Плющ на руинах

9

В башню вошел лейтенант Криддер с окровавленным мечом.

— Мы разделались с теми, кто лез на стены, — доложил он, — но многие их лестницы валяются внизу почти целые и ждут новых желающих. Вы же видите, сколько у них народу. А у нас большие потери, под конец мы уже не успевали сбрасывать их на подходе, бой шел на стенах и в башнях.

— Они уже взламывают ворота, — мрачно заметил Корр. — Слышите?

Снизу доносились размеренные удары. Окованный железом наконечник тяжелого бревна раз за разом обрушивался на створки ворот. Одни мятежники раскачивали бревно, другие прикрывали их и себя щитами от стрел.

— Сколько времени выдержат ворота? — спросил я.

— Створки — полчаса, — ответил Корр, — может, чуть больше. Правда, останется еще решетка, с ней они повозятся.

— А сколько у нас людей?

— Не более тридцати, считая легкораненых, — сказал лейтенант. — Смотрите, они опять полезли!

Действительно, новые силы повстанцев шли на штурм. Стрельба наших солдат была уже не такой частой: сказывались и потери, и усталость. Правда, у нас не было недостатка в боеприпасах, но не испытывал его и противник.

Мы с комендантом вышли на стену с мечами наготове. Мятежники форсировали ров и полезли на стены по лестницам, оставшимся от первой атаки. Эта атака была не такой мощной, но и наши силы были уже не те. Пару раз по моему панцирю звякнули стрелы, но они прилетели издалека и не причинили мне вреда. Однако вражеские лучники, почуяв, что наша стрельба ослабела, подбирались все ближе, прячась за деревянными щитами.

Некоторым мятежникам удавалось перебраться через стену, и я, как и другие, дрался с ними. Меня спасало то, что мои противники, вчерашние крестьяне, смыслили в фехтовании еще меньше меня. Однако вскоре я почувствовал, как ноющая усталость разливается по правой руке от плеча до кисти: меч оказался тяжелым и неудобным оружием.

Но вот натиск врагов стал иссякать; это придало бы мне духу, если бы не зловещие удары внизу. Уже собираясь вложить меч в ножны, я услышал, как кто-то вскрикнул у меня за спиной. Обернувшись, я увидел лейтенанта, который удивленно смотрел на стрелу, торчащую из его груди, и медленно клонился назад. Я бросился к нему, но было поздно. Нога лейтенанта скользнула в пустоту, и он рухнул вниз, во внутренний двор. Доспехи глухо звякнули о камень. Туда же минутой спустя были сброшены последние перебравшиеся через стены враги. Бой закончился; я подошел к коменданту, вытиравшему кровь со лба.

— Надо что-то делать с теми, внизу, — сказал я. — Если они ворвутся в замок, у нас не останется ни шанса.

— Что вы предлагаете?

— Щиты закрывают их только сверху и с боков, они не ждут удара в лоб. По их расчетам, ворота поддадутся нескоро, и основные силы пока далеко, чтобы не лезть раньше времени под наши стрелы. Мы можем неожиданно открыть ворота, расстрелять их в упор и, пока остальные не опомнятся, втащить стенобитное орудие в замок.

— Придумано здорово, но дважды не сработает, а у них есть еще одно стенобитное орудие.

— Во всяком случае, это отсрочка, — пожал плечами я. — Собирайте людей, комендант.

Всего удалось собрать одиннадцать человек, еще пятерых мы оставили на башнях — к этому времени такова была численность нашего гарнизона. С арбалетами наготове мы выстроились напротив сотрясавшихся от ударов ворот; было видно, что они долго не выдержат. Один из солдат принялся крутить ворот, решетка поползла вверх. Я проклинал скрипучий подъемный механизм, боясь, что враги, услышав скрип, догадаются о нашем плане. Затем натянувшаяся цепь подняла засов, и от следующего удара ворота распахнулись.

Мятежников было в полтора раза больше, чем нас, но неожиданность сыграла свою роль, и десяток врагов сразу рухнули, пронзенные стрелами. Но остальные, отбросив тяжелые щиты, ринулись на нас с мечами и топорами. Мы не успели перезарядить арбалеты и вынуждены были вступить в рукопашную. В несколько секунд солдаты разделались с врагами, потеряв одного убитым и двух ранеными. Однако остальные мятежники уже поняли, что происходит, и вовсю бежали к воротам, не обращая внимания на одиночные стрелы, летевшие в них с башен.

— Быстрее! — я схватился за перед стенобитной машины. Мы катили ее внутрь, а десятки мятежников с каждой секундой приближались. Стрелы свистели вокруг нас, стучали по доспехам, втыкались в деревянные части орудия. Еще один из наших солдат свалился замертво. В тот момент, когда мы начали закрывать ворота, первый из врагов уже добежал до них. Он был в доспехах, с мечом в одной руке и топором в другом, и я отчетливо понял, что ему удастся задержать нас на несколько секунд, а это конец. Но в этот момент он оступился и упал; голова его оказалась между створками ворот. Тяжелые створки захлопнулись. Голова мятежника треснула с омерзительным звуком, кровь и мозг брызнули во все стороны. Лязгнув, встал на место засов, и в тот же миг ворота вздрогнули под ударами врезавшихся в них с разгона тел. Мы поспешно опустили решетку.

— Что дальше? — Корр тяжело перевел дыхание. — Нас осталось семеро, плюс пятеро на башнях, а их там не одна сотня.

— Наверх, — ответил я уже на бегу. — Надо скорее стрелять по ним, пусть думают, что нас еще много.

Солдаты, оставленные наверху, мастерски справлялись со своей задачей: перебегая от бойницы к бойнице, они создавали впечатление хоть и не частой, но массовой стрельбы. Мы сразу же подключились к ним. Это сыграло свою роль: помня неудачный опыт двух предыдущих атак и почти не имея под рукой исправных лестниц, нападавшие сочли за благо отступить.

— Нам осталось, самое большее, около часа, — сказал Корр. — Совершенно очевидно, что при следующей атаке Адерион падет.

Я бросил безнадежный взгляд на горизонт, тщетно пытаясь увидеть идущее нам на помощь подкрепление.

— Что будет с нами двумя, если мы сдадимся? — спросил я.

— В лучшем случае нас повесят на воротах.

— Но, может быть, эти мятежники не столь кровожадны, как те, о которых говорил лейтенант? Они же обещали отпустить солдат!

— Не думаю, что их обещание останется в силе после того, как мы убили столько их людей, — действительно, ров был буквально завален трупами, да и за ним валялось немало тел. — К тому же их обещания касались солдат, а не офицеров.

— Мы переоденемся солдатами! Во дворе достаточно трупов, на которые можно надеть нашу одежду и доспехи. Мы скажем, что сражались, пока не погибли наши офицеры, а теперь сдаемся.

— Это слишком лежит на поверхности, — покачал головой Корр. — Они, конечно, не смогут определить, кто из солдат врет, и потому для верности прикончат всех — хотя, как только возникнет такая угроза, кто-нибудь из солдат нас выдаст.

— Значит, надо спрятаться получше! Здесь есть казематы?

— Ничего не выйдет. Они непременно их обыщут, чтобы освободить узников… — Корр осекся. — То есть вы хотите?

— Именно. В числе прочих они освободят и нас. Кстати, сколько узников в замке?

— Трое. Разбойник из окрестных лесов, злостный неплательщик податей и мошенник, продавец очередного чудотворного эликсира. Вам ничто не мешает стать четвертым. Но для меня ваш план не годится, — Корр дотронулся до лба. — Эта царапина выдает во мне участника сегодняшнего боя. Мне придется притвориться солдатом.

В этот момент к нам подошел единственный уцелевший унтер-офицер, капрал из моего отряда. Он сказал, что, поскольку подкрепление не подошло и шансов никаких, солдаты намерены капитулировать, и он не берется заставить их воевать. Я сообщил ему свой план, пообещав, от имени герцога, хорошую награду, если мы с комендантом останемся в живых.

— Солдаты не выдадут вас, ваша милость, если мятежники отпустят их с миром, — сказал капрал.

— Вступи в переговоры с мятежниками, — сказал я. — Скажи, что если они не гарантируют солдатам безопасность, в замке будет устроен пожар, и их стенобитное орудие тоже сгорит.

Капрал отправился вести переговоры, а мы с Корром приступили к реализации нашего плана. Двое убитых были облачены в нашу одежду и латы, предварительно пробитые в нужных местах, после чего комендант оделся как солдат, а мне выдал какой-то балахон и отвел меня в подземелье.

Когда он надел на меня цепи и вышел из камеры, заперев за собой дверь, меня охватил страх. Что, если мы ошиблись в расчетах и повстанцы не появятся в подземелье? Самому мне отсюда не выбраться, и никто, кроме коменданта, не знает, где я. Образ прикованного скелета живо возник в моем воображении.