Подпись «Пикпюс»

4. Две щуки господина Блеза

Бывают дни, которые неизвестно почему как бы концентрируют в себе целый сезон, целую эпоху, целую гамму переживаний. Ночь с субботы на воскресенье в Морсане олицетворяли для Мегрэ квинтэссенцию лета, речное прибрежье, легкую жизнь, ее беззаботность и простые радости.

Лампы, которые к концу обеда пришлось зажечь под деревьями; листва, приобретшая темно-зеленый оттенок, красивый, словно на старинных шпалерах; белая дымка над текучим зеркалом Сены; смех за столиками; мечтательные голоса влюбленных…

Когда супруги Мегрэ уже легли, кто-то вынес на террасу проигрыватель, и они еще долго слушали негромкую легкую музыку и скрип гравия под ногами танцующих.

Спал ли комиссар в эту ночь? Пристройка к гостинице «Голубок», где находился их номер, с ее железной наружной лестницей и балконом вокруг второго этажа, наводила на мысль о корабле. Номера были узкие, как каюты: стены, выбеленные известкой, железная кровать, умывальник, карниз из некрашеного дерева, кретоновые гардины. Эту ночь все спали, распахнув окна и двери в августовскую тьму.

— Места тебе хватает? — шепнула г-жа Мегрэ, вжимаясь в стену.

Куда там! Кровать была слишком узка для двоих. Не успел Мегрэ задремать, как в сон его ворвались посторонние шумы. Сперва, около трех, плеск весел, звяканье цепи отвязываемой лодки. Комиссар сообразил, что это Изидор, рабочий при гостинице и мастер на все руки, отправляется проверять свои верши.

Потом расхныкался младенец. Среди клиентов преобладали молодые супруги; кроме них тут жили два зубных врача, страховой инспектор, продавщицы крупных домов мод — все люди веселые, простые…

— Где ты, Мегрэ?

Г-жа Мегрэ разглядела в полутьме мужа: с подтяжками, свисающими сзади на брюки, он стоял, облокотясь на перила, и над трубкой его вился голубой дымок.

— Завтра весь день будешь носом клевать!

Обрывки мыслей… В «Голубок» часто наезжала м-ль Жанна. Тоже танцевала. Посетители не знали, чем она занимается; кстати, гадалка ходила на байдарке с г-жой Риалан, женой зубного врача.

За Сеной прошел поезд; бесшумно вернулась лодка; мелькнула фигура Изидора: длинный, тощий, кожаные гетры, охотничья куртка, обвислые усы. Он притащил на кухню, где ему пришлось включить свет, полную корзину пескарей и плотвы.

Там и сям просыпались люди. Из номера на первом этаже вышел какой-то рыболов, набил первую трубку и направился в сарай за своей снедью.

За ним еще кто-то. Они обменялись рукопожатием. Изидор вытащил из рундучка своей лодки продолговатый пакет, перенес его в другую, свежевыкрашенную в светло-зеленый цвет, и спрятал в рундучок.

Чувствовалось, что движения эти стали у него чуть ли не автоматическими, что каждое воскресенье здесь появляются одни и те же рыболовы, одни и те же парочки, точно так же выбирающиеся на заре из гостиницы.

Изидор смахнул с лодки росу, сходил за удочками и спиннингами и тщательно разложил их, а из кухни уже поплыл приятный запах кофе и выскочила служанка, непричесанная, в халатике прямо на голое тело.

Вот те на! Г-н Блез, оказывается, ночевал в соседнем с Мегрэ номере. Он вышел, сдержанно поздоровался, спустился по железной лестнице. По словам г-жи Руа, это один из самых постоянных ее клиентов. Человек уже в годах, спокойный, тихий, очень ухоженный.

На кухне ему приготовили корзину с едой: полцыпленка, полбутылки бургундского, сыр, фрукты, минералка. Изидор проводил его к лодке с подвесным мотором, который запускают шнуром.

Воздух посветлел. Под деревьями, вдоль реки, незаметно устроились рыболовы, подошедшие, несомненно, из деревни на другом берегу. Затарахтел мотор. Г-н Блез с сигаретой в зубах сидит на корме, забросив блесну, лодка идет вверх по течению.

— Хорошо спалось?

— А вам?

Ритм ускорялся. Люди в пижамах и халатах расхаживали взад и вперед, обе служанки, теперь уже одетые, разносили по номерам подносы с завтраком.

— Ты здесь, Мегрэ? Что ты делаешь?

Ничего он не делает… М-ль Жанна… Любопытно, что г-жа Руа занесла ей линей буквально сразу же после убийства. А еще любопытней, что в кухне, за дверью, ключ от которой исчез, оказался старик Ле Клоаген, утверждающий, что он ничего не знает.

Дети завтракают под деревьями, за маленькими столиками. Полуголые парочки несут на плечах лакированные байдарки, молодой человек в толстых очках поднимает парус на крохотной синей яхточке.

— Поудить не собираешься?

Нет. Мегрэ никуда не собирается. Побриться и одеться он заставляет себя только в десятом часу. Завтракает колбасой и стаканом белого вина. Куда хватает глаз, Сену бороздят лодки, байдарки, миниатюрные яхты, через каждые полсотни метров — неподвижный силуэт рыболова.

Часы текут так же неспешно, как воды реки. Служанки уже расставляют приборы к полднику, и несколько прикативших из Парижа машин выезжают с гостиничного двора. Г-жа Мегрэ, не умеющая сидеть без дела, принесла вышивание. Из принципа — они же за городом! — она сидит на траве, хотя вокруг куча свободных плетеных кресел.

Один за другим возвращаются байдарочники, кое-кто из удильщиков — тоже; другие, те, что позаядлей, как, например г-н Блез, захватили еду с собой.

Г-н Блез, без сомнения, поднялся далеко вверх, в направлении Сен-Пора: целое утро лодку его никто не видел. Правда, начиная от поворота другой берег густо порос тростником, придающим пейзажу известную экзотичность, — это нечто вроде водяных джунглей, куда укрываются влюбленные на своих байдарках.

Изидор успевает все — принести вино, сгонять на машине в Корбейль за мясом, проконопатить лодку, давшую течь.

Три часа. Г-жа Мегрэ с покровительственным видом поглядывает на мужа, задремавшего в кресле. Еще немного, и она попросит окружающих не шуметь.

Сон у комиссара, однако, не глубокий, раз он услышал телефонный звонок. Он смотрит на свои часы, встает и подходит к дому как раз в тот момент, когда появившаяся на пороге служанка объявляет:

— Просят господина Мегрэ.

Это Люкас. Комиссар поручил ему наблюдение за домом на бульваре Батиньоль и велел позвонить около трех.

— Алло, шеф…

Ого! В голосе бригадира слышатся плаксивые нотки.

— У меня накладка, хоть я и принял все предосторожности… Утром я заметил, как задвигались шторы в одном из окон. Нет, нет, узнать меня было нельзя: я переоделся клошаром и…

— Идиот!

— Что? Что вы сказали?

В уголовной полиции каждый знает, что Мегрэ ненавидит переодевания. Но разве остановишь Люкаса: его хлебом не корми — дай роль сыграть.

— Короче, шеф, около одиннадцати…

— Кто вышел?

— Мать. Даже не посмотрев по сторонам, направилась прямо к площади Клиши и спустилась в метро. Я пристроился к ней и, клянусь…

— Где она отделалась от тебя?

— Откуда вы знаете?.. Она сошла на станции Сен-Жак… Представляете себе? Бульвар совершенно пуст. У выхода из метро одно-единственное такси. Естественно, она садится в него, и машина уходит. Я безуспешно проискал другое целых десять минут.

— Черт побери!

— Я записал номер ее такси… Кстати, шеф, он липовый — не значится в списках номерных знаков. Потом я вернулся на бульвар Батиньоль; правда, сперва переоделся.

— Ты хоть сейчас-то в своем естественном виде?

— Да… Привратница сказала, что госпожа еще не возвращалась. Старик, должно быть, заперт у себя в комнате: он не выходил. Барышня тоже.

Безлюдный Париж, где авеню или улицы кажутся сейчас более широкими, более светлыми… Она выбрала бульвар Сен-Жак, один из самых отдаленных в городе…

Мегрэ суровеет.

— Ладно, — ворчит он.

— Что мне делать?

— Ждать. Позвонишь, когда она вернется. Да, вот еще что. Присмотрись к ее обуви. Мне надо знать, в пыли она или нет.

— Понял, шеф.

Врет. Ничего он не понял. Мысль, которая мелькнула в голове у Мегрэ, настолько смутна…

Комиссар выходит из телефонной кабины, слоняется по гостинице, улыбается г-же Руа в ответ на ее улыбку. Правда, улыбка у нее печальная.

— У меня все эта бедняжка из головы нейдет, господин комиссар.

— Не была ли она накоротке с кем-нибудь из ваших клиентов?

— Нет, по-моему, нет. Она держалась довольно неприметно… А вот ее столик. Как посмотрю в эту сторону, так плакать хочется… Она обожала детей. Поэтому часто проводила время с госпожой Риалан, женой зубного врача. У той их двое — Моника и Жан Клод.

Мегрэ стоит на пороге. Лицо его утратило недавнюю беззаботность, такую естественную в погожее воскресенье. Ему не дает покоя одна мелочь: история с единственным такси у метро Сен-Жак. Да, это удар настоящего бильярдиста. Кто вот так провел Люкаса, тот далеко не ребенок, не какой-нибудь дилетант!

Неужели миниатюрная нервная г-жа Ле Клоаген окончательно исчезла? Комиссар убежден в противном. Тогда зачем ей понадобилось хоть на несколько часов избавиться от всякого надзора? Чтобы с кем-то встретиться? Спрятать какие-то документы в надежном месте? Или…

Чу! Комиссар издалека узнает назойливое тарахтение. Это подвесной мотор г-на Блеза. Вскоре в вихре солнечных брызг возникает высоко задранный нос лодки и неподвижная фигура рыболова, который, заложив щегольский вираж, подводит суденышко к причалу и сбрасывает газ.

Как всегда при возвращении любого рыболова, к причалу подходят несколько гуляющих и устремляется Изидор.

— Удачно порыбачили, господин Блез?

Давно уже привыкнув к подобным вопросам, тот почти равнодушно цедит:

— Две щуки, и, в общем, недурные.

Потом открывает рундучок. Там видны две щуки, завернутые в салфетку и переложенные травой, — так рыба дольше сохраняется.

Г-н Блез встречает взгляд Мегрэ и, как утром, сдержанно здоровается. Когда живешь в одной гостинице…

Он вылезает из моторки и медленно направляется к себе в номер. Мегрэ провожает глазами его ботинки: ни намека на пыль.

Изидор, который уже убирает снасть, поднимает голову — Мегрэ с видом наивного парижанина осведомляется у него:

— Он их на блесну взял?

— Не думаю. Я ему дал с собой наживку. Когда на блесну не берет, господин Блез — он тут все места знает — ловит на живца. И редко возвращается пустой.

— Вы позволите?

Мегрэ влезает в моторку, чуть не перевернув ее. Наклоняется, берет одну из щук.

— А ведь и верно — недурна.

Но тут Изидор, метнув на комиссара уже настороженный взгляд, отбирает щук.

— Разрешите! Мне их упаковать надо: он свой улов обязательно в Париж увезет.

Изидор скрывается в кухне.

— Что ты там делаешь, Мегрэ? — невозмутимо осведомляется супруга комиссара.

Ничего. Ничего он не делает. Просто кое-чего ждет. Делает вид, что поглощен маневрами яхты, которая, несмотря на полное безветрие, пытается галсами идти вверх по течению.

Вот оно! Чуть заметный толчок в груди. Торжествующий блеск в глазах. Что ни говори, а приятно! Он же знал — это придет. Не сомневался в этом. А ведь основывался он исключительно на интуиции, на микроскопических деталях.

Это чудо, что номера, расположенные под самой крышей, так перегрелись; чудо, что он поддался очарованию августовской ночи и, даже не пристегнув подтяжки, вышел встречать восход!

Жест Изидора в предутренних сумерках… Мегрэ прекрасно видел, как тот вынес из своей лодки довольно длинный сверток и спрятал его в рундучок моторки г-на Блеза. Так вот, это был не живец. Живец находился в жестяной банке с продырявленной крышкой. На все это комиссар не обратил внимания. И только звонок Люкаса…

Потом эти две щуки. Мегрэ хорошо их осмотрел. В свое время он тоже увлекался рыбалкой, и хоть уловы у него бывали не слишком большие, технику дела тем не менее знает.

Так вот, нет ничего труднее, чем вынуть крючок у щуки, самой прожорливой из пресноводных рыб, порой для этого приходится вспарывать ей брюхо.

На щуках же г-на Блеза нет не то что раны — царапины! А Изидор ловил сетью чуть ли не полночи. То, что происходит сейчас, представляет собой логическое развитие взгляда, брошенного Изидором на комиссара. Побывав на кухне, Изидор обошел здание, взобрался на второй этаж пристройки и незаметно прошмыгнул к г-ну Блезу.

Предупредить решил!

А г-жа Мегрэ, думая, что муж скучает, адресуется к нему:

— Зря ты с собой книжку не захватил. Раз уж позволил себе отдохнуть…

А, понятно! Сверху за ним наблюдают. Оттуда своей не то кошачьей, не то браконьерской походкой спускается Изидор.

— Ты еще не устал стоять?

Окно г-на Блеза открыто. Он переоделся в городское платье и заканчивает сборы.

— Скажите, госпожа Руа…

— Слушаю, господин комиссар…

Несколько вопросов как бы походя.

Да, обычно г-н Блез приезжает в субботу вечерним поездом, а возвращается в воскресенье шестичасовым. Сейчас ему пора, иначе он не успеет к перевозу, что выше плотины. Нет, на машине ни разу не приезжал.

Женщины? Выдумаете тоже! Ей, например, это и на ум не приходило. Женщинами он не интересуется. Никогда не появлялся в «Голубке» со спутницей.

Что?.. В виллах на том берегу?.. До этого она тоже не додумалась… Невозможно — он весь день удит. К тому же на тех немногих виллах, что видны отсюда, живут солидные парижские буржуа: Малле, занимающиеся речными перевозками, — у них еще контора на набережной Вольтера, — старушки Дюруа…

— Тсс! Он.

Г-н Блез, несомненно, ровесник Мегрэ, но выглядит куда моложе. Сразу чувствуется человек, который следит за собой, ведет размеренную жизнь.

— Итак, милейшая госпожа Руа…

— Итак, господин Блез… Похоже, неплохо порыбачили?

— Да, недурно.

— А спалось как? — добавляет она шутливо и чуточку фамильярно. — Сознайтесь, хоть вы и удите с утра до вечера, но когда привяжете свою моторку в камышах…

— Я никогда не сплю днем, — неожиданно сухо парирует он.

— Но в этом, право, нет ничего дурного. Вот и господин Мегрэ только что…

Быстрый, непроизвольно быстрый взгляд г-на Блеза. Неужели он не знал, кто его сосед по номеру?

Телефонный звонок. Мегрэ снимает трубку. Он не удивлен, услышав голос Люкаса:

— Она вернулась, шеф… Нет, не на такси… Пришла пешком со стороны Амстердамской улицы.

— Обувь?

— Чистая… Почти сразу после ее возвращения старик в свой черед вышел… Совершает обычную прогулку… Я поручил постовому последить за ним, пока я звоню… Что мне делать?

Традиционная фраза Люкаса. Мегрэ дает детальные инструкции.

— Ого! Господин Блез отбыли, — отмечает комиссар, выйдя из кабины.

Он вглядывается издали в лодку перевозчика, но не обнаруживает в ней того, кого ожидал.

— Скажите, госпожа Руа, как получилось, что он не поехал через реку?

— Господин Блез? Ах, да! Когда вас позвали к телефону, уезжали на машине одни мои постояльцы.

— Его знакомые?

— Нет. Поэтому он извинился. Спросил, не подбросят ли его до Корбейля: он боится опоздать на поезд.

— Щук захватил с собой?

— Конечно. Пакет был у него под мышкой.

— Номер машины вы, разумеется, не заметили?

— Что вам взбрело в голову, господин комиссар! — вскидывается она. — Такой человек, как господин Блез!.. Я всегда с ним советуюсь насчет помещения денег. Он хорошо разбирается в биржевых операциях.

— Известен вам его парижский адрес?

— Должен быть в регистрационной книге. Минутку… Только вот я все спрашиваю себя, что вы о нем подумали?

— Ничего я не думаю, госпожа Руа. Лучше поищем… Блез… Буква Б… Блоше, Бардамон… Блез. Рантье. Улица Нотр-Дам-де-Лоретт, двадцать пять.

Г-жа Руа смеется — правда, несколько нервно.

— Не понимаю, как вы… Правильно все-таки говорят, что у полицейских мания всех подозревать.

— Позволите позвонить еще раз? Корбейль, пост железнодорожной полиции на станции…

— Нет, парижский еще не проходил… Через несколько минут… Приметы?.. Хорошо, позвоним. Париж, уголовная полиция.

— Улица Нотр-Дам-де-Лоретт, двадцать пять… Кто есть под рукой?.. Дюпре?.. Ладно, отправляйте Дюпре, только без переодеваний.

Г-жа Руа расхаживает по кухне. Вид у нее обиженный.

— Налить вам стаканчик кальвадоса?

Мегрэ ждет. Не удивляется, услышав, что на парижский поезд в Корбейле не сел никто с приметами г-на Блеза.

Через два часа, когда в «Голубке» садятся за стол и машины начинают разъезжаться, звонит Дюпре. Г-н Блез домой не вернулся.

— Мы опять останемся ночевать? — осведомляется г-жа Мегрэ. — Кровать такая узкая. Я не из-за себя, но ты же вчера глаз не сомкнул.

Подумаешь!

Когда Изидор отправляется привязывать лодки клиентов, Мегрэ с непроницаемым видом встречает его у самой воды.

— Чудаки! — бросает комиссар.

— Кто?

— Да эти маньяки-рыболовы. Вы думаете, я не понял? Черт побери, кому охота выглядеть новичком? У каждого свое самолюбие. Значит, вы…

Изидор колеблется, потом, набравшись духу, подмигивает:

— Для хорошего клиента не грех и… Верно?

Проигрыватель. В темноте под большими деревьями вокруг террасы танцуют всего три пары.

Телефон. Наконец-то Дюпре! Уже одиннадцать.

— Господин Блез вернулся… Что?.. Как? Как?.. Щуки?.. Нет, при нем не было щук… Что вы еще придумали, шеф? Мне остаться?.. Хорошо… Есть! Понял.

Десятки тысяч парижан возвращаются в город со вкусом деревни и пота на губах, их машины полны веток и полевых цветов.

— Алло, шеф!

Это Люкас.

— Ничего… Старик вернулся в семь… Никто не выходил… Должно быть, легли спать, потому что свет выключен… Можно сдать Жанвье смену?.. Спокойной ночи, шеф! Благодарю.

Это напоминает стародавний сигнал «Туши огни!»: «Граждане, спите спокойно…»

Последний звонок — от инспектора, дежурящего на улице Коленкура:

— Ничего не замечено.

И все-таки в это погожее воскресенье что-то произошло, хотя покамест дают себя знать лишь отдаленные последствия, подобно тому, как пузырьки на поверхности воды выдают присутствие рыбы, взбаламутившей донный ил.

— Не попросить ли мне вторую комнату, чтобы у тебя была отдельная кровать и ты мог выспаться?

Встает луна. Проигрыватель стихает, и лишь под ногами какой-то парочки еще скрипит в темноте гравий.