Письма бойцов

Глава 32 Санкт-Петербург

14 декабря 1940 Кирилл.

Декабрь на севере России выдался холодным. Арктический антициклон из Скандинавии накрыл большую часть северо-востока Европы. Молодому фельдфебелю снежок и морозец только в радость. Зимняя шинель греет. А еще теплее от сладостных предвкушений, сердце пылает и рвется из груди. С таким настроением любая погода великолепна.

После возвращения поредевшего авиакрыла в Лебяжье, командование демонстрировало фантастическое человеколюбие и отеческую заботу. На летный состав пролился дождь крестов и орденов. Так Кирилл Никифоров получил второго «Георгия» на грудь. Самое главное — увольнения подписывали щедрой рукой. Тем, у кого родня в столице сразу давали на два дня.

В субботу сразу после завтрака Кирилл помчался в канцелярию.

— Фельдфебель, опаздываешь! — рявкнул седовласый рябой писарь.

— На часы посмотри, чернильный черт!

— Я же говорю, опаздываешь. — Заведовавший делопроизводством фельдфебель совершенно не обиделся на обращение. — Я в твои годы за увольнительными с ночи стоял.

— Оно и видно, застоялся.

Легкая пикировка вызвала довольные улыбки на лицах канцеляристов. Обычно молодые летчики Семеныча побаивались. Многим он в отцы гордился. Однако Кирилл с первых дней нашел общий язык с седовласым канцеляристом, отношения сложились дружеские. Хотя со стороны непосвященный мог подумать, что молодой сокол нарывается.

Конечно, документы выдали сразу. Разумеется, уже через полчаса Кирилл в парадной зимней форме стоял на перроне станции. Паровоз притащил три вагона поезда пригородной линии точно по расписанию. В вагоне тепло, половина пассажиров в шинелях с погонами, звучат соленые шуточки и смешки. На глазах Кирилла пожилая дама в овчинном полушубке сердито шикнула на не в меру шумную компанию нижних чинов.

На площади Балтийского вокзала фельдфебель даже не посмотрел в сторону зазывавших пассажиров извозчиков и таксистов. Он чуть ли не в припрыжку спешил к трамваю. Ведь давно не катался на этом электрическом чуде. Звенящий, дребезжащий на стыках рельсов вагон вызывал из глубин памяти то восторженное детское впечатление, изумление и предвкушение чуда, когда он с мамой впервые в жизни увидел этот транспорт в Нижнем Новгороде. Вот и сейчас, машина, это банальная обыденность. А вот трамвай! Большой. На рельсах. Со скользящими по проводам рогами!

Еще на вокзале он позвонил из телефонной будки. Сердце защемило от предвкушения и опасений. Нет. Взявший трубку инженер фон Шталь с заметным акцентом в голосе доброжелательно отнесся к звонку и позвал к аппарату Ингу.

В кафе на Вознесенском проспекте Кирилл вошел первым. Подскочивший половой предложил столики на выбор, сразу принес карту блюд.

— Господин унтер-офицер, если ждете даму, могу предложить напитки на выбор и курительный набор.

— Чай, заварное и пепельницу.

— Сей секунд.

Половой умчался. Кирилл закинул ногу на ногу и покачивался на ножках стула. Нервные окончания в носу щекотали ароматы свежих булочек, пряностей, кофе, цукатов. Молодой человек смаковал глоточками крепкий чай и наслаждался обстановкой. Не так уж и давно был в столице в последний раз, но сколько всего произошло за эти недели. Кирилл смотрел на публику, гуляющих по проспекту господ и дам, глядел и поверить не мог, что это ему не снится. Мирный благоустроенный город. Люди в цивильном. Даже в военных чувствуется этакая расслабленность. Нет настороженных взглядов. Никто со страхом не смотрит на небо, не вздрагивает от взрывов петард и хлопушек на каналах и набережных.

Нет, он уже видел тихое уютное патриархальное Лебяжье. Провожал взглядом спокойно заходящие на посадку гражданские авиалайнеры. Разговаривал с обывателями. Всю дорогу до Петербурга глазел в окно поезда на тихие сонные пригороды. Видел людей, машины на улицах сел и городков, любовался дымом над печными трубами. И все равно, контраст с тиковой палубой авианосца, горами гильз в гнездах «эрликонов», казармами Вильгельсхафена разительный. Это другой мир.

— Мой город. Моя Россия. Мирная, сытая страна, — шептал парень. На глаза навернулись предательские слезинки.

В дверь вошла она. Грациозно стряхнула снег с мехового воротника пальто, поправила шляпку, остановилась в нерешительности. Половой заспешил к посетительнице, но Кирилл вскочил из-за столика и ринулся навстречу Инге. За два шага до девушки смущенно опустил глаза.

— Здравствуйте, Инга Герхардовна.

— Кирилл! — кафе осветила лучезарная белозубая улыбка.

— Разрешите пригласить.

— Не откажусь.

Кирилл помог девушке снять пальто, принял шляпку и сумочку. Сегодня Инга выглядела просто великолепно. Капля косметики, туш творят чудеса. Казалось, в это скромное заведение спустилась принцесса, или ангел с небес. Рыжий, огненный ангел.

За столиком девушка раскрыла карту меню.

— Простите, я вас не стесню?

— Ни в коем разе, — Кирилл принял вопрос на счет своей состоятельности. — Прошу вас, выбирайте все, что пожелаете. Мне рекомендовали это кафе как заведение, куда посетители отваживаются зайти не один раз.

— Очень мило. А вы?

— После вас. Признаться, за время дороги от авиабазы успел проголодаться.

После того как половой ушел за заказом, Инга бросила на молодого человека испытывающий взгляд.

— Кирилл, вы моих родителей напугали своим письмом.

— В смысле?

— На штемпеле орел со свастикой, отправлено из Бремена, марка военной серии.

— Из Вильгельмсхафена, — уточнил летчик. — Видимо, немецкая военная почта пересылает письма через гражданские отделения.

— Наверное. Но папа сначала подумал, что письмо адресовано ему. Когда прочитали имя отправителя, все поняли. Мы уехали из Германии сразу после ротфронтовского путча и захвата власти нацистами. Папа тогда сразу сказал, что с социалистами ему не по пути, в России больше свободы и порядка.

— Понимаю, Инга Герхардовна, мы отдыхали после боев в немецком порту. Вот и воспользовался оказией. Все же мы с германцами сейчас союзники.

— Да, лучше дружить, чем воевать. И, Кирилл, — девушка наклонила голову и сверкнула синими глазищами, — какого лешего вы так официальны?

— Извините, Инга, рядом с вами постоянно забываюсь.

— Вот так-то лучше.

Зимой в столице темнеет рано. После кафе молодые люди прошлись до Александровского сада, катались с горок и на каруселях, долго гуляли по Невскому, Инга попросила зайти в Петрокирхе. В храме царила умиротворенная предпраздничная атмосфера. Кирилл с любопытством взирал на простую спартанскую обстановку. Пока девушка разговаривала с пастором, он присел на скамейку и раскрыл Псалмы. Вдруг вспомнил, что давно не был в своей старообрадческой церкви. Как и все Никифоровы, Кирилл крещен по исконно русскому обряду, придерживался истинной веры, идущей от самого Христа и Андрея Первозванного, проповедавшего на берегах Днепра.

— Зачитался?

— Есть такое, — молодой человек отложил книгу и поднялся навстречу даме.

Мороз не мешал многочисленным гуляющим. На улицах горели фонари, лился теплый свет из окон, по асфальту тек сверкающий хромом и лаком, гудящий поток машин. Как и до войны, извозчиков из центра вытеснили стальные мустанги. Чувствовалась атмосфера приближающихся праздников.

— Как думаете, скоро закончится война?

— Надеюсь. Молю Бога, чтоб закончилась.

— В газетах пишут, наши прорвали оборону англичан, Лондон в осаде, король и правительство в плену. Вы же недавно вернулись. Впрочем, нет, не нужно, — Инга вовремя остановилась. Естественное женское любопытство требовало, но умом девушка понимала, не надо, не нужно лишний раз напоминать молодому человеку о войне. Он вырвался из ада. Совсем молодой, а взгляд как у матерого старого рыцаря.

— Я ведь морской летчик. О боях на суше узнаю, как и все из газет.

— Пусть все закончится. Я раньше молилась за всех русских и немецких воинов, а теперь молюсь за вас, Кирилл.

— Глядите, кафе-мороженное! Вы хотите мороженное?

— О, mein Got! Зимой! В мороз! Я маленькой девочкой с бантиками приехала в Россию. Я тогда быстро поняла, что русские сумасшедшая нация. Конечно хочу!

— Тогда идемте!

Уже вечером, проводив Ингу до дома Кирилл отправился в Сосновку. Разумеется, на метро. Бегущая лестница эскалатора унесла фельдфебеля в невообразимые бездны чугунных туннелей, облицованных гранитом и мрамором станций. Петербуржцы давно привыкли к скоростному подземному транспорту. Мягкий электрический свет, скоростные поезда, усиленный динамиками голос кондуктора, объявляющий станции, а ведь над головой толщи грунта, дома, улицы, реки и каналы. Самые глубокие туннели проложены на девяноста метрах под землей.

После пересадки на Казанской Кирилл обратил внимание на двух явно приезжих. Солидный господин и дородная дама в драповом пальто и пуховом платке на голове вздрогнули и синхронно перекрестились, когда закрылась дверь вагона. Оба широко раскрыв глаза и разинув рты смотрели в окно. Оба явно вздохнули с облегчением как поезд вынырнул из темного туннеля на освещенную платформу.

В городе всего три линии метро. Заблудиться сложновато. Да и указатели, схемы на каждом шагу. Правда, ехать пришлось с двумя пересадками, но зато куда быстрее чем на таксомоторе. И экономичнее, стоит добавить. Вот и конечная «Политехническая». Станция неглубокого заложения. Поток людей вынес Кирилл на улицу. После подземных туннелей молодой человек не сразу сориентировался на местности. Запутался и вышел через не тот павильон, пришлось обратиться к городовому.

— Сосновка? А какую вам улицу, господин фельдфебель?

— Михайловская.

— Тогда вон по центральной аллее Политеха идите, не собьетесь. Дальше опять прямо на Ольгинскую.

— Спасибо! Дальше разберусь, места знакомые.

— Удачи, служивый!

В особняке на Михайловской Кирилла встретили с распростертыми объятьями. Как домой попал. В холле фельдфебеля сграбастал каперанг Кожин. Евгений Павлович гостил у родителей супруги со всем семейством.

Не успел каперанг поздравить Кирилла с очередным «Георгием», как на молодого человека набросились тетя Лиза и тетя Лена, бабушка с дедом. Вокруг крутились юные Никифоровы и Кожины. Большой дом дяди Вани радушно встретил раскрасневшегося с мороза Кирилла.

— Как ты похудел, глаза провалились, щеки впали! А ну, сбрасывай свою шинель, разувайся, не стой столбом. Женя, отпусти мальчишку! Он из казармы, оголодал на казенных щах.

— Бабушка, от дяди Вани и папы письма были?

— Были, были. Марш за стол, кому говорю! Грешно о делах с голодным разговаривать.

— Пойдем, Кирилл. Настя, Тимоша, отпустите брата. Лучше проводите в туалетную и примите у него реглан.

За столом собралась вся семья. Чинно расселись, Кирилл удачно занял стул рядом с Евгением Павловичем. Дедушка прочел короткую молитву.

— Прошу отужинать, что Бог послал.

Упрашивать Кирилла не пришлось. К его радости спиртного на столе не было, но зато от бабушкиных пирогов оторваться невозможно. С душой пекла, знала заранее, что не только зять, но и старший внук придет.

Кожины сегодня ночевали в Сосновке. Хотя Евгений Павлович снимал квартиру на Коломенской стороне, но завтра на службу не надо, а отказываться от приглашения старых Никифоровых себе дороже.

После ужина мужчины уединились в кабинете Ивана Дмитриевича. Дмитрий Федорович, предложил служивым коньяк, но желающих не нашлось. Дед плеснул себе на палец, чисто здоровья ради.

— Евгений Павлович, вы говорили, что авианосец принимаете?

— Не назвать это полноценным авианосцем. Мой «Выборг» строился как крейсер, типичный «губернский город» с усиленным вооружением, но достраивают как авианосец. Кирилл Алексеевич, сам понимаешь, ну какой авианосец в водоизмещении легкого крейсера? Получается что-то вроде «Воротынского», но еще меньше. Один ангар, одна катапульта, три истребительные эскадрильи, да полуэскадрилья пикировщиков. Броню тоже почти всю содрали. Пояс как юбка француженки.

— Авианосец ПВО? У нас в последних боях так «Воротынского» использовали. Может получиться хороший корабль сопровождения линкоров. Если не один «Выборг» такой, конечно.

— Не один. Всю третью серию «городов» перестраивают в легкие авианосцы.

— Это все интересно, только скажите, молодежь, — вмешался в разговор Дмитрий Федорович, — когда война закончится? Если судить по вестям с фронтов, запоздал твой «Выборг», Евгений Павлович. Ведь не раньше лета флаг поднимете, как ты мне рассказывал?

— Есть такое ощущение, ничего еще не закончилось. — Капитан первого ранга нахмурился, его пальцы барабанили по столешнице. — Не успеем англичан додавить, как из-за океана придет гроза. Американцы, как пить дать, влезут. Придут сразу в силах тяжких. Так что, и Кириллу на «Евстафии», и мне на «Выборге» придется драться в полную силу, без сантиментов.

— Придут? Может врут, да янки с японцами уже сцепились за Вест-Индию.

— На это и надеюсь. Только американцы уже хорошо вложились в войну. Страна богатая, сил у них хватит на два фронта. Нация молодая, здоровая, энергичная, совсем как русские. Видел я их, приходилось дело иметь. Наш размах души и кулаков. Упертые, как тысяча быков. Недаром говорят, на американских машинах не ставят передачу задней скорости.

— Серьезно⁈

— Шучу конечно.

Кирилл слушал разговор в пол уха. Чувствовалось, Евгений Павлович прав. Скоро «Евстафий» завершит все испытания, команда сдаст экзамены. А там снова холодная суровая Атлантика. Эх, такое настроение сегодня было! С Ингой жаль расставаться. Хорошая девушка, интересная. Придется письма писать и вздрагивать, когда на борт корабля грузят мешки с почтой.

— Кстати, Кирилл, тебе письмо от папы. Пришло обычной почтой.

— Спасибо, дедушка!

— Заболтался с вами, забыл корреспонденцию отдать. — С этими словами Дмитрий Федорович открыл шкаф и извлек с верхней полки конверт.

Выходные пролетели как один день. Утром в воскресенье погуляли с племянниками по парку. Затем всей семьей пошли в старообрядческую церковь. После обеда Елена Николаевна отвезла Кирилла и Кожиных кого домой, а кого и дальше гулять. В семейный «Лебедь» влезли все. Елена Николаевна за последний год поднаторела в вождении. Да и мощная машина на зимних шинах с шипами уверенно держала дорогу.

Да, молодой летчик успел перед отправлением поезда пригородной линии погулять по вечернему городу с Ингой. Как и обещал, сводил в театр. Удачно, в кассе нашлись лишние билеты.

Увы, всему приходит конец. Расстались у парадной.

— Пиши. Забудь, что я тебе вчера говорила. При первой же возможности пиши. Из любого порта отправляй. Буду ждать.

— Мы еще в Лебяжьем. Не последнее увольнение. Свидимся.

— Все равно, звони и пиши.

В понедельник на утреннем построении на Кирилла Никифорова обрушилась интересная новость. На него пришел приказ об откомандировании в Гатчинскую офицерскую школу. Это три месяца обучения. Из-за войны подготовка сжатая, но программа в полном объеме. Значит, зубрить и слушать лекции, работать в мастерских и на полигоне с раннего утра до поздней ночи.

Гатчина рядом с Петербургом. Значит, появляется шанс вырваться. Хоть раз в месяц, но скататься, вживую взглянуть в эти глаза цвета апрельского лета. Услышать этот голос. Надежда есть всегда. Вера спасает.

— Повезло тебе, Никифоров, — из оцепенения фельдфебеля вывел хлопок по плечу.

— Спасибо, Борис Феоктистович, за удачный рапорт.

— Это тебе спасибо. Сумел. Не подвел. Смотри, и дальше не роняй честь «апостолов».