Питерские тайны Владимира Яковлева

Он понимал, что ему не вырваться из очередной блокады. Он видел, что силы не равны и его противники становятся все более агрессивными. Это было время реваншистов в питерской политике. Победа на президентских выборах Владимира Путина открыла дорогу в большую российскую политику и государственный аппарат толпам выходцев из Санкт-Петербурга. Почти все они старались дома продемонстрировать свою вновь приобретенную значимость и силу. Причем старались даже не столько первые лица государства, а именно «середнячки», стремившиеся превратиться в «больших людей». Лучший способ для этого, кроме как «достать» губернатора, трудно было придумать. Поэтому последние годы и месяцы работы Владимира Яковлева в Санкт-Петербурге — это череда бесконечных провокаций, политического и психологического давления и постоянных разговоров о неминуемой и скорой отставке.

Какое-то время Яковлев успешно отбивался, но постепенно начал уставать и терять к многочисленным интригам интерес. Доказывать никому и ничего он уже не хотел, убедительная победа в 2000 году и так все расставила по своим местам. Здесь еще есть, на мой взгляд, один важный психологический момент: у города появился новый хозяин и покровитель — президент России Владимир Путин. В массовом сознании Питер и Путин превратились в неразрывные понятия. Что бы теперь ни происходило в городе, все это в той или иной степени связывалось с именем президента страны. На этом общественном фоне и губернатор, и другие местные чиновники и политики становились статистами и исполнителями чужой воли. Все это вместе, видимо, и повлияло на решение Яковлева досрочно уйти в отставку с поста губернатора Санкт-Петербурга. И все-таки по поводу того, в чем причина его добровольного ухода с поста губернатора и насколько добровольным был этот уход, много слухов и домыслов.

Осенью 2002 года Владимир Яковлев приехал в подмосковную резиденцию президента в Ново-Огарево. Повод для встречи — день рождения Владимира Путина. Тогда-то российский лидер впервые открыто и спросил питерского губернатора о его планах на будущее. Это был вопрос с подтекстом. До 300-летия Санкт-Петербурга оставалось полгода, плюс к этому в Санкт-Петербурге шли активные разговоры о возможном переносе следующих выборов с весны 2004 года на декабрь 2003-го и участии в них Яковлева. Губернатор ответил, что намерен провести праздник, затем уйти в отпуск и в губернаторское кресло не возвращаться. 300-летие для Яковлева было главным и последним рубежом петербургского периода жизни. Скорее всего, Путин не поверил тому, что решение Яковлева — окончательное и бесповоротное. Может быть, сомневался в его искренности. Хотя, говорят, отреагировал нормально, тем более что как раз накануне сам высказывался в том смысле, что недопустимо менять Конституцию и правила игры, и больше двух раз выдвигать свою кандидатуру на пост президента России и другие не менее ответственные посты.

А в Законодательном собрании Санкт-Петербурга в тот момент шла ожесточенная битва на предмет, можно или нет избирать губернатора третий раз подряд. Дело в том, что по этому вопросу Конституция страны и Устав города явно противоречили друг другу. В Конституции написано — можно, если предусмотрено и разрешается законом субъекта федерации, а в Уставе — можно, если не противоречит и разрешено Конституцией страны. Замкнутый круг получается! И отличное поле для разнообразных трактовок и спекуляций.

Яковлев старался открыто ни с кем не обсуждать эту тему, даже дома уходил от нее. Иногда в интервью журналистам забрасывал ловушки, типа — «ничего не исключаю», «поживем — увидим». Но в январе 2003 года президент вернулся к осеннему разговору. Яковлев подтвердил, что больше баллотироваться не намерен. Путин, однако, спросил: «А как объявим?» Тогда и решили сразу после праздников в мае собрать в Большом зале Эрмитажа Госсовет и там объявить. Получилось очень пафосно и торжественно. В город приехали около 50 глав государств и правительств, провели неформальный саммит «большой восьмерки». Это был красивый и удобный момент, чтобы завершить губернаторство.

Любой праздник — радость гостям и головная боль для хозяев. Любой праздник скоротечен, даже воспоминания о нем довольно быстро стираются, оставляя только общее ощущение — хорошо погуляли или не очень. А праздник города в принципе дело неблагодарное: месяцами надо готовиться, чтобы потом еще и от критиков отбоя не было. Для типичного советского города ремонт водопроводов — уже праздник, а для Питера, прожившего почти сто лет без капитального ремонта, это — подвиг. Городе имперскими традициями и столичными претензиями едва поддерживал свои структуры жизнедеятельности в рабочем состоянии. Яковлев это прекрасно понимал. Он стремился воспользоваться 300-летним юбилеем, чтобы максимально реконструировать городское хозяйство, воспользовавшись проснувшейся любовью Москвы к северному соседу. И готовились к празднику четыре года, и праздники растянулись на несколько месяцев.

«Если он в течение дня не побывал на стройке, то день был неудачным. Он облазил все — от помойки до верхотуры. Он спортивный, никогда не выпивал без меры. Он строитель от Бога. Больших коллективных пьянок-гулянок не устраивал, пригубит чуть-чуть и уходит» — так о Яковлеве рассказывает его бывший зам Щербаков. Во второй губернаторский срок Яковлеву понадобились все его таланты: и знание строительства, и работоспособность, и выносливость, и умение в меру пить и выстраивать сложные с людьми взаимоотношения. Потому что день рождения, как известно, только раз в году, а 300-летие города отпраздновать только счастливчику выпадает.

Бесконечные белые ночи

Не дожидаясь юбилейных праздников, на особое положение город перевели еще в марте 2003 года. Основной упор был сделан на безопасность. В помощь местным сотрудникам милиции в Питер командировали порядка трех тысяч иногородних стражей порядка. Их пребывание у осведомленных вызывало сочувствие: проживание в общежитиях и несение службы без выходных в практически незнакомом городе — дело нелегкое. Курортом, прямо скажем, не назовешь. Муштра силовиков, и местных и приезжих, начавшаяся за два с половиной месяца до масштабного торжества, заключалась в следующем: с наступлением темноты оцеплялись кварталы вдоль Каменноостровского, Московского, Невского, Вознесенского проспектов. Пулковского шоссе, набережных и других правительственных трасс. Проверялись дворы, подворотни, скверы и помойки. Милиция обходила чердаки, подвалы и подъезды домов. Задача ставилась предельно конкретная: узнать, кто проживает, как и с кем, не замечают ли жители чего-либо подозрительного, происходящего «за стеной» у соседа? Особо интересовались лицами южных национальностей, опасаясь возможных террористических актов. Только происходили проверки тихо и незаметно. Заместитель Яковлева Татьяна Голубева признает, что губернатор всегда тонко работал с диаспорами: «Он лично контролировал, чтобы структуры городского образования помогали национальным меньшинствам. У Лужкова «лиц кавказской национальности» вылавливали, а у нас — нет. Губернатор постоянно повторял, что Питер — многонациональный и многоконфессиональный город».

Владельцев автостоянок, находящихся на прилегающих к главным магистралям улицах, предупредили о том, что в отдельные дни празднования их заставят закрыть ворота на засов, и автовладельцы, соответственно, не смогут забрать свои машины. Такой поворот событий многих поверг в шок. И совершенно напрасно, поскольку впоследствии ничего такого экстраординарного не произошло.

Тем не менее паника среди населения нарастала, хотя власти всех ветвей и уровней убеждали горожан в том, что никаких чрезвычайных мер не предвидится и что дивиденды, которые получит город от проведения столь масштабного мероприятия, намного превзойдут небольшие временные неудобства, которые придется перетерпеть. Терпеть никто не хотел. И если верить опросам ВЦИОМ, которые проводились за несколько месяцев до праздника, лишь 25 % опрошенных горожан считали, что 300-летие Санкт-Петербурга — это праздник для всех. 59 % респондентов к тому времени уже решили, что юбилей города — торжественное мероприятие только для элиты, и смирились с тем, что в лучшем случае им позволят лишь эпизодично на нем присутствовать.

Отдельно рассматривался вопрос с бомжами. Приезжавший в Петербург в середине марта 2003 года тогдашний глава МВД Борис Грызлов пообещал в канун праздника переместить граждан, не имеющих местной прописки или регистрации, за пределы города. Одни обрадовались, другие — всполошились, но тоже напрасно, так как обещание свое Грызлов не сдержал. Во время юбилея правоохранительные органы лишь гоняли бомжей с главных проспектов и магистралей, дабы они своим видом не портили впечатления от праздничных фасадов.

Действия милиции, однако, были только видимой частью айсберга. «Глубоким бурением» занимались ФСБ и Федеральная служба охраны, а также службы безопасности глав государств — участников майских саммитов (с 29.05.03 по 01.06.03) в Петербурге. По неофициальным данным, в этом смысле особенно рьяно вели себя американцы, англичане, китайцы, а также представители ряда азиатских стран СНГ. Вышеозначенные структуры более всего интересовало дно Финского залива и Невы, а также петербургские набережные. Ведь путь на юбилей для многих международных правительственных делегаций пролегал по воде. Более того, некоторым приглашенным (в основном членам делегаций стран СНГ) приходилось останавливаться на круизных лайнерах, переоборудованных под отели. К слову, особо важных гостей из супердержав — США, Англии, Китая, Индии — было решено поселить на более стабильной поверхности, в шикарные отели на суше. Джордж Буш вновь, как и год назад, выбрал «Асторию», гости из Китая — соседний «Англетер», из Индии — «Европейскую»… Всего же приехало не менее 10 тысяч высоких гостей, и, по понятным причинам, мест в гостиницах на всех не хватило.

Надо ли говорить, что вместе с милицией, работавшей в те дни в усиленном режиме, не успевали утирать пот со лба и их антагонисты — кидалы, лохотронщики, разного рода мошенники. К тому же вдобавок к местным криминальным талантам в Петербург прибыли «гастролеры» из соседних регионов. Особое предъюбилейное «ноу-хау» состояло в том, что в городе вполне успешно торговали «пропусками на праздник». Стоимость билета доходила до 500 долларов, и в соответствии с законами экономики спрос формировал предложение. Запуганные горожане, не доверяя объяснениям управделами президента Владимира Кожина, что пропускной режим в Питере вводиться не будет, попадались на уловки мошенников. Тем более что, чем ближе было к юбилею, тем настойчивее ходили слухи: на праздничных мероприятиях, которые, возможно, и будут транслироваться главными мировыми телеканалами и, безусловно, откроют Петербург мировому сообществу, места рядовым горожанам, увы, не найдется. Прогнозы скептиков и здесь не оправдались. Юбилей прошел без видимых инцидентов. Его просто пытались поделить на две части по принципу Богу — Богово, кесарю — кесарево. VIP-часть празднования продлилась с 29 мая по 1 июня. За четыре дня прошли двусторонние и многосторонние переговоры президента Владимира Путина с его коллегами, саммит глав СНГ, саммит Россия — ЕС с участием глав государств «Большой восьмерки», а также встреча Путина с Бушем.

Интересно, что в дни активного передвижения кортежей пробок в Петербурге не было вообще. Привыкнув тратить на дорогу целый час, перебираясь из одного конца города в другой, горожане удивлялись тому, что в дни юбилея этот же путь можно было проделать минут за сорок. И дело не в том, что большинство петербуржцев предпочло встретить праздник за пределами города, а в том, что сотрудники ГИБДД почему-то исполняли свои обязанности более качественно и расторопно.

Кстати, к тому времени у Питера уже был опыт встречи высоких гостей. Я бы даже сказал, гостей не совсем обычных. Года два назад я снимал документальный фильм о Корейской войне, о жизни в Северной Корее. Для фильма я записал и рассказ Владимира Яковлева о приезде в Санкт-Петербург лидера КНДР, «великого сына корейского народа» Ким Чен Ира. Рассказ тот, правда, в фильм не вошел, поэтому с чистой совестью воспроизвожу его в книге.

«— Вы, наверное, помните, когда на протяжении двух недель каждый день показывали проезд Ким Чен Ира в бронированном вагоне по России, как рассказывали: вот на станцию вышел, вот не вышел, то так посмотрел, то не так. В Москве все перекрывают, вокзалы парализованы, поезда не ходят. И вот вождь едет к нам. Я думал: «Господи, что же нам-то делать? Ведь то же самое у нас будет происходить, а люди должны вовремя приехать на работу, успеть на электрички. Честно говоря, когда я подъезжал к вокзалу, чтобы встретить гостя, и видел, что пассажиры стоят чуть в стороне, то чувствовал себя не в своей тарелке. Но, как ни странно, многие спокойно отнеслись, даже с неким любопытством.

Я обошел поезд, вышел Ким Чен Ир. Мне кажется, он тоже был какой-то скованный. Видимо, нагрузка. Да и вообще он впервые в такой делегации приезжал в Россию. Все новое, все по-другому, это ведь не Советский Союз, когда он был у нас вместе с отцом. Я подошел к нему, пожали руки. Он меня приглашает — садись в машину. Переводчика нет… Поехали в гостиницу «Отель Паласе». А он мне опять показывает — давай вместе. Поднимаемся в его номер, переводчика по-прежнему нет. Начинаем кое-как объясняться: то на одном языке, то на другом языке, то на третьем. В общем, простой разговор ведем. Наконец подошел переводчик, начал рассказывать, объяснять, что идет дождь и на Пискаревское кладбище вроде ехать не следует, хотя именно это записано в программе. Когда об этом объявили, журналисты ухватились за «сенсацию»: как же так, Ким Чен Ир не поедет на Пискаревское кладбище! Я ему объяснил ситуацию, рассказал, что все гости, которые к нам приезжают, всегда обязательно посещают это святое для ленинградцев место. Договорились поехать на следующий день.

Ну, а в этот день у нас были, естественно, встречи. Побывали в Смольном, беседу продолжили один на один в отдельном кабинете (естественно, уже с переводчиком). У Ким Чен Ира были очень хорошие впечатления о встречах в Москве и конкретно — о президенте. В общем, говорили на разные темы. А затем по традиции был обед. Я предложил попробовать все, что есть на столе, и в том числе поинтересовался, что товарищ Ким Чен Ир будет пить. Неожиданно для меня он признался, что любит пиво «Балтика». Тогда я и предложил: «А что его любить и пить из бутылки, давайте поедем на «Балтику» и все посмотрим, мы покажем, что за предприятие, как работает».

Поехали. Правда, собирались долго, так как служба безопасности уперлась: мол, в графике нет и всякое такое. Долго шептались, а потом все-таки решили ехать. Когда он увидел «Балтику», я понял, что с ним что-то происходит, что-то не так. Когда он увидел эти огромные просторы, технологические линии, то говорит: «А мне все время рассказывали, что контакты необходимо иметь с французами, с англичанами и еще с кем-то». Я отвечаю: «Это самое передовое, технологичное предприятие, тут сосредоточено 25 % всего российского пива». И когда он посмотрел эти огромные цеха, то сказал, что с такой компанией стоит иметь дело.

— А как он себя вел?

— Очень доверительно. Хотя мне о нем много рассказывали как о человеке, которого вроде бы особо ничего не интересует. Я же могу сказать, что он обо всех событиях, происходящих в мире, очень здорово информирован. С ним можно разговаривать на все темы. Во-первых, он с интересом слушает. Во-вторых, интересно отвечает на многие вопросы. Мы с ним говорили и об отношениях КНДР с США, и о взаимоотношениях с Южной Кореей. Мне было очень интересно, тем более что подобных государств теперь и нет уже.

Я не дипломат, потому честно скажу. Человек приехал, как затянутый в футляр, вернее — в мундир. Но в течение нескольких часов он преобразился. У него стало хорошее настроение, совсем другое. А через какое-то время Владимир Владимирович мне звонит и спрашивает, что вы там сделали с человеком, приехал в таком восторге, рассказывает о Петербурге. Я говорю: хорошо встретили…»

«Хорошо встретили» — скромно сказано. Яковлев мастер проведения застолий, он умеет так ненавязчиво втянуть собеседника в общее веселье, что сопротивляться бесполезно. Правда, Ким Чен Ир взял реванш во время поездки Яковлева в Северную Корею. Ну, а в Питере на заводе «Балтика» северокорейский вождь попробовал все сорта пива. И даже предложил тост за дружбу, спросив, есть ли водка. Он заставил всех налить по рюмке водки, даже девушек, которые обслуживали гостей. Из уважения к высокому гостю все налили, выпили водки и закусили соленым огурцом. Это произвело на Ким Чен Ира сильное впечатление. Но вернемся к празднику города.

Помимо официальной, торжества состояли еще и из так называемой «народной» части. Каждый день юбилейной декады получил свое название. Например, день первый, 24 мая, назывался «Благодарные потомки». В ту памятную субботу возлагались букеты к мемориалу на Пискаревском кладбище, где похоронены жертвы блокады. А, например, 25 мая состоялся «На каждой улице праздник». По замыслу организаторов, каждый горожанин должен был ощутить себя в центре событий. В этот день открывались многочисленные дворы, отремонтированные улицы и пешеходные зоны, выставки и ярмарки. На следующий день в Петербурге говорили о науке, образовании и промышленности. Говорили много. На семинарах, конференциях, форумах, съездах и т. д. После награждали ученых и демонстрировали новые научные технологии…

Хронику событий восстанавливать довольно сложно, так как программа корректировалась до последнего момента, и из-за возникшей суеты воспоминания у всех остались противоречивые.

27 мая — день рождения города — вновь начался с возложения цветов. На этот раз — к Медному всаднику. После пушечного выстрела с Петропавловки, на Неве и в Финском заливе прошел парад иностранных и российских кораблей, а также шлюпочные и парусные гонки. 28 мая получил название «День спорта и здоровья», а 29-е — «Театральная феерия», которая плавно перешла в феерию «президентскую». Несмотря на прибытие «высоких» гостей, 30 мая городской праздник продолжился — в тот день он посвящался питерским музеям, которые открыли десятки выставок. И, наконец, кульминация юбилея — международный водный праздник и «красочное» лазерное шоу в акватории Большой Невы японского режиссера Ямагати, которое, впрочем, завершилось полным провалом и «президентским» ужином в Петергофе. Кроме того, в этот же день после длительного восстановления открылась Янтарная комната, прошли концерт звезд в Царском Селе, юбилейный Петербургский карнавал, танцевально-музыкальное шоу в Кронштадте, детский праздник. Разумеется, для президентов и глав делегаций была предусмотрена и собственная культурная программа, центром которой стал Мариинский театр.

Перед праздниками и во время него организаторы не спали неделями. Для них все превратилось в сплошные белые ночи — люди не разбирали день или ночь. Хотя во время подготовки периодически случались скандалы и казусы. Например, норвежцы решили подарить Петербургу городок изо льда. Причем лед решили привезти свой: наш почему-то не подходил. Городок в конечном итоге получился замечательный, в ледяной бар приходило много народу, и никто не догадывался, что все это едва не сорвала таможня.

Ну не пропускала она лед в Россию: требовали либо уплатить пошлину, либо подтвердить вывоз льда обратно в Норвегию. Абсурд! Звонят губернатору: что делать. Отвечает: скажите таможне, что когда все растает, мы воду им обязательно вернем. Норвежцы были в шоке, впервые с них требовали заплатить за лед.

Или другой пример: китайцы подарили садик на Литейном. Все то же самое — таможня не пропускает, заплатите. Пока проводили переговоры и согласовывали — время ушло, пришлось открывать садик значительно позже. Конечно, некоторые чиновники боялись, что под видом праздника завезут много ненужного хлама. Но ведь нормальных подарков было бы гораздо больше, если бы не наши бюрократические проволочки. Кстати, некоторые подарки только сейчас доходят до города. Например, орган из Германии для питерской филармонии, хотя о нем говорили задолго до праздников.

Как бы то ни было, юбилеи — и «президентский», и «народный» — прошли с помпой и без видимых конфузов. В городе состоялось более двух тысяч разных мероприятий, в подготовку к юбилею так или иначе были вовлечены 70 стран, 45 руководителей государств приняли участие в грандиозном международном саммите. Однако с гораздо большим интересом в городе на Неве ожидали событий, которые должны были произойти сразу после торжеств. А именно — грядущую отставку губернатора, в которой к тому моменту уже никто не сомневался. Петербургский вакуум власти обещал наполниться содержанием, компоненты которого до конца не были известны. И это интриговало.

К очевидной и вполне объяснимой немилости Москвы градоначальник Яковлев был привычен. Однако в канун подготовки к пышным празднествам нелюбовь стала еще и агрессивной. Неудивительно, что финальный аккорд должен был прозвучать именно в декорациях 300-летия. Дискредитировать губернатора, который на последних выборах набрал 70 % голосов, обвинив его в провале всенародного праздника, было трудно. А так как в России по сложившейся веками традиции чиновников принято обвинять в казнокрадстве, то выбор Счетной палаты в качестве машины для исполнения задуманного был абсолютно логичен.

Главный контролер России Сергей Степашин заинтересовался петербургским юбилеем еще задолго до его начала. В июле 2002-го Счетной палатой был выявлен целый ряд существенных нарушений в расходовании средств, которые шли из федерального центра на благоустройство Петербурга и «изменение его социального статуса». А в феврале юбилейного года Сергей Степашин публично пригрозил: сразу после того, как праздник утихнет, контролеры посчитают, что восстановили, а что нет, и проследят, сколько вообще эти обновленные памятники простоят в парадном виде. Намекал, вероятно, на некачественную реставрацию, вызванную опять же казнокрадством.

Цитата из Степашина того времени: «Вот я сегодня увидел — зачем-то перекопали все у Медного всадника, там уже все готово было, оставалось только цветы посадить. Такое впечатление, что специально деньги в землю зарывают. Я дам поручение разобраться с этим».

Впоследствии в прессе появилась информация о том, что якобы заведены четыре уголовных дела по нецелевому использованию денег на реставрацию. Однако ни объекты, ни фигуранты дел не назывались, да и вообще какого-либо внятного продолжения эта история не получила. Недоброжелатели Смольного периодически посмеивались, что при составлении сметы любой строитель может «зарыть» в нее процентов 10 суммы, которые никто никогда не найдет, а уж такой многоопытный строитель, как Яковлев, наверняка зарыл и все 30 %.

Глава Счетной палаты не стал мелочиться и предложил губернатору вернуть в бюджет полмиллиарда рублей, предъявив данные по результатам проверки «финансирования, целевого и эффективного расходования средств, выделенных в 2001 году и за 9 месяцев 2002 года Санкт-Петербургу в связи с празднованием 300-летия города». Из документа следовало, что СП удалось выявить факты нецелевого использования — «дорожные налоги на сумму 521,35 млн. руб. не использовались для развития и содержания автомобильных дорог». Интересно, что украдены государственные деньги тоже не были. Они были потрачены на содержание садово-паркового хозяйства. Но это инспекторов Палаты не успокоило, проверяющие набросились на Комитет по управлению городским имуществом и Комитет финансов. Примечательно, что в том же феврале 2003-го проверкой расходования юбилейных денег занялась и Генеральная прокуратура РФ по Северо-Западному округу. Старший прокурор управления Владимир Гольцмер некоторое время говорил журналистам, что Генпрокуратура определяется с целями и задачами проверки. Однако и эта история продолжения не получила, вероятно, необходимость определять цели и задачи проверки сразу после окончания торжеств отпала.

Помимо многострадального дорожного фонда, контролеры были также недовольны и сорванными сроками восстановления исторических памятников. Смольный собор оставался в строительных лесах, у Казанского обнаружились серьезные проблемы с фундаментом, музей-заповедник «Ораниенбаум», единственный подлинник XVIII века, вообще было бы лучше никому не показывать, в здании Главного Адмиралтейства не успевали привести в порядок фасад. Летний и Александровский сады тоже оставались юбилейной «незавершенкой», как и Михайловский дворец и здание Государственной академической капеллы имени Глинки. Список можно было бы при желании дополнить еще добрым десятком других объектов. При этом по планам большинство из вышеназванного должно было быть закончено еще за год до часа «Ю», и на средства федерального, а не местного бюджета. Администрация города оправдывалась тем, что реальный масштаб реконструкции не был понятен до тех пор, пока со зданий, требующих ремонта, не сковырнули первый слой штукатурки. Контролеры лютовали и закидывали Смольный результатами проверок в письменном виде. На официальные представления Счетной палаты городская администрация отвечать не спешила, а тогдашний глава пресс-службы губернатора Александр Афанасьев гневные заявления Степашина комментировал раздраженно: «Мне кажется, что Сергей Вадимович, как и многие работники наших правоохранительных органов, стал путать свое ведомство со СМИ. Вместо того чтобы при обнаружении нарушений обращаться в соответствующие органы для ведения дальнейшего расследования, он тут же с этими материалами делает заявление для СМИ. Это по крайней мере некрасиво. Кроме того, администрация Петербурга не имеет отношения к расходованию средств, о которых говорил Степашин, — мы язык сточили это повторять и объяснять… Счетная палата имеет право проверять только расходование федеральных средств. Все деньги, идущие на 300-летие, проходят по федеральным ведомствам».

Чуть позднее ответный удар Степашину нанес и сам Яковлев. Во время официальной встречи с Путиным губернатор Петербурга обратил внимание президента на деятельность Счетной палаты, которая «авральными проверками осложняет полноценную подготовку к юбилею».

Схема финансирования юбилея была весьма сложной и запутанной, поэтому при необходимости сотрясать воздух разоблачительными заявлениями имели возможность все заинтересованные стороны, пользуясь тем, что почти невозможно распутать клубок многомиллионных финансовых потоков, в который были вплетены и деньги федерального, и деньги местного бюджетов, и кредит ЕБРР, и спонсорские пожертвования. Такая же история произошла и с юбилейными списками объектов — федеральным, президентским и городским. К тому же многие объекты по президентскому велению были расписаны за конкретными министерствами и ведомствами. За Госстроем, например, числилось 19 объектов. Министерство культуры взяло шефство над Эрмитажем. Царским Селом, Петродворцом, Русским музеем и БДТ. Кое-что «отдали» Минобороны, Минсвязи, Минздраву и даже Министерству юстиции. Последние, кстати, отработали «как часы», и в год 300-летия крупнейший СИЗО в северо-западном регионе «Кресты» получил нарядную подсветку. Между тем московское чиновничество не уставало повторять, что большинство объектов, которые не будут сданы в срок, находятся в ведении городской власти. Что же касается зданий федеральной зоны ответственности, то и здесь «виновниками» были региональные чиновники: они-де затягивали конкурсы и тендеры на выполнение подрядных работ, часто разрывали договорные отношения и не спешили заключать новые и т. д.

Еще больше, чем на памятниках истории и культуры, которые все же интересовали преимущественно туристов, противники губернатора спекулировали на нуждах горожан, а именно — на многострадальном размыве метро и кольцевой автодороге. Критику строительства КАД городские чиновники яковлевской администрации, любимым делом которых традиционно считался ремонт дорог, воспринимали особенно болезненно. Действительно, до юбилея петербургцам обещали восстановить Кировско-Выборгскую линию, разрыв которой отлучил от «большой земли» около миллиона горожан, продвинуться в строительстве кольцевой и хотя бы заменить дорожное покрытие на главных городских магистралях. Однако комплексного подхода в ремонте дорог не получилось. Вплоть до последних дней перед юбилеем участки и участочки больших и маленьких петербургских улиц и улочек перекрывались и латались, что невероятно затрудняло движение и создавало чудовищные заторы. Что же касается КАД, то к маю 2003 года кольцевая вокруг Петербурга представляла собой несколько не соединенных между собой участков.

Хору московских критиков горадминистрации, в котором солировали Сергей Степашин и Борис Грызлов, активно подпевали и представители петербургского оппозиционного истеблишмента. Депутат местного парламента, лидер регионального отделения партии «ЯБЛОКО», председатель комиссии по городскому хозяйству Михаил Амосов особенно часто повторял, что на подготовку к юбилею потрачены огромные деньги. И все зря. Причину Амосов усматривал в том, будто никто не знал, что надобно получить городу к 300-летию в первую очередь. «В результате… очень многое делалось с налетом импровизации. И эта неопределенность, конечно, способствует коррупции и воровству. Главные проблемы северной столицы — ветхие дома и устаревшие коммуникации — не могут быть решены к 300-летию. Тут нужна серьезная повседневная работа на основе серьезных продуманных планов».

Неустанно трудился на ниве «разоблачений» и глава местной Контрольно-счетной палаты Дмитрий Буренин, поддерживая антигубернаторские настроения в местном парламенте и регулярно кляузничая своему старшему коллеге Сергею Степашину. Последний же слушал всегда внимательно и часто погружался в решение проблем, имеющих весьма косвенное отношение к компетенции Счетной палаты. Степашин, скорее всего, искренне переживал за состояние дел в городе, губернатором которого он и сам был бы не прочь стать. Так, например, в феврале 2003-го года, когда Палата активно взялась за подготовку петербургского праздника, Сергей Степашин прибыл в город по делу сугубо личного характера — на 75-летний юбилей отца. Однако больше времени провел не с отцом, а со спикером Законодательного собрания Вадимом Тюльпановым, обсуждая внезапно случившийся паралич работы парламента. Виновным был назван тут же — блок «Единый город» Юрия Рыдника. Тюльпанов даже сообщил Степашину, что, по имеющимся у него сведениям, в Смольном собиралось специальное совещание, на котором лично губернатор Яковлев в присутствии всех 17 членов блока настоятельно рекомендовал «единогородцам» бойкотировать работу собрания еще хотя бы месяца два. Сергей Степашин хмурил бровь и высказывался по этому поводу однозначно: пора с бойкотом заканчивать, а то гарант Конституции может и власть применить, распустив законодательный орган.

В общем, за несколько месяцев до юбилея жителей пытались укрепить-таки во мнении, что местная власть плоха, хозяйство в упадке и надо спешно спасать Петербург. И единственный выход в такой ситуации — сменить власть…

«Валентина Матвиенко обсудила сложившуюся в Петербурге ситуацию в санитарно-эпидемиологической сфере», «У полномочного представителя президента в Северо-Западном федеральном округе Валентины Матвиенко достаточно полномочий, чтобы помочь Петербургу подготовиться к зиме» «Валентина Матвиенко осмотрела дворы Московского района. Она считает, что систему ЖКХ надо менять…» Валентина Матвиенко бесконечно что-то брала на контроль, обещала помочь, распоряжалась, требовала решить проблему. С первого момента ее пребывания в городе (т. е. с марта 2003 года) не проходило ни дня без громких заявлений нового полпреда президента.

Ну, а действующий губернатор, раздраженный бесконечными придирками, иногда выдавал что-то в духе «злые вы, уйду я от вас».

«Площадь Мужества» — метро, — всю работу сделали при мне, а ввод станции проходил через несколько месяцев после меня и ленточку перерезали после меня и без меня, — как-то в сердцах рассказывал Яковлев. — Но люди нормальные все видят, знают и понимают, кто чего стоит. А в праздниках пусть другие участвуют, те, кому положено в данный момент по протоколу. В 1994 году станцию закрывали, в 2000-м выступали против этого проекта, но мы проект додавили и довели до конца. Люди теперь ездят, не мучаются, говорят спасибо. Это в нашей работе самое приятное».

И все-таки обида вполне понятна. Вроде договаривались спокойно и дружно отметить юбилей, а тут буквально руками и ногами стали выпихивать из Смольного. Причем идея замены Яковлева на Матвиенко настолько овладела умами поклонников полпреда, что они даже не считали нужным маскироваться. Так, накануне юбилея в программе Владимира Познера «Времена», посвященной предпраздничной суете, один из гостей из Петербурга, режиссер Игорь Шадхан, просто с надрывом доказывал, что несчастному городу нужна хозяйка. Я недавно беседовал с этим уважаемым человеком и режиссером. Он почему-то теперь разочарован в хозяйке!

Очевидно, любое крупное мероприятие не может обойтись без героев. У петербургского юбилея их было два — Яковлев и Матвиенко. А так как нерешенных проблем в городе все еще оставалось множество, кто-то из них двоих должен был получить приставку «анти». Еще в мае 2001 года Управление Генеральной прокуратуры РФ по СЗФО возбудило уголовное дело в отношении вице-губернатора Петербурга, ближайшего соратника губернатора Валерия Малышева, которого сначала обвиняли в получении взятки, а затем — в злоупотреблении должностными полномочиями и уклонении от уплаты налогов. (Дело, напомним, было закрыто в связи с кончиной обвиняемого в мае 2002 года.)

В июне 2001 года Главное следственное управление при ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области возбудило уголовное дело в отношении и.о. вице-губернатора Александра Потехина. Чиновника обвинили в мошенничестве, в частности вменив ему незаконное участие в предпринимательской деятельности, и халатности. (Дело было закрыто в августе 2002 года на основании постановления об амнистии и истечения срока давности.)

А дальше пошло как снежный ком. В марте 2002 года губернатор Яковлев подписал распоряжение об отстранении от занимаемой должности на время проведения следственных мероприятий председателя Комитета по здравоохранению Анатолия Кагана, которому было предъявлено обвинение в халатности при осуществлении комитетом закупок инсулиновых препаратов в 2000-м — начале 2001 года. В апреле 2002-го было возбуждено уголовное дело по факту злоупотребления должностными полномочиями в отношении председателя Комитета финансов Виктора Кротова. Контролеры посчитали, что Комитет финансов неправомерно хранил все бюджетные средства на счетах коммерческих банков, в то время как по Бюджетному кодексу РФ все государственные деньги должны храниться на счетах Центрального банка. В декабре 2002-го началось еще одно расследование в отношении Виктора Кротова, которого на сей раз подозревали в растрате бюджетных средств, направленных на празднование 300-летия.

В общем, противоядие от Яковлева было найдено: тотальная дискредитация действий городской администрации, чтобы не превращать юбилей города в пиар-кампанию действующего губернатора накануне очередных выборов.

И все же, чтобы «надежно избрать» Валентину Ивановну Матвиенко, только лишь дискредитации действующего градоначальника явно не хватало. Ее надо было избавить от конкурентов. Под это и был написан закон «О выборах высшего должностного лица…», который оставил шанс на избрание лишь тому кандидату, на которого не надо тратить денег, а можно использовать административный ресурс.

Депутаты, хоть и кривя рты, практически единодушно приняли его в первом чтении. Чтобы поскорее назначить выборы, их надо было совместить с думскими. Депутаты подают запрос в Уставный суд. На вопрос, можно ли переносить выборы на декабрь, не меняя главный городской документ — Устав, судьи дали положительный ответ. А дальше — дело техники. Во главе городской избирательной комиссии срочно ставят лояльного новой власти человека, и выборный механизм отстроился моментально.

Таким образом, власть из рук губернатора Петербурга еще до его официального перехода на другую работу была выбита. Выбита для того, чтобы передать ее новому носителю. Перехват совместили с юбилеем, чтобы за праздничной мишурой никто и не заметил, что руководителя города и зовут иначе, да и пол у него другой. Даже на заседании Государственного совета в Эрмитаже, на котором президент собирался объявить об уходе Яковлева, поначалу выступавшие высказывались по поводу проблем ЖКХ в стране сдержанно-холодно, намекая на проблемы в Санкт-Петербурге. Неожиданно выступил Путин и сказал, что вот, мол, есть человек, который все возьмет на себя, которому можно доверить эту крайне сложную задачу. Все переглядывались, не понимая, о ком президент говорит. И тут Путин вручает Яковлеву орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени и объявляет об указе о назначении его на должность вице-премьера российского правительства. Это случилось через две недели после празднования 300-летия.

Сегодня и сам праздник, и его закулисье можно оценивать более трезво и беспристрастно. Предоставим слово одному из главных участников тех событий, председателю городской комиссии по подготовке к празднованию 300-летия Санкт-Петербурга Наталье Ботажок.

«— Основная инициатива празднования 300-летия принадлежала Москве или Питеру?

— Безусловно, Питеру. Первый указ Ельцина о трехсотлетии, естественно, готовился на основе материалов, присланных из Петербурга. Когда собственно до события оставалось три года, Яковлев пришел к мысли, что нужен особый инструмент, его секретариат, который помог бы это дело организовать. И тогда прямо в администрации был создан специальный комитет по подготовке к 300-летию.

— Так рано началась подготовка…

— Я получила приглашение войти в комитет вообще за четыре года до основных событий.

— А на что, вы считали, следует обратить главное внимание?

— С первого до последнего момента считали, что нужно достать деньги на преобразование самого города, на объекты… Первое заседание госкомиссии проводил Путин, он тогда был премьером. Потом они еще два раза проходили в Кремле. Задачей Матвиенко были федеральные объекты, губернатора — городские, хотя Яковлев, как хозяин города, постоянно бывал в Москве и обсуждал проблемы по федеральным объектам, например по той же кольцевой дороге. Трижды на протяжении периода подготовки принималось решение о перенесении строительства этой дороги на более поздние сроки: то не тот песок привезли, то не так сделали, то не та технология, то не те документы, то нет денег… Наконец, перенесли на 2008 год. Но он уперся и добился на государственной комиссии помощи федеральных чиновников.

— А помните, приезжал Сергей Степашин и обвинил город в том, что средства тратятся, а реконструкция идет медленно?

— Дело в том, что акты, которые мы получили из Счетной палаты, не содержали тех обвинений, которые тиражировала и искусственно раздувала пресса. Акты были достаточно объективными, я сама работала со всеми этими проверками. Другое дело, что они с пристрастием смотрели на выполнение любой, самой мелкой работы: пошла трещина — поднимали все документы, изначальный проект, разбирались… Очень пристально смотрели, но сколько лично у меня проверок было — не недоброжелательное, а скорее доброжелательное отношение. Конечно, Счетная палата обнаружила какие-то недостатки. Скажем, собор входил в списки президента, а его не сделали. Степашин громко заявляет, что не выполняется постановление. А оно и не могло выполняться — камня нет, собор надо реконструировать.

— А много было людей, которые желали вам, чтобы 300-летие провалилось?

— Все хотели, чтобы городу было хорошо, но только все это «хорошо» понимают по-разному.

— За что вас больше всего критиковали?

— За все. Даже за то, к чему мы не имели отношения. Не так построили мост, или не того пригласили на праздник, или не тот ведущий, или не те деревья посадили: они не приживутся… Обвиняли, что концерт с Шевчуком не состоялся. А на самом деле — его менеджеры плохо сработали, хотя даже деньги были, я сама три миллиона перевела. В общем, критиковали более всего за то, в чем мы как раз виноваты абсолютно и не были.

— Мешало ли вам вмешательство федеральных властей?

— Нам не мешало и губернатору не мешало, потому что он предельно четко все структурировал. Он точно знал, что есть федеральные объекты, на которые никакие деньги города мы не имели права давать. И сколько бы любители балета или оперы ни кричали, что мы не хотели помогать гениальному Гергиеву, мы ничего не могли сделать: такие правила — на федеральные объекты деньги должны были выделяться из федерального бюджета. Наши — это поликлиники, школы…

За федеральные объекты отвечала Матвиенко, у себя в кабинете проводила оперативки. Другое дело, что ее решения не выполнялись.

— А много было безумных идей?

— Достаточно. Например, поставить памятник тридцатиметровый, наверху — корабль, как бы символизирующий Большой Петербург. Денег нет. По памятникам у нас в городе давно было постановление, что на них можно использовать только привлеченные, спонсорские деньги, бюджетные трогать запрещалось.

Было предложение построить мост. Ну, буквально как у Гоголя, чтобы там бабы сидели, пирожками торговали, воздушными шариками.

Были и другие голоса: отменить праздники, всем раздать по сто рублей, или по бутылке водки, или сделать только одну Петропавловскую крепость, подо конца. Непонимание механизмов привлечения денег и рекомендаций, как их можно тратить, приводило к тому, что люди, которые приносили безумные проекты, очень обижались, когда их проект отклонялся. На нас вешали всех собак. Кто-то провел Конкурс силиконовых грудей — 300, а нас обвинили в распутстве.

— А какая идея вам больше всего запомнилась?

— Торговля временем. Красивая была идея.

— Как это, торговля временем?

— Минутами трехсотлетия. Кстати, она была осуществлена — продавалась минута трехсотлетия.

Вот вы, например, в этот момент целуетесь с девушкой, стоите на Петропавловской крепости, на бастионе… И покупаете этот момент, эту минуту. Продано было этих минут — до дури. Но это не коммерческий проект, мы не заработали, но выглядело это красиво. Идея, кстати, где-то позаимствована, по-моему, у французов.

Было предложение построить зоопарк, но депутаты его не пропустили. Именно не пропустили. Не по политической причине, а из «доброжелательности» к супруге губернатора, которая патронировала проект. Во всех странах мира принято, что супруги обычно какую-то благородную миссию выполняют — обычно патронируют учреждения образования, здравоохранения. В данном случае это был зоопарк, нужный всем нашим детям. В общем, ничего не вышло, хотя и зоны были уже намечены. Хотели построить аквапарк, опять зарубили, теперь ездят в аквапарк в Хельсинки.

— Вы можете ответить за каждую потраченную копейку?

— Очень легко могу ответить, потому что через нас деньги на федеральные объекты вообще не шли, они шли по принадлежности по предмету ведения — на строительство, на здравоохранение, на архитектуру, на реставрацию, на благоустройство. Через наш комитет шли деньги только на продвижение проектов, скромные пиар-проекты. Мы делали буклеты, рассказывали людям, информировали население о проекте, делали пригласительные билеты на мероприятия, снимали фильмы, издавали какие-то книжки. В первом году бюджет нашего комитета был три тысячи долларов (только вдумайтесь в эту цифру), мы тогда издали один буклет. Во второй год — тридцать, а вот в самый решающий год, когда надо было действительно информировать и международное сообщество, и регионы, и страны СНГ, и питерцев, у нас было одиннадцать миллионов рублей. Это не такие большие деньги, за которые нельзя было бы ответить. Тем не менее Счетная палата Петербурга проверила нас и дала справку о том, что у них нет претензий к нашей деятельности.

— Как вы вообще не сошли с ума?

— Я сошла, почему же нет? У меня была навязчивая мысль — где взять денег? Идей у всех много, а денег — нет. Но это же очень интересно! То приходит менеджер Волочковой, то надо общаться с Кириллом Лавровым, то надо пойти и встретиться с художником Бурванидзе, который хочет поставить у театра Товстоногова памятник, у которого вместо головы крест, то сажали сакуру в парке 300-летия. Это был уникальный шанс — пожить четыре года в гуще всех проблем, которыми живет город.

Я никакого отношения не имела к управлению городом, никогда не работала в администрации. Многие члены моего комитета (а их 17 человек), которые сейчас остались на улице, потеряли блага и привилегии государственной службы. Я не потеряла ничего, я пошла туда по идейным соображениям, мне было интересно. Меня пригласил Владимир Анатольевич, и я с удовольствием пошла.

— А как вы лично объясняете тот негативный фон, который был вокруг празднования 300-летия?

— Были люди, которые специально заряжены на негатив, — корреспонденты, каналы. Это не секрет. Кто инициировал? Либо те люди, которые искренне обижались, что не были приняты их проекты, что они многое сделали бы лучше и профессиональнее, либо это те люди, которые всегда всем недовольны. Петербуржцы думали, что все время будет праздник, а была обыкновенная работа. Многие обижались, почему деньги идут на то, а не на это. Но когда в Законодательное собрание приехали главы регионов и когда мы их просто провезли по всем объектам, по всем вокзалам города, развязкам и все показали, они сказали, что готовы затянуть пояса: «Делайте Петербург, делайте нашу жемчужину, это наше общее достояние».

Мне кажется, все, кто участвовал в торжествах, остались довольны. И любой город мира был бы счастлив, когда на его юбилей приезжают несколько десятков руководителей всех крупных стран. В общем, очень много было сделано, город преобразился. Может, что-то вышло не совсем удачно, но Питер помолодел.

— А что не успели сделать?

— Казанский собор, Смольный собор… Залезли ставить крест, а там все прогнило, новое надо делать. Ангела отреставрировали, залезли на крышу, а там четыре тонны воды оказалось. Надо было восстановить ограду вокруг Александровского сада, а люди каждый день отковыривают, отламывают, — пришлось ставить охрану.

— Чье мнение при реконструкции было решающим?

— Есть комитет по охране государственных памятников, если они как профессионалы считали, что надо сделать так, то с ними никто не спорил. Если главный архитектор города выступает на правительстве, на общественном совете и говорит, что вот здесь должны быть стоянки, здесь — кладбища, то надо прислушиваться к тому, что думают архитекторы. Так называемые общественные слушания очень важны, но окончательное решение должны принимать те люди, которые за это отвечают. Если сейчас не затормозить работы по обновлению города, если понимать, что 300-летие — это лишь проходная точка, которая позволила сконцентрировать интерес, привлечь внимание, то тогда все будет нормально.

— А как вы чувствуете, темп падает или нет?

— Пока я ничего не слышала, чтобы что-то было открыто или дореставрировано, впрочем, и крупных проектов не было. Хотя надо понимать, что Питер следует доделывать. Есть федеральная программа развития исторических городов, есть программа малых исторических городов, и если найдутся люди, которые с настойчивостью Яковлева будут продвигать эти программы и добиваться на всех уровнях их реализации, то, конечно, судьбе нашего города ничто не будет угрожать.

— А Яковлев был настойчив?

— Да, очень. Я сама многому у него научилась и видела, как много на посту губернатора приобретал он.

— Как вы относитесь к убеждению, что Яковлев не способен понять душу Санкт-Петербурга?

— Если вы о том, что городу вернули имя Санкт-Петербург, то мне, например, это не нравится и я до сих пор говорю «Ленинград». Если вы меня спрашиваете о Яковлеве как о человеке, то это человек безусловно интеллигентный и образованный. Я видела разные его выступления — и по поводу ЖКХ, и в научном сообществе, когда в аудитории сидели доктора наук, кандидаты наук, руководители научных направлений. После первой, второй, а может быть, третьей минуты весь зал (я слышала отзывы потом) был просто захвачен аргументацией, доказательной базой, постановкой вопроса, логикой изложения… Зал был его. Кстати, присутствовала я и при его встречах с артистами и писателями, которые по-разному реагируют на людей, да и с Анатолием Александровичем Собчаком многие из них были в хороших отношениях… Так вот, общение было очень естественным, актеры, режиссеры, художники приходили к нему по-простому, я это видела. Раз в неделю в течение трех лет я докладывала, как идет подготовка к 300-летию, он знал буквально каждую улицу. Поэтому не знаю, можно ли говорить о том, что профессия строителя не самая благородная. Для меня это не факт».

Подведем черту под всеми инсинуациями о том, чья же заслуга в заметном преобразовании города к своему юбилею мнением адмирала Щербакова: «300-летие города целиком и полностью сделал Яковлев. Можно покрасить фасады, вот фасады красили силами Москвы, а инженерию делали силами Яковлева. Город готовил он. Кольцевая дорога, метро — все это делал он, но ленточку резала Валентина Ивановна».

Другие времена — другие правила

Владимир Яковлев, как и обещал, после праздника города в июне 2003 года ушел в отпуск, а в июле уже работал в российском правительстве. Практически сразу после его отъезда в Санкт-Петербурге началась бурная подготовка к выборам нового губернатора. Я хочу очень коротко рассказать о них, потому что это были последние в ближайшей исторической ретроспективе выборы питерского губернатора и совсем нетипичные для такого свободного города, как Санкт-Петербург.

Выборы губернатора Санкт-Петербурга летом/осенью 2003 года проходили в новой политической обстановке. Уход из городской политики губернатора Владимира Яковлева, до последнего момента сохранявшего высокий рейтинг, открыл путь к победе на выборах, скажем мягко, не самого популярного в городе кандидата. Зато поддерживаемого Кремлем. До срока опустевшее кресло градоначальника предоставило уникальный шанс сложившейся к тому времени широкой, но весьма неоднородной «антияковлевской» коалиции, в которую вошло большинство депутатского корпуса местного парламента, представители крупного бизнеса и все поголовно чиновники полпредства президента страны. Использовав сложившуюся ситуацию, они удовлетворяли свои интересы на ближайшие несколько лет.

Между тем ряд действий «кандидата Кремля», или «кандидата № 1», — речь, конечно же, идет о полномочном представителе президента РФ в Северо-Западном федеральном округе Валентине Матвиенко — очень скоро если и не поставил крест на синхронных действиях коалиции, то весьма сильно расшатал ее ряды. Недовольство элит было вызвано прежде всего вопиющим использованием служебного положения и пресловутого административного ресурса.

Незадолго до того дня, когда полпред Матвиенко заявила о своих губернаторских амбициях, ее окружение начало активную работу по обеспечению абсолютной лояльности петербургских средств массовой информации. Попытка оказалась успешной. В результате прямого давления со стороны полпредства и при личном участии министра печати Михаила Лесина был сменен лояльный к Яковлеву менеджмент телерадиокомпании «Петербург», на тот момент единственный полноценный медиа-ресурс с 18-часовым вещанием, традиционно отражавший точку зрения Смольного. Генерального директора компании Ирину Теркину вынудили уйти в отставку.

Кстати, накануне ТРК «Петербург» пытались лишить лицензии при помощи, естественно, прокуратуры. Настойчивость государственных надзирателей выглядела тем более удивительной, что предметом судебного иска стали события давно минувших дней. В ноябре 2002 года Генеральная прокуратура в лице Владимира Зубри-на посчитала, что пять лет назад ТРК «Петербург» завладела вещательной лицензией на не вполне законных основаниях. Естественно, были все причины считать, что, как и многие другие инициативы Северо-Западной окружной прокуратуры, иск Зубрина имеет своей конечной целью не подтверждение обвинительного заключения в суде, а создание такого силового поля, которое позволило бы вынести решение, удобное федеральной исполнительной власти. Конкретно речь шла о том, чтобы не дать возможности телекомпании получить право на продление лицензии, срок которой истекал в июне 2003-го.

Однако 17 февраля 2003 года арбитражный суд Москвы отклонил все претензии Генпрокуратуры России к ТРК «Петербург». Это, однако, свидетельствовало лишь о том, что, недолго поразмыслив, полпредство решило сохранить имеющийся ресурс для последующего использования его новым губернатором, коим уже видела себя Валентина Матвиенко. В результате «Петербург» не уничтожили, но провели тотальную чистку кадров.

Первым шагом нового главы телекомпании И. Игнатьева (до перехода на новое место работы он являлся заместителем директора местного филиала ВГТРК), который пришел на канал в статусе кризисного управляющего, было закрытие всех авторских общественно-политических программ. Одновременно начались откровенные «наезды» на некоторых известных журналистов печатных и электронных СМИ — тех, кто проявил недостаточную лояльность по отношению к Валентине Матвиенко. Вольнодумства в столь ответственный период допустить было никак нельзя: вторая попытка Матвиенко стать губернатором города на Неве просто обязана была оказаться успешной. В результате «неправильные» журналисты были либо уволены с работы, либо понижены в должности. Например, печальная участь постигла нескольких журналистов петербургского корпункта РТР — между прочим, традиционно антияковлевского пула — Татьяну Москвину и Дмитрия Циликина. Наказание последовало за их материалы, идущие вразрез с генеральной линией канала, а именно — из-за прозвучавшей с их стороны критики в адрес полпреда Матвиенко. Руководители Санкт-Петербургской дирекции ВГТРК «Россия» поблагодарили Татьяну Москвину и Дмитрия Циликина за совместную работу и уведомили их, что в связи с «отсутствием телевизионного роста» их программа «Спешите видеть» подлежит закрытию. Однако ни для кого не является секретом, что истинной причиной такого решения стали публикации Москвиной в газете «Пульс» и журнале «Город», в которых автор достаточно критически оценивала шансы Матвиенко на губернаторский пост. Нечто подобное написал и Дмитрий Циликин. По неофициальной версии, после выхода этих публикаций руководство питерского РТР посчитало, что сотрудники ВГТРК, даже не состоящие в штате компании, а работающие в ней лишь по договору, тем не менее, являются лицами канала. А посему не имеют права высказывать в других СМИ свои личные позиции, особенно по такому щепетильному поводу.

Жесткому административному прессингу подверглось петербургское отделение телекомпании НТВ. Одного из ведущих новостей на петербургском канале НТВ отстранили от эфира только за то, что он включил в свою программу несколько репортажей о деятельности вице-губернатора Петербурга Анны Марковой, основной соперницы Матвиенко на выборах. Никого не смутило, что репортажи были совсем безобидные и абсолютно по делу — об исполнении вице-губернатором прямых обязанностей (предотвращению последствий чрезвычайных ситуаций). Более того, в программе новостей «Сегодня в Петербурге» за месяц в эфире НТВ вице-губернатор присутствовала 1 1 раз, в то время как Валентина Матвиенко — 117 раз.

Надо ли говорить, что СМИ, относящиеся к так называемому «полпредовскому пулу», а именно: петербургское отделение ВГТРК, информационное агентство «Росбалт», газеты «Петербургский Час Пик» и «Невское время», — практически превратились в предвыборный ресурс Валентины Матвиенко. Удельный вес присутствия полпреда в данных СМИ превысил все мыслимые объемы. Достаточно сказать, что не выходило ни одного выпуска новостей РТР без сюжета (а порой и нескольких) о том, чем в течение дня занималась представитель президента.

В свою очередь, в упомянутых газетах привычным стадо публиковать в одном номере 3–4 материала о Матвиенко. Как вы понимаете, параллельно те же самые СМИ проводили вполне агрессивную политику по дискредитации городской власти, невзирая на предстоящий юбилей и негласно заявленный мораторий на политическую борьбу. В результате в петербургском эфире и на страницах прессы о даме-полпреде говорили безостановочно и только хорошее. В то же время Валентина Матвиенко о своих претензиях на градоначальство еще не сказала ни одного слова, поэтому материалы СМИ не могли расцениваться как агитационные или предвыборные и должны были восприниматься как сугубо информационные.

Благо поводы полпред давала всегда. Например, еще в начале июля 2003 года Валентина Матвиенко выступила с пространной речью на встрече с представителями трудовых коллективов города в Горном институте. Фактически ее речь была посвящена исключительно городским проблемам — роли Санкт-Петербурга, качеству жизни горожан, применительно к будущим выборам — чистоте их проведения.

Отдельно полпреда Матвиенко беспокоила судьба садоводов: в дачные массивы Пупышево и Мшинская направлялись передвижные медпункты по оказанию экстренной помощи садоводам-пенсионерам, в ответ на это, когда настал час «X», руководством садоводств был организован сбор подписей за Матвиенко. Надо, однако, отметить, что средства на передвижные медпункты не были заложены в бюджете и источники финансирования этой программы до сих пор неизвестны.

Все в тех же предвыборных целях Валентина Матвиенко использовала влияние главы Пенсионного фонда РФ Михаила Зурабова. Под предлогом того, что в Петербурге жизнь дороже, чем в других регионах, Матвиенко обещала «добиться» повышения пенсий в городе на 300–400 рублей.

О том, какое давление в то время оказывалось на депутатов Законодательного собрания Петербурга, написаны сотни статей. Но в результате было обеспечено и закреплено в нормативных актах фактическое преимущество Валентины Ивановны перед остальными вероятными участниками выборов, хотя, согласно существовавшему мнению, в ситуации, сложившейся в результате досрочной отставки губернатора Яковлева, шансы остальных претендентов на пост губернатора и без того были невелики. В частности, полпредство настояло на назначении выборов на 21 сентября (в качестве альтернативы предлагалось совмещение выборов губернатора с выборами в Государственную Думу), на установлении порога явки в 20 % (альтернативные варианты — 25, 30, 50 %). Не ограничившись этим, полпредство также лоббировало ряд других решений (в частности, установление минимального размера избирательного фонда), затрудняющих участие в выборах кандидатам, не располагающим «административным ресурсом». Однако в этом вопросе депутаты проявили наконец принципиальность и предложение отклонили.

За «работу с депутатским корпусом», кстати, отвечал заместитель полпреда Большаков. Ему на подмогу были привлечены председатель Законодательного собрания В. Тюльпанов и его предшественник на этом посту' С. Тарасов. А 17 июня Матвиенко в здании полпредства провела личную встречу с лидерами ряда фракций местного парламента, где высказывала свои «пожелания» по поводу работы депутатов. Естественно, большей частью народных избранников подобная встреча была интерпретирована как «инструктаж».

«Зачистка» городской избирательной комиссии тоже не заставила себя ждать. 29 мая 2003 года с должности председателя ГИК по представлению прокуратуры города был смещен Гарусов, ранее неизменно лояльный к Яковлеву. (Гарусов при этом остался членом ГИК.)

Бывший заместитель полпреда Винниченко, который после назначения Матвиенко стал прокурором Санкт-Петербурга, мотивировал свое предложение о кадровых перестановках тем, что у главы избиркома нет высшего юридического образования или ученой степени в области права, что является необходимым в соответствии с действующим федеральным законодательством. Однако Га-русов вступил в должность до принятия закона, который не имеет обратной силы, и, следовательно, мог оставаться на своем посту до весны 2004 г. Это подтвердил даже глава ЦИК Александр Вешняков, но все-таки помочь своему подчиненному Вешняков не смог.

Смещению главы городской избирательной комиссии предшествовала психологическая атака. В частности, газеты писали о том, как заместитель полпреда Макаров вызывал Гарусова в полпредство и требовал от него добровольного ухода в отставку в связи с «излишней близостью к бывшему губернатору». В противном случае в отношении Гарусова грозились возбудить уголовное дело по материалам проверки местного комитета Счетной палаты (естественно, такая проверка была заблаговременно проведена, хотя, по утверждению самого Гарусова, проверка ГИК не входит в компетенцию аудиторов).

Вскоре после отказа Гарусова от добровольной отставки уголовное дело было возбуждено. Тогда-то о фактах давления на него и, в частности, о содержании беседы в полпредстве Гарусов заявил публично. Возможно, именно это и позволило ему избежать тюрьмы и хотя с понижением в должности, но все-таки оставаться в комиссии.

Процесс сбора подписей за выдвижение Матвиенко кандидатом в губернаторы сопровождался активным (во многих случаях — заведомо неоправданным) и демонстративным использованием «административного ресурса». Например, сотрудники милиции проявляли особую бдительность в отношении тех, кто собирал подписи за соперников Матвиенко на выборах. В то же время милицейские чины взяли под козырек и вели активную работу среди «поднадзорного контингента». Проще говоря, всем постояльцам следственных изоляторов было предложено выдвинуть в губернаторы Валентину Ивановну. Да что заключенные! Был организован фактически принудительный сбор подписей в государственных учреждениях, воинских частях и военных училищах, на предприятиях, в медицинских учреждениях.

Естественно, в кампании по сбору подписей активно участвовали сотрудники аппарата полпредства. В частности, еще один заместитель полпреда Моцак лично направлял начальникам военных училищ письма с требованиями проверить подлинность подписей курсантов, отданных за других кандидатов. Между прочим, это прямо запрещено действующим законодательством. Однако до щепетильности ли, если на кону пост губернатора второго по значению города России?!

Команда полпреда действовала просто и топорно. В ходе проверки подписных листов под чутким контролем полпредства и представителей предвыборного штаба Матвиенко избирательная комиссия предприняла попытку отказать в регистрации всем сколько-нибудь реальным конкурентам Валентины Ивановны. Что спровоцировало публичный скандал.

Проверка в ГУВД выявила у всех проверяемых кандидатов (за исключением Петра Шелища и Виктора Ефимова) более 25 % недействительных подписей. Кандидаты Шелищ и Ефимов, согласно распространенному мнению, являлись «вспомогательными кандидатами» штаба Матвиенко. Подписи остальных «браковали» не стесняясь: мол, и паспортные данные не те, и мертвые души вкрались в списки. Тем не менее кандидаты, которых обвинили в фальсификации, сумели предъявить якобы не существующих людей и ксерокопии якобы не выданных паспортов. Иными словами, кандидатам удалось опротестовать значительную часть результатов проверки ГУВД (Амосову — снизить «брак» с 35 % до 19 %, Марковой — с 30 % до 10 %). В полпредстве забеспокоились: механизм, на который возлагались огромные надежды, давал сбой. И все-таки было решено предпринять вторую попытку: в горизбирком последовал звонок из штаба Матвиенко, копии протоколов забрали на проверку в полпредство, а затем создали новую рабочую группу. При этом в состав рабочей группы не включили представителя Анны Марковой и представителей первой рабочей группы.

Повторная проверка выявила в подписных листах Марковой уже 2700 недействительных подписей (почти 35 %).

Вообще с этими подписными листами вышла просто детективная история. То заседания переносились-затягивались-откладывались, то проверялась подлинность подписи самой Марковой, то подключали к этому делу прокуратуру. А все из-за того, что, несмотря на огромный административный ресурс, сама Валентина Ивановна Матвиенко с этими самыми подписями избирателей «пролетала». Питерцы, они же народ строптивый: как упрутся, так и будут стоять на своем.

В итоге Валентина Матвиенко была зарегистрирована на основании внесенного избирательного залога, сразу после этого проверка подписей в ее поддержку была остановлена. Хотя, справедливости ради, отмечу, что на момент прерывания проверки в подписных листах было выявлено лишь 5 % брака.

Однако мнения, что регистрация Матвиенко по залогу продиктована стремлением избежать ситуации, при которой могли бы быть высказаны претензии по поводу использования «двойных стандартов» при проверке подписных листов Матвиенко и других кандидатов, звучали. И звучали активно. Тем более что решение полпреда прервать проверку своих подписных листов выглядело просто нелепо, ведь заранее декларировалось, что именно Матвиенко набрала на первом этапе кампании максимальное число потенциальных сторонников.

С потенциальными участниками избирательной кампании (когда она все же началась) вели войну по всем фронтам и с использованием средств «тяжелой артилерии».

В качестве средств давления на потенциальных кандидатов использовались (в зависимости от статуса и специфики конкретного претендента) различные угрозы: потеря работы; прекращение профессиональной или политической карьеры; создание непреодолимых препятствий для очередного избрания в представительные органы власти; создание проблем для политической партии, которую представляет претендент, в ходе предстоящих выборов в Государственную Думу; давление на бизнес-структуры претендента либо структуры его спонсоров; уголовное преследование претендента либо его родственников; публичная реализация компрометирующих материалов на претендента.

Так, в июне 2003 года лидера партии «ЯБЛОКО» Григория Явлинского пригласил для консультаций глава президентской администрации Александр Волошин. В ходе беседы было заявлено, что, если партия попробует выдвинуть в губернаторы Игоря Артемьева, будет осуществлен жесткий прессинг «ЯБЛОКА» как на местном, так и на федеральном уровне. Была высказана также «рекомендация» не выдвигать и Амосова — депутата петербургского парламента, однако не так жестко. Вероятно, поэтому Амосов принял участие в губернаторской гонке, однако, не преуспел.

Сергея Глазьева тоже неоднократно приглашали на беседы в Администрацию президента, предлагали отказаться от участия в выборах, в обмен обещали помощь в создании собственного избирательного блока. В результате кандидатом в губернаторы Питера Глазьев так и не стал.

Оксану Дмитриеву, которая активно готовилась к тем выборам, приглашали на беседы и в полпредство, и к некоторым сотрудникам Администрации президента. Естественно, настоятельно рекомендовали отказаться от участия в выборах, в противном случае обещали проблемы при переизбрании в Госдуму, налоговые проверки фирм, финансирующих возглавляемую ею «Партию развития предпринимательства» и т. д. В результате Петербург лишился еще одного кандидата.

Андрей Лихачев, главный питерский энергетик, который начал самораскрутку в качестве кандидата в губернаторы от СПС, несколько раз также бывал в полпредстве. По имеющимся сведениям, ему намекали на возможность проблем в бизнесе у ОАО «Ленэнерго» и одновременно сулили работу в будущем составе правительства. Кто ж не дрогнет? В итоге Лихачев, имевший губернаторские амбиции и даже политическую программу действий, которую успел озвучить в ряде СМИ, в первой половине мая от участия в выборах отказался.

С Константином Севенардом 3 июля «профилактическую беседу» проводили в УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Что говорили — нам не известно. Но Константин резко передумал баллотироваться в губернаторы.

История давления на депутата местного парламента Константина Сухенко, который все же принял решение участвовать в кампании, имела следующее развитие. И.о. губернатора Александр Беглов, лидер петербургской организации «Единой России», подчеркнул, что он считает необходимым исключить Сухенко из партии. Это произошло еще до обсуждения данного вопроса в местной партийной организации и до изучения программ кандидатов. А поскольку было известно, что ряд районных парторганизаций поддерживает Сухенко, Беглов начал жесткий прессинг коллеги по партии в подконтрольных администрации города и полпредству СМИ. Кандидатом Сухенко все-таки зарегистрировали, но параллельно исключили из партии «Единая Россия» и, соответственно, отстранили от должности руководителя фракции в Законодательном собрании.

Отдельная история развернулась с укрощением вице-губернатора «яковлевского призыва» — Анны Марковой.

Еще в мае 2003-го Маркову вызывали в полпредство и просили не проявлять излишней политической активности и ни в коем случае не баллотироваться в губернаторы, иначе «по ней пройдутся катком».

Маркова давлению не поддалась и выступила 5 июня в ЗакСе в качестве представителя администрации Санкт-Петербурга в городском парламенте. «Я обращаюсь к вам, как к последнему оплоту демократии в Петербурге, — заявила вице-губернатор. — Мы должны помнить о том, чего добились своей деятельностью и Анатолий Собчак, и Владимир Яковлев, и должны сохранить демократические устои. Сейчас на всех нас оказывается давление, но я все-таки хочу сказать то, что собиралась. Я буду баллотироваться в губернаторы Санкт-Петербурга, хотя прекрасно понимаю, чем это для меня может обернуться». Причем выдвижение Марковой было настолько неожиданным даже для окружения Яковлева, что никто не мог толком объяснить, зачем она это сделала. Она говорила, что пошла из принципа.

Приведу фрагмент ее интервью радио «Свобода», в котором она подробно оценивала и работу Яковлева, и обстановку в Санкт-Петербурге. Довольно любопытно: «Безусловно, Яковлев очень много сделал. Его работоспособность не знает границ. Он работает по 18–19 часов. Он в курсе всех проблем в городе. Он очень хорошо умел нивелировать многие конфликты. Он держался своей позиции.

Если вы наблюдали за этим процессом, он уже, как говорится, шел давно — вот такое искусственное, силовое, агрессивное выдавливание губернатора из города. То, что я застала поблизости, — это постоянные информационные войны, причем с федеральных каналов. Я видела, что ему очень мешают работать, практически зачастую он просто не мог заниматься своими делами, непосредственными обязанностями, а вынужден был решать конфликтные вопросы. То с одной стороны удар, то с другой, то с третьей. Конечно, это сказывалось на хозяйственной деятельности и в первую очередь, наверное, на морально-психологическом состоянии вице-губернаторов.

Это была определенная политика такого давления на окружение. Нужно было создать общественное мнение, что его окружает команда мздоимцев, мафиози, взяточников. Посмотрите, ведь практически ни одно уголовное дело не завершилось. Федеральная структура, Министерство по антимонопольной политике просто накладывает запреты в суде, зная, что люди сидят без лекарств, требуя, чтобы остались прежние поставщики. Вот вы оставите эти 9 или 10 поставщиков — и мы не будем придираться, а дальше проводите конкурс, тяните время. Ну, это же передел фармацевтического рынка.

Конечно, и руководители города, и горожане рассчитывали, что губернатор будет в городе руководить до мая 2004 года. Поэтому многие проекты были не завершены, не сделаны, и многое еще требуется разрешить. То, что он сумел, — запустить определенную машину. Ведь это именно при нем были введены и региональные надбавки для бюджетников, и начался процесс перевода общежитий в государственный фонд. Другой вопрос, что это шло очень медленно. Но это действительно сложный процесс, и нужно в первую очередь, мне кажется, менять и схему управления городом. Очень много комитетов, ненужных, дублирующих.

Конечно, последние события очень сказались и на самой команде, потому что люди просто боялись, над каждым висел вот такой дамоклов меч. И принимать какие-то решения, чувствовать себя уверенно в такой обстановке просто нельзя. Поэтому и оказалось такое правительство, наверное, больше консультативное, чем принимающее решение и отвечающее».

Вскоре по решению и.о. губернатора Александра Беглова Анна Маркова была лишена статуса представителя Администрации в ЗакСе. Ей предлагали должности в правительстве в обмен на отказ от губернаторских амбиций. Анна Маркова отказалась соглашаться на что-либо, кроме должности министра обороны.

22 июня Маркову пригласила к себе лично Валентина Матвиенко. Требовала «уйти в тень» хотя бы на четыре дня. В это же время в СМИ была вброшена информация о наличии компромата на вице-губернатора. В конце июля ее устно уведомили, что из Смольного она уволена.

Тем не менее Анна Маркова, став единственным внятным конкурентом Валентины Матвиенко на выборах 2003 года, вышла во второй тур голосования, где с колоссальным отрывом проиграла кандидату Кремля. Так, собственно, и закончился многолетний самобытный и достаточно яркий петербургский этап в российской политике. Конечно, теперь в российской власти ключевые посты занимают выходцы из Санкт-Петербурга, но самостоятельная роль и, собственно, значимость питерской политической элиты в общей российской политической игре заметно снизились. Нет больше воли Петербурга или голоса Петербурга, все это теперь — воля Кремля.

С каким сердцем взирал Яковлев на то, что творилось в Питере после его ухода? На этот вопрос он отвечает, наверное, только в узком кругу друзей. Из его обширных интервью можно выловить буквально несколько фраз: «Я не жалею о том, что сделано, тем более что сделано очень много. А сделать абсолютно все не получится, — надо быть реалистами. Впервые построили крупные транспортные развязки, внутри города построили полукольцо автомобильной дороги, мост через Неву, в конце концов, — столько лет его не было! 17 лет гастролировал по разным площадкам студенческий театр, а мы за два года его сделали — сейчас это студенческий театр на Моховой. Сколько было проверок, но открыто так никто и не смог ничего предъявить».

Многие заместители губернатора стали крутыми политическими небожителями: Москва меняет менталитет, бывает, в худшую сторону. Изменения в их поведении произошли достаточно большие. Но против своего бывшего шефа открыто они не выступают, не подкалывают, может быть, только подспудно, исподтишка…

Впрочем, и сам Яковлев теперь в Москве. Вернее, так: он к Москве приписан, но занимается теми же проблемами, что и в Питере, но уже в масштабах всей страны. Только самоубийца мог взяться, к примеру, за реформирование жилищно-коммунального хозяйства в масштабах всей России. А он взялся. Причем те, кто до него готовил основные положения этой реформы и еще реформы местного самоуправления, стараются сделать вид, что не имеют к этому никакого отношения. Разгребать завалы придется Яковлеву.

«Реформа ЖКХ — это самое перспективное направление, — говорит Яковлев, — и от того, как мы сейчас будем выруливать, зависит благополучие многих людей. Пусть другие снимают сливки через пять лет и трубят о своих успехах, а мы сейчас должны провести самую тяжелую и главную работу и убедить, что это направление — стратегически важное». Вот так просто и без лишнего пафоса и надрыва объясняет бывший губернатор Санкт-Петербурга свое жизненное кредо.