Подпись «Пикпюс»

10. Щепетильный мошенник

— Алло! Уголовная полиция? Говорит госпожа Мегрэ… Мой муж на месте?

— Разумеется, дорогая.

— Домой приедешь?

— Возможно, утром. Возможно.

Милая госпожа Мегрэ! Проснуться в четыре утра и так перепугаться, увидев, что рядом никого нет!

— Нет, не в командировку… Тут, поблизости… Спокойной ночи!

Оставшись один в кабинете, Мегрэ принимается названивать по телефону. Сейчас он сам себе кажется кем-то вроде дирижера.

— Нет, господин комиссар. Маскувена можно будет допросить не раньше, чем дня через три-четыре.

Тулонская полиция. Ниццская полиция.

— Да, Жюстен… Любой ценой, понятно?

Через ближайший к улице Нотр-Дам-де-Лоретт полицейский участок комиссар передает распоряжения Торрансу, наблюдающему за домом г-на Блеза.

В путь!.. Нет, не так быстро. Сперва он не откажет себе в удовольствии посмотреть через замочную скважину, как, все так же выпрямив спину, мается на своем стуле г-жа Ле Клоаген, а этот рохля Люкас даже похрапывает.

Занимается день. По-прежнему сыро, но дождь прекратился, мостовая усеяна листьями и мусором.

— Эй, такси! Бензина на дальнюю поездку хватит?

Восемь утра. Антуанетта Ле Клоаген, осунувшаяся, но все так же соблюдавшая свое достоинство, обращается к Люкасу, который уже ополоснул физиономию в умывальнике за шкафом:

— Долго ваш комиссар собирается нас здесь держать?

— Разве вы предпочитаете сразу попасть в тюрьму?

— Пожалуй, предпочитаю.

У дочери волосы сбились на одну сторону. Жанвье проспал два часа на диване в зале ожидания.

Уголовная полиция постепенно оживает. В девять комиссары идут к начальнику на ежедневный доклад. Нет только Мегрэ.

— Кто из вас в курсе, господа?

Начальник оглашает телефонограмму ниццской полиции о задержании Жюстена точно в семь утра, когда поименованный субъект выходил из казино на молу. Задержанный заявил протест.

— Наверняка Мегрэ распорядился.

— Разве он не у себя?

Начальник распахивает дверь и с удивлением видит двух дам, которые выглядят так, словно провели здесь ночь, и за которыми с кислым видом присматривает Люкас. Начальник машинально кланяется, но тут же отступает, потому что старшая из дам вскакивает, как подброшенная пружиной, и устремляется к нему.

— Кто это был?

— Самый главный начальник, — поясняет Люкас.

— Скажите ему, что я требую, что я должна…

— Невозможно, сейчас время доклада.

Парижское такси едет по грязному проселку между Морсаном и Фонтенбло, точнее, между шлюзами Морсан и Ситангетт. Оно уже останавливалось у двух трактирчиков.

— Скажите, хозяин, вы случайно…

Мегрэ показывает фотографии, указывает на одну. Хозяева отрицательно мотают головой. Комиссар пропускает стаканчик.

Ого! Проселок перегорожен — гроза повалила дерево. Дорожники уже на месте и орудуют топорами.

— Скажите, друзья мои…

Рабочие ошалело смотрят на забрызганного грязью толстяка, который курит трубку за трубкой, чтобы не поддаться усталости.

Наконец один из них объявляет:

— Безусловно, этот… Почти каждое воскресенье рядом с песчаным карьером на машине, которая…

Следователь в третий раз звонит Мегрэ.

— Нет, господин следователь… Не приехал, но звонил, что будет через четверть часа… Да… Господин Блез?.. Он в соседнем кабинете с инспектором Торрансом… Грозит обратиться к министру… Да… Нет, не знаю… Эти — по-прежнему… Да, я велел принести им кофе с рогаликами… Мать выпила кофе, от рогаликов отказалась.

Все ждут Мегрэ. Беспокоится даже сам начальник полиции: его со всех сторон засыпают протестами. Мадмуазель Берта, которую комиссар вызвал пневматичкой и на которой ее обычная красная шляпка, тихонько скучает в приемной.

Как изумлены были бы все, включая Пикара, сидящего на скамье в предвариловке, если бы они увидели сейчас комиссара!

Он буквально простерт в глубине такси. Глаза его закрыты. Нет, не совсем. Ровно настолько, чтобы не видеть пейзажа — этих мелких пятен мокрой зелени, с которой стекает вода.

Мегрэ курит трубку. Думает. Играет в старинную игру, где люди — фигурки, которые он терпеливо расставляет по местам.

Это так просто! И так сложно! Не запутай все этот дурак…

Комиссар злится на Маскувена, который, весь в бинтах, все еще лежит в Отель-Дье. Если бы не он…

И тем не менее Мегрэ полон сочувствия к нему. Уж не из-за мадмуазель ли Берты, девушки с ямочками на щеках?

Так просто!

Чтобы разобраться во всем, достаточно было разобраться в Маскувене, щепетильном мошеннике, порядочном человеке, который оступился и терзается угрызениями совести.

Достаточно было сравнить, как сделал бы любой счетовод, доходы с расходами: жалованье служащего Пру и Друэна, с одной стороны; то что он потратил на воспитание Берты и устройство ее в Париже, — с другой.

Так вот, жалованья на это не хватало. А г-н Друэн настоятельно уверяет, что его служащий просто не мог запустить руку в кассу.

На каждой выбоине его подкидывает, и трубка дрожит у Мегрэ в зубах, но он не теряет нить рассуждений, которые повторит в речи на Набережной, когда сведет всех вместе у себя в кабинете.

«Да, господин следователь, с этого началось. Маскувена соблазнили. Кто? Один из клиентов фирмы, человек, заключавший только мелкие сделки, но интересовавшийся всеми операциями, потому что этот человек, господин Блез, — дьявольски умный шантажист. А какой организатор! У него есть сообщники, но его ни с кем не видят. У себя в квартире на улице Нотр-Дам-де-Лоретт, где он слывет образцовым богатым рантье, господин Блез никого не принимает. В морсанском „Голубке“ он — заядлый рыболов, не замечающий остальных постояльцев. Он удит щук. Удит их в левобережных камышах, где не доступен ничьим взглядам…»

Не далее как сегодня утром Изидор вынужден был признаться Мегрэ: «Что вы хотите? Он где-то встречается с замужней женщиной. Кто она — не знаю: никогда не видел. Он тоже не желает пересудов и попросил меня промышлять для него рыбу, чтобы…»

«Кто же является на эти свидания между шлюзами Морсан и Ситангетт? Подумайте! Кто нужен господину Блезу, осторожному человеку, который не фигурирует лично ни в одном из своих дел? Подручный. Это Жюстен. Он циркулирует между Лазурным берегом и Парижем. Его задача — давать „клиентам“ понять, что если они выложатся… Жюстен с зеленой машиной.

Кто еще необходим господину Блезу? Люди, которые поставляли бы ему информацию о более или менее сомнительных сделках. Вот для чего соблазнили Маскувена, щепетильного Маскувена. Он — служащий посреднической конторы. Там, между прочим, осуществляется продажа крупных земельных участков и отчуждаемой недвижимости, к которым имеют касательство муниципальные советники и прочие официальные лица.

Понятно, господин Друэн? Вы правы, утверждая, что ваш служащий категорически лишен возможности украсть у вас тысячу франков. А копию компрометирующего письма?..

Вот это добывал Маскувен! Вот чем он зарабатывал деньги на сестрино и свое устройство, на…

С тех пор его затянуло, с тех пор его держали за горло. Он — честный человек, оступившийся раз в жизни и обреченный быть несчастным до конца своих дней.

Он страдает от этого. Страдает заодно и от равнодушия графини, в которую влюбился. Он — натура беспокойная, сложная. Того же мнения и г-н Друэн. Маскувен — человек, который вечно думает, что его подозревают, и в конце концов ступает из-за этого на кривую дорожку.

— Что?.. Что вы сказали, господин следователь?

Мегрэ стучит в стекло. Они уже на окраине Парижа. На Набережной все ждут комиссара.

— Минутку, водитель. Пить хочется.

На самом-то деле Мегрэ выгадывает капельку времени, чтобы завершить свой мысленный рапорт.

— А при чем тут мадмуазель Жанна? — спросит следователь.

— Сообщница, — ответит Мегрэ.

— Чья?

— Господина Блеза. Так сказать, статистка при нем.

Гадалка, ясновидящая — лучшей осведомительницы шантажисту и желать не приходится. Ей поверяют секреты в надежде выспросить о будущем. Эти не всегда чистые секреты, выведанные с помощью магического шара, каждую неделю передаются Жюстену, человеку с зеленой машиной, а тот везет ее улов в Морсан, к хозяину, и г-н Блез сортирует его, а потом использует. Теперь понятно, господин следователь?

Что?.. Как мадмуазель Жанна?.. Это мне не известно. Не забудьте: мать ее пошла по рукам, отец стал клошаром; она пыталась выкарабкаться, но у нее не заладилось. Возможно, влюбилась в красавчика Жюстена; возможно, видела в том, что делает, всего-навсего средство к существованию. Не сомневайтесь, мы разыщем и других, кто за деньги продавал господину Блезу тайны, на которых тот зарабатывал крупные суммы.

Итак: Жюстен натыкается на мнимого Ле Клоагена, раскрывает тайну дома на бульваре Батиньоль. Да это же золотое дно! Госпожа Ле Клоаген обязательно „выложится“. Она — идеальная жертва. Дорого же ей обойдутся двести тысяч дохода!»

Мегрэ сидит у стойки маленького бистро, и таксист спрашивает себя, не уснул ли его пассажир.

«Уверяю вас, господин следователь, все произошло именно так. Когда мадмуазель Жанна узнала, что госпожу Ле Клоаген собираются шантажировать и за это может поплатиться ее, Жанны, отец, она, вероятно, сперва умоляла, потом пригрозила, что донесет и выдаст всю шайку. Вот тогда-то гадалку и решили убить.

Теперь понятно? Она, сама того не желая, навела на великолепное дело. Благодаря ей поймана курочка, несущая золотые яйца. Сколько заломят с госпожи Ле Клоаген? Для начала двести тысяч — ежегодную пенсию мнимого судового врача.

Мадмуазель Жанна заартачилась? Тем хуже — ее уберут… Найти откровенно бесчестных людей, если можно так выразиться, очень непросто, господин следователь. Как и Маскувен, она к числу их не относится. А господин Блез — мастер использовать только тех, кого мы на Набережной называем приблатненными. Гадалку убьют в пятницу, в пять пополудни…»

На набережной Орфевр иссякает терпение, и следователь перебирается из своего кабинета в кабинет Мегрэ. Водитель такси тоже нервничает: он вкалывал целую ночь и хочет спать.

— Еще один кальвадос, хозяин!

«Произойдет убийство! Шайка готовит убийство! Бедняга Маскувен знает это. Быть может, ему даже сказали об этом, чтобы попутать еще надежней. Он ищет способ любой ценой предотвратить трагедию.

Вот он, как обычно, сидит в кафе на площади Республики».

Мегрэ задыхается от бешенства. Сжимает кулаки от злости. Будь дуралей малость попроще…

Разумеется, от него нельзя требовать, чтобы он прямо так и вывалил полиции: «Я состою в шайке преступников. Завтра в пять пополудни они совершат преступление — убьют гадалку, ни имени, ни адреса которой я не знаю».

Он ищет, напрягает мозг, комбинирует, размышляет, изобретает трюк с бюваром — хочет вывести из игры себя. Чтобы скрыться от мести сообщников, он даже сочиняет кражу тысячи франков — тогда его упрячут, но ненадолго. Вот так-то, господин следователь.

Пикпюс?.. Ха-ха-ха! Собираясь подписать письмо, Маскувен поднимает голову и видит перед собой веселого ярмарочного геркулеса, жонглирующего зеркальным шкафом… Подпись: Пикпюс. Когда же этому болвану становится ясно, что злодейство все-таки совершилось, им овладевает одна мысль — покончить с собой».

— Эй, хозяин!

Таксист трясет пассажира, уснувшего за столиком. Мегрэ приоткрывает глаза.

— Куда теперь?

— Набережная Орфевр.

— Куда? Куда?

— В уголовную полицию.

Комиссар и вправду спал. Идя к машине, он успевает проснуться. Для него дело Пикпюса закончено, начинается самое тягостное: растолковать все следователю, затем…

Неожиданно комиссар чуть не подпрыгивает. На память ему приходит г-жа Ле Клоаген, а уж на нее, надо признаться, у него зуб. Не будь г-на Блеза и убийства на улице Коленкура, она продолжала бы свой грязный промысел и копила бы в год по двести тысяч до самой смерти старого клошара, которого лишала табака и запирала на засов в комнате.

— Сволочь!

Уголовная полиция. Мегрэ грустно поднимается по лестнице.

— Все ждут вас, господин комиссар.

— Знаю, знаю.

Полдень. Все ждут Мегрэ и злятся на него, особенно следователь, который полагает, что его достоинство… Разбор длится до трех дня.

— Придется доказать… — скалится г-н Блез.

— Все уже доказано. Ниццская полиция допросила Жюстена.

Это правда. Жюстена «взяли на контакт» и раскололи: как это нередко бывает, он вовсю теперь закладывает своего хозяина в надежде обеспечить себе смягчающие обстоятельства.

— Ты все еще задерживаешься? — интересуется по телефону г-жа Мегрэ.

— Вернусь… скажем, через час. Что на обед?

Еще одна маленькая поездка. Следователь заметил, что для привлечения г-жи Ле Клоаген к суду за мошенничество необходима жалоба пострадавшего.

Пострадавший — это аргентинец, когда-то назначивший спасителю своей дочери ренту в двести тысяч франков.

Он умер.

Дочь его, подобно многим южноамериканским наследницам, вышла за иностранного принца и живет в Париже.

Лакей в штанах до колен вводит комиссара в роскошный салон особняка на площади Звезды. Мегрэ ждет. Ждет целый час. Бедная г-жа Мегрэ! Он ждет еще час и снова засыпает.

— Простите, господин комиссар. Мне забыли доложить о вашем приходе. Не понимаю, впрочем…

Та, кого некогда спас доктор Ле Клоаген, теперь дама лет пятидесяти, одетая под юную девочку и, конечно, состоящая в числе неизменных клиентов институтов красоты. Ее сопровождает молодой человек — ясное дело, постоянный кавалер.

— Я хотел вас спросить… Может быть, вы помните, что ваш отец назначил когда-то ренту в двести тысяч франков врачу, который…

— Ах, да!.. У меня еще случилась тогда желтая лихорадка… Представляете, Хосе, у меня была желтая лихорадка, и я…

Так вот, этот врач умер, и…

Бедный! Он, вероятно, был еще молод?

— Ему было…

Полно! В этом доме о возрасте лучше не говорить!

— Чтобы не потерять пенсию, его жена… Она подобрала в каннском порту клошара, похожего на ее мужа.

— Как интересно! Боже мой, Хосе, как интересно!.. Скажите, господин комиссар, у нее с этим бродягой… Словом, он стал ее настоящим мужем и у них есть дети?

— Поскольку налицо мошенничество и вы являетесь пострадавшей стороной, я приехал узнать, подадите ли вы жалобу.

— Жалобу? На что?

— На то, что последние десять лет вас ежегодно лишали суммы в…

— Бедная женщина! Ну что ей стоило мне написать! Я и думать забыла об этой ренте. Такими вещами занимаются мои поверенные… Конечно нет, господин комиссар! Скажите… Мне любопытно было бы познакомиться с женщиной, которая… Очень забавно! Второй муж в роли первого… Вы не находите, Хосе, что в этом есть что-то пикантное?.. Передайте ей, пусть позвонит мне и заезжает на чашку чая.

— Наконец-то ты вернулся, Мегрэ! Я уже ломала себе голову… На обед шпигованная телятина, как ты и просил по телефону.

Но комиссар еще в прихожей стаскивает с себя пиджак, галстук, воротничок и бормочет:

— Спать.

— Как? Ты не будешь есть? Ты…

Мегрэ не слушает. Он ныряет в спальню, раздевается и вздыхает:

— Слишком глупы. Понимаешь, люди слишком глупы.

Пружины скрипят под ним, он пристраивает голову поудобней и, уже засыпая, договаривает:

— Впрочем, не будь они так глупы, не нужна была бы и полиция.