Письма солдат

Глава 21 Мартиника

13 августа 1941. Иван Дмитриевич.

Поздно вечером у костра штабс-капитан развернул конверт серой бумаги. Полевая почта догнала Никифорова на Барбадосе, за считанные минуты до погрузки роты на десантные боты. Коды на штампах ни о чем не говорят. Это шифры для сортировщиков. Зато на конверте прямо синей чернильной ручкой выведено — Никифоров Кирилл Алексеевич. До этого вечера письмо так и лежало в офицерской сумке. Все не до того.

— Привет тебе, племянник. Бог в помощь, — улыбнулся Иван Дмитриевич, вскрывая конверт.

В первых же строках: «Здравствуй дядя! Пишу тебе на палубе, перед глазами вид на историческое болото Карони Берд…».

Все понятно, «Выборг» заходил в Тринидад. Совсем рядом по меркам двадцатого века. Интересно, как там племянник? Должно быть возмужал, повзрослел. Когда в последний раз с ним виделись Кирилл казался уставшим. Но глаза светились тем же самым юношеским задором.

Племянник пишет о быте на новом авианосце передает большой привет от Жени Кожина. Вот еще один близкий человек. Интересно распорядилась судьба.

'Дядя, не перестаю удивляться нашему миру. На днях совершенно случайно встретил сводного брата. Ты не поверишь! На берегу, в бистро, в компании офицеров пехотного полка. Владислава тоже судьба занесла в Новый свет. Знаю, твой батальон здесь же в составе экспедиционной армии. Если видишь над головой наши бомбардировщики, может быть один из них ведет мой брат.

Я же так и остаюсь морским летчиком. Пусть не эскадренный авианосец, но корабль один из лучших на флоте. Впрочем, хватит об этом.

Давно хотел, но все не мог собраться духом сказать, у меня впервые серьезные отношения с барышней. Совершенно случайная встреча дождливой осенью в Петербурге. Прекрасная милая и отзывчивая, удивительно чистая девушка. Правда из эмигрантов, но так уж получилось. Семья приличная, немцы фон Шталь. По словам Инги, в дальнем родстве с русской фамилией фон Сталь. Значение одно, но произношение и первая буква отличаются. Родителям Инги представлен, в доме меня приняли.

К превеликому сожалению, служу далеко от нашей любимой суровой и прекрасной столицы. Спасают крылатые серафимы полевой почты. Один из таких небесных посланников доставил тебе мое письмо. Не всегда получается писать, не всегда есть время, место и возможность, но стараюсь не забывать, слать весточки не только родным, но и милой Инге.'.

— Молодец племянник! — громко молвил Иван Дмитриевич.

— Что вы сказали? — встрепенулся дремавший завернувшись в шинель поручик Аристов.

— Прости что разбудил. Племянник пишет. Радует вестями.

— Дело хорошее. Не забывает. Случаем, не тот ли молодой человек, что над нами иногда пролетает, янки горячие приветы передает?

— Он самый. Кирилл Алексеевич истребитель георгиевского отряда.

— Удачи ему. Пусть Бог будет милостив. У вас, Иван Дмитриевич, большая дружная семья.

— Так и тебе вижу постоянно письма приходят, Андрей Иванович.

— Тем и живу. В Кексгольме четверо детей в доме. Ради них воюю, чтоб быстрее домой вернуться, обнять всех своих дорогих.

— Тоже надеюсь побыстрее вернуться, — Никифоров поднял взгляд на темное, усыпанное мириадами звезд южное небо.

— А ваш брат Алексей тоже в Петербурге живет? Простите ради Бога, Иван Дмитриевич, только вы никогда ничего о нем не рассказывали.

— Старая история. Сложно все с братом. Неплохой человек, но вляпался в дурную историю. Связался не с теми людьми.

— Может быть, лезу не в свое дело, — поручик стеснительно улыбнулся. — Простите еще раз ради Бога, но я слышал, царь объявляет амнистию, всем кто идет добровольцем в армию.

— Спасибо за доброе слово, Андрей Иванович. Только знаете, я боюсь, чтоб Лешу действительно не понесло бы в армию. Не всем везет как нам с вами, не все правильную сторону выбирают. Вы понимаете.

— Наверное, — собеседник глубокомысленно кивнул.

Никифоров переместился поближе к огню. На зрение штабс-капитан не жаловался, но в темноте глаза быстро устают разбирать мелкий угловатый почерк Кирилла.

На следующее утро сразу после построения роты, прибежал посыльный от пехоты. Полковник Манштейн собирает всех своих командиров. Ивану Дмитриевичу удружил подполковник Чистяков. Капитана Кравцова не сегодня завтра отзовут в распоряжение командования. Милейший Григорий Петрович все же не отказался от намерения забрать своего заместителя. А Алексей Сергеевич по устоявшейся в батальоне традиции продвигал своим ближним помощником Никифорова.

Штаб командир бригады развернул в двух верстах за боевыми порядками. Специально для полковника поставили палатку. Сам Петр Александрович встретил офицеров на свежем воздухе. Несмотря на ранее утро и вчерашний веселый денек, лицо полковника излучало здоровую злость. Сам Манштейн грыз стебель сахарного тростника.

— Угощайтесь, господа, кто еще не распробовал, — кивок в направлении целого штабеля тростника на краю поляны.

Никифоров и Чистяков не заставили себя долго упрашивать. Оба оценили местное немудренное лакомство еще на Барбадосе.

— Господа, поздравляю всех с тем что мы все еще живы и в здравии, — начало речи многообещающее.

При этих словах, полковник Берс поправил очки и закинул ногу на ногу. Остальные невольно подтянулись. Совещание комбриг проводил под открытым небом. Погода располагала. Что до противника, то брезент палатки от снаряда не спасет, посему и думать об этом нечего.

— Моя разведка утверждает, что мы взяли за жабры и треплем целую пехотную дивизию. Не знаю, что там от нее осталось на сегодняшнее утро, но дерутся янки здорово. Вы все это почувствовали. Я вас собрал не для того чтоб жаловаться на противника. Мы русские и слов таких не знаем.

Манштейн подошел к карте острова и сделал приглашающий жест.

— У нас с вами два дня чтоб сломить сопротивление противника. Вот горный район, — полковник ткнул в северную часть острова. — Две деревушки на побережье. Пехотная дивизия черт знает с каким номером, и черт запомнит гордое имя, пока держится. Дороги защищаются сильными заслонами. Есть долговременные огневые точки. У американцев сохранилась артиллерия. В тылу серьезные склады. Пленные клянутся, что половина тылового обеспечения гарнизона перед нами.

— Господа скажу кратко: если не сможем разгромить противника за считанные часы, возиться с ним придется неделями, а то и месяцами. Все зависит от нас.

— Даниил Петрович, — при этих словах командир танкового полка Субботич коснулся рукой танкового шлема. — Я иду с вашим полком. Не пугайтесь так, на бронетранспортере, а не на месте танкового командира. Прошу оповестить всех бронеходчиков, я лично буду наблюдать за ними.

— Какие приказы? Начало выдвижения, расписание артиллерийской подготовки, расписание маршей? — Субботич задал самые важные вопросы.

— Все получите прямо сейчас. Штаб ночью подготовил. Увы, не все начисто, приходилось импровизировать. Если мы что-то намудрили и упустили, прошу извинить и решить на месте.

— Что с воздухом? Авиация поддержит?

— Нет. — Тяжелое чугунное короткое слово. — Авиации не будет. Моряки сильно заняты, сражаются с американским флотом. Базовая авиация работает в интересах флота. Зато мне обещали, что летуны со звездами тоже очень сильно заняты. Сражаемся как во времена Балканских походов, под чистым небом. Флот огнем поддержит. Каналы, коды связи и целеуказания прежние. На дистанции десять километров от берега отработают быстро. В глубине уже хуже. Сами знаете.

— Какова задача саперов? — не удержался Чистяков.

— Как и вчера, обеспечиваете продвижение. Алексей Сергеевич, настройте людей, предстоят штурмы укреплений. Взрывников с утра напоить кофе или какао, чтоб руки не дрожали и глазомер не подводил.

— Распоряжусь.

— Еще вопросы есть? Командирам полков и батальонов получить приказы, расписания, коды сигнализации. Приказ к выступлению, — Манштейн демонстративно поднял руку с часами. — через сорок минут.

Темп жесткий. Пока Чистяков получал документы и изучал приказы, Никифоров поспешил в батальон. По насупленному виду и сжатым губам командира второй роты все поняли, скучать сегодня не придется. Не ошиблись. Разве что оказалось, что сигнал к выступлению и к атаке это разные вещи. За ночь артиллеристам подвезли снаряды, так что утро началось весело, с грохотом. Мехбригада наступала одним пудовым кулаком в латной перчатке. Пехотные полки дивизии прикрывали фланги и блокировали противника.

Опять рев гаубиц. Опять частое буханье полевых пушек и стрекотание зенитных автоматов. Надсадный гул моторов. Вокруг тропический лес. Дорога паршивая. Рельеф препоганый. За ночь янки подтянули пехоту и артиллерию, нарыли окопы. После первой атаки саперам пришлось спешится и идти сразу за пехотой.

Никифоров надолго запомнил узел обороны вокруг лесистого холма. Обойти с флангов мешали заболоченный лес и каменистые осыпи. Саперы тащили взрывчатку сразу за танками. Ужами извивались меж корней деревьев, вжимались в землю под плотным огнем. Артиллерия щедро всаживала в лес и холмы снаряд за снарядом, но из видимого результата только свежие лесные завалы. Даже поджечь лес не удавалось, хотя горячие головы, раздосадованные потерями, предлагали залить все зажигательными смесями.

Два «Мастодонта» все же прорвались к надоевшему всем неуязвимому ДОТу, люди Адама Селиванова поставили прямо под амбразурами ящики с взрывчаткой и подсоединили провода к детонаторам. Три минуты. Серия взрывов слилась в один, превращая укрепление в живописный хаос из бетона, изуродованных рельсов и камней. Пехота к этому времени уже зачистила район.

Огонь янки стихал, но стоило продвинуться на три сотни шагов вперед, как из зарослей ударили пулеметы, а в воздухе зазвучал противный свист мин. Два вырвавшихся вперед, оторвавшихся от своей пехоты танка американцы закидали гранатами и бутылками с бензином.

— Вижу! Все вижу, — Иван Никифоров свирепо вращая глазами рычал на несчастного ефрейтора посыльного. — У меня тоже людей нет.

— Ваше благородие, просят взорвать баррикады и завалы, — повторил пехотинец.

— Хорошо, — выдохнул штабс-капитан. — полковник Берс просит? Пусть ждет меня с людьми. Взорвем. Все взорвем к чертовой матери.

Верный ротный фельдфебель Генералов все прекрасно слышал. Он без приказа офицера послал двоих людей за тротиловыми шашками. Никифоров со своей стороны лихорадочно соображал, кого еще можно выдернуть и бросить на помощь бронегренадерам? Увы, далеко не всех саперов учили обращаться с взрывчаткой. Дело серьезное, подход нужен особый. Не каждый может. Ошибка же слишком дорого обходится.

Сводной группой Иван Дмитриевич командовал сам. Коленки конечно дрожали, но больше не от страха подорваться на своих шашках, а от свиста пуль над головой и риска нарваться на засаду.

Спасибо пехоте, прикрыли саперов огнем, сопроводили, помогли тащить груз и разматывать провода. Тем более к одной баррикаде пришлось прорываться с боем. С начала под прикрытием «Осликов» пехота вымела американцев, затем уже дала дорогу взрывникам.

— Где моя машина? — вопрос Никифорова адресовался поручику Мизерницкому.

— Где-то там, — махнул рукой офицер.

Внедорожник ротного не пережил столкновения с деревом. Никифоров дал себе зарок поменять водителя. Этого ефрейтора с завидным постоянством тянуло в кусты и кюветы при первом же намеке на опасность. Впрочем, кто сам без греха? Кидаться камнями Никифоров не собирался. Сам грешен.

— Хоть «Дромадера» угоните, Андрей Иванович. Не пешком же нам с вами за солдатами бежать.

Свист снаряда Никифоров не расслышал. Взрывной волной офицера приподняло и чувствительно приложило о землю.

Первым что он почувствовал была жажда. Затем послышались голоса, неразборчивая речь. Голова раскалывалась. В висках молоточки дробь выбивали.

— Очнулся штабс-капитан.

— Тротилом не разбрасываться. Где аммонал? За каждую шашку и бутылку спрошу, — Никифоров помнил, что должен был запросить рапорт о расходе взрывчатки.

А еще ему точно обещали центнер аммонала и ящик динамита.

— Шашек у нас нет, а бутылка с водой найдется, — молвили над самым ухом.

— Что⁈ — Никифоров открыл глаза.

Попытался приподняться, но голова тяжелая как чугунная баба, от подушки не оторвать. Перед глазами плывут зеленые круги. Со второй попытки Иван Дмитриевич разомкнул веки, первым что он увидел была небритая помятая рожа и впавшие глаза фельдшера Савелия.

— Лежите, лежите, ваше благородие, — губ коснулась поилка с водой. — В рубашке родились. Контузило крепко, а все осколки мимо прошли.

— Что с Аристовым? Со мной был офицер.

— Не знаю. Вас одного принесли. Ребята ничего про других офицеров не говорили.

Никифорову действительно повезло. Андрею Аристову тоже. Только поручика от взрыва заслонил ствол дерева. Обошлось порванными барабанными перепонками. Аристов сам и дотащил обмякшего Никифорова до укрытия. Там штабс-капитана осмотрели, убедились, что дышит, кровь не течет, и отправили на грузовике с другими раненными в полевой лазарет.

Через три дня оклемавшегося Ивана Дмитриевича перевезли в старый колониальный госпиталь Фор-де-Франса. Там же его навестили товарищи по батальону. Поручик Аристов радовался, что Никифоров жив, но огорчился, узнав, что выпишут только через месяц. Все это время поручику придется командовать ротой. Усугублялось это тем, что незаменимый фельдфебель Генералов лежал в соседней палате.

Седовласому старослужащему «посчастливилось» поймать осколки в спину. Хуже того, раны загноились. Теперь жизнь человека зависела от новомодного средства «панацеина». Мутная жидкость из ампул кололась два раза в сутки в филейную часть организма. Врачи обещали чудо, но никто не знал насколько реалистичны эти ожидания. Хотя «панацеин» уже как два года использовали в России в казенных и земских больницах. Средство недешевое. Да еще ходили слухи, что иногда от него умирают.

Под конец визита, когда врачи уже намекнули саперам, что пора бы и честь знать, Еремей Кравцов присел у кровати Никифорова.

— Застряли мы на Мартинике. Прорваться одним рывком не получилось. Манштейн приказал встать, перекрыть все пути и рыть окопы.

— Значит, зря напролом перли. Потери у нас большие?

— Большие, — скривился капитан. — От твоей роты две трети списочного состава в строю. Слава Богу, всех раненных успели в лазареты оттащить. Десять человек тяжелых. Их скорее всего комиссуют, остальные вернуться в строй.

О погибших Кравцов тактично умолчал. Никифоров и не спрашивал. Людей уже не вернуть, а писать похоронки есть кому.

Нет худа без добра. Через два дня в госпиталь пришла почта. Штабс-капитану принесли два письма из дома и отдельный конверт с фирменным оттиском его строительной компании. Партнер писал, что расширяет штат, берет выпускников строительного института на стажировку. Есть очень хороший объект, который Евстигней Капитонович намеревается выиграть. Заказ от известного промышленного предприятия, связан с военным заказом. К этому партнер взял подряд на строительство земской больницы и трех домов.

Никифоров уже пошел на поправку, голова почти не кружилась, хотя проклятая слабость давала о себе знать. Новость хорошая, тем более, господин Северский предложил неплохой ход. Так-как налоги на прибыль с прошлого года жутко выросли, льгот особых нет, только на расширение производства скидки, партнер предложил оформить в компанию супругу Ивана Дмитриевича, оклад поставить в размере законной доли ожидаемой прибыли.

Человек господин Северский неплохой, инженер грамотный, делец серьезный, но любит театральные эффекты. Только в самом низу письма в качестве приписки уточнил — новый большой подряд связан с заводами Лесснера. Новые цеха в пригороде.