Плохой Волк

Глава 48

Глава 48

Волков

— Пиздец.

Декабрь громыхнул кулаками по столу, попинал скамью. В комнату заглянул конвоир.

— Все в порядке, — огрызнулся Декабрин.

— Не тронь мебель, она прикручена. Тебя выдержит, — сказал я.

Вернее, пробубнил едва разборчиво через едва приоткрытый рот.

Попробуй со сломанной челюстью говорить.

— Сигареты дай.

Декабрь еще раз на меня посмотрел, отвел взгляд в сторону:

— Пиздец. Просто пиздец. Отлупили все-таки.

Мне кажется, меня только и делали, что лупили.

Утром. Днем. Ночью.

Выдергивали из-за приема пищи.

Просто так. Внезапно налетали и лупили.

Кулаками, сапогами, дубинками.

Боль — это даже не самое страшное. Страшное, когда ты ее пьешь через край, и она кажется тебе недостаточно сильной.

Внутри все хрустит, сжимается, бьется в агонии. Но этого мало. Мало…

Мне нужно больше, чтобы просто отключиться и сдохнуть.

Но шкура такая толстая, за жизнь упорно цепляется.

Зачем?

Свести счеты с жизнью рука не поднимется.

— Слушай, всех уже сменили. Слышишь? — Декабрь сжал пальцами плечо. — Беспредел больше не повторится. Начальника сменили, всех заодно смели. Все. Наши люди здесь…

— Значит, я как на курорте.

— Лев носом землю роет, будет оспаривать обвинения! — продолжил Декабрь. — Я все свои связи подключил. Если ты им ничего не сказал под давлением…

— Не сказал.

— Значит, пришить смогут не так много. По мелочи, может наскребут. Мы надавим, вытащим тебя.

— Не стоит.

— Побои тоже учли. Мы еще их харей по параше провезем… — пообещал Гоша. — Кот тоже впрягся. Но из-за бугра. Сам понимаешь, его немного задело. Потому что один из сошек его делишки сдал. Замять придется. Дел полно. Но ты в приоритете, конечно. Мы сутками не спим, лопатим все, чтобы тебя вытащить.

— Не стоит, — повторил я.

— Как это? — опешил Гоша. — Не тупи. Все не безгрешные. Вытащим. Выйдешь… Маленько затаишься, иначе действовать надо. Все будет хорошо. Подождать придется немного. Но это ерунда!

— Не стоит. Просто не стоит…

— Цццц, не пизди. Тебе просто кукушку немного отбили. Вернее, чуть совсем не отбили. Ты весь сплошной синяк. Говорю тебе, все наладится. Надзиратели тебя и пальцем не тронут. Среди тех, кто по другую сторону, у тебя авторитет. Но все-таки присмотрят, пока ты весь поломанный. Камера у тебя теперь самая лучшая, врач приехал, осмотрит. Лечение будет на высшем уровне. Поправишься, мы тебе даже девочек сюда организуем, пока Лев все оспаривает, ну? — Декабрь попытался придать радужный окрас всему.

И я бы сам не так давно, ржал, пусть даже со сломанной челюстью, заказывая деликатесы и самых нефиговых девок!

Вот только не могу.

Просто не могу.

У меня внутри все кровью истекает всякий раз, как только глаза закрою.

Я же Риту чуть не убил.

Реально.

Ее кровь на мне.

Ее вкус, запах.

Чуть не убил.

Думал, и волоска с ее головы упасть не должно, не хотел, чтобы она стала пешкой в состязаниях между мной и Пономаревым.

Делал все, чтобы оттолкнуть, чтобы расписаться громко и ярко — между нами нет ничего!

Мое поведение кричало: она просто рядовая пизда, которых много.

С нее нечего взять.

Я и на связь с ней не выходил, не виделся долго-долго.

Так долго, что внутри все скукожилось, высохло, вымерло.

И потом по всем засохшим швам-ранам-трещинкам прокатилось осознание, что пока я старательно держался в стороне, она усердно крутила роман с тем, от кого я хотел ее уберечь.

Так уберечь, что чуть не грохнул.

Это я. Это все я.

Я до сих пор там в клетушке кошмара.

Бью по лицу.

Хруст.

Ее кровь льется, льется, и она отползает от меня в ужасе.

Пятится, пятится, закрывается, как от кошмара.

Это повторяется, проносится ледяным потоком по сознанию.

Вводит в шок, в состояние ультра обостренности памяти, когда каждый штрих, каждая мелочь — выпуклая, объемная, смеется в лицо.

Я даже могу описать, с каким звуком и сколько пузырьков повалилось на пол с той дурацкой каталки, какие на Рите были сережки, и какая на ее запястье красная шерстяная нитка.

Я могу ее потрогать — самая простая, прочная. Красная нить, узелок, два хвостика. Оберег?

Пальцы едва шевелятся, хватая пустоту.

Внутри жутко холодно и пусто, но вокруг, в воздухе разлита ее кровь — густая, плотная, яркая. Я даже дышу ею.

— Ты меня слышишь?

— Слышу.

— Мы тебя вытащим, — пообещал друг.

И зачем это все?