Пляска на плахе. Плата за верность [СИ]

6 глава

Ленгай.

Ваг Ран прямо-таки расщедрился на неприятные сюрпризы.

Тела преследователей еще не успели остыть, когда Джерт обработал рану наемницы, и беглецы спешно покинули место ночлега. Медяк небезосновательно опасался, что в скором времени могли появиться и другие незваные гости.

Вагранийка поддержала план с излишним, как показалось Джерту, энтузиазмом — шустро скатала постели и приладила их к седлам. Она болтала без умолку, сопровождая комментарии активной жестикуляцией. Такое поведение было, по меньшей мере, странным: обычно молчаливая и подавленная Артанна сейчас явно испытывала сильное возбуждение, много говорила, теряла нить мысли. Джерт со все нарастающим подозрением наблюдал за ее нетвердой походкой, поначалу списав слабость на последствия ранения и действие слабого раствора цайказии, который он дал наемнице.

Однако дело было не в зелье, ибо Джерт с безупречной точностью рассчитал количество порошка. Он бы непременно решил, что Артанна попросту пьяна, да только ни капли выпивки у них с собой не было. Наемница упоминала о головной боли и слабости, но особо не жаловалась — следовало двигаться как можно быстрее, и она прекрасно это осознавала.

Медяк всерьез забеспокоился, когда, едва въехав в окрестности Ленгая, Артанна спустилась к ручью пополнить запасы воды и попросту рухнула на берег, начав биться в судорогах. Спазм долго выворачивал ее наизнанку, сводил каждую мышцу. Джерт торопливо стянул с пояса ремень и сунул его в рот наемнице, боясь, что во время очередного приступа судорог она попросту откусит собственный язык. Обошлось. Спустя некоторое время спазмы прошли, уступив место апатичному оцепенению. Сотница не спала, но не могла пошевелиться и уставилась невидящим взглядом в пространство перед собой.

Сопоставив факты, Джерт получил окончательное подтверждение своим мрачным догадкам. Возбуждение, бессвязная речь, судороги и последующий ступор — все это свидетельствовало о том, что Артанну отравили. Скорее всего, смазали какой-то дрянью наконечник стрелы. А раз так, яд должен был быть местным и легкодоступным, поскольку в большинстве известных ему случаев заранее приготовленные отравляющие смеси довольно быстро теряли свои губительные свойства.

Джерт не припоминал, чтобы Ваг Ран изобиловал ядовитыми лягушками вроде тех, что населяли юг Тирлазанских островов, или пригодными для этого черного дела насекомыми, наводнившими весь Ишудан. Скорее всего, источником послужило растение. Медяк отметил, что по дороге встретил лишь одно, подходившее по свойствам — в Эннии его называли скалоцветом пурпурным и нередко применяли для тех же целей, что и вагранийцы. Невинное на вид, с прямыми стеблями и густой листвой, облепленное красивыми цветами насыщенного фиолетового цвета. В Таргосе оно даже получило поэтичное название «ведьмин аметист». Как его именовали в Ваг Ране, Джерт не знал. Да и какая разница, если суть от этого не менялась?

Ибо сей милый цветочек обходили стороной даже пчелы.

— Вот же дрянь, — нервно хохотнул Медяк, покосившись на провалившуюся в глубокое забытье Артанну. — У богов скверное чувство юмора.

Он чувствовал, что еще немного, и у него самого уже не останется сил на шутки. Сколько времени прошло? Год? Самое ответственное поручение из всех, что ему доверяли, самая напряженная подготовка, самая рискованная затея — все ради награды, которой он добивался годами. Обиднее всего было от осознания, что него почти получилось, да только это «почти» все так же стояло непреодолимой преградой. Джерт умудрился выбраться из этой переделки, и теперь от успеха его отделяли всего несколько шагов. Детский лепет по сравнению с тем, через что уже довелось пройти.

Но теперь один проклятый цветок грозил разрушить все.

— Кто бы мог подумать? — выдохнул Медяк, обращаясь к своей лошади. Кобыла даже ухом не повела. — И что? Даже не фыркнешь? Ржем всю дорогу, а теперь молчим, да? Ну и шут с тобой.

Пока Артанна пускала слюни в промежутке между приступами, Медяк принялся копаться в остатках своего тайного богатства. Склянки по большей части опустели, даже «лунного песка» вновь осталось совсем немного. Теперь Джерт берег его как зеницу ока, поскольку пополнить запасы в ближайшем будущем не смог бы. Наконец он выудил пузатый сосуд из толстого темно-зеленого стекла и потряс возле уха.

— Ну хоть что-то, — заключил энниец и вытащил пробку зубами.

Вряд ли это снадобье могло здорово помочь делу: порошок следовало давать жертве отравления как можно быстрее. Но попробовать все же стоило, даже сейчас, когда яд проявил себя во всю мощь. Джерт пересыпал серый порошок пузырька в кружку, залил водой и принялся сосредоточенно размешивать. Он подполз к Артанне и попробовал ее растолкать.

— Эй! Командир! Очнись.

Женщина с трудом разлепила веки и безуспешно попыталась сфокусировать взгляд. Вместо стона с ее губ слетел только слабый хрип. Медяк вытащил изо рта наемницы изрядно пожеванный ремень и, удерживая ее голову, влил в рот раствор.

— Пей, — взмолился он. — Пей как можно больше. Не вздумай кинуть меня сейчас.

Каждый глоток причинял Артанне страдания. Когда Джерт отнял от ее рта кружку, вагранийка невнятно что-то прошептала и снова забылась. Медяк привалился к дереву рядом с наемницей, задумчиво посасывая сорванную здесь же травинку, и вспоминал разговор, имевший место между Артанной и лучником. Ее просили вернуться по-хорошему. Раз так, Заливару она была нужна живой. Это давало повод надеяться, что концентрация яда была подобрана с расчетом, чтобы обезвредить беглянку, но не убить.

Если преследователи не решили иначе, разумеется. Ибо вагранийцы питали необъяснимую страсть к неприятным сюрпризам.

Голова раскалывалась, словно поблизости звенели тысячи колоколов. Артанна распахнула глаза не по своей воле — рвотный позыв жуткой силы буквально вырвал ее из милосердного сна. Сотница дернулась и успела только повернуть голову — мгновением позже ее тело уже неистово исторгало содержимое желудка.

— Началось, — довольный голос Джерта доносился словно сквозь густую пелену. — Должен предупредить, отрава в скором времени польется… Изо всех отверстий, скажем так.

— Уйди, — наемница жадно глотнула воздух и подавила очередной рвотный спазм. — Я уже чувствую… И не хочу, чтобы ты видел, как я изгажу штаны.

— Боюсь, с этим ты опоздала. Я уже дважды тебя обмывал.

Только сейчас Артанна осознала, что одежды на ней не было.

— Дерьмо.

— Оно самое, — деловито подтвердил Медяк. — Черное как сажа, что опять-таки говорит о твоем потрясающем везении. Яд выходит.

Вагранийка снова склонилась над землей, орошая траву потемневшей желчью.

— Да я, мать твою, чувствую, — прохрипела она. — Молю, избавь от подробностей.

Джерт вытер ее рот мокрой тряпкой и протянул кружку:

— Пей. Чем больше выпьешь, тем быстрее все закончится.

Сотница послушно выхлебала мутный раствор. Жажда мучила гораздо сильнее любопытства.

— А теперь уйди. Пожалуйста. Я не могу, когда ты…

— Понял, ушел.

Он вернулся почти сразу после того, как приступ утих. Артанне подумалось, что Медяк намеренно гулял где-то неподалеку — следил, чтобы она не захлебнулась. С каждым рвотным позывом становилось легче, но слабость не спешила покидать тело. Вагранийка с трудом доковыляла до берега и умыла лицо, после чего целиком погрузилась в ледяные воды ручья. Сил это не прибавило, но хотя бы смыло остатки позора. Снадобье Медяка, казалось, вывернуло все ее внутренности наизнанку. Этим вполне можно было пытать людей.

— Как ощущения? — Джерт бросил ей свежую рубашку. Хариз позаботился и об этом.

Артанна вылезла из ручья, содрогнулась на ветру и принялась медленно одеваться.

— Как будто меня отпинали ногами, но изнутри, — хмуро ответила она. — Но уже гораздо лучше, чем было.

— Хорошо. Ты заставила меня понервничать.

— Представь себе, я тоже струхнула.

— Есть хочешь?

Наемница посмотрела на Джерта как на идиота.

— Издеваешься?

— Нет. Я был обязан спросить.

— Позже, — Сотница покачала головой и скривилась от неприятных ощущений. Рана от стрелы наконец-то заныла как ей было положено. Артанна мысленно отругала себя за беспечность — сразу после ранения плечо онемело. Следовало задуматься еще тогда, но она грешила на болеутоляющие свойства цайказии. — Сейчас меня тошнит от одной мысли о еде.

— Пройдет. Худшее, полагаю, уже позади.

В иных обстоятельствах Джерт настаивал бы на паре-тройке дней отдыха. Артанна была слаба, ее и без того лишенное изящных черт лицо осунулось сильнее прежнего, а руки дрожали от напряжения. Но времени не оставалось.

— Сможешь ехать? — спросил он.

Вагранийка вяло пожала плечами:

— Постараюсь.

Для надежности Медяк привязал ее к седлу и стременам.

— Уж лучше так, чем размозжить голову о камень, если свалишься.

Она не спорила. Не было сил.

Артанна спала в седле, свесившись вперед. Джерт решил не будить ее, когда они подошли к деревушке, располагавшейся совсем рядом с Ленгаем. Даже в скупом лунном свете на горизонте был отчетливо заметен темный силуэт городских стен. С моря дул соленый ветер, доносивший запах водорослей и рыбы. Джерт втянул носом воздух и поморщился. Он ненавидел море.

В этой деревушке они рассчитывали встретиться с человеком Хариза. Медяк направил лошадь по единственной улице, пролегавшей с севера на юг; животное ступало аккуратно, стараясь не угодить в ямы — дорога была разбита множеством телег.

Внезапно прямо под ноги кобылы Джерта выскочил патлатый ваграниец, закутанный в темный дорожный плащ.

— Эй, путник! Не найдется ли у тебя чего-нибудь крепкого? — тихо спросил он. — Жажда замучила, сил нет. Я бы не отказался от стаканчика яблочной огнивицы, — хитро улыбнулся незнакомец.

Пароль был верным.

— Извини, добрый человек. У меня только сливовица, — энниец с облегчением назвал вторую часть. — Сойдет?

— Ну тогда пойдем, закуска с меня, — ваграниец кивнул в сторону, приглашая беглецов следовать за ним.

Артанна проснулась. Медяк приложил палец к губам, веля ей молчать. Сотница слабо кивнула и качнулась в седле, крепко ухватившись за поводья.

Они вышли из деревни и молча двинулись на восток. Ваграниец провел их через поле вдоль рощи с редкими деревцами. Луна пролила холодный свет на темные воды реки, что прорезала равнину и впадала в море. Черные пятна лодок подпрыгивали на слабых волнах у самого берега. Вдалеке показался огонь костра.

— Это наш, — оповестил незнакомец. — Меня зовут Лимо. Вас ждут.

Они проехали еще сотню шагов, прежде чем их остановил часовой.

— Все нормально, расслабьтесь, — Лимо показал на беглецов. — Это они.

У костра сидели двое. Одного из них Джерт узнал — молодой ваграниец, еще не успевший толком поседеть, работал на Хариза. Второй — высоченный обладатель длинной седой косы — видимо, был выходцем из Ленгая. Он поднялся навстречу путникам.

— Вы задержались.

— Была одна малоприятная встреча по дороге, — Джерт спешился и принялся отвязывать Артанну от седла. — Но мы справились.

Человек Хариза нахмурился.

— Женщина ранена?

— Не смертельно. Отравленная стрела.

Это явно удивило собравшихся у костра людей.

— Шано Оддэ давно запретил использовать яды в сражениях, — отозвался Лимо. — Разрешено готовить смеси только для охоты на крупного зверя.

Медяк усадил Артанну возле костра и проследил, чтобы она выпила воды.

— Эта баба — крупный и злобный зверь, а Шано Оддэ все равно больше нет. Законов, полагаю, тоже. — Энниец протянул руки к огню. — Кроме того, Заливар нар Данш охоч до возвращения старых традиций. С моей спутницей все будет в порядке, не беспокойтесь.

— Жить буду, — подтвердила Артанна.

Люди Хариза недоверчиво качали головами:

— Если она слаба, то может не перенести путешествие…

— Справится.

— Но…

— Вы нашли корабль? — Джерт грубо оборвал вагранийцев и кивнул в сторону моря. — Отсюда можно выбраться?

Ленгаец вздохнул.

— Есть вариант, но возникли осложнения. Город наводнили гвардейцы, на входе трясут всех — от купцов и аристократов до последней деревенщины. Вам нельзя даже подходить к стенам, а появляться в порту и вовсе самоубийственно.

Медяк уронил голову на руки и устало посмотрел на шпиона, задаваясь вопросом, закончится ли когда-нибудь эта бешеная скачка.

— Однако корабль будет, — гордо заявил ленгаец. — В Эннию идет только одно судно, торговое. Владелец любезно согласился взять вас на борт за непомерно высокую плату. Ладумес вас устроит?

В душе Джерта снова начал теплиться огонек надежды. Или все же закончится? Но как?

— Цена не имеет значения, — заявил он. — Ладумес подойдет.

Артанна оживилась, вспомнив, что этот эннийский город был в списке тех, что перечислял Сефино Ганцо.

— Выбора у вас нет, если хотите убраться из Ваг Рана как можно быстрее. Поэтому мы взяли на себя смелость договориться от вашего имени, — ваграниец любезно улыбнулся. — Утром корабль уже вышел из порта, но нам удалось уговорить команду подождать до рассвета. Вам придется добираться на лодке. Нужно выдвигаться прямо сейчас. Вы и так задержались.

Джерта передернуло. За всей этой кутерьмой он каким-то образом умудрился забыть, за что от всей души ненавидел море. Воспоминания о качке заставили его побледнеть.

— Ладно, — он все же пересилил себя и заставил голос звучать ровно. — Надеюсь, капитану можно доверять, и нас не прикуют к веслам?

— Из меня хреновый гребец, — Артанна показала на свое плечо. — Да я и морем я никогда не ходила.

Лимо принялся тушить костер.

— Не беспокойтесь об этом, — тщательно растоптав оранжевые угли, убедил он. — Отдельная каюта входит в стоимость. Вы готовы?

Джерт поднялся, призывая остатки воли. Мышцы молили о пощаде, голова раскалывалась и соображала с трудом. Когда это прекратится? Чем обернется? У него больше не осталось ничего, что он бы мог принести в жертву ради успеха. Но выполнит ли господин свое обещание? Порой Джерту казалось, что все усилия, приложенные им ради выполнения воли этого человека, не приносили ему самому ничего хорошего. Месяцы отлучек, годы работы — и все лишь ради нескольких дней спокойствия. Он очень скучал по Десари. Но ждала ли его она? Помнила ли она его?

Артанна ойкнула, попытавшись поднять руку. Молодой ваграниец хотел было помочь ей, но напоролся на ледяной взгляд.

— Не трогай! — зло выплюнула она ему в лицо. Человек Хариза удивленно отшатнулся.

Джерт помог Сотнице забраться в седло.

— Далеко до лодки? — спросил он у ленгайца, поймав настороженный взгляд Сотницы. Она молча кивнула и послала коня вперед.

— Нет, — ответил ваграниец, взбираясь на лошадь.

— Тем лучше. Не будем медлить.

— Красивая посудина.

Пузатая каракка плавно перекатывалась на черных волнах, горделиво задрав бушприт. Три мачты со спущенными парусами резко выделялись на горизонте и чернели двумя гнездами смотровых корзин на фоне рябой луны. Высокие борта судна загибались внутрь и были украшены щитами, но изображенные на них эмблемы тонули в густой темноте.

Джерт энтузиазма вагранийки не разделял. Он знал, что большую часть этого захватывающего путешествия проведет, перегибаясь через борт. Морская болезнь мучила его годами, но снадобья от этого недуга у эннийских лекарей так и не нашлось.

— Деньги вперед, — лодочник смачно плюнул себе под ноги и с вызовом уставился на вагранийцев. — Вы говорили, двое будет. А вас пятеро. У меня лодка, а не драная галера! Не влезете.

— Влезем, — Артанна показала на себя и Джерта. — Плывем только мы.

— Тогда пошевеливайтесь.

Медяк вложил в сухую морщинистую ладонь лодочника две крупные серебряные монеты. Тот не преминул тут же попробовать их на зуб.

— Есть фонарь? Посвети-ка.

— Да настоящие, угомонись уже, — проворчал ленгаец. — И забудь, что ты перевозил кого-то сегодня ночью. Усек? Или в следующий раз тебе деньги на глаза положить?

Лодочник глумливо ухмыльнулся:

— А я кого-то перевозил? Что-то не припоминаю…

— Молодец, смекаешь.

Наемница бросила в лодку немногочисленные пожитки, а следом забралась и сама. Волны были совсем близко, они с тихим плеском облизывали борт, и Артанна не смогла побороть искушение опустить руку. Теплая вода лизнула пальцы и наградила за смелость ошметком водорослей. Джерт тихо разговаривал о чем-то с вагранийцами, после чего соглядатаи Хариза коротко попрощались и увели лошадей.

Энниец швырнул свой мешок и громко сглотнул перед тем, как оттолкнул лодку от берега. Сотница приподняла бровь:

— Что такое?

— Не люблю море.

Лодочник укоризненно покачал головой.

— Не говори так, иначе оно обидится и будет мстить. Вон с бабы своей бери пример — сидит и помалкивает.

Джерт перевел взгляд на Артанну и убедился, что, несмотря на слабость и боль, она выглядела умиротворенной. Наемница хмуро взирала на отдаляющийся берег, огни которого стремительно превращались в маленькие желтые точки. Медяк знал, о чем она думала — о не свершившейся мести, о десятках трупов, что остались на ее совести, о предательстве Волдхарда и безумном плане Данша. Джерт уговорил ее пойти с ним, обещая не забвение, но спокойствие, и она согласилась, испытывая необходимость взять передышку. Тем неприятнее было у на душе у эннийца от необходимости разочаровывать свою спутницу.

Давно следовало ей все рассказать, а он тянул до последнего. Но, посмотрев на Артанну, он решил повременить с признанием. Путешествие до Ладумеса должно было продлиться от одной до двух недель. Еще найдется время для разговора.

— Есть что сказать на прощание родине? — спросил Джерт.

Артанна отвернулась и устремила взгляд на бесконечную водную гладь, любуясь отражением россыпи небесных светил.

— Да к демонам ее. К демонам Данша, Грегора и все остальное. Но если ты солгал насчет приятного эннийского климата, клянусь, я тебя убью.

Медяк мрачно улыбнулся, но ничего не ответил. Вряд ли у нее будет желание думать о таких мелочах, когда она обо всем узнает.

Борхон.

Моросило. Альдор вытер мокрые от дождя щеки тыльной стороной ладони и крепче сжал пальцы на поводьях. Погода в Спорных землях не радовала.

Брошенная деревня являла собой унылое зрелище: низкие одноэтажные домишки с покатыми крышами, местами покосившиеся заборы, поросшие бурьяном сады. Яблони устало кренили облепленные плодами ветви к земле, но это богатство было некому собирать. Только птицы, не обращая внимания на людей, самозабвенно клевали усеявшие землю краснобокие яблоки. Пашни, раскинувшиеся вокруг Борхона, остались невозделанными — длинные гряды земли теперь населяли сорные травы вперемешку с желтыми полевыми цветами.

В глубине деревни высился черный скелет сгоревшего Святилища. Обугленные останки колокольни тянулись к затянутому низкими тучами небу, словно вопрошая о справедливости. Подъехав к площади, Грегор спешился и осенил себя знаменем Хранителя.

— Этого я им не прощу.

— А стоит, если Магнус действительно желает мира. — Альдор указал на шатер, раскинувшийся за деревней посреди поля. — Нас ждут.

— Нам лучше приготовиться к неожиданностям, — предупредил Кивер ден Ланге. — Одному Хранителю известно, сколько там рундов.

Барон прищурился, стараясь разглядеть бойцов Магнуса, но насчитал не более двух десятков, окруживших шатер.

— Если брат Аристид прав, сюрпризов быть не должно, — напомнил он.

Ланге хмурился, глядя на лес, что плавно наползал на поле. Редкая рощица быстро переходила в густые заросли.

— Там можно спрятать не меньше сотни воинов, — не скрывая тревоги, сказал он. — Опасно.

Король одобрительно кивнул.

— Тогда расположи наши основные силы в деревне, здесь тоже есть где спрятаться. Мы возьмем с собой не больше двадцати человек. Этого достаточно для мирных переговоров, однако если что-то пойдет не так, твои люди должны отреагировать немедленно. И отправь разведчиков.

— Конечно, ваше величество, — здоровяк развернул лошадь и принялся раздавать указания десятникам.

Альдору не нравилась вся эта затея. Не нравилось, что по пути от деревни до шатра они окажутся как на ладони — ни спрятаться, ни убежать. Не нравилось, что лучники Магнуса могли легко расправиться с хайлигландцами, отстреливая их по одному, как тренировочные чучела. Но эти переговоры были необходимы Хайлигланду как воздух. Альдор потратил кучу времени, пытаясь убедить Грегора побеседовать с вождем, не для того, чтобы сейчас струсить и повернуть назад.

Миновав последние домишки на отшибе, маленький отряд Грегора спустился с пологого холма. От шатра отделилось несколько фигур.

— Встречают, — констатировал очевидное Волдхард, поглаживая ножны меча.

Альдор покосился на оруженосца короля, несшего перевернутое копье с белым стягом:

— Подними выше. Пусть видят.

Юноша громко сглотнул и повиновался. Оказанная честь явно представлялась ему сомнительной.

Пятеро всадников остановились на расстоянии десяти шагов от хайлигландцев. Один из них — молодой крепкий рунд, одетый в подбитый серым мехом плащ, выехал вперед. Ветер трепал сплетенные в толстую рыжую косу волосы.

— Я Вигге, сын вождя Магнуса Огнебородого, — поприветствовал он на ломаном хайлигландском. — Мой отец ожидает вас с хлебом и солью.

Альдор переглянулся с Грегором и коротко кивнул. Просьба преломить хлеб и соль, согласно древней традиции, означала, что вождь предлагал гостям защиту.

Волдхард выехал вперед.

— Я Грегор, король Хайлигланда, — сказал он на безупречном рундском, вызвав удивление на лицах варваров. — Мы пришли с миром и рады гостеприимству. Веди же нас, Вигге.

Сын вождя коротко кивнул и сделал своим людям знак поворачивать. Всадники стремительно преодолели оставшееся до шатра расстояние. Спешившись, Грегор подозвал к себе Альдора.

— Готов?

Барон пожал плечами.

— Хочу закончить с этим побыстрее. — Он схватил короля за локоть. — Прошу, не отклоняй его предложение сразу. Но и не соглашайся легко. Возьми ночь для раздумий.

Волдхард молчал, Альдор видел, как на его лице ходили желваки. Он знал, что Грегор не был в восторге даже от самой идеи разговаривать с вождем рундов и пошел на это лишь под давлением советников. В глубине души барон был уверен, что крах этих переговоров станет началом конца его стремительной и незаслуженной карьеры. И потому ему требовалось приложить все усилия, чтобы правители договорились.

— Выслушай его, — прорычал он и с силой, которой не ожидал от себя самого, стиснул руку Грегора. — Ты знаешь, это необходимость, а не прихоть!

Волдхард легко освободился от хватки и навис над другом.

— Не дави, Альдор. Я осознаю, что поставлено на кон, но решение приму сам. Быть может я не так красноречив и дипломатичен, как ты, но я был рожден для того, чтобы править и принимать трудные решения. И я твой король, — сверкнув глазами, напомнил он. — Никогда не забывай об этом.

Спорить не было смысла. Барон отстранился, пропуская Грегора вперед. Вигге откинул полог шатра и пригласил гостей внутрь.

Практически все пространство занимал длинный стол. Альдор отметил, что его позаимствовали в одном из деревенских домов — рунды прибыли налегке и только с одной телегой, которую барон приметил позади шатра. Очага не было, из чего напрашивался вывод, что это место приготовили исключительно для встречи вождей. Впрочем, с улицы доносились аппетитные ароматы жареного мяса — значит, Магнус действительно собирался подкрепить переговоры совместной трапезой.

Во главе стола восседал поистине огромный рунд с длинной рыжей бородой, доходившей до богато украшенного пояса. Когда великан поднялся навстречу хайлигландцам, Альдор не без содрогания осознал, что Магнус был выше Грегора на целую голову.

— Ха! Неужто пришли? — вождь раскинул длинные ручищи в стороны, едва не задев стены шатра, и устремил взгляд на короля. — Ты что ли молодой Волдхард?

— Я король Грегор, — сухо подтвердил он и представил Альдора. — Это мой эрцканцлер.

— Кто?

— Ближайший помощник, — уточнил Ойвинд Долгий язык, появившись из-за спины вождя. Барон не сразу заметил старика за мощной фигурой Магнуса. — Правая рука, если по-нашему.

— Ааа… Как звать?

— Альдор ден Граувер, барон Ульцфельд, — отчеканил Грегор.

Вождь рундов усмехнулся в рыжую бороду.

— А он сам говорить не умеет?

— Умеет, — мягко улыбнулся Альдор. — Но знает свое место и не встревает в беседу тех, кто выше его по положению.

Магнус Огнебородый громогласно расхохотался.

— Ха! А этот эцкацлер мне нравится. Ты мне тоже нравишься, вождь хайлигландцев. Похож на нас, но уж больно мрачный.

— Нечему радоваться.

— Ну так давай подумаем, чем мы можем друг друга обрадовать, — рунд подмигнул королю и, откинув задний полог шатра, заорал во всю глотку. — Эй, там! Хватит письки мять, тащите сюда еду и пойло! Да таких, чтоб гостям угодить.

Вигге тотчас вышел на улицу. Грегор заскрежетал зубами, но промолчал. Отказаться от угощения рундов означало нанести смертельную обиду. Начинать с попирания традиций было бы опрометчиво. Кроме того, сейчас древние обычаи давали ему преимущество.

— Ничего-ничего, — Магнус жестом пригласил гостей рассесться по лавкам за столом. — Еще увидишь, какие из нас варвары, вождь Грегор.

Принесли угощение, и Альдор поразился неожиданной роскоши. На серебряных блюдах в окружении печеных овощей лежала нарезанная толстыми ломтями оленина. Мясо только что сняли с костра, и от него поднимался ароматный дымок, наполняя весь шатер дивными запахами южных специй. Следом внесли птицу, тоже жареную и не менее аппетитную, затем — целое блюдо вареных с травами кореньев и, разумеется, традиционный хлеб. За столом прислуживали два рослых паренька — судя по комплекции и цвету волос, они приходились вождю родственниками. Альдор поразился, увидев вилки, но еще больше его удивило, как ловко Магнус с ними обращался.

— Это мои сыновья. С Вигге, старшим, вы уже знакомы. А это — Давен, — юный рунд коротко поклонился и вернулся к сервировке. — Вы не смотрите, что такой тихий. Как начинается битва, так в него словно дух какой-то вселяется. Крушит все на своем пути! Но горячая кровь не всегда благо.

Когда Давен разлил эль, Магнус поочередно отпил из каждой золоченой чаши.

— Не отравлено, видите? Мы никогда не опустимся до бабьей любви к ядам, даже ради врагов. Но мы с вами и не враги.

Грегор принял наполненную до краев чарку и сделал осторожный глоток.

— Кто же мы тогда?

— Сегодня и решим. Долгий язык уже сказал вам, что я хочу мира.

— Сказал. Но не уточнил, на каких условиях.

— На человеческих, — улыбнулся Магнус и залпом осушил огромную чашу. — Ух, хороший эль! С остринкой, как я люблю.

Грегор положил локти на стол и внимательно посмотрел на вождя рундов.

— Объясни мне, с чего вдруг ты решил отложить топор и перейти к разговорам?

Магнус и Ойвинд переглянулись, старик пожал плечами.

— Посчитай, сколько лет мы воюем? — задал вопрос вождь.

— Столетиями.

— И что эта война принесла твоей земле, кроме разрушения и боли?

— Мало хорошего, — признал Грегор.

— Именно. Дурно становится, как представишь, сколько людей погибло.

Взгляд Грегора потяжелел.

— Но вы пытаетесь захватить часть наших земель.

— Потому что они нам нужны, — осклабился Магнус. — Мы желаем получить лишь самый северный кусок, в то время как Хайлигланду остается весь южный простор. В Спорных землях все равно невозможно жить мирному люду! Взять даже эту деревню — большая, богатая, но пустая. Работать некому — крестьяне сбежали на юг. Поля стоят невозделанные, все осокой поросло. Так и получается, что ни вам от этой земли нет проку, ни нам.

— И что ты предлагаешь?

— Я смотрю, ты, вождь Грегор, человек серьезный. Мне это нравится. Я предлагаю разделить Спорные земли поровну. Установим мир, вернем людей, чтобы возделывали пашни. Так, глядишь, и хлеба станет больше. Согласись, это разумный выход. Сейчас, хоть ты и считаешь этот край своим, он бесполезен. Если договоримся, тебе достанется половина. Но это будет полезная земля, а не пустошь.

— Однако дело не только в Спорных землях, верно? — предположил Грегор.

— Конечно, — кивнул Магнус. — Но надо с чего-то начинать.

— Тогда расскажи, в чем.

— Ха! Хочет знать мои планы, ты погляди!

— Я буду готов поверить твоему слову, если узнаю, чего ты хочешь на самом деле, — настаивал король.

Вождь рундов жестом приказал долить ему эля.

— Разумно, — согласился он. — Ну тогда слушай. Рунды ведь кто? Воины. Но почему они воины? Потому что край, в котором мы живем, не дает нам выбора. Когда приходится с боем отвоевывать право на жизнь, человек становится жестоким. Мы бьемся со зверьем, друг с другом, с вами… А все потому, что другой жизни не видели. Но кое-что изменилось, — Магнус задумчиво посмотрел вдаль, предаваясь воспоминаниям. — Еще когда я был мальчишкой и жил с отцом в Вевельстаде, однажды увидел, как в порт пришел иноземный корабль. Большущий, красивый, с разноцветными парусами! Помню, тогда два дня подряд сидел на холме и глазел на него. А корабль оказался торговым — купцы пришли из самой Эннии. Эннии, представь себе! Да я даже о такой стране тогда не слыхивал. И как увидел я тот корабль, как взглянул на золото, шелка и понюхал заморских специй, так что-то у меня в голове и щелкнуло. Пришел я тогда к отцу и попросился на юг, в Эннию эту. На том самом корабле, ясное дело. Ну, влетело мне тогда нехило, и никуда меня, как ты понимаешь, не отпустили. Но мечта осталась. Годами позже я обзавелся собственным кораблем и до Эннии все-таки добрался. Я много где был, и много чего меня поразило… Но важнее всего оказалось знание, что где-то люди могут жить, не враждуя друг с другом. Сильнее и богаче именно те земли, где нет раздора, — утверждал Огнебородый, следя за реакцией гостей. Альдор заметил, что беззаботность огромного рунда была напускной: Магнус внимательно изучал хайлигландцев и явно не собирался делать поспешных выводов. — Поэтому, вернувшись домой, я начал объединять кланы. Полжизни на это потратил.

— Кажется, тебе пока удается, — кивнул Грегор и отпил эля.

— Пока да. Но шансы объединить народ во время войны с другим государством невелики. Поэтому мне нужен мир, и нужен сейчас. Тогда будет и торговля, и зерно, и спокойствие. Глядишь, нас и варварами никто не посмеет назвать.

— Справедливо. Но кроме Хайлигланда есть еще Ваг Ран и Освендис. И там идет война.

— Вагранийцы сидят за своими горами, пусть сидят себе и дальше, — отмахнулся Магнус. — Мы с ними, конечно, друг друга на дух не переносим, но пока никто ни к кому не лезет, терпим. С Освендисом все сложнее — империя на мировую не пойдет. Но так ли нужен мир с ней?

Король мрачно усмехнулся.

— Хайлигланду точно не нужен.

— Вот мы и пришли к согласию, — Магнус хитро прищурился и погладил бороду. — И если уж говорить совсем начистоту, то я хочу предложить не совсем мир… Как насчет союза?

Альдор поперхнулся и едва не выронил нож, которым разделывал мясо. Переговоры принимали неожиданный оборот.

— И что же подразумевает это соглашение? — Грегор даже не отвлекся от своего ломтя оленины.

— Помимо дележки Спорных земель будем развивать торговлю. Нынче рунды ведут дела только с морскими купцами, а так торгаши смогут передвигаться и по суше. Я знаю, что вы крепко поругались с империей, однако с Гацоной все еще союзничаете. Ты и сестру свою выдаешь за ихнего принца, а это значит, что связи у вас крепкие. — Альдор не на шутку забеспокоился, поразившись осведомленности рундов. — Не хмурься так, важные новости и до нас долетают. Гацона — сердце торговли. Если дружишь с этим королевством, имеешь доступ и к латанийским товарам, и к эннийским. А уж эннийцы привозят такие чудеса… Вон, есть у них трава такая, ее в трубку набивают… Ох, глотку дерет похлеще огнивицы! Вам с этого выгода тоже налицо — караваны-то пойдут через Хайлигланд. Легкие деньги с пошлин: сидишь себе, ничего особого не делаешь, а казна сама полнится.

Барон многозначительно взглянул на Грегора. Магнус рассуждал здраво.

— Я понял тебя, — холодно улыбнулся Волдхард. — От этого выиграют все. Но мне интересен не только торговый союз.

Улыбка Огнебородого стала еще шире.

— Что, хочешь моих воинов?

Король переглянулся с Альдором. Эрцканцлер едва заметно прикоснулся к правому уху — жест, которым они пользовались еще в Ордене. Попытаться стоило, но делать это следовало со всей осторожностью.

— Мы можем помочь друг другу, — сказал Грегор. — Меня очень сильно обидел Великий наставник, и я бы хотел его проучить. Проблема в том, что живет этот человек в столице империи, а она, как известно, находится в восточной части материка. Морем я добраться не могу — нет кораблей.

— У нас тоже не наберется столько кораблей, да и не протащишь их волоком до ваших берегов. Зато пройти по суше можно через наши земли, — развил мысль вождь рундов.

— Ты понимаешь, к чему я веду.

— Да, понимаю, — рунд понизил голос почти до шепота. — Тогда ты, в свою очередь, можешь помочь нам вторгнуться в империю в Освендисе.

Острием ножа Волдхард начертил на столешнице примитивную карту севера материка.

— Если мы заключим мир на этой границе, то ничто не будет отвлекать тебя от восточного направления, — он показал на схематичное изображение Освендиса. — У меня достаточно хороших воинов, чтобы облегчить тебе задачу. Более того, объединившись, мы сможем дойти и до самой столицы, — нож сдвинулся вниз, едва не задев тарелку с овощами. — Поверь, там есть на что посмотреть и чем себя обогатить. А мне очень понравился императорский дворец…

Альдор вздрогнул и ошарашенно уставился на друга. Даже самые дерзкие планы короля раньше касались исключительно Священного похода на Эклузум. Грегор говорил о борьбе с Великим наставником, но власть, богатство и захват трона раньше не входили в его интересы. Однако судя по тому, что сейчас говорил король, ситуация изменилась. Но почему он, Альдор ден Граувер, эрцканцлер Хайлигланда, узнал об этом только сейчас?

— Что ж, мне нравится эта картина, — согласился Магнус. — Такой союз может принести много пользы.

— Но… — барон осекся и замолчал под ледяным взглядом короля. Альдор понял, что Грегор уже все решил, и решил давно. Слишком давно.

— Мне нужна месть, — твердо сказал Волдхард.

— А Магнус Огнебородый еще никогда не отказывался от лишних земель и трофеев, — весело добавил рунд.

— Значит, договорились.

— Договорились.

Вождь просиял.

— Тогда обсудим условия, которые скрепят этот союз.

— Разве того, что мы уже обсудили, недостаточно? — Грегор наконец-то расправился с жестковатой олениной и допил эль. Сын Магнуса тут же снова наполнил его чашу.

— У меня есть пожелания, выполнить которые тебе не составит труда, — улыбнулся рунд. — Мне же будет приятно.

— Я слушаю, — Волдхард вытер руки о полотенце и сосредоточил внимание на разговоре.

— Людям в Спорных землях будет нелегко принять внезапно установившийся мир, и я ожидаю много кровопролитных стычек, — сказал Магнус.

— Это неизбежно.

— Поэтому я предлагаю поселить там лишь тех, кто готов на это пойти. Не нужно приказывать, пусть идут сами, но знают, что поначалу придется нелегко. Уверен, рисковые крестьяне все же найдутся и среди рундов, и среди хайлигландцев. Но следует помнить, что наши народы живут по разным законам.

— Нужно это учесть, ваше величество, — вежливо попросил Ойвинд.

— Значит, в Спорных землях тоже будут вершить правосудие по и рундскому, и по хайлигландскому порядкам, — предложил Альдор, поняв, к чему вели дикари.

Магнус наградил барона довольной улыбкой.

— Твой помощник дело говорит. Коли совершат проступок, пусть выбирают, как их судить.

— Будет путаница, — возразил Грегор.

— Зато люди оценят, что мы чтим их традиции, — настаивал Альдор. — Это важнее.

— Истинно так, — согласился Ойвинд.

Король нехотя сдался:

— Годится. Но вы больше не станете жечь наши Святилища.

— Только если ваши люди не станут жечь наших за то, что мы чтим других богов. Какая разница, кто кому поклоняется? Как по мне, так пусть хоть на Хер Крылатый молятся, лишь бы не дурили, — Магнус поднял чашу. — Мы рушили церкви в ответ на действия ваших жрецов. Они сжигали моих людей только за то, что те не соглашались верить в вашего Хранителя.

— Это не повторится, — заявил Грегор. — Обещаю. С недавних пор в Хайлигланде стали проще относиться к вере.

Магнус спрятал улыбку в бороде.

— Рад слышать. Больно уж вы на ней зациклились. Кстати, только что я придумал еще одно условие, — Огнебородый сложил руки на груди и подмигнул барону. — Мне известно, что в империи принято обмениваться ценными заложниками в качестве гарантии соблюдения договоренностей. Заложники — не совсем подходящее слово, но идея хороша. Я хочу отправить к тебе одного из своих наследников, чтобы он посмотрел на вашу жизнь. И ты, в свою очередь, тоже дай нам кого-нибудь из своих родственников — поглядит, как живем мы. А если что-то пойдет не так… Люди мы горячие, и пусть это обстоятельство сдерживает наши порывы.

Грегор посмотрел на Альдора:

— Кого мы можем отправить?

— Ваша мать не подходит. Леди Рейнхильда — тоже: она уже в Гацоне и связана обязательствами брака. Ближайшая родня — Эккехарды…

— Тогда я отправлю Райнера.

— Он будет счастлив! — барон едва сдержал приступ хохота, представив, как вытянется рожа изнеженного красавчика от этой новости.

Грегор тоже казался довольным.

— Тогда мы представим своего заложника через неделю-другую, — сказал он.

— Меня это устраивает. Значит, через пару недель и обменяемся. — Магнус хлопнул ладонью по столу. — Ваш человек будет жить в моем доме, есть вместе с моими преданными воинами и увидит нашу жизнь с иной стороны. Он даже сможет остаться насовсем, если пожелает. Но это, конечно, вряд ли — у вас все же потеплее будет.

— Обещаю все то же и для твоего родича.

— И еще я хочу, чтобы вы рассказали моему отпрыску о вашем Хранителе.

Грегор с недоверием поглядывал на нового союзника.

— Какой тебе прок от нашего бога?

— Нам интересно, почему вы так его любите, почему готовы умирать и убивать за него. Должно же быть объяснение, — пожал плечами рунд. — Любое учение о богах — сказка, но я хочу понять, что делает вашу такой популярной. Быть может она понравится мне настолько, что я и захочу присоединиться?

Верилось с трудом, но Альдор признал, что со стороны Магнуса это был ловкий ход, способный расположить короля.

— Хорошо, я выполню твою просьбу, — согласился Грегор.

— Прекрасно. Вигге! А ну зови сюда Истерд! Немедленно. И чтоб без фокусов, а то знаю я вас.

Старший сын поклонился и вышел на улицу, но эрцканцлер успел заметить, как помрачнело и ожесточилось его лицо. Тем временем вождь рундов сам разлил остатки эля по чашам.

— У нас принято скреплять договоры хорошей попойкой. Но обстоятельства сейчас не благоволят, так что просто опрокинем по чарке, а пир закатим позже, когда состоится обмен.

— Буду рад принять тебя и твоих людей в Эллисдоре.

— Приеду, но позже, — пообещал Магнус. — Сейчас нужно кое с чем разобраться дома. Пока что я хочу познакомить тебя с человеком, которого ты приютишь в своем доме. А вот, кстати, и он.

Грегор и Альдор обернулись, когда Вигге откинул полог шатра и пропустил вперед очень рослого воина. Одет он был по-походному — плотные штаны, грубые сапоги, кожаная куртка накинута поверх рубахи, да мокрый от дождя плащ. За плечами висел круглый рундский щит, на поясе — топор с длинным древком и несколько ножей в разукрашенных кожаных ножнах.

— Истерд! Моя гордость! Вечно в бою укладывает обоих братьев на лопатки, а они потом ноют, как бабы, — Магнус встал и поманил отпрыска к себе. — Покажись-ка нашим гостям, дай на тебя полюбоваться.

Воин отряхнулся, разметав брызги по всему шатру и снял капюшон, продемонстрировав гостям длинную огненно-рыжую косу толщиной с кулак. Альдор внезапно обнаружил себя, сидящим с разинутым ртом. Грегор удивился не меньше и разглядывал дитя Магнуса с нескрываемым интересом.

Ибо будущий заложник оказался весьма привлекательной молодой женщиной.

Истерд поклонилась:

— Отец.

— Дочь. Хочу представить тебе Грегора, вождя хайлигландцев. Сегодня мы с ним заключили мир, и я хочу, чтобы ты стала его гостьей в знак моих добрых намерений. Надолго.

Истерд обернулась к Вигге, ища поддержки. Брат покачал головой, не смея идти против воли отца.

— Но… — начала девушка, однако вождь грубо ее прервал.

— Топором махать сможешь и в Эллисдоре, — не терпящим возражений тоном отрезал Магнус. — Поедешь ты. Так нужно.

Если Истерд не понравилась эта затея, вида она не подала:

— Будь по-твоему, отче.

Рунд раскатисто засмеялся.

— Это она при вас такая покорная, а так спуску мне не дает! Ступайте все, — он махнул рукой, веля детям уходить, — Позже поговорим.

Истерд молча поклонилась, на миг встретившись глазами с Грегором, и вместе с братом вышла на улицу.

— Своенравная баба и дерется, как волчица. Точно не в мать пошла, — проворчал Магнус. — Но сердце доброе. Вы уж будьте с ней помягче в своем Хайлигланде. Девка моя плохо говорит на вашем языке и не знает порядков.

Волдхард улыбнулся, блуждая взглядом по недоеденной дичи.

— Мы сделаем все, чтобы леди Истерд понравилось в Эллисдоре. Привози ее, когда будешь готов.

— Леди? — хохотнул Магнус. — Представляю я лица этих ваших леди, когда она начнет топором махать! Но я поговорю с ней, чтоб вела себя прилично. А когда соберемся, пришлю весточку с Ойвиндом. Долгий язык всегда едет вперед меня.

Старый рунд вышел первым, следом шатер покинул Альдор. Барон стоял, держа поднятый полог в руках. Грегор отчего-то медлил. Магнус жестом попросил его задержаться.

— И еще кое-что, мой новый друг. Возникла тут одна мысль…

Ойвинд задернул шатер и красноречиво посмотрел на эрцканцлера, давая понять, что вождям требовалось побеседовать наедине. Альдор пожал плечами и вернулся к своей лошади. Грегор догнал его быстро.

— Вынужден признать, ты был прав. Зря я медлил, — сказал он, светясь лучезарной улыбкой, и барон внезапно осознал, что давно не видел его в настолько приподнятом настроении. — Эти переговоры открыли перспективы, о которых я и не смел мечтать.

Миссолен.

Коронация больше напоминала военный парад.

В воздухе витала тревога — носилась над толпой, вселяя беспокойство и в лордов, и в простолюдинов. Напряженное ожидание наполняло воздух, давило, лишая покоя. Демос знал, что, как ни старайся, обмануть чернь невозможно — люди всегда чувствуют неладное.

«Даже невооруженным глазом видно, что город разделился».

Солдаты объединенной имперской армии теснили возбужденных горожан к обочинам улиц. Воины щеголяли черными плащами и начищенным до блеска оружием. На их новеньких щитах красовались символы Криасморского договора — семь черных мечей, расположившиеся кругом на серебряном диске Гилленая.

«Знаки следует обновить. После того, как Хайлигланд от нас отрекся, мечей должно остаться шесть. Или пока лучше не торопиться?»

Отряды бельтерианской кавалерии в зеленых мундирах неусыпно патрулировали улицы, помогая давно переставшей справляться городской страже. Корабли Энриге Гацонского привезли в Миссолен еще три сотни пехотинцев и рыцарей — настолько похожих между собой, что, казалось, они были рождены одной матерью. Собрались здесь и знаменитые канеданские лучники, и освендийские копьеносцы, и рикенаарские воины, вооруженные изогнутыми саблями.

Воспользовавшись положением канцлера, Демос призвал всех, кого мог, стараясь не вызвать панику среди местного населения. На полях вокруг города уже было не протолкнуться от солдатских шатров и палаток. В совокупности насчитывалось около пяти тысяч человек.

«Я не могу рисковать. Не теперь».

Великий наставник принял вызов и согнал в Миссолен братьев-протекторов из каждой обители восточной части империи. Разведчики лорда-протектора Анси донесли о трех тысячах воинствующих монахов в дополнение к пяти сотням обитателей Эклузума. Шпионы Арчеллы докладывали еще о двух тысячах вооруженных церковников, развернувших лагерь в одном дне перехода от столицы. Однако в спину им дышали полторы тысячи бельтерианских пехотинцев и полк тяжелой кавалерии, что должно было немного охладить пыл святого воинства.

«Если конфликту суждено перерасти в столкновение, город утонет в крови. Но вряд ли все ограничится одной лишь столицей».

Численное преимущество пока оставалось на стороне Демоса, хотя на деле лояльных ему воинов было меньше — военмейстер Офрон Аллантайн отказался принимать какую-либо из сторон назревающего конфликта.

«Оно и к лучшему. Его задача — обеспечивать порядок в городе, а не подливать масла в огонь. Пусть за Освендис говорит лорд Брайс».

Демоса и Витторию облачили в золото с ног да головы. Тяжелая повозка — тоже золоченая от козел до колесных спиц — проседала от обилия сверкающей парчи и зеленого бархата. Каждая деталь этого произведения искусства сияла, словно тысяча солнц. Нарядно одетые горожане бросали под ноги растянувшейся процессии мелкие розовые цветы — последние дары ушедшего лета. Один из них попал на плечо Демосу, он аккуратно снял его за лепесток и принюхался. Пахло тухлятиной.

«Как и вся эта история. Со стороны красиво, а тронешь — в нос бьет гниль».

Перед повозкой шествовали монахи, братья-протекторы, кавалеристы, почетные караульные — всех и не сосчитать. Хвалебные гимны, что пели церковники, совершенно глохли, подавляемые шумом толпы. Демос не слышал самого себя.

Царственная Виттория смотрелась среди всего этого великолепия гораздо уместнее, чем ее супруг. Гацонка раздавала ослепительные улыбки, махала рукой горожанам, кивала головой в знак благодарности за пожелания долгого и счастливого правления — словом, вжилась в роль не хуже благовоспитанной латанийки королевский кровей.

Но истинный триумф принадлежал леди Эльтинии. Вдовствующая герцогиня вовсю смаковала победу сына.

«Или свою?»

Ее карета следовала сразу же за повозкой Демоса и мало чем уступала в убранстве императорской — столько же золота и зелени, столько же алмазов и жемчуга баснословной ценности. Рядом с Эльтинией восседал бледный как полотно Линдр — без жены и детей.

«Кто же станет держать все яйца в одной корзине? Нет-нет, дорогой брат, твое семейство ждет тебя в другом месте в окружении моих надежных слуг».

За Деватонами растянулась длинная процессия кумов, сватов и других прихлебателей, связанных с Домом узами крови. Ренар, как и ожидалось, к праздничному шествию не присоединился. Но более всего Демоса нервировала недосягаемость Ихраза. Энниец, следуя правилам, шел в отдалении, предоставив заботу об охране господина дворцовой страже. На мужей, облаченных в прекрасные, но бесполезные церемониальные доспехи, Деватон положиться не мог.

«Да и на кого теперь можно?»

На соборной площади повозка остановилась. Слуги, не переставая гнуть спины в поклонах, приставили невысокую лесенку и помогли Демосу выбраться. Он искренне пытался сделать это с изяществом, но вышло скверно, и от неминуемого конфуза будущего императора спасла лишь трость Лахель. Виттория же, приняв протянутую супругом руку, покинула золотой экипаж столь грациозно, словно умела летать.

Выходивший на просторную городскую площадь фасад Великого Святилища украшало множество флагов, стягов, вымпелов; мечи Криасмора, серебряный диск Хранителя, старый герб Таллонидов, башня Деватонов, кораблик Гацоны — от разноцветного великолепия разбегались глаза.

— Готов? — проигнорировав важность момента, подмигнула Виттория.

— Нет, может отложим? — съязвил Демос.

Гацонка возвела очи горе и тяжело вздохнула. Высокие ворота собора разверзлись, пыхнув на процессию сизыми клубами дыма благовоний. Святилище уже наполнились людьми, и в этот день их собралось даже больше, чем во время Вселенского Суда.

Демос с легким поклоном подал руку супруге, и она, присев в реверансе, взяла его под локоть. Леди Эльтиния, затянутая в тугое зеленое платье, с торжествующей улыбкой шла на десять шагов позади и волокла за собой Линдра. Изумрудный камзол графа дивно оттенял болезненную бледность еще не зажившего от побоев лица. Но даже следуя на столь почтительном расстоянии, они оба рисковали нечаянно наступить на непомерно длинный золотой шлейф платья Виттории.

«Еще какая-то сотня шагов — и я император?»

Демос замедлил шаг, наслаждаясь последними мгновениями относительной свободы. Зал украсили с гораздо большей помпезностью, чем он смел ожидать — всюду золото и серебро, бархат и шелка, звезды и солнца, гобелены и витражи. Каждый вельможа вырядился как герцог. От обилия вышивки и кружев рябило в глазах; балконы грозили обрушиться под массой напиравших на перила знатных зевак. Аристократы давили друг друга, толкались локтями, пыхтели и шипели друг на друга, пытаясь расчистить себе обзор.

Наверху нашлось место и для делегации латанийцев. Король Эйсваль некоторое время с презрением взирал на Деватонов, а затем демонстративно отвернулся.

«Ты, конечно же, меня ненавидишь. Но вопрос, по какой именно причине? Не потому ли, что я лишил тебя влияния на имперский трон? Или просто из-за того, что я наполовину энниец — вы же так дружны с Магистратом, аж искры во все стороны летят. Так или иначе, спесь я с тебя еще собью. Публичный позор твоей племянницы Ириталь был лишь началом».

Возле алтаря, там, где во время Вселенского суда располагалась кафедра для выступлений, их уже ждал Великий наставник, окруженный наряженными в белое с серебром церковниками. Братья-протекторы выстроились плотной шеренгой за спинами монахов, но Ренара среди них Демос не увидел. Тиара Ладария, усыпанная алмазами и хрусталем, сияла, отражая свет сотен свечей. Демос шагнул вперед, тихо посмеиваясь.

«Кто бы мог подумать? Интересно, эта старая перечница признает, что проиграла? И как огрызнется на прощание?»

— Тебя все это забавляет? — Виттория, нацепив на лицо самое благоговейное выражение, покосилась на мужа.

— А тебя — нет?

— Немного.

— Но знаешь, что забавляет меня по-настоящему?

— М?

Демос, не сводя взгляда с выстроившихся по обе стороны от прохода людей, наклонился к уху жены:

— Сегодняшнюю ночь я проведу в постели с самой императрицей.

Гацонка прыснула и отчаянно стиснула зубы, пытаясь не расхохотаться.

— Тише! — он и сам с трудом подавил улыбку. — Мы подаем дурной пример этим благородным задницам!

— Тогда прекрати меня смешить.

Ладарий раскинул руки в стороны, словно собирался заключить любимого брата в объятия, и, улыбаясь, шагнул вперед.

«Тебе сейчас должно быть не до смеха. Или ты настолько хорошо владеешь собой, или я о чем-то не знаю. И это мне не нравится».

Среди церковников, столпившихся за спиной Великого наставника, Демос заметил брата Ласия — дознаватель сверкал неизменно идеальной лысиной, но вечно бесстрастная физиономия монаха отчего-то выглядела встревоженной. Деватон встретился с ним глазами, и тот едва заметно качнул головой.

«Интересно, что это означает? Простое неодобрение или предупреждение об опасности?»

Они с Витторией медленно приблизились к широким ступеням. Ладарий стоял на вершине, в ногах каменного Гилленая. Отсюда казалось, что Последний сын Хранителя хмурился, угрожая обрушить свой здоровенный серебряный диск на головы неугодных грешников.

Стараясь, чтобы неприятные ощущения в коленях не отразились гримасой мучения на лице, Демос поднялся по крутым ступеням и застыл в паре шагов от Ладария. Виттория отпустила руку мужа и склонила голову с напускной покорностью. В зале повисла абсолютная тишина, и теперь только шкварчание благовоний в лампах да шелест нарядов нарушали благоговейное безмолвие. Даже самый тихий звук разносился громогласным эхом и терялся под высокими сводами собора.

Демос головы не опустил. Губы Великого наставника лишь на миг скривились в усмешке от проявленной мирянином дерзости. Церковник выдержал взгляд будущего императора и, выразительно кашлянув, указал пальцем на пол. Скрепя сердце Демос подчинился.

«Клянусь, это последний раз, когда я встаю перед тобой на колени».

Ладарий удовлетворенно хмыкнул и, набрав в легкие воздуха, воздел руки.

— Именем Хранителя, внемлите! — пророкотал он и замолчал, купаясь в благоговейной тишине.

Безмолвие затянулось.

«Ну же, чего ты медлишь?»

Виттория с тревогой взглянула на мужа. Он лишь слегка пожал плечами в ответ.

«Такими темпами церемония завершится уже после заката».

И лишь затем канцлер услышал нарастающий шум за спиной. Молчание прорезали полные недоумения возгласы, по вытянутому залу пронесся ропот. Зазвенела сталь. Десятки ног чеканили шаг, громко топая по каменным плитам церкви.

Ладарий триумфально улыбнулся.

Отвергнув церемониальные приличия, Демос вскочил на ноги, чуть не взвыл от острой вспышки боли, обернулся и остолбенел, увидев причину всеобщего удивления.

— Вот дерьмо, — тихо прошипела Виттория и вцепилась в руку супруга.

«Сегодня? Сейчас? Да вы издеваетесь!»

— Ты видишь то же, что и я? — глухо спросил он.

— Да.

Закованные в сталь братья-протекторы втекали в зал Великого Святилища и заполняли все свободное пространство. Два десятка, три, полсотни… Воинствующие монахи продолжали прибывать, дисциплинированно выстраивались в две шеренги, протянувшиеся от самого входа до алтаря. Безучастные лица, остроконечные шлемы, начищенные до блеска мечи и копья — густая стальная масса стремительно отрезала путь к бегству.

«Но бежать все равно поздно».

Демос повернулся к Ладарию, как раз приказавшему наставникам унести императорскую корону.

— Что все это значит?

— Увидите, — церковник холодно улыбнулся и устремил взор к распахнутым дверям.

В высоком проеме показались два силуэта. Они медленно шли по расчищенной дороге, и братья-протекторы почтительно склоняли головы по мере того, как эта странная пара приближалась к алтарю. Демос моргнул, узнав брата.

— Ренар?

Его неприятно удивило, что рыцарь-капитан был не в церемониальном, а в полном боевом облачении. Ренар шел рядом с невысоким человеком, закутанным в устрашающее обилие ткани, отчего его фигура казалась совершенно бесформенной. Лицо незнакомца полностью скрывал капюшон, обеими руками он крепко, словно то была древняя реликвия, держал сверток, обмотанный лентами из серебристой парчи — длинные концы свисали почти до пола. В душе Демоса все сильнее нарастало дурное предчувствие.

Он все понял, когда они подошли достаточно близко, чтобы можно было разглядеть закутанную в плащ фигуру.

«Женщина».

Внезапно сверток зашевелился и разразился требовательным плачем.

«Будь я проклят! Так вот почему…»

Виттория крепче сжала беспалой ладонью руку Демоса и нервно сглотнула.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — сквозь зубы процедила она.

— Да.

Ренар подвел спутницу к подножию лестницы и опустился на колени. Женщина перехватила свою ношу одной рукой и резко сдернула с головы капюшон.

Зал ахнул.

Черные волосы, узкое лицо, орлиный нос, асимметричный рот — губы навеки искривлены в нервной усмешке. Сомнений быть не могло.

— Изара, — выдохнул Демос и повернулся к Ладарию. — Изара Таргосийская. Вот почему вы медлили.

— Ее императорское величество Изара Таргосийская, — поправила незваная гостья. — Для всех вас. Я протестую! — громко крикнула она и обернулась к толпе. — Этот человек не может стать императором, ибо не имеет на то прав. Я держу на руках единственного сына Маргия, вашего покойного правителя.

— Изара Таргосийская? — Эльтиния выступила вперед, многочисленные изумрудные юбки взметнулись за ее спиной — вдовствующая герцогиня напоминала птицу, отчаянно защищавшую свое гнездо. — Быть может, сестра Таналь? Ведь вы, если я не ошибаюсь, приняли обет.

Младенец снова оглушил собор криком. Демос встретился глазами с Ренаром. Лицо брата, застывшее маской безразличия, даже не дрогнуло. Он отвел глаза лишь когда мать посмотрела на него в упор.

«Ты знал. Ты все знал, но даже не намекнул… Даже чертов Ласий пытался меня предупредить. Но почему ты молчал?»

Вельможи снова беспокойно зашумели. Гвалт заставил дитя горько разрыдаться.

— Тишина! — прогрохотал Великий наставник, и младенец завопил еще громче.

Изара кое-как успокоила ребенка, поднялась к алтарю и встала рядом с Ладарием. Ренар молча занял место за спиной императрицы, держа руку на эфесе меча.

«А ведь я до последнего надеялся, что ты все еще на нашей стороне. Что они с тобой сделали? Как склонили на свою сторону? Я пережил смерть Лахель и предательство Ихраза. Я даже вынес идиотскую выходку Линдра. Измену одного брата я смог бы выдержать. Но обоих… Это слишком даже для меня».

Лицо Виттории побелело, она судорожно вздохнула и с гордо поднятым подбородком выдержала взгляд Изары, брошенный свысока. Ладария ситуация откровенно забавляла, чего нельзя было сказать о шокированных аристократах, застывших с разинутыми ртами.

— Я не дала обет, ибо этому помешала моя беременность, — ответила таргосийка. — В ночь, когда мой супруг скончался, я начала подозревать, что ношу ребенка, но не сказала об этом никому, кроме своего духовника. Будущее пугало меня, ведь после смерти любимого мужа я осталась совершенно одна в Миссолене и не могла никому доверять.

«И не зря. Полагаю, моя матушка сделала бы все, чтобы ребенок родился мертвым. Если родился».

— Поэтому я покинула столицу и отправилась в Улифисскую обитель под именем сестры Таналь, — продолжала Изара. — Там монахини подтвердили, что я в действительности была беременна, и отказали мне в праве дать обет, поскольку женщина, носящая в своем чреве плод, не может стать сестрой церкви. Но к тому моменту в этом не было необходимости, ведь Хранитель указал мне иной путь! — Демос заметил, как императрица посмотрела на Ладария, словно искала одобрения, и тот кивнул. — Этот ребенок, родись он мальчиком, мог стать единственной надежной империи на мирное существование. Тогда я попросила убежища в Эклузуме до тех пор, пока не рожу. Я была вынуждена скрываться, чтобы обезопасить себя и дитя. Мои молитвы были услышаны, и Хранитель подарил мне сына. Он родился три дня назад. — Изара подняла ребенка перед собой. — Преклоните же колени перед Креспием, вашим законным правителем!

«Вот почему Ладарий оставил меня в покое. Вот что имели в виду церковники, сказавшие Ихразу, что мое дело больше не имеет значения. Меня обыграли с самого начала».

В едином порыве благоговения пред божьей волей аристократы повскакивали со своих мест. Кто-то уже успел бухнуться на пол, иные нестройным хором затянули хвалебную молитву Хранителю, другие роняли слезы.

— Не спешите, — Демос шагнул к Изаре, но Ренар закрыл императрицу собой и обнажил меч. Канцлер с любезной улыбкой отступил. — Почему же вы изволили сообщить миру столь радостную весть только сейчас?

«Разумеется, потому что Ладарию нужно было публично меня унизить. Так, чтобы это событие отпечаталось в сознании каждого лорда. Лучшего момента не найти».

— Роды проходили тяжело, и только этим утром я смогла встать с постели, — спокойно ответила Изара.

«Очень вовремя к тебе вернулись силы. Сколько раз ты повторяла эту ложь перед зеркалом?»

— Хорошо, — кивнул Демос. — Кто может подтвердить, что этот ребенок — сын моего дяди?

Глаза таргосийки приняли форму имперских монет.

— Как вы смеете подвергать сомнению мои слова? — громко зашипела она. — Кому знать, как не мне? Я была его женой!

— А я все еще остаюсь канцлером империи и вправе подвергать сомнению любые факты, способные повлиять на ее будущее.

«Ненадолго, полагаю».

— Прошу вас, лорд Демос, — Ладарий невинно улыбнулся. — Не стоит превращать церемонию в фарс. Еще весной ее величество исповедовалась лично мне, но, связанный клятвой, я был вынужден скрывать правду до тех пор, пока не родился ребенок. Все последние три дня мы провели в молитвах Хранителю, прося о милости и здоровье для династии Таллонидов. Я, Великий наставник Ладарий, готов подтвердить, что дитя — отпрыск вашего дядюшки Маргия. Какие еще доказательства вам нужны?

Зал одобрительно загудел.

— Принц Креспий!

— Сын Маргия!

— Короновать Креспия! — грохотало под сводами.

Колени Демоса резко подогнулись, и он удержался на ногах лишь благодаря Виттории, вовремя подхватившей его слабеющий локоть. Мать бросила на него вопросительный взгляд и сжала кулаки, но канцлер покачал головой, призывая ее не действовать сгоряча.

«Осторожность! Только осторожность может нас спасти или хотя бы отсрочить наше стремительное падение».

— Ну что же, — угодливая улыбка прорезала лицо Демоса, когда он обернулся к Ладарию, — раз Хранитель даровал империи правителя, в законности прав которого сомневаться не приходится, я не стану препятствовать божьей воле.

Церковник прищурился, ни на мгновение не поверив в его искренность.

— Крайне благоразумно с вашей стороны, — он выступил вперед и жестом приказал герольду успокоить расшумевшихся дворян.

— Тишина! — церемониальный посох долбил каменные плиты и вызывал такой грохот, словно по ним плясал пьяный великан. — Слово Великому наставнику!

Ладарий прочистил горло и обвел взглядом обеспокоенную толпу.

— Ввиду появления новых обстоятельств, требующих обсуждения сложившейся ситуации на заседании Малого Совета, сегодняшняя церемония отменяется. Малый Совет должен собраться в течение трех дней, после чего решения, принятые уважаемыми лордами, будут преданы огласке. Да направит нас Хранитель!

Закончив речь, Великий наставник кивком приказал Ренару увести Изару с младенцем. Братья-протекторы начали настойчиво выпроваживать вельмож из собора.

«Удастся ли мне дожить до этого судьбоносного заседания?»

— Я бы хотел переговорить с вами наедине, лорд Демос, — Ладарий указал на боковые двери, выходившие в Эклузум.

«Хочешь, чтобы я сам подписал себе приговор? За идиота меня держишь?»

Демос снова увидел Ласия — безволосый дознаватель задержался в поле его видимости лишь на миг, но этого хватило, чтобы подать знак. Монах резко мотнул головой, призывая канцлера не соглашаться.

«Кто бы мог подумать, что у него есть сердце?»

Канцлер коротко поклонился, улыбнувшись Ладарию:

— Полагаю, нам в действительности есть что обсудить. Однако я вынужден покинуть вас, — он скорбно вздохнул. — Боюсь, я ужасно себя чувствую после целого дня, проведенного на ногах. Колени…

Церковник кивнул с деланным сочувствием.

— Понимаю. Ох уж эти колени. В таком случае не смею вас задерживать, почтенный канцлер. Надеюсь, вы успеете выздороветь к началу заседания. Куда же Малый Совет без вас?

«И правда. Ты глаз с меня не спустишь, я знаю это».

Закончив обмен лицемерными любезностями, Демос велел своим людям уходить. Братья-протекторы расступились по приказу Великого наставника, пропуская вооруженный отряд людей канцлера под предводительством Ихраза. Побледневшая Виттория вжалась в Демоса всем боком, бормоча ругательства столь изощренные, что они могли заставить покраснеть даже моряка. Эльтиния схватила ошеломленного Линдра и потащила к выходу.

— Что мы будем делать? — шепнула мать.

— Пока — ничего, — спокойно ответил Демос, хотя внутри у него все кипело.

— Он должен ответить за оскорбление!

— Должен. И когда-нибудь ответит. Однако я не стану проливать кровь в городе, выясняя отношения с церковью. Мы сделаем это иначе.

«И совсем скоро».

— Есть план? — встрепенулась Эльтиния.

— Устрой мне встречу с эннийским послом как можно скорее. Разумеется, тайную. Нам нужно кое-что обсудить.

«Я проиграл в битве за корону и приму поражение с достоинством. Но неужели Ладарий ожидает, что во всем остальном я сдамся так легко?»

Ладумес.

Джерт медлил с разговором до последнего. Даже после того, как Артанна рассказала ему о планах Заливара, таинственной двери и своем даре. По-хорошему, следовало ответить откровенностью на откровенность, но Медяк не мог себя заставить. Он не боялся бурной реакции — просто не хотел разочаровывать. В его работе добиваться от человека доверия было необходимо, но непросто. Наемница же после долгих колебаний наконец-то открылась ему полностью, и от этого на душе эннийца становилось только гаже. Он мог недоговаривать, но обманывать не любил. Забавное качество для человека его профессии.

Артанна пошла на поправку. Плечо медленно заживало, яд окончательно покинул тело, и раже разбитое лицо Сотницы вновь похорошело — насколько могло. Шрамы, впрочем, остались, и Джерт подозревал, что эти отметины уже никогда не исчезнут.

Вагранийка неплохо чувствовала себя даже во время небольшого шторма — за полторы недели путешествия Медяк ни разу не заметил у нее приступов морской болезни. Энниец же, как и пророчил, проводил большую часть времени, кормя рыб содержимым своего желудка. Монотонные колебания судна сводили его с ума, рвотные спазмы лишали сил. Он мало ел и много спал.

Моряки проявили сочувствие и научили Джерта старому трюку — вставлять две тонкие деревянные палочки между зубов и посасывать. Это помогало, хотя и несущественно. Радовало лишь неминуемое приближение к дому. К Десари. Наконец-то.

Энниец выбрался на залитую ярким солнцем палубу. Артанна стояла к нему спиной, вцепившись загорелыми руками в нагретое дерево борта, и сосредоточенно обозревала берег. Светло-серые стены Ладумеса нежно обнимали небольшую бухту и поднимались вверх, опоясывая возвышенность тремя зубчатыми кольцами. На вершине утеса сверкал позолоченным куполом и высокими башнями обширный дворец претора; ниже на крутом склоне взгромоздились сотни белобоких зданий с черепичными крышами — все оплетено паутиной лестниц и мостов. Возле самого моря, вгрызаясь в умиротворенные лазурные воды, распластались пристани. Ветер доносил обрывки целой вереницы новых запахов и голосов.

— Как они не стакиваются друг с другом? — спросила вагранийка, показав на множество судов. Ей не доводилось видеть такого скопления кораблей всех видов и размеров в одном месте.

«Сейчас или никогда», — решил Джерт. В конце концов, после всего, что ей пришлось пережить за эти полгода, Артанна заслуживала знать правду.

— Это их еще немного. Ладумес — очень большой город. Третий по величине после Сифареса и Даджирата. — Он коснулся здорового плеча наемницы. — Еще насмотришься на эннийские красоты. Пойдем в каюту, есть разговор.

Артанна удивилась просьбе и нехотя последовала в трюм, с трудом оторвав взгляд от завораживающего новизной пейзажа. Внутри небольшой каморки, выделенной им для ночлега, было пусто: Джерт и Артанна собрали скромные пожитки, как только капитан сообщил о скором прибытии.

— Ну и чего ты хотел?

Джерт прислонился спиной к влажной деревянной перегородке, не сводя глаз с вагранийки.

— Начнем с того, что ни к каким помощникам достопочтенного Сефино Ганцо мы не обратимся.

— Это еще почему?

Он вытащил из-за пазухи маленький сверток и бросил Артанне.

— Что это? — спросила наемница.

— Смотри сама.

Женщина осторожно развернула ткань и нахмурилась, увидев содержимое. Неграненый камень синего цвета тускло мерцал в полутьме.

— Это…

— Из твоего браслета, да, — подтвердил ее догадку Медяк. — Я заменил осколок, хвала гивойским ювелирам. Базини — гений! Выточил за ночь стекляшку, которую даже я не смог бы отличить от оригинала. И ее же он вставил в браслет, который я у тебя стащил, а затем вернул.

Артанна оцепенела, не сводя глаз с реликвии.

— Так все это время я ходила с фальшивкой? Ну ты и плут!

Энниец усмехнулся.

— Я предупреждал, что хорош. Если это тебя утешит, Данш остался с носом, и мы все же умудрились спутать ему все карты.

— Теперь понятно, почему он не смог открыть дверь, — все еще недоверчиво качая головой, проговорила она. — Вот почему…

— Не стоит благодарности, — шутливо поклонился Джерт.

— Но на кой ляд тебе понадобилось менять камень?

— Поверь, причина крайне весомая, — энниец резко посерьезнел, и эта перемена напомнила Артанне о Грегоре. — Постарайся принять все, что я скажу дальше, с мужеством. Как ты теперь понимаешь, я появился в Гивое не просто так, и я нихрена не наемник. Мне было поручено доставить тебя в Эннию вместе с этим камушком. Я предполагал, что вагранийцы могут помешать, поэтому перестраховался и всучил тебе подделку. — Джерт шагнул к Сотнице. — Данш — не единственный, кто в курсе тайн, что скрывают подвалы Валг дун Шано. Упадок, о котором говорил советник, прослеживается не только в Ваг Ране.

Артанна быстро смекнула, к чему вел Медяк.

— То же самое творится и в Эннии, верно?

— Верно. И это беспокоит моего господина — он могущественный человек, озабоченный судьбой своей страны. Я мог бы потащить тебя силой и заставить делать все, что требуется, но не хочу, поскольку все еще верю в твое благоразумие. Как это ни прискорбно, сбежать от этой тайны у тебя не получится. Но здесь, полагаю, у тебя будет больше свободы.

Артанна моментально съежилась и, повинуясь инстинкту, потянулась к поясу за ножом. Джерт вскинул руку, призвав к спокойствию:

— Не нервничай. Я не причиню тебе вреда. Поверь, если бы хотел…

— Кто приказал? — прорычала наемница.

— Человек, которому я служу. Я не уверен, что вправе называть его имя до тех пор, пока он сам не пожелает встретиться с тобой. Но, уверяю, он — один из самых влиятельных людей в Эннии.

— И зачем я ему? — глаза Артанны блестели сталью даже в полутьме каюты. Камень она крепко зажала в кулаке.

Джерт пожал плечами.

— Не могу сказать точно. Я лишь выполняю приказы, и мои домыслы не должны никого интересовать. Да и господин редко делится подробностями с исполнителями его воли. Но смерти он тебе точно не желает.

— Логично, — кивнула Артанна, но руки от ножа не отняла. — Вряд ли бы ты со мной возился, если бы я не была нужна твоему хозяину живой.

— Он не мой хозяин. Я свободный гражданин Эннии. — Медяк широко улыбнулся. — Насколько это возможно.

— И, судя по всему, верный. Или же тебе очень хорошо заплатили.

— У меня есть особые причины для верности своему благодетелю.

Артанна метнула тревожный взгляд на дверь. Впрочем, бежать от Джерта было безумием, особенно теперь, когда она оказалась в его родной стране без денег и знания языка.

— Что меня ждет? — мирясь со своей участью, спросила вагранийка.

— Недолгий отдых. Затем поездка в Сифарес.

— А дальше?

— Понятия не имею. Моя задача — доставить тебя. Быть может, после этого мы больше не увидимся.

Наемница раскрыла ладонь и подняла камень к свету.

— Выходит, ты все время меня обманывал, — задумчиво проговорила она.

Джерт пожал плечами и сел рядом с наемницей, следя за ее руками. Нож все еще оставался поблизости, а он не стремился получить перо в бок.

— Почти нет. Просто ты задавала не те вопросы, а я не болтал лишнего. Откровенно говоря, информаторы здорово меня подвели. Они забыли упомянуть, что ты располагала собственным укрепленным поместьем в Гивое и была настолько хорошо окружена охраной. Меня убеждали, что Артанна нар Толл живет в спокойствии и безвестности. Вначале предполагалось, что я вежливо нагряну к тебе и сделаю предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Но когда я добрался до Гивоя, понял, что первоначальный план было совершенно невозможно реализовать.

— И тогда ты решил наняться, — предположила вагранийка.

— Господин выразился предельно ясно: я должен доставить тебя в Сифарес в целости и сохранности любой ценой. В идеале — уговорить, а не тащить силой. Но сделать это оказалось не так-то просто, и мне пришлось втираться к тебе в доверие.

— Так вот для чего был тот спектакль с дракой и кражей браслета.

— Ты первая начала, — улыбнулся Медяк. — И заодно помогла стащить цацку. Благодарю.

Артанна долго молчала и лишь едва покачивалась из стороны в сторону — настолько долго, что Джерт начал опасаться за ее рассудок.

— Ладно, на это даже грешно обижаться, — наконец выдавила она. — Ты так ловко меня облапошил, что я могу только восхититься твоим мастерством. Впрочем, не думай, что я забуду об этом. — Она еще сильнее сжала камень в ладони. — И я совершенно точно тебя не прощу.

— Зато Данш сейчас сходит с ума, пытаясь понять, почему не открывается его драгоценная дверь.

— Это, несомненно, греет душу, — проворчала наемница и снова бросила тревожный взгляд на выход из каюты.

— Не убегай, — предостерег ее Джерт. — Во-первых, я все равно найду тебя. Где угодно. Во-вторых, мой господин не собирается держать тебя в клетке, не станет пытать, да и вообще склонен относиться к друзьям с теплотой. У тебя нет причин отказываться от эннийского гостеприимства.

Артанна нехотя признала очевидное:

— Насчет твоего господина ничего не знаю, но ты пару раз здорово мне помог. Спорить не буду.

— Неужели ты наконец-то начала думать головой? — Джерт театрально возвел глаза к потолку. — Я ведь отношусь к тебе со всей человечностью, на какую способен. Да я даже чуть не трахнул тебя, когда ты просила!

— Какое выдающееся достижение! Все это время ты как-то не стремился удерживать член в штанах.

— Того требовала роль бестолкового наемника, которую я успешно сыграл. Но ты была и пока что остаешься моим заданием, а в задания я детородным органом, как правило, не тыкаю. И если мы закончили с шуточками, предлагаю вернуться к делу.

С палубы доносились крики команды, готовившей судно к швартовке, топот десятков ног, радостный смех и ругань капитана. Артанна сунула камень в карман и хмуро посмотрела Джерту в глаза.

— Почему ты не рассказал раньше?

— Не было возможности. На следующий день после того, как меня приняли в «Сотню», наше войско выдвинулось в Эллисдор. Там сама знаешь, что там было, а уж о событиях, произошедших в Ваг Ране, я и вовсе молчу. Ты не предоставила мне шанса.

Вагранийка презрительно фыркнула.

— Я еще и виновата.

— Ты во многом виновата, Артанна нар Толл, — мрачно проговорил энниец. — Из-за твоих амбиций и неумелой подпольной игры пала большая часть «Сотни» в Гивое. Я наводил справки и знаю, что это произошло благодаря тебе. Ты разворошила осиное гнездо на дне вольного города и угробила кучу невинных людей. Из-за твоего не вовремя обострившегося чувства долга ты попала в зависимость от Волдхарда. Твоя незрелость едва не расколола оставшуюся часть «Сотни», а Веззама, своего ближайшего помощника, ты и вовсе превратила во врага, который продал тебя вагранийцам. — Артанна попыталась было возразить, но Джерт заткнул ее одним взглядом. — В конце концов все добила твоя трусость. Ты могла отказаться от предложения Волдхарда. Да, заклеймила бы себя позором, зато это сохранило бы жизнь куче людей. Но ты не сделала этого. — Энниец поднялся на ноги и встал напротив наемницы, глядя на нее сверху. — Во всех своих бедах виновата только ты. Я сочувствую тебе, но не жалею. И больше не собираюсь выслушивать твое нытье.

Все время, пока Джерт говорил, Артанна судорожно сжимала в рукоять ножа, но так и не обнажила клинок. Костяшки побелели от напряжения, в горле застрял ком. Каждое слово эннийца хлестало, как пощечина. Наемница шмыгнула носом и скрыла предательскую слезу, небрежно взмахнув рукой.

Возразить было нечего, ибо Джерт, провалиться ему в самое пекло, в очередной раз не ошибся. Иногда она задавалась вопросом, умел ли вообще ошибаться этот ублюдок?

— Ладно, — признала она. — Ты прав. Ты, мать твою, прав! Тебе легче? Доволен?

Медяк равнодушно пожал плечами и поправил грязный ворот рубахи.

— Мне все равно. Не по моей же вине полегло столько народу. Я не осуждаю, просто устал от твоих жалоб. — Он поднялся на ноги. — Пойдем со мной. Надеюсь, господин найдет более достойное применение твоим талантам, чем Данш.

Артанна закрыла глаза, собираясь с мыслями. Решение далось ей нелегко.

— Я согласна, — сглотнув, сказала она. — Впрочем, не вижу, чтобы у меня был иной выбор.

— Ну наконец-то.

Когда они поднялись на палубу, судно уже пришвартовалось. Джерт бросил Артанне мешок с ее вещами:

— Не кисни, Сотница. Кто знает, может тебе еще и представится шанс надрать задницы всем, кто тебя обставил?

— Ты первый в моем списке.

— Посмотри мне в глаза, — он наклонился к самому ее лицу и оскалился. — Видишь там страх? Неужели до тебя еще не дошло, что меня невозможно напугать?

— Я коварна.

— И кому стало легче от твоего коварства? — усмехнулся Медяк. — Разве что братцам Чирони. Интриги — совершенно не твоя стезя, Артанна нар Толл. Ты слишком прямолинейна для подобных игр. Ты потеряла все, возвращаться некуда. Но какой-никакой шанс устроиться в жизни у тебя еще остался. И если хочешь совет бывалого плута, не стоит отвергать предложения господина, какими бы безумными они ни казались на первый взгляд. Впрочем, уверен, для тебя у него приготовлено нечто особенное.

— Я уже согласилась, хватит меня уговаривать.

— А я для надежности. Ты у нас не очень-то понятливая.

— Пошел ты, Джерт.

— Симуз.

— Что?

— Меня зовут Симуз. Симуз Джеридас, раз уж на то пошло.

Артанна задержалась, разглядывая лицо эннийца и прикидывая, какое имя подходит ему больше. И поняла, что лучше всего было прозвище, прилипшее к нему в «Сотне».

— Ну уж нет. Ты — Медяк.

Он пропустил ее вперед и, закинув мешок за спину. Вокруг суетились люди, капитан судна коротко кивнул и что-то проворчал себе под нос. Артанна стояла возле трапа — узкой деревянной доски, перекинутой на берег.

— Знаешь, я ведь не всем разбалтываю свое настоящее имя, — прошептал Джерт ей на ухо. — Считай это проявлением доверия с моей стороны.

— О, я буду хранить эту тайну вечно.

— Хорошо бы.

Артанна быстро преодолела вселявшую опасения за надежность доску и только на берегу вздохнула полной грудью. Ощущение твердой земли под ногами еще никогда так ее не радовало.

— И куда дальше?

Джерт ткнул пальцем на золотой купол.

— Видишь то здание? Туда.

— Там живет твой господин?

Энниец громко расхохотался:

— Он? В этом сарае? — он продолжал смеяться, вызвав на лице вагранийки недоумение. — Нет, там мы просто немного отдохнем. А потом, чуть позже, я покажу тебе настоящий дворец.

Артанна удивленно подняла глаза, силясь переварить сказанное Джертом. В голове не укладывалось, как роскошный дом претора мог получить столь нелестную характеристику.

Солнечная Энния с первого взгляда поражала непохожестью на все земли, что знала наемница: ни приземистой архитектуры Хайлигланда, ни мрачного нагромождения темного камня в Ваг Ране, ни деревянных построек Гивоя. Ладумес протягивал длинные белые мосты рук, заманивая, интригуя, приглашая в свои объятия. Золото шпилей и кармин черепиц ярко играли в лучах полуденного солнца, выкрашенные в белый дома тонули в светло-серой дорожной пыли, поднятой тысячами ног и сотнями копыт. Площади кишели торговцами и зазывалами, по улицам, точно павлины, важно расхаживали смуглые люди, наряженные в цветастые одежды.

Ладумес пытался казаться городом, полным беззаботной радости, но Артанна чувствовала, что это впечатление было обманчивым. Вагранийка нашарила в кармане камень и сжала в руке, наслаждаясь его приятной прохладой.

Она потеряла не все.

Эллисдор.

Новости о мире с Рундкаром вновь лишили покоя столицу Хайлигланда. Внезапно дел прибавилось столько, что подчиненные Альдора сбивались с ног, угождая съехавшимся поглазеть на торжество высоким гостям, а кастеляна и вовсе едва не хватил удар. Старик еще не успел отойти от коронации и не на шутку разнервничался, узнав, что ненавистных рундов теперь надлежит принимать в замке со всем почтением. Кухарки требовали увеличить жалование, им хором вторили все замковые слуги — сервы едва не подняли бунт! Барон предпочел бы всецело сконцентрироваться на подготовке страны к зиме, но был вынужден постоянно отвлекаться на предстоящий визит Магнуса. Очередное пышное празднество было неуместным, как шуба в бане. Но, увы, необходимым.

Неприятным сюрпризом стало покушение на брата Аристида, хотя в глубине души эрцканцлер отчасти жалел, что убийцам не удалось завершить начатое. Теперь, когда Великий наставник влепил Хайлигланду столь болезненную пощечину, Альдор не сомневался, что Грегор непременно ответит на дерзость Священным походом — прямиком на восток материка. Открытое противостояние становилось лишь вопросом времени, и союз с рундами в этих обстоятельствах оказался настоящим подарком для оскорбленного короля.

Впрочем, мысли о церковнике-реформаторе эрцканцлер предпочитал держать строго при себе — голова ему все еще была дорога. Брат Фастред, спасший монаха, получил личную благодарность Волдхарда, пылко поддержавшего идею приставить к Аристиду надежную охрану. Присутствие Фастреда в замке Альдора радовало — брат-протектор казался барону порядочным человеком, пусть и выбравшим неправильный путь. Приятно удивился он и встрече с Эльгой. Бойкая староста вытянула все жилы из канцелярии, но добилась рассмотрения своего прошения. К моменту возвращения короля из Борхона все формальности были улажены, и Грегору оставалось лишь поставить размашистую подпись под документом, даровавшим Гайльбро лицензию на организацию королевского рынка. Эльга долго сыпала благодарностями в своей грубоватой манере, но Альдору это даже нравилось. Иногда он ловил себя на том, что ему не хватало общения с людьми, не испорченными высоким происхождением и богатой родословной.

Сказать по правде, барона начинало тошнить от политических интриг, вчерашних врагов, новых союзников, тайных сговоров и дешевых клятв. Но деваться было некуда, ибо Грегор Волдхард мыслил исключительно крупными масштабами.

— Где же ваша прелестная жена? — Альдор вздрогнул, услышав знакомый тонкий голосок. Эльга держала в руке кусок пирога и озиралась по сторонам. — Надо бы выразить ей почтение от лица жителей Гайльбро.

— Леди Батильда отбыла в Ульцфельд, но ты можешь нанести ей визит по пути домой. Ее милость наслышана о тебе и устроит радушный прием.

— Не стоит, спасибо. Я-то хотела убить двух зайцев, раз уж очутилась здесь. Видать, не судьба. — Староста указала на Магнуса, пировавшего по правую руку от Грегора. — Что скажете об этих рундах? Неужто теперь и взаправду мир?

Барон улыбнулся и зачерпнул ложкой густой суп.

— Ты же сама видела, как король и вождь Магнус подписали большую бумагу.

— Пффф! — бесцеремонно фыркнула Эльга. — Бумажка еще ничего не значит. Даже самая большая. Не верю я им.

— Нам придется им поверить, если мы хотим жить в согласии.

Девушка наклонилась и перешла на шепот:

— А вдруг они затеяли все это, чтобы пробраться в Эллисдор и тайком перерезать всех нас ночью, когда упьемся?

Барон хмыкнул. Его самого не раз посещали подобные мысли.

— Мне понятны твои опасения, Эльга. Даже я все еще отношусь к этому союзу с подозрением. Но рунды очень крепко держатся за данное слово. Если они пообещали что-нибудь, то расшибутся в котлету, но сдержат клятву.

— Кстати, о котлетах, — староста привстала на носки, высматривая заинтересовавшее ее блюдо. — Вон они где! Сейчас вернусь.

Альдор даже не потрудился сдержать смешок. На его памяти не было ни единого случая, когда эта девчонка отказывалась от еды — всегда что-то жевала и непременно просила добавки. Предоставив ей возможность набить живот до отвала, барон обратил взгляд на королевский стол.

Магнус Огнебородый, следовало отдать ему должное, показал себя цивилизованным человеком, сведущим в хайлигландских традициях. Вождь рундов вполне очевидно дал понять новым союзникам, что настроен на долгосрочные и дружеские отношения. Вместе с огненноволосой Истерд он привез всех сыновей, добрую сотню слуг, воинов и множество даров. Телеги прогибались от тяжести сундуков с мехами и полудрагоценными камнями, бочек с огнивицей, настоянной на всевозможных травах, и бутылей с крепкими напитками из целебных ягод, что росли только на северных болотах. Расщедрился Магнус и на оружие — топоры, секиры и кинжалы в искусно украшенных кожаных ножнах не имели ничего общего с грубой работой лесных дикарей, какими северян представляло большинство хайлигландцев.

Словом, рунды произвели приятное впечатление, хотя недовольные шепотки в зале все же имели место. О каждом усомнившемся в решении короля смутьяне соглядатаи Альдора сообщали незамедлительно.

— За короля Грегора и вождя Магнуса! — проревел кто-то с дальнего конца стола, и пирующие тут же подхватили тост.

Ириталь с неприязнью косилась на дочь вождя. Истерд, сидевшая рядом с отцом, в основном помалкивала, изредка отвечая на вопросы Грегора и общаясь с братьями. Наречием хайлигландцев она владела скверно, и для удобства король легко переходил на ее родной язык, раз за разом вызывая одобрительные кивки рундов.

Альдор вполне мог понять тревогу латанийки, поскольку Истерд действительно привлекла всеобщее внимание. Высокая, превосходящая ростом даже Грегора, стройная и крепкая, дочь вождя походила на потомка великанов. Роскошная огненная коса с вплетенными разноцветными бусинами спускалась по плечу до пояса и отливала медью. Пронзительно-зеленые глаза блестели задорными огоньками на узком веснушчатом лице. Платье из алой шерсти украшал лисий мех. К широкому поясу, богато расшитому золотом и камнями, крепились богато украшенные ножны. Кинжала в них, однако, не было: оружие на пирах носили лишь Грегор да его верные солдаты. Впрочем, Альдору казалось, что едва ли это обстоятельство могло остановить Истерд, случись какая заварушка.

Словом, Ириталь рядом с этой богиней войны казалась бледным призраком.

— Долгих лет королю и вождю! — проорали со стороны рундов.

Когда прозвучал новый тост, Альдор заметил, как перекосило лица Эккехардов. Лорд Ламонт выбору Грегора не обрадовался. Еще меньше перспектива погостить у рундов пришлась по вкусу самому заложнику — Райнер вопил, как застуканная во время купания девка. Конфликт вскоре потух, однако барон не сомневался, что Эккехарды затаили обиду, лишь усилившуюся после отказа передать им Ульцфельд. Такими темпами Грегор рисковал превратить Ламонта Эккехарда и его сыновей из тайных недоброжелателей в открытых врагов. Пока они не давали поводов усомниться в верности, но Альдор был склонен согласиться с Артанной, давно предостерегавшей Грегора от сближения с дальними родственниками.

Эльга схватила здоровенный кусок пирога с рыбой для Ганса, и молодые люди потащили еду на верхнюю галерею. Судя по всему, канцелярский слуга пообещал показать старосте свое любимое место на одной из башен — оттуда открывался великолепный вид на город. Предоставив молодежь друг другу, эрцканцлер занялся содержимым своей тарелки.

Впрочем, нормально поесть ему не дали.

— Ваша милость! — один из оруженосцев Грегора поклонился. — Его величество желает говорить с вами.

Бросив ложку в горшок, Альдор оттер подбородок от жира и поднялся.

Завидев приближающегося барона, Волдхард извинился перед гостями и кивком приказал Альдору следовать за ним. Спрятавшись в тени каменной лестницы, Грегор с плохо скрываемой яростью взирал на друга.

— Почему ты медлишь?

— С чем?

— Ты знаешь, с чем. Я отдал приказ еще вчера. Ты должен был разобраться к сегодняшнему утру!

— Грегор, прошу, подумай как следует! Это слишком серьезно.

Волдхард круто развернулся и крепким ударом впечатал эрцканцлера в стену. Альдор ойкнул, испугавшись хруста, который издала его спина. Сколько бы Грегор ни проделывал этот жест, привыкнуть к столь страстному выражению эмоций друга Альдор так и не смог. Порой ему начинало казаться, что однажды король действительно зашибет его в порыве гнева.

— Не смей спорить! — глаза правителя недобро блеснули, пальцы сжались вокруг горла барона. — Мы давно об этом говорили, и ты знаешь, что я уже все решил.

— Ты представляешь, что о тебе скажут? — прохрипел Альдор. — Люди не простят…

— Твоя забота — сделать так, чтобы это не отразилось на моей репутации. Или ты не сможешь? Неужели проснулась совесть? И это после всего, что ты уже сделал?

Альдор боролся за воздух, но Грегор умудрился поднять его одной рукой так, что ему оставалось лишь беспомощно болтать ногами в надежде нащупать опору.

— Смогу, — выдавил он из последних сил.

— Тогда прекращай валять дурака и просто сделай это. Избавь меня от проблемы. К утру я ожидаю видеть результат, и будь ты проклят, если что-нибудь помешает тебе и на этот раз. Промедления я больше не прощу.

Грегор разжал пальцы, и Альдор рухнул на пол, хватаясь скрюченными пальцами за стыки камней и умоляя легкие снова начать дышать. Король, не проявив ни капли интереса к страданиям друга, уже спешил обратно к гостям, на каждом шагу раздавая лучезарные улыбки.

Барон тяжело поднялся и не смог сдержать стона. Многострадальная спина, очевидно, собиралась порадовать его парочкой свежих синяков.

Однако жалеть себя было неуместно. Эрцканцлеру предстояло в очередной раз вымазаться в грязи, чтобы оставить руки Грегора чистыми.

Наемники «Сотни» устроились под навесом и распивали рундский эль, любезно дарованный королем. На другом конце двора гвардейцы Грегора, которым посчастливилось не уйти в наряд, также занимались обильными возлияниями. Поймав удачу за хвост, солдаты вовсю предавались веселью, пили, ели, хватали девок за мягкие места и травили байки у большого костра.

«Сотня» не веселилась. Только Белингтор, устроившись на перевернутой вверх дном бочке, по привычке теребил струны потрепанной цистры, баюкая ночь печальной мелодией.

— Погибли, значит? — сбежавший из Гивоя Пираф успел обзавестись новой щегольской шапочкой — ее украшала медная брошь в виде раскинувшей крылья птицы. Наемник поправил съехавший набекрень головной убор и наградил Веззама тяжелым взглядом. — Так ведь говорят?

Ваграниец скрестил руки на груди и мрачно уставился на бойцов. Теперь от войска, некогда способного удержать небольшой город, осталось не больше четырех десятков, и Веззам сомневался, что сможет вернуть людям боевой дух. У Артанны бы получилось. Каким-то чудом ей всегда удавалось приободрить впавших в уныние солдат буквально парой коротких фраз и скабрезной шуточкой. На его глазах она разнимала драки, вытаскивала людей из петли и утешала скорбящих с такой неуловимой легкостью, будто эти усилия ей ничего не стоили. При всей безалаберности, склонности совершать необдуманные поступки и авантюрности Артанна нар Толл была любимым командиром. За ней шли, ею восхищались, ей прощали все.

Теперь ее не стало, и Веззам не представлял, как удержать людей. Напряжение, копившееся на протяжении последних месяцев, практически материализовалось и опасно сгущало воздух. Рутина патрулей и обходов положения не облегчала. Им бы сейчас в хорошую драку с достойным соперником — глядишь, и развеялись бы, выплеснули боль и страх. Но внезапно установившийся мир с вечным врагом, лишь усугубил растерянность наемников.

Артанна бы обязательно что-нибудь придумала, но Веззам ее талантами не обладал. Ни красноречием, ни душой нараспашку, ни обаянием. Он разве что мог вломить покрепче дисциплины ради, но время для разборок и размахивания кулаками выдалось неподходящее. Еще мордобоя не хватало.

— Король вызвал меня и сообщил эту новость, — как можно спокойнее ответил Второй.

Белингтор отложил цистру и принялся перебирать плетеные браслеты на запястьях.

— А ему-то откуда знать?

— Понятия не имею. Но он заверил меня, что Артанна, Малыш, Дачс… Все они мертвы.

— Странно, — менестрель подпер подбородок рукой и недоверчиво прищурился. — Потому как тоннель до сих пор не открыли. Гонцов нет, следовательно, и новостей — тоже.

— Вероятно, его величество знает больше, чем счел нужным сообщить. Но он был зол.

— Я бы на его месте тоже злился, — сказал Пираф. — Слышал, они с Артанной были близки.

Белингтор поерзал на своем насесте.

— И что теперь? — наконец прозвучал вопрос, мучивший всех. — Как нам быть дальше?

Веззам все еще сомневался, стоило ли полностью пересказывать разговор с королем. Но, поразмыслив, решил ничего не утаивать.

— Его величество сделал нам предложение, отказываться от которого я считаю глупым.

— Что за предложение?

— Поскольку контракт подписан сроком на год, мы все равно остались бы на службе у правителя Хайлигланда. Но он хочет дать нам немного больше. Ему нужно наемное войско, но целое войско, а не один большой отряд, в который мы превратились. Зачем — не знаю, он не делился. Однако король предложил нам восполнить ряды людьми, которых по этическим соображениям принять в гвардию невозможно.

— То есть из всякого сброда, — заключил Пираф.

Веззам утвердительно кивнул.

— Да. Но теми, у кого руки растут из плеч, а не из задницы.

— И зачем ему это? — Белингтор продолжал смотреть на вагранийца так, словно не верил ни единому его слову.

— Король понимает, что такие, как мы, нужны на войне. Кроме того, случись что, потерять нас не жаль.

— Угу, всегда можно нанять еще, если монеты не перевелись, — кивнул Пираф, и его шапка снова съехала набок. Наемник с тихой руганью вернул ее на место.

— Это все лирика, — хитро прищурился менестрель. — Но какие условия он нам ставит?

— Мы сами занимаемся пополнением войска и взаиморасчетами, подчиняемся напрямую королю, — Веззам замолчал, собираясь с мыслями. — И его величество желает видеть меня во главе как наследника Артанны. Жалование остается таким же.

Черсо Белингтор фыркнул.

— Так просто, значит? Всего-то?

— Есть кое-что еще, — Веззам помрачнел еще сильнее. — Мы не вернемся в Гивой. Возможно, уже никогда. Новый контракт подпишется на три года, а это долгий срок. С другой стороны, мы обретем силу, продолжим получать довольно щедрое жалование, и теперь нас уже точно не бросят на войну с рундами. — Ваграниец сделал шаг вперед и поднял вверх руку, привлекая внимание бойцов. — С юмором у меня плохо, а потому скажу, как есть. Новый контракт я уже подписал. Мы справим тризну по погибшим и завтра же вернемся к выполнению своих обязанностей. Дел прибавится.

Ряды наемников отозвались недовольным ропотом. Черсо Белингтор спрыгнул с бочки и с вызовом взглянул на вагранийца.

— С каких пор ты возомнил себя Первым?

— С тех самых, как Артанна назначила меня командовать вами, на этом самом месте, — Веззам топнул ногой, сопровождая свои слова. — Я был ее Вторым, а теперь, когда ее не стало, должен окончательно принять командование.

— Должен признать, Сотница погорячилась с выбором.

— Тебя она спросить забыла.

— Брось. Все знают, что когда-то командир сделала тебя Вторым, потому что ты сначала спас ее, а затем хорошо трахал.

— Следи за языком, — прорычал Веззам, надвигаясь на менестреля. — Еще одно слово, и вытягивать песенки сможешь только задницей, поскольку твой поганый язык я вырву.

Черсо ухмыльнулся.

— Вот мы и дошли до угроз. Задело, да? Чего обижаться на правду?

— Думайте, что хотите, — огрызнулся ваграниец, озираясь по сторонам, словно загнанный в угол зверь. — Но перед отъездом Артанна не изменила решения. Я все еще ваш командир.

Черсо шагнул вперед, приблизившись к нему вплотную.

— А мне казалось, в последнее время она как раз была рада от тебя избавиться, — припомнил он. — Говорила, ты ее подставил.

Веззам грубо схватил Белингтора за грудки.

— Да ты, я смотрю, нарываешься.

— Нет, пытаюсь прояснить ситуацию, — спокойно ответил гацонец, разведя руки в стороны и демонстрируя напускную беспомощность. — Хочешь нами командовать — говори начистоту. Держи ответ перед всеми нами. Что ты сделал?

— Ничего, что навредило бы отряду.

— Да неужто? — встрял Пираф. — То-то Артанна тогда тебя чуть не вышибла из «Сотни» и орала, словно села голой задницей на муравейник.

— А ты вообще заткнись. Сам-то был на побегушках у Танора.

Спасенный Пирафом из Гивоя Вал вскочил и встал между Веззамом и Пирафом, демонстративно положив руку на рукоять простенького меча. Бывший секретарь Артанны здорово изменился за эти полгода. После побега и ранения парень стал одержим идеей мести и теперь проводил дни в тренировках.

— Не влезай, малой, — предостерег ваграниец.

Веззам замахнулся, чтобы влепить Валу оплеуху, но Белингтор перехватил и болезненно вывернул его руку. Второй ругнулся и свободной рукой потянулся к ножу на поясе.

— Эй вы! — донеслось со стороны гвардейцев. — Потише там.

Веззам отвлекся на голос и слишком поздно осознал, что совершил ошибку. Кто-то сбил его с ног, замельтешили кулаки и носки сапог. Он поймал чью-то ногу, дернул на себя — боец рухнул. Пропустив пару ударов, Веззам поднялся, перехватил оказавшийся возле его лица кулак, вывернул, хрустнул костью. Второй боец завыл.

— Он мне руку сломал!

— Тишина, мать вашу! — рявкнул Второй. — Только рыпнитесь мне!

Наемники отступили, но лишь для того, чтобы в следующее мгновение накинуться на него гурьбой. Сверкнуло лезвие, брызнула кровь, один наемник упал, зажимая рану на руке. Веззам показал нож, бойцы снова попятились.

— Забыли, кто я, и что могу вытворять с клинками? А ну успокоились.

— Рассказывай, чем ты вызвал гнев Артанны, — приказал Белингтор, сверкнув потемневшими от гнева глазами. — Если в этой истории что-то не чисто, Первым ты не станешь.

— Говори, Веззам! — поддержали остальные воины. — Говори, мать твою.

Ваграниец кивнул на дверь казармы:

— Все внутрь.

Он рассказал о письмах от Данша. О том, что Артанна сжигала их, не читая. О том, что одно из них все же попало в руки Грегору, и король воспользовался находкой в своих интересах. Веззам даже поведал бойцам о награде, которую обещали Данш и Грегор. Он лишь забыл упомянуть, каким образом то злосчастное письмо оказалось у Волдхарда.

Ибо понимал, что его за это убьют на месте.

Выслушав, Черсо проникновенно заглянул ему в глаза.

— Я не верю тебе.

— Сам поди спроси у короля! — выплюнул ваграниец и дернулся, но не смог вырваться из крепкого захвата.

— Ага. Так он мне и расскажет.

— Это правда, мать твою! Она не хотела идти, но правитель ее убедил. Она же подписала контракт!

— И теперь ты отдаешь нас во служение этому человеку на целых три года. Не разобравшись в ситуации, не выяснив причин… Уже отдал.

— Я выбил для вас лучшие условия! Я сделал для вас все, что мог! Я, будьте вы прокляты, всегда вытаскивал «Сотню» из дерьма. Пока Артанна пила или валялась с похмельем, пока сидела по кабакам и валяла дурака, я, именно я, вашу мать, заботился о вас! В прошлом году, когда Таноровы бойцы напали на новобранцев, кто разгребал? Я! Когда Артанна валялась в луже блевотины, а наш патруль перебили в порту, кто решал вопросы? Я, мать вашу! Я всегда за вами подчищал. За вами и за ней, — Веззам орал, брызгая слюной. — Это ваша благодарность, шлюхины дети? За жратву, кров, оружие и спасение ваших никчемных жизней? Артанна сделала меня Вторым не потому, что ей нравилось скакать на моем члене, а потому что без меня все бы развалилось! Потому что могла на меня положиться. — По лицу вагранийца пробежала судорога, и он понизил голос. — Потому что я всегда хотел для нее лучшего.

Бойцы отступили. Взгляд Белингтора ожесточился, менестрель сложил руки на груди, поглаживая пальцами рукоять стилета, выпавшего из рукава.

— Я любил эту суку! — рявкнул Второй. — А теперь ее нет! Нет ее больше! Вам хреново? Вы растеряны? Не знаете, что делать, когда внезапно пришлось думать самим? А каково мне, по-вашему, а? И все же вместо того, чтобы скорбеть, я думаю, как снова вытащить всех вас из дерьма! Я единственный, кто попытался хоть что-то с этим сделать и преуспел. Поэтому захлопните пасти и делайте, что велено. Или я сваливаю прямо сейчас, а вы барахтайтесь сами по себе — посмотрим, как долго протянете. Спорю, не больше недели. — Наемники продолжали пятиться от обезумевшего командира. Веззам выпрямился, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Как тявкать, так каждый может. А как лямку тянуть — все, хвосты поджали? Пошли вон. Свободны.

Ропча и хмуро переглядываясь, воины подчинились. Белингтор остался.

— Чего тебе? — обернувшись, спросил Веззам. — Что-то не понятно?

— И все же я думаю, что ты темнишь, — сказал менестрель. — Но это подождет. Ты начал командование с того, что настроил всех против себя. Сейчас бойцы согласились с тобой, но будь уверен, они только ждут момента, когда ты облажаешься. Наступит день, и ты ошибешься, Веззам, но руки тебе никто не подаст и не поможет. Ты продал нас королю Хайлигланда, но успеет ли он защитить своего вагранийского друга, когда его растерзают свои же обезумевшие от ярости наемники? — Красивое лицо Черсо исказила кривая улыбка. — Знаешь, в Гацоне говорят, что все тайны однажды становятся явью. Я верю в это. Однажды придется поверить и тебе.

Не дав Веззаму времени придумать ответ, менестрель развернулся, крутанувшись на пятках, вышел на улицу и взял цистру. Вскоре зазвучала старая солдатская песня о погибших боевых товарищах, которую хором подхватили все наемники. Остатки эля разлили по кружкам, послышались поминальные тосты.

Веззам бросил косой взгляд на справлявших нехитрую тризну бойцов. Однажды они узнают правду. Возможно, его разорвут на куски голыми руками. Пускай.

Артанны больше не было, а у него не осталось слез, чтобы ее оплакать. Да и зачем? Его всегда считали тряпкой за то, что он продолжал стелиться перед бабой и жил беспочвенной надеждой на взаимность. Сколько глупостей он наделал из-за нее? Веззам прекрасно отдавал себе отчет в том, что послужил причиной ее смерти, но отгонял эти мысли как можно дальше, боясь сойти с ума.

Артанна всегда говорила, что думать следует только о живых. Именно о них он сейчас и думал. Ее же время прошло.

Когда Альдор вошел в покои Ириталь, латанийка стояла возле распахнутого окна, созерцая размытые очертания Вагранийского хребта. Горные пики, пронзавшие сизые облака, казались черными и едва виднелись на полотне ночного неба.

— Барон Альдор? — Она удивленно вскинула брови и плотнее запахнула накидку. — Вы поздно. Чем бы оно ни было, это не может подождать до завтра?

Эрцканцлер поклонился.

— Боюсь, не может. Дело срочное.

Две служанки обменялись тревожными взглядами, и Альдор жестом выгнал их вон. Когда он закрыл дверь на засов, Ириталь раздраженно дернула плечами, но взяла себя в руки и любезно улыбнулась гостю.

— Что же привело вас в столь поздний час? — Она бросила несколько поленьев в камин и тщательно поворошила угли. — Неужели король наконец-то желает видеть меня в своей опочивальне?

— Боюсь, напротив, госпожа. Его величество желает, чтобы вы покинули Эллисдор.

Ириталь застыла с кочергой в руках.

— Прошу прощения?

— Увы, это так.

— Но зачем? Не припоминаю, чтобы брачные традиции Хайлигланда запрещали невесте жить в одном доме с женихом.

Альдор издал нервный смешок.

— Невесте? С женихом? — он спрятал лицо в ладонях и трясся от беззвучного смеха. Самообладание все же покинуло его, и напряжение, копившееся все эти месяцы, выходило через нервный хохот. — Вы до сих пор надеетесь на свадьбу? Серьезно?

Ириталь подвернула рукав платья и показала подаренный Волдхардом браслет.

— Пока что Грегор не потребовал его обратно.

— Дура! — резко прекратив истерику, выпалил эрцканцлер.

От неожиданности латанийка выронила кочергу.

— Что?

— Дура. Наивная идиотка. Безмозглая курица, — сыпал ругательствами Альдор. — Какие еще слова подобрать, чтобы до вас наконец-то дошел смысл происходящего? Он не собирался на вас жениться. С той самой ночи, когда вы соблазнили его и разбили сердце. Когда легли с ним в эту постель и воспользовались его привязанностью, заставив заявить права на трон, которые был нужен вам, а не ему. Он рассказал мне все. Неужели вы думали, что такой человек, как Грегор Волдхард, простит такое предательство?

— Но он…

Эрцканцлер горько усмехнулся, не в силах скрывать боль.

— Вы были нужны ему как повод. Как оправдание его безумных планов. Грегор же не мог просто выступить против Ладария и отделиться от империи, — говорил он, шагая к латанийке. — Вас любил народ, и король воспользовался этим, чтобы убедить людей в своей правоте. Публичное раскаяние, ореол мученичества и пережитое вами покушение были ему на руку. К сожалению, я и сам понял все это слишком поздно. Грегор с самого начала обхитрил нас обоих.

— Альдор, прошу вас, объясните, — взмолилась Ириталь. — Я ничего не понимаю…

— Что еще вам не понятно? Ложась с Грегором в постель, вы уповали на его порядочность. Вы знали, что после этого он предложит вам брак, тем самым нанеся обиду империи и Латандалю. Вы хотели взойти на трон империи, но не желали видеть рядом с собой лорда Демоса. Ради утоления своей жажды власти вы убедили Грегора заявить права. Но он раскусил вас с самого начала — даже раньше, чем я. Вы и понятия не имели, что на самом деле Грегору было нужно другое. Он еретик и был таковым задолго до знакомства с братом Аристидом. Это проглядели и вы, и я. И себя, поверьте, я буду укорять до конца жизни, — барон печально опустил глаза. — Своей интригой вы помогли Грегору. Он использовал покушение на вас и конфликт с Эклузумом для того, чтобы выйти из союза с империей. Он дал обещание жениться, чтобы люди увидели в нем человека, верного долгу. Но, поверьте, он никогда не сделает своей женой особу, ставящую свои интересы превыше его собственных.

— Нет, — латанийка решительно замотала головой. — Грегор не мог. Только не Грегор.

— Вы плохо его знали. Как выяснилось, я тоже.

Ириталь окончательно сникла.

— Что же теперь со мной будет?

— Король выразился вполне ясно. В Эллисдоре вас быть не должно, и вам следует молчать о связи с его величеством.

— Монастырь? — Ириталь испуганно пятилась. — Пожалуйста, лучше уговорите его отправить меня в Агаран! Я найду там убежище. Только не отсылайте домой — там меня ждет смерть.

Альдор поморщился, словно от удара.

— Почему вы не сбежали раньше? — с болью произнес он. — Я не скрывал неприязни к вам, потому что не мог смотреть на Грегора, весело плясавшего под вашу дудку. Но почему интуиция подвела вас, когда он приставил стражу? Почему вы даже не попытались сбежать? Ведь я несколько раз давал вам возможность сделать это! Мне нельзя было действовать открыто, но я уповал на вашу хитрость. Я даже просил Артанну, сопровождавшую вас на прогулках, не гнаться за вами, реши вы уйти! Вы могли бы избежать всего этого. — Ириталь вздрогнула, наткнувшись спиной на препятствие. Альдор продолжал надвигаться на нее, и латанийка выставила вперед руку, призывая его остановиться. — Но теперь поздно. Я уже ничего не могу сделать, чтобы вас спасти.

В спину латанийке дул ледяной ветер, беспощадно трепавший убранную цветами прическу. Полы накидки хлопали, и очередной сильный порыв едва не сорвал ее с плеч.

— Неужели ничего нельзя сделать? — прошептала она, когда барон оказался совсем рядом, так, что Ириталь пришлось откинуться назад, слегка высунувшись из оконного проема.

Альдор остановился, взглянул на исказившееся от ужаса лицо, в полные мольбы глаза женщины, которую когда-то ненавидел. Женщины, к которой так долго ревновал друга. Женщины, которую зачем-то пытался спасти. Ириталь замерла, вцепившись пальцами в деревянную раму.

— Альдор, пожалуйста…

— Я пожалею об этом.

Барон на миг прикрыл глаза, тряхнул головой и сделал шаг назад.

Латанийка удивленно моргнула, все еще не веря в милость судьбы. Она судорожно вздохнула, выпрямилась и отняла пальцы от окна.

— Спасибо… Я никогда…

Альдор сорвался с места и со всей силы толкнул ее. Ириталь коротко вскрикнула, попыталась схватить его за канцлерскую цепь, но пальцы соскользнули и поймали пустоту. Латанийка перевернулась в воздухе и, взметнув юбки, камнем полетела вниз.

Эрцканцлер поморщился, услышав стук рухнувшего на землю тела.

— Я уже жалею, — повторил он, глядя на размытое бледное пятно внизу.

Истошно завизжала какая-то женщина. Должно быть, первой Ириталь увидела служанка, несшая воду из колодца. Чуть позже внутренний двор содрогнулся от целого хора криков.

Альдор устало прислонился лбом к стене, поправил цепь на плечах и открыл дверь.

— Пожалуйста, сообщите его величеству, что леди Ириталь скончалась, — обратился он к одному из гвардейцев. Стоявшие возле охранников служанки испуганно охнули. — Госпожа не смогла смириться с позором, который навлекла на себя и короля, и покончила с собой.

Златовласые латанийские служанки бросились в покои Ириталь, вопя и рыдая.

— Как, ваша милость? Как это произошло? — спросила одна из дев, и Альдор кивком приказал страже увести обеих.

— Леди Ириталь шагнула в окно. Прошу, не смотрите вниз. Вам не стоит это видеть.

— Она не могла! — крик второй латанийки захлебнулся, когда охранник легко поднял ее и потащил прочь из комнаты.

На пороге возник Ганс. К счастью, без Эльги. Альдор поманил его к себе.

— Леди Ириталь умерла? — спросил помощник.

— Увы. Поставь в известность брата Аристида. Нужно устроить прощание. А также избавься от служанок леди Ириталь. В Эллисдоре их быть не должно.

Ганс недоверчиво скривился, но оставил вопросы при себе. Альдор ответил ему мрачным взглядом.

— Ну?

— Сделаю, ваша милость.

— Ступай.

Смышленый парнишка кивнул и удалился. Правильно делал, что молчал.

Барон подошел к распахнутому окну и уставился вниз. Вокруг тела Ириталь уже собралась толпа, расступившаяся при появлении короля. Грегор рухнул на колени, испачкав одежду в крови мертвой невесты, и рыдал как дитя.

Великолепно сыграно. Вряд ли Альдор мог изобразить безутешное горе лучше.

Зачем он сделал это? Зачем он продолжал защищать человека, извратившего и предавшего идеалы? Зачем плел интриги и убивал по его приказу? Зачем обманывал и обманывался? Не потому ли, что все еще цеплялся за тень дружбы, давно превратившейся в болезненную зависимость?

Барон, как ни прискорбно, прекрасно знал ответ на этот вопрос. Потому что, следуя за чудовищем, в которое, как он считал, превратился его друг, позволяя ему творить все эти бесчинства, расчищая дорогу для его триумфального шествия к цели, Альдор ден Граувер и сам был ничем не лучше Грегора.

И потому заслуживал в полной мере вкусить последствия всего, что натворил по его приказу.

Эрцканцлер отошел от окна и подозвал к себе служанку-хайлигландку:

— Приготовьте здесь все для леди Истерд. Нашей почетной гостье надлежит располагаться в покоях для будущей супруги короля.

Миссолен.

Облепившие стены Эклузума братья-протекторы выглядели так, словно готовились к затяжной осаде. Ворота были закрыты, мост над глубоким рвом — поднят. Из бойниц выглядывали лучники, пристально следившие за происходящим внизу.

«Какое гостеприимство!»

Демос, не оборачиваясь, знаком приказал своему войску остановиться на площади вне досягаемости стрел церковников.

— Дальше я сам, благодарю, — сказал он.

Ихраз удивленно взглянул на господина.

— Разумно ли это?

— Зачем им устраивать бойню посреди столицы? Ведь я иду с миром.

Отложив возражения, энниец тяжело вздохнул. Демос обернулся к слуге, не сводившему с него полного укоризны взгляда:

— Если я не вернусь через два часа, ты знаешь, что делать.

— Конечно. Устрою бойню.

— И все же я бы предпочел, чтобы сначала ты занялся моей семьей, — с нажимом произнес канцлер. — С церковниками можно разобраться позже.

Ихраз помог господину спешиться. Демос крякнул, неловко приземлившись на брусчатку.

— Ненавижу ездить верхом.

— Я предлагал взять экипаж.

— Был бы не тот эффект, — возразил Демос. — А мне нужно появиться пред стенами Эклузума со всей помпезностью, на которую я только способен. Ведь я же владею землями, известными лучшими кавалеристами!

— Ваши люди это оценили.

— Как и Аллантайн, — канцлер махнул рукой в сторону расположившихся возле опустевшей площади стражников. — Посмотрим, что скажут святоши.

— Удачи, господин.

«Она мне пригодится, но особо рассчитывать не стоит».

Вместо ответа Демос крепко пожал руку слуги.

— Они уже в Рионе?

— Да. Готовы отплывать в любой момент.

«Хотел бы я попрощаться по-человечески. Даже с матерью. Интересно, как отреагирует Виттория, узнав, что меня больше нет? А ведь я так и не успел сказать ей, насколько она мне дорога».

— Если я…

— Нет, господин. Я не дам этому случиться.

— Если я не вернусь, присоединяйся к семье. Ты понял меня?

— Но…

— Уезжай, — настаивал канцлер. — Мертвому Горелому лорду ты не поможешь, зато сможешь защитить моих близких. Сопроводи их хотя бы до Сифареса, сдай на руки дяде Эсмию, а потом делай что хочешь. Это приказ.

Несколько долгих мгновений Ихраз боролся с собой, но затем, смирившись, взял себя в руки.

— Как пожелаете.

Демос видел муку, отразившуюся на лице эннийца, но не отступился от плана.

«Прости, друг. Но сейчас ты больше ничем не можешь мне помочь. Теперь это только моя война».

— Я знаю, о чем ты думаешь. Ведь я предлагал тебе месть, а сейчас, когда все закрутилось, отсылаю подальше. Помни одно: даже если я не преуспею, у тебя еще будет возможность отомстить — матушка и дядюшка об этом позаботятся, уж поверь мне. Но всем вам еще нужно дожить до этого момента.

— Я понимаю, — обреченно кивнул слуга. — Считаю, что мое место рядом с вами, но сделаю все, как вы велите.

«Не подведи».

— Спасибо, Ихраз.

— Прощайте, господин.

— Погоди, — Демос сунул руку за пазуху и вытащил свиток. — Этот документ будет иметь силу вне зависимости от того, останусь я жив или нет. Увы, сейчас это все, что я могу для тебя сделать.

— Что это?

«Завещание».

— Прощение, — коротко ответил Демос и, стуча тростью, заковылял по направлению к воротам Эклузума.

«Ты же хотел большое имение с красивым садом? Оно у тебя будет, на самом севере Эннии, вместе с приличной суммой в Бельтерианском банке. Хватит до конца жизни твоих внуков. Когда ты устанешь и захочешь уйти на покой, у тебя будет своя тихая гавань — хотя бы об этом я могу позаботиться напоследок. Как же легко проявлять великодушие, находясь на волосок от смерти».

Демос неспешно дошел до рва, преграждавшего путь в крепость церковников, и приложил руку к глазам, щурясь от яркого солнца. Проклятое светило мешало обзору.

— Я канцлер Демос из Дома Деватон, — озвучил он очевидное. — Я пришел один и желаю говорить с Великим наставником.

Воинствующие монахи зашевелились. Среди зубцов бойниц над воротами сверкнула знакомая лысина.

— Брат Ласий, — обратился Демос, — не соблаговолите ли проводить меня к его святейшеству?

За стенами заворчал ворот, мост начал медленно опускаться. Когда деревянный настил коснулся земли, канцлер бросил короткий взгляд на шпиль Великого Святилища и решительно направился в логово врага.

«Интересно, если Хранитель видит все, что мы здесь устроили, что он об этом думает? Но я только начал».

— Полагаю, колени решили вас пощадить? — Ладарий оторвался от свитка — одного из множества сваленных на углу стола. Главный церковник впервые на памяти Демоса выглядел изможденным. Впрочем, усталость не помешала ему наградить канцлера неприятной снисходительной улыбочкой.

Демос непринужденно пожал плечами:

— Любопытство победило боль.

Брат Ласий коротко поклонился и вышел за дверь.

Гранатовый кабинет пылал в лучах закатного солнца. Инкрустированные камнями панели вспыхивали всеми красками огня — от красноты жарких углей до бледной желтизны горящего факела. Бронза изящных подсвечников отливала оранжевым. Обагрились кровавой радугой и доспехи рыцаря-капитана Ренара, вытянувшегося по струнке возле окна за спиной Великого наставника.

«Атмосферно. Вполне подходящий антураж».

Не спрашивая разрешения, канцлер пересек кабинет и уселся в кресле напротив Ладария, прислонив трость к резному подлокотнику. На Ренара он даже не взглянул.

«Брат сделал свой выбор, как бы ни было тяжело это признавать».

— Вы явились очень вовремя, — снова улыбнулся Великий наставник и, отложив перо, пригубил вино из высокого бокала. — Я как раз вручил рыцарю-капитану Ренару приказ о вашем аресте.

«Какая неожиданность!»

— О… И в чем же меня обвиняют?

— В колдовстве и ереси, конечно же.

— Ах вот что, — отмахнулся Демос и полез в поясную сумку за табаком. — Не возражаете?

— Курите сколько пожелаете, — любезно разрешил церковник.

Демос откинулся на спинку кресла и, щелкнув пальцами, заставил табак в трубке задымиться, с удовольствием наблюдая за реакцией церковников. Ренар, осенив себя защитным знаком, схватился за меч.

— Отставить, — спокойно приказал канцлер. — Какой смысл прятаться, если все здесь прекрасно осведомлены о моих способностях? А это, — он раскрыл ладонь и пошевелил пальцами, заставляя воздух подрагивать, — весьма удобно.

Великий наставник жестом велел Ренару успокоиться.

— Впечатляет, — отметил Ладарий. — Полагаю, это не единственный фокус из вашего запаса.

— Да, есть еще парочка. Но я здесь не затем, чтобы устраивать бесплатное цирковое представление. Нужно поговорить о деле.

Великий наставник подался вперед и проникновенно заглянул в глаза гостю.

— О чем же?

— Мною движет исключительно любопытство, ваше святейшество. И лишь немного — ярость. Полагаю, теперь-то я имею право поиграть в дознавателя?

Ладарий на миг призадумался, а затем махнул рукой и отхлебнул вина.

— Бог с вами, Демос. Считайте это моим прощальным подарком.

— И правда, — усмехнулся канцлер, пыхнув трубкой. — Выходит, вы с самого начала знали о беременности Изары.

— О подозрениях ее величества мне доложил ее духовник. Однако на тот момент то были лишь догадки — срок не позволял определить положение с точностью. И все же мы не могли рисковать.

— И поэтому вы переправили императрицу в Ульфисскую обитель?

— Именно. — Ладарий снова приложился к бокалу. — Там добраться до ее величества было бы весьма проблематично. Кроме того, монахини Ульфиса славятся познаниями о женском здоровье. К тому моменту, как императрица добралась до обители, ее положение стало более очевидным, хотя надлежащий осмотр все же имел место. Тогда и подтвердилось, что Изара Таргосийская в действительности носила ребенка императора.

— И вы сразу же отправили ее обратно в Миссолен.

— Где же еще ей было укрыться, как не в Эклузуме? Она панически боится вас, лорд Демос. И ненавидит.

Демос развел руки в стороны и пожал плечами.

— Ей не угодишь. Да будет вам известно, я никогда не помышлял избавляться от нее. Изара показала себя довольно вредной и склочной дамой, но едва ли могла мне навредить.

«И все же ей это удалось. Кто бы мог подумать?»

— Тем не менее императрица попросила убежища именно в Эклузуме, и я не смог ей отказать, — ответил Ладарий.

«Интересно, почему не на родине? В Таргосе достать ее было бы еще сложнее. Или королева Агала тоже не рада компании своей младшей сестрицы?»

— У меня есть основания полагать, что не только завещанное Гилленаем милосердие было тому причиной, — предположил Демос.

Великий наставник широко улыбнулся.

«Глаза меня не обманывают? Или ты действительно рад нашей беседе? Считаешь это изощренной пыткой? Думаешь, что каждое сказанное тобой слово причиняет мне мучения? Наслаждаешься победой? О, я не доставлю тебе такого удовольствия».

— Разумеется, — ответил Ладарий. — Она предложила мне сделку: я обеспечу им с ребенком безопасность и возведу на трон, а в качестве награды стану одним из регентов.

«Что еще на шаг приближает Эклузум к непосредственному управлению государством».

— Звучит правдоподобно. Но как вы собирались действовать, если бы родилась девочка?

— Я предусмотрел и это. Почему же, по-вашему, мы с вами сблизились?

— Выходит, я служил для вас страховкой.

— Удивлены? Вы действительно были мне симпатичны, Демос, — с легкой грустью произнес церковник. — До тех пор, пока не начали играть по своим правилам. Признаться, я с самого начала не рассматривал молодого Волдхарда в качестве претендента на трон. Дальнейшие события показали, что я не ошибся.

Деватон с недоверием уставился на Великого наставника.

— Грегора Волдхарда спровоцировали. Кто-то подстроил покушение на леди Ириталь таким образом, что он обвинил меня.

— Мне нужно было отвлечь ваше с Волдхардом внимание от короны до тех пор, пока Изара не родит. Если бы на свет появилась принцесса… Что ж, на некоторое время я бы даровал вам власть. Или же вашему брату Линдру. Им гораздо проще управлять.

«Значит, все это было лишь ради того, чтобы отвлечь нас от императрицы?»

— Но вряд ли вы могли представить, к чему приведет ваш отвлекающий маневр, — сухо рассуждал Демос.

— Все не так плохо, — парировал Ладарий. — В конечном итоге Хайлигланд больше навредил себе, чем нам.

— Отчасти вы правы. Зима станет для моего кузена сущим испытанием. Но мне не дает покоя еще один момент… В обвинительном письме Грегор рассказывал, что для убийства леди Ириталь наняли эннийцев из Рех Герифас. Именно это и послужило поводом обрушить на меня знаменитый гнев Волдхардов. Однако Рех Герифас не работают с чужаками и признают только эннийскую кровь.

Ладарий расхохотался.

— Нет, я совершенно точно буду скучать по вашей дотошности! — отсмеявшись, воскликнул он. — Как выяснилось, требования этой гильдии несколько снизились, ибо убийцы согласились поработать и на полукровку, — церковник указал на неподвижного Ренара. — Ваш брат любезно согласился помочь.

Демос едва не подавился горьким дымом.

«Будь я проклят! Так он был за Ладария с самого начала? Улыбался, интересовался делами семьи, даже делился какими-то крупицами информации… Ренар никогда не скрывал своей приверженности церкви, но ни разу не дал повода усомниться в лояльности к семье. Ну и болван же ты, Демос, раз проглядел и это».

Великий наставник сочувственно улыбнулся, заметив перемену в лице канцлера.

— Скажите, Демос, ну почему вы так настойчиво лезли в мои дела? Зачем пытались выследить Изару, если вам не раз намекали на то, что она не желала появляться при дворе? Зачем ввязались в авантюру старшего Аллантайна с теми секретными документами? Зачем сожгли истинное завещание Маргия, наконец?

— О, так вы знаете и об этом.

— Я знаю все, — отрезал церковник. — Видит бог, я долго терпел ваши выходки. Но вы уже не остановитесь, и потому я вынужден принять меры. Вас арестуют и подвергнут суду. После этого вы должны быть казнены. — Ренар впервые выразил подобие эмоции, бросив умоляющий взгляд на Ладария. — Впрочем, ваш брат уговорил меня не приводить столь суровый приговор в исполнение. Если вы добровольно признаете вину, вас просто лишат всего имущества и титулов, после чего изгонят из страны. Вам и вашим потомкам до шестого колена запретят появляться на территории Криасморского союза под страхом смерти.

Канцлер с наслаждением втянул в легкие последний горьковатый дым. Трубка угасала.

— Интересный расклад.

— Благодарите своего брата.

Демос наконец обратил внимание на рыцаря-капитана.

— И как мне это понимать? — спросил он.

— Я пытаюсь тебя спасти, — отозвался Ренар.

— Интересно. Сначала ты меня подставляешь, обратившись к Рех Герифас, затем молчишь, не предупреждаешь об опасности… Странное у тебя представление о спасении.

— Ты колдун, Демос. У нас есть свидетельства очевидца, — Ренар показал на пухлую папку, лежавшую на краю стола. — Тебе нет места не то что в Малом совете, но и во всей империи.

— Значит, дело только в этом?

— И в этом тоже. Но, в первую очередь, ты мешал исполнению божьей воли.

Демос нервно рассмеялся.

— Ну если богу было угодно наслаждаться воцарившимся хаосом после смерти Маргия, что ж, признаю, я виновен в попытке не дать стране развалиться. — Он отложил потухшую трубку на стол и всем корпусом повернулся к брату. — Когда ты переметнулся?

Ренар удивленно моргнул.

— Я всегда служил богу.

— Сейчас ты служишь не богу, а ему, — канцлер указал пальцем на Ладария. — Обычному человеку, не лишенному слабостей и грехов. И ты здорово ошибся с выбором стороны. Я привык к тому, что Линдр всю жизнь доставлял проблемы нашему Дому, и не удивился, когда узнал о его предательстве. Но от тебя… — Демос замолчал, стараясь не выдать дрожи в голосе. — От тебя я подобного не ожидал. Ты очень разочаровал нас, Ренар.

«И если Линдра я даже со временем смог бы простить, но тебя — нет. Не после этого. Слишком больно и опасно. Из всей семьи я любил тебя сильнее всех».

Ладарий громко хлопнул в ладоши, возвращая внимание к своей персоне.

— Очень трогательно. Но у вас еще будет время попрощаться. А сейчас, брат Ренар, пожалуйста, огласите приказ об аресте.

Рыцарь-капитан достал из поясной сумки узкий свиток и принялся медленно разворачивать документ. Демос мрачно улыбнулся.

«Сюрприз!»

Брат удивленно вскрикнул, когда свиток вспыхнул в его руках и в считанные мгновения превратился в золу. Красная сургучная печать оплавилась и шлепнулась на роскошный мозаичный пол бесформенным куском. Ренар зарычал, резким движением выхватил меч и двинулся на Демоса.

— Право слово, неужели вы думаете, что это последний клочок бумаги во всем Эклузуме? — весело спросил Великий наставник, с любопытством глядя на канцлера. — Я могу написать еще множество таких приказов.

«Но не напишешь».

Когда Ренар оказался всего в паре шагов от Деватона, канцлер вскинул руку.

— Ни шагу дальше, — предупредил он. — Ни шагу или, клянусь, ты пожалеешь.

Воинствующего монаха обдала волна жара. Воздух дрожал, искажая очертания предметов.

— Что ты делаешь? — взвыл брат.

— Пытаюсь тебя спасти. Взываю к твоему благоразумию. Не приближайся.

— К чему этот фарс, Демос? — улыбка наконец-то сползла с лица Ладария. — Вы лишь усугубляете свое и без того незавидное положение.

«Вот и настало мое время посмеяться. О, я бы непременно повеселился, не будь это Ренар».

— Разве? — канцлер повернулся к Великому наставнику.

Ладарий кисло усмехнулся и потянулся к бокалу, явно утомленный представлением.

— Я был о вас лучшего мнения, Демос. Надеялся на понимание и благоразумие, свойственное вам в государственных делах. Но вы нисколько не облегчаете ситуацию, — вздохнул он и обратился к Ренару. — Взять его.

«Да вы просто не оставляете мне выбора!»

— Не смей, — снова предостерег канцлер.

— Я должен, — рыцарь-капитан с трудом сделал шаг и тихо заскулил от боли, но так и не опустил меча. — Прости.

«Что я делаю? Проклятье, ну почему это ты, Ренар? Почему ты?»

— И ты меня прости.

Демос глубоко вдохнул, закрыл глаза и, слегка качнувшись в кресле, выбросил руку вверх, выталкивая сокрытую внутри силу наружу.

«И ведь я даже не могу убить по-человечески. Ренар заслуживает смерти в поединке, но не от пламени, сопротивляться которому не способен. Он заслуживает долгой и тихой жизни, полной покоя и праведности. Проклятье, почему церкви отдали именно его? Самого доброго, самого умного, самого праведного — не верилось, что такой человек мог родиться в нашем змеином клубке. Почему я тогда не помешал отцу? Почему допустил все это?»

Он сделал все возможное, чтобы брат умер как можно быстрее. Хватило нескольких ударов сердца, за которые Ренар даже не успел закричать — горло Демос выжег в первую очередь, затем пустил раскаленную волну по легким, испепелил внутренности, заставляя кровь свернуться. Ренар повалился навзничь, выронил меч, и тот с оглушительным стуком упал рядом с владельцем.

Канцлер перевел взгляд на опешившего Ладария и втянул ноздрями воздух. Церковник успел вскочить и явно собирался заорать во всю глотку.

«Ну вот и началось».

— Если позовете на помощь, кабинет вспыхнет, как праздничный костер, — шмыгнув носом, оповестил Горелый лорд. Голос его звучал тихо. — Это понятно?

Великий наставник, все еще не находя сил оторвать взгляд от тела рыцаря-капитана, неуверенно кивнул. Демос осклабился.

— Отлично. Только что я хладнокровно убил собственного брата. Как думаете, что я могу сделать с вами?

«И как же я хочу это сделать».

— Думаю, у вас есть пара идей.

— Всего пара? — фыркнул Деватон. — Нелестного же вы обо мне мнения!

— Вас убьют.

— Возможно. Но вы умрете гораздо быстрее и в таких муках, что после этого Арзиматово пекло покажется отдыхом. Успокойтесь, ваше святейшество, я просто хочу поговорить.

Подчинившись безмолвному приказу Демоса, Ладарий опустился на стул.

— Чего именно вы хотите?

Канцлер как ни в чем ни бывало поерзал в кресле и потянулся за графином с вином.

— Рассказать, почему вам придется отказаться от некоторых амбициозных планов, — он налил себе полный бокал и залпом осушил его до половины.

— От каких именно? — тихо вопрошал церковник, глядя на труп.

— Ни ареста, ни суда не будет. Даже после того, что я устроил на ваших глазах. И сейчас я объясню, почему.

Ладарий пригладил растрепавшиеся волосы и раздраженно стряхнул пепел с белоснежной мантии. Ошметки бумаги, танцуя, кружились в воздухе и медленно оседали на залитый солнцем пол.

— Весь внимание, — процедил Великий наставник.

«Конечно! Ведь я сделал все, чтобы его привлечь. После того, как ты сделал все, чтобы загнать меня в угол и вынудить действовать столь грязно».

Демос отпил еще вина и одобрительно кивнул.

— Видите ли, у меня создается впечатление, что вы не совсем трезво оцениваете положение, в котором оказалась империя.

— Так просветите меня.

— С удовольствием, — канцлер снова потянулся за трубкой; беседа грозила затянуться. — Начнем с того, что я действительно не хотел становиться императором. Мой удел — иное служение государству, и буду гораздо полезнее в качестве главы канцелярии, а не болванчика на троне, — он внезапно пронзил Ладария ледяным взглядом. — Вы были прекрасно об этом осведомлены, и все же предали мое доверие. Узнай я, что Изара носит ребенка, раньше, для ее безопасности было бы сделано все возможное. Не забывайте, я — Деватон, и для меня это имя не пустой звук. Малый совет продолжал бы править империей, предоставляя нам возможность сосредоточиться на решении более насущных вопросов, чем подковерная грызня. Вы же перехитрили самого себя. Как итог — испорчены отношения с Латандалем и Хайлигландом. И если с Эйсвалем еще удастся восстановить союз, то с Волдхардом — нет. — Демос задумчиво улыбнулся, созерцая восхитительный городской пейзаж, окрашенный золотым маревом. — К слову, вы в курсе, что некий вождь Магнус Огнебородый, объединивший северные кланы, предложил Грегору мир? Вы осознаете, что, если они договорятся, рунды полностью переключатся на Освендийский фронт, который мы можем и не удержать? До сих пор не могу понять, о чем вы думали, когда пытались столкнуть нас с Грегором лбами.

Ладарий молчал.

«Неужели тебе наконец-то нечего возразить?»

— Кроме того, Гацона тоже в моих руках, — продолжал Демос. — Я женат на дочери Энриге и заключил ряд крепких союзов. Мою смерть король воспримет как личное оскорбление, а гацонские и бельтерианские купцы по кирпичикам разберут весь ваш Эклузум, если почуют, что вы смеете угрожать их торговым интересам. Банкиры к ним с удовольствием присоединятся. Не забывайте, благодаря чьим щедрым пожертвованиям существует ваша церковь. На данный момент лишь я выступаю гарантом соблюдения всех соглашений и договоренностей с Гацоной.

Великий наставник невесело улыбнулся:

— Это я понял, когда вы впервые открыто пошли против моей воли, женившись на леди Виттории. Ваш план был очевиден.

«Но ведь сработал».

— Вероятно, именно тогда вы и списали меня со счетов, — предположил канцлер.

Ладарий смерил его равнодушным взглядом.

— Да.

— Зря, очень зря.

— Мне следовало избавиться от вас раньше.

— Вероятно. Но уже поздно, — Демос подошел к карте материка, занимавшей добрую половину стены. Художник превзошел самого себя: полотно пестрело разноцветными полудрагоценными камнями, отмечавшими населенные пункты, фортификационные сооружения, монастыри и храмы. Острые пики гор, пунктиры границ, изящные изгибы рек — то была не просто карта, а настоящее произведение искусства. — Давайте посмотрим на восток материка. Что мы имеем? Освендис погряз в вечной борьбе с рундами и вряд ли обратит внимание на происходящее в Миссолене. Рикенаар трясется перед эннийцами, а Канедану плевать на происходящее. Кроме того, наши лесные союзники — язычники и ревностно охраняют свои традиции от посягательств церкви, хотя и формально поддерживают Криасморский договор. Бельтера и вовсе не простит вам расправы надо мной, ибо мой род правил герцогством на протяжении веков, и правил разумно. Как видите, картина получается безрадостная. Вы можете обвинить меня в чем угодно, но только идиот станет избавляться от такого полезного человека, как я. Впрочем, даже если Эклузуму и вашим марионеткам из Малого совета удастся каким-то чудом справиться со всеми обозначенными проблемами, империю это не спасет.

— Почему же?

«Ну наконец-то ты проявил живой интерес!»

Канцлер медленно прошелся вдоль стены, любуясь каждым камушком обозначенных на ней городов и портов, зевнул и поочередно хрустнул каждым пальцем, намеренно растягивая ожидание. Ладарий едва сдерживал нетерпение, его состояние выдавала дрожь в руках.

«Ничего, помучайся. Слишком малая плата за то, что ты натворил».

Наконец Демос сжалился и провел мундштуком трубки ровную линию от Сифареса до Миссолена.

— Понимаете ли, мой добрый дядюшка, Магистр Эсмий Флавиес, души во мне не чает, — мундштук несколько раз постучал по зеленому камню столицы южан. — Он был несказанно рад узнать, что в моей крови течет колдовская сила, презренная в империи и столь почитаемая в Эннии. Моя смерть не просто опечалит его — увы, она может вернуть ему старые и очень неприятные воспоминания. Вы же помните, на каких условиях был заключен мир с Эннией сорок лет назад? Уверен, если дядя Эсмий узнает, что меня казнили, да еще и за колдовство, решительные действия со стороны Магистрата не заставят себя ждать. Вы действительно думаете, что после всех ваших беспорядочных политических ходов империя сможет вести еще одну войну? И с каким противником!

К Ладарию наконец вернулось самообладание.

— Войны на юге быть не должно, — твердо заявил он. — Ни при каких обстоятельствах.

— Ее и не будет до тех пор, пока я жив, здоров и доволен ситуацией. Я взял на себя смелость перестраховаться и детально описал Эсмию положение, в котором оказался. Почтенная леди Эльтиния подтвердит правдивость моих слов перед всем Магистратом — она уже на пути в Сифарес. Не важно, казните ли вы меня публично или же сделаете это тайно, исход один.

Великий наставник поджал губы, борясь с эмоциями.

— Мне бы хотелось этого избежать, — нехотя проворчал он.

«Еще бы. Потому что Магистрат, дай ему волю, сотрет твой Эклузум в пыль».

— Здравая мысль! — просиял Демос. — Горячо поддерживаю ваше стремление и всеми силами готов помочь. Ведь я такой полезный друг, но вы зачем-то продолжаете меня обижать. Сейчас я в последний раз предлагаю союз, а не вражду. Подумайте как следует.

Великий наставник предпочел не медлить с ответом.

— Хорошо, — кивнул он. — Каковы ваши требования?

«Твоя морщинистая задница, посаженная на длинный острый кол. Мечты-мечты…»

— Вы снимаете с меня все обвинения, а также запихиваете любые доказательства и свидетелей так глубоко себе в задницу, чтобы ни одна ищейка не учуяла запаха. Я же взамен обязуюсь держать свои таланты в тайне, — Демос щелкнул пальцами, и свечи на столе церковника ярко вспыхнули. Ладарий испуганно отшатнулся. — Я не стану препятствовать коронации младенца и не буду подвергать сомнению его происхождение, однако я непременно должен занять место одного из регентов. Также я желаю сохранить за собой пост канцлера и, соответственно, место в Малом совете. Словом, ситуация не изменится за исключением того, что у нас наконец-то появится император. Я буду продолжать делать свою работу, а вы — свою. И я рассчитываю, что отныне мы будем действовать сообща.

— Согласен, — прошептал Ладарий. — Так тому и быть.

Демос постучал по серой области карты, простиравшейся на севере от Освендиса до Хайлигланда:

— Рунды, ваше святейшество. Рунды еще заявят о себе. И нам лучше подготовить им достойный прием.

— Я понял вас.

— Изумительно, — прохладно улыбнулся Демос и забрал оставленную у кресла трость. Затекшие от долгого сидения конечности так и не удалось как следует размять. — А теперь начнем.

— Что начнем?

«Еще один фокус, конечно же!»

— Если вы не хотите, чтобы ваш роскошный стол пострадал, советую бросить вон ту пухлую папку на пол.

Ладарий застыл, явно с трудом соображая, о чем говорил Демос. Наконец он спохватился и швырнул документы с показаниями свидетелей на цветастую мозаику. В следующий момент она вспыхнула и зачадила так, что церковнику пришлось распахнуть окно. Все свои действия он сопровождал тихой молитвой.

— К слову, где свидетель? — осведомился канцлер.

— В Коллегии дознавателей.

— Я хочу убедиться, что он не станет болтать. Доставьте подарок в мое имение, судьбу остальных я вверяю вам.

— Они будут молчать, — вежливо заверил церковник.

Демос развернулся на каблуках и с удивительным для больного человека проворством подскочил к Ладарию, прижав того к стене.

— Конечно, они будут молчать! — прошипел он. — Ты, лицемерный властолюбивый кусок дерьма! Ты изуродовал разум моего любимого брата и вынудил меня убить его. Лишь порядочность и преданность империи побуждают меня отказаться от немедленной расправы над тобой. Теперь ты — моя ручная сучка, и ты будешь делать все, что я скажу, не тяфкая. Если, конечно, не предпочтешь свариться заживо и даровать Эннии нового Магистра, — подавив ярость, Демос улыбнулся. — До встречи на заседании Малого совета, ваше святейшество. И да поможет вам ваш чертов бог.

На лице брата Ласия отразилось неподдельное изумление, когда Демос в одиночестве покинул Гранатовый кабинет.

— А, старший дознаватель, — учтиво поприветствовал его канцлер. — Весьма рад, весьма рад…

— Но вы же…

— Его святейшество изволил передумать.

Монах нахмурился и бросил тревожный взгляд на дверь.

«Да жив он, успокойся».

— Хорошо, что я вас встретил, — улыбнулся Демос. — Вы сможете передать Великому наставнику одну маленькую просьбу?

— Конечно, — доверия в голосе брата Ласия было не больше, чем у трактирщика к бродячему менестрелю.

— Вы мне нравитесь, брат Ласий. Поэтому я хочу видеть вас в качестве официального представителя его святейшества при дворе. Будем разгребать последствия того, что наворотил ваш наставник.

Бесцветные брови монаха ползли все выше.

— Я передам ваше пожелание, — кивнул Ласий. — Но…

— Не беспокойтесь, сложностей не возникнет. Приступайте завтра же. — Демос медленно спустился по крутой лестнице и направился к выходу из зала с реликвиями. Старший дознаватель Коллегии поспешил за ним, чтобы проводить, но Демос лишь покачал головой. — Я знаю дорогу. Помню в деталях еще с первого визита.

— Зачем же вы всегда просили меня быть провожатым?

— А зачем, по-вашему, я делаю вас делегатом при дворе? Меня впечатлила ваша любовь к правильным книгам.

«И внимание к мелочам, которые Ладарий от меня утаил. Не строй из себя невинность, ты и сам прекрасно все понимаешь».

Монах молча поклонился и отступил, на прощание блеснув идеальной лысиной.

— До встречи, ваша светлость.

Демос толкнул дверь и с облегчением набрал полные легкие воздуха, смакуя момент. Начавшая болеть голова прояснилась сразу после того, как он покинул провонявший гарью кабинет Ладария и хранилище с церковными реликвиями, где воздух застоялся еще, казалось, со времен правления Таллония Великого.

«В последние несколько месяцев мы с Ладарием только и занимались тем, что поочередно имели друг друга — интригами, тайными сговорами, угрозами расправы, взаимными унижениями… Столько крови пролито, столько сил потрачено впустую, а в конечном итоге все вернулось на круги своя. Впрочем, меня немного утешает эта первая маленькая победа. Но стоила ли она той цены, которую пришлось за нее заплатить?»

Он подошел к перилам длинного узкого балкона и задержал взгляд на раскинувшемся под его ногами Миссолене.

«Интересно, когда именно я стал считать этот чертов город своим? Но гореть мне вечно, если я позволю кому-нибудь попытаться его уничтожить».