое неразумие, если слишком тяжелы Вам мои слова, но страстное стремление и жажда Вашего спасения побуждают меня скорее действовать, чем говорить. Прибыл ко мне от Вас верный слуга Ваш, передал на словах Ваше послание, которое я приняла весьма благосклонно...[305] Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 26 (83) Конте ди Сер Конте из Флоренции, спиритуалу[306][307]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший сын мой в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть в Вас свет святейшей веры, указывающий нам путь истины. Без этого света никакие наши усилия, желания и действия не принесут плода, не достигнут совершенства и той цели, ради которой начаты, но все будет несовершенным, а мы медлительными на любовь к Богу и ближнему. Причина же состоит в следующем: похоже, что, какова любовь, такова и вера, какова вера, такова и любовь. Любящий всегда остается верен тому, кого любит, и верно служит ему до самой смерти[308]. О, дражайший сын мой! Свет любви приводит душу в порт спасения, извлекает ее из грязи ничтожества и рассеивает в ней всякий мрак себялюбия. Пребывая в свете любви, она познает, сколь неугодно себялюбие Богу и губительно для нашего спасения, и тогда душа с ненавистью восстает против себялюбия и изгоняет его из себя. С помощью живой веры познаёт она, что всякая вина влечет за собою наказание, а всякое добро — награду, и потому выбирает путь добродетели и презирает порок. Прилагая изрядное усердие, она делается стойкой и упорной в достижении цели и остается такой вплоть до смерти, так что ни дьявол, ни человек, ни плоть немощная не могут заставить душу обратиться вспять, когда есть в ней этот совершеннейший свет. К такому совершенству она приходит в результате многочисленных усилий, сопровождаемых страстным желанием и глубоким смирением. Смирение же душа обретает в доме самопознания, через непрестанную смиренную молитву, пронизанную верой, часто сражаясь с дьяволом и терпя досаждения от людей и от себя самой, то есть от своей извращенной воли и немощной плоти, всегда противящейся духу[309]. Всему противостоит душа светом святейшей веры[310] и благодаря этому свету, исходящему из учения Слова, проникается любовью к переносимым скорбям и тяготам, каким бы образом ни были они попущены ей Богом. Время, место, труды выбирает она не по собственному усмотрению, но по воле вечной Истины, которая стремится лишь к нашему освящению[311].

Но для чего Истина попускает нам такие тяготы и такое сопротивление? Дабы испытать в нас добродетель, дабы благодаря свету мы познали наше несовершенство и ту помощь, которую душа получает от Бога, находясь в борьбе и неся тяготы, и дабы познали мы огонь Его любви в благом произволении, которое Он сохранил в душе, покуда пребывала она во мраке, досаждениях и тяготах.

Через это познание, обретенное в трудное время, избавляется душа от несовершенства веры и в результате того богатого опыта, который получила, будучи еще несовершенной, приходит к совершеннейшей вере. Свет любви освобождает ум от всякого смятения, причем не только во время борьбы; и даже если человек в самом деле совершил смертный грех, то, каким бы тот грех ни был, вера вновь возрождает человека. Неся в себе свет, человек устремляется взором к божественному милосердию, огню и бездне божественной любви и, простирая в надежде руки, получает и сохраняет плод крови, в котором обрел этот сладостный любовный огонь. Смиряясь в раскаянии перед Богом и ради Него перед ближним, он почитает себя малейшим и ничтожнейшим из всех. Так грех в его душе истребляется раскаянием и надеждою, даруемой кровью, а кровь человек получает от света веры. Он достигает такого совершенства и такой любви, возгорающейся от божественного, любовного огня, что может сказать вместе со сладостным Григорием: о, счастливый и удачный грех, заслуживший такого Искупителя![312]

Был ли счастливым грех Адама? Нет, но плод, который мы получили из-за него, был счастливым, когда Бог облек Своего Сына в нашу человеческую природу и повелел великое послушание, которое вернет благодать роду человеческому; и, подобно влюбленному, устремился Он заплатить цену Своей крови. Я говорю то же самое и о душе. Не грех ее несет счастье, но плод, получаемый ею от любви, когда исправляется она по-настоящему и достигает совершенства благодаря свету веры, как было сказано, ибо возросла в самопознании и смирении. Душа радостно устремляется к исполнению заповедей Божиих, с ненавистью и любовью возлагая это иго на свои плечи;[313] и, подобно влюбленной, готова, если понадобится, отдать жизнь ради спасения душ. Благодаря свету любви увидела она, что не в состоянии воздать Богу за те милости и любовь, которые обрела в Нем. Да, она может воздать Богу любовью, но отдать материальный долг за благодать, получаемую от Бога, не может, ибо Бог не имеет в нас нужды;[314] однако, пускай она не может быть полезной Богу, она вполне может оказаться полезной ближнему. Это воистину так: с любовью служа ближнему, мы показываем тем самым нашу любовь к высшей и вечной Истине. Эта любовь показывает, есть в душе истинные добродетели или нет. Итак, душа послушно устремляется туда, куда велено, и заставляет свою волю подчиниться воле Божией в ближнем, не отступая, вплоть до самой смерти, ни из-за страданий, ни по какой-либо другой причине.

В свете любви вкушает душа залог вечной жизни, через любовь питаясь от груди распятого Христа[315], с наслаждением усваивая добродетели, жизнь и душевную твердость, что прежде вкушались истинно счастливыми обитателями блаженной жизни, еще когда те странствовали и влачились по этой жизни[316]. Благодаря вере мы получаем ключ крови, которым открывается вечная жизнь. Вера полагается не на себя, но только на своего Создателя; в ней нет ни тени гордости и самомнения. А самомнение и гордость, нечистота, и любой другой порок, и само наше ничтожество — это проявления неверности Богу, самонадеянности, заставляющей нас полагаться на самих себя. Это червь, скрывающийся под корнем древа души нашей; и коли человек не убьет его ножом ненависти, червь так подточит корень, что дерево или искривится, или упадет, если душа с великим усердием и смирением не воспрепятствует этому. Часто из-за себялюбия человек бывает столь неразумен, что не замечает прячущегося в душе червя. И поэтому Господь попускает многие искушения и гонения и допускает, чтобы дерево искривлялось, а иногда, чтобы и упало. Он не поощряет злонамеренность, но предоставляет человеку возможность пожить некоторое время, руководствуясь свободной волей, исключительно для того, чтобы он вернулся к себе самому, с помощью света стал смиренно искать этого червя и, взяв в руки нож ненависти, убил его. Разве у души нет основания радоваться и познавать благодать Божию, позволившую ей найти в себе то, чего она не знала? Конечно, есть, ибо, дражайший сын мой, в любом случае, в каком бы состоянии человек ни находился, будь он праведником или грешником, пал он или восстал, он нуждается в том, чтобы ему светил этот свет. Сколько неприятностей происходит из-за его отсутствия! Не буду более рассуждать и говорить об этом — это было бы слишком долго. Довольно уже сказанного. Не могу выразить ни языком, ни чернилами, сколь полезно иметь свет любви и какое он доставляет наслаждение. Да сподобит тебя[317] Господь по Своему бесконечному милосердию испытать это! Хочу, чтобы так оно и было. Потому и сказала, что желаю видеть в тебе свет святейшей веры.

Я весьма удивлена письмами, которые ты отправил Бардуччо[318]. Я не хочу, чтобы ты покидал конгрегацию твоих братьев[319] по какой бы то ни было причине (смотри, как бы тебе не отправиться в совершенное для монахов место)[320] и чтобы ум твой пребывал в смятении; но, полностью смирившись, будь слугой самому малому из находящихся там. И не переставай возвещать им ту истину, которую Господь сподобил тебя познать. Давайте вновь прибегнем к вышеуказанным средствам, дабы бес уныния и смятения не осаждал нашу душу, ибо последнее будет хуже первого[321] и будет великим оскорблением Бога. Пребывай в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 27 (140) Мессеру Джованни, кондотьеру и главе отряда, пришедшего во время голода[322]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Любимейшие и дражайшие братья во Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, желая видеть вас истинным чадом и рыцарем[323] Христовым, готовым, в случае надобности, тысячу раз отдать жизнь ради служения сладостному и благому Христу. Это помогло бы искупить все нечестивые поступки, совершенные нами против нашего Спасителя.

О дражайший и нежнейший брат мой во Иисусе Христе! Было бы великим делом, если бы Вы сейчас хоть ненадолго обратились к самому себе и подумали, сколько бед и скорбей довелось Вам перенести, покуда Вы находились на службе и довольствии у дьявола. Моя душа желает теперь, чтобы Вы изменили свое поведение и, взяв крест, поступили на службу к распятому Христу со всеми сторонниками Вашими и товарищами; чтобы стали вы Христовым отрядом и пошли против неверных псов, овладевших нашим Святым местом[324], где пребывала и претерпела за нас мучение и смерть сладостная первичная Истина. Итак, кротко прошу Вас в Иисусе Христе выступить в поход против неверных, как повелел Господь, а также наш святой отец[325], и раз уж Вам доставляет такое удовольствие воевать и сражаться, то воюйте не с христианами, ибо это оскорбление Бога, а пойдите на неверных. Как жестоко, что мы, христиане, члены тела святой Церкви, устраиваем гонения друг на друга! Так поступать не подобает, надо взяться за дело с великим усердием и изгнать всякую противоположную мысль.

Я весьма удивляюсь, что Вы, пообещав, как я слышала, отправиться на смерть за Христа в святой поход[326], теперь собираетесь воевать здесь. Совсем не такого приуготовления требует от Вас Господь перед отправкой в столь святое и почитаемое место. Мне кажется, сейчас Вы должны настроиться на добродетель, пока не настанет время для Вас и для других, намеревающихся отдать жизнь за Христа: тем самым Вы покажете, что Вы мужественный и настоящий рыцарь.

К Вам прибудет мой отец и сын, брат Раймондо, и передаст это письмо. Верьте тому, что он скажет[327], ибо он истинный и верный раб Божий и не посоветует и не скажет ничего такого, что не служило бы к славе Божией и к спасению и чести Вашей души. Ничего более не скажу. Прошу Вас, дражайший брат, вспомнить о быстротечности времени. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

Екатерина, никчемная слуга

ПИСЬМО 28 (121) Господам защитникам и капитану народа города Сиены — из аббатства Святого Анфима[328][329]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшие господа в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, раба и слуга слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, желая видеть вас истинными господами и мужественными людьми, то есть умеющими управлять собственной чувственностью, руководствуясь подлинной и реальной добродетелью, по примеру нашего Создателя. Иначе вы не сможете справедливо осуществлять мирскую власть, дарованную вам Богом по благодати. Итак, подобает, чтобы человек, которому выпало повелевать и править другими, сначала научился повелевать и управлять самим собой. Как слепой может видеть и вести других?[330] Как мертвый может погребать мертвого[331], больной ухаживать за больным, бедный помогать бедному? Никак.

В самом деле, дражайшие господа, кто слеп и затемнил взор своего разума смертным грехом, тот не знает ни себя, ни Бога. Следовательно, он вряд ли сможет видеть и исправлять недостатки своих подданных. А если все-таки исправляет, то делает это, пребывая во мраке и несовершенстве, которые внутри него. Я видела и продолжаю видеть, как часто из-за недостаточного знания проступки наказуются там, где их нет, а нечестивые и злые люди, заслуживающие тысячу смертей, не несут наказания. Скудный свет не позволяет различать истину и возводит напраслину на невиновных, заставляет подозревать тех, на кого можно положиться и кому можно доверять (то есть слуг Божиих, которые рождают тех людей в слезах и поту, в непрестанной святой молитве[332], подвергаясь всяческим опасностям, страданиям и мучениям, во славу Божию и ради спасения рожденных ими и всего мира). И в то же время доверие оказывается людям, укорененным в себялюбии, меняющим направление при малейшем ветерке. Все это происходит от недостатка света, от греховного мрака. Стало быть, необходим свет.

Я говорю, что мертвый не может хоронить мертвого, то есть умерший для Благодати не имеет ни дерзновения, ни силы погрести мертвого (грех ближнего своего), ибо и сам мертв, как он. Оттого он не хочет исправиться и не знает, как это сделать; видит, что сам охвачен тем же недугом, но не лечится. Не заботится он и о своем подданном, хотя видит, что тот болен. Тяжесть недуга, называемого смертным грехом, такова, что человек ничем не может помочь другому, если сначала сам не исцелится. Пребывая в смертном грехе, он обеднел, утратил богатство истинных, реальных добродетелей, перестав идти вслед за распятым Христом, — поэтому он и не в состоянии помочь бедному, лишившись, как я сказала, богатства божественной благодати. Из-за мрака он потерял свет и не видит порока там, где он очевиден. Вот почему творится несправедливость, а справедливости нет. Из-за недуга человек теряет силу святого и истинного желания, стремления к славе Божией и к спасению ближнего. Болезнь продолжает развиваться, до тех пор пока человек не обратится к врачевателю, распятому Христу, не извергнет в святой исповеди всю нечистоту из своих уст. Сделает это — обретет жизнь и здравие, нет — обречен на смерть, ибо, как было сказано, мертвый не может похоронить мертвого. Можно ли впасть в большую бедность, чем лишиться света, здравия и жизни? Не знаю худшего несчастья. Люди, которых оно постигло, не способны и не пригодны к управлению другими, так как не могут управлять собой.

Итак, надобно поступить, как указано выше, потому я и сказала, что хочу видеть вас истинными господами. Но, рассудив, что нельзя быть истинным господином, не умея управлять собой, то есть обуздывать собственную чувственность разумом, поведала я вам, какие огромные неприятности ожидают тех, кто, на свою беду, позволяет собственному убожеству властвовать им, вместо того чтобы самим собою распоряжаться. Остерегайтесь подобной участи. Отверзите, отверзите очи разума, не позволяйте ослепить себя беспричинному страху. Доверяйте слугам Божиим и полагайтесь на них, а не на нечестивых служителей дьявола, которые в попытках скрыть свое нечестие представляют вам то, чего нет. Не настраивайте против себя слуг Божиих, ибо, похоже, Господь скорее стерпит что угодно другое, но не оскорбление, поношения и бесчестие, которым подвергают Его слуг. Поступая так по отношению к ним, вы поступаете так по отношению к Христу. Подобные поступки влекут за собой неминуемую гибель. Дражайшие братья и господа, не допускайте, чтобы кто-либо поступал так — вы сами или кто-то другой; отсеките язык клеветнику, то есть осудите того, кто клевещет, и не верьте ему. Поступив так, вы совершите доброе дело, и многие поношения прекратятся. Но, похоже, из-за наших грехов мы еще не заслужили этого. Похоже, творится прямо противоположное, а именно: злым внимают, добрых презирают.

Я слышала, что протоиерей Монтальчино или кто-то другой вселил в вас подозрения; он делает это, дабы скрыть несправедливость, допущенную по отношению к аббату Святого Анфима, великому и совершенному служителю Божию[333], какого вот уже весьма долгое время не было в этих краях. Имей вы хоть немного света, вы не только бы не подозревали аббата, но и проявили бы к нему должное уважение. Итак, я прошу вас ради любви к распятому Иисусу Христу не препятствовать аббату, а поддержать, помочь, в чем нужно. Целыми днями вы сетуете, что священники и прочие клирики остаются без вразумления, а теперь, когда появились люди, желающие их вразумить, вы им мешаете и продолжаете жаловаться.

Относительно моего приезда с близкими мне людьми[334] в вас также вселили недовольство и подозрения, как мне сказали; не знаю, правда ли это. Но если бы вы были столь же дороги себе, сколь дороги мне и им, то не вселялись бы в вас и во всех прочих горожан с такой легкостью сомнения и страсти и вы закрывали бы уши, чтобы не слышать. Я вместе с другими стремилась и постоянно продолжаю стремиться к спасению вашему — как духовному, так и телесному, невзирая ни на какие трудности, обращая к Богу мои нежные и исполненные любви желания, обильно сопровождаемые слезами и воздыханиями, дабы не свершился над вами божественный суд, коего заслуживаем мы по нашему нечестию. Нет во мне достаточной добродетели, чтобы знать, как действовать иначе, нежели несовершенно; а вот те, кто совершенен и стремится лишь к славе Божией и спасению душ, поступают по-другому. Но неблагодарность и невежество моих сограждан не побудят меня вплоть до самой смерти оставить усилия, направленные на ваше спасение. Научимся же от славного апостола Павла, сказавшего: «Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим»[335]. Будем и мы поступать так же, последуем его правилу. Истина сделает нас свободными[336]. Я люблю вас больше, чем вы сами себя любите; и, так же, как вы сами, желаю вам мира и благополучия. Поэтому не верьте, будто я или кто-то из моих близких способен поступить иначе. Мы призваны сеять слово Божие и собирать урожай душ. Каждый должен проявлять усердие в своем деле. Нам же Господь поручил именно это дело, следовательно, нам подобает не зарывать талант в землю, а пускать его в оборот[337], иначе мы заслужим великое осуждение; надобно действовать в любое время и в любом месте и в отношении каждого человека. Господь взирает не на место или на человека[338], но на святые, истинные желания. В соответствии с ними и подобает действовать.

Я вижу, что дьявол огорчается из-за того, что потерял и еще потеряет по милости Божией в результате этого приезда. Я прибыла для того лишь, чтобы отведывать и вкушать души, вырывать их из рук дьявольских[339]. Я бы и тысячу раз отдала за это жизнь, будь у меня такая возможность. И потому я приеду и останусь по указанию Святого Духа. Пётр[340] сообщит вам лично главную причину, по которой я приехала и нахожусь здесь. Ничего более не скажу. Омойтесь в крови распятого Христа, если хотите жизни. Иначе нас постигнет вечная смерть. Не досадуйте, читая и выслушивая это, но будьте терпеливы, ибо это скорбь и страстное желание побуждают меня к многословию. Страстное желание, говорю я, вашего спасения и скорбь о нашем неразумии. Дай Бог, чтобы Божественный суд не лишил нас света познания истины. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 29 (123) Господам защитникам города Сиены[341]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшие братья и мирские властители в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, желая видеть вас мужественными людьми, бесстрашными правителями града собственного и града, одолженного вам[342]. Я рассуждаю, что рабский страх парализует и угнетает сердце, не дает возможности жить и действовать, как подобает разумному человеку, но заставляет поступать как животное, лишенное всякого разума. Рабский страх происходит от себялюбия. А насколько опасно себялюбие, мы видим во властителях и подданных, в клириках и мирянах, в каждом сословии людском; они пекутся лишь о самих себе. Если речь идет о подданном мирянине, то он никогда не повинуется, не выполняет того, что ему приказывает властитель. А если о властителе, то он никогда не вершит справедливость исходя из разумных соображений, но, одолеваемый любострастием, допускает множество несправедливостей, — то ради собственной выгоды, то из человекоугодия, действуя согласно чужой воле, а не руководствуясь истиной. Или же властитель боится не понравиться и через это потерять власть[343]. Пребывая в слепоте, он всего страшится и ко всему относится подозрительно тогда, когда не следует, — а когда нужно, напротив, не испытывает страха и не питает подозрений.

О себялюбие и рабский страх! Ты ослепляешь взор разума и не даешь познать истину. Ты лишаешь жизни Благодати, отнимаешь господство над своим градом и над одолженным. Ты делаешь человека несносным для себя самого, так как он хочет того, чего иметь не может, а обладая тем, чем обладает, постоянно испытывает беспокойство, боясь это потерять; таким образом, не имея желаемого и вечно пребывая в страхе, он страдает, ибо его воля не исполняется. Уже в этой жизни он познает ад. О слепота себялюбия! О неуемный страх! Ты приводишь к такой слепоте, что и обычные люди подвергаются осуждению наряду с неправедными, которые осуждения вполне заслуживают и которых следует опасаться из-за их лживости; но, внимая неправедному человеку, ты осуждаешь праведника, презирая бедных слуг Божиих, стремящихся к славе Божией и к спасению души, к миру и спокойствию городов, и всегда обращающих к божественному милосердию сладостные свои желания и постоянную молитву, слезы и пот. И как же ты можешь допустить, чтобы из-за себялюбия и рабского страха боялись и осуждали тех, кто готов умереть ради твоего спасения и ради сохранения и упрочения мира и благополучия твоего государства? Воистину, дражайшие братья, это те извращенные страх и любовь, которые убили Христа; ибо Пилат, ослепнув от страха потерять власть, не распознал истину и убил Христа. И тем не менее его постигло именно то, чего он боялся: позже, в угодное Богу время (не ранее, но вовсе не потому, что грех Пилата был Ему угоден), потерял он душу, и тело, и власть[344]. Мне кажется, что весь мир полон такими Пилатами, которые из-за слепого страха не останавливаются перед гонением на слуг Божиих, бросая в них камни слов, поношения и травли. Слепота их столь велика, что они не думают ни о том, как ведут себя, ни против кого выступают. Подобно зверю, они руководствуются своей чувственностью, навязывая слугам Божиим те порядки и законы, которые действуют для людей, помышляющих лишь о мирском. Воистину я скажу вам так: всякий раз, когда доводится нам выражать подобное мнение, то есть клеветать и осуждать действия, поступки, обычаи и слова слуг Божиих, увы, увы, мы должны бояться, как бы не навлечь на себя божественный суд — ведь Господь считает сделанное слугам Его сделанным Ему самому[345]. Стало быть, поступить так — значило бы призвать на себя гнев Божий. Нам необходимо, дражайшие братья и господа, приблизиться к Богу, пребывая в святом страхе Божьем, и к слугам Его, не мучая их многоречивым злословием и необоснованными подозрениями, но предоставив им возможность остаться или идти, подобно странникам, куда направит их Святой Дух, в поисках славы Божией и спасения душ (они вырывают их из рук дьявольских), вашего благополучия, мира и спокойствия. Пусть никто не проявит себя глупцом, стремящимся установить правила для Духа Божия или Его служителей. Я полагаю, что Христос терпеливее переносил собственное поношение, нежели поношение Своего апостола, святого Фомы. Он не захотел отомстить за Себя, а кротко обратился к тому, кто дал Ему пощечину: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь меня?»[346] В случае же с Фомою Он поступил иначе. Когда того ударили по лицу во время застолья, то, прежде чем ударивший успел подняться, свершилось отмщение и он был задушен зверем, который оторвал руку, нанесшую удар, и положил ее на стол перед святым Фомой[347]. Итак, скорее любой другой проступок будет допущен, нежели этот[348]. И сколько бы мы ни совершили грехов, которые погубят нас, за этот мы можем ожидать величайшей кары[349]. Вся слепота происходит от себялюбия и рабского страха. Потому я и сказала, что желаю видеть вас мужественными и бесстрашными людьми.

Но пуще того желает душа моя видеть вас укорененными в святом и истинном страхе Божием, вскармливающем в душе божественную любовь. Этот святой страх заставляет постоянно устремлять взор на Господа; и человек скорее предпочтет умереть, чем оскорбить Бога либо ближнего, или допустить несправедливость, или даже вынести справедливое решение, но прежде не обдумав и не рассмотрев его со всех сторон. Итак, вам необходим подобный святой страх — тогда вы будете владеть и своим городом, и одолженным, и ни дьявол, ни человек не смогут отобрать его у вас. Наш собственный город — это град нашей души, которым мы владеем в святом страхе, что зиждется на братской любви, мире и единстве с Богом и ближним, на подлинных и реальных добродетелях. Но градом этим не владеет тот, кто питает ненависть, злопамятство и вражду, кто исполнен себялюбия, кто проводит свою жизнь в таком разврате и грязи, что уподобляется свинье. Не он правит своим городом, а им самим правят пороки и грехи: он пал так низко, что позволяет повелевать собою тому, что не имеет бытия, и утрачивает достоинство, то есть Благодать. Он презирает кровь Христову — цену, заплаченную за нас, являющую нам божественное милосердие и высшую вечную Истину; невыразимую любовь, создавшую нас и искупившую нас кровью, а не златом и серебром[350], и открывшую нам величие и благородство души нашей. Итак, поистине слеп тот, кто не видит огня любви и собственного ничтожества, в которое впадает, влачась во мраке смертного греха и не владея собой, как уже говорилось. Такой человек будет плохим хозяином одолженного имущества, ведь он прежде не научился властвовать и управлять собою. Одолженное господство — это владение городами или другими мирскими имениями, которые вверены нам и другим людям в этом мире. Они даются на время, по божественной благости и в соответствии с тем, как это повелось и принято в разных странах; а отнимаются в результате смерти или жизненных обстоятельств. Но, как бы то ни было, даны они нам лишь в долг. Тот, кто управляет собою, будет владеть ими в святом страхе, с разумной, а не беспорядочной, любовью, и владеть будет как одолженной вещью, а не своею. Он будет пользоваться доверенной ему властью со страхом и уважением к тому, кто ее дал. Вы имеете ее только от Бога. И когда Господь требует одолженное назад, это можно отдать, не подвергая себя угрозе вечной смерти. Итак, я хочу, чтобы вы владели тем, что дано вам, со святым и искренним страхом. Говорю вам: нет у людей мира сего другого способа сохранить свое духовное и мирское достояние, как только жить добродетельно, ибо уменьшается достояние лишь из-за наших грехов и пороков. Избавьтесь же от греха — и страх исчезнет; и сердце ваше сделается сильным и бесстрашным, и вы перестанете бояться своей собственной тени. Ничего более не скажу. Простите мое самомнение. Моя любовь к вам и ко всем прочим горожанам и скорбь из-за ваших обычаев и привычек (малоподобающих пред лицом Божиим) да послужат мне извинением пред Богом и перед вами. Мне хочется плакать о нашей слепоте, ибо, похоже, мы лишены света. Да вырвет вас Господь по Своей бесконечной благости и милосердию из мрака невежества и да просветит взор вашего разума к познанию и различению истины; тогда вы не будете заблуждаться. Больше ничего не скажу здесь, хотя много чего могу сказать.

Отвечаю вам, дражайшие братья и господа, на письмо, которое прислал мне от вашего имени Томмазо ди Гвельфуччо[351]. Благодарю вас за любовь, которую, как я вижу, питаете вы к вашим согражданам, стремясь обеспечить их мир и спокойствие, и за любовь ко мне ничтожной, недостойной того, чтобы мой приезд был вам желанен и чтобы вы просили меня выступить посредницей при заключении мира, ибо я не гожусь для этого, как и для любого другого, даже самого малого, дела. Но пусть Бог позаботится о пригодности, а я склоню голову в послушании вам, следуя тому, что попустит мне Святой Дух, и поеду и останусь, как вам будет угодно, всегда предпочитая волю Божию человеческой[352]. Стало быть, я не смогу приехать в ближайшие дни из-за кое-каких дел[353], которые должна сделать для монастыря Святой Агнессы, и из-за того, что буду с племянниками мессера Спинелло ради примирения между сыновьями Лоренцо[354], о котором, как вам известно, вы уже длительное время ведете переговоры и которое все еще не достигнуто. Мне не хотелось бы, чтобы из-за моего небрежения или внезапного отъезда так все и осталось, ибо я страшусь порицания Божия. Постараюсь все-таки сделать все дела как можно скорее, буде на то благодать Божия. А вы и прочие наберитесь терпения и не давайте вашему уму и сердцу наполняться мыслями и соображениями, исходящими от дьявола, ибо он делает все, чтобы воспрепятствовать славе Божией и спасению душ, вашему миру и спокойствию. Мне жаль, что мои сограждане так хлопочут и усердствуют, беспокоясь и злословя обо мне; похоже, им больше нечем заняться, кроме как охаивать меня и моих сотоварищей. Относительно меня они правы, ибо у меня полно недостатков, но относительно них — нет. Однако, вооружившись терпением, мы победим, ибо терпение никогда не оказывается в проигрыше, но всегда побеждает и господствует. Мне жаль, что удары обрушатся на голову того, кто их наносит, но таким часто достаются муки и скорбь. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 30 (207) Флорентийским властителям[355]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Обращаюсь к вам, любимейшие и дражайшие братья в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, вспоминая слова, сказанные нашим Спасителем Своим ученикам: «Очень желал Я есть с вами эту пасху прежде Моего страдания»[356]. Долгое время праздновал наш Спаситель Пасху с ними, так о какой же Пасхе он говорит? Он говорит о самой последней Пасхе, которую справил, дав им Себя самого в качестве причастия. Он ясно показывает, что поступает как пекущийся о нашем спасении. Поэтому Он не говорит «Я желаю», но «Я желал великим желанием», как бы говоря: «Я долгое время желал искупить вас, дать Себя вам в пищу и принять на Себя смерть, дабы даровать вам жизнь». Итак, вот какова Пасха, которую Он желал; и поэтому Он радуется, наслаждается и внутренне ликует, ибо Его заветное желание должно исполниться. И в знак Своей радости он говорит о Пасхе. Затем Он оставляет им мир, единство и заповедь любить друг друга; Он оставляет им это как завет и знак, чтобы по знаку тому можно было узнать сынов и истинных учеников Христовых[357]. Вот что настоящий Отец дает нам в качестве завещания. И мы, чада, не должны отказываться от завещания Отчего; ибо тому, кто отказывается, не положено наследства[358].

Итак, я желаю величайшим желанием видеть вас чадами преданными, а не восстающими против Отца, не отказывающимися от завета мира, а исполняющими его, связанными и соединенными узами самой горячей любви.

Если будете жить в любви, Он даст вам Себя самого в пищу, вы получите плод крови Сына Божия, через который мы наследуем вечную жизнь. Ибо до того, как Его кровь была пролита, вечная жизнь оставалась на запоре и никто не мог достичь цели, то есть Бога, хотя именно для этого и был создан человек. Но поскольку человек не захотел остаться в яреме послушания, а проявил непослушание и восстал против заповеди Божией, смерть вошла в человека[359]. Тогда Бог, движимый огнем Своей божественной любви, дал нам Слово, Сына Своего Единородного, который из послушания Отцу отдал нам Свою кровь в порыве пламенной любви; так что всякому гордому и неразумному сердцу следовало бы устыдиться за то, что оно не признало такого огромного благодеяния. Кровь омыла и унесла прочь наши немощи, а гвозди стали для нас ключом, отверзающим врата неба[360]. Итак, мои чада и братья, я не хочу, чтобы вы были неблагодарными или демонстрировали отсутствие признательности за столь невыразимую любовь, какую выказывает вам Бог; ведь вы прекрасно знаете, что неблагодарность иссушает источник преданности[361]. Именно такую Пасху желает моя душа справлять вместе с вами; то есть чтобы вы были мирными чадами и не восставали против своего главы, но вплоть до смерти оставались в подчинении и послушании[362].

Вы прекрасно знаете, что Христос оставил Своего наместника, и оставил его в помощь нашим душам; ибо ни в чем другом мы не можем обрести спасение, кроме как в мистическом теле святой Церкви, глава которой — Христос, а мы — члены[363]. А кто не будет повиноваться Христу на земле, замещающему Христа небесного, тот не причастится плода крови Сына Божия, ибо Господь повелел, чтобы кровь эта и все прочие таинства святой Церкви, имеющие жизнь от этой крови, сообщались и подавались нам через руки наместника Христова. И мы не можем идти другим путем или войти через другую дверь, ибо первичная Истина рекла: «Я есмь Путь и Истина и Жизнь»[364]. Кто следует этим путем, идет по пути истины, а не лжи. Это путь ненависти к греху, а отнюдь не путь себялюбия, каковое есть причина всякого зла. Этот путь внушает нам любовь к добродетелям, дарующим жизнь душе, которая обретает единство со своим ближним и расположение к нему, так что скорее предпочтет смерть, нежели оскорбит ближнего. Душа прекрасно видит, что если она оскорбляет тварное создание, то оскорбляет и Творца. Вот таков путь истины. А еще я думаю, что это дверь, через которую нам подобает войти по завершении пути. Он так сказал: «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня»[365]. Итак, вы видите, сладостные мои чада, что тот, кто, подобно гнилому члену тела, восстает против святой Церкви и против отца нашего, Христа на земле, тот избрал смерть; ибо то, что мы делаем Христу земному, мы делаем и Христу небесному, будь то почитание или поношение. Смотрите же: из-за непослушания и гонений (верьте мне, братья мои, я говорю об этом с болью и сердечным плачем) вы впали в смерть, навлекли на себя гнев Божий, сделались неугодными Богу; а нет ничего хуже, чем лишиться Его благодати. Сколь ничтожна была бы человеческая власть, если бы не существовало власти божественной. Увы, тщетны старания стражей города, если Господь не охраняет его[366]. Стало быть, коли прогневается Господь на вас из-за оскорбления, нанесенного вами отцу нашему и Его наместнику, то Вы ослабеете, лишившись Его помощи. Да, многие не считают, что тем самым оскорбляют Бога; им кажется, что они приносят Ему жертву, преследуя Церковь и ее пастырей; они говорят в свою защиту: «Это люди скверные, причиняют много зла». А я говорю вам, что Богу угодно и так Он повелел, чтобы даже если пастыри и Христос на земле были бы воплощенными бесами, а не добрыми и благочинными отцами, все равно подобает подчиняться им и слушаться их — не ради них самих, а как наместникам Христа, из послушания Богу, поскольку Ему угодно, чтобы мы так поступали. Вы знаете, что сын никогда не должен искать управу на отца, даже если отец злой и обижает сына как хочет; ибо дар жизни, который сын получил от отца, столь велик, что ничем этого долга оплатить нельзя. А теперь рассудите, что дар благодати, получаемый нами от мистического тела святой Церкви, столь велик, что никакое почитание или действие, предпринимаемое нами, не в состоянии оплатить этот долг. Увы, увы, чада мои, со слезами говорю вам это и молю и заклинаю вас распятым Христом примириться и заключить мир с отцом вашим.

Прекратите вражду, а не то дождетесь, что гнев Божий падет на вас, ибо, предупреждаю вас, Господь считает, что оскорбление вы наносите Ему. Укройтесь же под крылами любви и страха Божия, смиряясь и ища примирения и соединения с отцом вашим. Отверзите, отверзите взор разума, не влачитесь в слепоте — ведь мы не какие-нибудь иудеи или сарацины, а крещеные христиане, мы искуплены кровью Христовой. И нет такого оскорбления, из-за которого разрешалось бы нам восставать против главы нашего, одному христианину идти против другого; мы должны пойти на неверных. Это они оскорбляют нас, ибо владеют не своим, а нашим[367].

Не спите же долее (ради любви к Господу!), проявляя такое неразумие и упорство. Восстаньте и устремитесь в объятия отца нашего, который благосклонно примет вас. Поступите так — обретете духовный и мирской покой, вы и вся Тоскана, а вся вражда обратится против неверных, и вознесется знамя святейшего Креста. А если вы не потрудитесь заключить мир, то для вас и для всей Тосканы настанут такие тяжелые времена, каких никогда не знали наши предки. Не думайте, что Бог закрывает глаза на обиды, чинимые Его Невесте. Нет, Он бдит! И не думайте, что это не так, коль скоро ныне все благополучно, — ибо под благополучием кроется наказание, исходящее от всесильной десницы Божией.

Не упрямьтесь, братья мои, ведь Бог готов проявить к нам милосердие. Пока есть время, смиритесь, ибо смиренная душа всегда возвысится (так сказал Христос);[368] а кто сам себя возвышает, тот будет унижен наказанием Божиим, бичеванием и побоями.

Итак, пребывайте в мире и согласии. Вот какую Пасху желаю я справить с вами; полагаю, что справить ее мы можем только в теле святой Церкви, ибо в ней происходит омовение кровью Сына Божия, уносящей прочь нечистоту наших грехов. В святой Церкви мы обретаем пищу, насыщающую и питающую душу; а также брачное одеяние, в которое нам подобает облечься, дабы войти на брачный пир вечной жизни[369], куда зовет нас закланный Агнец, распятый за нас на Кресте. Это одеяние мира, умиротворяющее сердце, прикрывающее срам нашей наготы, то есть нашего ничтожества, пороков и раздоров, существующих между нами и лишающих нас одеяния Благодати. Итак, коль скоро сладостное милосердие Божие возвращает нам это одеяние, поспешите за ним с мужественным усердием к отцу нашему, дабы смерть не застала вас обнаженными. Нам предстоит умереть, а когда — неведомо. Не ждите подходящего момента, ибо время не ждет вас. Было бы большой глупостью ждать и полагаться на то, в чем человек не уверен и чего на самом деле не имеет.

Ничего более не скажу. Простите мое самомнение; виною тому — моя забота о спасении как души вашей, так и тела, а также скорбь из-за вреда, который вы наносите себе в духовной и мирской жизни. Поверьте, я бы охотнее сказала вам это лично, чем в письме. Если могу сделать что-нибудь во славу Божию и ради вашего соединения со святой Церковью, то готова отдать жизнь, если нужно. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 31 (170) Мессеру Пьетро, маркизу дель Монте, подеста Сиены[370]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. К Вам, дражайший отец в сладостном Иисусе Христе, обращаюсь я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, в драгоценной крови Сына Божия, желая видеть Вас истинным слугою и рыцарем Христовым, всегда мужественно сражающимся с пороками и грехами, без небрежения, с подлинным и святым усердием, чтобы, когда придет сладостный час смерти, мы с победою возвратились в истинный град Иерусалим, видение мира[371], где не будет плоти, бунтующей против духа.

Но внемлите, отче: если мы желаем вечной жизни, то нам нужно отринуть плоть до того, как придет смерть и плоть отринет нас; то есть надлежит отказаться от плотских устремлений, желаний и чувств. О, не ждите, пока Вас уговорят их отринуть, ибо времени на уговоры нет. А ничто другое не превращает человека в животное в такой мере, как этот извращенный порок. И какое великое неразумие для творения Божия — утратить достоинство и из-за такой ничтожной малости сделаться тварью бессловесной.

Так искореним же сей порок и поборем его и все прочие пороки благоуханием святого воздержания и целомудрия, заслоняясь от ударов щитом святейшего Креста. Будьте же истинным судьей и господином там, куда поставлены Богом; честно воздавайте должное бедному и богатому, как того требует святая Справедливость, коей всегда должно сопутствовать милосердие. Ничего более здесь не скажу.

Сообщаю Вам о случае, имевшем место в монастыре Святого Михаила Архангела в Вико[372]. Один молодой человек — его имя Вы узнаете из письма, которое отправила Вам настоятельница этого монастыря, — уже давно досаждавший монахиням, дошел до того, что, как они мне сообщили, проникает туда, когда ему вздумается, разобрав замурованное монастырское окошко, и угрожает безобидным насельницам поджечь монастырь и спалить их всех. Поэтому прошу Вас и заклинаю принять меры, которые Вы сочтете наиболее приемлемыми, дабы положить конец безобразию. Не хотела бы, однако, чтобы виновник лишился жизни;[373] любое же другое наказание весьма утешит меня. Ничего более не скажу на эту тему. Да просветит Вас Святой Дух в этом и во всем прочем. Слава Иисусу.

ПИСЬМО 32 (131) Никколо Содерини во Флоренцию[374]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Достопочтеннейший и дражайший брат в Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, поддерживаю и благословляю Вас в Его драгоценной крови. Желаю видеть Вас истинным сыном и слугою распятого Иисуса Христа — Вас видеть и всех близких Ваших; слугою, которого выкупил Сын Божий. Вы всегда должны вести себя как слуга, стоящий перед своим Господином, всегда боящийся оскорбить Его или оказаться Ему неугодным. Хочу, чтобы Вы всегда так поступали и помнили, что очи Господа, которому мы должны служить, всегда устремлены на нас[375] и потому нам всегда подобает бояться оскорбить столь доброго и дорогого Господа. Это и есть тот святой страх, что, подобно слуге, входит в душу и изгоняет из нее всякий порок, грех и всякий поступок, совершаемый против воли Божией.

Желаю также, чтобы Вы были и сыном Вашего небесного Отца, создавшего Вас по Своему образу и подобию. Он поступил с Вами и со всяким другим человеком подобно отцу, вручающему своему сыну казну и отправляющему его из города, дабы он возвеличился и обогатился[376]. Так же поступает и этот нежный Отец: создав душу, Он дает ей сокровище в виде времени и свободы воли, дабы она обогатилась. Вы видите, что так оно и есть, ибо мы пришельцы и странники в этой жизни[377] и зарабатываем с помощью сокровища времени и благодаря свободной воле. Действительно, в течение жизни человек может отказаться от своей воли и свободного выбора в обмен на извращенную суетность, мирские удовольствия и недовольства, тревоги и наслаждения. Такая сделка всегда приводит к бедности, ибо нет в том товаре постоянства и надежности, есть лишь одна видимость, а внутри — порча и греховное зловоние; и все-таки видимость заставляет человека соглашаться на эту сделку. Итак, дражайший и достопочтенный брат в Иисусе Христе, я никоим образом не хочу и не желаю, чтобы мы расточали на столь ничтожный товар богатство, дарованное нам Отцом по божественной Благодати и милосердию, ибо тогда подвергнемся мы заслуженному отчему порицанию. Так давайте же, как истинные чада, проявим совершенное усердие и употребим это сладостное сокровище на совершенный товар, во всем противоположный первому: на вид он невзрачен, жалок и ничтожен, но внутри скрывает сокровище, уже здесь утучняющее и обогащающее Благодатью, а впоследствии приводящее к вечной жизни подле Отца и возможности наслаждаться Его наследством[378]. Посмотрим теперь, какое сокровище приобрел тот, кто обогатился. Сокровище это таково: пренебрежение почестями, наслаждениями, богатством и всяким человеческим утешением, увеселением или утехою. Он возжелал истинных и реальных добродетелей, которые миру кажутся малыми и незначительными, но заключают в себе сокровище Благодати. Разумеется, миру кажется презренным выбор в пользу страдания, поношения, бесчестия и упреков, в пользу добровольной бедности, которая пригибает к земле человеческую гордыню, мирское величие и высокое положение. Добродетелью бедность смиряет того, кто высоко вознесся. Человек хочет следовать лишь за своим Господином, давшим ему сокровище свободной воли, с помощью которого можно и приобрести и потерять — в зависимости от желания и покупаемого товара[379].

О добродетели — сладостное и святое сокровище! Вы уверенно пролагаете себе путь повсюду — в море, на суше и посреди врагов вы ничего не боитесь, ибо в вас сокрыт Бог, вечная твердыня! Ни люди, ни бесчестие не могут отнять совершенное терпение; конечно, нет на свете человека, который желал бы бесчестия, но через бесчестие и тяготы приобретается терпение. Так же испытуется и пламенная, нежная любовь, тогда как себялюбие всегда направлено только на себя. Расширившееся же сердце, завоеванное богатством любви, желает радости, веселья и всякого благополучия. Оно не думает о себе, не ищет себя ради себя, но себя ради Бога и ближнего ради Бога[380]. Короче говоря, всякое его действие направлено не к собственной пользе, а к славе, коей покроет Отца, когда сын вернется домой.

Воспрянем же, перестанем почивать на ложе небрежения, уже настало время вложить сокровище в сладостный товар. И знаете, в какой? В то, чтобы отдать жизнь за Господа нашего, в котором приходит конец всем нашим нечестивым поступкам. Я говорю это под воздействием благоухания цветка, начинающего раскрываться, в связи со святым Походом. Святой отец, наш Христос на земле, повелел нынче разузнать святую готовность и волю христиан на сей счет, то есть справиться, хотят ли они отдать жизнь ради завоевания Святой земли. Сказал он, что, если будет на то их воля, он окажет им всяческую помощь и с усердием применит свою власть. Так гласит булла, посланная им нашему настоятелю провинции, главе братьев миноритов[381] и брату Раймондо[382]. Послал ее святой отец с повелением выяснить, существует ли эта благая воля в Тоскане и во всех других землях, и распорядился все записать, дабы увидеть, сколько желающих отправиться в поход, а затем отдать приказ и привести его в исполнение. Итак, я приглашаю Вас на брачный пир вечной жизни[383], чтобы Вы загорелись желанием заплатить кровью за кровь; приглашайте всех, кого только сможете, ибо на брачный пир не идут в одиночку. И Вы уже не сможете поворотить вспять. Ничего более не скажу Вам. С глубоким чувством благодарю Вас за проявленную любовь, как я поняла из письма и со слов Учителя[384]. Я не способна воздать Вам за это чувство, но молю и буду всегда молить высшую и вечную Благость воздать Вам за него. Помните обо мне и благословляйте меня сотни тысяч раз во Христе Иисусе. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 33 (258) Мессеру Ристоро ди Пьетро Каниджани во Флоренции[385]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший брат в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть в Вас постоянство и упорство в добродетели, ибо венец победителя получает не тот, кто начинает, а тот, кто упорствует до конца. Упорство — венценосная царица, ей присущи сила и истинное терпение; она одна получает венец славы[386]. Итак, я хочу, мой сладостный брат, чтобы Вы проявляли постоянство и упорство в добродетели, дабы получить вознаграждение за все Ваши труды. Уповаю на великую милость Божию, которая укрепит Вас так, что ни дьявол, ни люди не смогут заставить Вас возвратиться на прежнюю блевотину[387].

Судя по тому, что Вы пишете, кажется мне, что Вы положили благое начало, и, видя Ваше святое желание, я весьма радуюсь о Вашем спасении[388]. Во-первых, Вы пишете, что прощаете всем, кто Вас оскорбил или хотел оскорбить[389]. Это в высшей степени необходимо, если Вы хотите обрести благодать Божию в душе и упокоиться в ней, даже согласно мирским представлениям. Живущий в ненависти лишается Бога и губит свою душу; уже в этой жизни он вкушает залог ада, так как все время гложет сам себя, жаждет мести, пребывает в постоянном страхе. Полагая, что убивает своего врага, он прежде всего умерщвляет самого себя, ибо поразил свою душу кинжалом ненависти. Поэтому те, кто воображает, будто убивают врага, на деле убивают сами себя. А тот, кто воистину прощает из любви к распятому Христу, обретает мир и покой и не испытывает смятения, ибо гнев, возмущающий спокойствие человека, убит в его душе. И Бог, вознаграждающий всякое доброе дело, ниспосылает такому человеку Свою благодать, а в конце — вечную жизнь. Язык не способен передать, какое наслаждение и радость получает душа, как успокаивается совесть! Даже согласно мирским представлениям, огромные почести воздаются тому, кто из любви к добродетели и великодушия не стремится и не хочет мстить своему врагу. Потому-то я и призываю, и побуждаю Вас упорствовать в этом святом намерении.

Просить и добывать то, что Вам принадлежит по праву, Вы можете со спокойной совестью; кто хочет, пусть это делает, ибо человек не обязан отказываться от своего в большей степени, чем сам желает; но если бы кто-то захотел отказаться, он достиг бы большего совершенства. Хорошо и прекрасно не ходить ни в резиденцию епископа, ни во дворец;[390] лучше всего — тихо-мирно сидеть дома. Ибо если человек утрачивает покой, он становится уязвимым, и нередко тогда смятение охватывает душу и человек совершает несправедливые и неразумные поступки; иной раз — из желания показать, что знает больше других, а иной — из жажды денег. Так что лучше держаться подальше от таких мест.

Но добавлю тут еще кое-что. Когда встречаются бедняки, на чьей стороне очевидным образом находится правда, но не находится никого, кто поддержал бы их и помог бы им отстоять свои права, так как нет у них денег, не мешало бы к великой славе Божией с любовью потрудиться для них, подобно святому Иву[391], бывшему в свое время заступником бедных. Подумайте о том, что дела милосердия и служение бедным теми талантами, что Вам дал Господь, весьма угодны Богу и споспешествуют спасению души Вашей. Святой Григорий говорит, что милосердный человек не может умереть плохой смертью, то есть вечной смертью[392]. Это мне весьма нравится, и прошу Вас поступать именно так.

Во всех делах Ваших держите Бога перед глазами, и когда вдруг беспорядочное желание восстанет против принятого решения, скажите себе: «Подумай, душа моя, что Господне око устремлено на тебя, и Он видит тайну твоего сердца[393]. Ты смертна, ибо должна умереть, но когда — неведомо; и предстоит тебе дать отчет перед высшим Судией за все содеянное, а Судия тот наказывает всякую вину и вознаграждает всякое доброе дело». И таким образом, если обуздаете свои неуемные желания, то не позволите себе, увлекшись ими, удалиться от воли Божией.

Вы должны как можно скорее ублажить вашу душу и облегчить совесть от того, что, как Вы чувствуете, тяготит ее; освободить ее от тяжелого чувства, с которым она отдавала мирское достояние, и загладить прочие неприятности, которые она доставляла другим. От всей души попросите прощения у каждого, дабы всегда пребывать в радости, что приносит любовь к ближнему. Что же касается продажи лишних вещей и роскошных одежд, говорю, что Вы поступаете правильно, исправляясь в этом отношении (вещи эти, дражайший мой брат, весьма вредны и служат орудием, которое делает сердце суетным и вскармливает гордыню, ибо человеку кажется, что он лучше и выше других, и он похваляется тем, чем хвалиться не следует; великий стыд для нас, лжехристиан, — видеть, как страдает наш глава[394], а самим нежиться в наслаждениях. Как говорит святой Бернард, если на голове терновый венец, то члены не должны быть изнеженными[395]). Одевайтесь, как того требуют обстоятельства, — достойно, без чрезмерных трат, и будете весьма угодны Господу. И, употребив свою власть, велите поступать так же и жене Вашей, и детям, будьте для них мерилом и образцом, как и подобает отцу, который должен воспитывать своих чад разумно, прививая им добродетель.

Добавлю еще кое-что: не забывайте в браке про страх Божий и относитесь к браку с благоговением, как к таинству, не предаваясь беспорядочным желаниям. Должным образом почитайте дни, указанные святою Церковью[396], — как человек разумный, а не как лишенное разума животное. Тогда от Вас и жены Вашей, как от хороших деревьев, произойдут добрые плоды.

Вы поступите хорошо, отказавшись от должностей, ибо редко бывает, чтобы обошлось там без проступка. У Вас должно вызывать досаду одно упоминание о них. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов[397], а Вы со свободным сердцем заботьтесь об угождении Господу и, стремясь к добродетели, любите Его превыше всего, и ближнего Вашего, как самого себя, и избегайте мира и его удовольствий. Откажитесь от греха и себялюбивой чувственности; всегда приводите себе на память благодеяния Господа, особенно дар крови, пролитой за нас с такою пылкой любовью.

Если хотите сохранить Благодать, если хотите, чтобы душа Ваша возрастала в добродетели, Вам необходимо также часто исповедоваться для Вашего услаждения, дабы омыть лицо души в крови Христовой; раз мы пятнаем его каждый день, то будем исповедоваться, по крайней мере, раз в месяц; а еще лучше — и чаще; но реже, полагаю, исповедоваться не следует. Черпайте наслаждение, внимая слову Божию. А когда придет время и мы примиримся с Отцом нашим, тогда причащайтесь по большим праздникам или хотя бы раз в год на Пасху[398]. Наслаждайтесь службою и каждое утро слушайте мессу, а если не можете каждый день, то хотя бы в те дни, которые святая Церковь предписывает нам как обязательные. Вы должны стараться делать это изо всех сил.

Молитвою не годится пренебрегать. Напротив, в положенное и предписанное время, когда возможно, сосредоточьтесь немного и займитесь самопознанием, поразмыслите об оскорблениях, нанесенных Господу, и о великодушии и милостях, которые Он являл и продолжает являть Вам. Отверзите очи разума светом святейшей веры, дабы узреть, сколь сильно любит нас Бог неизреченною любовью. Он показал нам эту любовь в крови Единородного Сына Своего. Прошу Вас, если Вы еще этого не делаете, каждый день читать службу Богородице[399], дабы была Она Вам утешением и заступницей перед Богом. Прошу Вас упорядочить Вашу жизнь. По субботам поститесь в знак почитания Девы Марии, а также в дни, предписанные Церковью; не пропускайте их, разве что по необходимости. Избегайте чрезмерных пиршеств; живите упорядоченно, как человек, который не хочет превратить свое чрево в божество:[400] вкушайте пищу по необходимости, а не с презренным наслаждением, ибо невозможно сохранить непорочность человеку, невоздержанному в пище.

Уверена, что бесконечная благость Божия в этом и в другом поможет Вам самому установить такой распорядок, какой необходим для Вашего спасения. Буду молиться об этом и другим велю, дабы ниспослал Вам Бог совершенное упорство, которое не оставило бы Вас до смерти, и просветил, что Вам надо делать ради спасения. Ничего более не скажу Вам. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией[401]. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 34 (114) Аньолино ди Джованни д’Аньолино де’ Салимбени да Сиена[402]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший сын в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас истинным воином, который не уклоняется от ударов подобно трусливому рыцарю. Нежный сын мой, нас поставили на поле сражения, и мы всегда обязаны сражаться, ибо во всякое время и во всяком месте враги осаждают град души нашей. И враги эти — плоть с ее беспорядочным чувственным наслаждением, мир с его почестями и утехами и дьявол с его лукавством. Чтобы воспрепятствовать осуществлению святого желания души, дьявол подступает с множеством сетей — или сам по себе, или через приспешников, вкладывая в уста слуг своих угодливые и льстивые слова, угрозы или ропотливые и нечестивые слова; он делает это, дабы опечалить душу, чтобы ей наскучили добрые и святые дела. Но мы, будто мужественные рыцари, должны сопротивляться и защищать этот град, затворять врата беспорядочных чувств. А стражником надо поставить пса совести, дабы он лаял при приближении врага; он будет напрягать взор разума и определять, кто идет, друг или враг, то есть порок или добродетель. Этого пса надо кормить и поить — поить кровью, а кормить огнем, дабы он восстал от оцепеняющего небрежения, — тогда он станет усердным. Говорю тебе, чадо Аньолино, корми пса твоей совести огнем пылающей любви и пои кровью непорочного Агнца, распростершегося на Кресте, изливающего кровь из всех частей Своего тела. Мы должны поить этого пса. Тогда он укрепится, а Вы сделаетесь истинным воином. Вы вооружитесь ножом ненависти и любви — ненависти к пороку и любви к добродетели; а враг нашей плоти, самый худший и злостный из всех возможных, пусть будет убит этим ножом — он и утехи его. Совесть укажет взору разума, сколь опасен проникающий в душу враг в виде плотского наслаждения — укажет, дабы разум убил его. Взирай на бичуемую плоть распятого Христа и стыдись доставлять своему телу удовольствия, беспорядочное наслаждение и утехи. А дьявол со своим лукавством и сетями, которые он натягивает, чтобы уловить души, да будет побежден добродетелью подлинного смирения! Пусть пес совести лает, пробуждая взор разума. Помни, как опасно верить дьявольским хитростям; обратись к себе самому и познай, что в человеке нет бытия, — и да не возгордишься, ибо только смирение рвет все сети дьявольские.

Человеку должно быть стыдно заноситься, ведь он знает, что в нем нет бытия, что он получил бытие от Бога, а не от себя самого; он знает, что Бог смирился, низвел себя до человека. Ибо из глубокого смирения сошел Он с предельной высоты до такого низкого положения, как наша плоть. Этот сладостный, возлюбленный Агнец, воплощенное Слово, поддерживает нас; от Него исходит всякое утешение. Он пришел как наш предводитель[403] и безоружной дланью, прибитой и пригвожденной к кресту, сокрушил наших врагов;[404] Его кровь пролилась на поле боя, дабы воодушевлять нас, рыцарей, на битву, дабы мы сражались мужественно и бесстрашно. Из-за крови Агнца дьявол утратил силу и не может навредить нам больше, чем Бог попускает, а Бог каждому дает бремя по силам[405]. Плоть побеждена бичеванием и страданиями Христа; мир — Его позором, насмешками над Ним, Его унижением и поношением; а богатство — добровольной бедностью распятого Христа. Ибо истинное богатство столь бедно, что не имело места, где преклонить главу[406], пребывая на древе святейшего Креста.

Итак, чадо, когда враг, предлагающий почести и высокое положение в мире, захочет войти, пусть залает пес твоей совести и пробудит стражу разума, дабы она поняла, что почести и высокое положение в мире непостоянны и непрочны. Откуда бы ни пришли, они не имеют опоры. И Вы, видевший и испытавший это, хорошо это знаете[407]. Хочу, чтобы Вы поняли: беспорядочное увлечение преходящим, проносящимся подобно ветру, ведет не к почету, а к поношению; потому что человек подчиняется тому, что меньше его, служит конечному, тогда как сам бесконечен. Ведь человек никогда не утрачивает бытия, если только не отринет Благодать, совершив смертный грех. Если мы стремимся к чести, покою и чувству полноты, надобно служить тому и любить то, что выше нас.

Бог — наш искупитель и отец, высшая и вечная Благость, Он достоин того, чтобы мы любили Его и служили Ему: это — наш долг, коль скоро мы хотим быть причастными божественной Благодати. Он — высшая сила и полнота; Он насыщает и наполняет душу, укрепляет слабого, давая ему мир, покой, чувство полноты и безопасность; после этого ничто другое не в состоянии удовлетворить его, потому что всякое создание меньше человека. Следовательно, презрение к миру составляет честь и богатство человека. Но глупые, безумные люди не познали истинной любви и имеют о ней извращенное представление. Вы же, как истинный воин, поднимитесь над чувственными ощущениями и познайте истину. Не верьте лукавым и несправедливым: их устами говорит дьявол, дабы затруднить жизнь Вам и помешать Вашему спасению, подтолкнуть Вас к гневу и несогласию с волей Божией. Не верьте приспешникам дьявола, а верьте и отвечайте Духу Святому, призывающему Вас. Будьте мужественны и решительно ответьте им, что не хотите восставать против Бога, да и не смогли бы. Знаю, что преданные Вам и прочие люди говорили и еще будут говорить много недоброго о графине[408] из-за того, что она хочет быть служанкой и невестой Иисуса Христа. Эти нечестивцы, желая воспрепятствовать ей и Вам, хотят внушить Вам страхи и подозрения и называют позором и унижением величайшую честь, какой Вы только можете удостоиться. Причем честь не только в настоящем, ведь добрая память о Вас пред лицом Божиим и в мире до скончания веков будет долговечнее, чем обо всех Ваших предках. Сколь мы глупы и безумны, что бросаем наше чувство, усердие и надежду в горящую солому. В первый раз великий огонь разгорелся, когда Вы выдали ее замуж, но он сразу же сник и остался лишь дым боли. Во второй раз лишь пробежала было искра, но пламени не возникло, ибо налетел ветер смерти и погасил ее[409]. Стало быть, и Вы, и она поступили бы неразумно, если бы она не ответила на призыв Святого Духа. Ведь она видела, что мир отвергает ее и направляет к распятому Христу. Я уверена, что по Божией милости никакие доводы не заставят Вас забыть волю Божию и что Вы не будете поспешно внимать речам мира сего. Заградите, заградите уста подданных Ваших, дабы не говорили они так много; покажите им пример в этом. Я не сомневаюсь, что (если пес совести не дремлет, равно как и взор разума) Вы так и поступите; иначе быть Вам не мужественным воином, а, напротив, величайшим трусом; а я желаю видеть Вас мужественным. Потому и сказала, что желаю видеть Вас истинным воином на поле брани, особенно сейчас, в новой битве за графиню. Дьявол хлопочет о ее погибели и потому так досаждает Вам через приспешников своих. Ободритесь, презрите людское мнение; и да живет в Вас распятый Христос. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 35 (115) Монне Изе, дочери Джованни д’Аньолино Салимбени[410]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшая дочь в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас Его надежной и верной невестой, дабы не кружились Вы по ветру, подобно листу. Я не хочу, чтобы душа Ваша и святое желание так кружились из-за противного ветра страданий или гонений, исходящих от мира или от дьявола, а хочу, чтобы Вы всё мужественно преодолевали, проявляя добродетель и стойкость и памятуя о крови Христовой. И пусть это желание не ослабевает от слов человеческих и от нечестивых советов. А Вы будьте верной и надежной невестой, находящей опору в живом камне — сладостном Иисусе Христе[411]. Силы не оставят Вас, и слова не иссякнут в устах Ваших; наоборот, Вы их обрящете[412], ибо не уменьшаются добродетель и пыл в том, кто желает обрести добродетель, а возрастают. Я вспоминаю, как в миру Вы внушали страх[413], попирая всякое слово и прихоть человеческие, а презренный мир только того и заслуживает.

Стало быть, и в защите добродетели Вы должны проявить не меньше силы; и на один язык у Вас должна найтись дюжина, Вам надлежит смело противостоять наущениям дьявола, стремящегося помешать Вашему спасению. А если будете молчать, то заслужите порицание в последний день и Вам скажут: будь проклята ты, молчавшая![414] Не дожидайтесь сурового упрека. Я уверена, что коль скоро Вы захотите последовать за всеми покинутым и умершим на Кресте Агнцем, идя путем скорбей, страданий, позора и бесчестия, то не станете молчать. Итак, я хочу, чтобы Вы следовали за Христом, женихом Вашим, с мужеством и святым желанием вступили в эту новую битву и упорно сражались до самой смерти, говоря: «Все могу во укрепляющем меня Иисусе Христе»[415]. Сейчас, в начале пути, Вы чувствуете шипы, но потом у Вас появится плод, и Вы обрящете славу, восхваляя Бога. Итак, устремляйтесь вперед, мужественно, с истинным и святым упорством! И не сомневайтесь ни на миг. Что касается пострижения[416], мне кажется, тут надо следовать тому, чего потребовал Вашими устами Святой Дух[417], без какого-либо людского внушения; и пусть говорят что угодно. Это не уменьшит Вашего благоговения перед достославным отцом Вашим святым Франциском, а, напротив, увеличит его[418]. Тем не менее Вы свободны, да к тому же было бы неправильно обратить начатое вспять. Что же касается дел графини[419], думаю, можно устроить так, чтобы она приехала в Рокку[420] раньше меня. Полагаю, это будет правильно. А потом поступим, как нам укажет Святой Дух. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

Омойтесь в крови распятого Христа. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 36 (264) Монне Джакоме, супруге мессера Тринчи из Фолиньо[421]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшая сестра в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас укоренившейся в истинном и совершенном терпении, ибо полагаю, что без такой добродетели, как терпение, душа не может быть угодна Богу и пребывать в Его благодати. Ведь если она нетерпелива, то лишена божественной благодати (поскольку нетерпение происходит от себялюбия), ибо облечена в собственную чувственную волю; а себялюбие и чувственность — это не Бог. Итак, Вы видите: нетерпеливая душа лишена Бога. Христос говорит, что человек не может служить двум господам одновременно:[422] если примется служить одному, то другим станет пренебрегать, ибо нужно им совсем разное. Мир и Бог не сочетаются, и потому столь не похожи друг на друга слуги мира и слуги Божии. Тот, кто служит миру, услаждается лишь своей чувственной, неуемной любовью к удовольствиям, богатству, высокому положению, почестям и власти; а все это пронесется, как ветер, ибо нет в этом никакой прочности и постоянства.

Человек ненасытно жаждет долгой жизни, а она коротка; стремится он и к здоровью — а ведь нам часто случается болеть. И так ненадежны мирские удовольствия и утехи, что просто необходимо, чтобы нас от них избавили. Поэтому иногда Господь попускает, чтобы они были у нас отняты: мы теряем порой мирское имущество или даже любимых нами людей, когда прекращается их телесная жизнь; а иной раз это мы их оставляем, когда Господь отзывает нас от этой жизни и мы умираем телесно. Итак, говорю, что из-за этой ненасытной любви, которую усвоили слуги мира сего и которую питают ко всем — и к детям, и к мужу, и к братьям, и к матери с отцом, и ко всем мирским удовольствиям, — когда теряют их, то испытывают непереносимые страдания, проявляют нетерпение и становятся несносными для самих себя. Этому не стоит удивляться, ибо люди настолько же теряются в горе, насколько душевное чувство владело ими в любви. Так уже в этой жизни они получают залог ада, и если не позаботятся признать грехи свои и не станут с истинным терпением переносить горе, рассуждая, что Господь попустил его для нашего блага, то придут к вечному осуждению. О, сколь глуп, дражайшие сестры и дочери[423], тот, кто предается любви к этому ничтожному господину — миру, которому нельзя доверять. Он исполнен обмана, и всякий, кто доверяет ему, оказывается обманут! Мир предстает нашему взору прекрасным, а на самом деле он грязен; он хочет показать нам, что надежен и постоянен, а ведь сам меняется. Мы это ясно видим, ибо сегодня мы богаты, а завтра бедны, сегодня — господа, а завтра вассалы, сегодня — живы, а завтра умерли. Итак, мы видим, как непостоянен мир. Похоже, именно это и имел в виду славный апостол Павел, говоря: «Остерегайся тех, кто полагается на себя и на мир; посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть»[424]. Такова истина.

Итак, мы должны расстаться с любовью к миру, должны перестать доверять ему, ибо, куда ни обратись, он приносит много зла, греха и страдания. Мирское, говорю я, причиняет тому, кто им владеет вне Бога, лишь неприятности и неудобства. То, что мы любим, мы должны любить в Боге, ради возвеличивания и прославления имени Его. Я не хочу, однако, чтобы Вы подумали, будто Богу неугодно, чтобы мы любили; нет, Он хочет, чтобы мы любили, ибо все созданное Им достойно любви, ведь Господь, высшая Благость, создал все вещи хорошими[425], Он не может творить ничего, кроме блага. И только то, что мы любим их ненасытною любовью, вопреки божественному порядку, без подлинного смирения, не понимая, что они исходят от Него, делает их плохими, и в этом заключается грех. А грех этот, то есть наша невоздержная воля, заставляющая нас любить, недостойна любви, а, напротив, достойна ненависти и кары, ибо она не от Бога.

Этот ничтожный господин, мир, и в самом деле сильно далек от Бога. Бог хочет добродетели, мир — порока; в Боге заключено все терпение[426], а мир нетерпелив. В распятом Христе все милосердие, Он надежен и постоянен, не подвижется вовек[427], Его обетования никогда не обманут, ибо Он — жизнь[428] и мы имеем жизнь от Него[429]. Он — истина[430], ибо Он исполняет обещания, вознаграждает всякое благо и наказывает всякий грех. Он — свет, просвещающий нас;[431] Он — наша надежда, наш промыслитель и наша крепость; Он всегда с тем, кто верит в Него; ибо насколько душа полагается на своего Создателя, настолько Он промышляет о ней. Он изгоняет слабость и укрепляет сердце страждущего, с истинным смирением и верой просящего у Него помощи, ибо в истинном свете мы устремили взор разума к Его неизреченной любви. Этот свет мы обретаем в крови распятого Христа, без него не сможем увидеть, сколь жалка любовь к миру и какое благо и польза заключены в любви к Богу и в страхе Божием, ибо, не видя, нельзя ни любить того, кто достоин любви, ни презирать порок и грех, достойные ненависти.

Итак, я хочу, чтобы Вы служили этому сладостному Господину. Вы испытали на себе, сколь тягостны узы рабства, навязываемые миром и в каких страданиях его блага стремительно сходят на нет. Так приблизьтесь к распятому Христу и начните служить Ему от всего сердца, от всей души. С истинным смирением переносите святую скорбь, коей Он подверг Вас не из ненависти, а из любви к спасению его души[432], к которой Он был столь милостив, что дал ему умереть на службе святой Церкви; ибо если бы он умер при других обстоятельствах, ему много пришлось бы потрудиться из-за мирских уз и привязанностей и из-за скорби друзей и родных (которые часто препятствуют нашему спасению). Итак, Господь, любивший его особой любовью, возжелал позаботиться о его спасении и привел в приятное для его души место. И Вы должны душу любить больше, чем тело, ведь тело смертно и имеет конец, а душа бессмертна и бесконечна. Итак, Вы видите, что высший Промысел позаботился о его спасении и о Вас позаботился, обременив Вас тяготами, чтобы было за что вознаградить Вас в вечной жизни. Мы уже говорили, что всякое добро вознаграждается, то есть любое страдание и мучение, переносимое с терпением, а всякий грех наказывается — любое нетерпение, ропот, ненависть к Богу, к ближнему и к самим себе. И еще сладостный и благой Иисус возжелал, чтобы Вы узнали, что такое мир и сколь ничтожно создавать себе бога из детей, мужа, своего положения или из чего угодно другого.

А если Вы скажете мне: «Тяготы столь велики, что я не в силах переносить их», то отвечу Вам, дражайшая сестра, что тяготы малы, их можно перенести. Я скажу, что они малы из-за быстротечности и краткости времени, ибо тяготы настолько велики, насколько длительны. Когда мы уходим из этой жизни, наши тяготы кончаются. А сколь велико наше время? Святые говорят, что оно подобно острию иглы:[433] и в высоту и в длину это ничто. Так и жизнь нашего тела: она внезапно иссякает, когда божественной Благости угодно призвать нас из этой жизни.

Еще раз скажу: тяготы можно перенести, ведь никто не в состоянии избавиться от них по своему нетерпению. И хоть ты будешь говорить: «Я не могу и не хочу нести их», все равно придется их перенести. И своим сопротивлением человек только умножает тяготы по собственной воле. В ней-то и заключено все страдание, ибо тяготы велики настолько, насколько большими делает их наша воля. Поэтому, отказавшись от воли, мы освободимся от тягот.

Но как избавиться от своей воли? Воскрешая в памяти кровь распятого Христа. Эта кровь доставляет такое наслаждение, что при мысли о ней любая горечь превращается в сладость, а любое бремя становится легким, ибо в Христовой крови мы обретаем Его неизреченную любовь, ведь из любви Он дал нам жизнь и вернул благодать, утраченную нами в грехопадении. В крови мы обретаем щедрость Его милосердия и понимаем, что Бог желает лишь нашего блага. О, сладостная кровь, опьяняющая душу! Эта кровь дарует терпение, облачает в брачные одежды, в которых нам подобает войти в жизнь вечную. То одежды любви, не имея которых, мы будем изгнаны с пира вечной жизни[434]. Воистину, дражайшая сестра, в памяти об этой крови мы обретаем наслаждение и отдохновение от наших тягот и невзгод. Потому я и сказала Вам, что в памяти о крови Христовой упраздняется чувственная воля, от которой происходит наше нетерпение. Память об этой крови облекает нас в волю Божию, пребывая в которой душа столь терпеливо все переносит, что ничто происходящее с нею не может ее смутить. Более, чем от самих тягот, скорбит она о том, что испытывает боль от тягот и восстает против воли Божией. Так же должны поступать и Вы — должны скорбеть о том, что чувствуете боль. Поступая так, Вы умертвите порок гнева и нетерпения и достигнете совершенной добродетели.

И если Вы поразмыслите о своем положении, о том, сколько страданий претерпел из-за нас Христос и с какой любовью Он посылает Вам испытания —для того только, чтобы Вы освятились в Нем[435], и сколь невелики ваши тяготы из-за быстротечности времени, как было сказано; и что все наши тяготы будут вознаграждены; и сколь благ Господь и в своей благости не может желать нам ничего, кроме добра, — говорю, рассуждая столь благочестиво, Вы с легкостью перенесете всё что угодно, любое мучение[436]. Вы действительно осознаете наши пороки и то, что мы заслуживаем всяческих тягот; познаете благость Божию, исполненную милосердия по отношению к нам, ибо по нашим грехам мы заслуживаем вечных мучений, а Он вразумляет нас страданиями, имеющими конец, одновременно отпуская наши грехи и по Своей благодати даруя нам жизнь вечную. Дар сей получит тот, кто служит Ему, перенося скорби с подлинным терпением. Он столь благ, что служить Ему — не значит быть слугой, но значит царствовать[437]. Он всех делает царями и свободными господами, ибо Он вырвал нас из рабства дьяволу и миру, этому злому тирану, из мрачного рабства ему[438].

Итак, вперед, дражайшие дочери, ибо так горько служить миру, людям и самим себе, любить их беспорядочной любовью; и так сладостно служить нашему сладостному Спасителю, нашему естественному господину, возлюбившему нас по своей великой милости, прежде чем мы обрели бытие, и бояться Его. Не будем же более терять времени. Но в истинном свете и живой вере, не сомневаясь, что Он поможет в любой нужде нашей, станем служить Ему от всего сердца, со всей любовью и изо всех сил, с царским сладостным терпением. Сия добродетель всегда бывает госпожой, она всегда побеждает и никогда не бывает побеждена, ибо не позволяет, чтобы гнев овладел ею и царствовал. Кто обладает терпением, тот не увидит вечной смерти, но уже в этой жизни вкушает залог вечной жизни[439]. А без терпения мы пребываем в смерти, лишенные земных благ и благ небесных. Я сказала это, видя такую опасность и чувствуя, что в связи с Вашим положением Вы нуждаетесь в напутствии, дабы не потерять плод ваших страданий, я сказала и вновь говорю, что желаю видеть Вас укорененной в истинном и совершенном терпении. Вы должны поступать так, чтобы на вопрос первичной сладостной Истины в смертный час могли ответить: «Господи, я притекла с верой и упованием на Тебя, закончив эту жизнь[440], терпеливо перенося тяготы, посланные мне Тобою для моего блага. Сейчас я прошу Тебя, чтобы по благодати, ради крови Твоей, Ты дал мне Себя, вечную жизнь, свет без мрака, сытость без пресыщения, сладостный голод без мучений[441], полноту блага, которое ни язык не может выразить, ни сердце помыслить, ни глаз увидеть, — так прекрасно то, что Ты уготовал мне и другим[442], добровольно переносящим тяготы из любви к Тебе». Обещаю Вам, дражайшая сестра, что, если поступите так, Господь вернет Вам мирское достояние[443], а в конце Вы возвратитесь в отечество Ваше, в Иерусалим, видение мира[444]. Так же Он поступил с Иовом, после того как испытал его терпение. Иов потерял все, что у него было, его дети умерли, он лишился имения, у него было отнято здоровье — настолько, что в его теле завелись черви, а вместо стрекала у него осталась жена, все время ему досаждавшая[445]. И в этих обстоятельствах Иов не жалуется, но говорит: «Господь дал, Господь взял, да будет имя Господне благословенно»[446]. Увидев такое терпение Иова, Господь вдвойне вернул ему все, даровав благодать Свою, а в конце жизнь вечную[447].

Поступайте и Вы так же. И не поддавайтесь обману чувственной страсти, мира, дьявола, человеческих слов. Остерегайтесь ненависти к ближнему, ибо это худшая проказа. Ненависть производит в душе то же действие, что и человек, задумавший убить своего врага; приставив к нему острие ножа, прежде чем убить его, он убивает себя. Так же действует и ненависть, ибо от ножа ненависти прежде умирает собственная душа, а затем уже другой человек. Надеюсь, что по милосердию Божию Вы будете так поступать. А чтобы у Вас это лучше получалось, чаще исповедуйтесь и пребывайте в обществе слуг Божиих. Услаждайтесь молитвой, в которой душа лучше познает себя и Бога. Омойтесь кровью распятого Христа. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 37 (153) Монне Катарине, монне Урсуле и другим пизанским доннам[448]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшие дочери мои в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, желая, чтобы вы омылись кровью закланного Агнца и погрузились в нее, ибо полагаю, что в Его крови мы имеем жизнь. И еще хочу, возлюбленные мои дочери, чтобы вы открыли очи разума и заглянули в сосуд самопознания. Познавая себя, вы поймете, что являетесь сосудом, принимающим эту достославную и драгоценную кровь, ибо с кровью соединена божественная природа, пронизанная огнем милосердия. А потому душа, заглянув в сосуд самопознания, обнаружит кровь, дарованную нам Господом через Своего Сына. Поскольку же кровь Его была пролита только за грехи наши, нам необходимо познать себя: когда мы осознаём нашу греховность, мы видим в этой крови божественную справедливость, ибо во искупление совершенного греха Он пролил Свою кровь. Тогда душа познаёт вечную волю Божию и не ищет, и не хочет ничего, кроме освящения[449]. Если бы Господь хотел чего-либо иного, кроме нашего блага, Он не дал бы нам жизнь. Итак, взгляните на себя в зеркало крови, которую найдете в своем сосуде.

Отверзите, отверзите очи разума и обратите их на всемогущество вечного Отца, которого обрящете в этой крови, ибо божественная природа соединилась с человеческой. Вы постигнете также премудрость Сына и в ней познаете Его высшую и вечную благость и наше ничтожество. Вы найдете милосердие Святого Духа[450], соединившего Бога с человеком и человека с Богом; распявшего и пригвоздившего Божественное Слово на древе святейшего Креста. Так исполнится и возрастет ваша воля к любви, и вы так прилепитесь к распятому Христу, что ни человек, ни дьявол никогда не смогут разъединить вас[451], а все испытания, что вам выпадут, лишь укрепят вас в любви и единении с Богом и ближним. Ибо добродетель проверяется в испытаниях, и чем больше в душе испытанной добродетели, тем совершеннее союз души с ее Создателем.

Может, вам иногда казалось, что страдания — причина вашего разъединения с Богом и добродетелью, но это не так; наоборот, в страданиях возрастает добродетель и единение с Богом; ибо чем более мудрая душа, облеченная в кровь распятого Христа, гонима и попираема миром, тем более отдаляется она в своих привязанностях от мира. Пусть от дьявола исходят напасти, они нас смиряют, пробуждают от сна небрежения и приводят к совершенному усердию. Если проявите мудрость и осторожность, они избавят вас от всякого неведения и вы обретете свет и познание. Вы получите благодать, которая зажжет свет не только в вас, но и в других людях — благодаря примеру и зерцалу добродетели. Так вы исполните волю нашего Спасителя, повелевающего нам быть светильниками горящими[452], дающими свет, а не тьму.

Итак, воспряньте, возлюбленные мои дочери, ведите себя так, чтобы я не слышала более, что вы спите, и чтобы не видела вас омраченными себялюбием. Но с невыразимой любовью ищите себя для Бога и ближнего для Бога, и Бога для Бога, ибо Он высшая и вечная Благость, Он достоин любви, а не наших оскорблений.

Ничего более не скажу. Любите друг друга, любите друг друга, любимейшие и дражайшие мои дочери; пусть вас соединяют узы истинной и горячей любви. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 38 (318) Сано ди Мако и всем чадам во Христе, сиенским мирянам[453]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшие чада в сладостном Иисусе Христе. Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, желая видеть вас укоренившимися в добродетели святейшей веры, которая есть свет для очей разума, позволяющий нам увидеть и познать истину. Мы любим то, что познали как благо, ведь не зная, нельзя любить, а не любя, невозможно познать. Итак, нам необходим свет, иначе мы будем скитаться во тьме; а кто идет во тьме, терпит ущерб[454].

Свет указывает нам путь, обозначает цель; он указывает нам тех, кто призывает нас, а их двое. Свет озаряет брачный пир одного и другого, помогает различить, кто из них дает жизнь, а кто — смерть. О нежнейшие и любимейшие чада, кто же эти двое, зовущие нас? И какие у них пути? Я скажу вам. Первый — это благословенный Христос, приглашающий нас к живой воде Благодати. Так провозгласил Он в храме: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей, ибо Я источник живой воды»[455]. Он в самом деле источник; облеченное в нашу, человеческую, природу, это сладостное и любовное Слово, подобно источнику, содержащему воду, которая, переливаясь через ограждение, растекается повсюду. Его человеческий облик был ограждением, удерживавшим в себе вечное Божество, соединенное с человеческой природой; Он изливал огонь божественной любви через отверстые врата распятого Христа. Его сладостные раны источали кровь, соединенную с огнем, ибо пролита она была в огне любви.

Из этого источника мы черпаем воду Благодати, так как через божественную природу, что существовала наряду с человеческой, грех человека был смыт. Человеческая природа претерпела крестные страдания, а через природу божественную был искуплен наш грех, а мы — восстановлены в Благодати. Он в самом деле источник живой воды. С великой нежностью и любовью зовет Он нас испить из него. Он говорит: «Кто жаждет, приди ко Мне и пей». А не жаждущих не зовет. Он говорит: «Приди ко Мне». О, как хорошо глаголет вечная Истина! Ведь никто не приходит к Отцу, как только через Него[456], согласно сказанному Им в святом Евангелии, ибо тому, кто хочет причаститься созерцанию вечного Отца, вечной жизни, подобает следовать учению Слова, каковое есть путь, истина и жизнь[457]. Идущий этим путем шествует не во тьме, а в свете святейшей веры; свет тот исходит от Его света и в нем возрастает. Мы должны говорить так: Господи, даруй мне благодать во свете Твоем узреть свет[458]. Он есть Истина, — и душа, следующая учению Слова, истребляет в себе ложь себялюбия. В самом деле, ноги любви ведут ее прямиком по этому пути, и она следует учению распятого Христа.

В свете веры душа видит, что Он взошел на кафедру креста и преподает нам Свое учение[459], начертав его в Своем теле: Он сделал из Себя книгу со столь крупными начальными строчками, что нет такого глупца или человека со столь слабым зрением, который не смог бы легко и свободно читать ее. Итак, пусть душа наша читает ее, а чтобы читать лучше, пусть ноги нашей любви доведут нас до любви распятого Христа. Иначе ты не сможешь читать ту книгу как следует. Привыкнем же к Нему, зовущему нас; Он обладает огненной любовью, которую мы обретаем в Его ребре, где Он являет нам тайну сердца, показывая, что в конечных явлениях, то есть в Его страданиях, имевших конец, Он не может настолько явить нам Свою любовь и столько дать нам, сколько хочет явить и дать. Свою любовь к нам, низким созданиям, Он оставляет нам в учении, и в нем мы должны любить Его превыше всего и ближнего как самих себя[460]. Эта любовь должна проявляться в действии; так поступил Он, когда показал нам это, приняв страдания. Итак, будем же любить настоящей любовью, и в нашем отношении к Богу и ближнему покажем, остаемся ли мы верны Его учению, принимая страдания и позор, поругание и унижения, упреки и злословие; и никакое оскорбление не должно умалить в нас любовь к оскорбляющим нас. Он учит нас сильнее скорбеть об их осуждении на вечные муки, чем о нанесенном нам оскорблении. Более того, Он учит молить Бога о них, как и Сам поступил, сказав, когда иудеи распинали Его: «Отче! прости им, ибо не ведают, что творят»[461]. Почувствуй сладостный огонь Его любви к нам! Посмотри на Его терпение, посрамляющее себялюбивых и нетерпеливых, одно лишь слово воспринимающих как удар ножа; и если на одно слово они не ответят десятью, то, похоже, их сердце разорвется от яда! По таким людям видно, что они лишены света и не читали этой достославной книги, ведь, кто читает ее, тот переносит недостатки ближнего с великим состраданием и братской любовью. Свою любовь к Богу человек проявляет, терпеливо и благоговейно перенося то, что Он нам посылает и попускает, отказываясь при этом проникать в Его мысли или воспринимать их как нечто иное, чем Его любовь. Поступая так, мы усвоим учение о терпении и во время войны будем вкушать мир, в телесных немощах — здравие души и так явим свет веры. Терпение доказывает, что мы действительно увидели и уверовали, что Господь не хочет ничего иного, кроме нашего освящения[462], и потому мы всё принимаем благоговейно и терпеливо. В этом свете мы читаем обретаемую надежду на вечную жизнь силой крови Христовой. Усвоив же ее, мы перестаем надеяться на себя, на мир с его удовольствиями и на что бы то ни было другое; мы уповаем лишь на Него как на истинное и высшее наше Благо.

Слишком долго пришлось бы рассказывать о том, что написано в этой книге, но пусть откроются очи разума, просвещенные светом святейшей веры, и да устремятся стопы чувства читать эту сладостную книгу. В ней заключено благоразумие, в ней мудрость, которою Бог уловил дьявола на крючок человеческой природы[463]. В ней справедливость, поскольку, дабы покарать грех, Он предал Себя Самого на позорную смерть на Кресте, сделав из Своего тела наковальню, выковав ее молотом величайших страданий в огне Своей любви. В Нем справедливость, сила и воздержание, ибо ни из жалости к Себе, ни из-за нашей неблагодарности, ни из-за криков иудеев Он не обратился вспять и не уклонился от принесения Себя в жертву Отцу. Будем же читать эту книгу и усвоим хоть малую толику добродетели, истинное, глубокое смирение — в посрамление нашей гордости. Взглянем на Бога, смирившегося до человека; на высочайшую высоту, спустившуюся столь низко; на Богочеловека, смирившегося до мучительной и позорной смерти на Кресте. Мы ежедневно видим Его смирение. С каким смирением и терпением переносит Он наши неправедные поступки! Наше невежество, небрежение, неблагодарность — всё терпит Он из жажды нашего спасения. Он дает нам время и внушает добрые и святые помыслы, дает почувствовать слабость нашу и непостоянство мира, дабы мы не полагались на него. Он побуждает слуг Своих призывать нас к тому учением и примером их собственной жизни, заставляя их просить Его за нас в смиренных, непрестанных, исполненных веры молитвах. Так действует Его благость и смирение, уча и нас поступать подобным же образом по отношению к ближнему нашему.

Так пойдем же по Его стопам! Читая эту книгу, мы узнаем учение Его истины и с ее помощью придем к Отцу, иначе же — нет. Ибо добродетели приобретаются трудами, принуждением и насилием над собственной слабостью. Страдание выпадает не Отцу, а Сыну, и посредством Его крови мы получаем вечную жизнь. Он сказал: «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня»[464]. И это воистину так; ибо Он путь, то есть Его учение — это путь истины, дарующей нам жизнь, как уже говорилось.

Он, источник живой воды, призывает пить жаждущих; следующие Его учению наполняют сосуд души водою Благодати. Опираясь на Его человеческую природу, они погружаются указанным способом в эту воду и устами святого желания пьют славу Божию и спасение душ в жажде добродетелей, которые надеются обрести в этой жизни. С великим усердием упражняются они в добродетелях, боясь их потерять, как великое сокровище прижимают их к себе. Вот к кому обращен призыв, а не к тем, кто пребывает в небрежении, кто погряз во мраке смертного греха, кто идет по пути смерти, подобно слепым, упорствующим в своем убожестве. Они званые, но не избранные:[465] их зовут, потому что Бог создал их по Своему образу и подобию[466] и возвратил к Благодати[467] кровью Слова; но они не избранные, так как не хотят ими быть. Закон создан для всех, но чей он? Тех, кто его соблюдает. Так кого же избирают, чтобы пить? Не всех из тех, кого зовут. А кого же? Лишь тех, кто изголодался по добродетелям и жаждет их, кто с жаждою устремляется к учению распятого Христа, а перед собою в свете веры видит источник, и вид тот усугубляет жажду. Благодаря свету и жажде они приходят к воде, как было сказано; но без света они никогда бы не достигли воды. Многое могла бы я сказать об избранных, но не хочу распространяться здесь более.

Посмотрим теперь, кто еще призывает нас. Мы сказали, что сладостный Иисус Христос зовет нас к живой воде. Но есть еще и дьявол, приглашающий нас к тому, чем обладает сам. Он несет в себе смерть и предлагает нам мертвую воду. Спроси у него: «Что ты мне дашь, если я буду тебе служить?», он ответит: «Я дам тебе то, чем обладаю сам. Я лишен Бога, и ты лишишься Бога; я нахожусь в вечном огне, где плач и скрежет зубов;[468] я лишен света и погружен во тьму; я потерял надежду и пребываю в аду среди терзаемых и мучимых, подобно мне. Вот радости и утехи, которые ты получишь». Вера покажет тебе, что он и в самом деле таков. Но верующий человек никогда не пойдет по этой дороге или, попав на нее, раскается. Глуп и безумен человек, лишающий себя света. Лишенный света не может познать своей беды.

Каков же путь того приглашающего? Это путь лжи, ибо он — отец лжи[469]. Ложь порождает жалкое себялюбие, заставляющее человека чрезмерно любить высокое положение и богатства мира, всё тварное и себя самого. Такой человек не заботится о том, что теряет Бога и красоту души, а, как слепой, превращает в бога себя самого и мир вокруг и, как вор, крадет время. Ибо то время, которое он должен проводить во славу Божию, ради спасения своего собственного и ближних своих, он тратит на чувственные удовольствия, находя наслаждение в самом себе, угождая своему телу вопреки воле Божией. Книга, которую он дает тебе читать, — это его собственная чувственность. Дьявол заносит в нее все пороки, порывы гнева, гордости, нетерпения, неверности по отношению к нашему Создателю, несправедливость, нескромность, нечистоту, ненависть к ближнему; любовь к пороку и нелюбовь к добродетелям, грубость и злословие на ближнего, уныние и помрачение ума, небрежение, расслабленность и неблагодарность, и все прочие грехи — все их он заносит туда. Если воля читает их и усваивает, сама приводя их в действие, то человек следует, как неверующий, дьявольским путем лжи; он пьет в дьяволе мертвую воду, ибо в этой жизни лишен Благодати, а в будущей, умерев в смертном грехе, получает вместе с ним вечное осуждение и мучение.

Итак, вы видите, дражайшие чада, как необходим вам свет, от какого зла он спасает вас и к какому благу приводит. Рассуждая об этом и видя, что без света не исполнится в вас воля Господа (создавшего вас, чтобы даровать вам вечную жизнь), а также моя, ибо ничего другого я не хочу для вас, я и сказала, что желаю видеть в вас свет святейшей веры. Итак, прошу вас всегда быть верными и истинными слугами распятого Христа; хочу, чтобы вы служили Ему полноценно, а не вполсилы, служили так, как хочет Он, а не вы; не выбирая, разве что по Его воле, ни места, ни времени, ни собственного утешения; не уклоняясь ни от страданий, ни от нападений врагов видимых и невидимых, ни от восстания немощной плоти, но всегда следуя путем страданий во славу Божию. Следуйте за распятым Христом, умерщвляя плоть постом, бдением и непрестанной, смиренной, исполненной веры молитвой. Растворите вашу волю в сладостной воле Божией. Беседуйте с Его слугами. И когда собираетесь вместе, не теряйте времени в праздных словах или любопытствовании о чужих делах, уязвляя ближнего осуждением и ложным мнением, — ибо только Бог есть высший Судия всех нас и каждого. Покажите, что собрались во имя Христа, толкуйте о Его благости, обсуждайте добродетели святых и грехи ваши.

Будьте сильными, постоянными и упорными в добродетели; и пусть ни дьявол, ни человек не заставят Вас обратиться вспять угрозами или лестью, ибо лишь упорство будет увенчано[470]. Кто привязан к миру, пусть сейчас же обрежет эти узы и не думает развязывать их, ибо времени нет, и кто не обрежет их, навсегда останется связанным. Память о Крови вместе со светом веры помогут вам полностью отрезать от себя все, что не отвечает воле Божией. Верьте Ему и мне грешной; верьте, что даже если я вам не писала, я воистину люблю вас и с усердием забочусь о вашем спасении пред лицом Божиим. Хочу, чтобы вы не сомневались в этом. Действительно, по моему убожеству и из-за большой занятости я вам не писала, но утешайтесь и любите друг друга, ибо я более, чем когда-либо, желаю видеть вас занесенными в книгу жизни.

Погрузитесь в кровь смиренного Агнца. Не прекращайте молиться за святую Церковь и за нашего господина, Папу Урбана VI;[471] сейчас в этом большая нужда. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 39 (48) Маттео ди Джованни Коломбини из Сиены[472]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший брат и сын в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам, желая видеть в Вас истинный и совершеннейший свет, в котором Вы узрите и познаете истину. И истина сделает нас свободными[473], то есть, познав, мы полюбим ее, а когда полюбим, она освободит нас от рабства смертному греху. Что же это за истина, которую нам нужно познать? Это истина, рожденная неизреченной любовью Божией; и мы должны вернуть ей долг любви и ненависти. Каким образом? Через познание высшего и вечного Блага, неизреченной любви, с какою Бог создал нас по образу и подобию Своему[474]. Он создал нас для этой истины, дабы мы вкушали Его высшее и вечное благо, воздавали славу и хвалу Его имени. Чтобы явить в нас эту истину, Он дал нам Сына Своего, Слово, и в Его крови воссоздал нас для Благодати.

Вот к познанию чего должны мы прийти, занимаясь этим познанием с великим усердием, но мы не можем прийти к познанию без света, а, окутанные облаком себялюбия, мы не достигнем света. Себялюбие помрачает взор разума, не позволяет ему познавать и различать истину. В истине оно видит ложь, а во лжи истину; преходящее считает надежным и весьма утешительным, тогда как оно гибнет, подобно цветку, который, будучи сорванным, сразу же теряет свою красоту. Почести, богатство, высокое положение, наслаждения — всё проносится, как ветер. Все изменяется, и от здравия мы переходим к болезни, от богатства — к бедности, от жизни — к смерти.

А человек, себялюбивый безумец, как слепой, обо всем рассуждает противоположным образом и придерживается своего мнения. А что доказывает, что он его придерживается? Чрезмерная любовь к себе самому и к миру. Все это происходит с ним потому, что он утратил свет; обладай он светом истины, он понимал бы, что Бог бесконечно добр, что Он — непостижимое и неоценимое благо; никто не способен оценить Его, лишь Он Сам знает Себе цену. Он — высшее и вечное богатство; Он — справедливый и милостивый врач, дающий нам нужные для нашей болезни лекарства. Славный апостол Павел так сказал: «Когда человеческий род лежал в болезни, пришел в мир великий врач и исцелил наши немощи»[475]. В огне божественной любви Он дает каждому из нас лекарства, необходимые для наших ран. Иногда Он отворяет нам кровь, то есть отнимает у нас то, что вредит нашему спасению, что становится между Богом и нами. И потому у одних Он отбирает детей, у других — мирское имущество, у третьих — здоровье, поражая неисчислимыми страданиями. И делает Он это не из ненависти, но из исключительной любви: Он лишает нас суетных земных наслаждений, дабы в изобилии даровать нам блага небесные. Он — благой вечный судия, и как справедливый господин Он каждому воздает должное: вознаграждает за добро и наказывает за провинности. Через святое принуждение и насилие над нашей извращенной волею мы приобретем истинные и реальные добродетели, и наши труды будут вознаграждены бессмертными благами. В Его свете мы познаем истину о мире, не имеющем ничего постоянного и надежного. Тщетно трудится тот, кто все свое время потратил и продолжает тратить на мир, создав себе бога из детей и богатства. Он не замечает, что они несут ему смерть, лишая его жизни Благодати, и он, похоже, не знает, что Господь устроил так, что чрезмерная любовь непереносима сама для себя. Уже в этой жизни такой человек вкушает залог ада, потому лишь, что, будучи лишен света, не познал истину.

Итак, я хочу, дорогой мой сын, чтобы мы не спали более, но с великим усердием восстали ото сна и отогнали облако себялюбия от очей нашего разума. Поступая так, Вы исполните волю Божию и мое желание относительно Вас. Полагая, что без света мы не можем познать истину, я желаю видеть в Вас истинный свет, дабы Вы в совершенстве познали истину. Этот свет и истина сделают Вас постоянным и упорным в том, за что Вы взялись со святым и истинным желанием. Не медлите, ибо Вы не знаете, есть ли у Вас время, во всем устраивайте Вашу жизнь без рабского страха, с истинной и совершенной надеждой, уповая на Вашего Создателя. Во всем следуйте голосу совести, с истинным упорством положив конец беспорядочной жизни. Изгоните из сердца грусть и с величайшей радостью познайте неизреченную любовь и полноту божественного милосердия, изливающиеся на Вас.

Отныне бросьте мир себе под ноги и ответствуйте Богу, в доброте сердечной призывающему Вас не как наемника, а как истинного, законного сына; почаще радостно очищайте Вашу совесть в святой исповеди и в должное время и в должном месте получайте причастие. Общайтесь с боящимися Господа в истине и, насколько возможно, высвобождайте время для бдения и молитвы. Не забывайте посещать божественную службу[476]. Пусть воображение и ум у Вас всегда будут заняты распятым Христом. Не стремитесь вникать в скрытые тайны Божии, знайте лишь волю Его и нежную любовь, ведь Он столь неизреченно возлюбил нас и не желает ничего иного, кроме нашего освящения[477]. Познаем же грехи наши, смиримся под крепкую руку Божию[478]. Прошу Вас, старайтесь относиться к браку, в коем состоите, как к таинству, и с должным уважением соблюдайте дни, указанные святой Церковью[479]. Старайтесь ныне, Вы и Ваша жена, жить, подобно ангелам, обоняя благоухание воздержания, дабы получить плод такой жизни. Вот так-то благочестиво и устройте, упорядочьте жизнь Вашу, не медля долее, ибо, как было сказано, время не ждет. Омойтесь кровью распятого Христа; укройтесь в Его сладчайших ранах: в них Ваше сердце расширится и раскроется. Смотрите, возложив руку на плуг, не обращайтесь вспять[480], а то я-то буду просить за Вас смиренного Агнца, а Вам будет не к кому взывать. Породите детей — добродетели, всегда зачинайте их в любви, живущей в сердце. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 40 (260) Узникам в Сиене в Великий четверг[481]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшие чада мои в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, надеясь видеть вас омытыми кровью распятого Христа в святом желании. Поместите Его в качестве объекта созерцания перед взором вашего разума и тогда обретете подлинное терпение, ибо кровь Христа показывает нам нечестивые поступки наши и бесконечное милосердие и любовь Божии. Это зрелище заставляет нас ненавидеть недостатки и грехи наши и любить добродетель. А если спросите меня, дорогие чада, почему в Его крови лучше видны наши несовершенства и Его милосердие, то отвечу вам: потому что Сын Божий претерпел смерть за наши грехи[482]. Грех был причиною смерти Христа. Сыну Божию не нужно было входить в Славу путем Креста, в Нем не было яда греха, Ему принадлежала вечная жизнь. А мы, несчастные, потеряли ее за наши грехи, между Богом и нами началась великая война. Бунтуя против своего Создателя, человек сделался немощен и слаб: он уже не мог принимать горькое лекарство во исцеление совершенного греха. Было необходимо, чтобы Господь дал нам Своего Единородного Сына, Слово. Тогда по неизреченной любви Он соединил божественную природу с человеческой, Бесконечное соединил с нашею жалкою плотью, имеющей конец. Он приходит как врач-больной и как врач-рыцарь[483]. Я говорю, что Своей кровью Он исцелил наше нечестие и дал нам плоть Свою в пищу и кровь в питие[484]. Эта кровь обладает такою сладостью, нежностью и такою силой, что исцеляет всякий недуг, и от смерти человек переходит к жизни. Она отгоняет тьму и дарует свет.

Смертный грех погружает душу в невзгоды; грех отнимает у нас Благодать, отнимает жизнь и несет смерть; он затемняет свет разума, делает его слугой и рабом дьявола. Он лишает человека подлинной уверенности и вселяет чрезмерный страх, ибо грех всегда боится. Тот, кто позволяет греху властвовать над собой, перестал быть господином. Увы, сколько бед происходит от этого! Сколько страданий, тревог и забот попускает нам Господь лишь из-за греха! Но все грехи и беды растворяются в крови распятого Христа, ибо в крови душа, прибегая к святой исповеди, омывается от нечистоты. В крови приобретается терпение. Размышляя об оскорблениях, нанесенных нами Богу, и о том, какою ценой Он даровал нам жизнь Благодати, приходим мы к истинному терпению. Он воистину врач, ибо дал нам Свою кровь как лекарство.

Я говорю, что Он и больной, ибо взял на Себя наши немощи[485], приняв нашу смертность и смертную плоть; Он наказал наши грехи в Своей сладостной плоти. Он поступил как кормилица, вскармливающая дитя: когда оно болеет, она сама принимает за него лекарство, так как ребенок мал и слаб и не может принять горькое, поскольку питается только молоком. О сладостная любовь Иисус, Ты и есть та кормилица, принявшая горькое лекарство, Ты претерпел страдания, позор, мучения, унижение; Тебя связали, били и бичевали у столба, пригвоздили и распяли на Кресте. Измученный и сжигаемый жаждой, Ты не имел ни малейшего отдохновения; с великим поношением дали Тебе уксус, смешанный с желчью. И Он терпеливо переносил все, молясь за распинающих Его. О, неоценимая любовь, Ты не только молишься за распинающих Тебя, но и прощаешь их, говоря: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят»[486]. О, терпение, превосходящее всякое терпение! Кто когда-либо прощал и молился за избивающих, оскорбляющих и убивающих его? Только Ты, Господи. Воистину, Ты принял горькое лекарство вместо нас, слабых и немощных детей, Твоей смертью Ты даешь нам жизнь, через горечь даруешь нам сладость. Ты держишь нас у груди, как кормилица, и питаешь молоком божественной Благодати, а Себе оставляешь горечь; таким образом мы обретаем здоровье. Итак, Вы видите, что Он принял на Себя наши недуги.

Я говорю, что Он рыцарь, прибывший на поле брани: Он боролся с бесами и победил их. Святой Августин говорит: «Наш рыцарь безоружным победил наших врагов, взойдя, как на коня, на древо святейшего Креста»[487]. Терновый венеп был шлемом, бичуемая плоть — кольчугой, пригвожденные руки — защитными перчатками, копье, пронзившее Его бок, — ножом, отрезавшим и оборвавшим нашу смерть, прибитые ноги — шпорами. Посмотрите, как замечательно вооружен наш рыцарь! Нам подобает следовать Ему и укрепляться во всех наших невзгодах и страданиях.

Поэтому я и сказала вам, что Христова кровь являет нам грехи наши и указует на лекарство от них и на изобилие божественного милосердия, которое мы обрели в Его крови. Омойтесь же в крови распятого Христа, иначе мы не сможем быть причастными Его Благодати и достичь той цели, ради которой были созданы; иначе вы не сможете терпеливо переносить страдания. Ибо в памяти о крови все горькое становится сладким, а любое бремя — легким.

Ничего более не скажу Вам из-за недостатка времени. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Напоминаю вам, что вы должны умереть, а когда — не знаете. Кто может, приготовьтесь к исповеди и святому причастию[488], дабы воскреснуть в Благодати вместе с Иисусом Христом. Иисус сладостный, Иисус любовь.

V. ПИСЬМА ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ ТВОРЧЕСКИХ ПРОФЕССИЙ И РЕМЕСЛЕННИКАМ

ПИСЬМО 41 (122) Сальви, мессеру Пьетро, сиенскому золотых дел мастеру[489]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший сын в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас истинным и верным слугой распятого Христа, чтобы Вы никогда не обращались вспять, ни в счастье, ни в несчастье, но оставались мужественны и сохраняли живую веру; Вы ведь знаете, что вера без дел мертва[490]. Действие веры таково: из любви мы зачинаем в себе добродетели, потом в истинном терпении по отношению к ближнему, когда мы несем тяготы друг друга, появляются плоды. Ведь для нас и для нашего спасения недостаточно лишь получить отпечаток веры вместе с благодатью святого крещения. Этого достаточно для маленького ребенка, который, умирая в детстве, получает вечную жизнь лишь через кровь Агнца[491]. Когда же мы достигаем совершенного возраста, имея одно только святое крещение, нам этого будет недостаточно. Если мы не станем с любовью возжигать в себе свет веры, с нами случится нечто подобное тому, что происходит с глазами: у человека есть глаза, ясные и способные видеть, но если он их не откроет (а он в состоянии открыть их) по собственной воле, из любви к свету, то можно сказать, что, хотя у него и есть глаза, он их не имеет[492]. Глаза у него есть по милости Божией, но по ущербности собственной воли, не желающей открыть их, он не использует их возможности. Следовательно, можно сказать, что он умер и не приносит плода. Так, дражайший мой сын, Господь по неизреченной Своей благости дал нам очи разума, в святом крещении Он наполняет их светом веры и дает нам свободную волю, освобождая от уз первородного греха. Теперь, когда мы достигли совершенного возраста для познания, Господь требует, чтобы по собственной воле, из любви к свету мы открыли эти очи, данные Им нам.

Итак, поскольку душа знает, что у нее есть очи, способные видеть, она должна открыть их и обратить взор на своего Создателя. А в каком свете она должна пребывать? В таком, чтобы любить одного Бога. Ни в чем нельзя действовать без любви — ни в духовных делах, ни в мирских. Если я люблю все чувственное, мой взор тут же погружается в него и услаждается им. А если человек хочет служить Богу и любить Его, взор разума отверзается, вперяясь в Него как в объект созерцания, и любовью притягивает любовь; то есть, видя, что Господь безмерно любит его, он не может не ответить Ему любовью и не полюбить Его в ответ. Тогда человек утрачивает чувственную любовь, в нем зарождается любовь истинная, ибо он видит, что создан по образу и подобию Божию и возрожден в Благодати кровью Сына Его Единородного. Такой взор обрел свет и, обретя, полюбил этот свет; и все время стремится избегать и ненавидеть то, что лишает его света, а любить то и стремиться к тому, что дает ему свет. Тогда человек загорается живой верой и, желая облечься в высшую и вечную волю Божию, зачинает детей — добродетели, ибо очи и свет веры открыли его чувству волю Господа, ищущего и желающего лишь нашего освящения[493]. Кто нам ясно показывает эту волю? Слово, Сын Божий, явившийся на колеснице нашей, человеческой природы, исполненный пламенной любви[494] и Своею кровью показавший нам волю Отца, что должна была совершиться в нас. Эта сладостная воля, которою Он создал нас для вечной жизни, будучи утрачена, не исполнялась более из-за наших грехов. И потому, чтобы сделать ее ясной и очевидной для нас, Он послал Своего Сына, предав Его позорной смерти на Кресте. Все, что Он посылает или попускает нам, Он делает лишь с этой целью — то есть чтобы мы участвовали в высшей и вечной красоте Его. Благоразумная душа, отверзшая, как было сказано, очи с помощью света веры, внезапно принимает святое решение, усваивая святую волю Господа, желающего лишь нашего блага[495], а не человеческую волю.

Знаешь, что исходит от этого света? Спокойная, светлая, незамутненная вода; она не вскипает бурями ни из-за нетерпения, ни из-за бесовских досаждений, ни из-за бесчестия, ни из-за гонений, ни из-за ропота человеческого. Она никогда не колеблется, но всегда остается неподвижной, ибо человек уже видел, что Господь попускает невзгоды ради его же блага и ради того, чтобы привести его к той цели, для которой он был создан. Вот путь, другого нет. Нам подобает пройти по нему среди терний и страданий, следуя за распятым Христом, ибо Он есть путь. Он так и сказал, что Он — путь, истина и жизнь[496]. Кто идет этим путем, следует истине; в нем исполняется воля предвечного Отца, мы достигаем той цели, для которой были созданы. Если бы существовал другой путь, то было бы сказано, что мы можем прийти к Отцу только через Отца; но Он не сказал так, поскольку страдания выпали не Отцу, а Сыну, и прийти к Нему подобает путем страданий. Итак, мы должны следовать распятому Христу, который есть путь и наше правило жизни. Скажу также, что богатство мира сего не должно воздействовать на человека через его беспорядочное чувство и желание. Он должен быть выше его, с отвращением презирать его, так как в свете веры он видит, что оно преходяще, проносится, подобно ветру, сбивает с пути, лишает света веры того, кто к нему стремится и обладает им с беспорядочным чувством.

Обладая живой верой, такой человек производит на свет живых детей[497] во славу Божию и ради спасения ближнего. На ближнем испытывается наша любовь к Богу; ведь наша любовь не может принести пользу Богу, но Он хочет, чтобы мы приносили ее в той среде, в которую Он нас поместил, в отношениях с ближним, — перенося его недостатки, из сострадания терпя их перед Богом, безропотно принимая от ближнего оскорбления и оказывая таким образом должное уважение слугам Божиим. А все прочее, что в нас есть, — это вера мертвая, вера без дел[498]. Я не говорю, что наша чувственность не подвержена многочисленным противоречиям, но эта противоречивость не лишает человека совершенства, — напротив, помогает достичь его; ибо человек лучше познает свою немощь и благость Господа, охраняющего его волю, которая не соглашается идти ради удовольствия вслед за чувственными желаниями, но с ненавистью и самоосуждением исправляет их. Из такого устроения человек извлекает добродетель смирения в познании себя и любовь в познании на себе милосердия Божия. Полагая, что милосердие сие столь исключительно и столь необходимо, что без него мы не можем иметь благодатной жизни, я желаю видеть Вас укорененным в свете живой веры; потому и сказала, что хочу видеть Вас верным слугою распятого Христа. Прошу Вас, восстаньте с истинным и совершенным усердием, пробудитесь ото сна небрежения, откройте очи разума на любовь к Вам Господа, дабы исполнить Его волю и мое желание относительно Вас. Ничего более не скажу. Отвечаю вам, дражайший сын мой, на письма, которые Вы мне прислали и которые доставили мне особую радость. Я увидела в них указание на ту облатку, которую Господь дал одной Своей рабе[499], то есть открыл ей, что те, кто называет себя чадами Божиими, пришли в смятение из-за действия бесов, окруживших их, дабы извлечь семя, которое посеял в них Святой Дух; а они, будучи неблагоразумными и не положив основания на живом камне[500], не оказали сопротивления. Но, чувствуя в себе смятение, они сеяли его и в других, окрашивая его в цвета добродетели и любви. А теперь я заявляю Вам, что воля Божия в том, чтобы я здесь[501] оставалась. Я весьма желала и боялась, как бы не оскорбить Господа моим пребыванием здесь — ввиду многочисленных упреков и подозрений на мой счет и на счет брата моего, отца Раймондо[502], и вот Истина, которая не могла солгать той же самой рабе Своей, заявила и сказала: «Продолжай вкушать пищу за той трапезой, которую Я вам предназначил. Я приготовил вам крестную трапезу, принять которую предстоит со многими страданиями и упреками, стремясь к Моей славе и к спасению душ. Не оставляй души, которые Я вручил тебе здесь, дабы они вырвались из рук дьявольских и нашли упокоение во Мне, до тех пор, пока не будет закончено начатое. Дьявол сеет столько зла, чтобы помешать большому благу! Но вернитесь и не бойтесь, ибо Я буду действовать за вас»[503]. И душа моя успокоилась от слов этой рабы Божией. Я постараюсь совершить те добрые дела, какие смогу, во славу Божию, и ради спасения душ, и на благо нашего города, пусть даже совершаю их без должного усердия. Я рада, что иду по стопам моего Создателя и что за добро мне воздают злом; пусть мне достанется позор, а им почести; чтобы дать им жизнь, я приму смерть[504]. Их смерть — для нас жизнь, их позор — для нас почести. Ибо тому надлежит стыдиться, кто виноват. А где нет вины, там нет стыда и страха наказания. Я полагаюсь на Domino nostro Jesu Christo[505], а не на людей. Так и буду я поступать. А если мне выпадут бесчестие и гонения, то отвечу слезами и постоянной молитвою, насколько Господь даст мне благодати. И хочет того дьявол или нет, постараюсь послужить моей жизнью к славе Божией и ко спасению душ во всем мире и особенно в моем городе. Великий стыд для жителей Сиены — думать и воображать, будто мы собираемся заключать сделки на землях Салимбени[506] или в каком-либо другом месте в мире.

Они боятся слуг Божиих, а нечестивых людей не боятся; они пророчествуют и не замечают этого. У них есть пророчество Каиафы, прорекшего, что лучше одному умереть за народ, нежели всему народу погибнуть[507]. Он не ведал, что говорил; но Святой Дух, пророчествовавший его устами, хорошо это знал. Так и мои сограждане считают, что я или мои сподвижники вступили в заговор; они говорят правду, не зная ее, и пророчествуют верно, ибо ничего другого я не хочу делать и не хочу, чтобы делали мои сподвижники, кроме как вступить в заговор, дабы победить дьявола и лишить его той власти, которую он возымел над человеком через смертный грех, а еще дабы извлечь ненависть из сердца человека и примирить его с распятым Христом и с ближним. Вот в какие заговоры мы вступаем, и я хочу, чтобы так поступали все, кто находится со мной. Я скорблю о нашем небрежении, о том, что мы делаем все теплохладно. Я прошу тебя, нежный мой сын, — и скажи это всем остальным[508] — умолять Бога, чтобы я усердно исполнила это и любое другое дело во славу Божию и ради спасения душ. Ничего более не скажу, хотя многое хочу сказать. Ученик Христов узнается не по тому, что он говорит: «Господи, Господи!», а по тому, что он идет по стопам Его. Укрепи Франциска[509] в Иисусе Христе. Бедный оклеветанный брат Раймондо просит тебя молить о нем Бога, чтобы ему быть добрым и терпеливым. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 42 (358) Маэстро Андреа Ванни, художнику, капитану народа в Сиене[510]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший сын мой в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас справедливым и добрым правителем, дабы проявилась в Вас слава Божия и благое желание, которое, я знаю, Господь по Своей милости внушил Вам. Но не знаю, как можно хорошо управлять другими, если сначала не научиться обуздывать себя. Когда душа властвует над собой, она тем же способом управляет и другими, ибо любит ближнего тою же любовью, что и себя[511]. Как совершенная любовь к Богу порождает совершенную любовь к ближнему, так с тем же совершенством, с каким человек властвует над собой, он правит и своими подданными.

Как управляет собою тот, кто боится Бога? Какому закону он следует? Происходит это так. С помощью света разума человек повелевает тремя силами души[512] и таким образом, соблюдая закон праведности, организует всю жизнь души и тела в любом месте и состоянии и в любое время. Он велит памяти помнить благодеяния Божии и оскорбления, которые нанесены высшему Благу. Он велит разуму взирать на ту щедрость, с какой Господь даровал ему Свои милости, и постигать учение Его истины. А воле своей велит любить бесконечную благость Божию, которую увидел и познал с помощью света разума. Познав, что все творения должны любить Господа всем сердцем, всеми чувствами и всеми силами своими[513], он поднимается на трон совести, дабы вершить там суд, когда видит, что чувственность хочет нарушить этот сладостный и достославный порядок. Если по дьявольскому наущению или по его собственной немощи даруемое этим святым порядком совершенство нарушается, то он вершит суд, как и подобает человеку просвещенному, каждому воздавая должное. Поэтому, если чувственность наносит смертельный удар, она сама умирает, ибо человек отсекает голову своей извращенной воле ножом ненависти к пороку и любовью к добродетели.

Затем закон праведности упорядочивает беспорядочное чувство души, заставляя его, в соответствии с тяжестью вины, уплатить те издержки, которые определяются божественной справедливостью. Что это за издержки и как они определяются? Отвечу. Праведному разуму угодно, чтобы чувственное желание, ищущее высокого положения в мире, чести, богатства, возжелало позора и заключило его в свои объятия, чтобы презирало почет и искало низкого положения; чтобы добровольно оставило богатство и обручилось с бедностью; чтобы полагалось на Бога, а не на себя или на свое мирское положение, шаткое и ненадежное. Если это извращенное желание ищет зловонную нечистоту, то справедливость побудит и заставит его искать чистоту и наслаждаться ею. Если оно стремится к гордости, ему дается смирение, вместо неверия — вера, вместо скупости — великодушие любви; вместо ненависти и недовольства ближним — благорасположение; неблагоразумному дается благоразумие. Следовательно, все добродетели — суть приговоры и издержки, которые судья, восседающий на троне совести, присуждает чувству души, дабы наказать чувственное желание и поразить порок, обезглавив своеволие, как уже говорилось. Так он проявляет справедливость по отношению к душе, возвращая ей долг добродетелей. Он дает ей власть как госпоже, а чувственность определяет в служанки. Он воздает Богу подобающую Ему честь, а ближнему дарует наслаждение любовью.

Человек должен пребывать в доме познания себя самого и милости Божией к себе; он должен отмерять другим тою же мерой, какой хочет, чтобы мерили ему[514]. Он постоянно должен кровью Христовой смывать с лица души своей греховные пятна в чистой и святой исповеди, питая душу пищей ангелов, то есть сладостным таинством тела и крови Иисуса Христа, совершенного Бога и совершенного человека, таинством, к которому каждый христианин должен приступать по меньшей мере раз в год[515]. Кто хочет чаще, пусть делает это чаще, но не реже; и пусть никто ни в коем случае не отступает от этого — ни праведник, ни грешник. Ибо если грешник не имеет соответствующего расположения, ему необходимо приобрести его; а если речь идет о праведнике, он не должен отступать из смирения, говоря: «Я недостоин этого таинства. Когда почувствую себя более достойным, тогда причащусь»[516]. Ему не подобает поступать так, но следует думать о том, что по своим делам он никогда не будет достоин этого таинства. А если бы счел себя достойным, тогда-то и оказался бы недостоин — облек бы гордость в одежды смирения. Но Господь способен сделать нас достойными; в Его достоинстве должны мы принимать таинство. Нам подобает принимать его двояко, а именно реально и мысленно, то есть со святым, истинным и горячим желанием; и желание это должно присутствовать не только в самом акте причащения, но в любое время и в любом месте, подобно пище, вкушаемой для дарования душе благодатной жизни.

Все диктуемое святой справедливостью происходит из того порядка, который человек благоразумно обрел и установил в трех силах своей души. Обретя такой порядок, человек управляет ближним с помощью молитвы, слова и святой, праведной жизни. Если ему надо управлять, то, соблюдая закон сам, он хочет, чтобы и его подданные поступали так же. А чтобы закон соблюдался ревностно и справедливо, правитель наказывает тех, кто его преступает. Поразив в себе собственную чувственность, бунтовавшую против божественного закона, он, властвуя над телами подданных, наказывает и их, когда они не соблюдают гражданского закона и других правильных установлений и указов, созданных теми, кому следует управлять и господствовать. Соблюдая справедливость и следуя велению разума, он дает то мало, то много.

Такая справедливость не оскверняется и не уменьшается ни из боязни страданий или телесной смерти, ни из-за угроз и лести, ни ради человекоугодия или мирских вещей; она не продает честь и плоть человеческую за деньги, как поступают живущие неправедно, без какого бы то ни было порядка, не просвещенные светом разума. Праведник же ни за что не отступит от справедливости; напротив, пользуясь своей властью, он блюдет справедливость, стремясь во всех своих делах к славе Божией, к спасению своей души, к всеобщему благу и пользе для каждого, прямодушно проповедуя и возвещая истину, насколько возможно. Так ему и надлежит поступать, коль желает мира себе и городу и стремится блюсти святую справедливость. Ведь все беды произошли и происходят лишь из-за несправедливости.

Вот почему, желая видеть справедливость в Вас, стремясь поддерживать и постоянно соблюдать ее в нашем городе, я сказала, что хочу видеть Вас справедливым и истинным правителем. Если мы не начнем с укоренения справедливости в самих себе, как было сказано, то никогда не сможем поддерживать ее в ближнем, в каком бы состоянии он ни находился. Итак, я призываю Вас и желаю, чтобы Вы со всяческим усердием всегда управляли собой указанным способом, дабы целиком осуществить то, на что поставила Вас сейчас Божественная благость. Во всем, что Вам подобает делать, всегда с подлинным смирением держите Господа перед Вашим взором, дабы Господь прославился в Вас[517]. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 43 (363) Маэстро Андреа ди Ванни, художнику[518]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший сын мой в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас постоянным и упорным в добродетели, а не кружащимся, как листок на ветру. Но, подобно дереву, Вы должны быть укоренены в почве истинного смирения, чтобы ветер гордости не мог повредить древо Вашей души. Она и есть древо любви, так как была создана Богом из любви, и потому в ней пребывает любовь. Душа может жить лишь любовью, а именно или святой любовью, или чувственной любовью к самой себе, которая приводит к смерти, отнимает жизнь Благодати, возводит человека на вершину горы гордости, где дуют противные ветры, налетающие на древо, сбивающие плоды и обламывающие ветви. И если не укрепить дерева, оно упадет наземь. Порой налетают ветры уродливых искушений и сердечных помышлений и сотрясают дерево, обрывают листья, то есть святые мысли и нежные любовные слова, обращенные к ближнему, а ведь листья защищают плоды. Налетает еще один порыв ветра, проникает в человеческое сердце, а выходит через уста. Таковы гонители мира сего; когда зловоние проникает в их сердца, из уст выходит ветер ропота, оскорблений, насмешек и низостей в словах и делах. Этот ветер валит древо терпения, обламывает ветви и других добродетелей; он сокрушит дерево, если не подпереть его любовью к Богу и ближнему. Ветры те наносят ущерб, потому что дерево посажено на высоте; если бы оно находилось внизу, между двумя горами, такого бы с ним не случилось, ибо ветры сотрясали бы мощные горы, а до дерева только бы доносился шум.

Так что же надо сделать, чтобы пересадить дерево в долину, в землю смирения? Я скажу Вам. Это можно сделать, истинно познав самого себя и проникнувшись ненавистью к своей чувственности. Иначе нам не стать смиренными. Когда древо души будет пересажено, оно окажется между двумя мощными горами, то есть между добродетелью силы и добродетелью истинного терпения, которые могут выдержать любой противный ветер; и чем сильнее ветер, тем более укрепляется древо; а душа укрепляется, когда добродетель терпения пройдет через испытание. Тогда добродетели процветают, плоды созревают; душа проповедует учение и воспитывает ближнего, она пребывает среди благоуханных цветов — святых мыслей о праведном суде, она чувствует в себе и ближнем волю Божию, радеющую о нашем благе, а не волю человеческую. Душа отказывается от своевольства, убивает свою волю, поддерживает и питает древо любви к ближнему в горячем стремлении спасти его душу; она услаждается этою пищей во славу Божию. О, сколь славно древо души нашей, когда оно хорошо посажено! Ибо душа сообразуется со смирением непорочного Агнца[519], от которого мы получили жизнь, солнце Благодати и милосердия; всею нашей праведностью не заслужить этого милосердия; но поскольку Бог смирился до положения человека, дав нам сладостное и возлюбленное Слово, и Слово, Сын Божий, с истинным терпением смирился до ужасной смерти на Кресте, наша праведность и все добродетели имеют значение только благодаря Его смирению и Его драгоценной крови, пролитой в горении любви.

Так что, как видите, нет у нас другого способа пребывать и возрастать в добродетели. И потому прошу Вас, дражайший сын мой в сладостном Иисусе Христе, научитесь от сладостного непорочного Агнца всегда из истинного и сладостного смирения быть внизу, дабы всегда пребывать и возрастать в добродетели, какое бы положение Вы ни занимали. У смиренного любое духовное и мирское дело ведет к вечной жизни, так как совершается в Благодати. Если смиренный занят мирскими делами, они даруют ему жизнь, ибо он совершает их, устремляя взор на Бога; а дела духовные благоухают добродетелью пред Богом и людьми. Если же он правитель, то распространяет благовоние святой справедливости, ибо смиренный не совершает несправедливости, не выказывает неудовольствия ближнему, а, напротив, любит его, как самого себя. Итак, прошу Вас, дражайший сын, проявляйте в Вашем теперешнем положении рассудительность и справедливость к малому и великому, к бедному и богатому и исполняйте свой долг по отношению к каждому, руководствуясь святой справедливостью, приправленной милосердием. Я уверена, что по милости Божией Вы так и поступите; побуждаю Вас к этому, как умею и могу. И прошу Вас, пребывайте в этом сладостном состоянии — в святой пасхе, в яслях вместе с нежным и смиренным Агнцем; Вы найдете там Марию, почтительно припавшую к сыночку. Она странствует в бедности, обладая богатством Сына Божия; у нее нет ни подходящей пеленки, чтобы завернуть Его, ни огня, чтобы согреть непорочного Агнца, но животные, склонившись над телом Младенца, согревают Его своим дыханием. Следовательно, надо стыдиться гордости и наслаждений, высокого положения и богатств мира сего при виде столь смирившегося Бога. Итак, посетите сие бесценное место по такому поводу[520], дабы возродиться в Благодати. А чтобы лучше это сделать и принять Младенца, исповедуйтесь, а по возможности и причаститесь Святых Тайн. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 44 (99) Нери ди Ландоччо Пальярези[521]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Вам, любимейший и дражайший брат и сын мой в Иисусе Христе, пишу я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, дабы укрепить Вас в Его драгоценной крови, желая видеть Вас соединившимся с Иисусом Христом, преображенным в Нем и сообразным Ему. А стать совершенно сообразной Христу душа не может, любезный мой сын, если не освободится окончательно от сообразности миру сему[522]. Ибо мир противоположен Богу, а Бог — миру; между ними нет ничего общего. Это так на самом деле: мы видим, что Богочеловек избрал совершенную бедность, бесчестие, мучения, издевательства, грубость, голод, жажду; Он презрел человеческую славу и честь; Он всегда стремился к славе Отца и нашему спасению, проявляя упорство в истинном и совершенном терпении; в Нем не было гордости, но было совершенное смирение. О, прекрасная, неизреченная любовь![523] Сколь противоположна ты миру сему! Мир стремится к славе, почестям и удовольствиям, тешит себя гордостью, впадает в нетерпение, скупость, ненависть, памятозлобие и себялюбие с такой узостью сердца, что туда не вмещается ближний ради Бога. О, как обманываются глупые люди, приспосабливающиеся к этому злому миру! Они жаждут почестей, а принимают поношения; хотят богатства, а остаются бедны, ибо не ищут истинного богатства; желают радости и наслаждения, а получают печаль и горечь, ибо лишены Бога, который есть высшая радость. Они не хотят ни смерти, ни горечи, а обретают смерть и горечь; стремятся к надежности и постоянству, а удаляются от живого камня[524]. Теперь ты видишь, дорогой мой сын, сколь различны между собою Христос и мир. И потому истинные слуги Божии, видя, что мир не имеет ничего общего с Христом, усердно стараются не иметь ничего общего с миром; напротив, они восстают против него с ненавистью и начинают любить то, что любит Бог, и нет у них иного желания, кроме как быть сообразными распятому Христу, всегда следовать по Его стопам, пылая пламенем любви к истинным, реальным добродетелям. Они желают для себя того, что избрал Христос, а получают обратное, ибо, избирая бедность и низкое положение, они всегда почитаемы. Они обретают мир и наслаждение, радость, веселье и всяческое утешение, печаль им неведома. И я не удивляюсь этому, ибо они преобразились, они сообразовались с высшей вечной Истиной и Благодатью Божией, в которой заключено все благо, в которой исполняются истинные и святые желания.

Итак, правильно — следовать за Господом, целиком отрезать себя и отстраниться от этой мрачной жизни. Вас отсечет от нее нож ненависти к себе, недовольства собой и чистая любовь к Богу. Говорю Вам, дражайший сын мой, не будет у Вас ножа того и недовольства, если не будете постоянно помнить о Боге, особенно же об изобилующей крови Сына Божия, Который омыл нас ею, когда, пылая пламенем горячей любви, вскрыл и отверз нам Себя на древе святого Креста. Здесь Вы обретете нож ненависти к себе, ибо Он умер из ненависти и нелюбви ко греху. Его удерживает связанным любовь, ибо, как говорят святые, ни гвозди, ни Крест не смогли бы удержать Его без уз божественной Любви[525].

Я хочу, чтобы именно сюда был устремлен и здесь покоился взор Вашего разума. Здесь Вы найдете и полюбите истинные добродетели; обрящете такое упорство, что ни бесы, ни люди не смогут разлучить Вас с этими добродетелями, если будет в Вас желание подчиняться и покоряться любому человеку ради Господа с истинным и совершенным смирением. В памяти о крови Христовой мир и всё, что в нем происходит, наскучат Вам, станут отвратительными, и Вы начнете пробовать и вкушать души, которые есть пища рабов Божиих. Прошу и советую: всегда вкушайте их с наслаждением. А если Вам кажется, что Вы недостойны, все равно не отступайте, ибо Господь более взирает на добрую волю, чем на наше несовершенство.

Скажу Вам также, что в любви, которую мы проявляем к ближнему ради Бога, заключен очищающий душу огонь. Ради ее очищения помогите, как можете, брату Бартоломео[526], пока он там, вырвать людей из рук дьявольских. Если бы я могла приехать на помощь, то охотно бы приехала, но, похоже, нет на то воли Божией. Сейчас у нас мало времени, тем не менее мы сделаем то, что угодно Господу. И знайте, брат мой, что действовала я не на виду, а незримо, и так же буду продолжать.

Вы просили меня принять Вас в качестве сына[527], и я, хоть недостойна и ничтожна, с любовью приняла и принимаю Вас; и всегда буду понуждать себя отвечать перед Господом за всякую совершённую Вами несправедливость. Прошу Вас исполнить мое желание, а именно сообразоваться с распятым Христом, полностью устранившись от собеседования с миром сим, как было сказано выше; иначе мы не сможем быть сообразными Христу. Облекитесь, облекитесь в распятого Христа[528], ибо Он — брачное одеяние, которое здесь даст Вам Благодать, а потом приведет Вас на трапезу вечной жизни, которую Вы будете вкушать вместе с истинными сотрапезниками. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Благословите и поддержите в Иисусе Христе брата Бартоломео и брата Симоне.

ПИСЬМО 45 (5) Мессеру Франческо да Монтальчино, доктору гражданского права[529]

Во имя распятого Господа Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Любимейший брат мой в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас укоренившимся в истинном и святом терпении. Я полагаю, что без терпения мы не можем угодить Богу, а, напротив, уже в этой жизни вкусим залог ада.

О, сколь глуп человек, желающий испробовать ад там, где может иметь вечную жизнь! Ибо, если я рассуждаю верно, в вечной жизни нет ничего иного, кроме мирной воли, соответствующей и подчиненной сладостной воле Божией; там могут желать лишь того, что хочет Бог, и всякое наслаждение, которое испытывают истинные ценители, покоится на этой мирной воле. И наоборот, насельников ада сжигает и поглощает извращенная злая воля, заставляющая их испытывать жестокие мучения, а также нетерпение, ненависть, памятозлобие, которые гложут и мучают их. Всему же виною невежество и слепота человека: будь он мудрым в этой жизни, когда еще пребывал во времени Благодати, то есть был способен воспринять Благодать, коли бы захотел, он презирал бы слепоту и невежество. О дражайший брат, пребывайте в согласии с истинными ценителями, которые уже в этой жизни начинают вкушать Господа, имея единую с Ним волю. Наше страдание проистекает не из чего иного, как из желания того, чего мы не можем иметь. Если наша воля стремится к почестям, богатству, удовольствиям и высокому положению или телесному здравию, если она желает и жаждет их в беспорядочных чувствах, но не может обладать ими, а, напротив, часто теряет и то, что имеет, она испытывает из-за этого величайшие страдания, ибо слишком беспорядочно любит себя. Именно воля приносит человеку страдания; но если Вы упраздните собственную волю, исчезнут и страдания.

Каким же образом мы можем упразднить ее? Совлекшись ветхого человека и облекшись в человека нового, в вечную волю Слова, Богочеловека[530]. А если Вы захотите узнать, чего желает эта сладостная воля, то спросите о том у Павла, который говорит, что она желает лишь нашего освящения[531]. И то, что Господь ниспосылает нам и попускает, будь то страдания или болезнь, как бы это ни происходило, Он совершает это как великое таинство во имя нашего освящения и спасения.

Итак, мы не должны проявлять нетерпение по отношению к тому, что составляет наше благо, но должны испытывать огромную благодарность, считая себя недостойными такой благодати, каковой является перенесение страданий за распятого Христа, то есть недостойными плода, получаемого после тягот. Мы становимся достойными этого плода, когда испытываем недовольство собою, ненависть к себе, к той нашей чувственной стороне, которая взбунтовалась против своего Создателя и оскорбила Его.

А если говорим: «Похоже, наша чувственность не согласна нести тяготы», тогда мы должны обуздать ее святой и сладостной памятью о распятом Христе, обольщая ее и угрожая ей такими словами: «Душа моя, неси тяготы сегодня. Может, завтра твоя жизнь уже кончится. Подумай, что тебе предстоит умереть, а когда — не знаешь». Рассудивши как следует, мы поймем, что тяготы велики, когда они продолжаются долгое время; а время, отмеренное человеку, — как острие иглы[532], не более. Итак, как же можно говорить, что тяготы велики? Так говорить нельзя, ибо это не так. А коль скоро чувственная страсть вздумает все-таки поднять голову, действуй против нее страхом и любовью, говоря: «Посмотри, ведь нетерпение выливается в вечные муки; и в день Страшного Суда ты подвергнешься мучениям вместе со мной. Поэтому лучше тебе хотеть того, чего хочет Бог, и любить то, что Он любит, чем хотеть того, чего хочешь ты, и любить саму себя чувственной любовью. Я хочу, чтобы ты мужественно все переносила, рассуждая, что страдания этой жизни несоизмеримы с той будущей славой, которую Господь приготовил для боящихся Его и облекающихся в Его сладостную волю»[533].

Подумайте также, сладостный мой брат и отец, что, когда душа взыскивает с себя[534], когда отверзает очи познания и видит, что в ней нет бытия, ибо то бытие, которое она имеет, исходит от Бога, она обретает Его неизреченную милость, ведь Господь создал ее по Своему образу и подобию[535] из любви, а не по долгу, создал, чтобы она наслаждалась и была причастна высшей и вечной красоте Божией, и ни для какой другой цели она не была создана. Это показала нам сладостная первичная Истина — что ни для какой другой цели Бог человека не создал.

Когда же Господь умер на святейшем Кресте, чтобы вернуть нас к той цели, которую мы потеряли, Он вскрыл и отверз Свое тело, из которого изобильно истекла кровь в таком горении любви, что любое жестокосердие должно было бы раствориться, всякое нетерпение исчезнуть и обратиться в совершенное терпение. Нет ни столь горькой вещи, которая бы не стала сладкой в крови Агнца, ни такого бремени, которое бы не стало легким.

Итак, не будем спать долее. Мужественно проходите оставшееся время, прилепляясь к древу святейшего Креста в благом и святом терпении; думайте о том, что время кратко, тяготы совсем ничтожны, а награда и плод велики. Я не хочу, чтобы из-за небольших тягот Вы презрели великое благо; ведь из-за наших скорбей и жалоб тяготы не уменьшаются, а, напротив, удваиваются, поскольку я сосредотачиваю свою волю на желании того, чего иметь не могу.

Облекитесь, облекитесь в сладостного Иисуса Христа;[536] Он — такое надежное одеяние, что ни бесы, ни люди не могут Его с Вас совлечь, если Вы этого не хотите. Он — высшая вечная сладость, растворяющая всякую горечь. В Нем вкушаем мы всю сладость;[537] в Нем душа так тучнеет и насыщается, что все находящееся вне Бога полагает навозом и грязью[538]. Она услаждается бесчестием, страданиями и поношениями и не желает ничего иного, кроме как быть сообразной распятому Христу[539]. На Нем сосредоточила она свое чувство и усердие; и чем больше она страдает, тем более радуется, ибо понимает, что это правильный путь. Никакой другой путь не делает ее столь сообразной распятому Христу, как путь сладостных страданий.

Я хочу, чтобы Вы были мужественным рыцарем и ради распятого Христа не уклонялись от недугов. Подумайте о божественной благодати, налагающей во время недуга узду на многие пороки и недостатки, которые проявились бы, находись мы в здравии. Благодать разрешает и очищает совершённые грехи, заслуживающие бесконечных мучений, а Господь по Своему милосердию наказывает их страданиями, имеющими конец. Восстаньте, будьте мужественны из любви к распятому Христу. Сораспнитесь на Кресте распятому Христу[540], обретите наслаждение в ранах распятого Христа. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 46 (190) Франческо ди Пипино, флорентийскому портному, и монне Аньезе, его жене[541]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшие чада в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, желая видеть вас просвещенными истинным светом, дабы вы усердствовали в добродетели до самой смерти. Без света, дорогие мои, вы пребудете во тьме и не познаете истины; сладкое покажется вам горьким, а горькое — сладким[542]. Имея же свет, мы будем осторожными и станем избегать всего того, что уменьшает в нас добродетель и искреннюю любовь, которую мы должны испытывать к нашему Создателю. В этом свете мы увидим, сколь опасно общение с теми, кто живет без страха Божия, ибо здесь основание нашей погибели. Такое общение огрубляет совесть, отнимает у нас мать-молитву, изгоняет воздержание, уменьшает рвение, рассеивает чувство в суетных наслаждениях мира, крадет святое смирение, лишает честности, отверзает телесные чувства и ослепляет очи разума настолько, что, кажется, душа никогда и не пыталась познать своего Спасителя. И так постепенно душа, не замечая этого, из земного ангела становится адским бесом. Где чистота, которой ты обладала? Где желание пострадать ради Бога? Где слезы, которые ты проливала пред лицом Божиим в непрестанных смиренных молитвах? Где братская любовь ко всякой разумной твари? Ничего не осталось, потому что все похитил дьявол с помощью своих слуг.

Я не хочу, дражайшие и нежнейшие чада, чтобы это случилось с вами. Всегда общайтесь лишь с теми, кто воистину боится и любит Бога. Сладостными рассуждениями о Господе они помогут разогреть нашу теплохладность и, беседуя о великой милости и любви Божией к нам, смягчить жестокосердие. Один человек может помочь другому обрести свет, размышляя об учении распятого Христа и о жизни святых. Тогда человек возненавидит телесные чувства, со святой скромностью научится смирению и примет сестру его, унижение, в презрении к себе. Вот что, вкратце, происходит благодаря общению со слугами Божиими; а общение со слугами мира сего приносит нам всяческое зло. Поэтому Святой Дух и говорит устами пророка: «С преподобным преподобен будешь, и с мужем неповинным неповинен будешь, и со избранным избран будешь, и со строптивым развратишься»[543].

Итак, я хочу, чтобы Вы были весьма внимательны и всегда общались со слугами Божиими, а от других бежали как от огня. И никогда не полагайтесь на себя, говоря: «Я силен, я не боюсь, что из-за этого человека совершу падение». Нет, во имя любви к Господу! Но в истинном смирении познаем, что, если бы Бог не удерживал нас, мы были бы воплощенными бесами. У нас есть подобный пример, который всегда должен вселять в нас страх[544]. Я уверена, что, если не иссякнет в Вас истинный свет, Вы всегда будете исполнять волю Божию в этом и во всем другом, а также и мое желание — иначе же нет. Потому я и сказала вам, что желаю видеть Вас просвещенными этим светом.

Из-за спешки ничего более не скажу сейчас[545]. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 47 (343) Райнальдо да Капуа в Неаполе, человеку тонкого ума, исследователю тайн Божиих и Священного Писания[546]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший брат мой в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть в Вас истинный и совершенный свет, а именно свет святейшей веры; ибо без света мы будем продвигаться во мраке, и мрак повредит нам[547]. Итак, нам подобает иметь свет. Посмотрим же, что нас его лишает, а что нам его дает; что делает душа, имеющая в себе этот свет и какой плод получает от него.

Если хорошенько поразмыслить, по каким причинам человек может физически потерять свой глаз, то становится ясно, что теряет он его или из-за удара ножом, поражающего глаз, или из-за камня, земли или чего-либо иного, попадающего в глаз. Или из-за чрезмерной жары, ослепляющей человека, так как из-за жара и блеска водной поверхности зрачок высыхает и зрение теряется. И многими другими различными способами можно утратить телесный свет. Подобным же образом ослепляются жарой и блеском очи разума, то есть пылом себялюбия и блеском людского мнения и угождения. А что это за нож? Ненависть к добродетели. А камни — это пороки, которыми рука свободной воли поражает глаз, делая человека неверным Богу и верным миру. Эта рука бросает землю в очи разума. И как только земля застит взор разума, наступает ночь, и душа постоянно повреждается от мрака. Много причин, по которым мы лишаемся света, но эти — главные.

Каким образом можно избежать мрака и обрести свет? Я говорю, что, как человек потерял свет, точно так же он может вновь его обрести; не с помощью того же чувства, а с помощью того же действия и той же руки свободной воли; ведь без нашего желания ни бесы, ни люди не в состоянии связать нашу волю. А что это за водная поверхность, которая всегда должна быть перед взором нашего разума? Это распятый Христос, поддерживающий великий жар в водоеме нашей человеческой природы, являя нам пламя и бездну неизреченной любви Божией в сиянии божественной природы, смешанной и соединенной с огнем и с нашей природой. Сладостное Слово, распятый Христос, посылает нам жар и свет, иссушающие влагу себялюбия; Своим светом Он рассеивает мрак, и душа обретает свет сверхъестественный, внедряемый в разум. Как только в душе возгорается свет, она начинает отторгать все, что лишает ее этого света, и принимать то, что дает ей свет. Затем она берет нож ненависти к пороку и камни любви к добродетели; ими она поражает свои глаза, то есть обращает их к добродетелям, к созерцанию их совершенства и того, сколь они угодны Богу и полезны для нее. Как только она их увидит, появляется легкий ветерок жажды славы Божией и спасения душ вместе с желанием следовать учению истины. Это желание — легкий ветерок, который сдувает землю с глаз, постоянно очищая их смиренной, непрерывной, исполненной веры молитвой. Такая молитва притягивает к себе милосердие Святого Духа, исправляющего чувство и преобразующего его в настоящую любовь. Это чувство притягивает к себе небо и землю, то есть сосуд тела ближнего, которого мы должны поместить в центр нашей веры; в своих чувствах нам следует всегда стремиться к спасению душ ради славы Божией; телу же надо помогать в его нуждах, насколько возможно. Таким способом, когда свободная воля преобразует чувство, душа вновь обретет свет.

Есть много других способов, но эти — главные. Посмотрим теперь, какое действие производит свет веры в душе. Он рождает чадо любви. Родив его в учении распятого Христа, он вскармливает его в услаждении любовью к ближнему, так как без этого дитя бы умерло, ибо любовь к Творцу не может существовать и сохраняться без любви к твари ради Бога. Почему я сказала, что он рождает чадо любви? Потому, что мы тем больше любим нечто, чем больше его знаем, и тем больше знаем, чем больше видим, а зрение тем более совершенно, чем более совершенен свет. Одно питает другое: мать рождает дитя и вскармливает его своей грудью; когда же ребенок подрастает, он кормит мать своими трудами; так один поддерживает другого. Точно так же чадо божественной любви питает свет, вселяя в душу сладостные, любовные и мучительные желания пред сладостным ликом Божиим, и душа следует по стопам распятого Христа, не желая знать ничего другого, кроме распятого Христа[548], препоясавшись истинным смирением, хвалясь поруганием распятого Христа и Его мучениями, радостно перенося телесные и душевные страдания, каким бы образом Господь их ни посылал; она во всем терпелива. Что производит такое действие? Вера. Ибо благодаря свету душа познала в крови Христовой, что Бог хочет лишь нашего освящения, и все, что Он посылает нам — испытания, утешение, искушения, — Он делает лишь для этой цели, дабы мы освятились в Нем[549]. Поэтому верующий всегда терпелив, ибо не может и не должен скорбеть о своем благе.

Смиренный верующий человек не хочет исследовать скрытые тайны Божии ни в себе, ни в других, его не интересует ни видимое, ни невидимое; он стремится лишь познать себя и предвечную волю Божию, вкушая в ней огонь Его любви. Он не желает возвыситься, подобно гордому и самонадеянному человеку, который, прежде чем познать себя и войти в долину смирения, уже принимается исследовать дела Божии, рассуждая и говоря: «Почему Господь так поступил? А почему не так? И почему Он дал это мне, а не ему?» Такой самонадеянный человек хочет предписывать законы там, где должен познавать и различать в том, что видит, величие и милость Божию, как поступает смиренный верующий, который все видит и осознает в Его величии, могуществе и бесконечной милости. Многие, не имея смирения и усердия в познании своих недостатков, будут изощрять разум и замутненным взором захотят проникнуть в Священное Писание, в его глубину, по-своему всё изложить и истолковать; они будут исследовать Апокалипсис без смирения и веры, но, будучи неверными, запутаются в нем и не будут знать, как найти выход. Так из жизни они извлекают смерть, а из света — мрак[550]. Ум, который должен быть исполнен Бога, полон фантазий, и приобретаемым плодом оказывается смятение и помрачение ума. Это происходит оттого, что, прежде чем спуститься, он хочет подняться. О, бессовестная наша жизнь, ведь мы не познали еще самих себя! Я тоже не соблюдаю предписанный мне закон, а хочу предписывать законы Богу и разуметь Его тайные дела! Коль скоро мы хотим сподобиться созерцания звезд Его тайн, то погрузимся в глубь колодца истинного смирения. Так поступает христианин: он бросается наземь, принижая себя. Тогда Бог возвышает его. Он не ищет объяснений, как сие происходит, ибо святая вера делает для него ясным то, что бес или собственная страсть подвергли бы сомнению. Он отражается в зеркале непрерывной молитвы, то есть постоянно отражается в истине и из истины извлекает святое и подлинное желание, источающее фимиам смиренной молитвы.

Вера очищает сердце, и оно честно исповедует свои прегрешения и не прячет их ни от стыда, ни от страха перед наказанием; ненавидя грех, исторгает из себя в святой исповеди всю грязь. Оно не скрывает их из страха перед возможными упреками и ни из-за чего не отступает. Вот что делает вера.

Посмотрим теперь, какой плод она приносит. В этой жизни она дает нам полноту Благодати, а в будущей — вечную жизнь. Что по воле Божией подает нам ее? Упование. В силу чего? В силу крови смиренного Агнца. Это смиренное упование, не полагающееся на собственную добродетель; оно не отчаивается ни из-за какого греха, в который впадает душа, но уповает на кровь и изгоняет отчаяние, полагая, что милосердие Божие, обретаемое в крови, больше человеческого ничтожества. О Надежда, сладостная сестра веры, ключами крови ты открываешь врата вечной жизни, оберегаешь град души от вражеского смущения, не замедляешь своей поступи, так как дьявол, указывая на тяжесть совершенных нами грехов, хотел бы ввергнуть душу в отчаяние. Ты мужественно упорствуешь в добродетели, помещая на чашу весов цену крови; ты венчаешь упорство венцом победы[551], ибо надеялась обрести ее благодаря крови; ты связываешь беса смущения веревкой живой веры; отвечаешь на тонкий обман, к которому он прибегает, чтобы всегда держать душу во мраке и скорби.

Бывает, что иногда душа честно исповедала свои прегрешения и ничего не утаила по злому умыслу; тогда, чтобы смутить ум и не позволить душе вкусить пламенным сердцем плод исповеди, дьявол старается внушить ей, что она не исповедала как следует свои прегрешения, и говорит: «Ты не обо всех сказала, а те, о которых сказала, не открыла должным образом». И вселяет в душу много других размышлений и страстей. Если душа не восстанет тогда с осторожностью и упованием, она пребудет теплохладной, в волнении и смятении ума, во мраке; свяжет руки святому желанию, попадется на удочку смятения, как было сказано; лишится радости и станет непереносимой для самой себя. Как можно помочь ей, помешать прийти в отчаянье? Нет другого способа, кроме как в свете веры взглянуть на свою совесть, и удостовериться, что душа добровольно и бесхитростно извергла из себя в исповеди весь яд греха. Но пусть она смиренно исповедует, что сказала о своих прегрешениях несовершенным образом, не представив вину достаточно тяжкой, — настолько, насколько было возможно. Такая исповедь должна быть сдобрена упованием на кровь Христову, надеждой, что Он восполнит то, чего не хватает со стороны исповедующегося. Другое средство — размышлять в свете веры о том, как Господь неизреченно любит душу; такая любовь очистит совесть, она не потерпит, чтобы в душе осталось что-нибудь, что могло бы Его оскорбить. Веря, любя и надеясь, она растворяется в милосердии Божием, разговаривает сама с собой и исповедуется в простоте сердечной. И не надо более скорбеть, надо перестать думать о себе, а начать думать о милосердии Божием, которое душа получила и продолжает постоянно получать. А если борение и беспокойство вернутся, пусть она отбросит их назад, равно как и скорбь, сама же обратится к смирению, самопознанию, а также к плоду истинной и совершенной надежды, уповая, что перенесение скорбей и следование путем Креста угоднее Богу, чем что-либо иное. Тем изобильнее будет плод крови. Вот средство, дражайший мой брат, которое дарует Вам вечную Истину в борьбе против немощи.

Итак, мы увидели, что отнимает у нас свет и что нам его дает; увидели, какое действие производит вера, как она побивает гордость и изгоняет самонадеянность; какой плод приносит вера — а именно надежду. Поскольку мы видели это — хоть и совсем немного, не более маленькой струйки — хочу, заключая Вас в объятия из любви к Иисусу Христу, чтобы в этом спасительном свете мы плыли по бурному морю с твердою надеждой и истинным самопознанием, ради истинного смирения повергнув наземь всякое желание, мнение и удовольствие, стремясь облечься в истинные и реальные добродетели, следуя учению распятого Христа. Уверена, что, если Вы понесете в себе свет веры, то сделаете это; иначе же — нет. Потому я и сказала Вам, что желаю видеть в Вас этот сладостный свет; и прошу Вас стараться нести его в себе. Подумайте, что Господь более способен к прощению, чем Вы — к совершению грехов. Надейтесь и будьте верны крови, и святой Церкви, и высшему понтифику Папе Урбану VI. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 48 (222) Стефано ди Коррадо Макони, лишенному всех добродетелей[552]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший сын мой в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу тебе в Его драгоценной крови, желая видеть, как ты вышел из тьмы и без промедления направляешься к свету, ибо время наше истекает, а мы по нашей слепоте не замечаем этого. Надо убрать также и облако, находящееся перед нами, и в качестве объекта созерцания поместить истину. Истина же такова: Господь не хочет и не ждет от нас ничего, кроме нашего освящения[553]. Поэтому Он создал нас по Своему образу и подобию[554], а сладостное, исполненное любви Слово, горя любовью, возжелало отдать за нас жизнь; так являет нам Господь Свою истину. Созерцая ее в свете, душа не спит, а, напротив, пробуждается от сна и с великим тщанием ищет способ, путь, место и время, чтобы осуществить истину. И человек не полагается на завтрашний день, ибо видит: нельзя быть уверенным, что он настанет. Я хочу, чтобы и ты поступал так же. Отгони от себя тьму, дабы не было препятствия для света. Ты знаешь, Господь показал тебе — поскольку ты вышел из мрака, — что избрал тебя для познания этой истины. Ты заслужишь суровое наказание, оказав Ему сопротивление. А сопротивлением будет, если ты по небрежению решишь не разрубать [греховные узы], а развязывать их. Господь хочет, чтобы ты разрубил их, и потому даровал тебе благодать, дабы ты разделался со своими делами; я этому весьма порадовалась. Ныне же, сын мой, подобно изголодавшимся по времени, старательно разделайся с тем, что тебе еще осталось сделать, дабы исполнить волю Божию относительно тебя.

Ничего более не скажу тебе. Скажи Пьетро[555], чтобы он не пренебрегал завершением дел, дабы свободно, а не связанным, продвигаться по пути учения распятого Христа. Пребывай в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 49 (336) Настоятельнице и сестрам монастыря Святой Агнессы рядом с Монтепульчано[556]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшие матери и дочери в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, желая видеть в вас благодарность и признательность вашему Создателю, дабы не иссяк источник милосердия в ваших душах, но питался бы благодарностью. Но знайте, что благодарности лишь на словах недостаточно, она должна проявляться в добрых и святых делах. Чем вы докажете ее? Соблюдением в мыслях и действиях сладостных заповедей Божиих и, помимо заповедей, обетов.

Вы избрали этот путь обетов, вам подобает соблюдать их до смерти — иначе вы оскорбите Бога. Благодарная же душа всегда их соблюдает. Что обещали вы, принимая постриг? Вы обещали соблюдать послушание, воздержание и добровольную бедность; и коли не будете их соблюдать, источник милосердия иссякнет. Великий позор для монахини — иметь столько, что у нее есть, что отдать. Вы не должны так поступать, а должны жить в братской любви со всеми сестрами. Нельзя терпеть, чтобы другие испытывали голод и нужду, а она пребывала в изобилии. Благодарная монахиня никогда этого не потерпит — наоборот, она помогает и приносит пользу своему ближнему, видя, что Богу она пользы принести не может, ибо Господь не нуждается в нас[557]. А если благодарная душа хочет показать, что действительно питает признательность за полученные милости, то доказывает это на разумных созданиях, которых, она видит, именно так любит Бог. И во всем она старается проявить свою благодарность Богу на ближнем.

Все добродетели развиваются из благодарности, то есть из любви, которую зачала в себе душа, а когда зачала их, тогда становится благодарной, ибо распознала на себе милости своего Создателя. А что делает ее терпеливой, помогает безропотно переносить оскорбления, упреки и унижение от людей и нападки и досаждения от бесов? Благодарность. Что заставляет ее отказаться от собственной воли и надеть на себя ярем святого послушания? Благодарность. Что заставляет ее соблюдать третий обет воздержания? Благодарность — ибо ради нее она умерщвляет свою плоть бдением, постом и непрестанной смиренной молитвой. Послушанием она убила своеволие, дабы, умерщвив тело и убив волю, в воздержании проявить свою благодарность Богу. Добродетели доказывают, что душа не пребывает в неведении, ей известно, что она создана по образу и подобию Божию[558] и возвращена к Благодати в крови смиренного Агнца. Душа также знает о других полученных благодеяниях, дарах и милостях, духовных и мирских, о чем и свидетельствуют добродетели, показывая, что душа с величайшей благодарностью принимает все от своего Создателя. И возгорается тогда в душе огонь святого желания, который всегда питается стремлением к славе Божией, жаждой вкушать пищу души, перенося все, вплоть до смерти. А окажись душа неблагодарной, она не получала бы наслаждения от страданий во славу Божию и от вкушения этой сладостной пищи; если хотя бы одна соломинка попалась ей под ноги, она бы стала непереносимой для самой себя, воздавала бы хвалу лишь себе, питаясь пищей смерти, себялюбием, которое порождает неблагодарность и лишает Благодати.

Понимая, сколь опасна эта пища, я и сказала, что желаю видеть вас благодарными и признательными вашему Создателю за столько великих милостей, полученных от Него, особенно же за то, что Он удостоил вас получить от наместника Христа, Его Святейшества, дарованную вам святую индульгенцию. Это величайшая милость, какую только возможно получить в этой жизни. Итак, надо быть благодарными Господу, всем сердцем непосредственно любить Его крепкой любовью, иначе это не будет чистосердечной, благой любовью. Хочу также, чтобы вы испытывали благодарность по отношению к святому Отцу, непрестанно возносили за него смиренные молитвы; наш долг поступать так, потому что он отец нам, он выказал к нам милосердие и находится сейчас в большой нужде. Потому я и пишу о его воле, чтобы каждая из вас читала покаянные псалмы[559] с литаниями[560] раз в день, чистосердечно молясь, пока не кончится это искушение, за святую Церковь и за него, дабы Господь дал ему истинный свет, знание и силу против его врагов. Прошу вас молиться не только языком, но и сердцем, с великим желанием; собирайтесь вместе пред лицом достославной девы Агнессы[561], матери многих пребывающих в неведении дочерей, дабы Господь и она помогли преодолеть ваше неведение и холодность, а я смогла бы увидеть вас верными невестами, украшенными истинными, реальными добродетелями и следующими учению высшего вечного цветка — сладостного, исполненного любви Слова. Окунитесь в Его драгоценную кровь. Прошу Его ниспослать сладостное вечное благословение всем вам. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 50 (100) Брату Раймондо да Капуа из ордена проповедников[562]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший отче в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая, чтобы Вы брали на себя людские тяготы[563] из любви к Богу и стремления к Его славе и спасению их душ; чтобы были добрым пастырем, усердно пасущим вверенных Вам овечек, дабы адский волк не утащил их;[564] ибо если будете пренебрегать ими, с Вас потом спросится. Настало время показать, кто испытывает голод, а кто нет, кто чувствует себя принадлежащим к числу тех мертвых, которые, мы видим, лишены жизни Благодати. Итак, усердствуйте мужественно, в истинном познании, в непрестанных смиренных молитвах до самой смерти. Знайте, что путь — это желание познать вечную Истину и стать ее женихом;[565] другого пути нет. Смотрите не уклоняйтесь от тягот; наоборот, радостно принимайте их и несите со святым желанием, говоря: «Добро пожаловать» и «Какую благодать дарует мне мой Создатель, попуская переносить тяготы и страдать во славу и хвалу Его имени!» Если будете так поступать, горечь превратится для Вас в сладость и утешение, принесет слезы и нежные воздыхания, вызванные тревогой о несчастных овечках, находящихся в руках дьявола. Тогда воздыхания станут Вашей пищей, а слезы — питием[566]. Не завершайте жизнь по-иному; обретите наслаждение и упокоение на Кресте вместе с распятым Христом. Поступая так, будете сыном преблагой Марии и женихом вечной Истины. Ничего более не скажу. Отдайте жизнь за распятого Христа, утопайте в крови распятого Христа. Вкушайте пищу душ на древе Креста вместе с распятым Христом, утопайте в крови распятого Христа. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 51 (102) Брату Раймондо да Капуа из ордена проповедников[567]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший отче в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас верным женихом

Истины, последователем ее и почитателем. Но я не знаю, как вкушать эту Истину и жить вместе с нею, не познав себя. Ибо, познав себя, мы воистину уразумеем, что не имеем бытия, а получаем его от Бога, создавшего нас по Своему образу и подобию[568]. Познав себя, мы уразумеем также, что Господь воссоздал нас к Благодати в крови Сына Своего Единородного, и эта кровь являет нам истину Бога Отца. Его истина такова: Он создал нас во славу и хвалу Своего имени, дабы мы причастились Его вечной красоте и освятились в Нем[569]. Что доказывает нам, что это истинно? Кровь невинного Агнца.

В чем обретаем мы эту кровь? В самопознании. Мы были землей, в которой укрепили древо Креста, мы были подобны сосуду, принимающему кровь Агнца, стекающую по Кресту. Почему мы были этой землей? Потому, что земля не могла удержать Крест, — напротив, она отказалась от такой несправедливости; и гвозди не могли бы удержать Его распятым, если бы не пригвождала Его неизреченная любовь к нашему спасению. Его удержало пламенное стремление к славе Отчей и нашему спасению. Итак, мы были тою землей, что несла Крест; мы — сосуд, в котором собрана кровь. Кто познает Истину и станет ее женихом, тот в крови обретет Благодать, богатство и благодатную жизнь, нагота его будет прикрыта и облачена в брачные одежды огненной любви. Перемешаются огонь и кровь, пролитая из любви и соединенная с Божеством. В крови мы питаемся милосердием; в крови рассеивается тьма, и мы зрим свет, ибо в крови исчезают облако чувственного самолюбия и приносящий страдания рабский страх, и мы обретаем святой страх и уверенность в божественной любви, обретенной в крови. Но, кто не любит Истину, тот не постигнет ее в познании себя и в крови. Пусть человек идет прямым путем без глупостей, болтовни, рабского страха и почувствует свет живой веры не только на словах, но и на деле — в любое время, то есть в невзгодах и в благополучии, во время гонений и во время утешения; и ничто да не уменьшит веру и свет ее, ибо Истина дала познать все не на вкус, а на деле. Говорю, что, если в душе не будет света и Истины, это не означает, что она перестает быть сосудом, собравшим в себе кровь; но по своему произволению и помрачению, пребывая во тьме и сняв с себя одежду Благодати, душа будет осуждена, однако не из-за недостатка крови, а потому, что пренебрегла кровью и, будучи ослеплена себялюбием, не увидела и не распознала Истину в крови. Человек с такою душой получил ее себе на погибель; находясь в великой горечи, он лишен радости крови, ее сладости и плода, ибо не познал ни себя, ни крови в себе и потому не был верным женихом Истины.

Итак, Вам нужно познать Истину, стремиться стать женихом Истины. Где? В доме самопознания, отдавая себе отчет в том, что свое бытие Вы получили от Бога по Благодати, а не по долгу. Вы должны познать и Ваше возрождение, то есть что Вы были возрождены в Благодати кровью Агнца; Вам следует омыться кровью, утонуть в ней и убить свою волю. Иначе Вы не станете верным женихом Истины, а пребудете неверным. Итак, утоните в крови распятого Христа, омойтесь в крови, упейтесь кровью, насытьтесь кровью, облекитесь в кровь. А если оказались неверным, то вновь примите крещение в крови. Если дьявол затуманил Вам взор разума, омойте очи в крови; если впали в неблагодарность и не признаете полученных даров, обретите благодарность в крови. Если были плохим пастырем и не прибегали к розге справедливости, смягченной благоразумием и милосердием, возьмите ее из крови; взором разума узрите ее внутри крови, рукою любви извлеките оттуда и обнимите с тревогой. В жаре крови растворите свою теплохладность; пусть в свете крови рассеется тьма, дабы стали Вы женихом Истины, и добрым пастырем, и правителем вверенных Вам овечек, дабы любили келью души и тела, насколько это возможно в Вашем состоянии. У Вас это получится, если пребудете в крови; иначе — нет. Освободитесь от людей (пусть я буду первой) и облекитесь в любовь к Богу и к людям ради Бога, то есть любите их, но беседуйте с ними мало, если только это не служит к спасению их душ. Так же буду поступать и я, насколько Господь дарует мне Благодать. Я вновь хочу облечься в кровь и снять с себя всю прочую одежду, которая была на мне до сих пор. Я хочу крови; в крови находит и будет находить удовлетворение душа моя. Я обманывалась, когда искала этого в людях. Во время трудов хочу прийти к крови и тогда обрящу и кровь, и людей; буду пить их любовь в крови. Тогда во время войны стану вкушать мир и в горечи — сладость; лишенная людей и отеческой нежности, обрету я Создателя и высшего вечного Отца. Омойтесь в крови и радуйтесь, как и я радуюсь святой ненависти к себе самой. Ничего более не скажу Вам. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 52 (211) Брату Раймондо да Капуа в Авиньон[570]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Почтенный отец во Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас и других чад облаченными в брачную одежду, — одежду, покрывающую наготу[571]. Это оружие, не позволяющее ударам противника-дьявола поразить насмерть; всякое искушение или досаждение от дьявола, человека или собственной плоти, бунтующей против духа[572], скорее укрепляет, чем ослабляет. Такие удары, говорю я, не вред принесут, а станут драгоценными камнями и жемчужинами на одеянии пылающей любви.

Какой же будет душа, не перенесшая трудов и искушений, которые попускает ей различными способами Бог? В такой душе не будет испытанной добродетели, ибо добродетель испытуется своей противоположностью[573]. А чем испытуется и приобретается чистота? Тоже своею противоположностью, то есть досаждением нечистоты. Ибо если кто нечист, то и нет ему надобности искушаться нечистыми помыслами; но если воля не склоняется к извращенным действиям и очищена от всякого пятна святым и истинным желанием угождать своему Создателю, то дьявол, мир и плоть досаждают ей. Так всякая вещь изгоняется своей противоположностью. Посмотрите, как через гордость приобретается смирение. Когда человек видит, как ему досаждает порок гордости, он тут же смиряется, признавая себя грешным, гордым: не будь у него этого опыта, он не познал бы себя так хорошо. А поскольку он смирился и понял, в нем зарождается такая ненависть к греху, что он радуется и ликует от всякого страдания и оскорбления, которые выпадают на его долю. Более того, он почитает себя недостойным такой благодати, каковой считает перенесение страданий, искушений и досаждений ради распятого Христа. И все это из-за ненависти к себе и из любви к добродетели.

Поэтому, как видите, не следует уклоняться или печалиться в периоды мрака, ибо из мрака родится свет. О Господи, сладостная любовь, как нежно учишь Ты нас тому, что добродетель приобретается через свою противоположность! Через нетерпение приобретается терпение, потому что душа, чувствующая порок нетерпения, становится терпимой к перенесенному оскорблению и нетерпимой к пороку нетерпения и скорбит о нем более, чем о чем-либо другом. И так в трудных обстоятельствах душа достигает совершенства. Она не замечает этого, просто обретает совершенство в бурях и искушениях. А иным образом гавани совершенства не достичь никогда.

Подумайте об этом: душа не может достичь или желать добродетели без мучающих ее желаний, досаждений и искушений, которые она переносит с истинным и святым терпением ради любви к распятому Христу. Итак, мы должны радоваться и ликовать во время сражений, досаждений и мрака, ибо из них происходит большая добродетель и наслаждение. О чадо, вверенное мне сладостной матерью Марией, я не хочу, чтобы мы унывали и смущались при досаждениях, которые ощущаем в душе нашей; но хочу, чтобы Вы сохранили добрую, святую, истинную, верную волю, которую, я знаю, Господь дал Вам по Своей милости. Знаю, что Вы скорее захотите умереть, чем смертельно оскорбить Его. Поэтому хочу, чтобы из тьмы искушений Вы вынесли самопознание и не смущались при этом, чтобы из доброй воли родилось познание бесконечной благости и неоценимой любви Божией и чтобы душа наша пребывала и утучнялась в этом познании. Подумайте, что из любви Он сохраняет в Вас благую волю и не позволяет ей увлекаться сочувствием и услаждением дьявольским внушением. И так же из любви попустил Он Вам, и мне, и прочим Своим слугам многие досаждения и обманы от дьявола, от людей и от собственной плоти для того лишь, чтобы мы восстали от небрежения и пришли к совершенному усердию, к подлинному смирению и горячей любви. Это смирение происходит из самопознания, а любовь — из познания благости Божией. И тут душа опьяняется и истаивает от любви.

Радуйтесь, отче, и ликуйте, и ободритесь, без рабского страха, и не бойтесь ничего, что может случиться или случилось. Ободритесь, ибо совершенство близко. Ответьте дьяволу: «Добродетель действовала не через меня, так как во мне ее не было, она действует по благодати бесконечной любви и милосердия Божия». Ибо в распятом Христе Вы можете всё[574]. Все дела делайте с верой и не обращайте внимания, если увидите нечто кажущееся противным Вашему делу. Ободритесь, ободритесь, ибо первичная и сладостная Истина дала исполнить Ваше и мое желание относительно Вас. Из огненного желания принесите себя в жертву вместе с закланным Агнцем, взойдите на Крест с распятым Христом, обретите наслаждение в распятом Христе, наслаждайтесь в страданиях, насыщайтесь мучениями ради распятого Христа, пригвоздите сердце и чувство на древе святейшего Креста вместе с распятым Христом и в ранах Его обретите пристанище. И простите меня, причину и орудие Ваших страданий и несовершенства: ибо, служи я орудием добродетели, Вы и другие почувствовали бы благоухание добродетели. Я говорю эти слова не потому, что желаю Вам страданий, ибо Ваше страдание будет и моим, а чтобы Вы и другие чада снизошли к моему ничтожеству. Надеюсь и твердо верю, что по благодати Святого Духа будет положен конец всем делам, неугодным Богу.

Подумайте, что я, несчастная, пребываю в теле, а в своем непрестанном желании чувствую себя вне тела. О, сладостный и благой Иисусе! Я умираю и не могу умереть, разрываюсь и не могу разорваться от жажды обновления святой Церкви ради славы Божией и спасения всех людей и от желания видеть Вас и других облаченными в чистоту, пылающими и поглощаемыми Его горячей любовью.

Скажите Христу на земле, чтобы не заставлял меня ждать более[575]. И, когда дождусь его приезда, я запою вместе с дивным старцем Симеоном: «Nunc dimittis servum tuum, Domine, secundum verbum tuum in pace»[576][577]. Ничего более не скажу, ибо если бы я поступала по своей воле, то сразу бы приступила к действиям. Сделайте так, чтобы я видела и ощущала вас всех связанными и распятыми вместе со сладостным Иисусом Христом, так, чтобы ни дьявол, ни человек не могли освободить вас от столь сладостных и нежных уз. Любите, любите, любите друг друга. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 53 (273) Брату Раймондо да Капуа из ордена проповедников[578]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Любимейший и дражайший отец мой и нежный сын в Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам, обращаясь к Вам в драгоценной крови Сына Божия, желая видеть Вас пылающим и погрузившимся в Его сладостнейшую кровь, пронизанную огнем Его горячей любви. Этого желает душа моя, а именно видеть вас в этой крови — Вас, и Нанни, и Джакомо[579], сын мой. Я не вижу другого средства обрести основные добродетели, необходимые нам. Сладчайший отец, Ваша душа, ставшая для меня пищей (не проходит ни минуты, чтобы я не вкушала этой пищи за трапезою сладостного Агнца, принесшего Себя в жертву в горячей любви), говорю, не приобрела бы и малой добродетели истинного смирения, если бы не погрузилась в кровь. Эта добродетель вырастает из ненависти, а ненависть из любви. И так рождается совершенно чистая душа, подобно тому, как железо очищается в горниле.

Итак, я хочу, чтобы Вы заключили себя в разверстое ребро Сына Божия, в это открытое прибежище, столь благоухающее, что даже грех обретает там благоухание. Нежная невеста почивает там на ложе из огня и крови. Там открывается тайна сердца Сына Божия[580]. О, пробуравленная бочка, утоляющая и опьяняющая всякое любовное желание, дающая радость и просвещающая всякое намерение, наполняющая изнемогающую память, не способную ни удержать ничего иного, ни разуметь ничего иного, ни любить ничего иного, кроме сладостного и благого Иисуса![581] Кровь и любовь, неоценимая любовь! И потому, увидев, как Вы погрузились в нее, душа моя обретет блаженство. Я хочу, чтобы Вы поступали как человек, черпающий воду ведром и выливающий ее на другие предметы. Излейте же воду святого желания на головы братьев, являющихся членами, образующими тело сладостной Невесты. И остерегайтесь из-за козней бесов (которые, я знаю, досаждали Вам и будут досаждать) или по слову человеческому обратиться вспять, но всегда, когда чувствуете охлаждение, проявляйте упорство до тех пор, пока не прольется кровь, исполненная сладостных и любовных желаний.

Восстаньте, восстаньте, сладостный отец мой! Не спите долее. Ибо я слышу новости, из-за которых не нужна мне ни кровать, ни отдых. Я уже получаю в руки мои голову, исполненную для меня такой сладости, какой ни сердце не может помыслить, ни язык выразить, ни глаза увидеть, ни уши услышать[582]. Жажда Бога присоединилась к другим, прежним, тайнам, о которых я не говорю, — это было бы слишком долго. Я навестила сами знаете кого[583], и он получил благодаря этому такую поддержку и утешение, что исповедовался и пришел в весьма доброе расположение духа. И взял с меня обещание, что в момент казни я буду с ним. Я обещала ему и исполнила обещанное. Утром, еще до звука колокола[584], я отправилась к нему; он весьма утешился. Я повела его на мессу, он в последний раз принял святое Причастие. Его воля согласовывалась с волей Божией и подчинялась ей, у него лишь остался страх, что не хватит сил в последний момент. Но безмерная и пылающая любовь Божия преобразила его, вселив в него такую любовь по Богу ко мне, что он не мог обходиться без меня, а говорил: «Побудь здесь, не оставляй меня, и тогда мне будет хорошо и я умру счастливым». Я держала его голову у себя на груди. Я ощущала ликование и благоухание его крови, а также и моей, которую хочу пролить за сладостного Жениха — Христа. Желание росло в моей душе, и, чувствуя страх сего человека, я сказала: «Укрепись, сладостный брат мой, ибо скоро придем мы на брачный пир[585]. Ты придешь туда омытым сладостной кровью Сына Божия со сладостным именем Иисуса, которое, хочу, чтобы никогда не выходило у тебя из памяти. А я жду тебя на месте казни». И подумайте, отче и чадо, что из его сердца улетучился страх, на лице вместо грусти появилась радость; он радовался, ликовал и говорил: «Откуда на меня снизошла такая благодать, что сладость души моей будет ждать меня на святом месте казни?» Видите, он обрел такой свет, что назвал место казни святым! Он говорил: «Я пойду радостным и сильным, и при мысли, что вы меня там ждете, мне будет казаться, что я иду туда тысячу лет». Он произносил столь сладостные слова о любви Божией, что можно было разразиться слезами.

Итак, я ждала его на месте казни, ждала, непрестанно молясь в мысленном предстоянии перед Девой Марией и мученицей Екатериной[586]. Но до того, как он пришел, я опустилась наземь и положила шею на плаху, и все-таки любовь моя не была полной. Тогда я поднялась, и стала молиться и принуждать себя, и сказала: «Мария, ведь я желала той благодати, что дала ему свет и покой сердечный при приближении конца». И вот душа моя наполнилась такою любовью, что, хотя там было много народу, я никого не видела[587] благодаря данному мне сладостному обещанию.

Потом он пришел, как кроткий ягненок; увидев меня, он засмеялся и захотел, чтобы я осенила его крестным знамением. Осенив его, я сказала: «Вперед, на брачный пир, нежный брат мой! Вскоре ты перейдешь в вечную жизнь»[588]. Он опустился с великой кротостью, я освободила его шею, наклонилась и напомнила ему о крови Агнца. Уста его произносили лишь «Иисус» и «Екатерина». И когда он говорил так, я взяла его голову в свои руки, закрыла глаза в божественной любви и произнесла: «Я хочу».

И тогда стал виден Богочеловек, как виден свет солнца; Он был разверст и принимал кровь казненного, а в крови — огонь святого желания, дарованного по благодати и затаенного в его душе; принимал в огне Своей божественной любви. Приняв его кровь и желание, Он принял его душу и поместил ее в разверстое прибежище Своего ребра, исполненного милосердия. Первичная Истина засвидетельствовала, что приняла его лишь по благодати и милосердию, а не по какой-либо другой причине. О, сколь сладостно и бесценно было видеть милость Божию! С какой нежностью и любовью ждал Он эту душу, покинувшую тело! Он обратил к ней милостивый взгляд, когда она входила в Его ребро, омытая кровью, которая была как кровь Сына Божия. И как только принял того человека Бог всемогущий (могущий совершить это), Сын, мудрость и воплощенное Слово, дал и помог ему разделить крестную любовь, с которой он принял мучительную и ужасную смерть, за послушание Отцу на пользу человеческому роду; и руки Святого Духа[589] сжимали его.

Он сделал приветливый жест, которым привлек тысячу сердец. И я не удивляюсь этому, ибо он уже ощущал божественную сладость. Он обернулся, подобно невесте, которая пришла к порогу своего жениха и обратила взор и лик назад, кланяясь сопровождавшим ее и выказывая знаки благодарности.

Моя душа вкушала мир и покой, обоняла такое благоухание крови, что я не могла стереть с себя его кровь, пролившуюся на меня.

О, несчастная я, несчастная! Не хочу говорить более. Я распростерлась на земле с великой завистью. И кажется мне, что первый камень уже заложен. Потому не удивляйтесь, что я желаю видеть Вас погруженным в кровь и огонь, изливающиеся из ребра Сына Божия. Итак, оставим небрежение, сладчайшие чада мои, ибо кровь начинает проливаться и обретать жизнь. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 54 (333) Брату Раймондо да Капуа из ордена святого Доминика[590]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший отец в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас вышедшим наконец из детства и ставшим мужественным человеком, прекратившим питаться молоком и вкушающим хлеб[591]. Ибо младенец, питающийся молоком, не способен участвовать в сражении, он услаждается лишь игрой с себе подобными. Так и человек, погрязший в себялюбии, услаждается, лишь вкушая млеко собственных духовных и мирских утех, развлекаясь, как младенец, с себе подобными; но когда он становится мужчиной, выходит из нежного возраста и отказывается от себялюбия, тогда устами святого желания он вкушает хлеб, разгрызая его зубами ненависти и любви, и чем более черств тот хлеб и заплесневел, тем больше он ему нравится. О, сколь блаженной почитает себя душа, когда видит, что из десен идет кровь! Он обретает силу и на правах сильного беседует с сильными. Зрелый, основательный, а не легковесный, устремляется он с ними вместе в сражение, и лишь борьба за истину услаждает его. Его услада — переносить многочисленные страдания за эту истину, радуясь вместе со сладостным и любвеобильным Павлом[592]. Такие люди отказались от молока. В них сияют язвы Христовы[593], они следуют Его сладостному учению. Находясь в бурном море, они всегда благодушны, в горечи вкушают великую сладость, за низкий и маловажный товар получают бесконечные богатства. Раздираемые и терзаемые миром, они еще более сосредотачиваются и соединяются с Богом; чем больше их преследуют ложью, тем более они ликуют в истине; страдая от голода, наготы, оскорблений, мучений и унижений, они все более утучняются бессмертной пищей. Они облеклись в огонь божественной любви, отказавшись от наготы себялюбия, обнажающего душу, лишая ее добродетели; они обретают славу в позоре и страданиях. Они вкушают заплесневелый хлеб, но не черствый, потому что черствый хлеб зубы не смогли бы разгрызть как следует, разве только с большим трудом и малым результатом. Они же орошают его кровью распятого Христа из источника Его ребра, и, опьяненные любовью, погружают заплесневелый хлеб многочисленных страданий в ту драгоценную кровь. Они думают лишь о том, каким образом воздать славу и хвалу имени Божию. Они видят, что в трудностях лучше испытуется добродетель и что успешное испытание души более восхваляет Бога, потому-то и любят трудности; а еще потому, что более сообразуются с распятым Христом в страдании, нежели в наслаждении.

Итак, дражайший и сладостнейший отец, с плачем восстанем от сна небрежения и с благодарностью припомним прошлые и настоящие милости и блага, полученные от Бога и от нежной матери Марии; я утверждаю, что Вы вновь получили эту благодать. Господь хочет, чтобы в этом даре Вы познали огонь Его любви; чтобы в этой любви, просветившись светом святой веры, усерднее и охотнее трудились во славу Его и на пользу святой Церкви и истинного наместника Христова, Папы Урбана VI. Возрастайте в надежде, без рабского страха полагаясь на Провидение и помощь Божию, а не на людей или на дела человеческие. Ему угодно также, чтобы Вы познали свое несовершенство; Он показал Вам, что Вы все еще грудной младенец, а не человек, питающийся хлебом. Ибо если б Он видел, что у Вас есть зубы, то дал бы Вам хлеб, как Вашим товарищам. Вы же еще недостойны быть на поле битвы; как младенца, Вас изгнали, и Вы охотно бежали и вкусили благодать радости, которую Господь послал Вашей немощи[594]. Негодный отец мой, сколь блаженна была бы душа Ваша, да и моя, если бы ради любви к крови Вы своею кровью вмуровали камень в святую Церковь! Воистину, у нас есть, о чем сокрушаться, видя, что наша худая добродетель не заслужила такого блага. Откажемся же от молочных зубов и попытаемся приобрести зубы, сделавшиеся крепкими через ненависть и любовь. Облачимся в панцирь любви, подымем щит святой веры;[595] как взрослые люди устремимся на поле сражения и будем тверды, держа Крест позади и Крест впереди, дабы не иметь возможности бежать; дабы, придя туда сильными и вооруженными, не оказаться изгнанными. Да ниспошлет Господь эту благодать Вам, и мне, и прочим. Сегодня же начнем проливать слезы в страстном желании, сладком от чувства благодарности за вновь полученные от Него милости и горьком от осознания моего и Вашего несовершенства, лишившего нас такого блага. Утопайте в крови распятого Христа, омойтесь в крови, насытьтесь кровью, упейтесь кровью, облекитесь в кровь; сокрушайтесь о себе в крови; радуйтесь в крови; возрастайте и укрепляйтесь в крови; оставьте немощь и слепоту в крови непорочного Агнца; и, просветившись светом, устремитесь как мужественный рыцарь на поиски славы Божией, блага святой Церкви и спасения душ в крови. Ничего более не скажу Вам. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 55 (159) Брату во Христе Раньери из братьев проповедников в Пизе, монастырь Святой Екатерины[596]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Вам, достопочтенный отче во Иисусе Христе, отдавая дань уважения этому сладостному Таинству, пишу я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, в Его драгоценной крови, желая видеть Вас истинным рыцарем и воителем супротив всякого порока и искушения ради распятого Христа, проявляющим святое и подлинное упорство, ведь упорство будет увенчано[597]. Знайте, что усердием и борьбой достигается победа. В этой жизни мы — словно на поле сражения, оттого и должны мужественно сражаться, не избегая ударов и не обращаясь вспять, а взирая на нашего кормчего — распятого Христа, который претерпел до конца и не отступил ни из-за слов иудеев, говоривших «Сойди с креста»[598], ни из-за бесов, ни из-за нашей неблагодарности. Он все претерпел до конца, проявил послушание Отцу и даровал нам спасение. Он вернулся к предвечному Отцу с победой, выведя человеческий род из тьмы, даровав ему свет Благодати и победив дьявола и мир со всеми его удовольствиями. Сам же Он умер. Агнец предал Себя смерти, дабы нам даровать жизнь, Своей смертью он попрал нашу смерть[599]. Кровь и усердие нашего кормчего должны вдохновлять нас в каждой битве на перенесение, из любви к Нему, страданий, мучений, поношений и унижения; мы должны исповедовать добровольную бедность, смиренность сердца[600], совершенное послушание. Таким образом, когда разрушится наша телесная оболочка, мы, победив дьявола, мир и плоть, трех наших злейших врагов, с триумфом вернемся в град вечной жизни.

И, прежде всего, плоть, всегда жалящую нас и борющуюся против духа[601], подобает укрощать и умерщвлять постом, бдением и молитвой; а посещающие нас помыслы прогонять постоянными святыми образами, представляя себе и рассуждая, сколь велик огонь пылающей любви, сколь много Господь сделал для нас — сделал по благодати, а не по долгу. Ибо Отец дал нам Слово, Сына Своего Единородного, а Сын даровал нам жизнь: из любви Он вскрыл Свое тело, и из него обильно излилась кровь. Кровью Он омыл пятна нашего нечестия. Когда душа созерцает такую любовь, она поглощается любовью и ей кажется, что она не может и не могла бы поступить так же, даже если бы отдала свое тело на мучение и страдания. Ей кажется, что она не в состоянии ответить на такую любовь и такие милости, какие получает от своего Создателя. Он — сладостный Бог наш, возлюбивший нас, когда мы Его не любили. Так Вы преодолеете бесовские помыслы.

Но Вы можете сказать мне: «Раз ты хочешь, чтобы я был мужественным рыцарем, а я нахожусь на поле брани и меня теснят многочисленные враги, то у меня должно быть оружие. Скажи, какое оружие мне взять». Я отвечу, что не хочу, чтобы Вы оставались безоружным, но хочу, чтобы у Вас было оружие апостола Павла, который был таким же человеком, как и Вы, и оружие это — броня истинного глубокого смирения, одеяние пламенной любви. Ибо как броня соединена с одеянием и одеяние с броней, так и смирение — это нянька и кормилица любви, а любовь питает смирение. Вот оружие, которое я даю Вам; оно принимает удары и может отразить дьявола, мир и плоть, весьма ядовитые стрелы, так что ни одна в нас не попадет, поскольку душа, влюбленная в распятого Христа, не принимает в себя стрел смертного греха — имеется в виду, не принимает по доброй воле. Она столь сильна, что ни дьявол, ни человек не могут принудить ее вопреки воле. Вам подобает также держать в руке нож для защиты от врагов, и нож тот должен иметь два лезвия:[602] одно — лезвие ненависти к самим себе и к времени, проведенному без попечения о добродетелях, в ничтожестве и нечестии, в оскорблениях нашего Спасителя. Мы должны ненавидеть эти оскорбления и самих себя, оскорблявших Господа; ибо человек, зачавший в себе ненависть, хочет отомстить за прошлую жизнь и претерпеть любые страдания из любви ко Христу и во искупление грехов своих, воздавая за гордость смирением, за скупость и жадность — щедростью и любовью, за своеволие — послушанием. Вот та святая месть, которую мы должны совершить ножом ненависти и любви.

Я радуюсь и ликую в связи с теми славными новостями, что услышала от Вас; похоже, Вы воздали себе за своеволие, приняв ярем святого послушания. Вы не могли поступить лучше, нежели отказаться от мира, его наслаждений и удовольствий и от собственной воли[603]. Прошу Вас, ради любви к распятому Христу, оставайтесь с мужеством и святым усердием на этом поле брани и не обращайтесь вспять, не уклоняйтесь от ударов досаждений и искушений, но будьте тверды и вооружитесь указанным оружием — с его помощью выдержите и отразите наносимые Вам удары; обоюдоострым ножом ненависти и любви защититесь от Ваших врагов. Хочу, чтобы в Вашем сердце и в душе было посажено древо Креста. Сообразуйтесь с распятым Христом, укройтесь в ранах распятого Христа, омойтесь кровью распятого Христа, упейтесь ею, облекитесь в распятого Христа; как говорит апостол Павел, хвалитесь Крестом распятого Христа;[604] насыщайтесь позором, стыдом, поношением, все терпя из любви к распятому Христу. Пригвоздите к кресту свое сердце и чувство вместе с Христом, ибо Крест — это порт и корабль, доставляющий в порт спасения[605], а гвозди — ключ, отпирающий врата Царствия Небесного[606]. Восстаньте, дражайший отец и брат, не спите более на ложе небрежения, но как мужественный и бесстрашный рыцарь сражайтесь с любым противником, ибо Господь дарует Вам полноту Благодати. Когда Ваша жизнь завершится, после трудов Вы обретете покой и будете созерцать высшую вечную красоту — Бога; в этом видении душа упокоевается и отдыхает, ибо страданию и злу приходит конец; душа получает всяческое благо, насыщение без тяжести и голод без мучений[607]. Завершите жизнь Вашу на Кресте. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 56 (173) Брату, оставившему орден[608]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший сын в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас просвещенным истиной, дабы, познав ее, Вы научились ее любить. Любя ее, Вы облечетесь в нее и возненавидите все противоположное ей и восстающее против нее; и полюбите все, что в истине и что любит сама истина. О дражайший сын, сколь необходим нам этот свет! В нем — наше спасение. О дражайший сын, я вижу, что у нас не может быть этого света разума, если нет у нас в глазу зеницы святой веры. Когда свет меркнет или затемняется себялюбием, в глазу нет света и он не видит, а не видя, не познает истины. Итак, нужно удалить это облако, чтобы зрение оставалось ясным. Но как растворить, убрать это облако? Святой ненавистью к себе, познав свои грехи и щедрость оказываемой нам милости Божией.

В таком познании приобретается добродетель терпения. Ибо тот, кто знает свой недостаток, а также чувственный закон, воюющий против духа[609], ненавидит себя. Он радуется, что не только разумные создания, но и животные мстят ему. Такой человек утучняется от оскорблений, насмешек, унижений и упреков, услаждается гонениями и страданиями, почитая их отдохновением. Самопознание рождает в человеке глубокое смирение. Он не подымает горделиво голову, но все более смиряется. Он питается познанием милости Божией к себе и возрастает в нежной любви. Дитя этой любви, питаемой смирением, — истинная скромность. Такой человек скромно исполняет свой долг по отношению к Богу, воздавая хвалу и славу имени Его; собою же он недоволен и ненавидит себя за свою чувственность, а к ближнему благоволит, любя его, как подобает, братской, свободной и упорядоченной любовью, а не притворной любовью без какого-либо порядка. Добродетель скромности укоренена в любви; это не что иное, как истинное познание душою себя самой и Бога. Так постепенно душа исполняет свой долг по отношению к каждому. Происходит же это благодаря свету, ибо, будь она лишена света, всякое ее убеждение и действие было бы несовершенно. Свет же она не может обрести без истинного самопознания, из коего проистекает ненависть, и без познания Бога в себе, откуда извлекает любовь. Обретая любовь, душа становится верною служанкой своего Создателя, и в ночи этой мрачной жизни продвигается при свете, в бурном море вкушает покой. Всегда, вплоть до смерти, с постоянством и упорством устремляется она к совершенству; укрепляясь, выдерживает нападения бесов и не изнемогает в сражении, в каком бы состоянии ни находилась. Если такой человек мирянин, он — хороший мирянин; если он монах, он — совершенный монах, он плывет на кораблике истинного послушания и никогда не покидает его. Зеркало, в которое он смотрится, — это орден с его обычаями и порядками, которые человек всегда старается соблюдать. Совершенный монах не поддается дьяволу, когда тот нападает на него, выбрав в качестве оружия рабский страх, говоря: «Ты не сможешь вынести трудностей жизни в ордене, гонений братьев, налагаемых на тебя епитимий и тяжелых послушаний». Но в ком есть свет, тот не ставит трудности ни во что и, умерев для своей воли и просветившись светом святой веры, отвечает: «Все могу ради распятого Христа[610], ибо знаю, что Он не возлагает на Свои создания большего бремени, чем они могут понести[611]. Поэтому я хочу мерить все трудности по Нему и с истинным терпением переносить их. На самом деле, я знаю истину: то, что Он мне попускает и посылает, делается для моего блага, дабы я освятился в Нем»[612].

О, сколь блаженна душа, через познание истины достигшая такого света и совершенства, чтобы видеть и понимать: то, что попускает нам Бог, Он делает по исключительной любви, ибо Тот, Кто Сам есть любовь, не может не любить Свое создание, обладающее разумом. Он возлюбил нас прежде нашего бытия и захотел, чтобы мы были причастны высшему и вечному Благу. И то, что Он нам посылает, Он посылает исходя из этой цели. Но несчастные люди, лишенные света святой веры, не знают Истины. А почему несчастный не знает Истины? Потому, что не отогнал облако себялюбия: он не знает себя и потому не проникся к себе ненавистью; не знает божественной благости и не любит ее. А если он и любит что-либо, то его любовь несовершенна, ибо любит он настолько, насколько получает от Бога услаждение и утешение, а от ближнего выгоду. Он слаб и не проявляет упорства в начатом благом деле; и когда постепенно млеко великого утешения отнимается от его уст, он изнемогает, озирается назад — взглянуть на пашню[613]. Когда бы он действительно познал Истину, такого бы с ним не случилось.

Но если, будучи несовершенным, он все-таки обратился вспять, то и после падения он может сделать то, чего прежде не делал, то есть привести себя в порядок с помощью света веры. Он непременно должен это сделать, ибо длительное упорство в грехе еще более неугодно Богу и вредит человеку, чем сам грех. Ведь грешить свойственно человеку, а упорствовать в грехе — дьяволу. Поэтому, пока еще есть время, не надо оставаться среди мертвых; и не надо терпеть укоры совести, призывающей и постоянно грызущей согрешившего. Он не должен говорить: «Я жду. Может быть, эта кислая груша еще не созрела». О, сколь безумен и глуп тот, кто ждет подходящего момента, которого у него нет, и не действует в тот отрезок времени, которым располагает; он поступает как тот, кто уверен, что у него есть время. О, какое страдание и язва[614] для слуг Божиих — видеть такое безумие! О, какое зло совершает он! Он оскорбляет Бога, высшую и вечную Истину; будучи виноватым, оскорбляет свою душу и печалит слуг Божиих, жаждущих славы своего Создателя и стремящихся к спасению душ.

О дражайший сын, пусть память вернется к Вам; отверзите взор разума к познанию своей вины и уповайте на милосердие. Узрите, узрите эту истину и вернитесь в Овчарню, иначе Вам эту Истину не познать, ведь она не может быть познана виновным. Вне Овчарни на Вас лежит вина первородного греха и тяжесть отлучения;[615] вне ее Вы познать эту Истину не сможете. Но, вернувшись в Овчарню, Вы ее познаете, так как вина будет с Вас снята. Итак, направьте волю на то, чтобы любить и жаждать Создателя и ковчег святого монашества. Не кажется ли Вам, что Вы особенно сильно должны сокрушаться вместе с теми, с кем приключилась такая же история? По Вашему виду можно было подумать, что Вы глубоко чувствуете и весьма продвинулись в познании Бога, казалось, что Вы весьма услаждались млеком молитвы, сладостными, исполненными любви желаниями. На самом же деле Вы, похоже, не положили основания на живом камне — сладостном Иисусе Христе[616], то есть не любили Его независимо от собственного утешения и от человеческого удовольствия и мнения. Ибо если бы на самом деле Вы положили основание в распятом Христе и в самопознании, как было сказано, то никогда бы не пали и не оказались в столь прискорбных обстоятельствах. Мы падаем лишь тогда, когда основание нашей души не укреплено как следует в долине смирения, не укреплено на живом камне, сладостном Иисусе Христе, так, чтобы мы хотели следовать за Ним, не выбирая по собственному усмотрению ни времени, ни места, а лишь по воле вечной Истины. О дражайший сын, я хочу, чтобы не выполненное до сих пор было совершено — без смятения разума, без отчаянья, а с истинною надеждой и светом святой веры. Просвещенный этим светом, Вы на деле познаете милосердие Божие и милосердием смягчите великое смущение, похоже, одолевшее Вас, когда Вы увидели себя низвергнутым с небесной высоты в глубокое и величайшее ничтожество. Итак, восстаньте и проникнитесь святою ненавистью, почитая себя достойным стыда и поношения и недостойным награды и благодати; укройтесь под крылами милосердия Божия, ибо Бог более способен прощать, чем Вы — грешить. Захлебнитесь в крови Христовой, в ней душа Ваша утучнится надеждою. Не ждите подходящего момента, ибо время не ждет Вас. Но примените к себе самому силу и понуждение и скажите: «Душа моя, признай своего Создателя и Его великое милосердие; Он сохранил тебя и дал тебе время, ожидая из милосердия, что ты вернешься в свою Овчарню». О сладостная любовь, сколь характерно для Тебя такое милосердие! Посмотрим хорошенько, что удержало Его при нашем первом падении от того, чтобы не повелеть земле поглотить нас[617], а зверям — растерзать нас? Он дал нам время и терпеливо ждал. По какой причине сподобились мы такой благодати? Благодаря добродетелям, которых у нас нет? Нет, лишь благодаря Его бесконечному милосердию. И если Он выказывает нам такое милосердие, когда мы пребываем во мраке греха, то мы должны надеяться и питать животворящую веру, что еще большее милосердие выкажет Он нам, когда, признав свою вину, мы вернемся в ковчег, возложив на себя ярем послушания. Надо уничтожить и попрать свою волю и не спать долее. Увы, увы, думаю, что причина всех бед — мои грехи. Прошу Вас, не желайте, не причиняйте более ущерба себе и поругания Богу, не расстраивайте братьев Ваших, а возьмите иго послушания и ключи крови Христовой. Вы бросили этот ключ в глубокий колодец, не можете теперь обладать им и использовать его безвинно, ибо оставили сад святого монашества, в котором были посажены как благоуханный цветок, сильный, готовый терпеть до смерти. Вновь обрести этот ключ Вы сможете сокрушением сердечным, раскаиваясь в совершённом грехе, ненавидя чувственность и с животворящею верой отражаясь в высшей и вечной Истине, твердо надеясь, что Господь и орден милосердно примут Вас и простят Вам вину, а вечный Отец выйдет к Вам навстречу с полнотой и изобилием благодати[618]. Пусть Ваш святой орден станет для Вас истинным Иерусалимом, куда Вы следуете и устремляетесь. Вы обретете в Иерусалиме видение мира[619], там успокоится Ваша совесть. Вы войдете в гробницу самопознания и вместе с Магдалиной спросите: «Кто отвалит мне камень от гроба?[620] Ибо тяжесть камня (то есть вина греха) столь велика, что я не могу его сдвинуть». И как только совесть исповедует и познает свое несовершенство и обремененность грехами, Вы увидите двух ангелов, которые отвалят камень. Я разумею божественную помощь, которая пошлет Вам ангела святой любви и страха Божия (любовь сия не одинока, ее сопровождает любовь к ближнему) и ангела ненависти, коих Бог пошлет, чтобы отвалить камень[621], и приведет с собой истинное смирение и терпение. С истинной надеждой и живой верой надо пребывать в гробнице самопознания, с упорством ожидая, пока по благодати в душе не воскреснет Христос. И когда человек обрящет Его в душе своей, он пойдет объявить об этом братьям; братья же его — это истинные, реальные и сладостные добродетели, в обществе которых он пребывает. И когда в его любящей душе появляется Христос, он приникает к Нему со смиренной и непрестанной молитвой. Вот путь, и другого пути нет.

Я уверена, что если будет в Вас свет святой веры и Вы действительно познаете истину указанным способом, то последуете этим путем без небрежения, без отсрочек, усердно используя тот миг времени, которым располагаете. Иначе же навсегда останетесь во мраке, ибо удалились от света; останетесь в тоске, ибо не будет в Вас радости благодати; останетесь членом, отрезанным от мистического тела святой Церкви. Я сказала Вам, что, поскольку другого пути не существует, я желаю, чтобы истина просветила Вас светом святой веры, которая есть зеница ока разума, — с ее помощью познается истина. А потому прошу ради любви к распятому Христу и ради Вашего спасения исполнить мое желание.

Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Будь я рядом с Вами, я узнала бы, какой бес уволок мою овечку и на какой цепи держит, не давая вернуться в стадо вместе с прочими. Но я постараюсь разглядеть это с помощью непрестанной молитвы и этим ножом перерублю удерживающую ее цепь — тогда душа моя обретет блаженство. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 57 (1) Монне Лапе, матери[622]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшая мать моя в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть, что Вы истинно познали самое себя и милость Божию к Вам, ибо без такого истинного познания не причаститесь жизни Благодати. С истинным и святым усердием должны Вы стараться познать, что в Вас нет бытия, а бытие Ваше — от Бога, равно как и многочисленные дары и милости, которые Вы получили от Него и продолжаете получать каждый день. Тогда Вы преисполнитесь благодарности и мудрости, достигнете истинного и святого терпения и не только будете малое считать великим, но и большое покажется Вам малым, если всё будете переносить ради распятого Христа. Хороший рыцарь лишь тот, кто испытан на поле сражения: так и Ваша душа должна пройти испытание, борясь с многочисленными искушениями. И если душа проявит благое терпение и не обратится из нетерпения вспять, ропща на то, что ей попускает Господь, тогда она сможет радоваться и ликовать и в совершенном веселии ожидать вечной жизни, она обрела покой на Кресте и укрепляет себя страданиями и бесчестием распятого Христа. У нее есть все основания ожидать видения Бога, так как Христос обещает ей это. Гонимые и страждущие в этой жизни насыщаются, утешаются и просвещаются в вечном видении Бога, во всей полноте и непосредственно вкушая Его сладость[623]. Даже в этой жизни Он начинает утешать труждающихся ради Него. Но без познания себя и Бога мы не сможем прийти к такому благу. Итак, насколько знаю и могу, прошу Вас стремиться к нему, дабы не потерять нам плод трудов наших. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 58 (10) Бенинказа ди Джакомо, брату по плоти[624]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший брат в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас омытым этою кровью и погрузившимся в нее; она даст Вам силы терпеливо переносить все тяготы и искушения, откуда бы они ни исходили. Она сделает Вас упорным, и Вы будете с истинным смирением терпеть даже до смерти, ибо в этой крови взор Вашего разума просветится истиной[625]. Ведь Господь желает лишь нашего освящения[626], так как неизреченно любит нас; ибо, если бы Он нас так не любил, то не заплатил бы за нас такую цену. Итак, будьте довольны в любое время и в любом месте, поскольку все дается Вам вечной Любовью. Из любви радуйтесь в испытаниях и считайте себя недостойным, чтобы Господь послал Вас по пути Своего Сына. Всегда воздавайте славу и хвалу Его имени. Укрепляйтесь в сладостном Иисусе Христе. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 59 (23) Нанне, дочери Бенинказа, девице, племяннице, во Флоренцию[627]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшая дочь моя в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу тебе в Его драгоценной крови, желая видеть тебя истинною невестой распятого Христа и еще желая, чтобы ты избегала всего, что мешает тебе иметь столь сладостного и славного жениха. Ты не сможешь исполнить это, если не будешь брать пример с тех мудрых дев, посвятивших себя Христу, у которых было масло в светильниках и был свет[628]. Итак, как видишь, для того чтобы быть невестой Христовой, подобает иметь светильник, масло и свет. Знаешь, что имеется в виду, дочь моя? Под светильником подразумевается наше сердце, ибо сердце должно быть подобно светильнику. Ты видишь: светильник сверху широк, а снизу узок; так же устроено и сердце. Это означает, что сверху оно всегда должно быть у нас широким, то есть открытым для святых мыслей, святых образов и постоянной молитвы, и мы всегда должны помнить о милостях Божиих, особенно о милости крови, которою мы были искуплены. Ведь благословенный Христос, дочь моя, выкупил нас не золотом, или серебром, или жемчугом, или другими драгоценными камнями — Он выкупил нас Своей драгоценной кровью[629]. О такой милости никогда нельзя забывать, надо всегда держать ее перед своим взором, со святой и сладостной благодарностью созерцая, сколь сильна к нам неизреченная любовь Бога, не пожалевшего отдать Сына Своего Единородного на позорную смерть на Кресте, дабы даровать нам жизнь Благодати. Я сказала, что светильник снизу узок — так же и наше сердце. Это значит, что сердце должно быть узким для земных вещей, то есть не должно стремиться к ним, и любить их чрезмерно, и желать более того, что Господь благоволит нам дать. Надо всегда благодарить Его, видя, сколь нежно Он заботится о нас, так что у нас ни в чем нет недостатка. Тогда сердце наше действительно будет светильником. Но подумай, дочь моя, что всего этого было бы недостаточно, если бы внутри не было масла. Под маслом подразумевается небольшая сладостная добродетель смирения, ведь невесте Христовой подобает быть смиренной, кроткой и терпеливой; сколь она будет терпелива, столь и смиренна, и сколь смиренна, столь терпелива. Нам удастся приобрести добродетель смирения лишь путем познания самих себя, то есть познанием нашего ничтожества и немощи, того, что сами по себе мы не способны ни к какому добродетельному поступку, не способны избежать борений или страданий. Ведь мы не можем избежать ни телесной немощи, ни душевных страданий, ни борений; ибо, если бы могли, сразу же бы это сделали. Итак, воистину сами по себе мы — ничто, лишь стыд, ничтожество, зловоние, немощь и грехи; потому мы всегда должны смиряться. Однако было бы нехорошо заниматься одним только самопознанием: душу охватили бы тогда тоска и смущение, от смущения душа перешла бы к отчаянью, а дьявол только бы и делал, что вселял в нас смущение, чтобы затем мы перешли к отчаянью. Следовательно, нам подобает заниматься познанием милости Божией к нам, видя, что Он создал нас по образу и подобию Своему[630], возродил нас к благодати в крови Сына Своего Единородного, сладостного воплотившегося Слова, видя, как милость Божия постоянно действует в нас. Но и заниматься только познанием Бога тоже было бы нехорошо, так как душа исполнилась бы от этого самомнения и гордыни. Следовательно, надо, чтобы одно соединялось с другим, то есть надо заниматься и святым познанием милости Божией, и самопознанием — тогда мы преисполнимся смирения, терпения и кротости, и таким образом у нас будет масло в светильнике.

Теперь нам нужен свет, иначе остального будет недостаточно. Это свет святейшей веры. Святые говорят, что вера без дел мертва[631], то есть вера не будет ни живой, ни святой, но мертвой. Поэтому нам необходимо постоянно подвизаться в добродетели, оставить ребячество и суетность[632], и вести себя не как девицы в миру, а как верные невесты, посвятившие себя распятому Христу, — тогда у нас будут светильник, масло и свет.

В Евангелии говорится, что этих мудрых дев было пять[633]. Поэтому говорю тебе, что каждому из нас надо быть пятью девами, иначе мы не попадем на брачный пир вечной жизни[634].

Под цифрой «пять» понимается, что нам надо обуздать и умертвить пять наших телесных чувств, чтобы с их помощью мы никогда не могли оскорбить кого-либо, испытывая благодаря всем им или некоторым из них беспорядочное наслаждение и удовольствие. Тогда нас будет пять дев, то есть мы подчиним себе пять наших телесных чувств.

Подумай, ведь сладостный жених, Христос, столь ревниво относится к своим невестам, что я не могу тебе этого выразить. И если Он заметит, что ты любишь кого-нибудь больше, чем Его, Он тут же вознегодует на тебя. А если ты не исправишься, то тебе не отворят дверь туда, где непорочный Агнец Христос устроил брачный пир для всех своих верных невест. Напротив, мы будем изгнаны[635] как блудницы, подобно тем пяти неразумным девам, которые лишь суетно похвалялись целомудрием и девственностью тела, а девственность души потеряли из-за извращенности пяти чувств, так как не имели с собой масла смирения, и светильники их погасли. Им было сказано: «Подите, купите себе масла»[636]. В этом месте под маслом имеется в виду человеческая лесть и хвала, этим маслом торгуют все льстецы и мирские расточители похвал. Им как будто сказали: «На девственность и добрые дела вы решили купить не вечную жизнь, а человеческую похвалу, вы совершали добрые дела ради людской похвалы. Вот и ступайте покупать хвалу, сюда же не войдете». Дочь моя, остерегайся похвалы от людей, не желай похвалы никакому твоему действию, иначе потом тебе не отворят двери вечной жизни.

Полагая, что это лучший путь, я и сказала, что хочу видеть тебя истинною невестой распятого Христа, и я прошу и требую, чтобы ты старалась быть ею. Ничего более не скажу. Пребывай в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 60 (26) Сестре Евгении, племяннице, находящейся в монастыре Святой Агнессы в Монтепульчано[637]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшая дочь в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу тебе в Его драгоценной крови, желая видеть, как ты вкушаешь ангельскую пищу, ибо ты создана именно для этого; а дабы ты могла вкушать ее, Господь искупил тебя кровью Сына Своего Единородного[638]. Но подумай, дражайшая дочь, ведь пищу эту едят не на земле, а наверху, и потому Сын Божий возжелал быть вознесенным на Крест, дабы мы могли вкушать эту пищу за трапезою наверху. Ты скажешь мне: «Что это за ангельская пища?» Отвечаю: это желание творить волю Божию; и Господь притягивает к Себе это желание, гнездящееся в душе, и они сливаются воедино.

Пока мы еще странники в этой жизни[639], такая пища притягивает к себе благоухание истинных и реальных добродетелей; они приготовлены на огне божественной любви, а вкушают их за трапезой Креста. То есть добродетель приобретается трудами и страданиями, в борьбе с себялюбивой чувственностью; силой и принуждением завоевывается царство души, которую называют небом, ибо по благодати она таит в себе Бога. Вот пища, делающая душу ангельской, потому она и называется ангельской пищей, а еще потому, что, отделяясь от тела, душа вкушает Бога в Его сущности. Эта пища настолько насыщает душу, что душа начинает желать и жаждать лишь того, что помогает ей наиболее совершенным образом сохранить и увеличить ее, а все противоположное ненавидит. Будучи благоразумной, она взирает на все в свете святейшей веры, озаряющей взор разума, и видит, что ей вредно, а что полезно. И в соответствии с тем, что видит, она любит и презирает, я говорю, презирает собственную чувственность, связывает ее и бросает под ноги любви, равно как и все пороки, происходящие от чувственности. Она избегает всех поводов, могущих склонить ее к пороку или помешать ее совершенствованию. Поэтому она отказывается от собственной воли, причине всех зол, и надевает на волю ярем святого послушания не только своему ордену и священнику, но и любой самой малой твари ради Господа. Она избегает славы и человекоугодия, а хвалится лишь позором и страданиями распятого Христа: проклятия, мучения, оскорбления и поношения для нее — молоко, она наслаждается ими, становясь сообразной своему жениху, распятому Христу. Она отказывается от беседы с людьми, ибо видит, что часто они становятся между нами и Создателем, и затворяется в своей келье, реальной и умственной. К этому я призываю тебя и других; приказываю тебе, любимейшая дочь моя, всегда пребывать в доме самопознания, где ты обретешь ангельскую пищу пламенной любви Господа к нам; в реальной же келье бодрствуй со смиренной, исполненной веры, непрестанной молитвой, освободив свое сердце и чувство от самой себя и от любого человека и облекшись в распятого Христа. Иначе ты будешь вкушать эту пищу на земле, а я тебе уже сказала, что на земле ее есть не надо. Подумай, что твой жених, сладостный Иисус Христос, не хочет, чтобы что-либо вас разделяло: Он весьма ревнив. И если вдруг Он увидит, что ты любишь нечто вне Его, то удалится от тебя, и ты заслужишь тогда скотскую пищу. А разве ты сама не будешь скотом и скотскою пищей, если оставишь Творца ради твари и бесконечное благо ради вещей, имеющих конец и преходящих, проносящихся, как ветер, свет — ради тьмы, жизнь — ради смерти? То, что облекает тебя в солнце праведности, брошь послушания и жемчуг живой веры, твердой надежды и совершенной любви, променяешь ли на то, что тебя всего этого лишает? Разве не проявишь глупость, если удалишься от Того, Кто дает тебе совершенную чистоту (чем более ты к Нему приближаешься, тем прекраснее становится цветок твоей девственности), ради тех, кто испускает зловоние нечистоты, кто оскверняет ум и тело? Да не попустит этого Господь по Своей бесконечной милости!

А чтобы этого никогда не случилось, как великой беды остерегайся вступать в разговоры с кем бы то ни было, будь то монах или мирянин. Если бы я об этом узнала или услышала, то, находись я даже дальше, чем теперь, назначила бы тебе такое наказание, что ты всю жизнь помнила бы его; и это было бы нужно. Остерегайся наносить или принимать визиты, разве только по какой-нибудь надобности; помогай всем вокруг. Будь основательной и зрелой. С любовью и усердием служи сестрам, особенно тем, кто терпит нужду. Когда приходят гости и просят тебя подойти к решетке, оставайся в тихом своем уголке и не ходи; а то, что они хотят сказать тебе, пусть скажут настоятельнице; разве только настоятельница велит тебе пойти из послушания. Тогда опусти голову и дичись, как еж. Вспоминай, как велела себя вести своим дочерям славная дева святая Агнесса[640]. Пойди на исповедь, поведай о твоей нужде и, приняв епитимью, беги. Остерегайся, как бы к тебе не пришел кто-нибудь из тех, с кем ты вместе росла. Не удивляйся, что я так говорю; ты уже много раз могла слышать это от меня, и это правда: беседы с богомольцами и богомолками, полные дурных слов, портят души, нравы и дисциплину монахов. Смотри не привязывайся сердцем ни к чему иному, кроме распятого Христа; ибо, когда потом захочешь освободить свое сердце, то не сможешь, и тебе будет очень тяжело. Говорю же: душа, вкусившая ангельской пищи, благодаря свету видит, что все это препятствует обретению пищи, и с великим тщанием избегает этого. Она любит и ищет то, что пищу ту умножает и сохраняет. Она поняла, что лучше всего эта пища вкушается посредством молитвы, совершаемой в самопознании, и постоянно упражняется во всем, что может приблизить ее к Богу.

Молитва бывает трех видов. Во-первых, непрестанная молитва, то есть постоянное святое желание, которое молится пред ликом Божиим за все, что ты делаешь; все твои духовные и физические действия оно направляет к Его славе, и потому это называется непрестанной молитвой. Похоже, именно об этом говорил славный апостол Павел, когда сказал: «Непрестанно молитесь»[641]. Другой способ — это устная молитва, когда вслух произносится служба и другие молитвословия. Она предназначена для перехода к третьему способу, то есть к умной молитве. Душа достигает ее, когда с усердием и смирением упражняется в устной молитве, то есть, произнося слова молитвы языком, она и сердцем приближается к Богу. Она должна стараться укрепить и утвердить свое сердце в чувстве божественной любви. И когда почувствует, что Господь посетил ее ум, что она в некотором роде притягивается к мыслям о своем Создателе, ей надлежит оставить устную молитву и любовно остановиться умом на Божественном посещении; а когда это потом прекратится, продолжить, если у нее есть время, устную молитву, дабы ум не пустовал, а всегда был наполнен[642]. Дьявол же, желая, чтобы молитва сопровождалась многочисленными и разнообразными борениями, помрачением и смущением ума, старается внушить душе, что ее молитва неугодна Господу. Но она не должна оставлять молитвы из-за борений и помрачения, а должна оставаться твердой, сильной и весьма упорной, отдавая себе отчет в том, что дьявол поступает так, чтобы отвлечь нас от матери-молитвы, а Господь попускает это, дабы испытать силу и постоянство души и чтобы в борениях и помрачении она поняла, что в ней нет бытия, чтобы своей еще сохранившейся доброй волей познала милость Господа — подателя и хранителя святой и доброй воли. Эта воля не дается всем подряд без разбора.

Таким образом, душа обретает третью, и последнюю, молитву — умную, в которой получает плод тех трудов, что несла в несовершенной устной молитве. Тогда она вкушает млеко верной молитвы. Она поднимается над собой, то есть над грубым чувством, и ангельским умом в любви соединяется с Богом, в свете разума видит и познает истину и облекается в нее. Она становится сестрой ангелов, пребывает со своим женихом на трапезе распятого желания, наслаждаясь в стремлении к славе Божией и спасению душ, ибо видит, что вечный Жених принял позорную смерть на Кресте и таким образом выразил послушание Отцу и совершил наше спасение. Эта молитва — мать, в любви Божией зачинающая добродетели и в любви к ближнему их рождающая. В чем проявляешь ты любовь, веру, надежду, смирение? В молитве. Ведь ты бы не стремилась искать то, чего не любишь; любящий же всегда стремится соединиться с тем, что любит, то есть с Богом. В молитве ты просишь у Него помощи в твоих делах; ибо, познав себя — а истинная молитва основана на таком познании, — ты видишь, что пребываешь в большой нужде, и чувствуешь, что окружена врагами: миром с его оскорблениями и памятью о суетных удовольствиях, дьяволом с его многочисленными искушениями и плотью с ее бунтом и восстанием против духа. Ты видишь, что сама по себе не можешь существовать; не имея в себе бытия, ты не можешь помочь себе; но с верой устремляешься к Сущему[643] — к Тому, кто может и хочет помочь тебе в любой нужде, с надеждой просишь и ожидаешь Его помощи. Такой должна быть молитва, ты должна хотеть получить то, чего от нее ожидаешь. Тебе никогда не будет отказа в благих прошениях, обращенных к Божественной милости; поступая иначе, ты мало что получишь. Где почувствуешь ты угрызения совести? В молитве. Где освободишься от себялюбия, делающего тебя нетерпимой к оскорблениям или другим страданиям, и облечешься в божественную любовь, которая сделает тебя столь терпеливой, что и на кресте ты будешь хвалиться распятым Христом? В молитве. Где ощутишь ты благоухание девственности и жажду мученичества, будешь готова отдать жизнь ради славы Божией и спасения душ? В молитве, этой нежной матери. Она сделает тебя ревнительницей ордена, запечатлеет в твоем сердце и уме три торжественных обета[644], произнесенных тобою при пострижении, и оставит печать желания соблюдать их вплоть до смерти. Она отвлечет тебя от беседы с тварными созданиями и дарует собеседование с Творцом, наполнит сосуд твоего сердца кровью смиренного Агнца и облечет его огнем, ибо кровь была пролита в огне любви.

Насколько совершенно получает и вкушает душа мать-молитву, зависит от того, как она питается ангельской пищей, то есть святым и истинным желанием Бога, поднимаясь ввысь, как было сказано, чтобы принять ее за трапезою святейшего Креста. Потому я и сказала, что желаю видеть, как ты питаешься ангельской пищей, ибо не знаю, каким иным путем сможешь ты стать истинной невестой распятого Христа, посвященной Ему в святом пострижении. Да увижу я тебя драгоценным камнем пред лицом Божиим! И не теряй времени. Омойся кровью твоего сладостного Жениха и погрузись в нее. Ничего более не скажу. Пребывай в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.