Подлинная история России. Записки дилетанта

Подлинные источники и историческая среда

Для того чтобы достаточно убедительно описать историю любого государства или народа, нужно опираться на источники.

Что такое источник? В. О. Ключевский дает такое определение: «Исторические источники — это письменные или вещественные памятники, в которых отразилась угасшая жизнь отдельных лиц или целых обществ». Сравним это определение с другим. М. Н. Тихомиров (1962): «Под историческим источником понимается всякий памятник прошлого, свидетельствующий об истории человеческого общества». В этом определении, в отличие от предыдущего, обращается внимание на то, что в источнике может быть отражен процесс становления и развития общества. Динамика дополняет статику в определении источника по В. О. Ключевскому.

Сколько подлинных письменных источников по древней истории России дошло до нашего времени? «Их дошло очень мало. Известны лишь подлинные пергаменные новгородские грамоты князя Мстислава Владимировича Юрьеву монастырю 1130 г. и Варлаама Хутынскому монастырю около 1192 г., сохранившиеся в архивах соответствующих монастырей и избежавшие опустошительных пожаров. В особых почвенных условиях сохранились подлинные грамоты XI–XIII вв. на бересте» (Щапов, 1978, с. 8).

«Важнейшим принципом современного изучения источника является требование рассмотрения его в той исторической среде, где он возник, в сопоставлении с источниками (и их сведениями) того же времени, но принадлежащими другим традициям» (Щапов, 1978, с. 8). Но кто знает, что было той исторической средой, в которой возник источник? Видимо, знают историки, воссоздавшие эту среду на страницах своих трудов и отождествляющих эту модель-среду с «подлинной» и, в общем-то, неизвестной. Возникает вопрос: не является ли упомянутый принцип подгонкой найденного источника под искусственную модель? Тем более, что в этой модели конкретному моменту времени приписан некоторый набор ранее обработанных историками источников.

Технология построения исторической среды такова. Определенная группа источников по какому-то принципу объявляется документами конкретной эпохи, которую описывают по этим источникам. Затем новую находку относят к той или иной эпохе, если эта находка в чем-то соотносится с теми документами, которые уже приписаны историками рассматриваемой эпохе.

Ну а если те исследователи, которые определились с эпохой по первой группе источников ошиблись? Допустима ли смена модели исторической среды? Казалось бы, да. Что здесь такого — нужно, так уточним, исправим, перенесем что-то куда надо. Но не все так просто. Дело в том, что историческая среда конкретной эпохи привязана в рамках хронологии, т. е. посредством указания даты эпохи, к моделям-средам историй других стран и народов в рамках всемирной истории. Следовательно, временные перенесения документов чреваты сменами датировок, не моментов создания списка (копии) документа, а подлинника, и тем самым пересмотром дат исторических событий. Последнее чревато разрушением всей хронологической схемы мировой истории, и, значит, всего представления об исторических процессах. Иначе говоря, придется выкинуть на мусорную свалку все те горы учебников истории, монографий, диссертаций и т. д., которыми наполнены библиотеки. Кто же на такое решится!

Каковы источники древней русской истории?

Каковы наиболее древние списки ПВЛ?

«Летопись Нестора не дошла до нас отдельно. Великое множество списков с нее находится в России, и все летописи русские начинаются одинаково; следовательно, все летописцы списывали сначала Несторов временник, и он был единственным памятником древнейших времен. Но ни в одном списке сказания Нестора не отделены от продолжателей…» (Полевой, Т. 1, с. 42). Если нет подлинника ПВЛ, то каков самый древний из имеющихся ее списков, или, с учетом слов Н. А. Полевого, какова самая древняя летопись? Вопрос достаточно важный, т. к. естественно предположить, что более поздние списки в большой мере основываются на более древних.

С. А. Бугославский разбил списки ПВЛ на три группы: «1) Списки новгородского извода; 2) Группа Ипатьевского, Хлебниковского, Погодинского и родственных им списков; 3) Группа Лаврентьевского, Троицкого, Академического и родственных им списков» (Черепнин, 1948. С. 298–299).

Историки выделяют следующие четыре «школы» летописания.

Сохранилось в Ипатьевской летописи. Ипатьевская летопись состоит из ПВЛ, продолжения, составленного из киевских известий до 1200 г., галицо-волынской летописи до 1292 г. (МСЭ, 1959, Т. 5. С. 527)

Лаврентьевская (Пушкинская) летопись состоит из ПВЛ, продолжения, составленного из владимиро-суздальских известий до 1305 г.

Радзивиловская (Кенигсбергская) летопись. Летописец Переяславля Суздальского.

Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. Старший, или более ранний извод представлен Синодальной летописью в пергаментном списке XIII–XIV вв.; младший извод — списками XV в.

«Наиболее древний из всех списков русских летописей — так называемый Синоидальный список Новгородской Первой летописи. К сожалению, большая часть Синоидального списка утеряна, и повествование ведется с. 1015 года. События, изложенные в летописи систематически, доводятся до 1333 года, и, к счастью, в более поздних списках этой летописи находятся упоминания о событиях, произошедших в Новгороде до 1015 года.

^{Новгородская Первая летопись}

Наряду с Первой Новгородской летописью до нас дошли более поздние списки летописных сводов: Вторая, Четвертая, Пятая Новгородские летописи, летопись Авраамки, Уваровская летопись, а также Софийская первая летопись. Не прекращалась работа над летописями и в XVII веке. В этот период были созданы новые большие своды (Третья Новгородская, так называемые Погодинская и Забелинская летописи). Десятки сохранившихся летописных списков свидетельствуют, что, пожалуй, ни один русский город (за исключением, наверное, Москвы) не имел такой богатой летописной традиции, как Новгород» (см. http://u-pereslavl.botik.ru/~rafael/Referat/novg8.html)

Интенсивно велось в XVI веке. «Из московских сводов наибольшее значение имеют Воскресенская летопись, заканчивающаяся до 1541 г., и Патриаршая, или Никоновская летопись, заканчивающаяся до 1558 г. и являющаяся дополненной и расширенной переработкой Воскресенской летописи…» (Литература и культура Древней Руси, 1994. С. 81).

Наиболее древним во времена Н. М. Карамзина считался Пушкинский, или Лаврентьевский список, доведенный до 1303 года (Полевой, Т. 1. С. 44). Списан он якобы в 1377 году. Автором его, что очень важно, называется монах Лаврентий. До 1829 года он не был издан, а появился на свет благодаря графу А. И. Мусину-Пушкину, который «поднес его императору Александру I». Полезно отметить (в дальнейшем об этом вспомним), что список этот, как свидетельствует Н. А. Полевой (Полевой, Т. 1. С. 451) не был известен Шлёцеру, человеку в значительной мере заложившему основы Русской Истории и тво-рившему до Н. М. Карамзина. Но о Шлёцере поговорим позже.

Отметим, что современные историки называют древнейшей летописью то Суздальскую, но опять-таки по Лаврентьевскому списку — см. (Володихин, 1996), то — Радзивиловскую — см. (Радзивиловская летопись, 1989. с. З)), то Новгородскую, то Ипатьевскую (Литература и культура Древней Руси, 1994. С. 80).

Самыми полными являются Лаврентьевский (Пушкинский) и Радзивиловский (Кенигсбергский) списки. Н. М. Карамзин лучшими считал Лаврентьевский (Пушкинский) и Троицкий (оригинал сгорел при московском пожаре в 1812 году). Отмечал достоинства также Ипатьевского, Радзивиловского, Хлебниковского, Воскресенского, Львовского и Архивного (Полевой, Т. 1. С. 45). Сводное издание Лав-рентьевского (Пушкинского), Радзивиловского (Кенигсбергского) и Троицкого списков было сделано в 1824 году.

Радзивиловский список был подарен в 1671 году князем Радзивилом Кенигсбергской библиотеке. В 1760 году он был взят в качестве трофея в ходе русско-прусской войны и привезен в Санкт-Петербург. В 1767 году «напечатали его неверно и без критики, под названием: Библиотека Российская Историческая, Т. 1; Барков был издателем; продолжения этой библиотеки не было» (Полевой, Т. 1. С. 451). Другая публикация Радзивиловского списка была сделана Шлёцером в 1802–1805 гг. Копию этого списка привез в Россию царь Петр I в 1711 году. Ему ее подарили немцы. Полную копию с Радзивиловского списка сделал также А. И. Ермолаев (но под Ермолаевским списком имеют в виду копию, сделанную с Хлебниковского списка). Подлинник Радзивиловского списка видели только несколько человек. Его факсимильное издание, по которому можно проводить исследование начертания букв, способ нумерации страниц, манеру художника или художников, рисовавших миниатюры и прописные буквы и тому подобное, появилось только в 1989 году (Радзивиловская летопись, 1995).

Таким образом, ПВЛ дошла до нас в большом числе списков, и многие из них, казалось бы, довольно быстро и оперативно были изданы в самом начале XIX века. Историки получили возможность писать «Историю России». Хотя на вопрос о том, какой из списков древний или самый древний, не так легко ответить. Так, например, Шлёцер, анализируя двенадцать напечатанных и девять еще не напечатанных списков, к древним отнес лишь четыре из них, поскольку «имеют снаружи древний вид, почему и менее в них подделанного, нежели в прочих» (см.: Шапиро, 1993. С. 273).

Хотелось бы иметь ответы на следующие вопросы:

• кто из историков допускался к оригиналам списков (рукописям), тем более, что после московского пожара 1812 года древнейшей оказалась, кажется, только Радзивиловская летопись?

• проводилось ли исследование оригиналов на предмет исключения фальсификации («экспертиза» по виду рукописи «снаружи» в духе Шлёцера вряд ли соответствует научным представлениям XX века)?

• если фальсификация исключена, то нет ли в рукописи вклеек, подтирок, вписываний и так далее, сделанных в другое время или другой рукой?

Очевидно, что искать ответы на эти вопросы необходимо. Более того, они должны будут вновь перепроверяться новыми поколениями ис-сле-дователей по мере совершенствования технических возможностей. Такова участь науки.

Следы «редактирования» Радзивиловской летописи

Поскольку Радзивиловская летопись является, видимо, самым древним списком ПВЛ, то исследование ее страниц должно представлять особый интерес. И этим занялись, но не историки, а математики Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко. Что же они обнаружили? Самые невероятные вещи! Свои открытия они описали в книге (Носовский, Фоменко. Империя, 1996). Авторы проанализировали факсимильное издание Радзивиловской летописи и обнаружили следы «редактирования» рукописи. Ниже мы опираемся на текст из указанной книги.

Начнем с того, что нумерация листов рукописи идет сначала латинскими буквами. Три листа, считая от переплета, пронумерованы буквами «a», «b», «c». А потом, т. е. остальной текст, — арабскими цифрами. Эта нумерация проставлена в правом верхнем углу каждого листа.

Таким образом, рукопись пронумерована вполне естественным для XVIII века способом. Но такая арабская нумерация выглядела бы странно для летописи, составленной на Руси в XV веке. Ведь до середины XVII века в русских рукописях и книгах употребляли, как известно, исключительно церковно-славянскую нумерацию.

Историки предлагают считать, что первоначальная, самая древняя, якобы XV века, нумерация была проставлена церковно-славянскими буквами-цифрами. И якобы только через пару сотен лет на рукописи проставили другую нумерацию — арабскими цифрами. Однако такое предположение вызывает сразу недоуменные вопросы.

А. А. Шахматов установил, что «нумерация церковно-славянскими цифрами была сделана после утраты из летописи двух листов… Кроме того нумерация производилась после того, как листы в конце рукописи были перепутаны. В соответствии с текстом после листа 236 должны следовать листы 239–243, 237, 238, 244 и следующие». Причем, как читатель может убедиться лично по фотокопии рукописи, этой путаницы листов (после листа 236) не замечают обе нумерации — ни церковнославянская, ни арабская.

Таким образом, церковно-славянская и арабская нумерации обе были проставлены уже после того, как рукопись была переплетена. Когда же был изготовлен сам переплет? И тут мы с удивлением узнаем, что листы от переплета самими историками датируются по филиграням XVIII веком.

Отсюда следует, что имеющиеся сегодня в рукописи и церковнославянская нумерация, и арабская были проставлены не ранее XVIII века. Тот факт, что церковно-славянская нумерация, как и арабская, появились лишь после переплета книги в XVIII веке, заставляет заподозрить даже, что настоящая нумерация была арабской. А имеющаяся цер-ковно-славянская проставлена лишь с целью «доказать древность» рукописи.

Рукопись состоит из 32 тетрадей, из которых 28 по 8 листов, две по 6 (листы 1–6 и 242–247), одна 10 листов (листы 232–241) и одна 4 листа (листы 248–251).

Листы рукописи являются парными, т. е. составляют один разворот тетради — это единый кусок бумаги. Несколько вложенных друг в друга разворотов составляют тетрадь. А стопка тетрадей составляет книгу. Как правило, во всех тетрадях — одинаковое количество разворотов. В данном случае стандартным числом является 4 разворота, то есть 8 листов. Изучив структуру тетрадей Радзивиловской летописи, А. А. Шахматов пишет: «Ясно, что в тетради было по восемь листов».

Но, как мы уже видели, из-за ошибки при сшивании рукописи некоторые развороты попали из одной тетради в другую. В результате, в конце рукописи есть тетради и по 4, и по 6, и по 10 листов.

А вот первая тетрадь рукописи стоит особняком. Хотя она состоит не из 8, а только из 6 листов, т. е. является вроде бы уменьшенной, но рядом с ней нет увеличенных тетрадей. После этой первой 6-листовой тетради на протяжении почти всей книги идут стандартные 8-листовые.

Обратим внимание на странное обстоятельство. Согласно академическому описанию, рукопись состоит из тетрадей, в каяедой из которых четное число листов: 4, 6, 8 или 10. Следовательно, общее число листов в Радзивиловской рукописи должно быть четным. Но номер первого листа — 1, а номер последнего 251, в арабской нумерации, не имеющей пробелов и сбоев. Таким образом, в книге нечетное число листов. То, что это действительно так, легко убедиться и по фотокопии рукописи.

Это означает, что в одной из тетрадей содержится — вложен или подклеен — один непарный лист. Может быть, попавший туда позже. А может быть, и наоборот — один из листов был утрачен, а его парный сохранился. Но в последнем случае на месте утраченного листа должен обнаружиться смысловой разрыв в тексте. Такого разрыва может не быть лишь в том случае, когда утрачен первый или последний лист книги. Например, лист с оглавлением или предисловием.

Итак, мы видим, что в Радзивиловской рукописи имеются какие-то дополнения или утраты. Академическое описание тетрадей Радзивиловской рукописи хранит странное молчание о том, в каком именно месте рукописи появляется этот непарный лист. И вообще — один ли он, или их больше? Строго говоря, таких листов может быть произвольное нечетное количество — неясно какое.

Где же в рукописи находится это таинственное место с непарным листом? И что же там написано?

Простой расчет показывает, что непарный лист находится где-то в первой или второй тетради. В самом деле. Первая тетрадь состоит из 6 листов, затем идут 28 тетрадей по 8 листов, затем — 30-я тетрадь в 10 листов и так далее. При этом отмечено, что номер 1-го листа 10-листовой тетради — 232. Следовательно, в первых 29 тетрадях находится 231 лист. Это нечетное количество. Следовательно, непарный лист расположен где-то в первых 29 тетрадях.

Тетради с. 3-й по 28-ю подозрений не вызывают. Они все 8-листовые, то есть полные, и в хорошем состоянии. Все развороты в них целые, не распавшиеся на два отдельных листа. Что же касается первой и второй тетрадей, то здесь картина совсем другая.

Почти все развороты первых двух тетрадей — распавшиеся на два листа, т. е. разорваны пополам. Поэтому именно эта часть рукописи вызывает особые подозрения.

Листа с церковно-славянским номером 8 в рукописи просто нет. Лист с церковно-славянским номером 16 есть. Однако он является по счету пятнадцатым листом в рукописи. Но он должен быть последним листом 2-й тетради, т. е. шестнадцатым. Следовательно, в первых двух тетрадях недостает одного листа.

Если верить академическому описанию, то в первой тетради содержится ровно 6 листов, и получается, что в ней не хватает двух листов. Но, как мы видели, в совокупности первой и второй тетрадей не хватает одного листа. Означает ли это, что два листа были утрачены и один вставлен? Может быть. В любом случае, найдено место в рукописи, где есть явные следы каких-то переделок. Это — первая или вторая тетрадь.

^{Рис. 1}

^{Рис. 2}

Посмотрим на рукопись.

На рис. 1, 2 показано состояние арабской и церковно-славянской нумераций в первых двух тетрадях рукописи. В первой строке показана арабская нумерация, во второй — церковно-славянская, в третьей — следы потертости или исправлений церковно-славянской нумерации. Если арабского или церковно-славянского номера на данном листе нет, то в соответствующей клетке мы пишем «нет».

При внимательном изучении церковно-славянских цифр первых двух тетрадей видно, что номера трех листов: 10-го, 11-го и 12-го по церковно-славянской нумерации, кем-то исправлены (рис. 3). Они увеличены.

^{Рис. 3}

А именно, номера увеличены на единицу. Прежние их церковнославянские номера были 9, 10 и 11.

Особенно ярко это видно по листу с церковно-славянским номером 12. Чтобы изобразить по-церковно — славянски «двенадцать», нужно написать «вi». Но на соответствующем листе рукописи сначала было написано «ai», т. е. «одиннадцать». Кто-то приписал две черточки к церковнославянскому «а», после чего оно стало похоже на «в». Это исправление — настолько грубое, что его трудно не заметить. Церковно-славянский номер «десять», то есть «i», очевидно был «изготовлен» из бывшего здесь церковно-славянского номера «девять» = «фита». У «фиты» просто подтерли правый бок. Но явные следы пересекающей ее горизонтальной черты остались.

С переправкой церковно-славянского номера «десять» на «одиннадцать» никаких трудностей не было. Для этого достаточно было дописать букву-цифру «а». Поэтому на листе «одиннадцать» церковнославянский номер выглядит аккуратно.

Мы видим, что церковно-славянские номера на трех листах были кем-то сдвинуты вперед на единицу, освобождая тем самым место для церковно-славянского номера «девять». На это место был вставлен лист. К нему мы вернемся чуть позже.

При таком сдвиге номеров должно было получиться два листа с цер-ковно-славянским номером 12 — «родным» и переправленным из 11. Но в рукописи остался только лист с переправленным номером. «Лишний» лист с «родным» церковно-славянским номером «двенадцать» был, по-видимому, просто вырван. На его месте возник смысловой разрыв.

В самом деле, лист с церковно-славянским номером «тринадцать» начинается с киноварной = красной буквы нового предложения. А на предыдущем листе, после переправки трех церковно-славянских номеров — «двенадцатом», а на самом деле «одиннадцатом», предложение не закончено, оборвано. Конечно, человек, вырвавший лист, старался, чтобы смысловой разрыв получился как можно слабее. Но добиться того, чтобы этот разрыв был совсем незаметен, он не смог. Поэтому современные комментаторы справедливо указывают на это странное место и вынуждены писать, что в начале тринадцатого листа киноварная буква вписана по ошибке.

Главной же целью подлога было освобождение места для листа с церковно-славянским номером 9. Церковно-славянский номер на прежнем листе 9 был переправлен на церковно-славянское 10. Так освободили место.

Итак, мы, по-видимому, нашли место в рукописи, куда был кем-то добавлен лист. Это — лист с церковно-славянским номером 9 и арабским номером 8.

Отметим, что даже при беглом перелистывании рукописи этот лист сразу бросается в глаза. Его углы наиболее изодраны. Он несомненно является отдельным листом, а не частью целого разворота.

А теперь прочтем его. Что же на нем написано? Зачем кто-то вклеил его? И стоило ли так долго о нем говорить?

А изложено на нем ни много ни мало, как знаменитое призвание варягов на Русь. То есть — основа знаменитой нормандской теории. По сути дела именно вокруг этого листа и ломали копья западники и славянофилы на протяжении всего XIX века. Если же убрать этот лист из рукописи, то нормандская теория полностью рассыпается. Рюрик становится просто первым русским князем, как на этом настаивал М. В. Ломоносов.

Только здесь, на этом вставленном листе, упоминается Ладога, т. е. Ладожское озеро, указывающее на местоположение первой столицы Рюрика, якобы где-то в Псковской области, на современных Новгородских болотах.

Вклеив лист с церковно-славянским номером 9, т. е. с арабским номером 8, фальсификатор обосновал сразу два фундаментальных подлога:

• якобы призвание князей с северо-запада. Потом его превратили в якобы современную Скандинавию. Это было сделано явно в угоду Романовской династии, которая и была северо-западного, псковского, литовского происхождения;

• Великий Новгород якобы был расположен в Псковской области, у Ладоги.

Вклеив один лист, фальсификатор заготовил место для второго, который вскоре будет «найден».

На вклеенном листе с арабским номером 8 и с церковно-славянским 9, к одному из его ободранных углов приклеена любопытная записка.

^{Лист 8 с прикленной запиской в правом верхнем углу}

Написана она, как объясняют нам историки, не то почерком конца XVIII века, не то почерком XIX века, не то почерком XX века.

А сказано в ней следующее: «…перед сим недостает целого листа». Далее в записке дается ссылка на издание 1767 года, которое, напомним, «содержало, — как говорят сами историки, — множество пропусков, произвольных дополнений, поновлений текста и т. д.» (см. Радзивиловская летопись, 1989. с. З).

Итак, некий комментатор сообщает нам, что якобы здесь пропущен лист. Берем Радзивиловскую рукопись и с интересом читаем текст. Однако, как ни странно, никакого смыслового разрыва на этом месте нет. Предыдущий лист заканчивается точкой, изображаемой в рукописи тремя точками в виде треугольничка. Последнее предложение на этом листе полностью закончено. Следующий лист начинается с заглавной = киноварной буквы. То есть начинается новая мысль, которую вполне можно считать естественным продолжением предыдущей.

Что же написано на потерянном листе? Написано на нем ни много ни мало, — вся глобальная хронология древней русской истории и ее связь с мировой хронологией. Поэтому с полным основанием этот «найденный потом» лист можно назвать хронологическим. Вот что, в частности, здесь рассказано:

Здесь изложена вся хронология Киевской Руси в ее связи с Византийской, Римской хронологией.

Если этот лист убрать, то русская хронология «Повести временных лет» повисает в воздухе и лишается привязки к всемирной скалигеров-ской истории. И открываются возможности для самых различных интерпретаций. Например, для различных интерпретаций приведенных в ней дат.

Н. А. Полевой пишет (1829) по поводу дат княжения Рюриковичей до Олега, приведенных в хронологическом листе: «События же прежде его расчислил (Нестор) наудачу; тут встречаются какие-то седьмицы и деления седьмиц… Все это делает подозрительным летоисчисление летописца. Он не знал хорошо греческой хронологии, всемирную взял от греков, а годы для первых событий русских, кажется, выдумал, по какому-то таинственному расчету, наудачу» (Полевой, Т. 1. С. 394).

Итак, имеющийся сегодня древнейший из всех списков ПВЛ — Радзивиловский — был изготовлен лишь в начале XVIII века. Его страницы содержат следы грубой работы фальсификатора, вырвавшего один лист, вставившего лист с текстом о призвании варягов и подготовившего место для вставки якобы потерянного «хроно-логического листа». Русская история «привязывалась» по датам к хронологии всемирной истории, утвердившейся в западноевропейской науке.

ЗАДАЧИ

1. Сколько самых «древнейших» списков ПВЛ вам известно? Какой все-таки самый древний? Вопрос вызван тем, что разные историки называют разные списки.

2. Есть ли «хронологический лист» в Лаврентьевской летописи, и отличается ли он от такого же листа в Радзивиловской летописи?

3. Шлёцер, по свидетельству Н. Полевого, не видел Лавреньевской летописи. Последнюю нашел граф Мусин-Пушкин. Было бы интересно сравнить Радзи-виловскую и Лаврентьевскую летописи на предмет следов «редакторских правок».