Под сенью звезд

Глава 7

Теперь мальчик почувствовал запах какого-то приятного чувства, которого он пока не мог понять. Ему нравилось, когда он рисовал, его, в глубине сознания, тянуло к вольеру с черным волком. Он часто выражал свои эмоции словами: «волк» и «рисовать». Эти два слова окружали его детский, можно сказать, счастливый мир, в котором слово «счастье» еще было не осознано, но уже ощутимо. Он забыл о боли внутри себя, забыл о самоистязании, о душераздирающих и мучающих криках, которых он не мог раньше сдержать. Два увлечения, две радости, стали для него основным смыслом жизни, как будто они существовали только для него. К удивлению Голди, мальчику нравились эти две привязанности – рисование в свободной форме, где мальчик мог проявлять свои фантазии и творчество сполна, и дружба с волком, хищным зверем, где сердце Алана пробуждалось, словно оттаявшее от вечного льда. Они не надоедали ему, он с каждой встречей переживал так же, как и в первый раз. Иногда ей казалось, что Алан боится их потерять. Но, если рисование для Алана могло продолжаться сколько угодно, то дружба и встречи с волком, явно полюбившего мальчика, могла оборваться в тот момент, когда цирк покинет город Авр-Сен-Пьер. И вряд ли кто-либо восполнит эту потерю, такого второго друга ему не найти в этом мире. Да и какие в нем будут гореть чувства при знакомстве с другим животным? Это были поиски в темноте, но Голди, ради Алана, пошла и на этот эксперимент, она уже начала подыскивать собаку, схожую с окрасом волка. Она даже хотела дать ему кличку «Счастливчик», чтобы мальчик не заметил подмены. Какова человеческая хитрость, она не знает границы, и она не имеет ни малейшего представления о дружбе, искренней, той, которая была рождена между Аланом и черным волком по имени Счастливчик. Однажды вспыхнув, эта любовь к дикому зверю не погасла, а лишь укрепилась. И что удивительно, она была с обеих сторон.

Все имеет свой конец, во всяком случае, так полагала, опытная и умудренная Голди. Цирк уехал рано утром в понедельник. И Голди переживала, она волновалась, как пройдет встреча Алана с купленным ею молодым, черной масти псом. Внешне собака оказалась дружелюбной, ласкалась к Голди; когда она угощала ее колбасой, махала хвостом в знак признательности и почтения. Она вспомнила о Счастливчике, он не махал беспрестанно хвостом, выражая доброту и дружбу к мальчику, и не было у Алана в руках колбасы. Как теперь Алан поведет себя? Как молодой пес, не видавший ранее мальчика, будет проявлять себе? Вопросы, вопросы, требующие ответов, но она знала, что проверить можно только в эксперименте.

Вечером, когда обычно мальчик встречался с волком в вольере, было все приготовлено. Бетти, была проинструктирована, а Голди договорилась со столяром – смастерить клетку, схожую с той, где содержали волка. Собака, конечно, могла все испортить и выдать подмену, она ведь могла, в отличие от волка, не только рычать, визжать, но и лаять, чего волки никогда по их разумного решению не делают. Зачем же лаять, если ты живешь на свободе. Внешне собака была схожа и размером, и окрасом и шерстью с волком, но было и одно отличие – кончик хвоста у собаки был белым. И чтобы исправить это недоразумение Голди распорядилась для первой встречи, окрасить его в черный. С чем великолепно справилась Бетти, расплачиваясь одной рукой колбасой, а другой, пытаясь разрисовать белое пятно недоразумения.

Алан долго стоял у клетки, так и не рискнув подойти ближе, хоть женщины его и подталкивали и манили к замаскированному другу. Собака махала дружелюбно хвостом, уже черным, высунув язык. Она не смотрела на мальчика, а бросала вожделенные взгляды на Голди и Бетти, проглатывая слюну. Она ждала колбасу, а ее не было. Наконец, Бетти удалось подойти к вольеру ближе и подвести Алана к клетке. Теперь женщины не испытывали страх за жизнь мальчика, ведь в клетке была домашняя собака, выросшая среди людей, но они беспокойно ожидали появления внутри мальчика желания дружить. Неужели Алан что-то заподозрил или увидел подвох? Пока Голди, гадала и размышляла над тем, как быть дальше, Бетти удалось уговорить, а частично и втянуть руки Алана в клетку, пес тут же подбежал к мальчику. Руки Алана непроизвольно сплелись с черной шерстью собаки и… то ли из-за того, что мальчик крепко сжал пальцы на шерсти пса, то ли из-за недостатка колбасы в его руках, то ли из-за клетки, в которой пес чувствовал себя не в своей тарелке, но животное решило укусить Алана. А затем, как это делают провинившиеся собаки – ретироваться подальше (чтобы его не наказали). Крови не было на пальцах, но пара отметин от собачьих зубов виднелись на коже, не глубоких, по-видимому, собака не хотела сильно кусать.

Пес по-прежнему вилял хвостом, Алан не плакал, он лишь инстинктивно отдернул руку, прижав ее к груди. Друг не кусает. И это, по-видимому, понял Алан. Это не был его любящий друг, он почувствовал это.

– Да, – произнесла с досадой Голди, глядя на Бетти, подскочившей к мальчику. – Дружбу нельзя обмануть, ее нельзя подделать. Мы, Бетти, оплошали, – с грустью заключила она. – Нас раскрыли. Ее нельзя купить ни за какие деньги, она появляется внутри, и, зародившись, не угасает.

– Что делать теперь? – спросила Бетти, поглаживая руку Алана в месте укуса.

– Он будет грустить, и это также очевидно, как желание собаки получить колбасу.