По дороге к высокой башне. Часть третья [СИ]

— Что еще? — не очень любезно спросил хозяин дома. Судя по всему, он был совсем не рад нашему визиту, но в открытую протестовать боялся.

— Найди мне какую-нибудь рубашку старую, собери на стол, жрать хочу — помираю, и разреши пересидеть у тебя до утра.

Хряк набычился и упрямо затряс большой лохматой башкой.

— Еды дам, одежду тоже, но из дома уходите. Не ровен час, кто-нибудь из людей Колуна придет, за какой надобностью, тогда все поляжем.

Холин хотел возразить, но толстяк быстро добавил.

— Мальчишку пожалейте. Кроме меня у него никого нет.

— Ладно, — Холин кивнул, — мы сейчас уйдем.

Хряк согнал сына с сундука и достал из него старую рубашку, которая была настолько велика, что Холин смог бы завернуться в нее несколько раз.

— Держи.

Из еды у хозяина дома оказалась только черствая лепешка.

— Спасибо, Хряк, — сказал Холин с набитым ртом и бросил на стол несколько больших серебряных монет. Обыскивая мертвых разбойников, он забрал у них не только кинжалы, но и кошельки, — теперь я у тебя в долгу.

Толстяк кивнул, сунул одну монету в рот, прикусил зубами, чтобы определить, не поддельная ли и заулыбался.

— Ты настоящий мужик, Холин, — сказал он, — но только уходи поскорей. Боязно мне.

Покинув дом Хряка, мы отошли совсем недалеко и забились в узкую щель между двумя дровяными сараями. Холин предложил дождаться рассвета, а потом выбраться из квартала через один из проходов, ведущих на базарную площадь. С первым ударом утреннего колокола ворота откроют, и на улицах появится вооруженная стража. Мой друг считал, что бандиты побоятся нападать в открытую.

— А сейчас, что, — ворчал он, — либо ноги в темноте переломаем, либо в засаду попадем.

Я не возражал против такого плана. Мой друг лучше знал повадки разбойников, да и в служилом квартале прожил не один год.

В ожидании рассвета я вытянул усталые ноги и попробовал вздремнуть. Сон не шел. Вверху, нависая над нами, громоздились подвесные переходы и балконы купеческого квартала. Выстроенные по склонам ущелья подальше от вони выгребных канав они манили к себе таинственным колдовским светом. На втором ярусе масла не жалели, поэтому кованые фонари там горели всю ночь.

Холин захрапел, и я от души толкнул его в бок. Еще не хватало, чтобы он выдал нас своим сопением. Вокруг было тихо. Служилый квартал, наконец, отошел ко сну.

Меня разбудили чьи-то пронзительные крики. Я сел и принялся тереть заспанные глаза. Откуда и почему кричали было совершенно непонятно. В служилом квартале постоянно кого-то били или грабили, поэтому в первое мгновение я даже не удивился. Холин тоже проснулся и принялся испуганно озираться по сторонам.

— Что это, где?

— Там, где-то, — я неуверенно махнул рукой в сторону ближайшей улицы.

— Нет, — Холин завертел головой, — это в другой стороне.

Дождавшись очередного вскрика, он определил направление, вскочил на ноги, ухватил меня за рукав и потащил на улицу.

— Ты чего, — удивился я, — темно же еще?!

— Хряк это, — выдохнул он, — из его двора кричат!

Недолго думая мы бросились вверх по улице.

Над городом занималась заря и тьма, сгустившаяся под сводами второго яруса, начинала отступать. Теперь уже можно было различить очертания домов и амбаров.

Холин несся, как угорелый и мне пришлось поспешить, чтобы не отстать от него и не запутаться в лабиринте узких улиц. А крики похоже действительно доносились из того самого дома, который мы покинули несколько часов назад. О том, что там происходило, можно было только догадываться.

Холин добежал до калитки первым, ударом ноги выбил ее и ворвался внутрь. Я ввалился следом и застыл, как вкопанный.

Уж не знаю, как разбойники узнали, что ночью мы навещали Хряка, но они явно пришли по нашим следам. Растерзанный и окровавленный хозяин дома лежал на земле лицом вниз. Его большое тело еще вздрагивало, но было понятно, что он уже нежилец.

Много смертей мне пришлось повидать на своем веку, но то, что я увидел в то утро, навсегда врезалось мне в память. Рядом с отцом в траве лежал мальчишка. Его голова была неестественно вывернута, и от этого мне на мгновение показалось, что передо мной не человек, а изломанная кукла — одна из тех игрушек, с которыми ходят по ярмаркам бродячие сказочники. Над его телом застыл чернявый детина в кожаной безрукавке. Огромные руки здоровяка бугрились мышцами, а заскорузлые пальцы были красны от крови. Остальные бандиты стояли к нам спиной. В первое мгновение я даже не понял сколько их, потому что все мое внимание сосредоточилось на убийце. Я видел только его лицо и стоящую между нами пылающую жаровню, которую для своих мерзких целей бандиты вытащили из дома. Судя по почерневшей обожженной руке Хряка, его пытали огнем.

Разбойники все разом повернулись на шум и застыли с каменными лицами. Похоже, нас они совсем не ждали.

Первым в себя пришел измазанный в крови убийца.

— Сами пожаловали, — прорычал он, — жалко, что поздно. Хряку с выродком это уже не поможет. Кончайте их.

Только сейчас, когда разбойники сдвинулись с места, я сообразил, что Колун выставил против нас целый отряд. Самого старого негодяя среди душегубов не оказалось, но его подручных было более чем достаточно для того, чтобы справится с нами. На наши поиски он отправил своих самых здоровых бойцов. По сравнению с ними мы с Холином казались детьми.

Конечно, со мной был магический жезл, но один заряд не смог бы уровнять наши силы. К тому же фитиль на нем не горел, а поджигать его времени не было.

Тем временем бандиты потянулись за оружием.

— Конец вам, — проворчал один из них, вытаскивая из самодельных ножен длинный тесак.

Неожиданно в моей голове мелькнула безумная мысль. Взглянув мимоходом на пылающую жаровню, я вспомнил, как мастер огня рассказывал мне об удивительных свойствах магического порошка. В свое время он объяснил мне, почему переноску ни в коем случае нельзя подносить к открытому огню и почему нельзя сыпать порошок в костер. Сделанная из турьего рога натруска, предназначенная для хранения колдовского зелья, висела у меня на ремне, так почему бы не использовать спрятанную в ней божественную силу? Терять нам с Холином было нечего.

Времени на раздумья у меня не оставалось, поэтому я сорвал натруску, приоткрыл деревянную крышку и швырнул переноску в горящую жаровню. Наверно, если бы магический порошок вспыхнул сразу, мы с Холином были бы сметены огненной волной, но на наше счастье перед хлопком прошло несколько мгновений. В последний момент я успел повалить друга на землю и прикрыть сверху собственным телом.

Разорванная взрывом переноска громыхнула так, словно десяток дворян одновременно разрядили магические жезлы у меня над ухом. Костяные осколки благодаря волшебной силе получили страшное ускорение. Некоторые из них вонзились в доски забора и стену дома, но большинство попали в цель, раскидав людей Колуна в разные стороны.

Двор наполнился криками ужаса и боли. Едкий дым от магического порошка заволок все вокруг, а разлетевшиеся от взрыва горящие угольки и искры подожгли сложенную под навесом сухую солому. Она вспыхнула, словно была пропитана маслом, и в мгновение ока столб огня поднялся до неба. В момент взрыва меня словно кто-то хватил когтями по спине и одновременно огрел обухом по голове. От неожиданности я вскрикнул, выпустил барахтающегося Холина и откатился в сторону.

Оглушенный грохотом и обожженный огненной волной я поднялся на ноги. Большинство бандитов были ранены. Несколько человек катались по земле, завывая от боли, один не подавал признаков жизни, а остальные до смерти напуганные магическим взрывом, выбили калитку, ведущую в соседний двор, и бросились прочь, топча чужие огороды.

К сожалению, убийца Хряка уцелел. Я видел, как он перепрыгнул через невысокую ограду и скрылся из вида. Я хотел было кинуться за ним, но Холин преградил мне дорогу.

— Куда, — остановил он меня, — сгоришь! Уходить надо!

От вспыхнувшей соломы занялись стоящие рядом строения, и двор прямо на глазах превращался в пылающую преисподнюю. Жар был так велик, что мне даже пришлось заслониться от него рукой.

Я стоял посреди огня и как завороженный смотрел на тела Хряка и его сына. Казалось, мальчишка в последнем порыве все еще пытался обнять мертвого родителя.

— Колун! — закричал я так, что едва не сорвал голос, — я убью тебя! Убью всех твоих людей! Я сожгу ваши дома и перебью вас всех до единого!

В Паусе заполошенно звенели колокола, а над служилым кварталом поднимался столб черного жирного дыма. Пожар уже тушили, но, как всегда рук не хватало, а до ближайшего колодца оказалось не так-то просто добраться из-за того, что большинство дворов было заперто на ночь и перепуганные заспанные хозяева не торопились открывать ворота перед незнакомыми перепачканными в саже людьми. Потом мы узнали, что пожар полностью уничтожил три двора. Дом человека, который выдал Хряка людям Колуна, тоже выгорел дотла. Так боги отомстили ему за донос на соседа. Из-за поднятой в городе тревоги все проходы открыли раньше положенного времени, и мы с Холином смогли беспрепятственно выбраться из служилого квартала и сбежать в лес.

После ночного приключения мы отлеживались в храме три дня. Холин на спине, а я на животе, потому что израненные осколками плечи не давали возможности удобно устроиться на лежанке. Голову мне перевязывал Бибон, он же обрабатывал раны, до которых я сам не мог дотянуться. Прихожанам пришлось соврать, что меня поранил дикий зверь. Сердобольные старушки на радостях, что я остался жив, приносили в храм яйца и свежие лепешки. Судя по их рассказам, наша ночная вылазка наделала в Паусе много шума. После пожара нашли несколько тел, и городские власти устроили по этому поводу дознание. Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания люди Колуна затаились до поры. Говорили, что после случившегося на улицах служилого квартала наступила долгожданная тишина.

Тогда мы еще толком ничего не знали, но как оказалось, для главаря разбойников настали нелегкие времена. В ночном происшествии Колун потерял своих лучших бойцов и, прознав об этом, несколько бандитов попытались захватить власть в квартале. Люди роптали, а купцы один за другим отказывались платить дань ослабевшему ночному мытарю. На какое-то время Колуну стало не до нас. Он отбивался от врагов и всеми силами старался восстановить былое положение.

Как Холин не храбрился, но несколько дней проведенных в холодном подвале и жестокие побои не прошли для него даром. К вечеру он занемог и в первый раз на моей памяти отказался от еды.

Я осмотрел его и сообщил Бибону, что дело плохо.

— У него жар. Горит весь.

— Что же делать?

Мальчишка с испугом и надеждой смотрел на меня. Бибон знал, что я разбираюсь в травах, поэтому считал, что я могу вылечить любую хворь.

Лучшим средством от жара знаменитый врачеватель Титон мудрый считал теплую воду с медом. К сожалению, меда у нас не было, зато в лесу нашлись другие лечебные средства. Для того чтобы вспомнить, чем в монастыре лечили от простуды вовсе не обязательно было заглядывать в древние манускрипты. Каждый послушник второго круга знал, что отвар из листьев земляники помогает унять жар, а настой из коры тополя облегчает душевные страдания и снимает боль. Конечно, было бы неплохо перетопить еловую смолу-живицу с коровьим маслом и помазать наши с Холином раны этим снадобьем, но масло тоже взять было негде. Бедняки в пригороде коров не держали, а посылать Бибона в город я боялся. После того, что мы там устроили, несколько дней в Паусе лучше было не появляться.

Холин промаялся до утра, и только когда небо на востоке окрасилось красным, забылся тревожным сном. В самое темное время ночи я даже стал беспокоиться за его рассудок. Он бредил, часто вспоминал Колуна, ругал нас с Бибоном, и совершенно ни к селу, ни к городу два раза упомянул Рипона. Бывший разбойник с дворянином знаком не был, поэтому я решил, что он просто повторяет услышанное от меня имя. Неустанно молясь и меняя мокрую повязку на лбу больного, я просидел с Холином до рассвета. Несколько раз он приходил в себя, но меня не узнавал.

— Шел бы ты спать, — сказал мне Бибон, когда поутру выбрался из храма, — давай теперь я с ним посижу.

Мы не стали на ночь заносить Холина в святилище и соорудили на краю поляны лежак и небольшой навес. Я надеялся, что прохладный воздух облегчит страдания больного, да и воду для отваров на улице греть было сподручнее.

— Хорошо, — сказал я, — кажется, ему стало легче. Как проснется напои его земляничным отваром.

На ощупь лоб Холина был уже не такой горячий, а дыхание стало ровнее и тише.

— Хорошо, — принц кивнул и взял у меня из рук котелок.

Когда я проснулся, день уже перевалил за середину. Оберегая мой сон, Бибон сам провожал прихожан в храм, зажигал для них лучины вокруг алтаря и помогал старикам подниматься по лестнице. Я всегда считал, что потомку королевской крови не помешает поближе узнать свой народ. Судя по всему, Бибон не имел ничего против. По крайней мере, я не услышал от него ни одного слова жалобы.

К тому моменту, когда я проснулся, народ уже разошелся. На поляне было пусто и тихо, и только из-под навеса, под которым лежал Холин, доносился слабый голос.

— Хватит мне это пойло под нос совать. Здоров я уже, здоров, — видимо Бибон пытался напоить больного лечебным отваром, а бывший разбойник отбивался из последних сил, — лучше вина дай и пожрать чего-нибудь.

Таков был мой друг. Любая хворь отступала от него, если ему удавалось вовремя поесть.

Несмотря на слабость, Холин наотрез отказывался лежать в постели. Он натаскал из леса валежника и только тогда присел на траву, чтобы немного отдышаться.

— Смотрю, ты уже совсем здоров, — сказал я, опускаясь рядом.

— Почти, — бывший разбойник махнул рукой и вытер мокрый лоб. На улице было прохладно, но я заметил, что его рубашка вся вымокла от пота.

— Не стоит сразу хвататься за дела. Ночью ты метался в бреду, а сейчас уже бегаешь по лесу, — упрекнул я его.

— Ерунда, — буркнул Холин.

— Нет не ерунда, — наставительным тоном заявил я, — если опять свалишься, нам некогда будет с тобой возиться. Лучше сейчас отлежись.

— Хорошо, — Холин кивнул, — неужели я был так плох?

— Хуже некуда. Меня не узнавал и бредил все время.

— Что говорил? — насторожился бывший разбойник. Видимо он испугался, что выболтал мне что-то важное.

— Ничего особенного, — сказал я, — только почему-то Рипона вспоминал несколько раз. Хотя ты с ним вроде и знаком не был.

— Я слышал о нем, пока у Колуна в подвале сидел, — неожиданно заявил Холин.

Я едва не подпрыгнул от удивления.

— Где? Когда?

— Разбойники о нем судачили, — Холин закашлялся и сплюнул в траву, — они при мне говорить не боялись, похоже считали, что уже все равно никому ничего не скажу.

— Ну, — поторопил я его, — тогда рассказывай, что слышал.

— Когда я в подвале сидел, один человек приходил к Колуну в банду проситься. Вернулся он из Тарусского острога. Ему за воровство овец ноздри вырвали и отпустили на все четыре стороны.

Я беспокойно заерзал. Холин словно нарочно говорил о том, что мне было совсем не интересно.

— В общем, он рассказал, что в остроге в отдельной камере дворян держат. Ведут они себя беспокойно. Задевают стражу и поносят короля почем зря. Так вот самого буйного из них Рипоном кличут.

Забывшись от избытка чувств, я хлопнул себя по ляжкам и тут же зашипел от боли в раненной спине. Значит, я ищу маленького воина по всему Тарусу, а он в это время, в тюрьме прохлаждается.

— Я тебе сразу сказать собирался, но потом закрутилось все и из головы вылетело, — сказал Холин, — может правда это тот Рипон, которого ты ищешь.

— Ты конечно дворянин, воин и все такое, но то, что ты предлагаешь, выглядит не очень умно, — проворчал Холин и запустил в лес кривую палку, которую до этого момента собирался подбросить в костер.

С момента нашего возвращения в лагерь прошло уже несколько дней. Мои раны потихоньку затягивались и больше не доставляли таких хлопот, как раньше. Холин тоже пошел на поправку. Жар спал, и силы потихоньку возвращались к нему.

Отлеживаясь в храме после ночного приключения, я напряженно размышлял о том, как освободить Рипона. Ни днем, ни ночью эта мысль не давала мне покоя. Если старый друг действительно томился в темнице, я должен был выручить его из беды. Почему-то я был уверен в том, что Рипон сделал бы для меня то же самое. К тому же маленький воин — это ключ к возращению Бибона в столицу. Кто, если не он поможет мне исполнить задуманное?

Конечно, на первый взгляд мой план выглядел полным самоубийством. Тут я с Холином был согласен, но ничего другого в голову мне не приходило.

Неожиданная встреча с крестьянами в окрестностях Таруса подсказала мне возможное решение — пробраться в острог под видом родственников одного из несчастных сидельцев.

— Ну, какой из тебя крестьянин, — возмущался Холин, — от тебя же за версту дворянским духом тянет.

— С чего это?

Я с удивлением уставился на свои темные от грязи руки в шрамах от плохо заживших царапин.

— Послушай меня, — продолжал Холин, — в тюрьму не всякого пустят. Надо заранее договариваться о выкупе. Из города должны прислать приказчика, который будет проверять, и пересчитывать товар. Это же серьезное дело — освобождение недоимщика.

— Откуда все это знать темным крестьянам, — не согласился я, — сказали, что можно выкупить родича, вот они и пришли. Нам же главное в ворота пройти, а там уже видно будет.

— А охрана? Сколько их там, по-твоему?

— Человек шесть, — я пожал плечами, — может быть восемь.

— С чего ты взял?

— Крестьяне сказали.

— А, если они видели не всех? Что, если там десять солдат или двенадцать?

Конечно, Холин был прав. Выступать вдвоем против целого отряда было довольно самонадеянно. Я рассчитывал на то, что использование магии и внезапность нападения уравняет наши шансы, но надежда на это была слабая. Вот, если бы нас было четверо или хотя бы трое, тогда все могло бы получиться.

— Хватит спорить, — неожиданно сказал Бибон, который до этого момента не принимал никакого участия в разговоре. Он чистил рыбу для ужина и старательно делал вид, что наши дела его не касаются, — если я пойду с вами, то мы сможем без труда перебить охрану.

Холин выпучил глаза и с сомнение уставился на мальчишку.

— Пока вы будете драться со стражей у ворот я смогу из магических жезлов перестрелять солдат на стене, — пояснил юноша.

Бывший разбойник хлопнул в ладоши и сказал, обращаясь ко мне, — нет, ты это слышал?!

Я с тоской посмотрел на Бибона. Если бы мальчишке исполнилось хотя бы четырнадцать лет, я бы и слова не сказал, но сейчас…

— Может, ты один их всех перебьешь? — съехидничал Холин.

Бедняга прожил с нами в лесу уже несколько недель, но к своему счастью еще ни разу не видел, как злится Бибон. Горячая королевская кровь давала о себе знать. Наученный горьким опытом я старался не провоцировать мальчишку без нужды, потому что не всегда мог сдержать его буйный нрав.

Принц взвился с места так, словно его ужалила пчела. Нечищеная рыба полетела в траву, а острый нож, которым он потрошил щуку, вонзился в землю.

— Я могу пойти и один, — выкрикнул мальчика и уставился на Холина бешеными глазами.

Не ожидавший такого напора бывший разбойник непроизвольно попятился от разбушевавшегося мальчишки.

«А, в самом деле, почему бы не взять Бибона с собой, — подумал я, — ему уже приходилось убивать и теперь он не боится вида человеческой крови, а стреляет принц не хуже меня. Может быть, хватит над ним трястись, словно он купеческий сынок или красная девка на выданье. Пусть поучаствует в настоящем деле».

— Успокойтесь, — я тоже поднялся, — Бибон прав. Если он пойдет с нами, мы сможем захватить тюрьму и освободить Рипона. Мы отдадим ему два жезла и весь оставшийся магический порошок. Пока мы станем разбираться с охраной, он будет стрелять из укрытия.

Услышав мои слова, принц немного успокоился, но садиться на место не стал. Красный, словно вареный рак он не сводил злобного взгляда с Холина.

Бывший разбойник только руками развел.

— Ну, если дворяне все решили мне лучше помолчать. Когда выходим?

На самом деле Холин знал не только о том, когда меняется караул на стене, но и что нужно сказать охране, чтобы нас пустили внутрь, так что его жалкая попытка отговорить меня от штурма была продиктована только нежеланием рисковать собственной шкурой. Казалось бы, откуда моему приятелю было знать подробности тюремной жизни, но в кварталах бедняков можно было навести справки, о чем угодно. После облавы городских стражников острог Пауса частенько оказывался переполнен, поэтому разбойников — приятелей Холина иногда отправляли в соседнее поселение, до тех пор, пока родственники не заплатят за них выкуп или пока не свершится казнь. Те из бандитов кто сумел вернуться в родные края со следами кандалов или вырванными ноздрями не скрывали от собратьев по ремеслу подробностей своего сидения в остроге Таруса.

Судя по тому, что я видел, когда провожал крестьян, и по рассказам бывших заключенных здешняя тюрьма мало походила на крепость. Низкое одноэтажное строение, окруженное частоколом, больше напоминало торговый склад и, тем не менее, окна в стенах были настолько маленькие, что пролезть через них не смог бы и ребенок, а дверь, ведущая в саму темницу, была в четыре пальца толщиной. Конечно, если мы сумеем пройти в ворота, можно будет считать, что половина дела сделана, но для того, чтобы выполнить задуманное нам предстояло еще сразиться со стражей. Сколько солдат охраняет крепость, никто толком не знал. На стене они всегда дежурили по двое, один стоял у ворот и пойди, догадайся, сколько их еще находится внутри.

Не скрою, моральная сторона вопроса тоже не давала мне покоя. Трудно решится отшельнику на убийство ни в чем не повинных людей. Одно дело напасть на разбойников или кочевников и совсем другое сразиться со стражниками, которые виноваты только в том, что служат Марону. Конечно, охрана тюрьмы мало походила на невинных овечек. Холин много чего поведал мне о жестокости местного старшины. Да и остальные охранники, судя по рассказам тех, кто сумел вернуться из острога живым, были под стать своему командиру. И все-таки я мучился от мысли, что мне придется запятнать свои руки кровью этих людей. Конечно, я мог утешать себя тем, что мною двигали честные намерения, но кому какое дело до мотивов преступника. Красивые слова, сказанные в собственную защиту, служили слабым оправданием перед судом человеческим и совсем никаким перед судом божественным.

На подготовку у нас ушло совсем мало времени. Мы с Бибоном почистили и зарядили все имеющиеся в наличии магические жезлы и на всякий случай заменили на них фитили. Рванина, в которой мы ходили в лагере, легко сошла за одежду обычных крестьян, а походные мешки, в которые мы напихали всякий хлам, и большая корзина дополнили картину. Даже Холин согласился со мной, что в таком виде мы почти неотличимы от простых просителей, отправленных родней за свояком.

Проведя в пути почти два дня, мы решили хорошенько отдохнуть перед предстоящим боем. Подобравшись почти к самой тюрьме, мы остановились на ночлег в небольшом лесочке. Отсюда хорошо просматривались подходы к острогу, и наблюдатель мог следить сразу и за дорогой и за воротами. Ночи стояли теплые, поэтому огонь мы разводить не стали и, закусив лепешками и вяленым мясом, улеглись прямо на траву.

Утром долго рассиживаться не стали — чем раньше придем, тем лучше. Заспанные охранники плохие воины. Сделав небольшой крюк, чтобы не попадаться на глаза сторожам мы спустились с холма на дорогу и подошли к единственным воротам в тот момент, когда жившие в крепости петухи уже перестали голосить, встречая утро. Может быть, стоящий у ворот стражник и удивился такому раннему приходу просителей, но виду не подал, и без лишних разговоров сразу распахнул перед нами ворота, стоило только сказать, что мы принесли выкуп за родича. Никто не стал обыскивать наши мешки. Один из стражников заглянул в корзину, увидел вино и вяленое мясо и только радостно ухмыльнулся в предвкушении дармовой выпивки.

Спасенные от разбойников крестьяне объяснили мне, что без такого подношения в крепость лучше не приходить. Мирная жизнь развратила солдат. Здесь в остроге они чувствовали себя полновластными хозяевами, поэтому требовали мзду от каждого просителя. Им даже в голову не могло прийти, что кто-нибудь может попытаться на них напасть.

— Туда ступайте, — буркнул стражник и показал рукой на небольшой домик, притулившийся к крепостной стене, — старшине расскажите, зачем пришли. И корзину у него оставьте.

— Спасибо, добрый человек, — сказал я, кланяясь, и заковылял в ту сторону, куда указал солдат. Холин и принц потащились следом. Мимоходом я отметил про себя, что лестница, ведущая на стену, свободна, а дверь каземата открыта. Заключенные были надежно заперты в камерах, и солдаты не хотели задыхаться в закрытом помещении. Большинство из них не стали надевать тяжелые кожаные латы, и только стражник, дежуривший у ворот, вышел в полном вооружении. Настоящая жара еще не наступила, но в полдень внутри частокола наверно будет нечем дышать. Даже сейчас воздух застаивался во дворе и смешивался с вонью, доносящейся из клеток с заключенными.

Конечно, назвать острог крепостью можно было только с сильного перепоя. Наверно в случае, если бы во время набега степняки прорвались через западную стену, он мог бы служить временным укрытием для небольшого гарнизона, но долго удерживать его не смог бы никто. Башен не было, а частокол оказался высотой всего в два человеческих роста. Его строили не для того, чтобы выдержать внешнюю осаду, а для того, чтобы не выпустить на волю запертых внутри изможденных людей.

Добравшись до домика старшины, я постучал в дверь, вошел и остановился на пороге. Начальник охраны еще не вставал. Со своего места я видел край кровати, сползшее до самого пола шерстяное одеяло и торчащую из-под него грязную пятку.

— Кого там демоны несут? — проворчал стражник.

— Мы с просьбой к тебе, господин, — затараторил я, семеня к кровати, — крестьяне мы, хотим родича выкупить.

— Какие крестьяне, кто пустил? — вскинулся старшина.

Судя по опухшему лицу вчерашнее возлияние не пошло ему впрок. Он уставился на меня ничего не понимающим взглядом и вдруг сунул руку под подушку. Каким-то внутренний чутьем старшина понял, что за просители явились к нему ранним утром, но схватиться за нож не успел. Я бросился вперед и вонзил кинжал ему в грудь. Стражник выпучил глаза и захрипел, но вовремя подоспевший Холин заткнул раненному рот его же подушкой.

В крошечной комнате было жарко, как в бане. Несмотря на духоту в жаровне тлели угли. Это было очень кстати, потому что теперь нам не придется разводить огонь, чтобы зажечь фитили на магических жезлах. Я понимал, что одними мечами нам не управиться. Хорошо это или плохо, но магию придется использовать. Я очень надеялся на то, что грохот выстрелов не привлечет внимание идущих по дороге путников. Обычно жители Таруса старались обходить острог стороной, но чем демоны не шутят.

— Ты в крови весь, — проворчал Холин, взял со спинки кровати рубаху старшины и бросил мне, — хоть руки вытри.

Я огляделся, заметил приготовленный для умывания таз, быстро вымыл руки и как мог, отчистил куртку. Вытираясь рубашкой, я взглянул на Бибона. Мальчишка был белее мела, но пока держался молодцом.

— Доставай жезлы, — сказал я, — быстро.

Бибон всхлипнул, развязал тесемку мешка и потащил из него оружие. Он старался не смотреть на растекающуюся по полу лужу крови. Как бы ужасно не выглядело это первое убийство, но то, что мы собирались сделать дальше, было еще хуже. Мне было жаль убитого стражника, но по рассказам Холина я хорошо представлял, что стало бы со мной и с Бибоном попадись мы ему в руки. Страшно было представить, как бы покуражился старшина над личными врагами короля, прежде чем отрезать нам головы.

— Зажигай фитили, — приказал я, указывая мальчишке на жаровню. Пока он возился с магическими жезлами, я приоткрыл дверь и выглянул наружу. Казалось, шума в доме никто не заметил. Один стражник сидел на лавке во дворе, двое других прогуливались по стене, как ни в чем не бывало.

— Возьми на себя того, что охраняет ворота, — сказал я Холину.

Бывший разбойник кивнул, вытащил из мешка кинжал, засунул его за пояс и выскользнул на улицу.

— Готово, — прошептал Бибон, протягивая мне один из жезлов.

Сам он держал в каждой руке по магическому артефакту.

— Наружу не выходи. Стреляй в окно или через дверь. Ты должен перебить солдат на стене, — сказал я, — когда дело будет сделано, помоги Холину.

Даже, если что-то пойдет не так стражникам трудно будет добраться до принца. Он успеет закрыться в доме, а с таким количеством жезлов и магических зарядов взять его будет не просто.

— А ты? — спросил мальчишка.

— А я пойду камеры открывать.

Я прикрыл жезл полой куртки и вышел во двор. Сидящий на скамейке солдат удивленно уставился на меня. Не обращая на него никакого внимания, я быстрым шагом пошел прямо к отрытой двери ведущей внутрь тюрьмы.

— Эй, — окликнул меня стражник, — куда это ты собрался?

Но отвечать мне уже не пришлось. Из домика старшины грохнул магический заряд, и почти сразу следом за первой молнией ударила вторая. Я не мог видеть того, что происходило за моей спиной, но судя по истошным крикам, донесшимся откуда-то сверху, Бибон не промахнулся. Не теряя ни мгновения, я рванулся вперед и заскочил в острог. Оказавшись в темном проходе, я на мгновение зажмурился, чтобы привыкнуть к сумраку. Неожиданно прямо на меня из коридора шагнула размытая фигура.

— Ты, что здесь… начал, было, здоровяк, но я не дал ему договорить и выстрелил в упор, почти не целясь. Магический заряд отбросил к стене могучее тело. Я выпустил из рук бесполезный артефакт и быстро пошел, вперед вытягивая из ножен меч. На мое счастье воевать больше ни с кем не пришлось. За поворотом со мной столкнулся еще один охранник. Похоже, лет ему было столько же, сколько Холину, когда он поступил на службу — четырнадцать, может быть даже меньше. Уставившись на меня круглыми от ужаса глазами он, ни слова не говоря, протянул вперед руку с ключами, позабыв об увесистом кинжале, висящем на боку.

— Здесь есть еще кто-нибудь? — спросил я.

— Нет, господин, — промямлил мальчишка.

— Расстегни пояс, брось на пол и ложись лицом вниз, — приказал я.

Он повиновался, и чтобы у меня не оставалось сомнений на его счет, даже закрыл голову руками.

Я подхватил пояс и бросился к выходу. Теперь мне нужно было помочь товарищам.

Когда я выскочил во двор, все уже было кончено. Первым метким выстрелом Бибон убил одного стражника на стене, а вторым ранил другого. Рана была пустяковая, но перепуганный до смерти солдат даже не пытался сопротивляться. Он сидел у самых ворот, зажимая кровоточащее плечо, и с ужасом смотрел на принца, который зачем-то направил на него разряженный жезл. Пока я разбирался с охраной тюрьмы, Холин успел перерезать глотку охраннику у ворот и схватился с тем солдатом, который разглядывал меня сидя на лавке. Парень оказался не промах и пару раз достал бывшего разбойника. Уж не знаю, чем бы закончился этот бой, если бы подоспевший на подмогу Бибон не огрел солдата сзади по затылку рукояткой магического жезла. Раненых стражников и перепуганного мальчишку связали и прикрутили к столбу, чтобы не вздумали сбежать. Ворота на всякий случай заперли.

— Сидите тихо, а не то всех убью, — сказал я солдатам.

— Кто вы такие, — сквозь зубы процедил крепкий парень, которого оглушил Бибон, похоже, смелости ему было не занимать, — бандиты, заговорщики?

— Я Тибон Проклятый, — сказал я, наклонившись почти к самому лицу стражника, — и клянусь, если вы станете мне мешать я не пощажу никого.

Солдат испуганно отшатнулся.

Несмотря на то, что мне не терпелось открыть камеры и поискать Рипона, первым делом я осмотрел раны Холина и наложил тугую повязку.

— Вот, что Бибон, — сказал я, — стражников тоже надо перевязать.

— Вот еще, — вскинулся мальчишка.

— Ты должен заботиться о будущих подданных, — тихо сказал я, — возможно, когда-нибудь эти солдаты выступят на твоей стороне.

Оглушенный стражник вскинул на меня глаза, а потом в упор уставился на Бибона. Неужели услышал то, что я сказал? Мне казалось, что я говорил довольно тихо.

В темном коридоре пахло хуже, чем в свинарнике. Некоторые камеры были забраны решеткой, но были и такие, которые закрывались массивными дверями. В караулке я раздобыл масляную лампу и в сопровождении Бибона отправился искать Рипона. Холин с нами не пошел. Раны у него были не опасные, но ослабев от потери крови, он присел у ворот и обещал нам приглядеть за связанными солдатами. Открывая одну дверь за другой, я выкрикивал имя Рипона, но в ответ слышал совсем другие имена. Люди, потревоженные шумом и светом, казалось, ничего не понимали. Некоторые камеры освещались через узкие окошки, расположенные под потолком, но были и такие, где света не было вовсе. Увидев нас, узники в ужасе прятались в дальних углах камеры. Похоже, они никак не могли поверить свалившейся на них неожиданной свободе. Первой моей мыслью было найти Рипона и спасти только его, но глядя на несчастных сидельцев я дал себе слово, что не оставлю в остроге ни одного человека. В большинстве своем в тюрьме оказались крестьяне, посаженные за недоимки, было несколько разбойников, которые дожидались казни и только в последней камере я обнаружил пятерых дворян. Услышав, как я открываю дверь, они отошли подальше и сгрудились в углу, угрюмо уставившись на нежданных гостей. Когда-то пол камеры был застелен свежей соломой, но она давно превратилась в труху. От стоящей в углу бочки доносилось ужасающее зловоние, которое, казалось, пропитало все на свете — пол и стены камеры и даже одежду несчастных заключенных. Некогда роскошные наряды арестантов давно превратилась в лохмотья, а почерневшие от грязи и голода лица были похожи на деревянные маски.

— Рипон? Ты здесь, Рипон? — спросил я, заходя в камеру.

— Я Рипон, — неожиданно ответил высокий сутулый человек, — кто меня спрашивает?

Мужчина, стоящий передо мной никак не мог оказаться тем воином, который когда-то привел ко мне Бибона. Человек, которого я искал, был маленького роста, а этот дворянин был выше меня на голову.

— Мне нужен Рипон из Таруса.

— Я Рипон из Бегема, — ответил незнакомец и облокотился о стену, видимо ему было трудно держаться на ногах.

В замешательстве я оглядел остальных. Никто из дворян даже отдаленно не был похож на моего друга. Неужели я ошибся, и маленького воина здесь нет? В любом случае сейчас некогда было сокрушаться по этому поводу. Потом я смогу все осмыслить и начать корить себя за ошибку, но сейчас нужно было торопиться.

— Я Тибон Проклятый. Я захватил эту тюрьму, чтобы найти своего друга Рипона из Таруса. Вы что-нибудь слышали о нем?

— Здесь нет такого узника, — долговязый покачал головой, — в этой тюрьме нас всего пятеро. Больше дворян нет.

— Я ухожу, — сказал я, — вы можете идти по домам или последовать со мной.

— У нас больше нет дома, — сказал Рипон из Бегема, — король все отобрал. Мы бы пошли с тобой, но не знаем, куда ты зовешь нас.

— Вы знаете, кто я такой? — в свою очередь спросил я.

Долговязый кивнул.

— Мы слышали о тебе.

— У меня тоже нет дома, я живу в лесу среди диких зверей, но у моего костра всегда найдется место для хороших людей.

— Хорошо, — Рипон оглянулся на своих товарищей, — я пойду с тобой.

— Я тоже, — сказал пожилой дворянин, который до этого момента не проронил ни слова. Остальные, молча, кивнули в знак согласия. Все, кроме одного человека, который во время нашего разговора оставался в темном углу. Лица незнакомца я разобрать не мог и видел только неподвижный силуэт.

— Я остаюсь, — неожиданно сказал он.

— Как хочешь, — сказал я и вышел вон.

К моему удивлению несколько узников не решились покинуть тюрьму. Кроме дворянина несколько крестьян побоялись оставить свои камеры. Они забились в самые дальние углы, словно думали, что мы станем вытаскивать их силой. В этом не было ничего удивительного — оторванные от земли они потеряли всякую способность к сопротивлению и покорно ждали, когда старейшины решат их судьбу. Обычно крестьян сурово не наказывали, и у них была возможность оказаться на свободе. Разбойники первыми сообразили, что к чему. Поняв, что тюрьму больше никто не охраняет, они похватали лежащее на земле оружие стражников и сбежали. Признаться, мне не было до них никакого дела. Хорошо, что не попытались наброситься на нас. Я был даже рад узнать, что они скрылись в неизвестном направлении.

Нужно было уходить, но перед тем, как покинуть тюрьму я решил хоть как-то приодеть своих новых товарищей. Во дворе и в караулке для измученных дворян нашлось несколько рубашек, пара штанов и плащей. Этого было слишком мало, и я решил позаимствовать одежду у мертвых солдат. Никто из нас не привык раздевать покойников, но сейчас мы себя мародерами не чувствовали. Кое-как мы привели бывших узников в божеский вид. Воинская выучка давала о себе знать, и пока мы искали по всей тюрьме одежду и какую-нибудь еду, дворяне натягивали на себя разбросанные по двору кожаные панцири охраны и поднимали с земли кинжалы. Руки привычные к оружию сами тянулись к холодной стали.

Видя, в каком состоянии пребывают бывшие аристократы, Бибон преисполнился ненависти к тюремщикам. С большим трудом мне удалось его успокоить. Кажется, он собирался зарубить ближайшего охранника. Опасаясь новых вспышек гнева, я завел солдат в одну из камер и попытался запереть за ними дверь, но тут ко мне кинулся молодой парень, который во время боя схватился во дворе с Холином.

— Подожди, — он попытался меня остановить, но веревки не позволили ему широко шагнуть, поэтому солдат споткнулся и повалился на пол.

— Чего тебе?

— Возьми меня с собой, — скороговоркой выпалил он.

— Зачем ты мне сдался? — удивился я.

Стражник завозился на полу.

— Я слышал твои слова и понял, что за мальчишка оглушил меня. Я буду ему служить. Я хочу ему служить.

Я склонился над стражником и с интересом заглянул в лицо. При падении он разбил себе нос, и кровь залила подбородок.

«Неужели парень догадался, кто такой Бибон, — с удивлением подумал я, — интересно, как он узнал, о ком идет речь?»

Я рывком поднял солдата на ноги, протащил по коридору и пинком выкинул на свет. Даже, если я ошибся и неправильно истолковал слова молодого охранника, оставлять его в остроге было нельзя. Я не хотел рисковать понапрасну.

— Это еще кто? — удивленно спросил Холин, который успел немного передохнуть и уже достаточно пришел в себя, чтобы помочь нам исследовать тюрьму.

— Хочет пойти с нами, — ответил я.

— Интересно зачем? — спросил Рипон из Бегема.

Я не успел ответить, потому что лежащий в пыли солдат неожиданно выпалил, — нас всех казнят за то, что не углядели за заключенными, а я не хочу умирать.

Действительно судьба запертых в камере охранников была незавидна. Когда стражники найдут разоренный острог и убитых товарищей их праведный гнев падет на головы тех, кто остался в живых. Не думаю, что их убьют, но сурового наказания ротозеям не избежать. И все-таки в глазах солдата я не заметил ни отчаяния, ни страха. Неужели он болтает всякую чепуху только для того, чтобы последовать за мной и Бибоном?

— Поверьте, — добавил стражник, словно прочитав мои мысли, — я вам еще пригожусь.

В начале штурма я, не задумываясь, убил бы его, но сейчас, когда горячка боя схлынула, я понял, что не готов лишить жизни безоружного человека из-за своих подозрений.

— Вы готовы взять его с собой, — спросил я, оглядев собравшихся во дворе дворян, — все-таки он ваш тюремщик?

Один из бывших пленников пожал плечами.

— Я его раньше не видел, и ничего плохого он нам сделать не успел.

— Ты откуда вообще взялся? — спросил Рипон, склонившись над связанным солдатом.

— Меня только вчера прислали из Таруса, — ответил парень.

— Пошун очень слаб, — сказал Рипон и указал на пожилого дворянина, который все время пока мы собирались в дорогу, сидел на земле, прислонившись спиной к частоколу, — ему понадобиться помощь. Если стражник поможет ему идти, то пусть отправляется с нами.

— Я все сделаю, — быстро сказал парень, — если надо понесу его на себе.

Я склонился над пленником и перерезал стягивающие запястья веревки.

— Хорошо. Будь по твоему.

— Вздумаешь предать нас, я тебе голову оторву, — добавил Холин.

Перед тем, как покинуть острог я открыл засовы на всех амбарах и разрешил бывшим пленникам забрать с собой все, что они смогут унести. Похоже, последний караван из города приходил довольно давно, потому что в кладовых крепости скопилось много разного добра принесенного крестьянами для выкупа близких. Бывшие заключенные хватали бочки с маслом и медом, мешки с зерном, овощами и сушеными фруктами, кто-то поднял с пола и потащил к воротам корзину полную куриных яиц. Опьянев от вседозволенности, люди взваливали на плечи непомерно тяжелый груз и роняли свою добычу на землю не в силах донести ее до ворот.

— Берите все, — весело кричал Холин, забравшись на лестницу, ведущую на стену, — забирайте все до последней крошки! Пусть королю Марону ничего не достанется! Тибон Проклятый дарит все это вам!

— Что это ты разошелся, — окликнул его я, — немедленно слезай оттуда.

— А что такого, — удивился бывший разбойник, — весело же.

— Слезай и пойдем. Кажется, совсем недавно ты страдал от тяжелых ран.

— Ладно, тебе, — Холин усмехнулся, — первый раз такое вижу. Представляю недовольные рожи старейшин Таруса, когда они заявятся сюда с проверкой.

Через ворота в западной стене я возвращаться не стал, да мы бы до них и не дошли. Выпуская дворян из камеры, я и представить себе не мог, насколько они истощены. Уж не знаю, какие распоряжения насчет пленников получила охрана тюрьмы, но, похоже, Марон уже списал бывших воинов со счетов. Как оказалось, несчастных узников не только били и пытали, но и морили голодом.

Покинув тюрьму, мы направились к ближайшему лесу. Здоровый человек довольно быстро дошел бы до него, но мои спутники даже такое небольшое расстояние не смогли преодолеть за один переход. Нам пришлось несколько раз останавливаться для короткого отдыха прежде, чем мы достигли первых деревьев.

Я не особенно боялся погони, понимая, что заметить отсутствие стражи на стенах может только отряд, прибывший на смену или отправленный в острог торговый караван. Тюрьма находилась довольно далеко от города, и простым людям возле нее делать было нечего. Я надеялся на то, что у нас в запасе будет достаточно времени для того, чтобы убраться подальше от этого проклятого места.

Несмотря на то, что я позвал с собой только дворян, следом за нами увязалось не меньше дюжины простолюдинов.

— Они не отстают, — сказал Холин, то и дело, оглядываясь на идущих следом людей, — что будем делать? Хочешь, я их прогоню?

Я только рукой махнул.

— Никого прогонять не будем. Если им деваться некуда, пусть с нами идут. Будь моя воля, я бы в этой тюрьме вообще ни одного человека не оставил.

Холин с сомнением покачал головой.

— Может они дойдут с нами до западной стены, а там разбредутся по домам? — предположил он.

Бывший разбойник не хуже меня понимал, что путешествуя с таким большим отрядом, мы сильно рискуем. Одно дело провести за стену и спрятать в лесу несколько человек и совсем другое попробовать укрыть от властей несколько десятков бывших заключенных. Где я поселю всех этих людей, чем стану кормить, во что одевать? Хорошо живется Колуну — он грабит местных купцов и на ворованные деньги содержит свою банду. А мне, где взять средства на содержание всех этих несчастных, которые едва передвигают ноги? Благо были бы здоровы, так еще не понятно какую хворь они принесут с собой в наш лагерь. Умом я понимал, что беру на себя слишком большую ответственность, но сердце подсказывало другое. Отправляясь в острог, я надеялся спасти одного человека, а освободил многих. Без помощи богов в этом деле точно не обошлось, а значит, нечего роптать и скулить. Если они взвалили на мои плечи такую ношу, значит, уверены, что она мне по силам.

В былые времена мы бы добрались до потайного лаза довольно быстро, но сейчас этот путь занял у нас почти половину дня. Мои новые товарищи ужасно устали, но я сначала заставил их долго идти по ручью, чтобы сбить возможных преследователей со следа, а потом не объявлял привал, пока мы не перебрались через стену. Уходя последними, мы с Холином, как могли, замаскировали тайный проход, набросали прошлогодних листьев и сухих веток. Не думаю, что среди стражников найдутся настоящие следопыты способные читать следы, как пергамент. Скорее всего, солдаты станут искать сбежавших заключенных в Тарусе или в ближайших деревнях. В любом случае никто из них не захочет углубляться в западную пущу и тем более перелезать через стену.

Только ближе к вечеру я разрешил развести костры и приготовить обед из тех припасов, которые мы нашли в остроге. Покидая тюрьму, мы забрали с собой столько еды, сколько смогли унести, а опустошая склад, часть продуктов сложили в найденный там же большой котел, который сейчас пригодился для приготовления пищи.

Люди были настолько измучены переходом, что засыпали прямо с куском во рту. Бывшие арестанты закрывали глаза прямо там, где сидели, у многих даже не хватило сил для того, чтобы подползти поближе к костру или укрыться плащом. Глядя на изможденные лица своих новых товарищей, я с ужасом думал, что стало бы со мной, если бы по приказу Марона меня заклеймили и выгнали из города.

Утомленный волнениями этого безумного дня Бибон тоже заснул, а Холин отправился в лес по нужде. Скоро на поляне остались только мы с молодым стражником, который ни с того ни с сего решил присоединиться к отряду. Лучшего времени, чтобы выяснить отношения не придумаешь, поэтому я подсел к нему поближе.

— Спасибо, что помог нам добраться до леса, но теперь ты мне не нужен и я могу избавиться от тебя в любое время, — сказал я, направив в сторону бывшего стражника магический жезл с зажженным фитилем, — твоей жизни мне не жаль, так что говори прямо, кто ты такой и зачем пошел с нами.

Странное дело, страха в глазах парня я опять не заметил. Простолюдины панически боялись магии, поэтому обычный стражник в такой ситуации либо пополз бы ко мне на коленях, умоляя о пощаде, либо попытался скрыться в лесу. Солдат не сделал ни того, ни другого.

— Меня зовут Самон из Филема. Я дворянин и черный гвардеец короля Марона.

От неожиданности я едва не нажал на скобу, и только чудо спасло молодца от неминуемой гибели.

— Не шути так, парень, — проворчал я, поудобнее перехватив жезл, — убью и глазом не моргну.

— Я говорю правду, — сказал стражник, — я был во дворце в тот день, когда ты привел с собой заговорщиков.

Я даже ухом не повел. Сказать такую глупость мог только тот, кто ничего не знал о перевороте. Во времена восстания я был слишком молод для того, чтобы повести кого-нибудь за собой. Дворяне никогда не стали бы слушать мальчишку. Заговорщиками руководили другие люди, а я просто отправился во дворец, чтобы помочь своему другу. Судя по всему, подручные Марона обвинили меня одного в организации восстания, а парень просто повторял то, что слышал от глашатаев на площади.

— Конечно, меня не было в тронном зале, когда вы убивали короля, но я слышал грохот жезлов и крики охраны. В тот день я был на своем посту и не решился его оставить.

— Где был твой пост?

— Я охранял наложниц Дидона и дежурил этажом выше прямо над тронным залом.

Я слышал от надежных людей, что покойный король ревностно следил за чистотой наложниц, поэтому для охраны женщин выбирал совсем молодых дворян, только поступивших на службу. От юнцов он не ждал беды. Сколько могло быть Самону в тот год, когда мы напали на дворец — 14 или 15 лет? Ну что же возможно парень не врал.

— Я слышал, что покои принца находились как раз напротив гарема? — осторожно спросил я.

По рассказам Рипона я хорошо представлял себе расположение комнат в королевском дворце. По крайней мере, тех, которые находились на четвертом этаже. Именно там маленький воин когда-то сумел отбить Бибона у наемного убийцы.

— Да, — Самон облизал сухие губы, — я много раз видел принца, поэтому сегодня хоть и не сразу, но узнал его.

— После того, как я велел ему позаботиться о раненых?

— Да.

Я покачал головой. Язык мой — враг мой.

— Продолжай.

— После смерти Дидона мы недолго радовались приходу нового короля. Молодые гвардейцы стали поговаривать, что с коронацией дело нечисто. Многие знали Марона и не верили в то, что он из рода Трех вершин, — Самон на мгновение замолчал, подбирая нужные слова, — первое время на подобные разговоры никто не обращал внимания, но скоро я заметил, что болтуны стали исчезать один за другим. Люди просто пропадали, и никто не мог сказать, куда они подевались. После того, как из собственной постели исчез мой друг, я испугался за свою жизнь и понял, что буду следующим. Я решил действовать. Ночью я убил слугу, мы были с ним одного возраста и очень похожи, натянул на мертвеца свои вещи, изуродовал лицо, чтобы тело не смогли опознать и бросил в реку.

— И ты…

— Я ничего не сказал семье, взял немного денег и ушел бродить по стране. Под чужим именем служил наемником, а потом записался в стражники.

От истории молодого воина у меня по спине побежали мурашки. Спасая свою никчемную жизнь, он предал семью и опорочил доброе имя. Интересно стоило ли оно того?

— Как ты оказался в тюрьме? — спросил я.

— Стражники не выбирают, где служить, — Самон пожал плечами, — вчера меня отправили в острог на смену заболевшему солдату.

Потрясенный рассказом юноши я молчал. Дрова в костре едва слышно потрескивали, а над поляной кружила и кричала потревоженная нами птица.

Не соврал ли стражник? Его история кому угодно могла бы показаться странной, но только не мне. Трудно выдумать такое, да и зачем? Парень мог рассказать мне легенду попроще. Он знал, как заговорщики относятся к черным гвардейцам и сознательно шел на риск. Не скрою, несколько раз во время его рассказа мне хотелось нажать на курок.

— Зачем ты присоединился к нам? — наконец спросил я.

— Я хочу вернуть себе доброе имя, — Самон сверкнул на меня глазами, — семья никогда не простит меня, если узнает правду о побеге, но, если за меня попросит сам принц, возможно, когда-нибудь я опять смогу обнять свою мать.

— И каких слов ты ждешь от принца? — не понял я.

— Возможно, оценив мою преданность, он скажет моей семье, что я был с вами с самого начала, — Самон поперхнулся и опустил глаза, — скажет, что я ушел из дома и сменил имя, чтобы служить ему в изгнании.

Ах, вот в чем дело! Ну что же, мальчишка все правильно рассчитал. Конечно после всего, что он натворил, показаться на пороге отчего дома будет совсем непросто. Для того чтобы семья простила труса и беглого клятвопреступника потребуются серьезные основания.

— Ты хочешь, чтобы принц солгал ради тебя, — я пожал плечами, — но для чего ему делать это? Что ты можешь предложить ему взамен?

— Собственную жизнь.

Я вздохнул, затушил фитиль, спустил курок и засунул жезл за пояс. Все время пока я возился с магическим артефактом, Самон не сводил с меня глаз. Я вовсе не собирался играть у парня на нервах, но мне надо было подумать.

В прежние времена я бы его даже слушать не стал. Проще всего было убить чужака и навсегда забыть о Самоне из Бигема, но я хорошо понимал, что именно такие, как он должны будут когда-нибудь составить костяк личной охраны и гвардии молодого короля Бибона. Если вокруг принца сплотятся молодые дворяне я смогу вздохнуть свободно. Конечно, мне не хотелось слишком близко подпускать к наследнику незнакомцев, но все равно каждого не проверишь, так что большинству воинов, которые захотят примкнуть к отряду, придется верить на слово. Очень немногие станут служить Бибону движимые одними убеждениями. Большинство запросит за свои услуги деньги, дома или земли. Когда Бибон станет королем, ему придется заплатить за поддержку. В данном случае услуга, о которой просил Самон, была вполне понятной — заступничество принца дороже серебра.

— Сейчас ты не вправе просить принца о помощи, — прямо сказал я, — пока ты никто. Ты потерял титул по собственной воле, и вернуть тебе его сможет только король. Молодой король. Служи честно и когда мы возведем Бибона на трон, я сам попрошу его помочь тебе.

— Спасибо, — едва слышно сказал Самон и низко поклонился.

— Мало кто знает, что за мальчишка бродит со мной по лесам, — продолжал я, — даже имя его лучше пореже произносить вслух. Сейчас я командую отрядом, поэтому на время ты станешь моим оруженосцем, но потом никто не помешает тебе сменить хозяина.

Казалось, в какой-то момент молодой дворянин хотел воспротивиться моему решению, понятное дело намного приятней прислуживать принцу, чем Тибону Проклятому, но хорошенько поразмыслив, он не стал спорить.

— Я сделаю, как скажешь, — сказал он.

— Смотри, — предупредил я, — меня считают преступником и злодеем. Оставаясь со мной, ты можешь к своим старым прегрешениям добавить новые.

— Похоже, ты не так ужасен, как говорят, — смело ответил Самон, — если с тобой путешествует принц крови.

Я усмехнулся приятно удивленный его прямотой.

— Я буду служить тебе, Тибон, — продолжал бывший дворянин, — но хочу, чтобы ты знал. Я здесь не ради тебя, а ради принца и, если для его спасения мне придется пожертвовать твоей головой, я сделаю это не задумываясь.

— Откровенность за откровенность, — я потер кончик носа, — я тоже хочу, чтобы ты кое-что узнал. Предашь нас — умрешь, струсишь — умрешь, начнешь болтать — умрешь.

Юноша с сомнением уставился на меня, видимо не мог поверить в то, что я говорю серьезно.

— Можешь произнести клятву оруженосца, — сказал я, — надеюсь тебе не нужно напоминать слова?

Для Самона это была первая проверка. Большинство дворянских сыновей с детства знали, что нужно говорить в таких случаях. Я улыбнулся застигнутый нахлынувшими воспоминаниями. Когда-то давно один глупый мальчишка — послушник, сбежавший из монастыря, попытался выдать себя за дворянина и погорел на сущем пустяке.

Бывший королевский гвардеец приложил правую руку к сердцу.

— С этого дня моя жизнь принадлежит Тибону Проклятому. Клянусь служить честно и преданно. Клянусь не отступать перед лицом врага и защищать своего господина до последней капли крови. Да поразят меня боги, если делом, словом или в мыслях я захочу предать его.

В клятве, которую принес Самон, не было позора. Многие младшие сыновья знатных семей становились оруженосцами собственных отцов или старших братьев. По сути, молодому дворянину не за что было обижаться на меня.

Выслушав высокопарные слова до конца, я сунул руку в походный мешок и достал пояс с кинжалом, который раньше принадлежал одному из стражников.

— Держи, Самон из Филема, — сказал я, — с этого момента ты мой оруженосец. Если считаешь, что своими словами или делами я оскорбил тебя, то ты в любое время можешь вызвать меня на поединок. Свое согласие на бой я даю заранее.

Молодой дворянин с благодарностью взял оружие.

— Я это запомню, — сказал он и неожиданно спросил, — как ты можешь доверять мне после всего, что услышал? Ты не забыл, что когда-то я уже нарушил одну клятву? Ведь я давал присягу королю Марону. Что мне помешает предать еще раз?

— А кто сказал, что я тебе доверяю? — искренне удивился я, — может быть со временем так и будет, но пока ты под подозрением.

Самон нахмурился.

— Значит ли это, что при первых сомнениях ты убьешь меня?

— Ну, или я, или он, — я кивнул Холину, который все это время, не шевелясь, сидел позади молодого дворянина готовый в любой момент проткнуть последнего коротким копьем, подобранным в остроге. Холин, который только и ждал моей команды, легонько кольнул Самона наконечником в мягкое место. От неожиданности молодой дворянин взвился над бревном и отпрыгнул в сторону, с испугом переводя взгляд с меня на бывшего разбойника.

С самого начала я не собирался вести отряд к храму. Заброшенное святилище было домом и укрытием для нас с Бибоном и Холином, но нашим новым знакомым делать там было нечего. Присутствие чужаков вызвало бы пересуды и нездоровые слухи, поэтому я решил отвести своих новых товарищей на стоянку Тагона. Так я теперь называл про себя поляну с большим камнем, на котором я когда-то похоронил храброго воина. Много воды утекло с тех пор. В свое время я бережно собрал кости дорогого мне человека и закопал их в лесу. Душа Тагона давно обитала на Сверкающих вершинах, так что никакого неудобства своими действиями я ему не доставил.

Это место для запасного лагеря я выбрал неслучайно. Во-первых, у огромного валуна можно было соорудить надежное укрытие от непогоды, во-вторых, на поляне был родник с чистой водой, а в-третьих, отсюда до святилища было рукой подать. Конечно, я понимал, что перво-наперво моим новым друзьям нужно было хорошенько отдохнуть и прийти в себя. Я очень надеялся на то, что со временем мне удастся привлечь их на свою сторону в борьбе с Мароном. Я не сумел найти в тюрьме старого друга, но возможно освобожденные воины смогут мне отчасти его заменить.

К моему удивлению никто из увязавшихся за нами простолюдинов не сбежал по пути. Все они следовали за мной словно послушные овцы за пастухом. По дороге нам с Холином удалось поговорить с каждым. Среди наших спутников оказалось много крестьян. Разоренные, лишенные земли и крова они не собирались возвращаться в родные деревни. Ничего хорошего их там не ожидало. Все семейные ушли, а одинокие мужики и парни отправились со мной. Еще к нам пристали двое бывших слуг арестованных за пьяную драку и поножовщину, и даже один настоящий разбойник. Со своими дружками бежать он побоялся, потому что был должен им денег, вот и решил поискать счастья с новыми друзьями. Получалось, что беднякам действительно некуда было податься. Услышав о том, что я предлагаю дворянам укрыться в лесу, они отправились следом в надежде на то, что я и их приму под свою защиту. Простым людям я внушал благоговейный страх. Наслушавшись от глашатаев о зверствах Тибона Проклятого, они считали меня самым отъявленным злодеем и невероятно удачливым разбойником. Поверив в мою счастливую звезду, они решили идти за мной в огонь и в воду.

С дворянами дело обстояло намного сложнее. Если распускаемые обо мне слухи внушали беднякам уважение, то на богачей они действовали прямо противоположным образом. Оказавшись в безвыходном положении, они согласились следовать за мной, но каждый из них оставлял за собой право в любой момент покинуть лагерь. В общении они были довольно учтивы, но всем своим видом демонстрировали независимость. Я даже не понял, испытывают ли эти люди благодарность за освобождение из тюрьмы.

Никогда прежде мне не приходилось становится во главе отряда, состоящего из таких разных людей. С одной стороны освободив их из заточения, я вроде бы взял не себя ответственность за их судьбу, но с другой не мог им приказывать и требовать от всех безоговорочного подчинения.

С бедняками у меня проблем не возникло. Они с охотой взялись за привычную работу — строительство шалашей, ловлю рыбы, сбор съедобных корений, ягод и грибов. Между собой они ладили, и если не считать мелких недоразумений особенных хлопот мне не доставляли. Я назначил Холина старшим и перепоручил ему руководство всем этой разношерстной компанией. Зато дворяне не переставали меня удивлять. Привлекать их к поиску пропитания я не мог, потому что воины не умели и не хотели ни охотиться, ни рыбачить. Заниматься строительством и благоустройством своего временного убежища они тоже не собирались. Обычно подобную работу за них всегда выполняли оруженосцы и слуги. Вот и получилось, что пока большинство из нас трудилось не покладая рук, воины ели, спали и бездельничали.

Если простолюдины на мои вопросы отвечали охотно, то большинство дворян старались уклониться от разговора. Нормально поговорить мне удалось только с Рипоном и с самым пожилым из освобожденных дворян Пошуном из Серена. Они рассказали мне о своей жизни и честно признались, за что их отправили в тюрьму. Обоим вменялось в вину предательство, оскорбление королевского дома и связь с заговорщиками. Конечно, за собой они никакой вины не чувствовали. Насколько я понял, старший брат Рипона действительно принимал участие в восстании. Воин сгинул где-то в катакомбах под королевским дворцом. Тело так и не нашли и младшему брату пришлось отвечать за старшего. Пошуну признаваться вообще было не в чем. Он несколько раз в большой компании нелестно отозвался о Мароне и выразил сомнения по поводу его высокого происхождения. На этом его прегрешения перед властью заканчивались.

— Клятву, данную королю, я не нарушал, — сетовал он, — и в заговоре не участвовал, а меня все равно арестовали. Даже толком и не объяснили за что. Сразу отправили в тюрьму.

Слушая своих новых товарищей, я только качал головой и думал о том, что после всего, что король сотворил с ними, они, скорее всего, не откажутся присоединиться к моей борьбе.

И, тем не менее, в лагере творились странные дела, которые мне ужасно не нравились. Для начала мои спутники разделили «поляну Тагона» на две части — господскую и черную. В одной расположились бывшие богачи, а в другой бедняки. Люди спали, ели и даже отправляли естественную надобность по разные стороны поляны. Слава богам они пока не догадались отгородиться друг от друга забором.

Со временем я подметил еще одну неприятную особенность — по мере выздоровления дворяне стали проявлять неожиданную строптивость. Казалось люди лишившиеся дома и отсидевшие в тюрьме несколько месяцев должны были просто радоваться свалившейся на них свободе и возможности восстановить силы, но похоже постояльцы «поляны Тагона» думали по-другому. Я не учел заносчивость богачей, их брезгливость и привычку жить в хороших условиях. Даже тюремные казематы не смогли вытравить из них врожденную спесь. Конечно, во время войны в походных лагерях воины могли довольствоваться малым, но даже там к их услугам всегда было вино и продажные женщины. Качество еды их вполне устраивало, а вот ночевки под открытым небом, отсутствие бани и элементарных удобств раздражали сверх всякой меры. Прожив на «поляне Тагона» несколько дней они отправили ко мне переговорщика.

Рипон явился рано утром. Бывший арестант заметно поправился и уже не выглядел таким изможденным, как в первый день нашего знакомства.

— Здравствуй, Тибон, — сказал он, — хочу с тобой поговорить.

Я отложил в сторону топор, которым рубил дрова, вытер мокрый лоб и присел на ствол поваленного дерева.

— Давай поговорим, — сказал я и указал ему на место рядом с собой.

Чтобы сохранить лес вокруг храма я распорядился вырубать деревья подальше от священной поляны. Сегодня на рассвете мы с Холином успели свалить и притащить молодую березу, поэтому сейчас я был не в лучшем расположении духа. После тяжелой работы болела спина.

— Случилось что-нибудь? — спросил я.

— И да, и нет, — Рипон опустился на бревно и вытянул длинные ноги.

Вчера я не заглядывал на поляну Тагона. Было много прихожан, да и дел накопилось немало. Признаться, я совершенно не представлял, что могло случиться на дальней стоянке, и зачем я понадобился бывшему заключенному.

— Я еще раз хотел поблагодарить тебя за то, что освободил нас, — осторожно начал Рипон, — но время идет, и мои спутники хотели бы знать, что будет дальше.

— Что ты имеешь в виду? — не понял я.

— Мы же не собираемся всю оставшуюся жизнь провести в лесу, — воин обвел взглядом поляну, — может быть, ты уже ко всему этому привык, но мы совсем другое дело. Некоторые хотят уйти и спрашивают, что они должны тебе за освобождение из плена.

Похоже, удивление и обида так ясно отразились на моем лице, что Рипон быстро добавил, — пойми нас правильно, мы благодарны тебе и не хотим оставаться в долгу.

«Вот значит, как, — подумал я, — ну что же, этого следовало ожидать».

На самом деле я сам был во всем виноват. Люди ничего не знали о Бибоне и о моих далеко идущих планах, поэтому решили взять собственную судьбу в свои руки. Излишняя осторожность сыграла со мной злую шутку. Конечно, положительный пример Самона мог бы вдохновить кого угодно, но только не меня. Я боялся предательства и поэтому медлил. Рипон казался мне хорошим человеком, но даже ему я боялся доверить нашу тайну.

— Ты тоже хочешь уйти? — прямо спросил я.

— Возможно, — уклончиво ответил воин.

Я хорошо понимал, что измученные заточением дворяне рано или, поздно захотят увидеть свои семьи, но думал, что у меня в запасе есть еще несколько дней. Дворяне провели в лесу чуть больше недели и уже засобирались в большой мир. Смогу ли я объяснить им, что движет мною, удержать и заставить помогать Бибону?

— Мне вы ничего не должны, — сказал я, — не я организовал штурм тюрьмы, поэтому за свое освобождение вы должны благодарить не меня.

— А кого?

— Благодарите принца Бибона единственного законного претендента на королевский престол. Это он освободил вас, а я был всего лишь орудием в его руках.

Наверно, если бы я сказал ему о том, что в храме у меня живет огнедышащий дракон, Рипон удивился бы меньше.

— Кого? — переспросил он.

— Ты не ослышался.

У воина было такое лицо, словно я со всех сил огрел его обухом топора по голове.

— Это невозможно, — наконец сказал он, — принц погиб. Я сам видел развешанные на площади окровавленные простыни с его вензелем.

Голос Рипона был холоден, как лед, похоже, мои слова возмутили его до глубины души.

— Четыре года назад ты привел заговорщиков во дворец, чтобы уничтожить под корень весь королевский род, а сейчас выдумываешь небылицы.

Я вздохнул. И этот туда же. Хорошо же глашатаи Марона задурили головы жителям долины. Интересно остался ли еще хоть кто-нибудь в королевстве, кто не считает меня мерзавцем и убийцей детей?

— Он жив. Кому, как ни мне знать это. Мы хотели свергнуть сумасшедшего тирана, но никогда не осмелились бы причинить вред его сыну.

На скулах Рипона заиграли желваки.

— Я слышал другое.

Конечно Марон постарался напустить тумана на события того рокового дня, но неужели дворяне так поглупели за последнее время, что без всяких сомнений принимают на веру слова королевских глашатаев? Я хорошо помнил, как Ругон и остальные воины надсмехались над заявлениями, выходящими из дворцовой канцелярии. Раньше дворяне всегда имели собственное мнение и готовы были за него умереть. Похоже, мир менялся и люди мельчали.

— Все, что ты слышал о заговоре неправда. Тебе сказали, что я возглавил отряд, ворвавшийся во дворец, но это совсем не так. Посмотри на меня, — я откинул назад длинные волосы, — сейчас мне 21 год, а в день восстания было семнадцать лет. Уже тогда твой брат был значительно старше. Неужели ты думаешь, что он последовал бы за неопытным юнцом?

Казалось, на мгновение Рипон заколебался, но почти сразу взял себя в руки и нахмурил высокий лоб.

— Почему я должен тебе верить? Ты самый опасный преступник в королевстве, предатель и убийца, да к тому же еще и фальшивый священник. На тебе столько грехов, что если ты соврешь еще раз, то боги этого даже не заметят.

Я хотел возразить, но неожиданно сзади раздался молодой взволнованный голос. Я не заметил, как Бибон и Самон подошли со стороны храма и остановились за моей спиной. Несмотря на то, что бывший дворянин дал клятву служить мне, все свободное время он проводил с принцем. Убедившись в том, что он не представляет для мальчишки опасности, я позволил ему всюду сопровождать Бибона.

— Что же ты пошел за таким человеком, — резко спросил принц, — как доверился преступнику? Ты говоришь о благодарности за спасение, но в твоих словах только презрение.

Рипон быстро поднялся и уставился на мальчишку. Конечно, Бибону не стоило говорить такое взрослому воину, но видимо рядом с нами он чувствовал себя в безопасности. Я с радостью заметил, как подобрался Самон и сделал шаг вперед, чтобы в случае, если Рипон захочет что-нибудь предпринять оказаться между ним и мальчишкой. Холина поблизости не было, но я подумал, что в случае чего мы и сами справимся.

— Тибон настоящий священник и воин, — продолжал Бибон, — его благословил на служение покойный владыка Фифон. Первосвященник королевства доверял ему свою жизнь, а лучшие люди из окружения моего отца почитали за честь считать его своим другом, так что будь повежливей, когда обращаешься к моему наставнику.

Бибон слишком разошелся. Лицо его пылало, а рука невольно легла на рукоять спрятанного под одеждой меча. Королевская кровь давала о себе знать. Покойный Дидон был горяч и скор на руку и похоже не самые лучшие черты его характера передались сыну.

Рипон казался мне спокойным человеком, но даже последний тихоня возмутился бы, услышав такие слова. Конечно, мальчишка был слишком мал для поединка, но я знавал дворян, которых подобная мелочь ни за что бы не остановила.

— Постойте… — начал, было, я, но Рипон не дал мне закончить.

Он окинул Бибона презрительным взглядом и сказал.

— Лучшие люди из окружения твоего отца? Глупый мальчишка, ты имеешь в виду скотоводов и пахарей? Какое мне дело до предпочтений черни?

Странное дело, в словах воина я не заметил ни гнева, ни раздражения. Он говорил твердо, но без злобы. И тут у меня по спине пробежал холодок. Рипон не просто хотел урезонить наглеца, он ждал ответа, ждал, когда мальчишка проговориться. Похоже, он уже понял, кто стоит перед ним.

А Бибон забыл обо всем на свете и сам шел в расставленные сети. Обида за меня затмила его разум.

— Моего отца звали Дидон Безумный. Я наследник трона и твой будущий король, — выпалил он.

В свое время я потратил много времени и сил для того, чтобы объяснить Бибону устройство нашего мира. Наверно мои уроки иногда выглядели запутанно и странно, потому что я пытался показать ему жизнь долины с разных сторон. Я учил его всему тому, что узнал от Ругона и других воинов, но не забывал делиться и теми знаниями, которые когда-то получил в монастыре и на ратной поляне, общаясь с разбойником Полуном. Благодаря такому подходу к образованию в свои тринадцать лет Бибон довольно неплохо усвоил расстановку сил в королевстве, получил представление о коварстве дворянских домов и осознал свое истинное положение. Не скажу, что учить его было легко и приятно, но со временем мы нашли друг с другом общий язык. Правда, мальчишка два раза пытался меня зарезать. Сначала после того, как я первый раз его ударил, а потом, когда он узнал о том, что я участвовал в покушении на его отца. В первом случае я не пострадал, но после второго нападения мне пришлось долго лечить раненную руку. На мое счастье принц от рождения обладал пытливым умом и определенной широтой взглядов, поэтому со временем он сумел понять, почему группа заговорщиков решилась атаковать королевский дворец. На самом деле Бибон не был привязан к отцу. От безумия короля страдали не только жители долины, но и собственная семья. Принц видел, как Дидон избивал его покойную мать, как глумился над челядью и сам неоднократно становился объектом издевательств родного отца. Слушая мои рассказы о воинах и походах, о чести и достоинстве, он через какое-то время понял, что у дворян были причины ненавидеть короля и что прозвище Безумный дали Дидону не случайно. И, тем не менее, я удивился, когда услышал, с какой легкостью Бибон назвал отца обидным прозвищем. Что бы мальчишка ни говорил, как бы ни пытался отмежеваться от безумств покойного короля, но он никогда не забывал свою семью и никогда не предавал кровь, текущую в его жилах.

Рипон не мигая, смотрел на Бибона, и казалось, напряженно думал, что делать дальше. Не вставая с бревна, я потянулся за топором, которым раньше рубил дрова. Кто знает, что придет в голову бывшему воину короля. Я допустил непростительную оплошность — сегодня мой меч остался лежать в храме, поэтому мне придется воспользоваться тем оружием, которое окажется под рукой. Заметив мое движение, Самон сделал еще один шаг вперед, и теперь уже не скрываясь, откровенно заслонил собой Бибона. По его воинственному виду было понятно, что чтобы не случилось, он не отступит. Ну, что же хотя бы в нем я не ошибся.

— Значит, принц выжил, — наконец сказал Рипон.

— Удивлен? — спросил я.

— Не ожидал встретить представителя королевского рода в таком месте, — честно признался Рипон. Похоже, удивительное открытие сбило его с толку. К тому же он все еще сомневался в том, стоит ли верить нам на слово. В задумчивости оглядевшись по сторонам, Рипон заметил, что я успел вооружиться.

Казалось, воин только сейчас сообразил, что стал обладателем тайны, за которую могли убить не задумываясь. Спохватившись, он поклонился принцу, потом предостерегающе поднял руки и показал раскрытые ладони — известный из покон веков знак мира.

— Ваше высочество, Тибон, оружие вам не понадобится, — сказал он, — я не враг.

Ни в словах, ни в поведении дворянина не было угрозы, но топор я не опустил. Несколько лет назад во время великой битвы воин по имени Булин решил избавиться от мальчишки — самозванца, который имел неосторожность рассказать дворянам сказку о своем высоком происхождении. С тех времен у меня остался выпуклый шрам на груди, и привычка не доверять людям, которые клялись мне в верности.

— Уверен? — спросил я, как можно спокойнее.

Рипон мне нравился, поэтому мне совсем не хотелось провоцировать ссору. Испугавшись за свою жизнь, он мог наделать глупостей, а я не для того освободил из заключения дворян, чтобы убивать их одного за другим. Каждый из них мог бы принести пользу в том деле, которое я задумал.

— Да, — Рипон кивнул головой.

— Хорошо, — я демонстративно отложил топор в сторону, — теперь ты знаешь то же, что и мы. Скажи, как ты намерен распорядиться этим знанием?

— Мы должны сказать остальным, — ответил воин, не задумываясь, — люди вправе знать, что наследник выжил. Мы считали Марона единственным претендентом на престол, поэтому безропотно склонили перед ним голову, но, если бы нам сказали правду, мы бы никогда добровольно не стали выполнять его распоряжения и не дали бы заточить себя в тюрьму.

— Вы все клялись Марону в верности? — прямо спросил я.

— Да, и это может многих остановить, но только не меня.

— Ваша клятва ничего не стоит, — сказал я, — Марон самозванец. В день восстания в тронном зале он напал на последнего из рода Трех Вершин и забрал его амулет. Все его советники знают об этом. Все они изменники и клятвопреступники. Именно они убили короля Дидона, чтобы возвести на трон своего ставленника.

Рипон застыл, словно громом пораженный. Я бросил торопливый взгляд на Бибона. Принц едва заметно кивнул. Он знал, как все было на самом деле. От мальчишки секретов у меня не было, поэтому в свое время я рассказал ему подлинную историю своей жизни. Конечно, в разговоре с Рипоном мне пришлось соврать, но думаю, боги простят мне эту маленькую ложь. Незачем дворянам знать, что когда-то я сам изображал из себя потомка рода Трех вершин. Пусть Марон и не нападал на меня, зато он отнял амулет, который позволил ему взойти на трон.

— Горе мне, неразумному, — Рипон покачал головой, — выходит я поверил самозванцу.

— Не одного тебя обвели вокруг пальца, — сказал я, — целая страна поверила в обман и уже который год чествует фальшивого короля, но теперь пришло время это исправить.

Конечно, настоящего плана по свержению Марона у меня не было. Четыре года я не был в столице и ничего не знал о том, как, и чем живет самый большой город королевства.

Для начала я подробно описал Рипону неудавшийся штурм королевского дворца. Рассказывая ему о наших похождениях, я преследовал еще одну цель — посвятить дворянина во все подробности того рокового дня. Слишком много небылиц витало вокруг нашего восстания, и я хотел, чтобы воин ясно представил себе, как все было на самом деле.

— Мы могли бы в точности повторить атаку, — сказал я, — в конце концов, в прошлый раз у нас почти получилось, и если бы не предательство Гамона мы бы довели задуманное до конца. Уверен, что Марон даже в страшном сне не может представить, что мы опять попытаемся напасть через канализацию.

Рипон нахмурился и закусил нижнюю губу. Мои рассказы о подземном народе, который когда-то помог нам удивили его сверх всякой меры. Конечно, слухи о существовании людей обитающих в лабиринтах под дворцом ходили всегда, но большинство жителей считали их обычными сказками.

— И ты думаешь, что эти подземники пропустят нас без боя и выведут к нужному выходу? — с сомнением спросил Рипон.

— Я лично знаком с их предводителем и могу попробовать с ним договориться. Подземный народ далек от наших земных забот, но возможно мы сможем чем-нибудь его заинтересовать.

— Но ты же понимаешь, что для штурма этого недостаточно? Что мы сделаем вдвоем? Нам понадобиться не только отряд хорошо вооруженных воинов, но и надежные союзники в самом дворце. Они должны будут разузнать все об охране замка и смене караулов. Они должны будут в нужный момент открыть перед нами запертые двери.

— Таких людей у меня нет, — я вздохнул и сокрушенно покачал головой, — все мои друзья или погибли, или сгинули в неизвестности. У меня нет ни поддержки в столице, ни надежных товарищей, кроме тех, что ты видишь здесь на поляне.

— Да-а, — Рипон задумчиво пожевал губами и принялся чертить на земле тонким прутиком замысловатые узоры, — трудно нам придется.

— Трудно, — я согласно кивнул, — но и оставлять все, как есть нельзя.

— Я понимаю, чего ты ждешь от меня, — ветка в руках Рипона сломалась, и он отбросил ее в сторону, — но, во-первых, я никогда не обладал серьезным влиянием в столице, а во-вторых, последние полтора года я провел в тюрьме и не могу поручиться за то, что прежние знакомые захотят мне помочь. Возможно, несколько старых друзей поддержали бы нас, но я даже не знаю, живы ли они? Может быть, их тоже арестовали, как и меня.

— Тебе хотя бы есть к кому обратиться, — сказал я, — а мне даже идти некуда.

Рипон понимающе кивнул.

— Я готов попробовать. Но ты понимаешь, что если я объявлюсь в столице и начну подстрекать людей к мятежу, то могу случайно сам того не желая навести на след Бибона ищеек короля? Ни ты, ни я не знаем, кому можно доверять, поэтому мы можем в любой момент попасть в расставленные ловушки.

— У нас нет другого выхода. Слишком много людей теперь знают о том, что я скрываюсь в этих местах. Рано или поздно слухи дойдут до Марона, и он отправит сюда огромное войско. Тогда ничто из нас не спасется. Мы должны успеть раньше, чем он начнет действовать.

Рипон тяжело вздохнул.

— Сделаем так, — наконец сказал он, — я доберусь до столицы и попробую что-нибудь разузнать, а ты будь готов к любым неожиданностям. Мало ли, что.

Отправляясь в самое логово врага, Рипон здорово рисковал. Не каждый на его месте согласился бы на такое. Я с благодарностью положил руку ему на плечо.

— Спасибо!

На следующий день Рипон ушел. Он взял с собой немного еды, флягу с вином, десять серебряных монет и короткий кинжал.

— Ждите меня через месяц, — сказал он на прощание, — раньше не успеть.

Я проводил его к западной стене и долго смотрел вслед уходящему воину. Первый раз за последние годы у меня появилась надежда на то, что наша лесная жизнь рано или поздно закончится. Боги указали мне путь, но хватит ли у меня сил, чтобы пройти его до конца? Я вспомнил раненного Ругона идущего с поднятым мечом против сотни черных гвардейцев, вспомнил своих товарищей, умирающих в тронном зале, вспомнил резкий запах крови и сгоревшего магического порошка. Каждому из нас суждено ответить за свои грехи, поэтому Марону с Гамоном рано или поздно придется заплатить за все то, что они совершили. Их время придет. И я клянусь всем святым, что есть у меня в этом мире, что не отступлю, пока не покараю предателей и не возведу Бибона на трон.

Перед уходом Рипона мы рассказали о принце остальным. Разговор получился нелегкий. Не все дворяне оказались готовы поверить в то, что Марон самозванец. Все-таки они поклялись ему в верности, и долгое время чествовали, как короля. К тому же для большинства воинов Бибон был чужим. Они от души радовались смерти безумного короля Дидона и сейчас не спешили преклонять колено перед его сыном. Для них он был всего лишь мальчишкой, за которым не стояли ни армия, ни духовенство. Опасный изгой, носитель священной, но дурной крови. Они не захотели признать его своим господином, но и не спешили отвергать. Оказавшись на свободе, дворяне хотели сначала увидеть свои семьи, обнять родителей, жен и детей, а потом уже задумываться о политике. Я хорошо понимал, что движет этими людьми, поэтому не стал препятствовать, когда двое из них захотели уйти. Собираясь в дорогу, они поклялись на крови сохранить тайну Бибона. Во все времена подобная клятва считалась священной. Но останутся ли дворяне верны своему слову? Деньги и страх правили этим миром.

— Давай догоним их в лесу и убьем, — предложил мне Холин, следя за тем, как воины собирают дорожные сумки. Дворяне уходили, в чем пришли. Я не позволил им забрать найденное в тюрьме оружие. На прощание я дал каждому из них по три серебряные монеты и немного еды. Они не захотели присоединиться к нам, и значит, теперь должны были заботиться о себе сами. По меркам человеческим и божественным я поступил по совести.

— Пусть идут, — ответил я, — все мы в руках богов.

— А если они выдадут нас? — не сдавался Холин.

— Значит такова судьба.

— Смотри, — бывший разбойник упрямо мотнул головой, — как бы твоя доброта нам боком не вышла.

Я положил руку на плечо старого друга и строго сказал, — не предлагай священнику убивать безоружных людей. На мне и так уже слишком много грехов. Пощади мою несчастную душу. Ей и так нелегко.

Вот так и получилось, что из всей группы дворян освобожденных нами в остроге Таруса, со мной остался старик Пошун и самый младший из воинов — Рамин из Тенема. Оба они были одиноки, и в родных краях никто не ждал их возвращения. К тому же они оказались достаточно прозорливы, чтобы понять — их домами и имуществом давно завладел король, поэтому ничего хорошего на родине их не ждет.

— Я не уверен, что готов присягать на верность сыну Дидона, — прямо сказал мне Пошун, — возможно он хороший мальчик, но я хотел бы в этом убедиться. Не опасайся меня, Тибон. Я поддержу тебя в любом начинании, и если придется, умру рядом с тобой, но не торопи меня преклонять колено перед будущим королем.

Рамин лишних слов говорить не стал, а просто поклялся служить Бибону верой и правдой. Молодые сердца еще способны на подобные порывы. Юноша ненавидел Марона за то, что тот сделал с ним, поэтому не сомневался ни одного мгновения.

Оказалось, Колуну передали мои слова. Многие слышали ужасные проклятья, доносившиеся со двора Хряка в ночь пожара, и главарю бандитов не пришлось долго гадать о том, кто и за что грозился лишить его жизни.

Даже в страшном сне старому пауку не могло прийти в голову, что какой-то отшельник, обосновавшийся в заброшенном храме, сможет причинить ему столько хлопот. Моих угроз он не боялся. Смерть для таких людей, как Колун ничего не значила, но рисковать своим положением он больше не мог. К тому же события последнего времени показали, что я единственный из всех преступников, обосновавшихся в окрестностях Пауса, кто не собирался претендовать на место главаря разбойников. На его место. Наверно поэтому он пришел ко мне мириться.

Однажды утром Колун вышел из зарослей и остановился у самой кромки леса. Несколько дней назад я бы даже разговаривать с ним не стал, а сразу зарубил мечом, но сейчас я почему-то не стал спешить.

— Зачем пришел?! — крикнул я.

— Пришло мое время платить тебе дань, Тибон Проклятый, — ответил Колун, размахнулся и бросил вперед увесистый мешок, который принес с собой.

Тяжело ударившись о землю, он подпрыгнул и подкатился к моим ногам. Судя по пятнам засохшей крови, пропитавшей ткань, внутри лежал действительно «дорогой» подарок. Тесемки не были завязаны, поэтому я одним движением поднял мешок и вытряхнул на траву содержимое. Остекленевшим взглядом на меня уставился чернявый бандит, который убил Хряка и его сына. Судя по отвратительному запаху, отрубленная голова разбойника уже несколько дней лежала в мешке. Меня передернуло. В свое время точно так же люди верховного хана прислали владыке Фифону голову его любимого лекаря. В те годы я был совсем мальчишкой, но навсегда запомнил страшную картину.

— Я не приказывал ему пытать и убивать Хряка и мальчишку, — крикнул Колун, — если бы я знал, что задумал Черный Тафун, то задушил бы его собственными руками!

Я с отвращением отбросил вонючий мешок и вытер руки о влажную траву. Ну, что же главарь бандитов сам покарал убийцу, но ответственности за все остальное это с него не снимало.

Видя, что я остался на месте и вроде бы благосклонно отнесся к его подношению, Колун рискнул подойти поближе.

— Ты захватил Холина, — напомнил я.

— Я бы отпустил его с миром, после того, как получил деньги. Я деловой человек, Тибон, и не убиваю без надобности.

— Почему я должен верить тебе? — спросил я.

— Ты можешь не верить, но это правда.

Старик вытянул вперед пустые ладони в знак примирения.

— У нас нет повода воевать, Тибон Проклятый, — сказал он, — клянусь богами, я не хотел смерти дорогих тебе людей. Если моих извинений недостаточно, скажи, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину.

Конечно, старый пройдоха врал. Еще несколько дней назад он собирался убить меня и Холина, но сейчас у него не было для этого ни сил, ни времени. Опасно было оставлять за спиной такого противника, но если я убью Колуна, то неизвестно, как у меня сложатся отношения с его приемником. Скорее всего, мне придется вступить с ним в противоборство, а война мне сейчас была не нужна. Книги, в которых древние авторы писали о пути воина, учили тому, что дворянин должен бросаться в бой, не задумываясь о последствиях, но мои покойные друзья, которых я считал своими учителями, всегда предостерегали меня от поспешных решений. Ни владыка Фифон, ни Ругон никогда не одобрили бы битву ради битвы. Уверен, что они посоветовали бы мне хорошенько подумать, прежде чем хвататься за меч. Как ни крути, но худой мир всегда лучше доброй ссоры.

— Мои требования остаются прежними, — ответил я, — ты оставляешь меня и моих людей в покое и клянешься оказать мне любую помощь, о которой я когда-нибудь тебя попрошу.

Колун крякнул, прочищая горло, и кивнул соглашаясь.

— Хорошо. Пусть будет так.

Пока мы разговаривали из святилища вышли Пошун и Рамин. Теперь почти все время они проводили на храмовой поляне, и у меня даже сложилось впечатление, что дворяне без всяких клятв решили оберегать меня от любой напасти. Надо сказать, что выглядели они устрашающе, потому что, не скрываясь, носили кожаные панцири и длинные кинжалы, взятые в остроге. С удивлением разглядывая моих телохранителей, Колун покачал головой.

— Не знал, что у тебя появились новые друзья, — сказал он, — ты, что же решил набрать собственную армию?

— Может быть, — уклончиво ответил я.

Слова разбойника заставили меня всерьез задуматься о том, что я могу попытаться осуществить свой план даже без помощи Рипона и его друзей. Если заурядный грабитель сумел собрать большой отряд, то чем я хуже. В конце концов, кто сказал, что армия, которая вернет Бибону трон, должна состоять из одних дворян. Сейчас на поляне Тагона прозябает дюжина бедняков, обиженных на короля и его свиту. Возможно, мне стоит привлечь их к общему делу. В сундуке убитого мной старшины тюремной стражи нашлись кое-какие сбережения, которые я без зазрений совести забрал с собой. Из этих денег я давал серебро Рипону и остальным дворянам, так почему бы не заплатить ими за верность простых людей. Я очень надеялся на то, что бывшие крестьяне и слуги согласятся помогать мне бесплатно, но даже если они потребуют плату, как наемники, денег на первое время мне должно было хватить. Конечно, бедняки не чета королевским гвардейцам. Они не умеют сражаться, но ведь и Марон не ждет нападения. Зато простолюдинам будет нетрудно пробраться в столицу. Каждый день сотни крестьян приходят в город в поисках какого-нибудь заработка, и никому даже в голову не приходит обыскивать их котомки и заплечные мешки.

Когда я поделился своими соображениями с Холином и дворянами последние очень удивились. Рамин даже принялся возражать.

— Нельзя доверять простецам, — говорил он, — они предадут нас при первой же возможности.

— Они беглые преступники и в миру их ждет неминуемая кара, — ответил я.

— В том-то и дело, — не сдавался юноша, — они захотят купить себе прощение тем, что выдадут нас.

По-своему он был прав, но любой из нас мог попытаться подобным образом спастись от смерти. Кто знает, какие мысли преследуют ночами его самого или старика Пошуна. Все, кто сейчас прятался со мной в лесу, могли пойти на предательство.

— Мы задумали великое дело и малым числом нам не справиться, — сказал я, — каждый день мы будем искать, и привлекать новых союзников. Среди них окажутся разные люди, но нам придется довериться им. Знаю, что мы сильно рискуем, но другого выхода не вижу.

Пошун согласно кивнул.

— Поверьте моему опыту, беднякам все равно кому служить. Этих Тибон хотя бы освободил из тюрьмы, накормил и обогрел. Они испытывают благодарность. Дайте им хорошую одежду и вдоволь похлебки, и они пойдут куда угодно.

— Не все так просто, — не согласился Рамин.

— Нет, — Пошун улыбнулся, — как раз все очень просто, мой юный друг. Отправляясь на Великую битву, я собрал в своей деревне целый отряд «добровольцев». Конечно, по своей воле они бы никуда не пошли, но серебро, вино и хорошая еда творят чудеса.

Старик перевел взгляд на меня.

— У тебя есть деньги, чтобы нанять этих людей? Ты понимаешь, что за кровь, которую они прольют, с тебя потребуют плату?

— На первое время есть, а потом я достану еще, — ответил я.

— Значит, у нас все получится, — Пошун улыбнулся, — не стоит тянуть. Пошли, скажем, им обо всем.

Как я и предполагал спасенные мной из тюрьмы бедняки не стали долго раздумывать. Им было все равно во имя чего проливать кровь. Терять им было нечего, и они пошли бы за каждым, кто пообещает достойное вознаграждение.

— Мы с тобой, — просто ответили они, когда я рассказал им о том, что задумал.

— Всегда мечтал побывать в королевском дворце, — усмехнулся приставший к нам разбойник, — говорят, там есть, чем поживиться.

— Есть, — поддакнул Пошун, — и если пойдете с нами, то сможете взять с собой столько добра, сколько сможете унести.

Сказать по правде я совсем не собирался обрекать королевский дворец на разграбление, но Пошун вовремя подмигнул мне, давая понять, что ради того, чтобы добиться поставленной цели иногда можно и соврать.

— Это правда, — добавил я, — каждого будет ждать достойная награда.

— Ура, Тибону, — нестройно закричали мои будущие солдаты.

Воодушевленный событиями последних дней Бибон не скрывал своей радости.

— Теперь у нас есть своя армия, и клянусь честью, скоро Марону не поздоровится, — сказал он.

Наше нападение на тюрьму и появление в лагере настоящих воинов вскружило ему голову. Я готов был биться об заклад, что мальчишка уже видел себя сидящем на троне.

— Не спеши радоваться, — одернул я его, — пока мы мало чем отличаемся от банды разбойников. У нас нет ни оружия, ни припасов. Здесь в лесу мы, возможно, представляем определенную силу, но в чистом поле или в городе от наших бойцов толку мало. Если люди Марона выйдут на наш след, от этого войска мокрого места не останется.

— Почему ты всем всегда недоволен, — вскинулся Бибон, — еще совсем недавно мы были вдвоем, а теперь нас уже больше десятка.

— Вдвоем проще прятаться, — ответил я.

— Не хочу я больше прятаться, — набычился мальчишка, — пришло время заявить о своих правах.

Я сокрушенно покачал головой. Все происходило слишком быстро. Никто из нас и тем более Бибон не был готов к нападению на дворец.

Я хорошо помнил, что набранное во время войны ополчение было просто кучкой никчемных оборванцев, которые не умели управляться не только с копьем, но и с простым ножом. Будущих солдат надо было обучить хотя бы самым простым вещам — стрелять из арбалета и управляться с кинжалом. В кратчайшие сроки мне нужно был превратить поляну Тагона в настоящий военный лагерь, в маленькую крепость, в которой я смогу подготовить своих будущих солдат.

Я думал, что самым трудным делом будет уговорить людей последовать за собой, но ошибся. Совершенно неожиданно мне пришлось столкнулся с другой бедой.

Сгинувший во время войны в великом пожаре ремесленный квартал давно возродился заново, вот только выяснилось, что расстановка сил в нем поменялась. Раньше, когда Паус вовсю торговал со степью, мастера вели выгодную мену с кочевниками и кузнечные дворы вырастали один за другим, словно грибы после дождя. В те благословенные времена варвары охотно брали кинжалы и доспехи местной работы, расплачиваясь серебром и припасами. Часть денег оседала в городской казне, но и ремесленники чувствовали себя вполне вольготно. Сейчас, когда ворота цитадели закрылись наглухо и любые сношения со степью прекратились, надобность в производстве оружия отпала. Из двух десятков кузнечных дворов в Паусе осталось всего пять, да и те давно занялись изготовлением охотничьей и рыболовной снасти, топоров, пил, ножей и прочей мелочи, которая была необходима для ведения хозяйства. Проживающие в городе дворяне предпочитали через знакомых купцов заказывать оружие в столице, а простолюдинам оно вообще было без надобности. Конечно, в лавках оставался небольшой запас кинжалов, тесаков, наконечников для копий и рогатин, но арбалетов не было, готовых доспехов тоже, а цены на имеющийся в наличии товар выросли почти в три раза.

Того оружия, что мы забрали из разоренного острога на всех не хватит. Не голыми же руками нам воевать с охраной Марона.

Заговорщикам прежних времен было легче. Богатые дворянские дома открывали перед ними ворота своих кладовых и щедро делились с соратниками деньгами, оружием и припасами, а мне приходилось решать все вопросы самому. Раздосадованный неожиданной помехой в делах я как мог быстрее покинул ремесленный квартал. Чем вооружить людей? Где найти на все деньги и силы?

— А давай нападем на городской арсенал? — предложил Холин, когда мы перешли мост через Суру и углубились в лес.

Конечно, Паус оставался приграничным городом, и на случай войны в подвалах крепости хранилось столько оружия, что им можно было вооружить несколько тысяч человек, но и охранялось все это богатство соответственно. Глупо было надеяться на то, что нам так же повезет, как и при штурме тюрьмы. Окрыленный нашим первым успехом Холин видимо решил, что теперь нам по плечу любые военные операции.

— Глупости не говори, — проворчал я.

Холин обиделся и до самого храма не произнес ни слова.

Подходя к святилищу, я издали заметил мужчин и женщин, головы которых были повязаны черными платками. Видимо кто-то умер, и родственники ждали священника, чтобы отмолить грехи усопшего.

Так уж повелось, что хоронить покойников горожане должны были на склоне ущелья в специально отведенном месте. Старейшины специально выделили место, расположенное подальше от богатых кварталов, чтобы запах разлагающейся плоти не тревожил обитателей верхних ярусов. По старому обычаю покойников заворачивали в ткань и подвешивали повыше, чтобы душа, как можно скорее нашла путь к сверкающим вершинам. Священный обряд стоил не дешево, поэтому живущие на окраинах бедняки редко относили своих на официальное кладбище. Многие повадились хоронить родственников недалеко от дома в лесу, просто поднимая тела на деревья. Конечно, в некотором роде это было нарушением традиции, но бедняков это не особенно волновало. В конце концов, какая разница, где висеть мертвецу? Главное было поднять тело повыше от земли.

Выслушав безутешных родственников, я отправился вместе с ними проводить усопшего в последний путь. Тело уже отнесли подальше в заросли и приготовили к погребению. Несчастного старика завернули в простую холстину, выбеленную дождями и непогодой. В лесных похоронах было одно преимущество — дикие звери быстро добирались до тел и выполняли работу могильщиков. То здесь, то там среди деревьев белели кости. Уж на что люди, живущие в пригороде, были темными и не образованными, но даже у них хватало разумения не развешивать покойников, где попало. Все тела сносили в небольшую долину, заросшую кленами и осиной.

Собираясь читать молитву, я присел возле тела и низко опустил голову. Внизу в траве, что-то темнело. Я пригляделся и вздрогнул. Под моей ногой лежала проржавевшая пряжка, оставшаяся от старых похорон. Она едва держалась на сгнившем куске холстины. Неожиданная мысль пронзила меня. Хорошо, что в свое время в монастыре в мою голову намертво вдолбили основные молитвы, а то пораженный неожиданной догадкой я едва не прервал службу.

— Я знаю, где раздобыть оружие, — заявил я Холину, когда вернулся в святилище.

Бывший разбойник едва не выронил из рук котел, в котором собирался варить чечевицу для ужина.

— Где?

— Помнишь, я тебе рассказывал про «лес мертвецов» — место, где после великой битвы мы похоронили павших в бою воинов?

— Ну?

Холин все еще ничего не понимал. Он смотрел на меня во все глаза и ждал объяснений.

— Большинство дворян мы похоронили вместе с оружием, — продолжал я.

— Ну и что?

— Их мечи и доспехи все еще там.

Лицо моего друга вытянулось и побелело.

— Ты собираешься… — начал он и тут же замолчал, испуганно хлопая ресницами.

— Я пойду туда и возьму то, что мне нужно, — твердо сказал я.

— Не вздумай, — Холин бросил котел и в ужасе замахал руками, — это проклятое место. Его люди стороной обходят. Мертвецы не простят тебе такого святотатства.

— Не говори ерунды, — оборвал я его, — чего они мне не простят? Их похоронили с почестями и души героев давно живут на сверкающих вершинах.

Холин схватил меня за куртку, притянул к себе и горячо зашептал:

— Говорят, что мертвецы охраняют свои богатства, поэтому каждого, кто потревожит их сон, ждет неминуемая гибель.

— Значит ты со мной в «мертвый лес» не пойдешь?

— Прости, Тибон, — Холин отпустил меня и отстранился, — куда угодно — в столицу, во дворец к Марону, хоть в преисподнюю, но к мертвецам не пойду. Не могу.

— Ну и боги с тобой, — отмахнулся я от испуганного дурня, — без тебя справлюсь. Значит, останешься за Бибоном смотреть.

Вечером за ужином я поделился с друзьями своей идеей. Судя по всему, мои слова до смерти перепугали собравшихся. Никто не горел желанием отправляться в призрачный лес. Услышав мое предложение, Самон поежился, а Бибон испуганно замахал руками.

— Вот еще придумал, старые мечи наверно уже никуда не годятся. Все, что лежит в «Лесу мертвецов», давно сожрала ржавчина.

— Не обязательно, — Пошун задумчиво поскреб подбородок и подбросил в костер несколько поленьев.

Несмотря на теплый вечер, старику было зябко. Из всех бывших арестантов он единственный до конца не оправился от хворей, полученных в тюрьме.

— Хорошая сталь так быстро не заржавеет, — продолжал он, — я думаю, что мы сможем привести мечи в порядок.

— Но ведь столько лет прошло, — не сдавался Бибон, — да и дадут ли нам призраки забрать свое оружие? Говорят, что никто из тех, кто хотел ограбить древний могильник, не вернулся назад.

Конечно, рассуждать о мертвецах в ночном лесу не самое здоровое занятие. Несмотря на яркое пламя костра даже мне было не по себе, а что уж говорить об остальных.

— Души воинов давно покинули это место, — сказал я, — им не на что обижаться. Никто из них не смог забрать с собой ни доспехи, но оружие. На сверкающих вершинах они не нужны.

— В саване карманов нет, — поддакнул Пошун.

Никто не стал мне возражать, но я видел, что мои спутники напуганы и растеряны.

Конечно, отправляться одному в «лес мертвецов» не стоило — мало ли что может случиться в дороге, да и унести в одиночку я смогу совсем немного, но, если остальные откажутся от похода, другого выхода у меня не будет. В моем положении даже несколько хороших клинков могут решить исход дела.

— Ладно, — я вздохнул, — кто-нибудь из вас пойдет со мной?

Самон уткнулся в миску с чечевицей, Холин отвернулся, а Бибон принялся с важным видом рассматривать носки своих сапог.

— Я пойду, — неожиданно сказал Пошун, — я боюсь потревожить мертвых, но хочу увидеть своими глазами это удивительное место. К тому же я еще ни разу не сражался с призраками.

Я так и не понял, говорил ли старик серьезно или шутил, но это было и не важно. Значит, пойдем вдвоем.

— Я тоже пойду, — Рамин рубанул рукой по воздуху и поднялся, — с нами священник — воин. Его молитвы защитят нас. Клянусь богами, мне нужен настоящий меч. Я дворянин и не хочу идти в бой с кинжалом стражника.

Я с уважением посмотрел на молодого воина. Воистину велик тот, кто сумел перебороть свой страх.

— Значит, нас будет трое, — сказал я и потянулся к бурдюку.

Я хотел налить вина, но Холин меня опередил. Старый друг мучился от того, что отказался идти со мной и теперь старался услужить, чем мог. Он наполнил кружку и протянул мне.

— Спасибо, — сказал я, — мы пойдем под видом крестьян, а оружие спрячем в вязанках хвороста. Много лет назад я так уже делал. Тогда никто ни о чем не догадался.

Пошун улыбнулся и согласно кивнул.

— Хороший план. Так и сделаем.

— Наверно, я тоже должен пойти, — неожиданно сказал Бибон и смущенно посмотрел на меня, — погибших воинов позвал на битву мой отец. Они сложили голову на службе у короля Дидона. Может быть верные прежней клятве они не станут мстить его сыну?

Затевая сегодняшний разговор, я и помыслить не мог, что принц захочет пойти со мной. Признаться, я рассчитывал, что они с Самоном останутся в лагере. Незачем рисковать понапрасну. По дороге к «Лесу мертвецов» нам придется идти по людным местам.

— Твой отец здесь совершенно не причем, — быстро сказал я, — дворяне погибли, защищая свою родину. Твое присутствие ничего не изменит.

— Но я хочу пойти, — заупрямился принц, — я должен!

Судя по всему, отговаривать его уже не имело смысла. Если уж этому мальчишке что-нибудь взбрело в голову, то даже боги не смогут его остановить.

— Тогда я тоже пойду, — сказал Самон, — куда принц туда и я.

Вот так и получилось, что на рассвете воины в полном составе покинули лагерь. Холина оставили командовать простолюдинами, стеречь имущество и приглядывать за храмом и лагерем. По-моему, старый друг уже и сам был не рад, что побоялся отправиться вместе со всеми, но признаться в этом ему было стыдно.

«Лес мертвецов» получил свое страшное название сразу после Великой битвы. Раньше никому не приходило в голову бояться небольшого участка тайги, раскинувшегося между деревенькой Бугры и западной стеной. Мальчишки собирали здесь грибы и орехи, а мужики брали дерево для строительства домов и сараев, и таскали валежник для обогрева жилища. Набег кочевников навсегда изменил облик приграничных земель и превратил некогда благословенный лес в нехорошее гиблое место, о котором любили рассказывать страшные истории бродячие сказители.

После Великой битвы осталось множество мертвецов. Кочевников мы без всякого сожаления закопали прямо на поле боя в братских могилах, сбрасывая в одну яму богачей и простолюдинов, но со своими нужно было поступить по совести, поэтому погибших со всеми почестями перенесли в ближайший лес и подвесили тела повыше от земли. Покойников было столько, что похоронной команде пришлось развешивать их гроздями на толстых нижних ветвях. Священники не успевали отпеть каждого в отдельности, поэтому просили богов сразу за всех. Именно тогда перепуганные крестьяне и нарекли здешние заросли «Лесом мертвецов» и строго настрого запретили детям гулять под сенью могучих деревьев.

К лесу мы подошли на рассвете, когда в полях еще лежали белесые зыбкие туманы. За последние годы нетронутая топорами дровосеков пуща разрослась и захватила новые участки, вплотную приблизившись к проселочной дороге. Петухи в деревне только начинали голосить. Никем не замеченные мы прошли вдоль западной стены и углубились в густые заросли.

— Помогите нам, великие боги, — прошептал я, раздвигая руками упругие ветки ивняка.

На самом деле покойники меня не пугали. Однажды я уже забрал оружие у мертвого воина. Закопав в лесу выбеленные временем и непогодой останки Тагона, я взял саблю, которую сам же и положил когда-то на его смертное ложе. Дух старого друга не стал мне за это мстить, и я решил, что душам героев нет дела до того, что происходит в нашем грешном мире. На сверкающих вершинах у них есть дела поважней.

Конечно подходя к лесу я, как мог, успокоил товарищей, но оказавшись под сенью могучих деревьев, они позабыли о моих увещеваниях. Бибон и Самон непонятно зачем потянули из ножен оружие, а Рамин, хоть и храбрился вначале, но теперь со страхом озирался по сторонам, словно боялся неожиданного нападения.

Пробираясь через густой подлесок, я старался не сбиться с нужного направления. Заходить в пущу у самой Западной стены мне еще не приходилось. Конечно, заблудиться в этом лесу было невозможно — с одной стороны поле, с другой деревня, а за спиной каменная стена, но и кружить на одном месте или блуждать бесцельно мне не хотелось. Чем быстрее мы соберем оружие и покинем кладбище, тем лучше. Я не боялся столкнуться с кем-нибудь в лесу — люди обходили это место стороной, но любопытные крестьяне обязательно расскажут друзьям и знакомым, если увидят незнакомцев, выходящих из зарослей. В окрестностях и так все говорят о странных людях, которые бродят по Западной пуще и нападают на остроги. Незачем множить слухи.

Я понимал, что своими активными действиями привлек внимание Марона к окрестностям Пауса и всеми силами старался оттянуть неизбежную развязку. Мой отряд еще не был готов войне и будет ужасно обидно, если в последний момент вместо того, чтобы выступить на столицу нам придется сразиться с карательным отрядом, отправленным по наши души молодым монархом.

Мои размышления прервал чей-то испуганный возглас. Бросившись на крик, я едва не столкнулся с Рамином, который увлекся поисками и неожиданно для самого себя ушел немного вперед. До кладбища мы не дошли, но похоже молодой дворянин наткнулся на воина, который много лет назад попытался спастись в лесу, да так и остался лежать на моховой кочке. Одежда мертвеца истлела, кожаный панцирь покрылся плесенью, а лежащий рядом с телом кованый шишак сильно пострадал от времени.

— Оруженосец? — спросил Рамин, с интересом разглядывая все, что осталось от несчастного.

— Нет, — Пошун покачал лохматой головой и пошевелил шлем длинной палкой, — у простолюдинов таких доспехов не было. Похоже перед нами кто-то из дворян.

— А почему меча нет?

— Скорее всего, выронил пока шел через лес. Наверно он был серьезно ранен, если покинул поле боя.

— Не стоит здесь задерживаться, — сказал я, — нужно идти дальше.

— Не хочешь помолиться за него? — спросил Бибон.

— Потом я помолюсь сразу за всех, — ответил я.

Не знаю, к чему готовили себя мои спутники, но никто из них явно не был готов к тому зрелищу, которое открылось перед нами через несколько мгновений. От времени и непогоды большая часть мертвецов попадала с деревьев. Веревки истлели и наверху остались только те, кого привязывали кожаными ремнями. Человеческие кости, доспехи и оружие лежали вперемешку среди зеленого мха и высокой травы.

Магические жезлы и мечи передавались по наследству от отца к сыну и далее по цепочке, поэтому в случае смерти старшего в роду его оружие забирал родственник. Некоторых воинов мы похоронили в простой одежде, оставив им только кинжалы или ножи, потому что остальные вещи забрали наследники. Но наши потери во время Великой битвы были так велики, что в некоторых семьях некому было заявить свои права на имущество покойников. Многие дворяне полегли вместе с детьми и дальними родственниками. Пробираясь среди высокой травы, я поднимал с земли дорогие клинки и украшенные драгоценной насечкой магические жезлы. Железо было повсюду. На первый взгляд казалось, что все это оружие, пролежав под открытым небом несколько лет, почти не пострадало, но при ближайшем рассмотрении стало понятно, что это не так. Ржавчина разрушила почти все. Осенние дожди и зимние снегопады сделали свое дело. Оружие, на которое я так рассчитывал, никуда не годилось.

— Рухлядь какая-то, — ворчал Рамин, отбрасывая один меч за другим, — зачем ты привел нас сюда, Тибон? Здесь ничего нет. Одна пыль.

Я остановился, разглядывая лежащего в траве мертвеца, облаченного в кольчугу. От несчастного остались только кости. Кое-где сквозь доспех проросли зеленые стебли, но во многих местах ржавчина разъела металл, и кольца слиплись в сплошную бурую массу.

— Почему ты молчишь? — продолжал допытываться Рамин.

Я хотел ему ответить, но неожиданно мне на помощь пришел Пошун.

— Оставь его в покое, — сказал он, разглядывая подвешенное к дереву чье-то иссохшее тело, — все, что упало на землю никуда не годиться, но возможно оружие, которое осталось висеть на деревьях, до сих пор находится в хорошем состоянии.

— И как это проверить? — спросил Рамин.

Пошун удивленно уставился на него.

— Ты же хотел найти меч. Полезай наверх и посмотри.

— Ну, уж нет, — Рамин отрицательно покачал головой, — вы, как хотите, а я туда не полезу.

Его даже передернуло от отвращения.