Письма с мельницы

Козочка господина Сегена

Ты, верно, никогда не переменишься, бедный мой Гренгуар![4]

Как! Тебе предлагают место хроникера в солидной парижской газете, и у тебя хватает духу отказаться?.. Да посмотри на себя, несчастный ты человек! Посмотри на свой рваный плащ, на стоптанные башмаки, на худое лицо, которое вопит о голоде. Вот до чего довела тебя страсть к звучной рифме! Вот что ты получил за десятилетнюю верную службу в пажах его величества Аполлона! И не стыдно тебе в конце концов?

Да иди ты в хроникеры, дурак! Иди в хроникеры! Будешь получать звонкой монетой, будешь столоваться у Бребана[5], а на премьерах сможешь щегольнуть новым пером на берете…

Нет? Не хочешь? Предпочитаешь не поступаться свободой и до конца жизни делать, что душе угодно?.. Ну, так послушай рассказ о козочке господина Сегена. Увидишь, к чему приводит желание жить на свободе.

Г-ну Сегену не везло с козами.

Все они пропадали у него одинаковым образом: в одно прекрасное утро обрывали веревку, уходили в горы, а там их съедал волк. Ни ласка хозяина, ни страх перед волком — ничто не могло их удержать. Говорят, козы были все своенравные, во что бы то ни стало хотели они на простор, на приволье.

Почтенный г-н Сеген был потрясен, он никак не мог понять нрав своих коз. Он говорил:

— Ничего не поделаешь, козы здесь скучают, ни одна у меня не уживается.

Однако он не терял надежды и, лишившись шести коз все тем же путем, купил седьмую; только на этот раз постарался взять совсем молоденькую, чтобы ей легче было привыкать.

Ах, Гренгуар, ну и красавицу же козочку купил г-н Сеген! Ну и красавицу же, с ласковыми глазами, с бородкой, как у сержанта, с черными блестящими копытцами, с полосатыми рожками и длинной белой шерстью, которая покрывала ее, как плащом! Почти такую же очаровательную, как Эсмеральдин козленок[6], — помнишь, Гренгуар? И совсем ручную, ласковую; она стояла смирно, когда ее доили, не брыкалась и не попадала ногой в подойник. Прелесть, а не козочка!..

Позади дома г-на Сегена был загон, обсаженный боярышником. Туда-то он и поселил свою новую питомицу. Он привязал ее к колышку на самом лучшем месте лужайки, позаботился, чтобы веревка была достаточно длинная, и время от времени заходил посмотреть, хорошо ли его козочке. Козочка чувствовала себя отлично и с таким аппетитом щипала траву, что г-н Сеген был в восторге.

«Наконец-то я нашел козу, которая не соскучится у меня!» — думал бедняга.

Г-н Сеген ошибался: козочка заскучала.

Раз как-то, глядя на горы, она подумала:

«Как, верно, привольно там, наверху! Как весело скакать среди вереска без проклятой привязи, которая трет шею!.. Ослу либо быку под стать пастись в загоне!.. А козам нужен простор…»

С этой минуты трава в загоне стала казаться ей невкусной. На нее напала тоска. Она отощала, убавила молока. Жалость брала смотреть на нее, когда она старалась сорваться с привязи и целыми днями, повернув голову в сторону гор, раздув ноздри, печально тянула: «Мэ-э-э!»

Г-н Сеген, правда, замечал, что с козочкой творится что-то неладное, но не догадывался, что именно. Однажды утром, когда он ее подоил, козочка повернулась к нему и сказала на своем языке:

— Послушайте, господин Сеген: я скучаю у вас, отпустите меня погулять в горы.

— Ах ты, боже мой! И она тоже! — воскликнул пораженный г-н Сеген и тут же выронил подойник; потом сел на траву около козочки.

— Что же это, Бланкетта? Ты хочешь уйти от меня?

А Бланкетта ответила:

— Да, господин Сеген.

— Травы тебе, что ли, мало?

— О нет, господин Сеген!

— Может, привязь коротка? Хочешь, я отпущу веревку?

— Не стоит, господин Сеген!..

— Тогда что же тебе надо? Чего ты хочешь?

— Я хочу в горы, господин Сеген.

— Безумная! Разве ты не знаешь, что в горах волк?.. Что ты будешь делать, когда он придет?

— А я его рогами, господин Сеген.

— Подумаешь, испугался волк твоих рогов! Он у меня коз пободливее тебя съел… Помнишь бедную старую Реноду, что жила здесь в прошлом году? Всем козам коза, сильная и злая, как козел. Всю ночь она билась с волком… а наутро волк ее съел.

— Ай-ай-ай! Бедняжка Ренода!.. Ничего, господин Сеген, отпустите меня погулять в горы.

— Боже мой милостивый!.. — сказал г-н Сеген. — Что за напасть такая на моих коз? Теперь волк съест у меня и эту козу… Ну так нет же!.. Тебе назло, уберегу тебя, негодница! А чтобы ты не оборвала веревки, я запру тебя в чулан, и там ты и будешь жить.

С этими словами г-н Сеген унес козу в темный чулан и крепко-накрепко запер дверь. К несчастью, он позабыл про окно, и не успел он повернуться спиной к козочке, как она убежала…

Ты смеешься, Гренгуар? Ну еще бы! Ты, конечно, на стороне коз, а не на стороне почтенного г-на Сегена… Посмотрим, будешь ли ты смеяться и дальше.

Когда белая козочка очутилась в горах, она вызвала всеобщее восхищение. Никогда еще вековые сосны не видели такой красавицы. Ее встретили, как принцессу. Каштаны склонялись до земли, чтобы погладить ее концами ветвей. Золотой дрок расцветал при ее приближении и благоухал изо всех сил. Все в горах чествовали ее.

Воображаешь, Гренгуар, как наша козочка была счастлива! Ни тебе веревки, ни тебе колышка… Можно скакать, можно щипать траву в свое удовольствие… А травы-то сколько! Выше рогов, голубчик!.. И что за трава! Сочная, нежная, кружевная, тысячи разных сортов… Совсем не то, что на лужайке в загоне. А цветы!.. Огромные синие колокольчики, продолговатые чашечки пурпурной наперстянки, заросли полевых цветов, источающих хмельной сок!

Белая козочка опьянела и, задрав ноги, валялась среди опавших листьев и каштанов и скатывалась со склонов… Потом вдруг вскакивала на все четыре ноги. Гоп! Вот она носится сломя голову по зарослям и кустарникам, вот она высоко на уступе, вот на дне оврага, наверху, внизу, повсюду… Можно было подумать, что в горах носятся десять козочек г-на Сегена.

И в самом деле, Бланкетта ничего не боялась.

Одним прыжком перемахивала она через широкие потоки, и они обдавали ее брызгами и пеной. Вся мокрая, ложилась она где-нибудь на ровном месте и обсыхала на солнышке… Раз подбежала она к краю оврага, покусывая цветок ракитника, и увидела внизу, на самом дне долины, дом г-на Сегена и загон позади него. Это рассмешило ее до слез.

— Ой, какое все маленькое! — сказала она. — И как я там умещалась!

Глупышка! Взобравшись на такую высоту, она думала, что она по крайней мере так же велика, как мир…

Словом, для козочки г-на Сегена день выдался радостный. Около полудня, носясь то туда, то сюда, она попала в стадо оленей, с аппетитом щипавших дикий виноград. Наша беглянка в белой шубке произвела фурор.

Ей уступлено было лучшее место у винограда, и все кавалеры проявили большую учтивость. Говорят даже, — но это должно остаться между нами, Гренгуар, — говорят, что молодому оленю с черной шерстью посчастливилось покорить Бланкетту. Влюбленная парочка уединилась на часок в лесу, а если тебе хочется знать, о чем они говорили друг с дружкой, спроси у болтливых ручьев, незаметно струящихся во мху.

Вдруг ветер посвежел. Горы залиловели, наступил вечер…

— Уже! — сказала козочка и в удивлении остановилась.

Внизу поля подернулись мглой. Загон г-на Сегена тонул в тумане, а от дома виднелась только крыша с дымком над ней. Бланкетта послушала, как звенело колокольцами стадо, которое гнали домой, и на душе у нее стало грустно… Кречет, возвращавшийся в свое гнездо, пролетая, задел ее крылом. Она вздрогнула… Тут в горах что-то завыло…

— У-у! У-у!

Она вспомнила о волке! За весь день резвушка не вспоминала о нем… В то же мгновение далеко в долине прозвучал рожок. Это добрый г-н Сеген последний раз пытался вернуть ее.

— У-у! У-у!.. — выл волк.

— Вернись! Вернись!.. — звал рожок.

Бланкетте захотелось было домой, но, вспомнив колышек, привязь, изгородь вокруг загона, она подумала, что теперь не сможет примириться с такой жизнью и что лучше остаться.

Рожок замолк…

Козочка услышала за спиной шелест листьев. Она обернулась и увидела в сумерках два коротких настороженных уха и два сверкающих глаза… Это был волк.

Огромный, неподвижный, сидел он на задних лапах, смотрел на белую козочку и предвкушал удовольствие съесть ее. Волк не торопился — он отлично знал, что успеет съесть козочку; только когда она оглянулась, он злобно захохотал.

— Ха-ха! Козочка г-на Сегена!

И он облизнул длинным красным языком сухие губы.

Бланкетта поняла, что пропала… На минуту, вспомнив рассказ о старой Реноде, которая билась всю ночь, а наутро все же была съедена волком, она подумала, что, пожалуй, лучше будет отдать себя на съедение сейчас же. Затем, передумав, она приготовилась к бою, нагнула голову и выставила рога, как и полагалось храброй козочке г-на Сегена… Не то чтобы она надеялась убить волка — козам волка не убить, — просто ей хотелось посмотреть, выдержит ли она так же долго, как Ренода.

Тут страшный зверь приблизился, и рожки заплясали.

Ах, как дралась наша храбрая козочка! Больше десяти раз — я не преувеличиваю, Гренгуар, — заставила она волка отступить, чтобы перевести дух. В минуты передышек лакомке удавалось щипнуть пучок травы, и с полным ртом она снова вступала в бой… Так шло всю ночь. Иногда козочка г-на Сегена взглядывала на звездные хороводы в чистом небе и думала:

«Ах, только бы продержаться до рассвета!..»

Одна за одной меркли звезды. Бланкетта с новой силой пустила в ход рога, а волк — зубы… На краю неба появилась бледная полоса света… С фермы донесся хриплый крик петуха.

— Наконец-то! — сказала бедняжка-козочка, ждавшая только рассвета, чтобы умереть; она вытянулась на земле, ее прекрасная белая шубка была вся в крови…

Тогда волк набросился на козочку и съел ее.

Прощай, Гренгуар!

История эта не выдумана мною. Если тебе случится побывать в Провансе, наши фермеры тебе уж, конечно, расскажут о козочке г-на Сегена; козочка билась с волком всю ночь, а наутро волк ее съел.

Понимаешь, Гренгуар?

…а наутро волк ее съел.