ЭКСКУРСИЯ В ЗЕЛЕЙНЫЙ РЯД

Даже и сегодня, придя на городской рынок, вы то там, то здесь можете увидеть между пирамидами яблок, груш, слив, лотками с орехами и ягодами, банками с медом, кадушками с солеными огурцами и квашеной капустой уголок прилавка, занятый мешочками разноцветных порошков, связками сухих корешков, коры и листьев, кучками каких-то незнакомых семян. Продавец или продавщица (обычно весьма словоохотливая старушка), если распознает в вас потенциального покупателя, назовет вам целебное снадобье и подробно расскажет, как и от какой болезни оно излечивает.

Не станем оценивать истинность этих рецептов. Схематичный же портрет современного зелейника-одиночки понадобился нам лишь для того, чтобы хотя бы отдаленно представить себе так называемый «зелейный ряд» — целый рынок лекарственных растений, существовавший в Москве по крайней мере до XVII века. Лавки знатоков, или, по-тогдашнему, «знатцев», трав здесь стояли бок о бок с лавками лекарей-самоучек, торговавших различными препаратами из лекарственных растений — маслами, мазями, настойками, пластырями. Там всякий мог не только купить любое зелье, в том числе и «колдовское», но и получить подробную, как бы мы теперь сказали, инструкцию по его применению. Таким образом, зелейный ряд был для простонародья одновременно и аптекой, и своего рода консультационным пунктом.

Похожие ряды, во многих вариантах действовавшие в разных русских городах, были тогда совершенно необходимы. Судите сами: врачи (преимущественно иностранцы) до середины XVII века находились только при царском дворе, «про осударя». Лишь Алексей Михайлович основал при Аптекарском приказе врачебную школу для подготовки отечественных лекарей, но они направлялись исключительно на военную службу, чтобы лечить раненных в боях воинов. На службе в этом приказе состояли помясы — сборщики и «знатцы» подмосковной медицинской флоры. Они же и обучали лекарских учеников.

В двух тогдашних на всю Москву аптеках (одна придворная, царская, другая частная) работали только шесть аптекарей. Согласитесь, не слишком много на всю столицу, которую англичанин Флетчер считал не уступающей по размерам Лондону, француз Жак Маржерет приравнивал к Парижу, а путешественники-итальянцы полагали вдвое превышающей знаменитую Флоренцию. Точнее же, по переписи 1701 года, в Москве числилось 16358 обывательских (жилых) дворов, ну а населения, понятно, было намного больше.

Известный врач конца XIX века Л.Ф. Змеев провел Интересный подсчет. Он собрал воедино все названия, бытовавшие в разное время среди русского народа для Обозначения всяческих болезней, а также объяснения Происхождения той или иной из них. В его «коллекции» Сказалось 110 названий недугов (в их числе более восьмидесяти лихорадок!), источником которых считалась Нечистая сила. А раз так, то вполне объяснимо, что основными врачевателями больных становились «специалисты» по всякого рода магии: знахари и знахарки, Которые охраняли от сглазу, снимали порчу, заговаривали болезнь, колдуны, колдуньи, ведуны, ведуньи (в просторечии ведьмы), кудесники и доки, напрямую, так сказать, знавшиеся с нечистой силой. Словом, все они составляли весьма своеобразную и достаточно обширную Группу целителей, по заблуждению, убеждению или по тому и другому, но, как правило, отнюдь не по умению, Лравших в свои руки ответственность за здоровье и жизнь людей.

Однако было бы неверным огульно иронизировать по поводу тогдашних врачевателей. Громадный народный опыт использования лечебных трав несли в своей памяти зелейники. Первым таким зелейником, упомянутым в летописи XI века, был инок Киево-Печерского монастыря Агапит, прославившийся своим знанием целебных растений. Опыт народного траволечения собирался по крупицам, методом проб и ошибок, путем многочисленных стихийный экспериментов. Ведь, скажем, только в Подмосковье произрастает около 1300 видов растений. Резонно предположить, что в стремлении найти среди них наиболее целебные зелейники так или иначе перепробовали все или почти все это растительное многообразие применительно к разным болезням. Рукопись XVI века, перечисляя только главные, наиболее известные из них, называет щемоту, черную болезнь, окорм, порчу, зубную болезнь, бессонницу, грыжу, щепоту, кумоху, чемер, нырок, моровую болячку, чирьи, отек, кашель… Может быть, для начала достаточно? В этом списке около четырех десятков названий.

Теперь прикиньте: сколько вариантов опытов надо сделать, чтобы испробовать каждый из 1300, ну пусть даже из тысячи, видов растений против каждой из этих болезней? А, кстати, вспомним, что в качестве лечебного средства испытанию подвергают иной раз не один расти тельный вид, а несколько — так называемый сбор. Значит, число проб и — соответственно — ошибок существен но возрастет. Но и это еще не все. Тем же опытным путем нужно было установить растительные органы, обладающие целебными свойствами (корни, листья, цветки и т. д.), наилучшие сроки сбора их, способы хранения наконец, форму применения — мазь, порошок, настойка пластырь, капли. Словом, чтобы вычислить тут всевозможные комбинации, без ЭВМ, наверное, не обойтись…

Адам Олеарий в своем «Путешествии в Московию» проводит любопытное описание такого стихийного опыта врачевания. Жена одного из бояр донесла Борису Годунову, что ее муж, якобы, знает способ избавления от подагры, в то время жестоко мучавшей царя. Боярина призвали в царские покои, велели показать свое искусство, но тот принялся уверять, что никакими врачебными талантами не обладает. Не поверивший ни единому слову царь люто гневался, приказал высечь обманщика, заточить в темницу и даже пригрозил ему смертной казнью, если будет продолжать упрямиться. Боярину ничего не оставалось делать, как послать в свою вотчину под Серпуховом за травами. Их привезли целый воз все, которые смогли найти на заливных окских лугах. Царь принял ванну — настой из этого душистого разнотравья, и… болезненные приступы утихли. Финал был и грустным, и комичным, в духе тогдашнего времени. Боярина еще сильнее высекли «за сокрытие таланта», а затем царь подарил ему новое платье, двести рублей денег и восемнадцать крепостных.

Трудно ручаться за историческую достоверность этого свидетельства, но, даже если описанные события происходили в действительности, еще труднее распознать, какая же из тех многочисленных безымянных трав действительно помогла царю.

Ученые-экспериментаторы хорошо знают: одним из условий достоверности опыта является его воспроизводимость, то есть опыт должен быть поставлен и описан настолько четко, чтобы его при необходимости можно было повторить и получить первоначальные результаты. Если же этого нет, значит, либо опыт проведен, как говорят, нечисто, либо экспериментатор скрыл некоторые его детали.

Именно таким образом, методом повторений, в реальной практике отсеивались случайные, неточные, «нечистые» указания на лечебные свойства растений. В копилке народного опыта оседали, как правило, уже проверенные рецепты. Они не только хранились в памяти и передавались устно. С давних времен у разных народов существовали рукописные травники-справочники по полезным, главным образом лекарственным растениям.

Были такие книги и на Руси. Назывались они по-разному: травниками или зельниками, вертоградами, лечебниками. И назначение у них тоже было разное. Травники служили определителями растений. Здесь описывался их внешний вид и давалось правильное народное название. Лечебники представляли собой довольно бессистемные справочники общего характера. Наконец, в вертоградах приводилась главным образом рецептура использования лекарственных растений без того описания, которое можно найти в травниках. Многие вертограды были переводными, имевшими в своей основе опыт западноевропейской медицины, другие опирались преимущественно на русскую народную фитотерапию. Провести тут четкую границу далеко не всегда удается.

Чтобы наглядно показать, насколько разнообразны были сведения, собранные в рукописных вертоградах, приведем содержание одного из них. Здесь последовательно описывались «питательные вещества: злаки, овощи, плоды», домашние и дикие животные, птицы, «к лекарству угодные», рыбы речные и морские, мед, воск, «заморские и русские зелия и травы», деревья, «воды, на травах перепущенные», масла, соли, сахар (как редкое лекарство), сиропы, дорогие каменья (тоже как средство врачевания), различные другие лечебные составы. Рукописи заключали в себе сведения о болезнях, а также об астрономии, богословии, истории и о многом другом, весьма далеком от медицины.

Сразу возникает вопрос: в какой мере можно доверять сведениям, имеющимся в старинных лечебниках и вертоградах? Насколько ценна сегодня собранная в них информация? Вряд ли можно дать однозначный ответ. Например, такой отрывок из травника: «Есть трава Парамон, ростет волосата, что черны волосы, ростет подле болота, кустиками, а наверху что шапочки желты…» Кто возьмется определить, о каком растении идет речь? Мнения, пожалуй, будут самые разноречивые.

Или попробуем расшифровать еще одно описание, составленное с определенной претензией на научность. «Фумистаре — по-латынски, какапос — по-гречески… Растет на Руси множественно, по-русски же дым земляной. Та трава есть пастернаковые травы, а листвием она менее, корень же собою бел». Первым делом попытаемся отыскать соответствие в латыни. Однако из современных названий растений, встречающихся в европейской части России, мы не найдем точных аналогов фумистаре. Название могло быть искажено до неузнаваемости малограмотными переписчиками. Что же касается земляного дыма, то прежде всего вспоминается гриб-порховка, круглые плодовые тела которого, действительно, встречаются массово и, когда созревают, выбрасывают в воздух через трещины в оболочке многие тысячи темных спор — дым. Недаром порховку называют еще дедушкин табак. Но поскольку затем следует описание листьев, похожих на листья пастернака, первоначальная версия о грибе отпадает. Вместе с тем эти сравнительно мелкие листья наводят на мысль о дымянке — однолетнем растении из семейества дымянковых, довольно обычном полевом сорняке. Да и латинское название дымянки фумария созвучно с фумистаре. Но аналогия аналогией, а полной уверенности в правильности определения все же нет, следовательно, нет и доверия к следующим за описанием рецептам применения «земляного дыма». И впрямь, как вам покажется такое назначение: «Трава полезна от нечистого духа, от черные болезни, и ту траву давай пить с молоком»?

Однако, хотя подобные загадки в травниках, лечебниках и вертоградах — буквально на каждом шагу, ряд названий растений и болезней удается расшифровать вполне однозначно. Более того, немало рецептов естественно «вписывается» в набор прописей современной научной фармацеи. Например, такая выдержка из «Прохладного вертограда» 1672 года: «О ягодах свороборенных. Ягоды свороборенные толчены и тем десны и зубы натираем; тогда болезнь из них выведет». Если привести современный эквивалент старорусского «свороборенник» или «свореборенник» — шиповник, то сразу все станет на свои места. Ведь со школьных лет мы знаем, что ягоды эти — один из богатейших природных источников аскорбиновой кислоты — витамина С. И как раз цинга связана с нехваткой этого витамина, значит, дедовски): рецепт натирать десны толчеными ягодами шиповник; действен и по сей день.

В задачу нашей книги не входит анализ рецептор, приведенных в старинных рукописях. Это скорее и точнее сделают специалисты-медики. Рассказ же о самых, если можно так сказать, древних отечественных лекарственных растениях мы закончим лишь кратким перечислением тех из них, которые были известны по крайней мере ранее середины XVII века. Например, в качестве слабительного применяли. ревень и рябиновую воду сброженные в воде ягоды рябины. Как потогонное настой полыни-чернобыльника. Классическими противоцинготными средствами считались (и не без основания!) кислая капуста, чеснок, лук, редька, хрен, ягоды морошки, клюква, брусника, шиповник. При несварении желудка и плохом аппетите употребляли полынь, золототысячник, донник, любисток (в виде настоек). От поноса больному давали отвар ягод черемухи.

Отхаркивающие средства «от грудных болезней» одна из самых многочисленных групп. Сюда входили «остро-пестро» (водный настой семян), отвар перловой крупы, отвар миндаля в масле, грудной чай из мать-и-мачехи, цветков коровяка, просвирняка, багульника, корня девясила и плодов бадьяна — звездчатого аниса. При «мокром кашле» использовали толченный с медом чеснок, таким же образом приготовленные имбирь и горчичное семя, сок редьки с медом.

Часто обращались к листьям подорожника — давнему ранозаживляющему средству, которое популярно и в наши дни. Для лечения нарывов применяли различные мази (мальханы), в частности такой бальзам: еловая смола, льняное масло и воск, иногда скипидар. Заметим, что живица и скипидар входят в состав и современных бальзамов.

При трудных родах прописывали чай из полыни-чернобыльника (ее и сейчас используют при маточных кровотечениях). Зубную боль унимали отваром из крапивы в уксусе, луком с перцем, сваренными в вине и меде. Испытанным средством от бессонницы считалось молоко, отжатое из семян мака (что вполне объяснимо наличием в нем опия).

Конечно, можно привести еще очень большое число разнообразных рецептов, почерпнутых из древних рукописей, но даже и эти немногие дают представление о зеленой аптеке наших предков.

В середине XVII века за сбором и хранением лекарственных трав надзирал при Аптекарском приказе «главный альхимист», по сути дела, видимо, первый русский фармацевт Василий Шилов. История сохранила еще одно имя — Иван Венедиктов. Лекарским учеником он более десяти лет прослужил в армии, в 1679 году получил звание лекаря, а спустя три года был назначен руководить сбором лекарственных растений для военной московской Новой аптеки. Он же — автор одного из наиболее авторитетных лечебников того времени.

Ош т официальной народной медицины объединили в себе аптекарские огороды и аптекарские сады, начало которым, как мы уже упоминали, было положено в Кремле и в Измайлове во второй половине XVII века. Культура растений в них оказалась настолько удачной, что целый ряд лечебных трав, по крайней мере «про осударев обиход», не надо было собирать в природе. Позднее Петр I расширит географию посевов лекарственных растений, заложив аптекарские огороды в Москве будущий ботанический сад Московского университета), в Петербурге (ныне сад Ботанического института имени В.Л. Комарова), в Лубнах, Астрахани, Тобольске. По его же указу 1701 года в Москве были открыты восемь аптек. Одна из самых крупных, аптека Д.А. Гурчина, торговавшая лекарственными растениями для простых горожан, располагалась «за Никольскими воротами, в Белгороде на Мясницкой улице» (теперь улица Кирова).

В то время были основаны также хирургические (медицинские) училища при военно-морских и сухопутных госпиталях в Москве, Петербурге и Кронштадте, где наравне с анатомией и хирургией преподавали и ботанику с основами фитотерапии. Затем, с 1755 года, началось обучение и первых гражданских врачей на медицинском факультете Московского университета. В 1799 году были учреждены две медико-хирургические академии Московская и Петербургская, которые впоследствии слились, образовав Российскую медицинскую академию.

В XVIII веке в научный медицинский обиход широко вошли сибирские лекарственные растения. Лекарь Алексей Горланов составил первый рукописный лечебник, основанный на опыте сибиряков, а петербургский академик Иоганн Георг Гмелин опубликовал четырехтомную «Флору Сибири», в которой для многих из 1178 описанных растений была дана и характеристика лечебных свойств. В 1778 году на смену травникам и лечебникам вышла первая российская гражданская фармакопея. Научная медицина постепенно набирала силы и авторитет, не пренебрегая, однако, и народным лечебным опытом. Недаром еще М.В. Ломоносов в 1766 году в письме к И.И. Шувалову о применении растительных лечебных средств усиленно рекомендовал «при этом не позабыть, что наши бабки и матери с пользою вообще употребляют».

А завершая нашу краткую экскурсию в зелейный ряд, скажем, что изучение старинного опыта использования лекарственных растений сулит еще много открытий — и для практической медицины, и для ботаники, и для отечественной этнографии.


Загрузка...