По образу дракона (ЛП)

Гром и птица

На рассвете одиннадцатого дня Боа привстала в стременах и указала пальцем на горизонт. Нат вздрогнул, и Кари, тотчас почувствовав его нервозность, забил копытами и затряс гривой. Посреди покрытой трещинами долины что-то чернело, какая-то область с четкими геометрическими границами, которые невозможно было списать на случайность. Прищурив глаза, Нат различал многоэтажные сооружения с террасами, зубчатые выступы, раскинутые веерами величественные лестницы. Ну, а зеленый, похожий на малахит, материал, не оставлял сомнений по поводу природы этого места. Конечно же, то был город. Город, спящий каменным сном.

Нат сжал челюсти. Значит, конец пути близок. Он понял: подсознательно он надеялся, что карта, составленная Раццей, является приблизительной, а возможно, и придуманной, и эта неопределенность сулит им долгое странствие. Он ожидал, что им придется покружить, тем самым удлиняя дорогу и получая временную отсрочку. Он был раздавлен. Координаты, указанные Раццей тридцать лет назад, обнаружили сегодня свою обескураживающую точность. Скрепя сердце, Нат изобразил воодушевление: поднял вверх кулак в знак победы. При этом в глазах служанки, как ему показалось, блеснули иронические огоньки. Он пожал плечами и хлестнул коня. Однако на сей раз размашистый галоп через дюны не развеял его тоскливых мыслей.

В начале вечера, словно в подтверждение неизбежности того, что их ждет, с западным ветром по равнине прокатились глухие отголоски взрыва. Нат и Боа застыли. Даже искаженное расстоянием, это эхо невозможно было не узнать: пронзительный металлический скрежет — органная труба, задетая взрывной волной, — заканчивался резкой трелью, от которой заныли уши. Сомневаться не приходилось: кто-то только что взорвал шашку…

Кто-то уже был у цели — возможно, в самом сердце спящего города. Кто? Тоб? Ульм? Акарис? Несмотря на потаенный страх, который гнездился где-то в желудке, Нат ощутил укол ревности: значит, он не будет первым! И тут же упрекнул себя за мелочность. Они здесь не соревнуются друг с другом, а выполняют работу, требующую терпения и кропотливости. И неважно, кому достанется пресловутая пальма первенства.

В тот день вдалеке раздались еще два взрыва, но где именно, Нат определить не смог: ветер уже сменил направление.

Нат прибавил ходу, безотчетно пытаясь себе доказать, что ему не терпится тоже поиграть со взрывчаткой. Хотя на самом деле ничего этого не было. Зеленая стена, что с каждым часом становилась выше, внушала ему страх, а в голове крутились слова учителя Раццы. Ему вспоминались фантасмагоричные описания жреца: пустынные улицы, заполненные статуями, неподвижный маскарад, великая уловка гибернации. Сумеет ли он отличить живых от каменных? Конечно, Боа придет ему на помощь. Боа, и ее маленький серебряный молоток. Но и ее чутье небезупречно: она верно угадывала в шести случаях из десяти, редко чаще. К тому же, оба они утомлены долгим переходом.

Недолгий и непрочный сон, нервное напряжение, накопившееся за ночи, когда она стояла на страже, несомненно, повлияют на точность Боа. Ей следовало бы хорошенько выспаться, прежде чем приступать к чему-либо. Хотя в любом случае, окончательное решение принимает рыцарь-искатель. «Не попадайтесь в ловушку нерешительности! — часто говорил им Рацца. — Дайте себе на раздумья тридцать минут, не больше, после чего выполните свой долг. В противном случае вас утянет в водоворот сомнений. Сомнения обрекут вас на промедление, и вы день напролет будете изучать свою мишень, не отваживаясь сделать шаг. Если вы не сможете быстро принять решение, ищите другую цель. Но будьте осторожны! Два раза подряд отступив перед препятствием, вы рискуете разувериться в своих силах… Даже отчаяться. Когда вас во второй раз одолеет кризис нерешительности, действуйте наобум. Но это не должно превратиться в систему! Пусть это будет вашим способом преодолеть минуту слабости, но никак не правилом…»

Сомнения… Вот это подлинный враг. Все надо делать быстро, не слишком раздумывая. Действовать технично: удостовериться в наличии нужных признаков, с часами в руках взвесить все за и против и подытожить сумму вероятностей. И ни в коем случае не давать обратный ход. Не допускать колебаний. Критический взгляд Боа, направленный ему в затылок, он уверен, заставит его собраться, и никакой из демонов, о которых предупреждал Рацца, не сможет утянуть его в свою пучину. В этом Нат дал клятву.

Раскаленный воздух дрожал, искажая очертания предметов, но, несмотря на это, город проступал все отчетливее. Каждая новая деталь решительно опровергала предположение о мираже. Уже можно было различить подъездную дорогу; по сторонам ее, словно изгородь, выстроился двойной ряд застывших драконов на одинаковых кубических пьедесталах. При мысли, что ему придется пройти через эту галерею ощеренных зубов, Нат ощутил непривычный спазм в своем атрофировавшемся желудке. Сколько здесь каменных ящеров? И сколько спящих монстров? Сколько гибернантов и сколько их копий?..

Нет! Он не должен поддаваться головокружению! Количество статуй подавляло, и чтобы прийти в себя, Нат сконцентрировался на действиях, которые ему предстоит выполнить совсем скоро, инстинктивно ища взглядом ящики, обтянутые кожей и притороченные ремнями к крупу вьючной лошади.

«Это не простая взрывчатка! — не раз втолковывал им Рацца, ведя их за собой вглубь скалы, в сумрачную пещеру, о существовании которой никто, кроме жреца, не знал. — Нет, вещество, к коему вы сейчас прикоснетесь, не имеет ничего общего с тем, о чем вы могли слышать прежде. Никаких фитилей, электрических проводов, никаких взрывателей — ни ручных, ни замедленного действия, ни срабатывающих от встряски, никаких датчиков времени, часовых механизмов, никаких запалов… Нет, субстанция, содержащаяся в этих ящиках, не боится ни жары, ни огня, ни ударов. Вы можете бросить ее в пламя, бить по ней молотком — и нисколько не опасаться взрыва. Фактически это вещество чувствительно лишь к одному воздействию: к звуку! К определенному звуку некоей частоты. Только к нему, и ни к чему другому. Превосходное решение, согласитесь!»

Спотыкаясь в полумраке каменного лабиринта, неофиты предпочитали помалкивать. Наконец, в дрожащем свете факела им открылось странное сооружение: гигантское веретено из покореженного металла, впечатанное в скалу, словно лезвие в рану. Ржавчина расползлась по его поверхности алыми язвами; лопасти, покривившиеся от удара, были изрезаны ее жалкими кружевами.

— Космический корабль, — проговорил Рацца; его голос дрожал от волнения. — Возможно, боевой крейсер. Эта пещера, несомненно, является его шахтой. Но со временем шахта обрушилась, похоронив его навсегда в толще скалы…

Недоуменно сдвинув брови, Нат обернулся к товарищам, но ни Тоб, ни Акарис не могли объяснить смысл странных слов мастера поиска, и ему пришлось просто принять их к сведению. Отодвинув проблему на край сознания, Нат все свое внимание перенес на ржавую конструкцию. Тем временем Рацца ступил на примитивный мостик и двинулся в нутро «корабля». Факел, раскачивающийся в его тощей руке, дымил и потрескивал, потоки воздуха отбрасывали за ним шлейф из сажи и искр, опалявший волосы учеников, гуськом следующих за учителем. Наконец они оказались в круглом помещении, стены которого были сплошь заставлены ящиками, похожими на дорожные вьюки, обитыми кожей, побелевшей от пыли; кое-где ящиков недоставало, и на их месте зияла пустота.

— Сто восемьдесят, — прошептал Рацца, — их осталось только сто восемьдесят. Эти запасы невозможно восполнить. Пробелы, что встречаются от ряда к ряду, никогда не будут восстановлены… Перед вами сейчас наше единственное оружие против людей дождя, оружие, унаследованное в далеком прошлом, и от которого однажды не останется ничего, кроме воспоминаний. Понимаете теперь, почему его нельзя растрачивать впустую?

С огромной осторожностью Рацца вынул один из ящиков и распустил связывающие его ремни. Нат заметил, что с внутренней стороны короб защищал резиновый слой шириной в несколько сантиметров. В центре ящика находилось прямоугольное углубление толщиной в руку, наполненное розоватой массой, по виду напоминающей желатин.

— Не много же сюда поместилось! — тихонько фыркнул Тоб.

— Это называется «глухим ящиком», — объяснил жрец, демонстрируя маленький кожаный короб. — Изнутри он полностью звукоизолирован; это сделано, чтобы ни один звук снаружи не достигал взрывчатого вещества, чтобы оно оставалось «глухим» ко всем внешним воздействиям. Это очень важное условие, и его соблюдение может спасти вам жизнь, а пренебрежение им, напротив, оборвет ее.

— Ну, а фитиль? — отважился спросить Ульм.

На лице мастера промелькнула гримаса раздражения.

— Я ведь вам уже говорил! Эта субстанция реагирует только на определенный звуковой сигнал. Что же до инструмента, к которому прибегали создатели взрывчатки…

Рацца раскрыл руку. На ладони у него поблескивал странный свисток, что-то вроде небольшой костяной флейты.

— Это? — недоверчиво воскликнул Тоб.

— Да, именно это! Простой свисток, вырезанный из неизвестного нам материала. Из кости или из рога, но в нашем мире не существует животного, которому они могли бы принадлежать. Благодаря этой особенности он способен создавать своеобразный звук, который никакое человеческое горло не сможет произвести. Этот свист мгновенно провоцирует детонирующую реакцию. Крайне локализованный, но необыкновенно мощный взрыв, перед которым ничего не способно устоять…

— Что значит крайне локализованный? — спросил Нат, не отрывая глаз от желтоватой трубки, которую жрец сейчас зажимал между большим и указательным пальцами.

— Я хочу сказать, что взрыв разрушит все в радиусе двух метров, какой бы не была прочность объектов, но если ты будешь находиться на расстоянии пятидесяти сантиметров от зоны поражения, ты ни в коей мере не будешь задет. В двух шагах от тебя разверзнется ад, но ни огонь, ни ударная волна не нанесут тебе ни малейшей раны.

— Невероятно! — выдохнул Ульм.

— Однако я ничуть не преувеличиваю, — подтвердил жрец с довольной улыбкой. — Вот какова наука у этих неизвестных существ. Мы все испробовали против драконов. Все старые традиционные взрывчатые вещества, составленные нашими мастерами на основе серы и селитры. И самое большее, на что они были способны — произвести трещину в панцире хамелеона! И только эта материя, пришедшая к нам со звезд, может нам помочь в нашей очистительной миссии. Эта смертоносная субстанция, которой мы обладаем, увы, лишь в ограниченном количестве.

— Ну, а свистки? — перебил его Тоб.

Рацца поморщился.

— Их тоже осталось немного. Некоторые испортились от времени. Достаточно одного простого скола на кости, чтобы извлекаемая нота изменилась и, следовательно, перестала оказывать воздействие. Это еще одна трудность, с которой вам предстоит столкнуться. Я уже говорил вам, что мы вырезали миллионы подобных свистков, но не добились ни малейшего эффекта. Когда вы окажетесь в пустыне, как зеницу ока берегите свой детонатор: трещина, царапина на язычке, и инструмент станет бессильным, бесполезным. И тут хоть дуйте в него, пока не лопнут щеки: взрывчатое вещество не соизволит пробудиться от своего неподвижного сна. И вы, мои рыцари, будете не опаснее, чем пугало. А что может пугало против дракона?

И прежде чем вновь исчезнуть в одном из карманов Раццы, костяной цилиндрик прошел по рукам учеников. По поводу взрывчатки больше вопросов не было.

Прошел почти год, прежде чем Нат снова столкнулся с загадкой этого странного способа разрушения. В то время он проходил подготовку при конюшнях под началом одного из учеников старшего набора. Это был парень, весь состоящий из мускулов и с вызовом носящий бритый череп. Откликался он на имя Ольмар. Мелкий интриган, он пользовался непререкаемым авторитетом среди неофитов. Нат, опасаясь его грубости и силы, при встречах с ним всегда был сдержанно вежлив.

Однажды вечером Ольмар, желая произвести на него впечатление, неожиданно ударился в откровения.

— Старик Рацца смеется над вами, — ухмыляясь, сказал он, решительно вонзив вилы в соломенную подстилку.

И, видя недоумение Ната, прибавил, гнусно улыбаясь:

— Да, да! Он рассказывает вам сказки, а вы, малышня, слушаете его, раскрыв рот. Он старый хитрец: то, что может напугать, он утаивает от вас. Своей болтовней заставляет вас сиять от гордости! Слава!.. Да он скрывает от вас самое дерьмо! А я тебе скажу. Мне ты можешь верить. Держу пари, он вам уже показывал взрывчатку? Взрывчатку, которая срабатывает только на звук свистка? Волшебную хлопушку, которая делает «бум», когда ты играешь на флейте?

Нат кивнул. Его горло внезапно сжалось от дурного предчувствия. Ольмар понизил голос и уселся на солому, поманив его знаком поближе к себе.

— Тебе не кажется странным, что это взрывчатое тесто, что его непременно надо держать в глухом ящике? Если для того, чтобы заставить его бабахнуть, без свистка не обойтись?

Нат кусал губы; этот вопрос тоже приходил ему в голову, но он не осмелился его задать из уважения к учителю.

— Я скажу тебе, почему оно так! — хохотнул Ольмар. — В пустыне обитает одна птичка песочного цвета; их осталось совсем немного; она называется гулинь. В период токования — в конце лета — она испускает крики, похожие на странный писк. Вот, и этот крик в точности тот же, что издает волшебный свисток Раццы! Теперь ты понял?

Нат вытаращил глаза. Парень с бритым черепом победно загоготал.

— То-то и оно, старик! Если глухие ящики будут неплотно зарыты, или если ты будешь расхаживать с взрывной шашкой в руках, и в этот момент явится гулинь, чтобы пропеть свою песню, ты взлетишь на воздух! Когда окажешься в пустыне, прежде чем открыть свой ящик, посмотри хорошенько в небо и помолись, чтобы гулинь не затаился где-нибудь неподалеку. Кому-кому, а ему не нужен свисток! Он раскрывает клюв, перебирает язычком, и — хоп! Чик-чирик-БУМ!

Ольмар быстро оглянулся, проверяя, нет ли кого поблизости, и продолжил едва слышно:

— И это еще не все. Ты не хуже меня знаешь: костяных свистков почти не осталось, и старой обезьяне не удается создать новых. Тогда он придумал оригинальное средство для достижения нужного результата. У него в мыслях — попытаться изменить голосовые связки рыцарей-искателей! Не больше и не меньше! И, кажется, он уже втайне приступил к операциям. Берет тех, кто поменьше, открывает им рот, и — чик! Отрезает, надрезает, настраивает им голос, как какой-нибудь музыкальный инструмент! И все это — чтобы они могли произвести звук, такой же, как у его долбаного свистка… Но вот в чем засада: до сих пор у него так ничего и не вышло. По пробуждении детишки оказывались либо совсем немыми, либо едва способными пищать, как утки. Говорят, на совете старейшин ему посоветовали опробовать кастрацию. Вроде бы это предотвратит ломку голоса. А по самым последним слухам, сейчас обсуждается вопрос: кастрировать всех новичков младше десяти лет! Говорю тебе, он сумасшедший! Скоро, чтобы заставить этот дурацкий динамит разродиться, ему потребуется спеть колыбельную! Составится целый хор — хор мальчиков-взрывателей! Вот уж будет зрелище… В общем, берегись его! В его заплесневелом мозгу полно гнилых идей.

На плечи Ната, словно тиски, опустились жилистые руки Ольмара. Криво улыбнувшись, он добавил:

— Единственное, о чем мы можем мечтать, старик, это чтобы гулинь не свистнул у нас под ухом в тот день, когда достанем нашу первую динамитную шашку!

Впоследствии Нат часто раздумывал над словами Ольмара. Были ли они пустыми россказнями, выдуманными с единственной целью — упрочить свой вес в глазах мальчишки? Или за ними скрывалась некая истина? Как и другие, Ольмар отправился в поиск и никогда больше не вернулся. Совершил он акт самоубийства при помощи последнего заряда, как то предписывал установленный ритуал, или… стал жертвой гулиня?

Нат обвел пальцем края футляра из темного дерева, висящего у него на шее на толстой цепи. В нем лежал костяной свисток, завернутый в шелковый лоскут, упрятанный, в свою очередь, в кусок просмоленной ткани. Нату вспомнилось, как однажды он осмелился потребовать у Раццы подробностей, рациональных объяснений. Однако вопреки его опасениям Рацца не впал в ярость перед подобной наглостью.

— Почему процедура так сложна? — спросил он с веселым огоньком в глазах. — А ты на самом деле уверен, что она… сложна? По-твоему, проще было бы использовать фитиль, который боится влаги? Или огниво, которое может не зажечься, разбиться, или вообще утерять кремень? Электрический детонатор, чей испорченный от времени генератор окажется не способен создать сильный разряд? Поразмышляй над этим, и ты убедишься: твои упреки отпадут сами собой…

Нат был побежден; как ни старайся, Раццу невозможно было застать врасплох. У этого дьявола все находился ответ.

По равнине пронесся вихрь, обдав песком лошадей и всадников. Залп мелких камешков заставил Ната сжать зубы; Кари заржал. Юноша озабоченно нахмурился: порывы ветра становились все более и более яростными. Эти атаки невидимого противника пугали лошадей, и после них весь остаток дня животные проявляли нервозность. Нат вздохнул, пытаясь освободиться от тяжести, что сдавливала ему грудь. Период бездеятельности подходил к концу, и он был этому рад. Его дух больше не обречен биться в коробке черепа, как зверь в клетке. Не сегодня-завтра он на практике применит те манипуляции, что заучил в недрах пещер, он будет уничтожать народ фальшивых статуй, спящих врагов, прикидывающихся камнем.

И не способных сопротивляться, добавил едва слышный голос где-то в глубине его сознания, но Нат заставил его замолчать и пришпорил Кари.

Тем же вечером они достигли первых изваяний, образующих двойную изгородь вдоль подъездной дороги. Лошади встали на дыбы. Неподвижные драконы, казалось, составляли одно целое с их пьедесталами; в застывшем рывке они обратили в сторону пустыни оскаленные пасти. Глаза не выражали ничего — ни презрения, ни кровожадности.

«Глаза статуй! — подумал Нат. — Пустые, фальшивые. Зрачки, за которыми ничего нет…»

Он почувствовал, как его охватывает отчаяние.

Настала ночь. Боа пошатывалась от усталости. Несмотря на свое отвращение, Нат решил устроить ночлег вблизи драконов. Расстояние и темнота не позволяли разглядеть очертания города, но уже можно было угадать нагромождения различных строений и множество фигур, замерших в символических позах.

«Лабиринт статуй», — вздрогнув, подумал Нат. Завтра ему придется войти в эти аллеи, окаймленные группами всадников, нимфами с венками на головах, хороводами напускной грации…

Его затылок сжало от головной боли; он завернулся в плащ и улегся на землю, ощущая обнаженным бедром холодную сталь обоюдоострого меча. Еще один самообман, Нат это хорошо понимал. Бесполезный амулет против сил, которым он вознамерился бросить вызов, вроде тех тряпичных кукол, которыми успокаивают малышей в час отхода ко сну, когда слышатся голоса сумрака и бродят ночные демоны.

Он вытянулся на спине, устремив глаза к небу. А если внезапно разразится гроза? Если первый ливень сезона дождей начнется без предупреждения, через час, когда его веки будут сомкнуты, и ничто не защитит его тело от мертвящего потока? Если…

Нат прикусил язык. К чему без толку себя пугать? Ни одно облако пока не омрачало небесный простор, у него еще есть время, в этом он не сомневался. По крайней мере, пятнадцать дней… Еще две недели, прежде чем придется натягивать каучуковые доспехи.