Измученная всеми этими треволнениями, Франки проснулась поздно. В половине одиннадцатого она спустилась в гостиничную кофейню и увидела, что Бобби ее уже ждет.
— Привет, Франки, ну наконец-то…
— Ох, Бобби, милый, позволь хоть оглядеться. — Франки опустилась на стул.
— Что будешь есть? У них треска, яйца, бекон и холодная ветчина.
— Мне только тост и некрепкий чай, — с нарочитой неспешностью ответила Франки. — С чего это ты стал таким энергичным?
— Должно быть, он слишком сильно огрел меня по загривку. Это здорово встряхнуло мои ленивые мозги. Я полон сил и блестящих идей и рвусь в бой.
— Ну, и чего же ты ждешь? — вяло отозвалась Франки.
— Не жду, а действую. Между прочим, побывал у инспектора Хэммонда. Побеседовали с ним полчасика. Пусть пока думает, что это розыгрыш.
— Ох, ну что ты, Бобби…
— Я же сказал «пока». Мы должны докопаться до сути, Франки. Мы на верном пути, и надо двигаться дальше. Нам ведь не нужно, чтобы Роджера Бассингтон-Ффренча обвинили всего лишь в похищении. Нам нужно, чтобы ему предъявили обвинение в убийстве.
— И мы этого добьемся, — сказала Франки, сразу воспрянув духом.
— Вот так-то лучше, — добродушно проворчал Бобби. — Выпей еще чаю.
— А как Мойра?
— Пришла в себя, но нервы у нее совсем никуда. По-моему, она отчаянно испугана. Она поехала в Лондон, в лечебницу на Куинс Гейт[40]. Говорит, там ей будет спокойнее. Здесь ей было слишком страшно.
— Она никогда не отличалась особым мужеством, — сказала Франки.
— Ну, положим, любой на ее месте был бы испуган, зная, что где-то поблизости разгуливает на свободе убийца, да еще такой затейник, как Бассингтон-Ффренч.
— Ее он убивать не собирается. Ему нужны мы.
— Сейчас ему не до нас, он, вероятно, слишком занят собственной персоной, — сказал Бобби. — А нам тем временем непременно надо докопаться до сути. Началось все, наверное, со смерти Сэвиджа и с его завещания. Что-то здесь не так. Либо завещание подделано, либо Сэвиджа убили, в общем — что-нибудь в этом роде.
— Если к этому причастен Бассингтон-Ффренч, вполне вероятно, что завещание подделано, — задумчиво сказала Франки. — Похоже, он по этой части мастак.
— Скорее всего тут и подлог и убийство. Надо разобраться.
Франки кивнула.
— Когда я читала завещание, то делала для себя кое-какие заметки. Свидетелями были Роуз Чадли, кухарка, и Альберт Миир, садовник. Их легко найти. А составили его поверенные из «Элфорд и Ли» — по словам мистера Спрэгга, фирмы весьма почтенной.
— Прекрасно, отсюда и начнем. Ты займись поверенными. Ты из них вытянешь больше, чем я. А я поохочусь за Роуз Чадли и Альбертом Мииром.
— А как же Бэджер?
— Бэджер никогда не встает раньше двенадцати, так что можешь о нем не беспокоиться.
— Надо помочь ему навести порядок в его делах, — сказала Франки. — Он ведь как-никак спас мне жизнь.
— Только они мигом опять запутаются, — сказал Бобби. — Ох, кстати, что скажешь об этом?
Он протянул ей какую-то грязную картонку. Но оказалось, что это фотография.
— Мистер Кэймен, — тотчас узнала Франки. — Откуда она у тебя?
— Нашел вчера вечером — валялась за телефоном.
— Ну теперь мне совершенно ясно, кто такие мистер и миссис Темплтон. Погоди-ка.
К ним как раз подошла официантка, принесла тост. Франки выложила фотографию на столик.
— Вы знаете, кто это? — спросила она. Чуть склонив голову набок, официантка глянула на фотографию.
— Этого джентльмена я точно видела, да только не вспомню, кто такой. А-а! Сдается мне, это владелец Тюдоровского коттеджа, мистер Темплтон. Сейчас их нету, кажется, уехали куда-то за границу.
— Что он за человек? — спросила Франки.
— По правде сказать, не знаю. Они нечасто сюда хаживали. Иной раз в субботу, под вечер. Их мало кто видел. Миссис Темплтон очень приятная леди. Но они владели Тюдоровским коттеджем недолго, с полгода, а потом умер один очень богатый джентльмен и оставил миссис Темплтон все свои деньги, они и уехали жить за границу. А только коттедж они не продали. По-моему, на выходные они его сдают. Но при таких-то деньгах сами, наверно, никогда в нем жить не станут.
— У них кухарка была, Роуз Чадли, верно? — спросила Франки.
Но, похоже, кухарки девушку не интересовали. Вот то, что богатый джентльмен оставил в наследство кучу денег, это конечно же будоражило воображение… Нет, про кухарку она не знает, ответила она и ушла, унося пустой поднос.
— Все очень просто, — сказала Франки, — Кэймены решили сюда не возвращаться, но держат коттедж для своей шайки.
Бобби предложил распределить, что кому делать дальше — так и договорились. Франки сделала кое-какие покупки, привела себя в порядок и укатила на своем «бентли», а Бобби отправился на розыски садовника Альберта Миира.
Встретились они в полдень.
— Ну? — спросил Бобби. Франки покачала головой.
— О подделке не может быть и речи. — Она была явно огорчена. — Я разговаривала с мистером Элфордом, очень приятный джентльмен. Он уже кое-что прослышал о наших делах прошлой ночью и жаждал узнать подробности. Здешняя жизнь небогата событиями. В общем, я постаралась говорить убедительно, и скоро он уже смотрел на все происшедшее моими глазами. Потом я завела речь о Сэвидже — сказала, будто встретила каких-то его родственников, и они мне намекнули, что завещание поддельное. Тут мой старичок взбеленился — об этом не может быть и речи! Завещание не было прислано по почте, ничего похожего. Он встретился с самим мистером Сэвиджем, и тот настоял, чтобы он составил завещание немедленно. Мистер Элфорд хотел уехать и сделать все по правилам — ну знаешь, у этих поверенных заведено: писанина, писанина, и все неизвестно о чем…
— Нет, не знаю, — сказал Бобби. — Мне не приходилось писать завещание.
— А мне приходилось, дважды. Второй раз сегодня утром. Мне нужен был предлог для встречи со своим поверенным.
— И кому же ты все оставила?
— Тебе.
— Не очень-то благородно с твоей стороны… Если Роджеру Бассингтон-Ффренчу все-таки удастся с тобой разделаться, то повесят за это скорее всего меня!
— Да, мне это в голову не приходило, — улыбнулась Франки. — Ну, короче говоря, мистер Сэвидж так нервничал, так был взвинчен, что мистер Элфорд тотчас составил завещание. Служанку и садовника пригласили в качестве свидетелей. А мистер Элфорд забрал его на хранение.
— Да, похоже, подделкой тут не пахнет, — согласился Бобби.
— Конечно. Какая уж тут подделка, если человек при тебе ставит свою подпись. Что же до убийства, теперь об этом будет трудно что-нибудь узнать. Доктор, которого тогда пригласили, уже успел умереть. Тот, которого мы видели вчера, здесь совсем недавно, всего месяца два.
— Что-то многовато у нас покойников, — сказал Бобби.
— Как, а кто еще умер?
— Альберт Миир.
— По-твоему, их всех убрали?
— Ну, это уж было бы слишком. Все-таки этому бедняге Альберту Мииру было уже семьдесят два.
— Ну, хорошо, — сказала Франки. — Будем считать, что он умер своей смертью. А что у тебя с Роуз Чадли?
— Она, слава Богу, жива. После того, как она рассталась с Темплтонами, она нашла себе место на севере Англии, но потом вернулась и вышла замуж за человека, с которым «гуляла», как принято у них говорить, семнадцать лет. К сожалению, она с придурью. И, похоже, ни о ком ничего не помнит. Может, ты попытаешься выудить у нее что-нибудь еще?
— Попробую, — сказала Франки. — Я с такими умею общаться. Кстати, а где Бэджер?
— Боже милостивый! — воскликнул Бобби. — Совсем про него забыл.
Он встал, вышел из комнаты и через несколько минут вернулся.
— Он до сих пор спал, — объяснил Бобби. — Теперь встает. Горничная звала его, кажется, раза четыре, но все напрасно.
— Что ж, пойдем повидаем твою чокнутую, — сказала Франки, вставая. — А заодно куплю зубную щетку, ночную рубашку, губку и прочее — хочется снова почувствовать себя человеком. Ночью мне было не до того. Я сразу сдернула с себя платье и рухнула на постель — до того была измучена.
— Понятно, — сказал Бобби. — Я тоже.
— Ну так веди меня к ней, к этой Роуз Чадли. Роуз Чадли, ныне именуемая миссис Прэт, жила в маленьком коттедже, переполненном мебелью и фарфоровыми собачками. У нее было угрюмое туповатое лицо и рыбьи глаза да еще и гнусавый голос.
— Вот видите, я опять к вам, — игриво сказал Бобби. Миссис Прэт в ответ лишь громко сопела и тупо переводила взгляд с одного на другого.
— О, вы ведь знали миссис Темплтон? — с жаром начала Франки.
— Да, мэм…
— Она ведь теперь живет за границей, — продолжала Франки, делая вид, что она близкая знакомая Темплтонов.
— Да, говорят, — подтвердила миссис Прэт.
— Вы у нее служили, верно?
— Чего-чего, мэм?
— Я говорю, вы служили у миссис Темплтон, — медленно и очень четко повторила Франки.
— Да как сказать, мэм. И всего-то два месяца.
— А-а, я думала куда дольше.
— Это Глэдис, мэм. Горничная. Она у них с полгода служила.
— Значит, обе вы там служили?
— Ну да. Она горничная была, а я кухарка.
— А когда мистер Сэвидж умер, вы еще служили?
— Не пойму, мэм. Это вы про что, мэм?
— Это при вас мистер Сэвидж умер?
— Мистер Темплтон не помер… Нет, ничего такого я не слыхала. Просто уехал за границу.
— Мы говорим не о мистере Темплтоне, а о мистере Сэвидже, — не выдержал Бобби.
Миссис Прэт глянула на него непонимающим взглядом.
— Тот самый джентльмен, который оставил миссис Темплтон кучу денег, — сказала Франки.
На лице миссис Прэт мелькнул наконец проблеск понимания.
— А и впрямь, мэм, джентльмен, про кого дознание было.
— Вот-вот, — подхватила Франки, обрадованная своим успехом. — Он ведь часто к ним наезжал?
— Не могу сказать, мэм. Я тогда только поступила. Должно, Глэдис знает.
— Но ведь вам пришлось засвидетельствовать его завещание, верно?
Миссис Прэт тупо на нее поглядела.
— Вас позвали, и он при вас подписал какую-то бумагу, и вам самой тоже пришлось ее подписать.
— Опять проблеск понимания в глазах.
— И впрямь, мэм. И меня, и Альберта позвали. Я ничего такого никогда не делала, и не понравилось мне это. Я тогда и Глэдис сказала: не по мне это — какую-то бумагу подписывать, верное слово, не по мне. А Глэдис успокоила: мол, тебе бояться нечего, потому как там мистер Элфорд, а он очень даже приличный джентльмен, потому как поверенный.
— Так что же все-таки произошло? — спросил Бобби.
— Это вы о чем, сэр?
— Кто вас позвал поставить свою подпись? — уточнила Франки.
— Хозяйка, мэм. Она пришла на кухню и велела мне сходить за Альбертом, и чтоб мы с ним пришли в ту, самую лучшую спальню — сама-то она перед тем, как тому джентльмену приехать, стала в другой спальне спать. Приходим мы, а он в кровати сидит и, ясное дело, хворый. Это я сразу поняла, хоть раньше его не видела. Такой, что краше в гроб кладут. Мистер Элфорд там тоже был и говорил так хорошо, сказал, мол, нечего бояться, а просто надо подписать, где джентльмен подписался, я, как было велено, все сделала и еще приписала: «кухарка» и свой адрес, и Альберт, он то же самое сделал. Ну, я сразу потом к Глэдис — а сама вся дрожу — значит, ей говорю: это что ж такое, тот джентльмен в спальне того и гляди помрет. А Глэдис мне: вчера вечером он в полном порядке был, видать, в Лондоне что приключилось, вот он и расстроился. Он когда в Лондон поехал, еще спали все: тогда я ей и сказала, что не люблю я никакие бумаги подписывать, а Глэдис говорит, нечего, мол, беспокоиться, потому как там мистер Элфорд был.
— А тот джентльмен.., мистер Сэвидж.., он когда умер?
— Да сразу на следующее утро. С вечера он у себя в комнате заперся и никому не велел к нему входить, а утром Глэдис вошла и видит — он уж весь закоченел, и тут же письмо.., лежало, а на нем написано: коронеру. Ох, у Глэдис прямо поджилки затряслись. Потом дознание было, и все такое. А через два месяца миссис Темплтон сказала мне, что теперь за границей жить будет. Но она определила меня на очень хорошее место на севере Англии, с большим жалованьем.., и подарок хороший подарила, так-то. Уж такая добрая леди — миссис Темплтон.
Теперь миссис Прэт, можно сказать, блистала, упиваясь собственным красноречием.
Франки встала.
— Что ж, мы очень вам благодарны. — Она вытащила из портмоне банкноту. — Позвольте оставить вам, э-э.., э-э.., небольшой подарок. Я отняла у вас столько времени.
— Спасибочки, мэм, от всего сердца. Всего вам хорошего, и вашему джентльмену тоже.
Франки покраснела и поспешно ретировалась. Бобби последовал за ней через несколько минут. Вид у него был озабоченный.
— Похоже, — сказал он, — мы выудили из нее все, что она знает.
— Да, — сказала Франки, — И все сходится. Можно не сомневаться, мистер Сэвидж действительно сделал завещание, и похоже, что он и в самом деле перепугался, что у него рак… Доктора с Харли-стрит не так-то легко подкупить. Ну а они, я думаю, просто поспешили воспользоваться ситуацией и решили поскорее разделаться с ним, покуда он не передумал и не составил нового завещания. Но вот как можно это доказать, я просто не представляю.
— Ну конечно. Мы можем только подозревать, что миссис Темплтон кое-чего дала ему выпить — чтобы он немного поспал.., но как это докажешь? Бассингтон-Ффренч, возможно, подделал то письмо к коронеру, но опять же, как это докажешь? Письмо, скорее всего, уничтожили — сразу после того, как оно сыграло свою роль на дознании.
— Итак, мы опять вернулись к тому же: Бассингтон-Ффренч и его коллеги очень боятся, как бы мы чего-то не узнали… Только вот чего?
— А тебя не смущает вся эта история с завещанием? Этот срочный вызов свидетелей?
— Да нет, пожалуй… Разве только одно. Почему миссис Темплтон послала за садовником, ведь в доме была горничная, которая тоже вполне могла поставить свою подпись. Почему же позвали не горничную?
— Поразительно, что ты именно сейчас об этом заговорила. — Голос Бобби звучал как-то странно.
— Почему? — спросила Франки, с любопытством на него посмотрев.
— Я задержался, чтобы спросить у миссис Прэт фамилию и адрес Глэдис.
— Ну?
— Фамилия горничной Эванс!