Почти невинна

Глава 4

Магдалена сидела за высоким столом в большом парадном зале Савойского дворца с темными сводчатыми потолками и безуспешно высматривала Гая. Когда они кое-как добрались до дворца, он проводил мадам де Брессе в ее покои и препоручил служанкам, наказав выпить немного вина для подкрепления сил. Несмотря на этот весьма своевременный совет, она ощутила, что от нее отделались, потому что Гай поспешил удалиться с таким видом, словно ее участие в опасном приключении было чем-то незначительным. Эдмунд по-прежнему не появлялся, а его оруженосец с некоторым беспокойством рассказал, что лорд уехал один, как только началась финальная схватка.

Магдалена послала одного из пажей к герцогине с просьбой освободить ее от участия в сегодняшнем пиршестве. Но мальчик вернулся с отказом: сам Джон Гонт требовал ее появления за хозяйским столом. Очевидно, герцог возжелал еще сильнее уязвить Эдмунда, подчеркнув его отсутствие одиночеством жены.

Настроение Магдалены от этого, разумеется, не улучшилось. Она никому не рассказала о нападении разбойников и теперь размышляла, не стоит ли воспользоваться этим предлогом, чтобы не идти в зал. Знай герцог о том, что ей пришлось пережить, наверняка внимательнее прислушался бы к ее жалобам. Вероятно, ее пытались похитить с целью получения выкупа: вполне обычное преступление, особенно с тех пор, как шайки разбойников наводнили и Францию, и Англию, — печальное следствие войны, научившей вооруженных мужчин жить мародерством и грабежом. В периоды затишья солдаты, оставшиеся без денег и работы, безжалостно терроризировали обе страны, наводя ужас и страх на мирных жителей.

Она не знала, что его светлость уже обо всем извещен. Гай, не тратя времени, рассказал о случившемся. По его мнению, и несчастья Эдмунда, и неудавшееся похищение — звенья одной цепи. До начала пиршества оставалось мало времени, и они не успели подробно обсудить события сегодняшнего дня, но теперь Ланкастер в глубокой задумчивости восседал в резном кресле, иногда украдкой поглядывая на дочь. Стул слева от нее был свободен, и Магдалена не делала попытки заговорить с соседями. Несмотря на каменное спокойствие и раздраженно кривившиеся губы, обличавшие природу истинной дочери Плантагенетов, она словно излучала материнское очарование. Любой мужчина при виде этого чувственного личика и точеной фигуры немедля испытывал горячее желание опрокинуть ее на постель, ощутить, как эти белые обнаженные ноги обхватывают его спину, а руки гладят плечи. Но было в ней и кое-что еще, отнюдь не присущее Изольде, и Джон Гонт не мог не распознать в своей дочери прямоту и честность, невольно трогавшие его сердце.

Магдалена рассеянно ковыряла корочкой хлеба запеченную в тесте гусятину, односложно отвечая на все старания вовлечь ее в разговор. Скоро все от нее отстали. Она знала, что не пользуется особой любовью придворных дам герцогини. Одинокое детство, проведенное в глуши, если не считать нескольких месяцев в доме Гая, привило ей некоторую застенчивость, необщительность, неспособность сплетничать, особенно злословить, что было часто присуще женщинам при дворе. Кроме того, ей открыто завидовали: еще бы, какая-то провинциальная простушка внезапно оказывается дочерью самого герцога! Люди не знали, как к ней относиться, и не оказывали того почтения, каким пользовались другие дети Ланкастера: Элизабет, Филиппа и наследник, молодой Генри Болингброк, но при этом никто не смел открыто выказать неучтивость. Тем не менее ее история была предметом оживленных пересудов.

Ко всему прочему бесконечно наивная Магдалена совершенно не замечала того, что бросалось в глаза остальным женщинам, — неотразимого действия, которое она производила на мужчин. Только слепой не увидел бы, какими глазами они смотрят на нее, как стараются помочь сесть в седло, поднять оброненную перчатку, предложить только что сорванный цветок. Вполне естественно, что такие знаки внимания еще больше раздражали дам, хотя объект этой галантности совершенно ни о чем не подозревал. Впрочем, никто не знал, что для леди Магдалены существует только один мужчина и этот мужчина вовсе не ее муж!

Магдалена снова пригубила вино и оглядела просторное помещение. Гофмейстеры усаживали вновь прибывших гостей за стол согласно положению и богатству, а гости пробирались мимо проворно снующих слуг с блюдами жареного мяса: кабанятины, оленины, лебедей. Все это плавало в густых подслащенных соусах, маскировавших запахи тухлятины, неизбежные при такой жаре. Медовая брага и вино, привозимое из английских владений в Аквитании, лились рекой, и голоса пирующих становились все громче, заглушая песни менестрелей, доносившиеся с галереи под самым потолком.

От высоких двойных дверей донесся пронзительный вопль герольда:

— Господин Гай де Жерве, граф Редерфорд!

В зал неторопливо вошел Гай в сопровождении оруженосца и пажа. Он, как всегда, выглядел великолепно. Могучее тело было облачено в черную с золотом тунику с вышитым на плече драконом рода Жерве. Бедра охватывал массивный золотой пояс. На сапогах позванивали золотые шпоры. Головы присутствующих поворачивались к нему; челядь спешила убраться с дороги. Улыбаясь и приветствуя знакомых, он направился к возвышению, где на миг преклонил колена перед сюзереном и извинился за опоздание. Герцог милостиво улыбнулся любимцу и пригласил ужинать. Гай немедленно опустился рядом с Магдаленой.

— Поскольку я был представителем твоего мужа на обручении, думаю, никто не сочтет неприличным, если и сейчас займу его место.

Конечно, это было обычной шуткой, предназначенной для того, чтобы утешить расстроенную отсутствием мужа женщину, но Магдалена вздрогнула, словно пронзенная молнией. Он мгновенно почувствовал жар ее тела, знакомый пьянящий запах и, когда она повернулась к нему, прочел безошибочный призыв в ее ясных, исполненных решимости глазах, в улыбке полураскрытых губ, чувственном обещании роскошного тела. Голова Гая пошла кругом, кожа загорелась, словно по ней провели острием кинжала, волоски на руках поднялись дыбом в предчувствии восхитительно волнующей опасности. Но к опасности ему не привыкать!

— Надеюсь, мадам, вы оправились после тяжкого испытания, — безразлично заметил он, опуская руки в чашу с надушенной водой, которую поднес паж.

— Я ничуть не пострадала, но, когда вы не явились к ужину, побоялась, что всему виной неожиданно обнаружившиеся рана или ушиб.

Гай жестом приказал пажу наполнить кубок.

— Нет, мадам, со мной все в порядке. Но я оставался с беднягой Диком, пока аптекарь складывал обломки кости. Парню пришлось совсем худо.

— Вот как, лорд Жерве? Что же случилось? — вмешалась леди Мод, и все сидевшие поблизости немедленно навострили уши, стараясь расслышать ответ.

— На нас напали разбойники, — признался Гай со смешком, прозвучавшим вполне естественно, и потянулся к блюду с мясом, которое держал оруженосец. — Похоже, они замышляли похитить леди Магдалену и потребовать выкуп.

Под аккомпанемент сочувственных и возмущенных возгласов он поведал всю историю с искусством опытного рассказчика, приобретенным в юности, во время обучения начаткам наук и воинским навыкам.

В продолжение его повествования Магдалена молчала, поскольку ее подтверждений и не требовалось. Зато она внимательно слушала, и именно это позволило ей заподозрить, будто от нее что-то утаивают.

Магдалена снова оглядела зал. Она велела оруженосцу Эдмунда немедленно известить о возвращении господина, но в толпе слуг так и не увидела простого, круглого, как луна, лица Карла.

— Вижу, сегодня вечером ты страдаешь прискорбным отсутствием аппетита, — обратился к ней Гай, когда Магдалена взмахом руки отказалась от корзинки с варенным на пару изюмом и блюда миндальных пирожных. Он давно знал, что Магдалена настоящая сластена, и часто подшучивал над малышкой, выпрашивавшей дополнительную порцию крема с мускатным орехом и марципаном.

— Я не знаю, куда девался Эдмунд, — с обычной прямотой призналась она. — Чувствую, что-то случилось! Нужно послать людей на поиски…

— Вздор! — бросил Гай, принимаясь за миндаль в меду. У него вдруг отлегло от сердца. Значит, она все же волнуется за мужа, и это позволяет ему выбросить из памяти некоторые огорчительные моменты сегодняшнего дня. — Должно быть, забился куда-нибудь и переживает, — успокоил он, не сказав вслух, что Эдмунд скорее всего зализывает раны в обществе продажных женщин: вполне естественный порыв любого молодого человека в подобных обстоятельствах. Он и сам так поступил бы на месте Эдмунда… до того как Гвендолен отбила у него вкус к столь грубой пище.

Гай посмотрел в сторону леди Мод. Герцогиня намекнула, что стоит только попросить, и это сокровище достанется ему. В жилах леди текла добрая фламандская кровь, смешанная с саксонской; мало того, она сумела доносить и родить здорового ребенка от своего первого мужа. Поэтому само собой предполагалось, что она родит детей и ему. Мало того, за ней обещано солидное приданое, а герцогиня пообещала прибавить от себя ежегодное пособие в пятьсот фунтов. Но что-то отталкивало его в этом румяном лице, не слишком выразительных зеленых глазах, широких бедрах, валиках жира на предплечьях и талии…

Он перевел взгляд на свою соседку. Ничего не скажешь, леди Мод не выдерживала никакого сравнения с этой ослепительной красотой.

— Не верю, что он переживает! — объявила Магдалена, упрямо поджимая губы, и, резко отодвинув стул, встала как раз в тот момент, когда герцог и герцогиня поднялись из-за стола, чтобы удалиться к себе. Собравшиеся почтительно последовали их примеру.

Магдалена поспешно приблизилась к супругам и выпалила, глотая слова:

— Мой господин… ваша светлость, не позволите ли поговорить с вами?

Герцог остановился и устремил взор на Гая де Жерве, последовавшего за Магдаленой. Все оказавшиеся поблизости затаили дыхание.

— Что случилось, Магдалена? — осведомился герцог. Он редко звал ее по имени, хотя сам предпочел назвать ее именно так.

— Это насчет моего мужа. — Ее глаза, глаза Изольды и в то же время не Изольды, горели мольбой. — Я уверена, что с ним случилось несчастье.

Искаженное суровой гримасой лицо Джона Гонта было таким устрашающим, что напугало бы самого дьявола.

— Ваш муж был отлучен от этого стола на три дня, мадам. Уверяю, худшего несчастья с ним не случилось.

Но Магдалена покачала головой.

— Об этом мне известно, господин. Но тут что-то иное.

Она заломила руки, и сияние свечей раздробилось в рубинах и изумрудах дорогих колец. Магдалена, казалось, не заметила, как насторожились придворные, какое молчание воцарилось в зале. Слуги прекратили беготню и замерли. Взгляды собравшихся обратились к высокому столу, где разыгрывалась настоящая драма.

— Идем со мной, — коротко приказал герцог — Гай, ты составишь нам компанию?

Он спустился с возвышения и направился к выходу. Герцогиня шла рядом. Остальные продолжали стоять, пока герцогская чета не удалилась. Магдалена неожиданно осознала, что привлекла к себе всеобщее внимание, и залилась краской досады. Ей хотелось взглянуть на державшегося подле Гая, но она не посмела и продолжала упорно смотреть перед собой.

Оказавшись во дворе, герцог коротко пожелал жене спокойной ночи и оставил ее на попечение камеристок, а сам свернул к лестнице, ведущей в его покои через потайную дверь в стене. Гай и Магдалена последовали за ним.

Только закрыв за собой дверь потайной комнаты, Джон Гонт повернулся к дочери.

— Ну? — коротко спросил он. — Надеюсь, ты приведешь достаточно веские доводы. В противном случае для твоего дерзкого поведения нет извинений! Как ты посмела устроить это представление?!

— Что-то страшное произошло с моим мужем, — повторила Магдалена.

Герцог знаком велел пажу налить вина и отпустил его.

— Что это еще за выдумки? Или вы наделены даром ясновидения, мадам?

Он приветственно поднял кубок и выпил. Гай последовал его примеру. Магдалене вина не предложили.

— Необходимо немедленно послать людей на поиски, — настаивала она. — Я знаю, Эдмунд попал в беду.

— Твой муж наверняка сумел залечить раненую гордость в какой-нибудь уютной норе, где вино льется рекой, а хорошенькие служанки обладают даром утешения, — резко оборвал герцог. — У меня нет времени на эти глупости.

— Нет! — пронзительно выкрикнула Магдалена, потрясенная собственной смелостью. — Нет, господин мой герцог, он не таков. Что-то стряслось, и я требую, чтобы моего мужа нашли!

Ответом ей было молчание. Джон Гонт, не на шутку удивленный, не находил слов, продолжая рассматривать тонкую, хрупкую на вид, но такую сильную женщину. Глаза его внезапно блеснули.

— Берегись, дочь моя, — предупредил он, впервые открыто признав их родство, — пусть у тебя нрав Плантагенетов, помни, что и я им наделен, причем куда раньше тебя…

Магдалена ничего не ответила, но не опустила глаз.

— Почему ты так считаешь, Магдалена? — вмешался Гай, сочтя момент подходящим.

— Потому что он никогда бы не дал мне ни малейшего повода для тревоги. Я жду ребенка.

Мужчины обменялись взглядами, значения которых Магдалена до конца не поняла.

— Ты уверена? — медленно выговорил отец.

— Да. Моя связь с луной прервалась.

— И никаких других признаков?

— Тошнота по утрам.

— Твоему мужу известно об этом?

— Да, господин, и он очень доволен. И хотя бы поэтому не сделал бы мне больно, во всяком случае, намеренно.

Герцог потянул себя за аккуратную острую бородку.

— Нет никакого смысла начинать поиски в темноте. На рассвете я пошлю людей.

— Большой отряд с факелами, вероятно, смог бы что-то разузнать, — предложил Гай. — Если дама права, всякое промедление опасно.

— Ложитесь спать, леди, — коротко приказал герцог, — и берегите себя и дитя, которое носите. Остальное предоставьте мне.

Магдалена присела перед мужчинами и покинула комнату обычным путем, через приемную Ланкастера.

— Ты видишь в этом руку Борегаров? — процедил герцог, вновь наполняя кубок.

— Вполне вероятно. Устранение и мужа, и жены будет означать, что их владения вновь перейдут к Франции. Если бы в сегодняшней схватке победил де Ламбер, Эдмунд скорее всего был бы уже мертв. А вот на случай поражения де Ламбера был приготовлен запасной план.

— А неудавшееся похищение Магдалены — это еще одна его часть, — кивнул Джон Гонт. — Если они воспользовались для этого услугами наемников, может, и на де Брессе напало то же отребье. Таким образом, имя Борегаров нигде не будет упомянуто, но Карл Французский, разумеется, поймет, кого следует награждать, и…

Он помедлил, мрачно рассматривая рубиново-красное содержимое своего кубка.

— А самым большим удовлетворением послужит сознание того, что они наконец сумели отомстить одурачившему их человеку, — добавил Гай.

— Именно, — хрипло обронил герцог. — До чего же вероломное племя! И все же никак не поймут, что умный человек способен расстроить самый хитрый заговор! Они замышляли отравить меня и перебить моих людей, но эти планы обернулись против них самих. Я сумел побить их тем же оружием! Для меня такое течение событий вполне естественно, но Борегары почему-то никак не желают признать, что мои действия вызваны их предательством. Они искренне считают, что это я начал первым, и стремятся отомстить за гибель Изольды и крушение всех надежд. И никогда не забудут, что я увез ребенка, которого они воспитали бы в ненависти ко мне. И не только увез, но и использовал против Франции, а следовательно, против них. В этом-то и загвоздка, Гай.

— Сейчас прикажу командиру солдат организовать поисковую партию, — объявил тот. — Чем скорее мы определим, действительно ли против нас ведется нечестная игра, тем тоньше будет наш ответный ход.

Уже через час после того как колокол прозвонил к вечерне и на землю спустилась ночная тишина, Магдалена услышала доносившийся снизу шум. Ее окна были открыты в тщетной попытке избавиться от духоты, и

звяканье сбруи, громкие приказания, стук копыт и топот ног нарушили спокойствие внешнего двора. Вскочив с постели, она подбежала к окну. Двор был ярко освещен факелами, зажатыми в руках конных солдат, облаченных в ливреи Ланкастеров. На обычную поисковую партию это походило мало, скорее на отряд, готовый в любую минуту сразиться с врагом. Во главе солдат находился Гай де Жерве, сидевший не на обычном коне, а на массивном вороном боевом жеребце. Сам он был в полном вооружении: стальной шлем, доспехи и щит.

Магдалена облокотилась на широкий подоконник и подперла руками подбородок. По спине пробежал холодок недоброго предчувствия. Почему именно Гай решил участвовать в поисках? Солдаты вполне могли бы обойтись без него. Не так-то просто прочесывать ночью округу. Она страшилась за Эдмунда, боялась того, что могут обнаружить люди герцога, но в самой глубине души пуще всего опасалась за Гая.

Она не сомкнула глаз всю ночь. Металась и ворочалась с боку на бок так порывисто, что сбились простыни. В полночь прозвонил колокол к заутрене, потом еще раз, в три часа, к очередной службе. Только к рассвету Магдалене удалось сомкнуть глаза, как раз когда дворец просыпался, готовясь встретить новый жаркий день.

— Госпожа… госпожа…

Настойчивый голос Эрин и прикосновение натруженной руки к плечу вывели Магдалену из дремоты.

— Оставь меня, Эрин, — простонала она, зарываясь в подушку.

— Его светлость, госпожа, — настойчиво пояснила служанка. — Он за дверью и желает поговорить с вами. Вместе с ним пришел лорд де Жерве.

И тут Магдалена вспомнила все.

— Он вернулся? — вскричала она, имея в виду Гая, но служанка, естественно, предположила, что речь идет об Эдмунде. Лицо ее омрачилось. К этому времени уже весь дворец знал о ночной вылазке и ее исходе.

— Кажется, нет, госпожа, — уклончиво ответила она, боясь опередить важных особ, ожидавших за дверью. — Попросить его светлость войти?

— Да, конечно.

Магдалена села, жмурясь от яркого света: Эрин проворно отдернула занавески, и первые рассветные лучи проникли в спальню.

— Но сначала принеси мне щетку.

Как давно Гай не заходил в ее комнату по утрам!

Но несмотря на серьезность ситуации, тщеславие отчего-то не позволяло ей показываться перед ним растрепанной, с опухшими от сна глазами.

Эрин недовольно поморщилась. Вместо того чтобы тратить время на глупости, леди Магдалене следовало бы поскорее узнать новости о муже!

Тем не менее служанка расчесала густые, как соболий мех, волосы, пока они не заблестели, и только потом направилась к двери, за которой нетерпеливо переминались Джон Гонт и лорд де Жерве.

Мужчины вошли в спальню, и Магдалена, уже по их виду понявшая, что сейчас услышит, прикусила губу.

— Он убит?

— Мы нашли его коня, — мягко ответил Гай, подходя к изножью кровати. — Вернее, труп коня. Повсюду свидетельства борьбы, кровь на земле…

— Но Эдмунда вы не обнаружили?

Магдалена нахмурилась и подалась вперед так резко, что волосы водопадом рассыпались по белоснежным плечам, а простыня соскользнула, обнажив верхушки грудей.

— Но если его тела нигде нет, почему вы считаете, что он погиб?

— Вполне резонное предположение, — вмешался Джон Гонт.

— Но всего лишь предположение, — упрямилась она.

— Верно, — согласился Гай, понимая, что ей нелегко смириться со столь страшной вестью и поэтому она предпочитает ничему не верить. — Однако надежды нет, крошка, — тихо, но твердо объяснил он. — Мы прочесали весь лес до того места, где трава была вытоптана.

— Но если это были разбойники, они наверняка сняли бы с мертвеца одежды и бросили бы тело.

— Может, и так, — кивнул Ланкастер, — но нам придется скрыть, что твоего мужа нет в живых. Остальным мы скажем, будто он исчез, так что ты не будешь носить траур. Теперь к тебе перейдут его земли и владения в Пикардии. Она должны быть сохранены для наследника де Брессе.

Магдалена коснулась своего пока еще плоского живота, но ничего не ответила.

— Лучше, если дитя родится в доме своего отца, поэтому ты немедленно отправишься во Францию. Лорду де Жерве поручается сопровождать тебя. Он будет твоим телохранителем и советником.

— Опасаетесь, что, если во Франции узнают об исчезновении моего мужа, король Карл попытается отобрать владения де Брессе?

Ланкастер поднял брови, очевидно, удивленный такой прозорливостью.

— Да, мадам, именно этого я и страшусь. Владения де Брессе должны находиться под властью Англии. Пора тебе исполнить свой долг.

— Разумеется, — медленно протянула она. — Но разве, господин мой герцог, я с самого начала не делала этого?

— О чем это ты?

— Не можете же вы утверждать, что моя судьба была в моих руках? — дерзко выпалила она.

— Такова участь всех женщин, — ответил он, но при этом вспомнил ее мать, которая до самого последнего своего часа была сама себе хозяйкой.

Ее взгляд снова обратился к Гаю де Жерве. Взгляд, в котором светился знакомый голод. Он отвел глаза, гадая, почему она никогда не пыталась скрыть свои чувства к нему. Но при этом не мог думать ни о чем, кроме наготы этого тела под простыней, изгиба плеча, холмиков грудей. Он словно подпал под ее чары, связавшие его по рукам и ногам. И только сейчас осознал, что замужество Магдалены никак не повлияло на чувства, в которых она призналась ему несколько лет назад, и что, невзирая на мужа, она никогда не отречется от всего того, что испытывает к нему, Гаю. Сила ее любви обволакивала его, тянула к себе, туда, где кипела опасная, бурная страсть, которой, как он был уверен, еще никому не довелось изведать. Неужели именно эта страсть бросила Джона Гонта в объятия Изольды Борегар? Изольда кружила голову многим, но Ланкастер был самым могущественным из всех ее поклонников. Жерве знал, сколько молодых людей сгорают от похоти при виде дочери Изольды, какими жадными глазами провожают они проходящую мимо Магдалену. Да и что тут говорить, Эдмунд был сражен наповал с той самой минуты, когда впервые овладел собственной женой. Сознает ли сама Магдалена ту силу, которая была самым надежным оружием матери? А сам он? Сумеет ли устоять?

Джон Гонт перехватил взгляд дочери, и на миг прошлое властно вторглось в настоящее. Он почувствовал взаимное притяжение этих людей, потому что когда-то испытал то же самое, и понял, что оба ходят по лезвию ножа.

Герцог с силой втянул в себя воздух. Не его дело, если Гай де Жерве сделает шлюху из дочери шлюхи… но все же она была и его дочерью…

Однако он жестко напомнил себе, что пока может использовать их родство в своих целях. До сих пор он никогда не упускал из виду подобных вещей, и момент слабости рассердил его. Герцог резко отвернулся от кровати, рассеяв волшебство любви, державшее всех в своем плену.

— Готовься к отъезду. Ты будешь путешествовать в манере, подобающей даме твоего положения, и в сопровождении служанок. Лорд де Жерве получит отряд из пятидесяти копий и двухсот воинов.

Пятьдесят копий… один рыцарь или оруженосец и два копьеносца на каждого… сто пятьдесят человек. Огромная сила, почти целая армия, для выполнения столь несложной задачи. Значит, они боятся чего-то недоброго? Но между Францией и Англией существует перемирие, пусть и не слишком надежное… впрочем, как всегда. Вероятно, герцог считает, что ей необходима защита от шаек бродячих рыцарей и оставшихся без дела наемников, терроризирующих окрестные дороги и поселения.

Дверь за посетителями закрылась, и Магдалена вернулась мыслями к Эдмунду. Почему она так уверена, что он жив? Пусть в беде, но жив. Она вспомнила пророчество Безумной Дженнет: та увидела по руке Магдалены кровь и любовь. Видимо, Дженнет была права, и сейчас она точно знает, что Эдмунд не ушел из ее жизни навсегда. Она не станет скорбеть по мужу и вместо этого выполнит свой долг по отношению к нему и ребенку, которого носит. Займет свое законное место хозяйки замка в земле открытых просторов, по другую сторону моря.

Дженнет и об этом упоминала… В тот день Магдалену высекли за то, что якшалась с ведьмой, и в ее жизни появился Гай де Жерве, появился, чтобы не исчезать.

Любовь к нему была центром ее существования, силой, которой невозможно было противиться. Эта любовь так долго была сутью, определяющей частью ее бытия, поддерживающей и растущей с каждым годом. И когда-нибудь, в свое время, она расцветет и даст плоды: она знала это так же твердо, как то, что Эдмунд не погиб. Но вот чем закончится эта невероятная путаница? Она не ведала и не хотела знать. Будущее не имело для нее значения по сравнению с любовью, озарявшей ее путь.