Письма бойцов

Глава 30 Америка

19 ноября 1940. Алексей.

Дорога. Дорога. Опять дорога. Вся наша жизнь дороги. На это раз приличная автомагистраль. Не получается остановиться. В машине звучит радио, между музыкой вдруг вклинивается проповедь священника. Дик протягивает руку к колесику настройки чтоб найти новую волну, но останавливается. Протестантский пастор пересказывает средневековую легенду об Агасфере, находит в ней скрытые смыслы. Да, тот самый вечный жид, грешник вынужденный скитаться по свету за свои преступления.

Дик прибавляет громкость на радио и сворачивает на обочину. Сигарета в зубах. Привычным движением крутануть колесико зажигалки и поднести огонь к сигарете.

— Что-то слишком часто курю. Надо завязывать, — задумчивым голосом по-русски.

«Посмотрите, в этом и есть истинный смысл, грешник, оскорбивший Христа, должен стать свидетелем триумфа, воочию узреть Второе Пришествие Спасителя».

«А ведь я как тот несчастный мотаюсь по свету, теряю все, что нахожу. Стоит остановиться, как меня срывает с места и бросает в очередную авантюру».

Проповедь закончилась. Сигарета давно истлела. Дик подперев щеку кулаком не мигая смотрел на проносящиеся мимо машины. Наконец он включил скорость, нажал на газ и вырулил на асфальт.

Машина не новая, специально взял авто с распродажи чтоб не привлекать к себе излишнее внимание. «Крайслер Эйрфлоу» обошелся в полторы тысячи долларов, но он того стоил. Мощная машина с удачной развесовкой нагрузок, великолепной управляемостью, необычным аэродинамическим кузовом и привычной механической коробкой. Последнее послужило основной причиной выбора именно этой модели. Как истинный европеец Дик на подсознательном уровне чувствовал дискомфорт от модных американских автоматических коробок. Если ты не контролируешь машину, ты не водитель.

Дик Бользен сам не знал, куда он ехал. Позавчера вечером в отделении Коминтерна ему открыто сказали — «Тебе нужен отпуск. Езжай в глубинку, осядь и жди сигнала».

Спорить Бользен не стал. Наверное, чувствовал, что куратор говорит правду. Слишком многое приключилось за последний год, слишком много пришлось пережить, слишком тяжелы оказались потери. «Отпуск» в Коминтерне означал совсем не то, что у обычных людей. Это не пугало.

На следующее утро Дик заглянул на работу, предупредил Томаша, затем направился в офис за расчетом. В тот же день купил машину. Деньги у него были. Давно привык относиться к ним как к средству, удобному инструменту, они и приходили тогда, когда нужно. Так из Англии вывез приличную сумму. Сразу обменял рубли и фунты на доллары.

Элементарный здравый смысл говорил, все валюты кроме доллара и швейцарского франка рискованны. С фунтами не ошибся, после высадки коричневых в Англии, они резко потеряли в весе. С рублем тоже все ясно, не сегодня так завтра его ждет судьба фунта.

Дорога вела через какой-то городок. На въезде Дик свернул на заправку и залил полный бак. Здесь же пообедал в придорожном кафе.

Солнце клонится к вечеру. Дик отвык от долгих поездок за рулем, появилась легкая усталость, чувствовалась расслабленность. Все старое осталось за кормой машины. Впереди неизвестность. В который раз. Мерзкий ноябрь и в Америке месяц противный. Холодно, сыро и слякотно. Приходится решать извечный вопрос: найти гостиницу, или проехать еще сколько получится? Логичного разумного решения нет. Дик решил уже воспользоваться монеткой, как его внимание привлекла суета на парковке у кафе.

Компания молодых негров крутилась близ его машины. Вдруг двое парней принялись откручивать запасное колесо с машины. Еще один явно вознамерился вскрыть капот. В руке у него монтировка. Переход от вальяжной благодушной расслабленности к состоянию боевой машины мгновенен. Дик вылетел из дверей кафе с бейсбольной битой. Последнюю он выхватил из рук бармена.

Навстречу шагнули трое подростков, еще двое зашли с фланга. В руках того, что выглядел постарше блеснуло лезвие ножа.

— Эй, мистер, за парковку в нашем городе платить надо.

Шаг в сторону и короткий удар тычком в лицо ближайшего негра. Уворот и рубящий удар стопой под колено. Третьего грабителя Дик вырубил битой по голове.

— Постой. Я хочу заплатить за парковку. Эй, куда же ты? — возглас пропал втуне.

Трое молодых организмов со всей возможной скоростью покинули место побоища. Еще двое тихо отползали, прячась за машинами. Из кафе вышли и встали за спиной Дика двое мужчин. Один с дробовиком в руках. Дорожная коллизия счастливо завершилась.

Бользен вернулся в кафе, с улыбкой протянул бармену биту.

— Спасибо. Очень удобная штука.

— Не за что. У нас бейсбол национальный вид спорта.

— Интересная игра, надо освоить между делом, — Дик даже не удивился, что в нем сразу узнали иностранца. Европейский акцент неистребим.

Стычка подняла уровень эндорфинов в крови. Появилась веселая хорошая злость. Вновь почувствовался вкус жизни. Что ж, оставаться в этом городке точно смысла нет. Впереди дорога, асфальтовая лента в свете фар.

Уже за рулем Бользен вновь прокрутил в голове недавнюю встречу с профессором Гербертом Маркузе. Друзья Мигеля Перейры не подвели. Сделали все так, что Маркузе сам заинтересовался новоиспеченным мигрантом из Европы и ветераном антифашистского движения.

У американцев не принято приглашать в гости, но Маркузе остался европейцем, он искренне радовался, когда в его квартиру на Манхеттене приходили по вечерам интересные люди. Милая Софи сама женщина с образованием с удовольствием присутствовала на беседах с гостями профессора. Особенно ее интересовала молодежь, студенты с еще не замусоренными мозгами и огоньком в глазах.

— Вы интересный человек, гер Бользен, умный, доступный для нового, — прозвучало в конце разговора. — Вы пошли путем революции, вооруженного переворота, но могли бы сделать куда больше, увлекись в свои годы социальными науками.

Беседа шла на немецком. Именно этот язык родной для Маркузе и давно привычный для Дика почти идеален для науки и сложных философских вещей. Точность формулировок, нюансы описаний состояний вещей, богатый словарный запас делают немецкий языком ученых, философов и преобразователей человечества. Недаром именно Германия и немецкий язык породили таких титанов как Гегель, Маркс, Хайдеггер.

Дик не разделял взгляды философов Франкфуртской школы, но видел в их идеях много полезного и интересного. Во всяком случае, у них те же цели, а что до разных путей, то не страшно.

— Все же, Коминтерн ведет коммунистическое движение в тупик. Маркс ошибался, сделав акцент на пролетариате. Посмотрите, ему не хватило малости, чтоб сделать следующий шаг, понять, что истинные революционеры это все угнетенные, ограбленные, люди вышибленные за границу системы государственного террора. Бользен, вы сами можете оценить, много ли в активе Коминтерна рабочих? А среди симпатизирующих и поддерживающих?

— Я сейчас работаю простым строительным рабочим, тяжелая неквалифицированная работа, — последовал незамедлительный ответ. На самом деле, Дик начал свою карьеру в Штатах с самых низов не по нужде, ему требовалось для себя лично окунуться в среду американского пролетариата. Были и другие цели, о которых лучше не говорить. Ну, вы понимаете.

— Полагаю, ваш случай не характерен.

Дик молча кивнул.

— Сами видите, активное революционное движение с опорой на пролетариат и ставкой на силовой переворот провалилось везде где только возможно. Пролетариат не революционный, а контрреволюционный класс. Именно рабочие в России поддерживают черносотенцев, «Русский союз Михаила архангела», в Германии пролетариат и сельские арендаторы горой стоят за нацистов, в Америке никто из рабочих не считает себя угнетенным, все сами хотят стать предпринимателями. Маркс делает акцент на экономике, забывая при этом социальный аспект. Суть же в комплексном подходе, как всегда.

— Разумно. Профессор, но если ставка на пролетариат ошибочна, то надо искать людей уже сейчас отринувших старый мир и готовых строить новое. Не обязательно среди наемных рабочих. По моим наблюдениям, среди моих людей в интербригаде встречался самый разный контингент, бойцов с рабочим прошлым среди них не так уж и много.

Герберт Маркузе резко повернулся к собеседнику и замер, наклонив голову. В глазах Маркузе читалась бешенная работа мысли. Наконец, он тряхнул головой.

— Спасибо. Вот еще один булыжник в основание. Вы подкинули интересную идею. Только искать недостаточно, людей коммунистической общности надо создавать здесь и сейчас. Мы только пытаемся работать в этом направлении, но действуем наобум, интуитивно. Нужно все обдумать и выработать концепцию. Гер Бользен, вы читали работы Грамши?

— Да. Все, что опубликовано, и даже немного больше. Я понимаю, почему к нему настороженно относятся в Коминтерне.

— Если бы настороженно. Он предлагает совсем другой путь.

Ответом послужил короткий кивок. Дик давно понял, что идеи Грамши спокойно и без лишней рекламы реализуются на практике. Живое воплощение, зримый пример «акушера будущего» сейчас сидел перед ним и делал быстрые наброски в блокноте.

— Не вы один сотрудничаете с Колумбийским университетом, — осторожный вброс шара.

— Разумеется. Нам удивительно повезло найти в Штатах друзей. Знаете, это уникальная страна, она только кажется капиталистической, на самом деле в Америке мощный скрытый слой материала для коммунизма. Сами посмотрите, такой концентрации угнетенных, обиженных, жертв традиционного фашистского общества нигде больше не найти. Недаром, здесь сильные движения за освобождение негров и за права женщин. Местное общество только кажется пуританским, под корнями у него мощнейшая мина революционной энергии. Нельзя мыслить узко, догматизм, это та же диктатура, только под флагом прогрессивного движения. Помните судьбу Венгерской республики?

— Я думал, причина поражения в интервенции.

— Не только. Вторжение Румынии и Чехии при поддержке России только ускорило крах. Настоящая глубинная причина в ускоренных реформах правительства Куна и Лукача, они пытались строить коммунизм на неготовых к этому людях. Эксперимент провалился на земле. Впрочем, в этом же причина поражения коммунистов в Германии. Воспитанные в авторитарной семье, под давлением церкви, массовой школой люди не могут сразу шагнуть в свободное общество. Цепи мешают.

— Но как скинуть цепи без коммунизма?

— Работать. Шаг за шагом. Камень к камню. Разрушать церковь, семью, патриархальное общество, ломать предрассудки, постоянно подвергать сомнению и осмеянию все архаичное и мертвое.

Трассу накрыла глубокая ночь. Встречных машин мало. На горизонте светятся огоньки одиночных ферм. Свет фар выхватывает из темноты дорожные указатели. Впрочем, они Дику ни о чем не говорят. Так и не удосужился глянуть в атлас, а о местной географии имел самые смутные представления.

Ночь в гостинице. И снова в дорогу. Дик Бользен ехал без цели и направления, полагаясь на Провидение и случай. На ходу учился переводить мили в привычные километры, а галлоны бензина в литры. Как уже было в прошлой жизни, дорога незаметно сдирала с души налетную коросту, прикипевшую грязь. Все лишнее, не нужное, весь мусор вчерашних дней улетали прочь за корму машины.

Городок Мейкомб штат Алабама приглянулся сразу. Местные гостиницы не страдали от наплыва посетителей. Удалось очень дешево снять приличный номер сразу на неделю. Третий этаж с балконом. Есть даже горячая вода.

Машина требовала внимания. Оставив «Эрфлоу» в руках техников ближайшей мастерской, Бользен отправился гулять. Да, тихий патриархальный городок, чем-то напоминает забытую российскую глубинку, только архитектура отличается, да среди обывателей часто встречаются характерные черные губастые рожи. Впрочем, ведут себя почтительно, первыми приподнимают шляпу при встрече с белым. Не страшно, как истинный интернационалист Дик не испытывал предвзятости в отношении черных.

За ужином в ресторане впервые с Нью-Йорка взял местную прессу. Всего две газеты, небогато. Видимо, на большее новостей и скандалов нет. В разделе объявлений быстро нашел нужное. В Мейкомбе требовались рабочие на склады, продавцы, агрономы, сельскохозяйственные менеджеры. Последнее звучит заманчиво, но что-то останавливает. Грязной работы не бывает, любой труд почетен, но все же не все стоит выбирать. А вот одно объявление Дика заинтересовало.

На утро Бользен поднялся на крыльцо муниципальной школы. Директор оказался на месте, принял сразу.

— Значит, вы хотите работать учителем?

— Да. Думаю, вы поняли по акценту, что я иностранец, но образование есть, с детьми работать приходилось. Вот диплом показать не могу, — вежливая извиняющаяся улыбка.

Признаться, Дик действительно работал учителем, но было это очень давно, в другой стране и другой жизни. Он и имя тогда носил другое.

— Образование, говорите. Университет?

— Нет. Ярославский учительский институт.

— Не помню, извините. Это не в Америке? — мистер Алистер Финн бросил взгляд на настенную карту.

— Россия.

— Русский институт⁈ Великолепно! Много наслышан о русском образовании. Лучше английского на два порядка. По специальности работали?

— Да, преподавал в государственной школе. Но это было давно. Европа с прошлой войны пережила немало потрясений.

Говорил Дик чистую правду. Он только не стал уточнять, что из школы его уволили за антиправительственную деятельность. Не нужно мистеру Финну лишнее знать. И вообще, что хорошо в Америке, так это уважение к личному пространству и приватности. Не важно, чем ты занимался в Старом Свете, главное, чтоб дело знал.

— Хорошо, мистер Бользен. Вы приняты. Берете на себя математику и физику. Буду рад, если приступите к обязанностям как можно скорее. У нас небольшой завал образовался. Сами понимаете. Зайдите завтра, подпишем контракт и поставлю вас в расписание.

— Окей! Какой оклад и что к нему полагается?

— Тысяча семьсот долларов в год. Если нуждаетесь, квартира в учительском доме. Есть доплаты за дополнительные часы и ведение секций.

— Устраивает. — Дик заранее был готов к такому завершению разговора. Все же найти учителя в провинции в середине учебного года нетривиальная задача.

— Скажите, что случилось со старым учителем? Почему образовалась вакансия?

— Мистер Гриффин представился. Инфаркт. Для нас это было большое несчастье.

— Понимаю. Простите.

— Мистер Бользен, один вопрос, вы случаем не католик?

— Нет.

— Хорошо. У нас принято посещать церковь методистов. Это чисто дружеский совет.

— Приму к сведению. Ничего против общества не имею.

Последнее тоже вполне в духе провинции. Демонстрировать свои атеистические воззрения Дик ясное дело не собирался. Открыто демонстрировать, разумеется. Уж кое какие представления об американской глубинке он имел. Профессор Маркузе не лукавил, когда говорил о жуткой консервативности местного общества. Для южан церковь альфа и омега.