По следам солнечного камня

«Знаете ли вы, дети, — спрашивал малышей, усевшихся вплотную друг к другу вокруг дубовой колоды, старый Жвайгждикис, — знаете ли вы, почему каждый день солнце восходит не сразу?»

И сам же отвечал:

«Потому, что богиня Утро, поднявшись с постели богини Ночи, очень долго ищет кремень и огниво. Дети днем, играя, куда-то их запрятали! Найдя, все еще сонная, — произнося эти слова, старичок всегда начинал широко зевать, — она сразу начинает высекать искру. Сначала сверкнет искорка, затем покажется огонек, за ним — уже настоящий огонь! И запылает костер Утренней звезды…»

Эти встречи с Жвайгждикисом Айстис вспомнил, наблюдая, как Утренняя звезда зажигала огонь за далекими холмами…

Рядом с Айстисом стоял Витингас. Но его взгляд был устремлен не на восход, а па реку. Не впервые он на берегу Дунавия, но каждый раз его пугает эта река! Никогда не знаешь, в каком направлении она устремится, — так часто меняет свое русло. В прежние годы Дунавии нес свои воды вдоль стен Карнунта, а сейчас оказалась так далеко от них! Будто на ее дне живет беспокойный дух, который отбрасывает воду то вправо, то влево.

Наконец разгорелся костер наступившего утра. Его свет пробился сквозь туман, клубившийся над берегами реки. В лучах утреннего солнца стены Карнунта, сложенные из огромных валунов, которые не сдвинуть с места нескольким мужчинам, казались румяными.

Над рекой разнеслись звуки рога. Встал Нотангас. Окинув взглядом просыпающийся лагерь, часовых, которые стояли, опираясь на копья, волчьи туши, валявшиеся тут и там, он воскликнул:

— Подъем!

Приказ Нотангаса повторили десятники.

Сембы засуетились…

Нотангас подозвал несколько старших рикисов и направился вместе с ними к воротам. Они тем временем открылись, а из крепости выехал отряд всадников. Айстис внимательно разглядывал крепких коней, красивую кожаную сбрую, украшенную железом, серебром и золотом, красочные попоны.

— О! Нотангас! Приветствую тебя, рикис! — произнес полный пожилой человек после того, как слуги сняли его с коня.

— Здравствуй, здравствуй, Квинт Юний Лонг!

— Как же так? Почему часовые не доложили мне о твоем прибытии? Вот накажу негодников! Что ты привез?

— Путешествие было нелегким. Однако прибыли мы не с пустыми руками. Привезли меха, мед, воск, янтарь… Как всегда!

Лонг оживился:

— О! Янтарь! Прекрасно, прекрасно… Я доложу декуриону, городскому голове. Он будет доволен! Почему ты не входишь в город со своими людьми? Эй, вы! Проводите гостей в Палату!.. Не обижайся, Нотангас, часовые не виноваты. Империю осаждают маркоманы. Эти жалкие щенки пытаются укусить льва! Есть у нас и иные беды. Даки[43] нарушили договор о мире. Кстати, эти скоты не желают признавать нашу великую культуру, которая призвана принести счастье краю варваров! Они продолжают исповедовать своих языческих богов, соблюдают свои языческие порядки! Им невдомек, что их порядкам пришел конец! Над всем миром будет властвовать Рим!..

Увидев, что Нотангас отвернулся и не слушает, Лонг понял, что хватил через край…

— Но об этом мы еще поговорим. Поехали!

Первыми двинулись Лонг и его свита. Вслед за ними, не торопясь, сембы. Среди них был и Айстис с Колонием Валерианом, которого спас ночью. Айстис сунул в руку Колония повод вьючной лошади, и теперь парень в одежде молодого жемайта ничем не отличался от других, въехавших в крепость. Стоило им оказаться внутри, как Колоний скрылся в первом переулке, бросив на прощание:

— Жди моего знака!

Никто не обратил внимания на исчезновение Колония. Сембы, утомленные дальним путешествием, схватками с маркоманами и волками, стали торопиться, желая как можно скорее отдохнуть.

— Высокочтимый Нотангас! Мы разместим твоих людей как всегда, — обратился к рикису Лонг. — Полагаю, вы будете довольны. Мы позаботимся, чтобы никто не нарушал ваш покой…

Нотангас, владевший языком римлян, всегда недоумевал, почему этого толстого, словно бочка, коротышку именуют «Лонгус», что на языке римлян звучит примерно как «долговязый».

Однако Лонг, хоть был и невелик ростом, обладал громоподобным голосом. Вот и сейчас стоило ему, подъехав к воротам, крикнуть, как они мгновенно открылись.

Сембы увидели перед собой мощенную камнем площадь, окруженную такой высокой каменной стеной, что за ней нельзя было увидеть даже всадника! Посередине двора красовались расставленные рядами каменные корыта, полные овса и воды. Лошадей не нужно было понукать: они сразу погрузили морды в овес чуть ли не по уши.

Люди, убедившись, что лошади будут сыты, разошлись по помещениям, которые им доставили. Нотангас и другие сембские рикисы поселились в роскошном покое, а все остальные расположились в продолговатой комнате, окна и двери которой выходили в небольшой зеленый сад.

Вдоль всего дома была открытая веранда. На ней стояло несколько длинных каменных столов, а рядом с ними скамьи, выдолбленные из толстых досок.

— Вот мы и прибыли, — молвил за всех Гудрис. И добавил: — Теперь давайте подумаем, что нам нужно выменять, и начнем готовиться в обратный путь. Нас ждут не дождутся дома!

— Зачем торопиться? — теряя самообладание, словно выстрелил словами Куприс. — Ты видел, сколько тут всякого добра?

— Много захочешь, мало получишь!

— Золото, железо, ткани… Мне все нужно! — У Куприса от возбуждения изменилось лицо, и он уже не обращал внимания на товарищей по путешествию. — Если бы я все это имел! Что мне Даумас, что мне…

— Что ты там бормочешь, Куприс! Не заболел ли ты? — озабоченно спросил Гудрис, прикасаясь рукой ко лбу Куприса.

— А! Ну! — словно очнувшись из забытья, подскочил Куприс. — Чего тебе? Чего?

Принесли еду. Проголодавшийся Айстис приготовил нож, однако он не понадобился: на столе дымилось что-то вроде каши. Как оказалось, это было самое вкусное блюдо в Империи — пульта, густая кашица из бобов, ячменной и пшеничной муки. Рядом Хозяева поставили сосуд с горохом, луком, чесноком, невиданными фруктами, похожими на яблоки, и кувшин с кислым напитком.

Жемайты переглянулись. Что поделаешь! Содержимое их мешков — окорок, вяленая медвежатина и другие яства — уже давно кончилось…

Подкрепившись, путешественники повеселели. Настроение испортил Кулмас.

— Великий жемайтис! — обратился он к Гудрису. — Мы искали тебя, но не нашли, и поэтому одни пошли на совещание. — Кулмас внимательно оглядел Гудриса.

Жемайтис ни малейшим движением мышц не показал, что не верит, будто его искали.

— Мы узнали много нового. У жителей Карнунта нет товаров в обмен на наши. Придется подождать. Через месяц с юга, из города их правителей — Рима, придет караван с грузами. Будем дожидаться. Жить будем в этой усадьбе… Кстати, Нотангас предлагает собрать все, что мы привезли, вместе и менять вкупе. Наш писец запишет, кто что привез. Возвратившись домой, каждый получит свою долю товаров… Такова воля Нотангаса. Вы, полагаю, не станете возражать?

Кулмас произнес эти слова таким тоном, что высказывать свое мнение было бесполезно. Даже если бы кто-то и решился ему возражать, его просто не послушали бы…

— Разумеется, — кивнул Гудрис.

Однако Куприс соглашаться не хотел:

— Как так? Что привез, то мое!

Кулмас быстро взглянул на него и повернулся к Гудрису:

— Путь на родину очень далек. В одиночку домой не добраться… Посоветуй своему соплеменнику согласиться с предложением Нотангаса.

— Что за странное предложение? — спросил Айстис у Гудриса после того, как Кулмас удалился.

Куприс, недовольный тем, что придется отдать все привезенные товары в общий котел, лег на свое ложе и повернулся лицом к стене.

— Сембы — наши братья. Однако ведь и братья бывают разные… Одни согласились, чтобы мы отправились с ними в путешествие. Другие не хотели этого: они желали сами обмениваться товарами с жителями Карнунта. Ведь это выгодно… получив товары, сембы перепродают их скальвам, а они — нашим и другим племенам. И дерут втридорога… Помнишь, о чем говорил твой отец? Нам необходимо искать пути, ведущие ко всем народам! Я должен подумать, как нам подружиться с римлянами… Утро вечера мудренее. Пора ложиться…

Гудрис лег. Айстис задумался. Мыслимое ли это дело, чтобы они одни своими силами добрались из родного дома до Карнунта? Ведь многочисленный отряд сембов, хорошо знающих дорогу, с трудом пробился через леса и чужих людей!

На галерее к Айстису подошел Витингас:

— Ты собрался в город?

— Не спится…

— Идем! Я покажу, куда ты попал.

Они вышли во двор, а затем и за большие ворота, охраняемые несколькими часовыми. Пошли по улочке вдоль стены. Айстис с удивлением разглядывал дома. Они стояли торцом к дороге, словно прилепленные друг к другу, и напоминали ласточкины гнезда. Со стороны улицы в них не было окон! Лишь в некоторых усадьбах можно было разглядеть окна, как в той, куда их привел Лонг.

— Странные люди! Ведь приятнее жить всем вместе, — сказал Айстис.

— Не все так считают, — объяснил Витингас. — Здесь каждый прежде всего думает о себе. Каждый защищает свой дом…

Дома, образуя как бы огромные соты, спускались в долину реки, поднимались в горку, с нескольких сторон сбегались на большую площадь.

— Карнунт — город воинов, — снова заговорил Витингас. — В его домах живут воины со своими семьями. Воинов собрали со всего мира. Они служат за деньги…

— Как за деньги?

— Им платят золотом за то, чтобы они воевали. Чем больше войн, тем больше золота…

— А где живут люди, которые родились и выросли в этих краях?

— Их не пускают в город. Они селятся за городской стеной, обрабатывают землю, выращивают хлеб, разводят скот и все отдают солдатам…

Айстису такой порядок казался странным. Одни выращивают, а другие едят… Ему такой город не нравился.

— Давай вернемся! — Он коснулся руки Витингаса.

— Не торопись! Идем со мной. Я знаю одно хорошее заведение, где за несколько вот таких желтых кружочков, — Витингас подбросил на ладони римские монеты, которые по виду уже были знакомы Айстису, — нас будут веселить целую ночь!

— Не хочу. Иди один…

— А ты найдешь дорогу?

— Не беспокойся, найду…

Витингас пошел туда, куда его влекло. Айстис вернулся в усадьбу Лонга. У ворот часовой остановил его и о чем-то спросил.

Айстис отрицательно покачал головой:

— Не понимаю!

Часовой улыбнулся и отвел в сторону копье, повторяя:

— О! Не понимаю, не понимаю…

Войдя в помещение, юноша удивился, не застав на месте своих соплеменников. Он разделся, прилег.

Его разбудил голос Гудриса.

— Что это ты придумал, Куприс? — говорил он. — Нам всем не поздоровится!

— Не отдам! Не отдам! — повторял Куприс, прижимая к себе полный мешок. — Это мои товары! Пока сембов не было, я выбрал из кучи все, что принадлежит мне! Они думали, я сплю! Не такой я дурак! В обмен на янтарь здесь можно получить все! Даже человека!

— А зачем тебе человек, Куприс? Ведь у тебя дома жена, дети…

— Как зачем? Я уже стар. Детям лень трудиться. Этот человек будет работать, кормить меня, приносить мне шкуры, янтарь… Как здесь, в Карнунте… Я слышал…

— Какой вздор! — не утерпел Айстис, хотя всегда относился к старшим по возрасту с уважением. — Верни товары сембам!

— Молокосос! Не вмешивайся в дела взрослых!

Неизвестно, чем бы закончился спор, если бы Айстис не услышал тихий свист.

— Куприс, это ты свистишь?

— Свищу? Этот юнец совсем спятил! Помолись богам, а то сдуреешь!

Свист повторился — необычный, зовущий, манящий. Теперь его услышал и Гудрис.

— Что это?

— Я взгляну, — сказал Айстис.

— Долго не задерживайся!

Свист доносился из темного куста в углу садика. Подойдя поближе, Айстис разглядел фигуру человека в черном плаще с капюшоном.

— Что свистишь? — спросил Айстис.

Человек молча поманил его рукой, предлагая следовать за ним. Как поступить? Айстис оглянулся. Посоветоваться не с кем, надо решать самому.

Подойдя к стене, он увидел, что черный человек уже взобрался на нее и предлагает ему лезть вверх по веревочной лестнице. Оказавшись по ту сторону стены, Айстис вслед за незнакомцем стал спускаться в долину, где домики стояли вплотную друг к другу. Он старался не упускать из виду своего поводыря. Видно было, что тот хорошо знает каждый камень на улице.

Внезапно поводырь исчез. Словно сквозь землю провалился!

Айстис оглянулся, сделал несколько шагов вперед, назад и остановился у такой же высокой, как и вокруг других домов, каменной стены. Очевидно, над ним подшутили. Что ж, придется вернуться домой…

Кто-то дернул Айстиса за рукав. От неожиданности он не удержался на ногах и буквально свалился в дверцы, которые внезапно открылись в сплошной глинобитной стене.

Еще окончательно не придя в себя, Айстис уже понял, что попал в комнату, в которой единственным источником света было маленькое пламя свечи. Оно освещало расстеленную на полу белую шкуру и сидевшего на ней старичка. Юноше он показался странным. Белые волосы, белое одеяние, на шее — ожерелье из белых бус.

Старичок внимательно смотрел на Айстиса, который под этим взглядом почувствовал себя неловко.

— Испугался? — послышался голос.

Айстис обернулся и увидел Колония. Тот подошел к нему, протягивая руки.

— Иначе я не мог пригласить тебя. Римляне разыскивают меня, а вы тоже под строгой охраной Лонга…

Старик казался спокойным, словно изваянным из глины или высеченным из камня. Лицо его было все в морщинах, но не злое. Айстис поклонился ему. Внезапно оживившись, старик кивнул ему в ответ и произнес по-сембски:

— Благодарю вас за спасение сына.

— Вы владеете языком нашего края? — удивился Айстис.

Но ответа не услышал, ибо его внимание привлекла еще одна фигура в глубине комнаты — человек в черном плаще.

— Это он… свистел? — спросил Айстис.

— Не он, а она. — Колоний поднял свечу, и маленькое пламя осветило черные волосы, продолговатое смуглое лицо, черные глаза и — улыбку! Свистунья!

Девушка, как бы в подтверждение того, что Айстис не ошибся и свистела она, снова тихонько свистнула. Затем она произнесла свое имя:

— Кая…

Колоний поставил свечу на место, и девушка словно растворилась во тьме.

Снова заговорил старик:

— Мы благодарим за помощь и снова обращаемся с просьбой о помощи…

— Я готов помочь в любом справедливом, добром деле, — ответил Айстис: старшие учили его не жалеть даже жизни в борьбе за правду.

— Истина… добро… каждый из нас понимает их по-своему. То, что в глазах одного белое, другому кажется черным. Что одному свято, другому — чуждо… Давайте не будем класть на весы эти ценности, ведь Весовщик чаще всего бывает слепым. Мы уже успели узнать кое-что о тебе, юноша, и о твоих товарищах и, лишенные иного выхода, решились просить тебя об одной услуге… Согласен ли ты? — Старик устремил на Айстиса каменный взгляд.

— Я должен услышать вашу просьбу и лишь затем решать…

— Спасибо тебе… Однако прежде чем ты ее услышишь, поклянись, что твой язык никому не выдаст то, о чем я буду говорить. Ты не должен рассказать об этом даже под пыткой…

Айстис вздрогнул и, повернувшись лицом к пламени свечи, протянул руки в ее сторону:

— Клянусь Праамжисом вездесущим, а также могучим Пяркунасом, стрела которого карает провинившегося, богом жизни Патримпасом, присутствующим в каждом корешке, каждой травке, каждом колоске, в каждой песчинке земли, богом подземелья Патоласом, что всегда буду хранить доверенную мне тайну!

Наступила тишина. Ее нарушил зычный лай собаки. Старик зашевелился, поднял вверх ладонь:

— Это очень хорошее знамение! Боги разрешают тебе не только узнать тайну, но и увидеть Мать Матерей! Отворите перед ним двери богини!

Айстис, увидев, как поворачивается стена и открывается глубокая ниша, разинул от удивления рот.

Проем ниши напоминал ворота, а потолок — ночное небо, усеянное звездами, так много там светило огоньков. Посередине ниши верхом на большой собаке сидела женщина в одеянии со множеством складок. В одной руке она держала знак власти и знаний — жезл, а в другой — корзину, доверху наполненную плодами.

Собака была раза в три больше волка, а женщина как две капли воды похожа на Каю! Только взгляд холодный, застывший, как у старика…

Старик, Колоний и Кая поклонились богине, положили к ее ногам цветы. Закончив жертвоприношение, старик повернулся лицом к Айстису:

— Тебе, юноша, посчастливилось увидеть Мать Матерей, Начало Начал, Великую Исиду…[44] Ее родина — знойный Черный Берег[45]. Там на протяжении тысячи лет живут дети Исиды, которым Мать Матерей открыла множество тайн…

Юноша слушал и про себя думал: «Наверное, эта богиня и в самом деле такая же могучая, как и наша Жемина или Пряха, которая прядет жизненную нить любого создания. А может, это и есть Пряха, но в ином облике? Богини могут менять облик… — Айстис почувствовал, как в груди стала нарастать тревога. — А если на самом деле Пряха? Как ее не послушаться! Тогда не миновать беды!»

— Мать Матерей проявляет заботу не только о своих ближайших детях. Она хочет, чтобы ее детьми стали все люди… чтобы они жили в согласии и дружбе, без войн и побоищ… поровну делились всем, что у них есть… чтобы не было бедняков и богачей… Но не всем по душе желания Матери Матерей. Есть люди, которые хотят убить тех, кто стремится попасть в лоно Матери, а ее саму — унизить. Они велят ей путешествовать из одного края в другой. Римлянам не нравится Мать Матерей, ибо она могущественнее, чем их боги!..

Может быть, она действительно могущественна? Какой у нее на голове большой головной убор с рогами! А взгляд!

— Мать Матерей, — продолжал старик, — исполнена чуткости, сочувствия обездоленным. Она заступилась за жителей Черного Берега, когда на них напали враги. Мать Матерей благословляет всех, кого встречает на своем пути, когда едет верхом на своей верной собаке Сот[46].

— Мне нравятся ее желания, — сказал Айстис, успокаиваясь.

— Ее желания нравятся сотням и сотням людей. Люди объединяются в общины детей Матери. Свободные и рабы, обретающие в общинах свободу, молодые и старые, молодеющие сердцем…

Помолчав, старик снова заговорил:

— Римляне хотят истребить детей Матери Матерей. Тех, кого им удается поймать, отдают на съедение волкам, как нашего Колония…

— Волкам? Не из-за сестры?

— И из-за нее, нашей Каи, — подтвердил Колоний. Его поддержала и Кая, устремив взгляд на Айстиса.

— Скажите, чем я могу помочь? — нетерпеливо спросил Айстис. Он уже и так слишком долго задержался здесь, пожалуй, Гудрис начнет его разыскивать.

— Нам известно, что у римлян сейчас нет лишних товаров, которые они могли бы дать вам в обмен. Нотангас не впервые в городе. Плохие товары он не возьмет. Римляне об этом знают и ждут новых, которые пополнят склады, созданные ими для торговли с северными народами[47]. Пока товары будут доставлены, пройдет не менее двух недель. Мы хотим тебя просить, чтобы ты за это время доставил весть нашим братьям за Дунавием, дакам.

— Дакам? — не удержался Айстис. — Этим предателям, которые нарушили мирный договор и развязали войну?

— Кто сказал, будто даки — предатели? Не Лонг ли? — с раздражением взглянул на Айстиса Колоний. — Ему даки словно встали поперек горла! Он уже давно зарится на их земли и богатства, а их самих хочет превратить в рабов!

— Знаешь ли ты, кто такие даки? — спросил старик. Айстис молчал, поэтому старик продолжал: — Даки — старый народ, живущий за Дунавием. Даки населяли эти земли, когда еще не существовало даже названия «Рим»! Даков долгое время разделяли междоусобные ссоры, но затем они объединились и основали могучее государство. Даже Рим склонял перед ними голову. Ныне Рим сильнее… Четыре года назад вождь римлян Траян пошел в наступление на даков, которыми правит Децебал. Сейчас Траян снова собрался воевать с даками. Нужно доставить им эту весть, чтобы они успели подготовиться. Мы не можем выйти за пределы города. Тебе, пришелец, этого никто не может запретить…

Айстис не мог решить, как ему поступить.

— Понимаю, — старик склонил голову. — Тебе трудно принять решение. Даки тебе чужды, как и их заботы. Но ты заблуждаешься, полагая, будто борьба Траяна с даками тебя не касается. Мы перехватили письмо римлян, в котором говорится, что, победив даков, они обратят оружие на север, против маркоманов, а затем и против земли, где рождается янтарь… Я полагаю, что они готовятся воевать и с твоими соотечественниками!

— Быть этого не может! — подскочил Айстис, которого ужас охватил от одной лишь мысли: что произойдет, если римляне ворвутся в их поселок? — Я согласен!

— Мы так и думали! — с облегчением вздохнул старик. — А теперь слушай. Ты должен верхом добраться до первой заставы даков у Дунавия. Вручить этот знак. — Старик подал Айстису маленький кусочек кожи, на котором красной краской была нарисована Исида, едущая верхом на собаке. — Скажешь: «Он прибудет, когда зацветут липы». Ты понял? «Когда зацветут липы»… Это значит, что Траян развязал войну против даков и со своими легионами уже выступил из Рима.

— Когда зацветут липы… Когда зацветут липы… А когда они зацветут?

— Увы, скорее, чем мы рассчитывали… Ты должен отправиться в путь немедленно. Завтра, когда откроют ворота.

Айстис держал в руках знак Исиды и обдумывал, куда его лучше спрятать.

— Тебя будет сопровождать Кая. Она встретит тебя около ворот, одетая, как люди Нотангаса. Но ей одной ехать нельзя. На дорогах теперь неспокойно… Ты не бойся, возвратишься еще до того, как Нотангас завершит торговлю. Дорога в Дакию не далекая — несколько дней верхом. Наши люди внушат Нотангасу, будто ты отправился в окрестности на охоту…

Айстис вспомнил о своих. Что скажет Гудрис? Куприс наверняка его не похвалит…

— А можно, чтобы вместе со мной в путь отправился мой соплеменник Гудрис?

— Гудрис? А он не выдаст?

— Жемайты не бывают предателями!

— Пусть будет по-твоему… Кая, проводи гостя. Как только протрубит первый рог, будьте у ворот. Пусть не поскупится на счастье для вас Мать Матерей! Ступай…

Айстис вышел вслед за Каей.

— Найдешь дорогу? — спросила она по-сембски.

Айстис уже не удивился тому, что и девушка знает этот язык.

— Найду!

— Так до завтра! Смотри не проспи!

Кая улыбнулась и исчезла…

— Где ты так долго пропадал? — с тревогой спросил Гудрис, когда Айстис осторожно вошел в комнату. — Я уже собирался идти к Кулмасу. Думал, может, какая-нибудь беда случилась!

Айстис принялся подробно рассказывать, что с ним приключилось в этот вечер, ничего не утаивая. Умолчал он лишь о том, какое сильное впечатление на него произвела Исида. Поделился он и своими соображениями насчет просьбы отправиться в Дакию.

— Твое обещание весьма некстати! Мы обязаны выполнить решение рода и вернуться домой! Но раз уж ты дал слово — оно свято! Нужно его выполнить! Я слышал сегодня вечером разговоры о том, что скоро у римлян будет очень много добра из-за Дунавия. Нотангас рассказывал и предвкушал, что и нам кое-что перепадет. Дорога не такая уж дальняя. Доставки товаров на самом деле придется ждать довольно долго. Едем! Неужто я отпущу тебя одного?

— А Куприс?

— Тсс! Он спит… Нечего ему рассказывать… Ложись, я тебя разбужу. Схожу к Кулмасу, попрошу разрешения поехать на охоту…

Айстис улегся и, не дождавшись во вращения Гудриса, уснул.

Проснулся он от прикосновения руки Гудриса:

— Пора!

Гудрис разбудил и Куприса. Сказал, что они вдвоем с Айстисом, с позволения Нотангаса, на несколько дней едут на охоту. Наказал дожидаться в Карнунте, никуда в одиночку не ездить.

Неизвестно, все ли понял Куприс. Он слушал, фыркая, как барсук, недовольный, что его разбудили во время зимней спячки.

Звук рога услышали около ворот. Оглянувшись, заметили еще несколько всадников и вместе с ними проехали мимо охраны. Каждый показал кусочек сыромятной кожи — пропуск на выезд из города. Часовые открыли одни, затем другие ворота, сложенные из толстых стволов.

— Куда? — приподнялся в стременах Гудрис. И только теперь увидел рядом стройного семба, который плетью указывал вправо.

Жемайты пришпорили коней, но угнаться за молодым сембом не сумели. Он все время скакал впереди.

— Вот неугомонный! Хорошо ему! С малых лет на коне! Скоро и нам потребуется много всадников. Будем и мы учиться с малых лет! — восхищался Гудрис и вдруг заявил: — Нет, это не семб, к тому же и не парень! Кто этот всадник? Это и есть Кая?

— Как вы догадались? — спросил Айстис, давно уже узнавший Каю.

Гудрис не успел объяснить, так как Кая остановила своего коня и представилась на языке сембов:

— Называйте меня Каем… Мне поручено проводить вас в Дакию. Времени у нас в обрез, так что скакать будем быстро… Кажется, мы уже опаздываем! Видите следы?

Кая указала на свежие следы в дорожной пыли. Ими была покрыта вся ширь дороги, которая петляла вокруг Дунавия. Казалось, будто песчинки, поднятые множеством ног, еще только опускались обратно на дорогу.

— Легионы! Давайте свернем в сторону…

Впереди колонны, конца которой не было видно, шагала пехота. В лучах солнца сверкали медные головные уборы, наконечники копий. Чуть отстав, ехали всадники. Айстиса удивило, что они сидели не в седлах, как было принято в его родных краях, а на пестрых подстилках! Не было видно и стремян. Зато какие кони! Таких Айстис еще не видел. Они были тщательно подобраны по масти и величине. Белые, черные, со звездой во лбу… И где только удалось подобрать таких? Вслед за всадниками — множество четырех- и двухколесных колесниц. Колеса большие, их верх можно было достать, лишь подняв руку. В повозки, крытые серой тканью, были впряжены серые, как мыши, волы.

Повозки катились вперед со скрипом. Раздавались оклики погонщиков…

Охватить глазом всех было невозможно — такое множество легионеров передвигалось по дороге! Айстис помнил, как ему рассказывал Витингас, что лишь один легион насчитывает более шести тысяч воинов. Сохраните нас, боги, от того, чтобы такие полчища направились в сторону наших родных мест!

Заметив, что Айстис рассматривает легионеров, Кая подъехала поближе к нему:

— Интересно?

— Очень! Но они не все одинаковые… Одни шагают пешком, другие едут верхом…

— Те, что родом из Рима и окрестностей, именуются римлянами и пользуются большими правами. Они всюду господствуют! Занимаются политикой, воюют, проникают на наши земли в качестве колонистов. Они владеют землями, а мы должны их обрабатывать! Весь урожай увозят к себе… Только римляне могут быть командирами, служат всадниками, тяжелыми пехотинцами, а все остальные легионеры — наемники… Поскачем скорее! Мы должны до вечера обогнать легион. Нас уже ждет дядя Добруж.

Они устремились вперед.

Обогнав легион, который передвигался не торопясь, и оставив его далеко позади, гонцы остановились в небольшом леске.

— Мы обязательно должны раздобыть какую-нибудь дичь, — сказал Гудрис. — Если нами заинтересуются легионеры, у нас нечего будет показать им…

Так они и сделали. Зверей и птиц вокруг было множество! Вскоре Гудрису удалось уложить небольшую косулю.

Освежевав ее, развели маленький костер и стали готовить обед.

Стоило им лишь перевернуть косулю с боку на бок, как из-за деревьев показались двое вооруженных легионеров. Они потребовали предъявить разрешение на охоту. Долго рассматривали предъявленный Гудрисом кусочек кожи с лаковым клеймом, еще раз с подозрением оглядели всех троих и скрылись в густом лесу.

— Что я говорил!

— Скорее в путь!

Второпях подкрепившись, гонцы, нигде больше не останавливаясь, поскакали вдоль берега вниз по течению Дунавия.

К тому времени, когда они приблизились к излучине реки, где им предстояло переправиться на ту сторону, наступили сумерки. Однако Кая безошибочно повела их в гущу леса, где стояла небольшая избушка, сложенная из толстых стволов.

Кая постучала в окошко величиной в кулак. Двери сразу открылись, и на пороге с прикрытым фонарем в руках показался невысокого роста, полный пожилой мужчина в широкополой соломенной шляпе.

Поздоровавшись со всеми, он обратился к Кае:

— Здравствуй, доченька. Опять на ту сторону?

Айстис не понял, о чем спросил Добруж, но догадался, что Кая не первый раз путешествует по этим местам. Она отвечала скороговоркой. Старик заторопился. Он жестом показал, что следует взять лошадей за повода и вести их на плот, который покачивался у самого берега недалеко от избушки.

— Дядя Добруж говорит, что видел легионеров. Речная охрана очень оживилась. Надо спешить! Но нужно остерегаться, не шуметь, — сказала Кая.

Плот был построен с выдумкой. Посередине него возвышался большой стог сена. Внутри стог был пустой, и туда завели лошадей. Люди устроились на корме, где легко покачивались рулевые весла.

Добруж шестом оттолкнулся от берега.

Плот был уже на середине реки, когда рядом неожиданно раздался плеск воды и послышались голоса.

— Тсс… — Кая призвала друзей к тишине. — Речная охрана! Спрашивает, кто плывет… Добивается у деда Добружа, куда он ночью везет сено… Кажется, они не поверили, будто на тот берег, своему зятю… Спрячемся!

Лодка подплыла к плоту, и несколько мужчин перебрались на пего. Один из них задел за край плота мечом. Пришельцы переговаривались между собой.

Кая переводила жемайтам:

— Нечего проверять! Я знаю старика. Мы только зря теряем время…

— Старик — дакский шпион!

— Эй ты, старик! Поворачивай к берегу, к цензору!

Послышался голос Добружа:

— Отпустите, люди добрые! Цензор сгонит меня с родной земли, как уже многих согнал…

— Так вам и надо! — раздались крики легионеров. — Дунавий — река римлян! Поворачивай к берегу! Церций, берись за весла!

Плот стал поворачиваться. Гудрис тихонько подтолкнул Айстиса. Они поняли друг друга без слов. Оба в полном молчании, как обычно на охоте, вынырнули из стога. И не дальше чем на расстоянии шага увидели перед собой легионера.

— О! — Это был единственный звук, который тот успел издать. Своим ножом с рукояткой из лосиного рога Гудрис усмирил его навсегда.

— Что там, Осий? — спросил другой легионер. Но и он рухнул в воду под ударом Айстиса.

Запахло горелым. Это легионер, стоявший на носу плота, решив зажечь свет и узнать, что делают его товарищи, огнивом зажег трут. Но в это мгновение плот качнуло, и легионер с огнем упал на стог. Сено было такое сухое, что пламя вспыхнуло сразу…

Почуяв огонь, заржали лошади. Легионеры бросились к стогу с криком:

— Разве я не говорил! Проклятые даки!

Рослый легионер замахнулся мечом на Добружа, но Айстис отразил удар щитом. Растерявшись лишь на мгновение, легионер снова поднял меч, на этот раз против Каи, бросившейся на выручку Айстиса. Юноша хотел было ее заслонить, но меч с присвистом вылетел из руки римлянина, который не устоял против крученого удара Каи стилетом — плоским длинным мечом — и повалился в воду. «Вот это удар!» — подумал Айстис, но тут же был вынужден увернуться от меча еще одного легионера…

Стог пылал. Звенели мечи. Неизвестно, чем бы закончилась стычка, если бы не лошади. Испугавшись огня, они, сорвавшись с поводьев, бросились в воду и так наклонили плот, что тот перевернулся. Оказавшись в воде, Айстис в ужасе подумал: в каком направлении плыть? Плот поворачивался то в одну сторону, то в другую, и он уже был не в состоянии определить, где нужный ему берег. Юноша плавал по кругу, пока рядом с ним не оказался человек.

— Куда плыть? — спросил Айстис, полагая, что это Гудрис.

Вместо ответа он услышал проклятия, а затем увидел и нож.

Пловец приближался к нему.

Легионер! Айстис устремился в сторону. Но легионер передвигался стремительно. Айстис слышал за спиной его порывистое дыхание… Надвигалась неминуемая смерть.

Айстису нечем было обороняться. Его оружие ушло на дно, когда плот перевернулся. Но он легко не сдастся! Юноша повернулся лицом к римлянину…

Однако схватиться им не довелось. Легионер вскрикнул и погрузился в воду, словно какая-то рыба увлекла его за собой на дно.

— Что ты медлишь? Скорее к берегу! — прокричала Кая, вынырнувшая на том месте, где только что скрылся под воду легионер.

Она первой подплыла к лесу, который темной громадой возвышался слева. Теперь уже Айстис, придя в себя, понял, куда нужно плыть: направление подсказывало течение.

Подплыв к берегу, он увидел Гудриса и дядю Добружа.

— Ну и молодежь! Свидание назначили в реке… Красивая пара!

Айстис поблагодарил Каю и попросил перевести слова Добружа. Она, растерявшись, пояснила:

— Ну, он сказал, что мы… опоздали, как со свидания…

Некоторое время сидели молча, нужно было собраться с силами. Лошади, видно, погибли.

— Идите до первой дакской заставы, — посоветовал Кае Добруж. — До нее недалеко. А я здесь устроюсь. Огляжусь, авось от меня будет польза. На ту сторону мне дорога уже заказана.

Добруж показал на огненный столб, который взмыл ввысь на той стороне Дунавия:

— Римляне предали огню мою усадьбу…

Попрощавшись с дядей Добружем, гонцы направились к дакскому пограничному посту.

Их встретил высокий смуглый воин с усами. Он был в кольчуге, с кинжалом, подвешенным к поясу.

Воин взглянул на пропуск, который предъявил Гудрис, переговорил о чем-то с Каей. Вскоре привели коней. Гудрис, Айстис и Кая тотчас же сели на крепко сложенных длинноногих лошадей, покрытых попонами, как у римлян, и отправились дальше. Кая поторапливала спутников. Все трое без отдыха мчались на северо-восток. Только когда зарделась заря, Кая остановила коня:

— До столицы Дакии — Сармизегетузы — еще далеко. Надо передохнуть…

Путешественники отпустили коней пастись и принялись разминать отекшие ноги. Лучше всех чувствовала себя Кая.

— Где ты всему этому научилась? — удивился Айстис и добавил: — Свистеть, драться, плавать, ездить верхом?

Вместо ответа Кая вскочила на коня, и мужчинам ничего другого не оставалось, как последовать ее примеру.

Девушка вела их за собой с вершины в долину и снова на вершину, по выступам над черной бездной, из которой доносился грохот падающей воды.

— Орештия. — Кая обвела рукой вокруг. Увидев, что Айстис с удивлением разглядывает синие горы, покрытые зарослями елей, башни, сооруженные на вершинах самых высоких холмов, усадьбы, окруженные насыпями, она добавила: — Орештия — сердце Дакии! Моя родина…

— Ты из даков?

— Разве это не видно?

Айстис умолк. Но Кая не переставала удивлять его. Она приветливо беседовала со встречными людьми, тоном приказа успокаивала часовых, которые останавливали путников. Когда начальник одной заставы стал расспрашивать их с особой придирчивостью, Кая отозвала его в сторону и что-то ему показала. Он в мгновение ока изменился, стал кланяться до земли…

— Далеко ли еще? — поинтересовался Айстис.

— Не очень. Но мы остановимся в Костечи. Это наша первая крепость…

Впереди, на вершине холма, были видны высокие стены. Холм был опоясан несколькими огромными земляными насыпями. Проникнуть внутрь крепости можно было лишь через узкие ворота у подножья.

Стоило Кае подскакать к воротам, как они распахнулись, словно охрана уже ждала их. Оставив коней у ворот, они стали подниматься по узкой мощеной тропинке, минуя еще пятеро ворот.

На самой вершине возвышалась башня, сложенная из тяжелых глыб известняка.

Как внимательно ни всматривался Айстис, никаких дверей, даже щели в этой стене он не увидел. Но двери были: одна глыба легко повернулась вокруг своей оси, и через открывшийся проем в стене к ним вышел человек в нарядной кольчуге. Увидев Каю, он поклонился и о чем-то спросил ее. Кая ответила. Тогда воин указал путникам на проем в стене.

Они стали подниматься вверх по каменной винтовой лестнице.

— Нам сюда. — Кая указала на двери вверху.

Они вошли в небольшую комнату с бойницами во все стороны.

— Подождите меня здесь, — сказала девушка. Увидев, что путники с любопытством осматриваются, она улыбнулась: — Мы — в главной крепости края, она преграждает путь к столице. Если бы вы взобрались вон на то плато, то увидели бы еще шесть таких же крепостей. Пиатра Рошия — настоящее орлиное гнездо! Посмотрите, с трех сторон вокруг нашей крепости возвышаются скалы цвета крови. Враги боятся даже вида этого места! Вон там — Чиокуца, левее — Четецуя… С юга столицу охраняет Беница. Недалеко от Альба Юлии стоит Пиатра Крейвия. В каждой крепости — множество воинов, готовых дать отпор врагу! Если римлянам доступ в эти долины будет открыт, значит, боги от нас отвернулись.

Кая оставила их одних, по вскоре вернулась встревоженная:

— Я должна здесь еще задержаться. До столицы вас будет сопровождать вот этот человек, — она указала на пожилого воина, который стоял на пороге. — До свидания в столице!

Гудрис и Айстис в сопровождении дака поскакали дальше.

Дорога по-прежнему петляла по горам и ущельям. Несколько раз пришлось переходить на ту сторону ущелья по тайным мостикам, перекинутым над глубокой пропастью.

На третий день они подъехали к другой огромной крепости, тоже сооруженной на высоком холме. Ее тупоголовые башни были опоясаны высокой и широкой стеной, за которой виднелись крыши, сверкающие в солнечных лучах. Как в Карнунте! Это была столица даков — Сармизегетуза.

Охрана нижних ворот сразу пропустила путников: видимо, здесь их уже ждали.

Дак жестом показал Гудрису, что нужно поторопиться в верхнюю часть замка. Они быстро поднимались по извилистой тропе через четырехугольные массивные башни, соединенные насыпями; мимо людей, которые, обмениваясь выкриками, что-то переносили, перетаскивали, не обращая никакого внимания на пришедших.

Наконец путники добрались до вершины холма, где было тихо. На круглой площадке, обнесенной оборонительной стеной, недалеко друг от друга полукругом стояли высокие каменные колонны.

С восточной стороны колонн не было. Не было там и стопы. Взору открывалась пропасть глубиной в несколько сот саженей!

Прибывшие не останавливаясь пересекли площадку и через проем в стене попали в небольшой открытый дворик, посередине которого струился родник.

«Откуда он здесь? Как может родник оказаться на такой высокой горе?» — размышлял Айстис, следуя вместе с Гудрисом за воином, с которым они прискакали.

Вода падала в мраморный сосуд под высоким деревом. От сосуда мраморная тропинка вела в сверкающий покой.

Пол покоя был выложен черным блестящим камнем. Посередине его, как и во дворике, в мраморный сосуд текла кристально чистая вода. Потолок подпирали колонны из такого же искрящегося черного камня, украшенные невиданными фигурами птиц и зверей, от которых трудно было оторвать взгляд, редкими камнями, изделиями из золота и серебра.

Провожатый остановился у дверей в противоположном конце покоя. Здесь стояли плечистые воины, скрестившие перед собой копья с топориками на концах. Провожатый показал знак. Часовые пропустили их в помещение, пол и стены которого были выстланы и увешаны звериными шкурами. У окна стоял мужчина среднего роста в легкой кольчуге, с золотой цепью на шее и изучал какой-то рисунок.

Провожатый бросился наземь перед этим человеком. Жемайты продолжали стоять.

— Великий Децебал! Мы выполнили твою волю. Чужеземцы у твоих ног!

— Хорошо! Зитулит! — позвал Децебал. Вошел воин с письменными принадлежностями в руках. — Переведи нашим гостям, что я рад видеть их…

Зитулит перевел слова Децебала на сембский язык.

Гудрис и Айстис кивнули в знак того, что поняли, и ждали дальнейшего.

— Благодарю за доставленную весть! Она поможет подобающим образом встретить незваного гостя. Хочу попросить об одной услуге. Слушайте. Видите этот план? — Он указал рукой, украшенной золотыми браслетами, на прикрепленный к стене план, на котором виднелись контуры гор, рек, ущелий, были отмечены замки и селения. — Это моя страна — Дакия. С запада, юга и востока мою страну омывает Дунавий, стремительно несущий свои воды. С севера от нас горы. Их много и в средней Дакии. Полагаю, что вы успели их увидеть? Между этими горами, реками и лесами спокон веков жили наши предки. Здесь ими правил дед моих дедов Буребиста, великий жрец Деценей, передавший знак власти Комосику, а он — моему отцу Скориле, будь вечна его память… Отец доверил престол своему брату Дюрпанею, а этот уступил его мне. При Буребисте мы были свободны и могучи! Тогда нас боялись все, даже римляне! А сейчас Рим уже много лет угрожает нам… Он зарится на наши богатства и наших людей, которых хочет превратить в рабов. Он зарится на наши головы, которые хочет принести в жертву своим богам! Гонцы доложили о том, что к нашим границам уже приближаются целых четырнадцать легионов… Мы не хотим, чтобы наши люди стали рабами на плантациях римлян, задыхались в медных копях, до смерти оставались гребцами на галерах… Великий Гобелези видит! Мы все предприняли для того, чтобы войны не было! Сейчас уже ясно: война неизбежна! Император римский Траян потребовал отворить все ворота, сложить оружие и сдаться на произвол победителей! Наш выбор — свобода! Мы не рабы!

Гудрис и Айстис внимательно слушали, в душе своей страдая из-за несчастья, которое обрушилось на Дакию. Они не заметили, как открылись потайные дверцы и в помещение вступила девушка в золотой мантии, с небольшой короной из драгоценных камней на черных волосах.

— Это ты, Дака? — повернулся лицом к ней Децебал. — Что ты хотела сказать, доченька?

Айстис остолбенел. Перед ним стояла Кая! Увидев, как изменилось лицо Айстиса, она улыбнулась:

— Ведь я говорила, что встретимся в столице…

Децебал не стал спрашивать, откуда Кая знает жемайтов. Ему было известно о жизни дочери в Карнунте и ее возвращении. Он продолжал начатый разговор:

— Римляне приказали Аполлодору из Дамаска построить мост через Дунавий. Мы ничего не могли сделать! Строительство охранялось множеством воинов. Рабы сложили из крупных камней двадцать колонн. Каждая из них высотой в полтораста пядей. Такого моста нигде больше нет… Мы поняли, что неспроста Траян строит мост! Мне доложили, что Траян разбил лагерь на том берегу реки. Не завтра, так послезавтра он направится на наш берег. Мы должны помешать ему это сделать! Осуществить это можете только вы!

Децебал прислушивался к тому, как переводчик пересказывает его слова на незнакомом языке, и наблюдал за взволнованными лицами жемайтов.

— Я не понимаю, как мы могли бы помешать легионам перейти через Дунавий? — произнес Гудрис. — Мы просим объяснить нам! Постараемся сделать все, что в наших силах…

Децебал оживился:

— Спасибо, чужеземец! Вы меня не разочаровали! Мне хотелось, чтобы вы поняли, что от вашего успеха зависит будущее не только Дакии. Если римлянам удастся нас победить, они на этом не успокоятся. Мои лазутчики доложили, что они продолжают сосредоточивать силы для похода на север. Под ногами у них путаются маркоманы, а за ними, насколько мне известно, расположена и ваша родина…

— Не может быть! — воскликнул всегда спокойный Гудрис.

— Может! Римляне уже завоевали полмира! На севере они достигли королевства туманов — Альбиона. На юге подошли к краю, в котором живут черные люди. На западе их солдаты оказались у Геракловых столбов[48], где кончается земля и начинается вечный океан, а на востоке добрались до тех мест, где исполинские реки, которые текут по земле, с грохотом обрушиваются в подземный мир… Что для них значит одолеть ваших родичей?..

— Что мы должны сделать, владыка Дакии? — уже решившись, спокойно спросил Гудрис, касаясь рукой меча.

— Нет, оружие не понадобится… С мечом в руках не в одиночку нужно сражаться с легионами! Бог богов великий Гобелези передал через наших посланников в его царстве, что спасти Дакию могут лишь чужестранцы, которые должны отправиться к Траяну и передать ему в подарок вот эту шкатулку…

Децебал показал продолговатую шкатулку, изготовленную из горного камня. Ее крышка была прозрачна. Айстис от удивления не мог выговорить ни одного слова: на черной ткани лежала королевская диадема, изготовленная из янтаря! Она так и сияла, как бы призывая взять ее в руки.

— Итак, нужно передать эту шкатулку Траяну… Она обладает чудотворной силой. Тот, кто откроет эту шкатулку, через несколько дней погибнет! Кто наденет на себя диадему, умрет через несколько часов…

— О! Перкунас! — с трудом выговорил Гудрис.

— Так как же, гости мои? Вы можете отказаться. Мои воины покажут вам тайную дорогу, и через несколько дней вы снова будете в Карнунте…

— Мы согласны! — в один голос ответили оба жемайта.

На Гудриса повлияла мысль о несчастье, которое произошло бы, если бы римские легионы добрались до их края, а Айстис сам не понимал, что его побудило решиться. Возможно, чарующий взгляд Каи…

— Прекрасно!

Децебал протянул Гудрису шкатулку с диадемой:

— Самому Траяну! У римского императора есть слабость принимать любого, кто пожелает с ним поговорить. Вам, чужестранцам, будет легче… Вручив подарок, спешите в обратный путь. Мне хотелось бы обсудить с вами много важных дел…

Подошла Кая:

— Желаю счастья! Да хранит вас бог! Буду ждать вашего возвращения…

Последние слова были обращены лично к Айстису.

Беседа закончилась. Жемайты вышли из помещения, и некоторое время спустя можно было увидеть, как они в сопровождении группы дакских всадников верхом направились в юго-западном направлении.

Солнце находилось уже совсем низко, когда всадники добрались до реки. Она текла в долине, унося свои воды на восток. На высокие арки опирался сложенный из камня мост, о котором говорил Децебал.

Всадники остановились с таким расчетом, чтобы их не обнаружили часовые на мосту. Даки отвели жемайтов к реке, где среди камыша покачивалась небольшая лодка.

Вскоре она, подгоняемая веслами, которыми усердно орудовали четверо даков, понесла их на ту сторону. Сопровождавший жемайтов переводчик Зитулит объяснил, где их будет дожидаться лодка с гребцами, и предупредил, что возвратиться надо как можно скорее.

Зитулит вышел на берег вместе с жемайгами. Он владел латинским языком и, одетый под легионера, должен был изображать часового, задержавшего иноземцев.

Иным путем Гудрису и Айстису вряд ли удалось бы проникнуть в лагерь Траяна, который они уже успели разглядеть с того берега.

Лагерь представлял собой прямоугольный участок, снаружи опоясанный глубоким рвом. У самого края рва с внутренней стороны была сооружена земляная насыпь высотой в девять с лишним пядей. За насыпью, огороженной бревенчатым забором с вышками и воротами, аккуратными рядами выстроились палатки.

— Вон там, посередине, шатер Траяна, — сказал Зитулит. — А вон там — жертвенник и трибуна, с которой Траян выступает с речами перед воинами. Рядом знамена легионов…

Айстис стал разглядывать шатер Траяна. Он был обтянут тонкой тканью и выглядел наряднее стоявших рядом палаток, в которых жили предводители: квесторы, легаты, трибуны. Палатки для простых воинов казались грубыми — они были обтянуты кожей.

Подойдя к воротам, жемайты, не дожидаясь разрешения, вступили в лагерь.

— Эй, ты! Кого ведешь? — поинтересовался часовой.

— Это — гости! Они хотят попасть к императору! Он принимает? — спросил Зитулит.

— Поторопись! Император готовится в поход, но еще принимает. Недавно у него были вожди языгов…[49]

— Иду! — крикнул Зитулит часовому и тихо добавил, обращаясь к жемайтам: — Вот как! Противные языги уже вступили в заговор с ним! Они давно хотят истребить всех даков… Идем!

Около шатра дорогу снова преградили часовые.

— Чужеземцы желают поговорить с императором! — объяснил Зитулит.

— Чужеземцы? Откуда?

— С берегов морей, в которые солнце садится по вечерам! Они привезли императору дары.

— Ждите!

Один из охранников скрылся в шатре. Спустя несколько минут он вернулся:

— Император примет вас. Говорят ли они на нашем языке?

— Нет. Я пойду с ними.

— Кто ты такой, почему я тебя не помню?

— Я из легиона Августа. Недавно прибыл из Галлии…

— Ладно… Только оставьте здесь оружие. Недавно какой-то фанатик или дакский шпион хотел убить императора…

Гудрис, Айстис и Зитулит отстегнули мечи, рядом с ними положили ножи и, следуя за охранником, вступили в шатер.

Шатер оказался просторным. Вокруг центральной колонны, на которой была изображена украшенная лучами фигура старика[50], напоминающая жемайтского Перкунаса, красивыми складками падала желтая ткань, и от нее внутри шатра казалось светлее. В глубине шатра, у складного столика, сидел человек, закутанный в темный платок, и что-то чертил. Когда в шатер вошли жемайты, он, повернувшись лицом к ним, спросил:

— Кто вы такие и что вам нужно?

— Великий владыка! Мы держим путь в вашу державу. Хотим увидеть славную столицу, Вечный город. Мы прибыли с далекого севера, желая установить дружбу с вашим народом и развернуть торговлю…

— Что вы можете дать в обмен на наши товары?

— В наших краях море выбрасывает на берег янтарь…

Траян резко повернулся к ним:

— Янтарь? Так вы из той страны, где янтарь в изобилии?

— Да, владыка!

— Интересно! Я там еще не был. Далеко ли до этого края?

Траян задумался, затем, оторвавшись от своих размышлений, продолжал:

— Жаль, что вы прибыли не вовремя… Я отправляюсь в поход. Но мне хотелось бы с вами поговорить. Эй, Преторий!

Вошел воин в нарядной золотой кольчуге.

— Выдай этим чужестранцам пропуск, чтобы они могли свободно путешествовать по империи! Чужеземцы, отправляйтесь в Рим! Пока вы туда доберетесь, я и вернусь, победив Децебала! Тогда мы все и обсудим… Янтарь…

— Владыка, мы привезли вам дар…

Траян взял шкатулку в руки. Не открывая, взглянул на ее содержимое и передал ее Преторию, что-то бормоча. Повернувшись к жемайтам, он пожелал им счастливого пути в Рим.

Гудрис, Айстис и Зитулит поклонились Траяну, приняли из рук Претория золотой знак с изображением человека, бегущего по небу и, пятясь, вышли из шатра.

После того как лагерь римлян остался за спиной, Айстис не удержался и воскликнул:

— Победа!

Зитулит нервно улыбнулся.

— Ты недоволен?

Дак печально покачал головой:

— Великий Гобелези! Мне кажется, ты обрек Дакию на смерть…

— Что случилось? — в один голос воскликнули Гудрис и Айстис. — Ведь шкатулка в руках Траяна!

— Но вы не поняли, что он сказал, приняв от вас шкатулку! Он произнес: «Варвары они и есть варвары! Откуда им знать, что сейчас в империи в моде только красный янтарь…» А наша диадема изготовлена из желтого янтаря!..

Жемайты стали убеждать Зитулита, что он ошибается. Какое значение имеет цвет янтаря? Однако дак упорно повторял одно и то же: «Вы не знаете, что собой представляют римляне. Они большие модники…»

Это происшествие несколько ухудшило настроение жемайтов. Неужто сбудется пророчество Зитулита?

Лодка покачивалась на воде в том месте, где было условлено.

Переправившись на другой берег, они встретили всадников, которые их дожидались, и поскакали в Сармизегетузу.

До столицы жемайты добрались ночью. Их сразу отвели к Децебалу. Выслушав доклад Зитулита, он с удовлетворением улыбнулся. Однако, узнав о замечании Траяна, прервал разговор:

— Надо срочно созвать Военный совет! — И, повернувшись в сторону жемайтов, прибавил: — Спасибо вам! Завтра выяснится, удался ли наш план. Однако, что бы ни случилось, примите мою благодарность…

Он снял со стены два меча в темных ножнах и протянул их жемайтам:

— Это мечи, которым нет равных в нашем царстве. Они доставлены из края волшебников, который простирается на юге. Если вы поднимете их против врагов Дакии, я буду счастлив…

Жемайты еще не успели выйти из покоя Децебала, как к его йогам пал гонец, весь покрытый дорожной пылью:

— Владыка! Римляне уже идут по мосту! Их ведет Траян!

Дакам теперь уже было не до жемайтов.

Вокруг замка собирались толпы. Прибывали все новые люди. Одни торопились попасть в покои Децебала, другие, по-видимому с распоряжениями, торопливо спускались вниз, к воротам.

Ночь прошла без сна среди множества людей, которые спешили в столицу, неся на плечах пожитки, ведя за собой детей, подгоняя овец и коз.

Когда наступило утро, Гудрис и Айстис взобрались на стену, где также было полно народу. Одни катили камни и складывали их в кучу, другие тащили черные котлы и готовились разводить под ними большие костры. Огонь под котлами еще не пылал, но все было подготовлено. Третьи несли огромные луки.

Все население столицы готовилось к обороне. На Айстиса и Гудриса никто не обращал внимания.

Следующий день также прошел во всеобщей суете. Наконец их разыскал Зитулит:

— Владыка велел спросить, что вы решили предпринять: направитесь в Карнунт или останетесь с нами?

Гудрис, не задумываясь, ответил:

— Мы остаемся!

Зитулит отвел жемайтов на башню и что-то сказал воину в кожаной кольчуге, а им объяснил, чтобы они здесь помогали готовиться к битве: возможно, придется защищать столицу.

Гудрис и Айстис вместе со всеми тащили камни, связки копий и стрел, накрывали их мокрыми шкурами.

На следующее утро всю Дакию облетела весть:

— Траян захватил Костечи!

Все взоры устремились в направлении Костечи, где к небу, словно над жертвенником, поднимался дым. Он клубился и в нескольких других местах, там, где были расположены дакские крепости.

Айстис вспомнил красные, словно обагренные кровью, скалы. Сейчас там льется настоящая человеческая кровь…

На башне показался сам Децебал. Знатные воины сразу окружили его и стали указывать на клубящийся дым. Несколько воинов побежали к другим башням.

Медленно закрылись тяжелые ворота.

Падали камни, доставленные с гор. Лилась белая вязкая жидкость: она должна была связать камни так, чтобы никакая сила не могла их разъединить!

Воины взбирались на стены и занимали отведенные им места.

Так прошло еще несколько дней.

Приближался вечер, когда в долине, напротив нижних ворот, показались нескончаемые полчища римских легионеров: пехота и всадники, вереницы повозок с грузами, мужчины и сопровождающие их женщины… Весь этот пестрый муравейник остановился вне пределов досягаемости дакских стрел. Люди стали разбивать костер. Айстис наблюдал, как римляне прокладывают ров, возводят земляную насыпь в точности такую же, как у моста через Дунавий.

— Почему даки не идут в наступление и не разрушают насыпь? — воскликнул Айстис.

— Видимо, они знают, что нужно делать, — успокоил его Гудрис.

Он не ошибся. Ночью открылись узкие ворота, нарочно не засыпанные землей. Даки устремились к насыпи.

Закипела схватка. Пылали облитые жиром бревна, которые римляне до наступления ночи успели установить на насыпи. Всюду раздавался звон мечей.

Когда утренняя заря осветила поле боя, от укреплений, вчера возведенных римлянами, остались лишь жалкие остатки.

— Больше они не сунутся! — сказал Гудрис, стирая кровь с меча, полученного в дар от Децебала. Он принимал участие в ночной вылазке, запретив Айстису присоединиться к нападающим на римлян.

На этот раз Гудрис ошибся. Римляне не отошли. Они принялись рыть новый ров и сооружать новую насыпь. К ним подошли подкрепления.

К полудню насыпь была готова. На нее подняли вышки и установили возвышения.

— Онагр, — объяснил возникший невесть откуда Зитулит. — Видите деревянную раму с ложкой? В нее вкладывают камень. Затем натягивают веревки, сплетенные из сухожилий, и камень летит на расстояние более тысячи стоп! А вон там — баллиста. Она меньше, чем онагр, но тоже бросает камни. За ней — катапульта, для стрел. Дальше — тараны. Видите толстые бревна с коваными торцами? Их раскачивают на цепях…

— А там? — Айстис указал на высокую вышку.

— Римляне именуют это устройство гелеполой — «убийцей городов». Это вышка на колесах. Видите, ее тянут за собой несколько волов? Она обита железом, на верхней площадке установлены катапульты, баллисты, внизу раскачивается таран. При помощи перебрасывающегося моста наступающие забираются на стены крепости…

Снизу Зитулита позвал гонец, и он вынужден был прервать рассказ.

Прошло еще несколько дней. В станах даков и римлян шла подготовка к сражению. Сармизегетуза готовилась к обороне, а римляне — к наступлению. Римлянам надоели ночные вылазки даков, и они стали разводить огромные костры. От костров было светло как днем, и даки уже не могли, как вначале, внезапно нападать на легионеров.

Децебал все ждал чуда. Он надеялся, что Траян не выдержит и откроет шкатулку. Но этот старый солдат, видимо, уже успел забыть о подарке чужеземцев.

Сбылось пророчество Зитулита.

Разведчики доложили: наступление назначено на послеобеденные часы следующего дня, когда жара спадет и солнце будет светить обороняющимся в глаза.

— Завтра, на восходе солнца, даки будут просить богов о помощи. Приходите и вы к колоннам… — сказал Зитулит жемайтам.

Наступило прекрасное утро. В небе показалось лишь одно облачко, которое медленно проплыло над лагерем римлян и исчезло.

Даки, ликуя, показывали на небо, убеждая друг друга, что боги проявили к ним благосклонность. Все, кто был свободен от сторожевой службы, а также дети, женщины и старики гурьбой направились в верхнюю часть крепости. Туда вела дорога, вымощенная известняком. Вдоль нее с обеих сторон была установлена невысокая каменная ограда.

В конце дороги находилась площадка, как бы повисшая над глубоким ущельем. Колонны, установленные по краю площадки, вблизи оказались небольшими храмами на высоких постаментах. Виден был горящий внутри них огонь. Доносился запах масел. Видимо, даки приносили жертвы богам. Немного в стороне стоял храм побольше. Вокруг него кругами выстроились столбы: шесть и один.

Айстис насчитал тридцать три таких круга.

Посередине круга, который ближе других подступал к пропасти, белело пятно, напоминающее солнце, выложенное из белых камней.

Люди шли и шли. Они останавливались невдалеке от Каменного солнца, между рядами столбов, спукающимися террасами. Вероятно, террасы были построены для того, чтобы всем, кто на них стоит, было хорошо видно, что происходит на нижней, Солнечной площадке.

Народ прервал все разговоры, когда из храма в сопровождении свиты показался Децебал.

Владыку сопровождали воины в золотых кольчугах и жрецы в белых накидках. Среди воинов Айстис искал Каю, но ее не было.

Децебал возвел руки к небу и что-то сказал. Очевидно, он обратился к своим богам с просьбой оказать ему поддержку.

Жрецы пришли в движение. Они выстроились в два ряда — от храма до Каменного солнца — и образовали проход.

Двери храма открылись, и из него вытолкнули мужчину в одеянии легионера. За ним появилось около двадцати женщин в белом. Они погнали римлянина к середине круга. Когда он оказался у Каменного солнца, женщины сняли повязку с его глаз. Римлянин выпрямился. Его лицо — Айстису было отчетливо видно — перекосилось от страха. Женщины стояли вокруг него, держа в руках длинные узкие ножи, похожие на тот, которым орудовала на плоту Кая. Увидев, что женщины подносят ножи все ближе к нему, легионер пронзительно закричал.

Приблизившись к римлянину вплотную, женщины все разом вонзили ножи…

Снова над скалами разнесся дикий крик римлянина.

Толпа стояла в молчании…

Женщины нанесли еще несколько ударов.

Легионер упал.

Лишь после этого толпа разразилась криками радости, видимо довольная зрелищем, а возможно, и тем, что в жертву богам принесен вражеский воин.

На этом жертвоприношение не кончилось. Появился жрец в пурпурной накидке, видимо верховный. Его сопровождала группа жрецов в черных накидках.

Черные бросили тело римлянина на каменный жертвенник около круга. Верховный жрец ножом рассек грудь легионера, извлек сердце и поднял его над головой.

Толпа снова разразилась криками счастья.

Жрец вращался вокруг себя, держа в руке сердце и протягивая его к солнцу. Когда он повернулся лицом в ту сторону, где стоял Айстис, юноша ахнул от ужаса: ему показалось, что этот жрец — Колоний!

Но толпа скандировала другое имя:

— Монтиана! Монтиана!

Айстис отвернулся, не желая видеть страшное зрелище.

Толпа продолжала кричать:

— Монтиана! Монтиана!

Жрец стоял, держа над головой обагренное кровью сердце, и что-то громко говорил, как бы призывая, заклиная.

— Что он говорит? — спросил Айстис у сопровождающего их Зитулита.

— Великий Монтиана, жрец всех жрецов, приглашает добровольца, который решится отправиться к богу Гобелези и передаст ему просьбу даков прийти им на помощь…

— Как это — отправиться к богу?

Зитулит не ответил.

Айстис увидел, как из толпы на Каменное солнце вступил старичок. Жрецы не подошли к нему, и старичок снова скрылся в толпе.

На место старичка вступила девушка. Айстис всем телом наклонился вперед, потому что это была Кая! Однако жрецы не подошли и к ней, и Кая отступила в сторону.

Наконец на площадку вышел юноша. Жрецы пришли в движение и окружили его.

— Вот это и есть посланец! — сказал Зитулит.

Жрецы шли кругами вокруг молодого воина. Они раздели его, оставив на нем лишь набедренную повязку, покрыли его тело маслами, окурили благовониями.

Часть жрецов направились на нижнюю террасу, а остальные вместе с юношей поднялись на крышу храма.

Айстис с трепетом наблюдал, как жрецы, стоявшие внизу, взяли в руки по длинному железному копью и выстроились кругом.

Сверху этот круг напоминал солнце.

Жрецы, стоявшие на крыше, отодвинулись от юноши, показывая его толпе и солнцу, а затем быстро схватили его и бросили на копья внизу.

Копья пронзили тело, и оно, судорожно дернувшись, замерло…

Толпа снова закричала. Народ был полон радости: великий Гобелези принял посланца!

Айстис не мог больше наблюдать это зрелище. Он вышел из ревущей толпы и двинулся к стене, где его ждал Гудрис, не желавший присутствовать при церемонии жертвоприношения.

— Как? — спросил Гудрис.

— Страшно! — сказал Айстис. — Бежим отсюда! Я не в силах больше…

Однако они опоздали покинуть город: началось наступление римлян.

Небо темнело от стрел легионеров. Дико ревели трубы. Со свистом летели камни, запущенные при помощи метательных устройств.

К стенам приближались гелеполы. Сквозь щели в их вышках были видны метатели, лучники, воины с пращами.

Даки успешно оборонялись от лучников и пращеносцев. Онагры и баллисты были слишком маломощны, чтобы нанести большой урон толстым стенам. Но против гелепол стены оказались бессильны…

Гелеполы медленно приближались к стенам. За ними ползли странные существа, похожие на болотных черепах, которых Айстис не раз видел на родине, но в тысячу раз крупнее! Каждую «черепаху» составляла сотня легионеров, поднявших над головой щиты, защищавшие их от дакских стрел и камней.

Под прикрытием гелепол римляне быстро добрались до стены и в трех местах начали устанавливать лестницы. Даки не стали ждать. Как только гелеполы прерывали обстрел, чтобы не поразить своих воинов, даки начинали лить со стен на головы штурмующих горячую смолу, масло, густое клейкое варево из трав.

Наступающие откатывались назад, но затем снова и снова шли в атаку…

Бой длился всю ночь.

Тарахтели вышки. Гремели тараны. Раздавались крики и стоны раненых.

Сражение утихло только перед самой зарей. Римляне отошли в свой лагерь, так и не сумев захватить дакскую столицу.

Айстис, утомленный от ночной схватки, стоял, опершись о башню, и наблюдал за лагерем легионеров. Там кипела деятельность: оказывали помощь раненым, окуривали благовониями тела павших в бою, готовились к новому наступлению.

На помощь наступающим беспрерывно прибывали все новые и новые легионы. Воины заполнили всю долину до самых гор, видневшихся вдали…

Странно, в эти дни Айстис почему-то не думал о себе. Он старался понять, почему идет эта страшная битва. Почему был принесен в жертву богам римлянин? Почему жрецы кинули дака на острые копья? Найти ответа он был не в силах. Не мог ему помочь и Гудрис, не за страх, а за совесть оборонявший свой участок стены.

Много еще было атак, однако все они заканчивались безуспешно. Столица Дакии казалась непобедимой. Жрецы распространяли слух, что дакам на помощь пришел бог Гобелези. Римляне должны будут отступить, так как продовольствия для такого множества воинов вскоре не хватит, а воду в источниках даки отравили…

Однако раньше, чем римлян, жажда стала изводить самих даков: в Сармизегетузе кончилась вода, которая прежде текла сюда с гор по глиняным трубам. Видимо, римляне обнаружили тщательно спрятанный источник и разрушили трубы. Имевшиеся запасы воды быстро иссякали, и наступил день, когда воды не стало вовсе. От жажды умирали дети.

Пошли слухи, будто на сторону римлян переметнулся вождь одного из племен, который выдал местонахождение источника.

Военный совет, возглавляемый Децебалом, искал выход из положения. Было принято решение: тайком пробраться к союзникам даков — роксоланам и бастарнам — и вместе с ними повести наступление на противника.

— Сармизегетуза — наша столица, но это еще не вся Дакия, — убеждал свое окружение Децебал. — Пусть враги не думают, что, захватив крепость, они поставят нас на колени! Я уже приказал вывезти по тайным тропам все, что необходимо для ведения войны, в том числе и драгоценности, на которые мы добудем оружие. Великий Монтиана! — обратился Децебал к жрецу. — Ты верно служил родине. Тебе я доверяю самое главное: командуй, обороняй столицу. Если увидишь, что сил сопротивляться больше нет, открой ворота. Важно сохранить в живых народ. Я с вождями спешу к союзникам…

Децебал пригласил в свою свиту и жемайтов.

— Обязательно нужно, — сказал он, — чтобы вы остались в живых и рассказали своему народу, что легионеров необходимо остерегаться, как свирепых собак!

Ночью небольшой конный отряд покинул столицу и вошел в подземный туннель. Он вел в ущелье, за которым шла дорога в земли роксоланов.

В туннеле стояла духота. Только проехав немалое расстояние, всадники почувствовали ветерок. По-видимому, выход был уже поблизости. Отряд выехал в ущелье.

Вдруг впереди послышались вскрики и звон мечей:

— Измена! Спасайте владыку! Римляне!

Окружив Децебала тесным кольцом, даки спешили прорваться в глубь ущелья. Но дорогу преграждал большой отряд римлян, которые, увидев даков, бросились на них с оружием в руках. Другая группа римлян мгновенно отрезала выход из туннеля.

— Соевена! — воскликнул Децебал. — Спеши к роксоланам! Скажи, что я назначил тебя владыкой даков! Сражайся вместе с ними за родину, а мне не остается другого пути, как только к великому Гобелези… Я сам расскажу ему о несчастье, постигшем даков.

Децебал бросился на римлян, давая возможность воину, по имени Соевена, незаметно скрыться.

В ожесточенной схватке гибли даки и легионеры. Лишь Децебал все размахивал своим длинным мечом, и головы римлян падали наземь вокруг него. Но подъезжали все новые римляне. Они тесным кругом окружили Децебала, по-видимому стремясь взять его живым.

Децебал воскликнул:

— Даки — не рабы! — и внезапным движением провел мечом по своему же горлу…

Римляне остолбенели. Даже наемники, много повидавшие на своем веку, были поражены величием Децебала.

Воспользовавшись суматохой, оставшиеся в живых даки и жемайты ускакали в глубину темного ущелья. Они остановились, лишь когда место схватки осталось далеко позади.

Однако их переживания на этом не закончились. Стоило Гудрису и Айстису добраться до конца ущелья, как сверху кто-то набросил на них сеть.

— Конец! — только и успел воскликнуть Гудрис, падая с коня.

Римляне со всех сторон окружили пленников и в свете факелов стали разглядывать, кто им попался. О чем они разговаривали между собой, жемайты не понимали. Легионеры, торопясь, перерыли их вещи, ощупали одежду.

Внезапно обыск прекратился. Один из легионеров протянул другому, видимо старшему, какой-то предмет. Айстис заметил, что это был знак, подаренный Траяном.

Старший что-то прокричал.

Несколько легионеров подбежали и стали о чем-то расспрашивать жемайтов. Гудрис пытался ответить на своем языке.

Убедившись, что понять друг друга невозможно, легионеры помогли жемайтам подняться с земли, почистили на них одежду, вернули все вещи и оружие, привели коней. Предводитель римлян поклонился, приложив руку к губам, к сердцу, и указал в темноту, как бы вычерчивая линию:

— Рома…

Вскочив на коней, жемайты поскакали вперед не оглядываясь.

— Вот тебе и нá, — сказал Гудрис, когда лошади перешли на более спокойный шаг.