Плавание «Утреннего Путника»

11. ОСЧАСТЛИВЛЕННЫЕ ДАФФЛПАДЫ

Люси последовала в коридор за великим Львом и почти сразу же увидела направляющегося к ним старика в красном одеянии, босого. Его белые волосы были увенчаны гирляндой из дубовых листьев, длинная борода спускалась до пояса. Старик опирался на искусно вырезанный посох. Увидев Аслана, он низко поклонился и промолвил:

— Добро пожаловать, Сир, в самый недостойный из Ваших домов.

— Не устал ли ты, Корайэкин, править такими глупыми подданными, каких я дал тебе здесь?

— Нет, — ответил Чародей, — они, конечно, очень глупы, но в них нет настоящего зла. Эти существа начинают даже нравиться мне. Возможно, я не всегда терпелив с ними, но это оттого, что я жду не дождусь дня, когда ими можно будет управлять с помощью мудрости, а не с помощью этого грубого волшебства.

— Все в свое время, Корайэкин, — сказал Аслан.

— Да, Сир, каждому овощу — свое время, — был ответ. — Намерены ли Вы показаться им?

— О, нет, — ответил Лев, тихонько зарычав, что, как подумала Люси, означало примерно тоже самое, что смешок у людей. — Да они насмерть перепугались бы, увидев меня. Много звезд состарится и спустится отдохнуть на острова, прежде чем твой народец будет готов к такой встрече. А сегодня до заката я еще должен посетить Гнома Трампкина. Он сидит в замке Кер Перавел и считает дни, остающиеся до возвращения своего господина Каспиана. Я расскажу ему обо всех ваших приключениях, Люси. Не печалься так. Мы скоро встретимся снова.

— Аслан, пожалуйста, скажи, — попросила Люси, — что ты называешь «скоро»?

— Для меня «скоро» может наступить когда угодно, — ответил Аслан и вдруг исчез, и Люси осталась одна с Чародеем.

— Исчез! — воскликнул тот, — а мы с тобой упали духом. Вот всегда так, его невозможно удержать: он совершенно не похож повадками на ручного льва. А как тебе понравилась моя книга?

— Отдельные места очень понравились, — ответила Люси. — А вы все это время знали, что я здесь?

— Ну, конечно, когда я позволил Дафферам сделаться невидимыми, я уже знал, что когда-нибудь ты приедешь, чтобы расколдовать их. Однако, когда именно, я точно не знал. А как раз этим утром я особенно-то и не следил: понимаешь, меня они тоже сделали невидимым, а в невидимом состоянии мне всегда очень хочется спать. Эге, вот я и опять зеваю. Ты голодна?

— Ну, может быть, чуть-чуть, — ответила Люси. — Понятия не имею, сколько сейчас времени.

— Пойдем, — сказал Чародей. — Для Аслана «скоро» может быть когда угодно, но в моем доме, если человек голоден, когда угодно бывает час дня.

Он провел ее немного дальше по коридору и открыл дверь. Войдя, Люси оказалась в приятной комнатке, уставленной цветами и залитой солнечным светом. Когда они вошли, стол был пуст, но, конечно же, это был волшебный стол, и по слову старика тут же появилась скатерть, а на ней — серебряные приборы, тарелки, стаканы и еда.

— Надеюсь, это тебе понравится, — сказал он. — Я постараюсь угостить тебя тем, что больше походит на кушанья твоей родной страны, чем то, что ты ела в последнее время.

— Это восхитительно! — воскликнула Люси, — и это действительно было восхитительно: ужасно горячий омлет и холодная баранина с зеленым горошком, земляничное мороженое, лимонный сок, чтобы запивать все это, а на десерт — чашка шоколада. Сам чародей, однако, пил только вино и ел только хлеб. В нем не было ничего страшного, и вскоре они с Люси болтали, как закадычные друзья.

— Когда подействует заклинание, — спросила Люси, — Дафферы сразу же снова станут видимыми?

— О, да, они сейчас уже видимы. Но они, наверное, еще все спят: они всегда отдыхают в середине дня.

— И теперь, когда они стали видимыми, вы позволите им перестать быть безобразными? Вы сделаете их такими, как раньше?

— Ну, это довольно деликатный вопрос, — ответил Чародей. — Понимаешь ли, это только они считают, что раньше на них было так приятно смотреть. Они говорят, что их обезобразили, но я бы так не сказал. Большинство людей сказало бы, что они изменились в лучшую сторону.

— Они что, ужасно тщеславны?

— Да, по крайней мере, Главный Даффер таков, и он заразил этим всех остальных. Они всегда верят каждому его слову.

— Это мы заметили, — сказала Люси.

— Да, в некотором роде, нам всем без него было бы лучше. Конечно, я мог бы превратить его во что-нибудь еще или даже наложить на него заклятье, при котором они не верили бы ни единому его слову. Но я не хочу это делать. Пусть лучше восхищаются им, чем вообще никем.

— А разве они не восхищаются Вами? — спросила Люси.

— О, нет, только не мной, — ответил Чародей. — Мной они не станут восхищаться.

— Почему Вы их обезобразили — я имею в виду, что они под этим подразумевают?

— Ну, они не делали того, что им было приказано. Их задачей было следить за садом и выращивать овощи — не для меня, как они воображают, а для них самих. Если бы я их не заставлял, они бы вообще не стали этого делать. Ну, а для сада, конечно же, нужна вода. На холме, примерно в половине мили отсюда, есть прекрасный источник, из него выбегает ручей и течет рядом с садом. Единственное, что я просил их сделать — это брать воду прямо из ручейка, вместо того, чтобы таскаться с ведрами к источнику по два-три раза в день, ужасно уставая и, кроме того, половину разливая на обратном пути. Но они не желали этого понять. В конце концов они попросту наотрез отказались работать.

— Они настолько глупы? — спросила Люси.

Чародей вздохнул.

— Ты не поверишь, сколько у меня с ними проблем. Несколько месяцев тому назад они все собирались мыть ножи и тарелки перед обедом: они говорили, что таким образом потом сэкономят время. Затем я их поймал на том, что они сажали вареную картошку, чтобы, вырывая ее, не тратить времени на варку. Однажды в маслобойню залез кот: не меньше двадцати Дафферов занялись переноской масла и молока в другое место — выгнать кота никто не догадался. Но, я вижу, ты уже покушала. Пойдем, посмотрим на Дафферов, раз уж они теперь видимы.

Они перешли в другую комнату, заполненную различными непонятными инструментами: такими, как астролябии, модели планетных систем, хроноскопы, поэзиметры, хориямбусы и теодолинды и тут, когда они подошли к окну, Чародей сказал:

— Вон они, вон твои Дафферы.

— Я никого не вижу, — удивилась Люси. — А что это там за грибы?

Коротко подстриженная трава была усеяна странными предметами, на которые она указывала. Они и впрямь очень походили на грибы, но были слишком уж велики — ножка высотой почти с три фута и шляпка примерно такого же диаметра. Когда Люси присмотрелась повнимательнее, она также заметила, что ножка росла не из середины шляпки, а сбоку, что придавало им какой-то неуравновешенный вид. И еще что-то — вроде небольшого свертка лежало на траве у каждой ножки. Чем дольше Люси смотрела на них, тем менее похожими на грибы казались ей эти предметы. На самом деле шляпка вовсе не была такой уж круглой, как показалось Люси вначале. Она скорее была удлиненной, и расширялась к одному концу. Этих странных предметов на траве было много, больше пятидесяти.

Часы пробили три.

Тут же случилось нечто совершенно невероятное. Каждый «гриб» внезапно перевернулся вниз шляпкой. Маленькие свертки, лежавшие внизу, у ножки, оказались головами и туловищами. Сами ножки действительно были ногами. Но на каждое туловище приходилось не две ноги. Из середины каждого туловища, а не сбоку, как у одноного человека, росла единственная толстая нога, а на конце ее — единственная огромная ступня с широкими, слегка загнутыми кверху пальцами, так что ступня довольно сильно смахивала на маленькое каноэ. В ту же секунду Люси поняла, почему они были похожи на грибы. Каждый из них лежал на спине, подняв вверх свою единственную ногу и вытянув над собой свою огромную ступню. Впоследствии Люси узнала, что они всегда так отдыхали: ступня защищала их от солнца, и от дождя. Для Монопода лежать под своей собственной ступней — все равно, что находиться в палатке.

— О какие они забавные, какие смешные, — расхохоталась Люси. — Это Вы сделали их такими?

— Да, да, я превратил Дафферов в Моноподов, — ответил Чародей. Он тоже смеялся до слез. — Но смотри дальше, — добавил он.

А зрелище стоило того. Конечно, эти маленькие человечки не могли ходить или бегать, как мы. Они передвигались прыжками, как блохи или лягушки. И что за прыжки это были! Как будто каждая большая ступня была сделана из пружин. И с какой силой они приземлялись: именно это и производило тот топот, что накануне так озадачил Люси. Теперь они скакали во все стороны и кричали друг другу:

— Эй, ребята! Мы снова видимы.

— Да, мы видимы, — произнес некто в красном колпаке с кисточкой, очевидно, Главный Монопод. — И, как я говорю, когда мы видимы, мы можем видеть друг друга.

— Да, именно так, именно так, Главный, — закричали все остальные. — В этом-то вся суть. Ни у кого нет такой ясной головы, как у тебя. Проще ты бы не мог это сформулировать.

— Эта малышка, она явно застала старика дремлющим, — сказал Главный Монопод. — На этот раз мы обхитрили его.

— Именно это мы и сами собирались сказать, — подхватил хор. — Ты сегодня еще правее, чем обычно, Главный. Так и продолжай, так и продолжай.

— Но как они смеют так отзываться о Вас? — спросила Люси. — Не далее чем вчера они, казалось, так Вас боялись. Разве они не знают, что Вы можете их услышать?

— Вот это одна из самых забавных черт Дафферов, — ответил Чародей. — Иногда они могут представлять дело так, будто я всем командую, все слышу и исключительно опасен, а в следующий момент они думают, что могут меня обмануть такими уловками, которые и младенец-то разгадает. Благослови их Господь!

— Нужно ли превращать их обратно в их прежнюю форму? — спросила Люси.

— О, я надеюсь, что оставить их такими, какие они сейчас, не будет слишком жестоко. Неужели им это действительно так не нравится? Они кажутся вполне счастливыми. Вы только поглядите на этот прыжок. А на что они походили раньше?

— Обычные маленькие гномы, — ответил Чародей. — Совершенно не такие симпатичные, как та разновидность, что у вас в Нарнии.

— Очень жалко будет, если придется снова превратить их, — сказала Люси. — Они такие смешные и даже довольно милые. Как Вы думаете, если я им скажу об этом, это будет иметь какое-нибудь значение?

— Я уверен, что будет, если ты сможешь вбить это в их головы.

— А Вы не пойдете со мной, чтобы попытаться это сделать?

— Нет, нет. Без меня у тебя гораздо лучше получится.

— Большое спасибо за завтрак, — сказала Люси и побежала прочь.

Она быстро сбежала по лестнице, по которой этим утром всходила с таким испугом, и прямо внизу налетела на Эдмунда. Все остальные ждали вместе с ним, и Люси почувствовала угрызения совести, увидев их взволнованные лица и осознав, как надолго она о них позабыла.

— Все в порядке! — крикнула она. — Все в полном порядке! Чародей — молодчина, и я видела его — Аслана…

После этого она унеслась от них со скоростью ветра и выбежала в сад. Там дрожала земля и звенел воздух от прыжков и криков Моноподов. Как только они заметили ее, их старания удвоились.

— Вот она, вот она! — закричали они. — Трижды «ура» в честь малышки! Ах! она должным образом, основательно разобралась со старым джентльменом.

— И мы очень сожалеем, — сказал Главный Монопод, — что не можем доставить Вам удовольствия увидеть нас такими, какими мы были до того, как нас обезобразили, потому что Вы бы просто не поверили, насколько велика разница, и это чистая правда, потому что невозможно отрицать, что мы сейчас жуткие уроды, так что мы и не будем Вас обманывать.

— Эх, Главный, мы именно такие и есть, именно такие, — раздались эхом другие голоса, причем все их обладатели подпрыгивали, как детские мячики.

— Ты верно сказал, ты верно сказал.

— Но я вовсе не считаю вас уродами, — попыталась перекричать их Люси. — Мне кажется, вы очень симпатичные.

— Слушайте, слушайте! — воскликнули Моноподы. — Вы правы, Мисси. Мы очень симпатично выглядим. Трудно найти больших красавцев.

Они сказали это без всякого удивления, очевидно, не заметив, что переменили свое мнение на противоположное.

— Она говорит, — заметил Главный, — о том, какими мы были симпатичными до того, как нас обезобразили.

— Ты прав, Главный, ты прав, — подхватили остальные. — Именно об этом она и говорит. Мы сами слышали.

— Да не об этом! — закричала Люси. — Я сказала, что вы теперь очень симпатичные.

— Именно так, именно так, — заявил Главный Монопод, — она сказала, что мы раньше были очень симпатичные.

— Слушайте, слушайте их обоих, — сказали Моноподы. — Вот это пара. Всегда правы. Лучше они не могли бы все сформулировать.

— Но мы же говорим совершенно противоположные вещи! — воскликнула Люси, топая ногой от нетерпения.

— Именно так, совершенно верно, именно так, — откликнулись Моноподы.

— Ничего нет лучше противоположностей. Так и продолжайте оба.

— Да вы кого угодно сведете с ума, — сказала Люси, сдавшись.

Однако Моноподы казались совершенно удовлетворенными, и она решила, что в целом беседа удалась.

Прежде чем этим вечером все отправились спать, случилось еще кое-что, отчего Дафферы стали еще больше довольны своим одноногим состоянием. Каспиан и все Нарнийнцы как можно скорее отправились обратно на берег, чтобы сообщить новости Ринсу и всем остальным, находившимся на борту «Рассветного Путника» и к этому времени уже довольно сильно беспокоившимся о них. И, конечно же, Моноподы отправились с ними, прыгая, как футбольные мячики, и громко соглашаясь друг с другом до тех пор, пока Юстас не сказал:

— Хотел бы я, чтобы Чародей сделал их не невидимыми, а неслышимыми.

Он вскоре пожалел о своих словах, потому что ему тут же пришлось объяснять, что неслышимый — это тот, кого невозможно услышать, и, хотя он очень старался, он так до конца и не был уверен, что Моноподы действительно поняли его. А что ему больше всего не нравилось, так это то, что в конце концов они заявили:

— Э, да он не умеет формулировать мысли так, как наш Главный. Но Вы научитесь, молодой человек. Прислушивайтесь к нему. Он Вам покажет, как нужно говорить. Уж он-то настоящий оратор!

Когда они добрались до залива, у Рипичипа возникла блестящая идея. Он попросил спустить на воду свою маленькую плетеную лодочку и плескался в ней до тех пор, пока Моноподы не заинтересовались достаточно основательно. Тогда он встал в лодочке и сказал:

— Почтеннейшие и разумнейшие Моноподы, вам не нужны лодки. Каждый из вас может использовать ногу для этой цели. Попробуйте просто прыгнуть так легко, как только сможете, на воду, и вы увидите, что произойдет.

Главный Монопод отошел назад, предупреждая остальных, что вода довольно-таки мокрая, но двое или трое из молодежи все-таки рискнули; затем еще некоторые последовали их примеру, и в конце концов все сделали тоже самое. Дело пошло. Единственная огромная ступня Монопода выступала в качестве естественного плота или лодки, и когда Рипичип научил их вырезать для себя грубые весла, они стали грести по всему заливчику вокруг «Рассветного Путника» и выглядели при этом совершенно как флотилия маленьких каноэ, на корме каждого из которых стоит по толстому гному. Моноподы в конце концов даже устроили гонки, а с корабля им спустили бутылки вина вместо призов, и все моряки перегнулись через борт и смеялись до упаду.

Еще Дафферам очень понравилось их новое имя — Моноподы — оно казалось им просто великолепным именем, хотя они ни разу не смогли произнести его правильно.

— Именно такие мы и есть, — оглушающе кричали они. — Монипады, Помоноды, Поддимоны. У нас и у самих точно такое же название вертелось на кончике языка.

Но скоро они перепутали его со своим старым именем — Дафферы — и в конце концов остановились на том, чтобы называть себя Даффлпадами. И вполне возможно, что именно это имя и закрепилось за ними на века.

Этим вечером все Нарнианцы ужинали в доме Чародея, и Люси заметила, несколько по-другому выглядел весь верхний этаж теперь, когда она уже не боялась его. Таинственные знаки на дверях по-прежнему оставались таинственными, но теперь они выглядели так, как будто у них был добрый и радостный смысл, и даже бородатое зеркало казалось скорее забавным, чем страшным. За обедом, как по волшебству, каждый получил то, что он больше всего любил есть и пить. А после обеда Чародей показал им очень полезное и красивое колдовство. Он разложил на столе два чистых листа пергамента и попросил Дриниэна в точности описать, как до сих пор протекало их путешествие, и по мере того, как Дриниэн говорил, все что он описывал, появлялось на пергаменте в виде тонких ясных линий, пока в конце концов каждый лист не стал великолепной картиной Восточного Океана, на которую были нанесены Галма, Тарабинтия, Семь Островов, Одинокие Острова, Остров Дракона, Сожженный Остров, Остров Мертвой Воды и сама Земля Дафферов — все в точном масштабе и на своих местах. Это были первые карты этих морей, и они отличались лучшим качеством, чем те, которые были сделаны потом, без помощи Волшебства. На первый взгляд города и горы на этих картах выглядели совершенно также, как и на обычных, но когда Чародей одолжил им лупу, они увидели, что это были поразительные по точности, только уменьшенные, изображения реальных предметов. На них можно было видеть и замок, и рынок рабов, и улицы в Нерроухэвене — все очень четко, хотя и очень далеко, как выглядит весь мир, если смотреть на него в подзорную трубу с обратной стороны. Единственным недостатком было то, что береговая линия большей части островов была неполной, так как карта показывала только те места, которые Дриниэн видел собственными глазами. Когда они закончили, Чародей оставил один экземпляр себе, а другой подарил Каспиану. Карта до сих пор висит в его Палате Измерений в Кер Перавел. Однако, Чародей ничего не смог рассказать о морях или землях дальше на восток. Зато он поведал, им что семь лет тому назад Нарнианский корабль вошел в его воды, и на борту были лорды Ревилиен, Аргоз, Мавраморн и Руп. Поэтому они решили, что золотая статуя, которую видели лежащей в Мертвой Воде — это, должно быть, несчастный лорд Рестимар.

На следующий день Чародей с помощью волшебства починил корму «Рассветного Путника» в том месте, где ее повредил Морской Змей, и нагрузил корабль дарами, весьма полезными. Расставались они самым дружеским образом, и когда в два часа пополудни, корабль отплыл, все Даффлпады гребли за ним до выхода из гавани и кричали «ура» до тех пор, пока их могли слышать.