Почтальон (СИ)

5

Будильник как всегда прозвенел не вовремя. Да и как бы он мог это сделать, если его предназначение состоит в том, чтобы будить ещё не до конца выспавшегося человека? Алекс, не открывая глаз скинул ноги с постели и, рывком подняв себя в вертикальное положение, поплёлся в сторону кухонной зоны своей комнаты. Где-то примерно на полпути дорогу ему перегородила ширма, выставленная вчера в порядке эксперимента, и совершенно забыв о предупреждении Мойры, вместо того чтобы полностью её убрать, Алекс просто сдвинул в сторону одну из её центральных частей. Зевая во всю пасть и одновременно пытаясь протереть глаза, он плюхнулся на стул и попытался нащупать кнопку, запускающую миксер с приготовленным с вечера энергетиком. Кнопки не было. Впрочем, самого миксера тоже не наблюдалось. Зато на стуле напротив, обнаружился помятого вида мужичонка в длинных широких шортах и мятой майке. Он смерил мутным взглядом моментально проснувшегося, но тут же впавшего в ступор Алекса и слабым хриплым голосом произнёс:

— Изыди, глюк нездешний.

Алекс осторожно, словно боясь неловким движением разбить окружающую реальность, поднялся и, не сводя глаз с мужика, попятился в спальную зону своей комнаты. Или уже не своей? Кровать, с перекинутыми через её спинку брюками оказалась той самой, с которой он только что поднялся. Да и всё остальное не претерпело изменений. Алекс решительно подошёл к ширме и одним слитным движением сдвинул её в сторону. На этот раз всё обошлось без неожиданностей. И комната была той, что он привык видеть, и посторонних гостей в ней не наблюдалось, и даже всё то мелкое барахло, которым он начал захламлять свою комнату едва только на карточку начали капать наличные и ради уборки которого он сегодня поднялся ни свет не заря, лежало на своих местах. Алекс ещё несколько раз проделал всю процедуру по установке и разбору ширмы, но никаких сверхестественных результатов не добился. Зато появилась необходимость внести кое-какие записи в блокнот, в котором уже которую неделю копился компромат на этот мир и на его коренных обитателей.

Все планы, которые он строил на утро, отодвинулись, едва только на горизонте забрезжила более интересная затея. Окинув задумчивым взглядом комнату, Алекс с чего-то решил, что находясь здесь, у него как следует сосредоточиться не получится (или просто нашёл удобный предлог, чтобы не заниматься домашней работой, а сидеть в бардаке действительно не хотелось), и потому отправился на одно из своих любимых мест — пустынную в любое время суток окраину города, где резко обрывающийся городской тротуар на пол метра нависал над белёсым песком и можно было сидеть свесив ноги, находясь одновременно и в полной безопасности приспособленного для человека пространства и совсем рядом с непознанным.

Систематический анализ не был сильной его стороной, но покрутив в уме ситуацию и так и эдак, Алекс пришёл к выводу, что во всём происшедшем было два основных момента: разделённое пространство (всё-таки, похоже, нелюбовь ирихов к всяческим перегородкам это не паранойя и не религия, а объективное следствие из законов физики этого мира) и то, что случилось всё, когда он двигался в полубессознательном состоянии. Может, на последнее он и не обратил бы внимания, если бы не настойчивые напоминания Мойры о том, что всё время нужно помнить, куда идёшь. А как же тогда окна и двери его собственного жилища? Почему когда он входит в подъезд или в комнату не переносится невесть куда? Очередные вопросы без ответов. Или попытать счастья и всё же спросить? У физика-теоретика профессора Дьяконова? Хотя он тот ещё жук и в молчанку умеет играть не хуже Мойры.

Блокнот был давно отложен в сторону, а Алекс лениво размышлял, что ни в один раз из своих посещений так не спросил у нового знакомца, чем таким полезным тот здесь занимается. А заодно, его внезапно начал занимать вопрос, что отбрасывает ту тень, которая сейчас медленно и плавно приближается к его ногам. Даже если не учитывать, что светится здесь сама земля, ничего способного отбросить эту тень, вроде бегущего по небу облачка, не наблюдается. И не успел ничего сделать, когда прямо под его ногами тень остановилась, потемнела, наливаясь цветом, и стала гораздо более компактной и чётко очерченной, как будто всплыла откуда-то из глубины и стала лучше видна. На краткое мгновенье Алекса словно оглушило — он перестал воспринимать окружающий мир, но потом ощущения вернулись. Да какие! Цвета стали казаться до отвращения яркими, насыщенными, звуки чёткими и громкими, мостовая под пятой точкой излишне жёсткой, а одежда грубой. И всё это схлынуло также моментально, как появилось. Зато пришёл черёд эмоций. Его охватило веселье, такое безудержное и беспричинное, что даже собственные пять пальцев начали казаться безумно смешными. Затем от ужаса закаменел позвоночник. Потом охватила невиданная по своей силе депрессия. Эмоции сменяли одна другую, яркие, чистые, на пределе возможного и далеко не сразу Алексу удалось слегка от них абстрагироваться, чтобы начать думать. Он практически не сомневался в том, что в его разум вклинилась какая-то потусторонняя сущность, и чувствовать себя инструментом, на котором неведомый музыкант перебирает струны-ощущения, ему не нравилось. Что делать? Чем отвлечься? Как заставить себя ничего не чувствовать? Любые воспоминания, даже самые затёртые, немедленно вызывали в душе и в памяти шквал образов и ассоциаций. Он пробовал обратиться к Богу, но не смог вспомнить слов ни одной молитвы. Чего он только не вспоминал за это время, а помогла отделаться от тени математика. Точнее, таблица умножения. Ещё точнее, эта сущность отцепилась от Алекса, когда тот пошёл на пятый круг декламации простейших правил счёта. И едва тень под его ногами начала терять чёткость, он их поджал, стараясь чтобы даже краешек штанины не выходил за границу мостовой. Никогда! Никогда-никогда он больше шагу не ступит за границу благоустроенной территории! Теперь только город или дороги за его пределами. Алекс дрожащими руками вытер взмокший лоб и нечаянно, мельком взглянул на часы. Опоздал. Впервые за всё то время, что он работает на Вианасте опоздал на службу. Борьба с инопланетным монстром заняла почти два часа, а не десять минут как ему показалось вначале.

На складе было непривычно пусто. Макс, обычно находящийся или прямо там, или где-то поблизости, на призывы не отзывался. Афишировать своё почти двухчасовое опоздание Алексу как-то не хотелось, и он, посомневавшись для порядка, сам загрузил свою сумку, предварительно составив список, что и откуда взял. Как ни странно, полка, где обычно лежала городская корреспонденция, оказалась пуста, и получилось, что все сегодняшние адресаты живут за городом, что Алексу не слишком пришлось по душе: он предпочел бы ещё пару дней носа не показывать за границу мостовых. Или может оно и к лучшему? Не даст страху укорениться в душе. Не хватало ещё какой-нибудь фобией обзавестись.

Дорога ровной лентой ложилась под колёса велосипеда. Неторопливо продвигаясь к окраине города, Алекс раскланивался со знакомыми и перебрасывался по паре слов с приятелями, которых за неполный месяц пребывания на Вианасте успело скопиться предостаточно. Преследователей, которые гнались за ним стоя на живых дорожках, он заметил только когда выехал из города, а те, остановившись у границы мостовой и спрыгнув со своего транспортного средства, которое не пошло дальше, побежали за ним крича:

— Эй, парень, постой! Разговор есть.

— Что такое? — Алекс остановился, однако слазить с велосипеда не спешил.

— Ты взял корреспонденцию, не предназначенную для доставки. Верни её.

Слова: «А то хуже будет!» — его воображение проговорило само. Обожжённые недавней встречей с тенью нервы взвыли об опасности. Тем более, что для того, чтобы сообщить об канцелярской ошибке совершенно не обязательно посылать ТРОИХ качков, двое из которых как-то незаметно продвинулись вперёд и своими немаленькими тушами перегородили дорогу. Мысль: «А не проще ли было подчиниться?», пришла Алексу в голову значительно позднее, когда что-то менять было уже поздно. В этот же момент он решил рвануть и проехать несколько метров по обочине, огибая преследователей. Однако у самого края дороги велосипед резко остановился, словно переднее колесо налетело на какую-то невидимую стену, и Алекс кубарем перелетев через руль, грохнулся на короткую серебристую щётку местного мха, покатился под уклон и исчез, немного не долетев до дна небольшой ложбинки.

— Проверь, — коротко приказал одному из своих подчинённых, тот, что разговаривал с Алексом. Высокий широкоплечий парень, с минуту в нерешительности потоптавшись на месте, приблизился к краю дороги и осторожно, словно пробуя ногой горячую воду, ступил на обочину, потом так же медленно спустился вниз, потоптался на месте, где только что исчез Алекс и доложил очевидное:

— Здесь нет его, — и, стараясь ступать в свои следы, вернулся обратно. Плюнув с досады и неодобрительно покосившись на валяющийся на дороге велосипед, преследователи развернулись и потопали обратно в город: парня теперь только ирихи из этой западни выковырнуть смогут. Если он, конечно, догадается на «тревожную кнопку» нажать. Сами они, разумеется, о происшествии сообщать хозяевам мира не собираются.

После своего героического рывка, прокатившись по земле и чудом не поломав кости, Алекс некоторое время лежал, не решаясь открыть глаза и не сознавая, что же происходит вокруг него. Его никто не хватал, не трогал, даже слышно ничего не было. В один момент, когда схлынул адреналиновый шум в ушах, Алекс осознал что не слышит и не чувствует вообще ничего. Широко распахнув глаза, он всмотрелся в окружающий его мир. Мира не было. Сам он был и всё, и ничего вокруг, только какой-то молочно-белый кисель, которым можно было дышать, только каждый раз напоминая себе о необходимости делать вдох. О «тревожной кнопке» он вспомнил практически сразу, однако вместе с тем его охватило чувство жгучей обиды: ну почему было не предупредить, что здесь возможны ещё и ТАКИЕ неприятности, это же вам не в просёлочных дорогах заблудиться. На собственной шкуре Алекс почувствовал, что такое ксенофобия, когда начал подозревать ирихов в чём-то нехорошем. Ещё и это утреннее происшествие с тенью. Не может же быть, чтобы он столкнулся с каким-то уникальным явлением. Такого просто не бывает.

Но что же делать? Как той лягушке дрыгать лапками, чтобы сбить себе островок из сливок? Глупо. Алекс закрыл глаза, всё равно смотреть не на что, и начал перебирать ногами, как будто не висит в пространстве, а куда-то идёт. Перед внутренним взором встала картина города, каким он видится возвращающемуся домой путнику, а спустя некоторое время тело налилось привычной тяжестью, и под подошвами любимых ботинок зашуршал песок. Неужели всё настолько просто? Алекс открыл глаза.

Белёсый туман исчез, он стоял на той же дороге, ведущей в город, с которой только что скатился. Или не только что? Алекс глянул на наручные часы — до сих пор они ни разу его не подводили, прошла всего пара минут. А где же тогда его велосипед? Неужели те дуболомы успели его утащить? Хотя ладно, он же толком не успел отдалиться от города, а с исчезновением личного транспортного средства можно разобраться и попозже. И только ступив на каменные мостовые, Алекс осознал, что за неправильность всё время цепляла его сознание. До сих пор, как бы не менялся цвет камня, из которого были сложены и мостовые и стены домов, он всё равно был светлым и полупрозрачным. А теперь… Больше всего этот материал напоминал тот мост, который как-то показывала ему Марта — тёмный, коричневато-бурый, очень похожий на обычный земной гранит, и абсолютно непрозрачный.

Алекс медленно и настороженно продвигался по знакомым улицам. Всё было точно такое же. Если не считать материала, из которого были сложены все постройки. Если не считать тишины и пустоты. Если не считать полумрака, кое-где сгущавшегося до непроглядной тьмы. Если не считать отсутствия уже привычных вывесок и надписей. Если не считать какой-то ненормальной, противоестественной стерильности. Вот и знакомый дом, за истекшие недели успевший стать почти родным. На секунду Алекса охватило какое-то сюрреалистическое чувство, показалось, что вот он сейчас поднимется в собственную квартиру и встретит там самого себя. Чтобы быстрее прогнать его, он птицей взлетел вверх по лестнице, уже не заботясь о сохранении тишины. Комната оказалась пуста. Не только двойника, в ней было вообще ничего, только мрак, от которого Алекс уже успел отвыкнуть, и пустые голые стены. Развернувшись, он выбежал на улицу и помчался не разбирая дороги.

Однако стоило только ему наткнуться на первых живых людей, спокойно и деловито шедших по улице, как он зайцем метнулся в подъезд ближайшего дома, стараясь не попасться им на глаза. И уже оттуда, внимательно разглядывая двоих незнакомцев, Алекс понял, что же его так насторожило. Тени. За ноги обоих цеплялись, тащились сзади или иногда забегали чуть вперёд плотные тёмные сгустки, словно бы оба шли через чернильную лужицу, которая перемещалась вслед за ними. Алекс глянул себе под ноги. Внизу на камне отпечаталась и его собственная тень, но размытая, нечёткая, почти не видимая, что при таком неярком свете и неудивительно. Совсем не такая, как у тех двоих, которые уже успели скрыться за поворотом. И что интересно, похоже они не испытывали особых неудобств от контакта с потусторонней сущностью, а воспоминания о встрече с чем-то аналогичным были настолько ярки, что он не мог не узнать своего утреннего агрессора.

Дальше Алекс пошёл очень осторожно. Не то, чтобы он ожидал каких-то особенных неприятностей для себя, просто на всякий случай. Бережёного Бог бережёт. Все дома оказались пусты, на улицах больше никого не попадалось и так продолжалось до тех пор, пока он не добрёл до того места, где в нормальном городе находился театр. Двери его были распахнуты настежь. Точнее не так, двери отсутствовали вообще, как и во всех остальных домах, а на их месте зиял провал, светящийся неестественно ярким светом. Алекс подобрался поближе и стал так, чтобы можно было заглянуть в дверной проём, не афишируя своё присутствие.

Там шла гулянка, обычная, почти ни чем не отличающаяся от тех, в которых Алекс принимал участие раньше, на Земле. Вроде бы даже чей-то день рожденья праздновался, если судить по отдельным донесшимся до него возгласам. Свет был обычный электрический или какой-то другой, но очень на него похожий, и слишком ярким показался только из-за того, что Алекс успел от него отвыкнуть. Разве что здесь, в качестве признака роскоши, были не мрамор и позолота, а кадки с земными зелёными растениями с большими, лопушистыми листьями. И он, может быть, перестал бы скрываться и вышел, наконец, к людям, если бы не заметил у ног некоторых из них те самые чернильно-тёмные тени. Если уж из его самого при коротком контакте это нечто чуть не сделало психа и неврастеника, то кем могут стать те, кто контактирует с ним постоянно, он даже не взялся бы предположить.

Отойдя от театра на значительное расстояние, Алекс некоторое время шагал куда глаза глядят. В голове роилось множество коротких отрывочных мыслей, ни на одной из которых ему не удавалось задержаться достаточно, чтобы додумать до конца. Он не понимал куда идти и что дальше делать. Разве что надавить на «тревожную кнопку» и вызвать Мойру, он с неприязнью покосился на висящий на поясе аппарат. Ну уж нет, упрямство взяло над ним верх, оставили разбираться самостоятельно, я и разберусь. Уже шагая по уходящему к горизонту языку загородной дороги, он осознал, что на счёт «самостоятельно», пожалуй, несколько поторопился и на первой же развилке свернул в сторону дома профессора Дьяконова. В конце концов, кому как не ему разбираться в том, что с ним произошло. Ну или по крайней мере, подкинет уважаемому учёному фактов для размышления, если у того готовых ответов на вопросы нет.

То, что знакомая черепичная крыша показалась уже через десять минут пешего хода, Алекса уже даже не удивило, хотя обычно она выныривала из-за склона холма только спустя полтора-два часа езды на велосипеде. Хозяин оказался дома и был обрадован, хоть и немного удивлён, неурочным визитом.

— День добрый, Алекс, — и окинув гостя внимательным взглядом, продолжил: — У тебя что-то случилось?

Жестом он пригласил Алекса в гостиную, где как обычно был накрыт небольшой чайный столик. Кажется, без этого напитка профессор не представлял себе своего существования.

— Кажется, я только что побывал в параллельной реальности, где наш город не наш горд, а какое-то пустынное мрачное место.

— Так-так-так, подробнее, пожалуйста, — хозяин дома опустился в кресло, продолжая заинтересованно рассматривать гостя. Это было настолько для него типично, что Алекс почувствовал, как державшее его напряжение постепенно начало ослабевать. Руки слегка подрагивали и чтобы скрыть это, он зажал их между коленями. А потом быстро и довольно сумбурно принялся пересказывать события этого дня, вываливая заодно на собеседника свои страхи и впечатления. — Начни, пожалуйста, сначала. Как ты вообще там очутился? Людям туда хода нет, ирихи об этом позаботились.

— О, об этом я не упомянул. Меня пытались обокрасть. Точнее отобрать то, что я подрядился сегодня развезти. Хотел их объехать, но упал с велосипеда и скатился в какой-то белый туман, а уж после того как выбрался из него, попал в это место.

— Попал в зону N-мерности, — поправил его хозяин, покивав каким-то своим мыслям.

— Куда-куда? — переспросил ничего не понявший Алекс.

— Ну как тебе сказать? Вот скажи, в скольких измерениях мы с тобой обитаем? — несколько сменил он тему.

— В четырёх, если считать время, — после секундного размышления, собрав мысли в кучку ответил Алекс.

— А вот ирихи обитают в четырёхмерном пространстве, если время НЕ считать. То есть для них пространство раскладывается не только по привычным для нас осям X, Y, Z о и имеет ещё одну ось — J. То есть не только высоту, ширину и глубину, но и ещё одно измерение. Понимаешь?

— С трудом. То есть представить наглядно не могу вообще никак и тем более не догадываюсь зачем именно сейчас меня нужно грузить этой заумью.

— Это я пытаюсь издалека подобраться к объяснению того, что с тобой только что произошло. Так вот, если тебе с непривычки трудно представить усложнённую картину мира, попробуем её упростить. Представь себе мир, где есть только две оси координат. Плоский. И жителей этого мира, тоже плоских.

— Кляксочки, — голова Алекса совершенно отказывалась работать, но его собеседника, казалось, это не сильно смущает.

— Пусть будут кляксочки. И вот представь, как они будут воспринимать наш трёхмерный мир, если их туда перенести.

— Ты хочешь сказать, что примерно так же как мы четырёхмерный? А как же мы вообще можем здесь существовать?

— С трудом, не сразу и только с помощью коренных жителей. Да к тому же это тело существует только в трёх измерениях, а разум сразу во всех, сколько их там есть. Так что приспособиться вполне реально. Потому ирихи и построили этот город, упростив его для нас по возможности. Это собственно даже не город, а адаптационный центр для привыкания к жизни на Вианасте. И вне его уже живёт немало людей.

— Картонный город для картонных человечков, — грустно констатировал Алекс. — А зачем им это вообще нужно?

— Пусть об этом они сами тебе рассказывают. Но уверяю тебя, ничего страшного для человечества ниши загадочные инопланетяне не замышляют.

— И то, что лишних стен они не ставят тоже связано с этим лишним измерением? И если это так, почему открывая дверь своей квартиры, я не попадаю каждый раз в другое место.

— Есть технология фиксации пространственных координат. Довольно сложная, трудоёмкая и не дающая стопроцентной надёжности, так что где только можно ирихи предпочитают ставить энергетические барьеры. И вот возвращаясь к тому, что с тобой сегодня произошло: ты не в параллельное измерение попал, а чуть сместился в пространстве по этой самой J координате и очутился… ну назовём это подвальным этажом, совмещённым с фундаментом города. Обычный доступ туда перекрыт, во избежание всяких недоразумений, и мне сложно представить, как попали туда все те люди, которых ты там встретил. Знаешь, об этом происшествии всё-таки придётся сообщить кому следует.

— В полицию? Так её здесь нет. Я как-то специально выяснял.

— Полицию, муниципалитет и многие другие службы здесь заменяет служба адаптации. Кстати, не самое рациональное устройство. Я как-то уже говорил об этом Талиесину. Кстати, а ты ту почту, что у тебя хотели отобрать ни куда не дел? Это наверняка можно будет как-то использовать.