«Ангел смерти пролетел над всей землей. Вы практически можете услышать биение его крыльев».
Бенни Имура подумал: теперь точно крышка.
И полчища зомби, преследовавшие его, похоже, тоже в этом не сомневались.
Еще пятнадцать минут назад никто и ничто не пыталось прикончить Бенни Имуру.
Бенни сидел на валуне и, задумчиво хмурясь, точил меч. Он был осведомлен о своем задумчивом виде. Выражение его лица всегда оставалось сосредоточенным, когда поблизости находились другие люди. Однако сейчас ему хотелось позволить себе избавиться от привычной маски. Потому что в одиночестве печальные размышления становились глубже, продуктивнее и причиняли боль. В одиночестве вы не пытаетесь шутить, чтобы хоть как-то приободриться.
В жизни Бенни осталось мало приятных моментов. Их почти не было с тех пор, как он ушел из дома.
Он находился в километре от того места, где они с друзьями остановились на ночлег, в пустынном лесу, в сердце южной Невады. Шаг за шагом в поисках самолета, который они видели с Никс, Бенни все дальше и дальше удалялся от дома.
Ему никогда не нравилась идея покинуть город, где они поселились. Маунтинсайд находился высоко в горах Сьерра-Невада, в центральной Калифорнии. И там было все, что олицетворяло дом: чистая постель, горячая вода и аппетитный яблочный пирог, которым можно было полакомиться на веранде. Но раньше они жили там с Томом, братом Бенни. А Никс — со своей матерью.
А теперь мама Никс умерла, и Том тоже.
И тот дом перестал быть домом.
Дорога, расстилавшаяся перед Бенни, Никс, Чонгом и Лайлой, растворяла в себе оставшиеся позади воспоминания, и огромный мир, раскинувшийся вокруг, переставал быть чем-то уродливым, чем-то, чего стоило опасаться. Теперь он стал их домом.
Бенни не был уверен, что такой дом ему нравится, но ощущал, что это именно то, что ему сейчас необходимо, и, возможно, это именно то, чего он заслуживал. Никаких удобств. Никакой тихой гавани. Мир превратился в пустыню, полную опасностей и жестокости, и Бенни понимал, что если хочет выжить в этом мире, то должен стать гораздо сильнее, чем раньше.
Сильнее, чем Том, потому что Том не выстоял.
Он размышлял об этом, сидя на валуне и методично оттачивая длинный меч, ками катану, когда-то принадлежавшую Тому.
Это было весьма подходящим занятием для раздумий. Обращение с клинком требовало внимательности, а внимательность — сосредоточенности, а сосредоточенный ум становится более проворным, когда приходится следовать тенистым и запутанным путем из мыслей и воспоминаний. И хотя в глубине души Бенни поселилась грусть, он находил какое-то удовлетворение в тяготах дороги и постепенно обретал опыт, необходимый для правильного обращения с этим смертоносным клинком.
Работая, он не переставал смотреть по сторонам. Бенни никогда раньше не доводилось видеть пустыню, и ему нравилась ее простота. Она была огромна и невероятно прекрасна. Так много деревьев и птиц, о которых он только в книгах читал. И… совсем нет людей.
Это было хорошо и одновременно плохо. Плохо, потому что им было не у кого спросить о самолете. А хорошо, потому что уже почти месяц никто не пытался пристрелить их, причинить боль, похитить или попытаться сожрать. И этот факт Бенни отнес к категории плюсов.
В то утро он ушел из лагеря, чтобы в одиночестве отправиться в лес, отчасти желая попрактиковаться в мастерстве, которому Том обучил его. Слежке, ловкости, наблюдению. А частично, чтобы побыть наедине со своими мыслями.
Бенни совсем не радовало то, что происходило у него в душе. Ему стоило проще принять смерть Тома. Ну хотя бы если не проще, то естественнее. В конце концов, за жизнь Бенни погиб целый мир. Более семи миллиардов людей расстались с жизнью с Первой ночи. Одних сожрали зомби, восставшие мертвые, которые нападали на живых, чтобы утолить голод. Другие стали жертвами безумной паники и необузданной жестокости, в которой погрязло человечество с момента полного распада государств, вооруженных сил и общества. Многие погибли в сражениях, были уничтожены радиоактивной пылью ядерных бомб, сброшенных на землю в отчаянной попытке остановить легионы живых мертвецов. И еще многие умерли чуть позже от обычных инфекций, ран, голода и бешеного разгула болезней, порожденных смертью и разложением, которые теперь были повсюду. Холера, стафилококк и грипп, туберкулез, ВИЧ и многие другие болезни вышли из-под контроля, когда полностью была разрушена инфраструктура, больницы, и уже невозможно было справиться с эпидемиями.
Принимая во внимание и то, что все, с кем доводилось встречаться Бенни, в той или иной степени несли на себе печать смерти, ему следовало смириться со смертью Тома.
Следовало.
Но…
Хотя Том погиб во время сражения при Геймленде, он не восстал и не превратился в зомби. И это не поддавалось логическому объяснению. В целом это было замечательно, и ему следовало быть благодарным за это благословение… но он не испытывал благодарности. Он был сбит с толку. И напуган, потому что не представлял, что это значит.
И это было абсолютно бессмысленно. И полностью противоречило тому, что Бенни узнал за свои неполные шестнадцать лет. С той самой Первой ночи все, кто погиб, не важно, какой смертью, превратились в зомби. Абсолютно все. Без исключения. Именно так обстояли дела.
Но здесь что-то пошло не так.
Том не восстал из мертвых, не вернулся к ужасному подобию жизни, которую люди окрестили «живой смертью». То же самое произошло и с убитым мужчиной, на которого они наткнулись в лесу в тот день, когда покинули город. И с некоторыми из охотников за головами, погибшими в сражении при Геймленде. И Бенни не понимал почему. И никто этого не понимал. Это была загадка, пугающая и одновременно дающая надежду. Ужасный и странный мир стал еще более непонятным.
Внезапное движение оторвало Бенни от размышлений, и он заметил, как в тридцати метрах от него из леса на вершине холма появилась фигура. Он замер, пытаясь понять, заметил ли его зом.
Если только это был зом.
Это была высокая стройная фигура, судя по всему, женщина, и очевидно, что она была живой. Она была одета в черное: свободную блузку с длинными рукавами и брюки. Все ее тело было обвязано множеством тонких алых полосок. Эти полоски виднелись повсюду — на лодыжках, ногах, туловище, руках, шее. Полоски ярко-алого цвета трепетали на ветру, и в какое-то мгновение начинало казаться, что она сильно ранена и кровь неровными пятнами проступает сквозь полоски бинтов. Но стоило ей выйти из тени на солнечный свет, Бенни увидел, что это всего лишь красные куски ткани.
Спереди на ее блузке был белыми нитками вышит какой-то узор, но Бенни не мог различить подробности.
Они с друзьями уже несколько недель не встречали живого человека, и здесь, в этих бесплодных землях, гораздо вероятнее было столкнуться с враждебным отшельником, чем с дружелюбным путником. Он застыл на месте, пытаясь понять, заметила ли его женщина.
Она прошла несколько шагов по полю и бросила взгляд в сторону рощицы высоких пихт у подножия холма. Даже издалека Бенни сумел разглядеть, что женщина красива. В ней было что-то царственное, как на картинах, изображавших королев, которые он видел в старых книгах. Ее лицо с кожей оливкового цвета обрамляли густые и блестящие черные волосы, развевавшиеся на ветру в унисон с алыми полосками ткани.
Солнечный луч вспыхнул серебряным пламенем на небольшом предмете, который висел на цепочке у нее на шее. Бенни был слишком далеко, чтобы разглядеть его, но ему показалось, что эта небольшая вещь похожа на свисток. Однако, когда женщина поднесла ее к губам и дунула, он не услышал ни звука, но внезапно птицы и обезьяны, сидевшие в ветвях деревьев, принялись возбужденно шуметь.
А затем произошло нечто такое, отчего Бенни ощутил нахлынувшую волну ужаса, и все остальные мысли мгновенно улетучились. Следом за женщиной из леса вышли еще три фигуры. Их одежда тоже развевалась на ветру, но всего лишь потому, что была изорвана в клочья в схватках, во время непогоды и пострадала от безжалостных когтей времени.
Зомы.
Бенни медленно поднялся с камня. Стремительные движения всегда привлекали мертвых. Зомби были уже в десятке шагов от женщины и неуклюже приближались к ней. А она, казалось, совершенно не догадывалась об их присутствии, продолжая пытаться извлечь звук из своего свистка.
Еще несколько фигур показались на опушке леса. Еще больше мертвецов. Они продолжали появляться, словно вызванные из ночных кошмаров его нарастающим ужасом. У него не оставалось выбора. Необходимо было предупредить ее. Мертвые уже наступали ей на пятки.
— Леди! — завопил он. — Бегите!
Женщина вскинула голову и бросила взгляд на колыхавшуюся траву, где стоял Бенни. На мгновение все зомби застыли на месте, ища того, кто кричал.
— Бегите! — снова завопил Бенни.
Женщина отвернулась от него и взглянула на зомби. Теперь их было по меньшей мере сорок, и все больше новых фигур появлялось из чащи. Зомы двигались с нелепой неуклюжестью, которая всегда ужасала Бенни. Словно плохо управляемые куклы. Они вскинули руки, приближаясь к живому телу.
Однако женщина медленно отвернулась и снова взглянула на Бенни. Зомби наконец поравнялись с ней.
— Нет… — выдохнул Бенни, не в силах вынести зрелище еще одной смерти.
Но зомби проковыляли мимо нее. Она застыла на месте, а их волны огибали ее с двух сторон. Они не схватили ее, не попытались укусить. Они не обращали на нее внимания, лишь слегка отклонялись в сторону, чтобы не налететь на нее, и продолжали спускаться с холма.
К Бенни.
Ни один из них не прикоснулся к женщине и даже не взглянул на нее.
Бенни застыл на месте от изумления, почти позабыв про меч, который все еще сжимал в руке.
Что же с ней такое? Неужели она одна из них, а вовсе не живой человек? Возможно, она использовала кадаверин[1]? Или же обладала какой-то особенной силой, которая заставила мертвых отказаться от доступного угощения ради живого человека, который застыл на месте с открытым ртом у подножия холма?
«Беги!»
Эта мысль взорвалась в его голове, и на какое-то безумное мгновение Бенни показалось, что он услышал громкий окрик Тома.
Пошатнувшись, словно от удара, он развернулся и бросился бежать.
Он мчался сломя голову.
У него не оставалось времени разгадывать загадки. Он понесся с холма быстрее зайца, а толпа мертвых, издав голодный вопль, ринулась следом.
Внезапно прямо на тропе перед ним из высокой травы возникла фигура зома. Бенни никак не мог избежать столкновения с существом, несясь по склону вниз, и потому он вжал голову в плечи и изо всех сил ударил зомби плечом, словно пытался протиснуться через линию нападающих на школьном футбольном поле. Мертвец отлетел назад, и Бенни на полном ходу перепрыгнул через поверженное существо.
Новые зомби появились со всех сторон из высокой сорной травы и, спотыкаясь, ковыляли к нему из-за больших валунов. Бенни по-прежнему сжимал в руке меч Тома, но ему ужасно не хотелось использовать его против них. Только в том случае, когда уже не оставалось выбора. Эти создания не были злыми, они были мертвыми. Безмозглыми. Изрубить их в куски для того, чтобы упокоить навсегда, казалось ему… неправильным. Он знал, что они не испытывают боли и им все равно, но Бенни все равно ощущал себя каким-то злобным тираном.
Но, с другой стороны, речь шла о выживании. Когда трое мертвецов приблизились к нему, он не сумел пробиться сквозь их цепь, и его рука, державшая меч, почти машинально взвилась вверх. Клинок обрушился на протянувшиеся руки, и отрубленные ладони взлетели вверх, хватая воздух. Проворно развернувшись, он нанес резкий удар сбоку, и отрубленная голова зомби скатилась в кусты. Еще один удар заставил третьего мертвеца завалиться на бок, одна его нога оказалась разрублена посередине бедра.
— Простите! — крикнул Бенни, рванувшись вперед мимо поверженных зомби.
Но отовсюду к нему двигались другие.
Их было слишком много, и они окружали его со всех сторон. Ледяные пальцы коснулись его лица, пытаясь схватить Бенни за волосы, но парень размахивал клинком, виляя между мертвыми телами, чтобы поскорее выбраться на открытый участок земли.
Зацепившись ногой о камень, он споткнулся, и меч выскользнул из его руки, с громким звоном покатившись вниз по склону.
— Нет! — завопил он, когда оружие исчезло в высокой траве.
И не успел Бенни вскочить, как один из зомби ухватился за пустые ножны у него на поясе, а другой вцепился в рукав.
— Пошли прочь! — вопил Бенни, из последних сил отбиваясь от мертвых тел, стараясь вырваться. Наконец он с трудом поднялся, но его шатало, а склон оказался слишком крутым, и потому Бенни скакал на четвереньках, словно неуклюжий пес, прежде чем смог подняться на ноги.
Все больше и больше живых мертвецов ковыляли с холма следом за ним. Бенни не представлял, откуда они взялись и почему их здесь так много. И перед сражением при Геймленде зомби тоже начали перемещаться группами, а не поодиночке, как раньше. Месяц назад Бенни, Лайла и Никс оказались в осаде, окруженные тысячами живых мертвецов на перевалочном пункте странствующих монахов. С чем было связано стадное поведение зомби, так и осталось еще одной загадкой, на которую ни у кого не нашлось ответа.
— Том, — задыхаясь от бега, прохрипел Бенни имя брата. Он и сам не понимал, почему произнес его. Возможно, это была мольба о помощи лучшему охотнику на зомби, который когда-либо существовал в эпоху «Руин». Или же проклятие, потому что теперь все, чему его учил Том, оказалось под сомнением. Мир сильно изменился с тех пор, как Том давал брату свои уроки.
— Том, — прорычал Бенни на бегу, пытаясь вспомнить то, что могло бы ему теперь пригодиться. Вспомнить путь самурая, путь воина.
Он заметил блеск металла в десяти шагах вниз по склону, стремительно прыгнул к своему клинку и схватил его левой рукой за рукоятку. Он стиснул ее обеими ладонями, ни на секунду не замедляя бег. Зомби приближались, и меч, похоже, стал двигаться независимо от его воли.
Руки, ноги и головы взмывали вверх в лучах горячего солнца.
«Я отличный воин, — думал Бенни на бегу. — Я Имура. И у меня меч Тома.
Я охотник за головами.
Точно».
«Ты вот-вот превратишься в чей-то ланч, придурок», — пробормотал его внутренний голос. И на этот раз Бенни не смог отыскать убедительного аргумента в этом споре.
Куда бы ни падал его взгляд, повсюду он видел иссохшие фигуры, которые, шатаясь, брели в его сторону из-под тени высоких деревьев и густых кустов. Он знал, да, он знал, что это не продуманная западня. Зомби не способны мыслить. Дело не в этом… Просто его угораздило наткнуться на большое скопление этих существ, которые теперь покрывали весь склон холма.
«Беги! — завопил внутренний голос. — Скорее!»
Ему хотелось огрызнуться, сказать внутреннему голосу, чтобы он перестал давать глупые советы, а вместо этого предложить какой-нибудь план. Что-то, что помогло бы ему не оказаться в желудках сотен живых мертвецов.
«Беги».
«Да уж, — подумал он. — Отличный план».
А затем Бенни заметил, что в двадцати метрах вниз по склону, в высокой траве темнеет узкая расщелина. Она перерезала дорогу, но, к счастью, была не более трех метров в ширину.
Смог бы он перепрыгнуть эту расщелину? Хватит ли ему сил на то, чтобы сделать это?
Внутренний голос вопил: «Вперед… ВПЕРЕД!»
Бенни стиснул зубы, собрав остатки сил, и прыгнул, перебирая ногами в воздухе, словно все еще бежал, перелетая глубокую расщелину. Он приземлился на противоположном конце, согнув колени так, как учил его Том, чтобы не повредить мышцы ног от сильного удара о землю.
Он в безопасности!
Бенни расхохотался во весь голос, обернувшись к толпам зомби, которые продолжали ковылять в его сторону. Они полностью сосредоточились на своей жертве и не замечали или не понимали, что впереди расщелина, таившая опасность.
— Йоу! Придурки, — завопил он, размахивая мечом, чтобы подразнить их. — Отличная попытка, но ведь вы связались не с кем-нибудь, а с самим Бенни Имурой, крутым убийцей зомби. Так-то!
А затем край расщелины прогнулся и обвалился под его тяжестью, и крутой Бенни Имура рухнул в темноту.
Прошел, месяц, и один день с пор, как погиб Том.
Позавчера вечером, когда, мы сидели у костра, Чонг рассказал анекдот, и Бенни рассмеялся. Мне кажется, Бенни засмеялся впервые после Геймленда.
Мне, было так приятно услышать его смех. Хотя его глаза по-прежнему печальны. Думаю, и мои тоже.
Я и представить не могла, что когда-нибудь нам снова захочется смеяться.
Из яркого солнечного света Бенни попал в кромешную тьму, так сильно ударившись о дно оврага, что его ноги подкосились, и он рухнул лицом вниз. На него дождем посыпались рыхлая земля, корни деревьев и мелкие камешки. В голове взрывались яркие фейерверки искр, и каждую клеточку тела сковала боль.
Он застонал, перекатившись на бок, выплюнул грязь, протирая глаза от паутины.
— Да уж, умный воин, — пробормотал он.
Дно оврага оказалось гораздо шире расщелины сверху и было покрыто густым слоем грязи. Бенни быстро сообразил, что это был не овраг, а желоб, который образовался от потоков воды, стекающих с гор. Во время сильного разлива вода истончила края склона, при этом создав иллюзию твердой почвы.
Если бы он продолжил бежать, перепрыгнув расщелину, то был бы в безопасности. Но вместо этого обернулся поглазеть на зомби и позлорадствовать. Поведение, недостойное истинного воина.
«Воин Тупая Задница», — мрачно подумал он.
Лежа на дне расщелины, он почувствовал, что сознание словно издевается над ним. Или же ему просто казалось, что происходит что-то очень странное. До него доносились звуки. Сначала это было его собственное тяжелое дыхание и стоны мертвых наверху, но вскоре он понял… здесь явно было что-то еще.
Это был отдаленный рев, который напоминал, хотя это казалось совершенно невозможным, шум генератора с ручным приводом, который снабжал электричеством больницу в его родном городке. Все еще лежа в грязи, он склонил голову набок и прислушался. Да, звук действительно был, но все-таки он отличался от шума больничного генератора. Этот звучал гораздо тоньше и то усиливался, то затихал.
А затем вообще смолк.
Бенни напряг слух, пытаясь понять, действительно ли это был звук мотора или что-то еще. Здесь повсюду обитало множество разных птиц и животных, разных странных существ, сбежавших из зоопарков и цирков, и Бенни доводилось читать о необычных звуках, издаваемых экзотическими животными. Возможно, именно это он и слышал?
«Нет, — возразил внутренний голос, — это был мотор».
Внезапно сверху до него донесся негромкий шум, и на Бенни обрушился поток засохшей грязи, засыпав его почти по шею. Он начал выкарабкиваться наверх, но, услышав еще один звук, поднял голову, ожидая увидеть обрушивающийся на него кусок стены, однако произошло нечто более ужасное. Первая группа преследовавших его зомби добралась до края расщелины, и земля начала осыпаться под их тяжестью. Четверо мертвецов провалились в темноту, с резким хрустом приземлившись на дно расщелины, один из них оказался всего в двух метрах от Бенни.
Затем другой зомби — девушка в лохмотьях формы команды чирлидинга приземлилась прямо перед Бенни, с громким стуком ударившись о дно расщелины, и громкий хруст ломающих костей нарушил тишину оврага. Ее серые и запыленные глаза были открыты, зубы клацали в воздухе.
Зомби не погибают от переломов. Бенни слишком хорошо это знал и принялся торопливо рыться в грязи, пытаясь отыскать рукоятку меча.
Девушка-зомби протянула к нему бледную руку. Ледяные пальцы коснулись его лица, но внезапно второе тело, крупный мужчина в комбинезоне, свалилось сверху прямо на нее. Удар был такой сильный, что воздух наполнился еще более громким хрустом костей.
Бенни завопил от ужаса и отвращения и принялся рыть руками землю, словно обезумевший суслик, чтобы откопать ноги.
Еще один мертвец приземлился рядом, его ребра и другие кости сломались, издав сухой треск взрывающегося фейерверка. Звуки были ужасны, и Бенни боялся, что один из этих полуразложившихся, зловонных трупов свалится прямо на него до того, как ему удастся освободиться. А на краю расщелины столпилось еще больше живых мертвецов, которые снова стали падать. Справа от Бенни шумно приземлился солдат, а слева — школьник, их стоны потонули в громком скрежете костей, когда сверху посыпались новые зомби. Фермеры и туристы, мужчина в плавках с морскими звездами, пожилая женщина в розовом кардигане и бородатый мужчина в гавайской рубашке — все они нещадно сыпались вниз. Звуки ударяющихся друг о друга иссохших тел наполнили воздух отвратительной мелодией разрушения.
Еще один зомби свалился вниз. И следом еще один.
Девушка из группы поддержки, поломанная и скрюченная от множества ударов, все еще рычала на Бенни и наконец сумела вцепиться заскорузлыми пальцами в обе его лодыжки.
Бенни завопил, пытаясь отдернуть ноги, но она крепко держала его. Он тут же перестал извиваться и выпрямился.
— Отцепись от меня! — взвыл он, ударив зомби в лицо.
Удар проломил переносицу, и ее голова с силой дернулась назад, но она не сдавалась. Бенни снова и снова наносил удары. Куски разбитых зубов вываливались между ее бескровных губ, и все же девушка из группы поддержки по-прежнему не отпускала его ноги, подползая все ближе к парню. Все это время ее челюсти непрерывно сжимались и разжимались, словно репетируя предстоящее пиршество, до начала которого оставались считаные секунды. Исходившее от нее трупное зловоние стало невыносимым.
Мертвая девушка сделала рывок вперед и захватила обломками зубов штанину Бенни, прищемив кожу. Острая боль обожгла ногу. Бенни взвыл. Остальные покалеченные зомби тоже ползли по земле в его сторону, взбираясь друг на друга, словно личинки мух на куске гнилого мяса.
Пытаясь вырваться, он снова услышал шепот Тома.
«Будь настоящим воином».
— Убирайся! — завопил Бенни, наполовину обращаясь к зомби, наполовину — к призраку брата.
«Бенни… большинство людей не побеждены — они сами сдались!»
В свое время Том много раз повторял эту истину во время тренировок, но Бенни не обращал внимания на слова брата, которые ничем не отличались от его других раздражающих логических головоломок. Но теперь ему отчаянно хотелось узнать, что же Том имел в виду.
— Истинный воин, — громко проворчал Бенни, надеясь, что произнесенные вслух эти слова обретут смысл и вдохновят его на решительные действия. Но ничего не вышло. Он снова прокричал их, а затем добавил к ним все нецензурные слова, которые знал.
«Не ввязывайся в бессмысленное сражение. Сражайся только тогда, когда можешь победить».
Ах.
На этот раз ему удалось уловить смысл, и Бенни понял, что он лишь бурно реагирует на ситуацию, вместо того чтобы действовать. Молодо-зелено, как сказал бы Том.
Он терпеть не мог, когда брат оказывался прав. А теперь, когда Том был мертв, это раздражало еще сильнее.
Девушка-зомби продолжала подбираться к нему, но теперь Бенни перестал колотить ее по лицу и вместо этого одной рукой схватил ее за грязные пряди спутанных волос, а другой вцепился в высохший подбородок. А затем, издав гневный вопль, он резко повернул в сторону голову зомби на тонкой шее.
Хрясь!
Девушка-зом тут же замерла на месте, ее щелкающая челюсть отвисла, холодные пальцы обмякли, и еще недавно рвавшееся вперед существо осело, превратившись в настоящий одеревеневший труп.
Бенни знал, что так всегда происходило, когда зомби погибал. Стоило сломать мертвецу шею или же отрубить голову, и эффект был мгновенным. Движение, сопротивление, агрессия — все это исчезло в мгновение ока. Мертвец еще оставался живым долю секунды и окончательно умирал, когда эта доля пролетала.
В сложившихся обстоятельствах победа была крошечной, но придала Бенни столь необходимые ему силы. С громким кряхтением он наконец выбрался из кучи грязи и пополз прочь настолько быстро, насколько мог. Земля нескончаемыми потоками сыпалась сверху впереди него, предупреждая о том, что еще несколько мертвецов упали в расщелину неподалеку. Бенни вовремя успел отползти в сторону.
Он с диким видом обернулся назад и увидел, что по меньшей мере дюжина зомби поднимается с земли. Через несколько секунд они набросятся на него. Шатаясь, он тоже вскочил и обеими руками стиснул рукоятку меча.
— Ну, давайте, — зарычал он, яростно оскалившись.
Когда один зомби приблизился к нему, Бенни сделал стремительный выпад вперед и размахнулся. Остро заточенный клинок с легкостью распорол дряблые сухожилия, раздробив старые кости. Отрубленные ладони мертвеца полетели в сторону Бенни, и он пригнулся, затем резко выпрямился и обрушил свой меч на шею зомби из-за плеча мертвеца. Ему удалось правильно выбрать угол, и он почти не ощутил сопротивления, когда острое лезвие катаны раздробило кости шеи. Голова зомби отлетела на полтора метра в сторону, упала в грязь, и тело мертвеца тут же обмякло.
Но следом к Бенни ринулось еще двое живых мертвецов. Они шли плечом к плечу. Парень попытался срубить обоим головы одним резким боковым ударом, но клинок, вонзившись в плоть первого зомби, слегка отклонился в сторону. И хотя первая голова скатилась с плеч, меч отскочил от скулы второго зомби, не причинив ему большого вреда. Но Бенни исправил ситуацию и со второго удара обезглавил мертвеца.
Отступив назад, он с трудом перевел дух. После долгого бега, падения в расщелину и отчаянных попыток защитить себя он совсем выбился из сил. Бенни встряхнул головой, чтобы смахнуть пот, стекающий со лба, застилающий глаза.
— Ладно, тупица, — сказал он самому себе, — пришло время стать истинным воином.
Он произнес эти слова вслух, надеясь, что звук собственного голоса поможет обрести столь необходимые сейчас силу и уверенность. Конечно, этого не произошло, но ему очень этого хотелось.
Мертвые приближались, и Бенни крутился вокруг своей оси, размахивая мечом, чтобы прорубить себе крохотный проход в их замыкающемся кругу. Перепрыгнув через поверженные тела, Бенни помчался вперед по дну расщелины, на бегу возвращая меч в ножны. Его снаряжение осталось в рюкзаке в лагере, но все же он взял с собой несколько полезных вещей. Порывшись в глубоком кармане холщового жилета, он извлек моток шелковых ниток. Эти тонкие, но очень прочные нитки Том использовал, чтобы остановить зомби, прежде чем упокоить.
Стараясь действовать как можно быстрее, Бенни схватил толстую ветку, переломил ее о колено и воткнул в песчаную стену расщелины чуть выше пояса. Подскочив к противоположной стене, он сделал то же самое со второй половиной палки. Привязав нить к одному концу, он туго натянул ее между стенами и завязал второй конец как можно туже.
Добравшись до натянутой нити, зомби на какое-то время застопорились на месте. Они отшатнулись назад, сталкиваясь друг с другом. Некоторые продолжали тянуться к нему с долей осмысленности, стараясь ухватить за одежду.
Большая группа живых мертвецов все еще топталась в четырех метрах от него, продвижению зомби сильно мешала неровная поверхность и искореженные тела других мертвых, на которые им приходилось наступать.
Бенни приходилось отбиваться от протянувшихся к нему рук, но ему удалось не попасться в их лапы. Пошатываясь, он пробежал еще несколько метров по дну расщелины в поисках других веток. Но ему никак не удавалось найти подходящую. Тихо ругаясь, он озирался вокруг, пока наконец не заметил кусок скалы раза в два больше бейсбольного мяча. Зажав его в кулаке, Бенни обернулся к своим преследователям.
Резко бросившись вперед, он размахнулся и обрушил камень на ближайшего врага.
— Прости! — выкрикнул он, когда камень размозжил череп одного из мертвецов. Тот мгновенно отключился. Бенни резко повернулся, когда второй зомби рухнул на натянутую веревку, а за ним и третий. Он подскочил к ним, обрушив на их головы свое оружие.
— Прости! — кричал он каждый раз, когда окончательно добивал зомов.
Теперь проход кишел мертвецами. Еще двое перевалились через веревочное заграждение, и он убил их. Но раскалывать черепа оказалось непросто, и Бенни чувствовал, что силы покидают его.
Шелковая нить заскрипела, когда толпа живых мертвецов навалилась на нее.
Бенни понимал, что заграждение может не выдержать. Их было слишком много, а земляные стены были не столь прочны, чтобы плотно удерживать в себе ветки. Он выхватил меч и принялся кромсать мертвых за заграждением, отрубая ладони и руки полностью. Опускаясь на корточки, Бенни отсекал клинком их лодыжки, четкими взмахами сносил головы. Он пытался соорудить бастион из тел, который помог бы хоть на какое-то время замедлить движение мертвой орды.
А затем раздался протяжный треск разлетающихся щепок, нить обвисла, и мертвые тела своей огромной массой обрушились в проход, падая друг на друга. Зомби, которых Бенни покалечил и убил, распластались на земле, а остальные посыпались сверху. А он продолжал рубить их, стараясь похоронить самых активных преследователей под тяжестью тех, кто уже навсегда упокоен.
Меч был невероятно острым, и Бенни искусно владел им, но эта работа больше подходила для топорика мясника. То и дело клинок отскакивал от костей и застревал в лохмотьях, висящих на иссохших телах.
Руки Бенни ломило, а вскоре их сковала сильная боль. Дыхание стало прерывистым, но мертвые продолжали прибывать.
Их было слишком много. Так много, что Бенни не успевал перевести дух, чтобы продолжить извиняться перед ними. Ему был необходим каждый глоток воздуха, чтобы выжить. Он попятился назад, чувствуя собственное бессилие и абсолютную невозможность справиться с такой оравой зомби в этом замкнутом пространстве. Теперь, похоже, единственным вариантом для него становилось бегство. Если повезет, расщелина где-нибудь сузится достаточно для того, чтобы, цепляясь за стены, выбраться наверх.
Он попятился назад, а затем развернулся и побежал.
Но вдруг замер.
Расщелина впереди не была пустой. Из пыльного полумрака, покачиваясь, выходили стонущие толпы живых мертвецов.
Он оказался в ловушке.
— Ну, давайте же, — пробормотал Бенни, когда толпа зомби приблизилась, но даже сам не услышал в своем голосе оживления. В нем не было вызова. Не было жизни.
И выхода тоже не было.
Крутые стены расщелины были слишком высокими, а земля чересчур мягкой. Узкий и извилистый проход с обоих концов оказался заблокирован толпами живых мертвецов. Через несколько секунд они переберутся через завал из мертвых тел и грязи и схватят его.
Это конец.
Слова, словно фейерверки, взрывались в его голове, громкие, яркие и до ужаса реальные.
Мертвецов было слишком много, и ни единого шанса пробраться сквозь их толпы, а даже если бы у него и получилось, что потом? Он по-прежнему окажется запертым в этой ловушке, в полной темноте. Он уже убил десяток зомби и еще дюжину покалечил, и в ближнем бою он наверняка бы смог уложить еще пять или шесть этих существ до того момента, как его самого не станет. Возможно, даже десятерых, если продолжит двигаться.
Это звучало замечательно и очень героически, но Бенни слишком хорошо знал, что для того, чтобы размахивать мечом, требовалась выносливость, а каждый раз, совершая смертоносный удар, он расходовал оставшиеся силы.
Зомби никогда не уставали.
И даже если бы ему удалось прикончить тридцать штук, тридцать первый или тридцать второй мертвец непременно добрался бы до него. Они обладали терпением вечности, а он был всего лишь живым человеком из плоти и крови. Усталость и мышечное напряжение были для него столь же губительны, как укусы мертвецов.
Это чудовищное осознание не вдохнуло в него искру, подвигнув на решительные действия. Все произошло как раз наоборот. Оно лишило его решимости, и тело тут же утратило всю свою силу. Бенни безвольно прислонился к грязной стене. Его колени подгибались.
Бенни вглядывался в лица зомби, приближавшихся к нему шаркающей походкой. В последние моменты своей жизни он словно смотрел сквозь их мертвенно-бледную кожу и высохшую плоть, сквозь разложение и белесую муть глаз. На какое-то краткое мгновение он увидел в них людей, которыми они когда-то были. Не монстров. А настоящих, живых людей. Потерянных людей. Тех, кто заболел, или тех, кто подвергся нападению, тех, кто умер, чтобы возродиться в своеобразном аду, где царили невиданные доселе, ужасные мучения.
«Но ведь они пожирают людей!» — как-то сказал Бенни брату, прокричав эти слова, когда они поспорили во время своего первого путешествия в «Руины».
И Том ответил ему, сказав самые страшные слова, которые Бенни когда-либо слышал.
«Когда-то они были людьми».
Боже.
— Никс! — воскликнул он, ощутив подступающее чувство вины, зная, какую сильную боль причинит ей его смерть. И как разочарует, но он уже ничего не мог с этим поделать.
Зомби были совсем близко. Одна сплошная мешанина из мертвенно-бледных лиц в пяти метрах от него. Монстры приближались во тьме, и на их лицах не было злобы. Один лишь голод. Челюсти щелкали, а глаза были пусты, как окна заброшенных зданий.
— Никс, — снова произнес он, а мертвые подходили все ближе и ближе.
Каждое лицо, которое Бенни видел перед собой, выглядело… потерянным. Безучастным, лишенным всякой цели или надежды. Фермеры и солдаты, простые граждане, среди них даже затесался один юноша в смокинге. За спиной у него пошатывалась девушка в лохмотьях, оставшихся от платья, которое когда-то, судя по всему, было очень красивым. Из персикового шелка с кружевной окантовкой. Она и зомби в смокинге, похоже, были одного возраста с Бенни. Возможно, на год или на два старше. Подростки шли на школьный бал, когда миру пришел конец.
Бенни перевел взгляд на меч, который все еще сжимал в руке, и подумал о том, каково это — быть мертвым. Когда эти зомби убьют его, а потом сожрут, останется от него хоть что-то, чтобы восстать из мертвых? Присоединится ли он к их компании бродячих мертвецов? Он оглядел расщелину. Из этой ловушки не было выхода. Неужели он и все эти мертвецы навсегда останутся здесь, безмолвно стоя во мраке, пока годы не высушат их дотла?
Да.
Все произошло бы именно так, и Бенни ощутил, как сжалось его сердце. Беспомощность переполняла его душу, и на какое-то ужасающее мгновение он ощутил, как его руки разжались, отпуская меч, словно признавая свое поражение в схватке, которая так и не началась.
— Никс, — произнес он в последний раз.
А затем в его душе вспыхнула единственная крохотная искорка ярости. Она не развеяла сожаление и боль Бенни, она словно мгновенно поглотила их.
— Том! — завопил он. — Ты бросил меня! Ты должен был быть здесь. И прогнать этих монстров.
Но, несмотря на гнев, его голос прозвучал слабо. Словно он был гораздо моложе своих лет.
— Ты не должен был оставлять меня вот так. Слезы, словно шарики горячей ртути, катились по его щекам.
Мертвые добрались до него.
Внезапно тишину прорезал пронзительный тонкий вопль, полный ужаса.
Бенни резко поднял голову.
Зомби, чьи пальцы уже почти коснулись лица Бенни, тоже привлек этот крик.
С трудом пытаясь сохранить равновесие, на самом краю расщелины, на грани ужасной гибели стояла… маленькая девочка. На вид лет пяти.
Не ходячий труп.
Настоящий живой ребенок.
А вокруг нее — лишь ненасытные живые мертвецы.
Бенни в ужасе смотрел на ребенка.
Сотни вопросов пытались пробиться сквозь забитый проход ко входу в оцепеневшее в удивлении сознание Бенни. Откуда она взялась? Почему она здесь?
Девочка не могла видеть Бенни на дне расщелины.
— Беги отсюда! — завопил он так громко, как только мог, и крики девочки смолкли, и она, опустив голову, уставилась вниз обезумевшим от ужаса взглядом. — Отойди от края!
— Помогите! — взвизгнула она. — Пожалуйста… не дайте серым людям схватить меня!
Она попятилась от зомби, которые смыкались вокруг нее в тесное кольцо, и Бенни выкрикнул предупреждение за секунду до того, как ее нога повисла в воздухе. С пронзительным визгом, который наверняка привлек внимание всех зомби в округе, малышка провалилась в расщелину. Она вскинула вверх маленькие ладошки, вцепившись в корявые корни на краю расщелины, и повисла в воздухе, отчаянно болтая ногами и пронзительно визжа. Зомби в расщелине застонали и потянулись к ней.
Живые мертвецы заполонили собой проход, и Бенни понимал, что если останется на месте, то скоро у него не будет возможности взмахнуть своим мечом. Нападение казалось единственным вариантом, но это означало, что ему придется прорваться сквозь плотные ряды мертвецов. Это был безрассудный шаг, но все же он мог дать единственный шанс на спасение.
И неожиданно Бенни начал действовать.
Его катана взвилась вверх и с быстротой молнии обрушилась на первого зомби. Голова мертвеца скатилась в грязь. Отвернувшись от трупа, Бенни снова и снова поднимал и опускал меч, разрубая иссохшие руки и головы. Приседая, он рассекал их ноги, и зомби как подкошенные валились на землю. Его руки ломило от усталости, но он не обращал внимания на боль. Его переполняли гнев и решимость.
Зомби валились на землю перед ним, но не отступали. Вырваться из окружения просто не представлялось возможным. Они напирали с двух сторон, их внимание разделилось между жертвой наверху и той, что была совсем близко.
— Мамочка-а-а! — визжала девочка. — Се-е-ерые лю-ю-юди!
Размахивая мечом, Бенни расчистил немного места, а затем атаковал ближайшего зомби, изо всех сил ударив его в грудь. Тот зашатался и повалился на двух других, оказавшихся у него за спиной. Все трое рухнули на землю. Бенни бросился на них, пробежав по их телам, его ноги дрожали, когда ему пришлось наступать на бедра, животы и грудь мертвецов. Развернувшись, он снова взмахнул мечом, когда сзади над ним навис высокий зомби в обгоревших лохмотьях военной формы. Бенни присел на корточки и ударил мечом сбоку по его ногам. Он много раз наблюдал, как это делал Том, совершая мощный горизонтальный удар, который буквально сбивал неприятеля с ног. Но когда Бенни попытался повторить уже знакомое движение, то ошибся, нацелившись слишком высоко, и лезвие, ударившись о толстую бедренную кость, застряло в ней!
От удара рукоятка меча выскользнула из его рук, и по ним пробежала волна боли.
Несмотря на оружие, застрявшее в кости, огромный мертвец продолжал неумолимо надвигаться на Бенни.
Сверху снова послышался вопль девочки. Ее пальцы соскальзывали с древесных корней. И со всех сторон к ней тянулись мертвые руки.
— Нет! — Бенни заехал мертвому солдату плечом в живот, оттолкнув назад, в гущу ходячих трупов. Существо потеряло равновесие, и юноша ухватился за рукоятку катаны, пытаясь выдернуть меч из бедра противника, но лезвие не поддавалось.
— Помогите! — Крик прозвучал еще более отчаянно, и, подняв голову, Бенни увидел, что пальцы девочки соскальзывают с корней. С пронзительным воплем ребенок рухнул вниз.
— Помоги-и-ите!
Не раздумывая больше ни секунды, Бенни врезался в толпу зомби, скрестив на груди руки, и бросился к крохотному детскому тельцу, чтобы успеть смягчить удар от падения, позволив ей упасть на него. К счастью, он успел.
В ее маленьком теле было не больше двадцати килограммов, но она падала с приличной высоты, и от удара, пригвоздившего его к земле, грудь Бенни пронзила острая боль, все внутри сжалось, он не мог дышать. Юноша лежал неподвижно, а девочка, оказавшая сверху, тут же начала пинать и бить его, пытаясь оттолкнуть.
— Прекрати… слышишь, о! О! Перестань! — хрипло бормотал Бенни. — Перестань, я не один из них!
В глазах девочки застыла паника, но, услышав его голос, она замерла, молча и пристально глядя на него, словно перепуганный кролик.
— Я не один из них, — снова хрипло пробормотал Бенни. Боль в разбитой груди пронзала легкие при каждом вдохе.
Девочка уставилась на него самыми большими и голубыми глазами в мире, в которых заблестели слезы и слабый луч надежды. А затем она открыла рот и снова завопила.
Но не на него.
Зомби обступали их со всех сторон.
С криком ужаса он перекатился на бок, загородив собой девочку, изо всех сил ударив по ногам ближайшего мертвеца. Кость треснула, но зомби не упал, и Бенни заметил, что это крупный фермер. Существо, при жизни обладавшее массивным и мощным телом, сохранило часть этой силы и после смерти.
Бенни нанес еще один удар, сумев отпихнуть мертвеца. С трудом поднявшись с земли, он подхватил девочку, подталкивая ее к стене, подальше от тянущих со всех сторон руки мертвецов. За спиной у них виднелся свободный проход в расщелине, простирающийся на сорок метров и исчезающий в темноте за поворотом. А перед ними — десятки живых мертвецов, и где-то в этой толпе затерялся солдат с торчавшим из бедра мечом Тома. Теперь Бенни ни за что не удастся вернуть свое оружие.
— Они нас съедят! — заголосила девочка. — Серые люди нас съедят!
«Да, это похоже на правду», — подумал Бенни.
— Не съедят! — прорычал он в ответ.
Попятившись назад, он принялся подталкивать девочку в глубину расщелины.
— Давай, — настойчиво прошептал он. — Беги!
Она растерянно медлила, ужас был столь всепоглощающим, что вместо того, чтобы бежать, она закрыла глаза и разрыдалась.
Стоны мертвых наполняли воздух.
У Бенни не оставалось выбора. Забыв о мече Тома и о шансах на спасение, которые он мог ему дать, он схватил девочку, прижал к груди и помчался прочь.
В первый раз, когда я оказалась посреди «Гнили и Руин», после того как сбежала от Чарли Кровавого Глаза и пряталась с Бенни, мы увидели нечто невероятное. Самолет. Одну из тех огромных летающих машин из старого мира, существовавших до Первой ночи.
Она парила в небе, двигаясь на запад, в направлении нашего дома. А затем развернулась и полетела на восток.
Думаю, если бы я оказалась в тот момент одна, то просто не поверила бы своим глазам. И никто бы мне не поверил. Но Бенни тоже это видел. И Том. Мы знали, что должны найти самолет. А как иначе мы могли поступить?
Поэтому Том и затеял программу обучения «истинных воинов». Чтобы подготовить нас к тому, с чем нам предстоит столкнуться. И эти знания бесчисленное количество раз помогали нам избежать смерти.
Теперь… отыскать самолет — это единственная цель, которая имеет значение.
Бенни бежал, чувствуя, как трепещет сердце маленькой девочки, прижавшейся к его груди. Это всколыхнуло в его душе самое давнее воспоминание, сохранившееся со времен ужаса Первой ночи. Он вспомнил, как его, мальчика двух лет, так же крепко прижимал к себе Том, убегая от существа, которое когда-то было их отцом. Вспомнил рыдания матери, которая в последние мгновения своей жизни передала Бенни в окно Тому, умоляя его бежать что есть сил.
Бежать.
Как Бенни бежал сейчас.
Сквозь тьму и ужас, когда смерть наступала ему на пятки, и он не знал, что ждет их впереди.
Большую часть своей жизни Бенни не понимал того, что произошло, думая, что Том бросил маму. Он считал брата трусом, который сбежал, вместо того чтобы помочь ей спастись. Но затем он узнал правду. Мама уже умирала, постепенно превращаясь в зомби. Она успела вытолкнуть обоих сыновей в окно, спасая их от хаоса, воцарившегося в доме. И Том оправдал ее жертву, сумев спасти Бенни в ту ночь. В ту и в другие ночи и в последующие годы.
Но теперь Тома тоже не стало.
Он тоже погиб, чтобы спасти других. Он тоже пожертвовал собой, чтобы жизнь могла продолжаться даже в мире, где правили мертвые.
Девочка плакала и кричала, но доверчиво прижималась к Бенни. А он крепко сжимал ее в объятиях. И хотя она была ему совершенно чужой, Бенни знал, что отдаст жизнь, чтобы спасти ее.
«Интересно, у тебя тоже так было, Том? — подумал он. — Ты чувствовал то же самое, когда уносил меня из Сансет Холлоу в Первую ночь? Если бы ты действительно был трусом, которым я тебя считал, то бросил бы меня и сбежал. Разве не так? Ты спасал бы себя. Одному, без меня, тебе было бы намного проще ускользнуть. Но ты этого не сделал. Ты тащил меня на себе».
Было ли это просто воспоминанием? Или теперь, когда Бенни оказался на пороге смерти, призраку Тома было намного легче разговаривать с ним из мрака на противоположной стороне бытия?
«Бенни, — прошептал Том, — я не умирал, чтобы спасти тебя».
— Я знаю это, Эйнштейн, — огрызнулся Бенни на бегу.
«Нет, послушай! Я не умирал, чтобы спасти тебя».
Прямо перед ними в расщелину провалился зомби, и девочка завопила еще громче. Но Бенни перепрыгнул через неуклюжее тело прежде, чем мертвец сумел подняться на ноги.
«Я жил, чтобы спасти тебя, — сказал Том. — Я жил».
— Ты умер, Том! — сердито проворчал Бенни.
«Бенни… тогда, в Первую ночь, я не умер, чтобы спасти тебя. Я сделал все, что мог, чтобы выжить. Ради нас обоих. Ты это знаешь…»
— Но…
«Не умирай, Бенни», — пробормотал Том из темных глубин сознания Бенни. Голос брата звучал утешительно и одновременно устрашающе. Это было одновременно и правильно, и ужасно.
— Том! — снова воскликнул Бенни, резко завернув за крутой поворот. — Том?..
Но голос Тома стих.
Дальше дорога пошла под уклон, расщелина становилась глубже, и скоро Бенни заметил, что даже кривые корни деревьев, торчавшие на краю расщелины, теперь были очень высоко над головой. Он надеялся на другой исход, рассчитывая, что, когда они убегут подальше от зомби, он сможет поднять девочку наверх, чтобы она смогла выбраться из расщелины, а затем вылезет сам. Этому плану не суждено было сбыться.
Оказавшись за очередным поворотом, Бенни замедлил шаг, а затем вообще остановился. В трех метрах от них возвышалась прочная стена из земли и камней. Стены расщелины обвалились под тяжестью могучего дуба, чьи мощные корни подточили потоки воды. Прорваться через этот завал не представлялось возможным, а стены были слишком крутыми, чтобы по ним можно было бы вскарабкаться наверх. Они с девочкой угодили в западню. У него не было с собой ни меча, ни ковра-самолета. Лишь кинжал, который не остановит толпу мертвых существ, идущих за ними по пятам.
— И что теперь, Том? — потребовал он ответ, но услышал лишь молчание во тьме своего сознания. — Неужели? Теперь ты решил заткнуться?
Ничего.
Бенни взглянул на девочку. Смог бы он приподнять ее достаточно высоко, чтобы она смогла ухватиться за какой-нибудь корень и вскарабкаться наверх? Это был бы ее единственный шанс на спасение, но, делая это, он потратит последние секунды, и у него самого не останется шансов выбраться отсюда. И все же, подумал он, надо попробовать. Лучше погибнуть, пытаясь спасти жизнь, чем разделить на двоих ужасную смерть в этой зловонной темноте.
Он прислушивался, пытаясь уловить хотя бы намек на голос Тома, но ничего не получалось.
Тем временем первые зомби уже завернули за последний поворот. Пятеро немного опередили остальную толпу. Один из них оторвался от группы и помчался вперед по коридору расщелины.
«О нет, — подумал Бенни, — этот быстрый. О боже!»
И это была ужасная правда. Последнее время им часто приходилось сталкиваться с зомби, которые отличались от других. Они были проворнее, умели бегать. И, возможно, были сообразительнее остальных.
Бенни опустил девочку на землю, закрыв ее собой, а затем выхватил нож. Конечно, надежда была слабой, но попробовать стоило. Ради ребенка он должен был рискнуть.
Зомби мчался к нему почти так же быстро, как мог бы бежать здоровый живой человек. Он оскалил зубы, вытянув руки, готовясь схватить свою жертву. Десять метров, пять.
Два. Бенни изо всех сил стиснул рукоятку ножа.
«Том… Ты нужен мне, старик».
А затем раздался пронзительный крик: «БЕННИ!»
Они огляделись по сторонам. Бенни, девочка, зомби, даже быстроногий мертвец замедлил шаг, недоуменно оглядываясь в поисках источника звука.
Внезапно что-то светлое и гибкое упало на дно расщелины. Послышался яростный боевой клич, блеснул серебряный луч на конце длинного шеста, и голова быстроногого зомби взлетела в воздух, ударившись о стену.
— Лайла! — вскричал Бенни.
Потерянная девушка нашла его.
А мгновение спустя еще одна фигура спрыгнула на дно расщелины. Меньше, пухлее, с густыми рыжими кудрями и веснушчатыми ладонями, со смертоносной уверенностью сжимавшими потертую деревянную рукоятку старого боккэна.[2] Длинный рваный шрам змеился от виска через всю ее щеку, однако это не испортило красоты ее лица. Наоборот, шрам придавал ей сходство с воительницей из старинной легенды. Она взглянула на зомби, затем на Бенни и улыбнулась.
— Стоит оставить тебя одного хотя бы на минуту, как ты тут же находишь приключения, не так ли? — спросила Никс Райли.
С того дня, как Том погиб, Бенни, похоже, думает, что должен СТАТЬ Томом. Нормально ли это для человека, пережившего горе? Или же мне стоит беспокоиться?
Я спросила об этом Чонга, но на этот раз он не смог ничего ответить. Думаю, он тоже обеспокоен.
— Долго же вы собирались, — сказал Бенни, вытирая пот со лба. — Я уже успел соскучиться.
Он старался, чтобы эти слова прозвучали спокойно и непринужденно. Но не получилось.
Никс фыркнула и начала было что-то говорить в ответ, как вдруг заметила крошечную фигурку, прятавшуюся в тени за спиной Бенни.
— Что?.. О боже! Где… где… где? — От изумления она не могла вымолвить больше ни слова.
— Долго рассказывать, — ответил Бенни.
Никс наклонилась к девчушке, которая всхлипывала, готовая вот-вот разрыдаться. Она погладила малышку по щеке и ласково коснулась ее волос.
— Привет, милая. Не бойся. Теперь все будет хорошо.
Лайла, стоявшая в нескольких шагах от них, бросила взгляд через плечо, и ее глаза округлились.
— Энни? — пробормотала она.
Несмотря на происходящее вокруг, Бенни ощутил, как сердце сдавила острая боль, когда Лайла произнесла это имя. Так звали ее младшую сестру. Она погибла несколько лет назад, сражаясь на зомби-ринге в Геймленде, и Лайле пришлось убить ее, когда она восстала. Бенни мог только догадываться о том, что происходило в душе Лайлы, когда она увидела маленькую светловолосую девочку в яме, кишевшей живыми мертвецами. Это и для самого Бенни выглядело странным, а для Лайлы уж точно абсолютно нереальным.
Еще один быстроногий зомби — крупная женщина с копной черных спутанных волос и следами от пуль на мощной груди — помчался к ним по дну расщелины.
— Зомби! — гаркнул Бенни, и Лайла очнулась. Изумление, отпечатавшееся на ее лице, мгновенно исчезло, и она стремительно повернулась к приближающемуся врагу. Из черной трубы, которую она носила с собой, стремительно выдвинулось и блеснуло серебристое лезвие, и штыковой клинок вспорол сухую плоть и жесткие мускулы. Лицо Лайлы казалось каменным, но Бенни понимал, что она по-прежнему потрясенно размышляет над тем, что произошло, это было очевидно по той обновленной силе, с которой она рубила и крошила нападавшего зомби.
Никс взглянула на пустые руки Бенни.
— Где твой меч?
— Застрял в зомби.
— Застрял в?..
Бенни указал на мертвого солдата, ковылявшего далеко в толпе.
— Боже! Мы никогда его не достанем! — выдохнула она.
— Нам придется, — огрызнулся Бенни.
Стена мертвецов продолжала надвигаться, несмотря на все усилия Лайлы.
— Мы не сможем, — прорычала Лайла. — Их слишком много.
Никс сложила руки рупором и крикнула наверх:
— Чонг!
Вместо ответа сверху в расщелину упала катушка для намотки каната, огрев Бенни по голове и едва не сбив его с ног.
— Берегись! — послышался крик секунду спустя.
Бенни отбросил веревку и взглянул наверх, увидев склонившегося над обрывом Чонга, его длинные черные волосы свисали вниз.
— Привет, Бенни! — прокричал тот. — Лайла сказала, что ты бродишь где-то здесь и размышляешь, и…
— Чонг! — гаркнул Бенни. — Заткнись и привяжи веревку к дереву.
Улыбка мгновенно погасла на лице Чонга.
— Уже привязал. Но давай, приятель, поторопись. Здесь становится как-то неуютно. На другой стороне расщелины столпилось еще около пятидесяти зомби.
— Здесь тоже есть парочка, — проворчал Бенни.
— Тогда зачем ты туда залез? — спросил Чонг.
Бенни пропустил замечание мимо ушей и обернулся к Лайле. Блестящий штык на конце ее копья был испачкан чем-то черным и липким.
— Дай мне свое копье, и я задержу их, пока вы с Никс…
Лайла красноречиво ухмыльнулась.
— Топай отсюда, — едва слышно прошептала она.
— Никс, — сказал Бенни, обернувшись к девушке, — отдай мне свой боккэн. Я прикрою тебя, пока ты поднимешь девочку наверх.
— О нет. Она слишком маленькая, чтобы подняться наверх самостоятельно, а у меня не хватит сил вскарабкаться наверх с ней на руках. Ты сам поднимешь ее наверх, Бенни. А мы с Лайлой тебя прикроем.
— Нет, черт вас дери. Это мой долг.
— Твой долг? — Никс закатила глаза. — Если ты хотя бы на мгновение перестанешь корчить из себя героического самурая, то поймешь, что мы пытаемся спасти тебе жизнь!
— Нет, я должен вернуть свой меч и спасти…
Никс подошла к нему вплотную.
— Я не спрашиваю тебя, Бенджамин Имура.
Бенни замер. Никс никогда не называла его Бенджамином, за исключением тех случаев, когда была в ярости, и никогда не называла его по фамилии, если только не планировала устроить ему взбучку.
Он бросил взгляд на толпу мертвецов, а затем снова уставился на Никс. Она была крохотного роста, от силы 160 сантиметров, и ей приходилось откидывать голову назад, чтобы смотреть ему в лицо. Даже девочка, похоже, злилась на него, а у нее уж точно не было на это причин, ведь он спас ей жизнь. Возможно, все дело в женской солидарности. Он смутно ощущал, что это было достаточно серьезное предъявление прав на женскую власть, но сейчас не оставалось времени на философию. Даже веснушки Никс светились от гнева, а бледный шрам на ее лице стал багровым.
Ему хотелось завопить на нее, оттолкнуть с дороги, отнять боккэн и вернуться к сражению, но вместо этого он проглотил обиду и уступил.
Бенни потянул за веревку, которая и в самом деле оказалась надежно привязана. Быстрее и безопаснее казалось соорудить лямку и вытащить девочку наверх, но хотя все они неплохо справлялись с узлами, сейчас на это не осталось времени. Но тут Бенни заметил, что обрушившаяся в расщелину стена не была отвесной. Обвалившиеся куски породы образовали что-то вроде покатого склона, однако он выглядел слишком крутым, чтобы подняться наверх. При помощи веревки он вполне мог бы это сделать. Бенни бросил взгляд на девочку.
«Это твой долг, — произнес его внутренний голос. — Перестань вести себя как герой и вытащи ее отсюда».
— Ладно, — неслышно пробормотал Бенни и опустился на корточки перед ребенком. — Эй, милая, я хочу, чтобы ты послушала меня и сделала так, как я скажу, хорошо?
Она уставилась на него большими круглыми глазами, но ничего не сказала.
— Я собираюсь взобраться наверх по этой веревке и хочу, чтобы ты ухватилась за меня. Так, будто мы играем в катание на спине. Ты знаешь эту игру?
Она помолчала, глядя на грязную стену. В темноте она казалась бесконечной.
— Все в порядке. Я позабочусь о тебе.
До него донесся глухой удар, и Бенни понял, что это деревянный меч обрушился на высохшую плоть и кости. Резкий и тяжелый звук, а следом послышалось тихое ворчание. Никс попыталась освободить оружие, и ей пришлось вступить в бой. Но этот звук не принес облегчения. Это не означало, что они побеждают. Это означало, что Лайле стало слишком сложно справляться одной. Мертвые прибывали. Их становилось все больше и больше.
Бенни присел и подставил девочке спину.
— Обхвати меня руками за шею и держись крепко, хорошо?
И девочка тут же изо всех сил обхватила его руками за шею.
— Бенни! — крикнула Никс. — Торопись!
Он ухватился за веревку и стал карабкаться наверх.
Поначалу все шло неплохо. Сложно, но вполне по силам. Семь месяцев тренировок под руководством Тома не прошли даром, его мышцы были в тонусе, а еще один месяц жизни посреди «Гнили и Руин» сделал его еще более выносливым. Теперь он был сильнее, чем раньше, и даже окруженный ужасом, плескавшимся вокруг, словно грязная вода, он чувствовал себя непобедимым. Наверное, именно так все время ощущал себя Том. Достаточно сильным, чтобы сделать то, чего он хотел.
Эти мысли не покидали его до середины стены.
А затем, с каждым тяжелым шагом вперед, легкая словно перышко девочка стала весить больше, чем Морги Митчелл после праздника урожая. Ноги Бенни поскальзывались на скользкой ото мха стене, и девочка пищала ему в ухо, словно перепуганный скворец. Ее крохотные ручонки железным обручем сдавливали его горло, и скоро Бенни почувствовал, что ему не хватает воздуха.
— Не… так… сильно!..
Но она была слишком испугана, чтобы понять. Она оказалась на самой середине высокой стены, цепляясь за жизнь. Ему потребовался бы лом, чтобы разжать ее руки.
Бенни сделал еще шаг наверх и поморщился от боли в мышцах. Бедра ломило, а веревка теперь напоминала раскаленные угли.
— Давай! — завопил Чонг, и, подняв голову, Бенни увидел, что друг протягивает ему тощую руку. Чонг был полон гибкой силы, но в этот момент его рука выглядела так, словно принадлежала нарисованному человечку. И до него еще было очень далеко.
У Чонга отвисла челюсть.
— Постой… что это у тебя на спине?
— А… на что это… по-твоему, похоже… безмозглая ты обезьяна? — прошелестел Бенни.
Чонг не попытался даже ответить, а вместо этого еще сильнее свесился с края обрыва, пытаясь дотянуться до Бенни.
— Нет! — завопил Бенни. — Этот край…
Раздался негромкий шелест, а затем Чонг вверх тормашками полетел вниз, увлекая за собой рассыпающиеся комья земли, грозя опрокинуть Бенни и девочку обратно в расщелину с зомби. Девочка оглушила его пронзительным воплем, способным заставить лопнуть стекло. Бенни резко сдвинулся вбок, перебирая ногами по стене, когда Чонг пролетел мимо, воя, словно кот, которому отвесили пинка. Мгновение спустя он с глухим ударом приземлился на дно расщелины, громко вскрикнув от боли. Из темноты послышалась ругань. Стоны Чонга потонули в разгневанных воплях Лайлы и Никс.
Ноги Бенни заскользили по рыхлой земле, из которой теперь состояла стена. Веревка грозила вот-вот выскользнуть из его рук, но Бенни понимал, что если свалится вниз, то девочка может покалечиться или даже погибнуть.
«Держись!» — крикнул его внутренний голос.
И он держался, стиснув зубы, стараясь терпеть боль и напряжение в мышцах.
С громким кряхтеньем он сделал еще один шаг вперед, ударив ногой по стене в поисках устойчивой поверхности. Задействовав ноги, руки и спину, он подтянулся вперед. Девочка по-прежнему стискивала его шею, но Бенни опустил вниз подбородок, чтобы дышать было легче. Он вдохнул как можно глубже и снова поднатужился, делая еще один шаг наверх. И еще один.
Казалось, что он двигается наверх крошечными шажками. Стена была невероятно высокой.
А затем он вдруг поднялся из сумрака к яркому солнечному свету. Бенни зажмурился, ощутив резь в глазах, но еще никогда он так не радовался безоблачному яркому небу, как в то мгновение. Он подтянулся еще и еще, а затем вскарабкался на край расщелины и распростерся на траве, росшей по кромке неровного края. Цепляясь за веревку, он навалился грудью на землю, глубоко вздохнув, как тонущий человек, делающий первый глоток воздуха.
— Слезай, — прохрипел он, и девочка, словно маленькая обезьянка, сползла с его спины, перелезая через его голову.
— Бенни!
Из темноты до него донесся глухой крик, и Бенни тут же вскочил. Его ноги и руки дрожали, ладони опухли и покраснели, но теперь он был в безопасности. Сотни живых мертвецов таращились на него с противоположного края расщелины, на их лицах отпечатался вечный голод и бесконечное терпение. Никто из них больше не падал в расщелину, и Бенни возблагодарил Бога за эту милость.
— Никс! Поднимайся наверх. Я вытяну тебя. Быстрее!
Почувствовав, что она ухватилась за веревку, Бенни принялся тянуть ее наверх. Веревка обжигала ладони, мышцы ломило от боли, но он широко расставил ноги и, собрав остатки сил, продолжал тянуть. Наконец рыжая шевелюра Никс показалась над краем расщелины, и Бенни увидел ее лицо, искаженное напряжением и страхом.
Никс выбралась наружу и вытерла пот со лба.
— Чонг пострадал? — спросил Бенни.
— Он пострадает гораздо сильнее, когда Лайла выберется оттуда. Она в бешенстве, что он спрыгнул в расщелину.
— Он упал, это было не специально, — возразил Бенни, тут же придя на помощь другу.
— Да, что ж, тобой она тоже не очень-то довольна.
— Отлично. — Бенни швырнул веревку в расщелину. — А ты? Ты тоже злишься на меня?
Она хитро улыбнулась и ткнула его в грудь. И это было больно.
Пыхтя и отдуваясь, Чонг выбрался на солнечный свет. Он весил не намного больше Никс, но у Бенни уже почти не осталось сил, и ему казалось, что он тащит из ямы тяжелого быка.
— Прости, — начал Чонг, но Бенни оборвал его на полуслове:
— Набери камней.
— Камней?
— Камней. Все, что можно метать. Мы должны хоть как-то прикрыть Лайлу. Давай!
Чонг понял его с полуслова и тут же кинулся собирать камни размером с кулак.
Бенни снова бросил веревку в расщелину.
— Лайла! Послушай меня.
Она не ответила, но он слышал ее сердитые крики. Она продолжала бороться.
— Мы набрали камней. Когда я скажу «вперед», обруби ноги парочке зомби, чтобы затормозить остальных и…
Что-то пролетело мимо него, едва не задев голову. Бенни кое-как успел отпрянуть в сторону и увидел, что это копье Лайлы. Не успел он и слова вымолвить, веревка натянулась, и Лайла, извиваясь, поползла по стене с проворством настоящей акробатки. Добравшись до края расщелины, она ухватила Бенни за рубашку и перевалилась через край. Оттолкнувшись от него, она с легкостью покатилась по земле, а затем остановилась, присев на пятки, чтобы отдохнуть. Обернувшись, она взглянула на раскинувшегося на земле Бенни и Чонга, застывшего в нескольких шагах от нее.
Тот только-только начал замахиваться, собираясь метнуть камень по команде Бенни. Бенни и Чонг изумленно таращились на нее, не в силах выдать ни одной связной реплики.
Лайла достала из-за спины предмет, прикрепленный к одной из завязок своего жилета, и швырнула на траву перед ошарашенным Бенни.
Меч Тома.
Лайла возвышалась над ними, высокая, стройная и прекрасная, ее светлые волосы развевались на ветру, ее одежда была запятнана кровью, карие глаза сияли огнем.
Она медленно обернулась к Никс и своим тихим, словно шепот призрака, голосом произнесла:
— Терпеть не моту парней.
«Умный воин»
Так называлась программа тренировок Тома, которую он придумал, чтобы подготовить нас к путешествию в «Руины». Он сказал, что она зиждется на нескольких установках. Сначала боевые искусства, которыми он занимался с самого детства. До Первой ночи в мире существовали тысячи видов боевых искусств. Карате, таэквондо, кунг-фу, айкидо, дзюдо. Я мало что о них знала. Том изучал нечто под названием джиу-джитсу (в попадавшихся мне книгах этот вид болевого искусства произносился по-разному: дзю-дзюцу, джу-джутсу и т. д.) Том говорил, что джиу-джитсу — это старейший вид японского боевого искусства, который его семья практикует сотни лет. Он сказал, что это название означает «искусство непротивления» и по большей части заключается в том, чтобы обернуть агрессию противника против него самого.
Том включил в тренировки также то, чему научился в полицейской академии. И еще множество других вещей, которые он усвоил с тех пор, включая слежку и охоту, которым научился в основном у охотников за головами вроде Соломона Джонса и старины Чёрча, а еще у Зеленого человека.
Тренировки давались нам нелегко, и порой мы ненавидели Тома за то, что он никогда не давал нам поблажек.
Но теперь я все понимаю. И иногда жалею, что он не вел себя с нами еще жестче.
Никс сидела, прислонившись к изогнутому стволу пихты, склонившейся над поляной в сорока метрах от края расщелины. Она ласково прижимала к груди девочку, которая по-прежнему кричала и плакала. Бенни уже начал опасаться, что малышка повредила рассудок. Ее пронзительные крики начинали постепенно сводить с ума и его самого.
Лайла сидела на корточках в высокой траве неподалеку, глядя на ребенка пустыми глазами, в которых мрачной тенью залегла грусть. Как-то раз Бенни услышал, что Том назвал такой взгляд «взглядом из-за тысячи метров». Когда Чонг подошел и уселся рядом с ней, Лайла достала кинжал и воткнула его в землю между ними.
— Вижу, тебе надо побыть одной, — сказал он и поспешно удалился.
Наконец ласковый голос Никс и ее нежные объятия произвели свое магическое действие на девочку, и она начала успокаиваться, шмыгая носом. Никс поглаживала ее по голове.
— Милая… можешь сказать, как тебя зовут? — спросила она.
— Е-е-е… — Малышка пыталась произнести свое имя, но каждый раз из ее груди вырывалось рыдание. — Ева, — наконец смогла вымолвить она. Крошечные алмазы слез блестели на ее щеках.
— Хорошо, Ева, — сказала Никс, и ее голос напомнил Бенни о ее матери. Ласковый и ободряющий, полный уверенности в том, что произойдет дальше. Родительский голос. — Откуда ты?
Ева взглянула на нее огромными глазами, а затем посмотрела через плечо, словно могла увидеть собственные воспоминания. И слова полились из нее торопливым потоком.
— Я бежала за Бу-Бу и сбилась с дороги, потому что в лесу были ангелы, а потом появились серые люди, и я снова побежала, а потом споткнулась и упала. Где моя мамочка-а-а?
Никс снова прижала ее к себе, и лицо девочки скрылось в ее густых рыжих кудрях.
— Тише, успокойся, Ева. Все будет хорошо. Мы найдем твою маму.
Бенни взглянул на девочку, затихшую в ласковых объятиях Никс. Он совсем не был в этом уверен.
Он вообще ни в чем не был уверен. Он думал об огромных полчищах зомби, вышедших из леса.
«Не забывай первое правило “Руин”, — прошептал голос Тома. — Все там хочет тебя убить».
Бенни закрыл глаза, но даже теперь, вдали от безумия, которое он пережил на дне расщелины, он не мог понять, был ли этот голос всего лишь воспоминанием или принадлежал призраку.
Или это было нечто более ужасное.
«Пожалуйста, пусть это буду не я, — подумал Бенни. — Только бы мне не сойти с ума».
Солнце ярко сияло, птицы щебетали в ветвях деревьев, а Бенни изо всех сил старался одержать рвущийся из груди крик.
Понизив голос так, чтобы его мог услышать только Бенни, Чонг пробормотал:
— Тот еще денек, да?
Бенни подпрыгнул, и Чонг озадаченно уставился на него:
— Чего это ты такой дерганый?
На мгновение Бенни задумался: что, если Чонг сумел прочесть его мысли?
— Прости, — сказал Бенни, убедившись, что его голос прозвучит спокойно. — Да. Странный день.
Чонг украдкой взглянул на Лайлу и едва слышно вздохнул.
— Знаешь, мне больше понравилось сидеть на дне той дыры. Все те мертвецы только и мечтали о том, чтобы сожрать меня. А Лайла, думаю, с удовольствием содрала бы с меня кожу живьем.
Бенни проследил за его взглядом и едва заметно улыбнулся.
— Дело не в тебе, старик.
— Что?
— Она не злится на тебя. Я имею в виду, она… ну, не больше, чем обычно.
— Я свалился туда, и ты не представляешь, как она накинулась на меня, обзывала неуклюжим городским увальнем и… — начал было Чонг, но Бенни оборвал его на полуслове:
— Все дело в девочке. Мне… мне кажется, она похожа на Энни.
Чонг вздрогнул, словно Бенни пнул его в живот.
— О, дружище…
— Да.
Бенни хорошо понимал боль Лайлы. Им с Томом пришлось убить зомби, которые когда-то были их родителями. Хотя брат помог ему пережить эту трагедию и, когда погиб сам, избавил Бенни от ужасной необходимости убивать его. Том так и не восстал из мертвых. А Лайла осталась один на один со своей трагедией после гибели Энни. У нее не было старшего брата или сестры, которые могли бы утешить ее. Бенни хватало мудрости понять, что как бы ни была сложна его ситуация, у некоторых людей все обстояло еще хуже.
Словно прочитав его мысли, Чонг сказал:
— Я многое бы отдал, понимаешь? Чтобы помочь ей.
— Да, старик. Я знаю.
Бенни глубоко в душе это понимал и думал о том, что тоже многое бы отдал, чтобы изменить произошедшее. С мамой Никс. С Никс. С Томом.
С его родителями.
Они с Чонгом в одиночку бродили по безмолвным коридорам своей боли, а солнце выжигало свой путь посреди безразличного синего неба. Парочка паукообразных обезьян болтала в ветвях деревьев. Бенни смотрел на них, потому что ему было нелегко смотреть на Еву, все еще плачущую в объятиях Никс. Он вздохнул, чувствуя себя абсолютно бесполезным.
В их городке всегда можно было найти кого-то, кто помог бы присмотреть за детьми. Все в городе присматривали за чьими-то детьми. Так было всегда, по крайней мере, на памяти Бенни. Никто не позволил бы ребенку бродить одному по улицам.
Никс поглаживала плачущую девочку по волосам, бормоча слова, которые Бенни не мог расслышать.
Ева была совсем крошкой. Пятилетней беспомощной девочкой.
И Энни тоже была беспомощна.
Бенни ощутил тяжесть меча на плече. Меча Тома. Теперь он принадлежал ему. А он едва его не потерял.
Он почувствовал, как вспыхнуло его лицо, вспомнив, как Никс прогнала его из расщелины, а Лайла сама вернула ему меч. Это было неправильно. Все должно было быть совсем не так.
Он ощутил на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидел, что Чонг внимательно смотрит на него.
— Что? — воскликнул Бенни.
— О чем ты думаешь? Ты выглядишь так, будто пытаешься что-то решить.
— Ни о чем, — откликнулся Бенни.
Чонг вздохнул.
— На самом деле есть кое-что, — осторожно произнес Бенни.
— Что?
— Когда я был в расщелине, мне показалось, что я что-то слышал.
— Как ты писаешь прямо в штаны?
— Очень смешно. Что-то вроде шума мотора, похожего на шум ручного генератора в больнице. А вы слышали это?
Чонг покачал головой:
— Я не слышал. Просто отключился. — А затем, сам того не осознавая, сказал немного резковато: — Может, тебе это все показалось. Сам понимаешь, стресс и все такое.
Бенни уставился вдаль и некоторое время не видел ничего, кроме плотных теней, мелькавших перед его внутренним взором.
— Да, — произнес он едва слышно, — звучит безумно, да?
Никс прижала к себе Еву и поцеловала в макушку. А затем дала ей попить воды из фляги. Наконец она взглянула на Бенни и едва заметно кивнула ему.
Бенни и Чонг приблизились к ней, но устроились чуть в стороне, заметив быстрый предупреждающий взгляд Никс. Скрестив ноги, Бенни уселся рядом с Чонгом, и Ева застенчиво взглянула на них из надежных объятий Никс.
— Ева?.. — ласково начала Никс.
— Ммм? — тонким голоском откликнулась Ева.
— Ты живешь неподалеку?
Ева шмыгнула носом, покачав головой.
— Они гнались за нами и… нам пришлось убежать.
«Упс», — подумал Бенни.
— А с кем ты убежала? — спросила Никс. Спрашивать, от кого они спасались, не было нужды.
— Маме, папе, Бу-Бу и мне пришлось убежать, потому что пришли ангелы и подожгли деревья, а затем серые люди проломили забор и съели всех коров и овец и попытались съесть… — Внезапно она умолкла и огляделась, ее глаза снова наполнились слезами. — Где моя мама?
— Тише, тише, все хорошо, — успокаивала ее Никс, — мы найдем маму.
Бенни поражался терпению Никс. Он тоже сочувствовал Еве, но с трудом выносил слезы, рыдания и панику девочки. Ему самому хотелось завопить, убежать или что-нибудь сломать. Что-нибудь неживое. Да что угодно. Дерево, каменную стену. Он крепко сжал кулаки, и все тело напряглось в ожидании новой волны рыданий.
— Милая, — сказала Никс Еве, — где ты в последний раз видела маму?
Ева насупилась, вспоминая. Она взглянула поверх плеча Никс на склон холма, возвышавшийся над неровным, зазубренным краем расщелины, а затем обернулась и огляделась по сторонам.
— Я играла у ручья, — сказала она. — Мама стирала. А Бу-Бу готовила завтрак и…
Бенни кивнул. Он наклонился и спросил:
— Ева… у твоей мамы темные волосы?
Ева уставилась на него, моргая, словно удивленная черепаха.
— Нет. У мамы золотистые волосы. — Она произнесла это с таким видом, словно все на свете об этом знали.
Чонг склонился к нему и прошептал:
— Почему ты спросил?
Бенни пожал плечами:
— Да просто так. Мне показалось, я видел в лесу женщину как раз перед тем, как зомби погнались за мной.
— Она была?.. — начал было Чонг, но умолк на полуслове.
— Я тоже так подумал, — ответил Бенни, — но зомби не обращали на нее внимания.
— Кадаверин? — предположил Чонг.
— Возможно. Не знаю, все произошло слишком быстро.
Чонг печально кивнул. Они оба хорошо помнили предостережения Тома насчет незнакомцев.
«Недавно восставшему зомби требуется время, чтобы разложиться, потому они могут казаться вам живыми до тех пор, пока вас не укусят».
— А где был ваш лагерь? — спросила Никс девочку.
— Не знаю. Когда серые люди попытались схватить меня, я побежала, не оглядываясь. Мы должны найти маму, папу и Бу-Бу.
— Кто такая Бу-Бу?
— Девушка, — ответила Ева с таким видом, словно это был очевидный факт. — Она привела нас в новый дом, где нас не нашли бы серые люди и ангелы.
Лайла резко встала.
— Я их найду, — сказала она и, отойдя в сторону, принялась готовить свое охотничье снаряжение.
— А куда собирается леди с копьем? — спросила Ева.
— Она очень хорошая охотница, — ответила Никс. — И она отыщет твою маму и остальных.
— А серые люди? — в ужасе спросила Ева. — Они схватят ее!
Никс улыбнулась:
— Нет, милая. Серые люди не схватят Лайлу. Она умная и очень сильная и упокоила многих из них.
— Упокоила?
— Усыпила их.
— Они притворились, что спят, или уснули навсегда?
— Гм… уснули навсегда, — заверила ее Никс.
Чонг снова наклонился к Бенни.
— Это поразительно, — тихо сказал он. — Если где-то здесь есть другие поселения, то они наверняка похожи на острова или заморские страны вроде тех, что появились в те времена, когда мир существовал на картах. Абсолютно изолированные мирки со своей собственной манерой речи и выражениями, всеми этими штуками вроде сленга и жаргона, который мы использовали с Первой ночи, все это у них наверняка звучит по-другому.
— Но… странствующие монахи путешествуют повсюду, не так ли?
Чонг пожал плечами:
— Да. Как ирландские монахи в Средние века, а через пару веков — иезуиты. И шаолиньские монахи в Китае. Они все путешествовали, вели записи, распространяли информацию и проводили параллели между тем, что узнали. Именно этим и занимаются странствующие монахи.
— Хотя странствующие монахи не распространяют свою религию.
— Не каждый монах или пастор — евангелист, Бенни. Многие были учеными и историками. И хотя в это трудно поверить, в одном ты прав. Если мы найдем людей, которые используют тот же сленг, на котором говорили в период после Первой ночи, то это наверняка произошло благодаря монахам.
— Черт возьми, Энциклопедия Чонг. Спасибо, что подбросил мне косточку.
— Это очень маленькая косточка. Смотри не подавись.
Бенни ткнул его локтем под ребра, но очень осторожно. Ему не хотелось напугать девочку.
Ева наконец заснула. Никс отогнала всех подальше, чтобы не потревожить малышку. Бенни подошел к краю расщелины, чтобы взглянуть на зомби, столпившихся на дне.
Чонг наблюдал, как Лайла, сидя на бревне, затачивает свое копье, собираясь отправиться на поиски родителей Евы. Не желая снова получить нагоняй, он прислонился к стройному стволу сосны, закрыл глаза и принялся медленно бродить по библиотеке своего разума. Именно так он это себе представлял. Библиотека с полками, забитыми книгами и ящичками с картотекой, где были аккуратно разложены его мысли, воспоминания и опыт.
Единственный раздел этой картотеки не мог похвастаться идеальным порядком и назывался он «ЛАЙЛА».
Этот отсек неловко накренился набок, на его потрепанных боках виднелись вмятины, и ни один из ящичков как следует не открывался.
Лайла стала ураганом, который ворвался в жизнь Чонга, и он растворился в его спокойном взгляде, благоговея перед его силой и красотой, но не был уверен, что понимает его. Чонг не сомневался в том, что состарится, так и не поняв ее до конца.
Он вызвал в воображении ее образ. Она, несомненно, была самой красивой девчонкой, которую ему доводилось встречать. Высокая, гибкая, с длинными загорелыми руками и ногами, глазами цвета меда и белоснежными волосами. После смерти Тома Лайла фактически стала главой их экспедиции. И хотя ей раньше не доводилось бывать в Неваде и вообще в пустыне, она знала толк в науке выживания. С одиннадцати до шестнадцати лет она жила одна посреди «Руин», то спасаясь от зомби и охотников за головами, то охотясь на них. Чонг не сомневался, что Лайла смогла бы выжить в любых условиях. И хотя он мог постичь ее мастерство на интеллектуальном уровне, все же чувствовал, что не обладает таким же инстинктом самосохранения.
Его глубокие размышления резко прервал грубый пинок в бедро.
— О! — взвыл он и уже собрался выдавить из себя самое отвратительное ругательство, предназначенное для Бенни… только это оказался не Бенни.
Открыв глаза, Чонг обнаружил стоящую рядом Лайлу. Она перекинула через плечо свою кожаную охотничью торбу, сжимая в руке копье.
— Просыпайся, — сказала она.
— Я и не сплю.
Лайла отшвырнула копье в траву и уселась напротив него, скрестив ноги.
— Я ухожу, — сказала она.
— Но ты недавно пришла.
— Нет, я собираюсь отыскать родителей Энни.
— Родителей Евы, — поправил он.
В ее глазах вспыхнуло раздражение.
— Я это и имела в виду.
— Хорошо, — ответил Чонг.
Лайла смотрела на него, выжидая.
— Что? — спросил Чонг.
— Ну?.. — ответила она.
— Ну… что?
— Я сказала, что ухожу.
— Я знаю. Ты хотела… чтобы я пошел с тобой?
Она расхохоталась:
— Это же охота.
— Я знаю.
— Я буду двигаться очень быстро. Пойду по следу.
— Да, — сказал он. — Знаю.
— Ты…
— Городской увалень. Да, это я тоже знаю. — Он улыбнулся. Об этом она напоминала ему по несколько раз на дню. — И этот городской увалень будет задерживать тебя, из-за него тебя сожрут зомби или же окончательно погибнет все, что еще осталось от человечества.
— Ну… да. — Лайла смотрела на него, судя по всему, не зная, как ответить. Юмор был не самой сильной ее стороной.
— В таком случае я останусь здесь, чтобы доблестно защищать это дерево.
Лайла прищурилась:
— Это совсем не смешно.
— Да, — признался он. — Только немного глупо.
Некоторое время они сидели молча, она смотрела на Чонга, а Чонг притворялся, что смотрит в никуда.
— Я ухожу, — снова сказала она.
— Хорошо, — ответил он.
Она медлила, выжидая.
— Что? — снова спросил он.
— Я ухожу, — повторила она, сделав ударение на последнем слове.
— Хорошо. До свидания. Береги себя. И возвращайся поскорее.
— Нет, — ответила она.
— Удачной охоты?
Лайла вдруг угрожающе зарычала и, схватив за рубашку, притянула его к себе, впившись в его губы неожиданно яростным и страстным поцелуем. Несколько безумных мгновений спустя она резко оттолкнула его.
Вскочив, подхватила копье, бросив на Чонга презрительный взгляд.
— Глупый городской увалень, — пробормотала она, а затем отвернулась и ринулась в лес.
Чонг лежал на земле, его глаза сверкали, щеки пылали.
— Боже ты мой… — наконец выдохнул он.
Чонг поднял глаза, когда на него упала тень Бенни. Улыбаясь, словно вурдалак, Бенни нараспев произнес:
— Тили-тили-тесто, Чонг и Лайла — жених и невеста…
— Хотя я и порядочный человек, — начал Чонг, поднимаясь с земли, — я без угрызений совести придушу тебя во сне.
— Не кипятись…
Чонг опустился на корточки перед Никс, которая держала в объятиях спящую Еву. Малышка то и дело вздрагивала во сне, словно пугаясь теней во снах.
Чонг погладил ее по шелковистым волосам.
— Если хочешь, я могу немного с ней побыть.
— Уверен? — спросила Никс.
— Конечно, ты же знаешь, что я умею обращаться с детьми.
Никс кивнула. В отличие от Бенни, который всегда чувствовал себя неловко в компании детей и стариков, Чонг прекрасно ладил и с теми и с другими. Его внутреннее спокойствие, похоже, оказывало магическое воздействие на детей, а еще он был прекрасным рассказчиком. Чонг знал наизусть все басни Эзопа, Матушку Гусыню, Волшебника из страны Оз, серию про Нарнию и еще кучу глупых и забавных историй, которые почерпнул из бесчисленного множества прочитанных книг.
Благодарно вздохнув, Никс передала Еву Чонгу, и он так осторожно взял ее на руки, что девочка даже не шевельнулась. Скрестив ноги, Чонг уселся, прислонившись спиной к дереву.
Бенни коснулся руки Никс.
— Хочешь прогуляться?
Она кивнула, и они не спеша направились в сторону леса, а затем повернули как раз перед зарослями можжевельника и направились на север под сенью деревьев.
Этот лес представлял собой странный пережиток, оставшийся еще со времен Первой ночи. Когда-то здесь располагалось искусно сделанное поле для гольфа, которое кто-то устроил посреди неприветливой пустыни. Возвышавшиеся то тут, то там ветряные турбины должны были выкачивать воду из глубины почвы, чтобы орошать зеленую траву, но после Первой ночи они постепенно начали приходить в негодность. Бенни с друзьями проходили мимо нескольких ветряков по пути сюда. Они насчитали пятьдесят штук, из которых только у трех по-прежнему лениво вращались лопасти, но, вероятно, этого оказалось достаточно для роста некоторых деревьев и растений. Но было очевидно, что более влаголюбивая растительность погибала, вытесняемая пустынным можжевельником и мексиканской сосной. Очень скоро здесь должны были бы остаться лишь пустынные растения, а все строения, возведенные когда-то человеком на этой земле, будут уничтожены природой.
Они молча шли среди зеленых деревьев, уже не чувствуя трупного смрада, исходившего от толп зомби в расщелине. Мимо пролетело несколько легкокрылых белых бабочек. Зайчонок с черным хвостиком сидел в высокой траве, жевал стебель, заметив их, он испуганно замер, но вскоре продолжил свою трапезу. Птицы — обитательницы пустыни порхали, заливаясь щебетом. Бенни любил птиц и показывал Никс своих любимых пернатых.
— Вон там шалфейный тетерев, — сказал он. — А вон на той ветке, видишь? Это рогатый жаворонок. — И мне кажется, что чуть раньше я видел лугового жаворонка и…
Он осекся, заметив, что Никс его не слушает. Она даже не кивала, как обычно, поступают люди, притворяющиеся, что слушают собеседника. Никс глубоко погрузилась в размышления, и Бенни оказался отрезан от нее глухой стеной. Он умолк, и некоторое время они шли вперед в полной тишине.
— Я спросила Еву, откуда она, — наконец заговорила Никс.
— Да?
— Все как-то запутано. Она еще маленькая и не понимает большую часть того, что случилось, и мне кажется, она немного не в себе, понимаешь? Возможно, у нее шок? Многое из того, что она говорит, кажется бессмысленным. Мне кажется, что она путает фантазии или кошмары с тем, что происходит в реальности.
Бенни кивнул в сторону мертвецов, столпившихся на противоположной стороне расщелины.
— И это легко понять. Иногда я и сам не могу в это поверить. Порой мне кажется, что вот-вот проснусь и почувствую запах еды, которую Том стряпает на завтрак, а затем сяду за стол. Омлет с перцем и грибами. Кукурузные кексы твоей мамы. Свежевыжатый яблочный сок и большой стакан молока. — Он вздохнул.
Никс кивнула, но ничего не сказала.
— Ева сказала, что жила в домике над землей, в городке под названием Тритопс. Не знаю, так ли это на самом деле, или же она все выдумала.
— А это неплохая идея. Ведь зомби не умеют лазать по деревьям.
— Она сказала, что однажды деревья загорелись, и все бросились бежать. А потом началось самое странное: она сказала, что это ангелы пришли и подожгли деревья.
— Она уже упоминала об ангелах. Возможно, это новое название для зомби?
— Не думаю. Она сказала, что ангелы приехали на чем-то, что она назвала «рычащие лошади». Разве не странно?
— Да уж.
— По ее рассказам, у этих ангелов крылья росли на груди.
— На груди? — Бенни улыбнулся, представив себе эту картину. — Разве тогда бы они не стали летать вверх тормашками?
— Это совсем не смешно, — сказала Никс. — Ева ужасно их боялась.
Они остановились, чтобы собрать ранние ягоды бузины.
Смакуя кислые ягоды, Бенни размышлял о крыльях на груди ангелов и вдруг вспомнил о женщине, которую видел в поле незадолго до того, как орда зомби напала на него. Что за узор был вышит на ее рубашке? Возможно, те самые ангельские крылья?
Он рассказал Никс о незнакомке.
— Ты уверен, что это не зомби?
— Да. Странно, правда? Ох, и еще я слышал непонятный звук на дне расщелины. — Он описал звук, напоминающий шум двигателя. — Ты ничего такого не слышала?
— Двигатель? — Никс просияла. — Я ничего не слышала, но… возможно, это был самолет?
Бенни задумался, а затем неохотно покачал головой:
— Нет. Это не было похоже на что-то большое.
Никс помрачнела, и Бенни тут же почувствовал себя дураком. Хотя он тоже отправился на просторы «Руин», чтобы отыскать самолет, всем уже давно стало понятно, что поиски самолета — это миссия Никс. Ее квест. Бенни, Лайла и Чонг, конечно, тоже хотели найти его, но Никс это было просто необходимо. Бенни казалось, что он понимает, почему она столь одержима этой идеей, но не осмеливался ей в этом признаться. По крайней мере, не сейчас.
Он подождал, когда она немного совладает со своими чувствами. Никс задумчиво пожевала губу, а затем проворчала:
— Гм. Двигатели…
— Что?
— Не знаю, но мне становится интересно, какие звуки издавали эти «рычащие лошади».
Он замер, не донеся до рта полную горсть ягод.
— Круто, — тихо произнес он.
— Круто, — согласилась она. — Мистер Лафферти как-то сказал, что, несмотря на то что электромагнитный импульс вывел из строя все двигатели, некоторые из них можно починить. Я имею в виду… мы же видели самолет.
— Да, видели.
— Так что… возможно, рычащие лошади — это что-то вроде… ну, не знаю… что-то вроде легковых машин, грузовиков или что-то в этом духе.
Бенни кивнул:
— Не уверен, что хотел бы это выяснять.
Никс отвела взгляд и промолчала. А затем совершенно невпопад спросила:
— Ты жалеешь об этом?
— Жалею… о чем?
— Об этом, — ответила она, указывая на лес. — О том, что мы оставили город, пришли сюда. Ты жалеешь, что мы оказались здесь?
Бенни напрягся. Он любил Никс, но знал, что она вполне способна на создание словесных ловушек, чтобы подловить его. Она уже много раз это делала, и он бесчисленное множество раз попадался в них. Это было не очень приятное качество, но все же оно не смогло испортить их отношения. Он не сомневался, что ее тоже многое в нем раздражало.
И на этот раз он решил положиться на свою любимую тактику увиливания.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказала, — откликнулась Никс, ловко отражая удар. — Ты жалеешь, что мы пришли сюда?
Бенни набил полный рот ягод, чтобы дать себе немного времени подумать, мечтая о том, чтобы перед ними неожиданно возникла еще одна расщелина, кишевшая зомби.
Когда этого не произошло, он проглотил ягоды и, взяв себя в руки, ответил:
— Иногда.
— Почему?
— Мы так и не нашли самолет, — сказал он. — И до сегодняшнего дня мы и других людей не встречали. Мы не знаем, в правильном ли направлении идем. Припасы кончаются, а теперь мы еще наткнулись на целую орду зомби. — Он умолк, размышляя, сколько еще шагов ему осталось до пропасти под названием «сказано слишком много». Юноша пытался справиться с собой, но неправильные слова вырвались сами собой. — Думаю, это совсем не то, чего я ожидал.
— Так я и думала, — ответила Никс, и Бенни совсем не понравился ее тон.
Еще минуту они шли в полном молчании.
— Ладно, — сказал он, не в силах дальше выносить затянувшуюся паузу, — что происходит?
— С чем? — ответила она, не глядя на него.
— Между нами.
— Ничего, — сухо ответила она. — Все хорошо.
— Правда? — спросил он. — Это действительно так?
Никс смотрела вперед, наблюдая за порхающими в воздухе пчелами и стрекозами.
— Посмотри на меня, — сказал он.
Но она не обернулась к нему.
— Никс… в чем дело? — мягко спросил он. — Я что-то сделал или?..
— Нет, — быстро ответила она.
— Тогда в чем дело?
— Это так важно?
— Даже очень. Последние пару недель ты вела себя странно.
— Странно? — В ее голосе прозвенел лед.
— Ну, не совсем странно, но… по-другому. Ты все время разговаривала только с Лайлой или вообще молчала. Мы почти не общаемся.
Остановившись, она резко обернулась к нему:
— А ты постоянно ходишь мрачнее тучи, как будто только что случился конец света.
Бенни изумленно уставился на нее:
— Вовсе нет.
— Да, именно так, — уперто ответила она.
— Ну ладно, возможно, я немного переживал. Ведь мой брат недавно погиб, ты же знаешь.
— Знаю.
— Его убили.
— Я знаю.
— Поэтому, возможно, мне требовалось время, чтобы пережить это, разве тебе это никогда в голову не приходило?
Глаза Никс засверкали.
— Ты еще собираешься читать мне наставления о том, как пережить горе, Бенджамин Имура? Твой брат погиб, сражаясь. Мою маму забили до смерти. Как, думаешь, я себя после этого чувствую?
— Ты паршиво себя чувствуешь, а как еще я могу думать?
— Тогда зачем ты занудствуешь…
— Кто занудствует? — откликнулся он, защищаясь. — Господи, Никс, я всего лишь спросил тебя, что не так. Не надо на меня набрасываться.
— Я не набрасываюсь.
— Тогда зачем ты кричишь?
— Я не кричу, — завопила она в ответ.
Пытаясь успокоиться, Бенни сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
— Никс, я правда понимаю, что тебе нелегко. Мне тоже нелегко.
— Это не одно и то же, — очень тихо ответила она. Из зарослей полыни показалась голова оленя, который несколько мгновений смотрел на них, а затем принялся лакомиться ягодами с другого куста.
— Тогда почему ты не расскажешь мне, в чем дело?
Она сердито уставилась на него:
— Честное слово, Бенни, иногда мне кажется, ты вообще ничего обо мне не знаешь.
И с этими словами она развернулась и пошла прочь, в ее неестественно прямой спине чувствовалось напряжение. Бенни застыл на месте, разинув рот, пока она не вернулась к дереву, где остался Чонг с Евой.
— И что, черт подери, это было? — спросил он оленя.
Но олень, конечно, ничего ему не ответил. Он просто не умел говорить.
Расстроенный и встревоженный, Бенни засунул руки в карманы и медленно подошел к краю расщелины, чтобы взглянуть на лица живых мертвецов. Они таращились на него мертвыми глазами, но его не покидало жуткое ощущение, что они видели его и каким-то образом понимали все загадки, которые словно шрамы испещряли кожу сегодняшнего дня.
Многое из того, чему нас научил Том, никак не было связано с зомби. Как-то раз, вскоре после того, как мы начали тренировки, Морги спросил Тома, зачем нам париться из-за всего этого, ведь Чарли и Молот погибли. Это было как раз до того, как мы ушли из города, до того, как встретили Белого Медведя и Проповедника Джека.
Том сказал, что мы не можем точно сказать, что находится за пределами города. Он сказал: «Люди в городе отзываются обо всем, что находится за линией заграждений, как о великих просторах «Гнили и Руин». Мы считаем, что это обширные бесплодные земли, простирающиеся от наших заборов до самого Атлантического океана на пять тысяч километров. Но мы видели самолет, значит где-то там все же есть какая-то жизнь. Мы не знаем, что это за жизнь, и не знаем, стоит ли рассчитывать на дружелюбие этих людей. Или щедрость. Или на то, что они позволят нам присоединиться к ним. Умный воин должен быть готов к любым вероятностям».
Том также сказал: «Еще до Первой ночи существовали люди, которые хотели жить сами по себе. Изоляционисты, религиозные ордены, военные группировки, люди, призывающие вернуться к природе, разнообразные общины, военные базы, группы секретных разработок и другие. Многие из этих людей пойдут на все, чтобы защитить свое уединение или образ жизни. Для них мы чужаки и незваные гости».
Лайла читала следы на земле с такой же легкостью, как слова на странице книги. Ее проницательные глаза не упускали ни одной детали, и, оказавшись в чаще леса, она принялась систематизировать все метки и знаки, попадавшиеся ей на глаза. Следы Евы были хорошо различимы и шли с востока по извилистой тропинке.
Чтобы немного отдохнуть, Лайла перешла на шаг, разглядывая следы.
Лес оказался гораздо гуще, чем она ожидала. Девушка присела на корточки и зачерпнула горсть песчаной почвы, под которой оказался слой темной влажной земли. Она понюхала землю.
Здесь где-то явно была вода. Подземный ключ или какой-то другой источник влаги, питавший землю, кроме ветряных турбин. Ева говорила о каком-то ручье, и следы, похоже, вели из самой чащи леса. Это выглядело вполне логично. Люди предпочитали разбивать лагерь около воды. Особенно в таком климате.
Лайла опустилась на четвереньки и принялась внимательно разглядывать землю. В некоторых местах следов было очень много, и они выглядели по-разному. Несколько мужчин, пара женщин. Судя по расстоянию между шагами и походке, это следы совершенно точно принадлежали живым людям. Почти вся обувь, даже сделанная грубо, была в неплохом состоянии, и следы не имели ничего общего с неуклюжей поступью зомби.
Конечно, и следы живых мертвецов ей попадались. Они тоже были здесь повсюду.
Насторожившись, Лайла выпрямилась.
Пока что на другой стороне расщелины ей не попалось ни одного зомби, но следы не лгали.
Она обернулась назад, на дорогу, по которой пришла сюда, словно могла разглядеть маленькую Еву, сидевшую вместе с Никс и остальными. «Девочке крупно повезло, — подумала она, — что она сумела благополучно сбежать с родителями из лагеря и добраться туда, она где встретилась с Бенни». На ней не было укусов, ни одного намека на то, что зомби попытались причинить ей вред.
И это стало огромным облегчением для Лайлы, однако она ничего не рассказала Чонгу. Если бы Еву покусали…
Если бы она оказалась заражена, и ее пришлось бы упокоить…
Лайла не знала, смогла ли бы она это сделать.
Только не с малышкой, которая так сильно напоминала ей Энни.
Только не снова.
Она крепче стиснула копье и двинулась дальше.
Несколько минут спустя она снова остановилась и склонилась над новым скоплением следов. Это были не отпечатки человеческих следов и не отметины, оставленные шаркающими ступнями живых мертвецов. Нет, это были прямые рифленые линии, напоминающие следы колес.
Но… что это за колеса? Возможно, они принадлежали тележке или фургону, однако нигде не видно было следов того, кто тянул эту повозку.
Она смела в сторону лесной мусор и принялась внимательно изучать отпечатки. Они четко врезались в землю. Их оставило нечто довольно тяжелое, обладающее четырьмя колесами. Она подумала о множестве брошенных легковых машин и грузовиков, которые видела за эти годы, но эти следы явно им не соответствовали. По одной причине — колеса были слишком близко расположены друг к другу.
Это выглядело очень загадочно.
Лайла двинулась дальше.
Почва становилась все более влажной. Вскоре ветерок донес до нее запах воды, и через пару минут она услышала негромкое журчание ручья. Следы колес и людей шли именно оттуда.
А еще через пять минут Лайла вышла на берег узкого неглубокого ручья, который змеился с северо-востока на юг. Вода была чистой и прозрачной, по вкусу напоминавшей минеральную, что подтвердило ее предположение о том, что ручей брал истоки из подземной реки. Зачерпнув горстями воду, она напилась и наполнила флягу.
Несмотря на опасность появления зомби и странные следы, возникшие непонятно откуда, Лайла чувствовала себя абсолютно спокойно, полностью полагаясь на свои навыки и опыт и радуясь одиночеству. Она всегда радовалась любой возможности побыть наедине с собой. Именно в одиночестве она ощущала себя самой собой. Чувствовала свою силу. А ведь несколько месяцев подряд Лайла ощущала себя изгоем. Кроме тех случаев, когда уходила на разведку, оставив Никс, Бенни и Чонга, она редко бывала одна. И это ее раздражало.
Бенни и Никс частенько говорили что-то вроде: «как хорошо больше не быть одной» или «тебе никогда больше не придется быть одной».
С практической точки зрения Лайла отлично понимала, что они имели в виду. Они считали, что она нашла спасение от одиночества. В какой-то степени так оно и было.
Хотя по большей части привязанность к новым друзьям, необходимость защищать их и заботиться о них сильно сковывали ее. Она не хотела никого любить. Последним живым существом, которое она любила, была Энни.
Она знала, что была не похожа на обычных людей. Не похожа на Бенни, Никс или Чонга, хотя они и стали ее друзьями. Их жизненный опыт был для нее совершенно чуждым, точно так же, как ее жизнь казалась им чем-то чудным.
Во время событий Первой ночи Лайле было два года. Ее мать носила под сердцем Энни, и они в безумной спешке покидали Лос-Анджелес, когда восстали мертвые. Немногие оставшиеся в живых сумели отыскать безопасное жилище в сотнях километров от города, но вскоре их убежище осадили орды мертвецов. Никто из выживших не понял, что беременную женщину покусали зомби. В момент рождения Энни болезнь одолела ее, и она умерла, а несколько мгновений спустя превратилась в монстра.
Тогда Лайла впервые увидела, как упокаивают зомби, хотя ничего в этом процессе не напоминало о покое. Ее мать выла, словно дикий зверь, а выжившие вопили от ужаса, отбиваясь от нее всем, что попадалось под руку. Лайла тоже вопила. Она кричала так долго и так громко, что почти полностью потеряла голос и с тех пор могла говорить только тихим призрачным шепотом.
В течение нескольких следующих дней выжившие один за другим покидали убежище, чтобы попытаться отыскать помощь. Никто так и не вернулся. Последним был тихий маленький человечек по имени Джордж. Он остался и заботился о Лайле и Энни. Растил, обучал всему, что знал, заботился как о родных детях.
Пробираясь сквозь засохшие кусты, Лайла продолжала вспоминать о своей жизни с Джорджем и Энни. Они были ее миром. Но однажды во время одного из их путешествий в поисках нового дома Джордж встретился с группой вооруженных людей, которые утверждали, что состоят в группировке, ставившей целью избавления земель «Руин» от мертвых.
Это оказалось ложью.
Эти люди страшно избили Джорджа и похитили девочек, а затем отвезли в Геймленд и отправили в зомби-ямы. Там Лайлу и Энни заставили сражаться за жизнь против зомби, а жестокие и безнравственные мужчины и женщины делали ставки, кто же победит. Лайла изо всех сил пыталась вырваться из плена, и Молот Автограда и его головорезы частенько поколачивали ее. На ее теле до сих пор остались следы от их кулаков, ремней и хлыстов.
После гибели Энни Лайла пять лет провела в полном одиночестве, оставаясь в пещере, забитой оружием и книгами. До тех пор пока ее не нашли Бенни, Никс и Том и забрали с собой в Маунтинсайд.
Том рассказывал, что ему доводилось встречаться с Джорджем в «Руинах» и он даже помогал ему искать двух его потерянных девочек. А затем поползли слухи, что Джордж тронулся умом и совершил самоубийство. Том Имура считал, что это ложь, и не сомневался, что это Чарли и Молот убили его и обставили все как самоубийство. Хотя это уже не имело значения. Ведь Джордж был мертв.
Как и все те люди. Чарли. Молот.
И… Том.
От одного воспоминания о нем ее глаза обжигали слезы.
Том и остальные забрали Лайлу в свой город. Она поселилась у Чонгов, у которых был большой дом. Миссис Чонг взяла на себя ответственность научить Лайлу вести себя «как юная леди», включая все необходимые для этого странные ритуалы. Полное отсутствие у Лайлы чувства такта, уважения к старшим, скромности до глубины души потрясли семейство Чонгов. Но спустя время некоторые приличные манеры и поведение, когда-то усвоенные от Джорджа, снова вернулись к ней. Но весьма неохотно.
Много раз в течение этих месяцев Лайла ощущала, что заключение в доме и необходимость общаться с людьми — слишком непосильная задача для нее. Она чувствовала приступы клаустрофобии. Она испытывала страх, потому что каждый день ей приходилось постоянно сталкиваться с ситуациями, когда вещи, которые она говорила, и ее поступки были важны для других людей. Ее слова могли ранить человека, словно она нанесла ему удар. И это сбивало ее с толку. Много раз она собирала свои скудные пожитки — немного одежды и оружие — и готовилась ускользнуть из дома под покровом ночи.
Однако она так на это и не решилась.
Отчасти потому, что хотела жить в семье. Боль от потери Джорджа и Энни не ослабла даже спустя долгое время. Словно охотники за головами в буквальном смысле вырезали кусок ее плоти. Каждый день ее терзала боль потери.
Но существовала еще одна причина, по которой она осталась.
Во время долгих лет одиночества Лайла читала каждую книгу, которую ей удавалось найти, начиная от «Разума и чувств»[3] до «Правды о вечности».[4] Она хорошо разбиралась в романтических отношениях, любви. В эмоциональном и физическом влечении. Она была странной, она сама об этом знала, но все равно оставалась подростком. Юной леди.
И все же она оказалась не готова к тому моменту, когда обнаружила, что Лу Чонг испытывает к ней «чувства». Это выглядело абсурдным. Он был городским мальчишкой. Не охотником, не бойцом. Он и одной ночи бы не продержался на просторах «Руин».
И все же.
Но Лайла не хотела испытывать чувства к Чонгу.
Она предпочла бы остаться с Томом Имурой.
И как-то зимним вечером, когда никого не оказалось поблизости, она подошла к нему и сказала:
— Я люблю тебя.
В романах, которые она читала, всегда все именно так и происходило. Главный герой терял голову от честности и искренности смелого заявления главной героини.
Но Том ответил:
— Ух ты, Лайла. Чертовски оригинальный способ завязать разговор. Я думал, ты ищешь Бенни или Никс.
— Они ушли, — ответила она. — Я ждала, пока они уйдут.
— Так, — ответил Том. Они стояли посреди кухни. Том держал в руке чашку с кофе. Снаружи было минус тридцать и легкий снегопад. — А ты ждала на улице в буран, когда они уйдут?
— Это всего лишь снег.
— Ладно, — сказал он. — Видишь ли, Лайла. Я знаю, что ты любишь, когда люди говорят с тобой прямо, поэтому я так и поступлю. Возможно, это заденет твои чувства, но я считаю, что просто необходимо выложить все карты на стол. Ты понимаешь смысл этого выражения? Карты на стол?
Она кивнула:
— Говорить только правду.
— Отлично. Тогда дело вот в чем. Я в два раза старше тебя.
— А какое это имеет значение?..
— Ш-ш-ш, дай мне договорить. Давай все сделаем правильно, ладно?
Лайла промолчала. Все пошло совсем не так, как она ожидала. В книгах главный герой сжимал героиню в объятиях, и они целовались. Лайла никогда никого не целовала, кроме Энни и Джорджа, и то всего лишь в щеку. Это были не те страстные поцелуи, о которых она читала в книгах, поцелуи, от которых мир уходил из-под ног, и главной героине казалось, что она лишится чувств. Лайла не понимала, что это означает, но хотела выяснить.
Но Том сказал:
— Лайла, мы с тобой друзья. Ты очень хорошенькая девушка, в этом нет сомнений. Ты сильная, умная и милая и заботишься о людях. Это замечательные качества. Если бы я был возраста Бенни, то, несомненно, стал бы одним из парней, которые теряют от тебя голову. Но это невозможно по двум серьезным причинам. Во-первых, я взрослый, а ты еще подросток, поэтому здесь существует ряд моральных и этических нюансов, а я не тот парень, который хотел бы перейти черту вседозволенности. Ни сейчас, ни потом.
Лайла ничего не ответила. Причина показалась ей нелепой, и она не сомневалась, что от нее вполне можно отмахнуться.
— Во-вторых, хотя я сам выбрал для себя эту роль, я обязан защищать тебя. А это значит, что я должен предостерегать тебя от неправильных решений. Если бы ты пришла ко мне и рассказала, что влюбилась в любого другого взрослого мужчину, я дал бы тебе тот же совет: «Не делай этого!»
Лайла и это пропустила мимо ушей. У нее не было защитников, когда она жила одна на просторах Руин, и она считала, что не нуждается в том, чтобы кто-то принимал за нее решения. Она с трудом сдержала пренебрежительную ухмылку.
— А в-третьих, и это самая главная причина, — я не люблю тебя как женщину, Лайла. Не люблю сейчас и не полюблю потом.
— Почему? — резко спросила Лайла, в ее голосе прозвучал гнев, а вся ее поза выражала агрессию.
Том поставил чашку на стол и некоторое время смотрел в окно на падающий снег. Когда он снова обернулся к ней, в его глазах светилась глубокая грусть, которую Лайла никогда и ни у кого не видела.
— Потому что я уже люблю другую женщину, Лайла, — мягко сказал он. В его голосе прозвучала боль.
— Кого? — воскликнула Лайла.
— Маму Никс. Джесси Райли.
Лайла вытаращила глаза.
— Но… мама Никс погибла. Ее убил Чарли Кровавый Глаз.
— Да, — согласился Том. — Чарли так сильно избил ее, что когда я нашел ее, она едва дышала. Она умерла у меня на руках, Лайла. Я чувствовал, как она уходит. Как остановилось ее сердце. Ощутил ее последнее дыхание на своих губах.
По щеке Тома покатилась слеза.
— Я всем сердцем любил Джесси Райли.
— Я… — начала Лайла, но Том покачал головой:
— Нет. — Он вытер слезу и некоторое время смотрел на свою ладонь. — Мне пришлось воспользоваться острой щепкой, чтобы она не вернулась.
— О…
— Знаешь, — ласково сказал Том, — в этом году во время весеннего фестиваля я собирался сделать ей предложение. Бенни и Никс ничего не знают. В Хэвене есть серебряных дел мастер, который изготовил для меня кольцо.
Он шмыгнул носом и глубоко вздохнул:
— Я отдал свое сердце Джесси, Лайла. И… когда она умерла, мне показалось, что часть меня умерла вместе с ней. — Он покачал головой: — Не думаю, что когда-нибудь смогу полюбить снова. Так уже точно не смогу.
— Но в книгах, — запротестовала Лайла, — люди справляются с сердечными ранами.
— Другие люди, возможно, — ответил Том. — Но все эти книги были написаны до Первой ночи.
Больше он ничего об этом не сказал. Лайла осталась выпить кофе, но они сидели за столом, погрузившись в собственные размышления, и не разговаривали. Она ушла, так и не притронувшись к кофе, и больше они никогда не возвращались к этой теме.
Каким-то образом в течение нескольких недель после разговора с Томом что-то изменилось в душе Лайлы. Влечение к Тому остыло, но теперь она любила его сильнее, чем прежде. Но уже в другом смысле. И знала, что всегда будет любить его.
Теперь Том был мертв.
Она шла вдоль ручья, заставляя себя сосредоточиться на своей миссии.
Интересно, думала она, теперь, когда Том тоже покинул этот мир, встретились ли они где-нибудь с миссис Райли. Лайла пока еще окончательно не разобралась, во что верит, но ей очень хотелось, чтобы Том и Джесси Райли были вместе. Том это заслужил.
Если загробный мир действительно существовал, то, возможно, Джордж и Энни тоже сейчас были вместе. Он лежал бы под деревом, очищая яблоко от кожуры, а она, весело смеясь, носилась бы за бабочками по залитому солнцем полю. Это был бы мир без живых мертвецов и жестоких людей.
Именно поэтому Лайла не боялась смерти. Слишком много дорогих людей ждало ее по ту сторону.
Лайла пошла дальше по глинистому берегу ручья, но вдруг замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. Тропа впереди стала невидимой. Она не скрылась в тени и не исчезла в тот момент, когда рыхлая земля уступила место твердым камням. Нет, Лайла больше ничего вокруг не видела, потому что горячие слезы, скопившиеся в ее глазах, хлынули и обжигающим потоком потекли по ее щекам.
Бенни и Чонг стояли на краю расщелины. Прошло уже больше часа с тех пор, как Лайла отправилась на поиски семьи Евы, и полчаса после странной ссоры между Бенни и Никс. Теперь Никс спала, прислонившись к дереву, сжимая в объятиях Еву. Бенни не стал рассказывать Чонгу об их ссоре. Он все еще пытался сам понять, что произошло, но пока что ни на шаг не продвинулся вперед.
Бенни вздохнул.
— Что-то не так? — спросил Чонг, с отсутствующим видом очищая инжир и глядя в расщелину.
«А что могло быть не так? — хмуро подумал Бенни. — Или мне кажется, что я слышу голоса, или меня на самом деле преследует призрак. И я был так подавлен, оказавшись на дне расщелины, что чуть было не перестал бороться за свою жизнь. Можно сказать про это “здесь что-то не так”»?
— Скажи мне что-нибудь, о, всемогущий мудрец, — наконец произнес Бенни. — У тебя когда-нибудь было слишком много мыслей в голове?
Чонг открыл рот, собираясь изречь что-нибудь забавное и остроумное, но остановился и несколько секунд смотрел в лицо Бенни. А затем снова уставился на лица мертвецов.
После долгой паузы он наконец ответил:
— Все время, старик. Все чертово время.
Они еще некоторое время молчали, прежде чем снова заговорить.
— Недавно… ты сказал, что видел женщину? — спросил Чонг. — И что произошло?
Бенни все подробно рассказал. И о том, как незнакомка дунула в беззвучный свисток, и о том, что зомби не тронули ее. Когда он закончил свой рассказ, на лице Чонга промелькнула легкая улыбка.
Бенни вздохнул:
— Ну же, говори, что думаешь.
— Да ты свихнулся.
— Спасибо.
— Свисток?
— Да.
— И… на что похоже? На собачий свисток?
Бенни заворчал. Это как-то не пришло ему в голову.
У мистера Лафферти, владельца универсального магазина, был свисток для собак. И звук этого свистка тоже невозможно было различить.
— Возможно, — ответил Бенни. — Эта штука напоминала собачий свисток.
— Чтобы зазывать зомби?
— Я не говорил, что она зазывала зомби. Я рассказываю о том, что видел.
— Хорошо, — откликнулся Чонг.
— Хорошо, — сказал Бенни.
Они снова уставились на живых мертвецов.
— А теперь серьезный вопрос, — сказал Чонг, — так что не бей меня.
— Ладно.
— Каково это было там, внизу? Ужасно?
— Это было ужасно.
— Ты… в порядке?
Бенни пожал плечами.
— Видел быстроногих? — спросил Чонг.
— Парочку.
— Боже.
— Да уж.
Всю свою жизнь они сталкивались только с одним видом живых мертвецов. Медленными, тупыми, шаркающими зомби. Это было в порядке вещей — зомби как зомби. Но за последний месяц, когда Бенни и Никс направлялись в Геймленд, им пришлось столкнуться с живыми мертвецами, которые двигались гораздо быстрее остальных. Конечно, не так быстро, как живой человек, но по крайней мере в два раза быстрее любого зомби, о котором Бенни доводилось слышать.
И этот отвратительный факт стал еще одной дополнительной новостью о зомби, менявшей привычное представление Бенни об окружающем мире. Люди в их городе сумели так долго продержаться, потому что знали, что могут зомби и что им не по силам. Это знание не делало живых мертвецов менее опасными, но увеличивало шансы на выживание в новом мире.
Теперь же все изменилось. Теперь нельзя было полностью полагаться на прежние знания о живых мертвецах. Многие зомби стали гораздо проворнее. И те немногие преимущества, которыми люди обладали над живыми мертвецами, похоже, начинали рассыпаться в прах.
А что, если мертвые начнут думать? Их было семь миллиардов, а живых людей едва хватало, чтобы заселить небольшой городок.
Они еще долго стояли, погрузившись в раздумья. Зомби таращились на них мертвыми глазами. Птицы щебетали в ветвях деревьев за спиной у Бенни, но высоко в небе, над расщелиной, тоже угадывалось какое-то движение. Прикрыв глаза ладонью, Бенни всматривался в даль, заметив дюжину огромных черных птиц, нарезавших большие круги в дальнем конце поля. Заметив, куда он смотрит, Чонг тоже прикрыл глаза рукой и принялся вглядываться в том же направлении. Обернувшись, он заметил, что еще больше птиц вьется над лесом у них за спиной.
— Грифы, — заявил Чонг.
— Знаю.
Они наблюдали, как черные уродливые птицы бесшумно скользили в воздушных потоках над бесконечными зелеными пространствами мексиканских сосен.
— Сегодня их слишком много, — сказал Чонг. — Похоже, что они повсюду.
Бенни взглянул на него. Он вдруг ощутил, что кровь отливает у него от лица.
— О черт…
— Да. Птицы-падальщики не едят зомби…
— …тогда почему они здесь кружат? — закончил за него Бенни.
Одной из больших загадок на просторах «Руин» был тот факт, что хищники не трогали зомби, хотя те и распространяли запах гниения. Никто не мог этого понять, и как сказал владелец магазина мистер Лафферти: «Очень жаль, потому что через месяц у нас появилось бы несметное количество жирных ворон и не осталось бы ни одного зомби».
— Там что-то мертвое, — сказал Чонг.
— Я лучше разбужу Никс, — откликнулся Бенни.
Стиснув кулаки, Лайла сердито стерла слезы с лица и гневно огляделась, готовясь устроить взбучку любому, кто стал свидетелем ее отчаяния. Она терпеть не могла любое проявление слабости. Она не прощала этого ни своим друзьям, ни себе и ни за что бы не позволила бы.
Особенно после того, что произошло месяц назад. Когда Том вывел их из города, их группа разделилась. Чонг, терзаемый чувством вины за то, что невольно стал причиной уродливого шрама на лице Никс, ощущая себя городским увальнем, которым он, в сущности, и был, убежал неизвестно куда, и Тому пришлось искать его. В ту ночь, когда Никс, Бенни и Лайла ждали возвращения Тома в заброшенном помещении заправки, где останавливались бродячие монахи, на них напали полчища зомби. Сотни тысяч живых мертвецов, гораздо больше, чем кто-то из них видел со времен Первой ночи. За несколько мгновений до их нападения Лайла спорила с Бенни, который обвинил ее в том, что она намеренно игнорирует Чонга, высмеивая его чувства к ней. И это было обидно, потому что оказалось чистой правдой. Лайла по-своему любила Чонга, но он был самым слабым и наименее подготовленным в их команде. Он совсем не подходил для жизни на просторах «Руин». И когда зомби накинулись на них, Лайла запаниковала и бросилась бежать. Паника охватила ее впервые с той ужасной ночи, когда ей удалось сбежать из Геймленда и пришлось навсегда упокоить Энни. Она отшвырнула копье и, не разбирая дороги, ринулась в темноту. Даже сейчас она не могла вспомнить, о чем тогда думала. И вообще думала ли она о чем-то. Она помнила лишь, что мчалась сквозь кромешный мрак.
Осознание пришло к ней гораздо позднее. Очнувшись, она обнаружила, что лежит, свернувшись калачиком на земле, слабая и несчастная. Ей несказанно повезло остаться в живых. Зомби не нашли Лайлу, но зато ее отыскал странный отшельник, живший в горах, Зеленый человек. Он не причинил ей вреда, как раз наоборот — проявил доброту и терпение и помог выяснить, в какой момент она лишилась своей внутренней силы. Он также беседовал с ней о любви, ответственности, о чувстве вины и о выборе, который приходится делать всем людям.
В тот день Лайла несколько раз плакала. И плакала еще сильнее в ту ночь, когда это чудовище проповедник Джек выстрелил Тому Имуре в спину. И казалось совершенно неважным, что тогда перестали существовать и проповедник Джек, и сам Геймленд. Ведь Том Имура погиб. Лайла прижималась к его руке, чувствуя, как последние силы покидают его. Даже сейчас, спустя месяц, ее сердце разрывалось при воспоминании о той ночи.
И вот она стояла в лесу и плакала. По Тому.
И по Энни.
Боже, как эта девочка напоминала Энни. Слишком сильно.
Это было несправедливо.
И жестоко.
Шмыгнув носом, она вытерла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы подавить рвущиеся из груди рыдания. Ее ждал лес. Время словно замерло, ожидая, когда она придет в себя.
— Энни, — прошептала Лайла, обращаясь к лесу. — О боже, Энни, я так по тебе скучаю.
Она молила, чтобы лес ответил ей. Мечтала услышать голос призрака Энни у себя в голове, как иногда, бывало, слышала голос Тома Имуры.
И внезапно лес перестал быть пустым и молчаливым.
Она обернулась, взглянув на север, прислушиваясь к шуму, доносившемуся издалека. Нахмурилась. Это были совсем не звуки леса. Этот звук напоминал ей тот, однажды услышанный еще в Маунтинсайде.
Звук машины.
Нет… нескольких машин. По меньшей мере двух, и эти звуки доносились с разных сторон.
Да, ветер доносил до нее шум, надвигавшийся с разных сторон. Шум мотора, механический звук, напоминающий шум ручного генератора в городской больнице.
Лайла спряталась за кучей камней, пригнувшись как можно ниже к земле, и замерла, сливаясь с окружающей ее природой. Звук мотора становился все ближе, превратившись из приглушенного ворчания в громкий рев.
Листва деревьев раздвинулась, и глазам Лайлы открылось поразительное зрелище. Она увидела то, что, как считала раньше, принадлежало миру, который больше не существовал.
Из леса вышли два человека, они двигались по обеим сторонам ручья. Двигались очень быстро, но не бежали и не скакали верхом, и внезапно она поняла, почему следы от повозки были расположены именно так. Эти люди сидели на спине машин.
Они мчались на четырехколесных механизмах.
Могут ли зомби думать?
Том говорил: «Мы все знаем, что зомби не помнят свою прежнюю жизнь. Они не откликаются на свои имена или что-то в этом роде. Они кажутся безмозглыми, но это не может быть правдой. Некоторые зомби могут повернуть дверную ручку. Все они помнят как ходить, как подниматься по ступеням, и встают с земли, если их сбить с ног. Они знают, как использовать руки, чтобы хватать, тянуть к себе, разрывать свою жертву или же держать что-то или кого-то. Большинство из них способны увидеть разницу между сплошной стеной и той, где есть окно или дверь, потому что тут же пытаются проникнуть внутрь. И все они, без исключения, помнят, как кусать, жевать и глотать».
Но… а вдруг они способны помнить что-то еще? Возможно, то, о чем мы и не догадываемся?
Эта мысль часто не дает мне уснуть по ночам.
Бенни разбудил Никс и попросил ее подойти к краю расщелины. Она по-прежнему сжимала в объятиях Еву, которая так крепко спала, что обмякла в ее объятиях. Проницательные зеленые глаза Никс следили за танцем черных птиц в небе. Она медленно покачала головой.
— Это очень плохо, — сказала она. — И давно они так кружат?
— Точно не знаю, — откликнулся Бенни. — Примерно около часа, а над лесом их еще больше. Видишь? — Он обернулся, указывая на восток. Там кружилось штук двадцать падальщиков, и еще больше птиц парило в восходящих воздушных потоках.
У Чонга медленно отвисла челюсть. Он пробормотал:
— Лайла…
— Если бы она попала в беду, мы бы услышали выстрелы, — ответил Бенни. — Но кто-то другой…
Он осекся, взглянув на Еву.
— О боже, — пробормотал Чонг.
— Или, — произнес Бенни, пытаясь придумать что-нибудь еще, — там есть что-то мертвое. С тех пор как мы ушли из города, нам встретилась добрая половина животных, которых Ной взял с собой в ковчег.
И это была правда. С момента падения цивилизации дикие животные, сбежавшие из зоопарков и цирков, расплодились на просторах «Руин». Ходили разговоры о всевозможных экзотических созданиях, начиная от гиппопотамов, наводнивших реки, до зебр, собиравшихся в огромные стада. Вскоре после того, как Том увел их из Маунтинсайда, они убедились в том, что это не слухи, столкнувшись с разъяренной самкой носорога, которая раздавила огромную толпу зомби, защищая своего детеныша. Она едва не затоптала и Бенни с друзьями. А потом им стали попадаться обезьяны, прыгающие по деревьям, жирафы, незнакомые птицы и по меньшей мере три вида рогатых животных, напоминающих оленей, которых никто из них не видел раньше. И, конечно, они находили кости животных, большие и поменьше, убитых живыми мертвецами, погибших от болезней или ставших жертвами новых хищников, обитавших на этих просторах.
Бенни кивком указал на пистолет, который Никс носила на плечевом нейлоновом ремне. Пистолет Тома.
— Думаешь, стоит предупредить Лайлу?
Два выстрела с промежутком в десять секунд — это был их условный сигнал. Если кто-то из них слышал этот сигнал, то должен был как можно скорее и осторожнее вернуться в лагерь. Само собой, выстрелы могли привлечь бродящих поблизости зомби, поэтому их использовали в самом крайнем случае. Кроме того, это была напрасная трата патронов. У Лайлы был «зиг-зауэр» с магазином на тридцать один патрон и четырнадцать патронов для пистолета Тома — «смит-энд-Вессон» 3820-го калибра.
Никс задумчиво закусила губу, не торопясь опускать Еву на землю. Она носила револьвер отчасти потому, что стреляла гораздо лучше Бенни, отчасти потому, что Бенни терпеть не мог пистолеты, и эта неприязнь переросла в открытую ненависть после событий в Геймленде. Старый безумец, проповедник Джек, выстрелил Тому в спину из пистолета. Теперь эти пистолеты стали для них всего лишь инструментами, которыми они пользовались в качестве сигнала, да и то в самом крайнем случае.
— У нас осталось мало патронов, — сказала Никс. — Кроме того… от выстрелов слишком много шума, а мы не знаем, сколько еще зомби бродит по этому лесу.
Чонг кивнул:
— Лайла сумеет о себе позаботиться, и ей не понравится, что ты сомневаешься в ее возможностях.
— Предупреждение не означает сомнение, — ответил Бенни. — Она ведь не знает, что там происходит.
— И мы тоже, — заметил Чонг. — Я хочу сказать, давайте не будем преувеличивать. Несколько грифов, конечно, выглядят загадочно, но это еще не катастрофа.
— Возможно, — нерешительно откликнулся Бенни, но не стал просить у Никс пистолет. Никс со своей стороны тоже не стремилась отдать его. Она ласково поглаживала светлые волосы Евы и смотрела на небо.
Чонг открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но вдруг замер, уставившись мимо Бенни и Никс. Уже во второй раз за последние пять минут лицо Чонга смертельно побледнело, и он выхватил свой боккэн из парусиновых ножен.
Бенни и Никс тоже обернулись, за несколько месяцев тренировок с Томом и долгих недель опасного путешествия по просторам «Руин» их рефлексы невероятно обострились. Меч Бенни сверкнул на солнце, но вдруг он замер, и все его тело напряглось.
— О боже, — в ужасе прошептала Никс.
За спиной Чонга не оказалось живых мертвецов.
С зомби, даже с целой толпой этих существ, они смогли бы справиться.
Однако сейчас все было иначе. Сейчас все было гораздо хуже.
В пятидесяти метрах от них, огромный, величественный и беспощадный, застыл лев.
Разинув рот от удивления, Лайла не сводила глаз с четырехколесных механизмов.
Она читала об этих машинах в книгах, видела их на дорогах, их остовы ржавели, а хозяева бродили по свету, превратившись в живых мертвецов. Она и представить не могла, что когда-нибудь увидит этот механизм в действии, не говоря уже о двух разом. И все же теперь они были прямо перед ней, потертые и покрытые грязью. И как только этим людям удалось вернуть их к жизни? И как им удалось поддерживать эти машины в рабочем состоянии все то долгое время, минувшее с Первой ночи? Где они достали топливо, оказавшееся пригодным спустя четырнадцать лет? Если только оно не было запечатано в герметичных контейнерах, потому что большинство цистерн с бензином разрушилось от времени.
Лайла пригнулась за кустом. Механизмы просвистели мимо, и она поморщилась, ощутив отвратительный запах выхлопных газов. Это был ужасный и неестественный аромат.
У каждого из мужчин за спиной висело оружие. У наездника, мчавшегося по левому берегу ручья, был массивный пожарный топор на ремне, а у второго — огромный двуручный меч в кожаном чехле. Лайла подумала, что такое оружие, скорее всего, было похищено из музея или частной коллекции. Ей доводилось видеть такое же старинное оружие у охотников за головами. Они казались громоздкими по сравнению с пистолетами, использовавшимися до Первой ночи, но были весьма практичны в мире мертвых, потому что мечи отличались бесшумностью и не требовали перезарядки.
Лайла покинула свое укрытие и поспешила следом за механизмами, двигаясь как можно быстрее, насколько позволяли меры предосторожности. Она бежала полкилометра, затем километр. И еще больше. Девушке нравилось бегать, и она могла передвигаться рысью весь день напролет. И все же четырехколесные механизмы быстро опередили ее и скрылись вдали, оставив после себя лишь негромкое урчание моторов.
Но она продолжала бежать за ними, двигаясь по следам еще полтора километра, а затем до нее снова донесся шум моторов. Теперь звук был устойчивым и словно застыл на месте, рычащие моторы работали на холостом ходу где-то за поворотом ручья. Она устремилась в лесную чащу, сделав крюк, чтобы выйти к ручью с другой стороны, прячась за поваленными стволами.
До нее донесся шум новых моторов, и Лайла соскользнула в укрытие между нагромождением больших валунов. Еще пять четырехколесных механизмов вылетели из леса и, разбрызгивая воду, пронеслись по мелководью навстречу остальным. Один за другим пыхтящие моторы умолкали, и вскоре вокруг воцарилась тишина. До Лайлы донеслась по меньшей мере дюжина голосов, и она увидела людей, идущих по лесу пешком, поодиночке или небольшими группами по два-три человека.
Прижимаясь к земле, она поползла вперед, чтобы разглядеть, что происходит.
Среди собравшихся были мужчины и женщины разных возрастов, но все они были одеты одинаково — в черные брюки и рубашки, с алыми лентами, привязанными к рукам, ногам, обмотанными вокруг талии и шеи. У каждого из них на груди красовался рисунок мелом или же это была аккуратная вышивка. Узор в виде крыльев. Крыльев ангела.
Лайла тут же вспомнила рассказ Евы.
«Я бежала за Бу-Бу, но заблудилась, потому что в лесу были ангелы».
Каждый из людей был обрит наголо, а их черепа покрывали разнообразные татуировки. У большинства из них обозначились изображения в виде полевых цветов, виноградных лоз, осенних листьев и веток колючих кустарников. У некоторых были узоры в виде цепей и колючей проволоки среди цветов. Среди этих изображений попадались как довольно простые и грубые узоры, так и довольно сложные и многоцветные.
Все эти люди были вооружены и несли на себе следы увечий. Синяки, шрамы от ран, порезы с запекшейся кровью и повязки, покрытые красными пятнами.
«Это настоящие воины», — решила Лайла. Она оценивала оружие, внимательно разглядывая ножи, топоры, колуны и мечи. Однако среди этого арсенала не было ни одного огнестрельного экземпляра.
Из леса продолжали появляться новые люди, собравшиеся приветствовали их веселыми улыбками, пожимали им руки и стискивали в объятиях.
Лайла выбралась из-за камней и бесшумно поползла под густыми кустами в сторону каменистой гряды, возвышающейся за спиной у незнакомцев. Она двигалась словно призрак, и никто не услышал и не заметил ее. Растянувшись на земле, она затаилась. Отсюда ей открывался отличный вид на сборище сквозь просветы в густой листве.
Двое мужчин достали стеклянные бутылки, наполненные густой красной жидкостью. Они откупорили их и двинулись сквозь толпу, разбрызгивая жидкость на концы алых лент. Ветерок донес запах до Лайлы, и она сморщила нос. Это был не кадаверин, но определенно нечто похожее, и, вероятно, эта жидкость использовалась в тех же целях.
Внезапно толпа замерла и обернулась, когда из тени на залитый солнцем берег ручья вышли еще две фигуры. Женщина и здоровенный детина, следовавший за ней по пятам. Собравшиеся воины поклонились ей с величайшим почтением.
Лайла услышала, как некоторые из них, кланяясь, произнесли ее имя:
— Матушка Роза.
Эта матушка Роза была самой прекрасной женщиной, которую Лайла когда-либо встречала. Она напомнила ей богиню из книг древних мифов, которые она когда-то прочитала. Высокая, с тонкими, надменными чертами лица и глазами, которые, казалось, источали мрачный свет. В отличие от остальных у нее были длинные волосы, обрамлявшие лицо, ниспадающие на плечи блестящими черными локонами. От этой женщины исходила такая сила, что все остальные, даже мужчины намного выше и крупнее, съеживались в ее присутствии.
За спиной матушки Розы застыл человек, которого Лайла приняла за ее телохранителя. Он был огромен, настоящий великан, не меньше двух метров ростом. У него была красно-коричневая кожа и умное, проницательное лицо, на котором не было ни единого намека на сострадание или человечность. Лицо убийцы, а Лайла хорошо знала, как выглядят убийцы. Великан стоял чуть поодаль, в тени леса, опираясь на рукоятку огромной кувалды. В ножнах на его бедрах виднелись кинжалы, а на шее у него болталось ожерелье из высушенных человеческих ладоней. Лайла насчитала девятнадцать штук. Каким-то образом она догадалась, что это точно не отрубленные руки зомби.
— Благословляю вас, мои жнецы, — произнесла матушка Роза с протяжным южным акцентом. — Чтобы вы всегда следовали самым коротким путем к тьме.
— Хвала тьме, — откликнулись остальные.
«Жнецы», — подумала Лайла и крепче стиснула древко копья.
Мужчина, у которого Лайла видела двуручный меч, преклонил перед ней колени и поцеловал полоску ткани, привязанную к лодыжке матушки Розы. Похоже, его нисколько не волновало, что эта полоска ткани, волочившаяся по земле, была перепачкана в грязи.
— Что ты узнал, брат Симон? — спросила матушка Роза.
— Серые скитальцы, которых ты заманила в расщелину, все еще там, — сказал мужчина. — Мы с Джеком…
— С братом Джеком, — поправила его матушка Роза.
Брат Симон кивнул, глубоко вздохнул и продолжил:
— Мы с братом Джеком зазывали их по всему западному склону. Сейчас с холмов спускается по меньшей мере три-четыре сотни серых, а это значит, что все пути в том направлении полностью отрезаны. Жнецы сестры Эбигейл притаились с северной стороны, а люди брата Гомеса ждут в укрытии на юге. Если кому-то из людей Картера удастся ускользнуть от серых, они должны будут воспользоваться одним из этих двух путей, а там их встретят наши люди.
Матушка Роза кивнула.
— Думаю, Картер и его люди все еще движутся на юго-запад, — продолжил брат Симон.
— Отлично, — одобрительно кивнула матушка Роза. — Это означает, что еретики идут прямо в руки святому Джону.
Лайла заметила, что при упоминании этого имени многие из собравшихся напряглись, их улыбки сделались натянутыми и вымученными.
— Для Картера же будет лучше, если он позволит нам поймать их, — заметил один из жнецов, женщина с татуировкой красных маков на лице. — По крайней мере, у них хотя бы появится шанс присоединиться к нам, вместо того чтобы сразу же отправиться во тьму.
Остальные закивали в ответ. Улыбка матушки Розы не выглядела вымученной, но была очень неприятной. Лайле совсем не понравилась эта улыбка. Ни капельки. Именно так она представляла себе улыбку акулы.
Матушка Роза произнесла:
— Святой Джон возлюбленный сын Владыки Танатоса.
— Хвала тьме, — торопливо произнесли собравшиеся жнецы, услышав это имя.
— У святого Джона свой особый путь к тьме, — продолжала матушка Роза, — и понять его способен лишь он, а нам, простым смертным, дела его неведомы.
— Будь благословенен святой Джон, — воскликнул брат Симон. — Будь благословенен возлюбленный сын Владыки Танатоса.
Остальные эхом повторили его слова и низко поклонились, а Лайла заметила, как матушка Роза метнула взгляд на своего телохранителя. Похоже, они обменялись улыбками? Или презрительной ухмылкой? Лайла не так уж хорошо читала по лицам, но частенько подглядывала за Чарли Кровавым Глазом и его командой и умела распознавать ложь. «Кем бы ни был этот святой Джон, — подумала Лайла, — ему стоило бы призадуматься о том, так ли сильно уважает его матушка Роза».
И что это за имя она еще упомянула?
Танатос.
Лайла нахмурилась. Это имя о чем-то ей напоминало. Она не знала никого с таким именем, но, кажется, где-то о нем читала. Лайла не стала напрягать память, а вместо этого расслабилась, чтобы нужное воспоминание само нашло дорогу к ней.
Танатос. Одна из двух составляющих смерти в древнегреческой мифологии. Она мрачно нахмурилась, вспомнив, что Танатос был могущественным богом смерти. Тем, кто приходил, чтобы облегчить страдания. Но все эти люди были вооружены до зубов. Лайла подумала, что кем бы ни был Картер, которого они здесь обсуждали, не хотелось бы ей оказаться на его месте.
Склонившийся перед матушкой Розой брат Симон сжал челюсти, судя по всему, борясь с желанием добавить что-то еще, а возможно, боясь этого.
Матушка Роза заметила это и коснулась его лица.
— В чем дело?
— Среди людей Картера наши разведчики видели… гм… девчонку с рогаткой. — Он с трудом выдавливал из себя слова. — По описанию она похожа на сестру Маргарет.
Остальные издали испуганные возгласы и невольно отшатнулись от брата Симона, словно ожидая, что его за какой-то страшный грех вот-вот поразит молния. Неожиданно великан отшвырнул свою кувалду и схватил брата Симона за горло, с легкостью приподняв его вверх, пока носки жнеца не коснулись земли.
— Мы не произносим это имя, — прорычал он. Лицо брата Симона покраснело, а затем побагровело, когда великан крепче стиснул его горло.
Матушка Роза подошла к великану.
— Ты уверен, брат? — спросила она, ее голос был холодным и твердым, как стальной клинок.
— Д-да, — еле слышно прохрипел брат Симон.
Великан взглянул на матушку Розу, которая, прищурившись, разглядывала задыхающегося жнеца. Она коснулась руки великана, слегка проведя кончиками пальцев по его бугристым мышцам.
— Брат Алексий… — произнесла она, и великан мгновенно отпустил брата Симона, который рухнул на колени, хватая воздух ртом и хрипя. Великан Алексий поднял свою кувалду и снова занял место за спиной у матушки Розы.
Женщина протянула руку и коснулась щеки брата Симона.
— Расскажи мне обо всем, — сказала она.
— Я… я слышал это от пятерых разных разведчиков, ваше святейшество, — заикаясь, произнес брат Симон, его горло все еще саднило, и его голос звучал хрипло. — По описанию все сходится, даже татуировки. — С этими словами он прикоснулся к цветочному узору у себя на черепе. — Дикие розы с шипами.
— Сестра Маргарет мертва, — произнесла матушка Роза свистящим шепотом. — Моя дочь бросила семью и отказалась от нашего бога. Она сбежала с еретиками и богохульниками. Она мертва. — Матушка Роза яростно прошипела последние слова. — Дар тьмы не для нее. Надеюсь, ее плоть будет жить вечно. Потерянная, одинокая и проклятая.
Жнец прижался лбом к земле у ног матушки Розы.
— Святейшая, прости этого глупого грешника, что причинил тебе боль. — Его тело сотрясалось от рыданий, и Лайла не знала, были ли то слезы горя и раскаяния или же он был просто вне себя от ужаса.
Сцена, разворачивающаяся перед ней, продолжалась еще минуту, а затем матушка Роза наклонилась к мужчине, поцеловала в макушку и подняла с земли.
— В том, что ты сказал правду, нет греха, возлюбленный брат Симон, — произнесла она. — Обрети покой, помня, что тьма ждет, чтобы принять в свои объятия.
Брат Симон что-то пробормотал в ответ, но так тихо, что Лайла не расслышала. И мгновенно растворился в толпе. Другие жнецы слегка похлопали его по плечу.
Лайла презрительно ухмыльнулась. Когда остальные думали, что его накажут, то отвернулись от него, но стоило матушке Розе озарить его светом своего прощения, как они тут же столпились вокруг, чтобы разделить с ним ее благословение. Это была не вера в том смысле, в котором Лайла ее понимала. Это была обычная трусость. Все эти жнецы, с виду грозные и опасные, подчинялись страху больше, чем своей странной вере.
Лайла надеялась, что ей не пригодится эта информация, однако на всякий случай решила ее запомнить.
Женщина-жнец вышла из толпы и поклонилась.
— Говори начистоту, сестра Кейтлин, — произнесла матушка Роза.
— Прежде чем я услышала призыв тьмы…
— Вознесем хвалу тьме, — произнесли нараспев остальные.
— …я жила в Ред Рок, недалеко от Лас-Вегаса. Я охотилась для группы беженцев и знаю пустыню и эти леса как свои пять пальцев. Здесь повсюду множество тайных троп и, судя по опознавательному знаку, который попался мне на глаза, думаю, что… хм… девушка, которая когда-то была вашей дочерью, ведет Картера этими тропами. Ходят слухи, что она жила здесь с тех пор, как отказалась от благословения церкви. Если так, то она должна наизусть знать все эти тропинки. А многие из них нелегко отыскать.
— Думаешь, она может помочь еретикам ускользнуть от нас? — вскинув бровь, спросила матушка Роза.
Сестра Кейтлин покраснела, но вскинула голову.
— Я знаю, что смогла бы, а у Картера есть опытные охотники. Пустыня не настолько безжизненна, как думают люди. Там полно мест, чтобы спрятаться.
Матушка Роза кивнула.
— Благодарю тебя, сестра Кейтлин. Твое служение нашему богу облегчит твой путь в святую тьму.
Молодая женщина покачала головой:
— Святейшая, если девушка, которая была вашей дочерью, ведет людей Картера на юг, значит, она рассказала им об Убежище.
По толпе жнецов пронесся возглас ужаса.
— Не двигайтесь, — прошептала Никс.
Бенни и не собирался двигаться. Он не знал, способен ли вообще пошевелиться.
Лев стоял в высокой траве, подняв голову, ветер трепал его густую гриву. Он не мигая смотрел на них золотыми глазами. Он беззвучно зарычал, оскалившись. Даже птицы смолкли в ветвях деревьев в присутствии этой величественной кошки.
Никс прижала к груди Еву, и девочка тихо застонала во сне, это был жалобный и слабый стон.
— Не провоцируй его, — предупредил Чонг.
— Я и не думал, — пробормотал Бенни.
— Боже, — хрипло прошептала Никс, — еще один!
Бенни повернулся и увидел справа от себя, за стволом пихты, еще одного льва. Огромную самку. Не меньше ста пятидесяти килограммов живого веса. Ее покрытое темно-желтой шкурой гибкое тело напряглось в ожидании.
Бенни открыл рот, пытаясь подобрать слова, но не успел этого сделать, потому что краем глаза уловил движение слева от себя. Третий лев.
А следом за ним еще один.
Бенни ощутил, как капли ледяного пота стекают по спине. У него была катана, а у Чонга — боккэн, пристегнутый к бедру. А у Никс был пистолет.
Но будет ли этого достаточно? Он сильно сомневался. На самом деле он понимал, что их оружия не хватит на то, чтобы обезвредить больше одного зверя. Возможно, Том бы что-нибудь придумал, но Том погиб.
Львы не двигаясь наблюдали за ними. Четыре пары голодных глаз, четыре умных мозга, обдумывающие тактику. Именно этим пытался сейчас заниматься и Бенни. И чувствовал, что проиграет им в этой битве умов.
— Бенни?.. — прошептал Чонг.
— Я кое-что обдумываю, — солгал Бенни.
Конечно, у Никс был пистолет, но она держала на руках Еву. Чтобы достать пистолет, ей пришлось бы опустить девочку на землю или отдать ее кому-то из них. Но тогда Ева проснулась бы и наверняка, перепугавшись до смерти, принялась бы вопить. Бенни прекрасно это понимал. Громкие вопли были вполне нормальной реакцией на подобную ситуацию.
«Том! Что же мне делать?»
Тишина. Ни голоса в голове, ни ответа.
Бенни пытался вспомнить свои тренировки. Одно из главных правил умного воина заключалось в том, чтобы никогда не сомневаться в своих силах. И всегда находить выходы из любой ситуации.
За спиной у них разверзлась расщелина, полная зомби. На другой стороне расщелины их тоже поджидала смерть в виде бледных пожирателей плоти. Можно было бы спрятаться в лесу, но подступы к нему охраняла стая львов.
«Черт, — подумал Бенни. — Ну, давай, Том… настало время придумать какую-нибудь крутую боевую тактику. Как нам выбраться отсюда? Как не погибнуть?»
Но ответом ему был лишь звук его бешено бьющегося сердца.
Лайла подползла чуть ближе, чтобы лучше слышать.
— Убежище — это всего лишь сказка, — заявил один из жнецов.
— Вовсе нет, — откликнулся другой. — Я слышал, что монахи, живущие там, — настоящие ученые.
— Я тоже об этом слышал, — откликнулся еще один жнец. — Раньше они работали на правительство. Занимались чем-то вроде разработок биологического оружия.
— Нет, — вмешалась в разговор женщина-жнец, — монахи, живущие там, пытаются найти лекарство от болезни, чтобы люди могли снова расселиться по всему миру.
— Грешники! — прорычало несколько человек.
— До того, как я присоединился к Церкви Тьмы, — сказал мужчина с чертами лица индейца племени Навахо, — я слышал о двух сторонах Убежища. Оно разделено пополам, и с одной стороны обитают монахи, а с другой — ученые. Монахи просто заботятся о людях, как раньше это делали работники хосписов, а ученые пытаются справиться с эпидемией. У монахов благие намерения, но они во многом заблуждаются. А ученые — это как раз те, кому не следует доверять.
— Это так, — подтвердил еще один жнец. — Я слышал, что они изобрели лекарства от рака и других страшных болезней, но они держали их в секрете, потому что были в сговоре с фармацевтическими компаниями. Все это — одна большая денежная афера.
Несколько жнецов одобрительно заворчали, соглашаясь с ним. Даже до Лайлы доходили подобные слухи. В основном она почерпнула информацию из книг, написанных до Первой ночи, и старых газет, которые ей удалось отыскать, но у жителей Маунтинсайда были свои тайные теории на этот счет. Чудаковатый почтальон, Ригли Спаттерс, был ходячей библиотекой таких историй, и частенько рассказывал, что где-то на просторах «Руин» существовал бункер или лаборатория, где до сих пор скрывается правительство. И, сидя в этом бункере, члены правительства по-прежнему обладают властью над другими выжившими, потому что в их руках лекарства от всех известных болезней. Никто особенно не верил в эти россказни, но некоторые жители открыто заявляли, что это полнейшая чушь. У Лайлы не было своего мнения на этот счет, она не интересовалась слухами.
Однако то, что она услышала сейчас, было любопытно.
Один из жнецов, крупный мужчина с густой темной бородой, расхохотался, глядя на остальных.
— Ой, да ладно… неужели вы правда думаете, что правительство стало бы скрывать вакцину от смертоносной эпидемии после того, что произошло? Почему они позволили погибнуть стольким людям?
— Потому что гораздо проще управлять небольшой группой населения, чем контролировать семь миллиардов людей, — настаивал на своем брат Симон. — Да ладно тебе, Эрик, это же простая арифметика. Они выбрали лучших, самых умных и спрятали их в больших пещерах и туннелях, а затем заразили мир серой чумой. Вот увидишь, однажды они появятся и предложат «лекарство», и все, кто выжил, примкнут к ним и станут славить как спасителей человечества. Вот увидишь.
— Бог этого не допустит, — ответил брат Эрик.
На мгновение жнецы умолкли. Для многих это был слишком весомый аргумент, чтобы продолжать спор.
Брат Симон покачал головой:
— Конечно, поэтому мы и делаем то, что делаем. Лучше умереть во славе и обрести тьму, чем жить рабами.
Такой ответ на мгновение охладил пыл брата Эрика, и он бросил взгляд на матушку Розу. Она ласково улыбнулась ему.
Брат Эрик снова обернулся к Симону:
— Не верь сказкам про Убежище. Эти небылицы распространяют беженцы и еретики, чтобы дать самим себе ложную надежду и смутить наш разум.
Но прежде чем брат Симон успел ответить, в разговор вмешалась матушка Роза:
— Убежище не вымысел.
Все удивленно уставились на нее.
— Это вполне реальное место, — продолжала она, — и самое опасное место на земле. Оно опасно для всего живого и представляет угрозу для нашей святой цели.
Эрик, Симон и остальные переминались с ноги на ногу в неловком молчании.
— Это оружие, — сказала она. — Огромный меч, если хотите. Меч сам по себе не представляет зла. Меч можно использовать, чтобы убить врага или отпустить страждущего друга во тьму. Меч способен разорвать путы, связывающие беспомощного человека. Высоко поднятый меч может быть символом угрозы или же власти. — Она помолчала. — Подумайте о нашей войне с еретиками. Многие из них сражаются с нами, используя топоры, кинжалы и мечи, и мы знаем, что в их руках все это оружие олицетворяет зло. Но ваше оружие — это символ святости. Оно излучает истинную чистоту благодаря той цели, которой вы служите. Оружие, дети мои, может олицетворять добро или зло в зависимости от намерений того, кто его использует.
Лайла удивилась самой себе, что хотя бы отчасти, но она была согласна со словами этой женщины.
Жнецы столпились, негромко обсуждая услышанное между собой.
А затем матушка Роза подняла руку, и все смолкли.
— В действиях еретиков мы явственно видим происки зла. Мы знаем, ведь нас просветил пророк святой Джон, что в Конце Времен борьба добра со злом станет еще яростнее. Мы знаем об этом. Вы, мои воины-жнецы, прошли сквозь огонь и кровь, чтобы низвергнуть еретиков во тьму. Вы знаете, как знаю это я, и как знает сам святой Джон, что в конце тернистого пути всех нас ожидает тьма. Как только мы выполним свою святую миссию на этой земле, тьма поглотит нас и одарит вечным покоем. Не будет больше ни голода, ни болезней, ни страха. Лишь вечная тьма.
— Слава тьме, — тут же откликнулись остальные.
— Но мы все грешны. Все, кто облачен в плоть и оскверняет землю, ходя по ней, это грешники. Бог потребовал, чтобы человеческой жизни пришел конец. Он призвал мертвых восстать и открыл путь во тьму для всех, кто примет эту истину.
Толпа в благоговейном восхищении внимала ей.
— Только два вида людей остались здесь, в этом аду плоти и боли. Это еретики, отказывающиеся принять истину и волю нашего бога, — произнесла матушка Роза, ее голос звучал пронзительно и властно, — и мы благословенные воины бога. Мы жнецы, посланные на поля греха, чтобы искоренить заразу под названием жизнь.
— Слава тьме! — завопили остальные.
— Все вместе мы сумеем отправить тысячи еретиков во тьму. Тысячи.
Лайла заметила, что большинство жнецов рыдали, не скрывая слез, и покорно кивали в ответ, соглашаясь с этой женщиной.
— Но мы тоже смертны, мы состоим из плоти, хотя и несем в себе благословение нашего бога, — произнесла матушка Роза. — Пока мы верны своей цели, нам стоит помнить, что пути господни неисповедимы. И не смеем высокомерно утверждать, что полностью понимаем волю Владыки тьмы.
Жнецы промолчали, но Лайла заметила, что некоторые помрачнели, словно почувствовав неуверенность.
— Мы также должны быть готовы к тому, что святая война будет продолжаться столько, сколько будет угодно нашему богу, — продолжала матушка Роза, — даже если это означает, что кому-то из нас придется остаться во плоти.
— Но как долго? — взмолился брат Симон. — Сколько еще нам ждать момента, когда мы избавимся от плоти?
Матушка Роза обернулась к нему, и даже издалека Лайла ощутила силу взгляда этой женщины. Он был сильным, словно удар кулаком, и страшным, словно внезапный раскат грома.
— Столько, сколько того пожелает бог, — очень медленно произнесла она, растягивая каждое слово и угрожающе чеканя слоги. — Если он призовет нас в эту самую минуту, мы должны быть готовы умертвить свою плоть.
— Слава тьме! — прокричали жнецы.
— А если Владыка тьмы потребует, чтобы мы дожили до глубоких седин, то разве это слишком высокая цена за вечное блаженство для истинного верующего?
В ее словах прозвучал столь могущественный вызов, что все смолкли, и даже Лайла затаила дыхание. Матушка Роза приблизилась к брату Симону.
— Ответь, брат мой, — произнесла она ледяным голосом. — Если бог пожелает, чтобы наша священная война длилась сто лет, плюнешь ли ты ему в глаза и пренебрежешь волей божьей?
Брат Симон рухнул на колени, рыдая и сотрясаясь от ужаса. Он хлестал себя по щекам и рвал на себе одежду, а затем упал лицом в грязь.
— Я смиреннейший слуга бога, — завывал он. — До конца моих дней я буду предан ему.
Матушка Роза улыбнулась и кивнула.
— И так говорят все, кто искренне любит Владыку Танатоса, — произнесла она и отвернулась.
— Слава тьме! — завопили остальные.
Матушка Роза подняла руку, и все тут же смолкли.
— Брат Симон, — пробормотала она, — встань и посмотри на меня.
Бедняга, пошатываясь, поднялся на ноги. Кровь струйкой стекала из его ноздрей после ударов, которые он нанес сам себе.
— Владыка тьмы надеется на тебя, — сказала матушка Роза, а затем обернулась к остальным: — И на вас тоже. Готовы ли вы огнем и мечом проложить себе путь во тьму?
— Да! — завопили жнецы. Многие принялись рвать на себе одежду и колотить себя в грудь.
Матушка Роза подняла руку и указала длинным изящным пальцем на юго-восток:
— Там, за лесом, находится Убежище. Мы не можем позволить этому «оружию» и дальше оставаться в руках еретиков и богохульников. Если мы не захватим его, то его используют против нас. Против нашего бога. — Она умолкла, и все замерли, ожидая ее слов. — Найдите его. Следите за каждым еретиком в этих лесах. Режьте их плоть, и они сами станут умолять вас выслушать все, что они знают об Убежище.
— А что, если они ничего не знают? — спросил брат Эрик.
— Предложите им выбор. Присоединиться к нам или отправиться во тьму.
Жнецы согласно закивали.
— А если они действительно что-то знают? — спросил дрожащий брат Симон.
Матушка Роза прищурилась:
— Приведите их ко мне. Любого, кто знает, где Убежище. Любого, кто слышал о нем. Приведите их ко мне, и брат Алексий вырвет из них истину великого зла, во имя Танатоса, да будет благословенна его тьма.
Великан Алексий жестоко улыбнулся.
Матушка Роза широко раскинула руки.
— Мы должны захватить Убежище. Сейчас это наша самая главная задача. Священнейшая из миссий, которую когда-либо возлагал на нас бог. До тех пор, пока существует Убежище, всему, что мы делаем, и тому, что уже сделали, угрожает опасность.
Внезапно все жнецы как один обнажили свои мечи. Солнце ослепительно засияло на стали клинков.
— Брат Симон, я поручаю тебе выбрать начальников групп и через два часа привести их ко мне в Усыпальницу Падших. Остальные… вы знаете, что необходимо сделать.
Жнецы вскочили, клянясь своими жизнями, душами и вечным спасением. Лишь великан оставался безмолвным, бесстрастно взирая на происходящее, словно каменная статуя.
Матушка Роза наблюдала за жнецами холодными темными глазами.
— Нарушить верность мне — значит нарушить верность богу.
Жнецы умоляли ее поверить в искренность их обещаний, падая ниц, хватались за полоски ткани, обвязанные вокруг ее лодыжек, целуя алую ткань, прижимая ее к глазам и ко лбу. Несколько секунд матушка Роза благосклонно терпела это выражение почтения, а затем подняла руку, останавливая их. Рыдающие жнецы вскочили и замерли, пристально глядя на нее и ее поднятую руку. А затем матушка Роза небрежно взмахнула рукой, произнеся одно-единственное слово:
— Вперед.
И жнецов словно ветром сдуло. Вопя словно взбесившиеся демоны, они помчались прочь, одни пешком, другие, оседлав свои четырехколесные механизмы. И через мгновение их и след простыл.
Матушка Роза дождалась, когда рокот моторов затих вдали, а затем облегченно выдохнула, надув щеки. Великан отставил свою кувалду и улыбнулся.
— Боже, ты превзошла саму себя, Рози, — заметил он.
— Но ведь каждый раз это срабатывает, Алексий. — Матушка Роза пожала плечами. — К тому же с этой толпой нельзя расслабляться, а иначе они могут начать думать.
— Небеса этого не допустят, — откликнулся Алексий, и оба расхохотались.
Брат Алексий приблизился к матушке Розе.
— А ты уверена, что это Убежище действительно существует? Мы уже три раза прочесали эту часть Невады, но так ничего и не нашли.
— Существует, — твердо ответила она. — Я уверена.
— Эй, не пытайся запудрить мне мозги, милашка, — прорычал Алексий. — Ты ведь со мной сейчас говоришь, а не со своими восторженными почитателями.
Матушка Роза ласково погладила его по щеке.
— Я серьезно. Я знаю, что Убежище существует, и знаю, что оно где-то близко. Почему, думаешь, я повела нас именно сюда? Зачем основала здесь усыпальницу? Убежище близко.
— Откуда ты знаешь? Или это твое очередное божественное озарение?
— Не смейся надо мной, Алексий, — ответила матушка Роза с едва заметной ноткой кокетства в голосе. — И нет, это вовсе не озарение или что-то в этом духе. Это реальность. Я уже три года знаю о существовании Убежища.
— Хорошо, но… откуда?
Матушка Роза умолкла.
— Дочь мне рассказала.
— Что?
— Три года назад.
— Это невозможно. Маргарет сбежала четыре года назад и…
— И вернулась, — твердо ответила матушка Роза. — Однажды. Она пробралась в наш лагерь в Небраске, незадолго до того, как мы спалили Оберн. Она сказала, что после того, как оставила Церковь Тьмы, серьезно заболела. Это была холера. Она почти умирала, когда вдруг встретила монахов из ордена Детей Божьих, и они отвезли ее в одно место в Неваде, где и вылечили.
— Вылечили от холеры? А как они это сделали? Воспользовались машиной времени и отправились в прошлое, в то время, когда существовали аптеки? Да ладно тебе, Рози, всем известно, что со времен Падения, если человек заболевает холерой, он умирает. И точка.
Матушка Роза улыбнулась ему:
— И все же когда она пробралась в мою палатку, то была абсолютно здоровой. Маргарет считала это чудом. Она рассказала, что видела там особенных монахов, у которых было много разных приспособлений и лекарств.
— Особенные монахи? Это ученые? Врачи?
Матушка Роза кивнула:
— Она думала, что это изменило бы мой взгляд на мир, и я перестала бы думать, что надежды больше не осталось. Она думала, что если бы я узнала, что такие вещи возможны, то перестала бы пытаться убить всех вокруг.
— Вот черт.
— А самое забавное, — сказала матушка Роза, — что она была права. Только… все оказалось не совсем так, как она рассчитывала.
— Если Маргарет пробралась в твою палатку, почему ты позволила ей уйти? Ты могла бы позвать целую толпу жнецов, чтобы…
Матушка Роза покачала головой:
— Она по-прежнему моя дочь.
— И ты ее отпустила?
— Не совсем.
— Тогда что?..
— Когда я пригрозила, что позову святого Джона, моя дорогая доченька ударила меня по голове моей же бутылкой вина. Когда я очнулась, ее и след простыл.
— И ты никому об этом не рассказала?
— Рассказываю сейчас тебе.
Великан усмехнулся:
— Особенные монахи. Черт. Ты веришь в эту чушь?
— Верю. Последние три года я держала нос по ветру. Мне встречались люди, рассказывавшие похожие истории. Но, к несчастью, странствующие монахи делали прививки и давали лекарства всем этим людям не в самом Убежище. Никто из них не мог точно сказать мне, где оно находится. Однако мне удалось собрать воедино множество частей этого пазла, которые и привели нас сюда.
— Ты правда думаешь, что жнецы видели твою дочь?
Она кивнула:
— Я знаю, что они ее видели. Сестра Сесилия уже рассказала мне. Именно поэтому я и хочу встретиться с командирами групп. Я хочу, чтобы Маргарет поймали и привели ко мне. Живую и способную говорить. Она знает, где Убежище, и я собираюсь… вдохновить ее на то, чтобы она все рассказала свой дорогой, любящей мамочке.
— Какое глубочайшее коварство. — Он усмехнулся. — Ты ведь понимаешь, что святой Джон живьем сдерет с тебя шкуру, если только что-нибудь пронюхает?
— Поэтому я и надеюсь на тебя, мой дорогой Алексий. — Она похлопала его по могучей груди. — Думаю, сейчас самое подходящее время для Церкви Тьмы обрести своего первого мученика.
Великан злобно ухмыльнулся и поднял свой молот.
— Жду не дождусь, когда смогу сделать так, чтобы от этого психа и мокрого места не осталось.
— Мой герой, — произнесла она, оборачивая все в шутку и кокетливо закатывая глаза.
Великан наклонился и поцеловал матушку Розу в губы. Поцелуй был жадным и страстным.
Матушка Роза, смеясь, отпихнула его. Она глубоко вдохнула и шумно выдохнула воздух.
— Все произойдет совсем скоро, Алексий, ты чувствуешь? Война, убийства, все это скоро закончится, и мы завладеем этим миром.
— Тем, что от него осталось, — фыркнул он.
Она толкнула его в грудь:
— О, думаю, нам хватит, чтобы позабавиться.
Они расхохотались, а затем, взявшись за руки, направились в лес.
Когда они скрылись из виду, Лайла бесшумно выбралась из своего укрытия и направилась к тому месту, где стояли жнецы. Она наклонилась и принялась изучать следы двух только что ушедших людей, стараясь хорошенько их запомнить. Следы Алексия были гораздо больше всех, которые Лайле доводилось видеть. Его будет легко выследить, хотя девушка понимала, что если дело дойдет до схватки, ей придется воспользоваться пистолетом. Не хотелось бы ей схлестнуться в бою с этим громилой, вооруженным огромной кувалдой. Алексий выглядел так, что спокойно мог голыми руками разорвать пополам самого Чарли Кровавого Глаза.
Лайла двигалась вдоль берега ручья по следам, оставленным матушкой Розой. Они шли с востока. Лайла заметила, что эти следы несколько раз перекрещивались с крохотными отпечатками, оставленными Евой. Матушка Роза совершенно точно пришла с востока, так же, как и Ева. Как и все эти незнакомцы. Они шли с востока, неся неприятности на запад.
Лайла ощутила движение сверху и, подняв голову, увидела нескольких грифов, кружившихся на востоке. Если семья Евы была где-то чуть дальше по течению ручья, то Лайле необходимо было отыскать их и предупредить об опасности.
Она бросилась бежать, но в глубине души уже понимала, что опоздала.
Лев стоял и смотрел на них, но не двигался с места. Ветер трепал темные завитки его гривы, но животное не торопилось нападать, довольствуясь ролью наблюдателя. «Обычно охотятся самки», — вспомнил Бенни. Самцы, несмотря на свою силу и агрессивность, более ленивы. Как-то раз после урока естествознания Никс заметила, что в мире людей тоже происходит нечто подобное. Бенни хватило ума промолчать, однако Морги Митчелл рискнул вступить с ней в спор, и остаток дня они провели на рыбалке, наблюдая, как Никс искусно препарирует беднягу Морги своим острым язычком.
Теперь же он увидел, как одна из крупных самок осторожно шагнула вперед. Две другие, значительно меньше первой, присели и напряженно застыли, ожидая сигнала к нападению. Бенни вспомнил, что читал где-то о том, что несколько небольших львиц «гонят» жертву навстречу более крупной самке, которая и убивает ее. Он и его друзья упростили эту задачу, сбившись в кучу прямо перед своим противником. И бежать было совершенно некуда.
Бенни осторожно стиснул свой меч обеими руками.
— Нет, — предупредил Чонг. — Не провоцируй их.
— Придурок, это голодные львы. Уверен, они уже спровоцированы.
Однако меч не принес Бенни ожидаемой уверенности. Том никогда не учил их, как сражаться со львами. Сейчас меч был не страшнее тупого кухонного ножа.
— У тебя есть план? — прошептал он.
— Нет, — прохрипел Чонг. — Я надеюсь на скачок эволюции, благодаря которому у меня вырастут крылья.
Это было не самое подходящее время для шуток, но Бенни понимал, что таким образом друг пытается справиться с паникой.
Бенни пытался оценить их возможности с позиции шахматного игрока. Расщелина располагалась у них за спиной, лес слева, а справа виднелось поле, заросшее высокой травой, примыкавшее к рощице поменьше, которая, в свою очередь, изгибаясь полукругом, соединялась с большим лесным массивом. Однако две небольшие львицы находились как раз между ними и относительно безопасным участком леса. А других путей к отступлению не было.
— Бенни, — прошептала Никс, — почему они не нападают?
— Только не подбадривай их.
— Нет…
— Зомби, — ответил Чонг. — Спустя столько лет они научились обходить мертвецов стороной.
— Львы не нападают на зомби, — откликнулась Никс.
— Нет. Как вы оба уже заметили, на них никто не нападает. — Он слегка коснулся своего кармана, и они услышали тихое позвякивание пузырьков с кадаверином. — Мы все пахнем, как зомби.
— Но я не мазался кадаверином, — сказал Бенни. — И Ева тоже.
Чонг вздохнул.
Львица услышала их приглушенный разговор и зарычала.
— Она все понимает. Боже! — воскликнула Никс, прижимая к себе Еву. А затем сказала: — Чонг, попробуй очень медленно и осторожно достать этот пузырек из кармана. А ты, Бенни, возьми мой пистолет.
— Что?..
— Давай.
Бенни медленно опустил меч, не сводя глаз со львиц. Стараясь двигаться как можно аккуратнее, он наклонился к Никс.
Теперь зарычали оба льва.
Он замер, выжидая. Но львы, похоже, все еще не были уверены в своих жертвах. От Никс и Чонга разило трупным ядом, а ветер дул в сторону львов, а значит, доносил до них запах мертвечины.
«Круто, — подумал Бенни, — зомби вполне могут спасти нам жизнь. Как же странно».
Его пальцы коснулись потертой резиновой ручки револьвера. Он ощутил жар, исходивший от кожи Никс, почувствовал, что она едва заметно дрожит. Она казалась спокойной, но, судя по всему, волновалась не меньше, чем он. Странно, но это, с одной стороны, успокоило его, а с другой — разозлило. К тому времени, как они покинули Геймленд, Бенни казалось, что он начал понимать Никс, но спустя несколько недель она снова изменилась. И теперь он не был уверен, что знает эту новую Никс. Она стала сильнее, гораздо увереннее, решительнее, но казалась более замкнутой и язвительной.
— Достал, — сказал Чонг, и в то же мгновение отвратительный запах гниющей плоти наполнил воздух.
Ближайший к ним лев внезапно издал яростный рев. Чонг завопил и выронил пузырек, который отлетел в сторону и пропал в густой траве.
— О… черт! — одновременно воскликнули Бенни и Чонг.
Львица с угрожающим видом шагнула к ним навстречу. Две маленькие львицы пригнулись к земле, приготовившись к нападению.
— Пистолет, — прорычала Никс.
Бенни глубоко вздохнул. Ему нужно было лишь вытащить пистолет из кобуры, снять предохранитель, направить на большую львицу и выстрелить. Все это можно было сделать одним плавным движением. Они часто тренировались, и хотя он и не был таким хорошим стрелком, как Никс, цель была слишком крупной.
— Никс, приготовься бежать, — сказал он. — Готова? Три, два, один!
Он резко вскинул руку, вцепился в пистолет и торопливо выдернул из кобуры.
Его движения были молниеносны, ладонь стиснула рукоятку. Он правильно рассчитал силы и время.
Но предохранитель словно заклинило.
Внезапный толчок сбил Никс с ног. Падая, она взвизгнула и выронила Еву. Чонг бросился вперед, чтобы подхватить ее, но резкие движения разбудили девочку.
Ева увидела львов и издала пронзительный вопль.
Львы ответили оглушительным ревом.
А большая львица вдруг рванулась вперед, стремительно приближаясь к ним.
— Никс! — завопил Бенни. Он отбросил пистолет, вскинул меч и встал на пути у разъяренного зверя. Другие львицы зарычали и тоже бросились вперед.
«Мне конец».
Но затем послышался громкий хлопок, и Бенни ощутил, как что-то просвистело мимо его щеки.
Большая львица заскулила и резко остановилась, напуганная странным звуком. Бенни не мог понять, ранила ли ее Никс. Другие львы замерли, переводя взгляд со своих жертв на большую львицу и обратно.
Никс отпихнула Бенни с дороги и наставила дымящийся револьвер на главаря кровожадной стаи.
Большая львица яростно взревела.
Остальные львицы вторили ей.
Даже лев издал кровожадный и гневный рык.
Однако пронзительные вопли Евы звучали громче.
Львы снова двинулись в наступление, но на этот раз они старались вести себя осторожнее, медленно подбираясь к своим жертвам. Каждый мускул в их больших телах был скован напряжением.
И в момент ясного озарения Бенни понял, что хотя они и пахли, как зомби, но действовали совсем не так, как живые мертвецы. И умные хищники это поняли. Отпугнет ли это львов или же, наоборот, заставит действовать решительнее?
Но Никс не собиралась это выяснять. Она снова выстрелила, и на этот раз львица резко дернулась влево, ее охотничий рев сменился заунывным воем. Но в нем слышалась ярость.
Страшная ярость.
Львы снова замерли на месте.
Две маленькие львицы были всего лишь в шести метрах от них. Еще пара прыжков, и они вцепятся в Бенни и его друзей острыми когтями и клыками. Однако они не спешили нападать, смущенные резкими, непонятными звуками и нерешительностью своей предводительницы. Они обернулись и посмотрели на нее. Бенни увидел, что из лапы львицы сочится кровь, но, судя по ее поведению, рана не была опасной. И все же она не торопилась возобновить нападение, а вместо этого начала расхаживать перед ними. Она раздраженно виляла хвостом и скалила клыки.
Никс дрожала от ужаса и усталости, продолжая держать львицу на мушке.
— Бенни… — выдохнула она.
Ева продолжала вопить.
— Тихо! — гаркнула Никс, и ее тон был столь жестким, что на мгновение заставил умолкнуть рычащих львов, а большая львица на секунду замерла. Ева притихла и, шмыгая носом и дрожа, наблюдала за происходящим, вцепившись в рубашку Чонга.
Едва шевеля губами, Никс спросила:
— Что мне дальше делать?
— Застрели ее! — потребовал Чонг.
— Не могу. Осталось три патрона. А остальные у меня в рюкзаке.
Бенни сглотнул. Барабан револьвера был рассчитан на шесть патронов, но Том требовал, чтобы они оставляли только пять патронов и держали курок на пустой камере, чтобы избежать случайного выстрела в непредвиденной ситуации. Рюкзак висел на дереве.
— Ты оба раза попала в нее? — спросил Бенни и, прищурившись, принялся разглядывать шкуру животного.
Львица продолжала ходить взад-вперед, не сводя с них глаз. Она сощурилась и оскалилась, яростно помахивая хвостом.
— Нет. В первый раз я промахнулась, потому что кое-кто загородил мне обзор.
— О! — воскликнул Бенни.
— Я попала в нее во второй раз, — продолжила Никс, — но непохоже, что рана серьезная.
— Но кровь идет, — с надеждой заметил Бенни.
Львица продолжала метаться.
— Она даже не хромает. Мы не сможем остановить четырех львов тремя пулями.
Маленькие львицы по-прежнему буравили их яростными взглядами, припав к земле, а лев лениво встал. Он мог и не принимать участия в охоте, но теперь выглядел более чем решительно, собираясь воспользоваться своей силой и мощью и защитить свою самку.
— Никс! — воскликнул Чонг, подвинувшись, чтобы закрыть собой Еву от больших кошек, — попытайся убить большую львицу. Парой выстрелов.
— Зачем? — в унисон спросили Бенни и Никс.
— Возможно, это отпугнет остальных.
Бенни вдруг вспомнил о похоронах отца Морги. Хотя они только что похоронили человека, все несколько часов подряд торчали в доме Митчеллов, ели и пили. Он представил себе, как другие львы сейчас делают то же самое, и ему не захотелось стать поминальной трапезой для охотящихся кошек, которых вообще не должно было быть на этом континенте.
— Нет, — сказал он. — Не надо. — Однако не объяснил причины.
— Я должна кое-что сделать, — сказала Никс, и теперь дрожь, которую Бенни ощущал в ее теле, прозвучала и в ее голосе.
Львица перестала метаться и замерла прямо перед Никс. Янтарные глаза впились в зеленые глаза Никс. И в этом зверином взгляде сияло ужасное обещание. Обещание отомстить за боль, за испуг, убить Никс и ее друзей, чтобы накормить свою семью.
— Ой-ой, — пробормотала Никс и нервно стиснула рукоятку револьвера. Пот струился по ее рукам.
Львица припала к земле, ее мышцы напряглись, она готовилась к нападению, и этот жалкий пистолетик не мог остановить ее.
Внезапно Бенни шагнул вперед, встав между Никс и львицей.
— Послушай, — произнес он сквозь стиснутые зубы. — Я собираюсь атаковать их. Возможно, мне удастся убить одного или двоих. Как только я начну, бегите. Прыгайте в расщелину, если придется. Легче справиться с зомби, чем с…
— Нет! — отрезала Никс. — Черт подери, Бенни, ты не Том, и ты не сможешь этого сделать.
— Я и не говорил, что я Том, — огрызнулся он.
Львы зарычали.
— Вам двоим не пора ли заткнуться? — спросил Чонг.
Большая кошка издала боевой клич и бросилась на них. Ее массивное тело темно-желтым пятном стремительно приближалось к Чонгу и Еве.
— Нет! — в один голос завопили Бенни и Никс. Никс оттолкнула Бенни с дороги и торопливо выстрелила.
А затем что-то просвистело между Бенни и Никс и пронеслось через поляну к львице. На секунду Бенни успел разглядеть, что это было. Валик из ярко-красной бумаги, за которым струился тонкий серый дымок. Он упал на землю между ним и львицей, подскочил и…
…и взорвался.
БЭНГ!
Вспышка была яркой, как солнце, а звук оглушительным, как выстрел. Но это был…
Пораженный Бенни искал подходящее слово.
…фейерверк?
Львица испуганно зашипела, озираясь в поисках нового противника.
А затем вторая шутиха вылетела из ниоткуда и взорвалась, едва ударившись о землю. Обе маленькие львицы взвыли от ярости и ужаса и попятились назад, спотыкаясь, рыча, озираясь по сторонам.
Третья шутиха взорвалась в нескольких сантиметрах от морды львицы.
Она издала оглушительный визг.
Одна за другой шутихи продолжали взрываться вокруг нее.
В земле остались глубокие борозды от ее когтей, когда, развернувшись, она бросилась в высокую траву. Несмотря на свое раненое плечо, она с легкостью обогнала молодых львиц и даже величественного самца, которые теперь поспевали следом за ней в облаке пыли.
Через несколько мгновений семейство львов превратилось в едва различимые точки вдали, а затем они и вовсе скрылись из виду.
Бенни стоял, сжимая в руке забытый меч, открыв рот от удивления. Никс и Чонг тоже застыли словно статуи. До Бенни донеслись легкие шаги справа, и, обернувшись, он увидел в высокой траве в трех метрах от того места, где притаилась одна из львиц, незнакомку, которую не заметили ни люди, ни кошки. Она двигалась с бесшумной ловкостью Тома или Лайлы.
Это была девушка. Подросток. Красивая, высокая и непокорная.
Но это была не Лайла.
Бенни дал бы ей лет семнадцать. У нее были большие карие глаза, аккуратный рот и выбритый череп, усеянный татуировками. Дикие розы с шипами. Верхнюю часть ее ушных раковин украшало множество серебряных колец, а на шее поблескивала серебряная цепочка со старинным ключом в форме скелета. На ней были потрепанные камуфляжные шорты, изорванные кеды и застегнутый доверху жилет, под которым, судя по всему, ничего не было. Вокруг ее бедер был обмотан ремень морской пехоты, с которого свисали охотничий нож с кожаной рукояткой, свисток и пухлый мешок, набитый камнями, как догадался Бенни. На ее груди крест-накрест крепились патронташи, набитые не патронами, а шутихами.
В кулаке девушки была зажата рогатка с острым камнем, прижатым к тугому кожаному жгуту.
Она целилась прямо Никс в горло.
— Думаю, тебе лучше опустить пистолет, — посоветовала незнакомка. — Сейчас же.
— Что ж, — заметил Чонг со вздохом отвращения, — думаю, будет справедливо заметить, что денек сегодня хуже не бывает.
Девушка хитро улыбнулась и натянула жгут рогатки так туго, что он заскрипел.
— Поверь, бывает.
Лайла со всех ног бежала по следу Евы.
Но с каждым шагом ее сердце трепетало все сильнее, сжимаясь в груди. Над ее головой кружились грифы.
Где же родители Евы?
Она завернула за очередной поворот ручья и резко остановилась, крепче стиснув копье. Прямо перед ней раскинулась поляна, на которой кто-то разбил лагерь. Грубые палатки, заслон из веток, кострище для приготовления пищи. Одежда и снаряжение.
Но все это было разбросано и испорчено.
И залито кровью.
Полдюжины грифов суетились около комка лохмотьев, которые когда-то были человеком.
Лайла не двигалась, наблюдая за происходящим и обдумывая дальнейшие действия. Если попытается разогнать уродливых птиц, то мгновенно выдаст свое присутствие. Охотники и убийцы всегда наблюдают за суматохой в природе.
Лайла присела на корточки и попыталась разглядеть то, что лежало под скопищем падальщиков.
Тело, которое они пожирали, принадлежало старику. Она смогла разглядеть очертания его лица и седые волосы.
Вероятно, он был слишком старым для отца Евы.
Больше в лагере не было ни души. Ни одного трупа. Однако здесь, без сомнения, произошла схватка. На деревьях виднелись отметины от клинков, кусты были примяты, и вокруг слишком много крови, которая явно не могла принадлежать одному только хилому старику.
Но где же остальные? Удалось ли им спастись? Или же они погибли и восстали до того, как грифы превратили их в клочки плоти и костей?
Неизвестно. Без тщательных поисков сложно что-то сказать, а Лайла не думала, что у нее есть на это время. Только не теперь, когда по лесам бродят толпы жнецов.
Время утекало сквозь пальцы. Ей стоило прекратить эти поиски и вернуться к друзьям. Если лагерь принадлежал семье Евы, то уже слишком поздно. Ну а если нет?..
— Чонг, — пробормотала она. Чонг был городским парнем, а те жнецы выглядели устрашающе. Они погрязли в какой-то священной войне. Лайла вовсе не собиралась с ними связываться, но не предполагала, как эти жнецы могли отреагировать на Чонга, Бенни и Никс. Оставили бы их в покое, как чужаков?
Лайла сильно в этом сомневалась. Но интуиция подсказывала ей как можно скорее возвращаться обратно.
Она отошла от поляны и сделала большой круг вокруг места побоища. Во время своего обхода она заметила стену из белых камешков, видневшуюся за чередой раскидистых сосен. Лайла нахмурилась. Камни выглядели неестественно яркими, словно их выкрасили белой краской. Обычные ли это камни или остатки какого-то строения?
Она бросилась к ним сквозь деревья, собираясь проскочить мимо, а затем направиться на запад.
Однако чем ближе она подбегала, тем сильнее омрачалось ее лицо, потому что вскоре стало понятно, что это и не камни вовсе. И не стена старого здания.
Лайла сбавила темп и, шагнув из-за деревьев, застыла как вкопанная. Ее челюсть отвисла от изумления.
— Нет… — прошептала она.
Эта штуковина лежала здесь. Огромная. Уродливая. Невероятная.
Она шатко громоздилась на каменном выступе, с которого открывался вид на глубокий овраг внизу, заросший темно-зелеными соснами и лианами. Кто-то написал красной краской, а возможно, кровью, слова на широком белом боку этой странной штуки:
Рядом на глиняном пригорке три тела в рваной военной форме висели на деревянных шестах. Зомби. Они извивались, пытаясь избавиться от веревок.
Девушка отвернулась и посмотрела туда, откуда пришла, оглядывая раскинувшийся лес, словно могла сквозь расстояние увидеть Никс и остальных. Ее съедала неуверенность. Стоит ли рассказать друзьям об этом или же заставить их навсегда забыть об этих поисках?
Она подумала о том, как это воспримут Никс и Бенни. И даже Чонг.
Лайла на мгновение закрыла глаза и заскрежетала зубами от бессилия. Жить одной было гораздо проще. Она не причиняла боль любимым людям, потому что и любить было некого. Рассказать друзьям об этой находке означало нанести им удар в самое сердце.
Она помедлила, размышляя, взвешивая все «за» и «против», борясь с сомнениями.
И в это мгновение услышала голос за спиной:
— Еще одна!
Лайла мгновенно отпрыгнула в сторону, развернувшись в воздухе лицом к дороге, по которой пришла сюда, сжимая в сильных руках боевое копье.
В десяти метрах от нее на тропинке стояли двое мужчин в черном с красными полосками ткани, привязанными к одежде.
Жнецы.
И тут Лайла вытаращила глаза.
Не на жнецов, а на фигуры, маячившие у них за спиной.
Зомби!
За ними столпилось по меньшей мере полдюжины живых мертвецов — мужчины, женщины, даже ребенок. Все только что погибшие, некоторые из них были покрыты еще свежей кровью.
Сердце Лайлы упало. Теперь она поняла, что произошло с другими людьми, чей лагерь она видела. Зомби стонали, терзаемые проснувшимся зверским голодом. Они, пошатываясь, брели сквозь высокую траву, неуклюже протягивая руки к ней и совершенно не обращая внимания на двух жнецов прямо у себя перед носом.
— Эй, девчонка! — завопил один из жнецов. — Бросай копье и отдайся тьме. Она жаждет тебя. Тьма жаждет распахнуть красные врата в твоей плоти. Зачем противиться ей? Тьма прекрасна. Тьма бесконечна. Тьма станет твоей, если перестанешь сопротивляться и позволишь ей поглотить тебя.
Их слова напоминали цитаты из Писания, но все же не имели отношения ни к одной из священных книг, которые доводилось читать Лайле, а, оставаясь в уединении, она прочитала почти все подобные книги. Эти слова были призваны убедить ее, но вместо этого Лайла испытала острый прилив гнева и изо всех сил стиснула древко своего копья.
— Давай, малышка! — крикнул второй жнец. — Прими истину. Тьма хочет забрать тебя. Тьма хочет забрать нас всех. Это воля божья.
Лайла никогда особенно не умела сквернословить, но в ответ на призывы жнецов отдаться тьме она выдала несколько фраз, которым научилась в Геймленде. Мужчины удивленно умолкли.
Мертвые приближались.
Теперь они были всего в пяти метрах от нее.
Лайла подумывала воспользоваться своим «зиг-зауэром». Она не сомневалась, что смогла бы уложить всех этих зомби и двух жнецов в придачу, и в магазине останется еще достаточно патронов.
Однако это будет слишком шумно, а Лайла любила тишину.
И потому она уверенно взмахнула своим копьем и бросилась навстречу мертвецам.
А мертвые заторопились к ней на неуклюжих ногах. Все, кроме одного. Высокая женщина с перерезанным горлом оторвалась от группы мертвецов и, расставив руки и широко разинув рот, со всех ног рванулась к Лайле.
Быстроногий зомби.
Мертвая женщина протянула к ней руки, и Лайла, издав звериное рычание, отпрыгнула влево и, собрав все силы, нанесла удар, который разрубил зомби вдоль грудной клетки. Острое, словно бритва, лезвие срезало руку, часть груди и прошло сквозь позвоночник, и от этого мощного удара все тело Лайлы охватила дрожь. Существо тут же распростерлось на земле бесформенной грудой плоти и больше не шевелилось.
Сердце Лайлы выпрыгивало из груди, адреналин бушевал в ее крови.
Тем временем остальные зомби успели приблизиться к ней и атаковали ее нестройной шеренгой. Двое из них добрались до Лайлы первыми.
Она резко развернулась и, взмахнув копьем, отрубила первому мертвецу ногу по колено, а затем, продолжив размахивать копьем, со всей силы нанесла точный удар сверху по голове второго зомби, размозжив ему череп. Но не успел он рухнуть на землю, как Лайла снова резко повернулась и тем же тяжелым металлическим набалдашником прекратила мучения ребенка-зомби.
Трое за две секунды.
Она отшвырнула зомби, пытавшего ухватить ее за бедро, его зубы бессильно клацали в воздухе. От удара существо слегка сжалось, и Лайла стремительно и сильно ударила его набалдашником копья под подбородком, так, что голова мертвеца резко запрокинулась назад, а шея переломилась.
— Эй! — крикнул один из жнецов, но Лайла не обратила на него внимания. Она не заметила у них огнестрельного оружия. А значит, они могли и подождать.
Холодная рука коснулась ее плеча, стискивая рубашку мертвыми пальцами, пытаясь притянуть к окровавленным зубам. Лайла подалась назад и в тот же самый момент резко извернулась, сделав мощный выпад. От этого маневра рука зомби так быстро дернулась назад, что кости треснули, и существо потеряло способность хватать. Лайла перебила ему шею рукояткой копья и оттолкнула на последнего зомби, опрокинув обоих на землю. Она вонзила лезвие в шею одного из мертвецов, разрубив позвоночник, а затем, вытащив клинок, снова виртуозно взмахнула копьем, обрушив тяжелый набалдашник на голову последнего зомби.
Раздался смачный шлепок, и тропа перед ней опустела.
Лайла обернулась к двум жнецам, которые застыли на месте, вытаращив глаза и разинув от удивления рты.
Лайла улыбнулась им.
И ринулась в бой.
Ей потребовалось пять секунд, чтобы уничтожить шестерых зомби.
И лишь две секунды, чтобы расправиться с двумя жнецами.
Они отшатнулись, сжимая ладонями одинаковые красные разрезы на шее. Они хрипели. Пытались что-то сказать, возможно, удивляясь тому, что только что произошло, но ни одному из них больше не удалось выразить свои чувства. Они рухнули на колени. А затем один упал лицом вниз, а второй повалился навзничь.
Высоко в ветвях деревьев обезьяны в панике вопили, чувствуя запах смерти и крови.
Лайла стояла над мертвыми жнецами, ее грудь высоко вздымалась, пот блестел на щеках и шее.
Но победа не радовала ее. Сама того не желая, она ввязалась в войну между жнецами и людьми, которых они называли еретиками. И это означало, что теперь это и ее война тоже.
Приведет ли это к ее гибели?
К гибели Чонга?
Она взглянула на мертвых жнецов, размышляя, восстанут ли они. Или же в эволюции эпидемии зомби произошел переворот?
А затем по небу пробежало облако, и яркий солнечный свет отразился от белоснежного гиганта у нее за спиной, на краю оврага. Лайла обернулась и уставилась на то, что сначала приняла за нагромождение белых камней.
— Боже, — пробормотала она. Это просто убьет остальных.
Ее мысли метались между переживаниями о том, что она втянула друзей в чужую войну, и размышлениями о погибшем самолете, и в душе ее царил полный хаос.
И потому она не заметила тень, появившуюся из лесной чащи у нее за спиной.
А существо хорошо видело девушку и оскалило острые клыки, ринувшись в ее сторону. Смерть с невероятной скоростью приближалась к Лайле.
— Делай, как она говорит, — прорычал голос у них за спиной, и Бенни, Никс и Чонг, обернувшись, увидели, что из леса выходит человек, прятавшийся за остистой сосной. Это был высокий мужчина средних лет, с темными волосами, собранными в тугой хвост, в окровавленных повязках на голове и вокруг бедра.
Он остановился в сорока метрах от них и вскинул дробовик, прицелившись Бенни в голову.
— Бунтарка, — приказал мужчина, — забери их оружие и снаряжение.
Девушка с рогаткой, Бунтарка, отрывисто рассмеялась:
— Вы его слышали. Бросайте свои пожитки и, может, еще доживете до заката.
Бенни не бросил меч, а вместо этого загородил собой Еву.
— Бу-Бу! — вдруг вскрикнула девочка.
Бунтарка заглянула за спину Бенни.
— Ты в порядке, мелкая?
— Бу-Бу… где?.. — А затем девочка увидела мужчину и взвизгнула от радости: — Папа!
— Папа? — пробормотал Чонг.
Лицо мужчины побелело, взгляд сделался жестким.
— Убери свои грязные лапы от моей дочери!
— Полегче, мистер! — воскликнул Бенни. — Здесь все в порядке и…
— Я не стану повторять, — прорычал мужчина, делая угрожающий шаг им навстречу.
Никс направила на него пистолет и не мигая уставилась в глаза мужчине.
— Нажмешь на курок, мистер, и я уложу тебя на месте.
Незнакомец презрительно фыркнул:
— С такого расстояния ты не попадешь в меня из пистолета, девчонка.
— А ты из дробовика. Так вот и посмотрим, кто сумеет выстрелить во второй раз.
— И вы хотите стрелять в нас, когда здесь ребенок? — спросил Бенни.
Положение было не из лучших. Бенни чувствовал, что ситуация накаляется. Если кто-то нажмет на курок, вероятно, погибнут и все остальные.
Лицо мужчины побагровело, ярость сверкала в его глазах, когда он переводил взгляд с Евы и обратно.
— Почему бы вам, негодяям, просто не оставить нас в покое?
— О чем это вы? — крикнула Никс. — Чем мы вам мешаем?
Из леса показался еще один человек, направлявшийся к поляне, и Бенни понял, что они с друзьями оказались в кольце.
Это оказалась женщина в свитере, перепачканном свежей кровью. Она сжимала в руках топор, на лезвии которого тоже блестела кровь.
«Кровь, — прошептал голос Тома в голове Бенни. — У зомби не идет кровь».
«Знаю, — откликнулся Бенни. — Так кого же тогда она зарубила этой штуковиной?»
Ева вдруг завопила у него за спиной:
— Ма-а-амочка!
Чонг пытался удержать Еву, но Бунтарка метнула в него камень, который чудом не ударил его по носу. Ева вырвалась и, словно молния, метнулась через поляну навстречу женщине.
Женщина тихо вскрикнула:
— ЕВА! О боже… Еви!
Она отшвырнула топор и стиснула девочку в объятиях.
— Хорошо, — сказал Чонг, — это все очень трогательно и все такое, но если они здесь, то где Лайла?
Бенни осторожно огляделся, но Потерянной девушки нигде не было видно.
Мужчина с дробовиком улыбался, радуясь встрече своей жены с дочерью, но по-прежнему держал Бенни на мушке. Между ними было тридцать метров, и Бенни шагнул к нему, поднимая руку.
— Эй, мистер, мы рады, что…
— Стой на месте, парень, — гаркнул мужчина, его голос прозвучал жестко и решительно. Он не допускал возражений. — Если с головы моей дочери хоть один волос упал, то вы, мерзкие жнецы, все умрете, и в рай вам точно не попасть. И умирать вы будете медленно и ужасно. Можете мне поверить.
Бенни замер, его улыбка исчезла с лица, словно хлопья облупившейся краски во время сильного ветра.
— Думаю, вы говорите правду, — спокойно ответил он. — Только я плохо вас понимаю. Думаю, нам надо…
— Мне тебе больше нечего сказать.
— Мерзкие жнецы? — повторил Чонг. — Что-то мне это совсем не нравится.
— Бенни?.. — начала Никс, но Бенни перебил ее.
Едва слышно он произнес:
— Держи его на мушке.
И Бенни снова слегка переместился в сторону, встав между Никс и Бунтаркой.
— Сара, — воскликнул мужчина с дробовиком, — она не ранена? Они не причинили ей вреда?
— Я в порядке, папа, — начала Ева, но мужчина прикрикнул на нее:
— Ну-ка, помолчи.
Женщина, Сара, быстро, но внимательно осмотрела дочь и снова прижала ее к себе.
— Она в порядке, Картер. Они ничего ей не сделали.
— Они просто не успели, — усмехнулась Бунтарка. — Я же говорила, что мы найдем ее.
— Конечно, мы ничего ей не сделали, — огрызнулась Никс. — Мы спасли ее.
— О да, — с издевкой откликнулась Бунтарка. — Само собой.
— Это правда, Ева? — сказал Картер. — Только не придумывай больше ничего. Эти люди обижали тебя? Они трогали тебя?
Ева покачала головой. В ее больших глазах застыли замешательство и неуверенность.
— Это правда, мистер, — настаивал Бенни. — За ней гнались зомби, и мы спасли ее. Она в порядке.
Бунтарка подвинулась вперед, целясь в Никс.
— Спасли, да? Не слушай эту чушь, Картер. Готова поспорить, это моя дорогая мамочка послала их, чтобы схватить Еву и принести ее в жертву. Это вполне в ее стиле.
— Принести в жертву? — выдохнул Бенни. — Да что с вами такое, вы совсем свихнулись? Все было так, как я сказал. За Евой гнались и…
— Мы знаем, что за ней гнались, — оборвала его Бунтарка. — Ты думаешь, мы настолько глупы?
— Ты и правда хочешь услышать ответ, лысая? — холодно откликнулась Никс.
— Что ж, а ты не пробовала держать свой рот на замке? — откликнулась Бунтарка со злобной ухмылкой. — Я с удовольствием заткну его.
— Попробуй. Но помни, девчонок я тоже убиваю.
Улыбка Бунтарки померкла.
— Она не шутит, — предупредил Бенни, наставив на Бунтарку меч. — И я тоже. Даже не пытайся.
— Ух ты, — огрызнулась Бунтарка. — Боюсь, боюсь.
— Отвали, — бросила ей Никс. А затем обратилась к Картеру: — С Евой все в порядке благодаря нам, мистер. Не знаю, кем вы нас считаете, но вы точно ошибаетесь.
— Жнецы начинают говорить только тогда, когда хотят обмануть, — предупредила Бунтарка. — Поверь, я знаю.
— Мы не жнецы, кто бы они ни были, — гневно откликнулась Никс. — Мы путешественники. Мы кое-что ищем.
— Ищете что? Тьму? — с отвращением спросил Картер. Бунтарка расхохоталась.
— Тьму? — повторил Бенни, но Никс не обратила на него внимания.
— Мы ищем летательный аппарат, — ответила она. — Самолет.
Враждебность на лице Картера сменилась неуверенностью. Он взглянул на Сару, и та нахмурилась.
— Они тоже его видели, — сказала Сара. — Картер, они тоже его видели!
— Вы видели самолет? — неожиданно настойчиво спросила Никс. — Когда? Где?
— Не говори ей ничего, — предупредила Бунтарка, но Сара пропустила ее слова мимо ушей.
— В последний раз мы видели его, когда он летел на юг.
— В последний раз? — повторил Чонг.
— Так вы видели его не один раз? — воскликнула Никс.
— Сара, замолчи, — приказал Картер. — Сейчас не то время и не то место.
— Но, Картер, взгляни на них. Они не похожи на жнецов. Взгляни на их одежду. Никаких крыльев. Никаких кисточек. И у них нет татуировки.
Произнеся эти слова, Сара коснулась головы, но Бенни не понял ее жеста. «Что еще за татуировка?»
— Довольно! — прорычал Картер.
— Послушайте, ребята, — сказал Бенни. — Думаю, нам всем следует немного остыть и поговорить. Никто здесь не хочет никому причинить вреда…
— Говори за себя, — с тихой угрозой в голосе откликнулась Бунтарка.
— …и похоже, нам есть что обсудить, — закончил Бенни, натянув на себя самую дружелюбную улыбку, на какую только был способен. Эта улыбка частенько помогала ему заполучить бутылку шипучки в магазине у Лафферти, даже когда у него в кармане не было ни цента.
Однако на Картера его улыбка не произвела впечатления.
— Хочешь поговорить, скажи этой юной мисс, чтобы опустила пистолет.
— А юная мисс отвечает: «Выкуси», — сказала Никс. — Опусти дробовик, а там посмотрим.
— И не мечтай, — откликнулся Картер, и Бунтарка одобрительно захихикала.
— Послушайте, как насчет того, чтобы вы оба одновременно опустили оружие? — предложил Чонг. — На счет три, ладно? Раз, два, три…
Но они пропустили его слова мимо ушей.
— Это глупо, — завопил Бенни. — Никто здесь не хочет никого убивать.
— Не будь так уверен, — ответила Бунтарка.
— Точно, — согласилась Никс.
— Это жнецы, Картер, — настаивала Бунтарка. — Возможно, у них даже есть квадроциклы, спрятанные неподалеку.
— А что такое квадроцикл? — поинтересовался Чонг, но ему никто не ответил.
— Они не похожи на жнецов, — снова повторила Сара.
— Значит, это новообращенные, — парировала Бунтарка. — Они могли принять присягу, но еще не прошли церемонию очищения. Но это не важно. Они же схватили Еву!
— Да, но мы спасли ее, — ответила Никс. — А что вы сделали, чтобы защитить девочку? Позволили ей бегать по лесу, полному диких животных и зомби?
— Да, отличная попытка, Конопатая, — фыркнула Бунтарка. — Ладно, Картер, не дай ей запудрить себе мозги. Люди моей матери скоро будут здесь. А эти ребята разведчики или что-то в этом духе. Давай прикончим их, пока нас здесь не накрыли.
Лицо Картера застыло от напряжения, но в его глазах все еще светилось сомнение.
— Сара?..
Мать Евы подняла глаза, и если Бенни ожидал, что она сумеет вразумить своего мужа, то он жестоко ошибся.
— Она права, Картер, мы не можем рисковать. Не надо их убивать, просто заберем их оружие и снаряжение. И нам надо торопиться. Мы должны добраться до Убежища и…
— О господи! Замолчи же, женщина! — взвизгнула Бунтарка.
— Сара! — воскликнул Картер, и в его голосе прозвучал едва скрываемый ужас. — Что ты натворила?
Женщина прижала ладонь ко рту и смертельно побледнела.
— О боже! — воскликнула она. — Мне жаль… мне так жаль. Я не хотела…
Картер переводил прицел с Никс на Бенни, словно решая, кому из них умереть первому. «Или же, — подумал Бенни, — он размышляет, кого первым убить будет не так совестно». Бенни не верил в то, что этот человек действительно хотел их убить, но он был в отчаянии и явно поддался панике. А Бенни хорошо знал, что в таком состоянии легко совершить непоправимое.
Лицо Бунтарки помрачнело.
— Теперь у нас просто не осталось выбора, Картер.
И в этот момент Никс прошептала слова, которые расслышали лишь Бенни и Чонг:
— Да к черту все.
— Никс, — едва слышно предупредил ее Бенни, — не делай глупостей.
— И не мечтай, — пробормотала она.
И выстрелила в Картера.
У Лайлы не было шансов.
Она услышала шорох у себя за спиной, но не успела она обернуться, как что-то навалилось на нее сзади. Она пыталась вырваться, но ужасная боль обожгла ее бок, и внезапно она почувствовала, что падает.
Брызги крови летели за ней, словно хвост кометы, окропляя листья и ветки кустов. Ее копье отлетело в траву. А затем Лайла ударилась о край скалы, и удар был таким сильным, что у нее перехватило дыхание.
Она лежала не двигаясь, пронзительные волны боли скручивали ее спину. Она цеплялась за край скалы и за край ускользающего сознания. Кровь ручьем лилась из ее тела. Каждая клеточка пылала от боли. Она попыталась подняться, чтобы увидеть, кто напал на нее, но острая боль обожгла ее шею и поясницу. И она распростерлась на земле и беспомощно разрыдалась.
А существо снова ринулось к ней, издав ужасающий голодный рев.
Лайла с трудом повернула голову и уставилась на него. До конца не веря в происходящее.
Это был огромный дикий вепрь. Двести килограммов мяса и голода. Злобный, уродливый, с широкой грудью, короткими лапами и острыми клыками.
Но это оказалось еще не самое страшное.
Куски бескровной плоти свисали с его массивных плеч. Клыки торчали из ссохшегося, гниющего мяса. От него разило гнилью и смертью.
Это выглядело просто невероятно.
И все же… перед ней был зомби.
Лайла издала пронзительный вопль.
Издав ужасающий рев, монстр бросился на нее.
Выстрел Никс мгновенно вывел всех из оцепенения.
Картер бросился на землю, перекатился в сторону и выстрелил в ответ. Никс тоже упала, чтобы уклониться от выстрела, но дробинки бешено свистели в воздухе, преследуя птиц, тревожно кричавших в ветвях деревьев.
Сара, прижав к груди Еву, затаилась в высокой траве.
Чонг попятился назад и, шатаясь, застыл на краю расщелины, растопырив руки, а мертвецы, увидевшие его, снова начали завывать от голода.
Бенни пришлось бросить меч, чтобы схватить его, но он тут же резко развернулся и, сам того не желая, изо всех сил толкнул Чонга на Бунтарку. Они покатились по земле и исчезли в кустах.
На мгновение Бенни один остался стоять посреди поля боя.
А затем Никс и Картер поднялись на колени, снова вскинув оружие. Бенни отыскал меч и прополз полтора метра на животе.
— Не надо! — завопил он, но Никс снова выстрелила, заставив Картера откатиться в сторону.
Бенни услышал щелчок, и что-то просвистело мимо, едва не задев его щеку. Он увидел, что Бунтарка лежит на боку, сжимая в руках рогатку. Она целилась в Чонга, который уже поднялся на ноги, но камень пролетел мимо, едва не угодив в Бенни.
Но Бунтарка не растерялась и мгновенно схватила новый камень и прицелилась.
— Чонг, беги! — завопил Бенни, но Чонг уже мчался прочь к спасительной тени ближайших сосен. Его единственным оружием был деревянный боккэн, а в этом сражении он оказался совершенно бесполезен. Бенни вздохнул с облегчением, увидев, что Чонг скрылся в лесу.
Картер снова встал на колени и вскинул дробовик.
— Бунтарка! — завопил он. — Уйди с дороги.
Обернувшись, Бенни увидел, что Бунтарка целится в Никс. И тут же бросился к Никс, оттолкнув ее в сторону. Камень, выпущенный из рогатки, острой болью обжег его бедро.
Бенни неловко упал, но тут же вскочил, поднимая меч.
Бунтарка зарычала на него, в ее глазах светилась злоба, когда она потянулась за новым камнем.
— Не смей, — предупредил он.
Она натянула жгут и вдруг замерла.
Картер, Сара и Ева тоже замерли, все они уставились в сторону леса на востоке, и глаза расширились.
И тут Бенни тоже услышал.
Уже знакомый ему шум мотора.
Но на этот раз он звучал гораздо громче.
И звук приближался к ним, раздаваясь с трех разных сторон в лесу.
— Жнецы! — вскрикнула Сара.
Бунтарка коротко взглянула на Бенни и Никс, а затем развернулась и со всех ног бросилась в лес, в том направлении, куда скрылся Чонг.
— Что происходит? — взмолилась Никс, все еще сжимая в руках пистолет.
Картер начал пятиться от леса, медленно двигаясь в сторону небольшой рощи, видневшейся на юге. Сара выпрямилась, прижимая Еву к груди, в глазах обеих застыл ужас.
— Никс! — завопила Ева, протягивая к ней руку.
На мгновение Картер и Сара взглянули на дочь, а затем на оставшихся посреди поля Никс и Бенни.
Картер опустил дробовик.
— Бегите, — сказал он.
Шум моторов теперь доносился отовсюду, становясь все громче.
— БЕГИТЕ! — завопила Сара.
И они с Картером развернулись и бросились бежать к роще.
Бенни взглянул на Никс.
За спиной у них раскинулась расщелина, а поляну со всех сторон окружал густой лес.
Никс направила дуло пистолета в одну из сторон, откуда доносился рев моторов.
— Что это такое?
— Не знаю, — откликнулся Бенни, дернув ее за руку. — Но не стоит это сейчас выяснять. Пора сматываться.
Они попятились назад, а затем развернулись и со всех ног ринулись к лесу.
Лайла попыталась вытащить пистолет, когда монстр бросился к ней.
Но существо оказалось чересчур близко и двигалось слишком стремительно.
Она попыталась подняться, но окровавленный левый бок пылал огнем невыносимой боли. Она оступилась и упала назад.
Вниз со скалы.
Тьма внизу поглотила ее, заглушив последний пронзительный вопль.
Лу Чонг спасался бегством.
«И это уже стало обычным делом», — с безысходностью подумал он.
Чонг был стройным и поджарым, но бег на длинные дистанции давался ему с трудом. Он чувствовал, что его тело больше приспособлено для того, чтобы взбираться на дерево с интересной книгой в кармане, входить в ручей с удочкой или наслаждаться яблочным пирогом во время пикника, обсуждая все те же книги или рыбалку. И отчаянное бегство от преследователей никогда не входило в список занятий, которые ему нравились. Так же, как и сражение с живыми мертвецами в расщелине, встреча с голодными львами или с дулом дробовика.
И все-таки он бежал.
Этот лес был не таким густым, как лесные массивы в его родной центральной Калифорнии. Но даже здесь Чонг сумел затаиться среди скудной растительности, отбежав на приличное расстояние от поля.
И в этот момент он замер, разинув рот от удивления при виде мужчин и женщин верхом на странных механизмах, которые внезапно появились из ниоткуда.
«Черт, — кисло подумал он, — Никс наверняка будет в восторге».
И уже не в первый раз за этот день Чонг пожалел о том, что Тома нет рядом.
Но…
Шум моторов слегка стих, и Чонг ощутил облегчение, что эти чужаки не преследовали его. Хотя другие… эти Бунтарка, Картер и Сара. Они могли оказаться где угодно, а Бунтарка уже продемонстрировала, что двигалась бесшумно, словно призрак, даже по лесу и среди густой травы.
Точно как Лайла.
Больше всего на свете Чонг хотел отыскать ее.
В отдалении он заметил нагромождение из ослепительно белых камней, но решил не ходить в ту сторону. В темных джинсах и футболке он будет слишком заметен, словно черная муха на белой скатерти.
Вместо этого он двинулся вперед вдоль гряды из красных камней, прорезавшей лес и, судя по всему, уходившей на восток. В поисках родителей Евы Лайла, скорее всего, отправилась на восток, и поэтому Чонг тоже устремился в том направлении.
Пройдя около километра, Чонг припал к земле и прислушался. У него был отличный слух, который он довел до совершенства во время нескольких месяцев работы на сторожевой вышке у заграждения, отделявшего Маунтинсайд от просторов «Руин». Том помог ему научиться правильно классифицировать информацию, предложенную его обостренными чувствами. Отличать хруст веток на ветру от звуков чьих-то крадущихся шагов среди кустов. Чувствовать разницу между стоном ветра, скребущим ржавую крышу на заброшенной ферме или покореженный металл сломанного автомобиля, и голодным завыванием зомби, доносящимся издалека. Прислушиваясь, Чонг становился абсолютно неподвижным.
Моторы ревели в отдалении, а лес вокруг был абсолютно безмолвен. Хотя на самом деле лес не бывает полностью безмолвным, ведь природа никогда не задерживает дыхание. Всегда можно услышать едва различимые звуки, издаваемые насекомыми и животными, тихие потрескивания древесных стволов, раздающиеся в лесу, когда температура постепенно меняется в течение дня, заставляя древесину то сжиматься, то расширяться. Но сейчас он пытался различить звуки, чужие для леса.
Казалось, все было спокойно.
Однако кое-что его все-таки насторожило.
Чонг склонил голову набок, пытаясь различить едва слышный шорох. Он почти пропустил его, потому что первый раз звук слился с шепотом ветра, но теперь Чонг напряг слух изо всех сил. Нет, звук не сливался с ветром, он как бы шел следом за его дуновением. Чонг кивнул самому себе. Он слышал шаги осторожного человека, который пытался двигаться одновременно с порывами ветра, но этот человек все делал абсолютно неправильно. Этот человек дожидался, когда ветер начнет раскачивать ветки, и двигался вперед в такт движениям покачивающихся кустов. Однако Том учил их поступать совершенно иначе.
— Ты должен быть истинным воином, — как-то сказал ему Том. — А истинный воин всегда смотрит вперед. Дождись, когда ветер подует на тебя, глянь вперед и запомни, как шевелится листва. Ветер подобен набегающей волне. Если хочешь затаиться в его звуке и движении, тогда не двигайся до тех пор, пока ветер не коснется тебя. Не гонись за ветром — позволь ему нести тебя.
«Не гонись за ветром», — подумал Чонг. Именно это он сейчас и слышал.
Он затаился, выжидая.
А затем до него донесся неприятный запашок. Поначалу он отпрянул назад, решив, что это запах разлагающегося зомби, но, встряхнувшись, снова принюхался к ветру. Запах напоминал вонь трупного яда или гнилого мяса.
Звуки стали громче. Кто бы это ни был, он шел в его сторону. Паника стиснула грудь Чонга, но он сумел побороть ее. Он огляделся в поисках путей отступления, если чужак наткнется прямо на него. Лучшим вариантом для отступления оказалась каменистая тропинка справа от него, скрытая тенью густых кустов аронии и пуршии. Он слегка сдвинулся в сторону, готовясь рвануть в укрытие.
Внезапно в шести метрах от Чонга из чащи показался человек.
Однако он смотрел в другую сторону. Чонг замер, не сводя взгляда с чужака.
И он действительно выглядел чужим и странным.
Это был коренастый широкоплечий мужчина с бицепсами размером с футбольный мяч и чрезмерно накачанной грудью. Шеи у него практически не было. На нем была та же черная одежда, что и на мотоциклистах, ленивый ветерок трепал алые ленты, привязанные к телу.
Мужчина начал оборачиваться, и Чонг беззвучно прошмыгнул за куст, не сомневаясь, что незнакомец его не заметил.
На рубашке мужчины красовались вышитые ангельские крылья, а на мясистой шее виднелась массивная стальная цепь, на которой болтался изящный серебряный свисток. Чонг мгновенно узнал его.
Собачий свисток. Бенни оказался прав.
В следующее мгновение внимание Чонга привлек предмет, который незнакомец сжимал в огромных ручищах. Волна ледяного ужаса захлестнула его. Длинную деревянную ручку венчало изогнутое, словно коготь огромного дракона, лезвие.
Коса.
Чонг вспомнил слово, которое произнесла Бунтарка.
«Жнецы».
У него мгновенно пересохло во рту.
Здоровяк стоял, внимательно прислушиваясь к лесным звукам, как еще недавно это делал Чонг. Его лицо казалось суровым и мрачным, но внезапно на его тонких губах промелькнула едва заметная улыбка.
— Прятаться бессмысленно, — произнес жнец, вскинув косу, и резко взмахнул ей, разрезая полуденный воздух. — Будет только хуже.
Она парила во тьме.
Потерянная.
Потерянная девушка.
Так называли ее люди.
Потерянная.
Несколько лет путешественники, оказавшиеся на просторах «Руин», считали, что она всего лишь вымысел. Или призрак.
В городах о ней рассказывали по вечерам, сидя вокруг костра. Кто-то пугал ею детей.
Существовали десятки версий истории о Потерянной девушке, но в каждой из них она непременно погибала в конце. Иногда ее хватали зомби. Иногда — обезумевшие отшельники. А порой она становилась жертвой собственной безысходности.
Но во всех версиях легенды Потерянная девушка погибала.
Когда Бенни, Никс и Том привели ее в Маунтин-сайд, и Лайла узнала об этих сказках, она расхохоталась. Это были очень нелепые истории.
Девушка, живущая в полном одиночестве? Без взрослых, которые могли бы ее защитить?
Нет, в один голос твердили все. Такое просто невозможно. Она погибла бы.
Потерянная девушка. Она была мертва, судя по словам тех, кто распускал про нее разные байки. Девочка не могла выжить одна на просторах «Руин». И все об этом знали. Там было слишком много опасностей. Зомби, дикие звери и охотники за головами. Безумные отшельники, каннибалы и множество опасных болезней.
«Глупые байки», — говорила она себе. Кроме тех моментов, когда думала о них по ночам в безопасной темноте своей спальни, единственном месте, где могла позволить себе проявить слабость. И тогда она плакала. В такие моменты она верила, что жила чужой, присвоенной жизнью только потому, что смерть посчитала ее слишком неинтересной, чтобы остановиться и забрать с собой.
А ведь смерть забирала всех. Она такая. Безжалостно продуктивная.
А у нее, с ее жизнью взаймы, ничего не осталось.
Лайла часто боялась, что все эти люди правы.
Теперь она не сомневалась, что так оно и есть.
Эта было единственной мыслью в ее голове, когда она лежала, погрузившись во тьму.
Она вспомнила вепря. Огромного, мощного. По меньшей мере сто восемьдесят килограммов веса.
Мертвого и смертоносного.
Но животные не могут превращаться в зомби. Это невозможно.
И все же этот зверюга как-то перевоплотился.
Потерянная девушка не должна была выжить.
И все же она как-то выжила.
Пока что.
Ей казалось, что она падает, и все же она оставалась на месте. Острые уколы боли не давали ей отключиться, но долгое время она этого не понимала.
Иглы боли, вонзавшиеся в тело. И лишь своих рук, которые болтались где-то внизу, в черной пустоте, она не ощущала.
Сверху раздавалось рычание вепря и шарканье его копыт по краю каменного выступа. Грязь и камни сыпались сверху, ударяя ее по лицу, груди, животу и бедрам. Она слышала хруст и шуршание падавшего сверху лесного мусора. Ей казалось, словно крупные дождевые капли барабанят по листьям, сосновым веткам и листьям лиан.
Она с трудом приоткрыла один глаз. Он был испачкан запекшейся кровью, и все вокруг ей виделось в красноватом свете. Она моргала, пока розовые слезы не потекли из уголков глаз. Наверху, примерно в десяти метрах, виднелась морда застывшего на каменном выступе мертвого вепря. А это означало, что…
Ее охватила паника, принеся с собой волну чистого адреналина, помогая ей мыслить ясно.
Лайла поняла, где находится.
Во время падения она застряла в переплетении толстых древесных веток. И судьба словно ждала, когда она очнется, чтобы не пропустить тот момент, когда смерть явится, чтобы забрать ее.
Лайла попыталась пошевелиться, поднять руки, и внезапно конструкция из ветвей, на которой она висела, зашевелилась вместе с ней. Шишки дождем посыпались сверху. Рассерженные птицы порхали вокруг.
Насколько высоко она висит? Густая листва полностью закрывала овраг, и Лайла не видела его дна. Возможно, под ней два метра, а возможно, и все двадцать. И она не знала, насколько серьезно ранена. И где именно.
В каждой версии сказок Потерянная девушка погибала.
Лайла закрыла глаза.
— Чонг, — хрипло произнесла она.
Или она хотела произнести его имя.
А вместо этого прошептала:
— Том.
Не теряя времени, Бенни и Никс помчались в лес. Они скрылись в тени густой листвы и сосновой хвои, преследуемые оглушительным, словно гром, ревом моторов.
Никс бежала впереди, а Бенни на шаг позади нее. Он быстро взглянул через плечо и увидел нечто такое, что заставило его схватить Никс за руку, чтобы остановить ее.
— Смотри! — возбужденно прошептал он.
Они притаились за раскидистым кустом и с огромным удивлением разглядывали то, что ни один из них никогда не видел.
На поляну выскочило десять человек, все как один в черной одежде с развевающимися алыми полосками, вооруженные до зубов… и каждый из них сидел верхом на четырехколесном механизме с мотором.
— О боже, — прошептала Никс, схватив Бенни за руку. — Что… что?..
Это были не легковые автомобили или грузовики и в то же время не мотоциклы. Выискивая название, Бенни заметил аббревиатуру «ТСПП». Он решил, что это означает — транспортное средство повышенной проходимости, что-то вроде вездехода, и, вероятно, он действительно был прав, потому что эти машины с легкостью преодолевали неровный ландшафт поля. Каждая была снабжена четырьмя резиновыми шинами и чем-то вроде кресла для водителя. Сквозь густую грязь, облепившую их бока, кое-где проглядывали пятна цветного металла. У каждого механизма был свой цвет — голубой, зеленый и другие оттенки. Сзади у каждой машины виднелась корзина или вещевой мешок, из которых торчали ручки мечей и топоров. Рев этих машин казался неестественно громким, и даже в этот напряженный момент Бенни вдруг подумал о том, каким тихим был его нынешний мир и сколько шума, судя по всему, было в том прежнем мире машин.
Появление этих механизмов было подобно удару по голове.
— Неужели мы действительно это видим? — спросил он.
— Да, — яростным шепотом откликнулась Никс. Она обернулась к нему, ее глаза сияли. — Сначала самолет, теперь это. Бенни, старый мир не погиб. Не все было уничтожено.
Бенни кивнул, но, глядя на фигуры, восседавшие на машинах, чувствовал, что все это совсем ему не нравится. Он вспомнил слово, которое произнесла Бунтарка. «Квадроциклы». Наверное, она имела в виду именно эти машины.
Квадроциклы пронеслись по полю и обогнули огромную сосну. Один из них остановился, и человек, выскочив из кресла, принялся разглядывать землю. «Ищет следы», — догадался Бенни.
— Никс, — сказал он, указывая на незнакомца, — взгляни на них, взгляни на его грудь.
Она взглянула на странных людей, и ее лицо помрачнело. На черной рубашке мужчины виднелись ангельские крылья, искусно вышитые белыми нитками.
— Ангелы с крыльями на груди, — пробормотала Никс, выбрасывая использованные гильзы от патронов.
— Пришли ангелы и подожгли деревья, — добавил Бенни.
— Ой-ой, — тихо произнесла она.
— Слушай, хотя мне и хотелось бы узнать, что это за машины и откуда эти люди, мне почему-то кажется, что сейчас подходящий момент.
— Да, — согласилась она. Она порылась в карманах, но нашла всего два патрона.
— И все? — спросил Бенни, в его голосе прозвучала паника.
— Остальные в рюкзаке.
Она вставила патроны в магазин и повернула барабан. Оба некоторое время смотрели на пистолет.
— Надеюсь, нам не понадобится более двух выстрелов, — сказал Бенни.
— Не смешно. — Убрав пистолет в кобуру, она обернулась в ту сторону, откуда они пришли, сомнение застыло на ее лице.
— Послушай, — сказал Бенни. — Картер и остальные сказали, что видели самолет. Если мы поищем Чонга, то все вместе можем отправиться на их поиски. Даже после всего, что между нами произошло, лучше уж поговорить с родителями Евы, чем… с этими ребятами.
— Да. — Никс смахнула рыжий завиток с лица. — Черт.
Они бесшумно поднялись и направились в чащу леса, стараясь двигаться настолько быстро, насколько позволяли меры предосторожности: придерживаться тропинок, заваленных толстыми ветками и усеянных большими ямами. Бенни все-таки не верил, что эти «вездеходы» могли бы преодолеть любое препятствие.
Размышляя над множеством загадок и мучаясь от сожалений, они уходили все дальше от ангелов и их невероятных машин.
Том учил нас, что нельзя быть готовым к любой неожиданности или внезапной угрозе.
«Дело не в том, чтобы предусмотреть различные варианты опасных событий, а в том, усвоить навыки, которые потом могут пригодиться в каждой конкретной ситуации. Истинный воин никогда не теряет бдительности, видит, что происходит вокруг, знает свои возможности и всегда готов адаптироваться к новой ситуации».
— Никс, — выдохнул Бенни, переходя на шаг, — возможно, мы поступаем неправильно. Может, стоит вернуться и поговорить с этими ребятами.
Она скривилась:
— Неужели? Это твой план?
— Я…
— Или ты считаешь, что Том поступил бы именно так?
Это уже было обидно.
— Подожди… — начал он, но Никс покачала головой.
— Нет, — огрызнулась она, — ты разве забыл, как вел себя недавно? Ты требовал, чтобы я и остальные не путались у тебя под ногами, потому что можешь сам все уладить. Ты собирался напасть на этих львов и…
— А какое отношение это имеет к Тому? — резко спросил он.
Она уставилась на него своими зелеными глазищами, окруженными россыпью веснушек и буйных рыжих кудрей.
— Послушай, — начала она. — Я знаю, что ты думаешь, что если у тебя меч Тома, то ты должен быть великим воином, но вот какая штука, Бенни, — ты не Том. И меч не наделяет тебя необычными способностями.
Бенни почувствовал, что краснеет.
— Я не говорил, что…
Она махнула рукой в сторону поля.
— Ты думаешь, что Том легко бы справился с тем, что там произошло?
— Я уверен. Он всегда отлично справлялся с такими задачами.
— Вовсе нет, — отрезала Никс. — Он никогда не уходил так далеко от дома. Он не знает этих людей. И мы вляпались во что-то очень серьезное и нехорошее, в то, что нас не касается. И Тома это тоже бы не касалось. И он не стал бы соваться к этим людям и оставил бы их в покое с их проблемами.
Закипая от негодования, Бенни выдержал паузу, а затем произнес:
— Том никогда бы не бросил ту маленькую девочку.
Глаза Никс казались жесткими и ледяными, словно зеленое стекло.
— Том привел нас сюда, чтобы отыскать самолет, а не для того, чтобы решать чьи-то проблемы.
— И… что? Ты хочешь сказать, что мы должны вот так просто бросить Еву?
— Она с родителями, — ответила Никс, — и вот еще одна новость — родители Евы совсем недавно пытались нас прикончить. Рискну предположить, что им совсем не нужна наша помощь.
— Просто они искали ее и потому были напуганы до смерти, Никс.
— Это ничего не меняет.
— И еще они подумали, что мы жнецы.
Никс склонила голову набок:
— Все дело в той лысой девчонке, не так ли?
— Что?
— Ты хочешь вернуться и поболтать с той лысой девчонкой с рогаткой.
— О, ради…
За спиной у них вдруг раздались пронзительные крики. Мужской голос, который стал невероятно высоким от переполнявшей его ужасной боли. Крик резко оборвался, что предполагало самое худшее.
Воздух разрывали крики и рев моторов.
— Чонг?.. — выдохнул Бенни. — Мы должны…
— Нет, это был не Чонг, — сказала Никс, решительно покачав головой. — Чонг раньше нас убежал в лес. Никогда не видела, чтобы он так быстро бегал. С ним все будет хорошо.
До них снова донеслись пронзительные крики, мужские и женские голоса, и время от времени слышались выстрелы из дробовика.
— Похоже, там идет настоящая битва, — заметил Бенни.
— Все еще хочешь вернуться? — поинтересовалась Никс.
Бенни промолчал.
— Послушай, — начала Никс. — Чонг знает, в какую сторону пошла Лайла. Он отправился туда, а если эти машины погнались за ним, то Лайла наверняка их услышит. И разберется.
Бенни по-прежнему молчал, и Никс коснулась его руки.
— Бенни, давай найдем остальных и выясним, что они собираются делать, хорошо?
Он вздохнул и кивнул в ответ, не сказав слова, вертевшиеся у него на языке.
Прежде чем Никс отвернулась, их взгляды встретились. Бенни отчаянно хотелось о многом ей рассказать, и он не сомневался, что Никс испытывала то же самое. Просто… он опасался услышать это. Свои мысли и ее.
Он отвернулся первым, и земля ушла у него из-под ног, словно земная ось сдвинулась и все теперь пошло совсем иначе, как-то неправильно.
«Я хочу домой», — подумал он.
И где-то глубоко в его душе Том прошептал: «Берегись, братишка, ты можешь навсегда потерять Никс. Сейчас все висит на волоске».
Они двинулись вперед, пересекая высохшее русло ручья, забитое сухой травой.
— Мне нравится рогатка, — заявил Бенни, отчасти потому, что это была правда, отчасти потому, что упрямо решил поквитаться с Никс. — Бесшумная, но эффективная. Нам тоже стоит завести такую. Чонг когда-то неплохо стрелял из рогатки, возможно, мы все могли бы научиться.
— Рогатка — это полная чушь, — пробормотала Никс. — Детская игрушка.
— Та девчонка крута, — сказал Бенни.
— Ты считаешь симпатичной ту корову?
— Я сказал, она крута, Никс. Не начинай, ладно? Она была крута и опасна с этой рогаткой и шутихами. Спасла нас от львов.
— Ой, прошу тебя, — презрительно усмехнулась Никс. — И что это за имя такое — Бунтарка?
Внезапно в чаще у них за спиной послышалось движение. Обернувшись, они увидели человека всего в десятке шагов от себя.
Незнакомец был высоким, темные глаза были посажены так глубоко, что бледное лицо напоминало череп. Его голова была выбрита наголо, а скальп украшали татуировки в виде ветвей, усеянных шипами. Он был одет в черные брюки и свободную черную рубашку, к ногам и рукам были привязаны алые ленточки. А спереди рубашку украшали искусно нарисованные мелом крылья ангела.
Жнец.
В это мгновение Бенни услышал в голове голос Тома: «Бенни… беги».
Чонг не двигался.
Жнец снова и снова взмахивал косой, разрезая воздух. С каждым взмахом он повторял мрачным голосом:
— Будете прятаться, сделаете только хуже. Тьма хочет забрать вас. Отдайтесь в ее власть и обретете красоту. Одно лишь прикосновение, и вы свободны. Свободны!
Чонг затаил дыхание.
Жнец прислушался к тишине и покачал головой:
— Сопротивление сделает боль невыносимой.
Со стороны было понятно, что жнец не понимал, где находится, он оборачивался, крича в разные стороны леса. «Это уловка, и не самая удачная, — подумал Чонг. — Ни один нормальный человек не попался бы на эту удочку».
И в этот момент второй человек вышел из леса на другом конце поляны.
Это был Картер. Его одежда была изорвана в клочья и забрызгана кровью, волосы спутались, а глаза горели безумным огнем.
«Он выглядит так, словно прошел через ад, — подумал Чонг. — И куда подевались Сара и Ева? И та девчонка, Бунтарка?»
Увидев Картера, жнец одобрительно кивнул:
— Отличный выбор, брат. Этот жнец воздаст тебе почести и подарит тьму, чтобы прекратить твои страдания и…
— Оставь свою болтовню, брат Эндрю. — Картер наставил на жнеца свой дробовик. — Меня все это не интересует. Я дам тебе шанс, потому что когда-то мы были друзьями. Брось косу и убирайся. Оставь меня и моих людей в покое.
— В покое? — Жнец, брат Эндрю, покачал головой, и Чонгу показалось, что на его лице отразилось искреннее сожаление. — На земле не осталось покоя, Картер. Тебе и твоим людям следовало бы это знать. Сколько твоих близких погибло от нападения серых бродяг? Твоя первая жена? Твой сын? Твоя сестра? Сколько еще должно погибнуть, чтобы ты понял, что земля больше не принадлежит человечеству?
— Не желаю это слушать.
— Нас призвали домой, брат, — настаивал Эндрю. — Святой Джон и матушка Роза указали нам путь.
— Они убийцы и запудрили мозги всем вам, кто верит в какого-то придуманного безумного бога и в проповеди сумасшедших. Они дурят вас этой чушью про тьму.
— Нет, — ответил Эндрю, — они открыли наши глаза и сердца правде.
— Какой правде? Вы только и делаете, что убиваете.
— Нет! — воскликнул Эндрю, и на его лице отразились обида и удивление. — Мы не убиваем. В этом мире не осталось места для убийств. Почему ты никак не можешь осознать, что серая чума не была вирусом или катастрофой? Это воля нашего бога. Как смерть первенцев в Египте в твоей Библии, Картер. Он простер свою длань, чтобы стереть ошибку под названием «жизнь».
— Ошибку? Нет ничего важнее жизни.
Эндрю покачал головой:
— Нет. Бог, истинный бог, пожелал, чтобы человечество избавилось от физической оболочки и обратилось во тьму. Такова была его воля, его план спасения всего живого.
Картер покачал головой:
— Чушь собачья. Это была всего лишь эпидемия, от которой погибли не все. Осталось еще много людей и…
— Личинки насекомых копошатся в гниющем трупе этого мира, — парировал Эндрю. — Каждый, кто дышит, нарушает волю Господа.
— Но ты-то, Эндрю, все еще коптишь небо.
Жнец положил ладонь на крылья, изображенные на груди.
— Жнецы — это святые служители нашего бога. Нас попросили остаться здесь и проводить последних заблудших, таких, которые подобно тебе отказываются поверить во тьму.
— Точно. Проводить, убивая их. Это настоящее сострадание с вашей стороны.
— Но это и есть истинное сострадание, Картер. — Он опустил косу на землю, и в его позе, движениях и манере разговора произошла явная перемена. Казалось, он вел себя по-приятельски. — Послушай, старик, когда мертвые восстали, я был рядом с тобой в самой гуще этого ада. Мы забрали с собой всех тех людей из Омахи. Построили Тритопс и начали новую жизнь.
— Точно, именно поэтому…
— Позволь мне договорить, — прервал его Эндрю. — Выслушай меня.
Картер вздохнул, поведя дулом дробовика:
— Только быстро.
Брат Эндрю кивнул:
— Мы с тобой выжили, когда множество других людей погибло, потому что были готовы к трудностям. Сколько уикендов мы провели за охотой и рыбалкой, прежде чем разразилась катастрофа. А помнишь годы в сражениях в песках Ирака и Афганистана? Мы научились выживать, Картер, и мы выжили… и помогли выжить многим людям.
Картер кивнул.
— Но ради чего? — спросил Эндрю. — Чего мы в результате добились? Что нам пришлось устроить ради этого? После первых нескольких недель, когда мы скрывались в старом торговом центре, мы решили, что нам повезло. Мы вообразили, что бог смилостивился над нами, верно? Но что произошло потом? В первую же зиму мы потеряли половину людей, которых спасли. Дизентерия, три эпидемии гриппа, туберкулез… этот список можно продолжать бесконечно. Болезни уничтожили больше людей, чем серые люди, и мы с тобой много где побывали и потому знаем, что так происходит повсюду. Помнишь Ошкош? Целое поселение вымерло от чумы. Настоящей бубонной чумы. То же самое произошло и с Бриджпортом, и кто знает, сколько еще городов постигла эта напасть? Похожая беда произошла и в Вайоминге. Каспер, Форт Уошейки, Арапахо — все они были уничтожены чертовым гриппом. Именно оттуда и пошла вторая волна серых людей. И не потому, что они сами перекусали друг друга, а военные сбросили ядерные бомбы. Миллионы людей умерли от плохой воды, испорченной пищи, инфекций, бактерий, паразитов. К тому времени, когда мы добрались до Айдахо, сколько людей у нас осталось? Лишь немногие из тех, кто начинал.
История, которую рассказывал Эндрю, подтвердила худшие предположения Чонга о мире за пределами заграждения, окружавшего Маунтинсайд. Девяти городам в Сьерра-Неваде повезло, что у них были отличный врач и фармацевт, которые знали, как изготавливать антибиотики. Отец Чонга часто говорил, что эти двое мужчин спасли больше народу, чем те, кто умел стрелять или обращаться с холодным оружием. Когда Чонг передал его слова Тому, тот полностью согласился.
— И что ты хочешь этим сказать, Эндрю? — прорычал Картер. — Ты намекаешь, что наша работа, проделанная за все эти годы, оказалась пустой тратой времени?
— Именно об этом я и говорю, брат, — откликнулся Эндрю. — Когда мы построили Тритопс и осели там, был ли у нас хоть один год без ужасной эпидемии гриппа? Удалось ли нам хоть раз собрать хороший урожай? Мы охотники, старик, но не фермеры. Конечно, у нас на столе регулярно бывала оленина и мясо кабана, но этого никогда не оказывалось достаточно. Даже наполовину. — Он перевел дух. — И сколько люди должны набивать себе шишки, прежде чем наконец осознать истину?
— И что это за истина?
— Единственная истина, которая имеет значение, — ответил Эндрю. — Мы вымираем, потому что это предопределено. Серая чума, голод, другие болезни, пожары и многое другое. Все это подобно эпидемиям Древнего Египта. Истинный бог явил нам свое лицо и зовет домой, Картер, предлагая свободу от рабства.
— Через убийство? — резко спросил Картер.
— Это не убийство, это эвтаназия, и она одобрена самим богом. Послушай, до эпидемии человечество, погрязшее в грехе и разврате, было подобно человеку, пожираемому раком, мучительно умирающему и молящему об облегчении. И наш бог услышал, Картер. Разве ты не видишь? Наш бог. Когда твой Бог отвернулся от тебя, истинный бог услышал. Эту истину открыли нам святой Джон и матушка Роза. Труд жнецов — святое дело. Через нас бог желает милостиво положить конец боли и мучениям. — Эндрю покачал головой. — Как ты можешь говорить мне, что мы, каждый день окруженные этой природой, которая каждый проклятый день пытается нас уничтожить, все равно должны продолжать жить и страдать?
— Ты безумец. Как и все вы.
— Неужели? Подумай об этом, Картер. Подумай, сколько людей присоединилось к жнецам с тех пор, как святой Джон начал распространять истину. Тысячи. Целые армии с запада. Скорее всего, сейчас таких, как мы, гораздо больше, чем тебе подобных. Это не помешательство двух человек, — сказал Эндрю. — Люди уже знают, что жизнь на земле закончена. Они знают. Когда они слушают святого Джона, то не думают, что это что-то плохое. Они испытывают облегчение. Вот в чем истина, брат. Люди просто устали от борьбы, они поняли, что возможности победить больше нет. Только не здесь, пока они все еще находятся в ловушке плоти.
Но Картер покачал головой:
— Мне плевать, сколько народу присоединилось к вам, Эндрю, я считаю, что, если бог говорит, что причинять вред людям, убивать их — это правильно, если он требует убить мою маленькую дочь, тогда этот бог лжец. И вся ваша истина — ложь.
Печаль омрачила лицо брата Эндрю. Он глубоко и устало вздохнул.
— Я попытался, Картер, — грустно сказал он. — Потому что нас многое связывает, потому что мы были как братья. Поэтому я и попытался.
Картер направил дробовик в лицо Эндрю.
— Конечно, и только потому, что мы были друзьями, я дам тебе шанс, Эндрю. Бросай косу и убирайся ко всем чертям, и будем считать, что этого разговора не было.
Но жнец печально покачал головой:
— Готов поспорить, у тебя не осталось патронов. А иначе ты подарил бы мне тьму.
Картер упер дробовик в плечо.
— Хочешь выяснить?
— Да, — серьезно ответил жнец. — Я хочу умереть. Ты еще этого не понял? Так что или нажимай на курок, или присоединяйся к нам.
— Я увожу свою семью подальше отсюда. И тебе не придется больше о нас беспокоиться.
— Куда?
— Туда, где вы нас не достанете. В безопасное место.
— А почему бы не сказать, как называется это место? Или ты боишься произнести вслух слово «Убежище»?
Даже с того места, где он затаился, Чонг услышал испуганный вздох Картера.
— Да ладно, приятель, неужели ты думал, что мы не знаем про твои поиски Убежища? Мы знаем, что с тобой сестра Маргарет. Наши разведчики видели ее. Есть только одно место, куда она могла бы увести тебя и спрятать от нас.
— Нет, ты ошибаешься, мы идем на юг. Кроме того… нет никакого Убежища, — ответил Картер, но даже Чонг почувствовал, что его голосу не хватает убедительности.
Брат Эндрю фыркнул:
— Как такой умный парень, как ты, может доверять кому-то вроде сестры Маргарет? Она предала родную мать, своих людей. Почему же ты думаешь, что она не предаст тебя?
— Мы ей верим. Все это время Бунтарка защищала нас.
«Бунтарка, — подумал Чонг. — Она связана со жнецами?»
— Защищала вас? — Эндрю расхохотался. — Ты считаешь, что она делала именно это? Скажи, Картер, она и в самом деле рассказывала тебе об Убежище? О том, что это такое? Или же повторяла старую как мир байку о том, что это место, где все уставшие путники смогут обрести покой?
Картер промолчал.
— Что ж, позволь мне открыть тебе глаза — сестра Маргарет не в себе. Она безумна в самом прямом смысле этого слова. — Эндрю покачал головой. — Я знаю об Убежище. Знаю, что там происходит, Картер, и поверь, что тьма, которую я предлагаю тебе, — это истинная милость. Я даю тебе шанс стать свободным, а не провести остаток своих дней в Убежище, как раб.
— Ты даже не знаешь, о чем говоришь.
— Я все еще жду, — ответил Эндрю. — Но мое терпение не безгранично.
Картер внимательно смотрел на него, и Чонг заметил сомнение, промелькнувшее на его лице, но затем в глазах мужчины вспыхнул гнев. Слепая ярость.
— Убирайся к дьяволу, — процедил Картер.
Брат Эндрю вздохнул.
— Да будет так, — сказал он. — Танатос милосерден и примет тебя во тьму даже с богохульством на устах.
А затем в чаще леса что-то ослепительно блеснуло, и Картер вскрикнул и пошатнулся. Его палец нажал на курок, и раздался сухой и бесполезный щелчок, подтверждая догадку жнеца. Дробовик выпал из рук Картера, и он рухнул на колени.
В это мгновение Чонг увидел, что ранило мужчину.
Стрела.
Она вылетела из чащи за спиной у Чонга и вонзилась между лопатками Картера.
— Нет… — выдохнул Картер.
Но ответом стало ужасное «да», когда вторая стрела вонзилась в спину Картера рядом с первой.
Последнее, что сумел произнести Картер, было:
— Ева.
И упал ничком.
Забыв обо всем, чему его учил Том, Чонг завопил:
— Нет!
Жнец с косой резко обернулся в ту сторону, где затаился Чонг.
И улыбнулся.
Бенни и Никс среагировали одновременно: она вскинула пистолет, а Бенни поднял меч. Жнец шагнул к ним навстречу. Похоже, у него не было оружия, но Бенни не хотел рисковать.
— Не подходите, мистер, — предупредил Бенни.
Незнакомец остановился, разглядывая их холодными, проницательными глазами.
— Никс, — сказал он.
Никс вздрогнула.
— Что? Откуда вы знаете мое имя?
— А ты — это она? — спросил мужчина. На его лице промелькнула едва заметная улыбка.
— Гм…
— Ты пришла поделиться с нами? — спросил жнец. — Ты пришла помочь своим детям поделиться тьмой с еретиками?
— Ух… — пробормотал Бенни, — что?
— Ты разделила свой дар со многими?
— Какой… дар? — спросил Бенни, хотя чувствовал, что не хотел бы услышать ответ на этот вопрос.
Незнакомец нахмурился:
— Дар тьмы. О каком еще даре может идти речь?
— Бенни… — предупредила Никс. — Надо убираться отсюда.
Незнакомец сделал еще один шаг им навстречу. Он все еще был вне досягаемости для нападения, но Бенни держал меч наготове, собираясь в любой момент дать отпор.
— Какие вы красивые дети, — произнес мужчина мягким голосом, напоминавшим тихий шелест песка в песочных часах. У Бенни побежали мурашки по коже. — Вы не побоялись прийти в лес, взяв с собой оружие из старого мира, чтобы поделиться с еретиками даром тьмы.
— Нет… — едва слышно пробормотала Никс. Ее лицо побледнело, даже веснушки поблекли. Лишь розовый шрам выделялся на ее щеке.
— Почему ваши люди охотятся за семьей Евы? — спросил Бенни.
— Ева? — спросил жнец, слегка улыбнувшись. — Ева умерла на заре мира в высохших объятиях Адама. Предатель Каин похоронил их в пыли за воротами Эдема. Именно так сказано в ложной библии.
— Ладно, — мягко произнес Бенни. — Отлично. Именно этой информации нам и не хватало. Спасибо за помощь, мужик.
Мужчина коснулся ладонью ангельских крыльев на груди.
— Неужели вы не знаете меня, божественные? Я святой Джон, рыцарь Клинка, первый из ваших жнецов, наставник и страж вашей паствы. Именно благодаря мне вам удалось открыть первые красные врата в плоти неверных. Благодаря моей руке, моим клинкам вам удалось выпустить тьму из этого мира страданий в бесконечный покой пустоты.
Он обернулся и указал на север, откуда из лесной чащи еще доносился едва различимый рев квадроциклов.
— Мы призваны в этот больной мир, но призваны предлагать бесценные дары всем разбросанным по земле детям ложного и падшего бога, — сказал святой Джон. — И мы очень ответственно подходим к своей миссии. Мы одарили тьмой многих… ах, очень многих. Вскоре мы полностью избавим эти земли от богохульников. Физический мир принадлежит серым бродягам. А дети плоти призваны соединиться с вечной тьмой. Такова воля нашего истинного бога, Танатоса, слава его тьме.
Бенни и Никс во все глаза смотрели на него. Бенни не представлял, как на все это отвечать.
— Откуда вы знаете мое имя? — снова спросила Никс.
Святой Джон продолжал:
— Вместе мы увидим, как тишина и тьма облекут этот мир в сияние чистоты и вечного покоя. Скажи мне, святейшая, поэтому ты здесь? Поэтому ты приняла физическое обличье и явилась сюда со своим рыцарем? Вы здесь, чтобы поддержать своих избранных жнецов?
— Вы… сумасшедший? — спросил Бенни. — В этом дело? Просто я хочу понять, как мне с вами разговаривать.
— Послушайте, — сказала Никс. — Я не понимаю, откуда вы знаете мое имя и за кого нас принимаете, но мы не имеем к этому отношения. Мы всего лишь дети, путешествующие в этих местах. Мы лишь ненадолго встретились с Картером и…
Но мужчина пропустил ее слова мимо ушей. Он сделал еще один шаг им навстречу, не сводя с них пристального взгляда.
— Вы не с Картером, и я это отлично вижу. Вы говорите, что вы дети, но, глядя в ваши глаза, я ощущаю, что тьма уже завладела вашими душами. Вы ангелы тьмы, даже если все еще одеты как дети еретиков. Вы жнецы одиноких полей. Я вижу это по вашим глазам. Вы уже многих одарили благословением тьмы. Очень многих.
Бенни вдруг ощутил, как что-то шевельнулось у него в душе. Дар тьмы. Он понятия не имел, какую религию исповедовал этот человек, но прекрасно понимал, что означала эта тьма.
Смерть.
Но как смерть могла стать даром? Какой смысл это могло иметь в мире, где жизнь была редким и бесценным сокровищем?
Но в то же время его встревожило, что этот безумец как-то догадался, что они с Никс убивали людей. С той ужасной ночи, когда погибла миссис Райли, Никс и Бенни пришлось поучаствовать в нескольких кровавых стычках, сначала с шайкой Чарли Кровавого Глаза, а затем с головорезами проповедника Джека в Геймленде. Они пролили много крови и хотя понимали, что убитые ими люди были злодеями, это плохо помогало справляться с ночными кошмарами. Они не могли забыть, что убивали живых людей. Эта правда оставила неизгладимый след в их душах, и никакая справедливость ничего не могла изменить.
И этот человек сумел это разглядеть.
Как? Кто он такой?
«Бегите, — снова услышал Бенни голос Тома, — бегите подальше от него. Немедленно!»
— Вы пришли, чтобы позволить тьме забрать вас? — Произнеся эти слова, мужчина снова улыбнулся странной, едва заметной улыбкой. Казалось, его нисколько не пугали пистолет Никс и меч Бенни. — Тьма жаждет забрать вас. Тьма жаждет забрать всех нас. Вы не согласны?
— Гм… нет? — неуверенно ответил Бенни. — Спасибо, но не сегодня.
Глаза святого Джона засверкали странным огнем, словно он прочитал мысли Бенни. Бенни подумал, что, возможно, причина кроется не только в безумии этого человека. Здесь явно было что-то еще. Он никогда раньше не сталкивался с подобными вещами, и его сковал леденящий ужас. В глазах этого человека сверкала абсолютно фанатичная вера. Не обычное благочестие, которое Бенни видел у странствующих монахов вроде брата Дэвида, и не отчаянная надежда, всегда светившаяся во взгляде пастора Келлога из его родного городка. Нет, здесь было нечто совершенно иное. Что-то вроде безумия. И, похоже, этот человек вел внутренний диалог с тем, что видел только он. С богами? С монстрами?
После того как они покинули Геймленд, Чонг процитировал Бенни отрывок из трактата немецкого философа Ницше, написанный более века назад: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому не стать чудовищем». Чонг произнес эти слова, когда они вчетвером возвращались с могилы Тома, а за спиной у них клубился столб из пыли, дыма и пепла, оставшихся от Геймленда. И еще: «Если долго вглядываться в бездну, то бездна начнет вглядываться в тебя».
Тогда при одном воспоминании об этих словах Бенни становилось не по себе, и теперь он снова ощутил неприятный холодок, пробежавший по спине, потому что эти слова как нельзя лучше отражали то, что он видел перед собой. Этот мужчина, абсолютно незнакомый человек и абсолютный безумец, судя по всему, слишком долго вглядывался в бездну. С невероятной ясностью Бенни ощутил это, потому что из глаз этого человека на него словно смотрела бездна. Бездонная пропасть ужаса и смерти. Все эти мысли пронеслись в его голове за долю секунды.
Где-то в лесу, за спиной у них, снова послышались крики. Голоса Бунтарки и Сары. А затем рев преследовавших их квадроциклов.
Святой Джон с серьезным видом кивнул Никс.
— Никс, — произнес он, его взгляд сделался мечтательным, — дочь Хаоса, матерь Тьмы и Света. Матерь Судьбы, Сна, Смерти, Раздора и Боли. Милая матерь всех теней.
Краем глаза Бенни заметил, что пистолет дрожит в руке Никс.
Святой Джон произнес:
— Пожалуйста… прости мне мою слабость, но умоляю, ответь, ты это она? Это матушка Роза позвала тебя из тьмы, чтобы поддержать нас в этот трудный час?
— Послушайте, лучше отстаньте, — предупредила Никс, сжав пистолет обеими руками. — Не знаю, о чем вы, но нам не нужны неприятности.
— Неприятности? — Мужчина выглядел удивленным. — Тебе единственной не стоит опасаться меня или кого-то из наших людей. — Он неожиданно улыбнулся, и на мгновение эта улыбка выглядела искренне счастливой.
Никс откашлялась:
— Мистер, я не понимаю, о чем вы говорите. Вы нас с кем-то перепутали. И мы никак не связаны с тем, чем вы здесь занимаетесь, и не хотим иметь с этим ничего общего. Мы просто хотим уйти, хорошо? Не пытайтесь помешать нам или преследовать нас, или, клянусь богом, я вас застрелю.
Человек, называвший себя святым Джоном, кивнул в ответ, словно Никс сказала нечто, что он понимал и считал правильным:
— Да, да, богиня, я понимаю, что это твое право — дарить тьму, и приветствую твою благодать всем сердцем. Я жнец и принадлежу тебе телом и душой до того мгновения, пока тьма не поглотит всех нас! — Его странные слова звучали словно церковная молитва, и кожа Бенни снова покрылась мурашками. — Убей меня сейчас, или пойдем со мной сеять тьму среди язычников. — Он обвел рукой поле. — А затем я почту за великую честь преклонить перед тобой колени и принять твой дар. Пулю, кинжал… не важно, ведь все это путь к благодати.
— Никс, — осторожно произнес Бенни, — пойдем.
Они осторожно попятились от святого Джона. Поначалу он улыбался, думая, что они собираются увлечь его в поле, чтобы осчастливить нападением, но, заметив, что Никс и Бенни всего лишь пытаются отдалиться от него, он изменился в лице. Выражение радостного ожидания и счастливая улыбка сменились недоумением.
— Святейшая, — воскликнул святой Джон, — куда же ты?
— Подальше отсюда, — ответила Никс, — и от тебя, извращенец.
И стоило ей произнести эти слова, как Бенни понял, что это была ошибка.
Ужасная ошибка.
Недоумение на лице жнеца исчезло, уступив место ледяной ярости, черты его лица заострились.
— Ты не она, — прорычал святой Джон низким, ужасным голосом. Его бледное лицо покраснело, а темные глаза вспыхнули диким огнем. — Ты похитила имя моей богини и осквернила ее святой лик.
Он плюнул на землю.
— Я и не говорила, что я это она.
Бенни потянул ее за руку:
— Никс, пойдем.
— А ты, мальчишка, — проревел святой Джон, — ты проклял сам себя, произнеся ее святое имя, и сделал это в присутствии святого из Церкви Тьмы, священной обители, созданной ее сыном. Нет такого пламени в аду, чтобы очистить душу твою от этого богохульства.
— Эй, послушай меня, приятель, — огрызнулся Бенни, — мы ничего не оскверняем и не хотим кого-то оскорбить. Но если это выглядело именно так, то мы просим прощения. Как она уже сказала, мы не те, за кого ты нас принял, поэтому просто хотим уйти. Притворись, что никогда нас не видел. Иди дальше и занимайся своими делами, а мы исчезнем из твоей жизни и…
Святой Джон снова гневно плюнул в их сторону и угрожающе шагнул им навстречу, сжав кулаки.
— Откуда вы взялись? Вы разведчики из Убежища? — Он оскалился, его глаза злобно пылали. — Я прав, не так ли? Вы считаете, что можете шпионить за святыми детьми моего бога, чтобы заманить нас в ловушку?
— Я все еще не понимаю, о чем ты, дружище, — ответил Бенни, — и мы все-таки уходим. Пока.
— Вы всего лишь жалкие личинки, — презрительно ухмыльнулся святой Джон. — Неужели вы думаете, что сможете скрыться от нас в Убежище? Неужели возомнили, что оно устоит перед нашей силой? Мы — кулаки бога на земле.
— Да все, что угодно, — откликнулся Бенни.
— Убежище падет, как пали остальные города, рассыплется в прах, как любое зло. Жнецы распахнут все красные врата и зальют его улицы кровью. Вы не сможете отмахнуться от воли истинного бога Танатоса, слава его тьме.
Святой Джон запустил пальцы в складки своей мешковатой рубашки и извлек два кинжала. Он сделал это так быстро и ловко, что клинки появились в его руках словно по волшебству. Бенни довелось видеть много воинов, искусно владеющих кинжалами: Тома, Соломона Джонса, Салли Два Ножа и других, и он сразу понял, что этот человек — настоящий профессионал.
Никс тоже это поняла и, мгновенно перестав пятиться, широко расставила ноги, заняв позицию стрелка.
— Ну-ка без глупостей, — предупредила она. И ее голос совсем не был похож на голос пятнадцатилетней девочки. Бенни понял, что она не шутит.
Жнец не двинулся с места, но направил на них один из кинжалов.
— Вы еретики и богохульники, и от имени великого Танатоса, слава его тьме, я проклинаю вас. Слышите меня? Достаточно ли у вас мозгов, чтобы понять, что пасть ада уже распахнулась, чтобы принять вас? Пусть обрушатся на вас боль и страдания, потери и несчастья. Никогда вам не испытать любовь и не обрести покой. Вы проживете долгие годы, зная, что тьма никогда не примет вас и не одарит свободой и успокоением. Клянусь именем нашего истинного бога.
— Я не хочу тебя убивать, — произнесла Никс, — но если ты попытаешься причинить нам вред, прострелю тебе ногу.
Ее голос и руки дрожали, но Бенни не сомневался, что она спустила бы курок, если бы потребовалось.
Святой Джон внимательно взглянул на Никс.
— Да будет так, — мягко произнес он и медленно убрал кинжалы в ножны. А затем закатал рукав, обнажив левую руку, и длинным острым ногтем на большом пальце правой руки сделал глубокий надрез на коже. Кровь, казавшаяся почти черной в тени деревьев, хлынула из раны. Жнец испачкал в крови кончики пальцев, плюнул на них и взмахнул рукой в сторону Бенни и Никс. Капли крови не долетели до них, но, похоже, мужчине в черном было на это наплевать. Его лицо ликующе сияло, словно он только что воплотил свои угрозы в реальность. — Да будете вы жить долго, — яростно закончил он, словно это было самое страшное, что один человек мог пожелать другому.
А затем святой Джон, рыцарь Клинка, отвернулся и скрылся в тени за высокими деревьями, растаяв, словно ночной кошмар.
Бенни так и остался стоять с поднятым мечом, а Никс по-прежнему сжимала в руках пистолет. Оба открыли рты от удивления.
Птицы и обезьяны затихли в ветвях деревьях, и лес вокруг словно затаил дыхание. Капли крови блестели на трепещущих листьях. Никс опустила пистолет, ее била сильная дрожь. Бенни обнял ее за плечи, но чувствовал, что и сам дрожит и не сможет как следует утешить ее.
— Что это было? — выдохнула Никс, ее голос звучал еле слышно. Она аккуратно поставила курок на предохранитель и засунула пистолет в кобуру. — Серьезно… что здесь только что произошло?
— Я… я не знаю, — признался Бенни.
— Неужели я спровоцировала его? Я все только испортила?
— Нет, — солгал Бенни. — Не думаю.
Они попятились от того места, где незнакомец — жнец — только что стоял. Пройдя несколько шагов, они вдруг развернулись и сломя голову помчались прочь.
Святой Джон вышел из-за дерева, глядя, как двое подростков убегают прочь.
Сделав вид, что уходит, он отошел в чащу, а затем обошел их, встав по ветру, чтобы незаметно понаблюдать за ними. Он мог бы подкрасться к ним сзади и перерезать им глотки, но с трудом сдержался. В какой-то момент он ощутил неуверенность.
Прежде чем выйти навстречу этим двоим, святой Джон услышал, как мальчишка назвал девчонку по имени — Никс.
А Никс была матерью его бога.
Он потер порез на руке и нахмурился, терзаемый сомнениями. Его досада на них была вполне оправданна, но могла оказаться поспешной. Действительно ли это еретики, которые осквернили святое имя?
Или… это была проверка?
Он задумался. Это оказалось не первое подобное испытание в его жизни. В его памяти всплыла ночь через несколько дней после начала серой чумы, когда он встретился с несчастной женщиной, за которой гнались по улицам горящего города несколько мужчин-насильников. Святому Джону доводилось много раз видеть подобное в то время, когда мир разлетался на куски и погибал, но этот случай почему-то привлек его внимание. Он не мог полностью осознать глубинный смысл происходящего, но странным образом ощущал, что это истинная проверка его веры и решимости. Та первая проверка была легкой, и даже спустя несколько лет он не до конца постиг ее смысл, но гордился тем, что он смог догадаться, что его испытывают.
Несмотря на то, что это не входило в его привычки, святой Джон помог той женщине. Он спас ее от насильников, распахнув красные врата в их плоти. Их души отправились во тьму.
Женщина сбежала, но вскоре святой Джон нашел ее в церкви. Она пряталась там, а с ней было еще двадцать семь ангелов. Двадцать семь небесных созданий, которые приняли человеческое обличье, притворяясь осиротевшими детьми.
Они приняли святого Джона, а он принял их.
А если бы он не принял вызов первого испытания, то никогда не встретил бы ту женщину, ставшую главой Церкви Тьмы.
Матушка Роза.
А двадцать семь ангелов?
Они стали его первыми жнецами.
Святой Джон поднес руку ко рту и медленно, чувственно лизнул собственную кровь. Она была горячей и соленой, с привкусом металла, и пахла медью. На мгновение святой Джон закрыл глаза. Даже его собственная кровь казалась приятной на вкус. Кровь вообще была восхитительной.
И он уже не в первый раз подумал о том, что было бы, если бы в этом мире существовали вампиры, такие же необычные люди, как он, чьи души были бы распахнуты навстречу богу, и именно поэтому они могли бы наслаждаться изумительным вкусом крови.
Он решил, что стоит еще поразмышлять над этим.
Издалека до него донесся крик, прозвучавший громче, чем рев квадроциклов, на которых жнецы отправились творить свои богоугодные дела. Мужчина это или женщина? Сказать было сложно, потому что этот крик источал боль такой силы, которая стирала различие между полом и личностью.
Святой Джон одобрительно кивнул. Большинство его жнецов были обычными людьми — верующими, но абсолютно ничего из себя не представляющими. Они казались безликой массой.
Но тот, кто смог исторгнуть из человека такой крик, явно был особенным. Один из его ангелов, из которых только девятеро осталось по эту сторону тьмы, или же один из новобранцев, в совершенстве овладевший искусством клинка, с наслаждением распахивающий красные врата в теле еретиков?
Он улыбнулся и кивнул собственным мыслям.
А затем направился через лес по следам девчонки, называвшей себя Никс, и парня, охранявшего ее. Он не спешил. Все часы мира давно остановились, и спешка была неуместна.
В целом у них выдалась неплохая неделя. Двести пятьдесят еретиков отправились во тьму в Тритопс. Только шести сотням удалось избежать гибели в огне. Из них четыреста отправились в горы южной Невады. И только две сотни добрались до лесистых территорий в засушливом районе Мохаве.
Но святой Джон сильно сомневался, что сейчас по эту сторону тьмы осталась хотя бы сотня этих еретиков.
Вскоре красные врата откроются для каждого из них. Жнецы выполняли все, чему они с матушкой Розой их обучили, и делали это с неисчерпаемым усердием истинных верующих.
За спиной у него послышался рев мотора, и святой Джон обернулся навстречу спешившему к нему жнецу. Когда квадроцикл показался между деревьями и святой Джон увидел, кто сидит в кресле, то улыбнулся.
Брат Питер.
Брат Питер был одним из тех двадцати семи ангелов, которые впитали в себя искусство обращения с клинком, и их обучение шло как по маслу. Питер оказался невероятно одаренным созданием. Он отправил во тьму несметное количество еретиков, и в этом он уступал лишь самому святому Джону.
Остановив квадроцикл, брат Питер заглушил мотор, и блаженная тишина разлилась по лесу. Он прижал руку к ангельским крыльям на груди и слегка склонил голову.
— Достопочтенный, — мягко произнес он.
Питеру было слегка за двадцать, он был высоким и сильным, но его лицо казалось невыразительным, потому что ни разу за долгие годы, что святой Джон знал его, он не улыбнулся. Ни единого раза. Его череп украшало переплетение татуировок в виде терновых ветвей, по которым ползали сороконожки.
— Как идет наступление? — поинтересовался святой Джон.
— Картер разделил своих людей на шесть групп. Вероятно, он посчитал, что так им будет легче скрыться, но так нам, наоборот, оказалось легче охотиться на них. Две его группы уже обрели красные врата. Брат Алан и сестра Гейл как раз собираются взять в кольцо третью группу, потому что они ушли в долину, а брат Эндрю преследует четвертую около ручья.
— А две другие группы?
— Наши люди ищут их.
— Это хорошо. — Святой Джон был доволен Эндрю, который недавно вступил в ряды жнецов, а когда-то охранял подступы к Тритопсу. Именно он снабдил брата Питера картой города на вершинах деревьев, где Картер и его люди жили еще неделю назад. С той ночи и по сей день клинки жнецов были по рукоятку в крови.
— Несколько минут назад я встретил брата Симона, — сообщил Питер. — Он просил передать, что матушка Роза собирается устроить встречу предводителей отрядов.
— Где?
Брат Питер помедлил.
— Они должны встретиться в Усыпальнице Падших через два часа.
Святой Джон долго молчал. Скрестив руки за спиной, он, казалось, с интересом наблюдал за танцем двух стрекоз.
— Хочу, чтобы ты отправился туда, — мягко сказал он. — Только чтобы тебя никто не видел. Хочу знать все, что будет сказано на этой встрече.
— Да, достопочтенный.
— И хочу знать, войдет ли кто-нибудь в саму усыпальницу.
— Матушка Роза никогда бы этого не допустила. Это же ее усыпальница, — ответил молодой жнец. — Даже я никогда не был внутри.
— И я тоже, — пробормотал святой Джон.
Несколько мгновений жнецы молча смотрели друг на друга.
Брат Питер нахмурился:
— Но зачем назначать встречу именно там? Почему она назначила встречу в том месте, которое никому не разрешает посещать? Я… не понимаю.
Святой Джон холодно улыбнулся:
— Бог с каждым из нас говорит по-разному. Кто знает, какие секреты он поведал нашей любимой Розе?
Его улыбка потеплела, но голос по-прежнему звучал холодно.
Помолчав, брат Питер кивнул:
— Порой я не совсем… понимаю поступки матушки Розы, достопочтенный.
— Неужели? — спросил святой Джон.
— Возможно, я не столь проницателен, но иногда просто не могу распознать, как ее действия связаны с нашей святой целью.
Едва заметная улыбка заиграла на губах святого Джона.
— Думаю, бог простит тебя за подобные сомнения.
Молодой человек поклонился. Выпрямившись, он произнес:
— Есть еще кое-что, достопочтенный.
— Да?
— Я обходил дозором лес за усыпальницей, чтобы проверить, не вздумала ли сестра Маргарет повести еретиков тем путем…
Святой Джон ободряюще кивнул ему.
— …и обнаружил пятерых жнецов, которым кто-то открыл красные врата.
Святой раскинул руки.
— Мы знали, что Картер станет сражаться. Он упорствует в своей ереси, и в его отряде полно таких, как он.
— Нет, досточтимый, мне кажется, что их убили не люди Картера. Тот, кто это сделал, действовал искусно и незаметно.
— Насколько искусно?
Лицо брата Питера казалось непроницаемым, как обычно, но в его глазах вспыхнул огонек.
— Возможно, так же искусно, как я. И рядом с телами я обнаружил следы зверя.
— Собаки? — спросил святой Джон.
— Огромной собаки.
— Ах! — воскликнул святой Джон, вскинув брови. — Думаешь, он вернулся? Рейнджер?
— Да, достопочтенный, думаю… хотя немного сбит с толку. Возможно, я ошибаюсь, но разве брат Алексий не клялся, что убил лесника? Разве не клялся именем нашего бога, что вышиб из рейнджера дух ударом своего огромного молота?
— Он действительно так говорил, — согласился святой Джон.
Брат Питер собирался добавить что-то еще, но сдержался. Однако святой Джон кивнул с таким видом, будто понял, что он хотел сказать.
Матушка Роза заявила, что собственными глазами видела, как ее любимец великан прикончил того еретика. Этого наемника, служившего слугам зла — врачам и ученым, убийцу, охотившегося на жнецов.
Несколько мгновений они пристально смотрели друг на друга, размышляя над тем, что все это может означать.
— Думаю, совсем скоро, — пробормотал святой, — мы побеседуем с братом Алексием.
— Несомненно, — согласился брат Питер, и его взгляд стал холодным словно металл. — Но… если брат Алексий отрекся от нашего бога, что тогда можно сказать о матушке Розе? Они неразлучны. Он без ее разрешения и шагу не ступит.
Святой Джон положил руку на плечо молодого человека.
— Мы должны проявить бдительность, но не стоит торопиться с выводами. А правда всегда выходит наружу, ты ведь знаешь это?
— Да.
— Тогда сохраняй терпение. Бог ставит перед нами много задач. Мы должны отыскать оставшихся еретиков Картера и отправить их во тьму. Мы должны выследить сестру Маргарет и заставить ее рассказать только нам, как добраться до Убежища… но не ее матери. Это задача первостепенной важности.
— Мы без труда заставим ее умолкнуть…
— Не стоит недооценивать ее, — предупредил святой Джон. — Вспомни, какой умной она всегда была. Если бы она не отреклась от нашего бога, то вполне могла бы стать тебе достойной соперницей в своих умениях.
Брат Питер пожал плечами:
— Буду рад возможности проверить это.
— Не давай ей ни малейшего шанса. А что касается рейнджера Джо… мы должны найти его, пока он не наломал еще больше дров. Каждый раз, когда он убивает одного из наших и скрывается от возмездия, семена сомнения начинают прорастать в сердцах других жнецов. Этого человека необходимо достать из-под земли.
— Да, достопочтенный.
Святой Джон кивнул:
— А пока у нас две важные задачи. Во-первых, я хочу, чтобы ты выбрал самых преданных жнецов и вместе с ними отправился проследить за встречей матушки Розы в усыпальнице. Проследи за ее святейшеством и братом Алексием, а затем отправь гонцов ко мне с информацией об этой встрече.
— Конечно. — Брат Питер помолчал. — А вторая задача?
Святой Джон уставился на цепочку следов на мягкой земле. И рассказал брату Питеру о Никс и ее рыцаре.
— Он наверняка заодно с Картером! — воскликнул Питер, но святой Джон покачал головой:
— Не думаю. Их глаза видели истинную тьму, в этом я не сомневаюсь. — Святой Джон машинально коснулся пореза на руке. — Я последую за ними, чтобы понять смысл этого святого испытания. — Он вздохнул. — А теперь иди. Бог тьмы взывает к нам, требуя исполнить его волю.
— И мы с радостью откликаемся на призыв, — ответил брат Питер своим невыразительным голосом. Его лицо оставалось непроницаемым.
Он низко поклонился, а святой Джон поцеловал его в лоб и благословил.
Молодой человек снова запрыгнул в квадроцикл, завел мотор и с ревом умчался в лес.
Святой Джон смотрел ему вслед, с молчаливым одобрением кивая самому себе. Брат Питер был лучшим из его жнецов. Пока что лучшим. Гением клинка и убийцей, сосредоточенным лишь на том, чтобы преподносить другим дар тьмы. Святой Джон не сомневался, что Питер найдет того человека, от которого в последнее время было столько неприятностей, и сделает как обещал. Он распахнет красные врата в его теле и впустит тьму. Это станет величайшим проявлением веры и преданности. Святой Джон даже немного завидовал наслаждению, которое ожидало Питера.
Он поднял руку и коснулся серебряного свистка, висевшего у него на шее. Несколько мгновений он задумчиво поглаживал его, а затем поднес к губам. Он с силой дунул в него, однако, казалось, свисток не издал ни звука.
Но вскоре до него донеслось шарканье неловких шагов по опавшим листьям и шелест сосновых веток, хлеставших тела, двигавшиеся неуклюже, но неумолимо.
А затем святейший из всех убийц, оставшихся на земле, ринулся в погоню за Никс и Бенни, а за ним неотступно следовала армия живых мертвецов.
Том учил нас, что самурай живет, подчиняясь особому кодексу этических норм и правил, который называется «Бусидо». Вы можете подумать, что «Путь воина» заключается только в том, чтобы уничтожить врага, но не все так просто. Существует «семь добродетелей», к которым в своей жизни должен стремиться каждый истинный воин.
1. Справедливость. Необходимо поступать по совести и принимать верное решение (даже если этот выбор дается нелегко).
2. Отвага. Мы не можем быть абсолютно бесстрашными, но способны вести себя отважно, даже если напуганы до полусмерти.
3. Великодушие. Истинный воин должен проявлять сострадание, щедрость и доброжелательность.
4. Уважение. Этого заслуживает каждый. (Мне необходимо постоянно напоминать себе об этом!)
5. Честность. Сюда также входят доверие и искренность.
6. Преданность. Да. Это качество действительно необходимо, если мы хотим выжить на просторах «Руин».
7. Честь. Том говорит, что если вы даете кому-то слово, то оно должно быть тверже камня. Он сказал: «Честь — это не преимущество. Это стиль жизни».
Стрела вонзилась в ствол дерева, едва не задев щеку Чонга.
Он вскрикнул и, упав на землю, откатился в сторону.
Со стороны поляны раздался голос брата Эндрю:
— Дэнни! Попал в него?
— Он успел пригнуться! — крикнул второй голос неподалеку от того места, где лежал Чонг. — Пойди, достань его, а я прикрою тебя.
Но Чонг не собирался ждать, пока накачанный злодей с косой явится, чтобы убить его. Он вскочил и метнулся к густым зарослям кустов в двадцати метрах от него. Он мчался, пригнувшись как можно ниже, зажав в руке меч. Еще одна стрела впилась в дерево прямо у него перед носом, заставив парня остановиться и упасть на землю за толстой сосной. Третья стрела застряла в стволе сосны, а когда Чонг осмелился выглянуть из своего укрытия, четвертая просвистела так близко, что зацепила его волосы. Она застряла в густых ветвях креозотового куста и упала на землю. Чонг быстро оглядел ее. У стрелы был алюминиевый стержень, черное пластиковое оперение, а заостренный наконечник смазан чем-то черным и липким. Яд? Как бы там ни было, Чонг не желал до него дотрагиваться. И ретировался как можно быстрее.
— Вот он! — крикнул лучник, Дэнни, выходя из чащи. — Это всего лишь мальчишка с игрушечным мечом.
Дэнни оказался худым чернокожим мужчиной, одетым в точности как брат Эндрю, с такой же гладко выбритой головой. На спине у него болтался кожаный колчан со стрелами, их оперенные концы торчали у него над плечом, так что ему оставалось лишь протянуть руку и достать стрелу, чтобы вставить ее в натянутую тетиву. Чонг видел много охотников, приходивших с просторов «Руин» с такими же колчанами. Однако его удивил лук, который держал в руках этот мужчина. Это был не один из старинных, загнутых назад луков из красного дерева, которые изготовляли братья Гибсон в Хэвене, и не большой простой лук, которыми Чонг с друзьями пользовались на уроках физкультуры. Это было оружие, существовавшее задолго до Первой ночи: лук из металла и стекловолокна, с проводками и роликами для сгибания дуги, что помогало лучнику регулировать скорость и дальность полета, делая выстрел особенно точным. Чонг лишь однажды видел нечто подобное. Два года назад на праздновании Нового года мрачный охранник торговцев со шрамом на лице по имени Волшебный Майк продемонстрировал возможности такого лука. Он победил всех лучников из девяти городов, и каждая из его стрел погрузилась в мишень в два раза глубже стрел больших луков, используемых Дэйвом Уилкоксом из Кливленда. Молот Автограда предложил Волшебному Майку тысячу долларов за лук, но человек со шрамом на лице лишь усмехнулся и ушел.
Чонг узнал это оружие и пришел в ужас. Все у него внутри сжалось в ледяной комок.
Он приник к земле и пополз в сторону самых густых кустов, которые попались ему на глаза. Он услышал, как еще одна стрела вонзилась в дерево, но лучник целился в другом направлении. Чонг почувствовал волну облегчения. Если ему удастся остаться незамеченным еще пару минут, то он сможет обойти Дэнни и скрыться в чаще у него за спиной. Он осторожно выглянул из кустов и увидел, что лучник теперь стоял между ним и Эндрю. Мрачно улыбнувшись, Чонг пополз в сторону.
— Эй! Куда он подевался? — проворчал брат Эндрю. — Осторожно, Дэнни, я не вижу его…
— Картер! — Внезапно донесся до них женский крик, полный отчаяния, и все — Эндрю, лучник и Чонг — обернулись и увидели женщину с топором, застывшую на краю поляны. Ее глаза расширились от ужаса. Сара. Ева прижалась к ноге матери, на ее лице застыло недоумение.
Лучник ухмыльнулся и вытянул еще одну стрелу с черным наконечником.
— Сара! — воскликнул брат Эндрю, и на его лице застыло облегчение. — Похоже, мы собрали всю семью, слава тьме. Картеру не придется уходить в одиночестве.
Участие, прозвучавшее в его голосе, ужаснуло Чонга. Оно было совершенно неуместным в этой ситуации, и все же казалось, что этот человек говорит вполне искренне.
— Картер! — Глаза Сары вспыхнули безумным огнем, она не переставая повторяла имя мужа, словно ее горячее желание могло вернуть его обратно из темных глубин смерти, куда уже отправилась его душа. Она дрожала, словно разрывалась между желанием броситься к мужу и необходимостью защищать дочь.
— Сара, — произнес Эндрю. — Картер уже в объятиях Танатоса, слава его тьме.
— Н-нет…
— И он ждет тебя, моя милая. Он хочет, чтобы вы с Евой присоединились к нему.
Слезы струились по лицу Сары. Ева начала хныкать.
— Хочу к папе, — заплакала она.
Брат Эндрю улыбнулся девочке:
— Вот видишь? Она тоже хочет быть с ним. Тьма предлагает вам всем прекратить страдания и обрести покой.
— Ублюдок, ты убил моего мужа, — прорычала Сара, ее голос срывался от боли, разрывавшей сердце. — А теперь хочешь убить и мою малышку?
— Мы хотим спасти Еву и других детей, — настаивал Эндрю. — Прошу тебя, Сара… не стоит сопротивляться. Просто прими это.
Чонг понимал, что все бесполезно. Сара была на грани отчаяния, и ей не удалось бы справиться с двумя жнецами. Ей не стоило выходить на поляну, но Чонг знал, что она не могла поступить по-другому. В этом ужасном сценарии, написанном рукой зла, она и ее дочь должны были стать жертвами собственной трагедии.
Лучник натянул тетиву, острый наконечник стрелы сверкал черным липким ядом, а Эндрю вскинул косу с длинным изогнутым лезвием.
Чонгу казалось, что время остановилось, но при этом это мгновение так сильно растянулось, что казалось, вот-вот треснет. Он понимал, что сейчас самый подходящий момент незаметно скрыться в лесу. Физически он вполне мог это сделать, но этот поступок не соответствовал его принципам. Он также понимал, что герой из него никудышный. Бенни — другое дело, хотя друг наверняка посмеялся бы, скажи ему это Чонг, а Никс и Лайла были самыми настоящими воительницами. Чонг же всегда считал себя никчемным. Он никогда не совершал ничего героического и никого не спас. У него для этого не хватало ни силы духа, ни физических возможностей. Чонг сжал в руках боккэн и стиснул зубы.
Жнецы забыли о нем, и сейчас Чонг вполне мог скрыться.
— Ну, давай же, городской увалень, — приказал он сам себе, а затем вскочил и ринулся вперед.
И застывшие секунды вдруг рванули вперед. Сара вскрикнула и бросилась на Эндрю, а жнец взмахнул косой. Лучник прицелился в Еву, которая, растерявшись, застыла на краю поляны.
«Это безумие, — сказал себе Чонг. — Я не смогу этого сделать».
— Дэнни! — завопил брат Эндрю. — Сзади!
Чонг был еще слишком далеко, когда лучник развернулся и выстрелил.
Лайла услышала тихий шепот.
А возможно, это был голос в ее голове.
«Если не остановить кровотечение, ты умрешь».
— Знаю, — раздраженно откликнулась она и, лишь услышав свой собственный голос, поняла, что другой голос ей почудился.
Она резко открыла глаза и, вздрогнув, поняла, что проснулась. Она помнила, как уснула, помнила ощущение темноты, обволакивавшей ее со всех сторон. И ей понравилась эта темнота — ласковая и успокаивающая.
Пробуждение же не принесло ничего хорошего.
Все вокруг заполонила боль. Даже открыть глаза оказалось больно. Солнце стояло прямо над головой, и она прищурилась, глядя сквозь густую листву.
«Ты должна остановить кровотечение».
Голос казался знакомым, но раньше он никогда не обращался к ней. Ни в те времена, когда она жила одна, ни здесь, на просторах «Руин».
Джордж? Его голос она слышала очень часто. И голос Энни тоже.
Но это был другой голос.
— Том?.. — спросила она.
Но в ответ она услышала лишь тихий шелест ветра в листве.
Ее сердце бешено забилось, когда к Лайле с ужасающей ясностью вернулось осознание того, где она находится.
— Помоги мне, Том.
И в этот момент она услышала ответ, но это был не голос Тома, а голодный рев монстра. Ему как-то удалось спуститься со скалы, и теперь зверь рычал прямо под ней.
Вепрь.
Кошмарный вепрь.
Лайла посмотрела вниз и в ужасе вскрикнула. Она застряла в переплетении веток двух наклонившихся друг к другу сосен, но не знала, как высоко отсюда до земли. Внизу она заметила дикого вепря, непостижимым образом подхватившего инфекцию от зомби, и не представляла, как справиться с ним. У нее больше не было копья. Возможно, оно осталось на скале или же упало вниз.
До Лайлы донесся еще один голодный вопль, и она напряглась, пытаясь понять, кто издает эти многочисленные звуки, тот же самый вепрь или…
Нет, вот снова те же звуки. Два вопля, перекрывающие друг друга. А затем третье рычание. Четвертое.
И еще два.
Всего шесть.
Каким-то невероятным образом внизу собралось целое стадо мертвых вепрей.
Лайла на мгновение закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям внутри своего тела. Она не ощущала ран, но чувствовала, что одежда изнутри намокла от крови.
Девушка осторожно пошевелила пальцами на руках. Они двигались. Попробовала пошевелить пальцами ног. Тот же результат. Ломило поясницу, но она была рада, что ощущала ноги. После того как первый вепрь ударил ее и она врезалась в скалу, Лайла решила, что сломала позвоночник. Но ей повезло.
Конечно, это обнадеживало, но проблемы на этом не заканчивались.
Она приподняла одну ногу. Совсем чуть-чуть, но поняла, что нога двигается. Боль обожгла заднюю поверхность бедра и тазобедренный сустав. Неужели вепрь распорол ей бок? Если дело в этом, то она наверняка погибнет.
Глубоко вздохнув, Лайла пошевелила руками и ногами, убедившись, что спина не слишком сильно травмирована. Это уже что-то. С раной, даже с серьезной, она еще как-то сумеет справиться.
Открыв глаза, она внимательно оглядела ветки над головой. Некоторые обломились и сильно погнулись после ее падения. Прямо над ней виднелся довольно длинный и на вид прочный обломок. Она потянулась к нему, двигаясь медленно и осторожно. Ее пальцы почти коснулись обломка ветки, но соскользнули. Почти достала…
Но ветка все же оказалась слишком далеко.
Она смогла бы ухватиться за нее, если бы села, но это означало, что угол ее тела по отношению к сцепленным веткам сильно изменился бы. Стоит ей изогнуться, как ее вес сосредоточится в одной точке и больше не будет распределяться равномерно по поверхности веток. И тогда она наверняка провалится и упадет на землю.
Лайла уставилась на обломок ветки.
Она должна сесть, но сделать это как можно быстрее, успев опередить силу тяжести, которая непременно увлечет ее вниз. Распрямить спину, потянуться, сделать рывок, ухватиться за ветку. Не зная точно, в каком состоянии ее тело, она серьезно рисковала.
Но у нее не было другого выбора, если она не хотела просто лежать здесь, истекая кровью, и ждать смерти.
Лайла на мгновение закрыла глаза, вспоминая лица любимых людей. Энни, Джорджа. Тома.
И Чонга.
Да, он был городским увальнем и совсем ей не подходил.
Но она любила его и знала, что Чонг любит ее… хотя они ни разу об этом не говорили. Она улыбнулась. Возможно, Чонг боялся. Но и она тоже.
Боялась всего, что заключало в себе это слово.
И в результате между ними почти ничего не было. Пара поцелуев, пара ласковых фраз. Не более того. И если она сейчас ничего не предпримет, больше у нее никогда ничего и не будет.
Это несправедливо. Долгие годы она выживала в глуши не для того, чтобы ее просто подразнили намеком на настоящую любовь. Во множестве книг, которые она прочитала, любовь была самой важной вещью на свете. Она сворачивала горы.
А помогла бы она ей как можно быстрее ухватиться за эту ветку?
— Чонг, — пробормотала Лайла, и на этот раз она действительно произнесла его имя. Не Том. Чонг.
Открыв глаза, она сердито уставилась на ветку.
А затем внезапно приподнялась вперед, напрягая мышцы пресса, расправляя плечи и спину, и едва не задохнулась от пронзительной боли. Ветки под ней скрипели и ломались, когда она рванулась вверх.
Боль казалась… всепоглощающей.
Но она успела ухватиться за ветку.
Лайла изо всех сил боролась с болью, навалившейся на нее. Закусив губу, рычала, а затем закричала так громко, как могла, подтягиваясь вверх. Сломанные ветки хлестали ее по бокам, царапая руки и ноги, но она терпела.
Боль никогда не могла одержать верх над Лайлой, не получится у нее и сейчас.
Вопя от боли и ярости, она вскинула вверх вторую руку, подтягиваясь теперь при помощи обеих рук, напрягая плечи, грудь и спину.
Внезапно до нее донесся громкий треск, и главная ветка, на которой она лежала, проломилась, и Лайла повисла над землей. И коварная боль лишний раз доказала, что способна на большее.
Лайла закричала, но справилась и с этим ударом.
Мышцы на ее загорелых руках словно струны напряглись под кожей. Горячая влага сочилась по ее раненому боку, и крупные капли крови исчезали в тени под деревьями. Снизу доносился адский визг голодных мертвых вепрей.
— Пошли к черту, — прорычала она в ответ, подтягиваясь наверх.
Дерево раскачивалось в разные стороны, словно пытаясь сбросить ее.
Лайла тянулась наверх.
Вепри неистовствовали, яростно бодая ствол.
Лайла продолжала подтягиваться.
Шишки градом сыпались на нее. Кровь звенела в ушах.
Но она продолжала тянуться наверх.
Подтянув колени вверх, она нащупывала ступнями что-нибудь, обо что можно было бы опереться.
И наконец нашла. Обломок только что сломавшейся ветки. Тридцать сантиметров твердого дерева. Лайла поставила на обломок ногу, проверив устойчивость опоры. Ветка выдержала.
Собрав остатки сил, она вскинула тело наверх и поставила на ветку вторую ногу.
Спасена.
Она едва дышала, истекая кровью, крупные капли пота струились по ее лицу, голова кружилась, и ее тошнило. Но она была спасена.
Осмелившись наконец открыть глаза, Лайла бросила взгляд на вепрей, сгрудившихся внизу. Целых шесть штук. Глаза мертвых животных уставились на нее. Они жаждали ее плоти. И у них хватило бы терпения ждать ее целую вечность. Даже с пистолетом и копьем она едва бы справилась и с двумя из них, не говоря уже о шестерых.
Но, несмотря на это, Лайла низко наклонилась, чтобы они смогли увидеть ее лицо.
И улыбнулась им.
Святой Джон, рыцарь клинка, мчался словно призрак, почти ничем не выдавая своего присутствия.
Подростки, ложная Никс и ее рыцарь, были умны и умели ориентироваться в лесу, но не могли двигаться столь же бесшумно, как их преследователь.
В этом лесу святого Джона окружали и другие звуки. Отдаленный рев квадроциклов, на которых жнецы охотились за последними еретиками из отряда Картера. И совсем близко — тяжелые шаги живых мертвецов, следующих за призывным беззвучным свистом его собачьего свистка, который он время от времени прикладывал к губам.
Святой Джон дважды встречал жнецов и дважды отсылал их, отказываясь от помощи, приказывая им продолжать охоту на еретиков. К наступлению ночи остатки отряда должны быть уничтожены, их тела вскрыты священными клинками, чтобы тьма могла проникнуть внутрь. Жнецы долго преследовали всех этих людей, нашедших пристанище в Тритопсе, городе, построенном умелыми руками на верхушках деревьев в Вайоминге. Тысяча домиков, крепившихся к прочным развилкам могучих сосен в заповеднике Бигхорн.
При мысли об этом он улыбнулся. Деревянные домики на деревьях. Красивые, но абсолютно беззащитные перед факелами и клинками. Ведь от кары божьей нет защиты.
Мчась по лесу, он вспоминал об этом большом пожаре. Могучие сосны, простирающие свои стволы, словно руки зеленых титанов, в бесконечное звездное поле ночного неба. Мерцание сотен всполохов, желтых, оранжевых и красных огоньков, когда огонь начал медленно вгрызаться в кору. Вопли еретиков, взывающих к богу, который не мог им ответить, потому что попросту не существовал. Святому Джону хотелось бы проникнуть в их души в тот момент, когда тьма забирала их в свои объятия. Как чудесно, должно быть, внезапно увидеть и понять непреложную истину.
Ему захотелось плакать, так же, как тогда. Утром он бродил по пепелищу, и его слезы капали на обугленные тела, которые теперь познали блаженство вечной тьмы.
Святой Джон упал на колени, его руки были красными от крови, пятна крови запеклись на его губах, а на лице отпечатались следы слез. Тогда он заставил свою паству склонить головы в молитве. В сострадании к тем, кто был слеп и не мог узреть правду. В уважении к тем, кто принял тьму, когда пламя и сталь клинков очистили их от грехов. И попросил ниспослать терпения жнецам, которые мечтали принять тьму, но священный долг удерживал их на земле. В уродливой, смертной плоти, привязанной к этому миру боли и страданий ради того, чтобы воля их истинного бога была исполнена.
Его чудесные воспоминания нарушил хриплый голос, раздавшийся из чащи:
— Вот еще один!
Святой Джон замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, заметив троих мужчин, вышедших из чащи. Они выглядели довольно внушительно. Крупные и мускулистые, каждый вооружен опасным фермерским инструментом. Один сжимал в руке вилы, другой держал кувалду, которая в его огромном кулаке напоминала обычный молоток, а третий — два серпа.
Люди Картера. Еретики. Их грязная одежда была усеяна пятнами крови. Их лица заросли щетиной, а в глазах застыла отчаянная одержимость.
— Добро пожаловать, друзья, — сказал святой Джон.
— Он говорит, добро пожаловать, — прорычал мужчина с кувалдой.
— Я покажу ему радушный прием, — усмехнулся его приятель с серпами.
— Я предлагаю вам благословение и милость Танатоса, — продолжал святой Джон, — слава его тьме.
Мужчина с вилами направил на него острые зубцы, а остальные зашли ему за спину, осторожно окружая.
— Вы, ублюдки, убили семью Энди Харпера, и Миллеров, и Коэнов, и еще половину города.
— Могу вас заверить, гораздо больше половины, — пробормотал святой Джон. — Намного больше.
Мужчина с кувалдой удивленно уставился на него:
— И ты стоишь здесь и насмехаешься над нами?
Святой Джон покачал головой:
— Я не насмехаюсь, брат.
— Из-за вас муж моей сестры превратился в пепел, — произнес мужчина с кувалдой, — и теперь у ее детей нет отца. Разве это не настоящая работа дьявола?
— Если дети скорбят, то есть путь, который избавит их от боли и горестей, — ответил святой Джон. — Мы предлагали его вам. И наше предложение до сих пор в силе.
— Предложение? — презрительно усмехнулся мужчина с вилами. — Что за чушь? Ты и твои люди всего лишь шайка убийц. Вы ничем не лучше живых мертвецов.
— О, они совсем другие, — возразил мужчина с серпами. — Мертвые не могут думать. Это всего лишь безмозглые трупы, в них нет зла, они бездумно причиняют вред. Но эта тварь и чокнутая ведьма Роза — вот настоящее зло. — Он гневно уставился на святого Джона. — Ты насквозь пропитан злом, и гореть тебе вечно в аду за то, что ты натворил.
— Нет никакого адского огня, — пробормотал святой Джон. — Есть лишь красные врата и тьма.
— Красные врата? — повторил мужчина с кувалдой. — Что это, черт подери, такое?
Святой Джон молниеносным движением извлек два кинжала и в тени можжевеловых кустов объяснил, что это значит.
Пронзительные крики троих мужчин спугнули птиц, стаей взвившихся с деревьев.
Слишком много всего одновременно пошло неправильно.
Чонг услышал звон натянутой тетивы.
До него донесся невнятный крик Сары, полный горя и ненависти.
А затем удары. Громкие и сочные.
Услышал, как Ева пронзительно вскрикнула от ужаса.
Смех жнеца по имени брат Эндрю.
А затем все эти разрозненные звуки и события слились в один ужасающий момент действия. Время словно ускорило свой бег, подгоняя всех участников происходящего, и неожиданно жизни и судьбы каждого человека на этой поляне навсегда изменились.
Чонг больше не бежал.
Он застыл на месте в позе нападающего, замерев, словно наткнувшись на невидимую стену. Он все еще сжимал в руках свой боккэн, но древко переломилось, и от сильного удара по его рукам пробегала дрожь.
Женщина, мать Евы, медленно опускалась на колени, ее крики были прекращены самым отвратительным способом.
По лицу Евы струилась кровь, но не ее собственная, а в глазах застыл безумный ужас, сотканный из непонимания и кошмарного осознания происходящего.
Брат Эндрю начал оборачиваться к ней.
Но лучник.
Лучник…
…падал.
Дэнни недоуменно посмотрел в глаза Чонгу. Затем отвел взгляд и уставился на стрелу, которую только что выпустил в него.
На стрелу, которая торчала из тела Чонга. Опустив глаза, Чонг увидел оперенный конец стрелы, торчащий из его живота. Вытянув шею, он обернулся через плечо. Заостренный наконечник, блестящий от крови, насквозь пронзил его тело.
— О, — выдохнул Чонг.
Лучник открыл было рот, чтобы заговорить, но вместо слов из его рта хлынула кровь. Чонгу показалось, что его череп приобрел неправильную форму. Он деформировался. Прогнулся внутрь. Чонг уставился на свой сломанный деревянный боккэн. Верхняя часть меча лежала на земле между ним и лучником, его верный боккэн раскололся от удара невероятной силы, который он только что нанес.
— О, — снова пробормотал Чонг.
Издав булькающий хрип, лучник упал на колени, а затем без сил завалился на бок.
Брат Эндрю отвернулся от только что убитой им женщины, и радостная улыбка медленно сползла с его лица, уступая место изумлению.
— Дэнни?.. — произнес он, не веря своим глазам.
Но лучник Дэнни уже ничего не мог ему ответить.
Чонг почувствовал, что его ноги начинают подкашиваться.
«Меня подстрелили», — подумал он.
Ручка боккэна выскользнула из его онемевших пальцев.
«У меня шок».
Он не чувствовал боли. Вообще ничего не чувствовал.
«Я погиб».
И…
«Что ж… вот что бывает с городскими мальчишками, когда они пытаются изображать героев».
Брат Эндрю шагнул к нему навстречу и, взмахнув косой, наставил ее на Чонга.
— Ах ты, гаденыш. Знаешь ли ты, что натворил?
Чонг хотел все объяснить. По меньшей мере спросить, почему этот человек, этот жнец, так разозлился из-за смерти лучника. Ведь они ясно дали понять, что посвятили себя смерти. И в таком случае его ярость из-за гибели товарища не имела смысла, ведь это была часть его веры. Эта логическая цепочка выстроилась в голове Чонга, и ему отчаянно хотелось поделиться своей философской позицией с братом Эндрю.
И он с трудом прохрипел:
— Мне жаль.
Однако ему не стоило этого говорить, хотя на самом деле он и не собирался извиняться перед жнецом. Он хотел, чтобы Ева услышала его. Потому что ее родители лежали мертвые на песчаной земле, но еще больше потому, что Чонг понимал, что не сможет спасти ее от этого злобного верзилы.
Хотя он очень этого хотел. Он даже был готов принять смерть, как цену за спасение девочки. Именно так поступил бы настоящий самурай. Это было справедливо. Он выполнил бы свой долг.
Но умереть, не доведя дело до конца…
«Никакой ты не герой, — сказал он себе, — но не смей умирать неудачникам. Не позволь им победить».
Чонг сделал шаг вперед, но его колени подогнулись, и он упал рядом с телом Дэнни. Лук лежал рядом. Стрелы рассыпались вокруг.
«Судьба подбрасывает тебе подарок, — сказал он себе. — Так воспользуйся им».
Он дотронулся до лука непослушными пальцами. Поднял его. Подобрал стрелу. Черный липкий клей на наконечнике источал отвратительный запах, напоминающий трупный яд или что-то еще более отвратительное.
Но хотя ему удалось пристроить стрелу к тетиве, Чонг чувствовал, что с каждой секундой теряет силы. Жизнь ускользала от него.
Он глянул мимо брата Эндрю, туда, где застыла Ева.
— Беги… — прохрипел он.
Но девочка не двинулась с места. Ее глаза расширились, лишившись голоса от пережитого шока, она лишь могла стоять и смотреть на происходящее перед ней.
И погибнуть. Чонг знал, что она погибнет. Она стояла бы там, а затем ее бы убили, а она даже не смогла бы поднять руку, чтобы заслониться, потому что у нее не осталось сил даже для этого.
А вот брат Эндрю, похоже, оправился от шока. Он злобно оскалился и, крепко стиснув ручку косы, направился через поляну к Чонгу.
— Беги, — взмолился Чонг. Он вскинул лук со стрелой, но его руки дрожали от пережитого потрясения и боли.
— Я заставлю тебя заплатить за то, что ты сделал, — пообещал жнец. — Ты будешь мучиться. Ты станешь вопить и молить о пощаде, прежде чем я позволю тебе вкусить тьму. Клянусь богом смерти, так я и поступлю.
— Почему бы тебе просто не заткнуться, — процедил Чонг сквозь зубы. А затем, собрав в кулак остатки воли, он натянул тетиву и выпустил стрелу.
Она полетела вперед и угодила в землю между ног Эндрю.
Жнец расхохотался и поднял косу, и ее тень, отпечатавшаяся на его лице, возвестила о скором наступлении тьмы.
Прежде чем мы ушли из города, я сделала то, о чем больше никто не знает. Я отправилась на кладбище и выкопала небольшую ямку рядом с могилой мамы. И положила туда две вещи.
Ключ от дома, в котором мы когда-то жили, и свой портрет, который нарисовал Бенни. Этот рисунок был сделан до того, как в нашей жизни произошли страшные изменения.
Я хотела похоронить ту себя, которая когда-то жила здесь, потому что этого человека больше не было на свете. А город покидала совсем другая Никс.
Прислонившись к стволу дерева, Лайла осмотрела свои раны.
На ее теле виднелось множество незначительных порезов и ссадин, но главную проблему представляла глубокая рана на левом боку, змеившаяся от талии до середины бедра. Рана была неровной, особенно глубокой в том месте, где клык вепря вонзился в ее тело, дальше она переходила в обычный порез на коже. Если бы не ремень для кобуры, клык вепря наверняка пронзил бы ее насквозь. Ремень исчез, а вместе с ним и пистолет. Жилет по-прежнему был на ней, но все карманы слева оказались оторваны, и их содержимое, в том числе и аптечка, пропали.
Но ей как можно быстрее нужно было остановить кровотечение.
Лайла похлопала себя по другим карманам и обнаружила складной перочинный нож с крепким лезвием. Это стало для нее огромным облегчением. Взмахнув рукой, она извлекла лезвие и обрезала штанины до середины бедер. Левый кусок штанины оказался совершенно бесполезным, насквозь пропитавшись кровью, и к тому же был перепачкан чем-то черным и липким. Лайла опасалась, что эта зараженная жидкость вытекла из пасти вепря. С тихим возгласом отвращения она отшвырнула грязный кусок ткани в сторону. А пару секунд спустя до нее донесся бешеный визг и яростное рычание вепрей, дравшихся под деревом за окровавленный кусок одежды.
Другая штанина тоже выглядела грязной, но все же не настолько ненадежной. Лайла отрезала от нее несколько полосок. Из оставшейся ткани она соорудила плотную повязку и при помощи полосок закрепила ее на бедре. В ее фляжке не оказалось ни капли воды, и Лайла не могла промыть рану, но сейчас важнее всего было остановить кровотечение. А о возможном заражении она подумает потом. Спустившись с дерева, она сумеет найти в лесу множество природных средств, с помощью которых можно предотвратить заражение. Как когда-то говорили Джордж и Том: «У природы всегда найдется ответ, если правильно задать ей вопрос». А Лайла умела это делать.
Перевязав рану, девушка ощутила, как прежняя уверенность понемногу возвращается к ней.
Однако вместе с уверенностью к ней стали возвращаться и воспоминания о том, что произошло до того, как вепрь напал на нее.
О матушке Розе и жнецах. Об убийстве в лагере. О четырехколесных механизмах.
И… о том, что она обнаружила на краю скалы.
Она должна вернуться к Чонгу и остальным и все им рассказать. Друзьям грозила серьезная опасность, потому что, в отличие от Лайлы, они не догадывались о том, что происходило в этой части леса. Она должна все им рассказать и увести из этих мест прежде, чем…
Внизу снова послышался голодный рев вепрей.
Лайла взглянула наверх, но там спасения не было. Дерево, на котором она застряла, доставало верхушкой до края скалы, но верхние ветки были настолько тонкими, что не выдержали бы ее вес.
Не теряя самообладания, она отвергла этот вариант и посмотрела вниз.
Вепри сгрудились под деревом. Если она приземлится среди них, они набросятся на нее скопом и разорвут в клочья, в этом Лайла не сомневалась.
Однако, если ей удалось бы спрыгнуть чуть в стороне от их стада, у нее появился бы шанс скрыться от них. В этом бы ей помогли многочисленные поваленные деревья, густые кусты и множество оврагов и канав в этом лесу.
Но оставалось еще два вопроса.
Если она спустится на нижнюю ветку, удастся ли ей отпрыгнуть от них как можно дальше? И если удастся, хватит ли сил и мужества обогнать, а затем перехитрить этих не знавших усталости созданий?
И, очевидно, ответ на оба вопроса был отрицательным.
Но другого выбора у нее не осталось. Приходилось решать: неудачный выбор или ничего.
И потому она предпочла неудачный выбор.
Однако, прежде чем она успела пошевелиться, из темных глубин сознания до нее донесся голос. Голос Тома. Словно тихое эхо.
— Истинный воин, — пробормотал он. Неужели она что-то упустила из виду?
Лайла внимательно осмотрела сломанные ветки, торчавшие вокруг нее.
— Истинный воин, — произнесла она. А затем достала нож и принялась за работу.
Чонг попытался поднять лук над головой, словно это могло остановить смертельный удар жнеца.
— Не сопротивляйся, приятель, — прорычал жнец. — Для такого, как ты, это просто величайшая милость… Ооо!
Внезапно жнец пошатнулся, отступив назад. Выронив косу, он схватился за висок. Из-под его пальцев струилась кровь.
Чонг не мог поверить своим глазам. Ведь смерть подобралась к нему совсем близко.
А затем услышал громкий шлепок, и что-то ударило брата Эндрю в щеку. От удара голова жнеца дернулась в сторону, и на его лице появилась красная рваная рана.
Чонг заметил, как что-то покатилось по земле. Что-то маленькое и серое.
Камень?
Он произнес:
— Какого?..
А затем послышался еще один шлепок, а затем еще один. Камни градом посыпались на брата Эндрю. Верзила взвыл от боли и попытался закрыть лицо руками, но следующий камень ударил его по пальцам. Чонг услышал, как треснула кость.
Все вокруг заволокло туманом, и происходящее утратило смысл и ясность. Чонгу послышался девичий голос, но Ева по-прежнему стояла на краю поляны, не издавая ни звука.
«Это Лайла, — подумал Чонг. — Боже, она пришла, чтобы спасти меня. Снова. Она так на меня разозлится».
Из лесу показалась женская фигурка. Гибкая и прекрасная. Сильная и непостижимая. С яростным взглядом убийцы.
Но это была не Лайла.
Девушка вскинула свое оружие и выстрелила, и брат Эндрю снова взвыл от боли, когда очередной камень угодил ему в лоб.
Чонг едва слышно прохрипел ее имя:
— Бунтарка?
Девушка, казалось, обезумела. Она выглядела устрашающе. Ее лицо покрывали синяки и ссадины. Кровь струйкой стекала из ее уха, а чуть ниже шеи, на загорелой коже виднелся неглубокий порез от кинжала.
Она стояла над телом Картера, слезы струились по ее лицу, но она продолжала обстреливать жнеца из своей рогатки.
С громким ревом Эндрю попытался вырваться из-под обстрела, уклонившись от нескольких выстрелов, и рванулся вперед, заслонив лицо могучими руками. Но Бунтарка продолжала стрелять, и острые камни оставляли кровавые раны на коже жнеца.
И все же камней оказалось явно недостаточно.
Брат Эндрю был самым настоящим монстром, огромной горой мышц, скрывавших в себе невероятную силу. Бунтарка ранила его, но не могла остановить, и, издав звериное рычание, он бросился в атаку, стиснув в огромном кулаке свою косу и наклонив голову, чтобы защитить лицо от камней.
— Нет, — прошептал Чонг. — Нет!
Он вдруг рванулся к жнецу и ухватился за алые полоски, обмотанные вокруг лодыжки верзилы, и, собрав остатки сил, дернул за них. Этот неожиданный рывок заставил брата Эндрю споткнуться.
— Отвали, — огрызнулся жнец, с силой врезав Чонгу по лицу.
Искры посыпались у Чонга из глаз, и он осел на землю, но по-прежнему не отпускал красную полоску, обмотанную вокруг ноги жнеца. До него снова донесся свист летящего камня, и он услышал, как Эндрю снова взвыл от боли, но перед глазами все заволокло плотным туманом. Он упал лицом вниз.
Эндрю освободился от его хватки и занес ногу, чтобы размозжить Чонгу голову. Но в следующий момент в тишине раздался пронзительный крик, напоминавший охотничий клич ястреба, а за ним последовал громкий удар от столкновения двух тел, и Чонг, повернув голову, изумленно уставился на покатившихся по земле жнеца и Бунтарку, сцепившихся в смертельной схватке. Эндрю схватил Бунтарку за горло, но девушка, похоже, даже не заметила этого. В каждой руке она сжимала по небольшому кинжалу, нанося своему противнику удар за ударом, кромсая его тело. Кровь хлынула на землю, забрызгав лицо Чонга, и он, оцепенев от ужаса, наблюдал, как Бунтарка, эта девочка-подросток, продолжала резню, расправляясь с огромным жнецом.
Казалось, более точного слова и подобрать нельзя.
Это была самая настоящая резня.
А затем все закончилось. Бунтарка поднялась, оставив на земле кровавое месиво, которое когда-то было братом Эндрю. Кровь капала с ее кинжалов, стекая по рукам, по лицу. Слезы хлынули из ее глаз. Она взглянула на Картера, затем на Сару и, наконец, на Еву, все еще стоявшую на краю поляны, застыв словно статуя.
Это было последнее, что видел Чонг, прежде чем мощная волна мрака обрушилась на него, унося с собой сознание.
Бенни и Никс шли дальше, направляясь на восток. Обернувшись, они увидели, что святой Джон исчез, а шум моторов стих. Остался лишь едва различимый гул где-то вдали. Они больше не слышали воплей или выстрелов. Лес затих, но эта тишина казалась странной.
— Я не понимаю, — сказала Никс.
— Чего ты не понимаешь? Того мужика или весь сегодняшний чертов день?
— Людей, — сердито откликнулась она. — Миру пришел конец, большинство населения планеты погибло… у людей больше нет причин сражаться друг с другом. У нас столько земли, пригодной для посевов, что хватит на всех. И никому больше не придется голодать. Даже здесь, в пустыне, можно найти съедобные плоды и ягоды и ручьи с чистой питьевой водой. Нет никакого смысла воевать. Но мы только этим и занимаемся. Сначала воевали с Чарли и Молотом, затем с Белым Медведем и проповедником Джеком, а теперь вляпались в новую историю. Я ничего не понимаю. Когда мы перестанем воевать? Когда обретем настоящий покой? Когда наконец поумнеем?
Бенни покачал головой:
— Я понимаю, это безумие.
— Я хочу сказать, — продолжала Никс, — неужели мы заблуждались? Неужели мы всего лишь парочка безмозглых детей, считающих, что в мире все должно подчиняться здравому смыслу?
— Я понимаю, — повторил Бенни. — Я надеялся, что мы больше не столкнемся с чем-то подобным после Геймленда.
— Но не может же так продолжаться повсюду, — тихо проворчала она. — Не может.
Сказав эти слова, она взглянула на небо, проглядывавшее в просветах между ветками можжевельника.
— Они сказали, что тоже видели самолет, — произнес Бенни. — Это уже что-то.
Она лишь тихо хмыкнула в ответ, и некоторое время они шли молча.
Наконец Бенни остановился, чтобы по солнцу и своим наручным часам определить их местонахождение. Присев на корточки, он провел кончиками пальцев по земле, которая здесь выглядела темнее, чем когда они вошли в лес.
— Похоже, мы совсем недалеко от того места, откуда Лайла отправилась на поиски родителей Евы, — сказал он. — Земля здесь влажная. Возможно, неподалеку протекает ручей, о котором говорила Ева.
Никс кивнула, продолжая оглядывать лес.
— Интересно, где же Лайла? Нашел ли ее Чонг? И где они теперь?
— Не знаю, — признался Бенни. — В поле шло серьезное сражение.
— Но я не слышала выстрелов из пистолета Лайлы, — ответила Никс. — На самом деле я слышала лишь выстрелы из дробовика того парня, Картера. Мне кажется, у жнецов нет огнестрельного оружия.
Бенни задумался, а затем кивнул:
— Я тоже не заметил. И это уже что-то.
— Жнецы, — пробормотала Никс. — Это слово не может означать ничего хорошего.
— Без шуток, — откликнулся Бенни, когда они снова двинулись по тропинке, отклоняясь на восток и внимательно изучая влажную землю. — Этот клоун, святой Джон, выглядел полным идиотом. И кто такой Танатос?
— Один из греческих богов смерти, — машинально откликнулась Никс.
Бенни уставился на нее:
— Откуда ты?..
— Мы проходили это в школе.
— Правда?
— Конечно. Это из греческой мифологии.
— Но я не помню ничего о Танатосе или Никс.
— Что ж, — с усмешкой ответила Никс, — пока вы с Морги под партами обменивались зомби-картами, некоторые из нас слушали учителя.
— Ладно, тогда объясни мне, зачем банда злодеев с ножами носится по лесам, болтая о греческих богах. У нас настал греческий апокалипсис?
Никс улыбнулась:
— Мне кажется, твоя новая подружка как раз из команды святого Джона.
— Что?
— Бунтарка. У нее на голове такие же татуировки. Как и у всех жнецов на квадроциклах.
— Во-первых, она не моя подружка, — ответил Бенни. — Моя подружка — чокнутая рыжая девчонка с веснушками.
Его слова заставили Никс улыбнуться.
— А во-вторых, Бунтарка была с Картером. Кроме того, женщина, которую я видел в поле, была одета как жнецы, но при этом у нее были волосы. Поэтому это ничего не доказывает.
— Возможно, она не из шайки жнецов. Не знаю, но у тех типов на квадроциклах и у святого Джона были одинаковые татуировки с Бунтаркой, так что…
— Ну и что? Бунтарка была вместе с семьей Евы.
Перед ними возник широкий овраг, и они остановились, чтобы осмотреть его, но не заметили ни блуждающих зомов, ни жнецов со сверкающими кинжалами. Но, несмотря на это, они двинулись дальше, соблюдая все меры предосторожности, держа наготове оружие и прислушиваясь к каждому шороху.
— Что ж, у нас есть одно преимущество, — сказал Бенни, когда они выбрались из оврага. — Оно спасет нас от жнецов.
— С чего ты это взял? — поинтересовалась Никс.
— Ну, разве ты не мать Танксалота, который олицетворяет смерть?
— Танатоса, — поправила она его.
— Именно. Слава его тьме.
— Ух. Не повторяй этот ужас. Кроме того, имя матери Танатоса пишется немного по-другому.[5]
— Ладно, думаю, это имеет огромное значение, — кисло откликнулся Бенни. — Если они нападут, ты сможешь ослепить их знаниями орфографии и грамматики.
Никс собралась было ответить, но Бенни вдруг ухватил ее за руку и потянул за дерево. Девушка хотела спросить, в чем дело, но в следующий момент все поняла. Издалека доносился шум моторов, приближавшихся к ним.
Бенни вытащил меч, но держал клинок в тени дерева. Никс достала пистолет, наставив дуло на первого мужчину в группе из трех на квадроциклах, с урчанием подпрыгивавших на усеянной кочками лесной тропе. За рулем было двое мужчин и одна женщина. Скорее всего, жнецы.
Бенни с горечью вспомнил, что у Никс осталось только два патрона.
Она взвела курок, но Бенни прошептал:
— Не надо. Только если они нас заметят.
Прошло несколько томительных секунд, пока квадроциклы продвигались вперед по тропе, рев моторов разрывал тишину. А затем в тридцати метрах от того места, где притаились Бенни и Никс, колонна квадроциклов повернула и двинулась на восток. Рев моторов вскоре затих вдали, жнецы скрылись из виду, а гнетущая тишина вновь наполнила лес.
Никс облегченно выдохнула, прижавшись лбом к руке, все еще сжимавшей пистолет. А затем поставила курок на предохранитель. Бенни вдруг наклонился и поцеловал ее в плечо.
— Они ушли, — сказал он, убирая катану обратно в ножны.
Не поднимая головы, Никс ответила:
— Знаешь, Бенни, было время, возможно, еще вчера, когда звук мотора вызывал радость, сравнимую с предвкушением Рождества. Этот звук доказывал, что мир еще жив и нам есть что искать.
— Да. — Бенни вздохнул. — И помню, что еще совсем недавно мы были счастливы. И даже смеялись.
Никс подняла голову и некоторое время смотрела на него, ее губы приоткрылись, словно она собиралась что-то сказать в ответ. В ее глазах светилась столь глубокая грусть, что Бенни отвел взгляд, чтобы скрыть слезы, внезапно навернувшиеся на глаза.
Они встали и направились в сторону ручья. Некоторое время они молчали. Обнаружив ручей, они двинулись по глинистому берегу к небольшой поляне, где обнаружили окровавленные и разрушенные палатки. Они стояли плечом к плечу у края ручья, не решаясь двинуться дальше.
— Боже… — в ужасе прошептала Никс.
Что-то привлекло внимание Бенни, и он вскарабкался по скользкому склону к лагерю. Наклонился и поднял дохлого кролика. Зверек был в крови. Он протянул его Никс, но та покачала головой.
— Скорее всего, на них напали, — сказал он. — Поэтому Ева убежала. В суматохе она потеряла родителей. Судя по тому, сколько здесь вещей, в этом лагере было много народу. А мы видели только ее родителей и ту девчонку, Бунтарку.
— Бенни, смотри! — воскликнула Никс, указывая на русло ручья. На противоположном берегу лежало два тела, наполовину погруженных в воду. Они осторожно приблизились и увидели, что эти двое мертвы. И это были не жнецы. Обычные люди, мгновенно погибшие от мощных ударов по голове. Судя по всему, у них был сломан позвоночник, что и не дало им восстать из мертвых. Непреднамеренное милосердие, скрывавшееся в гнусном убийстве.
Двинувшись дальше, они обнаружили неподалеку третье тело и опустились на корточки, чтобы осмотреть его. Это оказалась женщина средних лет, которую убили ударом кинжала в грудь. Склонив голову набок, Никс выругалась.
— Ее не упокоили, — заметила она. — Голова цела, позвоночник тоже.
Бенни тоже внимательно осмотрел труп и кивнул:
— Это происходит и здесь. Не все мертвые восстают.
— Хотелось бы мне знать, что это хорошо, — откликнулась Никс.
— Для Тома — да.
Она опустила глаза, а затем кивнула:
— Прости.
Бенни покачал головой. Они молча поднялись и двинулись дальше вдоль ручья. На пути им попадались другие тела. Множество трупов.
Они оказались на месте ужасного столкновения. То здесь, то там им попадались тела мертвых жнецов, каждого из которых упокоили при помощи кинжалов, повредив спинной мозг. Но все же большинство трупов принадлежало обычным людям. Бенни перестал считать, когда число жертв достигло пятидесяти. Мужчины, женщины, дети.
И никто не выжил.
Ни один человек.
Никс оскалила зубы в жестокой усмешке.
— Что же это за нелюди?
Бенни присел на камень и уставился на свои кеды. Внезапно его осенило.
— Мне кажется, это что-то вроде культа смерти, — заявил он.
Никс резко обернулась к нему:
— Что?
— Ну, ты только подумай, — ответил он. — Что еще это может быть? Ты сказала, что Танатос — это греческий бог смерти, а святой Придурок все время болтал что-то про «дар тьмы». По-моему, все очевидно.
Никс фыркнула:
— Я сказала, что Танатос был одним из греческих богов смерти. Кстати, довольно милосердным, поскольку избавлял от страданий. А эти жнецы не очень-то пытаются облегчить мучения. Кроме того, по-моему, нет ничего глупее, чем устраивать культ смерти после апокалипсиса.
— Возможно, — с сомнением ответил Бенни.
— И что это может означать?
Бенни удивленно уставился на нее:
— Ты серьезно? Ты действительно не понимаешь смысл их действий?
— Смысл их действий?
— Тсс, говори потише.
Никс приблизилась к нему.
— Бенни, о чем это ты? Что ты согласен с?..
— Что? — Он едва не расхохотался. — Согласен? Ты спятила? Я не говорил, что с чем-то согласен. А всего лишь спросил, понимаешь ли ты смысл их действий.
— Какой смысл может быть в культе смерти?
Бенни уставился на нее:
— Ты серьезно?
Никс изо всех сил ударила его по руке:
— Конечно серьезно.
— Во-первых… мне больно. Во-вторых, мне казалось, что тебя всегда раздражало, что люди в нашем городке погрязли в депрессии и фатализме. Ты всегда говорила о том, что эти люди просто сдались под натиском трудностей. Поэтому мы сейчас здесь, не так ли? Отправились на поиски других выживших, которые верят в то, что у этого мира еще есть будущее.
— Это моя позиция, — огрызнулась она. — Мы должны сосредоточиться на том, чтобы выжить.
— Конечно, но это ты и я, Чонг и Лайла. Возможно, еще несколько человек. А все остальные ведут себя так, словно присутствуют на похоронах человечества.
— Но это всего лишь тоска и депрессия, — возразила Никс, — а не чертов культ смерти.
— Возможно, все это взаимосвязано. Да ладно тебе, ты же слышала все эти истории о людях, покончивших жизнь самоубийством после Первой ночи. Мэр Кирш рассказывал, что почти половина жителей Маунтинсайда покончили с собой в течение полутора лет.
— Он преувеличил информацию, — не сдавалась Никс, но ее слова прозвучали неубедительно.
— Все так и было. Я слышал разговор капитана Странка с Томом. А потом пастор Келлог прочитал проповедь.
Никс убрала пистолет в кобуру.
— В тот день я, вероятно, пропустила службу.
— Ладно, а как насчет странствующих монахов? Некоторые из них позволяют себя убить, потому что считают, что на то есть воля божья. Они считают, что зомби — это кроткие создания, которые должны унаследовать…
— Я знаю, — с горечью произнесла она.
Бенни умолк, глядя на нее.
— Неужели ты хочешь и дальше внушать мне, что никогда об этом не думала?
Никс резко тряхнула головой, и ее волосы хлестнули Бенни по лицу.
— Я никогда бы не посмела покончить с собой.
— Тпру! Притормози-ка! Разве я говорил о?..
— Ты только что сказал. Спросил, думала ли я когда-нибудь о том, чтобы покончить с собой.
— Нет, — настаивал он. — Я спросил, задумывалась ли ты о том, что люди в городах лишают себя жизни.
— Ты говорил совсем о другом.
— Именно это я имел в виду, и ты это знаешь.
Никс прищурилась, ее взгляд был сердитым и одновременно испытывающим.
— Как скажешь, — сказала она и снова отвернулась. Вытащив свой боккэн, девушка сделала вид, что оглядывает окрестности.
Уставившись ей в затылок, Бенни не осмеливался вымолвить больше ни слова. Никс была абсолютно права. Он спрашивал ее именно о том, задумывалась ли она когда-нибудь о самоубийстве.
И дело было в том, что… он и сам не понимал, зачем спросил ее об этом.
Бенни подумал, поможет ли ему сейчас, если он разобьет голову о дерево. Сейчас это казалось ему единственным правильным выбором.
Никс торопливо зашагала в лес, поднимаясь по склону, уходя подальше от места кровавого побоища.
— Пойдем, — бросила она через плечо.
— Куда?
Она указала на стену из белых камней за деревьями:
— Туда. Мы можем забраться на стену из этих камней и поискать Лайлу и Чонга.
И, не оглядываясь, она направилась вперед.
После нескольких секунд колебаний Бенни наконец вскочил и бросился следом за ней.
Они осторожно пробирались сквозь густой кустарник, но чем ближе они подходили к нагромождению белоснежных камней, тем Бенни все больше казалось, что это вовсе не камни.
«Возможно, это какое-то здание, — решил он. — Возможно, сторожка лесника или что-то в этом роде».
Никс первой добралась до опушки леса и внезапно замерла как вкопанная.
— Нет… — едва слышно произнесла она.
Боккэн выскользнул из ее пальцев и гулко ударился о камни. Бенни поспешил к ней, и в этот момент Никс пронзительно вскрикнула:
— НЕТ!
Ее крик был таким громким, что стая испуганных птиц с шумом вспорхнула с деревьев. Гулкое эхо заметалось среди скал. Крик был таким громким, что его наверняка было слышно за километр отсюда.
Настолько громким, чтобы все его услышали.
Чонг. Лайла.
Бунтарка.
Жнецы.
Живые мертвецы.
Но ее крик перекрыл бешеный стук сердца Бенни, когда он понял, что вызвало этот отчаянный вопль.
Это оказалось не нагромождение белых камней. Никакой сторожки лесника или заброшенного фермерского домика.
Перед ними распростерлась огромная машина, вдребезги разбившаяся о безжалостные скалы.
И она казалась до боли знакомой.
Самолет.