Питер Брейн и его друзья

10. ПЛАСТЫРЬ, ПУДРА И ПЛОМБИР

Выставка четвероногих друзей сошла для искальцев удачнее, чем конкурс талантов. И всё же в некоторых отношениях это была болезненная, очень болезненная процедура.

Энди утверждал, что во всём виновата книга про кошек, которую они взяли в библиотеке.

— Почему там не было предупреждения? — возмущённо спрашивал он. — С самого начала они должны были предупредить, что описывают подготовку всяких там изнеженных кисок, которые так и кочуют с выставки на выставку, а не диких боевых тварей вроде Уильямсона, — докончил он и подёргал одну из бесчисленных полосок пластыря, украшавших обе его руки до локтей.

— Уильямсон вовсе не дикая боевая тварь, — возмущённо сказала Руфь, подходя к предмету разговора, который мирно дремал, по-домашнему свернувшись клубочком в ногах у Питера. Она нежно прижалась щекой к его усатой морде, и кот приоткрыл оранжевую щёлку глаза.

— Тебе-то хорошо говорить! — заметила Ева. — Ты ведь его не тащила.

— И даже не ловила, куда там, когда он вырвался и накинулся на этих белых мышей, канареек и пуделя Мэрилин Баттерфилд. Нет, ты просто стояла и визжала, — сердито ворчал Морис, хотя ему сильно мешала полоска пластыря, приклеенная к верхней губе.

Он нервно подёргал за неё, точно за кончик щегольских розовых усиков.

— И ты его не прихорашивала, — добавил Питер.

Да, одна только Руфь осталась целой и невредимой после того, как они приняли участие в выставке четвероногих друзей.

Все остальные были исполосованы рубцами и шрамами. Особенно богатым был набор царапин на носу и щеках Питера — «настоящая новозеландская татуировка», по выражению Энди. Питер втайне так гордился своими ранами, что даже не стал заклеивать их пластырем.

И их огненно-багровая сетка всё ещё выглядела достаточно устрашающе, когда в конце недели, в день состязания любителей мороженого, его навестил доктор Да Сильва.

— Это ещё что такое?! — ахнул доктор, остановившись на пороге как вкопанный. — Что тут произошло? У тебя такой вид, словно ты лазал по малиннику в самых густых зарослях за четырьмя рядами колючей проволоки. Как это ты ухитрился?

Питер улыбнулся.

— Не я, а Уильямсон, — объяснил он. — Он не хотел стоять смирно, пока я его прихорашивал.

— Ещё бы! Бедный кот, — сказала миссис Брейн. — Да и мне пришлось не легче. Если бы ты, мой милый, был здоров, одними царапинами дело не обошлось бы! — Она повернулась к врачу. — Вы уж извините, что одеяло всё в пудре, доктор. Я его выбивала-выбивала, и всё равно толку никакого. Наверное, пудра пропитала вату и теперь потихоньку вытрясается. Знаете, как-то вхожу я сюда, а тут настоящая пылевая буря. Посредине Уильямсон вертится волчком и шипит на них, а они-то все белые с головы до ног, точно привидения!

— Пудра?

Уголки рта доктора Да Сильвы дёргались, но на лице было написано недоумение.

Питер рассказал ему о выставке четвероногих друзей и об искальцах. Да Сильва улыбался и кивал. Вид у него был очень довольный.

— Чудесно! — сказал он. — А Уильямсон получил первый приз?

— Ну, не совсем… Он бы- получил, если бы умел вести себя прилично. Правда, он не очень виноват. Нам следовало бы сделать его ящик покрепче. Решётка была хорошая — мы взяли её от старой птичьей клетки, — но остальные стенки следовало бы, наверное, сделать не из картона, а из дерева.

— Значит, он сбежал? Прямо на выставке?

— Да. Как раз когда его осматривало жюри. Леди Коффин сказала, что мех у него прелестный, и Ева начала объяснять, сколько времени я за ним ухаживал, как вдруг… тррр! хрусть! Наверное, он увидел этих белых мышей!

Глаза Питера блестели так, словно он всё это видел сам. Доктор Да Сильва улыбнулся ещё шире.

— Ну, и…

— Они его изловили. А мышей успели закрыть. И канарейке повезло. Но всё-таки он успел выдрать клок шерсти у какого-то пуделя. Ну, и ему присудили только третий приз… Понимаете?

— Понимаю! — сказал доктор Да Сильва. — Прекрасно! Приношу свои поздравления!

Было не совсем ясно, кого он поздравляет: Уильямсона, Питера или миссис Брейн. Улыбка его стала теперь такой широкой, что её сияние озаряло всю комнату.

— Ну, а в чём теперь примут участие искальцы… вы все?

— В состязании любителей мороженого, — ответил Питер и, вдруг став серьёзным, взглянул на часы. — То есть я в них прямо не участвую. Только Энди. А я — его старший тренер. Состязание скоро начнётся, в том конце парка. — Он снова взглянул на часы. — Но это неважно… что мне ничего не видно. Морис будет комментировать из телефонной будки.

Раздался телефонный звонок.

— Это, наверное, он.

— Ну, так скажи ему, что у тебя доктор, и…

— Нет-нет! — Доктор Да Сильва присел на край кровати. — Пожалуйста, говори с ним сколько хочешь.

Питер снял трубку.

— Алло! Это…

— Питер?

— Да.

— Вот и хорошо, хотя бы это не сорвалось, потому что… Да ты слушаешь?.. Ну, так знаешь, что сделал этот олух? А? Нет, ты не поверишь, ведь ты его столько раз предупреждал, а он взял и выбрал пломбир… да-да, пломбир! Не устоял, обжора. Пломбир!!

— Пломбир?

— Да. Им предложили выбирать, а он, олух такой… Всё равно что боксировать, привязав правую руку за спиной. Он проиграл, даже не начав как следует!